XVI

Доктор, помимо телеграммы Стеверса, имел по радио всю информацию о гибели Леви. Передав ленты радио-фонографа, на которых они были напечатаны, Андрею и Ми-рано, он произнес:

— Получилось очень удачно! Остался еще Джонсон, — продолжал доктор. — Знаем мы о нем немного, но и из этого малого количества информации можно заключить, что он нам готовит какую то большую пакость. Мы не сможем приступить к нашей настоящей деятельности, пока он не будет обезврежен. В два года мы осилили неприступности севера, два года нам нужно было, чтобы овладеть элементами материи и стихии. Освоив их, мы создали «Церон». Но на выметание паутины, созданной в мире разнообразными концернами, мы потратили больше всего здоровья, сил и бьемся над этим почти год. Уже целый год, благодаря им, мы не в состоянии приступить к нашей настоящей работе, а вынуждены защищаться. Для нас, отдавших все на это великое дело, это — большой срок. Тем более, что эти дельцы своим крестовым походом настолько взбудоражили весь мир, что пройдет много времени, прежде чем мы сможем приступить к нашей конструктивной работе. Сегодня же мы в представлении мира вампир, дикий слон, отбившийся от стада, — опасный для всех.

Голос радио-спикера перебил доктора. Говорила Москва. Она сообщала, что над островом Сахалином в направлении на север пролетела армада японских дирижаблей и аэропланов-амфибий. Радио добавило, что по всему побережью Сибири и Аляски приняты все меры предосторожности. В каюту вошел Мехмед. Увидя доктора, бледного, как смерть, и растерянные лица Андрея и Мирано, у него в горле застряли слова извинения за то, что он включил радио. Он понял, что произошло что-то ужасное. От зловещей догадки, одновременно появившейся у них, леденела кровь в жилах.

Через несколько минут, не скрываясь больше, на сравнительно небольшой высоте, как ураган, понесся «Церон» в направлении севера. Сейчас он действительно напоминал собой бешеного дикого слона-самца, ломающего в щепки лес и заросли, попадающиеся ему на пути.

Когда за Уралом началась тайга, всем как-то стало немного легче, но вскоре ими снова завладело беспокойство. Доктор, чтобы хоть сколько-нибудь увеличить скорость, выключил машину, поглощающую шум. Корпус «Церона» гудел и дрожал. Всем тем, кто случайно видел его в этих пустынных краях, он казался каким-то взбешенным, мстительным духом. Наконец, тайга кончилась, упершись в Полярное море. Цель близилась, все молчали, смотря застекленевшим взором вдаль. Показалась вдали черная точка, быстро превращавшаяся в контуры ледокола. Одного взгляда, брошенного на него, было достаточно, чтобы увидеть, во что его превратила армада. В пробоины, сделанные бомбами, хлынула вода, которая, смерзнув, в свою очередь превратилась в льдину, разорвав при этом ледокол на две части. Он походил на труп, которому придали позу живого человека.

Ледокола, четыре года противостоявшего дикому налету льдов и бурь Полярного моря, больше не существовало.

Не задерживаясь ни на мгновение, доктор немилосердно гнал «Церон» дальше. Прошло несколько минут; адский шум, производимый машинами, смолк. «Церон» повис в воздухе. Под ним находилась огромная неправильной формы воронка, окаймленная скалами; в ней плавали льдины. Это было все, что осталось от полярного оазиса, в котором был создан «Церон» и где выработан был грандиозный конструктивный план. В этом оазисе после нечеловеческих трудов и лишений создавшие его сумели извлечь: теплоту из леденеющих лучей полярного солнца, энергию из вечного льда и «Церон» из недр скалистого острова. Кипящего жизнью уголка в полярной пустыне не было. Но даже, умерев, он не позволял полярному льду сомкнуться над его могилой. Большие льдины, попавшие в воронку, на поверхности которой еще была бура я жидкость, таяли в ней.

Все стояли, объятые немым ужасом. Команда пришла в себя лишь после окрика доктора. «Церон» плыл в высоте по направлению к Японии. Он не походил больше на взбешенного дикого зверя, а скорее напоминал холодного расчетливого мстителя.