Глава 34
Середина дня, Кейти и Меган сидят на веранде. Меган курит – она это делает, только когда нет опасности, что увидит или унюхает мама. Их дедушка умер от рака легких, и мама с ума сходит, если застает Меган с сигаретой. Патрик спит, Колин гуляет с малышом, мама и Джей Джей на работе, а папа на физиотерапии. Кук-стрит залита солнцем. Тихо, мимо не ездят машины, никто не бегает трусцой и не гуляет с собакой. Никого нет.
Кейти сто лет не зависала вот так с Меган. Они живут вместе, и все думают, что они постоянно видятся. А они видятся редко и чаще всего только для того, чтобы сонно сказать «доброе утро», когда наливают себе кофе или чаю, наскоро поздороваться, когда Кейти убегает на занятие, или Меган вылетает из дому, чтобы успеть на автобус в центр; проносятся мимо друг друга, когда Меган укладывает косметичку для спектакля или Кейти переодевается из одежды для йоги в джинсы и свитер перед свиданием с Феликсом, быстро обнимаются – и желают друг другу спокойной ночи, прежде чем разойтись по разным спальням и закрыть за собой дверь. Это если Кейти дома, что бывает редко. Она чаще всего ночует у Феликса. Пусть выросшая между ними преграда и рухнула, они с Меган по-прежнему остаются по разные стороны бывшей стены. Причин отдаляться друг от друга нет, но они еще не научились заново быть близкими.
– Так что у вас с Феликсом? – спрашивает Меган, стряхивая с сигареты пепел.
– Не знаю. Мы в последнее время часто ссоримся.
Меган кивает.
– Из-за чего? – спрашивает она, и ее бровь идеальной формы поднимается.
Она и так знает.
– Он давит на меня, чтобы я приняла решение по поводу Портленда, а меня это убивает. То есть мне и так слишком много всего нужно сейчас решать.
Результат генетического анализа висит над Кейти, как нож гильотины, острое лезвие маячит всего в нескольких дюймах от нежной голой кожи на шее. Но, возможно, результат отрицательный, и нет никакой гильотины. Может, у нее нормальный ген и она не заболеет. Может, она свободна.
Она пытается представить ощущение свободы, но она сидит рядом с Меган, своей старшей сестрой, изысканной прекрасной балериной, которая заболеет БХ, и свобода от БХ вовсе не ощущается как свобода. Она кажется несправедливой, запятнанной, порченой. Кейти чувствует, что совершенно недостойна такой свободы.
– Просто сейчас совсем не время, – говорит Кейти.
– А может, как раз самое время, – отзывается Меган.
Кейти внимательно смотрит на сестру: на ее гладкие каштановые волосы, зеленые миндалевидные глаза, на пять веснушек на ее лице. Пять. Чтобы сосчитать веснушки на лице Кейти, потребуется целый день и калькулятор. Меган изящная, хрупкая, у нее маленькие аккуратные ножки. Кейти ставит свою корявую, как у Фреда Флинтстоуна[16], босую ступню рядом с ногой Меган. По ногам и не скажешь, что они в родстве.
У них одинаковое чувство юмора, они предпочитают похожую одежду, музыку и мужчин. Меган понимает Кейти лучше всех в мире. Но, кроме того, что Меган от природы красивее, умнее и танцует, как ангел, она еще всегда была смелее Кейти. В средней школе Кейти отчаянно хотелось играть одну из сирот в постановке «Энни». В ее безумных мечтах учительница выбирала ее на роль самой Энни. Но она слишком боялась, была отвратительно застенчива, не решалась даже сказать вслух о своем желании, что уж говорить про осуществить. Меган пошла на прослушивание. Она играла одну из сирот. Кейти ее за это ненавидела, ее снедала зависть, она несколько месяцев не разговаривала с сестрой. Она так и не сказала Меган, из-за чего.
Меган никогда не боялась в открытую флиртовать с мальчиком, который ей нравился, и точно так же она не боится отшивать парней, если они не в ее вкусе. Она знала, что хочет быть балериной с самого детства, – и двигалась к своей цели на полной скорости. Без колебаний. Без размышлений о том, достаточно ли она хороша, не допуская мысли об обратном. Без невнятных планов о том, что, может быть, когда-нибудь. Она просто предъявляла права: «Это мое».
