Письмо
Благочестивого магистра Ордена Гулга
Наместника Ордена в граде Хундертауэре
Покорного слуги Верховного Совета
Тиффиуса Брокхумса IV
В штаб-квартиру оного Ордена.
О безмерно уважаемые и почитаемые господа Члены Президиума благословенного нашего Ордена, да приумножатся бесконечно его власть и ваши бороды!
С сим посланием, скорбя всем сердцем, посылаю вести тревожные и малорадостные.
Во вверенном вашему покорному слуге в управление граде появилась намедни фигура угрожающая. Рекома фигура генералом Панком и род свой ведёт от нечестивого Занги, сына его Гого и внука его Драго. В Дримланде знатна сия особь непримиримостью к нам, богоизбранным сынам Шан Цунга, а также общими разгульностью и свирепостью. Есть также подозрения, что промышляет шпионажем вообще в пользу неустановленных пока сил. Из чего исходя, осмелился я подвергнуть его проверке силами близлежащего тугодума, владетельного сеньора из онтов, славного в рукопашной схватке и содержащего немалый отряд явных головорезов. Сеньор тот не раз оказывал Ордену мелкие услуги, но на сей раз — приношу глубочайшие извинения за вульгаризм, гулгиту благоприличному не присущий, — он изволил облажаться по всей форме. Что и стоило ему жизни, а казне Ордена — выданной ему неосмотрительно авансом изрядной суммы золотом. А указанный лазутчик, Панком именуемый, исчез бесследно, учинив повреждения, даже для гоблина маловероятные.
Ввиду всего изложенного, опасаясь дальнейших инцидентов и радея за сохранение мира и порядка во вверенном мне объекте, нижайше прошу принять ряд превентивных мер, чей примерный список и предлагаю вашему вниманию.
Увеличить гарнизон Хундертауэра до пятисот мечей (по возможности воинов, уже имеющих опыт обхождения с гоблинской нечистью), а также прислать военачальника хоть сколь-нибудь потолковее, ибо не внушает мне доверия нынешний начальник стражи, лицо старательное, но бестолковое до полного моего изумления.
Принять меры к изучению тенденций мировой политики для выявления сил, коим подчинён и перед коими ответствен может быть пресловутый Панк; ибо опыт мировой истории подсказывает, что случайными такие проявления гоблинского цинизма бывают редко; особое же внимание по скромному своему разумению рекомендую обратить на их поганую Марку.
Разослать описание сего генерала по форпостам Ордена со строгим наказом в пререкания не вступать, а изловить для доставки в Тайную Канцелярию Ордена для допроса с пристрастием. Коли же пленение будет невозможно, так рекомендую лишить поименованную персону жизни без колебания, ибо таимая в гоблинах опасность, известно, всякого уважения заслуживает.
И всё прочее, что продиктовано будет светлейшими умами достопочтенных Членов Президиума по данному вопросу, готов с восторгом рассмотреть и принять.
Также нижайше прошу обратить внимание на перенесённые искренне вашим слугой треволнения, а также на непомерную скудность жалованья Наместника. Значительные же издержки по делу упомянутого возмутителя спокойствия повергли и городскую казну, и мои личные финансы в состояние глубочайшего уныния. Не сомневаюсь, что старания ничтожного, но преданного сына Ордена не останутся вне сферы вашего высочайшего и всеобъемлющего внимания.
Пользуясь случаем, доношу также, что на подотчётном мне рынке преизрядно идёт товарообмен. По всему, у ленников Ордена появились излишки продукции, что, как ведомо, не ведёт ни к чему, кроме ожирения. Пожалуй, не будет большого греха повысить оброк с двадцати до тридцати процентов.
Ещё, учитывая неспокойную ситуацию, прошу Орден обсудить и выпустить особый эдикт для Северных земель, по коему находящимся под рукой Ордена кузнецам запрещено будет ковать оружие иначе как оборонное и охотничье; так, длинномерное клинковое оружие, топоры и секиры боевого образца, оголовки стрел и копий со свойством пробивать броню, а также все виды оружия недвусмысленно боевого. Да и производство броней было бы неплохо поставить под контроль Ордена.
Нелишней кажется мне также идея изъятия у населения во имя Гулга Смиренного боевого оружия и доспехов боевого образца, возмещая добрым поселянам утрату имущества индульгенциями его Епископства.
Кроме того, слышал я, что в иных просвещённых державах запрещено явное ношение оружия с длинным клинком; нижайше прошу соизволения Ордена ввести аналогичные меры и в Хундертауэре.
Что же касается незаконной магии, не подкреплённой разрешительной грамотой хотя бы одного из общепризнанных Столпов, то прошу заменить установленную за нее меру наказания со штрафа на взятие под стражу вплоть до рассмотрения дела комиссией Ордена.
Засим желаю многих лет и долгих бород, а также всеобщего процветания истинным сынам и самому делу Великого Гулга.
С нетерпением ожидаю мудрых решений Президиума
С глубочайшим почтением
Наместник Ордена
В Хундертауэре Тиффиус Брокхумс IV
Отправлено при посредстве уважаемого духовного брата, Верховного Жреца Ордена, по магической почте.
Защищено от перехвата магохакерами тремя обычными наговорами и печатью.
…Солнце еще не поднялось выше ратушного шпиля, когда на улицу вывалились в беспорядке четверо гоблинов. Генерал, предвидя в ближайшее время сильную нагрузку, лёг поспать прямо на лавке. Сумку с золотом Чумп оставил было ему, но, не дойдя до середины лестницы, вдруг спохватился и прыснул обратно наверх. Панк уже храпел и сумку позволил забрать беспрепятственно. — Это ж надо, — сетовал Чумп, с натугой волоча сумку вниз. — А он ещё надеется за целым городом уследить. — Г-город б-большой, а с-сумка м-маленькая… — простучал зубами Вово. Когда Зембус и Чумп, напрягая жилы, выволокли-таки его из подвала, оказалось, что богатырь изрядно залит всевозможными рассолами и заквасками. В термы Наместника ломиться в таком виде было бессмысленно, поэтому на Вово наскоро вылили несколько найденных на кухне вёдер воды и обрядили сверху в его пончо, которое он, по счастью, потерял ещё наверху лестницы. Пончо было тёплое, но ледяная вода проняла сонного Вово до костей, и сейчас он трясся, а под его ногами разливалась широкая лужа. — Маленькая? Вот ты и понесёшь. Вово покорно принял сумку, накинул ремень на плечо и, повинуясь жесту Чумпа, побрёл на улицу, приволакивая ноги. Хастред и Зембус уже торчали посреди улицы. Друид лениво перебирал обереги, и что-то странное ему чудилось в чередовании фигурок. Копыто, огонь, меч… путь и сражения, оно и понятно, а при чём тут огонь? Хастред бережно держал в охапке несколько грамот — письма Тайвору, Талмону, ещё нескольким былым соратникам генерала. Отправить было велено по магопочте, не считаясь с затратами. Сейчас же предстоял визит к Наместнику. В его палатах Хастред доселе не бывал, хотя ничего запредельного в этом не было — каждый мог обратиться к верховному представителю власти для разрешения своих вопросов. Просто переться в палаты в старой куртке и с топором через плечо казалось зачитавшемуся грамотею моветоном, а без топора — превеликою глупостью. Вслед за Вово вышел и замыкающий Чумп — с длинным элегантным мечом, небрежно взваленным на плечо. Хастред подумал было, что таким мечом надо будет обзавестись и ему, дабы соответствовать общепризнанному образу героя, но… Но сперва лучше добыть коня, ибо таскать такую оглоблю на себе несподручно, из ножен не вдруг вытащишь, да и биться им иначе как с седла затруднительно — за землю уцепишься. Чумп намедни обмолвился, что помимо книги занёс на Хастредов чердак ещё и новую замечательную секиру, и если вкусы ущельника в области литературы были сомнительны, то в секирах он должен бы разбираться несколько лучше. — Пошли, — изрёк Хастред, прищурившись на поднимающееся над крышами солнце. — Давайте через магов, что ли, чтобы с письмами сразу уж… Магическая башня возвышалась несколько к югу от центра города. Некогда прибывшие маги выбрали место вне города, как-то вычислив сходящиеся в нём энергетические потоки. С тех пор город здорово разросся, и теперь башня находилась уже в его стенах. Конечно, сторожевых волшебников в ней уже давно не было, там ныне практиковали магию сугубо бытовую, в том числе и приём-отсылку писем. Вообще-то заклятие перемещения предмета сложным не было, Хастред даже и сам как-то ухитрился переслать камень через тщательно начерченную на полу пентаграмму, вот только при этом пентаграмма полыхнула так, что закоптила весь потолок, а камень переместился не в другой угол чердака, а аж на улицу, пробил крышу таверны и череп какому-то невезучему завсегдатаю. Так что докинуть письма в дальние края было решено поручить профессионалам. — Не красть, — сурово упредил Хастред, косясь на Чумпа. Перевёл взгляд на Зембуса. — И не вызнавать страшных тайн. А ты, сырой юноша, постарайся им пол не закапать. Магии всякая плесень противопоказана. — Я их просил, что ли? — запальчиво возразил Вово и оглушительно чихнул. — Заболею теперь… надобно пятки салом смазать, одеяло шерстяное, отвару из трав с мёдом и кушать плотно, дабы были силы недугу противиться… — Пожалуй что на улице его оставим, — предположил Хастред. — Солнышко греет, пущай подсохнет на воздухе. — Эту святую невинность? — изумился Чумп. — Чем думаешь, книгочей? Умыкнут же, как будем перед анаралом отчитываться? Да и деньги наши с ним вместе… Пошли, сколько ещё до той башни, там видно будет. И они пошли. Как всегда, поутру на улицы высыпала масса местных мелких предпринимателей, из тех, кто не владел местом в торговых рядах. Они, как правило, не перерабатывали: продав норму своего немудрящего товара, скрывались в пивных и редко уже оттуда появлялись до закрытия или опустения кошелька, но пока ещё было рано, и почти на каждом углу пристроилось по паре-тройке торговцев всякой рукотворной ерундой. Зембус время от времени отставал или забегал вперёд, осматривал бижутерию, ошибочно принимая её за новый вид оберегов, или поделки из камня, тщась обнаружить в них магическую силу. Пару раз Хастред окликал его, пытался втолковать, что не здесь бы искать подлинные сокровища, но закосневший в своих лесах друид упорно желал во всем убедиться самолично. А вот Вово хлопот доставлял массу. По-прежнему оставляя мокрые следы, он сопел на ходу, чихал, кашлял и пытался сделать все представимые глупости. Чумп и Хастред подпирали его с боков, и всё же вконец сдуревший в подземельях герой порывался то сыпануть золота в кружку попрошайки, то послушно купить у орущей торговки диковинного попугая, а уж во всякое встречное заведение под красным фонарем пёр как фалангист в атаку — наверное, принимая его за больницу. В таких случаях Хастред ухватывал его за пояс и наступал на ногу, а Чумп очень скоро приноровился просто повисать, поджав ноги, на руке. Сделав в таком виде пару шагов, Вово смекал, что идти стало проблемно, и возвращался к изначальному маршруту. До магической башни добрались без приключений, и только в самой башне на Зембуса обрушились подряд два разочарования. Во-первых, встретил их не долгобородый старец-маг, а молодой и очень сонный хуманс с наружностью портового грузчика. Во-вторых, никаких артефактов навроде кристалла-палантира друиду не показали и вообще никуда, кроме холла, не пустили. Хуманс выслушал суть просьбы, посчитал свитки и просипел: — По три золотых за кажинный, окромя этого. В Вуддубейн посылать трудненько, у них там защита знатная, придётся особый канал экстренной связи запущать… За сие послание — дюжина монет, не менее. — А разве в астрале не все потоки единонаправленны? — подивился Хастред. — Я как раз понимаю, что с черного хода, — пробурчал поскучневший Чумп. — Но почему ж так дорого? — Сказано вам, трудности. Не хотите — как хотите, посылайте с оказией или там с птицей. Гоблины потоптались, переглянулись. Хуманс стрелял наверняка — никак невозможно в Вуддубейн письма отсылать иначе как по магической почте, потому что туда не то что не доехать, а просто-таки никто не знает, где он есть. Взять карту Дримланда — вся расчерчена, а Вуддубейну нет на ней места, и нигде орквуды в большом количестве не живут; однако ж был случай, когда кинул один древний владыка клич — и пришло под его знамена просто ниоткуда немалое их воинство… Просвещённый Хастред предположил бы, что он где-то под землею, хотя подземные жители обычно низкорослы, а орквуды будут покрупнее гоблинов. Ловкий и изворотливый Чумп поставил бы на то, что они незаметно вкрапились на территорию иной великоразмерной державы и там хитростью, подкупом и страхом заставляют местных беречь свою тайну. Магически же подкованный Зембус хоть сейчас мог бы рассказать про заклятия невидимости, заворотные тропы, отводные знаки и прочее, что позволяет сохранять в тайне даже крупное поселение — взять хоть тот же Хундертауэр… У кого не было своей версии, так это у Вово — он и не слышал про тот Вуддубейн, да и ни к чему ему это было. Он так жалобно хлюпал носом, что тронул даже грубого приказчика, и тот буркнул под нос, явно стесняясь своей доброты: — Давайте соображайте живее. Коли шлём, дык я в придачу дам вашему здоровиле чудо какое снадобье от простуды. А то, боюсь, расчихается, а мне тут потом разгребать обломки… — Вы шлите, — попросил Вово утробным баском. — Давай своё снадобье, мил человек. Они ещё долго ломаться станут, могут и в дыню настучать, с разбитой дыней вестимо пузырьки перепутаешь, не тот дашь… а мне страдать… — В дыню??? — Эт он по-простонародному. — Чумп виновато развёл руками. — Дурачок он у нас, совсем умных слов не разумеет, всё в дыню да в дыню. По-нашему, магическому, будет — в репу. Так сколько, говоришь? Пять монет за Вуддубейн? — Совсем очумел? Пять монет — это за обычное письмо, сёдня я добрый, скидку было вам определил… А вы, гоблины, вечно добра не разумеете! Эй, эй, а этот куда полез?! Ты что себе позволяешь, неуч лесной?! Лесной неуч-друид как раз пытался проковырять дырку в большом чёрном ящике среди комнаты, ибо почуял в его недрах слабый магический ток. На окрик он отреагировал вяло — то есть небрежно дёрнул щекой. То самое заветное, столь памятное лесным борцам за справедливость заклинание было у него наготове. А в хумансе никакой магической силы не ощущалось. — Решай скорее, — посоветовал Чумп. — Он у нас любитель докапываться до сути вещей. А то мы с умником можем сходить книжки почитать, покуда друид не постигнет всю здешнюю магию, а дурачок не излечится… или совсем не загнётся… Короче, последнее предложение — за пять писем двадцать монет. — Аааааапчхииии!!! — добавил Вово от души, целясь хумансу под ноги. Хуманс, лишённый магического дарования, но не практической сметки, живо сообразил, что книжки эти чудо-гоблины будут читать с комфортом в ближайшей пивной, в то время как его здесь обчихают по полной программе, а потом ещё и спустится их магическая светлость, ноне проводящая в башне опыты. И хорошо, ежели просто примерно надаёт всем по шеям, а то ведь может и справиться, из-за чего сыр-бор, а как дознается, что приказчик дерёт заместо положенной одной монеты по три, так хорошо если просто из города вылетишь с самым что ни на есть волчьим билетом. — Сугубо из жалости к сему отроку, носовым безобразием скорбному… Давай золото! — А я ж кашляю ещё, — пожаловался Вово и попробовал наглядно кашлянуть, но не сумел и смущённо утерся рукавом. — А ещё башка трещит и малость кругами едет, а ноги ходют не согласно моему желанию… Ааааапчхиииии!!! — Меньше копчёностей жри, мордоворот, — рявкнул хуманс и принял у Чумпа пригоршню монет. — И ваще чихать поди за дверь! — Лекарство обещал! — Вово насупился. — Уплочено — давай обещанное! — А ну не ной! Сперва дело, забавы опосля! Вово обиженно засопел, но возражать служивому поостерёгся, отошёл к двери, присел на табурет и ещё раз чихнул, подняв от половичка пылевое облако. Хуманс забрал у Хастреда свитки, плечом оттёр Зембуса от ящика, с последнего сдвинул верхнюю панель и по одному побросал в него послания. Друид смотрел из-за плеча довольно скептически, вдруг задрал бровь и уставился в потолок. — Наверх, — объявил он изумлённо. — Эй, други, я Вуддубейн нашёл — прям над нами… — Ах ты ж пень! — вконец озверел хуманс. — Какой тебе Вуддубейн? Там их колдовское превосходительство изволит обретаться, он-то и разошлёт писульки ваши дурацкие! Нешто ему самому с вами, бестолковыми, препираться?! — Сверни базар, — предложил Чумп. — Дай лекарство герою и пойдём, недосуг нам тут от всяких дармоедов комплименты выслушивать. — Как же я за лекарством пойду? Этот репоголовый мне тут всю магическую инвенторию по щепкам разнесёт, а с кого их превосходительство спросит? С меня же! — Неси, тебе говорят. — Хастред лениво вклинился между Зембусом и ящиком. — Я его не подпущу, вот те слово. Хуманс поколебался чуток, да и скрылся за боковой дверью, а Хастред гаденько гыкнул, повернулся к ящику, оглядел его сверху и снизу, никаких зацепок, верёвочек или рычажков не нашёл, а потому по врожденной вредности пару раз хряснул его кулаком в бок и в придачу долбанул локтем по крышке. Ящик жалобно захрустел, но никаких следов на его блестящей поверхности не осталось. — Настоящая магия, — порадовался книжник и потянулся было к поясному ножу, но тут из боковой комнатушки вернулся хуманс, и Хастред так и остался в неведении, не поможет ли честная сталь против колдовства. — Вона. — Хуманс подкинул на ладони пузырек с ярко-синей жидкостью. — Потреблять по предписанию мага альбо волхва-травника… ну, я за него. Осушить единым глотком, и чихать враз расхочется. Держи, бугай, и поминай магические искусства добрым словом. Выпьешь на улице, а засим — до свидания, добры молодцы. И метнул пузырек в сторону грустного Вово, но Чумп сделал скорое движение рукой и поймал пузырёк на полпути. — Забавное дело, — промурлыкал он почти приятным голосом. — Какого чудесного цвета у тебя, почтенный, снадобье от носовых хворей. Правду ли говорят, что всякое зелье единого свойства непременно одного цвета будет? — Тебе зачем, в маги, что ли, метишь? С твоей-то воровской рожей? — Всенепременно так, — заверил Зембус. — И удивительно мне, ибо всякое снадобье для поправки здоровья имеет оттенок красного, а цвет синий, коли не ошибаюсь, не иначе как из корня фирны происходит, а это первейшее средство от… то есть для… ну, я таковое запросто наколдовать могу — да ты сам видел, в лесу-то. Хуманс засмущался, тем более что гоблины нехорошо осклабились и двое мягко пошли на него, а третий, самый мелкокостный и пакостный с виду, оглядел пузырёк и принялся из него выковыривать пробку. — Вы того… — начал было приказчик, но тут инстинкт самосохранения пересилил в нём невеликую от природы храбрость, и он проворно порскнул обратно в кладовку, проклиная в мыслях ту минуту, когда решил подшутить над жалобным чихуном. Дверь захлопнулась, и была она столь тяжела и крепка, что когда Хастред врезался в неё плечом — не подалась ни на дюйм. — Зар-раза, — рявкнул в азарте книжник и метнул руку за плечо к топору… но тут посреди комнаты вдруг без грома и молний, как-то скромно, появился сам хозяин башни. Пожилой маг с бородой до груди, облачённый в расшитый звёздами синий плащ, с неудовольствием повёл взором с одного распоясавшегося буяна на другого. Особенно мрачный взор получил друид, который как раз собирался проверить, настигнет ли его любовно сплетённое заклятие каверзного хуманса через дубовую дверь. — Уймитесь, — посоветовал маг голосом властным, но не лишённым приятности, — а не то обращу в тараканов и велю вымести веником. — Своего прихвостня пугай, волшебник, — буркнул Чумп, не сильно испуганный, но и не горящий желание драться с почтеннейшим гражданином города и выпускником Академии Высокого Волшебства. — Из Вово такой таракан получится — не то что веник, копья стражники пообломают. — Аааааапчхиииии!!! — подтвердил рекомый Вово. Маг покосился на него, неожиданно усмехнулся. — Да, такого не вдруг и превратишь, а превратишь, что ещё получится. А ну-ка, господа мои гоблины, разъясните — в чём повинен перед вами мой слуга Фердинанд? Он, конечно же, склонен пошутить, но чтобы крушить магическую башню? — Просто наш грамотей давно никаких башен не рушил, — пояснил Чумп. — Застоялся. Что же до повода — изволь поглядеть, чем твой охламон насморк лечить взялся. Молчу уж, что вор последний, но так надругаться над страждущим? Маг прищурился на пузырек, качнул головой. — Да, недобрый поступок. Хотя, хм, и оправдать его можно — выпьешь такого средства, чихать воистину расхочется. Но, надеюсь, вы позволите мне самому разобраться со своим служащим? Обещаю, насморк вашему другу более досаждать не станет. Он повел рукой в сторону Вово, и тот, уже начавший выгибаться для нового чиха, вдруг судорожно сглотнул и выпрямился, с изумлением ощупывая нос. — Вот те на! — поразился Зембус. — Я только вызывать горазд. Как же это ты, почтенный? Я так понимаю, в основе твоего мастерства — магия земли? Не уловил я только самой сути, по какой было сделано преобразование… Как же так — от духов земли, из этой вот самой пыли, и вдруг целительное действо? — Поживи с моё, коллега, — ответствовал маг ворчливо. — И не разевай рта на чужое. У вас свои средства, Древние знатны внутренней силой, это нам, хумансам, приходится прибегать к заёмной силе стихий. Коли кто из ваших лезет в магию стихийную — жди беды… Ну, чего вам ещё? — Ничего более, — радостно объявил Чумп. — Пошли, братцы, нам пора пошевеливаться, а то Наместник опосля ланча любит отправиться по своим театрам, а гоняться за ним для нас, героев, унизительно. Вово радостно вскочил, неловко поклонился магу и выбежал за дверь первым. Зембус вышел вяло и с кислой миной, а вот Хастред, смущённо помявшись под дверью кладовки, за коей нашёл спасение пакостник Фердинанд, пересилил внутреннюю робость и обратился к магу с такой речью: — Почтенный, прости, не знаю твоего имени, хоть и живу в одном с тобой городе… Вижу, ты маг немалой силы, да и уважением в городе пользуешься, так что всё нужное обретёшь, вне сомнения, и без нашего участия. Но и курс физиогномики нам в Университете не зря читали и даже экзамен сдавать заставили. Со всея определённостью могу утверждать, что хотел ты сказать что-то ещё, когда рассуждал о Древних и стихийной магии. По тому, как омрачилось твоё чело, делаю вывод — что-то тебя гложет. Поделись, быть может, мы сможем помочь? Маг воззрился на него не без изумления. — В Университете? Гоблин? Сколько ж проучился? — Весь закончил. — Чудеса да и только! Гммм… да, и впрямь была мысль воззвать к вашему содействию, но я её изгнал как недостойную — посчитал вас, уж прости, мелковатыми. Однако ж чудно, что заметил моё колебание ты, вон космы все глаза занавесили, а не этот бойкий юноша, что нехорошо косится на мой академический амулет! — Чего ж там замечать, — обиделся Чумп. — Ясное дело, всё я заметил, да только мне ума хватает не набиваться магам в приспешники. Вы ж, известное дело, ушлёте незнамо куда с целью незнамо какой, а как вернёшься, вон в таракана вместо благодарности… И веником, а не то вовсе метёлкой… — Вот что. — Маг воззрился на Хастреда. — Коли идёте к Наместнику, так явно не без дела. А коли дело ваше не покажется сему достойному мужу пустопорожним, он вас, полагаю, не откажется пригласить на сегодняшний вечерний фуршет — есть такая традиция… Только ты, лохматый, сапоги почисть, а чихуна своего упредите, чтоб не пил очень уж много. Вот там мы и увидимся, и коли мнение о вас Наместника будет достаточно высоким — обсудим и моё вам предложение. Извините уж за недоверие, но больно это дело щекотливого свойства, чтоб первым попавшимся излагать. — Все нам понятно, — лицемерно вздохнул Чумп. — Сапоги у тебя слишком грязные, умник Стремгодов. Господа маги таковыми гнушаются, за что им большое спасибо. Вот вернёшься в доспехах, как пресловутый Кижинга, тогда и запишешься в добровольные помощники магов. К тому времени и Фердинандова вакансия могет освободиться — я прав, уважаемый маг? Маг, к облегчению Хастреда, не обиделся, только неопределенно усмехнулся и растаял в воздухе — очевидно, вернулся к себе в лабораторию. — Скажите на милость, — процедил Чумп. — Совсем ты тут сдурел, книжная душа. Как сам и сказал — на хрена истинному магу помощь гоблина? — Не знаю, — ответствовал Хастред беспечно. — А только нужна. Вишь, как перенёсся? А мог и по лестнице, не в его бы возрасте эдак порхать, может и сердце сбойнуть. Так ведь нет, норовит пыль в глаза пустить… — Двигай уж, спасатель магов! — прирявкнул Чумп, выпихал книжника за дверь, подумал и, наклонившись к двери кладовки, гаркнул погромче: — А я тут подожду, пока добрый старина Фердинанд нос высунет! Или хотя бы до вечера пересижу, пока солнце не сядет! И на цыпочках тоже покинул башню. — Куда теперь? — вопросил Зембус, как раз в поте лица оттиравший Вово от дверного проема, откуда мощно несло пивным духом. — К Наместнику, через торговые ряды, — решил Чумп. — Того и гляди, правда не пустят без золотых цепей и шпор. Так что по пути туда хотя бы кафтаны поприличнее присмотрим, а уж за оружием на обратном пути, не нойте. А тебе, лохматый, вовсе ничего не положено, пускай тебя твой друг маг экипирует. Хастред блаженно улыбался. Согласно его книжным понятиям, маги были самыми что ни на есть лучшими работодателями — хотя бы по той причине, что могли наградить не только и не столько золотом. Чумп раздражённо плюнул ему под ноги, у ближайшего лоточника взял изрядный пирог и, махнув своим — мол, расплатитесь, — кратчайшим путем, через переулки и заборчики, повёл маленький отряд к торговым рядам. …Когда гоблины добрались до резиденции Наместника, было уже за полдень, и согласно предвидению Чумпа Наместник как раз отправился на прогулку по своим угодьям. Маршрут его секретарь в приемной если и знал, то гоблинам не сообщил. Принцесса же с паладином, как и следовало ожидать, была принята Наместником в лучших традициях метрополий и на прогулку укатила вместе с гостеприимным хозяином. — Зря тратились, — печально ухнул Хастред. Практичный Чумп нарядил всю компанию в стёганые гобиссоны, какие обычно носят рыцари под латами в бою и как верхнюю одежду вне боя, сверх того каждому досталось по дорожному плащу, Зембус оторвал элегантный и нелепый на общем фоне берет с пером, а для генерала Чумп выбрал чёрный с серебряным шитьем камзол — чтобы прекратил вздыхать по утерянному. — Всё пригодится, — возразил неунывающий ущельник. — А скажи-ка, любезный, неужели Наместник или его гостья не оставляли никаких указаний касаемо спасителей оной гостьи? Секретарь с любопытством воздел глаза. — Это ты, что ли, спаситель? Чумп огляделся, убедился, что не привлекает внимания охранников, застывших по углам приёмной, наклонился через стол к секретарю (тот откачнулся насколько мог, но мог мало — мешала высокая спинка кресла) и прошипел душевно: — А ты, канцелярская крыса, сумлеваешься? — Извольте! — гаркнул секретарь, надеясь привлечь внимание стражи, но воины глянули на него искоса, убедились, что трое гоблинов спокойно сидят вокруг стола ожидания, причём самый здоровый морщась жуёт восковое яблоко из натюрмортной вазы, а с секретарем мирно беседует самый мелкий из них, выглядящий вполне цивильно, и не пошевелились. — Коли вы и есть оные спасители, сегодня после вечернего набата Наместник даёт банкет в честь высокой гостьи, и вам надлежит явиться для получения соответствующих почестей. Её Высочество и паладин её, благородный рыцарь, непременно встретят вас и опознают, так что приглашение вам не понадобится. — Что и требовалось. — Чумп стряхнул на стол меч, опять вызвав косые взгляды охраны. — Вот, проклятущий, всё ухо рукояткой намял! Это передай Наместнику, скажи — от генерала Панка с уверениями в искренней лояльности, да не вздумай ужулить или хоть позолоту сколупнуть — у меня всё подсчитано! — Непременно, — ответил секретарь с неохотой. — А если спросят, какова история клинка? — Тайна сия велика есть, — заявил Чумп важно, вызвав у начитанного Хастреда приступ дежа вю, кивнул своему отряду и повёл его прочь из резиденции Наместника. Теперь у них оставалась единственная цель — оружейный ряд. Генерал, прежде чем отбыть ко сну, душевно наставил Чумпа — оборужь, мол, братию так, чтобы половина гзуров умирала от ужаса, едва их завидя, а вторая половина трогалась в путь, без проблем и лишнего риска. И Чумп был намерен оправдать начальственное доверие. — Здесь. — Хастред указал на дверь, испещрённую хитрой резьбой. По-видимому, резьба эта должна была изображать дварфийские письмена, но, по мнению книжника, общеписью не являлись, а тайнопись свою дварфы скрывали почище, чем секреты своих чудесных сталей и сплавов. — По слухам, лучшие брони. По крайней мере, барон фон Фистберг, что преподавал у нас в Университете ратные забавы, очень рекомендовал… Сам тут экипировался, а уж старый барон и не пил, и по бабам не шлялся — всё внимание уделял воинской справе. — Может, и его генералу сосватаем? — предложил Зембус. — Старые вояки, авось споются. — Спелись бы, да не судьба. Барон два года тому как скончался. Хорошо умер, как воин и как победитель, хоть и глупо. Сцепился с одним из брулайзийской школы — ну, эльфийской, те, как известно, без лат, без щитов, зато с двумя мечами. Слово за слово, дошло до поединка по вольным правилам. Из-за того и вышло: наш барон уверял, что лучше тяжёлые доспехи и меч с колун весом, а тот второй — что скорость всего важнее… Хастред сокрушённо вздохнул. Барон фон Фистберг был его любимым наставником. Он не считал гоблина заведомо хуже других, напротив, видел его явное превосходство в своём предмете над иными студиозусами. Там, где далеко не изнеженные копошильские школяры валились от изнеможения, могучий гоблин сцеплял зубы и продолжал упражняться, хотя и не ставил себе целью стать профессиональным воином. Добросовестность — так назвал барон эту черту. Импонировала старому рыцарю и привычка гоблина к топору, орудию мощному и не вычурному, в отличие от популярных в Университете шпаг и мечей-бастардов. Гоблина же, в свою очередь, покорил тот жар, с каким барон обучал всех, кто хотел обучаться. В любое время он готов был выйти во двор с тупым мечом и начать объяснять одному-единственному студиозусу суть хитрого приёма. Частенько этим единственным был сам Хастред, и сейчас он вспоминал как золотое то время, когда он ночами являлся к жилищу барона в Университете, и барон, всё равно скорбный бессонницей, охотно выходил к нему, и своим лязгом железа они срывали занятия аколитов Ночи, проводившиеся в соседнем корпусе. — Чего скорость-то, — вздохнул Вово. — Прав твой дядька, чем меч тяжельше, тем лучше… — Так победил он? — проявил интерес Зембус. — Ага. Тот вокруг него порхал, рубил, но так и не пробил — латы у барона были отменные и умения хватало. А меч — двуручный фламберт, пожалуй, потяжелее моего топора. В общем, одолел барон, а последний удар чудом удержал — я бы не смог, меч с маху падал, а у него вот мастерства хватило. — И эльф его, конечно, заколол исподтишка? — хмуро догадался Чумп. — Да нет. И не эльф он был — нормальный хуманс. Проиграл честно, извинения принёс, признал, что барон прав… по-своему, конечно, каждому своё, но, мол, тяжкое вооружение не хуже. А барон принял признания, да и умер там же, даже шлема не снял. Сердце сдало… Хастред скривился. — Хотел было я с тем малым посчитаться, да у него такая морда сделалась — похоже, что сам бы хотел помереть. Так что пусть его… — И в чём мораль басни? — Какую тебе ещё мораль? Это жизнь. Откуда в жизни мораль? — Ладно. В память барона куплю тебе осадный щит. — Не надо в память. Всё равно лишней руки под щит нет, да и сам старик его не любил, по его же словам — брал только на ристалище. — Вот у мага лишнюю грабку и попросишь. Правда, кольчугу тогда поди подбери… За изукрашенной дверью громко лязгнуло, Хастред вздрогнул, а непривычные к городу Вово и Зембус и вовсе сделали попытку развернуться в сторону ближайшего трактира. Однако храбрый Чумп поймал их за шкирки, процедил что-то вроде «и не у таких крали» и отворил дверь хозяйским пинком. — Ну и чего тебе? — угрюмо вопросил ну очень крупный хуманс в добротной бригантине, глыбой торчавший посреди просторных сеней. — Тролль? — оживился Вово. — Не-а. — Тады извиняй… Живи тады, значит… — Желаем прикупить малость железа, — пояснил Чумп величественно. — Буде сыщется в этом сортире что-то достойное хотя бы наших оруженосцев. — А монет у тебя, остроухий, хватит хоть на подшлемник? — Да подшлемники у нас уже есть, — объяснил доброжелательный Хастред и для ясности натянул капюшон гобиссона на лохматую голову. — Всё ж таки тролль, — предположил Вово. — Выйди-ка сюды, уважаемый. Я тебе расскажу в подробностях, чем богаты… Хуманс оглядел его с оттенком беспокойства и потянулся не к поясу с коротким мечом, а к костяному свистку на груди. Дело своё он знал доподлинно — не допустить бесчинств. По свисту мигом сбежится полдюжины верзил из соседних лавок, да дюжие подмастерья дварфа-кузнеца, что обретается за тыльною стеною и больше уж не куёт сам, зато переклёпывает по размеру доспехи. И стража всегда крейсирует по улице — вполне достаточно, чтобы не сильно бояться таких агрессоров. Чумп, однако, на грубость не нарывался — предупредительно наступил хумансу на ногу и проникновенно прогнусил: — А ты кто такой, хумансовая морда, что обвиняешь в нищебродстве особу королевской крови? И сунул под нос руку с перстнем, в камне которого переливались всеми цветами радуги контуры салландской короны. И даже не покраснел, паршивец. Ну не было в нём ни капельки совести. Хуманс умом пораскинул и решил, что лучше уж пропустить. А то ведь особы королевской крови завсегда отличались стервозностью и могли нажаловаться хозяину. Получить тумаков в честной потасовке охранник ничуть не боялся, а вот перспектива остаться без зарплаты его определённо не радовала. Он мотнул головой и отступил в сторону. Чумп подавил ухмылку и торжественно проследовал в лавку, по пути растопырил руки как мог, но ввиду субтильности ему так и не удалось зацепиться локтем за проворно отпрянувшего хуманса. Последним, подтолкнув затоптавшихся детей природы, в помещение проник Хастред. Доспехов тут было не шибко много, зато цены впечатляли. Книжник запоздало смекнул, что барон-то, как Почётный Гражданин и знатный рыцарь, наверняка пользовался тут некими скидками, кои назначались по никому, кроме торговцев, не ведомому тарифу. Да и то — он хоть и расхваливал брони от «Чёрной Бронзы», но сам неизменно показывался в одних и тех же, своих старых латах — видать, на новые не хватало денег даже с учётом скидок. Так, на самом почётном месте, в конце зала, в наглухо замкнутой стеклянной витрине, сверкали три полных латных комплекта с крупной надписью поверху: «Цена 300 золотых без торга». За три сотни монет, прикинул Хастред смятенно, они все четверо экипируются на славу, купят с десяток коней и ещё наймут отряд сопровождения до Нейтральной Зоны — в два десятка головорезов. Не иначе как это местная достопримечательность, предмет гордости — вроде и товар, но не для продажи… — Чем могу? — вынырнул приказчик — тоже из хумансов, вот развелось, право слово… — На каждого по броне, — повелел Чумп лаконично. — На эдакого крепкого будет? Приказчик опытно обозрел Вово, покачал головой, потёр подбородок. — Латы, кольчуга? Есть кольчуги на тролля, длинноваты, но… — Не толкай фуфло, — присоветовал Хастред, не отрываясь от доспехов. — Что за кольчуги на троллей? Сырые, тяжёлые, под хорошим мечом и то лопаются, а уж копьё или топор… — Нам, любезный, получше бы чего, — попросил Чумп, запустил лапу в сумку с деньгами, которую Вово всё так же покорно (и без натуги) таскал, и явил приказчику пригоршню монет. — Перчатки бы мне, — попросил Вово стеснительно. — Эдакие, чтоб кто за палец тяпнет, тот бы без зубов остался… А больше ничо и не надо, я привычный, пончо тоже знатное, мамочка из волколачьей шерсти валяла. — Генерал велел обрядить, — отрезал Чумп. — Что есть его размеру? — Прямо сейчас? Пожалуй, ничего. Но можем подобрать более-менее и отдать мастеру на подгонку, к вечеру будет готово. Вот, к примеру, доспехи, деланные холмарями для их ратных состязаний — навроде наших турниров. Кожа подземного ящера, внакладку пластины двойной закалки, нагрудник одной фигурой, на плечах усилено и шипами усажено, и внакидку на плечи — кольчужная пелеринка… Вово потыкал пальцем в шип на плече доспеха. — Плохой… — Чем же? — нахмурился приказчик. — Тупой… — Кто бы гово… гммм… Неизвестно же, кто чего захочет! К латам приложен напильник, захочешь — заточишь. Чумп придирчиво осмотрел доспех. Кожа, проклёпанная сталью, едва ли легче обычной кольчуги, да и пробить её поди не легче. Вово бы унёс и полные стальные латы, не заметив неудобства, но если кожу надо только чуть растянуть, то переклёпывать доспех мастер будет не одни сутки. — Хорошо, ежели к вечеру будет готово — пойдёт. Кстати, рукавицы ему уж сыщи, сделай такую милость, а то всю дорогу ныть будет. А на меня найдётся? Желаю, чтоб не тяжкая была и чтоб вертеться не мешала, ну и поменьше всяких ремней и завязок. — Ещё сложней, размер мало не детский. Не тяжкие только эльфы делали из гальворна, а за такую кольчугу величайшие воины полжизни бы отдали, так ведь не осталось же. Есть тут у меня байдана — приглядись только, что за чудо! Из ряда наборных броней выскользнула увесистая броня из мелких стальных пластинок внакладку, сверху серебрёная, изнутри подбитая кожей. Чумп покривился — блестит так, что за милю заметят, да и по весу тот ещё подарочек… Однако ж взял в руки, призадумался. Если хорошо ляжет на плечи, то и вес не страшен — вон иные дурни навроде Кижинги вовсе по два пуда таскают, а ночами на стены в доспехах всё равно не лезть… От случайной же стрелы, а при удаче и от меча защитит лучше любой кольчуги. — Примерю, — решил наконец. — Ты пока вон того, в кепке обиходь, а ты, Вово, возьми за шкирку книгочея и придержи, пока не рванул примерять вон то блестящее безобразие. Триста монет — это у него чего-нить слипнется. Вово метнулся исполнять и правда сгрёб Хастреда перед самой витриной. — Гордость заведения, — без особой надежды пояснил приказчик. — Кованы в глубочайших дварфийских кавернах, на каждой пластине клеймо создателя, без обмана. Цену свою, конечно же, не раз оправдают, ибо — разве не всё золото мира есть цена жизни отважного воина? — Не всё, — отрезал циничный ущельник. — Есть у нас один, ввиду страхолюдности с собой не взятый, так с ним, сойдись — хоть в латах, хоть без, никто за твою жизнь и гроша не даст. Не песочь мозги, всё едино денег таких нету. — Чего изволишь ты, герой в шляпе? — Э-э-э, а без железа есть что-нибудь? — Без железа? Есть кожаные доспехи, но едва ли они сравнятся в прочности с металлом. А что, у тебя предубеждения против железа? — Малость есть. — Зембус досадливо повёл плечами. — Колдовать мешает. Как-то по дури напялил отцову кирасу и пошёл в сражение — а оно как назло оказалось преизрядным. Так ни одного заклятия и не вышло! Думал — разучился, ан нет. Дали по башке, кирасу стащили — тут-то снова все умения и заработали. Народ еле ноги унёс. — Так ты маг? Может, послать человека проводить тебя в лавку магических предметов? Я как-то не уверен, что маги носят броню, а вот в ту лавку на минувшей неделе привезли плащи из Бутраиля, у тамошних магов — последний писк… — Доберемся ещё, а латы бы хоть какие все же хотелось бы… Магия, она хороша, спору нет, но иной раз налетают и с мечами… Покажи свои кожаные товары. Чумп втиснулся в байдану, перетянул её поверху поясом и остался доволен. Не слишком и тяжело, зато надёжность ощутима. А Хастред вдруг охладел к выставочным латам, вернулся от них чуть ли не с брезгливостью на лице. — Что, восковые? — хмыкнул Чумп сочувственно. — Да нет, вроде нормальные… — А чего тогда? — Слова прочитал… Чумп сощурился. Ну да, на мощных нагрудных пластинах всех трёх лат отчётливо видна гравировка непонятными резами… — А что сие значит? Приказчик как раз помог Зембусу накинуть тускло-красноватый панцирь из твёрдой кожи непонятно какого существа, на вопрос среагировал тут же: — Согласно уверениям самого мастера, письмена сии несут силу дварфийских ритуалов и сулят носителю лат неуязвимость и выносливость легендарных цвергов! — Как бы не так, — возразил Хастред язвительно. — Всегда подозревал, что дварфы на весь мир кладут с прибором и высокомерие у них из ушей льётся, но чтобы эдак… Тут, если мягко выражаться, оскорбления носителей. Теперь понятно, почему дварфы ржут, когда столкнутся с кем в латах их работы… — И чего, гнусно оскорбляют? — Ну, двое правых я бы в жизни не надел. А те, что слева, я ещё не заслужил — разве что генерал? — Купить ему, что ли? Вот уж не надеюсь, что дварфы возвеселятся, хоть бы и похабные частушки на его пузе выведи… — Другой ищи, — придрался к доспеху Зембус, подёргав руками. — Правое оплечье малость заужено, так бы и сошло, но вот, к примеру, приём с мечом «Южный ветер взрыхляет песчаную дюну» требует куда как полной свободы. Вон тот покажи, у него плечи посвободней скроены. — Друид гришь? — подивился книжник. — Я про приём такой только что в книжках читал! — Покажу, — смиренно пообещал друид. — Только с топором его всё едино не провести. — Ну ты и набрал себе умельцев, — попенял Хастред Чумпу, озадаченно скребя репу. — И не говори, один другого чуднее. Каких ещё от тебя ждать странностей? Может быть, ты геральдике наконец обучился? — Куды мне… Правда, на лютне малость насобачился, а к арфе так просто и подойти не дали, а то бы и на ней… — Ну, ты и без того странноват на общем фоне. Чего встал? Поди шкурку присмотри, тебе оно просто, ты как раз нужных габаритов. Зембус остановил выбор на кожаном, сильно пыльном доспехе странного фасона, слегка ему великоватом, зато позволявшем свободно извернуться самым немыслимым образом. На груди доспеха был нашит ряд круглых блях, но друида они не смутили. — Бронза, — пояснил он, пощёлкав по паре ногтем. — Не препятствует истечению магии. Но, по всему, сильно стара одёжка! С бронзой латы уже и при моём деде не делали. — Стиль ретро называется, — пояснил упарившийся с привередливым колдуном приказчик. — Фасон старинной Империи Отар. Доспех более всего рассчитан на лёгкую кавалерию, ныне такого уже не сыщешь. За такой раритет возьму дороже. — А за новый? — возмутился Чумп. — Коли стиль модерн, так и ещё изряднее. Ты, вообще, воин или торговец? — Да ну как тебе сказать. — Чумп осклабился так лучезарно, что приказчик инстинктивно пощупал гильдийскую бляху на груди и даже подспудно возжелал пересчитать драгоценные выставочные латы. Хастред, недолго церемонясь, раскидал по всей лавке представленные товары и наконец выбрал добротный мелкокольчатый хауберк наподобие утраченной генералом драконарской брони с длинными рукавами, стальным воротником и кольчужным капюшоном. Слишком уж тяжёлый доспех ему, непривычному, всё равно бы впрок не пошел. Зато прихватил высокий шлем с изрядной лицевой прорезью и скользящим забралом, специально скруглённый сверху, чтобы клинки сваливались, не расколов купола. — А шпор нету? — вопросил он с надеждой. — Нету. Шпоры и прочая сбруя — через две лавки. — Кому ещё чего подгонять? — Чумп окинул взглядом принарядившуюся компанию. — У всех всё ладно? Ну и хорошо. Считай, уважаемый, а только сделай нам скидки как почётным гостям самого Наместника и полномочным представителям одного известного полководца. Уж коли он явится разбираться с твоими ценами, всё это обратится в плачевный вид. — Стиль грандж
[3], так сказать, — опять блеснул окольчуженный Хастред из шлема. Приказчик возвёл взор к небу и вытащил счёты. Пока интеллигенция снаряжалась, не скучал и главный гоблинский милитарист. Отоспавшись всласть и потянувшись до хруста костей, генерал поднялся с лавки, подсмыкнул штаны и спустился по лестнице в поисках завтрака. Вонифатий нашёлся за конторкой — он тщательно изучал в зеркальце свою неприметную физиономию. Левую её сторону заливала отчётливая синева. Чувствовалось, что пробуждать Вово хуманс сунулся чрезвычайно опрометчиво. — Эвон как тебя, — посочувствовал генерал. — С лесенки, что ли? И то, нечего её драить каждую седмицу. Когда грязи с палец, сама отколупнётся, а так ноги залипают и сцепление с полом ну просто отменное. Вонифатий скрипнул зубами, хотел было накляузничать на окаянного спуна-агрессора, но Панк уже забыл про фонарь, тем более что не свой. — Я чего сюда, — сообщил он доверительно. — Позавтракать бы мне, а? Старость — знамо дело, не новость… Вроде спал, а такое чуйство, что пил-гулял… или правда гулял? Короче, закажи-ка ты своей кухарке котлеток! Я, по чести, не привередлив. Уксус, соль, перец, чеснок с лучком, аджика, укроп да кетчупа баклажку, никаких иных праздных разносолов не требую. Вонифатия вконец перекривило. Как назло, его штатный вышибала недавно загремел на месяц принудительных работ; а тот сопляк, которого невезучий хуманс принял временно на его место, сбежал ещё вчера, заслышав, как Вово катится по лестнице. Добро бы просто сбёг, так ведь ещё и упомянутую кухарку соблазнил и увёл с собою, подлец… — Нетути, — ответил Вонифатий как мог сурово. — Чего нетути? — А ничего нетути. Котлет нетути и кетчупа нетути. Нетути и кухарки даже, а что до той нечестивой аджики, так нетути, не было и не будет в стенах моих до веку! — Ах ты ж, — огорчился генерал. — Это совести у тебя нетути… Какой же ты корчмарь? — Я-то? Ты со своей шайкой что за постоялец?! Жрун противный! — Щас проясню. — Генерал посуровел ликом и потянулся к плечу, но меча не нашёл, ибо оставил его наверху, а Вонифатий проворнейше порскнул мимо него к выходу. Механически Панк зацепил его носком сапога за лодыжку, и до порога бедолага доехал ужё лёжа, головою вперед. Бум! — Котлета из тебя не та, — буркнул генерал. На своё счастье, был хуманс тощ и невзрачен на вид. Так что гоблин вздохнул над ним, огляделся и направился в кухню. Кетчуп и уксус в расписных деревянных ёмкостях нашлись сразу. Гирлянды чесночных головок, корзинка с репчатым луком, специи в баночках, кастрюли, сковородки и половники также водились на кухне в изобилии. Был и лаз на ледник, где царило известное запустение — всего лишь пара бочонков с пивом, хотя поместилась бы и дюжина (всё-таки пил, припомнил Панк смущённо). С потолочной балки свисали колбасы, аппетита, впрочем, не возбуждавшие, а главное — здоровенный сочный кусок мяса — генерал обнаружил, вскрыв люк в полу и слазив в погреб. Там было холодно и сыро, из какой-то бочки торчала рукоять булавы (у Зембуса и Чумпа не хватило на неё ни рук, ни сил), под сапогами сочно хрустели разбросанные огурцы и кости — чем Вово тут ночью чавкал? Отчётливо пахло копчёностями, но от окороков, увы, остались лишь огрызки. По счастью, богатырь даже во сне не польстился на несколько кусков отборного сырого мяса, завёрнутых в шкуру и подвешенных на крюк. Генерал подцепил на свой поясной нож кусок поаппетитнее и вылез обратно на чумазую кухоньку. Стыдно было бы признаться перед бравым (пусть даже частично грамотным) воинством, но готовить Панк любил. Особенно в походах, утверждая, так сказать, истинную веру. А уж коли есть полная кухня причиндалов взамен наспех оструганных веток-вертелов, так генерал и вовсе мог бы составить конкуренцию любому городскому кухарю… — А вот, государи мои герои, имеется чудо холмового хитроумия — механозарядный арбалет! В колодку укладываете перед боем шесть болтов. Стреляете, давите этот рычажок, и в одно мгновение взводится тетива и новый болт подается в ложу… — Здорово, — похвалил Зембус отвлечённо. — Не понял, — посетовал Вово. От насморка маг в башне его избавил, а вот от похмелья то ли забыл, то ли не возжелал, по неопытности богатырь зарёкся лопать ночами окорока, как и советовал другой учёный муж в той же башне. — Извольте, сударь! Сей вот рычажок отводите до упора… — Эт я понял… Я не понял, зачем… На лице многоопытного альва-приказчика отразилось смятение. — Шесть болтов-с в этом арбалете! Не чудо ли? — Эт разве чудо? Чудо было, когда раз в нашем селении взятую в набеге статую Гзура отмыли, и она оказалась статуей Занги… На кой же хрен шесть болтов? Приказчик в растерянности обернулся за поддержкой к спутникам тупицы. Те старались показать, что знать его не желают. Хастред выбирал себе меч для подвигов, подержался уже за все рукоятки и пошёл на второй круг. Новенький хауберк на нём отливал первосортным строгим булатом, даже шлем он не снимал и потому выглядел истинным рыцарем Сварги. По руке не ложился ни один меч, а подойти к делу с книжными знаниями не выходило, ибо всю жизнь Хастред изучал исключительно топоры, по кривизне лезвия и углу заточки мог много сказать о любом из них, но о мечах имел самое скудное представление. Вдобавок более чем пудовый доспех неумолимо начал натирать непривычные плечи и шею, и где-то в начитанной голове Хастреда зрела поганенькая мыслишка — что быть профессором каллиграфии менее обременительно. Чумп изучал хитро изогнутые кинжалы со зловещими зубьями, откидными шипами в рукоятках, с коварными полостями для яда, с желобками-кровостоками, шоковыми выступами, волнистыми бороздами для легчайшего проникновения и прочими изысками — к такому оружию он привык больше всего, да и некоторые из них размерами соответствовали рукавам ущельника. Однако никакие ухищрения не заменят привычки — Чумп не поленился отыскать в Коальдовом остроге свой собственный старый кинжал. Глядя на эти, даже украсть ничего не восхотел. Зато внезапно страсть к оружию обуяла гуманитария-друида. Этот бодро прошерстил вслед за Хастредом все стойки с мечами, по собственной инициативе перепахал ещё и секиры, протазаны, кистени, из рук Чумпа выхватил зловеще изогнутый гвиенальский кинжал, нимало не смущаясь наличием в облюбованных предметах противного колдовству железа. «Всегда можно бросить», — пояснил он в ответ на шпильку Чумпа, а остановить выбор на чём-либо одном не смог, хватал, пока было чем, а набравши целую охапку, затравленно озирал остальное и даже начал кивать невезучему Хастреду — мол, прихвати вон тот бердыш. Только вялый Вово скромно сидел на лавочке, смахнув на пол экспозицию мушкелей, и ни на что не претендовал. Альв судорожно развёл руками. — Ну-с, коли ты, почтенный, не знаком с общими принципами применения арбалетов… Вот, допустим, есть у тебя обычный арбалет, одним болтом снаряженный. — Ну… — Сколько врагов повергнешь? — Ну, смотря каких… — А вот хоть таких, как наши городские стражники. Вово подумал, поскрёб макушку. — Дюжины за две поручусь. — Как же? Одной стрелой? — Хрен ли мне стрелы? Что я — эльф какой? И так заломаю, а кабы те умные булаву не посеяли… — Ну да, конечно, ты булаву предпочитаешь! Есть чудная вещичка, булава из Мкаламы — орки мастера на сии дела, — со смещённым центром тяжести… — Не понял… — Арбалет не прячь, — упредил прозорливый Чумп. — Мне пригодится, я ж не герой. — Да уж кому как не тебе, — подивился Хастред. — Ты ж тот самый персонаж, о ком байки ходят уже при жизни! — Не знаю, кто тебе напел, но всё неправда — я обычный обыватель. — Чумп сделал левой рукой непонятный жест, и метательный нож с утяжелённым острием и рукоятью из рыбьей чешуи легко провалился в его бездонный рукав. — Правда, ты тоже на героя не тянешь, даже в железе. Зато тать просто-таки первой гильдии. — Я летописец, да и вообще — видел хоть раз грамотного татя? — Нет, и героя тоже. А зачем грамотею такая гора железа, если в герои не метит? — Так ведь рубашка, к тому же железная. Сносу не будет, хоть ты по каким лесам броди. Хастред забросил длиннющий онтский клинок обратно в ножны и махнул рукой: ну не везёт. С другой стороны, вон колдун набрал три меча, утомится таскать — даст покрасоваться. — Всё? — Чумп с отвращением оглядел нагруженного шамана. — Да с таким арсеналом на фига огненные шары? Гиря-то тебе зачем? Ей уметь надо, не то ноги в цепи запутаются. Зембус прислонил к стене дротик-пилум, высвободив одну руку, сдёрнул с шеи боевую гирю на цепи и залихватски прокрутил над головой — взревело так, что Вово в другом конце лавки трусовато сгорбился и прикрыл голову локтем. — Не всю жизнь магии отдал, — пояснил друид стеснительно. — Папаша-то мой, Асгардиус Зелёный — слыхали, может? — первейший был вояка в войске Илдрика Сопливого, а тот свою дружину не из слабаков набирал. — Асгардиус? — вскинулся Хастред. — Это который знатно баронам навесил под Зоной или который пьяный на спор с колокольни прыгнул? — Да это всё один Асгардиус учудил. Он и есть мой папенька. Более, правда, который с колокольни. Он с тех пор сильно в те науки подался, что большой прыти не требуют, и меня вот к друидскому ремеслу приставил. Оно и мне больше по сердцу, но оружьем в нашем роду грех не владеть! — Убедил. — Чумп завистливо вздохнул. — Я вот своего отца не знал вовсе. Вот и гадай, от кого плохая наследственность… Ну, ты всё собрал, чем можно ушибиться да порезаться? — Абордажный бы мечишко, — застенчиво пожелал Зембус, с надеждой косясь на альва. — Чур меня! — шарахнулся тот. — Эдаких нечестивых поделок не держим! — Тогда всё. — А ты, книгочей? Неужто ни на что не позаришься? — Сочтёмся… — Вово! А, ну с тобой всё ясно. — Чумп подобрал диковинный арбалет. — Посчитайте нам всё до кучи. А то я уже за анарала беспокоюсь. Вот уж нескучный перец, как бы сам себе ноги не оттяпал. Или что похуже. Или не себе вовсе. А то опять выпендрится на весь мир, а кому расхлёбывать? Мне, мирному ущельнику… А я так не люблю драться! Сколько? Сколько-сколько???!!! Это за то, что взяли, или за всю лавку???
…Люблю шашлык я жарить Из свежего мясца, К которому добавить Аджики и перца! Ещё б лучку зеленого, Позлее чтобы был, Да кетчупу ядрёного Эх кто бы мне налил?! Генерал спроворил изящный для его туши пируэт от очага к разделочному столику, где начинял мясо смесью приправ по собственному рецепту, притопнул каблуками и блаженно заревел припев:
Видишь — гзур идёт? Зубы настежь! На шашлык пойдёт! Дас ист фантастиш! От мощного командного баса даже стены подрагивали, а уж зеваки, что сбежались со всего квартала послушать бесплатный концерт, и вовсе брызнули от окошек подальше. Мало ли каковы побочные результаты этого искусства. Панк, впрочем, пребывал в самом благостном расположении духа.
Хороши бывают гзуры С тонкой корочкой румяной. Коли гзур мясной породы — На столе он будет главным. Орки с юга — тоже мясо, Пошинкуй их с травкой вместе, Соль и перец всыпь по вкусу И вари, измазав в тесте. Видишь — орк идёт? Зубы настежь! На пельмени пойдёт! Дас ист фантастиш! Метнул мясо в очаг — и пошёл выделывать легкомысленные коленца. Ох, любил генерал народные баллады, даром что уже три поколения гоблинов не пробовали орочьих пельменей. Заведённые хумансами животины, коровы да барашки, жевались легче, усвоялись в желудке лучше и, по слухам, сами подставляли голову под нож, а орки народ такой — с них станется отмахиваться большими ятаганами. Иные же орки, вон хоть тот же Кижинга, вовсе дошли до крайности, в железо зашиваются наглухо, да и мышцы такие, что зубы пообломаешь. Такими пельмешками только незваных гостей потчевать!
Эльфы больно худосочны. Кейджа хоть и почитают — На второе сплошь негодны: Мясом квелым обладают. На столе они нелепы, Нет средь них изрядных дуп. Коли попадутся эльфы — Смело отправляй их в суп. Видишь — эльф идёт? Зубы настежь! На супец пойдёт! Дас ист фантастиш! Мясо, брошенное на железную решетку в очаге, истекало пахучим соком. Травки, умело загнанные в многочисленные надрезы, начали закручиваться от жара, вплетая в аромат свои пряные нити. Ненасытный генеральский желудок взвыл и полез по позвоночнику поближе к вожделенному куску. Панк, однако, героически терпел. Извлек из шкафчика пыльные бутыли с соусами, осторожно сыпанул с острия ножа на лопающуюся пузыристую мясную корочку соли, похлопал клинком плашмя, вбивая соль, потыкал острием, перевернул и продолжил без комплексов откалывать некислые танцевальные па, которые сделали бы честь угрюмым девицам, кои обзывались в Копошилке почему-то танцовщицами.
