Глава четырнадцатая

Никто и никогда

— А я говорил — не знаю, что там, — еще раз повторил Колька.

— Это я уже понял, — терпеливо сказал Арвен, слышавший данную фразу в третий раз. — Меня сейчас интересует не что там, а куда люди пропали. Это сыновья моих родственников, и они теперь меня спрашивают: «Где наши дети, почему они нам не звонят». Мне нечего им ответить, и это очень плохо.

— Плохо, — согласился Колька. — Только от меня-то вы что хотите?

— Узнай, где они, — не повышая голоса, приказал ему Арвен.

— Как? — здесь парню даже играть было не нужно. Он и правда не знал, как это сделать.

— Спроси про это у своего начальника, — предложил бизнесмен. — Или сам слазай в этот подвал. Кто из нас служит в вашей конторе — ты или я?

— Вы такой простой! — как-то даже не стал выбирать слова Колька. — «Спроси», «слазай». Я уже спрашивал, ответа не получил. А лезть туда? Какой смысл? Я там уже по углам потыкался. Мусор да трубы. Что до того, кто где служит — я маленькая сошка, уборщица — и то выше меня по допуску к тайнам отдела.

Арвен задумался, крутя на пальце перстень с большим блескучим камнем.

— Ладно, — сказал он через минуту. — Не можешь так узнать — попробуем по-другому.

Колька напрягся — эти слова могли означать что угодно.

— Иди и служи. — Арвен достал из внутреннего кармана дорогого пиджака тонкий конверт. — Когда ты мне понадобишься — я тебя найду.

«Да что бы ты провалился», — подумал про себя парень, но говорить это вслух не стал, принял конверт и рассыпался в благодарностях. Так было надо, так Ровнин приказал.

Как ни странно, Арвен возник не сразу после того, как около особняка в переулках Сухаревки побуянил генерал Илюшкин, который уже, по слухам, готовился к отставке, добровольной и скоропостижной, а только сейчас, в середине декабря, то есть почти через месяц. Почему так получилось, отчего — Кольке, конечно же, было интересно, но задавать подобные вопросы ему он не рискнул.

Кстати, Ровнина тоже удивляло то, что Арвен никак себя не проявляет, что он как будто проигнорировал происшедшее. Черный «гелендваген», который Пал Палыч видел в переулках — это было единственное, что выдавало интерес банкира к случившемуся.

Колька, правда, понадеялся, что настырный финансист просто плюнул на отдел с его тайнами, но вот — ошибся. Причем — неприятно, поскольку прихватили его прямо у подъезда и без особых сантиментов засунули в роскошный «бентли», в котором и происходила данная беседа.

— Как скажете. — Колька убрал конверт в карман куртки. — Денежка — это хорошо, так что я — всегда.

— Всегда, всегда. — Задумчиво посмотрел на него бизнесмен. — Ты не бойся, к тебе у меня претензий нет, ты свою часть работы выполнил честно и то, что пропали мои люди — не твоя вина. Если дальше будешь так же мне служить, то не пожалеешь об этом.

«Да хрен тебе в сумке», — подумал Колька, широко улыбаясь и в который раз поражаясь чутью и опыту Ровнина. А ведь не послушай он тогда его — еще неизвестно, чем бы эта беседа закончилась. Отпилили бы ему эти абреки голову где-нибудь за Бутынью — и привет. Леса там жидкие, но, чтобы его тело спрятать — вполне подходящие. Вовек никто не найдет.

— Так я пойду? — в кожаном салоне машины было тепло и уютно, но Кольку это как-то не слишком радовало — в промозглом вечере московской сырой зимы ему было бы куда комфортнее.

— Что? — Арвен явно уже даже забыл о присутствии молодого оперативника, думая о чем-то своем и щелкая камешками четок, которые он достал невесть когда и невесть откуда. — Иди, конечно. Я тебя не держу.

На улице снова припустил дождь — зима в этом году не спешила приходить в город. Нет, несколько раз выпадал снег, если так можно было назвать серо-белую труху, падающую с неба и превращающуюся в воду, не долетая до земли. Да что этот снег — до Нового года было уже рукой подать, а ночью даже вода в лужах не замерзала. Одно слово — Москва. В Саранске, там, где Колька родился и рос, уже давно сугробы лежали.

«Бентли» мигнул красными огоньками фар и исчез в сырой пелене дождя, Колька плюнул ему вслед и поплелся к подъезду, доставая на ходу телефон — надо было отзвониться Ровнину, рассказать о происшествии. Вечер был испорчен.

Надо заметить, что погода, которая и через неделю после этих событий совершенно не изменилась, крайне отрицательно влияла на всё, а особенно на настроение людей.

