IX

Тризна Кетиля стала также поминальных пиром по Асмунду и Орму. Мужчины пили в тишине и печали, ибо все в округе любили и Орма, прославленного вождя, несмотря на то, что он не был хорошим христианином, и его сыновей.

Земля еще не промерзла, и батраки без труда начали готовить курган на следующий день после убийства.

Лучшая из ладей Орма была вытащена из корабельного сарая и опущена в могилу. В нее сложили драгоценности, мясо и напитки для долгого плаванья; там же положили убитых коней и собак, а также всех тех, кого убил Вальгард, в их лучших одеждах, с оружием и утварью, обутых в особые погребальные сапоги. Орма похоронили так, как он того хотел, — жена когда-то дала слово исполнить его волю.

Несколько дней спустя, когда все было приготовлено, Эльфрида вышла из дому. В тусклом свете зимнего дня она склонилась над Ормом, Кетилем и Асмундом. Ее непокрытые волосы упали на грудь мужа и скрыли ее лицо от тех, кто стоял рядом.

— Священники говорят, что это грех, а не то бы я убила себя, чтобы лечь рядом с вами, — прошептала она. — Тяжело мне придется. Вы были хорошими мальчиками, Кетиль и Асмунд, и вашей маме будет так одиноко без вашего смеха. Кажется, еще вчера я убаюкивала вас на груди, вы были такими маленькими, и незаметно стали взрослыми длинноногими юношами, такими красивыми, нашей гордостью, моей и Орма, и вот вы лежите такие тихие, и снежинки не тают на ваших лицах. Нет, — она затрясла головой, — не могу поверить, что вы убиты. Я не верю в это.

Она улыбнулась Орму.

— Часто мы ссорились, — пробормотала она, — но ведь это ничего не значило, я знала, что ты любишь меня, а я, я люблю тебя. Ты был добр ко мне, Орм, и теперь в этом мире, с тех пор как ты мертв, мне так холодно, холодно. Об одном прошу милосердного Бога, чтобы он простил тебе все, чем ты согрешил против его законов, ведь ты ничего не знал о нем, хоть и был мудрый мореплаватель и искусный резчик, чьи руки сделали для меня столько полок и сундуков, а для наших детей — столько игрушек… А если Богу никак нельзя поместить тебя на Небеса, я буду молиться, чтобы он опустил меня в ад, дабы быть там с тобой, но если ты отправишься к языческим богам, я и там разыщу тебя. А теперь прощай, Орм, любивший и любимый. Прощай.

Она наклонилась и поцеловала его.

— Холодны твои губы, — она оглянулась в изумлении, — ты не хочешь поцеловать меня. Это не ты, это мертвое тело лежит в ладье, но где же ты, Орм?

Ее проводили от погребального корабля, и люди принялись за работу: начали сколачивать погребальную камеру и засыпать ладью землей. Когда это было сделано, на берегу моря встал огромный курган, и волны, набегая на берег, пели у его подножия поминальные песни.

Священник, который не одобрял это языческое погребение, не освятил могилу, но он сделал, что мог, и Асгерд заказала ему множество месс за упокой душ погибших.

Жил молодой человек, звали его Эрленд, сын Торкеля, он был помолвлен с Асгерд. Он сказал:

— Опустела теперь усадьба, ибо все ее мужчины погибли.

— Да, это так, — ответила девушка.

Холодный, несущий снег ветер с моря ерошил ее волосы.

— Надо бы мне с друзьями побыть здесь некоторое время и привести все в порядок, — сказал Эрленд. — А потом я женюсь на тебе, Асгерд, и тогда твои мать и сестра смогут жить с нами.

— Я не пойду за тебя до тех пор, пока Вальгарда не повесят, а его людей не сожгут в их домах, — возразила она в гневе.

Эрленд сумрачно улыбнулся.

— Этого не долго придется ждать. Военная стрела уже пошла по округе. Если только они не скроются раньше, чем я рассчитываю, наш край будет быстро очищен от этой чумы.

— Хорошо, — кивнула Асгерд.

Большинство из тех, кто был приглашен на тризну, разошлись по домам, в усадьбе остались только ее жители да еще Эрленд с полудюжиной мужчин. К ночи поднялся сильный ветер, он принес снег на своих крыльях и завыл за стенами палаты. Пошел град, точно чьи-то каблуки застучали по крыше. В комнате царили мрак и уныние, люди сбились в одном углу. Они говорили мало, но часто наполняли рога.