Мясо, ежели большое И могучее изрядно, — Грызть его ты и не пробуй, Зубы, знать, ломать накладно. Тролля или там амфиба, Порубив в кусочки ловко, Кинь в уху, как будто рыбу, Специй всыпь, добавь морковку. Видишь — тролль идёт? Зубы настежь! На уху пойдёт! Дас ист фантастиш! Генерал вспрыгнул на стол. Процесс слюноотделения достиг пика, ещё немного — и он, заслуженный офицер, бросится пожирать мясо как невоспитанный дикарь, что, конечно, плохо и недостойно, так что надо как-то выпустить излишки энергии. Панк взлетел на устойчивый трёхногий стол одним длинным плавным скачком, достойным хумансового акробата. Запахи заверяли, что мясо таки созрело для употребления, и как раз пришла очередь актуального и своевременного куплета про рагу из толстых, сварливых, но неспортивных и потому мягких гномов — жизнь прекрасна, мнилось генералу в тот момент… Но все эти радости стремительно перечеркнула летящая в генеральскую голову гзурская шашка. Панк нипочём не дожил бы до своих лет, если бы не был мастером использовать при нужде всё, что ни попадётся под руку. Банг! Шашка скрестилась со сковородкой и отлетела, получив глубокую зазубрину. Гзурус, ею сдуру маханувший, яростно помянул Кейджа, дико вытаращил белые от ярости глаза, ещё чуть-чуть — и прожёг бы в генерале дыру, но тот ждать не стал — слегка подскочил и грянулся на столешницу массивным гузном, а в грудь незадачливому ассасину выслал обе пятки. Удар вышел на совесть. Здоровенного гзура враз вынесло в дверной проем, уже уплывая из осознанного мира, он попытался было зацепиться руками за пролетавшие мимо косяки, но опоздал на пяток футов, а в конце путешествия лихо кувыркнулся, запнувшись о табурет, и затих самым надёжным образом. — Дас ист фантастиш! — буркнул, не теряя бодрого настроя, непобедимый полководец. Фраза сия, видимо из языка древних прагоблинов-зангитов, неизменно радовала его своею звучностью. — Эгей, кепка! За расчетом пришел? Он соскочил со стола и на секунду замешкался. Гзур теперь встанет нескоро, а вот мясо может и пригореть! Так что первым делом генерал дёрнулся к очагу, ухватил здоровенную, в пол-локтя, двузубую вилку, заточенную как боевая глефа, и нацелился на мясо. Второй гзур метнулся от дверей, едва генерал повернулся к нему спиной. Этот оказался хитрее — не стал размахивать длиннющим клинком, бросился, уповая на скорость и зловещий фигурный кинжал в руках. За его спиной в дверном проеме вырос и ещё один — с увесистым бердышом наперевес. Гоблин как раз успел подцепить мясо на вилку и повернуться к атакующему. Шагнул в сторону и — бац — огрел гзура сковородкой по голове. В руке осталась одна ручка кухонного агрегата, зато гзура ударом швырнуло через стол. Тело тяжко рухнуло на пол опасно близко к открытому погребку. Гзур с бердышом прошипел что-то неразборчивое и решил, что врукопашную идти не стоит, — выдернул из-за голенища нож и вскинул за клинок, для броска. Дальше время для Панка словно замедлилось — включился знаменитый режим машины для убийства. Руки пошли вперед мыслей — и то, руки-то генерал упражнял куда чаще мозгов! Он выронил бесполезную теперь ручку сковороды, зубами сдёрнул с вилки заветный шматок мяса и без размаха, от локтя послал вилку в полет. Нож уже летел в горло Панку, брошенный на степняцкий манер — сильно закрученный, вращаясь как колесо. Бывалого драконария было так просто не пронять, это брошенный по-рыцарски, словно дротик, нож поймать проблемно, а такой… Рукоятка сама влипла в выставленную навстречу пятерню. Генерал механически его перепальцевал пару раз, гоняя клинок вверх-вниз, со столика свободной рукой подхватил широкий разделочный тесак и как был, с мясом в зубах, стремительно пошел на гзура. Вилка до половины ушла тому в глазницу, гзур ещё стоял, не понимая, как, кто и чем… Тут очень некстати раскалённый сок из прокушенного мяса обжёг гоблину язык. Два шага Панк кое-как вытерпел, потом пришлось выплюнуть, поймав на широкую плоскость тесака. Обиженный генерал хотел было пнуть гзура, дабы очистить проход, но гзур и сам завалился навзничь, а офицерский сапог с хрустом сокрушил косяк. И здесь незадача, смекнул генерал, помаленьку начиная свирепеть. В полутёмной зале помимо слабо стонущего первого гзура нашёлся еще один — могучий, седовласый, с бородой, расчёсанной надвое, и в командирской кепке. Ещё был хозяин, трусливо укрывавшийся за широкой спиной гзура. — Приветствую, коллега, — обратился Панк к гзуру. — И ты тоже до кучи? Погодишь, пока за мечом схожу, либо же тебя по дварфийским обычаям сапогом обиходить? А сам уже разглядел, что сапогом не выйдет, вояка бывалый и даже на равном оружии его не вдруг одолеешь. К тому же у гзура полуторный меч на боку, а у него самого что? Мяса кусок… Может, предложить ему такой же поджарить, дабы учинить поединок и впрямь на равном оружии? Вот на черпаках фуражиры древности, говорят, знатно бились, была и вовсе чудесная Кенорская баталия, где пятеро полевых кухарей одолели отряд панцирников не иначе как кашей — столь метко швырялись раскалённой размазней, что латные бедолаги насилу ноги унесли… Пора бы в историю дуэлей внести и котлетный прецедент! Гзурусу, однако, плевать было на анналы истории. — Я — твой смэрть, — сообщил он генералу и плавно скользнул навстречу, легко извлекая из ножен длинный узкий клинок-бастард. Тесаком генерал подбросил мясо кверху, на лету пробил кусок ножом и вогнал острие в стену. Хоть рук занимать не будет. А потом метнул тесак в гзура, наперёд зная, что того этим даже не задержишь, и бросился обратно в кухню. Позади звякнуло железо, глухо стукнул о пол отбитый тесак, гзур тоже прибавил шагу. Тут на мгновение замешкаешься — больше песен петь не придётся! Панк на бегу пригнулся, ухватил кончиками пальцев эфес длинной сабли, что укреплена была поперек спины у оглушённого сковородой, и как бежал, так и бросился головой в затянутое бычьим пузырем окно. Повезло, что сам, принимаясь давеча за готовку, отодвинул мощные дубовые ставни! Воткнулся в мягкое, упругое, продавил, ободрал плечи о не на гоблинов рассчитанное окно и выкатился на солнечную улицу, мощённую булыжником. В кувырке отбил спину, но отточенная полоса стали свистнула позади, не задев. Перекатился, вспрыгнул на ноги, перевёл дух и щеголевато перехватил саблю в мало что не эльфийской манере, сам себе подивился — это откуда ж у хлопца эльфийская прыть, вона как клинок подал режущей кромкой кверху, сам бы головой и не додумался, что эдак возможно, а руки делают! Гзур выглянул в окошко. Горбоносая его физиономия омрачилась. Хотя народ вокруг и не склонен был принимать чью-либо сторону, положение всё же складывалось незавидное. То ли ещё одолеешь вооружившегося гоблина, то ли… Здесь на карте уже не только жизнь, но и весь баланс гзуро-гоблинских сил в регионе. Мигом весь город прознает, что гоблины дважды за два дня натянули нос знатнейшим из детей Гзура! Не успеешь опомниться, как всё племя превратится в посмешище, как уже случилось с захудалыми коленами гзуродов и гзуреков. — Вылазь, борода, — ласково предложил генерал. — А то могу и пару частушек про ваш род спеть. Не обрадуешься. Гзур запыхтел. Тем, что генерал Панк мнил музыкальными способностями, он уже успел объесться. Вылезать, однако же, было крайне неловко, ибо нырять с разбегу головой вперёд — привилегия исключительно гоблинов, как-нибудь иначе протискиваться в узкое оконце дюже чревато застреванием, а пойдёшь, как джигит, в обход, через дверь — ещё чего доброго сочтут за бегство с поля боя. Генерал нехорошо заулыбался и прогулочным шагом отошёл подальше. Нервировать гзура близостью сабли он считал ниже своего достоинства. — Вылезай, да поживее. У меня обед стынет. Не боись, коли гузно застрянет — подрежу малость. Гзур неуклюже протиснулся в оконце, чуть было не застрял мощным задом, но рванулся и таки выбрался на свободу. Где и наткнулся на троих крепких малых в чернёных кольчугах, с увесистыми колотушками в руках. Городская стража. Только их и не хватало. — Ишь какой прыткий, — лениво процедил ближний. — Эт чего же ты, добрый кейджианин, безобразишь? В околотке давно не бывал? — Эгей, молодцы! — возмутился генерал. — Вы бы пошли пивка хлебнули, а? С этим я уж сам, по-свойски! Стражи осмотрели и его, самый разговорчивый качнул дубинкой и в том же неспешном ритме полюбопытствовал: — А тебе, десантура, боле всех надо? Генерал набычился, расправил плечи, многозначительно поправил дворянскую цепь на поясе, попытался даже, не выпуская сабли, раскинуть пальцы веером. — Без сопливых скользко! У нас дело личного свойства. — Вот в каталажке и решите, — постановил страж. — А ну кидай саблю, и ты, в кепке, тоже. — Не горячись, друг! Пожалей моего престарелого папеньку, он не хотел! Болезнь такая, мания величия зовется, мнит себя Роландом, чуть отвернёшься, уже с кем-нить задрался. Ну да ничего, я за ним присмотрю, вот те слово! Генерал от такой наглости аж поперхнулся, а самозваный его наследник, оказавшийся, ясное дело, Чумпом, хлопнул стража по плечу, что-то сунул в ладонь, сделал ещё какой-то малопонятный пассаж над кошелём для сбора штрафов, что оттягивал пояс стража, но сзади предупреждающе закашлял Хастред, и ущельник слегка опомнился, даже малость смутился. Страж смягчился, кивнул, бывает, мол, но марку суровости выдержал — погрозил генералу кулачищем. — Смотри у меня! Чтоб тише воды! — Чего-о-о? — насупился генерал. Он и сам себя уважал, а тут ещё обнаружил под рукой всё свое воинство. Причём покрытая испариной башка Хастреда торчала из отличной мощной брони, из-за костлявых Зембусовых плеч глядел арсенал на малую дружину, а Вово был как Вово, ел на ходу пирожки из большого лотка и смачно рыгал на левую сторону, следуя своим смутным представлениям о мистицизме. — Эт ты мне, генералу и барону? — Не связывайся, генерал, — посоветовал упарившийся с непривычки Хастред. Сейчас ему меньше всего хотелось драться, а больше всего — погрузиться в светлое копошильское пиво на пару дней. — Эти служаки недостойны столь благородного гнева. — Да это ж наш тутошний книгочей, — признал его один из стражи. — Тоже в генералы, что ли, метишь? — Заразился евоной болезнью, — пояснил Чумп. — Жутко заразная… Выпейте с папашкой по кружечке, сами побежите объявляться Хранителями. Стражи не сговариваясь попятились, а вперёд протолкнулся всё ещё не избавившийся от отходняка Вово, повёл мутным взором, явно выискивая троллей… Гзур, как муж немалого ума, чётко осознал, что более ничего, кроме катастрофы, ему не светит. И придумал, как с честью выйти из ситуации. — Эй, пачтэнный! — обратился он к самому разговорчивому стражу. — Моя сдаюсь! Вазмы мэч, только нэ попорть. Куда идти? Стражи вяло переглянулись. — Иди уж, воитель… И не буянь. — Ага, заходи в гости, — пригласил генерал кровожадно. Стражи затоптались на месте. Вроде как конфликт улажен, остальное не их дело, однако ж гзуру явно грозит расправа, и можно бы его таки взять под стражу, дабы спасти. Так ведь он ничего предосудительного не делает, что ж теперь, дискредитировать себя самих, являя миру образчик полицейского произвола? Гзур правильно понял их сомнения. Что ж, в остроумии ему было не отказать. Он лихо закинул меч в ножны, а потом вдруг напыжился, весь перекосился от напряжения… — НОСЫ!!! — заорал разгадавший манёвр многоопытный генерал и спешно зажал нос свободной ладонью. И вовремя. Гзурус самым наглейшим образом нарушил спокойствие и порядок, оглушительно и беспардонно испортив воздух… У наивного Вово даже слёзы из глаз брызнули ручьями, Хастред сделал отчаянный рывок через половину улицы, презрев неподъёмность доспеха. Чумп последовал примеру генерала и почему-то довольно свирепо уставился на кривящегося друида. — Не я! — просипел тот вполне искренне. — Знаю, что не ты! Тебя ещё не хватало! Заткнуть его не мог? — Не мог. Я только вызывать умею… — Нет, спасибо. Не надо вызывать… Стражи, ошеломлённые такой наглостью, продолжали хлопать ушами, и кабы гзур был готов к такому обороту, он непременно успел бы утечь. Но когда смекнул, что можно бы и дёру дать, было уже поздно — озверевшие от такого обращения гоблины успели нарисовать вокруг него плотное кольцо… И предприимчивый гзур отчаянно напыжился снова. Тут уж, однако, стража проявила себя в лучшем виде и на раз обезопасила общество от опасного проявления. — Ах ты пердун!!! — взревел тот, что до сих пор молчал, и одним прыжком добрался до хулигана. Дубинка с деревянным стуком шарахнула гзура по кепке, а пару секунд спустя тот попросту исчез под градом добротных трендюлей в три дубинки и шесть сапог. — Тролль? — слабо вскинулся Вово, вытирая полой пончо слёзы. — Гзур, — буркнул Зембус. — Всего-то? Ишь ты, а как… Пустите меня, я съел чей-то не то, мне надо… Он распихал соратников и опрометью кинулся в обход здания — окно явно было не по его размерам, к тому же под ним, окном, стражники как раз взялись метелить штрафного гзура и лезть пришлось бы прямо под дубинки. Чумп же ухватил генерала за цепь (руки к ней так и тянутся, что ж поделать) и отволок в сторонку от побоища, в которое Панк то и дело порывался добавить свой весомый аргумент. — Они на тебя напоролись, анарал, или ты сам заскучал и гостей вызвал? — Я кулинарничал, — стыдливо признался Панк. — Оне первые начали! Там в доме ещё три штуки, но один совсем готовый, а двое… Ну, я был добр и снисходителен, но до утра могут и не дотянуть… Чумп его отпустил, вместо этого ухватил и удержал за один из мечей Зембуса. — Могешь на гзура наколдовать, чтоб разговорился? — А чего колдовать? Его только пинать прекратить… Ну, для вящей безопасности я бы ещё кляп посоветовал — с той, иной стороны. — Там в доме ещё пара. Не мешало бы порасспросить на предмет — сколько их тут, какие претензии… хммм, помимо очевидных… как нас нашли и всё такое. — Вот те на! — Друид с уважением оглядел генерала. — Не случись нелёгкая уродиться офицером, знатный друид мог бы выйти… пусть не иерофант, но всё-таки… вон морда какая, хоть сейчас в Астральный план Земли… Щас пойду гляну, чего там можно сотворить. — Я помогу, — вызвался Хастред. — Я ещё в детстве «Молот Ведьм» на ночь читал, почти весь наизусть помню. Не магия, да и где тут взять приспособление навроде дыбы, но кое-что можно и позаимствовать… Они с друидом, бряцая железом за целую армию, деловито удалились по стопам Вово, а Чумп поправил на плече арбалет и объявил мрачно: — А я, анарал, схожу пообщаюсь с местными всезнайками. Эх, какой же дурак догадался разогнать здешнюю Гильдию воров? Там бы всё и узнали, а теперь бегай, вызнавай… А что до тебя, так воздержись пока от кулинарии. Вишь, какие от неё побочные эффекты. — Да я и ничего… Я ж так, на досуге… Чумп явно не поверил, похоже, даже прикинул, не мог ли генерал быть среди тех самых кенорских кашеваров, но до чего додумался — не признался и скрылся в ближайшем тупичке, который, надо сказать, тупичком казался только на первый взгляд. Генерал осторожно глянул, вытягивая шею, на загашенного гзура. — Эй, молодцы, а может, оставите его таки нам? Эвон какой дородный… Уж мы в долгу не останемся. Стражи отдулись, смахнули трудовой пот, полюбовались на плод своих трудов. — Ты иди, иди, десантничек, — пожелали генералу. — В лицо колыхать — это ему с рук не сойдёт. Это правонарушение сурьёзное, когда-то он теперь из кутузки появится, дородность-то порастеряет… Генерал с достоинством пожал плечами и вслед за всеми зашёл в помещение. Гзур с вилкой в глазу лежал там же, где и лёг. Голова и руки другого деятеля рывками поднимались по лестнице наверх — явно книжник и друид сочли лучшим способом доставки гзуров волочение за ноги. Что ж, не совсем пропащие ребята, ещё бы читать отучить и можно сдавать в Пажеский корпус. Нож генерала торчал там же, куда был воткнут, но вот… но вот мяса на нем уже не было… — ГДЕ?! — взвыл уязвлённый в самую душу генерал. Да так, что Хастред выронил гзура и тот радостно, хотя и бессознательно, пересчитал все ступеньки до самого первого поверха. Книгочей чуть было не съехал следом и сам. — Чего орешь? — Мясо где?! — Вон, под ноги тебе катится. Другого не видел, да и откуда бы? — Ах так?! …Вово выглядел виноватым. Ну то есть очень. Генерал смотрел сквозь него. Бледный и очень серьёзный. — Я больше не буду, эт самое… — выдавил Вово наконец. Генерал ему ни на грош не поверил. Куда там. Будет, и притом всё время. Глаз да глаз за таким нужен, да и то… всё едино будет, не может не быть. Будь Вово официально приданной боевой единицей, безо всяких обжалований схлопотал бы пару лет гауптвахты среди гзуров и гномов. А скорее всего, был бы отдан под полевой трибунал и по его итогам в лучшем случае ознакомился бы со шпицрутенной практикой, хотя сам генерал настаивал бы на децимации. И собственноручно бы настучал негодяю по сусалам. Приходилось, однако, считаться с полной добровольностью его участия в генеральской концессии. Да и за мечом сходить Панк ещё не успел, а переть на Вово с голыми кулаками — нет уж. Генерал бывал порою тугодумен, но уж кретином его бы никто не назвал. Оставалось только давить импульсивного и прожорливого юнца авторитетом. — Ну не нарочно я! — Вово жалобно шмыгнул носом. — Я иду, а оно висит… Непорядок же явный… Мясо бегать там должно, коли свежее, а жареное, дык на вертеле надлежит ему либо иным образом, но не на стене же… Напрягает, а я, как напрягусь, завсегда лопать мечтаю… — Ты куда путь держал? — В голосе генерала звенели мечи, свистели стрелы, а сражённые враги с жалобными воплями корчились в агонии. — В сортир, извиняюсь, — признался Вово и просветлел ликом от осознания, что дал ответ на важный вопрос, причём ответ достоверный и очень конкретный. — И мясо прихватил, чтоб трудиться нескучно было? — Ага! Откель ведаешь? Сам из таковских? Эвон зря же грят, что мы, гоблины, два дела враз делать неспособны! Генерал хотел вспылить. Но не смог. Вово так лучился гордостью за свои способности и так преданно хлопал глазами… Панк глубоко вздохнул, погрозил вредителю кулаком и вяло процедил: — Ладно, мордоворот, живи пока… Но смотри! Пойдём гномов бить, каждую калорию у меня отработаешь! А теперь — прочь с глаз моих! …Чумп вернулся мрачнее грозовой тучи, вдобавок в прихожей только чудом увернулся от выбегавшего на всех четырёх гзура. Ущельник соображал шустро и благоразумно пропустил бедолагу, который нёсся, выпучив глаза и пуская слюну. Уж если генерал не добил, ему и вовсе не пристало… Братья гоблины обнаружились дальше — на кухне. Впрочем, на кухню это помещение больше не походило. Полустёртая пентаграмма на полу сразу насторожила ущельника — уж он-то повидал бессчётно магических ловушек! — Что стряслось? — поинтересовался он, на всякий случай нашаривая за спиной ножи. — И чего с гзуром сотворили? Явили призрак Занги? Хастред, сидевший как раз напротив пентаграммы над раскрытой толстой книгой, лишь устало повёл бровью, захлопнул том и уронил на него голову. — Мудрецы, — пожаловался генерал, примостившийся тут же на скамейке в обнимку с жбаном пива. — Обещали уж припугнуть так припугнуть, а я так ничо и не увидел. Правда, на гзура подействовало, вона как припустил… — Если б ты увидел — тоже бы не задержался, — заверил Хастред, не поднимая головы. — У всякого рода свои страхи, наше счастье, что мы, гоблины, такие устойчивые к магии… — Хозяин видел, — прогундел из уголка Вово, он на правах проштрафившегося был занят чёрной работой — правил камешком многочисленные лезвия гоблинского арсенала. — Мало не показалось, вона как в погреб нырнул… — В погреб, жрун проклятый, он нырнул, дабы тебя упредить, — съязвил генерал, всё ещё обиженный и не намеревавшийся когда-либо прощать прожрушу. — А я чего… Я там уже… Мне туда боле незачем… — Эй, эй! — Чумп постучал по косяку. — К делу, господа инквизиция! Что он наболтал? — Кто? — Гзур, не хозяин же. Зембус, тут же рядом стиравший сапогом остатки магического начертания с пола, охнул и возвёл глаза на Хастреда. Книжник тоже приподнял голову от тома и глянул на друида. И рожи у обоих стали сконфуженные. — Так и знал, что чего-то забыли, — признался Хастред и вернул голову обратно в лежачее положение. — Эх вы! — прирявкнул генерал, но не очень сурово, в конце концов, знал ведь, что эти грамотные никогда ещё ничего правильно не сделали. — И меня сбили, я всё ждал, когда же вы наконец колдовать кончите и допрос начнетё! — Чего ж сам не вопрошал? — огрызнулся друид, с досады плюнул себе под ноги, стирать мел сразу стало легче. — Орёл деревья не долбит! Чумп открыл было рот, но призадумался и сказал совсем не то, что собирался: — А прекратите-ка вы цапаться. Нам ноне лучше быть мобильными и собранными. Гзуры оказались несколько сурьёзнее, чем я надеялся. — Яснее изъясняйся, — потребовал Вово, меланхолично чиркая оселком по мечу. — Сваливать, говорю, надо. Хотя и проблемно будет. В Зону не в Зону, но подальше. Это всё ты, анарал, у тебя просто дар какой-то всюду находить неприятности. Так что Наместника посетим, а там надо поразмыслить, как отсель переместиться, не получив тяжких увечий. — Что-то ты сгущаешь, — пробурчал Хастред. — Ну, община на Гонд-Талате не то чтобы малая, но стража свой хлеб ест недаром. Большой отряд не пропустят, если помаленьку будут просачиваться — всё едино заподозрят, да и не развернётся в городе гзурская кавалерия. А и коли дойдет до драки, мой дом — моя крепость. Я тут каждый закоулок знаю, отобьёмся, хоть со всей Гзурии полки стяни. — Слышу речь истинного воина, — одобрил генерал. — Помню, брал единожды малый город в Пакотаре, где ересиархи местные укрепились, так положил две трети армии, одолел, только запаливши город, и то зачинщики посмотались… — Никто ничего и не говорит. — Чумп уселся за стол, арбалет скинул на лавку. — Из города они нас не выбьют… а вот анарал наш может. Напоминаю всем — наша цель таки севернее. И выходить нам придётся. А вот обложить кордонами все выезды из города и потом прихватить нас в чистом поле — с гзуров станется. Нет ли у тебя, воевода, воспоминания навроде того, как ты однажды попал гзурам в полон? — Тьфу на тебя. — Генерал призадумался и вдруг явил чудо здравомыслия: — Про Коальда, должно быть, уже вызнали, хорошо если ещё не спелись, а то у онтов, всем известно, кровная месть в обычаях… Да и с конями я перестарался, это для гзуров оскорбление смертельное. И иначе, чем в силах тяжких, я бы предпочёл в воротах не показываться. — А Вово на что? — Хастред не глядя мотнул головой в сторону угла. — Я по троллям более, — смиренно отмазался Вово. — Гзуры, они числом сильны, от них в глазах мельтешит и головокружение весьма происходит… — А ещё гоблины тут есть? — поинтересовался генерал у Хастреда. — Троих знаю, но все при деле. Сотник стражи, старший надсмотрщик и, как бишь его, Верховный ассенизатор. — Почему на эльфийской должности?! — На эльфийской? Ладно, старшой по, как это… отходам. Лорд всея канализации… — А-а, совсем другое дело! Нужная профессия… Подмоги, стало быть, от них получить нереально. Кто ж променяет тёплую канализацию на гзурские шашки… Разве что Наместник помощь окажет? Зачем-то мы ему сдались, коли не врёте, а долгов такие шишки делать не любят. — С Наместника воинской силой не поживишься, — возразил Чумп уныло. — Это в стенах он крут, стража и дубинками обходится, но как чего — думаю, и мечи и арбалеты отыщутся. Только вот в поле выводить, почитай, нечего. — Ну хоть деньгами, — насупился уязвлённый Панк. — А то вона как поиздержались. Будто и не герои, а — тьфу ты — эльфы-щёголи. — Наместник и не по этой части, — созлорадничал Хастред. — Вот патент на торговлю дать, обидчику припаять штраф или недельку в каталажке, пропуск в термы выправить, на крайний хрен разгромить стражниными силами лавку конкурента, да и то — только по слухам, так-то он знатный столп справедливости. Другое дело — маг… но что-то он ещё востребует? Мало, небось, не покажется. — Хорошо хоть принцессу довезли и сдали в целости, — рассудил генерал. — Не по-нашему было бы бросить брата орка с эдаким подарком, да и Чумпа она, как погляжу, искушала сверх всякой меры. Поздно, поздно кольцо прятать, а намедни ты ещё и браслет ейный всё пытался нашему хозяину впарить, орал, что реликвия и семейный раритет… — Не было такого! — отбуркнулся Чумп стыдливо. — Было! — рявкнули дружно все четверо, даже тугодумный Вово не отстал, а сошедший в своих лесах с нарезки друид пробубнил ещё и что-то про ожерелье, что уж, конечно, никоим образом не могло быть правдой. Ну точно не могло, с рук ещё куда ни шло, но до шеи-то как он мог бы? — Ну а и было… Я ж говорил, нельзя медовуху после эля, мне с этого завсегда крышу сносит… В каком смысле — где взял медовуху? Вы чего, совсем? — Главное, на пиру не наберись, да и грабли придержи, случись чего, не одного же себя оконфузишь, — предупредил генерал отечески. — И вот ещё чего — вы ж не думаете туды идти при всех регалиях? На пиры доспехов не положено, равно как и магические дубинки… пусть даже и жезлы, а хоть бы и посохи. Меч на пояс, для этикету — огурчики там покромсать альбо хвататься грозно, выкликаючи на двобой. Только выкликаючи! Драться сразу никак нельзя, на то есть эльфийское слово моветон, по-нашему западло будет. Разве что по мордасам, чтоб обозначить намерения… Чего скалишься, косматый? Я уж предвижу, как это будет выглядеть в твоём исполнении… Одно мне утешение — топора тебе туда не пронести, так что положи и не зыркай, не положено. — А если огурцы крепкие попадутся? — Да хоть бы и хищные, на гоблинов натасканные. Привыкай мечом обходиться. — Сурово, — заключил Хастред, но тут же здраво рассудил, что нет худа без добра, — меч, подвешенный к поясу, нет нужды стаскивать, как тяжёлый топор из-за спины, потом следить, чтобы никто не попятил… А от хауберка и рад избавиться, уж больно тяжёлый, а оборонять шкуру пока вроде бы не приходится, не от благородных же Наместниковых гостей… осталось только меч выбрать, благо есть из чего выбирать. — А ты бы и постригся ещё, — предложил Панк настоятельно. — А то прямо позор нации. Ни разу не слышал даже россказней про косматых гоблинов, как, впрочем, и про грамотных. — Времена нонче чудные, — согласился Чумп. — Прямо-таки анахронизмом себя ощущаю на вашем диковинном фоне. Ты уж как знаток этикету скажи сразу, может, туда и штаны надо какие особенные, чтоб взашей не попёрли? — Кружева, что ли, раздашь? Главное, дырки чтоб были не шибко конфузные. Единственно надеюсь, что в твоих штанах никто из гостей свои не признает. Чумп подумал, поскреб жёлтым ногтем потрёпанную штанину. — Уже не признает. — Вот и не задавайся ерундой. Ах да, платок для сморкания ещё приличествует… — У нас фуфайки с рукавами… — Аристократизм не пропьёшь, да? Мое дело известить. — Генерал душевно зевнул, ещё раз с неудовольствием покосился на Вово. — А теперь схожу-ка я через дорогу, давеча углядел там вывеску с телячьей ногой, и вас прожруш с собой не возьму. Держите крепость, эт самое, — поняли, нет? Вернусь вскорости, но коли увлекусь — подберите меня, как пойдёте на пир. Генерал отставил жбан, поправил на поясе благоразумно прихваченный меч и твёрдой походкой двинулся к выходу. Забегая вперёд, скажем — он таки увлёкся. Гоблины прибыли к резиденции Наместника как раз к вечернему набату. Ехали они на потешном транспорте — извозчике. В самом деле возницы в Копошилке скорее работали как аттракционы, нежели предоставляли реальные услуги, ибо проехать могли далеко не везде, и даже богатые горожане предпочитали верховую езду неповоротливым экипажам. Однако для извозчиков оставались вакансии развозчиков пьяных, которые не способны были держаться в седле без посторонней помощи, а ещё в колясках время от времени проезжали те, кто хотел сделать себе репутацию франта и аристократа. Естественно, в большие франты бригада генерала не годилась, зато сам он к моменту, когда за ним зашли, как раз утратил способность передвигаться традиционным образом. Дело в том, что, увидев в обжорке цены на довольно невыразительные блюда, мудрый Панк сразу припомнил, что впереди у него званый обед, где при известном навыке распихивания гостей локтями можно прорваться к столу и налупиться на халяву. Поэтому заказывать он ничего не стал и хотел было удалиться, с достоинством нагрубив чумазой подавальщице, однако из-за ближнего столика поднялся ему навстречу опузыревший малый с обвисшими усами и мечом при бедре, громко выразил гоблину свое одобрение, а виденным намедни гзурам порицание, и широким жестом пригласил к столу. Генерал никогда не бегал от того, кто предлагал выпить или подраться (впрочем, бегал он вообще редко и довольно плохо). Предусмотрительно он не взял денег, кроме нескольких медяков, звеневших в карманах, но случилось так, что его новому другу давеча выпал полный флеш-рояль, и он с таким мучительным вниманием вслушивался в генеральские полевые байки, что растроганный гоблин только и успевал махать — несите, мол, ещё пива! От браги он самоотверженно воздержался, и тем не менее кондиции его были к моменту появления братии далеки от совершенства. Гнать с ветерком у извозчика не получилось, так как улицы были полны личностей, шатавшихся без особой цели, к тому же генерал ворчал на тему — почему, мол, так низко летим? — и порывался, отпихнув возницу, принять управление заморенной клячей. Однако закалённый организм гоблина использовал передышку наилучшим образом. Панк, в начале поездки слабо различавший собратьев, начал держать голову ровно и даже перестал рваться обратно за стол к благодарному слушателю. Однако и слов приличнее строевых команд припомнить не мог. — Н-да, — заметил Чумп мрачно. — Этот таких сделок поназаключает… Короче, колдуны, вам торговаться. Зембус, на тебя вся надежда. Этому книжному только дай, сразу бросится встречных дев спасать и старикам почтение оказывать… — Старикам — эт правильно, — вставил свои три копейки Вово. — Да и дев чего бы не спасти при случае, с них по старинному обычаю за спасение причитается… — Уже и этого испортили… Вово, ты читать не пробовал? — Нет, а зачем? — Да за спасение причитается только грамотным. Вово поразмыслил, завистливо покосился на Хастреда и, похоже, решил дев не спасать, покуда не освоит грамоту. Ишь чего удумали, ты трудись, за злодеями гоняйся по зловещим коридорам, срывайся с высоких башен и тони в седых океанах, а все лавры достанутся такому вот косматому, отродясь в руках кайла не державшему… Несправедливость! — Ты, Вово, при анарале держись, — посоветовал Чумп. — Следи, чтобы не хватил лишку и не задрался ни с кем. И подкрепляйся, мало ли когда в следующий раз покормят. Ты, книжная душа, поди со своим магом побеседуй, только чур — обещаний не раздавать не подумавши. И так обязательств перед родом выше крыши… — А ты где будешь? — простодушно поинтересовался Зембус. Хастред даже хихикнул от такой наивности. Чумп смерил вопросившего тяжким взором и пробурчал что-то в том духе, что он-де пойдёт исследовать поле деятельности, а если его вдруг хватятся — он на минутку отлучился по нужде. — Хоть на то, что поднять не сможешь, не покушайся, — предупредил Хастред. На поясе у него висел один из Зембусовых мечей, книжник от этого чувствовал себя не в моменте и всё время ёрзал по сиденью. — Ты кого учишь?! — Тебя, кого же ещё. Как сейчас помню, в Колдере пытался докатить до границы статую Райдена… — И докатил бы, кабы те олухи с вилами не напали… Чего им, спрашивается? Ведь не их же была статуя! — Благочестивый народ. Да и кто потерпит, когда статую твоего бога на пинках катят? Перед резиденцией Наместника выстроилось оцепление. В отличие от обычных стражей порядка, личная охрана градоправителя носила дорогие латы и мечи, а на балконах и крыше здания по всем тактическим правилам рассажены были арбалетчики. Генерал одобрительно рыгнул при виде отлично организованной охраны, а вот Хастред тревожно огляделся. — Странно что-то, — сообщил он, разглядывая рослого детину с двойным стремянным арбалетом. — Сколько гулянок тут проходило, а вот арбалетчиков на моей памяти выставляли только дважды. Сам Наместник тут дома, защищаться ему не от кого… Такие меры — только для особо важных гостей. — Наша принцесса — чем не важный гость? — Да кто знает, что она здесь? — Это ты прав, едва ли она будет афишироваться… Верзила в наборном панцире остановил экипаж на подъезде к резиденции. — Разворачивай, — повелел он сурово. — Сегодня в другом месте гуляйте. Нонче званый ужин, только для особо приглашённых. — Мы таковые и есть, — доложил Чумп миролюбиво. — Прям мои слова, — подивился генерал и сделал попытку подняться в рост. — Эгей, вояка, а ну проводи нас в нашенскую ложу, покуда пьеса не началась! — Как тебя покидало-то, — обзавидовался Хастред. — С малых лет мечтаю пьесу увидеть, а ты уж преуспел, хоть и офицер! — Дыкть, — Панк повёл мутным глазом, — я и постарше тебя буду… К охраннику тем временем прибыло подкрепление — в чине не ниже капральского. Этот вновь прибывший явно имел должные инструкции, ибо задираться не стал, а повёл дланью, предлагая покинуть экипаж и следовать дальше пешим манером. — А нельзя ли поближе ко входу подъехать? — проявил леность неугомонный ущельник. — У нас вишь какая важная птица? Настоящий анарал, тебе до такого чина служить ещё поди не один год! — Который? Этот, что ли? — А что не так? — насупился генерал. — Эполетов недостает? Я генерал полевой, авось не штабная крыса! Этой вот рукой… — Без подробностей, анарал! — торопливо унял его Чумп. — Ежели сему офицеру эполеты нужны непременно, дайте мне пять минут и все мы тут сойдём за маршалов Марки. — Обойдусь без чинов, — решил капрал. — Про генерала впрямь упреждали, только думал я, что никто эдак квасящий не дослужится и до полковника… Век живи — век учись… Однако дальше пешкодрапом придётся, будь вы хоть все тут ветераны Войн Золотой Секиры. Ждём-с одну персону высокоблагородных кровей, загромождать площадь транспортом не велено. — Придётся так придётся, — заключил Хастред, предупредив попытки Чумпа продолжить торги, и первым полез из экипажа. Генерал выполз следом, причём для гоблина, пять часов поглощавшего пиво, равновесие он сохранял просто редкостно — сказывалась строевая выправка. — А и беспечен же Наместник тутошний, — заметил он вполне рассудительно. — Наставил байбаков, а двери не то что тараном — плечом вышибешь! Да и окна таковские, что сквозь них слепой поцелит. Молчу уж, что с воздуха сей дворец вовсе как на ладони, а ежели налить тут море, то и с ладьи… И, видимо, чтобы не быть голословным, развернулся лицом к экипажу и бескомплексно приступил к наливанию моря. Капрал побагровел лицом, однако от возражений поостерёгся — то ли был предупреждён, что гости со странностями, то ли впечатлился размахом плеч Вово, который вылез из экипажа следующим и, вдохновлённый примером начальства, пристроился плечом к плечу с генералом. Делать нечего, капрал дождался окончания процедуры и, покуда генералу не пришло в голову продемонстрировать тактику штурма резиденции с искусственной насыпи, двинулся к главному входу. — Не отставайте, — повелел он через плечо. — Велено вас представить до появления этого, которого ждут со всем пиететом… — Что за ком с горы? — профессионально заинтересовался Чумп. — Может, стоит проявить уважение? Типа, встретить на ближних подступах, поглядеть, чем примечателен… — Не велено мне с вами, — посуровел капрал и дальше шествовал в молчании. Генерал гордо и на удивление ровно топал за ним, Вово тащился след в след, словно на привязи, усиленно стараясь ничему не удивляться. Гуманитарный консилиум группы в лицах друида, книгочея и почему-то взломщика волокся в хвосте, озираясь по сторонам на предмет самых разнообразных интересов. — Есть мысли по поводу этой персоны? — поинтересовался Хастред. — Вообще-то мне бы знать положено, но вот убейте — не слыхал ничего такого… Ну, торговые караваны ходят без предупреждения, а если б кто важный — на каждом углу бы свистели… — Принцессин папашка не мог эдак скоро обернуться, — заметил Чумп, ему стало как-то слегка не по себе, а чувствам своим он привык доверять. — Да и не тот здесь народ, чтоб перед каждым королём в струнку вытягиваться… Ты чего нюхаешь, колдун? Ну, фасоль в мясном соусе, этим блюдом Копошилка издавна славится, только красть её неудобно — мигом по духу вычислят и плюх накидают… — Магией пахнет, — известил друид. — Не то что пахнет, а так… надвигается что-то. Сила, но не наша, гоблинская, а у хумансов вся сила заёмная, от стихий, её эдак не унюхаешь. Хастред уязвлённо внюхался, но, кроме упомянутой Чумпом фасоли, учуял только запах жареного лука со стороны флигеля, где размещалась кухня Наместника. Если бы начертать прямо посреди площади фокусирующую гексаграмму, он, может, и распознал бы, откуда идёт это учуянное лесным колдуном… вот только пока он будет производить должные вычисления и построения, это что-то доберётся до них и, чего доброго, врежет по кумполу. — Маг едет? — уточнил прозаичный Чумп. — Маг ли или же хрень магическая, как бишь её… артефакт. — Лучше бы хрень. И лучше бы, чтоб в кармане помещалась. А то с магом ведь хлопот не оберёшься. Есть нас один — пивом не пои, дай магу услужить… У дверей капрал остановился, что-то поведал нарядному герольду и отступил в сторону. Герольд передал известие в глубь здания, на минуту воцарилась заминка, а потом из дверей выглянул Кижинга. Сегодня он был без лат, в каком-то чрезмерно пышном одеянии, похоже, что прямо с плеча Наместника — хуманса, надо отметить, изрядной стати. Выглядел орк очень комично, может быть потому, что орки вообще забавно смотрятся, если их выковырять из их вечных доспехов — ну точь-в-точь как если вытряхнуть черепаху из панциря. — Они и есть, — удостоверил он. — Прошу, вас и ждем! — Для каких, я извиняюсь, нужд? — насторожился Вово и сделал попытку спрятаться за генеральской спиной. — Для тебя, мордоворот, персонально заказали в ресторации супчику, — похвастался орк, отступил в сторону, освобождая проход. — Проходите, да на ходу называйте этому вот парню своё имя и все желаемые к объявлению регалии. Услышав про супчик, Вово стремительно и почти изящно отбортовал генерала (ещё из мести за своё мясо опередит) и метнулся мимо герольда. — Имя, сударь! — прошипел тот сдавленно. — Вово мы, — отрекомендовался Вово панически. — Из Железных Гор родом, чинов покуда не снискал, вот разве на кулачках знатен… — Подвиг какой-нибудь извольте припомнить… — А? Э? — Вово затравленно оглянулся на генерала, но тот нагло ухмылялся и помогать не стал. — Единожды на волколака свалился, дык что из него и дух вон… сойдёт? Слышь, друг, где тут супцом балуются? Герольд развернулся внутрь здания и гаркнул так, что Вово присел с перепугу: — Кулачный боец из Железных Гор, победитель волколака… ВОВО!!! — Ты чего ж орёшь, долбак? — обиделся Вово. — Я того волколака нечаянно, кабы дедушка прознал, все ухи бы открутил! Я тебе как родному, а ты на весь мир… а ещё шляпу надел! — Проходи, дурень! Не задерживай, да поклониться не забудь! Следующий! Кижинга ухватил Вово под руку, протащил в глубину зала. Здесь накрыли полдюжины столов, публики Наместник пригласил десятка три — главным образом городских авторитетов. Будь генерал Панк потрезвее, он бы тут же заподозрил в званом ужине скрытый совет, куда большую часть гостей зазвали по необходимости — чтобы сбор не выглядел подозрительно. И сам Наместник вышел навстречу прибывшим с самым радушным выражением лица, однако искушённый наблюдатель отметил бы быстрый взгляд которым он обменялся со знакомым гоблинам магом. Тот держался в сторонке от парадно разряженных гостей и явно нервничал. — Приветствую, герой, — обратился Наместник к Вово. — Счастлив, что на дорогах в наше неспокойное время встречаются личности, преисполненные благородства и доблести, и что именно такие повстречались в трудную минуту нашей благородной гостье. Принцессу на почётном месте развлекали городские бонвиваны — двое толстых, один худой и один средних конституций, причём время от времени эти личности переводили взоры на орка, и взоры это были донельзя опасливые. Кижинга избавился от доспехов, но не от двух своих постоянных мечей и, главное, не от клыков — они как бы даже несколько заострились и вытянулись. Даже будучи на другом конце зала, орк внушал мирным обывателям почтение на грани животного ужаса. Завидев памятного спасителя, Ларбинда поднялась было с кресла, но Вово по-свойски махнул ей лапой — сиди, дескать, дурёха, а то мигом эти хлыщи стул займут, — Наместнику неуклюже поклонился, определив в нём по золотым пряжкам главного, кивнул прочей массе приглашённых, единственно задержав остекленевший взор на дородной даме в красном, а потом углядел посреди дальнего стола большую кастрюлю и тихо, бочком пошел на сближение с нею. Генерал забуксовал у дверей. — В порядке возрастания, — щегольнул он лишний раз знанием этикета. — Стало быть, ты, шаман, отправляйся. Главное, подвигов своих лесных повторять не вздумай. Зембус пошептался с герольдом; сдвинул набекрень шляпу, опять поразил всех, в том числе многоопытного генерала, одним отточенным движением перекинув поясной меч-эсток в классическую парадную позицию, и шагнул в дверь. — А вы чего морщитесь? — подивился генерал, завидя напряжённые физиономии двух оставшихся. — Я подвиг себе изобретаю, — признался Хастред. — Волколаков и в мечтах не давил… Что ли назваться Прочитавшим Пару Книг? Как мыслите, оценят? — Мне бы твои проблемы, — фыркнул Чумп. — Вот у меня подвигов хоть отбавляй, но ни один, пожалуй, не стоит упоминать в приличном обществе. Сэр Чумп, соискатель награды за собственную поимку в восьми суверенных королевствах… То ли дело наш анарал! Подвиги на каждом шагу. Затопитель Ратушной Площади… — Сопляки, — похвалил юнцов добрый Панк. — Далеко не отходите, я сам вас представлю. — Только без слова «прапорщик»! — Лады, хотя это слово как раз приличное. — Постигший силу и мудрость лесов, знаток живого, отпрыск знатного воинского рода — ЗЕМБУС! — взвыл герольд с новой силой. Друид не удержался — отсалютовал мечом, так что замершие по углам залы охранники, сами знатные мечники, сперва дёрнулись к оружию, а потом как один завистливо вздохнули. Длинный клинок порхнул в руках нелепой фигуры солнечным лучом и вернулся в ножны с почти немыслимой точностью. — Всегда полагал, что ежели маг за меч не берётся, так просто выпендривается, — заявил генерал авторитетно. — Эдак и я не махну, а вот нате пожалуйста — колдун называется… Зембус раскланялся на три стороны, подмигнул задумчиво прищурившемуся Кижинге (орк и не такие трюки видел, сам мог не хуже, но от лесного шамана, понятное дело, такого не ожидал) и неспешно двинулся к столу. — Следующий! — Я, стало быть. — Хастред вдвинулся в дверь, отчётливо осознал, что патлы встопорщены и меч на поясе — как на корове седло. — Звать Хастред, а знатен я… Выручай, генерал! Генерал выручил — гадостно ухмыляясь, прошептал что-то в герольдово ухо, тот было выпучил глаза, но спорить не стал. — Достославный летописец и леточитец, романист-баталист и практикант-комбатант… ХАСТРЕД! Книжника это удивило настолько, что он даже не нашёл на что обидеться, — хмыкнул, пожал плечами и двинулся дальше. — Ты и стихами горазд? — поразился Чумп. — Слыхал, что в иных странах офицеров учат всякой фигне, как то: геральдике, танцам и стихосложению, но чтоб ты? — Да эт не я, — сморщился генерал. — Главный секрет успеха, открою уж по дружбе, — не делать за прочих их работу. Вот этому малому поди золотом платят, чтоб он гостей обзывал. Вот он пускай стихи и слагает, я всего-то сказал, что, мол, парнишка всяко грамотен, а коли будет объявлением недоволен, шею намылит в путь… — Мудро… Ладно, я сам себя представить попробую! Генерал не возразил, после пива он вообще бывал покладист на диво, и Чумп двинулся к дверям. Герольд воззрился на него с ухмылкой. — Чумп, — представился Чумп. — Подвигов всех и не упомню, а что до профессии… Твой кошелёк, приятель? Герольд поперхнулся, изменился в лице, выхватил из цепкой Чумповой лапы бархатный кошелёк и гаркнул: — Иллюзионист и престидижитатор, мастер художественного действа… ЧУМП! — Кто бы подумал! — Чумп расплылся в ухмылке. — Надо запомнить, как это в свете… Не отставай, анарал, а то Вово весь суп выхлебает. — Не удивлюсь… Не токмо суп сожрёт, но и кастрюлю на ухи нахлобучит… Добро если себе, а ну как Наместнику, из почтения превеликого? А ты, служивый, чего таращишься? Я генерал Панк — слышал поди? Герольд покривился, явно таковые гоблинские амбиции пришлись ему не по нутру. — Отродясь не слыхал. Чем знатны, сударь? Генерал осмотрелся, убедившись, что никто, кроме индифферентной стражи, его не видит, пустил в нос герольду смачную пивную отрыжку и выдохнул: — Знаешь знатного полководца Хайндера? — Как не знать! Я в Академии обучался! — Так вот я — тот же Хайндер, тока вдвое заслуженнее! Герольд осмелился глянуть в честные генеральские глаза и… поверил ему. — Не оскользнитесь, ваше завоевательство, — пробормотал он, набрал в грудь воздуха и как мог завопил внутрь здания: — Всемирно прославленный полководец, осенённый славой не одной сотни побед, непревзойденный знаток тактики и стратегии, знатный дуэлянт и не менее знатный истребитель чудовищ, достойный хранитель доблести предков — ГЕНЕРАЛ ПАНК!!! — Ещё пиво варю, — похвастался генерал в пространство. — Как, однако, приятно бывает иной раз показаться во сей красе в приличном обществе! Он попробовал отвесить Наместнику преисполненный изящества поклон, в последний момент смекнул, что идея опрометчива, пиво уже мощно дало в нос, но опытный Кижинга тут же подхватил его под руку, с усилием выправил и подтолкнул к хозяину банкета. — Два раза о тебе справлялся, а после того как маг прибыл, он мне допрос с пристрастием учинил! Кто ты, что ты, можно ли доверять и дорого ли берёшь за особо специальные миссии. Я уж не стал огорчать, хотя и знаю, что тебе хоть тряпками копыта обмотай, а гул пойдет до самого Гзуристана, так что всей его секретности хватит на полдня… — Ежели чего спереть, я возьмусь, — решил генерал вслух. — Есть один такой… Возьмусь также настучать по любому чану в пределах досягаемости, прочитать любую книгу или там на крайний случай за несложное магическое деяние… — Вот с ним и побеседуй, а я умываю руки. Ты уж извиняй, коли понадобится — помогу в драке, но в ваши гоблинские предприятия я вмешиваться не могу. И так за принцессой глаз да глаз нужен, всю прошлую ночь вон тех деятелей гонял — повадились с арфами серенады петь, одиннадцать штук отобрал, пока одумались… Панк хмыкнул с пониманием, сам бы поди не удержался, повыдергал бы арфы вместе с руками, а когда, как бедолага орк, повязан этикетом по всем лапам — тут уж понятно, что света белого невзвидишь. — Дык, на слове я тебя подловлю-таки — насчёт драки, ежели вдруг… — С превеликою радостью. — Кижинга мечтательно вздохнул. — При принцессе разве ж со вкусом подерёшься? При дворе на тупых мечах, а как гзуры налетят — сам видишь, небось не до изячества, свою бы уберечь… — А брось её к этой маме! Вон Наместнику препоручи, муж видный, а то давай продадим в Дэмаль, в тамошние гаремы! Орк напряжно засопел, но генерал косил простодушно и безвинно, Йах его разберет, то ли шутит так, то ли от всей гоблинской души… — Не брошу, — просипел наконец паладин под нос, с какой-то даже виноватостью — как же, мол, так, орк из непокорённого никаким врагом рода добровольно приковал себя к какой-то заурядной аристократке, даже и интереса никакого к ней не имеючи. — Как тебе, гоблину, такое объяснить? Хорошо и прилично честному орку выехать в поле и погибнуть на скаку, а коли славы снискать по ходу — так больше и мечтать не о чем… Но… — Но?.. — Если бы Кижинга не пялился сейчас старательно на свои сапоги, непременно бы поймал странную, совсем необычную для свирепого гоблина ускользающую полуухмылку генерала. — Да не знаю я, генерал! Но — не даёт что-то… Наместник был уже в пяти шагах, смотрел на генерала с надеждой и уважением, и Панк мягко подтолкнул орка в сторону принцессы. — Иди, займись делом. Вон один флейту вытащил. Знаю я твое «но»… — Да чего ты знаешь?! — вскинулся Кижинга, знамо дело, до чего сей сержант-переросток мог додуматься… и осёкся. Генерал правда знал! Никогда ещё на его зверской роже не было такого снисходительного, даже какого-то отеческого выражения. Панк неспешно двинулся дальше, а орк так и остался стоять, глядя ему вслед. Что ж это за странные узы, видимые не только каждому гоблину или там офицеру, но и симбиозу этих двух персонажей? Тут паладина пихнули в бок, он оглянулся, увидел молодого косматого гоблина, что притащился с генералом, — тот скорчил страшную рожу, кивнул в глубь зала и сам поспешно потёк туда, на ходу неуклюже раскланиваясь с гостями. Орк недоумённо покосился, куда ему было указано. Ну, стоит глава гильдии ювелиров с супругою… и чего? Уж не предлагает ли грамотный гоблин по-уличному взять эту пару в коробочку? Упс! В опасной близости от тех качнулся знакомый пегий пучок волос, мелькнул светло-сиреневый гобиссон, и, опомнившись от минутной вялости, паладин бросился на перехват Чумпа с другого фланга. Вово добрался до вожделенной кастрюли, не встретив сопротивления. Единственному гостю, вздумавшему затеять нудный ритуал с раскланиванием и пением дифирамбов погоде, многого понахватавшийся у знатоков этикета богатырь непринужденно наступил на ногу. От такого приветствия бормотала тихонько заскулил и оставил разговоры, а всегда ценивший понимание Вово дружелюбно помог ему дойти до стула. От предложенного нарядным парнем с полосками на штанах (ну не видывал Вово в своих тоннелях ни лакеев, ни лампасов) кубка вина герой испуганно отфыркнулся и наконец оказался перед столом с кастрюлей. — Нукося, чем тут гостей потчуют, — пробурчал он, отодвинул плошку, предназначенную для наливания супа, и подтащил к себе всю кастрюлю. Даром, что ли, клыкастый принцессин товарищ посулил ему лично все здешние запасы супа. Да и никто из гостей не зарился. Ложка всегда была у Вово с собой, но, скинув с кастрюли крышку, герой опытно определил, что в ней не будет надобности. Несмышлёные городские повара, видимо, не знали, что прелесть супа — в его густоте, бульончик у них получился жиденький, с одинокими и очень редкими клочками каких-то не то овощей, не то пряностей… Мамин суп, припомнил Вово блаженно, иной раз без ножа и вилки и не одолеешь. И чего все находят в этой цивилизации? Но — старались же, нехорошо обижать отказом! И богатырь осторожно приложился к кастрюле прямо через край. Народец вокруг защебетал возбуждённо, кто-то неуверенно предположил метнуть некоему невеже в анфас перчатку. Вово даже хотел было оторваться от бульона, чтоб глянуть самому на живого невежу, но при всей пустоте бульон догадались приправить базиликом, тимьяном, кориандром и ещё какими-то пахучими травками — не оторваться, а пока пил, грудной женский голос безапелляционно обозначил ситуацию как «Прелэээстную», и повидать невежу у Вово так и не получилось. Допил, плюхнул кастрюлю на место. Бульон заполнил весь живот. Как всё же хорошо, что рядом мудрый наставник Панк, сам бы ни за что не догадался освободить место для супа! — Здравствуй, сударь! — обратился Вово радостно к ближнему малому с напомаженными усами. — Теперича, как я разумею, время для светской беседы? Расскажи мне как старший чего познавательного! Это, про женщинов расскажи, коли ты, конечно, не придерживаешься ихнего гзурского нечестивого мировоззрения. Один бесконтрольный нашёл свою нишу, с удовлетворением отметил Хастред, глядя на него. Второго они с Кижингой успели нежно зажать парным захватом, позаимствованным из древней тролльей борьбы без правил (и переглянулись, поражённые такой синхронностью), на ближних подступах к увешанной камнями и золотом даме ювелира. Чумп слабо дёргался и пытался объявить дородную ювелиршу женщиной своей воровской мечты, взывал к мужской солидарности и наконец угрюмо повис, поджав ноги. — Последи за ним, — попросил Хастред орка, видя, что маг делает ему знаки подойти. — Ты вона как опытен по части приглядывания! — Я тока за принцессами. За этим мне и не угнаться. — А ты его мечом приколи к стенке. — Спасибо, сволочь, — мрачно поблагодарил Чумп. — Да ладно, не буду, не буду я к ней и близко подходить, вы правы, до мечты ей далеко, в левом ухе явная фальшивка… — Может, пойдём вместе мага послушаем? — Вот уж уволь. Маги не по моей части. Кроме того, анарал тебе скажет, что все яйца в одну корзину не кладут. Вон он Наместника грузит, ты с магом потолкуй, а Зембус вон как на иголках — не иначе ждёт того, который едет… Ничего подобного в поведении Зембуса Хастред не заметил — друид вполне развязно вел беседу с двумя плечистыми аристократами из окружения Наместника, показывал им хитрые выпады ухваченной со стола вилкой. Но Чумп тоже зря не скажет… — Я в резерве побуду, — закончил тот свою мысль. — Во всяком деле скорее всего победит не тот, у кого меч больше, а тот, кто вовремя подкрадётся со стороны задницы. — Вы не слишком плотно с гзурами переведались? — обеспокоился Хастред, но оглядел Чумпа повнимательней и подумал непонятно для себя самого: «А ведь, пожалуй, бэкстаб у него не ниже Х5». Неизвестным образом эта мысль заставила его принять Чумповы доводы. — Столовое серебро ненастоящее, — соврал он напоследок, на что Чумп с уверенностью подал ему дулю, и направил стопы к магу. Тот держался в сторонке от гостей, но не отходил далеко от Наместника. Наместник, в свою очередь, опытно повязал беседой генерала. — …Наслышан о вашем оригинальном стратегическом решении в битве при Хаваре, — расслышал Хастред, проходя мимо. — Кто бы мог подумать, что столь эффективно возможно применить тактику отступления и внезапной контратаки! И ведь вы, генерал, лично атаку возглавили? Неосмотрительно, но очень доблестно! — Да не было такого, — оправдывался генерал смущённо. — Они ж как попёрли, тут уж и у меня самого колени дрогнули, не то что у моих ополчаг… Я ору, оне бегут в панике… Ну что тут сделаешь? Хорошо, те, враги которые, сами себя перемудрили, в тыл нам заслали отряд самых своих страшных… Мои раздолбаи как завидели, на кого бегут, враз развернулись и ну бежать обратно, то бишь в направлении изначального фронта! Так я и оказался во главе атаки — отступал последним, а тут гляжу — несутся мои прямо на меня! Умения ни на грош, а только стопчут за милую душу… Ну и рванул что есть ног, имея целью хоть погибнуть доблестно — от вражьей стали. А враги как раз в наступленье двинули, линия строя сломалась, тут-то я на их предводителя и вылетел! Ввалил ему на бегу по балде, как сейчас помню — от молота одна рукоятка осталась, а прочие от такой наглости и лапки кверху… — Ваша скромность делает вам честь, генерал! — Да скромность, она чего? И на шею не намотаешь, и вспомнить нечего! А вот ударчик у меня и впрямь дай Занги, эвон на турнир раз попал, дык первый тур, на копьях, проиграл вчистую — как вообще эти железнобокие в щит попадают? Зато как объявили общую битву, тут отыгрался — четыре меча изломал, народу боле всех положил! — Так на вашем счету и турнирная победа? — Не-а, не засчитали, сутяги. Сказали, своих намахал больше, чем врагов. Придрались! Я там ни своих, ни врагов не видел. Враг — это к кому у тебя счеты, верно? А своих так просто не завалишь, эвон, изволите ли видеть, Вово, вот уж свой так свой! Хастред помотал головой (теперь, случись драка, надо подумать, как генералу под меч не подвернуться, а то потом сам же виноват и окажешься) и добрался наконец до мага. Подумал ещё, стоит ли ему персонально кланяться, но маг не стал его затруднять этикетом — ухватил сухой рукой за рукав и отволок чуть дальше. — Здравствуй, юноша, — прокаркал он сипло. — Я рад, что ты и твои друзья не оказались уличными пустозвонами. Дело у меня к вам, и дело крайне деликатного свойства. Способен ли ты хранить тайну? — Не-а, — сознался Хастред не раздумывая. — Я, почтенный, подумываю сесть за написание мемуаров, как только денек выдастся поспокойнее, и всенепременно изложу в них всякое, что со мной в жизни приключится! — Мемуары обычно пишут в конце жизни, а ты ещё молод! — Дык мемуары обычно пишут те, кого по голове не бьют каждодневно! Не начну уже в ближайшие дни записывать — половину позабуду… Маг болезненно скривился. — Хорошо, юноша… Обещаешь ли ты, что не станешь публиковать ту часть мемуаров, что касается моего задания, до моей смерти? — А когда ты, уважаемый, планируешь преставиться? Это я к тому, что коли посулят за мемуары, к примеру, семь монет золотом, я могу долго и не вытерпеть… — Послушай, — маг тяжко вздохнул, — дело мое вельми ответственное. Коли ты с друзьями его выполнишь… а глядя на этого достойного мужа, я думаю — справитесь, это ж былинный герой, от него так пивом веет, что вон даже стражи захмелели, — мы с сударем Наместником не поскупимся на награду. Тысяча золотых, юноша! Хастред сохранил невозмутимый вид, хотя сумма его и потрясла до самых печёнок. — Убить кого-нить жуткого? — Эх… Убить бы я и сам сподобился… Напротив — спасти! — За спасти мало (дитя трущоб, Хастред никогда и ни на что не соглашался без торга). Я бы хотел ещё звание Почётных Граждан для всех нас, с соответствующими привилегиями! — Невозможно, — маг отшатнулся. — Для представления к сему званию необходимо явно указать, за какие заслуги… а миссия ваша — очень тайная! После смерти моей, так и быть, ты можешь рассказать о ней в мемуарах, но до тех пор, заклинаю всеми твоими богами, молчи и убеди молчать остальных! — То есть звания не будет? — Не будет. — А можно тогда меч-кладенец? Или лучше топор? — Сынок, я всего лишь старый маг, не очень сильный, не очень удачливый… Могу так зачаровать твой клинок, что к нему вовеки грязь не прилипнет, ибо я все же маг Земли и могу повелевать её частицами — но это ли тебе нужно? — Ну а военной помощи? — Тьфу на тебя, бестолковый гоблин! Неужели тебе мало золота? Тысяча монет — столько и этот ваш верзила едва ли поднимет! Больше ничем не могу посодействовать. Хастред тяжко вздохнул. Мечты о топоре-саморубе идут прахом! — Ну хоть ящик свой прибавь! — Какой еще ящик? — Волшебный который. Куда письма суваются… — О Всевидящий Кано! Транспортёр-то тебе зачем??? — Для солидности! Тут вдруг даже Хастред содрогнулся от непонятного мороза, продравшего его по спине, а маг вовсе коротко застонал и вздернул руку к сердцу. Подпрыгнул и Зембус, глаза выпучил и уронил свою вилку, а более никто ничего не заметил. Магия? — Я отдам тебе любой предмет, который ты найдёшь в моей башне, — простонал маг тихо, в полном, очевидно, отчаянии. — Но мне нужно, чтобы вы отправились в путь уже сегодня же вечером и вернулись как можно скорее. Больше Хастред не хотел торговаться. Ещё один такой симптом приближения магии, и он сам начнёт хвататься за сердце! — По рукам, — буркнул он, взглядом отыскивая генерала. Тот оставил Наместника в покое и уселся за стол, дабы наверстать упущенные калории. Сочную ветчину и аппетитные овощи в маринаде он сразу придвинул к себе поближе, жестом поманил лакея, послал его на другой конец стола за жаренным в яблоках гусём, на длинный поясной нож подцепил полдюжины ломтей хлеба, из деликатесов со знанием дела выбрал вазочку с солёными грибами и не без зависти косился через стол на блюдо с молочным поросёнком. Гримасы Хастреда он заметил не сразу, а заметив, беспечно махнул рукой — договаривайся, мол, зря, что ли, книжки читал, как завзятый походный интендант. Чумпа вовсе видно не было (ох, только бы не вздумал увести реликвию наместников Копошилки — большой щит-скутум!). И впрямь, приходится самому принимать немаловажные решения! Впрочем, чего-чего, а ответственности не боялся ещё ни один гоблин в истории. — Итак, — маг заметно просветлел лицом, — вы отправитесь на северо-восток. — Далеко? Если в Порвенир, то ладью бы нам… — Не так далеко. Ты, может быть, слышал о башне некроманта Отиалуса в Злом Лесу? Хастред не слышал. А может, и слышал, но в действительности в Злом Лесу не однажды пытались возвести свои бастионы всеразличные хумансы, особенно тяготевшие к Смерти и Тьме. Аура им, видите ли, нравилась. Как правило, ни один форпост не переживал надолго своего хозяина, а чаще всего и жизнь хозяина, и существование бастиона обрывались одновременно и весьма зловеще. — Карта есть? — Конечно, получишь через несколько минут. — Маг сделал знак слуге. — Так вот… Около года назад Академия Магии прислала мне на стажировку одну… гм… юную особу. Мы с нею не очень поладили… и я предложил ей самостоятельную практику в упомянутой башне. — Магичка? — Да, и когда наберётся опыта, будет куда сильнее меня, можешь мне поверить. Ей с её магией — а она выбрала стихию всесокрушающего пламени — ничто не должно грозить… Мы поддерживали связь через астрал… а теперь она вдруг исчезла. — Исчезла или?.. — О нет, не умерла. Это я бы сразу понял. Мы, маги, чувствуем колебания астрала, если же погибает маг такой силы — об этом узнает каждый, в ком есть хотя бы задатки колдовских сил, и даже те, в ком их нет вовсе… Она жива, это несомненно, но я потерял связь с нею — именно тогда, когда она так необходима нам! — А тот, кто сюда катит? — А что он? — Глаза мага остро блеснули. — Тоже маг. — Хастред подумал и добавил со значением: — И тоже сильный. — О, да ты совсем не прост! Хотя в тебе и слаба магическая жилка, ты это тоже понял? Увы, это и есть причина, по которой вы должны спешить, потому что именно для него мне и нужно доставить в город мою подопечную. Это сильнейший маг — и её отец! Хастред поскреб в затылке. — Он её тоже потерял? — Не знаю. Может быть, просто решил навестить дочь в этом диком для него краю. Но я ответственен за её судьбу перед Академией, а значит, и перед всеми остальными… — А по рогам ему, если чего, ты надавать не сможешь? Маг усмехнулся — вымученной усмешкой старика. — Помимо того, что он сильнее непредставимо, он ещё и в своем праве… — А кто нам заплатит, если мы её привезём, а папа тебя уже пришиб? — Я не обману вас! Заплатит Наместник, он участвует в сделке. Не без его… гм… участия я спровадил ученицу в башню. Впрочем, спровадил — неверное слово, она сама рвалась туда, ей, как всем молодым, лишь бы добраться до запретного знания… Но кого это волнует? Подбежал слуга, с поклоном вручил магу кожаный тубус и устранился, демонстрируя отменную выучку. — Здесь карта, письмо к ученице и на всякий случай верительные грамоты Коалиции. Ты понимаешь, в лесу грамоты бесполезны, но кое в чем могут облегчить вашу задачу — если, к примеру, столкнетесь с баронами. Доставьте её в течение трёх суток… Я боюсь даже думать, что будет, если вам это не удастся. — Живой или, если что? — Если что — лучше не возвращайтесь. — Хорошенькое дело! Я тут живу, как же я могу не возвернуться? У меня тут жизнь какая ни есть, а налажена! Одних штанов почти две пары, а в ином заведении и нальют забесплатно, это ж сколько на новом месте эдак обживаться? — Не скули, юноша! Вон какой здоровенный, а ноешь как кисейная барышня! Чем ныть, ты бы лучше в путь выступил пораньше! Глядишь, и обернулся бы уже до завтра. — Сделал смело — гуляй мимо? Ишь, хитёр ты, уважаемый! За риск да поспешание надо бы прибавить! — Ах ты, вымогатель! — А будешь ругаться, ваще никуда не поедем! Щас вон пойду слопаю того хрюнделя, на которого генерал голодным взором таращится, дождёмся приезда пресловутого папеньки, на брудершафт с ним хряпнем, а ты уж сам крутись как знаешь. Ишь какой, и озеро переплыть хочешь, и гузно не замочить! Маг тоскливо вздохнул, словно бы постигло его жестокое разочарование в доблестном и благородном герое. Хастред таких тонкостей не постигал — он ни разу в жизни старушку не перевёл через улицу, а конфет у детей не отбирал единственно по причине общей нелюбви к сладкому. Уж