— Блин, да когда эта хмарь кончится! — бурчал Герман, глядя в окно. — Вот что я вам скажу — к коммунистам можно относиться как угодно, одобрять их, не одобрять, но одно несомненно — при них в небесной канцелярии был порядок. Зимой снег, летом жара. И весна приходила вовремя.

— А осень? — лениво спросил у него Пал Палыч, разминая в пальцах сигарету.

— А осень вовремя заканчивалась. Отполыхает багрянцем — и всё. И снег в ноябре, перед парадом, уже выпадает.

— Каким парадом? — удивились одновременно Вика и Колька.

— Ноябрьским, дети глобализации, — саркастически фыркнул оперативник. — Это сейчас в ноябре праздник не от мира сего — то ли день Ивана Сусанина, то ли примирения солдат с рабочими, а крестьян с менеджерами. А раньше все было просто и понятно. И парад был всегда.

— Ты чего-нибудь понял? — Девушка посмотрела на Кольку, тот пожал плечами — мол, нет, но это и неважно.

Беседа велась на первом этаже — наверху опять протекла крыша, на этот раз прямиком над кабинетом Валентины и Виктории. Тицина, сообщив, что она в сырости работать не может, отправилась трудиться в логово оперативников, после чего те спешно оттуда сбежали и теперь отирались здесь, внизу.

— У природы нет плохой погоды, — назидательно заметила Вика.

— Но хорошей, к сожалению, тоже нет. — Герман явно встал не с той ноги.

Входная дверь хлопнула, и в здание вошел Ровнин, сосредоточенно посасывая погасшую трубку, капли дождя поблескивали на его модном кожаном пальто.

— Что за манифестация? — уставился он на сотрудников отдела. — Что тут торчим?

— Потоп-с. — Вика потыкала пальцем в район потолка. — Заливает нас.

— Н-да. — Ровнин достал трубку изо рта. — Надо в следующем году о капитальном ремонте подумать. Аникушка будет против, но это уже совсем не дело. Весной — заливает, осенью тоже.

— Если Аникушку всё время слушать, то мы скоро тут потонем, — иезуитски прощебетала Вика, накручивая прядь волос на палец.

— И отощаем, — проворчал Колька, который давно точил зуб на домового за то, что тот постоянно таскал и куда-то выбрасывал ту еду, которую он приносил на службу, взамен нее подкладывая парню сушки и черные ржаные сухарики. Ну вот не переносил домовой быстро запаривающуюся лапшу и прочую подобную снедь с привкусом химии. Колька же без горячего, пусть даже и такого незамысловатого, не мог. И главное — домовому ведь даже не скажешь ничего.

— Не согласится он. — Пал Палыч направился к дверям, собираясь, наконец, выкурить сигарету, которую всё так же крутил в пальцах. — Только проблемы получим и головную боль. Он рабочих выживет из здания в первый же день, а потом и нам еще достанется, за инициативу.

— Так и будет, — подтвердил Тит Титыч из-за шкафа в глубине помещения. В сырую погоду он всегда отсиживался за ним, ссылаясь на то, что у него болят суставы. Что могло болеть у призрака двухсотлетней давности, было неясно, но со стариком никто не спорил. Болит — и болит. Пусть его. — Не надо бы дом трогать, не надо в нем ничего менять. Олежек, тебе ведь Францев рассказывал…

Фамилию эту Колька уже слышал не раз, Францев являлся одним из бывших начальников отдела, причем очень долго, почти пятнадцать лет. Он погиб в середине девяностых, при задержании какого-то прожжённого колдуна в стоках московской канализации. При нем в отделе работало всего пять человек, — сам Францев и четыре оперативника — три бывалых, Свешников, Шпеер и Морозов, а четвертым стал тогда еще совсем юный Олег Ровнин. Он только-только приступил к службе.

Вообще, историю отдела если не культивировали, то очень чтили. Фамилии Пиотровский, Левитин, Эйлер, Свешников, Алексахин, Рыжова, Шпеер, Москвин, Францев частенько поминались по поводу и без него. Иногда вообще казалось, что речь идет о вполне себе живых людях, которые вроде как на минуту вышли за дверь, но вот-вот вернутся.

— Это да, — согласился с призраком Ровнин. — Говорил. Но мы же не фундамент и не стены будем корежить? Крышу перекроем — и все. Даже балки трогать не станем.

— Не знаю, не знаю, — донеслось из-за шкафа. — Как на это Аникушка посмотрит — не знает никто, кроме него самого.

— А вот я с ним поговорю. — Тетя Паша подошла как всегда неслышно, и это при том, что в руке у нее было жестяное ведро, которое по определению должно было скрежетать и громыхать. — У него, стало быть, убеждения, а я воду по полам шваброй вози каждый день! Вот я его, мохнолапого, тряпкой!