Так же было и с генетическим анализом. Меган просто сдала его. Не сходила с ума перед каждым приемом, не оставляла звонки Эрика без ответа. Она и не пыталась отложить свой судный день. Пришла в кабинет Эрика, как только был готов ее результат, села напротив него с подругой из Бостонского балета и приняла свою судьбу.
А Кейти тем временем парализовало, она тонет в густом, нежном веганском супе страха.
– Как ты это делаешь? – спрашивает Кейти. – Ты ничего не боишься.
– Вовсе нет. Я боюсь до смерти.
Меган глубоко затягивается, отворачивается и выдыхает дым в сторону от лица Кейти.
– Но как бы то ни было, останавливаться нельзя. Я балерина. Буду танцевать, пока могу.
– Что бы сделала на моем месте? – спрашивает Кейти, ища совета или, возможно, желая, чтобы ее смелая сестра приняла за нее решение.
– Ты про Феликса?
– И про результат анализа.
– Узнала бы результаты и переехала с Феликсом.
– А если у меня положительная проба?
– Переехала бы с Феликсом и положительной пробой.
Кейти пораженно хлопает глазами. Меган даже на секунду не задумалась.
– Да, но разве это с моей стороны не будет нечестно: продолжать отношения, зная, что у меня будет БХ?
– Господи, да не будь ты такой мученицей.
– Я не мученица, – отвечает Кейти, и голос ее взвизгивает, как рыдающая скрипка. – Я просто не знаю, смогу ли, зная обо всем, нагрузить его таким будущим.
– А с чего это ты взялась выбирать ему будущее?
С того, что… С того… Кейти думает, но не может закончить это предложение, чтобы не почувствовать себя испорченной мерзавкой или полной дурой. Какое-то время они сидят в молчании.
– Как, по-твоему, дела у Джей Джея? – спрашивает Кейти.
– По-моему, в порядке.
– Ты за ним пока ничего не замечаешь?
– Нет, а ты?
– Нет.
– А за мной? – спрашивает Меган.
– Ничего. У тебя все хорошо.
– Честное слово?
– Да.
– Спасибо. Я что-то волнуюсь за Пата. Не знаю, у него такие глаза… Все время бегают.
– Он просто такой.
Но Кейти думала о том же. Каждый раз, как ей кажется, что она что-то замечает, она отметает эту мысль. Не может быть. Но есть. Меган тоже это видит. У Патрика уже могут проявляться симптомы. Да твою же мать.
– Он сказал Эшли, что у нас в семье БХ? – спрашивает Кейти.
– Не знаю.
– Думаешь, он в конце концов на ней женится?
– Ни за что, – отвечает Меган, колупая засохшую кожицу на большом пальце ноги. – И наверное, это к лучшему.
– Да, – говорит Кейти, соглашаясь с обоими положениями.
Она любит брата, но, даже если оставить в стороне возможность БХ, Патрик, прямо скажем, не похож на того, из кого получится муж мечты.
– А я? Ты у меня что-нибудь замечаешь?
– Нет, – отвечает Меган.
Потом смотрит на ноги Кейти, ее руки и глаза.
– У тебя все хорошо.
– Каждый раз, как я не могу устоять в нужной позе на занятии, я думаю: это оно? Значит, оно у меня есть?
– Да, БХ здорово выносит мозг. Раньше, если я падала с пуантов или лажала со счетом на восемь, или что-то такое, я думала: вот черт – и злилась на себя пару секунд. А потом думала: да ладно, бывает. А теперь, если я ошибаюсь, у меня на секунду наступает тихая паника, от которой сердце останавливается. Правда, ощущение такое, словно у меня сердечный приступ.
– У меня такая паника неделями, – говорит Кейти.
– Тебе надо от нее избавляться, а то с ума сойдешь. Я решила, что, пока получается, не дам БХ украсть мое время без симптомов. Не знаю, когда эта штука шарахнет, но я не собираюсь жить, словно она у меня есть, пока она не дает о себе знать.
Кейти кивает. Ты или здесь и сейчас, или нигде.
– Я подумала еще: большинство профессиональных танцовщиц заканчивают выступать и ездить с гастролями годам к тридцати пяти. Так почему бы мне не сделать полноценную карьеру в балете, пока не проявится БХ.