больно долго он лелеял мечту о топоре-кладенце, чтобы дать настоящему магу дёшево отделаться. — Вот что, молодой гоблин, — сурово объявил престарелый маг. — Поверь уж мне на слово, не пивать тебе на брудершафт с магом Воздуха, деканом Академии Волшебства Альграмаром Эйрмистериорном! И ещё поверь — как только вскроется, что предъявить дочь мы не сможем, полетят молнии, и в вашу сторону их придется куда как немало! — А мы-то чего? Мы её не теряли! Мы вообще к магам относимся почтительно, вот и ты не исключение, другому бы давно уже бороду повыдергали! А уж магичкам так и вовсе наше полное восхищение, та же баба, да ещё и в хозяйстве презабавна! — Уж Альграмар разбираться не станет, и все ваши поручители навроде той дамочки из провинции с её орком вам ничем не помогут! — Проверим? Маг содрогнулся от нового голоса за спиной, а Хастред давно уж заприметил неслышно выплывшего непонятно откуда Чумпа. Тот уже некоторое время прислушивался к их торгам. Тон у ущельника был безоблачный, как небо над безводной дэмальской пустыней, а вот рожа за спиной мага переливалась всеми спектрами мрачности. Вообще, за минувшие сутки Чумп проявил больше пессимизма, чем за всё их знакомство, вдруг сообразил книжник. Даже когда по недоразумению их тащили на виселицу в одном малоземельном княжестве, ущельник и то не переставал упражняться в природном сарказме. А уж удирать с этой виселицы было вовсе забавно, хотя и затруднительно — посланные вдогон стражники ловко находили беглецов по приглушённому хохоту. Об этом даже рассказывать в приличном обществе было невозможно — никто не верил, что так бывает, и рано или поздно по этому важному поводу разгоралась драка. — Проверяйте, — печально предложил маг. — Больше, чем могу дать, я вам обещать не стану. Но поверьте моему опыту — ничем хорошим ваше упорство не обернётся… — Мы на минутку. — Чумп кивнул Хастреду и обогнул мага. — Пойдем, баталист… Давай решать, что ли. — А как? — Хастред подумал и признался: — Старику я верю. — Да и я верю, но вот мой опыт гласит: соль жизни в том, что все хотят тебя надуть! — То все, а то маг. Надо ли ему связываться, чтобы надуть нас, голоштанных? — Все — это все. Включая магов, императоров, кухарок и ковырятелей в носу. А вот имя это, Альграмар которое, оно и впрямь наводит на нехорошие мысли. — Только не говори, что у каждого Альграмара в Дримланде ты успел спереть что-нибудь из фамильных драгоценностей! — Я оперирую географически, а не по алфавиту… Нет, меня то смущает, что имени этого я доселе не слышал, а уж я с какими только дормидонтами не сталкивался. Они дошли до стола, Чумп брезгливо осмотрел вилку и демонстративно всадил её в вазу с горчицей. Хастред ухватил пирожок, вежливо поклонился двум пожилым дамам, помахал пирожком генералу. Панк промычал что-то нечленораздельное, знаком попросил подвинуть к нему блюдо со знаменитой фасолью. — Ну и как решим? Монетку кинем? — А у тебя есть монетка? — У меня есть ты. Соломинку тянуть не предлагаю, а монетку ты найдёшь. — Не будь так уверен. Эти жлобы сюда умышленно кошелей не берут, не пойму почему — репараций Наместниковых, что ли, опасаются? Давай лучше проведём демократическое и справедливое разбирательство! Ты за что? Хастред рассеянно слопал пирожок, взял второй и тоже слопал. И взял третий. — Помогать так помогать. Отродясь тысячи монет не видел, а кроме того, раз этот маг так ловко пылью управляет, закажу заклятие на сапоги, чтоб всегда чистые были! — Только не для меня. Гоблин в чистых сапогах — это уже тянет на особую примету для розыска. Значит, ты — за. Вово тоже за, он стариков уважает и к тому же его надо бы убрать от греха, а то народ вон вокруг него что-то слишком рожами багровеет. Зембус, может, и хотел бы поднабраться магических премудростей от Альграмара как-бишь-его, но, думаю, тот будет не в духе и научит чему-нить не тому. Анарал… да передай ты ему это блюдо, пока вместе со скатертью не перетянул!.. Он у нас типа за главного, а когда это гоблины мнение начальника принимали в расчёт? — А ты? — А чего — я? Мне мнение не нужно, я всегда в оппозиции. То есть я поеду, но если чего пойдет не так — отметь в своих мемуарах, что я был против. — А если все пойдет как надо? — Тогда про меня вообще не пиши. Тебе лишь бы бумагу попортить, а мне жить с такой репутацией… Хастред наконец переправил блюдо Панку. Генерал утробно заворчал, мол, спасибо, хоть какая польза от грамотея, теперь бы ещё вон той рыбки с другого конца стола… Не зря все же гзуры нас обжорами обзывают, сообразил книжник… Гзуры… Гзуры! — Погоди, а как мы из города выберемся? Гзуры нас в капусту не посекут? Что-то боюсь я, что верительной грамотой от них не отмахаешься. — Да, грамотностью они никогда не блистали, — признал Чумп, присел, подтянул к себе облюбованное генералом блюдо с крупно нарезанной печёной рыбой, нахально показал Панку дулю и начал задумчиво рыбу потреблять. — Хотя чего не бывает — я так даже одного грамотного гоблина знаю… Полтора, если считать Зембуса… Но народ всяко горячий, сперва порубят, потом уже читать будут… А нет ли подземных ходов из города? — Есть. Но только пешим ходом, лошадь разве в тоннель загонишь? Да и тесно там. — Тоже не вариант. Драконов часом тут не водится? А то анарал хвастался, что умеет… — Не тряси ерундой. Дракона тебе… Ковра-самолета тоже не предвидится, равно как и чудо-катапульты для транспортировки гоблинов, а заклинание перемещения я если и осилю, то как бы нас вовсе в Китонию не забросило… Генерал смотрел обиженными глазами, наконец подцепил вилкой фасолинку поменьше и выстрелил ею в наглого Чумпа. Соус оросил камзол франтоватого хуманса, что флиртовал с довольно страшной дамой за спиной ущельника. — Ну началось, — пробурчал ущельник, ловко уклонившись от снаряда. — Знаешь, на фоне грядущей битвы на тортах гзуры не кажутся мне особо страшным выбором. Тем более что мы как раз ночные ребята, а вот они в темноте дальше носа не видят. — Как и наши лошади. Я не путаю? Это лошади в темноте не видят? — В темноте никто по-настоящему не видит, кроме нас, Древних. Побеседуй с магом, он опытом жизненным хвастался, может, чего посоветует? — Боюсь, ему опыта хватило с гзурами не связываться. — Ну с нами же связался. Берегись! Чумп и Хастред качнулись в стороны, и уже весьма солидный плевок соуса, пролетев между ними, украсил спину франта. Тот недоуменно поворотился, слегка вздрогнул, завидев приветливые оскалы на бандитских рожах двух молодых гоблинов и досадливую гримасу на свирепом рыле старшего, и вернулся к своей страхолюдной даме. — Дай ему рыбки, — посоветовал Хастред дрогнувшим голосом. — Мало ли какие пеньки в этом соусе попадаются. — Боюсь, что это уже дело принципа, — печально возвестил Чумп. — Теперь анаралу жизнь будет не мила, покуда не одержит победу в баталии… Дай мне вон ту ложечку. — Уймись, обычная медь с позолотой! — Без сопливых знаю. Фасоль вся у него, придется отстреливаться горчицей, а с вилки не шибко прикладисто… Хастред поспешно вскочил и направился к магу. Огляделся на ходу. От Вово все, ясное дело, разбежались — генерал не успел привить ему необходимой куртуазности поведения, так что богатырь грустно трудился над крупной жареной ногой какого-то животного. К Зембусу подсел Кижинга, они налегали на копчёные колбаски и резво жестикулировали, обсуждая то ли фехтовальные премудрости, то ли ещё какие-то высокие материи. Все при деле, однако же придется их поднять довольно быстро: если Вово одолеет свою порцию, его, пожалуй, никакой тяжеловоз с места не сдвинет! Да и в любом случае — из пресыщенного что за воин? Маг ждал на том же месте, где его оставили. Сухой, надменный… и очень напряжённый внутри. Один Занги знает, к чему привел бы отказ… Что ни говори, а маг, лечащий насморк одним лишь жестом, — страшная сила. — Берёмся, — объявил Хастред. — Только вот ещё какая проблема, почтенный. Мы тут не в ладах с кое-какими окрестными жителями… Если быть точнее и не удаляться в историю, так буквально вчера крупно повздорили с гзурусами. — Наслышан, — бросил маг отрывисто. — В чём же проблема? Не вы ли столь громогласно героями сказывались? — Героизм героизмом, а только как гоблина ни корми — у гзура всё равно жопа толще… — Чего же вы хотите от меня? — Ну… Учитывая, что задаёшь ты нам больно жёсткие рамки, в которых нет времени для проявления молодецкой удали, было бы неплохо, чтоб нам не приходилось на всяких гзуров отвлекаться. А то сам понимаешь — подрались, помирились, выпили, поссорились и опять же подрались… день да ночь… а Альграмар тут тебя молниями поджаривает… некрасиво как-то получается. Маг в непритворном отчаянии закатил глаза. — Да за кого же вы меня держите?! Я вам, что ли, этот ваш… Райден? Или как его? Я гзура живого лет тридцать не видывал, какое у меня на них влияние? Даже невидимость на вас я не могу наложить — не та школа, неподвластны мне эфирные материи… — Тогда мы, пожалуй, отправимся. Ты к новостям прислушивайся. Как прознаешь, что нет больше гзуров в окрестностях — стало быть, скоро вернёмся, со щитом или как получится… Если истреблять по дюжине гзуров в день, то, поди, за полгода обернёмся. Маг стиснул зубы. — Ждите. Сейчас с Наместником посоветуюсь… — И лошадок бы ещё, — смиренно попросил Хастред вдогонку. — Одну побольше, чтоб под Вово не сразу свалилась, и с сёдлами желательно отаркскими, дабы и без рук усидеть можно было, и чтоб овса на них поднавьючили, а то где в лесу им пропитание искать, да и нам бы на пару дней еды запасец… — Театр городской с вами не отправить? — прошипел маг на ходу. — Разве что за отдельную плату… Хотя можем его гзурам продать опять же… Маг подхватил под руку Наместника и увлёк его в пустой угол зала, а гордый Хастред вернулся было к Чумпу, но разглядел, что генерал со свирепым видом стирает с физиономии горчицу и попутно шарит по столу в поисках снаряда посущественнее. Нет, спасибо, решил книжник для себя, обогнул стол и присел к Вово. — Привет, — порадовался тот. — Чего-то разбежались оне все. Говорят, опосля еды танцы будут. А я вот думаю, где тут костёр разводить? — Зачем костёр? — Ну как же… У нас завсегда, как пляски, так костёр посредь деревни, и ну через него во все стороны порхать! — Куда тебе порхать после такого ужина? Вово недоуменно осмотрел кость от окорока в руке. — И верно говоришь… Ещё приключится несварение… Не будет, стало быть, танцев? — Будут, но не здесь. Сейчас, видится мне, соберёмся мы всею компанией и поедем в лес. Там и потанцуем, буде гзуры повстречаются. — Ночью в лес? Лошадки ноги поломают! — Зато есть мысля, что гзуры нас не рассмотрят. Ты вот чего — оглядись-ка, а то зайди на кухню — вон та дверь, откуда шныряют хумансы с лентами на штанах, скажи там — Наместник велел нас в дорогу снабдить провизией. Будут возражать — не бей, но лицо делай солидное и знай сули неприятности. — Это я могу! Много ли брать? — Денька на два, в лесу, коли что, мяса добудем. Вово с неожиданной лёгкостью снялся со стула и гордо понёс могучую свою персону на кухню. Хастред не без удивления полюбовался на его удаляющуюся спину. Что-то в верзиле было явно не так — даже помимо очевидных габаритов. Уши эти, гоблину таких не отрастить вовек, даже и ноги ставит как-то не так, при всех очевидных девяти пудах веса ступает мягко, как Чумп. Надо будет поинтересоваться происхождением, для вящей научной достоверности мемуаров. А то опять никто не поверит, обвинят в пустомелии, слово за слово, и опять драка — не так страшно, как уже надоело. Изрядный ломоть ветчины спустя к Хастреду торопливо подлетел очередной лакей, тихо обратился на ухо: — Для вашей компании, сударь, по распоряжению его сиятельства подготовлены лошади в конюшне, а на кухне происходит разорение, кое неплохо было бы унять… — Это разве разорение? — удивился Хастред искренне. — Вона главный разоритель сидит, я ж не вандал какой — его отправлять на промысел! А что до Вово, дык сомневаюсь, что эдакий агнец за всю жизнь хотя бы гнездо разорил, у него ж на роже всемирная благость написана… — Однако же запас продовольствия, запланированный на три дня королевских трапез для знатнейших гостей… — Это гостям на три дня, знавал я пару знатнейших, хоть бы и ту прынцессу — жрать-то они и не горазды… Что им на три дня, нашему дохлику Вово едва ли на один завтрак хватит или, как говорят наши друзья гзуры, на адын ползуба! — Хотя бы придержите его, пока в винный погреб не ухнулся! — В винный? — Хастред впервые встревожился. — Это ты прав, приятель, ежели ещё и этот перегрузится, как бы нам вовсе в какой Сингопал не зарулить… Добро, пойду попытаюсь его взять под контроль, а ты пока обеги моих сотоварищей и отправь в конюшню. Он подхватился, махнул Чумпу и Зембусу — генерал в его сторону не смотрел, а смотрел прицельно на Чумпа, причем таким взором, из которого только что дымок не вился, а под крышкой стола свирепо комкал краюху хлеба размером с половину каравая, превращая её в весомый плотный шар. Такому только попадись какой гзур! Чумп кивнул и огляделся вокруг, вероятно, в последней отчаянной попытке что-нибудь приличное уволочь, друид же проявил свойственное духовной особе пренебрежение к таким мелочам, деликатно забросил под стол огрызок колбаски и поднялся в рост. — Без присмотра не оставляй, — посоветовал Хастред лакею. — Либо передерутся, либо ещё чего-нибудь учинят… такое, что и на голову не налезет. И отправился на кухню по стопам Вово. Богатырь вёл себя вполне мирно, единственно, чем задевал кухонную обслугу, так это плечом, если какой-то нерасторопный деятель попадался на пути его метаний от одного стола к другому. Мешок, в который Вово сваливал без разбору подрумяненные на вертелах птичьи тушки, свежезажаренные пласты мяса, идеально круглые лепешки, фигурно нарезанные сыры и прочие вкусности, стоял на полу и уже был наполнен настолько, что в высоту достал почти до Хастредова пояса. Вово присмотрел ещё пряно пахнущий салатик, который из большущей миски раскладывали по небольшим золоченым блюдам, но благоразумно не решился валить его туда же, куда остальное, теперь искал тару — ведерко какое-нибудь, но все подходящие емкости хитрые повара попрятали от греха… Хастред ухватил мешок за горловину, крякнул, кровь бросилась в лицо, шея набухла от натуги и раздалась так, что треснул вполне свободный ворот, мешок оторвался от пола и тихо заскрипел по швам. Пуда три, опытно прикинул гоблин. Похоже, там в самом низу целиковая кабанья туша… если одна. — Вово, брось, — пропыхтел книжник, плюхнул мешок обратно, с облегчением смахнул выступившие от натуги слёзы. — Этого нам как раз хватит… гммм… на первое время. Только ещё бы пивка малость, а то ума не приложу, как генерал переживёт грядущее утро. — Малость? — вскинулся дородный повар в белом колпаке набекрень. — Зуб даю, столько во всём городе нету, чтоб этому мордастому хотя бы малостью показалось! — А вот и неправда, — обиделся Вово. — Я вообще не по этой части… Покушать — это да, ничего не имею против… а пиво ваше — оно не по мне, я бы кваску лучше, да вот давеча квас скверный подсунули, вкусил и проснулся, тока когда водой окатили, в подвале чужом, сыром и холодном, а как туда попал и что там всю ночь делал — то для меня загадка великая… А вот молочка не будет ли у вас? Я так думаю, и Панк не откажется молочком здоровье поправить! Хастред мученически уставился на повара, тот ошеломлённо помотал головой и кивнул в сторону ледника — мол, забирай сколько хочешь пива, только проваливайте во имя богов… — Бери мешок, — велел книжник и пошёл за пивом. Бледные северные звезды в изобилии усеяли низкое сумрачное небо, когда кавалькада гоблинов выехала из города мало кому ведомым путем — заросшей травами балкой. Когда-то по ней протекал ручей, питавший тогда ещё маленькое поселение, однако давным-давно он пересох, а расщелину сверху закрыли толстым бревенчатым настилом. Когда же спустя много лет прямо на настиле построили дом, про балку вовсе забыли за ненадобностью. Правда, для входа и выхода из города она не годилась всё равно, ибо ещё в водоносную пору её заперли посередине мощной решёткой, ключ от которой хранился в канцелярии Наместника. Найти оный ключ, к слову, так и не удалось, однако хватило и того, что про решётку вообще кто-то (престарелый маг — вероятно, в предчувствии больших неприятностей) вспомнил. Замок Чумп взял на себя и добросовестно раскрошил отмычкой половину конструкции, давно и напрочь проржавевшей в труху. Окончательно решил вопрос Вово — мощным пинком. Лошадей вели по балке в поводу, с завязанными глазами, и только когда дно балки поднялось настолько, что голова шедшего первым Хастреда показалась над краем, гоблины стащили с лошадиных глаз повязки и влезли в седла. Хастред развернул карту, запалил маленький факел и поманил поближе Зембуса. Карта была новенькая, явно недавно нарисованная, видимо, прямо для них и довольно бездарная. На ней крупно значились Копошилка и искомая башня, а вот никаких других ярких ориентиров обозначено не было, и как прокладывать курс — никаких мыслей в начитанную Хастредову голову не пришло. — Оцени, — попросил книжник Зембуса. — Ты у нас зверушка лесная — где эта конструкция и как до неё добираться? Друид принял карту, вдумчиво её осмотрел, перевернул, ещё раз осмотрел, забрал факел и погрузился в размышления. Леса он знал и впрямь неплохо и, какие эманации должны идти от постройки чёрного мага, представлял вполне отчетливо. В конце концов, наверняка видел и оную башню, внутрь, конечно, не лазил — ни к чему было, но вокруг обошёл не раз… Только вот башен таких, разной степени обрушенности, в Злом Лесу он лично повидал не менее пяти штук, чаще их попадались разве что мухоморы и недоброжелательные хумансы. А поскольку неведомый рисовальщик карты поленился нанести на неё не только масштабную сетку, но и излишние на его взгляд детали ландшафта, например ближнюю реку Келебхир, приходилось только гадать, к которой из многих башен направляться. Генерал, оказавшись на свежем воздухе и взгромоздясь в седло, перевёл дух и малость подобрел, даже перестал пытаться уязвить Чумпа сапогом пониже спины. Прежде чем идти под землю в городе, он решительно экипировался по всей форме — напялил кольчугу и шлем, закинул меч по-походному за плечо, к седлу приторочил всё потребное — круглый щит, чекан взамен утерянного Чумпом топора, пяток увесистых дротиков. Не то чтобы готов был драться со всем воинством гзурусов, однако без доспехов ощущал себя как без штанов — за много лет привык к ним как к собственной коже. Заставил втиснуться в броню и остальных, после чего некоторое время плевался и ругался по адресу своего бестолкового воинства — вот уж не думал, что сыщется гоблин, не умеющий носить доспех, а тут их развелось целое стадо… Вово влез в свой диковинный панцирь с любопытством, сейчас осматривал себя, поводил чудовищными плечищами, гулко хлопал себя по бокам и пузу, неуверенно гыгыкая при этом. Коня для него подобрали не то чтобы очень высокого, но непомерно широкогрудого и мощноногого, Панк сразу признал в нём жеребца из тех, что были выведены для рейдеров — воинов-странников, имеющих обыкновение возить при седле целую кучу оружия, а также мешки с захваченным добром. По крайней мере, под Вово зверюга не дрогнула. Правда, мешок с продовольствием навьючили на заводного коня, решив не подвергать битюга дополнительному риску. Чумп так вовсе упрел под пудом стали, крутился, чесался, фыркал, демонстративно отжимал свой чуб и брюзжал под нос, что надо было лучше поискать, не могло же не быть где-нить в чулане или частной коллекции лёгкого мифрилового доспеха. Лук свой он таки сбомбил Хастреду, тот торчал в седле героический, перекрещенный перевязями налуча и Коальдовой секиры, уже два раза пожалел, что не было времени проехать в таком виде перед парикмахершей, а может, и ещё кое под чьими окнами. Один шаман был ничего себе, сменил шляпу на железный шлем и на безрыбье вполне мог бы сойти за добросовестного уоррент-офицера. Арсенал, взятый в дорогу мирным друидом, большей частью был навьючен на того же единственного заводного коня, и генерал призадумался уже, как, не потеряв лица, выяснить назначение парочки вещей, не знакомых даже ему. Балка обильно заросла высокими травами, однако более существенной растительности рядом не было, и факел в руке Зембуса заметен был бы издалека. Генерал поспешно подъехал поближе, сдёрнул с луки щит и поднял повыше, закрыл с одной стороны. Вово пристроился с другой, у него щит был в гномий рост, овальный, такие пытались в своё время ввести в своих армиях хумансы, дабы создать воинство наподобие дварфьего хирда. Щиты не привились — уж слишком тяжелы оказались, зато вот для Вово в самый раз. Шаман отмахнулся — мол, заметят так заметят, вона до стены рукой подать, а в подземный ход никакой гзур не попрёт. А когда с двух сторон на тебя дышат один пивом, а второй чесноком, как-то мысли отдаляются от дела. — Ежели я верно мыслю, то это та башня, за которой ежевичник ещё знатный, — наконец родил Зембус. — А только ночью мы дотеда не доберёмся — коней на буреломах сгубим. — Тю на тебя, — подивился Хастред. — Откуда тут буреломы? Я и бурь-то уже лет пять не видел, разве что дождик! — А смерчи пускать не учился? Я вот как-то попробовал, потом баронская дружина три недели завалы растаскивала… С тех пор и не дружу с ними — грубые они… Да к тому же сии башни завсегда буреломами огорожены — мода такая магическая, для пущей значительности. — По-эльфийски антураж, — подтвердил Чумп. Он держался в сторонке, таращил глаза во тьму, щит обеими руками закинул за голову — чтобы факельный свет сзади не мешал. — Хоть сколь-нибудь проедем, а там и до рассвета рукой подать… или и днём верхами не проехать? — Разве что прорубаться… впрочем, я вон пару топоров прихватил, да и у Хастреда куда как удобный агрегат. Ладно, поехали шагом, это нам для начала строго на север. Зембус притушил факел, обернул его тряпицей, чтоб не несло далеко гарью, и выехал вперёд. Поперёк седла уложил свой посох (замены ему так и не подобрал, хотя после закупки оружия протащил компанию через весь ряд магических товаров). Тьма для гоблинов быстро рассеялась, осев мягким серым сумраком на глазах, отчетливо проступили очертания первого перелеска на расстоянии двух арбалетных выстрелов — согласно старинным правилам защиты поселений, лес вокруг города был выведен, чтоб враг не подобрался к стенам под деревьями. Друид направил коня к деревьям, на ходу вытащил из поясной сумки какой-то корешок, тихо пробубнил несколько резких слов и начал делать пассы. Вово, Панк и Хастред тронули коней следом, одной линией, а Чумп по дуге выехал в арьергард и снял с плеча арбалет. Нехорошие у него были предчувствия. Вообще, какими делами только ни занимался, но спасателем быть ещё не доводилось… А ничего хорошего в новизне, как известно, нету, это только человекам подавай всё новое, а приличному гоблину нет ничего лучше традиций, уж если взялся за одно ремесло, так и надо было им заниматься, а стоило под давлением обстоятельств свернуть на стезю народно-освободительной войны, как понеслось… Начало бросать от края до края. Баб спасать, потом ещё вышивать крестиком или вовсе стулья сколачивать… Половину пути до перелеска проехали спокойно, Вово даже начал оглядываться назад, на заводного коня, где остался аппетитно благоухающий мешок, когда Зембус вдруг встал на стременах и вскинул вверх сжатый кулак. Генерал мигом остановил коня, второй рукой сгрёб за плечо Вово, этот бестолковый, поди, и не поймёт, что сей жест значит, а Хастред вытащил из саадака лук, из седельной тулы стрелу и подъехал к друиду поближе. — Дюжины две народу в деревьях, — прошептал Зембус. — Даже ежели половина — лошади, всё едино… Как разум чуять — не упомню, только вот жизнь могу… да и какой разум у гзура? — Нас оттуда не разглядят? — В ночи? Гзуры? Да они и задниц своих не разглядят, это для них неудобственно… Хастред вздохнул. Объезжать перелесок по большой дуге — лишний риск переломать конские ноги, да и нарвёшься ещё на другую шайку… Но и переть напрямик совсем неохота — ежели ждут их, могли и засеку заготовить, а в лесной тесноте на гоблинскую удаль найдется гзурская хитрозадость и прочие каверзы… — Схожу посмотрю, — пробурчал он, лук закинул обратно за плечо. — Сиди. — Друид поморщился, снял с седла один из своих мечей. — Ты своим железом так нагремишь — со всего Дримланда сбегутся любопытные… Чумпа бы туда, да тоже обвешался погремушками, пока снимет, уже солнце взойдёт. Он соскользнул с седла, пригнулся и нырнул в сумрак. Хастред пожал плечами (только тут задумался — как он, в самом деле, собирался идти на разведку в тяжёлой позвякивающей кольчуге, с секирой чуть ли не в собственный рост и со шпорами на сапогах), вытащил лук обратно. На открытом месте ещё мог разглядеть сложенную в три погибели фигуру шамана, но, едва попав в тень деревьев, Зембус словно растаял в темноте. — Чего там? — тихо поинтересовался генерал. — Приехали, — предположил Чумп. — Зембус пошел с магичкой договариваться… Хм, надо было его проинструктировать, хрен его знает, о чём он в лесах привык с девицами общаться… Вот щас ему фаерболом в глаз! — В глаз? — охнул непосредственный Вово. — В глаз, оно больно… Может, подзакусим? — Верно мыслишь, юноша. — Чумп похабно хихикнул. — Магичек уламывать — дело хитрое и никак не быстрое… Помнишь, Хастред, как ты ту инвокершу обихаживал? Исхудал вконец, болезный, щёк из-за спины видно не было! — Я вам подзакушу! — обрезал Панк обжор. — Экие жруны, право слово! Может, сразу к Тиффиусу переметнетесь? Он, я думаю, по такому признаку вас приветит… Куда руки тянешь, скалоед?! Только открой мне мешок — там же мясо с аджикою, гзуры мигом слетятся как мухи на Чумпа! — Дык тут и поколотим! — возрадовался Вово, не прекращая подбираться к мешку. Хастред подал коня ещё дальше вперёд, отрываясь от болтунов, подобрал повод лошади Зембуса, лук взял на изготовку — и на друида бывает проруха, так хоть прикрыть его, если что. Сзади шипяще заругались, отчётливо стукнуло по железу, Вово обиженно заскулил, стукнуло ещё раз, сильнее, и стало тихо. В безмолвии прошла пара минут, только Чумп объехал Хастреда со своим диковинным арбалетом на изготовку, а потом в перелеске вдруг дико заржали лошади — целый табун. Чумп, подъехавший ближе всех к лесу, еле удержал своего взбрыкнувшего скакуна. А из перелеска раздалась громогласная ругань, вопли, треск веток — табун сорвался с места… Чумп удержал коня, оглянулся на остальных, махнул рукой и первым помчался на звуки паники. Всегда полагал, что под шумок проходить предпочтительнее, нежели переться прямо, с приличествующим героям сопением, рычанием и натужным перебарыванием естественных трудностей. Сзади сорвались в галоп остальные, а прямо в лицо бросились ветви, еле успел пригнуться в седле и прикрыть ладонями в перчатках лошадиные глаза от острых сучков… Он вылетел с другой стороны перелеска, так никого и не повстречав, придержал коня и разглядел уносящихся врассыпную чужих коней. Вово выломился следом, он не надел шлема и потому расцарапал физиономию ветками, но заводного коня не потерял. — Куда спешим? — возопил он горестно. — Чуть без глаза не остался! Мама завсегда учила, что спешить — оно хумансам на смех… — Где анарала посеял?! — А? Чаво? Панка, что ли? Да ты не кипешуй, Панк, поди, не потеряется, там в лесу какие-то волосатые, ежели чего спросит дорогу… Выметнулся из леса ещё один всадник, Чумп сразу признал Зембуса — успел перехватить у Хастреда своего коня, меч зажат в зубах, физиономия свирепая, но, когда придержал коня и переложил меч в ножны, стало видно, что лучится довольством. — Коней напугал, — предположил Чумп. — Раз уж умеешь обделать, то уж напугать… — Не коней, — с удовольствием отрезал друид. — Погадай, оно полезно! — Гзуры, что ли, ржали? — Могли и они, но ржали кони. Напугал пару волков, они на лошадей бросились… Ну-ка, давай вперёд, наши сейчас догонят. Из леса как раз показались Панк и Хастред. В опущенной руке генерала был меч, щит же был украшен двумя длинными стрелами. Хастред тряс головой в шлеме, даже постучал себя по лбу, потом покосился на генерала и решительно выдрал стрелы из его щита. — Башка, она штука крепкая, — втолковывал генерал обстоятельно. — Однако ж дротики на неё принимать — дело последнее. Вот дубину или там какой цеп — оно ещё и ничего, но ежели чего острое, так лучше увернуться или там щитом… — Каким местом мне щит-то держать? — Хастред качнул луком. — Обе грабки при деле. А лук знатный, сам не ожидал! Ты видел — гзура вместе с кожанкой к дереву пригвоздил, а мне аж сквозь кольчугу руку тетивой порубило! Он потряс пострадавшей левой рукой. Тут уж обычной кожаной рукавичкой стрелка не обойдёшься, нужен особый брасер с металлическими накладками, не дай Лего, придётся без кольчуги стрелять — вовсе руку отрежет. Стрелы бросил в свой колчан — лишними не будут. Голова слегка гудела — дротиком саданули в затылок, когда придержал коня, чтобы Зембус успел вспрыгнуть в седло. В глазах потемнело, а пока очухивался, генерал успел срубить обидчика и пёр на следующего, который разглядел-таки в потёмках конных чужаков и тупо выпускал в ближайшего стрелу за стрелой. Стрелы генерал ловил на щит без труда, но добраться до гзура не успел — Хастред сравнял счёт. — Спасатели из вас, как из меня архидьякон, — уличил их Чумп. — Через лесок не проедете не подравшись! Да и леса того — три ёлки, что-то будет, когда в настоящий въедем? — Дьякон из тебя будет хоть куда, — хмыкнул Хастред, убрал лук и стащил шлем, дабы осмотреть на предмет вмятин. — Волоса только обстричь, а великого мастерства в облапошивании и надувании в тебе на целый кафедральный собор хватит. — А ну-ка ходу, пока остальные не собрались! — рявкнул Зембус, пригнулся к лошадиной шее и унёсся через поле на север, где через пару лиг темнела стена уже настоящего леса. — Шустрый, — заметил генерал с одобрением и указал мечом ему вослед. — А ну догнать! Кто придёт позже меня, жрать не будет до самого дня Занги! Эх, чтоб тебя и маму твою дюже непонятную из рода Скаго!! Последняя фраза вырвалась у Панка самопроизвольно — когда комья земли из-под копыт рванувшегося в галоп битюга Вово осыпали его воинственную фигуру, угодив, среди прочего, и в забрало. — Напугал ребёнка, — укорил Чумп и тоже отправился в путь. В покинутом перелеске тем временем раздались яростные вопли, ругань с отчетливым гзурским диалектом. Панк хищно осклабился, хлестнул по крупу Хастредова коня и тронул своего. — Я вот чего думаю, — буркнул Хастред. Вмятин на шлеме он не нашёл, пока нахлобучил его на луку седла, сам с удовольствием мотал непокрытой головой, длинные патлы стелились по ветру. — А ежели это не на нас стояли, а так, мирные торговцы или просто путники? — Так и знал, что вся дурь — от грамотности! Вроде бы и всем нормальный отрок, плечи что у твоего дварфа, а как рот откроешь — так хоть святых выноси! Во-первых, это не просто, а просто гзуры… — А во-вторых? Разве достойно ни за что наваливаться? — Дык мы разве наваливались? Подумаешь, проехали мимо! Еще и вежество проявили, поздоровались, пообщались! Кто ж виноват, что с гзурами разговор завсегда выходит такой? Хастред в великом недоумении пожал плечами. Генерал иной раз такое завернёт, что не подкопаешься, невзирая на всю книжность и университетский диплом! Кто ж, правда, виноват, что мир так устроен — сдачи надо давать раньше, чем сам получишь, иначе и голова на плечах не удержится… Зембус маячил впереди, остановил коня, не доезжая до леса, опять шевелил пальцами, вертел головой. Если в каждом лесочке по такой засаде… если, конечно, это была засада… то спасательное путешествие очень быстро станет обременительным! Однако ж нет, друид махнул рукой и решительно направился к деревьям. Вово держался рядом, давая понять, что вот он, первый, и это непременно надо учесть при выдаче завтрака, ибо уже светает, а первая еда, на рассвете, — завтрак, но он от шамана не отстанет и до ужина… Гзуры больше не встречались, и маленькая процессия ехала дальше свободно, время от времени давая Зембусу кинуть очередной Detect Life, а генералу — молодцевато соскочить на землю и пожурчать за ближайшим деревом. Голова у Панка с наступлением рассвета начала наливаться знакомой мучительной тяжестью, во рту пересохло, он несколько раз хватался за бурдюк с водой, с отвращением глотал, поминал недобрым словом ленивых эльфов, что взяли моду пить эту гадость, лишь бы не утруждаться варкой пива. Вово скулил, что не ел с вчера, да и вчера почти не ел, Чумп свесил язык чуть ли не на плечо, Хастред притупело обламывал веточки с деревьев и гонял ими комаров. Наконец, когда серый полумрак сменился бледным рассветным полусветом, а лес загустел настолько, что кони обдирали бока, продираясь между стволами, Зембус в очередной раз пробормотал своё заклинание, прислушался и решительно объявил: — Уже недалеко, мили три, но на конях мы с этой стороны вовсе не подъедем. Тут рядом есть старая вырубка, можем там коней оставить, авось никто не найдёт, пока пробежимся до башни. — Совсем никак верхами? — проскулил Чумп. — Три мили по лесу, да обратно с магичкой, если, конечно, она там, а вдруг повстречаем кого? — Час хорошим маршем, — вяло сообщил генерал. — Я из вас, олухов, сделаю солдат. Часок пробежитесь, не околеете. Веди на свою вырубку, шаман. Передохнём, а там скорым шагом… Зембус развернул отряд на восток. Деревья стали попадаться хорошие, строительные, а сама вырубка оказалась длинной полосой расчищенной и раскорчёванной земли со старым и заросшим травой кострищем на широком конце. На другом, узком конце вырубки кособоко торчала одинокая замшелая избушка-времянка, в какую Вово, пожалуй бы, и не поместился. — Что приключилось? — хмуро осведомился генерал, выехав на середину просеки. — Всегда так было, — пожал плечами друид. — Похоже, когда-то тут намечали деревушку поставить, да не сложилось. То ли барон ближний пожёг, то ли сами по пьяни… Только эвон та избушка и осталась. Я в ней в своё время пару недель отлёживался, когда с дружинниками переведался не по-хорошему. Никто сюда не заходит, а нам того только и надо. Бригада сгрузилась с сёдел с неподдельным облегчением, Чумп сразу содрал байдану и остервенело запихал её в сумку на седле. — Теперь понимаю, почему в рыцари не пошёл, — процедил он, от души расчёсывая спину и строя при этом рожи неописуемого блаженства. — Как тот орк в своих железяках шевелится? А вот мысль пришла — коли, не допусти Занги, какая зараза, типа муравья или вовсе пчелы, влезет за шиворот? — Вот всегда ты о самом страшном! — Вово пугливо поёжился, ему доселе доспех вовсе не мешал, а тут мороз продрал — вдруг правда какая окаянная пчела? — Думал бы лучше, что ежели какая пчела тяпнет за железку снаружи, то зубы обломает! — У пчёл не зубы, а жало, — известил Хастред. Он не стал снимать хауберк, зато повалился прямо в нём на траву и от души раскинул руки. — И в таком месте, что всё равно не поверите. — Чего это не поверим? — вскинулся Вово. — Знамо дело, в руках, хотя какие там руки, с волос, не толще, но всё же в лапах, как оружью и положено… Нешто ты свой топор задницей горазд держать? Хастред переглянулся с Чумпом, они кивнули друг другу сочувственно и отворотили рожи от недоумевающего Вово. — Отставить споры про пчёл, — громыхнул генерал, свалился с седла сам, поморщился от очередной встряски в голове. — Вово, ты как младший… и виноватый — думал, я всё забыл? на вот, выкуси — отведи лошадок вон к тому бревну и привяжи покрепче. И мешок сюда волоки, раз уж привал, грех не подкрепиться. Да и кострище знатное, вы, умники, чего разлеглись? А ну, костерок изобразите! Зембус слез с коня последним, сдал Вово уздечку, заглянул в избушку и вышел оттуда с котелком и охапкой хвороста. — Ещё с моей лежанки осталось, — пояснил он не без удивления. — Хотя чему удивляться, места гиблые, крестьяне дальше околицы не суются, дружинникам тут ловить нечего — девок тут не бывает, а подраться найдут и поближе… А беглых с юга давненько новых не было, то ли там у них хорошо стало, то ли здесь сильно поплохело с тех пор. Вот, разводите костерок, ежели надо, а я за водой схожу — тут ручеёк неподалеку. Чумп со стоном поднялся, подобрал ссыпанный друидом хворост и поволок к кострищу. Хастред же в задумчивости огляделся, выволок из ножен здоровенный боевой нож, всадил в землю и поволок, вспарывая мягкую почву, очерчивая в ней многогранник. — Грифона наколдуешь, эт самое? — с одобрением полюбопытствовал генерал. — Оно дело правильное! Чем штаны по кустам рвать, завсегда лучше по воздуху! Главное, смотри, чтоб не бешеный попался. Был у меня крендель знакомый, маг, не поверишь ты, конджурер, что типа как значит — всяких гадей вызывать способный. Вот и вызвал одно такое, как звать — хрен его знает, волосатый, что твой мух, и полосатый, что твой заморский конь зебра, а крыла как у того дракона. Шипит, плюётся, лапами паучачьими грябчит кого ни попадя, тока вот единственно клирика походного обходило, словно и не видело… Да ладно б просто не видело, может, глаза слабые, хотя здоровые и из осколков, как у стрекозла, а тока тот наш клир как смекнул такую иронию судьбы, ухватил булаву и ну долбить тую гадость прям промеж глаз! Тут бы уж даже гзур смекнул, что, мол, лупят, а бестия знай верещит и по сторонам тычется… Так его и забил наш клир доблестный, служитель хуманового бога Экса, после чего решил ещё, что вовсе стал невидимым, типа благодать такая на него снизошла. То-то удивления было, когда назавтра он из-за шита осадного высунулся, тут-то ему промеж глаз болтом и поцелили… — Танарри, — буркнул Хастред (зря, что ли, все картинки пересмотрел в разделе либрарии при Университете, посвящённом всеразличным чудовищам). — Нет, генерал, не будет нам гадов крылатых. Это я хочу проверить, не наблюдается ли в башне каких магических возмущений. — А чего там проверять? Подойдём и посмотрим. — И болтом промеж глаз? — А болта, сынок, ты не учуешь, какие пейзажи на земле ни вырезывай. — Делом займись, генерал! Вон разведку проведи, а то щас собьёшь своими россказнями, нарисую не ту руну, и то ли провалимся сквозь землю, то ли дождь хлынет такой, что башню искомую смоет, а то ли избирательно ты в эльфа превратишься… Такая угроза пробрала даже бесстрашного генерала. Он проверил меч за плечом и в три прыжка исчез за ближайшими деревьями. В лесу было тихо и спокойно, никаких вражественных проявлений не чувствовалось, от свежего воздуха даже головная муть чуть осела, и генерал не без удовольствия прошёлся по краешку леса, стараясь не терять из виду просвет в деревьях. Мало ли чего… не рейнджер же. Думал было возвращаться, наверняка уже шаман трав каких-нибудь заварил целебных, а ещё у Хастреда на коне виднелся загадочный тючок, сильно напоминавший бочонок, когда чуть ли не носом влетел в заросли густейшего малинника. Осень вроде, самая пора, смекнул генерал, а что ягоды пооборваны, так наверняка всякие олени бродят, а вот в глубине, ежели продавиться сквозь колючки, наверняка бери — не хочу! Мелочь, а приятно, и к чаю потеха. И Панк мощно ломанулся в заросли. Хастред закончил свои приготовления, попросил у вернувшегося Зембуса пару особых веточек, коих у того целая поясная сумка и ещё две седельных. Друид недоверчиво осмотрел начертание, фыркнул скептически, ничего не поняв, но веточки дал и отошёл в сторонку — в надежде, что подсмотрит, а ежели грохнет чего, то его заденет только краешком. Чумп давно развёл костерок, теперь они с Вово придирчиво перебирали запасы продуктов, Вово ныл, что неплохо бы того свинёнка, что внизу, он-де копчёный и скусный безмерно, непреклонный же ущельник терпеливо пояснял, что копчёное и не денется никуда, а вот эти вот птичьи тушки надо слопать немедля, пока не пошли подтухать на жаре, и сыр вот уже приобрел странный вид и цвет… ах это горчичный соус?., а зачем ты его на сыр?.. что значит — само? Вово был смущён, отпирался и отнекивался, валил на неумелых поваров, всё порывался пожаловаться на давешнее блюдо, обозванное каким-то остроумцем супчиком, у таких, мол, не то что сыр с соусом, скоро вовсе пойдёт каша с маслом, ничего хорошего в этих городах не удумают… Книжник наконец разложил веточки, камушки и клочочки в нужных местах, выпрыгнул из многогранника наружу, присел на корточки и, указав пальцем на центр, пробубнил низким замогильным голосом короткую фразу. Зембус за его спиной вытянул шею от любопытства. То ли ждал вспышек, молний, то ли слов каких, но вместо всего этого все маленькие вещицы, разложенные в ключевых узлах фигуры, словно неудержимым ветром снесло на север. И всё. Хастред перевел дух. — Там башня? — Там… и что, сильная магия? — Ну, на твоё колдовство веточки бы еле ползли, а камушки вовсе бы не сдвинулись… А тут — всё одним махом! — Думаешь, поджарят? — Могут. — Хастред помрачнел, потом повеселел. — Впрочем, мы жаримся плохо, зато ясно стало, что не зря идём. Пошли, перекусим, а там видно будет. И тут из чащи донёсся рёв. Гоблинов подбросило словно единой пружиной. — Генерал! — прорычал Хастред. Он побледнел, то ли от испуга, то ли от злости, и не глядя цапнул давеча отставленную секиру. Шлем остался на седле, пока добежишь до него… — Не-э-э, — возразил друид без особой уверенности. — Вроде не его голос… — Не его, — поддержал Чумп — А вот… Взревело ещё раз — на две октавы ниже. — А вот это его, — закончил Чумп и растерянно ковырнул в носу. Первым сорвался с места Вово — там же кого-то обижают! Бросился в лес как валун из непредставимо огромной катапульты, свалил, зацепив плечом, молодое деревце, сообразил на бегу, что забыл взять оружие, так и бежит с одним только поясным тесаком, а впрочем, чего там, он же на помощь, а не драться, как эти злые городские гоблины… К тому же перчатки ему таки справили — мощные кожаные варежки, оклёпанные поверху добротными стальными пластинами с шипами, теперь не кулак, а булава… Рёв повторился, и ещё, тон его менялся, то слышалась злость, то боль, то ярость, и Вово наддал ещё… Запыхавшаяся троица отставших нагнала его только у самого места событий. Вово стоял, оперевшись ладонями о колени, и с непередаваемой смесью недоумения и неодобрения глядел на генерала. Хастред тихо выматерился на красочном китонском языке, Чумп плюнул Панку под ноги, а Зембус вовсе глянул и потерял интерес, зато углядел малину и пошёл по краешку её обрывать. Посреди малинника в обнимку стояли на задних лапах генерал Панк и безымянный, но весьма дородный медведь и давили друг друга сколько было богатырской мочи. Медведь был покрупнее, а кроме того, в своём праве — неосмотрительный гоблин ухитрился наступить ему на морду, когда он мирно спал в малиннике, а вместо того, чтобы извиниться и уйти, тупо дождался, пока рассвирепевший медведь поднимется на задние лапы, и рефлекторно влепил ему несколько хорошо поставленных ударов по рёбрам. После чего осталось только сойтись, как это называется у хумансов, на поясах. Задавить генерала было непросто и так, а тем более при сломанных его кулачищами рёбрах, это медведь осознал достаточно ясно. Когти его впились в облитую кольчугой спину врага, но видимого вреда не причинили, а зубы никак не сходились на блестящем твёрдом шлеме. Генерал же, как ни тянул руки, всё не мог обхватить огромного зверя целиком, чтобы сцепить руки замком за его спиной. При виде подкрепления, прибывшего к супостату, медведь рванулся было наутёк. Панк, однако, проявил цепкость, зачем-то удержал, повалились оба, после короткого пируэта гоблин оказался снизу, медведь навис, громадный и неподъёмный, взревел торжествующе… — Да ну вас на фиг! — пробасил внезапно Вово, сердито подошёл и пихнул медведя в бок. Того скатило с генерала и унесло в заросли, а Вово обиженно развернулся и попёр, ломая всё на пути, обратно на просеку. Со стороны медведя донёсся схожий треск, быстро уносившийся вдаль. — Чего он? — изумился генерал сорванным голосом. Подняться у него не было сил, лежал себе и пытался определить, сколько костей переломал ему медведь. До чего же здоровенная скотина попалась! Хумансы на таких охотятся не иначе как отрядами, с собаками, рогатинами, луками и полными бурдюками браги. — Да вообще-то он прав, — заметил Хастред. — Что ты как маленький? Можешь хотя бы по нужде сходить, ни с кем не задравшись? — Да я чего?! Он первый! Я вообще это… Я малинки хотел… с чаем дабы… — Есть у каждого особый дар, — рассудил Чумп. — К кому деньги липнут, к кому бабы… К анаралу вот такое, что и не обрадуешься. Хастред сокрушённо кивнул. Похоже, правда судьба такая у бедняги. — Пошли, — буркнул он, протянул генералу руку. — Какая тут малинка, после вас со зверем и ещё Зембуса… Вроде я там в мешке видел пирог с черникой. Генерала подняли на ноги совместными усилиями, он пошатывался, с трудом стащил с головы заляпанный медвежьей слюной шлем, потряс взмокшей головой, по пути нашёл лопух и тщательно обтёр головной убор. Кости вроде бы все на месте, что аж удивительно! Медведь был тяжелее раз в пять… Правда, несколько уязвил тот факт, что Вово с этой репой обошёлся как с непочтительным кутенком, ну так — каждому своё… поглядеть ещё, как тот Вово повёл бы в бой хоть бы и самую малую изгонную рать! Правда, жрёт не то что как маршал, а прямо-таки как весь армейский штаб со всеми ординарцами и прикомандированными лицами, а для офицера это дело не последнее, от доброй еды и морда солиднее, и голос гуще… Сели, подзакусили чем довелось. Довелось много чем, хотя Чумп и изымал без устали у гурмана Вово копчёности, вялености и прочие продукты, которым не грозило испортиться к вечеру. Запечённые птичьи тушки, заливное мясо, персонально для Вово извлекли жареного и начинённого рассыпчатой кашей гуся — давно остыл, жир запёкся скользкими плевками, каша слиплась, но Вово не замечал мелочей, хрустел как камнедробилка, шевелил ушами, закусил соленым огурцом, а когда старшие авторитетные жруны призадумались, можно ли ещё есть вот этого карася в сметане или выкинуть на радость тому медведю, отпихнул Хастреда с пути и сожрал искомую рыбину с костями и головой. Пиво решили особо не трогать, правда, пока решали, успели ополовинить бочонок, зато генерал избавился от похмелья и повеселел, да и остальные расслабились, даже Вово, пива не пивший, начал радостно улыбать физиономию. Наконец с привалом было покончено, разобрались и с грузом. Мешок с остатками еды — впрочем, остатка этого хватило бы на небольшую голодающую весь — Вово твёрдо отказался оставить при конях, также отфыркнулся от вымученного предложения Хастреда разделить ношу на всех. Подземник туго увязал мешок верёвками, к нему же примотал свой огромный меч и легко вскинул на спину. — Мне больше и тащить-то нечего, — пояснил он. — Ну, щит, булава — в руки, мало ли с кем повстречаемся. Я ж не друид… Друид и правда оказался в затруднении — не хватило места ни на поясе, ни за плечами для всего оружия. Хастред укрепил за спиной свои лук и секиру, взял у Зембуса один из его мечей и заткнул за ремень, Чумп позаимствовал пару кинжалов в добавление к сабле и арбалету, но целая груда железа осталась невостребованной. Скрепя сердце шаман отволок её в избушку и там открыл в полу люк в довольно большой подпол. — Землянка, — пояснил он. — Сперва её копают, потом строят сверху времянку, получается дом с погребом. Тут надёжнее как-то. За лошадей сердце не болит, а вот за это дело… Сам он оснастился, помимо посоха, полуторным мечом-бастардом, двумя изогнутыми клинками явно для парной работы, на шею повесил моргенштерн — шипастую боевую гирю на цепи. От щита сперва отказался, но передумал и взял баклер — небольшой щиток с тарелку, что крепится на руку и не требует пальцев для удержания. Доспехи навьючили все, кроме Чумпа — тот скатал и затолкал байдану в заплечник, так-де ему удобнее. — Что ж. — Панк оглядел воинство. — Н-да уж… ну ничего, авось выслужитесь. Друид, как водится, веди, остальные — колонной по одному, лёгким бегом… На бегу не спать, не жрать, книг не читать, кружева не спарывать… И вообще, ты, хитромордый, последним побежишь, прямо за Вово — заодно присматривай за маленьким. Готовы, что ли? Ну, двинули! Пошустрее, не то пока обернёмся — пиво скиснет! Башни, собственно говоря, не было. Тяжело дышавшие гоблины выбросились на солнечную полянку, друид плюхнулся в траву и махнул рукой — пришли, мол, я своё сделал, чья там очередь браться за кормило? — Ну и? — удивился генерал. Он побагровел, пыхтел с натугой, как дивный паровой молот гномов, налитыми кровью глазами обвёл окрестности. — Где башня-то? Это, что ли? Единственное на поляне скопище камней напоминало скорее склеп, и то сильно битый вандалами. Из обрушенных стен торчали какие-то обломки, куски замшелого гранита, вились плети каких-то растений. Если тут и была когда-то некромантская башня, пару коих Панк, помнится, брал на копьё ещё на заре своей армейской карьеры, то осыпалась она, похоже, ещё до рождения младших гоблинов! — Это, не сумлевайся, — подтвердил Зембус. — Вон за ней ежевичник, как я и говорил… Ты только проверять не ходи, вдруг и там медведь, а мы уж не те, быстро не поднимемся. Хастред уселся рядом с друидом, снял с пояса баклажку с водой. Руины и ему пришлись не по душе. Какая ж магичка в такие развалины попрёт? — Эти некромантские башни вниз строятся, — пояснил Чумп. — Наверху у них только вход делается, типа караулки. Я вот к одной такой дня три приглядывался, с какой стороны лезть и, главное, — где сундуки с золотом. Так, к слову, золота и не нашёл, хотел хоть книжку для этого вот хрюнделя прихватить, так задел чего-то не то… в общем, насилу ноги унёс. — Хм, а я чего тогда штурмовал? — озадачился генерал. — Высокие, тонкие, со шпилем и ещё эдакой галерейкой? Маги оттель тоже пуляли будь здоров! — Наверно, антидраконьи башни, — предположил Хастред. — Таких, говорят, по Северным землям много понастроили. Хотя я тоже всегда полагал, что башня — это именно штуковина, торчащая кверху. А когда вниз — это уже шахта. — Да как ни назови, а лезть туда надо, и лучше раньше, пока оттель никакая вражина не пульнула. — Генерал сурово шлёпнул чеканом плашмя разлегшегося друида и двинулся вокруг постройки — искать дверь. — Может, я здесь подожду? — с неудовольствием ответствовал Зембус. — Оттуда так несёт пресловутой некромантией, что мне всё чутье отбило. Да и уговаривать девиц магических не по моей части, это не по башке стучать. — Тогда Вово, поди, нам надо было и вовсе с лошадями оставить. — Хастред поднялся, пошёл вокруг руин в другую сторону. На вход они с генералом наткнулись, обогнув постройку. Некогда массивная дверь была обращена строго на север и, скорее всего, была украшена какой-нибудь зловещей эмблемой в духе некромантии. Теперь дверь лежала на земле и прогнила уже насквозь, а в помещении за ней, сером и пустом, гуляли сквозняки. — Ну и куда? — начал было генерал, но, вступив внутрь, сразу увидел узкую спиральную лестницу, уходившую вниз. — Ага, туда, стало быть. Ну, спасатели девиц, вперёд! Только ты бы причесался или хоть шлем надень. А ты куда прёшь, с такой физиономией и мало что не без порток? А ну, доставай кольчугу! — А идея неглупа, — согласился Чумп, стащил мешок и выволок из него байдану. Хастред напялил для комплекта шлем, вытащил из перевязи секиру, главным образом чтоб не мешала в узких коридорах, и пошёл по лестнице вниз, благо света для гоблинских глаз хватало. Лестница дала виток, и в конце её обнаружилась ровная площадка, перекрытая мощной дверью, практически не тронутой временем. Книжник пожал плечами и от души постучал по косяку перчаткой. Следом спустился генерал, остановился рядом. Забрало он поднял, и по физиономии его читалось, что всё ему нипочем, лучше бы магичка открыла добровольно, не то с него станется и дверь вынести, и ещё ремнем по заднице обиходить, зря, что ли, ехали? За ним появился и Вово, спускался бочком, иначе плечи не вписывались в узкую лестницу. А за дверью стояла гробовая тишина. — Нет никого, — предположил Хастред и для проформы постучал ещё — уже сапогом. — Не зря маг говорил, что, мол, связь утратил — как бы чего не случилось… Где, интересно, у этой двери замок? Вово, будь другом, Чумпа там покличь. И Зембуса тоже, проверим, есть ли там кто живой, прежде чем дверь выносить. Должен же тут был кто-то магию совершать, кого-то же я определил… — Магия в самих камнях может быть, — предположил Чумп, попытался протиснуться по стеночке мимо Вово, но тот и боком занимал всю ширину лестницы, да и ущельник в байдане вышел не таким уж тощим, так что, покряхтев и попыхтев, Вово вылез обратно наверх, а Чумп добрался до двери и принялся её осматривать. — А как же, знакомая система. Снаружи открыть не есть возможно. Дварфья придумка, они так свои склепы запечатывают — согласно их поверьям, однажды все их жмурики выйдут, а до тех пор их чтоб не беспокоили. — А изнутри точно можно открыть? — нахмурился Хастред. — А ежели лежит там магичка наша, отравившись колбасой, и до двери не дойдёт? Как нам быть? — Я ж говорю — ОТКРЫТЬ снаружи нельзя. Сломать можно, это как два пальца. Вово что угодно сломает. Тут, тем более, дерево, не камень, как у дварфов заведено. А изнутри проще простого открывается… Спустился сердитый Зембус, постучал в дверь рукоятью меча. — Какая уж тут магия, у меня в ушах звенит от тутошней, — он потянул носом воздух, зло отфыркнулся. — Кинуть-то спелл я могу, только вот не пойму, что получится, а то ещё и отдача накатит, как бы дух не вышибло вовсе… — Ну, для очистки, так сказать, совести… — Генерал ещё несколько раз стукнул кулачищем в дверь, набрал в грудь воздуху и заорал так, что Зембус аж на лестницу выскочил: — Женщина, открой дверь! Мы из Копошилки, с радостным известием! Батя твой прибыл, желает видеть, мы как раз к нему тебя и доставим! Выждал пару минут и кивнул Хастреду: — Давай, вырубай эту хреноту к той самой маме! — Вот ещё! Благородной боевой секирой? — Да, секира сия с дверьми не в ладах, — подтвердил Чумп. — Коальд бы поддержал. Надо было Зембусов топор прихватить, у него поудобнее, а так… дайте-ка постучу… дюйма два, не больше. Вово! Твой выход! А мы пойдём подышим, тут ему и без нас не повернуться. Он задержался ещё, осмотрел дверь поподробнее — нет ли на ней ловушек, что могут от удара сработать и угостить Вово, например, изрядной струей пламени. Не нашёл, да и смекнул запоздало, что если что-то и было заложено в конструкцию, то снято давно — иначе бы и магичка в башню не попала. Ну что ж, лучше перестраховаться. Вово спустился к двери, сложил свою поклажу на пол, постучал в дверь пальцем. — Кирку надо было прихватить, — пожаловался Чумпу. — Ну-ка, в сторонку. И смотри, чтоб щепками насмерть не зашибло. Он развернулся, как-то весь поджался и вложился в один мощный свинг прямо в центр двери. Чутьё, с одобрением заметил Чумп, в иное место и бить бесполезно, ибо дверь заперта изнутри восемью брусьями-засовами, что фиксируют все её четыре стороны. Кулак вошёл в дерево как в брусок твёрдого масла, Вово отпихнулся второй рукой, извлёк кулак из дыры, по ходу ещё и провернул, расширив выбоину, ударил ещё раз — туда же, затрещало, а с третьего удара кулак пробил дверь насквозь, и обратно Вово смог выдернуть только голую пятерню — варежка осталась торчать в дыре. — Силён! — восхитился Чумп, протиснулся на лестницу, поднялся повыше и там присел, чтобы ничего не упустить. Вово неспешно извлёк перчатку из дыры, наивно заглянул в пробоину — Чумп вспискнул от такого вопиющего идиотизма, а ну сейчас ему изнутри прямо в глаз стрелой! — натянул перчатку обратно на руку и пошёл расширять дыру, круша её края. Дыра за десяток ударов увеличилась до размера головы, тогда Вово уперся в дверь левой рукой, а правой вцепился в край дыры и начал выламывать на себя доски. Дверь была прокована железом, однако это её не спасло — захрустев, выломилась первая вертикальная доска, за ней вторая. — Вот и славненько. — Чумп поднялся. — Не доламывай, я сейчас отопру. Он вытащил саблю, подошёл к пролому, осторожно в него заглянул. Тихо и мрачно. Ни тебе магички, ни даже накрытого стола для дорогих гостей. Нырнул в пропахший пылью зал, тут же огляделся, нашёл на стене рычаг, дёрнул — тот отошёл легко, и добротный механизм в пару секунд развёл запорные брусья. Дверь мягко опустилась верхним краем внутрь, легла на пол. Тихо лязгнули две цепи, на которых она должна подниматься. — Зови остальных, — посоветовал Чумп мнущемуся подземнику. — И на всякий случай ты не мог бы эти цепи расклепать? Чтоб никакая зараза нас тут не заперла? Я-то и через дыру в двери вылезу, но вдруг удирать придётся очень быстро? У анарала гузно застрянет. — Дык чем её расклепать-то? — Вово шмыгнул носом, подёргал ближайшую цепь. — Так, разве что, по старинке? Он прижал цепь сапогом, надавил всей массой, а руками ухватился выше и рванул. Цепь лопнула, как подгнившая пеньковая верёвочка. Вово тем же манером порвал вторую, бросил с отвращением — чем так делать, лучше не делать вообще. С лестницы появились остальные, Хастред и Зембус тащили по факелу, словно боялись не разглядеть магичку в полумраке. Впрочем, в дальнем конце маленького зала, который во всяком обычном здании назван был бы прихожей, сумрак сгущался уже в полноценную тьму подземного обиталища — там и факел не будет лишним. — Ну, быстренько! — Генерал с лязгом задвинул забрало да случай всяких непредвиденных казусов. — Чумп, не забывай ловушки высматривать, ну и ты, Вово, озирайся, по подземельям ты у нас главный. Пошли. И это… Кто ежели выскочит неожиданно, так вы рубите, потом уж разберёмся. Хастред хотел было возразить, но в словах генерала была своя сермяжная правда, лучше уж ты, чем тебя, и книжник всучил факел Чумпу, а сам взял секиру наотлёт, чтоб при оказии можно было сразу врезать так врезать, лезвием ли, шипом на древке или просто плашмя, как веслом, за отсутствием обуха. Чумп вздохнул и двинулся было вперёд, к проёму, что выводил на лестницу дальше вниз, но Вово обогнал его, пробурчал на ходу, что ему-де и впрямь внизу привычнее, чем всем иным прочим, и потрюхал вниз первым, бодро погрохатывая металлом. Лестница вилась спирально, на каждые четверть витка попадалась очередная дверь по левую руку, справа же была единая каменная колонна, которую обвивала серпантином лесенка. Первую дверь Вово пихнул плечом и хотел было выбивать, как уже наловчился, но Чумп, от него не отстававший, удержал, дверь осмотрел и нажал на ручку — она отворилась сама. — Не заперто, — пояснил он. — Думаю, дальше заперто и не будет. Здесь, похоже, караулка была. Вон стойки для копий, или чего там. Стойки и правда стояли в углу — прогнившие и проржавевшие, как и несколько грубых лежаков. Больше ничего видно не было. Даже следов в толстом слое пыли, укрывшем пол. — А вот кстати вам и признак. — Чумп демонстративно шагнул в каморку, тут же вернул ногу обратно и кивнул на свежий отпечаток ноги в пыли. — Вот что творится там, где никого давно не было. А на лестнице сравнительно чисто, по крайней мере, ноги не увязают. — В караулке магички и не водятся, — буркнул Хастред со знанием дела. — Им всем подай апартаменты, и желательно для особ королевской крови… — Дык это всем бабам так, грамотная твоя голова, — поправил генерал снисходительно. — А насчет магичек в караулке, эт ты зря! Вот, помню, в Рухуджи давили мятежного прынца… Ну хрен их разберёшь, кто из них мятежный, их там двое было после батькиной смерти, страну не могли поделить, так оба как выкатанные, рядом поставь — не отличу, однако тот, который носил синие штаны, успел меня нанять первым… Или всё-таки который в зелёных? Вот ведь, ядрён огурец, не упомню всего, помню только, что на конгресс съехались и там передрались, ну и зелёного я лично… ой, ёшкин корень… или я всё-таки синего?., в башке гудело дюже, может, я и маху дал?.. Может, не того? Ты вот газеты читал — что про те дела писали? Ах, не умел ещё читать?.. Но второй, который остался, заплатил честь по чести, как раз сколько и договаривались… ну, почти столько. Больше раза в два, но, наверное, от радости… хммм… — А магичка в караулке при чём? — напомнил любопытный Хастред. — Какая?.. А, магичка-то? Да вот чью-то из них… Исчо минут пять тому уверен был, что вражеского… в общем, захватили дворец одного деятеля, в котором по данным разведки была его штабная, то бишь придворная, магичка. Много гадостей, к слову, доставляла… Заняли мы дворец. Я туда, я сюда… нету магички. День ищу, два ищу, потому — какой-то секрет мне от неё надо было вызнать… Ну, дворец всё же не собачья будка, большой, пока обыскал весь… На один винный погреб ушла неделя… В общем, как оказалось, мои архаровцы, что первыми во дворец влетели, мигом тую магичку под руки приняли, на башку мешок, ну и всё это время её в караулке, это самое… для личных, так сказать, нужд. Как ещё помню, некий бард про эти события вису сложил — начал пользоваться ей не как Кассандрой, а как простой и ненасытный победитель… Эт не про меня, чего вы смотрите? Я гоблин сурьёзный, мне не до фигни! Хастред тягостно вздохнул. — Чего уж удивляться, если эта местная не хочет показываться… — И не говори, у тебя похабство на роже написано таковое, что и шлем не скроет… Книжник оскорблённо вскинулся и потопал дальше вниз, вслед за Чумпом и Вово, что уже скрипели следующей дверью. Первые восемь каморок как одна выглядели покинутыми (Чумп предположил, что в них при первом хозяине размещались стражи и слуги), а потом гоблины вышли на ещё одну площадку, такую же, как наверху, с дверью, но на сей раз открытой. — Вот теперь начнутся хозяйские покои, — предупредил ущельник. — Спальня, библиотека, лаборатории. Тут уж не зевайте и руками ничего не трогайте! Первой комнатой на новом витке лестницы оказалась столовая. Вово заглянул в дверь и радостно захрюкал. На большом столе громоздилась целая груда всякой снеди, правда, видно было, что первая её свежесть уже миновала и даже запашок некий появился. — Не так давно лежит, — порадовался Вово, подспудно сделал три шага к столу, и больше бы сделал, но бдительный Чумп повис на вороте. — Да ты чего? Вот сверху пирог, явно пекли не позже нонешней ночи! Хастред протиснулся мимо него к столу, кивнул понимающе. — Пентаграмма. То-то я голову ломал — сама она, что ли, готовит? Магички, они ж славны своей криворукостью… А её, оказывается, маг наш кормит. Помните ящик с письмами? Так же и жратву ей отправляют. Он взял сверху помянутый Вово пирог, понюхал, пожал плечами и отдал подземнику. — Жри, но на остальное не зарься. Дня три, поди, уже не тронуто… Эх, не допёр я у мага спросить, когда девица испарилась! Вово радостно ухнул, булаву закинул за плечо, нацепив петлю на рукояти на шипастую плечевую пластину, ухватил пирог — так себе, махонький пирожок, фунта на три, не более — и с удовольствием вгрызся. Чумп уже спешил вниз, Хастред спешно нырнул за ним, следом же, обогнав генерала, припустился Зембус — прикинул, видимо, что можно и магическую фишку какую-нибудь сыскать. Следующим номером оказался кабинет — несколько кресел, массивный стол, груда бумаг на нём, стопка книг. Чумп сразу раскинул руки крестом, не впуская Хастреда, однако тот безо всякого почтения снёс его, отобрал факел и налетел на бумаги. — Ну началось, — проворчал Чумп. — Теперь его с места не сдвинешь, пока всё не прочтёт. Хастред подгрёб к себе бумаги, уставился в них, быстро перебрал. — Ничего не понял… — Так и знал, что прикидываешься! — радостно уязвил подошедший генерал. — Ну нету на свете читающих гоблинов! — Язык незнакомый… значки феаноровы, а вот… гммм… слова невразумительны… Книжник отложил бумаги, открыл ближайшую книгу, сморщился, стащил шлем, начал беззвучно шевелить губами, медленно водя пальцем по