С тетей Пашей призрак спорить не стал. Впрочем, Колька тоже бы на подобное не отважился. Он и до прогулки в метро эту женщину побаивался, после же нее еще и сильно зауважал. Хотя бы за то, что когда после этого путешествия они выпили пять бутылок водки на четверых, то он лично полностью расклеился, а у тети Паши от аналогичной дозы только щеки чуть покраснели. Ну да, вроде как у него был стресс, впечатления захлестывали, но, если по-честному — слабоват он против уборщицы оказался. Да и остальные — тоже.

— Вот теперь я довольна, — заявила Вика и чмокнула уборщицу в морщинистую щеку. — Теть Паша, спасаете! Ну силы же нет, сырость наверху какая!

— Надо конвекторов купить, — посоветовал Колька. — Хорошая штука и стоит недорого.

— Тебе и покупать, — немедленно ткнул в него пальцем Герман. — Инициатива завсегда имеет инициативного!

— Да, это правильно, — махнул как-то по-сталински трубкой Ровнин. — Коля, завтра же этим займись. Помониторь сеть, выбери, закажи. Что до денег — потом ко мне зайдешь, скажешь сколько. Но — счет-фактура чтобы обязательно была. И чек товарный.

— Да я сейчас и займусь, — не стал даже сопротивляться Колька, тем более что он был лицом заинтересованным. Он один такой конвектор себе под стол хотел поставить. Прошлая зима была ему хорошо памятна, очень уж сильно от двери по ногам холодом тянуло. Подобная перспектива его не грела, и потому решил подготовиться заранее.

— Сейчас — нет. — Ровнин наконец расстегнул свое щегольское пальто. — Сейчас вы все, дружною толпой, отправитесь в Лианозово.

— Лианозово? — Герман скривился. — Ближний свет! В такую-то погоду?

— А что там? — Вика тоже не проявила энтузиазма. В ее кабинете было сыро, но на улице было еще и промозгло. Из двух бед здание было меньшей.

— Сатанисты, — коротко ответил Ровнин. — Мне наводку Семеныч дал.

— Так пусть их доблестная полиция гоняет, — предложил Герман. — Мы-то тут причем? Этой братии по Москве без счета бегает, за всеми не углядишь.

— Семеныч просил, чтобы мы этим случаем сами занялись, — пояснил Ровнин. — Там у станции бомжа нашли, со вскрытой брюшиной. Я фотографии видел, препарировали его по уму, со знанием дела, ритуально, как положено. Так что обряд место быть имел, а это уже симптомчик. И еще здание есть, строение, из разряда давно заброшенных, так местный участковый там в подвале кострище нашел, а в нем косточки горелые. И все стены значками расписаны.

— Обряд и кострище — еще не показатель. — Герману явно не хотелось никуда тащиться. — Знамений же не было?

— Коли всякий раз знамений ждать, то тогда на кой мы тут сидим? — начал сердиться Ровнин. — Тебе мало того случая с книгой Бертрана Де Прюльи? Тоже все думали, что молодежь дурака валяет, — и чем это кончилось? Да и потом — Семеныч на воду не дует, не тот человек. Говорит — наводку ему дали серьезную, так что я ему верю.

Сам Колька Семеныча никогда не видел, но слышать про него слышал, это был какой-то немаленький чин из центрального аппарата, который время от времени информировал Ровнина о наиболее интересных случаях по профилю отдела. И о многом другом, похоже, тоже.

— Да я чего? — Герман одной рукой накрыл макушку, другой козырнул. — Надо — поедем.

— И я? — печально спросила у Олега Георгиевича Вика. — Ну ладно эти трое — с ними все ясно. Мне-то там чего делать?

— А если и впрямь какие-то обалдуи чью-то черную книгу добыли? — вопросом на вопрос ответил Ровнин. — Они ребята смышленые, но волшбу могут и не почуять. А уж чародейство — и вовсе. Так что давай, моя ты красота, иди, одевайся. Паша, зайди ко мне, я тебе установочные данные запишу — где, кто, чего.

Что до Кольки — он-то как раз был не против поездки. Всяко лучше, чем сухарики грызть и слушать сетования Тит Титыча на хруст в коленках. Опять же — может там, в этом Лианозово (или Лианозове?) удастся Пал Палыча уговорить в какое-нибудь кафе заглянуть, перекусить. Интересно только, — а это вообще — где?

Лианозово оказалось на северо-востоке Москвы. Причем ехал отдельский микроавтобус даже не в само Лианозово, а еще дальше, в сторону железнодорожной станции «Марк». Именно там, точнее — неподалеку от нее, нашли труп бомжа, и где-то там же находилось искомое здание, которое являлось то ли развалинами, то ли, наоборот, недостроенным объектом неизвестного назначения. Более детально в этом вопросе оперативникам предстояло разобраться на месте.

— А кто такой Бертран де Прюльи? — спросил Колька, как только автомобиль тронулся с места.