Кейти кивает.
– Правда.
– Вот поэтому я и переезжаю осенью в Лондон.
– Что?
– Я прошла отбор в труппу Мэтью Бурна, когда они приезжали в Бостон. И меня приняли.
– Так ты едешь в Лондон? – спрашивает Кейти, не в силах поверить.
– Я еду в Лондон!
Вот, пожалуйста: Кейти изводилась, думая, ехать или не ехать с Феликсом в Орегон, чувствовала себя виноватой, боялась и тряслась из-за отъезда из Чарлстауна и расставания с семьей, с зоной комфорта, а Меган без всяких трагедий просто – бум, и решила переехать в другую страну.
– Поверить не могу, что ты уезжаешь в Лондон.
– Знаю. Я психую страшно. Труппа называется «Новые горизонты», и они потрясающие. У Мэтью более современная хореография, острая, мне так нравится, как он рассказывает историю, как сочетает актерское мастерство и танец. Ты обязательно должна посмотреть «Эдвард Руки-ножницы». Просто с ума сойти. Они ездят по всей Англии. В прошлом году были еще в Париже и в Москве.
– Черт, Меган. Звучит просто обалденно. Сколько ты там пробудешь?
– Не знаю. Года три минимум.
Кейти смотрит на сестру и не видит ни тени вины или сомнения. Конечно, Меган надо ехать. Так почему Кейти считает, что должна остаться?
– Думаешь, мама с папой расстроятся, что ты уезжаешь?
– Нет. Они уже знают. Папа принял все отлично, а мама старается. Ты же знаешь, как она волнуется. И поэтому мне надо тебе кое-что сказать, – говорит Меган, и в ее голосе слышно что-то важное и нехорошее.
– Что? – спрашивает Кейти, собравшись.
– Я на лето перееду к Джей Джею и Колин, без оплаты, чтобы накопить денег для Лондона – и буду взамен помогать с ребенком.
– Ладно, – говорит Кейти с облегчением.
Не так все серьезно.
– И мне очень жаль, что именно я тебе об этом говорю, но поедешь ты в Портленд или нет, ты тоже съезжаешь.
– Что?
– Маме и папе надо по-настоящему сдать нашу квартиру. Сейчас плата за жилье с тремя спальнями раза в четыре выше, чем то, что платим мы, а им нужны деньги.
Черт. Это очень серьезно.
– И когда мне собирались об этом сказать?
– Все решилось дня два назад, после того как я им сказала про Лондон. Мама боялась тебе говорить. Она переживает, что папа превратил нашу бывшую комнату в столовую, и они тебя выкидывают, а тебе некуда идти. Я сказала, что, скорее всего, переедешь к Феликсу, но она меня как будто не услышала.
– Да, она меня теперь практически вынуждает жить в грехе.
– Вот именно.
– Вроде как мне само мироздание велит ехать в Портленд.
– Ага.
Кейти внезапно нестерпимо хочется сойти с веранды. Она больше не может сидеть на месте.
– Хочешь, пробежимся? – спрашивает она.
– Я? Нет, разве что за нами кто-то погонится.
– Пройдемся? Мне нужно подвигаться.
– Нет, ты иди. А мне перед вечером надо поспать.
Меган сегодня танцует «Даму с камелиями». Она докуривает и гасит сигарету о ступеньку.
– Маме не говори. Увидимся вечером?
– Ага.
– Приведешь Феликса?
– Да.
– Отлично. А утром йога, да?
– Да.
– Хорошо, увидимся. Люблю тебя.
– И я тебя.
Когда Кейти обнимает сестру, в ее голове вспыхивает воспоминание. Воскресная утренняя месса, проповедь, Кейти лет десять. Отец Майкл рассказывает о больной девочке в больнице. Ей нужно переливание крови, без него она умрет. Ее младший брат, единственный член семьи с той же группой крови, вызывается отдать свою кровь, чтобы ее спасти. Когда медсестра заканчивает брать у него кровь, он спрашивает: «И когда я теперь умру?» Он, конечно, все понял неправильно, он не умрет, но он думал, что, отдав кровь, умрет вместо сестры.