строкам. — Этот знакомый? — поинтересовался Зембус. Он уже осмотрел комнату и ничего для себя не нашёл, теперь откровенно маялся. — Это эльфийский, который у них как бы общий, не тайный. Я в нём слабоват, но ежели засесть на недельку, с пивом и мясом… — Успеешь ещё. — Чумп захлопнул книгу, остальные спихнул со стола. — Дорогу запомнил, вернёшься, как делать станет нечего, может, и с той же магичкой. Пошли! Там ещё библиотека есть, тока ты не обижайся, ежели перед ней мы тебя малость скрутим. — Ладно, ладно, развоевался. — Хастред подхватил секиру, оглянулся на книги — может, их всё же прихватить с собой? — но генерал сгрёб его за ворот и вытолкнул на лестницу. Ладно, всё равно ж там было вроде бы о погодных явлениях, благоприятствующих заклинаниям из сферы огненной магии… не до того ему как-то. Далее по лестнице оказалась именно библиотека. Чумп заглянул туда сам и выскочил, а народу объявил, что нет там магички, и книг там нет, а также еды, магических артефактов, ну, и для офицеров тоже ничего примечательного, так что дальше, дальше, не задерживайте, а то он, кажется, забыл там, в Копошилке, котелок снять с огня… Гоблины повздыхали и перешли к очередной двери. Из-за неё пахнуло гарью настолько гадостно, что даже железный генерал зажал пальцами нос. Оказалось — лаборатория, причем совсем недавно в ней что-то жгли. Ещё две двери были наглухо запечатаны — Зембус суматошно потребовал не пытаться их вскрыть, а то, мол, ка-а-ак грохнет, да и Чумп покосился на замки, потыкал железным прутиком из набора юного взломщика и заявил, что недосуг. Потом попалась спальня — широкая кровать накрыта смятым покрывалом, тут же в массивном резном шкапе несколько однотипных одеяний — роб, какие носят маги-экспериментаторы, а в большом окованном серебром сундуке, который никак не вписывался в общий интерьер башни, целая куча более цивильных женских шмоток. Панк не упустил случая напомнить Чумпу, чтоб тот не зарился на кружева, ущельник по традиции взвился, что, де, это с самого начала был не он, Хастред с верно подмеченным прозорливым генералом похабством на роже извлёк нарядные шёлковые панталоны и прикинул, как бы они смотрелись на вожделенной куаферше, однако смекнул, что, пожалуй, вовсе не налезут, и сразу потерял интерес. Следующая дверь опять была заперта, Вово как раз доел пирог и, будучи наполнен новой силой, предложил в неё стукнуть булавой. На него замахали руками, кто-то обозвал дурнем, а какой-то сердитый книжник, в темноте неопознанный, наподдал по шлему плашмя секирой. Вово понял, что не надо стукать, и покладисто уступил дорогу более практичным. А лестница как раз и кончилась, открыв последний спуск — в просторный подвал. По подвалу гоблины разбежались как тараканы и некоторое время спустя, собравшись в серёдке, дружно развели руками. — Подытожь, умник, — попросил Панк Хастреда. — Запросто. — Он установил секиру на пол и начал загибать пальцы. — Есть башня. Должна быть магичка. Следы есть, магички нет. В башню явно никто не врывался — вон сколько книг непожжённых и дверей неповыбитых. Магичка могла уйти только по своей воле… — Магичка уйти не могла, — сурово отрезал Чумп. — Там на входной двери был такой клин предохранительный… словом, заперто было изнутри, а не просто снаружи захлопнуто. — Даже так? Ладно, магичка башню не покидала. — Ты не бубни, бубнило и у меня есть, — наставил генерал. — Вывод какой? — Вывод? Нашему автору пора в ДМы, — подытожил Хастред (и подумал, а не сказал ли он лишнего). — А ежели на всеобщем? — Ищи, говорю… должна быть. Генерал огляделся. Подвал был большой, даже не облицованный, как принято, каменными плитами, а прямо вырубленный в породе. Завален ошмётками былых некромантских запасов, которые за годы растащили — это ж не старые книги, которые даже и на растопку не очень-то годятся. Спрятаться здесь магичке явно негде… Неужели всё же придется идти вскрывать те неприятные дверки, мимо которых даже известный вскрыватель замков Чумп предпочитает прокрадываться бочком и без резких движений? — Ну и как же мы будем? — Могу попробовать зацепиться через вещи, — предложил Хастред. — Ниточки астральные держатся долго, вещей ейных у нас сундук полный… Правда, это только общее направление даст. То есть укажет нам на север, и хоть сквозь стену прорубывайся. — Ну а чего ж не попробовать? Давай начинай! — А магичка велика ли? — подал робкий голос Вово. Хастред удивлённо пожал плечами. — Судя по одёжке, мне по плечо, а в твоей рубашке жить может как в шатре… а чего? — А-а-а… Я уж думал — штука навроде дракона, всё гадал, как она на этой лесенке… Коли такая маленькая, так вон в тот отнорок провалиться могла за милую душу. — В какой отнорок?! — Да вон. — Вово ткнул в стену. — Только не видно, ибо скрыто делали, а только, вишь, там базальтовая жилка перевёрнута? Потому — камень из другого места брали, подтесали, конечно, как и надобно, но работали-то дварфы, они завсегда такие признаки оставляют на случай. Кто не знает — хоть год просидит, не поймёт, а кто знает — глядишь, и поймёт. Гоблины переместились к указанному куску стены, Хастред постучал рукоятью секиры. Звук глухой, пустоты не слышно, но Вово не смутился, отодвинул бестолковых и присел на корточки, принялся шарить по полу. — Дварфы ростом невелики, а все свои механизмы делают так, чтоб их любой мог достать без труда, — пояснил он благодушно. — Стало быть — чаще всего в полу… Слыхали сказки, что они сквозь камень ходить горазды? Отсель ноги и растут — бежит дварф, наступил на рычаг, и нырк в потайной лаз! А тот за ним и закрывается, вроде как в камень ушёл… Опаньки! Под его пальцами просел невзрачный, слегка утопленный в глубину пола камушек, и здоровенный валун выше дрогнул и откатился в сторонку, открыв изрядный проход. Зембус тут же сунул в него факел. Проход круто уходил вниз. — Зажать это дело можно, чтоб не захлопнулось? — возлюбопытствовал Чумп. — А то хрен знает, куда ведёт… — Зажмём. — Вово выдернул у него из-за пояса кинжал, косо всадил его в щель у рычага, убрал пальцы, которыми доселе его держал. Большой валун дрогнул, но не закрыл проход. — А только туда бы я без верёвки не стал… есть у кого? Взоры обратились на генерала, как старшего. — Да кто ж знал, — буркнул тот. — Вот чего… Вово, смотайся доверху, пооборви там цепи, на коих двери висели, и волоки сюда. А ты пару шмоток добудь, какие там тебе нужны… Кто знает, что там внизу за катакомбы? Может, заодно какую верёвку сыщешь. А вы чего? Один следит за Вово, чтоб не потравился по дороге, второй отрезает Хастреда от библиотеки. А ну, ноги в руки! А я пока тут подежурю. Он отобрал оба факела, бесстрашно сунулся в потайной спуск и вытянул руки насколько удалось вперёд. Ничего нового не разглядел, всё тот же узкий, фута четыре в диаметре лаз, грубо вырубленный прямо в камне. Подумал, бросил один факел далеко вперёд, как обычно запоздало сообразил, что не стоило бы, может, искомая магичка прямо под проёмом, но факел бессильно скатился вниз, где и затух благополучным образом, судя по плеску — угодил в воду. Может, туда ещё и лодку надо? А если там глубоко, но магичка не мертва, как был уверен их наниматель, то как бы не пришлось иметь дело с водяными… Эту разновидность нечисти не любили даже гоблины, легко находившие общий язык с любыми лешими, домовыми, брауни и прочими упырями. По слухам, речные гоблины некогда что-то такое спёрли у водяного царя, что жители вод по сей день в переговоры с детьми Занги не вступают. Да и фиг бы с ними, не самое приятное знакомство — склизкие, хлюпают… Но и воевать с ними, особенно под землёй, — не подарок. За такое надо будет доплаты потребовать! Вернулись Хастред с Зембусом, книжник тут же уселся на пол, на коленях раскрыл свою книгу заклинаний и полез искать нужное. Друид топтался рядом, на его плече висело платье — яркое, пёстрое, вот ведь бабы, даже в лесную глушь такого натащить… — Там вода, — сообщил генерал, поднёс факел, чтоб Хастреду читать было удобнее. — Кто-нить плавать умеет? — Я умею. — Хастред почесал в голове. — Правда, плохо. А в броне — так вовсе как топор. — Не подумал… Да, будем надеяться, там по колено. Ты не отвлекайся, колдуй… Хастред выбрал веточку, надломил её, оторвал полоску от платья и намотал на кончик веточки. Заклинание читал тщательно, дважды сбивался и начинал снова, когда появились с цепями Чумп и Вово, генерал шикнул на них — мол, не отвлекайте, наконец прочитал как надо и поднял конструкцию, зажав в кулаке обломленную часть ветки. — Так это ж лоза обычная, — удивился Зембус. — Вот, тоже мне, магия. — Чем богаты, — огрызнулся Хастред. Лоза в его руке решительно крутнулась и указала на восток, кончик подрагивал, словно пытался нагнуться вниз. — Ну чего, вроде всё понятно, вниз и направо. Крепите веревки. — Меня, пожалуй, не выдержат, — огорчился Вово. — Даже все четыре вместе, мы ж с обеих дверей оборвали… — Попробуем, на крайний хрен посторожишь тут. — Генерал взял одну цепь, подёргал, не впечатлился и добавил к ней вторую. — Ну-ка, придержи их, я спущусь. — Лучше я, — вызвался Зембус. Генерал кивнул с облегчением — тот и сам полегче, и латы его кожаные не сразу на дно утянут, если вдруг глубоко. Друид осторожно скатил пару цепей в проход, внизу плеснуло. До воды, пожалуй, футов десять — двенадцать, не больше. Вово намотал концы цепей на руку — конь на полном скаку не вырвет, расставил ноги, упёрся в стену. Зембус протиснулся мимо него, взялся за цепи, сполз по проходу вниз. Вырубленный в стенке потайной лаз оказался коротким, и вскоре друид обнаружил, что висит на стене огромного зала, под самым сводом. Стены зала были гладкие как зеркала, отполированные, явно некогда это подземное помещение было заботливо подготовлено для каких-то особых нужд. Пола видно не было — вместо него стояла сплошная водная гладь. И — ни души. Друид соскользнул по цепям до самой воды, упёрся сапогами в стену, повис на одной руке, второй вытащил из ножен бастард и опустил клинок в воду. К удивлению, оказалось не то что неглубоко, а прямо-таки мелко — всего лишь в ладонь. Осторожно опустился в воду — и правда оказалось по лодыжку. — Мелко, — сообщил Зембус наверх. — Спускайтесь. Меч он взял на изготовку, сделал несколько осторожных шагов, не отдаляясь от стены. Из-под сапог расходились лёгкие круги, но поверхность воды оставалась на большей части зала неподвижной. Следом соскользнул Чумп с факелом, с интересом огляделся, даже пнул стенку. — Любопытная картина получается, — заметил он. — Башня не новая, а зал, по всему, задолго до неё был, и тут уж даже я вижу, что кладка не дварфийская… Занятненько, а, шаман? — Вот уж не секу в кладках. А чего тут любопытного? Ну есть и есть. — Да что-то я не припомню за всю историю Дримланда, с самого прихода Стремгодовой Рати из Пограничья, чтоб такие подземные чудеса строили. Правда, по виду тут и красть-то нечего, но зачем-то ведь это дело построено? Спустился Хастред, лозу свою держал в зубах, тут же перехватил её в руку и, оглядевши окрестности, изрёк с пафосом: — Их твёрдые шаги гулким эхом раздавались под низкими сводами старинного храма… — Гулким хлюпом, — поправил Чумп. — И почему храма? Где здесь хоть одна статуя? — Ничего-то не разумеешь, чурбан, — обиделся Хастред и в обход Зембуса двинулся, куда указывала лоза — направо вдоль стены. Там зал кончался, но в слабом факельном свете можно было заметить проём выхода. Или входа. — Меня подождите! — пропыхтел генерал, он лез следом, тут разжал руки и обрушился в воду со всем приличествующим положению грохотом. — Фу ты, ну куда спешите-то, оболтусы? На тот свет торопитесь? Вас только отпусти без присмотра. — Эй, а я? — тоскливо воззвал сверху Вово. — Куды вы, вообще? Погодите, заплутаете без меня! А я тут без вас! — Да ты просто с места не сходи, — посоветовал генерал. Голос его звучал гулко, эхо шло от стен мощное, сам напугался от неожиданности. — Не бросать бы, правда, мальца, — предложил Хастред. — Он-то не потеряется, ни там и ни здесь, а вот мы… Я лично опасаюсь тут не найти ни одного читаемого указателя. — Вон там один. — Чумп указал на восточную дверь, куда Хастред и так держал путь. — На стене, вишь, табличка. — Ничего себе табличка! Целый барельеф! Хотя, ты прав, буквицы… Хастред проворно зашлёпал к двери, хотел было срезать угол, рвануть напрямки, однако по какому-то наитию в последний момент передумал, протопал до угла под стеночкой, только тут свернул и пошёл к двери. Вово тем временем, вовсе не вдохновлённый идеей остаться в одиночестве, с пыхтением протиснулся в дыру, за собой волок свой тюк, цепи ему оказались ни к чему — плечи и так надёжно тормозили сползание. Зембус и Чумп шарахнулись по следу Хастреда — вот ещё радость, упавший на голову Вово, а генерал сокрушённо помотал головой и отступил спиной к центру зала. Вово дополз до конца прорубленного хода, свесил ноги, тут только высунул в зал голову и, сощурившись, огляделся. — Падай уж, бугай, — посоветовал генерал. — Пол твёрдый, авось и тебя удержит. Хастред добрался до выхода, заглянул в него — извилистый узкий коридор уводил куда-то вглубь, — сделал два шага назад и задрал голову, пытаясь разглядеть таблицу. — Факел дайте, — попросил он. — Хотя у меня ещё есть… Вово утвердился в проёме понадёжнее, стащил шлем. Будь посветлее, генерал заметил бы, что физиономия бесстрашного по бестолковости подземника побелела как мрамор стен. — МОЛЧИТЕ! — проскрипел он негромко, но таким жутким голосом, что генерал мигом проглотил заготовленные команды. — Панк, вернись к стене! От стен не отходить! Зембус мигом перетёк в низкую боевую стойку, Чумп сорвал с плеча арбалет, Хастред застыл на месте, так и не вытащив факел, и только скорбный нигилизмом генерал не пожелал плясать под чужую дудку… хотя стоит признать, что странный тон Вово вызвал у него дикое желание пробить лбом стенку и убежать отсюда подальше. Но только на миг. — А чего? — спросил он по возможности небрежно. — Гзуров увидел? — Уйди с серёдки! — проскрипел Вово яростно, упорно не повышая тона. — Там дальше та ещё сволочь… никаким мечом… был я здесь в детстве, как сейчас помню, отец ещё водил по Нижним Путям, показывал где чего, куда не забредать… — Анарал, уйди оттеда! — прошипел Чумп. — Если уж его отец от какой гади бегал, то ты ей вовсе на ползуба будешь! — Да ладно вам, не понимаю, что ли, — пробубнил генерал, он, правда, не понял, откуда Чумпу знаком отец Вово, тот вроде не распространялся, и чем же это он, отец оный, настолько круче его, боевого офицера, но уж навалились, да ну и надо ли ему выпендриваться? Под стенку так под стенку, это ж не бегом от противника, да и кто видит? Он сделал пару шагов к стенке, и всё, может быть, еще и обошлось бы, но в этот момент могучая туша Вово соскользнула наконец с неудобного насеста под потолком зала, и генерал словно под действием заклинания Haste, когда чужие движения кажутся заторможенными и размазанными по времени, пронаблюдал, как подземник валится вниз, взметая фонтан брызг. Вово на лету застонал в непритворном отчаянии, грохнулся так, что сотрясся пол, сверху на него упал ещё и мешок, но его богатырь поймал вскинутой рукой, мелочи, а щит остался там, наверху — за его рукоять Вово захлестнул цепи, дабы по ним подниматься наверх. — Бегом! — заорал он уже не скрываясь — от такого грохота и мёртвый бы восстал. — Вон туда, из зала! — Махнул булавой в сторону Хастреда, подхватился и побежал вдоль стены сам. Понятливого Чумпа уговаривать не пришлось, он в три прыжка добрался до дверей и только там присел, вскинув арбалет. Зембус мягко скользил по стенке в том же направлении, держа меч перед собой, по чести — никогда ещё не видел напасти, какую не одолеть в пять мечей, но и паникующий сейчас здоровяк пока что не проявлял себя заполошным зря… Панк поддался было импульсу, припустил вслед за Вово, но спохватился — несолидно так носиться от детских страхов — пошёл вразвалочку, с ленцой, неспешно… Водная гладь разорвалась по центру зала в одно мгновение — ни тебе волн, ни кругов на поверхности, ни пузырей. Что-то чёрное и огромное взметнулось к потолку, и Чумп сразу же выстрелил из своего чудо-арбалета, рванул колодку-рычаг, подавая в ложу второй болт, его тоже отправил в темень, а на третьем болте диковинка, разумеется, сломалась, и обойма усвистела в воду, а лопнувшая тетива чуть не лишила Чумпа глаза. Тёмная масса рассыпалась во все стороны, и стало ясно, что это множество толстенных щупалец. Одно из них слепо просвистело над головой генерала — тот вовремя пригнулся, тут же распрямился и отпрыгнул к стене, стряхнул на левую руку щит, напрягся. Бить щупальца чеканом — идея дурнее не придумаешь, что этой громадине колотая дырка в одной из многих конечностей, а вот где тело? Или это вовсе не одно создание? Вово вроде говорил про одно, но понимал бы чего, репа подземная… Зембус сразу понял, что дело табак, драться с такими зверюгами ему не доводилось, тут все боевые ухватки побоку, надо быть ростом в двадцать футов и меч иметь под стать… Сразу поняв, что щупальца пока летают вслепую, побежал под стенкой к двери, не попрётся же эта гадина в узкий коридор! По пути навстречу метнулось щупальце, чёрно-зеленое, гладкое и с рядом крюков по одной стороне, друид перепрыгнул на бегу, но не удержался и в развороте полоснул назад, вскрыл скользкую шкуру на изрядную глубину. Щупальце рванулось ввысь, под потолок. Пожалуй что, неправильное оружие прихватил, досадливо понял Зембус. Тут бы подошел кривой двуручный меч-фальчион, массивный клеймор или, лучше всего, бердыш. А недостаточно тяжелый бастард рано или поздно увязнет в плотном вязком мясе чудовища и вывернется из руки, когда щупальце отдёрнется. Хастред как раз был вооружен подходяще и скоро это понял, ибо на него и Чумпа упали сразу три щупальца. Они увернулись, Чумп отшвырнул арбалет и двумя руками полоснул по щупальцу саблей, отделив толстый пласт вонючего мяса. Повреждённая конечность мигом отдёрнулась. Книжник же откачнулся и сплеча обрушил секиру поперёк щупальца. Не очень удачно, не рассчитал, что в руках не привычный топор порвенирского образца на изогнутом особым образом топорище, а онтская секира на прямом копейном древке, так что не развалил щупальце на две части, но прорубил на три четверти, а когда шевелящееся кожистое бревно судорожно дернулось назад — от рывка оторвался и последний кусок мяса, ещё соединявший две части, и обрубок, извиваясь на лету, отправился через весь зал. Хастред тут же воткнул пятку древка в другое щупальце, развернул секиру и швырнул лезвие уже опытнее — на раз срезав конец чудовищного хобота. Вово драться не пытался — бежал, уклоняясь от проносящихся щупалец, пару раз отбил булавой летевшие прямо в него, добежал до угла, остался один бросок до двери, но тут увидел генерала, что явно бежать не собирался, а собирался биться… а ведь не представляет, что тут будет через считанные секунды! — Панк! Сюда! — завизжал он, срывая голос, и тут его осенило новой идеей. — Помоги!! Тем и поймал генерала. Панк, как истинный отец своему воинству, не мог пропустить вопль о помощи, хряпнул молотом по ближайшему щупальцу и понёсся к Вово. И всё-таки чуточку запоздал… Из центра скопления щупалец выбросилась вверх осклизлая голова — перепончатая, рот такой, что Чумп войдет целиком, а глаз штук шесть, уродище невероятное, Вово вспомнил, холодея, как в прошлый раз даже за спиной отца его сердце провалилось в сапоги, а сейчас — всё сам, не на психованного же генерала полагаться… — Вот теперь всё, — просипел он, рука с булавой дрогнула. — Последний бой… — Экий ты жалобный, — фыркнул генерал, он уже чувствовал вливающуюся в тело силу берсерка, что и вправду приходит в последнем бою и покидает уже мёртвое тело. — Щас, погоди минутку, забьём этого дядю и тогда за жизнь потолкуем… Чудовище обвело горящими глазами свое царство, свою добычу, ну почти уже свою, его глаза остановились на кучке из трёх взъерошенных, ощетинившихся кусачей сталью, прямо под дырой в стене, откуда пища порой приходила и гораздо реже утекала. Ещё двое в углу, но те никуда и не денутся, а этих троих надо побыстрее, пока не ускользнули… Генерал мощно взмахнул рукой и метнул совершенно негодный для метания чекан меж мельтешащих щупалец — прямо в голову монстра. Молот закрутился колесом и угодил точно в один из глаз. Чудовище закинулось чуть ли не до дальнего конца зала — оно непременно бы завопило, кабы было наделено способностью издавать звуки. Вово увидел свой шанс, сгрёб генерала в охапку и понёсся к спасительной двери, перед той молчаливой стеной выстроились трое с оружием — только сейчас подземник с удивлением понял, что стоят не из-за каких-то там принципов, как генерал, а ждут его, готовые защищать, пока не добежит. Панк барахтался в его хватке, ухитрился извлечь меч и рвался добить тварюку, но та уже опомнилась. И дала понять, что прав был мудрый папа Вово, наставляя сына с ней не связываться. Несколько щупалец, разогнанных наподобие громадных кулаков, ударили в Вово, когда он подбегал к двери. Он успел сбросить генерала прямо за спины тройки, а Хастред, ближний к нему из троих, свирепым ударом отсёк еще одну конечность, но пара щупалец таки попала в грудь и живот Вово, влепив его в стену с силой тарана. Уже на лету подземник сдвинул свой огромный мешок с едой за спину, ударился в него, а не в камень, но и то свет в глазах померк, и Вово едва ли не впервые в жизни провалился в глубокое беспамятство. Этого генерал уже не вытерпел — ибо ясно понял, что из-за его дури сейчас поляжет весь его маленький отряд. Одним рывком он прорвался между Чумпом и Зембусом под летящие и в них щупальца и показал всё, на что способен бывалый рубака. Щит отлетел в сторону, меч был ухвачен обеими руками, и воронёное лезвие обратилось в сверкающую восьмёрку. Кровь из перерубленных щупалец ударила фонтаном во все стороны, генерал крутился как угорь на раскалённой сковороде, успевал отсекать щупальца со всех сторон и даже те, что пытались от него отдёрнуться, уже получив свое. Сердце колотилось бешено, и Панк уже чувствовал, что такого темпа долго не выдержит, ещё, может быть, полминуты, ну ещё несколько секунд, так ведь молодым, которых он сейчас закрывает, и не надо больше, чтобы нырнуть в коридор… К изумлению его, справа и слева продолжали мелькать сабля Чумпа и меч Зембуса, а Хастред за спиной хрипел, пытаясь затащить в коридор неподъёмную тушу Вово. Гоблины, одно слово… Для таких вот и готовился отвоевывать Хундертауэр! И на душе как-то стало теплее, и клинок замелькал вовсе как крылья ветряной мельницы, и даже с какой-то странной отрешённостью пришла уверенность, что выстоит сколько надо, чтобы прикрыть отступление отряда, а там авось хоть балладу сложат. Чудовище впервые столкнулось с едой, которая бьётся с ней чуть ли не на равных грудь в грудь, но и само оно было гораздо не только тупо подставлять щупальца под стальные жала. Страшный удар обрушился на генерала с той стороны, с какой он не ждал никак — снизу. Зал был на самом деле гораздо глубже, чем бортик, на котором находились гоблины. Некогда, в пору его возведения, бортик находился довольно высоко над водой, и чудовище не смогло бы достать до него — оно и само было гораздо меньше. Однако за долгие века оно разрослось так, что уровень воды поднялся почти на двадцать футов, она затопила даже бортик, с которого в старые добрые времена сбрасывались жертвы И сейчас монстр нанёс могучий удар снизу по бортику — прямо под ногами генерала. Того швырнуло вверх, он опрокинулся навзничь в воду и даже меч упустил — тот отлетел в коридор, а чудовище взметнуло голову и выплюнуло на поверженного противника длинную струю кислоты. Чумп успел выброситься навстречу, отбил летящую жидкость щитом, но часть угодила и на него самого. Металлический щит вмиг покрылся язвами, и ущельник стряхнул его, сбросил и пузырящийся конический шлем, по серебрёной же байдане струйки кислоты соскользнули бессильно, но несколько капель угодило на лицо и шею гоблина. Чумп сдавил зубы и упал в воду рядом с Панком, чтобы смыть кислоту. Зембус мигом присел на колено, коснулся рукой и выпалил давно затверженное заклинание Общей Нейтрализации. Щупальце ударило ему в спину, но прямо под него с рёвом прыгнул Хастред, секиру он бросил раньше, пытаясь оттащить Вово, теперь догадался выхватить из-за пояса Зембусов меч, по счастью, одиночной заточки, прижал его обухом к груди и своим весом изобразил гильотину, лишив монстра ещё одной конечности. Генерал подхватился, полуоглушённый, разъярённый до последней меры, под руки попалась Хастредова секира — взметнул и опять бросился на передний край, рассёк очередное щупальце. Чудовище, по счастью, не могло больше плеваться — всю кислоту извело на первый неудачный залп. Однако и его захватила волна боевого безумия — снова метнуло в гоблинов щупальца, хотя неповреждённых и осталось совсем немного. Хастреда ударило по шлему так, что кубарем улетел в коридор, Зембуса щупальце, изогнувшись, достало в спину, всадив коготь сквозь доспех в мышцы. Друид зарычал, провернулся, выдрав крюк, припал на одно колено, опасаясь, что при попытке встать раненое тело подведёт, рубил так. Чумп, почти ослепший от боли, только и смог что откатиться от побоища. Панк не отступал, от смерти бегать — себя не уважать, но он остался в строю один, и чудовище наконец решилось атаковать его зубами, благо они в открывшейся пасти оказались длиной с кинжалы. Подняло голову почти под потолок и оттуда стремительным нырком кинулось на гоблина. Брошенная булава врезалась в голову с такой силой, что изменила траекторию её полета. Огромная пасть сомкнулась рядом с генералом на пустом месте, Панк тут же радостно взвыл и рубанул по башке, выщербив секиру, но и костяной гребень попортив. Зембус из-за спины сделал выпад, попав между зубами и располосовав язык, а поднявшийся на ноги, хотя и ещё мутноглазый Вово проревел что-то невнятное, бросил мешок и ринулся на монстра со своим длиннющим двуручным мечом. Чудовище спешно отдернуло голову, так что Вово зацепил его чешуйчатую шею самым кончиком клинка, а потом в шею впилась стрела, за ней вторая, третья оказалась менее меткой, пробив навылет щупальце… Вово подхватил мешок — уж лучше умереть в бою, чем от голода! — и бросился со всех ног в коридор. Хастред стоял там и пускал стрелу за стрелой, колчан быстро пустел. Зембус с трудом поднялся, тоже ввалился в дверной проем. Как ни странно, и генерал не стал больше играть в героя — ухватил одной рукой за ногу Чумпа и рванулся туда же. Поле боя осталось за монстром… Но тому такой расклад не очень понравился. Огромная башка с маху въехала в коридор. Камень, которым были облицованы стены, прочностью, пожалуй, не уступал хорошей стали, так что далеко морда твари протиснуться не смогла. Она бы и вовсе никого не достала, если бы Хастред отпрыгнул вглубь, но у него на луке уже лежала очередная стрела, и он дождался, пока морда не пододвинется к нему, когда же она оказалась рядом — хладнокровно вогнал стрелу по самое оперение в один из ещё целых глаз. Концом морды монстр всё же врезался в него, швырнув спиной вперед в глубь коридора, но навстречу морде из-за ближайшего поворота вывернулся неугомонный генерал, повалился на колени, чтобы не задеть низкий потолок коридора, и со всей дури врубил секиру в голову врага. Монстр отбросился от коридора в темноту зала, секира осталась торчать в его башке: как генерал ни старался её удержать — гладкое древко упорхнуло из его пальцев. Панк опять упал, животом нащупал перекрестье своего меча, с трудом поднялся, подобрал клинок. В зале тихо-тихо плескалась вода. Добить, что ли, гада? Но интуиция опытного бойца подсказывала, что неизвестно ещё, кто кого добьёт, секира так и увязла в кости, не достав до мозга, на это бы генерал голову поставил, и не исключено, что силёнок гадине хватит ещё на десяток таких героев. — Пошли отседа, — прохрипел генерал. — Извиняй за топор, юноша, пальцы соскользнули, а то бы щас тую сволочь на фарш шинковали… — Хрен с топором, — хмуро ответствовал Хастред. — А вот что стрел осталось шесть штук, это хуже. И лозу потерял, а платье наверху бросили. И в воде меня изваляли с мешком вкупе, а в мешке моя книга, и ежели подмокла, я сюда всю Копошилку приведу и ту погань порву на красивые ленточки! А с Чумпом чего? Чумп сел, морду состроил такую, словно попал в плен гзурам. Левую щеку и шею сбоку словно прижгло калёным железом — побагровело, вздулись волдыри, кабы не своевременное участие Зембуса — проело бы до кости, а то и вовсе насквозь. — Глаза целы? — уточнил генерал. — Вот и ладушки, шею мы тебе замотаем, а ожог на репе — так это ж как украшение! Врать будешь, что принцесс спасал из горящих дворцов, я бы даже поддержал, тем более что правда, спасаешь как раз, только лучше не уточнять, что обжёгся в воде по колено… не поймут-с, провинция! — Заткнись, анарал, пока ещё одну сволочь не накликал… Генерал с готовностью заткнулся, закинул за плечо меч, помог Чумпу подняться и повёл в глубь коридора. Следом двинулся Вово, всё ещё глотавший воздух как выдернутая из воды огромная рыбина, и, наконец, поддерживая друг друга, — Хастред с Зембусом. Отошли всего за второй изгиб коридора, когда там, откуда только что снялись, свирепо зачавкало о камень — недобитый приятель снова пустил в ход щупальца, запускал в коридор, силясь достать своих обидчиков. — Живучая зараза, — удивился друид. — Я б уже уполз отлёживаться… мало ему, что ли? — Два глаза из шести, — рассудил Хастред. — Это меньше, чем для нас один из двух! Лап, правда, нарезали изрядно, но, может, у него ещё есть? Или оно как раз уползло и позвало папу? — Стремгод тебя, с твоими шуточками! — содрогнулся генерал. — Ты лучше скажи, что это за ком с горы? Хвастался давеча, что всех на свете знаешь! — Так где он на свете? Он под землей, да ещё и под водой. Там на таблице начертано что-то было, я только начало осилил, пока не понеслось. Язык старый, похоже, что от него пошла нынешняя лингва Конвекта — ну, вы ж знаете, жрецы свой язык имеют особый, прямо как вот друиды. Только и понял, что какое-то предупреждение, мол, ну вы и герои, ишь куда впёрлись на свою голову… — Мне показалось, наоборот, — скромно вставил друид. — Что кто до той двери доберётся — тот герой и есть. — Тоже читал, что ли? — Какое там… по контексту понял. Пол тем временем начал давать уклон вверх, вскоре из-под ног ушла вода, правда, ещё хлюпала в сапогах гоблинов, тонкими струйками изливалась из-под броней, но легче идти не становилось. Зембус хоть и ухитрился мысленным нажимом остановить кровь, но всё равно начал спотыкаться от слабости, Вово сбросил мешок и потащил его волоком, а Чумп уже сам по большей части подволакивал генерала, который упорно крепился, но чувствовал в коленях предательскую слабость. В таком виде дотащились до довольно широкой площадки, которая, видимо, была тут за развязку — на неё помимо гоблинского пути выходили ещё два коридора. — Далее куда? — выдохнул генерал. — Далее здесь, — отрезал Чумп и практически свалил его на пол. — Хоть сухо. Давайте дух переведём. — Верное решение. — Вово бросил мешок, сам протащился до развилки, заглянул в один коридор, в другой. — Вроде ж должен был быть, а вот не помню… Да я чего, я ж за батей шёл, хвостиком, что мне было пути запоминать… А может, и вовсе не был, а с той, другой стороны мы к Многорукому выходили… Одно скажу — этот вот путь вниз ведёт, опять же к воде. — Хватит на сегодня воды, — простонал Хастред. — А второй куда? Наверх? — Не то чтобы наверх, но водой оттуда не пахнет. — Значит, туда и пойдём. Возражения есть? Возражение было только у Вово — он возражал против того, что отдельные его спутники норовят усесться задницами на мешок с провизией. Мешок был оставлен в покое, а гоблины занялись осмотром своих повреждений. Стащили сапоги, вылили из них воду, кривясь и шипя помогли друг другу вылезти из доспехов. Вово, как оказалось, получил больше всех — синие и багровые полосы разукрасили весь его чудовищно могучий торс, дышал он с присвистом, не иначе как пара ребер проткнула лёгкие. Утешало одно — любой другой на его месте вовсе был бы размазан в лепешку. Рана Зембуса оказалась нехорошей — хотя и неглубокая и не задевшая хребет, она потемнела и начала гноиться, судя по всему, когти чудовище никогда не чистило. Друид, впрочем, не растерялся, извлёк из сумки несколько листьев, разжевал их в кашу и велел наложить, а предусмотрительный Хастред нашёл в мешке несколько тряпок, бывших некогда чистыми, прокалил их на факеле и заложил компресс, на бинты пустил свою старую рубашку — всё равно обзавёлся новым гобиссоном. Сам он получил изрядный фонарь под глаз, левое предплечье, изрубленное тетивой, распухло и побагровело, от таранного удара мордой твари его шатало не по-детски. Руку удалось туго замотать, всё равно стрел почти не осталось, едва ли будет хуже, а остальное осталось только терпеть. Чумпу, как генерал и обещал, замотали шею, наложив на обожжённое место немного Зембусовой целебной кашицы, а щёку пришлось оставить как есть, ибо примотать к ней что-либо, не заткнув ущельнику рот и глаза, оказалось невозможно. Генерал, к своему стыду, ран не получил, а ощущение, что его таки прожевали и выплюнули, объяснялось, скорее всего, возрастом и чрезмерным напряжением. — Ну мы и спасатели, — пробурчал он смущенно. — Интересно, за нами кого пошлют? — А мне интересно, как девица тут выжить ухитряется… если ещё, конечно, ухитряется, — проявил цинизм Хастред. — Легко, — объяснил Чумп нехотя. — Я бы прошёл мимо того приятеля не подняв волны, да и магичка та, полагаю, не как некоторые наши, особо громогласные… А вот что там дальше будет, и не свернула ли она вниз?., нюх у неё, поди, не то что у Вово, чтоб так за милую душу определить, куда какой ход ведёт. Оглядели оставшееся оружие. Потеряли секиру Хастреда, чекан Панка и булаву Вово — та отлетела от головы гада и булькнула на безвестную глубину. Кроме того, Чумп оставил там же в зале свой сломавшийся арбалет, а Хастред потратил почти все стрелы. Остались на поле боя и щиты Панка и Чумпа, щит Вово был оставлен ещё наверху. Зембус изрядно выщербил свой клинок о когти на щупальцах твари, но не бросил его, сейчас закинул в ножны и снял с шеи моргенштерн. Итого — у каждого по мечу да по паре ножей. Небогато! — И хуже бывало, — заметил повеселевший генерал. — Да и то, с таким мордовалом бились, штаны сохранили — уже герои. Вон был я на рыцарском турнире в Доринорте. Выезжают на ристалище двое здоровущих, все в латах, как Кижинга, и ну друг друга метелить! А надобно вам знать, что в доринортских традициях биться булавами, у них ещё они таковые особистые, не всяк умник сообразит, как взяться, но уж коли по башке попадёт — только держись. Так они съезжаются, поединщики в смысле, и знай друг друга лупцуют столько времени, сколь надо герольду, дабы обскакать поле. После разъезжаются — доспехи менять и булавы, измолочено же всё в лохмотья! Сами быки те ещё, вот как Вово, пожалуй, меняют латы да оружье и снова съезжаются! И так, пока один не свалится, либо пока доспехи не кончатся… Так что это спорт для богатых. Впрочем, и то изворачиваются — выставляют наёмных бойцов, а то и совсем безвестные богатыри заявляются. На сей момент у оружейников тамошних обычай имеется — латы выставлять такому бойцу, а он им, коли победит, прокричит здравицу… зовётся по-эльфийски спонсорство. — Приз дают? — профессионально заинтересовался Вово. — Дают. Потом догоняют и ещё дают. Однако, по чести, не думаю, что против тебя хоть какой их чемпион встать рискнёт. Если уж тебя такая погань не добила… — Да я чего, — засмущался Вово. — Это я ещё болел в детстве много, недоедал, времена-то голодные были… Эт потом, когда батя появился, и подкормил, и малость наставил на путь, а в отрочестве был — любая муха забодает… ну, огр точно бы прибил, я от одного долго бегал, пока наконец смелости не набрался. Генерал изумлённо помотал головой. Он бы от огра бегал до сих пор, даже с небольшим войском не вдруг бы решился связаться с такой заразой! Хотя если к стенке припереть, то и он, генерал Панк, кое на что ещё годен, вон тот крендель в конце коридора подтвердит. Отлеживались, выравнивали дыхание, Вово сопел сосредоточенно, мял лапами помятые свои рёбра, пару раз явственно хрустнуло, но богатырь сразу ухмыльнулся — явно стало легче. — Вот чего всё хочу спросить, — спохватился генерал. — Из какого Зангина колена родитель твой почтенный, Вово? Вово замялся, зыркнул стеснительно. — Не ведаю… — Ведаешь, — уличил Хастред. — Послушав россказней да поглядев на твои подвиги, уже и я догадался! — И ты? — изумился генерал. — Читать мне, что ли, обучиться? Так кто ж? — Смеяться будешь, — измученно хлюпнул Вово, даже слёзы на глаза навернулись, сразу видно — в детстве задразнивали не на жизнь. — Да уж будто бы. — Чумп покосился на генерала. — Это ж чувство юмора иметь надо… А у офицеров только чувство ритма, так, анарал? Короче, не мучайся, я-то тоже сразу смекнул что к чему… Кобольд его папа. Настоящий глубинный кобольд… Вово кивнул смущённо, весь сжался в ожидании насмешек. Генерал изумлённо покачал головой — ничего ж себе, подарочек! Глубинные кобольды пришли в мир даже раньше общей массы Древних — гоблинов, эльфов, дварфов и троллей. Раса это была куда как загадочная, их знали, но только по слухам, они не вели войн с другими народами, не творили ничего, что бы пользовалось спросом в мире, как гоблинский эль или дварфийские механизмы. Они вообще не попадались на поверхности. Под землёй же — некогда известные воинственностью дварфы пытались сражаться с ними за право господства над земными недрами, некоторые свои шахты и выработки кобольды отдали им, не вступая в бой, — просто как ненужные, но когда дошло до настоящих битв на территории, которую кобольды хотели и впредь видеть своей, они просто уничтожили несколько отрядов дварфийского воинства. Не устраивали баталий, не выходили на переговоры, не предлагали откупиться или, напротив, взять откуп — просто уничтожали без жалости и без остатка, по слухам, один кобольд, в одном лице воин и маг, стоил хирда, а что особенно пугало дварфов, так это полное равнодушие врага к трофеям. Драгоценные брони из мифрила и адамантиновые топоры оставались лежать там, где пали их обладатели. То ли не были нужны, то ли кобольды не разумели их ценности, то ли своё оружие у них было не в пример лучше… Но, повидав несколько пещер, усеянных останками дварфийских воинов и их драгоценным снаряжением, дварфы напугались даже больше, чем если бы страшные хозяева глубин пошли на них прямой атакой. С тех пор никто не сталкивался с кобольдами напрямую, хотя вот ведь Чумп же ещё в остроге Коальда что-то про них рассказывал… — Они не очень-то прячутся, — пояснил Чумп, прочитав на простом генеральском лице его не менее простые мысли. — Просто им до нас дела нет, мимо пройдут — и не заметишь. Я вот к ним зашёл — и ничего, не выгнали, не прибили… бояться-то им нечего. — Нас, наземных, нечего, — поправил Хастред. — На всякую силу есть своя сила… Что-то я такое слышал про Глубинные Страхи… — Не под землёй же! — шикнул на него Вово, пугливо огляделся. — Не буди лихо… — Извиняй. А этот вот зубастик не из них? — Нет, это так… Какой-то местный, вот как хумансы собак держат при хатах. Вы ж видели — его простым оружием забить можно, коли долго лупить… — А как кобольды к гномам относятся? — хищно поинтересовался генерал. — А никак, — честно ответил Вово. — Был у нас в деревне гном торговый, всех было своими кредитами окрутил и пошёл жилы тянуть, а тут папаша пришёл… он со своими живёт, к нам так, иногда заглядывал. Маманя ему полночи объясняла, почему так нехорошо живём и что за такой гном проклятущий. Батя так и не понял, как, мол, так, почему он со всех что-то тянет — у них-то всё по-другому, делай что можешь и бери что нужно, — пошёл сам разбираться. Вошёл к гному, а батя-то повыше меня головы на две, да и по плечам я его никак не догоню, только начал выспрашивать, что сей гном творит, как тот глаза выпучил и шмыг через заднюю дверь! Ждал его батя, пока не проголодался, потом домой пошёл, делать-то нечего. Гном так и исчез с концами, только мошну свою прихватил, а полный склад товаров оставил, ну, разобрали их, папаша с тех пор уверен, что зря мы на того гнома щерились — милейший оказался сосед, вона сколько полезностей после него… — Разъяснить надобно! — Не надобно, — непоколебимым голосом отрезал Чумп. — Ты вот над чем подумай, анарал разъяснительный: вот проведёшь ты агитацию, двинешь кобольдов против гномов, а те ещё лучше им разъяснят… и что тогда? — Уй, — ответил генерал ошарашенно и свернул тему, подтащив к себе мешок с провизией. — А ну, поглядим, за Вово чуть жизнь свою молодую не отдал. Хастред тоже оживился, развязал мешок, бережно вытащил из него свою книгу заклятий — массивный том в переплёте из телячьей кожи, даже с красивыми медными замочками под золото. За эту книгу две недели грузил ящики с товарами в лавке крупного торговца всякой волшебной атрибутикой, а уж сколько магических рецептов в неё собственноручно записал по специально разлинованным строкам, сколько схем старательно вычертил! Вроде бы писал хорошими ядрёными чернилами, не должно было смыться, но всё же… По счастью, обошлось — том подмок самую малость, набухли страницы по обрезу, но это ничего, главное — все записи в порядке и не надо возвращаться и рвать на ленты вредителя, как было сгоряча пообещано. Генерал вытащил вожделенного свинёнка, копчённого в вишневых косточках с листьями черемши, потряс, сбрасывая налипшие ошмётки, ухватил за разведённые рёбра и разломил на две половинки, одну кинул Вово, тот впился с утробным урчанием. Вторую отправил Зембусу с Хастредом, для Чумпа персонально, в виде признательности за спасение от кислоты, извлёк нежную куропатку, начинённую чем-то донельзя ароматным, не обидел и себя — добыл кусок аппетитной вырезки, запечённой на углях, как всегда любил, пока жизнь не обучила приёмам использования сковородки. Хруст поднялся до небес, Хастред даже сесть поленился — жрал лёжа на боку, явно уже заготовил какой-то исторический прецедент для обламывания любого, кто сделает замечание, но никто не сделал — не до манер. Вот пиво зря бросили на вырубке, с тихой печалью облетела всех общая мысль, но тут Зембус меланхолично снял с пояса фляжку из свиной шкуры, натянутой на каркас из прутьев, глотнул небрежно, протянул Хастреду, тот тоже приложился от души — глаза полезли из орбит, однако, прежде чем начать кашлять, успел всунуть фляжку генералу, только тут торопливо заглотнул и задышал как дракон — Вово аж лицо в ладонях спрятал. Генерал ухмыльнулся — молодой ещё, мол, — глотнул сам, опалило, как будто проглотил факел, дёрнул головой, стукнулся о стену затылком, Чумп спешно вырвал у него фляжку, пока ценный продукт не разлился, отхлебнул осторожно, сморщился, посмотрел на Вово и решительно вернул фляжку владельцу. — Сам варю, — пояснил друид с гордостью. — Одно время даже повадился было продавать в ближнюю весь, там-то народ с умом — воды добавляют два к одному и гуляют от души. Да потом наехал к ним барон, изъял чего мог, ну и наливки этой ведёрко, по пути решил прямо так опробовать, был навеселе, понимал, что припекает, да не остановился вовремя… Прожгло ему кишки насквозь, ну он с озлобления всю весь спалил, а народу сколько запорол — поди сочти… А мне вот стыдно, хотя вроде и не виновен. — Дурные у вас бароны, — с чувством высказался генерал. — Бароны везде дурные, — поправил Чумп, покосившись на его золотую цепь. — А страдает кто? Мирный жрец природы, лишённый прибыли… — Наверстаем, — посулил генерал зловеще. — И с баронами бестолковыми посчитаемся! — Вот это бы хорошо, — в один голос поддержали Чумп и Хастред. — А которые думают, что я, отирамшись при дворах, не научился понимать того явления, что эльфы именуют сарказмом, так тем я ещё и ухи накрутить смогу! — Видели, как ты накрутил давешнему, — фыркнул ущельник и углубился в пожирание. — Так у того я ушей не нашёл. Было бы чего крутить. Как говаривал один древний: дайте мне точку опоры, и я всем с неё накостыляю… Доели мясо, опустошили бурдюк с водой — осталось ещё два, генерал с тревогой взвесил их на ладонях. — Вово! Тутошнюю воду пить можно? — А ты бы стал — такую, в которой та фигня плещется? Она ж туда, поди, и гадит? А так, ключ питьевой вполне можно найти. Вон туда же вверх подадимся, найдём. — Так, может, и двинем уже? Вверх решили? — А далеко ли до воды, если вниз? — уточнил Хастред. — Не хотелось бы изначально не в ту сторону двинуть. — А кто ж его знает? — Вово развёл руками с вопиющим равнодушием. — Чую только, что пахнет водой, и ещё какой-то дрянью, а из левого дух идёт сухой и как бы даже с гарью. — Ну, коли с гарью — стало быть, наш путь. Для дварфийских плавилен, поди, мелковато? — Когда здесь дварфы селились? Не было такого. Сии места вообще не очень заселены, слава у них нехорошая, как бы не от таких вот зверушек, как давешняя. Я, понятное дело, про нижние ярусы говорю, на поверхности вам виднее, что к чему. Гоблины зашевелились, натянули доспехи. Зембус с сожалением осмотрел дыру в спине новенького панциря, прикинул поставить бронзовую заплату, а ещё лучше не связываться с такими противниками, которые вне его разумения. Чумп перекосился от боли — задел ожоги, но на сей раз от байданы не отпирался — смекнул, что без неё был бы трачен кислотой с шеи и до задницы, ни встать и ни сесть. Хастред насилу пропихнул в рукав повреждённую руку, еле шевелится, случись теперь драка — придётся с одной руки, хорошо что друидский меч как раз под одну руку предназначен. На Вово панцирь надели с трудом, он пару раз сдавленно ухал, наконец вздохнул с облегчением, поднял мешок, упорно его не доверяя никому, забросил его на спину, поднял меч. Коридор оказался узковат для длиннющего клинка, и Вово перехватил его за рикассо, для лучшего управления. — Правильно, давай вперёд, и ежели чего — командуй, — напутствовал его генерал. Он один из всей компании натянул кольчугу с удовольствием, меч тоже вынул из ножен, а то в узком месте ещё и не выхватишь быстро, уложил на плечо. — Факел возьмёшь? — Мне ни к чему. — Тогда погасите его вовсе. Хастред затоптал факел, сунул за пояс, пристроился третьим в колонне. Чумп пропустил Зембуса, хватит ему одной дырки в спине, сам поплёлся последним, кривясь от нестерпимого нытья в опалённой коже. Под кислоту доселе попадать не доводилось… Что ж, неприятный, но тоже опыт. Будем знать, как говорится. Вово не бежал, двигался мягким размашистым шагом, время от времени останавливался и щупал стены или пол, в одном месте перевернул меч и постучал навершием его рукояти по выступу под самым потолком. Ничего не произошло, но Вово растянулся на полу, приложил к нему ухо и некоторое время прислушивался. После чего встал и в прежнем ритме двинулся дальше. Генерал подумал было, не стукнуть ли и ему по тому камню, уже даже меч скинул с плеча, но Хастред рявкнул в спину «Цыц!», и Панк рассудил, что, пожалуй, не умеючи, лучше не пытаться. Камни — не головы, по ним стучать надо с пониманием. Коридор не петлял, шёл почти прямо на северо-восток, особо не повышался, но и вниз не уходил. Зембус начал прикидывать, где бы они сейчас были, если бы шли поверху. Вышло так, что ушли от башни совсем недалеко, может быть, полчаса пути, но от вырубки, где кони, всё время отдаляются. А как возвращаться, непонятно… зато понятно, что желающих делать это тем же путем нету. А ещё — совершенно понятно, что каждый ход куда-то да ведёт, рано или поздно найдётся выход, но если он будет охраняться уродом наподобие предыдущего, то хоть сквозь потолок прорубайся. Вово издалека разглядел выход в большую каверну, махнул назад, чтоб подтянули пуза и не отставали, и выдвинулся из коридора. Пещера раздавалась сразу в обе стороны от входа и вверх, голый камень, кое-где поросший пучками странного растения, мох не мох, но вроде того. И очень слабый, но явственный смрад палёного мяса. — Ишь ты, — порадовался генерал. — Ну теперь, пожалуй, пойдёт потеха. Тут вроде и твари никакой спрятаться негде. — Бывают земляные элементали, что вылезают или же слагаются прямо из камня, — подал голос Хастред, из великой вежливости, надо полагать, — как же не просветить авторитетного и почитаемого командира. — Есть также странные звери бехолдеры, из себя — летучие глаза, есть некие улитхариды, по природе своей мозгососы, что, впрочем, даёт надежду, что офицеры им не интересны. Бывают также баргесты, анкхеги и всеразличные саламандры, а кроме того, как я ясно понял некоторое время назад, бывают твари и вовсе таковские, про каких никто ещё не писал и даже слыхом не слыхивал… — А есть ещё и пауки большущие, — подсказал Чумп. — Были по крайней мере. Вон лежит наглядное тому подтверждение. Он указал саблей на кучку чего-то чёрного, прилепившегося сбоку к валуну. — Паучиное дерьмо? — удивился генерал. — Как отличаешь? — Вообще-то это собственно паук. Был при жизни. Панк присел, пошевелил мечом кучу — она противно скрипнула, откинулась суставчатая лапа. И правда паук… только хорошо прожаренный. — Не люблю пауков, — пожаловался Зембус из-за спин. — Очень не люблю пауков… Лучше уж обратно к той склизкой… Сразу предупреждаю. Гоблины поворотились к нему в изумлении. Друид смущённо ковырял камень ногой. — И давно это с тобой? — осторожно спросил Хастред. — Я и сам-то пауков не очень… по чести, так хуманки мне куда симпатичнее… но чтоб настолько, что обратно к тому уроду… — С детства. Любых боюсь, даже маленьких… А этот же с кошку был и, небось, не самый мелкий в своём племени… — Погоди-ка, — заинтересовался генерал. — Пауков, говоришь? Хм, а на мечах выйдешь, к примеру, против четверых? — А что, не ходил, что ли? И на шестерых случалось… — А с тигром каким сойтись? — Да куда уж легче… А к чему ты это? — Да вот пытаюсь понять, в чём хитрость. Вроде ничем тебя не прошибить, а маленький паучок — и уже руки трясутся! Может, в армии цепных пауков завести? Послать вас наловить каких побольше, тут, поди, и правда начнут с собаку попадаться, а то и с лошадь, и напустить их на гномов… Зембуса заломало так, что даже в глазах Чумпа промелькнуло сочувствие, а Вово быстро предложил друиду: — Хочешь, ты тут посиди, покуда мы дальше сходим! Я тебе даже мешок оставлю, только дай честное друидское, что не всё сожрешь до нашего прихода. — Не фиг, не фиг, — оборвал его генерал. — Пауков ещё, может, и не встретим, а встретим, так отобьёмся вчетвером, а ну как любая другая напасть? Ведь этих, как их обозвал наш книгочей, — белохренов не забоишься? — Если у них не восемь лап… — Сколько у них лап, умник? — Нету у них лап. Летающий глаз с пастью, с меня размером, магией пуляется. — Да хрен бы с ней, с магией, — оживился Зембус. — Магией я и сам умею! Если лап нету вовсе, то согласен. — Вот и лады, только ежели таки на пауков напоремся, под мечи не суйся. Кстати, тушка эта вот обугленная — это не прямой ли след нашей огненосной магички? — Очень похоже. — Хастред ковырнул острием меча паучьи останки. — Да, это похоже на старую добрую flame arrow. Ох, не нравится мне это… Сколько она таких могла выдать? Ну с десяток… а потом? Зажрали бы тут же. — Было бы кому. Что им тут жрать? Может, это был единственный паук во всех тоннелях. — Ох, хорошо бы, — выдавил Зембус. — Не единственный, это уж точно, — поправил Вово. — Видывал я всяких паучар по всем катакомбам отсюда и до нашей деревни. Живут, чего им будет… Но не стадами, это верно. Гоблины перестроились, Вово и Чумп с факелом направились вперёд, генерал и Хастред чуть сзади и в сторонах, друид стеснительно пристроился в серёдку, старался дышать ровно и глубоко, но цеплялся взглядом за паучью тушку, содрогался крупно, моргенштерн раскачивал в руках, пытаясь отвлечься на знакомое действо. Хастред и Панк затеяли препирательство на тему: считать ли щупальца лапами и по такому признаку является ли зверь-осьминог пауком или же нет. Хастред доказывал, что паук в воде есть свой, водомерка, а ещё краб, а генерал не соглашался, указывал на то, что давеча на вырубке, когда завтракали, Зембус краба сожрал не моргнув глазом. Зато вот осьминог, у него, как у паука, голова есть и ног восемь, да к тому же, как паук, паутину выпускает, также осьминог изливает чернила некие, с толку сбивающие. А кто такая водомерка, генерал не знает и знать не хочет, но вот любопытно, боится ли Зембус и водяных пауков, ведь давешнего зверя не забоялся, хоть лап у того и было в изобилии, может, всё дело в среде обитания? Друид между спорщиками зеленел лицом и крепился, чтоб не дать шипастой гирей по башке одному и другому. — Летучий мышь, — сообщил Вово, указал на очередную обугленную кучку. — Ловкая девица, — одобрил Чумп. — И меткая. Глядишь, ещё и не всё мясо с неё объели. Пещера расширилась ещё более, но на пределе поля зрения пошла на сужение и под уклон. Да и потолок подался вниз — такое впечатление, что каверна кончилась и дальше опять уходила в коридор. — Это ж что за безобразие, — огорчился Чумп. — Эдак мы, пожалуй, неделю будем бегать за той шустрой девицей! Тоннели, как я понимаю, могут и бесконечными быть. — Бесконечными не могут, — авторитетно утешил Вово. — Долгими могут, даже более чем долгими, но рано или поздно кончаются. И как правило, когда не надо. Только, бывало, бегом припустишься от какой-нибудь несусветной оказии, как хлоп! И тупик. — Спасибо, дружище, обрадовал. — Да чему тут радоваться? Это ж прям уныние навевает. Вот помяни моё слово, кончится коридор, так враз в спину какая-нибудь страшила выскочит. Туши огонь! Чумп машинально опустил факел к полу и притоптал его, темнота обволокла гоблинов на несколько секунд, быстро разредилась, и стало ясно, что Вово беззвучно сместился направо и теперь, присев, обследует что-то под ногами. — Чего нашёл? — Генерал взял меч на изготовку. — Ещё какая горелая тварюга? — Очень это странно, — в голосе Вово звучало отчётливое недоумение, — а только замечаю я следы, каких не ждал вовсе в этих краях! — Кого ещё? Костры ритуальные тогандийские для их плясок нечестивых? — Да нет… гммм… вот только едва ли лучше… За мной! Вово перешёл на мягкий неспешный бег, подался к концу каверны, перед самым входом в коридор сбавил скорость, потом и вовсе остановился. Гоблины столпились за спиной, мяли в руках рукояти мечей. — Не томи! — прошипел Хастред в ухо. — А? Чего? Ладно, только резких движений не делайте. Вово несколько раз гулко бухнул окованным железом кулаком в стену, пару раз кхекнул в сторону, очищая горло, и громко изрёк в проход перед собой: — Udosstan naut ogglirin! Хастред от изумления уронил меч, поспешно нагнулся подобрать. Вот уж этого языка он действительно не ожидал услышать! — Ты чего? — удивился Чумп. — Чтоб я ещё пошел магичек спасать! — просипел книжник от души, его длинные патлы в момент промокли — хоть отжимай, пальцы впились в рукоять так, что, кажется, промяли её. Вово шикнул на них, потёр свободной рукой висок, составляя следующую фразу. — Usstan Vovo, ultrin cobold dalharuk! Udosstan ragar… эх, как же тебя… jalil faern, что ли? — Elg`caress, — подсказал Хастред — его, как и многих, задела волна моды на изучение таких вот экзотических языков. — Ещё один сюрприз, и я её ещё не так обзову… Вово выждал, потом сбросил мешок на пол, меч перевернул клинком вниз, перехватил под перекрестье, поднял руки и пошёл в коридор. — Жрать твой ужин, — выразился генерал, от такого действа остолбеневший. — Малец, что ли, помирать собрался? Еду бросил… А ну, за ним, и хоть какая скотина нам попадись! — Меч убери! — рявкнул Хастред сдавленно. — И вот что, генерал, помяни мои слова: жить нам, похоже, столько, сколько понтов накидаем. Ясно? Мечи тут не спасут… Он заткнул меч за пояс, глубоко вздохнул и двинулся за Вово прогулочным шагом, зубы сцепил до хруста, но со стороны — ни дать ни взять вышел из таверны по причине надоелости тамошнего пива, теперь фланирует до соседнего кабака, а что душа в пятках, так не видно же. Один за другим гоблины просочились через оказавшийся коротким отрезок коридора в следующую каверну — большую и ровную, однако богатую разбросанными по полу валунами и кучами щебня. Очевидно, не потрудились убраться после того, как пробивали стены. Вово вышел чуть вперёд, не очень далеко, развёл руки вверх и в стороны и так замер. Хастред шёл за ним, остановился в сторонке, чтобы не попасть под длиннющий меч, в голове колотилась одна дурацкая мыслишка: хорошо что шлем закрытый, не видно, как побелело под ним лицо. Генерал появился следом, меч, как и требовалось, закинул в ножны, а прослышав о нужности понтов, расправил плечи и заухмылялся вполне натурально, вгоняя себя в надлежащий режим поведения. Зембус притулился на заднем плане, готовый метнуться и вперёд, под мечи врага — с кем бы ни столкнулись, если враг понимает речь, он уже не так страшен, как кошмарные восьмилапые, — и назад, если вдруг появятся пауки; Чумп же и вовсе остался возле самого входа в коридор, отступил в сторонку, инстинктивно выбрав самый затенённый угол, из рукава еле заметно обронил в ладонь короткий метательный нож. Вово ждал, ничего не происходило. Подземник повёл замученным взором — не знал, как быть при таком вопиющем нарушении переговорного этикета. — Rath`arg! — рявкнул Хастред в сердцах, до того дотрясся, что страх ушёл без остатка. — Упс! — охнул Вово. — Может, это ты зря, как думаешь? Оказалось, не зря. От ближайшего огромного валуна отлепилась некрупная фигура. — Ты слишком много позволяешь себе, наземный, — проскрипела она со странным, ни на какой другой не похожим акцентом. — За такие слова вам всем придётся ответить! — Я такой же наземный, как и ты, — возразил Вово, выдвигаясь чуть вперёд, оборзевшему книжнику коротко погрозил кулаком. — Тебе не следовало нарушать правила переговоров, аки тать прячась среди камней! Это недостойно воина! — Не тебе судить о правилах, полукровка! — отрезала фигура. — И тем более не тебе их мне диктовать. Твой спутник оскорбил… — Ещё не оскорбил. — Хастред понимал, что зарвался, но его уже волокло за язык мощно и неудержимо, что было знакомо и всегда кончалось доброй дракой. — Если бы я хотел сказать тебе злые слова, тёмный, поверь — мой язык оказался бы острее твоего меча. Но если хочешь решить наш спор клинками — я к твоим услугам. — Слишком большая честь для наземного червя! — Фигура взмахнула рукой, и враз из-за глыб показались другие такие же. Всего, вместе с первым, восемь. Книжник сузил глаза. Это слишком много. Вово, в темноте видевший куда лучше обычного гоблина, разглядел в руках у двух странные витые арбалеты и тоже напрягся, готовый к короткой сшибке; у него будет не очень большое, но всё же преимущество — скорости от него противники не ждут… — А ну-ка уймитесь, сынки! — громыхнул из-за его плеча генерал, небрежно выдвинулся вперёд, потеснив Вово плечом. — Подраться успеем. Что вы, как маленькие? Ты, приятель, уж не серчай на ребёнка. На язык-то он скор, думает, что ежели той скотине подводной настучал по шеям, так ему всё уж в ножки кланяться должны, ну да мы-то с тобой и не таких валили, не так ли? Фигуры не дрогнули, только одна слабо пискнула: — Mzil da`ur? — Щупальцастая, — согласился Хастред. — Была… — А ну-ка умолкни, когда старшие разговаривают! — значительно укоротил его генерал. — Понимаешь, друг, мы по делу сюда слезли, до ваших охотничьих угодий нам дел нет, и бабы ваши нам без надобности. За что мне, думаю, такая морока? То одного за шкирку, то другого, всё норовят подраться с кем-нибудь, этот вот здоровый аж на стены кидается… Он приблизился ещё на полшага, центральная фигура предупреждающе вскинула вверх длинный зловещего вида клинок. Генерал остановился, успокаивающе поднял ладони, глянул повнимательнее на собеседника. Тот был ростом ему до плеча, стройный, хотя и закованный в весьма массивный доспех, по виду странное сочетание чешуйных лат и полевого панциря. На голове шлем с поднятым забралом, но под ним — тень, и разглядеть черт лица генералу не удалось. Он покосился по сторонам. На двоих ближайших было такое же облачение, третий держал наперевес булаву, а вот шлем его… Зембуса не подпускать! Шлем выглядел точно как живой паук, ножки даже противно шевелились, на какой-то миг показалось, что это и правда живое страшилище, но металлический отблеск даже в темноте дал понять, что это сталь. Или что-то в этом роде. — Что наземные делают в наших землях? — Щас тебе — в ваших! — рявкнул Вово, заразившийся от Хастреда оборзением. — Нынче мы куда ближе к поверхности, чем к вашим краям! — А ну закрой фонтан! — рявкнул генерал так, что фигуры от него шарахнулись. — Сказано вам — старший со старшим разговаривают, а вы сопли подберите! Мы, уважаемый, по просьбе одного почтенного мужа ищем его дочку. Ты вот, по всему, дядя достойный и сведущий, так, может, видел её? — Всё, что скрыто от вашего палящего солнца и режущих глаза звёзд, — все наши земли! — рыкнул старший оппонент по адресу Вово. — Это мой ответ и тебе, старший над наземными. Да, я видел ту, о ком ты говоришь… Но она пришла в наши края незваной, как и вы, и никуда не пойдёт, пока мы этого не захотим. Так же, как твой невоздержанный на язык спутник. Он кивнул на Хастреда, и тот словно только того и ждал — поволок из-за пояса меч. Панк напрягся. Конечно, гоблин — это не рыхлый хуманс, чтобы его легко было завалить, к тому же книжник удался силой и габаритами, рядом с малорослым зловещим типом смотрелся вовсе громадным, но размер не есть главное… — Я готов, дроу. Сейчас и всегда, — процедил Хастред сквозь зубы. — ДРОУ?! Только сейчас генерал сообразил, с кем их свела судьба. Герои страшных сказок, тёмные эльфы глубин, известные коварством и жестокостью… Правда, в истории гоблинского рода не раз встречались эпизоды, где дроу выступали на их стороне, например, они приняли участие в постройке и зачаровании Цитадели, но в целом тёмные эльфы и гоблины никогда не любили друг друга. Да и никто не любил — ни тех, ни других. — Да, гоблин, — ответствовал старший злорадно. — Мы дроу. У вас был шанс уйти добром, тем более что твой неумный приятель сразу понял, с кем имеет дело, но не пожелал укоротить свой язык. Впрочем, мы не имеем ничего против тебя и тех, кто не открывал рта. Ваша молва зря приписывает нам бесчестие и кровожадность, вы можете уходить. Но этот — останется. Не волнуйся — ему будет предоставлена возможность умереть в честном бою, познав силу дроу на своей шкуре. Несколько секунд они ломали друг друга взглядами, всем было ясно, что ни гоблины, ни эльфы не отступят, вот-вот начнётся побоище, когда все на всех, и даже два арбалета не дадут преимущества подземным, как не даст и темнота, и Зембус уже свёл руки, готовясь метнуть в воздух над головами группы шар-светляк, не очень яркий, но вполне способный вывести из строя чувствительные глаза дроу. — Скажи мне про магичку, — потребовал генерал. — Вы поймали ее? Можем ли мы дать за неё выкуп? Мы обещали выручить её, и сам знаешь, чего стоит данное слово. Дроу смотрел не отрываясь на Хастреда, похоже, уже и сам не рад, что сцепился, заметил генерал — в кулачном бою здоровенный гоблин одолеет, поди, всю шайку хлипких эльфов, а на мечах, которые у обоих в руках, кто-то ещё превозможет… тем более левой рукой, игнорируя боль, Хастред взялся за рукоять поясного ножа, а оберуких бойцов уважают и боятся все, кто понимает в ратном деле. Правда, книжник вроде бы больше по двуручному топору мастак, и когда он наловчился биться двумя клинками — прямо-таки загадка… — Что ж, — протянул эльф наконец. — Да, нам повезло… Нам редко повезло. Мы поймали наземную ведьму ещё вчера. Нам ещё раз повезло, что мы смогли взять её