— С тебя сто рублей, — повернулся Герман к Вике. Он, по обыкновению, сидел за рулем. — Ха-ха!

— На дорогу смотри, — расстроенно приказала ему девушка и злобно глянула не Кольку. — Вот что ты такой любознательный?

— А вдруг я в «Как стать миллионером» попаду? — Колька в общении с ней давно уже в карман за словом не лез. — Или в «Что? Где? Когда?», в команду этого, из банка… Блин, фамилию забыл.

— Почему именно к нему? — заинтересовался Пал Палыч.

— У него денежек много и лицо доброе, — пояснил Колька. — Когда меня из отдела из-за Викиных интриг выгонят, я к нему в охрану наймусь.

— Вот пустомеля! — и Вика, высказав свое мнение, уставилась в окно.

— Де Прюльи — это такой чернокнижник был, — наконец добрался до сути дела Пал Палыч. — Жил давно, в шестнадцатом веке, во Франции. Умер при невыясненных обстоятельствах, но думаю — сожгли его. Официально тогда это дело в тех краях уже лет сто как не практиковали, но то — в Париже или Лионе. А в сельской местности, где-нибудь в Провансе или Манне… Селяне люди простые, им все королевские и папские эдикты — до лампочки. Поймали этого товарища за ритуалом или за вытапливанием жира из убитого младенца, да и спалили живьем. А вот личная книга его — уцелела.

— Вот же. — Колька почесал затылок. — Так они «чернокнижниками» называются потому, что у каждого своя черная книга есть?

— Ну это я не знаю, — не стал скрывать Пал Палыч. — Может — потому, может — поскольку все книги по этому делу черного цвета. Но да — у каждого такого поганца есть своя книга заклинаний, личная, и без нее он никак обойтись не может. Так вот — книга его уцелела и каким-то образом попала в руки группе молодых обалдуев, которые взяли да и провели ритуал вызова Сатаны. Точнее — они думали, что вызывают его, а вытащили из небытия дух де Прюльи. Надо думать, что он и при жизни был человеком неприятным, а уж покантовавшись четыре сотни лет в преисподней, стал совсем уж невыносимым в общении господином. Первым делом он вселился в одного из этих идиотов, благо те открыли ему свои ментальные планы, и немедленно прикончил другого — ему была нужна сила крови. Впрочем, это только начало было. Вот что потом началось!

— И? — нетерпеливо спросил Колька.

— Там много чего было, — отвел глаза в сторону Пал Палыч, Герман же очень забавно закхекал, вроде как от смеха. — Главное — загнали мы его туда, откуда он вылез. А книгу его спалили. Но с тех пор Олег в таких случаях всегда перестраховывается — крови из него тогда попили будь здоров сколько.

— Да, я тоже об этом деле слышала, — сменила гнев на милость Вика и соизволила вставить свою ремарку: — Олег Георгиевич же только-только тогда начальником отдела стал?

— Недели две как приказ пришел, — подтвердил Пал Палыч. — И тут — такое! Герман, хорош ржать!

— Да я вспомнил, как ты тогда в «семейниках» бегал! — и следом раздался совсем уж непотребный хохот.

Как видно, история и впрямь была достаточно забавная, хотя по тем деталям, которые только что узнал Колька, назвать ее такой было затруднительно. Впрочем, он уже понял, что к таким вещам как смерть и боль, как своя, так и чужая, сотрудники отдела относятся достаточно философски. Оно и понятно — когда годами рядом с таким трешься, то поневоле начинаешь даже в страшном видеть нечто житейское, то, что всегда находится рядом. Нечто вроде запломбированного зуба — понятно, что со временем он выпадет или развалится, но сейчас же не болит?

Лианозово Кольку не впечатлило — спальный район, все серое, как везде. Станция же «Марк» его и вовсе опечалила — если в том месте, где был населенный пункт и стоял огромный торговый центр, хотя бы лежал асфальт и все было более-менее цивилизованно, то через несколько километров началась дорога совсем уже другого толка. Ну а после того, как микроавтобус проехал через какой-то миниатюрный поселок и свернул на узкую дорогу, ведущую через лес, тряска стала совсем уже невыносимой.

— Какие тут сатанисты! — шипела Вика, держась двумя руками за сиденье. — Тут если кто и живет, так это партизаны, которые не знают до сих пор, что война кончилась!

— Досюда фашист не дошел, — пробурчал Пал Палыч. — Откуда тут партизанам быть? А вот чего сюда участкового занесло, который всё это обнаружил — непонятно. Они же ленивые все до невозможности?

— Приехали. — Герман ударил по тормозам и автомобиль остановился. — Ёжики курносые, надо было резиновые сапоги захватить.

Впрочем, это он погорячился. Стерильным это место назвать было нельзя, но при этом и грязи особой тут не наблюдалось просто в силу того, что месить ее здесь было некому. Да и земля уже чуть-чуть подмерзла.

