Глава 4

На погибель друг другу

Она оказалась воплощенной мечтой, и тело ее было совершенно – Джастин такого даже в самых смелых фантазиях вообразить не мог. Алебастровая, шелковистая кожа, мягко контрастирующая со стальной силой мускулов – их он почувствовал, проведя ладонью по длинным, стройным ногам. Возможно, он угадал, и она все-таки спортсменка… Да, эта женщина много и подолгу тренировалась – однако оставалась пленительной и чувственной… Элегантно-худая, но с округлостями, которые хотелось гладить и ласкать. Глаза изумрудные. Или… голубые?..

Он вошел в нее медленно, чуть ли не благоговейно, – и ликовал, ощущая ее. Ибо она оказалась внутри влажной, податливой и мягкой. И она изогнулась дугой, прижимаясь к нему, и замурлыкала по-фински, и он стал двигаться решительнее. И тотчас потерял себя в ней, и мир вокруг исчез, все размылось, осталось лишь страстное желание не отпускать ее, двигаться вместе с ней. Она впилась ногтями в его спину, а потом, вдруг, неожиданно, оттолкнула и перекатилась наверх. Оседлав его, она отдалась экстатической скачке, и оба погрузились в сладостное забытье, и наступил миг, когда он не смог сопротивляться нарастающему удовольствию. И он кончил с громким криком, отпуская себя на волю внутри столь волшебного тела. Движения их замедлялись, и, наконец, оба замерли в неподвижности, прислушиваясь к себе. Ее фигура четко обрисовывалась на фоне скудно освещенного дверного проема. Она посмотрела на него, его сердце оборвалось и стукнуло, и на это краткое мгновение ему померещилось, что на ней сияет венец из звезд и цветов. Дыхание перехватило, и он не умел объяснить почему.

Насытившись, она поднялась, а затем легла и свернулась рядом. Джастин обнял и притянул ее к себе, и некоторое время они так и не шевелились, пытаясь выровнять дыхание. Потом он неохотно отпустил ее, решив принести вина. По крайней мере, будет уважительная причина, чтобы включить свет и рассмотреть ее – новую, когда он вернется обратно.

На лбу у нее блестели бисеринки пота, щеки раскраснелись от недавнего оргазма. Прическа рассыпалась, и волосы в беспорядке разметались на подушке, и он подумал, что сейчас она нравится ему больше, чем одетая и накрашенная для вечеринки. Она взяла бокал, и руки ее дрожали.

Он долго ей любовался. Эта женщина его… победила. Полностью уничтожила. Погубила. И дело не только в поразительной красоте. Он ведь сказал правду: она напомнила о доме. А еще потому, что в ней сочеталось несочетаемое. Принцесса нордлингов. Мстительная валькирия. Вот ради таких загадок и стоило жить – они влекли его неодолимо.

Женщина улыбнулась – нерешительно, словно говоря – «сдаюсь», и он понял, что влечение взаимно. Страсть на погибель друг другу, вот оно что…

– Почему невообразимо прекрасная женщина вроде тебя выключает свет, ложась с мужчиной? – спросил он. – Я знал дам, которым темнота шла на пользу. Но ты ведь не из их числа…

– Мне так больше нравится.

Он легонько провел пальцами по ее губам и с удовлетворением отметил: она вся дрожит от желания. Они не спешили, ведь ночь не окончена…

– Вокруг тебя стена, и в тебе стена, ты отгораживаешься ото всех, почему? – Пальцы соскользнули вниз, легонько прошлись по изгибу груди.

– Почему ты боишься включать свет? Что я могу увидеть?

– Все, – просто ответила она.

– Ты любишь держать ситуацию под контролем, – догадался он. – И боишься, что я – или кто-либо другой – заметит, как ты его теряешь. Поймет, что ты отдаешься на волю эмоций. Разгадает твою душу.

Она улыбнулась:

– Ты веришь в существование души?

– Я верю в то, что в следующий раз мы займемся этим, не выключая свет.

– А ты высокого мнения о себе! С чего ты решил, что будет следующий раз?