во сне… она очень сильна! Отвечу на твой вопрос — нет, вы её не получите. Она нужна нам самим, мы доставим её в свой город и будем щедро награждены слугами Ллос. — Ты не получишь награды, тёмный, — прохрипел Вово, он словно бы осунулся, опустил и поудобнее перехватил меч. — А вот вернуться в свой город — это ты ещё можешь. Можешь там рассказать, что убил многолапую тварь — никто не узнает, что это сделал не ты. Но без нашей колдуньи мы не уйдём. — Значит, вы все умрёте здесь. — Да будет так… — Нет, не будет ТАК! — громыхнул генерал. — Я скажу, КАК будет! Мы решим наш спор в поединке, как и пристало мужам. Выстави своего бойца. От нас биться буду я! — Эй, генерал, не наглей, — оскорбился Хастред. — Моя очередь! У меня вот и противник уже нарисовался. — Мы не решаем таких вопросов поединками, — сумрачно объявил дроу. — Тот, кто сильнее или удачливее в бою, — не всегда прав. На волю случая такие дела не оставляются. Твои воины не сдадутся, если ты падешь… Не сдадутся и мои. — Что ж, в таком случае… Тут, однако, один из эльфов снялся с места и принялся отчаянно жестикулировать. Панк торопливо огляделся. Вызов на двобой был крайним средством, дроу прав, гоблины не уйдут, если он оплошает, будут драться до последнего, и скорее всего тут же и полягут… Одна была надежда — что поединок таки состоится, он возьмёт верх, и тут-то гоблины одним слаженным рывком бросятся в атаку и опрокинут тёмных за счет неожиданности и грубой силы… Двое дроу несколько секунд разговаривали на языке жестов, затем старший обернулся к генералу. — Мой воин говорит, что его обет запрещает уклоняться от вызовов, подобных твоему. Он готов встать против тебя. Но учти, кто бы ни победил — это ничего не значит. К тому же, — тут эльф гаденько хихикнул, — победить его очень, очень непросто. От себя скажу, что знал лишь одного знатного бойца, который пережил первый его удар. И ни одного, пережившего второй. Дроу-боец выдвинулся вперед. Он был выше предводителя, шире в плечах, хотя всё равно мельче даже некрупного Чумпа, а в руках держал совершенно нетипичный для эльфа двуручный меч. Правда, по размерам этот меч напоминал скорее друидский полуторник, но на большее, пожалуй, тонких эльфийских рук и не хватило бы. Панцирь на нём был такой, что Кижинга изошёл бы на месте завистливыми слезами. Дроу поднял меч, отсалютовал генералу и принял стойку, подняв рукоять меча к плечу. — Все всё поняли? — вполголоса вопросил Панк, выполняя ответные движения клинком. — Понял, — буркнул Хастред, краем глаза уже наметив себе цель — дроу с короткой витой алебардой, что стоял на расстоянии прыжка. — Угу, — согласился Вово, от его простодушия не осталось и следа. Вот выберемся, — было написано на нем крупными буквами — опять стану увальнем, опять буду сопеть в тряпочку в ответ на ваши подколки, а с волками жить — по-волчьи выть… — Сам не подкачай, — пожелал в спину совершенно спокойным голосом Зембус, а Чумп не подал признаков жизни, и генерал готов был поспорить, что как там дроу ни пронзай темноту красными своими глазищами, а ни один не заметит, с какой стороны обрушится на него сабля скрытного гоблина, а уж что его давно нет там, где он был в начале разговора, — на это Панк бы поставил не только голову, но и честное свое имя. Круг очистился, и бой начался внезапно, как налетает штормовой ветер на прибрежные скалы. Дроу вроде бы не шевельнул ни мускулом, но внезапно на месте генерала сгустился шар непроницаемой тьмы. Хастред содрогнулся — читал он об этом диковинном умении тёмных эльфов, что уже даже и магией быть перестало, а считалось просто умением, как способность летать у летунгов или сморкаться двумя пальцами у гоблинов. В другом месте завопили бы во множество голосов, что, мол, нечестно, неспортивно, к порядку… но сейчас было не до того, да и поздно, ибо дроу уже прыгнул, широко размахнулся мечом и метнул лезвие в центр шара тьмы. Точно на генеральскую голову, ведь сдвинуться тот не собирался — стоял себе с мечом в руках и ждал, нимало не огорчённый потерей зрения. Вот только удар эльфа цели не достиг. Со звоном лезвие отлетело от подставленного в последний миг генеральского меча. Дроу был явно обескуражен такой новостью, тут же взмахнул мечом снова, теперь горизонтально, меч опять был отражён, а затем из шара вынырнула пятерня генерала и с уверенностью сгребла поединщика за плечо. — А поди-ка сюда, малый! — позвал Панк и одним рывком втянул эльфа в его же тьму. И Вово тут же сорвался с места, одним ударом меча свалив арбалетчика, и Хастред бросился на намеченную жертву, бить мечом не стал, а нырнул головой вперёд и боднул в грудь с такой силой, что отшвырнул на несколько метров. Зембус метнул под свод пещеры подготовленный светляк и тоже пошёл скользящим боевым шагом, распуская на ходу цепь моргенштерна. — Щенок, — задушевно пробасил из непроницаемой темноты генерал. — Подумаешь, мрака напустил! Да ты только за железку свою взялся, а я уж вижу, куда прыгнешь и как рубанёшь! На то есть сложное эльфийское слово экспириенс… Во тьме хрустнуло, высоким голосом взвизгнул эльф. — Ну-с, жду, время кинжалом попробовать, — просветил его Панк. — Ага! А я чего говорил! Хрустнуло опять, а потом бухнуло гулко, словно по наковальне, и безжизненное тело по крутой дуге вылетело из пятна темноты. Следом за ним выбросился и сам генерал и недолго думая устремился на старшего эльфа. Тот отступал, прикрывая глаза от неяркого светляка под потолком странным щитом, словно собранным из металлических листьев. Справа Хастред зло рубился с другим дроу, тот работал двумя длинными клинками слаженно, но скованно, лицо отворачивал, чтобы в глаза не светило, и гоблин обрушивал на него частые и насколько мог сильные удары, вынуждая защищаться. Нож в левой руке книжника содержался, скорее чтобы нервировать противника — Хастред и сжать-то его рукоять не мог достаточно крепко. Слева от генерала сражался Вово, он сошёлся в грудь с дроу, вооружённым кривым скимитаром и уже был два раза ранен — в грудь и плечо. По причине добротного панциря, чрезвычайно прочной мускулатуры и невеликих эльфьих сил раны были неглубоки, но Вово смекнул, что на мечах ему с опытным эльфом не совладать никогда, потому отбросил свой двуруч в сторону и попёр врукопашную, принимая удары на прочную оковку перчаток. Вот откроется тёмный — одного удара ему хватит… Зембус смял ещё одного алебардиста, походя уязвив его в висок тяжкой своей гирей, но потом перед ним оказалась фигура в шлеме-пауке, и колени друида поневоле дрогнули, а руки налились чугуном, моргенштерн безвольно обвис, и тут же второй стрелок угостил его арбалетным болтом в правое плечо. Шаман ухнул, лицо посерело, гиря выпала из онемевшей руки. Арбалетчик бросил свой агрегат, выхватил меч и бросился добить. Тут бы и конец Зембусу, ибо таращился он как прикованный на зловещий паукообразный шлем, а его владелец, по всему походный клирик, начал уже нараспев выговаривать заклинание, но Вово наконец улучил момент и страшно хряснул своего противника в нижнюю часть живота, едва не распластался сам, но удар своё дело сделал — отбросил эльфа на клирика, тот рухнул под тяжестью, потерял спелл и шлем. Шлем вовсе укатился по камням далеко, и друид очнулся, левой рукой выдернул из-за ремня длиннющий стилет и встретил набежавшего арбалетчика на его трехгранное острие. Умения ему было не занимать, и дроу охнул в изумлении, когда меч его бессильно соскользнул по искусно подставленному клинку, а гоблин, не тратя времени на фехтовальный поединок, с маху сшиб свой стальной шишак со шлемом эльфа. От удара у самого в глазах помутилось, но уж дроу получил по самое не балуйся. Всё это генерал разглядел краем глаза, надвигаясь на старшего эльфа. Тот всё пятился, однако, разглядев идущего прямо на него гоблина, остановился, выставил меч и проорал через плечо отрывисто: — Elgg kul'gobuss! Из-за камней в дюжине шагов позади метнулся ещё один, ранее неучтённый дроу — этот был в более лёгком доспехе, в кольчуге, вооружён не мечом, а посохом. Бросился не в драку, а за другую кучу камня, но пробежал всего три шага, как в глазнице его с чмоканьем возникла короткая рукоять метательного ножа. Чумп выскочил навстречу, пригнулся как краб, сабля в руке — драться не рвётся, но и отступление эльфам отрезает. Генерал наконец достал старшего дроу, сшиблись, эльф сразу же выронил щит — от удара тяжкого гоблинского клинка отнялась рука, зато меч порхнул ядовитой змеей, узкое острие кольнуло в грудь, прошло между колец брони, правда, сразу же и застряло, но кровь хлестнула ручьём. Чёрное как уголь лицо эльфа исказилось радостной ухмылкой, однако гоблин заставил её завять — взревел, напряг мощные грудные мышцы, провернулся, расширяя рану, но одновременно и выворачивая из руки дроу рукоять меча. Глаза эльфа расширились — самому ему такое и в голову бы не пришло, да и то — его бы такой укол мало что насквозь не прошил. Генерал же коротко хакнул и рубанул его снизу над самым плечом, снеся голову вчистую, как гильотиной. Побоище завяло само собой. Из эльфов осталось боеспособных всего ничего: один, что держался всё время поодаль и теперь ни с кем не успел сцепиться, будучи ослеплён внезапно поданным светом, противник Хастреда — в другом месте он бы на мечах обставил двух таких книжников, сейчас же всё его умение свелось к тому, чтобы не полечь самому, — и сваленный с ног, но не особо пострадавший клирик. По одному Вово, Хастред и Зембус свалили оглушив, изначальный поединщик тоже был угощён кулаками Панка, но встанет уже вряд ли, первый арбалетчик рассечён мечом Вово напополам, старший красиво обезглавлен, и одного уложил Чумп, как всегда без особого риска, аккуратно, ухитрился даже вопреки своему обыкновению не изгваздаться кровью. Ещё один обнаружился промеж камней с головой, раскроенной гирей Зембуса. Итого оказалось одиннадцать. — Хватит железом звенеть, — авторитетно потребовал генерал. — Всё прояснили? Супротив нас жидковаты вы, чёрные. Эй, Вово, отпинай-ка подальше ту шапку с лапами! Вишь, как она шамана нашего подвела. Воин, что бился с Хастредом, отпрыгнул к стене, выставил мечи, не зная, бросаться ли в битву и — на кого из этих? Двое же остальных спина к спине озирались, но о драке, похоже, не помышляли — ноги бы унести! — Вернёмся к нашим баранам. — Генерал указал острием меча на этих двоих. — Коли вы не расслышали, так мы ищем магичку… — Этот велел прикончить пленницу. — Хастред кивнул на тело старшего. — Стало быть, там, где Чумп нарисовался. Неспроста, наверное… Всё меня обвиняет в шатании по магичкам, а сам? Они с недавним противником сверлили друг друга взглядами. В глазах дроу была досада на собственную оплошность — надо было рубить гоблина сразу, хоть вовсе вслепую, а сейчас уже поздно, несколько секунд он продержится, а тут и остальные поспеют. Книжник тоже это понимал, было немного неловко — такой здоровый, в мечтах прямо герой, а устоял только по воле случая! Впрочем, кабы был у него топор, хоть его двуручный, хоть обычный боевой со щитом в паре, — тут бы расклад вышел совсем другой… Надо будет подумать о том, чтобы на следующую вылазку взять вместо всех этих мечей и кинжалов запасной топор. — Есть тут некий куль, — подтвердил Чумп. — Дёргается, не иначе наша подруга. — Это… женщина с поверхности, — подтвердил клирик, слова чужого языка давались ему с куда большим трудом, нежели покойному предводителю. — Ну так чего встали? — фыркнул генерал добродушно. — А ну, брысь отседа! Ещё раз нам попадётесь, лучше сразу себе глотки вскрывайте. А ты, двухмечный, знатно бьёшься… как ты касательно гномов? Сумрачный оберукий боец, похоже, не понял ни слова, Хастред переводить не собирался из принципа, а Вово уже вовсю занимался засевшим в плече Зембуса болтом и ему было не до ерунды. Генерал вздохнул — какие кадры пропадают! — и махнул мечом в глубь пещеры. Мол, скатертью дорога. Дроу не заставили себя просить дважды — под стеночками ненавязчиво отступили мимо Чумпа в глубину пещеры и один за другими исчезли в узком коридоре. Панк гадливо плюнул. Не только не забрали павших, но и о бессознательных не позаботились! Воистину поганское племя, надо было добить. Первым делом занялись ранами. Чумп обошёлся без повреждений, и Хастред только что взмок до нитки, весь выложившись за минуту жестокой рубки (и ещё за много часов, в течение коих он не вылезал из столь непривычного ему доспеха). Колотая рана в груди Панка требовала осмотра, но стаскивать кольчугу было недосуг — вдруг те поганцы вернутся назад с помощью в количестве полусотни голов? Так что генерал подобрал плащ обезглавленного им дроу, попробовал оторвать клок — не вышло, прочность плаща поражала; тогда стащил с того же страдальца панцирь, отполосовал кусок от его же рубахи (всё равно больше не нужна), по ходу задался жалостливой мыслью — как же можно жить с брюхом, которое, как у этого бедолаги, прилипло к спине, — и пристроил ткань на рану, затолкав за ворот брони. Вово тем временем со знанием дела высвободил из плеча друида болт — пропихнуть глубже и обломить, как обычно делают со стрелами, не вышло, болт слишком короток, пришлось взрезать мышцы, засела-то стрела, по счастью, неглубоко. Зембус стоически выдержал процедуру, генерал одобрительно похлопал его по здоровому плечу, сам взялся разжевать и примотать листья, а себе дал зарок непременно взять по возвращении за шкирку Наместника с его магом и подлечить команду в храме, за счет нанимателя. Вово получил аж полдюжины длинных и кое-где весьма глубоких порезов, однако отмахнулся от лечения, пробурчав что-то невнятное про наследственность, у него-де само зарастёт живее, чем у всех остальных с целебными травами. Единственно, взял остаток тряпки и обмотал сильно порезанную правую руку, ибо её в покое не оставишь — она меч держит. А Хастред и Чумп тем временем занялись подёргивающимся тючком, свернутым из трёх плащей дроу и обмотанным ремнями. Обменялись замученными взглядами — нашли наконец! Хорошо бы это ещё не оказалась какая-нибудь посторонняя ерунда, типа зверушки пещерной, изловленной эльфами на ужин, — и Чумп взрезал ремешок с той стороны, что дёргалась более резво. Небезосновательно предположил, что у мага самая активная часть тела — голова. Как оказалось — ошибся. Из образовавшейся прорехи в тюке стремительно вырвался на волю небольшой сапожок, разукрашенный вышивкой, — такие вездесущий ущельник видывал только однажды, в столице просвещённого Бутраиля, и в менее напряжённой ситуации их бы непременно спёр ещё в тот раз, но сапожки те сидели на хозяйке плотно, а отрезать королеве ноги посреди парадного шествия было бы неизящно и вообще опрометчиво. Тут же коварный ум Чумпа подал идею стащить сапожки и свалить их хищение на убежавших дроу, но покуда он до этого доходил, получил упомянутым сапожком по колену, да так удачно, что только и сумел ухнуть и сесть с размаху на землю. С другого конца тюка донесся злорадный смешок, нога замелькала в воздухе, выискивая новую цель, и Чумп счёл за лучшее отползти подальше. — Понятно, почему с ней старик не сошёлся, — философски заметил Хастред. — Ты гляди, Чумп, какая прыткая! Я ж помню, как за тобой по двору гонялись пятеро дружинников и ни один не поймал, даром что у тебя пиво из ушей лилось! А тут раз — и подбит. Тюк замолчал и сделал попытку развернуться ногой в сторону нового голоса, но умный Хастред поспешно вспрыгнул на глыбу в два фута высотой, удобно на ней уселся и положил подбородок на колени. — Может, пнуть её? — мстительно предложил Чумп. Колену было ой как больно, окажись в мешке вместо бестолковой в боевом плане магички опытный воин в латном пигаше — вовсе бы без ноги остался. Осторожней надо быть, вот чего. — А нам потом засчитают штрафного, — возразил Хастред, но не очень уверенно. — А мы скажем — это все дроу! Ты веришь, что они ей не напинали за столько времени, я ж слышал — говорили, что поймали ещё вчера? — Ну, не знаю… разве что ты сам… У меня на девицу рука… то есть нога не подымется. Чумп обозрел помятого книжника со смесью презрения и уважения. — Оно и понятно, чего у тебя на неё, гммм… наверно, били мало, иначе скока можно об одном и том же? Хастред сердито отплюнулся от такой инсвинуации, спрыгнул с камня и пошёл собирать трофеи. Пусть-ка магичка сперва угомонится. Тот, кого он забодал в самом начале боя, начал приподнимать голову, гоблин не останавливаясь въехал ему ногой промеж глаз, подхватил с пола алебарду, покосился было на панцирь, но — куда ему, даже Чумпу мал будет. Генерал закончил медицинские процедуры, присоединился к Чумпу, узрел лягающийся сапожок, покивал сочувственно и сел рядом — тоже ждать. Зембуса уже ничего не трогало, он стоял подпирая стенку, сосредоточенно гонял кровь по сосудам, используя знаменитый навык друидов заживлять раны в считанные минуты. Только вот делать это полагалось лёжа где-то в пещере, не отвлекаясь на суетный мир, так что здесь, под землей, между дроу, щупальцастой тварью и прочими напастями выходило из рук вон плохо. Вово наблюдал за сбором оружия, предупредил Хастреда в спину: — Оно же под солнцем истает! — Знаю. Только мы ж не всегда под солнцем. А ну как придется опять в подземелье или хотя бы подвал лезть? Тут-то их мечи и сгодятся. Мечи у дроу и правда были знатные, зачарованные, с искусно закрученными эфесами, с фигурными зубцами на клинках, отточенные до бритвенной остроты, против них хумансовая сталь что мягкая медь, даже отличные холмовые клинки и то слабы, Хастредов меч иззубрен был так, словно его старательно портила целая кузнечная артель. Да и откуда поверхностным жителям взять мастерство ковки, сравнимое с подземным? Дварфийские мечи, какие не раз и крупными партиями заказывали наземные владыки, стоили вдвое больше своего веса в золоте и рассекали панцирь холмовой ковки на раз, хотя сами дварфы эти мечи даже за приличную работу не признавали — так, ширпотреб, дешёвка, впаренная бестолковым хумансам. Только эльфы из наземных достигли некоторого успеха, и то, скорее всего, некогда украли секрет своего чудо-металла гальворна у безвестного народа. Гальворн был металл полуживой, латы из него не имели как таковых стыков, чем грешили даже лучшие дварфийские панцири, а меч из гальворна наносил чудовищные, почти незаживающие раны и, по слухам, чуть ли не сам направлял руку хозяина. Только он мог сравниться с адамантином дроу и мифрилом дварфов. Вово мог бы ещё упомянуть о достижениях кобольдов по этой части — ему довелось видеть то оружие, какое носил отец… но к чему лишний раз расстраивать спутников? Всё равно оружие кобольдов не передаётся наземным — никогда и ни за что, опять же не то чтобы кобольды их боялись или презирали, просто не было у них заведено такой традиции. Если дварфы, будучи выручены наземным, могли в виде особой чести вручить ему хороший клановый топор, какой на поверхности и цены-то в деньгах не имеет, то кобольды просто никогда не бывали никому обязаны. И награждать никого не собирались. Вздохнул Вово и тоже пошёл подбирать мечи, прикинул на руке булаву, плюнул брезгливо — едва ли фунт веса, это не булава, а волшебная палочка какая-то… Меч поединщика подобрал с особым уважением — хоть и сплоховал его владелец, так ведь против генерала поди попробуй устоять, а клинок куда как знатный, судя по непонятной рунической вязи и подчёркнуто упрощенным формам — кован не самими дроу. Хастред поднял ятаган, что изрядно порезал Вово, прикинул на руке, рассёк пару раз воздух и пошел отцеплять с пояса его былого владельца ножны. Чуяло сердце — придется ещё вволю прорубаться, а меч за поясом уже ни на что, кроме перековки, не годен. Собрали всё, что заслуживало внимания, увлёкшийся Вово даже кошельки пооборвал с поясов, у мага, сбитого броском Чумпова ножа, отобрал поясную сумку с магической хренью, осторожно подсунул её под руку Зембусу, заодно растоптал клирический шлем-паук. Снял и широкий браслет с крупными синими камнями с руки обезглавленного, примерил на себя, на два пальца еще кое-как, но на запястье таких четыре надо, сокрушённо бросил в общую кучу, её свалили на плащ, замотали и надёжно скрепили двумя поясами. — Уф, — высказался довольный собой Вово. — Ну, а с магичкой чего? — Пойдём посмотрим, — ответил на это Хастред. И они пошли смотреть. Магичка по-прежнему пребывала в коконе, неустанно отбрыкиваясь сапожком от кого-то невидимого. Панк и Чумп сидели рядом на глыбе и лениво препирались насчёт того, что в квесте предпочтительнее — добрая бочка пива или же трубка дурь-травы. Чумп кривился от жжения в шее и упирал на то, что от курения травы боль уходит. Генерал же ответствовал, что боль для героя — мелочи, а вот что с укуру видишь всякое-разное, чего в реалии и вообразить-то немыслимо, так это есть плохо, ибо начинаешь кидаться на это невиданное, сам однажды так покрушил половину своего лагеря. В то время как от пива только характер улучшается, и морду крошить лезешь не сказочному зверю левиафану, что чудесным образом оказывается в двух шагах, а хорошо знакомому адъютанту, за отчётливо невосторженный образ мыслей. — Так и не развернули? — укорил Хастред. — Дык пинается, — равнодушно указал генерал. — Может, её, я думаю, крюком за шкирку и тащить волоком? — А вдруг не та? Да и в какую сторону тащить? — А в какую сторону — это не ко мне вопрос. Вово! — А? — Вово очнулся от созерцания пинающей воздух обуви. — А, куда идти? Вперёд не надо — это точно, ибо там как раз уклон начинается, видать, как раз до самого города эльфьего. Тут, правда, таковых городов нету, слышал про один на юге, дык до него миль сотня будет по прямой и ещё вниз миль пять, не менее. — Так а куда ж? Назад, что ли? — Похоже, что так. Назад, может, ещё на развилке вниз свернуть, там поглядеть, что к чему и нет ли какого выхода… Хотя это не поверхность, тут по воде едва ли куда выберешься. — Так чего, опять ту заразу метелить?! Гоблины тревожно уставились на Вово. Драться с чудовищем ещё раз никто не хотел, и в первый-то раз без охотки, а теперь, когда все помяты, так и вовсе… — Да оно, я полагаю, заживать уползло, — неуверенно предположил кобольд. — Ежели тихо по краешку, то и пройдём спокойненько… а коли вылезти не получится, так на другой конец зала, там такая же дверь, и за ней я бывал, соображу, куда и как вывести. Есть, правда, на пути к зверюге, в коридоре давешнем, одно место, где за стеной пустота, и стена не такая уж чтобы не пробиться… но кирки-то нету, оставил по дури, думал — не понадобится… — А за пустотой чего? — вскинулся генерал. — Уж лучше, по мне, в стену подолбиться, чем ту гадюку обходить, хоть бы и по краешку! — Да кто ж его знает. Я там ещё на камень нажимал, ибо — рычаг, но не сработал он, а сие значит — механизм нарочно заклинен, это ведь не каких-то дварфов работа, а кобольдов, она сама по себе не обвалится… — А от чего кобольды свои двери заклинивают, нам лучше и не знать, — закончил Хастред мрачно. — Воистину так. — Вово кивнул удручённо. Пока генерал переваривал полученные известия, Хастред шагнул мимо него, вытащил из ножен новый скимитар, поймал дёргающийся сапог левой рукой и в три касания перехватил остальные ремни, что спеленывали тюк. После чего отскочил назад, убрал оружие и уселся на тот же валун, где уже восседали генерал и Чумп. Сапожок некоторое время яростно месил воздух, потом к нему присоединился второй, а несколько секунд спустя из плащей выворотилась и обладательница агрессивной обуви. Чумп тихо-тихо, но очень красочно выматерился, поминая чьи-то уши, чьего-то деда и персонально идиотов, что берутся за задания, не узнав подробностей. Помянутый идиот отвесил челюсть до пояса и даже не возразил. А генерал от изумления отшатнулся так, что свалился с валуна и преизрядно отбил спину о твёрдый пол пещеры. Потому что угасающий Зембусов осветительный шар высветил сидевшую в куче плащей самую натуральную поверхностную эльфийку. Сомнений быть не могло даже для Вово, в жизни не видевшего наземного эльфа. Вообще-то, явление это было и правда из рук вон редкое. Светлые эльфы покинули свои земли в Дримланде много веков назад, и те, что остались, разбрелись кто куда. Многие осели при дворах известных владык в чинах, как правило, магических — ибо нет и не было по всему Дримланду другого народа, способного с такой легкостью постигать искусство волшебства. Как и гоблины, эльфы использовали не силу стихий, которую приходилось заимствовать хумансам. У Древних нет души, вместо неё находится странная субстанция, которую для простоты именуют Силой. И эта Сила с лихвой компенсирует природное преимущество гоблинов над эльфами в силе иной — грубой физической. Редкий эльф встал бы вровень даже с хилым гоблином, но и самый мощный гоблинский колдун не сравнится по мощи хотя бы со средним магом-эльфом. Так что можно смело сказать, что оставшиеся в Дримланде эльфы в большинстве своём ушли от мирских дел и оттого редко встречались кому-либо, кроме их венценосных покровителей. Неудивительно, что натолкнуться на живого эльфа оказалось для гоблинов неожиданностью! Эльфийка выглядела, отметил Хастред машинально, не так, как их рисовали в трактатах. Там это были стройные дивы с гладкими зеленоватыми волосами и в венках, как правило из лилий, с сияющими жёлтым светом глазами и ослепительной улыбкой. Существо же из тючка было отчётливо рыжее, пышноволосое, словно на голове развели костер и обратили жгучее бушующее пламя в локоны, даже острые уши, ещё более длинные, чем у гоблинов, торчали из копны волос только самыми кончиками. Черты лица, правда, напоминали картиночные, но и только; резко очерченные скулы и раскосые миндалевидные глаза в половину миниатюрного треугольного личика казались ещё более карикатурными, чем на тех изображениях. Балахон наподобие тех, что нашли наверху в шкафу, скрадывал фигуру, но видно было, что от Чумпа в эльфийке хорошо если полная половина. А руки её были добавочно безжалостно скручены за спиной, ну и, конечно, во рту торчал старый добрый кляп. — Пришибу я вас когда-нить, чтобы не мучались впредь и меня не втравливали! — злобно сообщил генерал, с трудом воздевая себя с неудобного каменного пола. — И вот за эту врагиню мы себе жилы рвали? — Чего она тебе врагиня-то сразу? — вступился добрый Вово. — Девушка хорошая, от злых дроу пострадавшая… Верно я говорю? Эльфийка в изумлении оглядела странных персонажей, неуверенно кивнула. — А ты сразу ругаться, — укорил Вово генерала, подсел к эльфийке и осторожно извлёк из её зубов ком ткани. — Поди, кушать хочешь, бедненькая? Магичка отплюнулась от кляпа, глубоко вдохнула и, прищурив глаза, ответствовала: — Да пошёл ты в болото, ушастый! — Куда? — озадачился Вово. — В болото, — повторила эльфийка покладисто. — Или на заморский фрукт финик, коли так тебе доступнее. Руки бы помыл, прежде чем тянуть! — Ну извини, — Вово посуровел. — Щас обратно забью этот агрегат и пойду поищу, где тут руки помыть получится! — Я тебе забью! — Эльфийка с непередаваемым, чисто национальным проворством пнула его сапожком в бок, должно быть, отбила ногу, но виду не подала. — Верёвку бы развязал, раз уж такой благородный… вот тоже мне спаситель выискался, хроматик орб тебе с утра вместо опохмела… Вово поспешно от неё отскочил, глаза от обиды налились слезами. — И вовсе не я спаситель! — сообщил он дрогнувшим голосом. — Я так, погреться зашёл… А спасители — вот сидят, глазами лупают! Спасители и правда лупали глазами как никогда прежде не доводилось. — Н-да уж, — пробурчала злая эльфийка, критически их осмотрев. — А чего такие драные? Никого получше не нашлось? Этот хоть блестит, зато морда обгорелая, а второй так вовсе ни на какое животное не похож, надо ж так обрасти! — На себя посмотри, — огрызнулся Хастред. — Знать бы, что такое сокровище… — На себя? Так я дама, чумазый! Ты ещё, может, и юбку наденешь, чтоб вовсе не отстать? Книжник подавился такой наглостью, беспомощно оглянулся на генерала. — Ты, девица, прекрати моё воинство задирать, — сумрачно пожелал тот. — А то ведь и не посмотрю на твои магические умения, тряхну стариной… Пока ручонки-то спелёнуты, хрен ты чего наколдуешь, уж это я накрепко знаю! — На тебя персонально, старый хрыч, могу и из носа огнем дохнуть! Панк неспешно обогнул валун, подошёл, сгрёб эльфийку одной рукой за прочный ворот балахона. Поднял на ноги. Крякнул и подал ещё выше, под потолок, как нашкодившего щенка или котёнка. Роста эльфийка оказалась для своей породы высоченного, все пять с половиной футов, но в талии едва ли с генеральский бицепс, начала было месить воздух сапожками, метя в брюхо гоблину, но столкнулась взглядом с его глазами, в которых опытный генерал умело зажёг безумный огонек, и подавленно обвисла. — Дохни, — прошипел генерал. — Только лучше посильнее! Ежели чего больше кучи пепла останется — мой ход настанет! Он держал её вроде бы без натуги, но чувствовал, как открылась рана в груди, лицо уже начало багроветь, и эльфийка буркнула: — Ладно, убедил, зелёный. Пусти, пока морда не треснула, а то рясу будешь отстирывать! Генерал выпустил её, демонстративно отряхнул ладони и отвернулся к своей команде. — Пойдём, что ли, потихоньку? После такой встречи и супротив той страшилы не боязно! В крайнем разе, пустим сию подругу первой и даже руки развяжем! — Может, сейчас развяжете? — вскинулась эльфийка, пошевелила руками, они были не то что просто связаны, а погружены в кожаный мешочек, наполненный то ли песком, то ли ещё чем-то сыпучим, чтобы пассы пальцами не получались. — Сейчас могу только выпороть, — свирепо отрубил генерал, — зато хоть два раза. Докажи сперва, что не пойдёшь нас, храбрых и доблестных, магией своей обихаживать! — Вас, пожалуй, обиходишь… — Не убьёшь, небось не хумансы, но больно может быть. Так что скули меньше. — Минутку, — вмешался Хастред. — Дайте-ка спрошу, для окончательного прояснения… Ты ли есть, — он вытащил из футляра для свитков, что болтался под поясом, полученный от мага в Копошилке свиток, — студентка пятого курса Академии Высшей Магии, факультета Огненной Магии, некто Тайанне Эйрмистериорн? — Tyahneye, — поправила эльфийка надменно. — Но уже и то чудно, что хоть как-то прочёл. Дайте ему пирожок. Грамотный гоблин, надо же! Хочешь, в цирк устрою при Академии? — Спасибо, уже нанят. Сам тебя могу сосватать в аттракцион один, именуемый в народе «Гномобитие». Эльфийка отфыркнулась с некоторым недоумением, не ожидала, что гоблины языкастые пошли, нашла взглядом Вово. — Эй ты, репорылый! Ты, что ли, поесть предлагал? — Я не предлагал, — мстительно отвертелся тот. — Я только спросил, не голодная ли… Мне голодных завсегда жальче, чем сытых. — Ну так добудьте мне чего-нибудь хотя бы на зуб кинуть! — Tyahneye яростно топнула по полу. — Что я вам — гоблин, по три дня не есть? — Где ж такого гоблина сыщешь? — подивился Вово. — Как тебя, дурёху, вообще занесло в катакомбы эти? Наверху ж всё тебе делали, и кормили, и штанов парчовых полный ящик, книги и те — только выбирай… — А может, меня те дроу похитили? Не подумал, чучело? — Папашу своего магического грузи, дурилка! Снизу в башню хода нет никакого, только из её подвала та дыра открывается. — Так бы дроу и полезли мимо того чучела, и потом на три дня ещё здесь бы застряли, — подвёл итог Чумп. — Признавайся… провалилась в дыру в подвале? — Вам-то что за дело? — Эльфийка с достоинством вздернула голову. — Попала так попала, а вас, поди, мессир Хапеорн нанял спасать, ну так вы и спасайте! — Мы тя спасём, — пообещал генерал сумрачно. — Опосля чего догоним и ещё спасем. Иди давай! Вона в ту сторону. — Может, понесёте? Заплачено-то вам, поди, столько, что и пушинки сдувать должны! — Вово, сдуй с неё пушинки! Вово напыжился, набрал в грудь воздуху, сразу раздулся в полтора раза, в пещере стало тесновато, словно не в ней только что дрались полтора десятка народу, и эльфийка смекнула, что такой парень дунет — не то что пушинки, мясо с костей сдует и скелет улетит сквозь скалу на поверхность, тихо ойкнула и спряталась за генералом. — Ладно, иду я! Только посох подберите, олухи, — вон тот, что у их мага был, пригодится в хозяйстве. И поесть достаньте наконец, и руки развяжите, а то ишь — спасают они! Не буду я вас жечь… по крайней мере, пока в город не прибудем. Хастред потянулся и перехватил верёвку на её руках. — Это ты опрометчиво! — заметил генерал. — Ладно, твоя сделка, тебе за ней и следить. А начнёт колдовать — не посмотрю, что за живую награда обещана… Эльфийка стряхнула с рук мешок, осмотрела ладони, выругалась как фельдфебель, руки были серые и два ногтя сломаны, затрясла кистями, разгоняя кровь. Чумп услужливо поднял посох мага-дроу, закинул на плечо. Генерал кивнул Вово, чтобы двигался вперёд, а Хастред тяжко вздохнул и пошёл подбирать тюк с собранным оружием. По счастью, клинки тёмных эльфов были легче обычных, весь тюк тянул едва ли на пуд, гоблин закинул его на плечи без особой натуги. Наконец вышли в путь. Вово опять шёл первым, на выходе из зала подобрал свой мешок с едой, закинул было на плечо, но, будучи существом исключительно добрым и мягкотелым, не удержался, распустил завязки, покопался и выбрал рябчика, больше худосочной злюке все равно не осилить. Заодно и себе достал ломтик мяса фунта на полтора — сил потрачено много, надо возмещать. Дождался генерала, тот вёл под руку друида с затуманенным взором, кивнул им — идите, мол, тем же путем, свернуть некуда, не потеряетесь. Следом вышел Чумп, что-то пробубнил насчёт неумеренности в еде, нагло откусил от ломтя, что Вово неспешно жевал, и отправился дальше без пояснений. Наконец появилась и эльфийка, и кобольд, смущаясь, сунул ей в руки печёную птичку. — Хоть один заботится, — заметила та сварливо, хотя глаза в темноте заблестели так, что и факелов не надо. — Почему холодное? И что за запах? Почему каша налипла? У кого уволок, прохиндей? Вово плюнул в сердцах и метнулся обгонять ушедших вперёд. — Беги-беги, тоже мне, прекрасный прынц, — пожелала ему в спину ядовитая магичка. — А как же романтика? Швырнул вчерашним блюдом, хорошо не убил, и ещё, что ли, рассчитывает на любезности? Ох уж мне эти гоблины! — А ну не тронь малыша! — рявкнул на неё тащившийся следом Хастред. — Отобьёшь ему на всю жизнь стремление спасать таких вот неблагодарных, сама же и понаплачешься потом. Я тебя в другой раз спасать не пойду! — Ох, скажите пожалуйста, спас он! От тебя, разбойная рожа, кто бы спас вовремя! На ходу эльфийка сложила ладони ковшиком, зажав между ними птичку, и мелодичным голоском, совсем не тем, что использовала для общения с гоблинами, нараспев прочитала две фразы на эфирном языке. Хастред позавидовал — у него простые заклинания, базирующиеся на внутренней Силе и реализуемые посредством слов и жестов, не получались никогда — было маловато Силы, а у этой пшик — и через несколько секунд аппетитно запахло разогретым как в духовке мясом. Магичка на ходу впилась в тушку зубами — хоть ненадолго перестала язвить и обижать честных гоблинов, подумал Хастред с облегчением. — А фто это за фтрафная фтука, которую вы так боитефь? — полюбопытствовала Тайанне с набитым ртом. — Ну такая, вроде тебя, только побольше. — Вроде меня и ефе больфе? Ну вы храбрефы! Неуфто дафе фтаноф не намофили? — Вообще-то, намочили. Но тебе-то бояться нечего, у тебя там целый сундук сменных. — Могу пофпорить, фто ты, патлатый, их вфе перемерил! — Ладно, не завидуй. Вернёмся в Копошилку, можешь хоть перед всем Наместниковым двором в моих штанах покрасоваться. — Ты их фтирал хоть раз в фифни? — Нет, я неприхотливый, можешь сама заняться на досуге. — Ха! Ну и принцы пошли! — Эльфийка наконец проглотила мясо. — Как спасти красавицу, так дураков нет, а как только шанс заполучить прачку, так весь мир перевернуть готовы! — А если ещё и готовить умеешь, так и самому Демогоргону завесим. Эльфийка пожала плечиками, вгрызлась в тушку. — Готовить не умею, — сообщила отвлечённо. — Зато пефку рафтопить — фапрофто. Хастред оставил за ней последнее слово, пока совсем в грязь не втоптала, тем более что они как раз вывалились на пятачок-развилку, где гоблины делали свой последний привал. Тут уже были все остальные, Зембус сидел привалившись к стене, а остальные стояли вокруг. — Похоже, что болт был непростой, — заметил Чумп. — Правда, и на яд не похоже, опухоли нет, а от яда она всегда бывает… — У этих тёмных свои средства есть, — сообщил Вово. — Точно не знаю, отец рассказывал, когда учил повадкам всяких подземных. Яд не яд, не убивает, но вызывает вроде как паралич или там оцепенение. Не смертельно, но сейчас он всё медленнее, а отходить начнет только к вечеру. Есть и снадобья какие-то от этого дела, но мне неведомы. — Вот на мою голову спасители, — эльфийка закатила глаза. — Хотите, я его ускорю? — Не поможет, — ответил Вово уверенно. — Лучше не влезать. Сам отойдёт. Пока ходить может — и то хорошо, а как не сможет — дотащу до лошадей. — Аминь, — заключила магичка нетерпеливо. — Нам сюда? — Сюда. — Чумп выдвинулся вперёд, бросил эльфийке магический посох, она негодующе пискнула, но ухитрилась поймать его, не выронив при этом полуобглоданную птичку. — Пойду я вперёд, а то тут некоторые топают как кавалерия. Держитесь шагов за полста. Он нырнул в тёмный коридор, генерал потянул кверху Зембуса, тот покорно поднялся. На ногах он стоял твёрдо и даже почти не шатался, но глаза были мутные, словно бы друид и не видел ничего вокруг. Эльфийка посмотрела на эту парочку с неодобрением и обогнула их. — Пойдём, оруженосец, — окликнула она Хастреда. — Не отставай. И подержи палку, пока я доем. Не в Китонии, чтоб есть посохом. Замученный книжник молча принял посох и потащился следом за недавней жертвой. Уж больно быстро она оклемалась! Нет бы побыть забитой и перепуганной до города! А там бы пускай характер папе показывала. Наверное, всё же прав генерал — спасённых эльфийских дев лучше всего транспортировать в упакованном виде, подцепив крюком. Прямо по неровному полу, чтобы знали. Коридор пошёл под уклон, скоро показалась вода, эльфийка начала было брюзжать, но тут уж Хастред решительно на нее цыкнул и даже погрозил кулаком — в половину её головы размером. Магичка оскорблённо фыркнула, но замолчала. Чумп впереди ухитрялся шагать по воде, не шлёпая и не хлюпая, и Тайанне сосредоточилась на том, чтобы не сплоховать перед этой странной братией, переставляла ноги с повышенной осторожностью, а когда прикончила рябчика, бесшумно опустила кости в воду под ноги и повелительным жестом востребовала у Хастреда посох. Чумп дошел до последнего поворота, вдохнул поглубже — в нос ударила тяжёлая, гадкая вонь то ли крови, то ли ихора, в общем гнуси какой-то. Ущельник еле сдержал в груди кашель и, распластавшись по стенке, выглянул одним глазом в зал. Картина ему открылась жутковатая. Огромная бесформенная чёрная масса покоилась на поверхности воды, распластав щупальца по всему залу, причем концы пары щупалец оказались как раз в проходе, в двух шагах от Чумпа. Туша время от времени содрогалась, словно в беспокойном сне, и тогда дрожь пробегала по щупальцам. Тварь была жива — и не уползла в свое подводное логово. Чумп вернулся в коридор. На лбу выступили бисеринки холодного пота. Сейчас бы пару катапульт и удобное место для обстрела… А на мечах прорваться едва ли возможно. Будь он один, рискнул бы на отчаянный шаг — попробовать добраться до центра зала, где висят цепи, не потревожив гадину. Но разве ж генерал по его следу порхнёт беззвучно? Появилась эльфийка, шла хорошо — беззвучно, даже поверхность воды не разбегалась от её шагов. В руках был посох, а на лице — настолько высокомерное выражение, что гоблин не удержался, не стал предупреждать о картине за углом, а просто уступил своё место и знаком предложил заглянуть за угол. — Вот, перемать! — только и изрекло нежное создание, отшатнувшись от увиденного. — С этой, что ли, сволочью вы драться собирались? Ну вы, на девятую вас милю, и гоблины… — Да мы и есть гоблины, — шепотом напомнил Хастред. — И потише, разбудишь — пойдёшь сама усыплять обратно! — Ой, я не могу! Смени штаны, косматый, — эта штука глухая, как булыжник, поспорю на что хочешь. А вот насчёт зрения спорить не буду… Глаза-то у неё есть? — Было много, осталось штуки четыре. — Ничего не умеете, раздолбаи! Четыре глаза и не выбить? — Возьми и выбей, если такая умная! — Хастред осторожно опустил свой тюк с оружием в воду и, заранее морщась, полез за плечо — доставать лук. — Ого! — впервые проявила эльфийка что-то похожее на уважение. — Ничего себе штука! — Хочешь стрельнуть? — предложил Хастред с готовностью. — Ищи дурака. Это для тебя вещь, а я и так найду, чем в эту мразь запустить. И не дурной фаербол, не надейся. Вот что, герои дырявые, ну-ка выньте свои сабли! Гоблины переглянулись — ишь, мол, раскомандовалась! Однако Хастреду идея взяться за саблю понравилась куда больше, чем добивать тетивой покалеченную руку, и он вытащил из ножен скимитар. — Отрубать ему голову я не пойду, — предупредил Чумп и тоже достал саблю. — Что ещё? — Вот так стойте и смотрите. Если потянется — рубите щупальца. Эльфийка прислонила к стене посох и бестрепетно вышла в коридор, остановившись за шаг до ближайшего щупальца. — Дроу её по голове били, — простонал Хастред, дёрнулся было втащить дуру обратно за стенку, но вдруг передумал — уж лучше пусть всё побыстрее кончится! Опустился на колено чуть впереди и правее магички, взялся за рукоять скимитара обеими руками и застыл. — Два психа, — с уверенностью констатировал Чумп и пристроился к плечу эльфийки — так хоть есть надежда, что успеет её выдернуть из-под щупальца… Тайанне сложила ладони в сложную фигуру, переплела мизинцы, навела построение на центр чёрной туши. — Когда скажу, руби щупальце, косматый, — предупредила она Хастреда. — Мне нужна его голова, пусть высунет. — Вон там. — Хастред качнул головой. — Видишь, секира торчит? Это и есть башка. — Крепкая же башка, что ещё дышит… Гоблин, наверное, только сильно разожрался. — В хорошую гоблинскую башку такой топорик и не воткнется, — обиделся Чумп. Эльфийка отмотнулась от него головой и начала выпевать свое заклинание — длинное, сложное, но заученное ещё в детстве, вместе со считалочками, Incinerate. Хастред вздрогнул. Прав был невезучий начальник дровийского патруля — сила в магичке немереная! Потому и отдать её не хотели. Светлые эльфы вообще заклятые враги дроу, такую жертву тёмные боги оценят куда как высоко, а если жертвой будет ещё и маг чудовищной силы… Поговаривают, будто от иного торжества богов приключаются природные катаклизмы, рушатся горные хребты, реки меняют русла, гаснут и зажигаются звёзды… Тварь и правда была глуха как тетерев, не очнулась бы от наполненного болью забытья, даже если бы эльфийка с гоблинским хором спели ей похабные частушки, но значительное перемещение магических токов поблизости она явственно учуяла. Сперва она инстинктивно попыталась сжаться, даже сволокла в воду несколько щупалец, но тут же двинула их обратно — уж если встречать опасность, то лучше конечностью, а не головой! Хастред только и ждал шевеления ближайших щупалец, враз отхватил одно, второе отдёрнулось, словно обжёгшись, книжник приподнялся и пинком сбросил извивающийся под ногами обрубок в воду. Ятаган в его руках резал крепкие мускулы щупальца как масло, гоблин вздохнул в унынии — чтоб ему такой клинок раньше, да ещё бы и чтоб на свет вынести можно было! Заклинание свивалось в тугие петли, направляло копящуюся силу, Хастред давно понял, что старый маг ничуть не преувеличивал — ученица будет сильнее его несказанно, силищу в заклинание стягивает неимоверную, это не насморк пылью излечить! Он вдруг спохватился — эльфийка уже некоторое время молчит, торопливо оглянулся: она стояла столбиком, направив сцепленные пальцы на тварь, глаза прищурены, заклинание кончилось, теперь одной только силой мысли наращивает его обороты, разгоняет, концентрирует. Высшая ступень мастерства и крайне опасное занятие, одна ментальная ошибка, сбой, перекос — и заклинание пойдёт в самого мага! — Вперёд смотри! — рявкнул Чумп, и Хастред спешно развернулся, встретил летящее на них щупальце клинком. Он вошёл самым острием, но тварь тут же отдернула лапу — похоже, что клинок был не просто остёр, а чем-то особенно не нравился! Книжник припомнил — дроу сразу поняли, когда разговор зашёл об этом создании, знают его, не иначе как и какой-нибудь ключик-заклятие от него подобрали… Взлетела над тёмной тушей голова, и тут же над ухом книжника раздалось тихое: — Вот чего сожри! И — лёгкое тепло от высвобожденного заклятия. Тварь задержала голову под самым потолком. Навряд ли признала давешних обидчиков, но не о погоде же ей было с прохожими разговаривать? В зобе опять скопился заряд кислоты, на секунду монстр призадумался, в кого плюнуть или сразу атаковать пастью, всадить зубы в ближайшего… Но мысль эту он так и недодумал — потому что умер. Хастред ожидал чего-нибудь эффектного — столба пламени, луча, множества огненных частиц, облепляющих тушу. Однако Испепеление сработало, как ему и должно — изнутри. Из пасти, глазниц, даже из щелей между чешуями чудовища хлынули струи пламени. Завоняло гарью. Сперва огненный ореол охватил одну голову, затем языки огня пробились через шкуру шеи, опускаясь всё ниже, вот уже зашипела испаряемая вода, а огонь охватывал всё тело гади, вот он уже начал вырываться из колотящихся в агонии щупалец, кошмарный запах стал и вовсе непереносимым, книжник разглядел ещё, как обугливается секира, торчавшая по-прежнему во лбу монстра… Громадное тело безжизненно плюхнулось в воду. Самые лёгкие элементы выгорели, во всей туше остался один спёкшийся уголь, и он сейчас утягивал самое воспоминание о страже подземелья на дно. — Это ж ловко сделано, семь твою восемь, — признал сзади дрогнувший голос генерала. Хастред обернулся, убирая ятаган. Гоблины были все в сборе — даже Зембус таращился с уважением, невзирая на заторможенность, и только Вово воспринял сотворенное как должное — или же по причине обиды не счел нужным демонстрировать свой восторг. — Вот всё и устроилось, — проворчал он, протискиваясь в зал. — Хорошо без той заразы! Ну пошли, выбираться же ещё. Эльфийка сделала два шага, шатнулась, заклинание раскрутила выше допустимого, оно отобрало все силы, теперь только и осталось, что позорно повалиться в воду на глазах у диких гоблинов… но те проворно подскочили, косматый подхватил с одной стороны, обожжённый с другой, а старший тут же схватил и протянул ей посох, как подают меч — навершием вперёд. Тут мир окончательно померк в глазах магички, некоторое время она ещё чувствовала — её ведут, потом несут на руках, ещё хотела выдраться из лап и огрызнуться — ишь чего о себе возомнили, лапотники, а потом погасло и это видение. Правда, через некоторое время свежий лесной воздух впервые за три дня проник в её легкие, но это только способствовало ещё более глубокому забвению, перетекшему в здоровый сон. И надо признать, впервые за долгое время Тайанне Эйрмистериорн спала спокойно. Когда белый, а вернее, зелёный из-за обилия листвы мир принял генерала Панка в свои объятия из мрачного и недоброго нутра некромантской башни, отважный офицер впервые за последние полдня перевёл дух — да таким знатным образом, что прямо по курсу облетели и покорежились два куста, а следующий по пятам за генералом Чумп гадливо сморщился и принялся размахивать руками перед физиономией. — Я тебе покривлюсь, вражеское отродье, — дружелюбно посулил ему генерал. — Ни на хрен патриотизма, даром что морда роднющая, хоть кирпичом обихаживай. Привыкай к вольным ветрам, не век же в самом деле на углу баны вертеть. Чумп талантливо изобразил на физиономии удивление таким тонким знанием его профессиональной терминологии, а от вольных ветров всё-таки уклонился, проворно нырнув в обход башни. Панк досадливо крякнул ему вослед. Пора приучать парня к дисциплине, не то все войско растлит своим индивидуализмом. Следом появился Хастред с искомой эльфийкой на руках. Всем своим видом книжник давал понять, что худшего кошмара ему и с бодуна-то присниться не могло, вот ещё, таскать тут всяких инородиц, да еще столь хамски настроенных. Однако генерал опытно подметил, что рыжую бестию едва ли выдерешь из гоблинских лап усилием пары волов. Вот это верно, это по-нашему. Война должна себя кормить, а также поить, вооружать, одевать и… ну и всё такое прочее. Потому лучшие воины — не те, кто стрелами орлов из поднебесья сшибает, и не те, кто способен в фаланге стоять сутки напролет, и даже не те, под чьей дубиной с легким треском лопается двойной дварфийский мифриловый панцирь (хотя тут можно подумать), а те, кто горазд найти что взять и удержать при себе. Потом, правда, таких деятелей приходится побуждать к честному дележу добычи зачастую посредством сильного битья, но это уже иной вопрос. — Куда её девать? — осведомился грамотный гоблин сварливо, как словно бы эльфийка успела его покусать, заразивши природной хамоватостью. — Котла не видать, — бодро ответствовал генерал. — Что тут поделаешь? Волоки теперь до Копошилки, там разберёмся. — Изъять бы, пока не началось, — предупредил Чумп из-за башни. — Пока что не началось? — Начнётся — увидишь. Панк пожал плечами. Плевать ему было на всё, что только грозит начаться. По опыту он ведал, что всякая гадость тем опаснее, чем больше времени существует на свете. Например, дракон на четвёртой сотне лет куда как экстремальнее новорождённой ящерки, у которой ещё и крыльев-то никаких не заметно. Последними появились из тёмного провала Зембус и Вово. Друид тащился, механически переставляя ноги, глаза полузакрыты, руки бессильно висят вдоль туловища — знатной же дрянью мажут подземные эльфы свои стрелы! Надо было хоть рецепт позаимствовать, было бы куда как забавно упупить таким болтом магистра Тиффиуса с обратной стороны бороды. Вово волок помимо своего изрядно полегчавшего мешка со жратвой ещё и вязанку собранных с дровийского патруля оружий, а сам при этом не переставал поглощать что-то, что, вполне возможно, ещё вчера вечером напоминало пищу. Кобольд с аппетитом заталкивал непонятное месиво в свою изрядную пасть, челюсти ходили так, что огромные уши едва не отваливались, глаза блаженно жмурил и — генерал готов был дать зуб — оживал на глазах. Чудовищные плечи расправились, походка выровнялась, даже хрипы в груди, порождённые перебитыми всего несколько часов назад рёбрами, почти стихли. Вот это — истинная находка для всякой армии, ибо не требует никакой медицинской обслуги, а стало быть, избавляет от таскания в обозе ни на что не годных в ратном деле интеллигентов-медикусов. Правда, поглядеть как жрёт, так это ж любой рейд дальше, чем за ворота, окажется экономически нерентабельным. Интересно, а как он по части подножного корма. Грибов всяких, кореньев, овса, сена и соломы. — Здесь плохо, — объявил Вово незамедлительно. — На кой торопимся? Того гляди, дождик пойдёт, под ногами хлюпать будет. Шли бы уж понизу… Зембус с трудом разлепил один глаз, закатил к небу. — Не пойдёт. Дня два сухих будет… — А понизу не хлюпает? — возмутился Хастред. — Вон полные сапоги начерпал! — Зато крыша, — огрызнулся Вово вяло, хотя уже понял, что этих не уломаешь — не любят они отчего-то подземных прелестей. Его боевая концентрация сошла на нет, а может, осталась в подземелье, он хлопал глазами, шевелил ушами, скручивал губы дудкой и вообще смотрел ныне на мир, как и положено малолетнему дурачку из глухой деревушки. — Терпение, други мои, — провозгласил генерал хорошо поставленным голосищем. — Нам всего-то ничего — до лошадок прогуляться. А там верхами — вообще одно удовольствие. Эй, Вово, там, где лошадки, привал устроим да поедим! — Лошадку? — уточнил прагматичный кобольд. — А то в мешке-то почитай ничего уже и не осталось. Ну, это разве еда… так, колбасок парочка, только они не дотянут до лошадок — я ох какой слабый, это вы все как плуги, ты вот, Панк, вовсе как стадо мамонтов, а мне вечно есть надо, чтоб ноги не протянуть! Он зарылся носом в пригоршню, измазав физиономию клочками студня, волоконцами мяса, обрезками сыра, ошмётками рыбы и кучей иных, сгоряча не опознанных элементов со стола Наместника. Генерал с уважением потряс головой — его, похоже, ко всему ещё и ничем не отравишь! — Проснись, шаман! — воззвал он к сомнамбулическому Зембусу. — Куды нам двигаться-то, чтоб обратно? Друид вяло повёл плечом и не ответил. — Опаньки, — озадачился генерал. — Вот ещё новости… Пропадём же ни за грош посредь леса, даже не берусь предсказать от чего — то ли Вово всех пожрёт, то ли злостня очнётся и перецарапает насмерть… То ли пойдём куда не туда и встретим кого не того… — Тебе опять повязка не туда сползла? — саркастически полюбопытствовал Чумп. — Как мы сюда бежали — просека должна была остаться такая, что мне, как апологету незаметности, прямо-таки за себя стыдно. — Да я ж вроде аккуратно старался. — Ну да, оттого лес ещё на месте. Большей частью. Чумп обежал башню и с великим удовлетворением обнаружил путь, которым они сюда добрались. То ли Вово, то ли генерал и впрямь дороги особо не разбирали — впечатление было такое, что прямо из чащи к башне вылетел лихой мкаламский рыцарь на единороге, сам-друг с оным единорогом закованный в добрую сталь, так что если и видел препятствия, то поделать всё равно ничего не мог, ни развернуться в таком наряде, ни подпрыгнуть, и как итог — создался вполне даже торный путь, хоть на телеге по нему езжай. — Между прочим, вечереет, — подал голос Хастред. — На ночь-то глядя стоит ли в лес лезть? Как гласит народная мудрость, чем дальше в лес, тем толще гзуры… Может, останемся тут, а вылезем завтра? — Ночью лошадей волки могут пожрать, — возразил Чумп. — Да и ночевать на этом самом месте я бы повоздержался. Убежишь ведь ночью книжки тибрить, ещё не успев толком над девицей надругаться. Хастред оскорблённо всхрапнул, подбросил чахлую эльфийскую тушку, подхватил её поудобнее и мотнул головой — пошли, мол. А видя что народ топчется как приклеенный, сам же и двинул первым. — Скоро начнётся, — посулил Чумп в пространство, проводив его недобрым взором. — Эй, не гони так, у нас тут есть один, чей караван ушёл. В смысле, спешить он никак не согласен. Он осторожно принял Зембуса под локоть, генерал подхватил друида с другой стороны, и совместными усилиями служителя природы поволокли вдогонку за прытким книгочеем. В их руках друид сделал было попытку вовсе обвиснуть, но Чумп сразу зашипел от натуги, да и генерал прохрипел что-то нелестное про свои почтенные годы, которые порой бывают не в радость. Зембус промямлил что-то невразумительное, не то извинился, не то обругался на слишком хилых попутчиков — а ещё ж девиц спасать берутся — дальше переставлял ноги со всей возможной скоростью — по паре шагов в минуту. Вово бодренько трюхал следом, не переставая черпать из мешка кашеобразную провизию. Вязанку оружия и свой меч он аккуратно пристроил за спиной, чтоб не мешались. Раны его и впрямь затягивались очень быстро, однако даром ничего не даётся — вступил нехороший колотун, предательская дрожь вошла в колени, заставляя то и дело подскакивать на ходу, чтобы не осесть мимо ног. Драться бы сейчас не хотелось! Потому и предлагал понизу, как и пристало всякому доброму гоблину в его понимании, — там внизу всё понятно, кого обойти, кого переждать, а с кем договориться. Ну да авось и верхом доберёмся — эти вот сотоварищи, страшно подумать, всю свою жизнь на поверхности провели. Не может быть, чтоб не нахватались за это время премудростей. Некоторое время волоклись молча, только Чумп и Панк пугливо оборачивались на лязг оружия в тючке Вово. Хастреду было не до них — он чувствовал себя сразу при двух делах, притом не мог сосредоточиться ни на одном: то, заглядевшись на ношу, налетал на дерево, то, пытаясь определить верный курс, чуть не ронял эльфийку. Ко всеобщему удивлению, первым нарушил молчание друид. — Куда прётесь… — просипел он бесцветным голосом. — Жить надоело? Хастред затормозил столь поспешно, что Тайанне по инерции вылетела из его объятий, метнулся за ней, поймал над самой землей, опять пострадала изрубленная тетивой рука, да так, что из глаз брызнули слёзы. Книжник тихо взвыл, с ненавистью вскинул практически невесомую эльфийку на плечо, как куль с мукой, и развернулся к оратору. Носильщики тем временем успели посадить его прямо на травку, мудрый генерал подпёр коленом, пресекая попытку улечься, и смотрели выжидающе. Зембус, однако, никаких больше комментариев не отпустил — сгорбился и застыл. — Во даёт, — возмутился Чумп и пнул друида сапогом. — Эй, ты, следопыт! Что не так? — Слушай, — посоветовал тот отвлечённо. Все прислушались, генерал придержал рвущееся дыхание, Вово в очередной раз издал лязг, подпрыгнув на месте, ему погрозили тремя кулаками, генерал не удержал в груди хрип — погрозили и ему. Прислушались. — Да вроде ничего, — обнародовал общий вердикт Хастред. Своему слуху он доверял куда больше, чем даже зрению, ибо давно убедился, что глаза имеют свойство отвлекаться от того, что действительно важно, в пользу всяких приятных округлостей. — Вот-вот, — согласился Зембус со значением и повалился набок, ловко миновав опорную генеральскую ногу. — И что он этим хотел сказать? — осведомился Вово, облизывая пальцы и вращая головой в попытке обнаружить хоть над каким-нибудь плечом рукоять меча. — Что наш грамотей — глухая тетеря? — осторожно предположил генерал. — Может, хочет сказать, что слишком тихо? — возразил Чумп. — Вы тут посидите, я сейчас, малость поразведаю. Потише тут, и это, — он кивнул на Хастреда, — если начнётся — бейте промеж ушей, больше ничего не действует. — Если ЧТО начнется? — рыкнул Панк, но ущельник уже нырнул за большое дерево и канул в зарослях, несмотря даже на то, что не снял увесистую броню. — Хм… Как пить дать провороню… Эй, косматый, подь сюды — я тебе, что называется, превентивный удар нанесу. — Я тебе сам нанесу. Щас как дам эльфой! Неизвестно, чем бы кончилось столкновение авторитета с нигилизмом, поскольку всё испортил, как водится, Вово. — Шёл бы ты! — буркнул он неприязненно из-за генеральской спины. — Самим жрать нечего! Воинствующие сородичи в изумлении к нему поворотились. — А чего он в рот смотрит, — сказал в оправдание юный обжора, вытирая руки о штаны. — Кто? — уточнил генерал. — Да вот он. Панк добросовестно покрутил головой, однако в указанном направлении ничего не увидел и воззрился на юнца с подозрением. — Говорили тебе, чтоб не жрал лишнего? К тому ж такого неузнаваемого? Вот пойми теперь, с чего колбасит! — Да я… Оправдаться Вово не сумел, потому что его удивительным образом перевернуло головой вниз и поволокло кверху. Причиной тому послужил толстый древесный корень, обвивший ногу подземника и устремившийся затем к небесам, как генерал Панк в трактир. Правда, даже у оживлённого магией корня не хватило прочности воздеть кобольда достаточно высоко — и Вово с тихими причитаниями завис в половине своего роста над землей. Тюк с оружием он предусмотрительно выронил, но мешок с остатками провизии не менее предусмотрительно прижал к груди двумя руками. — Это да, — признал Хастред благоговейно. — Чтоб я так мог! — Сейчас сможешь, — утешил его генерал, указывая перстом на вздыбливающуюся позади книжника землю. — Сейчас ещё не так сможешь. Хастред проворно шарахнулся, глаза выкатил, нырнул за спину Панка и возопил: — Эй! Ты кто? Чего тебе надо? — Вово я… Есть хочу… — Да не ты! — А кто? Генерал лениво придавил вылупившийся по Хастредову душу корень сапогом. Вот уж его-то после сорока лет бурной деятельности чёрта с два удалось бы напугать буйством каких-то там природных сил! — Ладно, ладно, убедил, — признал он в пространство. — Умеешь кой-чего. Вово подвесить — уже одним этим двойной паёк заработал. Выходи, поговорим. Из-под земли с неприятным треском потянулись ещё корни, Панк с изяществом ветерана балетных войск протанцевал по ним, скорчил недобрую рожу и потянулся за мечом. — Вылазь, тебе сказано! Имею до тебя предложение. — Хорошее предложение, — поспешно заверил Вово. Его физиономия и шея наливались кровью, но куда страшнее была перспектива упустить только что поглощённое, уже начавшее двигаться по пищеводу в неположенную сторону. — Покажись, не бойся, Панк совсем не злой, если по шее и даст, так и то по-доброму, в плане вразумления! — Ох бы и не надо нам такого счастья, — поучаствовал в разговоре Хастред. Его терзали сомнения — можно ли бросить эльфийку (ищи её потом), как удирать от корней, не испарится ли дровийский скимитар сразу, как только будет извлечён, ну и от особо большого ума — а не будет ли хуже. Корни пошли в закрутку, по-змеиному двигаясь вокруг генерала. Тот нахмурился и со вздохом поволок меч из ножен. Рубить корни даже и таким тяжёлым мечом неудобно, к тому же совершенно бессмысленно. Бить надо по голове, ими управляющей, это ясно даже эльфу. Но для этого голове надлежит хотя бы на мгновение появиться… — Эх, ты! — укорил Вово кого-то одному ему видимого. — Разве ж можно так с гостями? А ещё ботинки с пряжками надел! Заслышав про ботинки с пряжками, Хастред смекнул кое-что и даже потянул было руку к мешку, где в книге содержалось заклинание Истинного Зрения, но вовремя спохватился — читать, да ещё разбирая свой почерк, долгой учёбой не исправленный, но усугубленный… Вот эльфийка, безвольной тушкой свисавшая с плеча, или друид, нагло дрыхнувший посреди событий мирового значения, те могли бы пульнуть навскидку, с руки, а то и с двух сразу разными заклинаниями. Генерал свирепо припечатал ближайший корень и забалансировал на нём, размахнувши для вящей устойчивости руки. — Да выходи ж ты, подлый трус! — воззвал он уже совсем сердито. — Уболтал, беру тебя на тройное жалованье. Идём гномов метелить! — НЕ-Э-ЭТ! — взвыл Хастред запоздало. Лес потемнел. Повеяло лёгким ветерком, сперва приятно, освежающе, затем уже крепче и навязчивее, затем ветер оформился в суровый вихрь, словно бы извергаемый по спирали из той самой точки под деревьями, в которую пялился Вово. Хастред уронил эльфийку, с злым рёвом выдернул поясной нож и запустил в эпицентр воздушного безобразия. Увесистый нож унесло как пушинку куда-то в лесную глушь, не позволив ему пролететь и половины пути. Тут же ветром своротило и самого гоблина, швырнуло о землю и в придачу здорово полоснуло — час от часу не легче — травой, мигом затвердевшей в подобие частокола. Еле глаза уберёг, да и в них от боли в руке помутилось. Уроненная эльфийка оскорблённо пискнула по соседству. — Сходил, м-мать, за хлебушком, — выдохнул книжник и предоставил действовать прочим экспериментаторам. Генерал рассвирепел окончательно, одним взмахом перерубил два корня, более других охочие до его сапог, пригнулся и мощно вдвинулся в стену вихря. Его поволокло в сторону, но не тут-то было — сложился почти вдвое, уцепился свободной рукой за землю и поволокся к цели. Хоть и в упор её не наблюдал, но чувство опытного бойца, позволяющее безошибочно поражать врага даже с завязанными глазами, вело лучше всякого зрения. Три шага генералу удалось сделать, но с чем не справился воздух — то удалось земле. Коварный толчок снизу вывел Панка из равновесия, вихрь подхватил его и радостно укатил вслед за ножом Хастреда. — Я тебе-э-э! — угрозил генерал громогласно, снося кусты и отрывая от деревьев ветки в тщетной попытке удержаться. Вово обнаружил, что остался на поле боя единственной мало-мальски пригодной боевой единицей. Чувство долга было у него в крови. Первым делом он скрепя сердце освободился от мешка, который только сковывал руки. Мешок взмыл куда-то к верхушкам деревьев, с тем чтобы, завершив взлёт, камнем рухнуть на голову виновнику переполоха. В отличие от Панка и Хастреда, кобольд совершенно отчетливо видел маленькую сухощавую фигурку в зелёном одеянии, полосатых гетрах и