Что это было за здание, стоявшее в центре достаточно большой поляны, окруженной густым лесом, вот так, сходу, понять оперативники не смогли. Может — склад планировался к постройке, а может — особняк в новорусском стиле.

Три этажа, зияющие пустотой провалы окон, черные проемы дверей, стройматериалы, плесневеющие и гниющие под открытым небом тут и там с незапамятных времен, и почему-то не прихваченные местным населением, — типичная недостройка лихих девяностых, каких по области разбросаны тысячи. Кто-то купил землю, хотел нечто возвести — но не успел. По какой причине? Их в те времена было много — кончились деньги, начался кризис, или, как вариант — попросту пристрелили того, кому эта недвижимость принадлежала. Ну а новый владелец ей заниматься не стал, махнув на это дело рукой. А может, его и вовсе нет, этого нового владельца, а эти недоразвалины висят на балансе какого-нибудь банка как пожизненный неликвидный залог.

Впрочем, к делу это не относилось, по крайней мере, сотрудников отдела подобные подробности совершенно не интересовали.

— Не люблю я такие места, — брезгливо сморщила носик Вика. — Внутри всегда плохо пахнет и… Не прибирает за собой народ, проще говоря.

— Так это не отель. — Герман чиркнул зажигалкой и с видимым удовольствием закурил. — Тут уборщиков нет. Но я с тобой солидарен — мне подобные здания тоже не по душе. Там перекрытия на соплях и лестницы ненадежные. Строили-то тяп-ляп, да плюс перепады температур… Паш, помнишь, как Сашка Вяземский в Марьино с третьего этажа такой же халупы навернулся?

— А, это когда мы оборотня ловили? — отозвался Пал Палыч. — Такое забудешь. Обе ноги, рука, три ребра и челюсть. Это ж надо было так брякнуться!

— Хорошо вообще жив остался. — Герман затянулся. — Я тогда в первый момент подумал, что ему крышка.

Колька поёжился, представив себе то, как этот бедолага Вяземский потом в больнице лежал. Это ж как овощ — ни поесть, ни… Жуть какая.

— Ну чего, так и будем стоять? — Вика обхватила плечи руками. — в Москве было относительно тепло и сыро, а тут, чуть в стороне от нее, зима уже чувствовалась, и температура явно опустилась ниже нуля. — Пошли, посмотрим, поймем, что это за детишки дурью маются, и натравим на них местного участкового. И поедем обратно, пока еще не очень темно.

— Твои слова — да богу в уши. — Пал Палыч взял тлеющую сигарету из пальцев Германа, пару раз затянулся и выбросил ее в сторону. — Хорошо, кабы так. Но — да, пошли. Вон скоро темнеть начнет, так что тянуть не стоит.

Внутри здания было очень неуютно. Кучи битого стекла, какие-то обрезки досок, естественно — экскременты и просто мусор непонятного происхождения. Всё как всегда.

Впрочем — не всё. Не во всех недостроенных домах есть подвал, в котором проводили сатанинский обряд. Кстати — и подвал такой тоже не везде есть. Он был нестандартно велик, тут даже само название «подвал» не слишком подходило. Возникало такое ощущение, что здесь планировалась жилая зона, тут были повороты, пустые комнаты и все такое прочее. В центре всего этого была приличных размеров площадка, к ней сходилось несколько коридоров, там обнаружились следы костра, а также стены, исписанные каббалистическими знаками. И еще пятна крови.

— Не шабаш, — сразу же сказала Вика, исследовавшая все помещение и насторожившаяся как собака, взявшая след. — И еще — никого они не призвали, если заклинания и звучали, то силы в них не было. Но формулы написаны верно, это не мазня новичков, которые насмотрелись телевизора и начитались всякой ерунды. Тот, кто это писал — он из знающих тематику.

— О как. — Герман хрустнул пальцами. — Стало быть — не зря приехали.

— Выходит, так. — Вика вытерла руки платком. — Я бы с автором этих знаков пообщалась — откуда такое знает, где видел, кто научил?

— Тогда — сидим, ждем. — Пал Палыч повернулся к Герману. — Давай, отгоняй «микрик» в лес, да поосторожнее, не наследи. Спугнем — ищи их потом тут по всей округе.

Если честно, тут Колька и пожалел, что они сюда приехали. Нет, страха перед сатанистами у него не имелось — что такое кучка придурков по сравнению с тем, что он уже видел? Другой разговор — в отделе он был голодный, но ему хоть холодно не было. А теперь — мало того, что брюхо урчит, так еще холод до костей пробирает. Кругом бетон, а на улице не май месяц, так что ощущал себя он банкой компота в леднике на мамкиной даче.