– А почему бы и нет? Тебе, похоже, понравилось. И разве у тебя есть какие-то дела?

Она подумала и ответила:

– Нет.

– Вот и прекрасно. – И он прислонился к изголовью кровати. – Сейчас мы немного выпьем, а потом – я зажгу свет.

Она расхохоталась:

– Я окажу сопротивление! Тебе придется применить силу!

– С удовольствием.

– Не уверена, что победа достанется тебе.

Он поставил бокал на столик рядом с кроватью и наклонился к ней:

– Тогда я тебя свяжу… на моей кровати.

Это ее еще больше развеселило и заинтриговало. Зрачки ее расширились, глаза стали темными от желания. О да. Она готова заняться любовью прямо сейчас, не тратя времени на вино.

– Надеюсь, ты умеешь вязать крепкие узлы…

– Очень крепкие. И я буду нетороплив. Весьма нетороплив. И буду делать все, что хочу. Ты не просила меня ни о чем – ну, почти не просила… А теперь – ты будешь умолять меня. О многом. И тебе это понравится.

Он провел губами по ее шее и почувствовал, что снова возбудился. Интересно, какое у нее будет лицо, когда она испытает оргазм…

– И я буду разглядывать тебя – сколько захочу. При свете. Я буду смотреть на твое тело, твое лицо – а когда ты кончишь… я увижу на твоем лице чувства, которых ты никому не показываешь!

Мэй задышала часто-часто, бокал выскользнул у нее из рук, вино пролилось на пол. Плевать. Их губы соединились, внутри его пожирало желание – овладеть ею, тотчас…

И вдруг что-то тихо зазвенело, Мэй резко села и отстранилась. И метнулась – почти со сверхчеловеческой быстротой – в соседнюю комнату. Через несколько мгновений вернулась, уже неспешно двигаясь. Она смотрела на какой-то предмет у себя в руке. Сначала Джастин, затаив дыхание разглядывал ее обнаженное тело, а потом понял, что это за предмет. Эго. Она держала на ладони эго.

«Осторожнее, дружок, – сказал Гораций. – Стильный дипломат из Восточного союза Хуан Короков и глазом бы не повел в сторону этой штуки, подумаешь…»

«Знаю», – буркнул Джастин.

Он хотел поглядеть на штуковину поближе, но Гораций был прав. С телекоммуникациями в Панаме напряженно, хороший мобильный телефон не достать, не говоря уже об эго. А ведь без него джемман не мыслил своей жизни. С эго звонили, через него получали безлимитный доступ к киберстриму, управляли финансами, удостоверяли личность… Джастин целых четыре года жил без эго, и ему было действительно нелегко. Он вырос в обществе, культивирующем мгновенный доступ к общению и информации, а его отсутствие здесь, в изгнании, лишь усиливало чувство одиночества.

Мэй вздохнула и оторвала взгляд от экрана эго.

– Мне пора. Я задержалась…

И она принялась искать взглядом платье.

– Прости.

– Все в порядке.

Он произнес это беззаботным тоном, однако внутри все оборвалось. Прямо как когда Хуан сказал, что уезжает.

– Валькирия уделила мне пару мгновений своего драгоценного времени – это честь для меня…

Она криво усмехнулась, натягивая платье:

– Со мной ты переспал. Можешь перестать засыпать меня комплиментами.

– Прости, не могу остановиться.

И она улыбнулась – по-настоящему. Он отыскал халат и проводил ее до двери. Она открыла ее, задержалась на пороге и посмотрела на него удивительным, ни на что не похожим взглядом, в котором читались одновременно и смущение, и отвага:

– Надеюсь, ты сможешь отыскать свое счастье.

– Я уже нашел его, – весело отозвался он.

– Ты и вправду не можешь остановиться. – И она подарила его длинным прощальным поцелуем – и чувствовалось, что она не хотела его прерывать. – Если вернусь в Панаму еще раз, мы обязательно встретимся.

– Буду ждать.

