Встречи с Вольтером
«Ах, мадам, какой сегодня счастливый день для меня. Я видел солнце и Вас!» – воскликнул стареющий Вольтер, встретив графа Александра Сергеевича Строганова и его вторую супругу – юную княжну Екатерину Петровну Трубецкую. Как это было в то время принято, Строгановы после свадьбы отправились в 1771 году из Парижа в Женеву, чтобы познакомиться с «Мудрецом из Фернея».
Это знакомство состоялось благодаря тем дружеским отношениям, которые поддерживала Екатерина II с Вольтером. В Западной Европе, особенно во Франции и в Париже, Россию считали всё ещё нецивилизованной, бедной и отсталой страной, в которой царили варварство и невежество. Обо всём этом царица знала. Ей ставили в вину смерть её супруга Петра III и его наследника. На Западе считалось почти хорошим тоном не делать никакого различия между «её» Россией и древним Великим Московским княжеством. Екатерина II прилагала максимум усилий, чтобы рассеять эти предубеждения. Её международная корреспонденция включала также и переписку с Вольтером, Дидро и бароном Фридрихом Мельхиором Гриммом[20]. Екатерина II оказывала материальную поддержку не только русским, но и иностранным деятелям искусств, писателям и художникам. Она приобрела библиотеку Дидро и выплачивала ему, соблюдая большую тактичность, пенсию, чтобы он мог быть библиотекарем в своей собственной библиотеке[21].
Вольтер был охвачен страстным желанием изменить в лучшую сторону окружающий его мир и являлся убеждённым, хотя и недостаточно почтительным, поклонником Екатерины II, которую фамильярно называл «Ма Като» (нечто вроде «Матушки Кати»).
Его собственное правительство относилось к Вольтеру с некоторой опаской, считая, что его психологический настрой способен сыграть для французского королевства роковую роль. Что же касается Екатерины II, то Вольтер был слишком далеко от российского государства, чтобы ей нужно было его опасаться; его тяжба с католической церковью её не касалась. Однако родоначальником «либеральных принципов», на которых было основано её самодержавное правление, был именно Вольтер, и государыня этого не скрывала, а открыто признавала, какое большое значение имели для неё эти принципы. Наверное, было счастливой случайностью, что они никогда не встречались друг с другом. Хотя Вольтер и мог заворожить собеседников своим обаянием, но его постоянно меняющееся настроение, его неуравновешенный характер и склонность к истерическим сценам становились нетерпимыми для тех, кто его принимал, несмотря на всё их гостеприимство.
Вольтер втянулся в ожесточённый, хотя подчас вселяющий заряд бодрости, спор с городским советом Женевы, однако, несмотря на самые веские доводы, не смог воспрепятствовать запрету ездить швейцарским девушкам в Россию в качестве гувернанток. Хотя сама кальвинистская юстиция действовала в Швейцарии тоже не в белых перчатках, но и освободиться швейцарцам от укоренившихся у них со времён Ивана Грозного и Петра Великого предубеждений в отношении России было нелегко.