А еще ему было жалко Вику, он волновался, как бы она не поморозилась. Ладно они, мужики, но ей-то рожать когда-нибудь? Пал Палыча тоже это обеспокоило, и он почти сразу предложил ей пойти в микроавтобус, но девушка наотрез отказалась. Непонятно, правда, как она стала бы спускаться вслед за сатанистами в подвал, но, судя по всему, Пал Палычу это было и не нужно, он просто не хотел подвергать девушку опасности. Хотя — кто знает. А если бы они микроавтобус нашли?

— Цистит — дело добровольное, — неодобрительно, но от этого не менее цинично сказал Герман, и в комнатушке, которая располагалась недалеко от площадки с кострищем, установилась тишина, только изредка поскрипывали деревянные ящики, на которых сидели сотрудники отдела. Герман их припер откуда-то сверху, сказав, что, если мерзнуть — так хоть сидя.

При этом сказать, что в здании была мертвая тишина, было нельзя. Впрочем, ее вообще не бывает, особенно в домах. Всегда где-то что-то капает, поскрипывает, погромыхивает. А уж в такой развалюхе — вдвойне, если не втройне. Где-то наверху что-то постоянно бахало о пол и брякало железом.

— Птицы — пояснил Пал Палыч насторожившемуся Кольке. — Вечер, они тут живут, вот и прилетели.

Вечер — не вечер, здесь было темно изначально. А теперь, когда они выключили маленькие, но очень яркие фонарики, которые им раздал Герман, было и вовсе хоть глаза коли.

За этот год Колька чего только не видел, чего не испытал, но вот в полноценной, настоящей засаде, вроде этой, сидел в первый раз. И, если честно, он ее себе как-то по-другому представлял, не так, как сейчас. Ему казалось, что у каждого должно быть свое место, все должны лежать, затаив дыхание, в укромных местах, но никак не в этой комнате, где их легко обнаружить.

— А они нас тут не найдут? — наконец спросил он у своих коллег. — Мы же, считай, на виду расположились.

— Даже искать не станут, — заверил его Герман. — Сатанисты народ ленивый, это не шпионы и не уголовники, по комнатам лазать не станут. Придут, костерок запалят, балахоны напялят и свои дела делать начнут. Ну а мы сначала послушаем, что к чему, а потом им покажем, как бомжей резать.

— Так, может, стоило участкового местного с собой взять? — выдал очередную свою мысль Колька. — А еще лучше — нескольких полицейских, чтобы всю эту братию повязать. Нас-то только трое, Вику я не считаю.

— Что за сексизм! — возмутилась девушка. — Я, если нужно, всем им покажу, где раки зимуют!

— Коль, полиция — это хорошо, но мы пока не знаем, с кем дело имеем. — Пал Палыч шмыгнул носом. — Очень может быть, что в этой компании и впрямь есть человек, который не шелупонь местная, что просто дурью мается, а вполне себе сформировавшийся потенциальный чернокнижник. Неизвестно, как он себя поведет и что мы с ним дальше делать будем. Вопрос — зачем нам лишние глаза и уши? Елки-палки, холодно-то как!

— Хорошо еще, если они сюда сегодня вообще придут, — невесело вздохнул Герман. — А если нет? Если нам здесь и завтра их ждать придется?

— Я не поеду! — немедленно заявила Вика. — Тут холодно и воняет не пойми чем. И пусть меня Ровнин увольняет! Пойду в гадалки, у меня получится. Или на телевидение, консультантом в какую-нибудь программу по мистике, их сейчас немеряно развелось. Денег больше — проблем меньше.

— Ага, — подтвердил Герман. — А то он в теплом кабинете сидит, а мы тут попы морозим!

Злословие не грело, но хоть отвлекало, к тому же особо долго сотрудникам отдела этим заниматься не пришлось — сверху послышались голоса и шаги, эхом отдающиеся от стен.

— Вот умницы, — похвалил сатанистов шепотом Герман. — Ждать себя не заставили, я-то уж думал, что раньше полуночи не припрутся. Молодцы!

— Цыц! — шикнул на него Пал Палыч. — Нет нас тут!

Судя по голосам, было этих сатанистов не так уж и мало — человек восемь, а то и поболе. Они шумной толпой, подсвечивая себе путь фонариками, спустились в подвал и сноровисто разожгли костер.

— Сегодня опять будем Ваала призывать? — спросил кто-то из них. — Как вчера?

— Да, — донесся до оперативников чуть визгливый мужской голос. — И, надеюсь, он услышит нас сегодня и ответит на наш зов!

— А жертва? — поинтересовался еще один сатанист. — Жертву надо принести!

— Нету жертвы, — одновременно с этой фразой хрустнуло дерево — как видно, этот их собеседник занимался костром. — Бомжи кончились.