башмаках с золотыми пряжками. Судя по бороде, фигурка была из гномов, так что генерал явно погорячился со своим ангажементом. Сивобородый поганец скалил острые клыки, корчил гнусные рожи и делал пассы настолько неприятные, что впору было в самом деле проникнуться к гномам ненавистью. Вторым номером программы Вово ухнул и, сложившись вдвое, достал рукой до корня, обвившего его лодыжку чуть повыше своего сапога. Корень жалобно скрипнул под пальцами кобольда, затрещал и начал расползаться вдоль волокон, словно гнилушка. Вторая рука Вово метнулась к плечу и лихо нащупала рукоять меча, но тут череда удач кончилась. Меч вышел из ножен, но и в ладони не удержался — улетел на землю. Вово не успел даже огорчиться, как сам повторил его путь — измочаленный корень выпустил его конечность и уронил наземь безо всякой нежности. — Дядька, прекрати! — жалобно воззвал он через рёв ветра. — Подумаешь, справился! Наш-то магик не в порядке, вот он бы ужо тебе прописал ижицу! Бородач осклабился ещё гнуснее, но тут сверху на его голову приземлился мешок, ранее запущенный в полет. По сути, большого вреда он уже не был способен причинить ввиду того, что весу в нём оставалось всего ничего. Зато нанес злоумышленнику предельно возможный моральный ущерб, раскрывшись и окатив бедолагу целым потоком некондиционной пищи — в основном стёкшими с кушаний и собравшимися на дне мешка соусами и маслами. Остывши и перемешавшись, массу они создали самую что ни на есть неприятную. Облитый бесподобной дрянью лепрекон на секунду потерял контроль над вызванными силами, и вихрь распался, так и не откатив генерала достаточно далеко, чтобы его можно было сбросить со счетов. Панк проворно подхватился и бросился в повторную атаку, более прицельную, поскольку облепленная продуктами фигура противника наконец-то стала видна. Лепрекон, не будь дурак, прикинул на глазок прелести генеральского чарджа, ойкнул и решил прежде всего обезопаситься, шмыгнув за толстое дерево. Однако толстый слой жира, который образовался на земле у него под ногами, здорово подгадил ему планы. Щегольские ботинки лесного гнома неумолимо скользнули на смазке, сухонькие ручонки панически взметнулись, и главный лесной пакостник растянулся в луже холодной гадости. Генерал победно взвыл, но и сам ухитрился ступить на брызги той же субстанции, отчего немедля утратил равновесие и далее двигался уже как запущенная из требучета дохлая корова — весомо, неуклонно и мимо. Лужу он благополучно миновал и ухнул в кусты, исчезнув из поля зрения соратников. — Может, закончим? — просипел Хастред, поднимаясь на четвереньки. — Против Вово нет приёмов… Это от генерала спастись можно, а Вово… — А чего сразу Вово? — оскорбился поименованный. — Я его даже пальцем… Едой оделил и вообще… А вы — Вово, Вово… злые вы все! Хорошо хоть тётка молчит… Лепрекон с трудом уселся на землю, с ненавистью тараща глаза на гнусных гоблинов, не приемлющих роли жертв с должной покорностью. Не первый десяток лет он развлекался тут, в чаще, подстерегая неосторожных путников. Отчасти ему лес был обязан своей репутацией гиблого места. Не сказать чтобы он был особо злобной личностью, просто странное чувство юмора, как правило, оборачивалось для его жертв печальным образом. И, конечно, лепрекон был каким ни запущенным, но — гномом. Потому встреча его с гоблинской братией не могла закончиться миром даже невзирая на существенный количественный перевес последней. И как можно разойтись с ними по-хорошему — в мозгу лесного поганца не укладывалось. Стало быть, предстояло сражаться, благо возможностей у него было вполне достаточно. Правда, его главный козырь — невидимость — был нахально проигнорирован мордастым гоблиноидом, но магии у гнома никто не отнимал! Пальцы лепрекона сложились щепотями, глаза сузились, и Вово кубарем улетел в чащу. Хастред с негодующим кряхтением рванулся с места, но выскользнувший из-под ног корень лихо захлестнул его шею и, пригнув к земле, впечатал в неё физиономией. Бородач оскалился и рубанул ладонью по воздуху в сторону генерала. С душераздирающим треском сломалось пополам дерево толщиной в добрый фут, и ствол неспешно повалился на копошившегося под ним офицера. Панк подавился сложносоставным матюгом и исхитрился принять карающее древо на вскинутые ноги. Его вдавило в землю, в спине протестующее хрустнуло, но ствол был остановлен раньше, чем всей тяжестью обрушился на гоблинскую грудную клетку. Генерал ухнул и напрягся, силясь отвалить внезапную проблему в сторону. То ли ветви сцепились, то ли внезапный приступ ревматизма подорвал силы гоблина, но ствол лишь злорадно дрогнул и остался на месте. Панк скрипнул зубами и надавил со всей дури. Очень довольный собой лепрекон развернулся на едва различимый шорох за спиной и как раз успел принять набегающего с кинжалами в обеих руках Чумпа на взмах руками. — ТВОЮ!.. — начал было Чумп, когда его взметнуло и вкатило по невидимой горке вверх и вперёд, через голову лепрекона. Фраза осталась незаконченной — ущельник повис на ветке в десяти футах над землей, подавившись обидной тирадой и выронив оба ножа. Из кустов целеустремлённой трусцой вернулся рассерженный Вово, взял курс на гнома, и тот шестым чувством почувствовал, что хватит либеральничать. Глубоко вдохнул, сделал энергичный жест — и в воздухе между ним и Вово немедленно возникла тучка. Это мошкара снялась со своих мест обитания и, гонимая неумолимым приказом, сбивалась в плотный шар. Шар разрастался с каждой секундой, Вово опасливо замедлил шаг, попробовал было обойти преграду, но каверзный лепрекон широким жестом швырнул своё живое творение, уже доросшее до размеров самого Вово, прямо в кобольда. Гном редко применял это своё умение управлять лесной живностью, но сейчас оно пришлось как нельзя более кстати. Пусть чудной гоблин устойчив к магии, но нет существа, которое устоит перед мириадами насекомых, коих обуяло единственное желание — укусить, ужалить, дорваться до крови! Развязка наступила быстро и совершенно неожиданно. Рой вспыхнул открытым огнем и истаял. Вово от неожиданности шарахнулся, закрывая ладонями глаза. Чумп свалился с ветки совсем рядом с гномом, тот инстинктивно отпрыгнул, врезался в нечто твёрдое, ушибся, тихо ойкнул, развернулся и поймал животом многопудовый генеральский кулак. Дыхание у него вылетело в один миг и, похоже, отлетело аж до самого Сингопала. Панк заботливо придержал пациента за хрупкое плечико, не дав улететь следом, чуть развернул и от всей души влепил тот же кулак в голову. Убить лепрекона не так-то просто. Его способности к регенерации позавидовал бы даже тролль. Оторвав лепрекону руки и ноги, вы всего лишь заставили бы его некоторое время зло пошипеть, покуда новые конечности, ничем не отличимые от старых, не заполнят пробелы в его анатомии. Раздробленная голова тоже сама собой обретёт изначальную форму, разве что содержимое её окажется ещё более перекрученным, нежели было до травмы. Но полновесный гоблинский тумак оказался достойным средством от непомерной природной щедрости. Кулак генерала обрушился на гномий черепок и ультимативно вышиб из него сознание. Такой удар вырубает даже брата-гоблина и будет, пожалуй, замечен горным троллем. Обычных гномов же таким манером можно намазывать на любую подходящую для этих целей поверхность. Но ничего подобающего вблизи не оказалось, потому пострадавшего всего лишь выдернуло из фиксирующей генеральской длани, закрутило волчком и уложило на долговременный отдых прямо под ноги надменно скалящейся эльфийки. — Ох, спасатели, идрить вашу, — фыркнула злобная девица, патетически наступивши на поверженного и отряхивая руки от брызг магической энергии, оставшихся после спонтанного выстрела огненным шаром. — Вы хоть назовите своих родственников, раздолбаи зелёные. А то я тоже не прочь оторвать награду за спасение ваших шкур. — Бог подаст, — пробурчал Хастред подавленно. Корень немедленно отпустил его шею, но перед тем успел её здорово намять, и вообще было грамотному гоблину на редкость совестно. Это ж надо, и впрямь спасённая девица их опять выручает! Всего-то один гномик, а их — эвон сколько здоровых лбов, а вот без этого жалобно-худосочного создания, глядишь, и остались бы на этой самой просеке. — Брови опалила! — попенял Вово. — И подорвала национальное самомнение, — подытожил, без особого, впрочем, сожаления, Чумп. — Анарал, ты погляди, кого надо против гномов выставлять-то! Панк перевёл дух, потёр простреленную поясницу, на эльфийку покосился с неприязнью — ишь, мол, лавры отбирать вздумала у его лихой братии! Уж как-нибудь и без нее совладали бы, а теперь с подачи длинного бабского языка пойдут байки, как один жалобный гномик по всему лесу гонял целое гоблинское воинство, покуда оное не бросилось к эльфийским ногам, умоляя о помощи. Для того ли столько лет зарабатывал репутацию, чтоб враз лишиться из-за такого вот безобразного казуса?! — Добрый кулак — он завсегда крайнее средство, — пояснил генерал для всех. — Я-то, все ж видели, до последнего жаждал решить конфликт дипломатическими средствами… Ну, типа как батонов накрошить на ухи этому погорельцу. Глядишь, и сам бы унялся, да ещё и золото своё приволок… Эльфийка свирепо фыркнула — Вово шарахнулся в ожидании очередной гадости. — Ты, пожалуй, накрошишь! Он тебе не то что золото приволочёт! — Уймитесь! — взвыл Хастред. — Пришибли и пришибли, всем спасибо, все свободны. Нам бы до города уж как-нибудь, а там проясним, кому быть крайним. — А золото гномское как делить будем? — подначил ехидный Чумп, будто неясно было по его разбойной роже, что буде попадётся ему на глаза лепреконов заветный горшок монет — не увидит того золота больше никто и никогда, за исключением разве что корчмарей и разного рода сомнительных бизнесменов. — По-братски или по справедливости? И если по-братски, то эльфу мы считаем за полгоблина или как? — Мне вот это. — Эльфийка брезгливо указала перстом на тушку под ногой. — Вон то, что на шее. Остальным хоть подавитесь — сдалось мне ваше золото! А полгоблина — это ты сам, бандюга, я на такое не претендую ни вот настолечко. Чумп нимало не оскорбился, напротив, нахально подмигнул ей, подобрал свои ножи и снова скрылся в чаще, низко пригибаясь к земле, словно бы вправду надеялся вынюхать, где лепрекон схоронил золото. — Куда опять?! — гаркнул ему вслед генерал, но только зря сорвал голос. — Ладно, этот сам не пропадёт, а мы-то тут надолго? Давайте-ка подберёмся и по-хорошему ломанёмся, покуда, как он говорит, не началось. — И ты туда же, — возмутился Хастред. — А с гномом чего делать будем? Он же очухается, вражья морда, как пить дать, и небось вдогонку припустится. — Подай висюльку! — капризно потребовала Тайанне. — Без неё, может, и не припустится. Это важная магическая экипировка, он без неё все равно что ты без дубины — не до догонялок сразу станет. Пассаж про дубину Хастред проигнорировал — где бабе-дуре, тем более никак не способной поднять хороший топор, разбираться в оружии, а висюльку — странного вида витой корешок на сплетённом из травы шнурке — поспешно содрал через гномью отвратную голову и не глядя сунул эльфийке. Та немедленно убрала ногу, которой попирала лепрекона, и, душераздирающе зевая, отодвинулась в сторонку — поизучать добычу. Книжник по наитию стащил ещё с тощих лепреконовых ног башмаки, отодрал от них золотые пряжки, а то, что осталось, со всей молодецкой силушки зашвырнул в чащу — один вправо, другой влево. — А без штанов и вовсе, поди, с места сойти постесняется, — одобрил генерал. — С другой стороны, потом всякие будут нас в гзуризме обвинять. Беспортошных гномов я за собой пока что не оставлял… хотя, если подумать, стоило бы. Может, хоть тогда бы поостереглись с нами связываться. — Я бы и без таких крайностей не стала, — заверила его эльфийка. — Да только вы разве отвяжетесь? — Молчи, женщина! Тебе вообще штанов исконно не положено! Тайанне открыла было рот, чтобы привести ряд исторических прецедентов с участием женщин, носивших брюки, но развитый долгими магическими упражнениями интеллект ясно и четко подсказал ей, что гоблин их всё равно не оценит и хорошо если просто опохабит. Так что она печально вздохнула, а когда генерал нагнулся за мечом, из чувства протеста заставила затлеть штаны на его могучем седалище. Генерал не дрогнул — и не такое случалось — и сбил мимоходом огоньки заскорузлой ладонью. — А которых мы не довезем до папы, — начал он весомо. — ДО ПАПЫ? — А тебе что, не сказали? — удивился Хастред. — Вроде генерал орал на всю башню. — Мой ПАПА в этой дыре? — Не совсем в этой. В той. — Хастред призадумался и обозначил примерное направление на Копошилку. В смысле, постарался промахнуться не более чем на 180 градусов. В конце-то концов, не он тут был следопытом. — Ребята, а давайте вы меня не найдёте? Генерал, поражённый критической сменой эльфийского тона, даже огляделся вокруг с целью усмотреть того, кто НА САМОМ ДЕЛЕ заговорил столь жалобным голоском. Основное подозрение пришлось на долю Вово. Тот, однако, и сам был удивлён не меньше — отвесил до пояса челюсть и таращился на эльфийку с подозрением. Страшная зверюга смущенно мяла в руках гномий амулет и предпочитала смотреть себе под ноги. — Это ты к чему? — осторожно уточнил Хастред. — Папаша что, лупит тебя как козу? Так в этой части его можно понять, ты кого хошь взбесишь. — Лупит? Меня?! — Эльфийка живо воспряла духом. — Не знаю как у вас, зелёных, а у нас детей не лупят, да я и сама кому угодно влуплю! — Так чего? — Не во влупке счастье, — сообщил флегматичный Вово. — А несчастье — не в невлупке. — Чего сказал?! — поразился Панк. — Ну-ка отойди от этого книгочея! Книжные мудрости — оно, конечно, порою правильно, особливо для баек походных, но истины передают изустно! А ты, рыжая, прекрати воду мутить! Папа там, не папа, нанимались мы тебя к магу доставить и это исполнить обязаны, а там хоть бы и всё твоё семейство пущай в его башню понабьётся — нам до того никаких делов не имеется. Кстати, твой папаша как к гномам относится? Эльфийка запустила в него сумрачным взором — словно из катапульты, но генерала даже не пошатнуло. Крепкий он был парень, чего уж. — Распрекрасно относится, — мстительно изрекла Тайанне. — Деньги в их банках содержит и даже виллу в Новой Брулайзии подрядчику из их рода заказал. — Бестолковый эльф, что с него взять. А как он насчёт гзуров? Выяснение эльфийской межвидовой терпимости прервал Чумп. Разумеется, золота он не нашёл, зато нашёл Хастредов нож и поцарапал рожу ветками. — Если это всё, то пойдём! — воззвал он с непререкаемой твердостью в голосе. — Над этим тельцем устраивать дебаты — не лучший вариант. Никогда не знаешь, в отрубе ли он ещё, или уже давно бормочет втихомолку. Послушный Вово оглядел оставшиеся ноши, добровольно выбрал наиболее весомую и взвалил её на закорки. Ноша пробурчала что-то маловнятное и повисла безвольной друидской персоной. Генерал сгрёб тюк с оружием, а эльфийка шустро отскочила от шагнувшего было к ней Хастреда и показала ему сперва кулак, а затем, выдернув из генеральской связки посох, и им тоже потрясла с немалой свирепостью. — Да я чего, — пробурчал книжный гоблин и залился краской. — Началось! — радостно уличил его Чумп и, не слушая бессвязных оправданий, поскакал вперёд. Уж ему-то было не привыкать ориентироваться по оставленным на пути приметам, даже и менее очевидным, нежели понадломленные деревья. И, надо отдать ему должное, к вожделенной просеке он таки вывел бригаду, даже никого не потеряв. Правда, Тайанне сделала пару попыток выскользнуть из-под надзора и, возможно, даже вернуться к башне, где вполне могли найтись ещё дроу, всяко не склонные возвращать её в лоно семьи. Генерал, однако, за тысячей монет, передвигающейся своим ходом, следил вельми зорко и всякий раз возвращал на верную стезю. — Ты, девица, особо не переживай, — бубнил он степенно. — Мы тебя довезём, а там хоть трава не расти. Хучь в тот же день умыкай магический ковёр-самолет и шпарь себе на волю, в кишащие непуганою жизнью мкаламские прерии. Хотя, скажу по чести, родителя должно бы уважать, ибо знает больше, и ежели чего вбивает тебе в тыковку, так только из заботы о твоём же последующем благоденствии! — Да умолкни ж ты, пугало горное, — выстанывала в ответ деморализованная Тайанне. — Ты вон своих олухов усынови, и погляжу я, как ты их жизни учить будешь! Генерал возражал. Эльфийка ответствовала. Помалу запас приличных слов у них обоих подошёл к концу, причем, что характерно, у Тайанне раньше. Лексикон же, с применением которого общение шло дальше, побудил Вово приотстать настолько, чтобы слова перестали долетать до его ушей. Зато, когда процессия наконец вывалилась на просеку и эльфийка во всеуслышание заявила, что такие вонючие лошади могут быть только у таких безмозглых и отвратительных гоблинов, юный кобольд с радостным воплем обогнал всех. Несомого друида он не то чтобы особо небрежно, но вместе с тем без лишних церемоний распростёр рядом с кострищем, подбежал к двери в избушку и с трудом в неё протиснулся. — За сортир принял, — предположил язвительный Чумп. — Как бы не так, — возразил Хастред уныло. — Ой щас рёву будет… Рёв и правда раздался, хотя более он походил на скулёж. Вово вывалился наружу, держа в лапах бочонок с пивом. — Это всё, что есть из еды, — сообщил он несчастливым голосом. — Это всё, что ты здесь оставил из еды, — поправил его Чумп. — Это всё, что не сожрал тот гадский гном, — подвел итог Вово. — Вы не знаю как, а мне, например, кушать надо. Или завтра я не встану… — И мне надо, — поддержала Тайанне. — Это у вас что такое? Это здесь мне предлагается ночевать? Там же ни одного окна! Да и камина, наверное, нету! — Ничего там нету, кроме клещей и клопов, — любезно проинформировал Чумп. — Потому и ночевать ТАМ тебе не предлагается. Вот здесь прямо и ночуй, на свежем воздухе. Где-то я слыхал, что эльфы норовят под луной пританцовывать погожими ночами. И, это, песни петь. Учитывая, какими ты словами пользуешься, заодно и обезопасишь всю ночевку — даже самый отъявленный гзур подойти не решится. То, что он скотина и придурок, откровением для Чумпа не стало. Он и прислушиваться не стал, а нырнул в постройку, которую грустный Вово освободил, и принялся чем-то там в ней скрипеть, а потом и лязгать. Генерал сбросил свой арсенал, стащил со взмокшей головы шлем и с удовольствием лёг в травку. Поесть бы не отказался и он, но на нет ему, как водится, и возражать было неохота. Тем более уже темнело, а в темноте спать — самое правильное. А вот неугомонный Чумп появился из избушки оснащённый по самое не балуйся. Броню он оставил внутри, зато приволок кое-что из стратегических запасов Зембуса. Нашёлся здесь ручной самострел, бьющий на близкую дистанцию, зато уж вполне мощно, короткое копьё, колчан с двумя десятками длинных стрел и боевой топор на прямом древке. Топору Хастред обрадовался, тем более что тут же его получил в руки, а вот вид стрел заставил его едва ли не взвыть в голос. — Однако на охоту, — сообщил Чумп. — А то вдруг Вово завтра поутру и впрямь встать не сможет? Я лично его на лошадь взваливать отказываюсь. — Тут ведмедь жил! — припомнил Вово. — Жалко конечно, но меня жальче. Я же лучше ведмедя! Молчи, злая тётка, много ты меня знаешь! — Медведя так вдруг нам не осилить, — посетовал Хастред. — Разве что помельче птичку. Или одинокого гзура. — Желательно имеющего при себе чеснок, яблоки, хрен и ведёрко кетчупа, — подвёл итог Чумп. — Пойдём, умник. Вово, собирай хворост. Анарал, не упусти эльфу. — Я гзура есть не буду! — пискнула Тайанне вдогонку. — Даже с чесноком! ТЕМ БОЛЕЕ с чесноком! — Потому про яблоки и подумал. Жалко, что гзуров с омарами в этих лесах не встретить. Хастред торопливо выкрутился из кольчуги, приспособил её на полусгнившую крышу избушки и, похватав врученный инвентарь, поволокся за ущельником. Рука его ныла ужасно, как можно стрелять с таким месивом на месте конечности — больно было даже вообразить, и вся надежда была на то, что дичь подыграет и разбежится. А Вово пускай идёт жрать малину. Может, и медведя там опять повстречает. Тьма сомкнулась над облюбованной гоблинами просекой, потом её распорол огненный цветок костра, и многочисленная мошкара, ещё не скованная ночной прохладой, широким фронтом припустилась к нему. Вялого от голода Вово лесной гнус атаковал первым делом, но кобольд совершенно его проигнорировал, к тому же шкура его оказалась попрочнее доспеха, а в носу сразу скрылась первая штурмовая группа — чтобы через несколько мгновений быть оглушительно вычихнутой в самое сердце костра. Опытный Панк подпихнул в огонь со своей стороны несколько сырых веток и, зажмурив глаза, отважно скрылся в дыму. Экстремально, но разве этим гоблина напугаешь? Эльфийка косилась на этих двух истуканов с ужасом, сама держалась в сторонке от костра, яростно обмахиваясь несколькими веточками с остатками листьев. По идее, насекомые не должны были бы атаковать чистокровного эльфа, однако они, видимо, нахватались гоблинского неуважения или же предположить не могли, что с эдакими кошмарными зеленопузыми случится кто-то, кого жрать не положено. А вот кого они совсем не трогали — так это Зембуса, который валялся по-прежнему неподвижно и пах своими травами так, что комарье в этот запах врезалось как в кирпичную стену и уносилось без оглядки — кто ещё мог унестись. Время ползло неспешно, луна глупо таращилась, не скрытая никакими тучами, — Зембус таки верно предсказал ясную погоду на ближайшие дни. Генерал сидел-сидел, наконец лёг на спину, разгоняя пикирующее комарье мощными дуновениями и дружелюбными шлёпками по собственной физиономии. Вообще-то не очень он любил ночёвки на свежем воздухе. По чину ему вот уже много лет полагалась пусть самая неудобная, затхлая и лишённая минимальных удобств, но всё же каморка. Да ещё желательно с охраной у входа. Но за эльфийкой и правда нужно было держать неусыпное наблюдение — лови её потом по всему лесу. А надежды на Вово не было никакой — кусок мяса Панк ему так и не простил, да и не собирался. Разумеется, антрекот из худосочной эльфийки никакой, но хоть косточки пообглодать… кто там знает их кобольдские кухонные традиции. — Ну неужели вы хоть подготовиться не могли получше? — в остервенении лупя себя по голове своим веником, прохныкала Тайанне. — Я вам не абы какая белоручка, не надо шатров и паланкинов, как-нибудь обойдусь, и этого вашего грамотея на правах придворного барда я совершенно не просила, но что ж вы, уроды, даже простенькой сетки не запасли? — Рыбу ловить хочешь? — изумился Вово. — Да негде же! Правда, Зембус тут ручеёк где-то знает, но чтоб туда с сеткой… — От комаров сетку, тупица! — Какую ж сетку от комаров? Комар же маленький, а сетка эвон какая дырчатая! Ты вон лучше дерюжкой накройся, там одна есть в избушке, об её, которые особо приличные, ноги при входе вытирают… Не скажу, что мы, гоблины, шибко уж гоняемся за ерундой типа того приличия, однако ж на дерюжке грязюки слой такой — не то что комар, никакой арбалетчик болтом не просадит! Эльфийка только зубами заскрипела. — А ведь прав малец, — добродушно поддержал генерал. — Видывал я в чудном краю, что именуется Лурестан, насекомых так насекомых. От них ажно кольчужные сетки носят, частые такие, правда и комары те — ого ж! — не чета нашим, поди с кулак, с разгону в лоб всаднику вклеится — ежели не с лошадью свалит, то хотя бы самого с неё перевернет, это как пить дать! — Лурестанские боевые пчёлы, — пробурчала эльфийка. — Известное дело, папа мой как раз возглавлял ту комиссию, что их создателя прищучила. Тоже, небось, гоблин был, кто же ещё такую гадость изобрести горазд? — Да сроду мы ничего не изобретали! — оскорбился Вово. — Скажи ей, Панк! Кроме разве что кайла. Кайло, может статься, и мы. Уж больно оно прикладистое. — Вот как раз кайло, может, и не мы. А вообще, тут ты маху дал. Наши умники многое в оборот пустили! Эль, чтоб далеко не ходить за примерами. Драконацию. Боевое умение, кое именуется акрокампф и кое я в тебя вколочу, чтоб мне стать гзуром. А также четыре варианта раскладки бездымного костра, два аспекта боевой магии — только вот подробнее не скажу, никогда не вдавался, — альпинизм, демократию, применение щипцов для орехов в пыточном деле — тут без ложной скромности скажу, что лично я реставрировал сие безвременно позабытое умение, — нажопник как элемент лыцарской экипировки, из долгого опыта войн с гзурами, копчение мяса для длительного хранения в походе и традицию игры в арчон на фофаны. — Демократию? — переспросила окончательно ошарашенная эльфийка. — Ну да, её. Или как это называется, когда фланг охватывается манёвром засадного полка? Может, контрацепция? Ой, старею, голова наскрозь дырява! Тайанне вымученно застонала и заткнула уши ладошками. Общение с гоблинами явно требовало тех талантов, которыми она от природы не была наделена, — терпения, деликатности и невозмутимости. Вот оттого, наверное, эльфо-гоблинские отношения и были всегда натянуты как добрая тетива. Хотя причин тому хватало и без столь откровенной лирики. Физиономия среднестатистического гоблина уже самим фактом своего существования напрашивалась на пару-другую хороших плюх от эльфа с хорошо поставленным эстетическим восприятием, а когда принималась шмыгать носом или травить бородатые анекдоты — и самый либеральный эльф, поди, не удержался бы. Великая разница во взглядах на прекрасное и его искажение не прошла даром для двух самых одарённых Древних рас. Неудивительно, что и гоблином, чей менталитет во все времена позволял ковыряться в носу на королевском приёме, застегнутый на все крючки и пряжки эльф воспринимался как завзятый сноб, распонтованный по самое не балуйся и претендующий на скорейшее обучение бытовым манерам. Тайанне, надо признать, и сама-то была по классическим эльфийским меркам той еще нигилисткой, на присущее расе изящество забила с ранней юности, как сказал бы генерал, большой дубовой кувалдой, однако сейчас определённо приближалась к осознанию своего места в мире. С места этого гоблинов не должно было быть видно иначе как при посредстве заклинания Far Sight. А желательно и вовсе полное их отсутствие. Как факта. В крайнем случае — пускай саммонятся когда надо. Вово с генералом завели вялый спор о том, кому принадлежит авторское право на кайло, без особого, впрочем, интереса. И так понятно было, что своё Вово никому не отдаст, а чужого ему не надо. Тем не менее заунывный бубнёж позволял скоротать время, которого как назло всегда избыток, если оно не нужно. Вот если бы уметь его складывать в сумку и извлекать, когда оно необходимо! — возмечтал генерал. Сколько раз случалось нестись куда-нибудь на пределе дыхания и мышц, погонять своё замученное воинство, не давая передышки, чтобы только успеть вовремя! Идея была заманчивой, и, когда из зарослей с треском и руганью нарисовались охотники, отвлечённый от нее Панк досадливо оборотился в их сторону. — Вы, это, потише не можете? Вот ты, бандитская рожа, я ж сам видал, как при виде чего стоящего ты прям-таки в эфирное состояние обращаешься! — Мы нарочно, чтоб часовой по балде не съездил! — возмутился невидимый Чумп. — Часовой? Ух, чушкин бобёр, так и знал, что чего-то забыл! Вово, ты у нас часовой! — И чего? — И ничего. Часовой ты. Понял? — Ну понял. — Вот и ладушки. Эй, принесли чего на зуб кинуть? У нас, видите, ценный груз корчит, не иначе как с голодухи. Из темноты прилетели и уязвили генерала по корпусу сразу две заячьих тушки. — Еда! — порадовался Панк. — Убери грабли, Вово, ты часовой, а не дневальный! Готовлей я сам займусь, это дело для самого из нас авторитетного. — Я только посмотреть, — оправдался Вово неубедительно. В круг света вступил Хастред, бросил к генеральским ногам ещё изрядную птицу, чья голова была безжалостно свёрнута набок, и осторожно поставил рядом гнездо с горкой яиц. — По деревьям лазил что твой обезьян, — наябедничал Чумп, по своему обыкновению появившийся совершенно не с той стороны, с которой только что звучал его голос. — Как из лука стрелять, так его нету, одно счастье — зверьё уже ночевать завалилось, не особо бегает, а за бабскими деликатесами на деревья — тут как тут… — Сама ж не полезет, а вдруг мясо генеральской готовки ей впрок не пойдёт, — оправдался Хастред, хотя даже в темноте было видно, как покраснел, озаряя пространство вокруг себя нежным ушным пламенением. — Видал, как гзуров с неё разнесло? А тут реципиент ещё менее прочных конституций. — Ты мне тут не здесь! — возмутился генерал. — Уж чего-чего… не скажу чтоб воевать, но уж готовить-то я умею! Будут тут меня всякие несознательные укорять! Да с моей полевой кухни, да будет вам тут всем известно, иные короли питаться не брезговали! А я, когда такая оказия случалась, всенепременно повара отлучал на чистку корнеплодов, а за черпак брался самолично, и не припомню, чтоб хоть одна королевская мор… хоть одно величество осталось недовольно. Дабы не ударить в грязь лицом, за дело генерал взялся с великим рвением. Для начала подобрал зайцев и метнул их обратно в Чумпа с напутствием: — Ручей видел? Шкурки снять, кишки вынуть, сердце-печень-всё жрямое на прутик, а прочее прополоскать. И волоки обратно, тока сожрать не вздумай. — Вот так ты и готовишь, — уличил его Чумп ворчливо. — Один почисти, другой пожарь, третий подай, а готовил типа как ты. Однако забрал зверушек и отбыл в темноту, нимало ею не озабоченный — всё-таки и от природы, и по роду деятельности с ней всю жизнь сотрудничал. Генерал озадаченно скосился ему вслед, осмыслил очередную инсинуацию, отмёл её как в корне лживую, обиженно дёрнул плечами и, подобрав тетерева, запустил его туда, где исчез штатный диверсант. — И перья повыдергай! — Вы ЭТО будете есть? — ядовито осведомилась эльфийка. — А чего не так? — удивился генерал. — Мясо же! — Так вы же его как только не швыряете! Ещё б ногами понаподдавали! — Да подумаешь! От него уже не убудет. Опять же есть блюдо такое — отбивная… Яйца сырыми будешь или печь? А то зря ли хлопец все штаны изорвал, по деревьям порхая! Ведь не абы какой легкомысленный эльф-природолюб, а вполне даже дипломированный учёный муж, хотя и оброс, как дикая орчатина. Это ли не признак страннючей, с моей точки зрения, межвидовой симпатии? Хлопец заполыхал настолько бурно, что Вово от него бочком подался к безучастному Зембусу, и сдвинулся подальше от костра, впрочем, светиться продолжил и оттуда, подобно путеводному маяку. — Пеки уж, раз такой пекарь, — разрешила Тайанне милостиво. — Только не швыряйся едой более, а то я в тебя тоже таким запущу — мало не покажется. Эй, а ты куда пополз, лыцарь в драных штанах? Уж взялся ухаживать, так давай, комаров отгоняй, песни пой… ой… нет, вот песни, пожалуй, не стоит… если слух у тебя такой же, как рожа, то я не переживу… А то, может, потанцевать пригласишь, через костёр поскакать согласно вашим варварским обычаям, или как оно — хоровод вокруг дуба? Вот и дуб подходящий, если выпрямится. Подходящий дуб этот пассаж проигнорировал — он, высунув от усердия язык, разгребал веточкой золу, дабы закопать в неё яйца. — А через костёр — это вовсе вы! — выдохнул несчастный Хастред, решительно вскочил и утопал куда-то на поиски Чумпа. Тот, конечно, тоже злоязыкий, но его, чуть что, не заржавеет и затрещиной подлечить. — Мы? — изумилась вслед эльфийка. — Да когда? Вот же врунгели несчастные, да отродясь ничего такого! Это вам хорошо, в целях эпиляции, а у нас таких потребностей нету! — и вдруг с грустью призналась себе под нос: — У нас вообще никаких потребностей нету. Одни только народные традиции… На лютнях, посредь зала, что-то такое героически-тягомотное, и знай слушай, и не дай бог зевнёшь… Отстой, господа гоблины. — Дык а я о чём? — отвлечённо согласился генерал. Даже Вово, уже взявший за правило при звуках эльфийского голоса затыкать себе уши во избежание моральных травм, осторожно их раскупорил, посмотрел участливо, покивал, попытался себе представить празднество без костра и плясок, отчего пошёл крупным ознобом и вроде бы как даже немножко проникся к обделённой радостями жизни злюке сочувствием. — А папе нравится… Панк уложил яйца в три ровных рядка, словно построил фалангой, загрёб сверху золой, осторожно надвинул на импровизированную печку россыпь тлеющих углей, разровнял, сверху воткнул свой шеф-поварский прутик. — А мой вот папаша видный мужик был, — сообщил он. — Погулять был не любитель, ибо же серьёзный гоблин — через горы ходил, караван ежели провести или там чего ещё, дома-то вовсе бывал редко. Но вот, помню, шею мне намылил как-то раз путёво. А всё за то, что я с дружками разыгрался однажды в Занги со товарищи, построили шалаш, типа как Цитадель, и ну, сталбыть, её осаждать, как оно случилось опосля Ухода Хранителя. Гноллов пригласили на ваши эльфийские роли — в ту пору мы с ними в большой дружбе были… вот, кстати, когда через Гиблую Топь ехал — должон был повстречать, а вот и не нашёл… ну это ещё проясним. Так наваляли они нам по первое число. И не то чтобы силой взяли, куда там — я и в те года их двоих задавить бы мог, и не шибко чтобы количеством… а как-то с умом — тут нам плетень завалили, тут сваю выдернули, а здесь из засады коварно насыпались. Вот папаша взял меня за шкирку опосля этой баталии — ты ж, говорит, был за наших, как да почему проигрался? Ведь Занги-то так лихо отбился, что ваша эльфская братия пух и перья долгонько собирала! — Ну уж будто бы, — огрызнулась Тайанне. — Дожать бы вас надо было, да маху дали… С вами ж не фиг баталии с поединка начинать, какой там боевой дух, когда поединщику сволочь вроде тебя прямо на честном бранном поле задницу отгрызает… Ты дальше вещай, про семейные распри. — Так вот я ж оправдываюсь — Кано, говорю, его знает, каким путём ухитрились прое… ну, в смысле, Вово, проиграть… Вроде ж всё делали согласно легенде. Или, как вот рыжая говорит, воздавая дань традициям. И вот тут он мне ка-а-ак даст по балде! В ушах до сих пор звенит, как припомню… Может, даже какой процесс необратимый пошёл, вона, все видели, аж в офицеры занесло… И сквозь звон — такой глас душевный, аки рыканье драконье: «Болван ты позорный, где Занги, а где ты? Оно, конечно, хорошо знать, КАК БЫЛО, но тебе-то что с того? У тебя ж ныне свои проблемы, и не Занги их решать, а тебе, дубина стоеросовая!» Вот тебе и слово о традициях… — А у нас и вопроса не возникает, как оно надо. Это ты за себя решаешь, а отец твой за себя, а мой-то папа чуть ли не того самого твоего хвалёного Занги застал… он всё тот же, ему те традиции — не история, а собственная привычка. И не понять ему, что времена не те, что мы больше не народ, а так… — Ты зато злая за целую семью, — утешил Вово. — За небольшую такую, но очень ехидную. А вдвоём с папой небось сойдёте за цельный гномский консилиум. А ежели ещё свою маму найдёте, то вовсе за оркскую шайку рейдеров! Генерал запоздало метнул в утешателя полешком, Вово ойкнул, но дело было сделано — печальное выражение на тонком личике эльфийки сменилось привычной циничностью, даже, почудилось в тускло-красных зловещих отблесках костра, мелькнули змеиное жало и клыки как у вампира. — Должны ж мы от вас, божьих одуванчиков, хоть чем-то отличаться! Раз вы поголовно то краснеете, как девица перед кирасирами, то лепечете и ухи закладываете грязными лапами, то вон красавиц спасаете и прямо отдельный стол им накрывать готовы, дабы не оскорблять грубостью своей повседневной пищи, и вообще смахиваете на богадельню на выезде, что ещё остается скромной эльфийке?! Вово напыжился, собрал свои умственные и моральные резервы в один ком, прокряхтел с обидой: — Ты, что ли, скромная?! Да ты наглая! Как… как… И свалил в темноту, примерно в те края, куда удалились двое предыдущих товарищей, на ходу яростно пиная какой-то обломок. Генерал хмыкнул ему вслед. — Ишь какие хрупкие! Прямо не поверишь, что такие же вот парни в своё время прошли огнём и мечом по всему Дримланду, по пути черепов порасшибали больше чем горшков, да городов порушили, да ценностей понизвергли, да баб всех рас, не снимая снегоступов, это самое! Не, все мы выродились, рыжая. Тебе вон подавай оркские пляски под их блатной фольклор, а эти, страшно подумать, хлюпики ажно от девчонки прыснули! Нет бы веслом или за неимением оного хоть прутом каким поучить невоспитанную! Совсем охумансели. И вот с таким составом приходится воевать гномов, а? Тайанне прищурилась, нацелила палец туда, куда ретировались трусливые гоблины, и выстрелила туда одинокой искрой. Искра погасла среди деревьев, кто-то сдавленно ругнулся. Эльфийка тоскливо фыркнула. — А гномы-то тебе чем не угодили? — Да они и не пытались особо угодить. И вообще, надо ж чем-то себя занимать, чтобы не скиснуть, как эти вот крендели. Генерал сокрушённо покачал головой, взрыл золу прутиком, обстукал им обнаруженный продукт, пожал плечами и принялся по одному выкатывать яйца в сторону эльфийки. — А что вы питаетесь одной травой — тоже, что ли, басни? — Басни? Да враньё чистейшей воды. Одной травой вон коровы питаются… Я что, корова, что ли? Грубиян ты всё-таки, хоть и офицер! — Оно так, — покладисто сообщил генерал. — Грубиян, дубина, раздолбай и бестолочь. Я и есть. Угощайся. Тайанне осторожно тюкнула яйцом о край торчавшего из костра брёвнышка. — А мой папа не грубит, — поделилась она. — По крайней мере, прямым текстом. Зато очень любит ставить в неловкое положение. О чём сразу предупреждаю, на тот случай, ежели вдруг придётся переведаться. — Нас не вдруг и поставишь. Чай не гзуры. — А малышня твоя? — А чего малышня? Подумаешь, справилась! Грамотей начитался книжек беспутных, вот и возомнил себе, что к тебе отношение должно быть особливое. А папа — он папа и есть, ему небось не по чину эдак, как ты, глазами-то стрелять, а на нет и суда нет. — Чего-о-о? Какими такими глазами? Тут, однако, выяснение отношений было прервано появлением из чащи троицы беглых. Вернее, двоих беглых и конвоирующего их Чумпа. На физиономии Хастреда помалу стихали отблески пожара смущения, а Вово явно не знал куда девать руки, потому Чумп впарил ему ободранные кроличьи тушки. Сам ущельник шел, подталкивая слабонервных в спины, и так лучезарно ухмылялся, что даже свирепая эльфийка вмиг завяла и решила не связываться. С такого слезешь не то что там же, где сядешь, — ещё и отвезёт куда совсем не надо, и хорошего морального пинка отвесит на добрую память. Погорячился, пожалуй, генерал, объявляя всех подряд недееспособными. Тайанне покривилась, однако подчёркнуто опустила очи долу и углубилась в очистку яйца от скорлупы. Опытный генерал закопал яйца совсем неглубоко, так что пропечься они успели насквозь, ничего из них не плескало, даже придраться не нашлось к чему, а на вялое замечание, что, мол, где уж было гоблинам догадаться прихватить соли, через костёр в эльфийку полетели сразу четыре замотанных в тряпочку комка искомого продукта. Разговоров больше не затевалось, и помалу накал страстей сошёл на нет. Генерал отбил себе руки, шлёпая по тянущимся к насаженным на прутья тушкам лапищам Вово. Хастред столь тщательно подошёл к вопросу заточки топора, что поставил бы в недоумение целый совет оружейников. Чумп бесцеремонно обшмонал карманы и поясную амуницию Зембуса и предложил генералу на выбор десяток пучков самых разных травок для приправы ужина, но мудрый офицер решил воздержаться от непроверенных средств. Тогда ущельник распихал травки по собственным карманам — просто чтобы не пропали. И ничего, надо отметить, интересного больше не произошло. Замотавшиеся гоблины развалились вокруг костра плотным полукольцом. Эльфийка подчёркнуто от них отвернулась и улеглась спиной к костру по другую его сторону, сгрёбши в охапку посох. Часовой Вово так и забыл про свои обязанности, и Хастред только подумал, что не помешало бы очертить защитный круг вокруг ночёвки… но сон уже навалился на него неумолимой тяжестью, так что осталось надеяться на авось и иные истинно гоблинские ценности. Которые, кстати, не подводят — если в них искренне верить. И как бы там ни брюзжал генерал, а верой в слепое везение, присущей всем памятным истории гоблинам, его молодые спутники обделены никак не были. …А пробуждение их было вызвано обстоятельством весьма и весьма специфическим — над поляной разнесся трубный глас: — Вот так картина! Отрадно мне видеть сию безмятежность! Первым подхватился как всегда настороженный Чумп — как лежал, так вдруг и уселся, метнув в сторону источника звука острый, как кинжал, взгляд. В конце просеки на коне восседал, ни дать ни взять, натуральный рыцарь — закованный в блестящие латы, оснащённый знаменательным копьём длиной футов под двадцать и щитом со сложным геральдическим зверем на нём. — Здорово, — буркнул ущельник. — Слазь с коня, гостем будешь. — Благодарю, добрый друг, но сие невозможно! — прогрохотал рыцарь бодро. — Ибо я в квесте, минуты покоя не зная! Лучше скажи, не нужна ли моя здесь подмога? — Эт-то ещё что? — осведомилась Тайанне, тоже усаживаясь на плаще, который служил ей подстилкой. — Не иначе ещё один грамотный гоблин? — Я приношу сожаленья, прекрасная дама, но никакой я не гоблин, и этим доволен! — Все вы собой довольны, как я погляжу. — Эльфийка от всей души зевнула, деликатно прикрывши рот ладошкой. — А чего говоришь так странно? — Это проклятье моё — изъясняться гекзаметром ровным, вплоть до тех пор, пока квест мой не будет окончен, — пояснил рыцарь смущённо. — Также не снять мне и шлема, что вовсе погано, ибо потеет башка и волос лезут клочья… Гоблинский коллектив пробудился уже в полном объёме и, нестройно прогудев привет, взирал на рыцаря с самыми смешанными чувствами. — Что такое квест? — полюбопытствовал Вово. — Вот наш квест, например, — пояснил Хастред, тыкая перстом в сторону эльфийки. Утро оказалось, как водится, мудрее вечера, под ярким солнышком Тайанне уже не казалась тем волшебным созданием, для которого вчера лазил за гнёздами, книжник сердился на себя за вчерашнюю оказию и был твёрдо намерен не спускать более с рук эльфийские колкости. Ну очень твёрдо намерен. — Ого! Что ж, он будет так по-уродски говорить, пока его эльфа не помрёт? — Что-о-о? — напряглась эльфийка. — Ну он сам сказал — пока квест не будет окончен! Рыцарь смущённо гоготнул. — Нет, господа, у меня квест другой совершенно! Я обязался свершить добрых дел ровно сотню. Ну а когда я окончу задание это — буду опять говорить, как и вы, по старинке. Вот для того вам вопрос задаю я повторно — чем я могу вам помочь, чтоб свой список пополнить? — Завтраком нас накорми ты, сирот бесприютных, — воззвал Вово и в ужасе втянул голову в плечи. — Ой, или нет! Твой гекзаметр, что ли, заразен? Чумп снисходительно потрепал его по плечу. — Для неокрепших умов в каждой мысли зараза… Тьфу ты! Нельзя же вот так! И меня зацепило. Нешто и мне совершать теперь эти делишки, что называются добрыми? Целую сотню? — Ты хоть одно соверши — благодетель нашёлся, — не удержался генерал. — Нет, это просто смешно! Оно правда заразно? — Эх! Не заразно! Уеду — и тут же исчезнет, — объяснил рыцарь уныло. — Только фига я уеду, не сделав добра вам! Что ж мне, по-вашему, в радость вот так изъясняться? Да надо мною смеются по всей Копошилке! — Думаешь, доброе дело — шантаж, славный рыцарь? — сдержанно осведомилась Тайанне, недобро раздувая ноздри. — Вот залеплю фаерболом — и нету проблемы! — И на тебя перейдёт мое чудо-проклятье! Как, полагаешь, я сам-то его заработал? — Ну ты и гад, — возмутился Хастред. — За чужой-то за счёт проезжаться! Сколько ж ещё тебе надо до той самой сотни? — Штучек ещё сорок семь, но я всё-таки рыцарь… вы хоть одно мне задайте, и буду я счастлив! Но, разумеется, лучше по штуке на рыло… ну и прелестное личико, милая леди. — Ах, добрый рыцарь, я вам уже благодарна! Разве от этих клыкастых снискать комплимента? — Рад услужить, но какое ж тут доброе дело? Чистая правда, а дело — оно не такое! Делом назвать я могу сворочение рыла или, к примеру, вскопание грядки садовой… — Вот и зажги нам костер, раз такой трудоголик, — пожелал Хастред, пиная сапогом давно остывшее кострище. — Если ж неймётся, то рыло сверни генералу — он нам давно надоел пуще овоща редька. — Я тебе дам! — фыркнул генерал добродушно. — Генеральское рыло — не шутка! Это тебе не пустячное доброе дело. Это скорей уже подвиг, а кто его знает, будет ли подвиг засчитан в счёт общих достоинств. Рыцарь тем временем соскочил с коня, прислонил копьё к дереву, щит нацепил на седло и, громыхая доспехами, направился к кострищу. — Вы не поверите, сколько проблем с этим штилем, — пожаловался он на ходу. — Ну почему же, — тоскливо вздохнул Чумп. — Уже проникаемся как-то. — Вечно слова не влезают в размерную форму, и оттого изъясняюсь я крайне сумбурно! Всё б ничего, но смеются и женщины тоже, ну а кому же приятны насмешки от дамы? — Мне бы такие проблемы, как этому парню, — возмечтал Хастред. — Ты их имеешь, и в полном, замечу, объёме, — уел его Чумп. Рыцарь опустился на колени у кострища, сноровисто извлёк из поясной сумки кремень и огниво, сгрёб полупрогоревшие сучья, в несколько движений наобдирал с них коры, высек на неё искру и осторожно раздул прямо сквозь дырчатое забрало. — Экий умелец, — похвалил Вово. — Приятно смотреть на работу. — Я уж привык — это дело мне все поручают, — откликнулся рыцарь. — Ныне, пожалуй, могу углежогом работать. Ну-ка, внимание… скоро костёр разгорится… — ДЗИНЬ! — прозвучало из ниоткуда, словно звякнула тетива. Хастред перекосился, Чумп заозирался, а Тайанне вздрогнула и уставилась куда-то в небо, ища источник возмущения в эфире. — Дело засчитано, и сорок шесть мне осталось, — радостно объявил рыцарь. — Ты, великан, есть хотел? Будет завтрак немедля! — Эй, стихоплёт, я тут тоже желанье придумал, — воодушевился генерал. — Ты помоги-ка нам гномье засилие свергнуть! Хватит уж Ордену Гулга довлеть над страною! — Ежели доброе дело — то счастлив стараться! — прогудел рыцарь уже от коня, стаскивая с седла объемистый мешок. — Хоть против гномов как факт ничего не имею, но, коль оно мне засчитано будет бесспорно, врезать готов даже троллю, не то что гулгиту! — Ты, генерал, головой бы сначала подумал, — укоризненно посоветовал Хастред, понизив из деликатности голос. — Он так и будет за нами таскаться повсюду? Как говорить-то при нём? Гекзаметром похабным? Нет уж, увольте, на это мне нервов не хватит! — Ты-то чего? Ты и сам изъясняешься странно, — не упустила случая поддеть его Тайанне. — А генералам оно очень даже полезно, слогу военных всегда красоты не хватало. — Да, но войска не поймут ни единой команды! — Ну почему? Если сами заразу подцепят — волей-неволей начнут разбираться в приказах. — Сорок шесть дел — не так много, как кажется сдуру, — наставительно заметил генерал. — Он же — слыхали? — копать не чурается грядки. Вот в Копошилке его мы в аренду пристроим, все огороды пускай обиходит страдалец. Доброе дело — великая сила, ребята, ежели только направлено в должное русло. — Ты-то откуда всё знаешь? Ведь доброе дело — это тебе не кувалдой по кумполу врезать! — Что ж я, по-твоему, рыжая, злостень конкретный? Я, между нами, и сам либеральная личность. А по башке — оно, кстати, добрейшее дело, если дурная башка или требует совесть. Рыцарь меж тем извлёк из своего мешка полкруга сыра, две связки колбас, большой кус сала, внушительный каравай, всё это разложил на суетливо подпихнутом Вово плаще, поднял голову и на секунду застыл. — Нет, пока нет… видно, трапеза позже зачтётся, — объявил он с некоторым огорчением. — Что ж, налетайте, не век же мне так балабонить. Знали бы вы, как соскучился я по свободе речи — к примеру, по ругани бравой кабацкой! — Это проклятие эльфы зовут воспитаньем, — одернула его Тайанне. — Матом ругаться при даме — недоброе дело! — То-то сама ты изрядно горазда на ругань! — укорил Хастред. — Я же не рыцарь! К тому же других дам тут нету, ну а сама за себя я всегда извиняюсь. Вово выхватил было тесак, занёс его над импровизированным столом, но рыцарь успел перехватить его руку. — Я, извиняюсь, не понял, в чём дело конкретно, — пояснил он виновато. — Дай-кось я всё и порежу, чтоб было уж точно. Завтрак есть завтрак, весь комплекс, и в нём сервировка… — Только смотри не сожри этот завтрак до кучи, — предупредил кобольд испуганно, но нож уступил. Рыцарь быстро нашинковал продукцию, вернул тесак владельцу, сбегал к лошади, взял два пустых бурдюка, осведомился, где он найдёт водоём в сих краях живописных, получил исчерпывающий ответ и убежал, дребезжа доспехами и оповещая окрестности, что кабы не был потомственный рыцарь по праву рожденья, то несомненно избрал бы стезю водоноса. — Странный какой этот малый! Другой бы бесился, — заметил Чумп, глядя ему вослед. — Хумансы славны вовеки своим фатализмом, — пожал плечами Хастред. — Кормит, и то хорошо. Он вполне славный дядька! — высказался Вово с набитым ртом. — А говорить так мне странно, но в целом забавно. Дома совру, что освоил язык заграничный! Хастред, скажи мне, чем дама отлична от бабы? — Бабу всегда есть за что подержать, я так мыслю, — мрачно ответствовал книжник. — Дам же ты парочку видел — одну (кивок на эльфийку) — и другую… — указание куда-то в сторону Копошилки. — Ха! — возмутилась Тайанне. — Ну загнул! Вот подход чисто гоблинский, право. Да среди дам, чтоб ты знал, грамотей хитрозадый, целая куча толстух в два твоих вот обхвата. — Это ага, — поддержал Чумп. — Ты его, Вово, слушай поменьше. Что ему в дамах понятно, лохматому дурню? Слушай сюда — дядя Чумп тебе всё растолкует. С бабы не взять ничего — окромя сеновала. С дамы же можно надёргать ещё украшений, кои продать — и на жизнь и на новых баб хватит! — Грамотный просто дурак, ну а ты — явно сволочь! — объявила Тайанне с ненавистью. — Где у меня украшения видишь, паскуда? Что ж я теперь — заурядная баба, выходит? — Ну почему заурядная? Тощая очень. Стройная то бишь — и это считай комплиментом. А вот когда украшений наденешь побольше — первый примчусь признавать тебя правильной дамой! Рыцарь примчался обратно, размахивая бурдюками и лязгая латами, и как раз поспел к очередному ДЗИНЬ! — Эх! Сорок пять! Повезло же мне с вами, ребята! — возопил он и на бегу сделал эдакое презанятное балетное коленце. — А то иные меня ну никак не приемлют, то арбалетами тычут, уйти заставляя, то хлестанут по коням — и поди догони их! Вот, пейте воду! Какие ещё будут просьбы? — Очень полезный ты дядька, как я замечаю, — похвалил Вово и от души приложился к бурдюку. — Ну а зовут тебя как, если это не тайна? Рыцарь заметно помрачнел. — Это не тайна, но имени вам не скажу я. Вот незадача — оно в гекзаметр не ложится! Так и хожу безымянный, покуда проклятье душу мою не отпустит своими когтями! — Может, ты это проклятье снаружи подденешь? — поинтересовался Хастред у Тайанне. — Где-то читал я, что эльфы на это горазды. — Если бы кто-то знакомый его охреначил, я бы могла… но что толку? Оно незнакомо. Да и пускай сам собой его снимет, раз может. Магия очень не любит, когда её режут. Гоблины быстро порасхватали ниспосланную провидением пищу, даже Тайанне, морща носик, как истинная дама, не обошла вниманием колбасу. Рыцарь приплясывал рядом. Видно, не мог дождаться, когда же наконец сможет запустить полноценным матюгом. — Ты вот чего, наш услужливый новый приятель, — генерал указал на лошадей, — может, коней оседлаешь, пока мы при деле? И заодно — видишь, малый, отключенный в корень? Надо его водрузить на косматую лошадь. — Вот интересно, за что ему дело зачтется, — пробурчал Чумп, глядя в спину припустившемуся к коням рыцарю. — Лошади — все как одно или каждая — дело? — Каждая, видимо, — это весьма трудоемко, — предположил Хастред. — Но сколько монет ни возьми — а одно ограбленье! Рыцарь и впрямь замер после того, как затянул подпругу на первом же коне, ждал так и эдак, но не дождался — издал гулкий разочарованный вздох и продолжил в той же проворной манере седлать остальных. — Шустрый какой, — с огорчением отметил генерал. — Так его нам надолго не хватит. Надо его тормознуть, чтоб запасец остался. Скинет проклятье — покладистым быть перестанет! Однако седлать лошадей самим было лениво, так гоблины сидели и таращились на диковинного конюха с полными блаженства лицами, покуда очередной ДЗИНЬ! не возвестил, что работа выполнена на совесть. — Сорок четыре! Давайте сюда инвалида! — проорал рыцарь, переводя дух. — Что за ерунда тут происходит? Изумлённые гоблинские физиономии и одно не менее ошарашенное эльфийское лицо оборотились к Зембусу. Друид лежал, приподнявшись на локте, и осоловело хлопал глазами. — Это вот рыцарь, союзник наш новый, под действом проклятья, — пояснил Вово. — Ну вы даёте… Чего он на меня смотрит? Гзур, что ли? Дык шёл бы он в глубокие, как их там, анналы истории! На несколько тягостных секунд повисла тишина. — А почему же тебя не задела проблема? — высказалась за всех Тайанне. — Видишь — мы обречены говорить гекзаметром, ты же свои строишь речи путем препохабным! — Я что, дурак — с проклятым заговаривать? Эльфийка застонала и съездила себя кулачком по лбу. — Так я и знала! Проклятье с вербальным зацепом! Ох же, позор мне — лесной разгильдяй знает лучше! — Будешь у нас толмачом, буде выйдет потребность! — воодушевился Панк. — Точно, его уговаривать баб мы отправим, — фыркнул Чумп. — Только держите своего психа от меня подальше, — предупредил друид. — Заговорю с ним — тоже словлю вашу проблему. — Сам-то ты как? Оклемался совсем или малость? — полюбопытствовал добросердечный Вово. — Уж ты вчера был совсем — ни пером и ни в сказке… — Жить буду, особенно если отварчик один замутить. Не подпускайте его! — Эй, обожди! Мы заказ этот снимем, пожалуй. — Генерал поднялся навстречу рыцарю и, раскинув крестом руки, отгородил его от Зембуса. — Видишь, он сам на коня с удовольствием влезет. Слушай, а кто эти судьи, что «ДЗИНЬ!» посылают? Ежели что, мы заверим, что ты собирался! — Эх, кабы знать! Я и сам бы до них достучался. Может, помочь ему всё же? А кстати и даме? Милая леди, давайте в седло вас закину! — К даме коль руки протянешь — протянешь и ноги! — заверила Тайанне. — Да! И друида не трожь! Вдруг ты гзур окаянный? Доброе дело — добро, но ты что-то увлёкся! — Я же помочь! Я без задней — про задницы — мысли! Это за что же меня величаешь ты гзуром? — Слушай, уймись! — Генерал слегка пригнул голову, расправил плечи и стал неуловимо похож на быка перед ударом рогами. — Доброхоты такие нам в тягость! Хочешь помочь — на коня, и за нами, но молча! Будет потребность — тебя мы немедля попросим. Рыцарь ответно напыжился, но обнаружил, что даже в латах едва ли дотянет до размеров, способных впечатлить бездоспешного генерала, понурился и побрёл к своему коню. Генерал проводил его взглядом, за который, собственно, гоблинов никто и не любит, ибо он вызывает неумолимое желание врезать топором на упреждение. — Чумп, присмотри-ка за этим приятелем, ладно? — Как бы не так! Чтоб чуть что — перенять все его проблемы? — Вот ты бандит! О ноже под ребро речи нету! Дашь по башке, чтоб свалился, подпругу подрежешь… Чтоб не догнал — ну а там как-нибудь разберёмся. — А, тогда ладно. Но чтобы потом без наездов! И без вопросов, откуда цепочку надыбал. Вово помог подняться Зембусу. Друид пошатывался, но стоял на ногах и более не делал попыток сесть или застопориться. Кобольд подкинул его в седло, всучил посох и, с тоской оглядев место столь приятной передышки, двинулся было к костру с целью его затоптать. — Нет! Погоди! Самому-то зачем напрягаться?! — возопил рыцарь со своей окраины, со звоном припускаясь навстречу. — Где ж напряженье? Напротив… ну ладно, как хочешь. Сделай нам доброе дело, костер погасивши! — Ай да спасибо! Четвёртое дело за утро! Жизнь начинает казаться мне штукой хорошей! Хастред, уже влезший в седло, с любопытством воззрился сверху на топчущего уголья рыцаря. — Слушай, скажи — а когда ты проклятие снимешь, будешь по-прежнему только хорошее делать? — Ну ты загнул! Я на годы вперёд наигрался! Нет — буду только ломать, развлекаться и гадить! Морды набью всем насмешникам, что издевались, ну и, возможно, сожгу что-нибудь небольшое! — Ну а схвативши такое проклятье повторно? — Тьфу на тебя! Мне такого не надо бы счастья! Впрочем — ну что ж, по знакомой дороге, вестимо, проще ходить… как-нибудь перебьюсь и вторично. В мире запас добрых дел, я гляжу, бесконечен! Если, конечно, не делать их, хех, беспричинно. — Мысль глубока. В духе рыцарства. Прямо и сильно. — Хватит трясти ерундой! Едем, да поскорее! — рявкнул с седла генерал. Все гоблины уже повлезали в сёдла, даже Вово взгромоздился на своего битюга, только эльфийка брезгливо тыкала в бок лошади пальцем. Лошадь косила полуприкрытым глазом и в целом вела себя как и положено подневольной скотине — стоически выносила изливаемое на неё презрение. — Ну и лошадки у вас… вам под стать, это точно, — процедила эльфийка. — Вы, говорят, и на свиньях умеете ездить? — На кабанах боевых, это да, было дело, — откликнулся Чумп. — Бивни под фут — отчего ж на таком не кататься? Ну а на севере, Хастред соврать не позволит, и волколаков сумели под сёдла поставить! — Как ни зови, а свинья под седлом — что за гадость! — Щас за шкирман и в седло, балабольная эльфа! — пригрозил генерал. — Тихо! Без грубостей! Справлюсь сама, без сопливых. Эй, а седло-то под юбку — никто не допетрил? Как я на этом поеду в таком-то наряде? Вы бы сказали — сняла бы штаны с того дроу! ДЗИНЬ! Последние язычки пламени сгинули под железной пятой рыцаря. — Вот, сорок три! Затруднения, милая дама? Я вас охотно возьму на седло пред собою! — Рыцарь, а рыцарь! Пошёл бы ты в дупу, железный! Ишь возмечтал! Ну-ка дай мне вон тот агрегатик… Отобрав у приунывшего рыцаря поясной кинжал, эльфийка с видом глубоко думающего существа почесала его рукояткой в копне рыжих волос, затем оттянула юбку в сторону, очень осторожно проколола её у бедра и со свирепым видом распорола до самого низа. Плотная ткань разошлась с пугающим треском, показав в разрезе оскорбительно белую кожу — эльфы вообще загорают плохо, к тому же Тайанне всю свою сознательную жизнь предпочитала кабинетную работу и на мелочи типа солнцетерапии не отвлекалась. — Дальше давай! — подзадорил Чумп, подмигивая Хастреду. — Во Мкаламе однажды видал я сцену такую — её величают стриптизом! — Лучше уж ты — поглядим, пропоровши карманы, что у своих ты натибрил, проклятый ворюга! — Где ж тут свои? Эти, что ли? Да ладно смеяться! Рыцарь и тот мне существенно ближе по духу. Тоже глядит сквозь решетку — забрало видала? Вот и со мною порою выходит такое. Эльфийка бросила кинжал рыцарю и легко взвилась в седло, перебросив через него ногу — настолько тонкую, что Хастред болезненно поежился, а Вово сделал попытку вытащить из кармана сухарь и оделить им недокормленную сиротку, но, к счастью для себя, опомнился и сжевал найденное сам. Даже подумал, не сгонять ли услужливого рыцаря ещё разок за водой, но постеснялся — страдалец как раз взгромоздился на своего печального скакуна, подобрал копьё и пристроился к их отряду. Чумп немедля подъехал к нему и улыбнулся самым своим дружественным оскалом. Конь рыцаря сделал попытку попятиться, но гоблин успокаивающе цыкнул зубом, заморозив движение бедной животинки. — Мы за тылами присмотрим, — сообщил он рыцарю. — Поскольку джигиты. — Что же, охрана тылов — это доброе дело! — Вот же маньяк! Соискатель добра, понимаешь! Слушай, а может, пристроить тебя в паладины? — Нет уж, уволь, обойдусь! Это ж надо навеки! — Ладно, как хочешь. А то — как надумаешь, свистни. — ТУДА! — проскрипел Зембус, поняв наконец, почему генерал вертится в седле, но не пытается покинуть просеку, и указал посохом путь. — И не стыдно? Как можно в лесу не найти дороги? Это же всего-то — кучка деревьев, двух одинаковых не сыскать! — Эх! Погляжу я, как сам ты дорогу отыщешь там, где деревьев не встретишь — средь гор и ущелий! — огрызнулся Панк и, потеснив конём следопыта, хлопнул каблуками по лошадиным бокам. — Я тебе рейнджер какой — в деревах разбираться? Вово немедленно пристроился в хвост начальству, Зембус его, впрочем, отогнал и выехал сам — не было у него особого доверия генеральскому путеводному таланту. Заодно полез по карманам и поясной бандольере, однако корешков и травок своих не обнаружил. Мутило его все ещё свирепо, руками несколько раз промахивался мимо клапанов, но не понять, что кто-то под шумок обчистил его как липку, было трудно. Друид пронзил этого кого-то злым взором и помянул срамным словом столь загадочной этимологии, что даже Тайанне прикусила себя за сустав согнутого пальца и некоторое время беззвучно шевелила губами, пытаясь разложить сей аргумент на корни. Гекзаметр мешал, эльфийка свирепела, но преодолеть хитрую вязь проклятия не могла, не могла и вписать кишевшие на языке эмоциональности в дозволенный размеренный речитатив. Проезжая мимо Вово, от избытка ярости пихнула его в плечо и ещё два раза всадила кулачок в район бицепса. — Вот же дурак, на дороге расселся, ушастый! — Ты не ушиблась? — озаботился кобольд искренне. — Смотри, отобьёшь ещё руку! — Где же вас только штампуют, таких толстошкурых?! Однако, надо отдать должное генералу Панку, экспедиция, как и всякая другая вылазка, им возглавляемая, в конечном итоге стронулась с места и неспешной рысью отправилась в обратный путь к городу. Зембус, правда, продолжал переживать, ведь без корешков ему не представлялось возможным творить его лесную магию — а магия, чего уж греха таить, была именно тем талантом, который помог друиду выжить в кишащем всякими неприятностями мире. Например, заклинание, которое позволяло изобличить сидящих в засаде местных борцов за справедливость, немало облегчало друидское одинокое существование на протяжении вот уже многих лет. Более того, косвенным путем оно попортило немало крови и баронам, так как, анализируя свои неудачи в попытках изловить гоблина, вожак партизан заставил свою шайку отказаться от разгульной жизни, приучил упражняться с оружием и в итоге из толпы лентяев и изгоев сколотил вполне боеспособное воинство, с которым осмелел и начал совершать набеги на баронские имения. Зембусу до этого, впрочем, дела никакого не было. Он только знал, что ходить по лесу, не убедившись предварительно, что в кустах не скрывается дюжина хорошо вооружённых увальней, — плохая идея. Но при взгляде на честную рожу Чумпа было совершенно понятно, что травки он спёр не по злобе, а по привычке, и скорее всего за полной ненужностью уже давно выбросил; а взять новых было пока что негде. Оставалось надеяться, что у возможных лесных проблем хватит здравомыслия не оказываться на пути кавалькады. Генерал, попав на едва различимый коридор, проломленный им же на пути в эту сторону, и оттого испытав серьёзное облегчение, пустил коня вскачь, словно беспечный юнец. Хорошо же быть трижды контуженным и оттого утратившим всякий страх ветераном, подумалось ему мимоходом, когда окаймлённые листьями прутья тонких ветвей бросились ему навстречу и, хлестанув по опущенному забралу, бессильно по нему соскользнули. Сзади заругались, что-то обидно-напевное прогудели, но ждать их не хотелось — авось не пропадут. Застоявшийся конь охотно принял настроение седока, помчал как на похороны своего конячьего дядюшки, всего только и стараясь не впаяться лбом в некстати воткнутое на пути дерево. А вослед ему летели встревоженные вопли оставленного отряда: — Стой, генерал! До беды догоняться недолго! — Вот же — моча в башку стукнула старому дурню! — Это куда он? Быть может, там жарят котлеты? — Вово, заткнись и поверь: не в калориях счастье! И совсем какое-то расхолаживающе-прозаичное Зембусово: — Ничего, на рогатину налетит — остановится. Пугает, — смекнул генерал, но коня таки слегка придержал. Мало ли, какие провидческие таланты вызывает неумеренное