Прекрасная, вдохновляющая притча, но Кейти ее ненавидела, она многие годы ее преследовала. «Я бы НИКОГДА такого не сделала ни для братьев, ни для Меган». Ей было физически плохо каждый раз, когда она думала о том мальчике, ее переполняли вина и стыд. У нее, наверное, сердце размером с изюмину. Будь она хорошим человеком, она бы больше была похожа на того мальчика. Она, наверное, злая. Ей было слишком стыдно, чтобы признаться в этих мыслях священнику. Она не заслуживает отпущения этого греха. Ей придется отправиться в ад.
Она не думала о той проповеди много лет. Но теперь, когда она обнимает сестру на веранде, сердце к сердцу, воспоминание об истории мальчика и его больной сестры переносит Кейти совсем в иные пределы. Она думает об Эрике и о крови, которую у нее взяли уже полгода назад, и о результате анализа, который ее дожидается, и в глубине ее сердца утверждается поразительная мысль – бесстрашная, с прямой спиной, излучающая самозабвенную любовь. Если бы она могла забрать себе положительный результат Меган, став носителем сама, она бы это сделала. Правда.
Кейти обнимает Меган крепче, и ее глаза наполняются слезами. Может быть, она смелее, чем ей кажется.
Для начала Кейти поднимается по Кук-стрит, до конца, сворачивает налево, на Банкер-Хилл, потом спускается по Конкорд. Проходит мимо трехпалубников, мимо вазонов с цветами и масляных фонарей, мимо ирландских флагов и флагов Бостона, висящих на окнах. Думает, как выглядит Портленд. Там часто идет дождь. Феликс говорит, что река Коламбия огромная и очень красивая, она окружена горами и водопадами, там много тропинок для прогулок. Говорит, совсем не похоже на Мистик. А что, если в Портленде все не такое, как здесь?
Кейти спускается по Уинтроп-стрит, останавливается у обочины и смотрит вниз. Два красных кирпича бок о бок вмурованы в центр тротуара, и эта линия идет вдоль улицы. Путь Свободы.
Она останавливается, мгновение рассматривает кирпичи под ногами, а потом подчиняется порыву. Она всегда хотела это сделать. Она идет по красной линии, то из кирпича, то просто нарисованной красной краской, проходит по ней через Сити-сквер до края Чарлстауна, напротив парка Пола Ревира. Останавливается, оглядывается, а потом идет дальше.
Конечно, она постоянно уезжает из Чарлстауна. Они с Феликсом часто ездят обедать в Кембридж и Саут-энд. Сегодня она идет в оперу. Но она никогда не проходила по настоящему Пути Свободы, по своей детской дороге из желтого кирпича: ногами, из своего района.
Она выходит на Чарлстаунский мост и тут же начинает его ненавидеть. Пешеходная дорожка, по которой идет полоса красной краски, сделана из металлической решетки. Глядя вниз, она видит у себя под ногами устье реки Чарлс, и ее желудок словно проваливается сквозь тело. Она продолжает идти, и она чудовищно высоко над черной, не дающей отражения водой. Машины и грузовики проносятся мимо ее правого плеча, всего в нескольких дюймах, из-за них металлический пол у нее под ногами вибрирует, в ушах стоит рев. Она останавливается, ее подмывает повернуть обратно. Снизу и сбоку опасность, а позади – уют того, что она знает, и он зовет ее назад.
Нет. Она решилась. Она смотрит строго вперед и продолжает путь, шаг за шагом.
Вскоре наконец-то она сходит со страшного моста. Переходит улицу и, оставаясь на Пути Свободы, оказывается на углу Норт-энда, бостонского итальянского района. У нее получилось! Она больше не в Канзасе.
Она оглядывается на Чарлстаун. Отсюда все еще видны памятник, верфи, мост Тоубин. Она почти видит свой дом. И смеется. Жалкое зрелище.
Она думает о Меган, живущей с положительной пробой на БХ, не пользующейся этим как предлогом, чтобы в чем-то себя ограничить. Меган переезжает в Лондон. У Джей Джея ребенок. Папа занимается йогой.
Феликс переезжает в Портленд.
Кейти улыбается себе самой, продолжая идти по Пути Свободы через Норт-энд, прочь от дома, гадая, куда потом уходит красная линия – понятия не имея куда.
«У тебя всю дорогу была сила, девочка. Иди, проживи свою мечту».