Переплетение

В дальнем конце зала у деревянного помоста толпятся черные мантии – их десятки. Все тут? Переговариваются, шепчутся, двигают столы и стулья. Готовят сцену для какого-то действа.

– Ребятки, ребятки! – громогласно взывает Декл.

Черные мантии расступаются, давая ему дорогу.

– Кто грязи натащил? Вон как натоптали. Только вчера протирал.

Пол и впрямь сияет, как стекло, отражая разноцветные полки, превращая их в бледные пастельные блики. Смотрится красиво. Снова звучит гонг, и его звон отдается эхом под сводами пещеры, переплетаясь в суровый хор. Черные мантии выстраиваются перед помостом, где возвышается одинокая фигура – ясное дело, Корвина. Я пристраиваюсь точно за спиной высокого белокурого книжника. Ноут и смятый каркас Бурческопа спрятаны в сумке, висящей у меня на плече, скрытой только что выданным мне черным балахоном. Стою, низко склонив голову. Этим мантиям очень не хватает капюшонов.

На кафедре перед Корвиной лежит стопка книг, и он похлопывает по ней мощными пальцами. Эти книги минуту назад Декл принес из печатни.

– Братья и сестры Неразрывного Каптала, – возглашает Корвина. – Доброе утро. Festina lente.

– Festina lente, – шелестят в ответ черные мантии.

– Сегодня я хочу поговорить с вами о двух вещах, – продолжает Корвина. – И вот первая из них.

Он берет одну из книжек в синей обложке и поднимает повыше, показывая всем.

– После многих лет работы наш брат Зейд наконец завершил свою книгу жизни.

По кивку Корвины один из балахонов выступает вперед и поворачивается лицом к аудитории. Это мужчина за пятьдесят, крепкого сложения, насколько позволяет судить мантия. У него лицо боксера, с расплющенным носом и пятнистыми щеками. Должно быть, это и есть Зейд. Он стоит прямо, сцепив руки за спиной. Лицо напряжено: он изо всех сил старается держаться уверенно.

– Декл одобрил работу Зейда, и я прочел эту книгу, – говорит Корвина. – Внимательно прочел, как подобает.

У него и впрямь есть харизма – в голосе звучит спокойная, но непоколебимая уверенность. Небольшая пауза, во время которой в Читальном зале сохраняется тишина. Все ждут вердикта Первого читателя.

Наконец Корвина просто заканчивает:

– Она превосходна.

Черные мантии с одобрительными возгласами бросаются обнимать Зейда и наперебой жать ему руки. Два книжника рядом со мной затягивают песню, вроде бы «Ведь он такой славный парень»^[18]. А может, и нет: поют они на латыни. Чтобы не выделяться, отбиваю такт ладонями. Корвина поднимает руку, требуя тишины. Черные мантии отступают и успокаиваются. Зейд по-прежнему стоит перед строем, но уже прикрывая глаза ладонью. Он плачет.

– Сегодня Зейда переплели, – объявляет Корвина. – Его codex vitae зашифрован. Сейчас мы ставим его на полку, а ключ будет храниться в секрете до конца жизни Зейда. И как Мануций избрал Герритзуна, так и Зейд доверил свой ключ одному из наших братьев.

Корвина делает паузу.

– Эрику.

Снова одобрительный гул. Эрика я знаю. Вон он, в первом ряду: бледное лицо, пегая черная борода. Корвина посылал его курьером в Сан-Франциско. Теперь черные мантии поздравительно хлопают его по плечам, и я вижу, как он улыбается, а на его щеках появляется легкий румянец. Может, он не такой уж и злюка. Это немалая ответственность, хранить ключ от Зейда. Интересно, позволяется ли его где-нибудь записать?

– Эрик также назначается одним из курьеров Зейда, вместе с Дарием, – продолжает Корвина. – Братья, выйдите вперед.

Эрик делает три твердых шага. Вместе с ним из толпы выступает еще один черный балахон, парень с золотистой, как у Кэт Потенте, кожей и плотной шапкой русых кудрей. Оба расстегивают мантии. У Эрика под ней серо-стальные брюки и накрахмаленная белая рубашка, а у второго курьера – джинсы и свитер.

Эдгар Декл тоже выступает вперед, держа в руках два широких листа плотной рыжей бумаги. По одной он снимает книги с кафедры и ловко упаковывает, а потом вручает свертки курьерам: сначала Эрику, затем Дарию.

– Три экземпляра, – поясняет Корвина. – Один для библиотеки.

Он вновь демонстрирует собравшимся книгу в синей обложке.

– И два на ответственное хранение. В Буэнос-Айрес и в Рим. Вручаем Зейда вам, братья. Примите этот codex vitae и не смыкайте глаз, пока не увидите его на полке.

Теперь я лучше понимаю поведение Эрика. Он тогда приехал отсюда, доставляя на ответственное хранение свежеотпечатанный codex vitae. И, конечно, был на этом просто помешан.