— Это все не страшно, — успокоил его обладатель подвизгивающего голоса. — Он все равно услышит нас. Он всюду и нигде, он как его олицетворение — муха! И потом — у меня есть свечи из черного воска, сам лепил, это самое верное средство для того, чтобы он нас слышал. Рисуй пентаграмму, брат Самуил!

— Что? — раздался удивленный шепот Пал Палыча и Колька даже подскочил от удивления — такого он не ожидал. — Герман, мы зря мерзли. Это не сатанисты, это клоуны. Пошли, шуганем этих идиотов и поехали отсюда. Времени девятый час, харчевни в «Рио» еще функционируют. Я за стаканчик с капучино полжизни отдать готов.

— А формулы? — возразила Вика. — Написаны-то они по уму!

— Интернет, как я полагаю. — Ящик Пал Палыча скрипнул, он встал на ноги. — Полдня впустую, а? Гер, спину мне страхуй — мало ли что у них в головах? Николай, за Викой присмотри.

И Пал Палыч направился к выходу из комнаты, за ним последовал Герман.

— Ничего не понял, — прошептал Колька Вике, которая чуть задержалась, отряхивая пальто. — Почему?

— Почему они клоуны, а не сатанисты? — уточнила та. — Так столько бреда сразу ни один мало-мальски приличный знаток сил тьмы не выдаст. Какой Ваал? Ладно бы еше Баал-Зебуб сказали, хотя и это перебор. Вельзевул — вот как скажет сатанист. Потом мухи, это вообще чушь запредельная, только для кино. Ну и свечи. Черный воск!

И девушка фыркнула, уже совсем не скрываясь, поскольку из комнаты с костром послышалось: «А ну стоять всем! Бояться!».

— При вызове Вельзевула серьезные люди используют свечи, сделанные из жира некрещеного младенца, дилетанты с претензиями и базовыми основами — церковные свечи. А идиоты…

Договорить она не успела, поскольку в комнате с костром явно что-то пошло не так, звуки драки Колька ни с чем перепутать не мог.

— Давай, мочи их! — взвизгнул кто-то. — Давай!

— Ё! — Колька вырвал из кобуры пистолет и кинулся туда, крикнув Вике: — Держись за мной и не высовывайся.

Он выскочил в коридор, в два прыжка пересек его и в свете разгорающегося костра увидел, что Германа и Пал Палыча окружили с десяток достаточно крепких ребят в коротких куртках, причем у некоторых в руках были телескопические дубинки и арматурные пруты. Судя по тому, что у Германа неестественно было вывернуто плечо, ему уже досталось, да и сейчас удары сыпались на оперативников с такой интенсивностью, что они просто не могли ничего предпринять, только кое-как прикрывали головы, чтобы их не разбили.

— А ну, стоять! — заорал Колька, сделав шаг в сторону, чтобы не стоять на проходе и спина была прикрыта, эти азы в него вбили еще в академии.

Слова он подкрепил выстрелом, направив дуло в сторону маленького окна под потолком, которое только что заметил — не хватало еще того, чтобы кого-то рикошетом задело. Кстати, — он-то все гадал — как они тут от дыма не задыхаются? А его вон куда вытягивает. Теперь бы еще понять, как тут все давно не сгорело с таким подходом.

Колька не был опытным сотрудником, но тут даже ему стало предельно ясно — это не клоунада, как было подумал Пал Палыч, это подстава. Их — ждали. Вот конкретно их, сотрудников «15-К». И приняли пару оперативников в дубинки эти лжесектанты сразу же, как они вошли, да так, что те даже до оружия добраться не смогли. И вообще — хорошо, что не убили сходу, вон у Германа еще и пол-лица кровью залито.

— Щас всех перебью, падлы! — заорал Колька, направляя пистолет на замерших сатанистов, или кем они там были. — Отвечаю!

В принципе, сейчас он нарушил все, что можно — не сделал двух предупредительных выстрелов, спокойных и аргументированных слов правонарушителям говорить не стал. И еще — не представился. Вот только те, кто подобное писал, не находились в подвале с десятком отморозков, крепко держащих арматурины в руках. Да и знающие люди ему еще когда говорили: «Если что — стреляй на поражение, потом кричи, что это предупредительный, и шмаляй второй раз в воздух».

Пал Палыч среагировал мгновенно, он как-то извернулся угрем и — оп-па — уже тоже пристроился у стены с пистолетом в руках.

— Не, мы так не договаривались, — сказал один из крепышей, стоящий совсем рядом с полыхающим костром, обращаясь к длинному парню, отличающемуся от остальных и телосложением, и внешним видом.

Он был одет в черный балахон с капюшоном, так что лица его Колька не видел. — Отбуцкать этих кренделей — пожалуйста, хрень твою слушать — тоже, но под пули лезть — это без нас. И вот еще что — ты не говорил, что мы должны ментов месить, так что это конкретная подстава. Они — менты, или я ничего в этом не понимаю. Так что ты попал, Верста. Крепко попал.