Вдруг Эльфрида прервала молчание.

— Я слышу какой-то звук, — сказала она.

— Нет, — возразила Асгерд, — да и кто выйдет из дома в такую ночь.

Фреда, которую напугал тоскливый, пристальный взгляд ее матери, попыталась робко успокоить ее:

— Не бойся, твои дочери никогда не покинут тебя.

— Да-да, — Эльфрида улыбнулась рассеянно. — Род Орма будет жив благодаря тебе, и наши ночи любви не пропадут без следа. — Она взглянула на Эрленда. — Береги свою жену. В ее жилах течет кровь вождей.

— Кого же мне беречь, как не ее? — ответил Эрленд.

Неожиданно раздались тяжелые удары в дверь. Кто-то орал, покрывая голосом вой ветра:

— Открывай! Открывай или вышибем дверь!

Пока мужчины хватались за оружие, раб отодвинул засов и был тут же зарублен секирой. Из сеней, под защитой двух щитов, которые несли перед ним, высокий и мрачный, весь в снегу, в комнату вступил Вальгард.

Он сказал:

— Пусть женщины и дети покинут дом, и им сохранят жизнь. Палата окружена моими людьми, и ее сейчас подожгут.

Кто-то метнул нож, он зазвенел об окованный железом щит. В палате сильно запахло дымом.

— Тебе мало того, что ты сделал! — крикнула Фреда. — Поджигай этот дом, если хочешь: я никуда не уйду, лучше сгореть, чем доверить тебе свою жизнь.

— Вперед! — заревел Вальгард, и никто не смог остановить его и дюжину его викингов.

— Ни шагу ты не сделаешь, пока я жив. — Эрленд выхватил меч и бросился на Вальгарда.

Секира берсерка мелькнула раз и другой, с лязгом отбила клинок, и ее лезвие вонзилось Эрленду под ребро. Он упал наземь. Вальгард перешагнул через него и схватил Фреду за руку. В это время другой викинг поймал Асгерд. Остальные прикрыли их щитами. Облаченным в шлемы и кольчуги людям Вальгарда не составило труда пробиться к дверям, убив по дороге еще трех человек, которые попытались сразиться с ними.

Когда налетчики выбежали из дома, его защитники сплотились, вооружились и попытались поднять тревогу. Но они были зарублены или оттеснены обратно воинами, со всех сторон окружившими дом. Эльфрида с криком бросилась к дверям, и ее викинги выпустили наружу.

Вальгард связывал руки Асгерд и Фреде, чтобы тащить их на веревке, если они не пойдут сами. Крыша палаты уже жарко горела. Эльфрида схватила Вальгарда за руку, и ее крик перекрыл гудение пламени:

— Ты хуже волка, что за новое зло ты решил причинить последним, оставшимся в твоем роду? Что ты хочешь сделать со своими сестрами, которые были так добры к тебе? Зачем ты растоптал сердце своей матери? Отпусти, отпусти их!

Вальгард посмотрел на нее холодно, ничто не дрогнуло в его лице.

— Ты мне не мать, — только и сказал он и оттолкнул ее.

Она без чувств повалилась на снег, а Вальгард ушел, приказав тащить двух захваченных девушек на берег, туда, где были причалены его корабли.

— Зачем нас связали? — спросила плача Фреда, а Асгерд только плюнула в него.

Вальгард улыбнулся, скривив губы, и сказал:

— Я не обижу вас. Напротив, я собираюсь оказать вам услугу, ведь вы предназначены королю. — Он вздохнул. — Ему стоит позавидовать. Между прочим, я сам позабочусь о вас, слишком хорошо я знаю своих людей.

Разбойники изнасиловали женщин, которые, спасая своих детей, вырвались из горящего дома. Но часть женщин сгорела, оставшись вместе со своими мужьями. Пламя перекинулось на другие здания и скоро охватило разграбленную усадьбу со всех сторон.

Как только Вальгард убедился, что все оставшиеся в доме погибли, он решил уходить, понимая, что соседи увидели пожар и уже готовятся к отпору. Викинги спустили суда на воду и погребли против ветра, который гнал на них ледяные волны.

— Так нам никогда не добраться до Финнмарка, — проворчал кормчий на ладье Вальгарда.

— Посмотришь, — ответил тот.

На заре, как ему велела ведьма, он развязал кожаный мешок. Ветер сразу же переменился, зашел с кормы и с ровным гулом задул на северо-восток. Паруса наполнились, корабли помчались вперед.