– Зейд отягчил нашу ношу, – торжественно продолжает Корвина. – Точно так же, как и все переплетенные до него. Год за годом, книга за книгой, наша ответственность возрастает.

Он оглядывает зал, стараясь не упустить из виду ни одного черного балахона. Я задерживаю дыхание и втягиваю голову в плечи, прячась за высоким белокурым книжником.

– Нам нельзя оступаться. Мы должны раскрыть тайну Основателя, чтобы Зейд и все его предшественники могли жить дальше.

Толпа тихонько перешептывается. Стоящий перед ней Зейд уже не плачет. Он взял себя в руки, и теперь его облик горд и суров.

На миг Корвина умолкает. Потом объявляет:

– И еще кое о чем нам надо поговорить.

Он дает легкую отмашку, и Зейд возвращается в толпу. Эрик с Дарием шагают к лестнице. Мелькает мысль: не пуститься ли следом? Но тут же передумываю. Сейчас мое единственное спасение – полностью раствориться в толпе, затаиться в тени, укрыться от этого морока.

– Недавно я беседовал с Пенумброй, – говорит Корвина. – У него есть друзья в нашем братстве. Я тоже себя числю среди них. Поэтому считаю, что должен рассказать вам о нашем разговоре.

По толпе проносится шепоток.

– Пенумбра сильно провинился – трудно себе представить проступок более тяжкий. По его халатности была украдена одна из наших книг.

Ропот и стоны.

– Дневник, содержащий сведения о Неразрывном Каптале, его работе в Сан-Франциско на протяжении многих лет, стоял незашифрованным в свободном доступе.

Спина у меня потеет под мантией, а глаза щиплет. Жесткий диск в коробке оттягивает карман, как свинчатка. Делаю вид, будто я тут совсем не при чем. Внимательно разглядываю собственные ботинки.

– Это была грубая ошибка, причем не первая у Пенумбры.

Снова стонут черные мантии. Разочарование Корвины, его досада передается слушателям и гулко разносится по кругу. Высокие темные фигуры сливаются в одну большую угрюмую тень.

Кровожадная стая ворон. Я уже наметил путь к лестнице. И готов броситься наутек.

– Зарубите себе на носу, – чуть повышает голос Корвина. – Пенумбра сам из разряда переплетенных. Его codex vitae стоит здесь на полке, где будет и книга, написанная Зейдом. Но судьба Пенумбры под вопросом.

Твердый и уверенный голос Корвины разносится по залу:

– Братья и сестры, скажу без обиняков: когда ноша столь тяжела, а цель столь серьезна, никакая дружба не защитит. Еще одна ошибка – и Пенумбра будет сожжен.

Толпа ахнула, балахоны принялись коротко перешептываться. Озираясь, вижу: известие это их просто ошеломило. Похоже, Первый читатель переборщил.

– Не воспринимайте свой труд как должное, – продолжает он, чуть смягчив тон, – и неважно, переплели вас или нет. Мы обязаны соблюдать правила. Обязаны работать целеустремленно. Мы не можем позволить себе… Пауза.

– …рассеянность…

Он переводит дыхание. Из Корвины получился бы неплохой кандидат в президенты – ораторствует предельно искренне и убежденно.

– Для нас важен только текст, братья и сестры. Помните об этом. В нем уже заложено все, что нам нужно. Пока у нас есть текст и есть разум, – Корвина поднимает палец и постукивает по лоснящемуся лбу, – нам больше ничего не нужно.

Засим толпа разбегается. Балахоны кружат вокруг Зейда, поздравляют, расспрашивают. Глаза его над грубыми красными щеками еще влажны.

Неразрывный Каптал возвращается к своим трудам. Черные мантии склоняются над черными книгами, затягивая цепи. Возле кафедры Корвина совещается с дамой средних лет. Она размахивает руками, что-то объясняя, он смотрит в пол и кивает. Позади маячит Декл. Ловит мой взгляд. Дергает подбородком, и сразу ясно: пора смываться.

Опустив голову и прижав к себе торбу, шагаю через весь зал, держась поближе к полкам. На полпути к лестнице спотыкаюсь о цепь и падаю на одно колено. Ладонью шлепаю по полу, один из балахонов косится. Высокий такой, с резко очерченной бородой.

Негромко говорю:

– Festina lente.

Потом, очи долу, проскальзываю к лестнице. И через две ступеньки бегу, возвращаясь на земную твердь.

С Кэт, Нилом и Пенумброй мы встречаемся в нортбриджском лобби. Они ждут, восседая на массивных серых диванах. Перед ними на столиках кофе и завтрак. Эдакий оазис здравомыслия и современности. Пенумбра хмурится.

– Мальчик мой! – восклицает он, вскакивая.

Оглядывает меня с ног до головы и поднимает бровь. А, вон в чем дело: я же так и остался в черной мантии. Бросив сумку на пол, стаскиваю балахон. Гладкий на ощупь, он поблескивает в приглушенном свете ламп.

– Ты заставил нас поволноваться, – говорит Пенумбра. – Почему так задержался?