«А Хуан-то как обрадуется сюрпризу», – захихикал Гораций.

Джастин смотрел ей вслед, и на сердце было легко и как-то тоскливо. Неужели?..

«Мы выполнили уговор, – заявил Магнус. – Ты потребовал для себя женщину в короне».

Реплика Магнуса и напоминание о клятве тотчас стряхнули всякую меланхолию: «Что? Нет. Это не она».

«Ты сам видел на ней венец из цветов и звезд», – заупрямился ворон. Джастина охватила паника. Он вновь узрел тот миг, когда в сладостных судорогах оргазма ему привиделась увенчивающая голову Мэй корона. А следом ему в голову пришел давний разговор с кем-то, укрытым тенью. Слова он знал наизусть:

«Ты узнаешь ее по короне из цветов и звезд, и когда ты возьмешь ее на ложе и потребуешь ее для себя, то принесешь мне клятву верности».

Но, чуть подумав, он облегченно вздохнул:

«Ничего подобного, – заявил он воронам. – Никакую женщину в короне я не требовал и на ложе ее не брал».

«Ладно тебе! – искренне удивился Гораций. – А по мне, ты совершенно точно с ней был в постели. И требовал ее для себя и так и сяк и эдак».

«Нет, нет и нет. Уговор был какой? Что я увижу корону на ее голове и пойму, что это она. А затем я возьму ее и овладею ей. Ключевое слово – «после». А мне подвернулась обычная симпатичная женщина из нордлингов. И корону я увидел только после всего. В общем, ничего особенного со мной не случилось».

Вороны надолго замолчали, а Джастин сидел, затаив дыхание: он не хотел себе признаваться в том, что боялся до одури. Потому что он воистину балансировал на краю пропасти. Спор, конечно, схоластический, но он интуитивно ощущал, что господин воронов сможет оценить тонкость применяемых уловок. По правде говоря, птицы в данный момент как раз могли с ним, господином, совещаться. В конце концов Гораций неохотно признал: «Ты прав. Надо же, а ты скользкий ублюдок, но за это он тебя и любит».

«Но теперь ты знаешь, кто она, – предостерег его Магнус. – Ты видел корону. И больше – никаких отговорок. Займетесь любовью в следующий раз – и уговор будет считаться выполненным. И ты должен будешь сделать то, о чем договаривались. Поклясться в верности. Понял?»

«Да-а, – самодовольно ответил Джастин. Надо же, пронесло. – Но мы, между прочим, с ней уже никогда не увидимся».

И внезапно из-за угла показался громила из Кристобалевой свиты. Джастин оторопел: только этого ему сейчас не хватало, такой лирический момент испортили.

– С чем явились, друг мой? Желаете перебить мне колени за то, что я обидел синьору Сантьяго?

– Нет…

И парень вытащил из кармана конверт:

– Вам велено передать.

Джастин взял конверт – и едва его не уронил. Печать. В РОСА не так часто писали официальные письма на бумаге, но если выпадал такой случай, на конверт наклеивали особый стикер – чтобы обеспечить сохранность корреспонденции. А на плотной бумаге блестел металлический прямоугольник с ярко-голубой гербовой печатью. Печать светилась, а как только уголки стикера отклеивались, свечение исчезало.

– Откуда у тебя письмо? – спросил Джастин.

– Понятия не имею. Кто-то Кристобалю дал.

Парень не двигался с места, и Джастин сообразил, что посыльный ждет чаевых.

– Извини, дружище, я сейчас на мели. На следующей неделе сочтемся.

– На блондинку потратились? Я видел, она как раз мимо шла.

– С блондинкой все бесплатно вышло, мой друг.

Джастин резко захлопнул дверь и, пошатываясь, как сомнамбула, направился к дивану. Он не мог отвести глаз от печати. Потом он сел, подумал… и вскрыл конверт. Оттуда выпала крохотная записка: «Возможно, в мире есть сверхъестественные силы, с которыми мы вынуждены считаться. – КК». Ниже прилагался адрес гостиницы на другом конце города и номер комнаты. В горле пересохло. Он прикрыл глаза. Нет, это розыгрыш. Не может быть. Четыре года прошло – просто невозможно…

«Есть лишь один способ выяснить, правда это или нет», – сказал Магнус.