Когда люди добрались до усадьбы Орма, они нашли там только обуглившиеся балки и тлеющие угли. На пепелище в печальном свете утра рыдало несколько женщин и детей. Одна только Эльфрида не плакала и молчала. Она сидела на погребальном кургане, ветер развевал ее волосы и платье. Она сидела не шевелясь и пустыми глазами смотрела в море.

Три дня и три ночи ветер не менялся и гнал ладьи Вальгарда. Одну из них потопили тяжелые волны, но большинство членов команды удалось спасти. Викингам приходилось без отдыха отчерпывать воду. Они начали роптать, но страх перед Вальгардом не давал разгореться мятежу.

Почти все время он стоял на носу своего судна, закутавшись в длинный кожаный плащ, побелевший от соли и инея, и напряженно всматривался в даль. Когда однажды один из его людей осмелился возражать ему, Вальгард убил его на месте и вышвырнул тело за борт. Сам он все больше молчал, и это даже радовало викингов, ибо они с трудом выносили его страшный пристальный взгляд.

Он не отвечал на просьбы Фреды и Асгерд освободить их, но давал им вволю еды и питья, устроил для них укрытие под палубой и не позволял своим людям трогать их.

Сперва Фреда отказывалась от еды.

— Ничего мне не надо от убийцы и вора, — заявила она. Соль, выступившая у нее на щеках, была скорей от слез, чем от морского ветра.

— Ешь, чтобы поддержать силы, — возразила Асгерд. — Еда эта не его, ведь он ее награбил у других людей. А вдруг нам удастся бежать? Если мы будем молить Бога…

— Не сметь, — сказал Вальгард, услышав их разговор, — если я еще раз услышу что-нибудь подобное, вам заткнут рты.

— Твоя воля, — сказала Фреда. — Только молитва, она больше в сердце, чем на устах.

— А толку от нее нет ни там, ни там, — усмехнулся Вальгард. — Не одна женщина пыталась пропищать молитву, когда я накладывал на нее руки, да что-то я не видел, чтоб это им пошло на пользу. Как бы там ни было, я не потерплю никаких разговоров о богах на моем корабле.

Он не думал, что Небеса смогут им помочь (только не имеющих бессмертной души жителей Волшебной страны, несмотря на то, что они владеют искусством магии, сила Небес неведомым им способом повергает в слепой ужас от одного упоминания самых простых имен и знаков), но все же не хотел напрасного риска, а еще меньше хотел напоминаний о том, что он покинул навсегда.

Вальгард погрузился в свои мысли, а сестры замолчали. Люди на корабле тоже умолкли, так что только и было слышно, как ветер гудит в снастях, да море с шумом бьется о штевень, да скрипит мачта. Над головой пролетали серые тучи, из которых часто шел то снег, то град, и корабли непрерывно то взлетали, то падали с бегущих волн.

На третий день вечером, под небом, столь пасмурным и низким, что, казалось, настали вечные сумерки, показались берега Финнмарка. Мрачные утесы вставали из прибоя, который с грохотом разбивался о них. Их вершины были покрыты льдом и снегом, да кое-где виднелись согнутые ветром деревья.

— Что за унылая страна, — кормчий на ладье Вальгарда вздрогнул, — и что-то я не вижу усадьбы, о которой ты говорил.

— Правь в этот фьорд, — скомандовал вождь.

Они шли с попутным ветром до тех пор, пока не преградили им дорогу угрюмые скалы. Паруса и мачты были сняты, и суда на веслах подошли в сумерках к скалистому берегу. Вглядевшись, Вальгард увидел на берегу троллей.

Они были ниже его ростом, но чуть не вдвое шире, их руки, похожие на древесные ветви, висели до колен, а ступни на кривых коротких ногах загребали внутрь. Кожа у них была зеленой, холодной и скользкой и покрывала твердую как камень плоть. Их большие круглые лысые головы с приплюснутым носом, огромным зубастым ртом, острыми ушами, глубоко посаженными маленькими глазками напоминали черепа. У этих глаз было так мало белка, что они казались черными впадинами.

Тела троллей едва прикрывали шкуры, продуваемые холодным ветром. Вооружены они были в основном дубинами, а также пращами, каменными топорами, копьями и стрелами с каменными наконечниками, все это казалось слишком тяжелым для человеческой руки. На некоторых троллях были надеты шлемы и кольчуги из бронзы или эльфийского сплава.

Вальгард невольно содрогнулся.

