ГЛАВА 8

Вольский услышал старты ракет — первый, второй — и немедленно понял, что что-то пошло не так. Его взгляд остановился на Карпове в тот самый момент, когда они услышали взрыв и ощутили, как корабль содрогнулся^[27].

- Сбой при старте ракеты, — немедленно сказал Карпов, борясь с желанием вскочить и броситься на ГКП.

Адмирал согласно кивнул. Лицо перекосило от явной боли, но теперь его больше беспокоила судьба корабля. Что случилось? Командир дивизиона борьбы за живучесть Быко в свое время доложит, но сначала он должен был доложить на мостик, затем в инженерную часть, а в санчасти в этом списке не было вообще. Но Карпов немедленно все понял. В последние недели корабль прошел через многое. Передышку нужно было использовать для того, чтобы проверить все системы, в особенности реакторы, поскольку именно они, похоже, были как-то затронуты странными эффектами, переместившими корабль во времени. В это все еще было тяжело поверить, однако они все же вели реальный обстрел чего-то, приближавшегося к ним, а теперь ситуация осложнялась еще и какой-то аварией.

Вольский с сожалением и неудовлетворением покачал головой.

— Мы были слишком безалаберны, — сказал он. Затем они услышали^[28] пожарную тревогу и топот и крики членов экипажа, бегущих на корму, откуда вскоре донеслось шипение пожарных рукавов.

- Кормовые пусковые «Кинжала», — сказал Карпов. — Вероятно, осечка или взрыв ракеты при пуске. Скоро узнаем. Я слышал, как нормально стартовали две ракеты. Это была третья.

От резкого воя сирен тревоги боль в голове адмирала запульсировала еще сильнее. Он посмотрел на капитана.

— Черт побери, Карпов! — Выдохнул он. — Вы мне нужны! Мне нужен ваш опыт, ваше мастерство в маневрировании, ваше чутье и ваши тактические навыки. Федоров — штурман. Он никогда не видел боя, не отрабатывал действия в бою даже на учениях! Но как мне отправить вас туда? Как, расскажите мне?

Взрыв сотряс корабль, заставив их схватиться за что-либо.

— Что это было? — Спросил Золкин. — В нас что-то попало?

— Не думаю… — Темные глаза Карпова словно разглядывали происходящее через потолок. — Насколько я знаю Роденко, они открыли бы огонь с дистанции сорок пять километров. Если это старые самолеты времен Войны, они бы не смогли подойти близко настолько быстро. Должно быть, это связано с пожаром на корме. Вероятно, он затронул один из вертолетов. Это единственное объяснение.

— Ка-40? — Вольский поднял густые брови.

— Или Ка-226. Какой был на площадке?

— Я был на юте незадолго до того, как первая атака застала нас врасплох. На площадке стоял Ка-40. Створки ангара были закрыты, два других вертолета находились под палубой. Надеюсь, что мы не потеряли его.

— Звучит нехорошо, — предупреждающе отметил Карпов.

— Черт, нужно было поставить здесь экран от «Ротана».

— Прости, Леонид, но я не люблю смотреть на бои, — сказал Золкин. — Я как Быко — он штопает железо, я штопаю людей. Когда могу, — он обернулся через плечо на три тела, уже убранных в мешки. — Надеюсь, новые появятся не скоро.

— Как и я, Дмитрий, — ответил Вольский. — Как и я.

Карпов опустил глаза, потер шею, и сделал глубокий вдох.

— Чего вы ждете от меня, товарищ адмирал? — Быстро сказал он. — Чтобы я признал, что был неправ? Конечно, я был неправ. Я поступил, как идиот, и готов принять ответственность за свои ошибки, но если я вам нужен, вы можете отдать мне любой приказ, который сочтете нужным.

Адмирал посмотрел на него, закрыл глаза и потер лоб, также ощущая усталость. Ему уже не хотелось ничего, кроме как спать. Золкин пристально посмотрел на него, потянулся к медицинской стойке и взял оттуда шприц.

— Как мне отправить вас обратно, Карпов? — Горько спросил Вольский.