Объясняю, что случилось. Сообщаю, что сканер Бурчалы сработал. Затем вытряхиваю из сумки на столик искореженные остатки машины. Потом рассказываю о церемонии в честь Зейда.

– Переплетение, – говорит Пенумбра, – это редкое событие. Не повезло, что оно пришлось на сегодня.

Тут его слегка передернуло.

– А может, и повезло. Теперь ты лучше понимаешь, какого терпения требует Неразрывный Каптал.

Я подзываю нортбриджского официанта и опрометчиво заказываю овсянку и «Синий экран смерти».

Еще раннее утро, но мне нужно выпить.

После этого я передаю слова Корвины о Пенумбре.

Мой бывший работодатель машет прозрачной ладонью:

– Его слова не имеют значения. Больше не имеют. Важно только написанное на этих страницах. Даже не верится, что все получилось. Подумать только: у нас в руках codex vitae Альда Мануция!

Кэт с усмешкой кивает.

– Тогда за дело, – говорит она. – Распознаем сканы и убедимся, что все в порядке.

Она вынимает из сумки макбук и запускает его. Я подключаю миниатюрный жесткий диск и копирую его содержимое – почти полностью. Мануция перебрасываю на ноут Кэт, но Пенумбру оставляю с ебе. Я не собираюсь сообщать ему, да и никому другому, что сканировал его книгу жизни. Это подождет – если повезет, то и не понадобится. Codex vitae Мануция – вот проект. А книга Пенумбры – просто страховка.

Я ем овсянку и поглядываю, как ползет полоска индикатора. Копирование завершается легким щелчком, и пальцы Кэт тут же начинают порхать по клавишам.

– Все нормально, – говорит она. – Ушло. Чтобы взломать код, нам понадобится помощь ребят из Маунтин-Вью… но мы можем хотя бы запустить Хадуп и перевести страницы в текстовый формат. Готовы?

Я улыбаюсь. Начинается приключение. У Кэт горят щеки: она в роли цифровой императрицы. Ну и «Синий экран смерти», похоже, слегка ударил мне в голову. Я подымаю свой мигающий стакан:

– Да здравствует Альд Мануций!

Кэт отрывисто щелкает по клавиатуре. Изображения страниц разлетаются по далеким компьютерам, где они превратятся в последовательности символов, которые можно будет скопировать и быстро расшифровать. Никакие цепи их больше не могут удержать.

Пока компьютер Кэт раздает работу, я спрашиваю Пенумбру о сожженном кодексе с именем MOFFAT на обложке. Нилу тоже интересно.

– Это был он? – спрашиваю я.

– Разумеется, – отвечает Пенумбра. – Кларк Моффат. Он работал здесь, в Нью-Йорке. Но прежде, мой мальчик, он был нашим покупателем.

Пенумбра усмехается и подмигивает. Думает, это произведет на меня впечатление. Так и есть. Мысленно переношусь в прошлое и ощущаю восторг: оказывается, мне выпало счастье лицезреть настоящую звезду.

– Но ты держал в руках не codex vitae, – говорит Пенумбра, качая головой. – Это уже не он.

Ну еще бы. Это была книга из пепла.

– А что случилось?

– Он издался, конечно.

Погодите-ка, я что-то не понял:

– Моффат опубликовал единственную книгу – «Хроники поющих драконов».

– Именно, – кивает Пенумбра. – Его книгой жизни стал третий и последний том эпопеи, которую он начал писать еще до того, как присоединился к братству. Это был грандиозный акт веры: закончить свой труд, но отдать его в библиотеку Каптала. Моффат показал книгу Первому читателю – тогда это был Найвен, предшественник Корвины, – и тот одобрил ее.

– Но Моффат забрал ее.

Пенумбра кивает.

– Он не сумел принести жертву. Не смог не напечатать заключительный том.

Выходит, Моффат расстался с братством Неразрывного Каптала ради того, чтобы нам с Нилом и еще несметному множеству шестиклассников-ботанов просто крышу сносило, когда мы читали третий и последний том «Хроник поющих драконов».

– Чувак, – говорит Нил, – это многое объясняет.

Он прав. Третий том взрывал мозги школьников как раз потому, что там вся линия повествования идет вразнос. Меняется интонация. Персонажи преображаются. Сюжет сходит с рельсов и начинает подчиняться некой скрытой логике. Читатели привыкли объяснять это тем, что Кларк Моффат начал принимать психоделические вещества, но на самом деле причина еще более необычна.

Пенумбра мрачнеет.

– Я считаю, Кларк допустил трагическую ошибку.

Ошибка или нет, но какое роковое решение! Если бы «Хроники поющих драконов» так и остались незавершенными, мы с Нилом никогда бы не подружились. Он бы тут не сидел сейчас. Может, и я не сидел бы. А занимался серфингом в Коста-Рике с каким-нибудь лучшим другом из параллельной вселенной. А может, торчал бы в серо-зеленом офисе.

Спасибо, Кларк Моффат. Спасибо тебе за эту ошибку.