Джастин открыл глаза и вскочил с дивана. Сухую одежду он нашел и натянул, но в остальном не стал приводить себя в порядок. Ему понадобилось пять минут – и два стакана виски для храбрости, чтобы собраться и выйти из дома в направлении указанной в записке гостиницы.

Знакомое место – отель принадлежал семье с деньгами, из тех, что ни во что не вмешивались и строго придерживались нейтралитета. Гости любили эту гостиницу: здесь им не грозило проснуться от шума ночного налета. Или умереть от случайной пули – такое в Панаме тоже случалось. В лобби-баре, конечно, было не протолкнуться от проституток и дилеров, но их присутствие скорее скрашивало пребывание в городе.

Нужный номер находился на четвертом этаже. Внутренний голос твердил Джастину, что это либо шутка, либо западня. Но даже интуиция затихла при виде джемманских солдат в серой и красно-коричневой форме. Они стояли навытяжку возле дверей. Джастин застыл на месте и решил, что гипотеза с западней не лишена оснований. Но в него никто ни не подумал стрелять. Солдаты не проявили никакой враждебности, а лишь следили за ним взглядами. Он дошел до нужного номера и неуверенно замер перед носом у часового.

– Меня зовут Джастин Марч, у меня назначена встреча с… Корнелией Киморой.

Инициалы «КК» в записке могли принадлежать только ей. Солдат коротко кивнул и постучал. Кто-то изнутри ответил: «Прошу!» Часовой исчез в номере, а через несколько секунд вынырнул и жестом показал: проходите.

Джастин уже не сомневался. Он решительно шагнул вперед, навстречу неведомому – и оказался перед человеком, которого надеялся – и очень страшился – увидеть. Перед Корнелией Киморой. Старинная начальница ничуть не изменилась: такой же скучный костюм и скверно прокрашенные волосы. Точно так же она выглядела в тот самый день, когда заявила, что его последний отчет неприемлем и «ей жаль, что все должно закончиться именно таким образом». Часовой следовал за ним по пятам.

Корнелия сидела в кресле посреди просторной гостиной. При виде Джастина она поднялась с улыбкой – фальшивой, естественно, в этом он был на сто процентов уверен.

– Джастин, – произнесла она. – Я так рада снова с тобой встретиться.

Врет. Он солгал начальнице, целуя ее в щечку:

– Я тоже.

В мозгу толклись вопросы, и он с трудом подавил желание хорошенько встряхнуть ее за плечи: что творится, черт побери?! За что вы меня размазали по стенке?! Но он сдержался и улыбнулся – сердечно, словно хорошему другу после долгих месяцев разлуки. С точно таким же выражением лица он вел допросы членов религиозных группировок и выяснял, чем они занимаются.

– Хорошо выглядишь – как всегда, впрочем. Не хочешь ли прогуляться? Буду рад показать местные достопримечательности!

Она мгновенно ответила натянутой улыбкой: мол, что за неуместные шутки.

– А ты фиглярствуешь… Присядь, нам нужно поговорить.

Вот так, прямо, без обиняков и не размениваясь на любезности. А приятно, что хоть что-то в мире не поменялось. Она покосилась на солдата, который привел Джастина:

– Сбегай за остальными.

Джастин уселся в предложенное кресло – одно из четырех, расставленных вокруг круглого деревянного столика. На стене повесили экран, явно привезенный сюда Корнелией и ее свитой. В Джастине он пробудил ностальгическую тоску, как и эго Мэй. Экран был тонкий и легкий, изображение – четким, и из него ничего не торчало и не тянулось. Он был автономен и не нуждался в компьютере. У панамцев подобной технологии не водилось: их техника казалась Джастину дурацкой и неудобной, а еще она часто ломалась и медленно работала.