— Я клянусь вам — здесь и сейчас — что будут служить этому кораблю и подчиняться вашим приказам и приказам тех, кого вы поставите выше меня. Если вы считаете нужным, можете отправить меня на ГКП под конвоем. Я знаю, что я совершил, знаю почему я это сделал, и знаю, чем это закончилось. Я понимаю, что не заслуживаю ничего, кроме вашего презрения, и не подведу вас снова. — Его лицо приобрело мучительное выражение. Он плотно поджал губы, стараясь держать эмоции под контролем.

Золкин собирался уколоть адмиралу снотворное, но остановился, замерев с проспиртованной ватой в одной руке и шприцем в другой. Адмирал пристально посмотрел на капитана.

— Хорошо, — медленно сказал он. — Если у вас осталась какая-то честь, Карпов, я дам вам шанс снова обрести ее. Федоров молод и неопытен, особенно в боевой обстановке. Но я должен сказать вам, что его суждения, его понимание того, где и в каких обстоятельствах мы оказались, является исключительным. Я не считаю, что без него мы бы пережили последнюю встречу с объединенными британскими и американскими силами. Так что Федоров остается старшим офицером корабля, с целью чего я повышаю его в звании. Он тот, кто будет отдавать приказы, доктор Золкин, — сказал он, наклонив голову к своему старому другу.

— Но вы, Карпов, вы можете сделать то, что нужно, предполагая, что он примет ваше присутствие на ГКП. Один момент — не обсуждайте то, как нам наилучшим образом применить ядерное оружие, прошу вас. Этот вопрос буду решать только я. Это понятно?

— Так точно, — четко ответил Карпов. — Если вы считаете это нужным, я стану старшим помощником под командованием Федорова и буду во всем его поддерживать. Я буду прямо высказывать свое мнение, если меня спросят, но не буду оспаривать его решения перед лицом врага или членов экипажа. И если он отдаст мне приказ, я клянусь его выполнить.

— Хорошо, что мы в санчасти, — сказал Вольский с улыбкой. — Сейчас вам пришлось подавить в себе гордость так, что могло поплохеть. — Он рассмеялся, ощущая, словно с плеч спала тяжелая ноша.

Карпов улыбнулся, глядя на старого адмирала, как никогда ранее. Теперь, вспоминая, каким он был раньше, как всегда возмущался присутствием Вольского и его старшинством в командовании кораблем, как всегда искал способы подорвать его влияние, он мог ощутить только стыд. Вольский дал ему шанс, и он не мог допустить, чтобы тот в нем разочаровался. Он просто не мог настолько опуститься.

— Экипаж примет это, Леонид? — Спросил Золкин.

— Возможно, — сказал Вольский. — Возможно нет, но, тем не менее, они будут следовать уставу. — Он посмотрел на Карпова, приняв окончательное решение. — Это хороший корабль и хороший экипаж, капитан. Они заслуживают лучшего, чем участь, которая нам выпала, и наша задача — спасти их и защитить корабль. Хорошо… В качестве меры наказания за свои действия и преднамеренный мятеж вы понижены в звании на три ранга до капитан-лейтенанта. Федорову я немедленно присваиваю звание капитана третьего ранга и назначаю его исполняющим обязанности командира корабля до моего выздоровления. Вы назначаетесь старшим помощником и немедленно приступаете к исполнению своих обязанностей. Немедленно направляйтесь на ГКП, и пока что вас будет сопровождать морской пехотинец, пока вы не докажете, что заслуживаете доверие, которое сегодня выказал вам я и все на этом корабле.

Глаза Карпова заблестели. Он кивнул, будучи благодарен за шанс, который дал ему адмирал.

— Можете положиться на меня, — сказал он. — Вы и весь экипаж…

— Идите, — сказал Вольский. — И сообщите Федорову о его новом звании и назначении, а также не забудьте отдать воинское приветствие.

— И щелкну каблуками, товарищ адмирал, — улыбнулся Карпов.

Вольский опять рассмеялся, но его тут же скрутило от боли.

— Сколько можно драть эту сирену? Голова сейчас лопнет. Доктор, если пропишите мне еще несколько часов сна своей химией, я буду безмерно благодарен.