Вольтер поселился в 1758 году в городке Ферней под Женевой, где обзавёлся «своим» хозяйством. С годами он превратился в местного жителя. Однако ему пришлось пускаться на всяческие уловки, чтобы избежать многочисленных посетителей из самых разных стран, поток которых всё увеличивался. Многочисленные гости стремились познакомиться со знаменитым французским мудрецом. Когда Строгановы приблизились к небольшому скромному замку Вольтера, среди деревьев парка замелькала его примечательная фигура. Несмотря на естественное желание избавиться от надоевших ему посетителей, его артистическая натура испытывала чувство удовольствия оттого, что ему удавалось производить на своих гостей неизгладимое впечатление. Увидев приближающихся гостей, Вольтер направился к ним, чтобы провести их в свой дом. При этом он помахивал шестом, на одном конце которого был садовый нож, а на другом мотыга. На нём был халат и длиннополая подбитая жёлтой подкладкой куртка из синего сукна в жёлтых цветочках, а под ней безрукавка и фуфайка; красные короткие штаны, белые шерстяные чулки и полотняные туфли дополняли его одежду. На голове была чёрная бархатная шляпа, надвинутая на старомодный парик вплоть до пушистых бровей, подчёркивавшая его своеобразный профиль, напоминающий щипцы для раскалывания орехов[22]. Мистер Шерлок, капеллан лорда Бристола, заметил: «Это совершенно необычный человек, стремящийся стать высокообразованным, богатым и удостоиться дворянского звания. Ему удалось достичь всего. Острая сатира Вольтера направлена была против лицемерия и высокомерия. Он защищал своих друзей с той же самоотверженностью, с какой ненавидел своих многочисленных врагов. Он обладал выдающейся ясностью мышления, исключительной отзывчивостью к человеческому горю и одновременно злостью, на склоне лет лишился зубов, но из его глубоко сидящих глаз струились искорки вечной молодости».
Утверждение о том, что «старение происходит не из-за того, что притупляются способности, а потому, что в развивающемся мире более не находят места для применения этих способностей», с большой точностью описывало Вольтера. И тем не менее, его пронизанные остроумием и мудростью изречения цитировались по всей Европе. Вольтер был поистине символом своего времени, легкомысленного, лишённого сентиментальности просвещённого восемнадцатого века. Однако, несмотря на большое влияние Вольтера, на этот век в значительно большей степени повлиял Жан-Жак Руссо со своим запутанным образом мышления и со своими неясными идеалами, которым суждено было оказать сильное воздействие на будущее. Вольтер не желал серьёзно воспринимать Руссо, и в этом было его заблуждение. Они ненавидели друг друга и в значительной степени – хотя и противоположным образом – содействовали закату своего века.
При отъезде Строгановых Вольтер показал им с гордостью роскошную соболью шубу, которую подарила ему Екатерина II. «Я бы охотнее подчинялся одному-единственному самодержцу, чем трёмстам крысам местного пошиба», – заявил Вольтер. Всё закончилось слезливым прощанием и заверениями во взаимном уважении.
Вольтер передал графу Александру Сергеевичу Строганову послание для императрицы Екатерины II.
Александр Сергеевич Строганов часто вспоминал о своих годах учения в Женеве как о самых счастливых. Он показал своей молодой жене всё, чем он так восхищался в Западной Европе. В течение семи лет супруги жили в Париже. В их доме бывали самые знатные французские семьи, а также деятели искусства и литературы из различных стран всего мира. Строгановы часто появлялись при дворе Людовика XV, где юная графиня вызывала всеобщее восхищение. Вся Европа в то время старалась подражать роскоши и утончённой элегантности Версаля. Однако граф Александр Сергеевич Строганов ни на одно мгновение не забывал о своём стремлении приобрести именно тот опыт, который ему был необходим во имя блага своего отечества.
В 1772 году у Строгановых родился сын Павел, у которого в скором времени появилась сестричка Наталия.
В 1779 году Строгановы покинули Париж и вернулись в Россию. У царицы Екатерины II в то время была связь с неким И. Н. Корсаковым, молодым человеком, который обладал привлекательной внешностью и прекрасным голосом. Случилось так, что Корсаков страстно влюбился в молодую графиню Строганову, жену Александра Сергеевича. Государыня в припадке ревности отправила молодого Корсакова в Москву. И каково же было удивление двора, когда графиня Екатерина, жена графа Александра Сергеевича Строганова, последовала за Корсаковым в Москву.
При этом её супруг сохранил присущие ему доброту, достоинство и сдержанность. Граф Александр Сергеевич подарил графине не только свой дом в Москве и подмосковное поместье в Братцеве, но и значительное состояние. Страсть, охватившая графиню Екатерину и Корсакова, не угасла до конца их дней. От этой любовной связи, проникнутой безумной страстью, у них родился сын, которому дали фамилию Ладомирский[23].