потребление настоек из даров леса. Вытаскивай потом из себя любимого пресловутую рогатину, а их в этом краю делают с умом — зловеще погнутыми, чтоб взятый на перо зверь уже с него не снялся невзначай. Пока оклемаешься — уже совсем другие личности возьмут на копьё Хундертауэр, попадут в летописи и прославятся как освободители, а тебе только и выпадет что рутинная служба в заштатном гарнизоне, где за приключение ты будешь считать поход в ближнюю деревню за слабеньким местным пивком, отдающим таким откровенным навозом… Бррр! Накрыло. Надобно отметить, что подобные грёзы, под общим названием «Кошмары лейтенанта», были генералу уже никак не по чину — хотя бы и потому, что в отставку он уже благополучно вышел некоторое время назад и опасность ссылки куда-либо ему не грозила. Однако, видно, таково профессиональное заболевание всех военных. Один только образ этой вонючей жижи, что фигурирует во всех видениях этой серии под видом ПИВА, способен спаять, как в домне, команду самых разномастных сорвиголов, объединяемых единственно нежеланием его даже пробовать. Остановить же на всем скаку даже полного гоблина оказалось для этой зарисовки вовсе плёвым делом. И хотя генерал так до конца и не купился на этот психический выверт, но тело сработало рефлекторно — руки натянули узду, колени намертво сдавили лошадиные бока, а голова гулко треснулась о толстый сук. — Сколько вас ждать? — сипло рявкнул он через плечо, пережидая лёгкое головокружение. — Нам до города ехать и ехать! Вово, не спи — там накормят от пуза героев! — Ты-то герой? — Язвительный эльфийский голосок, так бы и придавил стервозу, хотя, если по совести, она, пожалуй, единственный правильный гоблин в его отряде. — Для героя стремителен слишком! — Это разведка была, даже я понимаю, — заступился за отца-командира Вово. — Вдруг бы там гзуры? Вот он и проверил дорогу! — Гзуров бояться — ни в лес не ходить и ни в горы, — печально поделился Хастред. — Достали вы, — сообщил Зембус задушевно. — Молчите уж лучше. — Сам и заткни свой фонтан, лесовик-переросток! Я говорю как хочу, не указ ты мне в этом! Вот захочу — и стихами начну изъясняться, а захочу — вообще барабанною дробью! — Я про язык свистунов ещё читывал в книжке… — Живо сотри этот наглый оскал, оборванец! Сам и свисти, хоть сквозь зубы, а хоть бы и жопой! Гзурам и гоблинам это занятье привычно! — Ах ты коза! Хворостиной тебя не отъездить? — Что ты сказал?! Хворостиной? Меня? Огнемага? — Милая леди, позвольте за вас мне вступиться! Дела добрее вовеки никто не придумал, чем отстоять в поединке жестоком честь дамы! — Ты, железяка, изволь не встревать, где не просят! Речь не о чести, в твоём понимании диком. Значит, меня ты отделать хотел хворостиной? — Ай! Помогите! Ты что? Он тяжелый! Полегче! Генерал в раздражении обернулся. Тайанне в отдалении лупила Хастреда своим посохом — хорошо хоть держала его по-бабьи неловко, словно ручку от швабры, и шлёпала с большим энтузиазмом, но без особого эффекта. Книжник отмахивался всеми руками и отпихивался ногой, что, впрочем, не особо помогало. Чумп с рыцарем с интересом взирали на побоище и даже, кажется, делали ставки. Зембус с сокрушённым лицом подъезжал к генералу, показалось даже, что вот-вот сам по примеру эльфийки врежет посохом. — Не гони так, — предупредил он. — Мало ли где чего. Места, конечно, дикие, да и ехать тут всего ничего, но бойцы из нас ныне никакие. Дешевле засаду объехать, чем нарываться. — Все вы, лесные народы, похожи изрядно — в мыслях одни лишь засады да их огибанье! Зембус поскучнел. — Ладно, вперёд. Только когда в спину воткнётся болт, а на башку уронят сеть… — Всё, уболтал. Поезжай впереди осторожно. ВЫ! Прекратить, а не то отлуплю как кутёнков! Что же такое — нельзя на минуту оставить! Он вклинил коня между эльфийкой и вконец оконфуженным книжником, выдрал из цепких лапок девицы посох, швырнул его Чумпу, Хастредова коня наградил пинком вынутой из стремени ноги в круп, посылая его вперёд. Мановением длани услал следом ширму по имени Вово — тот до сих пор как зачарованный глазел на разборки между интеллигентами, одним суровым взглядом напомнил Тайанне, что она тут, по сути, никакой не огнемаг, а так себе, военнопленный, да ещё с такими худосочными ляжками, тьфу ты, срамота одна, укусить и то не за что… Славен генерал был определенного рода харизмой, хотя никогда бы в этом не рискнул признаться в приличном обществе. В общем, навёл порядок. И все бы было совершенно хорошо, честно и правильно, и копать бы вскорости рыцарю огороды, кляня про себя зеленокожих доброхотов, но ничто хорошее не бывает вечным. На выезде из леса, когда меж деревьями уже открывался вид на ровное поле и серевшие вдалеке стены Копошилки, друид задержал коня и, загородив дорогу следовавшим за ним, свистанул так заливисто, что генерал счёл должным съязвить особо витиеватым образом, да запутался в отягчённом гекзаметром словообразовании и только и смог, что досадливо плюнуть. — Ну вы только гляньте! — Зембус потыкал перстом в сторону города. — Слыхивал я про такие чудеса от папаши своего всесведущего, но чтоб воочию… — Матерь его! — ответствовал Панк эмоционально, завидев причину удивления. — Ну твой, эльфа, папашка и крендель! Над городом зависла лучившаяся серебряной отделкой яхта. Паруса были, понятное дело, убраны, якорные цепи сброшены — очевидно, куда-то в район ратушной площади, корабль тихо покачивался на приколе чуть повыше стен и радовал глаз изяществом дизайна. — Что же такого? Летучий корабль — эка штука, — пожал плечами Чумп. — Я на таком аж три раза летал, да и Хастред… — Даже сбегали с него под шумок абордажа, — поддержал Хастред и подбоченился. — Я ещё мапу унес, ну а Чумп стибрил компас. — Вот лопухи! Гоблин должен летать на драконе! Ну а летучий корабль — это попросту гадость! Ежели в нём шестерёнка какая заклинит, то-то веселье начнётся в свободном полёте! Генерал высокомерно задрал подбородок, давая понять, что переубедить его не удастся. Никто, собственно, и не пытался. Вово взирал на чудо чудное отвесив челюсть, он и корабля плавучего в жизни не видал, а тут сразу висит в воздухе, ничем не поддерживаемый, ещё и ветром его покачивает, словно не абы какая конструкция, а чахлый ивовый листок. Тайанне с неудовольствием отводила взор — ей, видимо, тоже неловко было за папины понты, ишь, сноб, в такую глушь не на карете, не верхами, даже не в магическом коконе, а на собственной яхте, даже дочку навестить не может, без того чтобы не сверкнуть крутостью… …Для справки. Летучие корабли впервые вошли в обиход в эпоху Хранителя, причём не без его собственного участия. Хранитель Ушкут был, согласно легендам, существом весьма бескомпромиссным, хотя и не злобным; преследуя нарушителей устоев, он ни перед какими преградами не останавливался, а учитывая, что такой вещи, как утомление, не знал, удирать от него наземными путями оказалось совершенно бессмысленно. Точно так же, как и пытаться уплыть — догонит хоть вплавь, хоть на лодке, если, конечно, сыщет подходящую, что не сразу утонет под его тушей. Потому хитроумцы (гоблинские историки обычно подставляют на их место гномов, впрочем, совершенно бездоказательно) и задались вопросом — а как бы от него всё же сподобиться улизнуть. По всему выходило, что из всех дримландских просторов недосягаем для Ушкута только воздух; стало быть, прежде чем пакостить, следовало найти возможность висеть в воздухе, пока проклятый мутант не утомится прыгать там, внизу. Тут гениальнейшие магические и технические умы того времени сошлись на решении общей для всех проблемы… и в итоге был создан первый летучий корабль. В основу его лёг принцип преобразования накопленной заранее магической энергии в потребные на текущий момент заклинания, разработанный некогда пустынниками. Установив подобный агрегат на самую заурядную онтскую ладью и заложив в него немалой мощи артефакт, призванный служить топливным баком, экспериментатор, чьё имя так и осталось потерянным в глубине веков, заложил основы воздухоплавания. Правда, его кораблик мог управляться только хорошим магом, задававшим направление энергии вручную, и к тому же при потере управляющим концентрации норовил грюкнуться оземь. Да и помог он от Ушкута как веник от угрызений совести, ибо подняться высоко маг не решился и курсировал всего в сотне метров над его головой, а недооценивать палицеметательные способности Хранителя явно не стоило. Так что первый блин по традиции вышел комом… Но лиха беда начало. Много лет летучие корабли совершенствовались и в магическом, и в техническом плане. Те, что ныне приобретали для личного пользования светские львы вроде Альграмара Эйрмистериорна, изготовлялись на элитных верфях по специальным заказам. Как правило, процесс подачи магической энергии в них был полностью автоматизирован, в режиме экономии поддерживалось только заклинание левитации, наложенное на корпус, общее же управление осуществлялось не обязательно магом, но любым, кто горазд был освоить индивидуально сконфигурированные рычаги. Таких кораблей никогда не было много на севере, где в небе традиционно господствовали гоблинские драконы, давая кораблям сто очков вперёд по скорости, маневренности, а главное, по стоимости, — за них-то обитателям Железных Гор платить не приходилось, в отличие от дорогостоящих корабельных корпусов, тонкой настройки системы управления и, конечно же, питающих всю конструкцию артефактов. Но вот дальше на юг, где никакой альтернативы воздушным кораблям не было, а путешествие по земле порой было крайне затруднено разгулом воинственных народов, эта идея оказалась весьма популярной. В свое время даже помышляли установить пассажирские маршруты через весь континент, но затея оказалась чрезвычайно дорогостоящей. К тому же серьёзно проредил парк понастроенных в запале кораблей рейд Марки — гоблинам показалось весьма забавным брать на абордаж неуклюжие посудины. На текущий момент обладание собственной летучей яхтой свидетельствовало о достатке на уровне бюджета небольшого, но обладающего развитой экономикой королевства, о немалой претенциозности, а также большой самоуверенности. Во-первых, в случае, если питающий артефакт разрядится, потребуется либо его заменить, либо управлять кораблем, используя свою собственную магическую силу — а это далеко не всякому магу по плечу. Во-вторых, прилететь в Копошилку на подобном чуде и надеяться, что никакой местный гоблин не отвинтит от конструкции важную деталь, — это уже наивность на грани глупости… или же твёрдая уверенность в собственных силах. Например, у генерала уже явственным образом зачесались руки. Не то что кормило отчекрыжит, но и паруса распорет на портянки, как пить дать. Чтобы не трясли тут ерундой перед носом бывалого драконария. — Гзуров не видно? И славно! Быстрее к воротам! — скомандовал Панк и широко махнул дланью, указывая направление и при этом промахнувшись мимо ворот на полмили. Кавалькада выплеснулась из-под сени деревьев в чистую степь. Рыцарь, держась сзади, завёл себе под нос философическое рассуждение на тему: «А не зачтётся ли мне как благое деянье то, что в ворота я въеду, не дав в сани стражам?» Вово счастливо заурчал чревом в предвкушенье скорого обеда, а Чумп наметил себе серебряную бляху, украшавшую поясной ремень рыцаря. И тут-то из травы взвился конный гзурус. Был он один, и потому гоблины откровенно растерялись — это уж ни в какие ворота не лезло! Гзуры-самоубийцы всегда были явлением из рук вон редким, ибо вообще славились жизнелюбием на весь континент. Иного же определения для верзилы в кепке, который вдруг появляется из засады и устремляется наперерез целой банде старых неприятелей, призывно размахивая боевым молотом на длинном древке, было попросту не подобрать. — Экий джигит! — вымолвил Хастред, с гримасой изымая из саадака лук. — Прямо жалко… А впрочем, не очень. — Тоже спасатель? — предположила Тайанне вдумчиво. — А что? Бородат и дороден… Я бы подумала, с кем мне к папаше являться. — Стой, проклятий гоблин, да?! — мажорно воззвал гзурус, вздымая богатырского коня на дыбы. — Виходи на чэстний бой! Визиваю по адын, надэюсь нэ трусишь, да? Генерал метнул умоляющий взор на друида. Вступать в препирания с гзуром, когда язык твой тебе не принадлежит, — да уж лучше в бой без штанов, всё позора меньше! — Да, — равнодушно хрюкнул Зембус. — Да?! — изумился гзурус, коня осадил и даже челюсть отвесил от изумления. — Ну нет, — покладисто поправился друид. — Как тебе угодно, кепка. С кого начнёшь? — Чур не с меня! Я не воин, не гоблин… я леди! — на всякий случай открестилась от подобной чести Тайанне. — Я, господа! Мне позвольте! Не век же костры жечь! — жалобно воззвал рыцарь, пытаясь отпихнуть в сторону Вово. — Я вам очищу дорогу за милую душу! — Что ж, сделай милость, ссади бородатого дурня, — пригласил генерал и демонстративно скрестил руки на груди в знак того, что в поединок соваться не будет. Рыцарь радостно отставил, всадив в землю, свое длиннющее копьё, выволок из петли при седле двуручный меч-бранк и пустил коня прямо на гзура. — Может, пальнуть гзуру в глаз? — шепотком предложил Чумп генералу, демонстрируя короткий ручной арбалет с взведённой тетивой. — Чтоб надёжно и сразу? Генерал покосился на него с откровенным презрением. Понятно, мол, что работа у того не самая благородная, на это завсегда можно сделать поблажки, например, посмотреть сквозь пальцы на то, что пренебрегает традиционным оружием и что вокруг него постоянно куда-то пропадают кружева; но чтоб предложить прямо так беспринципно вмешаться в ход поединка, это ж каким гномом быть надо! — Ох, разберусь я с тобою, разбойная морда! Выучишь воинский кодекс от корки до корки! Пусть поединок спонтанный, пусть нет секундантов и неогорожено поле — но всё же двобойцы! Если б тебя так — стрелою, когда ты на деле? — Был бы кошмар, — согласился Чумп без особого энтузиазма. — Ну, деритесь, а я еду дальше. Эльфа, поедешь? Предвижу кровавую баню. — Еду, конечно! И ты не отстань, волосатик! Чумп и Тайанне первыми обогнули съезжавшихся гзуруса и рыцаря, Хастред поспешно подхлестнул коня и направился следом, за ним, пожав плечами, двинул и Зембус. Гзур что-то проворчал разочарованно, что, мол, крысы бегут с корабля, но сам уже погрузился в боевой транс, увесил в руках тяжкий молот с одним боевым оголовком, зловеще изогнутым шипом на обухе и копейным острием на торце и высматривал, в какое бы место приложить ладную стальную статую, что высилась в седле напротив него. Вово вопросительно таращился то на генерала, то на внезапно нарисовавшийся двобой — неужто это серьёзно? Почему верзила в кепке мешает ехать? Раз мешает — почему нельзя всем миром стоптать, дать по грибообразной голове и оставить прямо тут, посреди поля, где никто не найдёт беспамятного и не обидит зря? Панк покривился, мотнул головой — догоняй своих, сам же выпрямился в седле как истукан. Он-то за боем проследит до конца, а случись гзурусу взять верх и восхотеть ещё — что ж, кто ищет, пусть найдёт! Молот сшибся с длинным клинком, скрежетнуло так, что заныли зубы, разлетелись; оба поединщика — неспешные, с тяжёлым оружием, не больно-то часто размахаешься. Боевые кони, привычные к таким делам, пошли узким кругом, морда к крупу, бойцы на них снова метнули друг в друга свое оружие, оно вновь сшиблось, на сей раз упёрлись клинок в рукоять, окованную сталью, воины навалились всей массой, силясь передавить. Гзур был крупнее, но и рыцарь к нагрузкам приучен, к тому же пуда полтора лишнего веса ему придали доспехи, так что коса нашла на камень… Генерал восседал в седле, даром что задницу натёр самым прискорбным образом. Ох уж ему эти рыцари, приученные к шустрым действиям разве что вокруг баб! Сам он оприходовал бы гзура ещё из первой сшибки, да где ж рыцарю иметь понимание об ударе головой, знатно продолжающем оружейную атаку? Смех и грех — торчи тут и наблюдай за их безыскусным мечебряканьем. Молодёжь беспрепятственно добралась до ворот, оттуда помахали руками, Чумп вроде бы даже что-то крикнул, но ветер унёс слова. Потом замахали опять, генерал покривился — как дети, право слово, — заставил себя помахать в ответ, но те всё не унимались, более того, Вово принялся размахивать мечом, не вынимая из ножен, Чумп вполне отчётливо покрутил себе перстом у виска, а Хастред с заметной даже издалека гримасой страдания на лице опять ухватился за свой лук. Генерал в долгу не остался — грозно лапнул рукоять меча, кулак другой руки продемонстрировал в самом подробном ракурсе. Теперь уже и флегматичный Зембус присоединился к общему театру, а эльфийка выдернула у него свой реквизированный намедни посох, вскинула, целясь в степь, и пошла чертить правой дланью в воздухе какие-то сложные фигуры. Панк приглядывался так и эдак, ни одной знакомой не узнал, на всякий случай свернул им дулю, подумал, что одной мало на такую-то банду, и добавил вторую. — Да оглянись наконец, раздолбай слеподырый! — выдохнул рыцарь промеж двух тяжких взмахов клинком, высекавших искры из толстого черена вражьего молота. Они с гзурусом так и кружили друг вокруг друга, постоянно меняя поле зрения, сейчас рыцарь был лицом к генералу, и тон у него был такой, что Панк даже не обиделся на неуставное обращение — враз извернулся в седле и почтил вниманием то, что творится у него за спиной. Ничего особенного там не творилось — если не считать надвигающегося на рысях отряда гзурусов на лёгких, неподкованных лошадях. — Ах ты подлец! Задержать нас двобоем пытался?! — рассвирепел генерал, рассерженный более нецелевым использованием воинского кодекса, нежели надвигающимися немалыми неприятностями. — Ну же, скачи! Задержу их, покуда есть силы! — просипел рыцарь, хотя очевидно было, что запыхался он не на шутку, снесут, налетев, одним ударом… Гзурусы издалека разрядили несколько своих арбалетов. Один из болтов генерал нагло отшиб в сторону кулаком, а рыцарь качнулся в седле, избегая своего… и молот поединщика с маху врезался ему в рифлёную грудину панциря. Это генерал заметил краем глаза, а в крае другого глаза полыхнуло ослепляюще, мимо пронёсся, разбухая в полёте, слепленный из чистого пламени шар, лопнул перед передними гзурусами, вызвав взрыв конского ржания, из вставшей стены пламени появился один из шустрых всадников — летел головой вперед, оставив коня где-то далеко позади, спикировал в землю, продолбив кепкой изрядную канаву. Но генерал уже утратил интерес к этой части поля боя, развернулся к поединщикам, пришпорил коня, притёрся вплотную к союзнику, извлекая попутно меч — уж коли попраны дуэльные нормы, так грех не подсобить! Рыцарь оседал — панцирь промялся на груди, можно было поспорить, что раздавлены все рёбра, но гзур — как ни крути, а вояка справный — ничего на волю случая не оставил. Гикнул, развернул коленями коня поудобнее, и тяжкий молот, который гзур ухватил двумя руками, въехал в блестящий шлем с некогда залихватским плюмажем. Хрустнуло, и генерал успел только заметить, как толстая струя крови, рассечённая забралом на десятки тонких, тугим фонтаном ударила изо рта рыцаря, оросив жидкую гриву его коня. Даже конь рыцарский, тоскливо вскрикнув, обрушился на колени — и генерал остался один на один с гзурусом. Тот с трудом выправился от собственного могучего замаха, потянул на себя молот, но гоблин успел ухватить его свободной рукой под оголовок и удержал. Гзур изо всех сил напыжился, плечи и спина вздулись буграми завидных мышц, но генерал только со свирепой насмешкой оскалился — и удержал молот опять. Знал он это чувство, когда рядом падает товарищ, пусть даже случайный попутчик, пусть обуза, пусть сплошная неприятность — но шёл рядом, ехал, помогал, сражался, хотя это был и не его бой — и словно демон скорби, скупой воинской печали расправляет над тобой крылья, и не сдвинет тебя с места даже пара троллей, покуда не отплатишь по заслугам этому вот вражине, на чьей породистой роже уже проступает откровенное изумление пополам с суеверным ужасом. — Слюшай, атдай мой кувалд, ти нэчэстно дэрешься! — возопил великан-гзур внезапно тоненьким голоском. Ирония судьбы немедленно дошла до Панка и мигом испарила весь трагизм ситуации. Благородный демон скорби взмахнул крылами, раздосадованно плюнул на макушку Панку и улетел на поиски более подходящего последователя. Генерал же коротко заржал и выпустил молот — так что гзур от неожиданности попятился вместе с конём шагов на десять. Генерал открыл было рот — сказать вослед язвительную гадость, на кои всегда был горазд, но тут мимо него, чуть не опалив, пронёсся второй фаербол, рванул среди гзуров, а детина с молотом втянул голову в плечи, шарахнулся да и свалился неловко с коня. «Только б его не пришибли ненароком!» — помыслил генерал, не без удовлетворения отметив, что мысли его строятся по старой доброй схеме — без успевшего уже осточертеть распевного ритма. Бросил взгляд на рыцаря. Хоть и понял уже, что — всё, но не удержался. Конь поднялся, отбежал, а хозяин его остался под ногами бесформенной грудой железа с разможжённым шлемом. — Эх ты ж… — начал было выговаривать ему генерал, но понял внезапно, что сказать ему нечего. Всякому обучился Панк за немалые свои годы, знал, что сказать сильнейшему врагу, выходя на смертный бой, и как двумя словами срезать зарвавшегося юнца, как воодушевить своё воинство и охладить пыл дорвавшихся до крови, как устыдить наглого и как заставить призадуматься бесшабашного… А вот разговаривать с павшими так и не выучился. Всегда на потом оставлял… а «потом», как правило, забывалось прежде, чем наступить. Мелькнула на миг мысль — подобрать хоть тело, отвезти в город, но с холодностью безжалостного ветерана видел — не успеть, покуда станешь слезать, подбирать и в седло взваливать… Развернул коня, пнул в бока пятками и полетел, пригнувшись, к своей столпившейся у ворот братии. Позади с матом и гиканьем прорывались через клочья огня конные гзурусы, и, вызывая неудержимую ухмылку на генеральской роже, вопил былой поединщик: — Пэрвий звэно, арбалэт зарядить нэ забили? В шашки нэ лэзть, чертов гоблин изрядно могучий! Из ворот высунулась пара стражей, Чумп с ними кратко объяснился. Кое на что всё-таки годен, с гордостью отметил генерал, стремительно приближаясь к воротам. Тайанне и Зембус слитно выпустили ещё по одному огненному шару по обе стороны от Панка. Позади взвыло, генерал заорал, чтоб прекратили, не приведи Занги упупят того, с молотком, вот придется по сто добрых дел на рыло отсчитывать! Понятливый Хастред смекнул, перехватил эльфийскую лошадь под уздцы и первым нырнул в город, волоча за собой разошедшуюся рыжую. Друид, Вово и последним Чумп тоже просочились за откаченную створку, а вместо них появились неспешные деловитые копошильские стражники. Всё в тех же чёрных кольчугах, но уже не с дубинками для наведения порядка, а с могучими стремянными арбалетами, а на первый план выдвинулся внушительного вида сотник. Глянул на нёсшегося во весь опор генерала, качнул головой с уважением и махнул рукой в сторону ворот — заезжай, мол. Сам же бестрепетно остановился впереди своих людей и скептически воззрился на творившееся за генеральской спиной безобразие. — Порубят, служивый! — предупредил генерал, придержав коня (больше из боязни не вписаться на всём скаку в узкое пространство между створками). — Руки коротки, — фыркнул сотник, надменно упёр руки в боки, и Панк ухмыльнулся — словно на себя глянул. Причина сотниковой уверенности ощетинилась у ворот дюжиной добрых арбалетов, да ещё и сверху, с галереи над вратами, донёсся характерный скрип воротов. Впрочем, даже и не в силе дело, которая солому ломит. Одно дело — перехватить ничейных гоблинов, это для воинственных гзурусов дело обычное, и уж совсем другое — штурмовать оплот хумансовой Коалиции, за такое дело всю плеяду Гзуровых детей взгреют по самое не балуйся. Разгорячённый конь внёс генерала на площадь за воротами, где полукругом построились в ожидании его подопечные. Чумп и Хастред в два голоса орали на эльфийку, та отругивалась голоском мелодичным, но в таких выражениях, что хоть топором отмахивайся — хотела на стену, дабы оттуда прижучить нечестных бородачей в кепках. — Цыц, — буркнул генерал. — И без нас справятся. Даже и без этих, — кивком обозначил толпившихся у ворот стражников. — У гзуров ныне проблема ого-го — лыцарево проклятие на ихнего лопуха перепрыгнуло. Теперь только и следить, чтоб ненароком того, с кувалдой, не зашибить. Вово как зачарованный любовался днищем летучего корабля, зависшего над городом, тут только спохватился, зашептал про себя, досадливо покривился — отобрали чудесный дар, только было собрался хвастаться напропалую… Даже бросил панический взор на ворота, не выскочить ли, врезать по-быстрому искомому молоткастому и опять наслаждаться жизнью. Генерал, однако, смекнул, отгородил, ещё и по затылку наподдал в очередной раз. — Я чего, я ничего, — проныл кобольд и отвернул физиономию от соблазна, однако на глаза опять подвернулся корабль. — А на корабле пойдём кататься? Эка диковина, когда ещё попадётся. А порулить мне дадут? А почему он не падает? — Вперёд! — генерал ошарашил его лошадь пинком под круп. — Чумп, девицу не потеряй, она денег стоит! За воротами забасил сотник, голосина ого-го, что оркский боевой рог, заверещали гзуры, доказывая свою правоту, но слушать их было недосуг, генерал взмахом руки услал Хастреда показывать дорогу и направился следом сам. Не впервой было доблестному генералу курсировать по чужому городу, ловя на себе опасливые взгляды обывателей. Смотрели все одинаково, будь ты захватчиком или, напротив, защитником, проезжай ты узенькой улочкой пограничного форпоста или широким проспектом метрополии. То ли меч с кольчугой вызывают народное неприятие, то ли, что даже скорее, отливающая замшелой бронзой физиономия… По сути, давно перестал обращать внимание, тем более что подобная репутация помогает, когда на коне сидишь, как на лавке в трактире, и постоянно опасаешься не вписаться даже в самый открытый разворот — прохожие услужливо прыскают из-под ног, даже ящики свои местные лоточники ухитряются сдвинуть, прежде чем неразборчивая коняга въедет в них могучими копытами. Вово, напротив, от такого отношения страдал ужасно, он-то ещё не понял, что быть никому не нужным — великое благо, оттого его корчило, он старательно улыбался на все стороны, распугивая оскалом и самых отважных. А Хастред, враз вырвавшийся вперёд, с каждым третьим обменивался кивками, с каждым пятым здоровался в голос, с иными порывался то ли обниматься, то ли драться, точнее судить по его спине было затруднительно, а в одном месте привычно свернул в квартал, щедро украшенный красными фонарями, сбавил шаг, ехал, придирчиво оглядывая бойких девиц и обмениваясь с ними праздным болботанием, спохватился только после того, как генерал сердито запустил ему в спину отобранный у уличного торговца башмак. Эльфийка за спиной ругалась воистину безобразно, от такой-де жизни, суеты, толкотни и бытового хаоса она и удалилась в дальнюю башню, вот ведь окаянные гоблины, подрядились на работу не разобравшись, пусть бы папа, если ему так надо, сам к ней тащился, на его яхте это раз плюнуть… Так и добрались до ратушной площади. Народ вокруг неё составлял вялотекущее кольцо, ибо праздных зевак тут во все времена хватало, а посмотреть было на что — яхта не каждый день висит на приколе. Плотное кольцо городской стражи не пускало любопытствующих на саму площадь, но при появлении Панка оживились, бодрыми взмахами копий заставили народ расступиться. — С удачей? — осведомился один из них, генерал в нём с грехом пополам признал того капрала, что сопровождал их на приём. — С успехом, — дипломатично поправил его Хастред. — Ожидают. Проезжайте. Единственно, велено вас за расчётом адресовать к господину городскому магу, а гостю чтоб не показывались. Во избежание, значит. — Да и не жаждем, — заверил книжник. — Как же не показывались? — возмутился до глубины кроткой своей души Вово. — А кому ж сей почтенный отец семейства свою спасибу говорить станет? Мы ж вроде не чужие, мы ж это — девицу привезли! Мы с гзурами сражались и ещё раньше с мелкими, но злобными, а ещё ранее и с крупняком переведались, это что — чих собачий? — От его спасибы тебя как бы из штанов не вытряхнуло, — отрезал Хастред. — Ты, Вово, не думай, что наши гоблинские обычаи во всём мире имеют преобладание. Скажи спасибо, если маг с оплатой не надует. — А корабль? А на корабле?! — Ты точно не гном? Сколько можно о ерунде мечтать? — Ага, как сам так летал, а как Вово так гном! Хастред пожал плечами. Не рассказывать же, что сам летал не по доброй воле, а удирая от очередных Чумповых доброжелателей, спрятавшись в грузовом трюме торговой летучей каравеллы. Там по врождённой страсти всё курочить распорол половину тюков с тканями (и другую половину бы распорол, но Чумп тоже не зевал), нахлебался вдосталь коллекционной мальвазии, отчего потом маялся одновременно туманностью рассудка и кишечным недобром, ухитрился ненароком поджечь днище, а когда каравеллу взяли на абордаж юркие летучие джонки князя Беррита, признанного короля воздушных пиратов, гоблины решительно унесли ноги, выбросившись на ближайшую гору, выбраться с которой оказалось само по себе тем ещё приключением. В общем, вроде как и жить нескучно, но и похвастаться нечем. Особенно этому, молодому да наивному, ведь наверняка же сочтет должным повторить путь истинного гоблина, а ты потом терзайся муками совести, что, мол, заморочил голову… Эльфийка бесцеремонно взяла курс на парадный вход в резиденцию Наместника, гордо задрав голову, миновала салютующих стражей, у самой лестницы ловко соскочила на землю, вновь сверкнув худосочным окорочком. Поводья небрежно перекинула Чумпу. Уже у самых дверей обернулась, обвела гоблинов критическим взором. — Сама дурак и урод! — торопливо выпалил на упреждение Вово. — И обжора и пропойца. И дуподрюк! Капрал, следовавший за ними неотвязной тенью, поперхнулся и гулко закашлялся, стуча пятой алебарды по булыжникам. Тайанне, однако, не оскорбилась, а, напротив, кокетливо эдак хихикнула, словно вполне обыденная хуманка-свинарка, ущипнутая за зад проходящим мимо конюхом. — Занятно с вами было, братья гоблины. Вы обращайтесь, если что. Может, и обратно в башню проводите, как с папой переведаюсь? — Ежели заплатит, так, пожалуй, повозим куда и сколько надо раз, — заверил Чумп. — Папа, я думаю, очень быстро заплатит. Есть на свете кто-нибудь, кто готов тебя долго выдерживать, кроме этого, который вообще готов терпеть что угодно, лишь бы в юбке? Поименованный столь сложным образом Хастред немедленно толкнул оскорбителя в бок, Чумп отпихнулся локтём, капрал опять пристукнул алебардой, чтоб не затевали тут этих несуразных игрищ, а потом идиллию нарушил ровный и в общем-то даже негромкий голос, в котором тем не менее отчётливо ревели свирепые горные бураны, сплетаясь с глубокой силой неумолимых муссонов: — Тайанне, дочь моя! Что с тобой сотворили эти… эти?! Альграмар Эйрмистериорн, под шумок вышедший встречать дочь, оказался достаточно крупным эльфом — мог бы, пожалуй, посоперничать ростом и размахом плеч аж с Чумпом. Он стоял в дверях, слегка сведя брови, и по всей его фигуре, казалось, непрерывным потоком бежали электрические искры, рассыпаясь ослепительно белым сиянием. Плащ с вышивкой серебром спускался почти до земли, слева его чуть оттопыривал длинный тонкий меч, хотя просто физически чувствовалось, что до грубой драки на клинках эльф-папа в последний раз унижался далеко не в текущей эпохе. Придавливавший платиновые волосы обруч менял цвет — давно известная, но так и не разгаданная тайна эльфийского рукоделия. Гоблины враз подобрались в седлах, даже лапоть Вово извлёк из носа палец, а Зембус так и вовсе помрачнел, отчётливо себе представив, что отбивать эльфийскую атаку, которая вот-вот грянет из любого направления, придется именно ему. — Сотворили вот, — притворно вздохнула Тайанне. — Вломились в башню, разогнали всех моих приятелей, притащили сюда… Здравствуй, папа. Хотел видеть? — Твоя одежда изорвана! — не дал себя сбить с мысли папа. — Неужели они осмелились? — Не изорвана, а изрезана! — пискнул Вово. — Понимал бы чего! — Та-а-ак, — изрёк Хастред протяжно, до глубины души возмущённый такими гнусными подозрениями по своему адресу, ухватился за топор и с ненавистью воззрился на Альграмара. — Та-а-а-к, — поддержал его Зембус, скрутил персты в базовую форму построения щита и с не меньшей ненавистью уставился на Хастреда. — Та-а-ак, — согласился и Чумп, направляя свою часть ненависти на архитектора, который спланировал эту чёртову ратушную площадь так, что и скрыться-то негде. — Та-а-ак, — вынужден был признать и генерал, никакого, однако, смысла в это ёмкое слово не вкладывая и ненависти никому не уделяя. — Чего осмелились? Мы ребята храбрые, оно да, но есть у твоей дитяти нечего, сам видишь. Кормить лучше надо. Жрёт она порой, конечно, разорительно, но мог бы и сэкономить на яхте-то. — Та-а-ак, — сказал ещё и капрал и опять шарахнул о мостовую алебардой. Взор Альграмара скрестился с оскорблённым взглядом Хастреда, пару секунд они ломали друг друга глазами, медленно белея от ярости. — Отец, ты в своем уме? — рявкнула Тайанне, вклиниваясь между ними (может, затылок её, на который упал взгляд Хастреда, и загорелся, но в копне рыжих, как уже бушующее пламя, волос этого было не разглядеть). — Ты что, не помнишь, кто твоя дочь? Думаешь, со мной каждый гоблин может поступить как с кухаркой? — Никакой не может, — поддержал генерал. — Думаю я, тебя как ни пинай, а мяска толком поджарить вовеки не сумеешь. Где тебе в кухарки… — Подумал и добавил: — И как с прачкой, наверное, тоже не вдруг и поступишь. Вона, вся в грязи, а ведь могла бы и постираться, раз даже Хастред рожу умыл поутру. Хастред покраснел и потупил взор, мигом утративший остроту боевого клинка. — Это генерал Панк, — объяснила Тайанне, указавши на помянутого. — И его, как бы это сказать без мата, весёлые парни. — Весёлые парни? — переспросил Альграмар каким-то очень непонятным тоном. — Не так, как ты подумал! — рявкнул хорошо понимающий всякие недомолвки книжник и покраснел ещё больше. — Просто весёлые! — А я вовсе серьёзный, — предупредил Чумп и похлопал почему-то по котелку, который вёз, нацепив на луку седла. — Я посудой торгую. Альграмар некоторое время рассматривал гоблинов, задерживая взор на каждом. Взгляд у него был не то чтобы тяжёлый, какой мог быть порой у генерала, но такое впечатление, что проникающий в самое нутро, — впечатление не из приятных. — Посудой, говорю! — рявкнул Чумп, когда глаза эльфа выцепили его, сдёрнул котелок с луки и покачал им перед собой, подставив под пронизывающий взор. Всяких магов знавал в жизни, в своё время и рассеивать ненужное внимание научился недурным образом. Больно надо, чтобы из тебя этот вечноживущий хмырь вытянул всю твою подноготную! В Хастреде эльф не обнаружил ничего, кроме всепоглощающей обиды (хоть ты перед ним извиняйся, право слово), Зембус нахально ухмылялся, наглухо заблокировав сознание от посторонних вторжений — сил-то больших для этого не надо, достаточно небольшого умения; Вово скрывать было нечего, и Альграмар до глубины души проникся видениями жареного с чесночком и картошечкой мяса; а генерал наградил его лёгким чувством безличной расовой неприязни, неловкостью по поводу погибшего нелепой смертью и брошенного в поле безымянного рыцаря и мощнейшим предвкушением скорого битья кого-то малорослого и толстомясого. — Что ж, благодарю, — отрывисто бросил эльф и развернулся на каблуках. — Тайанне, идём со мной. Нам предстоит серьёзный разговор. Рыжая бестия напоследок помахала гоблинам ручкой совершенно по-приятельски и вяло потащилась вслед за отцом в глубину Наместниковой резиденции. — Вот и дотащили, вот и славно! — порадовался генерал. — Объявляю вам, эскадрон, ажно полблагодарности! Остатнее получите, когда расчёт с магом произведём. Кто там подряжался на работу? Вам и деньги получать! И магией в рыло, ежели отдавать не восхочет, а то знаю я этих магов, этот вон тоже весь из себя маг, а как смотрел-то, видели? Дукатом подарил, враг народа! — Эй, эй! — прикрикнул капрал. Всё это время он стоял ни жив ни мёртв, ожидая, что вот-вот разразятся громы и молнии, а потом его, ежели выживет, ещё и турнут с тёплого местечка при службе безопасности Наместника… Вроде пронесло, но надолго ли? — Ты это, язык-то свой придержи, имей уважение! — А чего не так? Что враг народа? Так это ж форменная историческая справедливость, они ж, эльфы, как есть нашего гоблинского народа враги. Да вон самого спроси, он за такое обзывалово, глядишь, и монеткой похвалит. — А может, и нет, — добавил Чумп рассудительно. — Может, даст в тыкву всея мощью магии Воздуха. У них, эльфов, своя система ценностей. — Отставить разговорчики! За оплатой — марш! Хастред развернул коня и рванул напрямик, чуть не стоптав строй любопытствующих горожан. Как обычно, в душе у него образовался плотный сгусток уныния — вот и очередная магичка пронеслась мимо, как арбалетный болт порой, рванув мышцу, улетает дальше, даже не потеряв в скорости… Впрочем, пора бы уже и привыкнуть — не в первый раз и наверняка не в последний, к тому же и помимо магичек существует на свете множество девиц хороших и разных, взять хоть бы ту же куафершу, кстати, интересно, как она, а не завернуть ли по ходу, благо по пути, всего ж кварталов пять в сторону… Очередной башмак, чувствительно поддав ему по загривку, наставил увлекающегося книжника на путь истинный. Пришлось отложить на неопределённое время удовлетворение духовных потребностей, тем более что взимание долгов — дело, известное своей важностью, прохлопаешь сразу — потом и не докажешь, кто, что и сколько был должен, а то ещё и сам забудешь, вообще ситуация неловкая сложится… Магическая башня стояла как всегда — одиноким шпилем, малая площадь перед ней как обычно пустовала — всё-таки дороговаты магические услуги для городских обывателей, а те, кто обладает и искомыми суммами, и соответствующими потребностями, почему-то никогда не пользуются общим путём, предпочитая секретную переписку и тайные встречи в тёмных подворотнях. Как будто делать им больше нечего. Гоблины посыпались с сёдел как горох и одна крупная картошина, которая как раз начала поскуливать относительно того, что, мол, по пути могли бы и перекусить. Коновязь при башне была хоть и гниловатая за ненадобностью, но длинная, а опасаться конокрадства возле магической обители мог разве что параноидальный Чумп, который и сам горазд был увести что угодно из-под любой стражи. Паранойю удалось приструнить демонстрацией крепкого генеральского кулака. То ли Панк не верил, что маг отдаст деньги по-хорошему, то ли счёл рискованным оставлять ущельника без присмотра, но оставить его стеречь лошадок отказался наотрез. — Рожам придать благолепие и покладистость, — наставил перед самыми дверями. — Нет, Вово, это не оно. Ты лучше о еде думай — выходит похоже. Ты — не трогай ценных вещей, ты — девиц, буде они там водятся, а ты, друид, главное, с пауками не задирайся. — Щас как дам, — в три голоса обиделась гвардия, а послушный стройбатовец Вово с должным прилежанием измыслил себе королевскую котлету и закапал слюной генеральские сапоги. Панк с умилением постучал его по лбу и вдвинулся в башню. Старина Фердинанд, завидев знакомую прозелень, затянутую в латы, проявил достойное истинного мага благоразумие и стреканул вверх по лестнице, прежде чем генерал успел к нему обратиться с речью. — Во дает, — подивился генерал. — Не иначе как мысли читает. А что за ящик? — Для приветствий, — объяснил коварный Хастред. — Кричи в него, а то маг немолод, туг на ухо, ну сам понимаешь, старость не новость. — Я тебе подначу, — нахмурился генерал, никому, кроме себя самого, не позволявший на свой возраст намекать. — Прям туда кричать? Ладно… Подошёл к ящику, осторожно приподнял крышку, подумал, пожал плечами и гаркнул в недра магического агрегата со всей мощи офицерского голоса: — Эгей!! Это я, генерал Панк!! Готовь тыщу монет золотом, понял, нет?! Надобно тут подметить одну любопытную деталь конструкции ящика-транспортёра. Не будучи снабжена конкретными координатами для отправки голосового сообщения, эта хитрая штуковина обыкновенно рассылала послание сразу всем возможным адресатам. Потому не менее десяти тысяч адресатов по всему миру были озадачены внезапно прозвучавшим весьма бескомпромиссным требованием. Более того, не менее двух дюжин видных деятелей, в своё время имевших сомнительное удовольствие познакомиться с генералом Панком и оттого не склонных оспаривать его требования, немедленно озадачились вопросом, где же раздобыть требуемую им сумму. Не менее сотни пользователей не замедлили пожаловаться в местные вышестоящие магические инстанции на спам. Двое воинственных орков и один южный онт немедля принялись собираться в путь, чтобы в честном бою объяснить вымогателю гнусность таких заявлений. А один гномский банкир, в своё время пользовавшийся через подставных лиц услугами генерала и ухитрившийся при этом его нагреть, понял, что пришёл час расплаты, и скрылся в неизвестном направлении вместе со всем золотым запасом банка, оставив по всему миру множество обманутых вкладчиков и подорвав таким образом доверие к гномьей финансовой системе, дотоле облечённой самой доброй славой. Воистину, если уж генерал брался за крушение гномизма в мире, то не отступал от этого даже бессознательно… От рёва его у компании заложило уши. Вово привычно уселся на скамеечку у входа, а Чумп подступился к двери в кладовку. — Не трожь! — гаркнул на него генерал. — Я тебе что сказал? Не тяни лапы! — Ты сказал, ценных вещей не трогать, — насупился Чумп. — Это ж обычная дверь, чего в ней ценного? Может, мне ещё и воздухом тутошним драгоценным не дышать? — Главное, в карманы не запихивай. Маг появился с лестницы, на сей раз не расходуя драгоценные силы на телепортацию. — Приветствую вас, доблестные мужи! Я издалека почувствовал ваше приближение с моей ученицей, и, должен признаться, давно уже не было для меня вестей отраднее. Папа её уже проявлял признаки нетерпения! — Пообщались, — буркнул генерал небрежно. — Впрямь тот ещё хрюндель, доброго слова пожалел, одно слово — эльф позорный. Кстати, об эльфах — что ж ты, хуманс, изобильный мудростью, не сказал, что за эльфой нас отряжаешь? Уж мы б три раза подумали, допрежь чем браться, она нам нанесла моральные травмы — вон, видишь, у Чумпа от ейной злобы вся рожа пузырями пошла. — Ей-ей, пузырями, — с готовностью подтвердил Чумп. — Лечи теперь, твое магичество. Ибо с такой рожей ни в приличном обществе показаться, ни посудой толком поторговать. — Пообщались — и ещё целы? — подивился маг от души. — Ну даете, ну герои… Я ж для вас особую инструкцию оставил — чтоб не совались под горячую руку. Что ж, гляжу я, вы хоть куда герои. Вот и награда ваша, как договаривались. Он махнул рукой в сторону кладовки — дверь со скрипом отворилась, явив две толстые кожаные сумки немалого размера. Чуть подпортил торжественный момент прозвучавший из чёрного ящика свирепый и, похоже, пьяноватый глас: — Хрена тебе, а не монет! Тока сунься, рожа гоблинская! — Че-э-эго? — насупился генерал и нацелил двустволье тяжкого взора на мага. — Это мне, что ли, хрена? — Это не я, — ответствовал маг нервически. — И вообще — кто машинерию трогал? А ну, забирайте своё золото да и топайте отсюда. Одни от вас, как я смотрю, неприятности — вот уж воистину гоблины! — Ящик ты тоже обещал! — напомнил Хастред, наблюдая, как генерал с натугой тянет из каморки сумы с деньгами. — Помнишь, разговор был? Любую вещь из этой самой башни! — Заткнитесь, спамеры проклятые! — взвизгнул ящик истерическим женским голосом. — Я послания жду, не занимайте линию! Чумп и Зембус опасливо переглянулись и наподдали с боков книжнику. — По зрелом размышлении, я б хотел поглядеть на другие предметы, — нашёлся тот. Маг мученически взмахнул седой бородой, пошарил в складках мантии и выволок на свет божий маленькую вещицу. — На. Специально для вас сделал. Что, думаю, гоблинам пригодится? Пользуйтесь. Когда в иной раз прибегу к вам за помощью — напомните, чтоб искал ее в другом месте. Стяжатели! Хастред опасливо принял штуковину, осмотрел её. Маленький камушек с множеством неровных граней… ничего особенного. — Это подпадает под определение «магическая фигня»? — уточнил он дипломатично. — Покажи-ка. — Зембус отобрал у него камень, покрутил в руках так и эдак. — Ого. А если его это самое? — Подальше отсюда. — Маг указал на дверь. — От меня, от башни и, сделайте милость, от самого города. — Найдём куда, — заверил друид и бережно упрятал камень в поясную сумку. — Похоже, не продешевили. Идём, что ли? Вово принял у генерала сумки, без труда закинул за плечи — затрещали прочные швы из просмолённых ниток, сшивавшие прочную кожу. Кобольд досадливо ухнул, перехватил обе сумы в охапку, придавив к широкой, как городские ворота, груди. — Что ж, твоё магичество, а с ранениями спасательскими чего делать будем? — Генерал ткнул пальцем в показательную Чумпову физиономию. — Как ты насчёт подлечить? А то оно больно неловко: тебе помогли, а сами не при делах остались! Нам сейчас позарез нужно войти в тонус, дабы не осрамиться в своем грядущем предприятии! — Я думал, ты забыл про гномов, — скис Чумп. — Зануда ты, анарал, каких поискать. Ну, тогда и впрямь бы рожу подправить… Маг как-то по-простонародному плюнул генералу под ноги. — Что ж я вам — целитель? Ладно того здорового малость подправил, так он же духам земли не то чтобы чужой, но ожоги — кислотные ведь? — выправлять, это уж совершенно не в моём разумении. В храм сходите. — За своё-то золото? — Это как договоритесь. Вон того волосатого отряди, он с кем хочешь сторгуется. — Этот сторгуется. — Генерал с неудовольствием оглядел Хастреда, внезапно просветлел ликом. — Хотя, может, и выгорит чего… ежели мы пообещаем его держать, покуда они своих послушниц из города не выдворят… — Эх, анарал, анарал, — тихо возмутился такой темнотой Чумп. — Да будь средь послушниц Святого Далзима хоть одна моложе пятидесяти зим — хрена с два ты его удержишь! — А они, кстати, бывают… — начал Хастред и осёкся. — Правда, пошли в храм! Вово по традиции отвесил магу глубокий поклон, едва не просыпав монеты, и шмыгнул наружу — словно бы не он на входе застрял, зацепившись плечами за оба косяка сразу. Чудное дело — скромность, подивился ему вслед генерал. У него самого, ввиду безыскусности сроду не страдавшего этой болезнью, нипочем бы не получилось стать столь незаметным — даже в толпе горных троллей офицерскую стать было не скрыть. Сам он, выходя, поощрительно хлопнул мага по плечу, едва не влепив в стену, в знак признательности за честность в оплате. Маг, кажется, не оценил, зашипел придавленной крысой, но генерал уже покидал башню, лихо треснувшись макушкой о притолоку и походя поинтересовавшись, откуда стук. — Далеко ли храм? — осведомился он на площади, блаженно расправляя плечи. — И дорого ли берут за поправку здоровья таким, как мы, малоимущим? Вово, рассыплешь монетки — ушибу, не глядя на родство по маминой ветке! — Тебя, может, и за большие деньги не возьмутся, — не сдержался Хастред (он так искренне хихикал над приложившимся башкой генералом, что не уследил за собственной макушкой, её с ходу припечатал к той же самой притолоке и, не обладая офицерской крепкоголовостью, полыхал ныне злостью на весь мир). — Ибо хоть и чудотворен Далзим, но иные диагнозы и ему не по плечу. — Зато такой вывих, как неуважение к старшим, я и сам без его помощи вправлять умею. Ты не забывай, что у тебя топор краденый и неловкий, как ни понтуйся, а я тебя и вожжами простыми отъезжу. — Кстати да, топор неловкий, — согласился книжник убито. — Это твоя, генерал, истинная правда. Всё потому, что топор ловкий ты утопил, видимо, в преддверье такого вот случая. Так что гони новый, для души, а там уж посмотрим, кто кого новым трюкам обучит. — Боевой дух прорезался! — с гордостью определил генерал. — Вот спрашивали меня как-то в воинской академии, куда завернул по случаю, принявши, по совести, тую академию за корчму: а чем же ты, мол, такой особенный, генерал Панк, что о тебе легенды ходят? — Так уж и ходят, — усомнился Чумп. — Что-то я ничего о тебе не слыхал до того самого проклятого богами момента, когда высунулся из кустов посмотреть, что за лошади трюхают по Южному тракту! — Дурень, — снисходительно отфыркнулся генерал. — Не там слушаешь. Имя моё и впрямь в кругах носящих кружева не самое известное, но уж где до железа дойдет — тут только грязь из ушей выскреби, и вмиг про меня такого узнаешь! Вон того спроси, грамотного, про меня и в газете однажды написали! Я даже хранил ту газету на груди в назидание потомкам в течение восьми лет, покуда единожды так сильно не приспичило, что лопух искать стало недосуг… Громоздиться верхом было лениво, потому генерал сгрёб жеребца под уздцы и поволок за собой. Компания последовала его примеру, только Зембус, от боли в спине кривившийся, влез в седло, так и катил в арьергарде унылым потрёпанным чучелом. — Дык же вот, — продолжал генерал с упоением, — озадачили меня вопросом моей — как бишь оно по-эльфийски? — экскремен… — Эксклюзивности, — спешно подсказал Хастред. — А то, что ты пытаешься сказать, губит печатные свидетельства славы многих героев и почище тебя. — А? Чего? Чем умничать, постригся бы. Ну, меня и самого сей вопрос озадачил, как Вово переписчика населения. Вроде уж, чего греха таить, не самая светлая голова в тактическом планировании, знатный трактат китонца Сунь Высуня, знанием коего хумансовые воеводы щеголяют, и в глаза не видел, а если видел, то не узнал, а как, не знаючи, мог использовать — и подумать-то страшно… Да чего там — всего лет дюжину как зазубрил названия «фронт» и «тыл», до тех пор по старинке — мордожопами оперировал. Однако ж к тому времени уже вовсю слыл большим авторитетом в ратном деле. Вот сели мы с ректором той академии, по кружечке доброго эля с корицей накатили и разобрались в вопросе со всем прилежанием. Как оказалось, есть у меня редкостный дар — стимулировать боевой дух в воинах! Говоря научно, я этот, как бишь его… маразматический дилер. Обнародовавши этот факт, генерал со значением прищёлкнул языком и победно повёл взором на свою притихшую банду. — Харизматический лидер? — предположил Хастред осторожно после краткой заминки. — Какова ж была та кружка, — обзавидовался Чумп. — Всё в точку, — проскрипел со своей колокольной высоты Зембус. — Боевой дух… Оно да. Никогда не видел никого, кто бы так быстро доводил всех вокруг до полного озверения. А Вово не сказал ничего. Более того, он ничего и не слышал. Перевесив сумки с себя на седло своего битюга, он давно уже откололся от плотной гоблинской кучки и спешно совал в рот пироги у ближайшего лотка. Продавец растерянно вертел в руках полновесный золотой, какого весь его бизнес, включая ведавшую выпечкой жену, не стоил. — Изловить, — повелел генерал. — Бить не надо, не поймёт. Но держать под надзором — и его и, главное, финансы. И Чумпа. Вот этого проще прибить для надёжности. Зачем дрючку спёр? Когда успел? Чумп неопределённо пожал плечами. Он и сам не заметил, как и когда извлёк из кошеля Зембуса пожалованный магом камушек. Под генеральскую рассказку он лениво подбрасывал магическую штуковинку на ладони, примериваясь, куда бы половчее закинуть. Друид с лошади матерно его приложил, пригнулся в седле и, перекосившись от боли в области поражённой поясницы, отобрал бирюльку. — Ещё раз так сделаешь — не заберу вовремя, — предрёк он свистящим шепотом. — И тебя потом собирать по кускам тоже не буду. Всё равно штука одноразовая, а с тебя ничего, кроме кружев, не возьмёшь. — Да ладно, уж и пошутить нельзя, — стушевался ущельник и тоже полез на лошадь — очевидно, чтобы чесавшиеся руки ни до чего опасного не дотянулись. Храм Далзима Исцелителя не был сколь-нибудь примечательным заведением на фоне копошильских разнообразий. Сухощавые бритоголовые жрецы его стоически приводили в кондицию многочисленных в городе злоупотребителей вином и иными вредными излишествами и, как правило, платы за это не требовали — чего, мол, взять с поражённых непобедимым зелёным змием. Потому генерал предложил на подходе прикинуться пьяными, а чтоб выглядело это правдоподобнее — завернуть в корчму, к примеру, хоть бы и в кантину Ордена Гулга, где можно попутно отрепетировать грядущее сражение за Хундертауэр. На это ему, однако, возразили, что во-первых, дешевле не выйдет — больше пропьёшь, чем отдал бы за лечение, а во-вторых, стража, явившись на такую гулянку, быстро приведёт и самого генерала, и сочувствующих в состояние, из которого не вдруг подымет даже и божественное вмешательство. Потому как меч в городе обнажать — себе дороже, а на дубинках служивых костоломов ох как душевно натаскивают… Генерал скис. Как существо до мозга костей военное, он почитал зазорным пользоваться обычными гражданскими путями, такими, в частности, как оплата услуг лекарей. Воин лекарю платит тем, что грудью защищает его от опасностей… каких таких опасностей? Да вон, к примеру, от гномов! И скажите, что не опасность, мелкие, коварные, бородатые! Что значит — спонсоры? Эх, в строй бы вас всех, под пику, и отмаршировать часов эдак четыреста, небось мигом всяких глупостей позабудете! Под увлечённое генеральское брюзжание, возбуждавшее немалый интерес любопытных горожан, его удалось доставить к храму. Здание было возведено лет двести тому взамен дотла сожжённого, при этом — Хастред был прав — гномы услужливо проспонсировали доставку для благих целей камня и пары сумрачных дварфов-архитекторов. Обычно здания копошильские возводились на раз крепко подпившими бугаями, которые и в строительную артель подались исключительно от безысходности, из всех инструментов знали только кувалду да топор, а под словом «отвес» понимали что-то исключительно похабное; на фоне их творчества храм мог бы стать гением чистой красоты. Однако знаменитая копошильская атмосфера и на мощные дварфийские организмы подействовала угнетающе. Поначалу взявшись за дело с должным прилежанием, дварфы уже через неделю начали запаздывать на стройку, чего с их братией не случалось в принципе, а через месяц запили окончательно, нагло пытались сдать постройку с перекособоченными стенами как шедевр архитектуры в стиле пустынников, составили целый трактат на тему «дыры в крыше как модный элемент дизайна» и в итоге покинули Копошилку, так и не получив оговорённой платы, громогласно понося на каждом углу заказчиков, ничего в строительстве не разумеющих. Переделывать же храм оказалось некому, обширные прорехи в кровле кое-как залатали подручными средствами, далзимитов призвали к аскетизму и храм признали готовым. За минувшие годы предприимчивые копошильцы не раз пытались разъять его на камни для личных нужд, и порой бритоголовые жрецы гонялись за вандалами, озаряя местность отборным сквернословием, хотя по сути ничем, кроме лечения, оделить их не были способны. Негодяи покладисто удирали, чтобы возобновить свои стяжательства следующей ночью — обижать жрецов непосредственным рукоприкладством даже в Копошилке считалось верхом аморальности. Оглядев перекошенный, но, несомненно, большой храм, генерал долго шевелил губами, словно подбирая должные эпитеты, но в итоге от их обнародования воздержался. — Вылечат — и славно, — объявил он. — Заодно и на будущее полезное знакомство будет. Ну как гномы нам накостыляют? А мы сюда, подлечимся, и обратно! Так их достанем, что в конечном счете сдадутся без боя. — Да уж. — Чумп почесал в затылке. — Как ты был прав, анарал! — В эдаком подходе своём? — Нет. Раньше. Когда говорил, что в плане стратегического планирования талантов ни на грош не имеешь. — А мне зачем? Моё дело — штабистов построить, чтоб план состряпали, да храбро атаку возглавить. Вперёд! Вово, ринутый на штурм первым, послушно ввалился в тяжёлые двери храма. Внутри ничего удивительного не было. В глубине большого, разделённого лёгкими перегородками, помещения находился алтарь, над которым красовалось изображение бога-отшельника Далзима, парящего в воздухе поджав ноги. Из отсека в отсек сновали бритые жрецы, одетые в лёгкие серые хламиды, в воздухе отчётливо пахло озоном. — Чем помочь тебе, юноша? — скрипуче обратился к кобольду первый же жрец. — А вот лечиться, — застенчиво ответствовал Вово. — Чем страдаешь? — Эх… а ничем. — От чего же лечиться желаешь? — А не ведаю, — признал Вово и зарделся как овощ помидор. — Дядька, то бишь командир сказал — лечиться. Ему виднее, как мыслишь? А почему ты лысый? — Обрит по образу и подобию патрона нашего, Далзима Исцелителя! — Ух ты! Можно мне тоже по образу? — Я тебе щас так по образу! — посулил генерал, сдвигая юнца в сторону. — Образ живо набок съедет. Нам бы, почтенный, подлечить малую дружину, в бою подраненную. На защите вашего же монастыря от иноземных завоевателей! Жрец задрал кустистые брови в неподдельном изумлении. — Разве воюем с кем? — А то! Встретили злобных тёмных эльфов, насилу от них оборонили город! Вово, а ну, подтверди, неча носом шмыгать! — Было, — признал Вово тоскливо. — Дрались. — Дотоле ещё с онтами окрестными имели толковище! — Было. Дрались… — Ну уж про гзуров я и вовсе скромно умолкаю. — Это он один. — Вово указал перстом на генерала. — Один со всеми гзурами. — А, драчуны, — жрец отмахнулся, враз потеряв интерес к посетителям. — Пройдите туда, к алтарю. Обратитесь к казначею, вам и определят стоимость лечения. — Какую стоимость? Мы ж за вас кровь проливали! — В иной раз трижды подумайте, прежде чем проливать, — наставил жрец генерала и мигом уплыл куда-то за перегородку, где, судя по характерным звукам, страдал от свирепой интоксикации очередной кроткий копошильский агнец. — Я бы даже сказал — подумайте, ЧТО проливать, — подначил остолбеневшего от наглости духовного сословия Панка книжник. — Нет, генерал, сам видишь — не ценят тут совершенным образом никакой ратной доблести. Платить придётся — вон тому мужику с сумкою. Казначей местный, с ним торговаться — гномом быть надо. Но и целитель силы неестественной. Вот я как-то палец занозил, прибежал — лечите, мол! Так он глянул — ух говорит! Четыре золотых за такую травму. Не поверишь — палец мигом болеть перестал. Заболели бока, ибо стражники по ним изрядно прошлись, прежде чем я до его глотки дотянулся. Генерал огладил взором крепко скроенную фигуру храмового казначея. — Так, значит? Ну, смотрите, молодцы, как генерал Панк ведёт торги! …Смотреть пришлось долго — молодцы даже зевать начали. Три раза доброжелательные и спокойные, но неумолимо дюжие тролли, которых при храме содержали как стражу, мягко и предупредительно брали генерала под микитки и выносили из храма. Генерал ярился как самум над Дэмалем, однако был не без понимания — за меч не хватался, даже кулаками особо не размахивал после того, как отбил один из них о каменную физиономию тролля настолько серьёзно, что Хастред со знанием дела напророчил не менее червонца за починку пальцевых фаланг. Возвращался, здоровался с казначеем наново (то ли форма психического воздействия такая, то ли просто забывал, что уже встречались) и начинал рядилище по новой. — А взгляни на руку этого парня! Это же кошмарная рана, которая, того и гляди, загниёт и перестанет служить! Тогда только и спасёт ампутация! — На хрен ему репутация? Будет надо — своей одолжу, небось немало имею! А что до ран — да видел ли ты раны в жизни своей монастырской, чучело? Вот когда плечо ссечено чисто и башка висит на ошмётках кожи — тут я возразить ничего не имею, это рана. А тут — царапина, подумаешь, тетивой ободрался! Да за двадцать две монеты можно попустить и дварфийским мушкелем по тыкве! — Дварфийский мушкель не менее чем в триста монет обойдется. Потому как от него не лечат — только воскрешать. А воскрешатель у нас старенький, ему бы на солнышке косточки прогревать, так что на работу соглашается с большою неохотою. Однако же вас, гоблинов, и не воскресишь, так что оставим, а вот за руку, до кости тетивой рассечённую, как есть надо уплатить двадцать две монеты золотом! — Ты часом не гном? Ну ладно, то рука, она в хозяйстве дело важное, хотя заметь, что рука левая, а не правая, без которой уж вовсе настоящему мужчине несподручно, ежели ты меня разумеешь… Ну да, я про меч, а ты про что? Но рожа, рожа — глянь на эту рожу! Её ж ожог только облагородил, ему жабо кружевное — во всяк приличный дом пустят, рядом с дочкой-девственницей посадют, ещё и ключ от кладовки дадут на сохранение! А знаешь, как он выглядел дотоле? — Думаю, могу себе… эй ты, повернись-ка профилем! Да. Гм. Знакомое лицо. Где-то я тебя встречал, молодой гоблин… Ты никогда не бывал на семинарах по целительному делу при Академии Богослужения? Нет? А экономику в Университете тоже не изучал? Гм. Где же тогда… Слушай, а в храмовой сокровищнице мы не могли встречаться? Нет? А вот так мешок навьючь да ожог убери — так прямо… точно нет? Ну ладно… хотя… ладно… ожог беспокоит, а? Вот видишь — ожог его беспокоит! За сведение ожога — одна монета. За избавление парня от беспокойства — ещё двадцать девять. — Ах ты! Пущай за такие деньги лучше беспокойный ходит — авось не девица, какие там у него тревоги. А этот вот? Сам видишь — его рана сурьёзна! Неужто ж ты, целитель, чью силу питает бог, ты, дававший клятву Гиппогрифа, или как там его, позволишь бедолаге так просто умереть, ибо не в силах он оплатить ваши грабительские тарифы? — Ну-ка покажи спину! Ох ты. Какой же изверг тебя так? Я вот тоже не знаю. За того, что незнам, — особая наценка, ибо вдруг чего, ты-то просто помрёшь, а нам — ущерб репутации. Да и вовсе ещё не возьмёмся, ибо — что за дрянь? Ага, народная медицина! Так и знал, вечно вы, гоблины, напихаете всякого, что под сапогами водится, прямо в рану, а добрые далзимиты потом вычищай. Раз уж взялся — чего ж сам не доделаешь? Ах, быстро надо? Вот за быстро у нас и цены такие, ибо сами вы, конечно, отлежитесь за недельку, разве что рожа у этого вот… ну почему ж я его так и вижу в полумраке храмовой казны? …лишаистой останется навеки, что — ты прав, уважаемый, — только придаст ему благородства и гордой одухотворённости… Но то за недельку, а у нас — опа! И уже через две минуты можете по девкам. — Ты не путай тёплое с мягким, лысина! Ишь, тоже мне, баракист-отступник, выскоблил башку, так думаешь — все сразу должны стали? На тебе две дули — по девкам мы и так хоть сейчас, не твоя это заслуга. Мы атаку гзуров на город отбили, мы сердитому эльфийскому архимагу — слышал про такого? — привезли самое что ни на есть умиротворение, он потому только и не стёр в порошок весь этот гадюшник — нам ли скидки не положены? — Скидки иное дело, оптовые, накопительные, индивидуальные — я вовсе не против, да ты, трепливый гоблин, ишь как силён перечить, не добравшись до сути вопроса! То скидки, а то формальным образом утверждённые цены. — Это только вы, хумансы, через пень-колоду подходите к вопросу ценообразования! Так же и обедаете — суп, жаркое, под конец пивка кружечку, тьфу, есть же на свете бестолковые народы! Мы вот завсегда со вкусного начинаем, то бишь с пива собственно, оттого и мясо у нас — во, не ваши жилки да кашица! — А вы! — Зато вы! Оцениваемые гоблины восседали на длинной лавке тесным рядком нахохленных ворон. Фуфайки они стащили и теперь олицетворяли собой картину «Представители всеразличных слоев дримландского социума в анатомическом плане». Тощий Чумп был словно бы перевит под дублёной кожей тонкими, но прочнейшими верёвками сухожилий. Зембус смотрелся по-прежнему нескладным — наработанные оружейные мышцы распирали испещрённую шрамами шкуру каждая сама по себе, создавая картину не единого