7

Листва на верхушках кленов начала краснеть уже в середине августа. Один такой клен рос через дорогу и был виден с крыльца, на котором Сьюзан и миссис Дринкуотер устроились на раскладных стульях. В неподвижном влажном воздухе чувствовался слабый запах почвы. Миссис Дринкуотер спустила чулки до самых лодыжек и сидела, чуть разведя тощие бледные ноги. Платье у нее задралось выше колен.

– Странно, что в детстве жару совсем не замечаешь, – проговорила она, обмахиваясь журналом.

Сьюзан согласилась и отхлебнула чаю со льдом. Вернувшись из Нью-Йорка – после того, как узнала о передаче дела в архив, – она раз в неделю созванивалась с сыном. И после каждого разговора в ней еще некоторое время тлело счастье от звука его низкого, густого голоса, а потом ею овладевала печаль. Все было позади – лихорадочная тревога после ареста, всеобщая бурная деятельность перед демонстрацией (все-таки как это было давно!), чудовищное предположение, что Зака могут посадить. Все закончилось. Даже не верилось.

– Зак пошел работать в больницу. – Она потянулась к запотевшему стакану, стоящему у ног. – Добровольцем.

– Надо же! – Миссис Дринкуотер поправила сползшие с переносицы очки узловатым кулаком.

– Ну, он не судна выносит. Вроде следит, чтобы в шкафах всегда были бинты и все такое прочее.

– Тем не менее работает он с людьми.

– Да.

Где-то в окрестных дворах завели газонокосилку. Когда ее тарахтение чуть притихло, Сьюзан добавила:

– Сегодня я впервые за много лет общалась со Стивом. Попросила у него прощения за то, что была ему плохой женой. Мы хорошо поговорили.

Как она и боялась, на глазах выступили слезы, соленая капля покатилась по щеке. Сьюзан утерла ее запястьем.

– Это чудесно, милочка. Что вы хорошо поговорили. – Миссис Дринкуотер сняла очки и протерла их платком. – Нехорошая штука сожаления. Совсем нехорошая.

Не удержавшись от слез, Сьюзан дала волю и засевшей в ней печали.

– Но уж вы-то не можете сожалеть о том, что были плохой женой. По-моему, вы были идеальной женой. Вы отказались от своей семьи ради него.

Миссис Дринкуотер чуть заметно кивнула.

– Я сожалею о том, как вышло с моими девочками. Женой я была хорошей. Думаю, я любила Карла больше, чем дочерей, а это неправильно. Думаю, им не хватало тепла. И они злились. – Старушка нацепила очки обратно на нос и некоторое время молча глядела на лужайку. – Знаете, милочка, бывает, когда не складываются отношения с одним ребенком в семье. Но сразу с двумя…

Собака в тени под кленом заскулила во сне, ударила хвостом и опять засопела безмятежно. Сьюзан приложила к шее холодный стакан.

– У сомалийцев в обычае иметь по десятку детей. Ну, я так слышала. И они жалеют тех, у кого всего двое. А уж если ребенок всего один, это для них наверняка вообще дико. Все равно что козла родить.

– Я всегда считала, что главная цель католической церкви – преумножать число маленьких католиков. Может, сомалийцы хотят преумножать число себе подобных. – Миссис Дринкуотер повернула к Сьюзан свои громадные очки. – Ни одна из моих дочерей не завела ребенка, и мне очень стыдно. – Она медленно покачала головой. – Подумать только. Ни одна не пожелала стать матерью.

Сьзан опустила глаза на свои кеды. Она до сих пор продолжала носить простые кеды, как в юности.

– Знаете, наверное, не бывает единственно верного способа прожить жизнь, – произнесла она мягко. – Если у них нет детей – ну, значит, просто нет детей.

– Вы правы. Не бывает такого способа.

– Когда я была в Нью-Йорке, – проговорила Сьюзан задумчиво, – я будто поняла, каково приходится сомалийцам. Конечно, наверняка все не так или не совсем так… Но вот я приехала в город, в котором мне все непонятно. Не знала, как пользоваться метро, стояла растерянная, а все меня обходили и мчались вперед – потому что они-то знали! Люди многое воспринимают как само собой разумеющееся – привыкли. А я каждую минуту не знала, что делать. Очень неприятно, доложу я вам.

Миссис Дринкуотер по-птичьи наклонила голову.

– Но самыми странными были мои собственные братья, – продолжила Сьюзан. – Возможно, и у сомалийцев так. Те, кто переехал и какое-то время пожил здесь, сделались непонятными для тех, кто остался на родине. – Сьюзан почесала лодыжку. – В общем, так мне подумалось.

Стив сказал ей, что он больше виноват, чем она. Ты хорошая работящая женщина, так он сказал, и Зак тебя обожает.

– Хотела бы я, чтобы все оставалось как в старые времена, – вздохнула миссис Дринкуотер. – Мне тут вспомнился «Пекс»…

– О, я бы послушала про «Пекс».

Сьюзан отпила из стакана, не вникая в то, что говорит миссис Дринкуотер. Она редко ходила в «Пекс». Это братьев одевали там, а ей мать шила одежду сама. Приходилось стоять на стуле посреди кухни, пока мать возилась с подолом. «Да стой ты спокойно! – вечно прикрикивала она. – Вся извертелась!»

Мы сделали все что могли. Так сказал ей Стив сегодня утром. У нас обоих было непростое детство, Сьюзан. Мы оба не знали, что делаем. Я не хочу, чтобы ты себя винила. Так он сказал.

– …и они всегда были хорошо одеты, – вещала тем временем миссис Дринкуотер. – В те времена никто не ходил за покупками в затрапезном виде.

Мать Стива ребенком подобрали босой и чумазой в том маленьком городке на севере. Ее взяли в семью, что стало причиной войны между родственниками, многие годы поливавшими друг друга грязью. Когда Сьюзан представили будущей свекрови, та уже была разведена и страдала ожирением.

– Хотите историю?

Миссис Дринкуотер слегка развернула свой стул к Сьюзан и воскликнула:

– Конечно, обожаю истории!

– Помните, как несколько лет назад священник положил яд в кофе и отравил нескольких человек? Помните? Так вот, это было в Новой Швеции. В родном городе Стива.

Миссис Дринкуотер обратила свои колышущиеся глаза на Сьюзан.

– Ваш муж оттуда?

Сьюзан кивнула.

– Мне там никогда не нравилось. В девятнадцатом веке на тамошние фабрики специально позвали шведов, хотели, чтобы было побольше белых.

– Но при этом не канадосов вроде меня, – добродушно закончила миссис Дринкуотер и покачала головой. – Люди такие странные. А я и забыла. Ну, в смысле, про священника с отравленным кофе. Надо же…

– Теперь этот город, считай, вымер. Фабрики закрылись, люди уезжают. Вот Стив в Швецию уехал.

– Лучше уехать, чем остаться и народ травить, – заметила миссис Дринкуотер. – Не помню, а что стало с тем священником?

– Покончил с собой.

Потом они сидели в умиротворенном молчании. Солнце опустилось за деревья, и стало чуть прохладнее. Собака, не просыпаясь, лениво виляла хвостом.

– Забыла сказать, – спохватилась Сьюзан. – Мне позвонила жена Джерри О’Хара, ну, начальника полиции, с которым я в школе училась. Звала приходить в ее клуб рукоделия.

– Надеюсь, вы пойдете, милочка.

– Собираюсь. Чуточку нервничаю.

– Пфуй! – фыркнула старушка.