На ковре остались вмятины: столик, похоже, передвинули, чтобы смотреть на экран из кресел. Джастин подумал: «Они что, презентацию хотят устроить?» Корнелия, во всяком случае, молчала как рыба. Она медленно села, скрестив ноги, и спокойно ждала, пока покажутся «остальные». И явно не спешила вводить его в курс дела. Нужно признать: она тоже держалась молодцом, даже сейчас не изменила себе. Никакой неловкости и растерянности, никаких тебе «извини, что так вышло» или «рада, что ты до сих пор жив». Корнелия совершенно не переживала по поводу некогда принятого решения и не собиралась делать вид, что ей перед Джастином неудобно.

Дверь распахнулась, и порог переступил высокий неуклюжий мужчина примерно тех же лет, что и Корнелия. Седые волосы уже начали редеть. Увидев Джастина, он просиял. И кинулся к нему через всю комнату. Джастин еле успел подняться, чтобы ответить на рукопожатие:

– Доктор Марч! – Его руку активно трясли. – Как я рад познакомиться! Наконец-то! Вы просто представить себе не можете, как я счастлив! Я – ваш горячий поклонник, я восхищаюсь тем, как вы работаете, доктор Марч!

«Ты много где у нас подвизаешься, что именно его восхищает?..» – протянул Гораций.

«Сам не знаю», – отозвался Джастин.

А потом Джастин снова расплылся в сердечной и приветливой улыбке:

– О, польщен, благодарю за столь теплые слова, мистер…

– Позволь представить тебе директора Фрэнсиса Кайла из Внутренней безопасности.

Ясно. Из какого департамента, не сказала, значит – очень высокого полета птица. А должность у него наверняка повыше, чем у Корнелии. Бедняжка, прямо трясется: сама терпеть не может начальство…

– Пожалуйста, зовите меня Фрэнсис. Я бы хотел, чтобы наша встреча прошла в теплой, непринужденной обстановке!

«Ну и замечательно», – подумал Джастин, поглядывая на Корнелию. Зачем и почему его сюда позвали, пока не прояснилось, но одно Джастин разгадал: Фрэнсис и впрямь рад встрече, а Корнелия – нет.

– Почему бы нам не выпить? – предложил Джастин. – Полагаю, здесь можно заказать что-нибудь в номер…

Слова замерли у него на губах. В комнату вошла женщина.

Та самая.

Одетая, не обнаженная, и даже не в лиловом платье. Она. Мэй. На ней болтались серо-голубые льняные брюки и белая футболка. Волосы, торопливо собранные в хвостик, еще не просохли после душа. Макияж она тоже смыла – правда, с ее цветом лица макияж не нужен. В спортивной одежде она выглядела энергичной и посвежевшей. И по-прежнему – невообразимо прекрасной.

И невообразимо удивленной.

Она увидела Джастина и застыла посреди комнаты. Руки упали, глаза широко распахнулись. Джастин почувствовал, что его лицо отражает ее изумление, как в зеркале: да, маска непринужденности с него слетела… В течение нескольких секунд он пытался подыскать – и почти сумел найти! – подходящее объяснение. Она работает на джемманского военного атташе, вполне вероятно, что она пришла сюда для…

– Преторианец Коскинен! – живо воскликнул Фрэнсис, оборачиваясь к Мэй. – Вот и вы к нам пожаловали! Как чудесно. А это доктор Марч, познакомьтесь.

Мэй вяло кивнула, не отводя глаз от Джастина.

Преторианец? Ему как будто по лбу дали. Еле ползущие мысли вдруг резко ускорились, и на поверхность вылезла одна – и жуткая:

– Вы что… вы… убить меня хотите?

Она стояла и смотрела на него еще секунду, а потом овладела собой. Мэй стала непроницаемой. Черты ее лица приобрели холодное, сдержанное выражение… а ведь совсем недавно, буквально этой ночью Джастин видел ее совсем, совсем другой.

– Доктор Марч, – спокойно проговорила она. – Если бы я хотела вас убить, вы бы давно были мертвы, не волнуйтесь.