— Ты деньги взял! — взвизгнул длинный. — Бейте их!

— Тебе надо — ты и бей, — заявил крепыш и неожиданно пнул ногой костер.

Тот выбросил вверх сноп искр и сильно зачадил.

— Ноги, братва! — крикнул кто-то, и вся компания помчалась к выходу, на бегу, судя по звону, скидывая арматурины на пол. Проморгавшись от дыма, Колька заметил, что и этот самый Верста, чуть помедлив, тоже побежал к выходу.

— Дурдом, — неожиданно спокойно проговорил Герман. — Но, Паша, они ведь нас как детей, а? Даже стыдно.

— Им сказали избить, а не убить, вот нам и свезло. — Пал Палыч помог подняться другу. — Жив? Тогда поднимайся с ребятами наверх, а я побежал — надо этого длинного прихватить. Мне смерть как хочется узнать, кто это нас заказал. Ясно же, что не он сам это сделал, за ним кто-то стоит.

И оперативник быстро скрылся в коридоре, ведущем к выходу.

— Твою-то мать. — Герман, охнув, потрогал сначала плечо, потом голову. — Вот стыдобища, Ровнин нас засмеёт теперь. Скажет — «Галавакружение от успехов», и трубкой махать будет, Коба хренов.

— Герман! — Вика подбежала к нему и платком начала стирать с лица кровь. — Вот что ты за тип такой — самоуверенный и неблагоразумный. Ничему тебя жизнь не учит.

— Какой есть, — проворчал он. — Всё, пошли отсюда на свежий воздух. Чад этот вонючий, бетон этот сырой…

Колька было хотел предложить Герману помощь, но Вика его опередила, подставив свое плечо. Он понял, что тут и без него обойдутся.

— Да, Колюня, — повернулся к нему Герман, уже выйдя в коридор. — Гильзу найди. Всегда подчищай следы. Мало ли что тут еще случится — а по ней на тебя всегда выйти можно. Нет, Викусь, вот учишь его, учишь, а благодарности и толку — чуть.

Колька подобрал гильзу, которая валялась под ногами, и поспешил за коллегами, которые уже почти дошли до лестницы, ведущей на первый этаж.

В этот момент из помещения, которое находилось ровно посередине коридора, неслышно вышел человек с пистолетом в руке, которого Колька узнал даже при таком скудном освещении, даже со спины. Это оказался Сослан. Да он и не таился, напротив, повернул голову к Кольке и приложил палец к губам, при этом поднимая пистолет и направляя его на спины его друзей.

— Герман! — заорал парень, проклиная себя за то, что уже убрал оружие в кобуру, и судорожно доставая его.

Первая пуля предназначалась, как ни странно, Вике, но Герман успел оттолкнуть ее в сторону. Увы, но пуля мимо не прошла и ударила его чуть ниже ключицы. Вторая и третья попали оперативнику в грудь, оттолкнув его на ступени лестницы. Пистолет, видимо, был с глушителем — выстрелов Колька не слышал, только слабые хлопки. Зато его табельный грохнул оглушительно, даже громче, чем несколько минут назад, по крайней мере, так ему показалось.

Сослан схватился за шею, покачнулся, что-то прошипел на своем языке, развернулся и направил пистолет на Кольку. При этом у него уже не было плавности движений, той, которую он демонстрировал секунду назад, видно, крепко его зацепило. Именно поэтому парень успел выстрелить еще раз, причем снова попал и снова удачно, в голову, так, как будто его рукой кто-то управлял. Сослан, против всех законов физики и баллистики не отшатнулся назад, наоборот — кавказец упрямо боднул воздух лбом, как бы собираясь все-таки добраться до предателя, но с лишней дыркой в черепе никто из людей жить не может, и он шумно упал на бетонный пол.

— Герма-а-а-а-ан! — разрезал наступившую тишину вопль Вики. Секундой позже, уже тихо, она повторила: — Гера!

Герман был сильным человеком, даже получив три пули в грудь, он все еще жил, когда Колька подбежал к нему. На губах его пузырились сгустки какой-то красной кровяной пены, он часто моргал и хрипел, силясь что-то сказать.

— Ты это, давай не слишком шевелись, — забормотал Колька, непривычно негнущимися пальцами цапая карман, в котором лежал телефон. — Щас «скорую» … Да какую «скорую», мы сейчас тебя…

— Никто, — прохрипел Герман, глаза которого вдруг замерли, как будто увидев то, что остальным было недоступно. — Никто и никогда!

Его тело дернулось, как будто через него пропустили электрический заряд, алая пена застыла на губах, а из краешка рта вытекла тоненькая струйка крови.

Вика влипла спиной в стену и еле слышно, на грани звука, завыла. Колька же просто застыл недвижимо, стоя на коленях над телом друга. Время для него остановилось.