— Ты никак замерз? — спросил один из его людей.

— Нет-нет, — пробормотал Вальгард, а про себя подумал: «Надеюсь, ведьма была права и альфийские женщины будут выглядеть получше. Но, похоже, тролли замечательные воины».

Викинги причалили, вытащили свои суда на сушу и остановились, не зная что делать дальше в спустившейся темноте. Вальгард увидел, как тролли спускаются на берег.

Битва была коротка и ужасна — люди не видели своих врагов. Иногда тролли натыкались на железо, которое обжигало их, но по большей части они умело увертывались от него. Хриплый хохот троллей эхом разносился в скалах, пока они раскраивали черепа, разрывали тела на части или гнали обезумевших людей по горам.

Кормчий Вальгарда увидел, что в то время, как его товарищи падают мертвыми, их вождь стоит, спокойно опираясь на секиру. Викинг заревел и бросился на берсерка.

— Это твоих рук дело! — крикнул он.

— Конечно моих, — ответил Вальгард, и их оружие столкнулось со звоном. Вскоре он убил кормчего, а к этому моменту кончилась и вся недолгая битва.

Командир троллей подошел к Вальгарду. Камни хрустели под его ногами.

— Мы были предупреждены о твоем приходе, эту весть нам принесла летучая мышь, которая оказалась также и крысой, — прогремел он на датском наречии. — Благодарим за добрую потеху. А теперь король ждет тебя.

— Я иду, — сказал Вальгард.

Он заткнул рты сестрам и связал им руки за спиной. Ошеломленные только что увиденным, они побрели, спотыкаясь, по ущелью, потом по мертвому горному склону и, миновав невидимых им стражей, спустились в пещеру и затем — в пиршественную залу Иллреда.

Это была огромная полость, вырубленная в скале. Зала была великолепно убрана добычей, награбленной у эльфов, гномов, гоблинов и других народов Волшебной страны, а также у людей. Огромные дорогие кубки стояли на столах из черного дерева и слоновой кости, и свет факелов падал на богатые одежды князей двора Иллреда и их дам.

Рабы — эльфы, гномы и гоблины — разносили гостям подносы с мясом и полные кубки. На пиру подавали не только мясо украденных телят, жеребят, поросят, но и человечьих и эльфийских младенцев, а также южные вина. В дымном воздухе гремела та трескучая музыка, какую тролли предпочитают всякой другой.

Вдоль стен застыли безмолвные стражи, неподвижные как языческие идолы, алые отблески играли на наконечниках их копий. Тролли с жадностью набрасывались на еду и питье, шумно препираясь друг с другом. И только князья Тролльхейма чинно сидели на своих каменных скамьях.

Вальгард нашел глазами Иллреда. Король был широк в кости, с массивным морщинистым лицом, с которого длинными прядями стекала зеленая борода. Когда его черные бездонные глаза уставились на вновь вошедших, страх пронзил подменыша до костей.

— Приветствую тебя, великий король, — сказал он. — Я Вальгард Берсерк и пришел из Англии, чтобы стать твоим воином. Мне сказали, что ты — отец моей матери, и я счастлив тем, что могу требовать доли в своей отчине.

Иллред кивнул головой, увенчанной золотой короной.

— Это нам ведомо, — сказал он. — Добро пожаловать в Тролльхейм, Вальгард, здесь ты дома.

Он взглянул на девушек, которые сидели у стены. Силы оставили их, и они жались друг к другу.

— А это кто такие? — спросил король.

— Мой скромный подарок тебе, — твердо ответил Вальгард. — Дочери моего приемного отца. Я надеюсь, они придутся тебе по сердцу.

— Хо-хо, хо-хо-хо! — загремел смех Иллреда в наступившей тишине. — Добрый подарок! Давненько не держал я в руках человечью девицу. Добро пожаловать, Вальгард, добро пожаловать!

Он спрыгнул с трона, так что задрожал пол, и подошел к девушкам. Фреда и Асгерд испуганно глядели перед собой. Их взгляды словно говорили:

«Где мы? Что это? Темная пещера, Вальгард с кем-то разговаривает, хотя никого нет, а эхо доносит совсем не его слова…»

— Вам следует увидеть ваш новый дом. — Иллред ухмыльнулся и дотронулся до их глаз.

Они сразу же обрели колдовское зрение и увидели склонившегося над ними короля троллей. Последнее мужество оставило их, и даже сквозь кляпы из груди девушек вырвался хриплый крик.

Иллред снова расхохотался.