целого, а целой кучи отдельностей. Хастред подчёркнуто развернул природно широкие плечи, втягивал брюхо, нагло норовившее вылезти из-под широкого ремня — высматривал девиц, однако сегодня в храме с девицами было бедновато. Наконец, Вово, замыкавший ряд, громоздился безразмерной грудой литых мускулов — и, кстати, озадачивал генерала не на шутку, ибо даже синяками не был помечен. Такой скорости восстановления Панк за свою насыщенную жизнь ещё не видывал. Будет неудивительно, если у него и оттяпанные руки отрастают как у того лепрекона. Видимо, туда он и ест. — Ходить мне с покорёженным рылом, — тоскливо предположил Чумп, наблюдая во все глаза за торгом. Членораздельные выражения у обеих сторон подошли к концу. Генерал и казначей шипели, брызгали слюной на бдительных троллей и загибали пальцы, не то отмечая договорные цены, не то попросту понтуясь. — Чтоб за мою-то рожу тридцать монет отстегнул хотя бы и соплеменник… хех. Хастред, отчаявшись высмотреть среди бритоголовых хоть одну женскую фигуру — а ведь были, были среди далзимитов женщины, сколько раз видел, ещё сам вечно сетовал, что, будучи упитым в седло гоблином, не больно-то произведёшь впечатление, — изучал свою руку, на которой тетива оставила глубокую рваную рану. Края пореза взялись ломкой коричневой корочкой, длань ныла немилосердно, однако боль была хорошая, какая обычно сопровождает шустрое исцеление Древних. Может, и правда — ну их, этих жрецов? Само затянется, даже не через неделю, а на ходу, достаточно забинтовать потуже и не наказывать больше конечность хлёсткой тетивой. Однако рядом стоически кривился Зембус — этот пострадал почище всех, если ждать, пока отлежится и он, гномы успеют срыть Хундертауэр до основания, воевать станет не за что. Наконец торг утих, генерал в знак договора ухватил казначея за тунику и промокнул ею взмокшую физиономию. — Силён торговаться, — признал громогласно. — Да и я, согласись, не промах. Валяй, начни с друида. А что, годков пятнадцать скинуть Далзим не поможет? Только это — чтоб мне без потери честно заработанного экспириенса. — Никак невозможно. — Эх, вот так оно завсегда! Молодым везде у нас дорога на щедро оплачиваемое лечение, старикам везде у нас шиш с маслом. — Зато ежели тебе в былые года какой-нибудь проворный иллитид устроил откачку ума, то Далзим и восстановить может, с нашим скромным участием… по сотенке золотых за один пойнт. — Чего? Сто золотых — за умственную единичку? — возмутился многомудрый Хастред. — Мы ж гоблины, не эльфы! Да и генеримся чай не по треду. — Чего-чего? — переспросил казначей ошарашенно. — Нет, это я о своём, о детском. — Книжник совсем смутился и спрятался за широченной скалоподобной спиной Вово. Генерал выгреб из-под ног кобольда одну из сумок и с тоскливым вздохом её раскрыл. — А говоришь — неимущий! — укорил его казначей. — Такой и есть, — сурово отрезал Панк. — Как это… прозорливый я! Раз подлечишься — и по миру пойдёшь с протянутой граблей. Ещё неизвестно, сколько то здоровье продержится. А гарантию даёте? — Только результат. Кто ж вам, драчливым, гарантию даст? Да вы же из принципа сами друг другу за углом морды расквасите! — Морда здоровью не мерило. Но в целом прав… Ишь, хитроумец. Казначей подставил ладони, генерал начал отсчитывать монетки по пять, пересыпать их в руки жрецу. Тот кивнул другому, худосочному, со столь же блестящим черепом, вместо сумы снабжённому диковинным амулетом. Худосочный приблизился к пациентам, возложил длань на плечо Зембусу. Друид, ушедший было в размышления, подхватился, не будь плох, зашипел от полыхнувшей в спине боли, но умело взял руку жреца на запястье, надавил под локоть плечом и безжалостно повёл кисть книзу. Жрец взвыл — рука пошла выгибаться куда неположено. — Потому только и согласился на ваши бандитские расценки, — радостно осклабился Панк. — Как прикинул, сколько своих же эскулапов вам за те же деньги исцелять придётся — так враз смекнул, что цена за кажинное увечье получится вполне божеская. Зембус, однако, быстро опамятовался, жреца выпустил и даже тунику на нём отряхнул извиняющимся манером. — Чего ты со спины, подобно гзуру? — пробурчал он укоризненно. — Хорошо хоть за плечо догадался, я ж не зверь какой, ясно, что придержу руку, а ну как сразу бы к ране сунулся? Она вишь как конфузливо расположена — едва ли не на заднице… вовсе бы тебе не глядя сместил всю анатомию. — Вот и лечи вас таких, воителей! — плаксиво прогундел жрец. — А ну, молчи и дёргаться не изволь, а то так налечу, что и правда гзуры за своего принимать начнут! — Борода отрастёт? — оживился Чумп. — Это мне, мне! С бородой меня точно никто более не признает. А то так, верите ли, надоело, когда каждый встречный начинает тебя уличать в мимолётном знакомстве в своей сокровищнице, оружейне, гареме… нет, в гареме тем, кто понимает хоть чего-то, обычно Хастред мерещится. То вот одного встретил — сапоги словно бы свои признал. Свои, ха! Сапоги — они того, кто в них первым ноги засунул, верно? А рёву до небес, и уж, конечно, всё про рожу — я, мол, твою физиомордию из тыщи узнаю! Как будто, завидев тыщу таких, как я, только и забот будет, что к рожам присматриваться. Священник нацелил пальцы на жутковатого вида рану в спине друида, сосредоточился и забормотал на неведомом языке. Рука немедленно начала наливаться густым и насыщенным синим свечением, вскоре окуталась им полностью, целиком скрывшись в нём. Исцеляющий пламень Далзима потёк с пальцев жреца, вливаясь в развороченное гоблинское мясо. Зембус, не видевший этого, зато прекрасно ощущавший, недоверчиво фыркнул. — Ого! Ничего ж себе. Я и сам немного горазд, но дотуда не вдруг и извернёшься, да и не с такой же силой… Неужели уже затягивается? Остальные как зачарованные уставились на поле битвы между синим светом и засохшей кровавой коркой. Пламень заполнил рану, залил её поверху, вяло струясь по коже; там, где он коснулся даже и старых шрамов, они немедленно начали рассасываться. Сама же рана вовсе скрылась под синим светом, а когда он впитался в шкуру окончательно — остался небольшой крестообразный след, да и только. Зато жрец перекосился и, последним судорожным жестом согнавши пациента с лавки, плюхнулся на неё сам. Пот градом катил с его лысины — стало ясно, почему бреют головы — кому ж понравится каждый раз волосы отжимать. — Славно поработал! — проскрипел Зембус, погнулся направо, налево, от избыточного энтузиазма ажно назад отклонился, словно мастер китонского фунг-ку, чуть не коснувшись затылком пола, сам еле выправился. — Эх, а я-то доселе полагал себя парнем, не чуждым дара целительства! Долго ли учиться твоему умению, уважаемый? — Я двадцать лет положил, — выдохнул священник замученно. — Только какой же бог тебе пошлёт свою благодать? Ты рожу-то свою видел в зеркале? — Рожа для джигита не главное, — вдохновенно срезал Хастред. — Ибо нет ничего горячей, чем огонь в твоём сердце! Валяй, шаман, обучайся! Только уточни сперва, сколько будешь оклёмываться после каждого исцеления. Жрец стрельнул в его сторону взором, в коем странным образом сочетались хмурость и одобрение. — В корень зришь, хотя и волосатый! Мне теперь неделю сил набираться, лежать в келье, питаться бульонами, не поднимать ничего тяжелее святого символа, единственно чем себя утруждать, так это молениями Далзиму Исцелителю, а нашим юным послушникам приспела великая задача на смирение и жертвенность — выносить судно, дабы не утруждать истинного ветерана походами к отхожему месту! — Пошли-ка быстрее гномов перебьём, — передёрнулся Чумп. — Пока наш ветеран от нас такой же жертвенности не востребовал. — Бульонами, говоришь? — уточнил Вово в великой задумчивости. Генерал на секунду прервал свои черпания из сумки. — А почём будет стоить излечить этого от прожрушничества? Казначей озадаченно почесал нос, подошёл поближе, потыкал Вово кулаком в живот. Кобольд перенёс такой подход стоически, хотя и округлил глаза в полном ужасе. Сам-то он не испытывал ни малейшего желания распрощаться со своей единственной хорошей привычкой! Даже если всесторонне авторитетный генерал объявляет её вредной. — Монет, пожалуй, тридцать, без гарантии, — объявил казначей. — Надёжнее будет за пару сотен. Намного надёжнее. — Сам возьмёшься? — Нет, это не по нашей части. Это тебе к Ликвидаторам. Они его сразу от всех проблем вылечат. От обжорства, винопития, а уж сколько воздуха сберегут, который он бы иначе мог перепортить! — И вовсе я не винопью! — обиделся Вово. — В смысле не винопийствую. А что до воздуха, так скажи ещё, что вы, лысые, никаким конфузам не подвержены… — Где ж тех Ликвидаторов добыть, — пригорюнился генерал. — В Нейтральную Зону, что ли, за ними переться? А местная шпана ему на ползуба. — Считай, что тебе повезло. Как раз сегодня с утра прибыл отряд Ликвидаторов. Панк неопределённо хмыкнул. Шутки шутками, а вот усилить свой немногочисленный отряд отрядом высококлассных наёмных убийц на первый взгляд казалось идеей неплохой. Правда, он бы с большим энтузиазмом отнёсся к отряду кадровых военных, будучи воином до мозга костей сам. С другой же стороны, Ликвидаторы, в отличие от представителей многих конкурирующих кланов, всегда славились железной дисциплиной, а также умением не только бить из-за угла в спину, но и сходиться лицом к лицу даже с сильными бойцами, если именно это было оговорено контрактом. Среди них можно было встретить как именитых воинов, так и бывших бойцов воровских гильдий, как аристократов, вынужденных забросить светскую жизнь, так и разочаровавшихся в жизни философов. То немногое, что их объединяло — общий тщательный подход к делу, верность контракту до последней буквы и отсутствие какой бы то ни было щепетильности в заказах, — давно сделало сей клан одним из самых популярных на своём поприще. Как следствие популярности — выросли и цены. Зачастую Ликвидатор просил и получал за свои услуги такие деньги, что бывалые рубаки вроде генерала долго завистливо сопели и лупили себя кулаками по коленкам — и сам бы не отказался, за такие-то деньжищи всего-то на мечах выйти против какого-то олуха, каких в своих воинских кампаниях всё равно валишь без счёта. Однако же ему не предлагают, вот пойти за триста миль вшей кормить да гибнуть под стрелами организованного враждебного элемента, и всё за скромное денежное довольствие — это сколько угодно. Ну, как бы не больно-то и хотелось, ага. Интересно, почем будет заказать этой братии гномскую бороду? Тем временем обессилевшего жреца двое послушников увели под руки куда-то в низкую дверь в глубине храма. Вместо него явились трое других, двое помоложе, третий, напротив, явно матерый, длинный как жердь. Этот сразу отхватил себе Чумпа, заставил вертеть лицом так и эдак, безжалостно потыкал пальцем в пузырившееся месиво, покривился, долго щурил то один, то другой глаз. — Что, помру? — не выдержал наконец ущельник. — Непременно, — отозвался невозмутимый священник. — В истории случаев гоблинского бессмертия пока не отмечено. — А как насчёт бессмертных далзимитов? — Был один показательный случай. Преуспевший в искусстве целительства далзимит во время нападения на храм был смертельно ранен стрелой в сердце, однако сумел заживить свою рану. — И чего, жив и по сей день? Канонизирован и гребёт золото лопатой, чего и вам желает? — Не совсем. От перенапряжения при исцелении два дня ещё помыкался и преставился. Но случай реально показательный. — А рожу чего изучаешь? Поможет, если опишу ту сволочь, что так плюётся, или какие ощущения в месте ожога? — Да на кой мне? И так исцелю. Это я вспоминаю, где мог тебя видеть. — У тебя личная сокровищница есть? — Нет. Не за деньги работаю — служу Далзиму в воздаяние за спасение в детстве от оспы. — Тогда мы однозначно незнакомы. Нету, так сказать, точек пересечения интересов. А на круизах по Китонскому морю я никому не мог запомниться, потому что всю дорогу провёл в трюме, печально поглощая сушёную тараньку. Долговязый мастер покачал головой с сомнением, наконец наложил длань, под ней ярко полыхнуло синим, даже глазом схватить не удалось момента, когда с гоблинской физиономии слезла пузырчатая масса — только еле заметный красноватый отпечаток ладони остался на щеке. Жрец довольно хмыкнул. — Это сойдёт через денек. Тараньку, говоришь? А не ты ли уволок целую охапку штанов братии, вывешенных для просушки, года эдак два тому? — А они с кружевами были? — немедленно отвлёкся от своих размышлений генерал. — А почём будет, к слову о птичках, вылечить кой-кого от тяги к кружевам? Или с этим тоже к Ликвидаторам? — С этим в лес, — наставил его казначей. — За гзурами? — Ну зачем так сразу. Просто за хворостиной. — Можно эксперимент провести. — Чумп ощупал физиономию, радостно заулыбался. — Уф, я-то уж боялся, до кости проест, зубы наружу выпадут, только бульоном потом питаться, хоть в жрецы подавайся. Так вот, эксперимент — вы все мне отдаете свои штаны и смотрите, буду ли я с таким грузом похож на коварного похитителя. — Да ты и так похож, — возразил жрец резонно. — Если штаны сгребёшь — попросту именно он и будешь. — Умён, — признал ущельник, поскрёб в затылке, внезапно озарился широкой ухмылкой. — И сколько ж штанов прохлопал, пока обрёл такую умность? — Четыре комплекта, — признался священник покаянно. — Теперь видишь, в каких тряпках ходим… Верховный жрец посчитал, что на штанах разоримся, какие деньги ни ломи за труд. Молодые жрецы на балабольство не разменивались — нахмурили лица, нарочито нагоняя серьёзный вид, и принялись за работу над рукой Хастреда и плечом Зембуса. У этих пламень тёк едва ли не реками, но с куда меньшей эффективностью. Правда, Хастредова лапища сразу перестала ныть, словно бы погруженная в прохладную жидкость, а в плече друида, напротив, проснулась оглушённая дровийским ядом чувствительность. Жрецы старались, усердно сопя и морща носы. — Зачёт, что ли, отрабатываете? — догадался опытный книжник. — Чего ж шпаргалок загодя не наварганили? Лечивший его бритоголовый покраснел до самого ворота туники, и Хастред тяпнул себя за язык, сообразив, что выдает собрата-студиозуса, тот явно шпаргалками не пренебрегает, а что ему они не видны, так на то и дисциплина незнакомая, эти вот лысые тоже хрен бы что прочли на его рукаве, покрытом на экзамене по логике убористой феаноровой скорописью. А уж какие шпаргалки используют на проводимых генералом тестах по владению оружием, так и вовсе страшно подумать. Студенты напряглись, и дела у них помаленьку пошли на лад. Осыпалась хрупкой бурой крошкой запёкшаяся на руке Хастреда кровь, на месте раны остался грубый толстый зудящий шрам — его убрать юный священник уже не осилил, отдуваясь, осел на скамью. Зембусов жрец оказался, видимо, поспособнее, остался стоять, с гордостью соскрёб выступившую на месте раны зелёную плёнку и с пальца показывал её длинному, не иначе как преподавателю. — Вижу, вижу, — кисло отозвался тот. — Мог бы и поаккуратнее, вот ведь молодежь пошла, молодые да ранние, ни шиша прилежания. Закончили, что ли? Этого… — Он прицельно обвёл взглядом негабаритного Вово. — Гм, да он сам нас всех вылечит, а потом догонит и сызнова заставит скорбеть всеми фибрами… Чему там болеть-то? — Меня ещё, — генерал вдруг нахально и даже, пожалуй, грубо подал жрецу под нос свой массивный кулак. Священник, нимало не смутясь, накрыл его ладонью, под пальцами коротко вспыхнуло. Панк с любопытством уставился на исцелённую конечность. — Пользительно! Вот, помню, по молодости с орком сцепился, потом две недели рядом в лазарете отлёживались, так у тамошнего лекаря самолучшее лекарство было — возьми топор, остуди в холодной воде да прижми к опухшей местности… Так и проживали жизнь, лежучи напротив друг друга кажинный с двумя топорами в руках, народ зайти в лазарет боялся, всё толпились у входа и ставки делали, кто первый топор метнёт! Эх, было время… Жрец снисходительно фыркнул, оглядел последовательно каждого, на мгновение взялся за Хастредову голову и пропустил промеж рук синюю искру, отчего шевелюра книжника немедленно встала дыбом. Вернулся к генералу, упёр ладонь ему в грудь, скривился, жестом велел снять кольчугу. Генерал, хоть и горазд был задраться с любым без разбору, про себя всегда робел перед технической интеллигенцией, так что послушно начал стаскивать ремни перевязи, запутался сперва в них, потом в кольчуге, подопечные шумной гурьбой бросились на выручку, тянули и дёргали, мешая друг другу, ежели так Хундертауэр брать, мелькнула паническая мыслишка, то никаких защитников не надо — сами друг друга подавим насмерть на дальних же подступах, один Вово и выживет, вон как ногу отдавил, словно крайдерский мамонт, да и он долго не протянет, ибо жратва скоро кончится, сколько ни возьми… Генерала раскачивали, кантовали, пихали, где-то рядом (с казначеем) раз за разом извинялся за свою невообразимую неловкость Чумп, Вово отдавил для комплекта и вторую ногу, дальше на нём и поеду, постановил Панк находчиво. Где это видано — начальству ноги топтать? Небось не на танцах у Наместника. Кольчугу совместными усилиями стащили — как ещё не порвали в клочья, с таких бугаев станется. Чумп топтался с настолько честной рожей, что генерал машинально проверил свою цепь. Вроде на месте, но на будущее надо бы по традиции позорных хумансов перевесить на шею, оттуда стащить сложнее. Зато можно при известном навыке придушить той же цепью и уволочь не только её, но и кошелек с сапогами. В такой компании никакие предосторожности лишними не назовёшь. Лучше вовсе за голенище затолкнуть, намотав на ногу вроде портянки. Кому важно, и там разглядит. Жрец вновь упёр ладонь в бочкообразную гоблинскую грудь, прикрыл глаза и выпустил короткий всплеск синего огня. Панк осторожно крякнул — лёгкое покалывание на мгновение заполнило весь его обширный организм, растеклось по сосудам и мышцам, вроде бы растаяло без следа, но с собой прихватило и нытьё в подреберье, и колотьё в боку, и общее утомление, зато вызвало желудочный спазм и краткий прилив интеллектуальной активности. Генерал как раз успел подумать: «Ну а, по большому-то счёту, чего к гномам привязался? Давно же пора на покой, всё равно ж не вернусь в Хундертауэр на постоянное проживание, вот ведь собака на сене, ни себе ни гномам…» — и даже, наверное, высказал это вслух, потому что Зембус рядом испуганно гаркнул: — Эй, что сотворил? А ну сделай как было! Священник, видимо, и сам понял, что перестарался, провёл по генеральскому лбу другой рукой, и Панку немедленно полегчало. — Вот теперь можно и гному дать в сани! — сообщил он в пространство. — Теперь похоже, — признал бдительный друид. — Ну, спасибо, что уважили. Пойдём-ка мы отсюда, пока вы переделывать не начали. По своему опыту знаю — опосля переделывания обычно костей не соберёшь. — Верно! — подхватил генерал, распираемый свежими силами. — Были в моем отряде как-то раз два костоправа — на дух друг друга не переносили! Вот одному бедолаге взялись лубки на сломанную руку накладывать, так шесть раз ломали граблю, ибо каждый уверял, что, мол, второй кость сложил неправильно. Эх, невезуха выпала тому кренделю, а как ему это надоело — так и всем остальным её хлебнуть довелось, поскольку взял он второй, целой, рукой булаву да так обоих отпендюрил, что пришлось их на постой в попутной деревеньке оставить, а без костоправа вообще воинству на марше ох как тяжко… Гоблины похватали свои гобиссоны и доспехи, Чумп устремился к выходу впереди всех, обеими руками поддерживая внезапно потяжелевшие штаны. Генерал какое-то время глядел ему вслед, мучительно соображая, как это так ущельник ухитряется прибавить весу в штанах не где все нормальные… ну хорошо, пусть очень несдержанные… гоблины, а где-то сбоку, в области карманов. Потом сопоставил Чумповы затруднения с казначеевой сумкой, внезапно утратившей солидную припухлость, и сам не заметил как выскочил следом за ворюгой, вновь ушибив макушку дверную притолоку. Неловкость его обуяла превеликая — как ни крути, а за всю свою сознательную жизнь кражами промышлять не доводилось. Вот отобрать чего бы то ни было — это да, это было, всегда знал что возразить, буде упрекнут в варварстве и общем поведенческом цинизме; а как можно оправдаться, будучи пойманным за руку на низменном воровстве, и помыслить не мог, сам за такие проделки в подведомственных ему воинствах рубил сразу голову, потому что руку, как принято в просвещённых королевствах, в походных условиях совершенно нерентабельно. — Ах ты ж! — укорил он Чумпа уже на улице. — И не совестно? За доброе дело? — Это тоже скидка, — насупился ущельник. — У них своя работа, у меня своя. Я же не ною, что ты всё, что движется, принимаешь за личное оскорбление и ну мечом тыкать? — Как раз ноешь. Но и сам, кстати, мечом норовишь то и дело… Что ж, мне тоже теперь по карманам шмонать? — Ну, согласись, на старости лет не помешает заиметь хоть один полезный навык среди воинских умений. Генерал свирепо плюнул под сапог демагогу, сунулся было натягивать кольчугу, но спохватился: посреди города, да ещё рядом с этим окаянцем вовсе бы не хотелось запутаться, да и ветерок приятный, тёплый, свежий, не век же от него под пудовой железной рубашкой хорониться. Затолкал в седельную сумку — чудное изделие словно пролилось в неё между пальцами, еле слышно звеня тысячами мелких колечек. Меч тоже нацепил на седло, сам расправил плечи, постарался затереть пальцем пятно от мясного сока на подкольчужной рубахе, только размазал, но счёл миссию выполненной. — Ныне отправимся на постой, — объявил затем генерал своей компании, вывалившейся следом за ним. Вово напялил своё пончо, Зембус обошёлся фуфайкой, а Хастред примерял на свою косматую персону амплуа дикого варвара, небрежно повязав гобиссон на талию поверх штанов. В Копошилке подобные полуголые не особенно приветствовались, могли, пожалуй, и замечание сделать, и даже не пустить в иную ресторацию, чтоб гостей не распугивал, но ныне книжнику было на это наплевать полнейшим образом. Всё равно отягощать себя без нужды тяжеленной бронёй ему не хватило бы силы воли, а ещё вчера бывшую новой фуфайку во множестве мест испещрили кровавые и масляные потёки. — А кушать? — тоскливо возлюбопытствовал Вово, переминаясь с лапы на лапу. Меч свой он, расслабившись, волок по земле, оставляя за собой длинный змеистый след, прочерченный в пыли ножнами. Или, если посмотреть с иной стороны, достаточно успешно заметал свои собственные следы. — Кушать там же, — успокоил его заботливый генерал. — Ежели сквалыжный хозяин вдруг не станет кормить, ознакомлю с древней воинской практикой децимации, что значит — десять сапог против одного хуманса. На крайний хрен — там рядом таверна, дорогая, как сволочь, но о воинстве я завсегда позабочусь… да и Чумпу вон скидку дают все без разбору. После надо арсенал пополнить, эвон как поиздержались. Ещё идеи будут? — Будут, — ответствовал Хастред поспешно. — Глубоко, я бы сказал, личного плана. Зембус потряс свою фляжку, опустошённую ещё в подземелье, скривился и показал её генералу. — Надо бы запас пополнить. Так что — за травками… Хотя какие тут травки, в городе-то. — Из самых дальних стран привозят, ежели торговцы не врут, — заверил Хастред. — Врут, — печально доложил Чумп. — Иначе какие ж они на фиг торговцы? — Из самых дальних мне не надо, я ж только по своим краям… Поглядим, однако. Хастреда опять отрядили прокладывать курс, он вскарабкался на лошадь и как раз успел углубиться в один из многочисленных переулков, когда со стороны покинутого храма ветер донёс совсем какой-то несвященнослужительский вопль: — Ах, Стремгодовы гоблюки! ОБОКРАЛИ!!! «Вот заразы, — сумрачно подумал книжник, который исповедовал схожие с генералом взгляды на перераспределение собственности, в соответствии с коими взять чужое, не дав взамен по голове, выглядело крайне скверным поступком. — И ведь не будет теперь жизни! Им чего, они свой Хундертауэр отобьют, и скатертью дорожка, а тутошний гоблин — я, кого песочить пошлют судебных приставов? Меня же…» Но, как ни странно, угрожающая эта мысль не вызвала в душе грамотного гоблина особых терзаний. Всему, видимо, есть предел, в том числе и гоблинской усидчивости. Не хотелось себе признаваться, но, пожалуй, круги по поверхности этого болота пустил камень, пущенный злобной эльфийкой. Совершенно для приключений не приспособленная, ни поговорить толком не способна, не получив по рогам, ни ответно доходчиво в тыкву врезать, от собственной магии и то обвисает жалобной тушкой, а вот пожалте же — в путь, презревши грошовый уют и даже предоставляемое папой изобилие. В глубокие подземелья, в погоне за знаниями, за новым, непонятным, неизведанным! А ты сидишь дуб дубом, здоровущий бугай, хотя в мире ещё столько нового, захватывающего и интересного, и столько гадостей, по которым топор горючими слезами плачет! Оно конечно, тут и теплее, и на башку не каплет, и не приходится выбирать между зряшным тасканием на плечах неподъёмного доспеха и дырками в собственной незащищённой шкуре… а всё-таки волочет что-то. Вот на генерала посмотреть — не дает ему покоя какое-то немалое шило, хотя мог бы уже почивать на лаврах… Вроде и тот ещё раздолбай, но какой целеустремлённый! Поневоле проникаешься уважением и задаёшься вопросом — а сам-то в его годы кем будешь? Сменишь того старичка-библиотекаря? Будешь за кружку пива доносы в корчме писать? Нет, по всему, не предусмотрел Занги для своих детей достойной судьбы иначе как на поприще искателей приключений… Да и чему удивляться, тот ещё был обустроитель. Или правильно — обустраиватель? Генерал догнал, надо же, тоже взгромоздился верхом. — Обнаружили, — признал тоскливо. — Оборвать Чумпу лапы. Или выдать премию, надо бы глянуть, сколько натибрил. Это как при борьбе за трон. Кто бучу поднял — мятежник, кто большую бучу — еретик, кто наибольшую — новый король. Чем чревато? — Корольство? — Кража денег у духовенства. — Бить, пожалуй, будут. И отымут искомое. И на работы по обустройству города месяца, пожалуй, на два. — Обустройство — с битьём гномов связано? — Едва ли, но можешь на стройке кирпич уронить гному на маковку. — Небогато. Лучше смыться, пока не ущучили. — Тогда к Вонифатию лучше не ходить. Там нас запомнили, ты уж постарался со своими гзурами. Пошли-ка, пока бодрые и коней не вернули, пожрём наскоро, знаю тут одну едальню по соседству, а там предстоит подумать, как из города выбраться. Интересно, они догадались тот подземный пролом заделать? Генерал пожал плечами. За него стратегическим планированием всегда занимался кто-то другой. Вот куда в бою направить главный удар, а где лишь подразнить противника задницей — это он видел безошибочно, не теряя головы ни в какой горячке. А заранее прикидывать на карте преимущества той или иной боевой позиции или маневра — упаси Занги от таких дел! Драться надобно там и тогда, где и когда припёрла нужда, а будешь выискивать возможность размахнуться пошире или разбежаться подольше — так и эльфом стать недолго. — Дырку-то мы хоть и в стене прошибём. Стены тут — я рассмотрел — не ахти, такие, как ты, похоже, складывали на принудительных работах по обустройству… Вово только разбег взять, вот и выход образуется. А к тому дядьке я и вовсе не собирался. Кормит из рук вон, а то вдруг ещё за постой спросить вспомнит? В тот раз, как уходили, ему недосуг было, да они, хумансы, злопамятные. — Тогда сюда. — Книжник указал в особо узкий и кривой проулок. — Первое правило жизни в этом прекрасном городе, скажу уж по большой дружбе, — это знать скрытые тропы, ага. Если туда добираться маршрутами, так сказать, официальными, с триумфом и помпою, то придётся полгорода проехать и со всеми патрулями раскланяться. А так мы живо на месте будем… Эй, осторожнее! Предупреждение запоздало — генерал въехал многострадальной своей головой в бельё, висевшее на натянутой промеж двух домов верёвке, дёрнулся, немалого размера кальсоны с верёвки улетели на землю. Из оконца немедленно высунулся мордастый хуманс, обложил, не разглядев, крушилу по матушке, генерал не остался в долгу и пнул его сапогом прямо в рожу, сам чуть не свалился с седла, но поток брани пресёк надёжно и надолго. «Надо побыстрее доехать, а то снесет город почище землетрясения», — смекнул Хастред и больше уже не оборачивался. …В харчевне «Пенная шапка», куда книжник приволок генеральский отряд, огромные пивные кружки и впрямь венчала пышнейшая шапка плотной пены. Какие препараты в пиво для этого клались — было величайшим секретом содержателя харчевни, толстощёкого вислоусого хуманса по имени Вильям. За счёт этих знаменитых шапок клиентура у Вильяма была достаточно стабильная — к нему сходились те, кто придавал внешней атрибутике больше значения, чем собственно содержанию. Так что самое горячее время в харчевне наступало с сумерками, когда после трудов, не всегда праведных, в харчевню стекались солидные люди, усаживались за столы и, умиротворяя взоры пенными холмами, вели неспешные разговоры о ценах на зерно и гвозди. В остальное же время харчевня практически пустовала, потому как те, кто ходит по пиву днём, как правило, придают значение его вкусовым качествам. А вкус у Вильямова пива был, скажем откровенно, чем-то средним между дёгтем, уксусом и навозом. В иное время Хастред непременно выбрал бы заведение с пивом поприличнее, но на сей раз прикинул, что отсутствие лишнего внимания перевесит мелкие неудобства. Кроме того, приличного пива всегда можно было взять в погребке через дорогу. Конечно, пришлось бы выслушать возражения Вильяма, но убедительно возразить генералу у хумансов никогда не получалось. Вот и сейчас, стоило ему появиться в дверях и гаркнуть: «Эй, гарсон! Ну-ка быстренько нам на стол чего ни на есть, да мяса, мяса, главное!» — как Вильям вздохнул, малозаметным жестом снял со стены табличку, гласившую, что «Сиводня постный ден, то исть жрити копусту», и рявкнул на сына, невыразительного рябого юнца, в том плане что, мол, иди-ка ты к мяснику за кабанчиком. Панк торжественно плюхнулся на лавку, установил меч к стене и блаженно потянулся. — Прямо забываешь порой, зачем города нужны, — обратился он к ввалившейся следом шайке. — Иной раз, под стенами копаясь, альбо долбясь тараном в ворота, такие мысли в голову приходят! Насчёт посносить на фиг все эти гнездилища разврата, а жить уйти в горные выси, в пещеры — вона, пеоры посейчас в них живут, так какие здоровые вымахали, даже завидно. И лишь только усевшись в таком вот заведении, где за шиворот не каплет, в глаза не светит, не гуляют сквозняки и пиво притаскивают в любых желаемых количествах… да ещё с такой пеной!!! Вильям как раз подтащил поднос с кружками. Хастред снова запоздал с приступом предупредительного кашля, и генерал, к созерцательству не склонный, энергично сдул пену и выкатил в глотку половину кружки. Книжник замер в ожидании нехорошего. Рядом столь же обалдело застыл с открытым ртом Вильям. На его памяти с его продуктом так неадекватно ещё никто не поступал. — Та-а-ак, — изрёк генерал после краткой паузы. — А вот зайдёшь в иную харчевню, светлую и опрятную, и понимаешь, почему мы, гоблины, спокон веков предпочитаем сырые мрачные казематы. Скажи, любезный хозяин, как ты насчёт накатить с гостем по кружечке? Вильям содрогнулся. Он-то знал, в отличие от всех остальных, какой именно продукт даёт пышную пену без усадки! — Благодарствую, — ответствовал он как мог степенно, только природный бас его отчего-то сбился на звенящий фальцет. — Не пью я… на работе… и вообще не пью… ибо печень… да и, маги говорят, пить вредно… — Та-а-ак! — повторился генерал с неубывающей мажорностью. — Что ж это ты, вроде такой солидный мужчина, а законов гостеприимства не разумеешь! Тут уж пропадай печень, а гость не должон себя ощущать покинутым! Зайдёшь ко мне в гости, так неужто ж я тебя заставлю в одиночку моё пиво дуть? Скорее уж выгоню на пинках, вот ещё, переводить мое самоварное пивцо на всякого! Садись, говорю! Вильям покорно опустился на краешек лавки, тщетно пытаясь вспомнить, какая такая нелёгкая погнала его в пивно-закусочный бизнес, отвратив от радостной и беспроблемной судьбы горняка или лесоруба. — Угощайся, — предложил генерал с каменным лицом, указывая на кружки. — Вон сколько натащил! Вово у нас не пьёт, верно, Вово? — Как есть верно, — согласился Вово с охоткой. — Разве что молочка малость сыщется, а то я даже от кваса зарёкся, в больших городах всё не так, и квас не тот, что у нас в деревне, с него пучит! — С пива как бы и похуже чего не случилось, — утешил его генерал. — Видишь, он не пьёт, бери его кружку! — Печень… — Слушай, толстомясый, ты мне тут не пой про печень! От пива ей то ли ещё урон будет, то ли нет, а вот коли не выпьешь, так ей уж точно здоровой не бывать! — Генерал легонечко пристукнул по столу кулаком. Зембус осторожно понюхал пену, торопливо чихнул в сторону. — Я бы предпочёл чисто в печень, нежели это вовнутрь, — заметил он тоскливо. — На целебных травах! — жалобно проныл Вильям, но, не видя сочувствия на бандитских рожах, уныло взялся за кружку и сделал скупой глоточек. Хастред с уважением к генеральскому дару убеждения покачал головой, вытащил из навьюченной на Вово сумы монету и отправился в погребок напротив, где пиво продавали на вынос, и покупали его, по слухам, даже для весьма фешенебельных заведений. Когда книжник вернулся, неся в каждой руке по большому кувшину грубой лепки, дела в «Пенной шапке» пошли на лад. Вильям кхекал и тайком отплёвывался за стойкой, генерал меланхолично кушал резаную капусту из большой миски, юный Вильямов отпрыск с натугой проворачивал над очагом насаженную на вертел кабанью тушку. Зембус правил лезвие меча, но, судя по тому, как кривился, меч предстояло покупать новый. Вово подсел к стойке, на его зубах похрустывали толстые ломти холодной ветчины, кобольд веселел на глазах. Чумпу тут воровать было нечего, кроме секрета пивной шапки, а на такую гнусность не простиралась даже его неумолимая клептомания, так что он откровенно маялся, крутился возле очага и руководил жаркой. — Занятное дело, генерал. — Хастред поставил кувшины на стол, опёрся на кулаки. — Про давешних Ликвидаторов услышал. Приехали не абы как, а с делом. И, по слухам, спросили дорогу к резиденции Наместника. — Хо, — озадачился Панк. — Мыслишь, по его душу? Вот никогда не разумел политики! На кой его, объясни ты мне с точки зрения книгочейства, упупливать, ежели на его место мигом другого назначат? — Да едва ли — по его. Когда с такими делами являются, небось не будут на каждом углу спрашивать. Ему, поди, полгорода за монетку доносит о всякой грядущей неприятности, так что уже и караулы усилены… А вот насчёт папаши эльфийского, это может статься. Генерал вдумчиво хрустнул кочерыжкой. — А вот уж до этого мне, братец, никакого дела. Единственно, что как зритель я бы этот махач пропустить не хотел, но вишь ты — дела уводят. А так, что хумансы эльфа, что эльф их сам — мне как-то однохренственно, лишь бы никто на отмашке меня не задел. — А рыжая? Для того ли спасали? — Не-а. Спасали для того. — Генерал указал кочерыжкой на сумки, которые Вово сгрузил на пол и для верности подпирал ногами. — И, собственно, спасли, не находишь? По второму разу я задёшево не возьмусь, а дурня, который в иной раз отвалит такие деньжищи за эту грубость во плоти — чего ты думаешь, я всё заметил! — искать придётся ясным днем при свете факела. А коли тебе так уж ейная судьба любопытна, то можем поспорить на долю добычи от захвата Хундертауэра, что она и сама от любого Ликвидатора при желании оставит одни дымящиеся ботфорты. Понял, нет? — Ну-у-у, — разочарованно ответствовал на это Хастред и огорчённо сел мимо лавки. — Тьфу ты, пропасть! Разве ж в том истинная воинская доблесть, чтобы бросить на поругание магичку, существо интеллектуального труда, которое таким, как ты, носящим меч, всякими уставами предписано защищать? — В каких, гришь, уставах такое прописано? — уточнил Зембус, даже от лезвия взор отвёл в приступе любознательности. — Я всегда полагал, что там наоборот значится — кого лупошить в хвост и гриву, а по части защищать — это в гильдию телохранителей… неужели попутал? Ох и понарушал же я, выходит, уставов! — А высшая воинская доблесть не в защите магичек от насилия, а в учинении оного над ними, — подсказал Чумп от очага. — Куда ты крутишь, дубина рябая? Ты видишь — подгорело, а с той стороны ещё сырое, как твои мозги! Держи этим краем, и челюсть подбери, рано тебе ещё про наши воинские порядки… — Вот из-за таких, как вы, и идет о нас, гоблинах, слава злых и бесчувственных, — сердито уязвил циников Хастред. — Из-за меня какая только слава не идет, — согласился генерал. — Я уже рассказывал, как про меня в газете писали? Хм, когда только успел. А как мне в одной отсталой республике из дерева идола вытесали? Книжник в отчаянии закатил глаза к потолку, а генерал приложился к кувшину, глотнул сперва осторожно, потом с видимым удовольствием, поглощал пиво долго и гулко, наконец отставил посуду, бодро крякнул и открыл рот, чтобы поведать захватывающую историю с погонями, разбитием черепов, наивным слаборазвитым народом и обильными лирическими отступлениями. Но тут, совершенно неожиданным образом, грохнуло. Харчевня сотряслась. Как выяснилось много позже, сотряслись вообще все копошильские здания, пара дюжин особо хлипких даже обрушилась, из расшатанных годами и вандалами стен храма тяжёлым градом посыпались камни, а цветастые стекла резиденции Наместника разлетелись вдрызг. Разметало и живую силу. Генерал спас початый кувшин, в том смысле, что, летя с лавки, его ухватил в охапку, и пиво вылилось на него, а не просто на пол. Вово укатился через харчевню эдаким плотным мышечным кубом, не переставая, кажется, жевать. Меч Зембуса выпорхнул из его пальцев и, описав опасную дугу над генералом, вонзился в стену. Сам друид полетел за ним рыбкой, ловко кувыркнулся, гася инерцию, и выкатился во входную дверь. Хастред и так сидел на полу, его всего лишь накрыло перевернувшимся столом. Лишь Чумп, которого было не застать врасплох такой ерундой, подпрыгнул в воздух, пропуская понизу безудержный тандем старшего и младшего Вильямов, и по-крабьи приземлился на четыре конечности, да ещё кабанчик никуда не делся с толково закреплённого над очагом вертела. — Хо-хо, — изрёк сбитый с мысли генерал, машинально выливая в пасть то, что не успело впитаться в рубаху. — Один — ноль в пользу эльфы. Никакой Ликвидатор эдак не хлопнет, верно говорю — они больше по железу. На улице поднялся галдёж. Еще бы — не каждый день город трясётся как груша! Хастред попытался припомнить, было ли такое хоть раз на его памяти. Пожалуй, что и нет. Даже когда прибывший с помпой бутраильский кронпринц требовал вынести ему ключи от города, а съев поданную Наместником дулю, послал двух крайдеров с дубинами выкорчёвывать ворота — и то сотрясался только ближний к ним участок. Это он запомнил хорошо, потому что сам с бодуна притащился поглядеть на источник шума, а влезши на стену и подойдя поближе к воротам, от тряски с неё свалился прямо под ноги тем крайдерам. Хорошо хоть верзилы от работы не отвлеклись, и он успел отползти, прежде чем из ворот не вышла стайка стражей и не объяснила крайдерам, что размер, конечно, штука замечательная, но количество — намного прикольнее. — Сходить, что ли, посмотреть? — просипел он скорее из принципа, нежели по желанию. А какое может быть желание соваться туда, где такие чудеса творятся? Похоже, от резиденции Наместника осталась одна воронка. Такого надругательства над родным городом книжник не был намерен терпеть, стало быть, придётся искать виноватого и растолковывать ему насчёт его неправоты. А существа, способные эдак значимо сотрясти хотя бы грушу, всякого рода увещеваниям обычно поддаются из рук вон плохо. — Эгей, сюда! — донеслось с улицы голосом друида, преисполненным недоброго веселья. — Я не пойду, — решительно возразил Вово. — Чего я там не видел? А отсюда выглянешь, да что там — попросту отвернёшься на секунду, и от хрюшки одни косточки останутся. Вон те двое какие дородные! Опытные жруны, сразу видно. Хастред же подобрался и выскочил наружу. Ему вообще там всё больше нравилось — по крайней мере, столы ни с того ни с сего на голову не падают. К тому же картинка открылась и правда презабавная: над домами свободно парила, довольно быстро набирая высоту, та самая яхта папы-эльфа. Поднималась она враскачку, словно управлял ею неумелый кочегар… хотя какой к Стремгоду кочегар на посудине, которая и угля-то сроду не знала? — Я думал, её разнесло в клочья, — поделился книжник. — Как бы не так! Видишь, кто на палубе? Хастред не видел. Вообще не мог разглядеть никаких деталей яхты мельче, чем мачта. Видимо, таки испортил себе зрение ночным чтением при лучине, разбиранием заковыристых магических символов и подглядыванием через щель в стене университетской женской бани. Однако догадался — не зря, стало быть, портил зрение. Впрочем, догадливость его можно при желании объяснить не безукоризненным владением логикой, а зацикленностью на бабах вообще. — Одна? — Больше никого не вижу. А её ни с кем не спутаешь, думал сперва — горит лодка, однако ж что за огонь — с места на место бегает? — Просигналить ей можешь? — А на кой? — Видишь же — нас высматривает. — С чего взял? Ну болтается, да… похоже, и правда кого-то ищет, за борта вывешивается. Но нас-то с чего? — А кого ещё? Зембус озадаченно поскрёб переносицу, призадумался. И впрямь, по всему выходило, что едва ли у злобной магички в городе есть ещё какие-то приятели. Можно предположить, что у таких, как она, приятелей нет вовсе нигде, а если вдруг объявляются, то живут недолго и не очень хорошо. Самый гоблинский вариант. — Ладно, делов-то, — пробурчал друид, сложил руки над головой и начал делать странные распускающие жесты пальцами. У Хастреда немедленно заслезились глаза — науки не хватило разглядеть создаваемые Зембусом колебания эфира как таковые, но щедро вкладываемая в маяк магическая мощь ощущалась и на чисто физическом уровне. — Что ж вы, поганцы, творите, не спросясь командования? — воззвал генерал из окна. — Выбираемся из города, — отмахнулся от него книжник. — Зазываем извозчика… Как тебе идея прокатиться на эльфийской ладье? — О-о. Гм, — озадачился генерал и возжелал подстегнуть мыслительный процесс глотком пива, но кувшин в его руках был пуст, второй же разлетелся по полу тучей мелких осколков и лужей прекрасного лагера. — Вот ведь непруха — пиво вышло. Без пива разве решишь вопрос? А эльф — за кучера будет? — Эльф, если только в этой катавасии его не угробило вовсе, будет за погоню, — радостно напророчил Хастред, бегом ворвался в харчевню, споткнулся о ноги кого-то из Вильямов, те так и лежали беспорядочной кучей пуз под окном, на всякий случай не торопясь приходить в себя. — Вот разлеглись, увальни! Вово, чего на свинью смотришь? Смотреньем сыт не будешь, настоящему мужику непременно пощупать надо! Вот и хватай её, держи крепче, где-то ещё перехватить удастся. — От меня не уйдёт! — заверил Вово с жаром. Понятливый Чумп обвёл помещение пытливым взором в последней надежде что-нибудь спереть на добрую память, но ничего подобающего не нашёл. По всему получалось, памяти о «Пивной шапке» быть дурной. Не привыкать — Копошилка вообще Чумпу не нравилась, ибо была опутана сетью совершенно ему непонятных условностей, призванных осложнять жизнь всякого нормального роббера. — И больше не воруйте, — ни к селу ни к городу посоветовал он Вильямам, пнул их без особого разбора и выскочил за дверь. — И не деритесь! — завещал Хастред, подобрал топор, брошенный ранее на стол, и тоже покинул харчевню. — И не врите, — поддержал перевоспитание аморальных харчевников генерал. — Вот тоже взяли моду! Поняли, нет? Вово, куда ты его голыми руками, горе ты луковое? Лапы пожжёшь до костей, чем воевать будешь? Задницей? Вово и правда стащил кабанчика с вертела голыми лапами, однако страдать по этому поводу совершенно не намеревался и даже покосился на отца-командира с непониманием. А мозоли от кайла на что? — отчётливо читалось в его взоре. Боевые рукавицы и то выпросил больше для понта, и так можно мечи отбивать голой ладонью. — А во что его? — А я знаю? — растерялся генерал. — Я тебе что — интендант? Шиш тебе в торбу — полевой офицер я! А дневальный у нас ты, помнишь? — Я вчера часовой был! — Да? Э-э. Ну, вчера часовой, сегодня дневальный. Думай, голова! Моё дело упредить. Эй ты, с паклей на физиономии! Заезжай в Хундертауэр, я тебя по дружбе научу настоящее пиво варить, с такой пеной, что и топором не разрубишь. Пить его, правда, не проще твоего, зато можно грызть. Если рот должным образом раззявится. Генерал подобрал свою перевязь с мечом, выдернул из стенки Зембусов полуторник и, сделав Вово знак поторапливаться, тоже вывалился на белый свет. Друид сидел посреди улицы и утирал покрасневшую от натуги физиономию рукавом. Вокруг него толпился отвлечённый от своих дел копошильский народ, косо рассматривал зелёного варвара. Хастред и Чумп поснимали с лошадей сумки, теперь спорили, есть ли на улице где посадить яхту, если есть, то справится ли эльфа, если справится, то полезут ли на палубу лошади. Вернее, спорил Хастред — Чумп, по своему обыкновению, ушёл в отрицалово, стоял на том, что не полезут, не справится, негде, и вообще она не нас высматривает, и вовсе там не она… Генерал задрал голову и убедился, что летучий корабль и правда развернулся носом в их сторону, похоже, приближался, хотя паруса и убраны. — А вот сейчас с него на нас десант высыплют, — предположил он машинально. Зембус замученно на него покосился. — Наконец-то тебе работа. Не век же мне за всех отдуваться. И снова засветил над головой свой маяк, да так, что ближайших к нему зрителей волной потревоженного эфира разбросало почище, чем лихо крутнутой оглоблей. — Колдун! — ахнуло в толпе — и растерянная толпа мигом преобразилась. Магию в Копошилке, как в оплоте мира таки несколько просвещённого, признавали как факт и ничуть не возражали против того, чтобы ею занимались опрятные седобородые деды вроде того мессира Хапеорна в своих строго изолированных башнях. Средний копошилец мог бы также перенести наличие где-то на другом конце города гадалки, ворожеи или знахаря, а через полмира — и вовсе эльфийского архимага. Если подумать, то пресловутый копошилец и с гоблинским друидом постарался бы разойтись миром, повстречавшись с ним нос к носу на узкой улочке. Но когда трясётся твой дом, бьётся о пол посуда, сам ты отбиваешь копчик о жёсткие доски, а главное, когда таких, как ты, на улице скапливается добрая сотня, — вот тут менталитет означенного копошильца чудесным образом преображается, и из плетней вокруг домов изымается немалое количество длинных и прочных кольев… Когда летучий корабль наконец завис над улицей, и стало ясно, что сесть ему тут негде, перевесившаяся через борт Тайанне почувствовала себя сильно обделенной вниманием. Там внизу никому до неё дела не было — там шло вдумчивое общение местных с гастролёрами. Особое внимание, как обычно, привлекал Вово — он демонстрировал филигранную технику боя жареным кабанчиком. Уже дюжина горожан была размётана по улице мощными ударами сочной тушкой, один униженно бегал следом за снарядом, силясь освободить увязший в туше кулак, а какой-то оборванец, видимо включившийся в драку из желания подкрепиться, являл чудеса стойкости — раз за разом принимал удары лицом, ухитряясь каждый раз отхватить кус мяса, лёжа прожёвывал, проглатывал и вновь устремлялся в бой. Вово возмущенно вопил на него, мол, самому на ползуба, дерись как мужчина, в смысле лёг — так лежи, пока не придут с носилками, норовил отпихнуть сапогом, но очень мешал тот, с застрявшей рукой, его тоже не стряхнуть… Остальные ратоборствовали в меру сил достаточно успешно. Генерал орудовал мечом, не вытаскивая его из ножен, Зембус подхватил кол, переломил о колено и барабанил в две палки, как по тамтамам. Хастред с Чумпом спина к спине защищали сваленное в кучу барахло, причём дюжий книжник одного за другим пытался закидывать противников в окно харчевни — то ли надеялся, что там они пивом окончательно потравятся, то ли просто тренировал силу рук и глазомер, но, как правило, промахивался и с маху прикладывал земляков о стену вблизи окна. Более практичный ущельник дрался экономно и жестоко, откуда-то извлёк кастет и им обижал нападающих так, что больше уж тем не хотелось. — Нашли время, дерьмовые головы! — приветствовала их эльфийка, установив корабль чуть выше крыш — всего в десятке метров над уровнем побоища. — Бросайте свои забавы к тролльей матери, пора гномов бить! Генерал от изумления даже меч опустил, тут же схлопотал по уху, не глядя отмахнулся пудовым кулачищем. — Я не ослышался? Ты — и гномов? — Я — и их! Прочисти уши, жопоед! И полезай на борт! Эльфийка скрылась на миг за бортом, с усилием перевалила через него бесформенный ком — тот раскатался до земли, оказавшись верёвочной лесенкой. Генерал с тяжеловесной грацией уклонился от удара лишними метрами трапа по голове, прихватил его одной рукой, второй лихо выстрелил в физиономию набегающему кожевнику — того покатило по улице словно файтбольный мяч. — Капитан с корабля уходит последним! — Я тут капитан! А ты не на корабле! — А офицер на корабль последним, дурында! Вово! Лезь поперёд всех, кому сказано! Вово испуганно дёрнулся, глянул вверх. — Прямо туда? И порулить дадут? — Лезь, лопух малолетний! — с завидной синхронностью ответствовали Панк и Тайанне. Кобольд жалобно вздохнул, коварным движением выдернул тушу из-под носа у обжоры, взамен того угостил его каблуком в живот; затем ловко кувыркнулся в пыли, укатившись от того, что волокся за тушей. Того дёрнуло следом, вывернуло руку из плеча и затем из тушки. — Еду не брошу! — твёрдо объявил Вово и выявил себя лжецом, таки бросив кабанчика, а вернее, метнув его в зенит. Эльфийка судорожно дёрнулась, когда источавший острый аромат специй кабанчик просвистел мимо неё вверх, потом яхту качнуло, когда Вово ухватился за трап и с удивительной сноровкой принялся карабкаться на борт. Потом тушка вернулась, с силой шарахнув по палубе и вызвав очередной приступ свирепого эльфийского мата. Затем и сам Вово добрался до борта, перевалился через него и растянулся на палубе, отдуваясь после скоростного подъёма. — Следующий! — рявкнула эльфийка. — Живо мне, сучьи дети! Ночевать тут не буду, так и зарубите себе! — Ой, — подал голос из-под её ног Вово. — Какая ты нынче красивая! Даже не так заметно, что злая, пока рот не откроешь. Да ты и не злая, просто грубая, ибо невоспитанная, книжки вон читаешь, а по книжкам вежеству не научишься… — Молчать, щенок! Тайанне побагровела и, вновь перегнувшись через борт, метнула вниз сноп ярких искр. Ныне она была отмыта дочиста, облачена в элегантное, до пяток, белое платье и увешана великим количеством ювелирщины — и впрямь ангел чистой красоты, на взгляд любого, хоть Хастреда, хоть исповедующего совершенно иную систему ценностей Чумпа. Вово обиженно лупанул в оба глаза, шмыгнул носом, но не сказал ничего — принялся оглядываться в поисках руля. Привык уже к непреходящей грубости некоторых встречных. Следующим по лесенке вскарабкался Чумп. Вещи, как стало ясно, с собой прихватить не удастся — свои бы задницы унести, и так подпаленные эльфийским искропадом. Гоблинам-то ещё повезло, пострадали больше штаны, а вот несколько хумансов вовсе озверели, получив на память приличные ожоги, и пошли в атаку с удвоенной силой. Хастред тоже начал звереть, ухватился за топор, правда, пока пустил в ход только обух, свернув челюсть особо прыткому верзиле с колом, но генерал оценил, пинком направил его к трапу следующим. Они с друидом остались вдвоём, душу выворачивало наизнанку при виде уже утаскиваемых прагматичными копошильцами седельных сумок, в которых и доспехи, и всякая походная утварь, хорошо ещё сумки с золотом прямо под ногами, хотя не очень и понятно, как их поднимать на палубу. — Что далее? — осведомился Зембус спокойно. Он вообще не терял контроля, генерал не без удивления заметил, что, невзирая на разницу в возрасте и общественном положении, тот стоит с ним плечом к плечу совершенно на равных. А глядя, как мелькают в его руках палки, в точности вышивая в воздухе узор дивной китонской боевой техники, впору было призадуматься, так ли уж исключителен твой собственный боевой опыт. А пауки — ну что ж пауки, куда хуже воин, что трясётся при виде мечей. — Далее лезь. — Давай ты первый. Я пошустрее, да и уроню за собой один сюрприз… — У меня самого таких сюрпризов полные штаны. Пошёл, кому сказано! Зембус пожал плечами, подхватил в зубы полуторник, доселе валявшийся под ногами, а палки свои резко отбросил и запрыгнул на трап, одним прыжком взлетев на треть его длины. На оставшегося в одиночестве генерала устремились со всех сторон, ощетинившись словно копьями бытовым дрекольем, и Панк, тяжко вздохнув, совершил военное преступление — в одно широкое движение выпростал меч из ножен. Не было здесь своих, не было и быть не могло — и всё же с великим трудом дался Панку этот жест. Сорок лет в армии. Сорок лет жестоких сражений, не всегда честных, не всегда чистых. Случалось и обывателей вешать на деревьях, набивать на колья, попросту рубить в чистом поле — но всегда по закону военного времени. Про то, что со своими, чуть что, можно на кулачках, а то и посредством немалой дубины провести беседу до потери сознания — и говорить не стоит, не зря гоблинские забавы во всём мире почитаются варварскими. А уж сцепиться языками с первым встречным, чей ремень оттягивает клинок, и так, слово за слово, хреном по столу обустроить случайное смертоубийство — этот обычай, кстати, перенятый у эльфов, генерал с малолетства почитал пуще заветов прародителя Занги. Но никогда еще не доводилось генералу идти в бой без объявления войны, обнажать боевой клинок в бытовой ссоре! И вот — пожалуйста. Дожили… Знай азартные копошильцы, с кем имеют дело, чего стоит разъярённому горцу удержать в руках внезапно раскалившийся эфес любимого меча, не швырнуть его на землю, хвати у них духу воспользоваться — так и остался бы Хундертауэр навеки под гномьим гнётом. Но столь безумных среди них не случилось — круг спешно раздался, опасливо топорща колья. Генерал еле заметно перевёл дух — на такой дистанции он многое мог им показать, не пятная воинской чести кровью штатских. Но показывать, однако, не стал — вот ещё новости. Пускай свои огороды возделывают, лапотники, — всё равно в боевом искусстве ни шиша не смыслят! Поднырнул, взваливая на плечо сумки с золотом — ох, как давят! Почище безвозвратно уплывшей онтской кольчуги! — и уцепился левой рукой за трап. — Вверх! — гаркнул тут же над головой Хастред — всё-таки полезный малый, с полужеста понимает, надо будет рекомендовать начинающим воителям, что порой приезжают испросить советов опытного воеводы, непременно в каждый отряд брать хоть одного грамотного. Вреда большого не будет, он и в драке тот ещё зверь, а быстро соображать привычен не только за столом, иногда это очень кстати… Корабль качнулся, дёрнулся кверху, одновременно над трапом навис Вово, ухватился за перекладину чудовищной ручищей, другой упёрся в борт и одним рывком выбрал добрый метр трапа. Генерал ощутил себя жалобным кутёнком в мощной хозяйской длани, обиженно задрыгал ногами и рассеянно отбил мечом пару запущенных в него снизу кольев. Вово волок, как рыбак неумелый тащит прочно клюнувшую рыбину, — споро и без послаблений, у Панка даже пальцы руки, на которой висел, не успели занеметь, как его голова уже появилась над бортом. Там Хастред и Зембус ухватили его под микитки и втянули на палубу, а эльфийка с финальным облегчённым матюгом уронила за борт огненный шар, вызвав внизу слитный вопль ужаса. — Что ж ты… штатских-то… — просипел генерал укоризненно, с усилием разжал пальцы на рукояти меча. — Ничего, не сдохнут, — холодно отрезала Тайанне. — Пусть лучше делом займутся, огонь потушат, чем дальше злопыхают. Что спас-то, герой? Запасные штаны? Надеюсь, на всех? А то вам бы пригодились. — Да и тебе тоже, — мстительно отозвался генерал. — Погляжу я, сколько гномов ты набить ухитришься в таком саване. Но вообще права, права, надо было озаботиться скорее доспехами да оружием, нежели золотом… Он обвёл глазами спасенный инвентарь. Сохранились, помимо неснимаемых поясных ножей, его двуручный меч, полуторный друидский, Хастред уберёг топор онтского образца, да из-за голенищ сапог Зембуса торчали рукояти его коротких парных мечей. Остальное стало добычей буйных хумансов. — Ну и гостеприимство тут у вас, — неодобрительно пробурчал Зембус. — Ну колдун, ну и что? Некоторые вообще генералы. Надо же, гирю проимел и панцирь практически новый. Да кому рассказать — засмеют! Тоже мне, спасители Гобляндии… — Жалко, — согласился генерал довольно равнодушно. — Но ничего невосполнимого. Чумп вон подтвердит, были случаи, когда её, Гобляндию нашу, спасали вовсе посредством долгого болтания в замкнутом помещении. Без единой плюхи, как ни дико звучит. — Было, — подтвердил Чумп, не отрывая кроткого взора от сверкавшей драгоценными и иными блестящими камнями эльфийки. — А вот что мне от души интересно — так это что сподвигло сию овечку на подвиги. — Сам баран, — ответствовала овечка. — Ты, квадратный, рулить порывался? Вон штурвал, видишь? Колесо с ручками. Берись и держи курс… куда там… на север? Вон туда, значит. — Вовсе не туда. Север там. — Вово обозначил верное направление и уцепился за колесо. — Не боись, не собьюсь. — На здоровье. — Тайанне окинула гоблинов оценивающим взглядом. — Кого ещё чем могу осчастливить? Куда таращишься? На, на, возьми уже! Доволен? Чумп несколько обалдело принял сдёрнутый с эльфийской ручонки массивный браслет. — Настоящий мифрил? — Настоящий. Сапфиры тоже настоящие. Счастлив? Хочешь ещё колье? Ущельник вяло повертел браслет, совсем уж кисло оглядел ожерелье и неловко, видимо ввиду отсутствия практики, вернул побрякушку. — Не хочу, — пояснил он запнувшись. — Что так? Только что таращился как гзур на ёршик. — Так неправильно. Ты оставь себе, я потом сопру по случаю, ладно? — Маразм, — заключила эльфийка. — Тоже будешь офицером. Не меньше чем полковником. Ладно, хрен с тобой, будет надо — найдёшь. — Браслет стоимостью в хороший земельный надел улетел через приоткрытую дверь рубки куда-то во внутренние помещения корабля. — А то всю руку до колена оттянул. Не понимает папенька такой вещи, как практичность. Если бабушка носила, то и я изволь… Так… Ты, что ли, на очереди, волосатый? Дай угадаю, чего тебе угодно. Прямо тут раздеваться или непременно подождать лунной ночи с верещанием цикад и иными романтическими атрибутами? Хастред одарил циничную девицу продолжительным взором весом в мамонта, гадая, не стоит ли плюнуть ей под ноги, и борясь с подспудным желанием согласиться на «прямо тут». Наконец отвернулся и уставился через борт куда-то в горизонт. Не забывши, впрочем, круто оттянуть плечи и напрячь спину. — Впечатлил, — снисходительно хмыкнула эльфийка. — Ладно, уболтал, подождём до цикад и прочего. Этого, генерал, продай в паладины — талант налицо. И на спину. Эдак изобразить оскорблённую невинность пополам с пожаром чувств может, даже в актёры возьмут, хотя слишком клыкаст для героя-любовника. Хастред передёрнулся уже непритворно. Кому ж приятно, когда его читают как книгу, да ещё измываются столь неприкрыто! — С тобой всё ясно, но это по ходу. — Эльфийка капризно махнула лапкой на Зембуса. — Со временем покажу кое-чего, хотя маг из тебя, если честно, как из меня трактирный вышибала. Но некоторые формы, пожалуй, и в гоблинскую башку вколотить возможно. — Ещё бы гирю взамен той, — скромно возжелал друид. — Маг я и правда… Если за мага у нас ты будешь, я уж лучше врукопашную схожу. — Гири сей момент не обещаю — не эльфийское оружие. Но вообще кое-что из железок у папы там хранится. — Тайанне кивнула на рубку. Зембус и Чумп мигом ринулись туда, даже Хастред дёрнулся, но вспомнил, что ему, как незаслуженно обиженному, положено бездвижно торчать на месте, безучастно подставляя каменное лицо тугому ветру странствий. Хотя ветра и не предвиделось. Но, в любом случае, в арсенале древнего эльфа едва ли был шанс отыскать двуручный топор или кольчугу гоблинского 60-го размера. — Легче, вы! — гаркнула вдогонку мародёрам эльфийка. — Там не простое железо, думайте, прежде чем схватиться! — Научила рыбу плавать! — саркастически откликнулся Чумп, уже исчезая в двери. — Ну а для тебя, о старший из мордовалов, я смиренно готова принять участие в походе по гномьи души, — закончила эльфийка распределение подарков и сделала книксен. — О! — сказал генерал значительно. — Э-э… — Вот и по рукам! — Цыц мне тут! — Панк поскрёб в затылке. — А ну, излагай, что тебе от нас надобно! Сроду такого не было, чтоб эльфы на гоблинское предприятие подрядились! — Было, — буркнул Хастред, по-прежнему тщетно ловя анфасом дохлый ветерок. — В эпоху Хранителя, когда все дримландские народы против колдуна Айс-Эйса выступили. И гоблины, и эльфы на одной стороне. — Тоже не сразу, — поправила эльфийка. — Да и не мы на ваше, а вы на наше, как генерал выражается, предприятие. — Не отвлекайся, — порекомендовал генерал, наконец поднялся на ноги, топнул по палубе, пробуя на прочность. — Излагай ясно и понятно, то бишь без эльфизмов и экивоков, во что нам выльется твоё сотрудничество! Тайанне покривилась, увела взгляд. — Странно тебе, наверно, покажется… Примите меня в гоблины! Хастред так выпучил глаза, что это стало заметно даже с затылка. — Ты грубая! — укорил эльфийку Вово. — А мы — мы добрые и вежливые! — Заткнись, баклан! — Вот видишь, — указал генерал. — Какой же ты на фиг гоблин? Гоблин никогда не заткнёт рот товарищу. Вово, а ты не лезь, не лезь, ты рулишь, ну и рули себе, тут вопрос не про твоё разумение. — А я чего? Я только говорю, что в общем я согласный. Я вот тоже не то чтобы полный гоблин, но меня ж вы приняли? Генерал хмыкнул, почесал в затылке. — Ну, давай, давай, рассказывай, откель такие желания. Встречал как-то орку, что хотела быть эльфой, и троллиху, что завидовала хуманшам, но чтоб эльфу потянуло на гоблинскую стезю… тебя папа молотком не стукал? — До молотка не дошло… Я успела первая. — Молотком?! — Не совсем… Тайанне присела на ступеньку одной из многочисленных изящных лесенок, нимало не беспокоясь о состоянии платья, и поведала следующую историю. Папа прибыл из своих дальних пределов вовсе не гонимый родственными чувствами. Он привёз дочке жениха (уши Хастреда вытянулись до ослиных). Ну да, самого что ни на есть нормального жениха — неужели господа гоблины думают, что у эльфов нет такой формы связи, как брак? Есть, ещё как. Чего? Ну как, что из себя… эльф, из хорошей семьи. Маг? Ну, не то чтобы. Хотя любой эльф больший маг, чем ваши гоблинские шаманы… Он занимается чем-то по научной линии. Изучает работы пустынников — кажется, весьма популярная тема. В узких кругах — популярная личность. Красивый? Хм. Ну уж не гоблин. Молодой? А как это? У вас понятно: молодой — недавно родился, старый — скоро умрёт… а у эльфов такого нет, они же не умирают. Лет под тысячу, наверное… (Тайанне нервно захихикала, видя выражение спины Хастреда). — А мне, вы думаете, сколько? Держи его, генерал, пока не навернулся за борт, всё, всё, больше не буду пугать, извините. Ну вот, собственно, всё бы ничего, как-нибудь бы договорились, и хотя замуж Тайанне не собиралась в любом случае… Как же его корежит-то! Нет, увы, мой косматый друг, никак не ввиду отданности сердца другому, не будем показывать пальцем, просто у эльфов статус замужней женщины обязывает к домоседству, а этого пока на хрен не хочется. Состоялась беседа с папой и претендентом, только и успела, что умыться с дороги да напялить должный светский туалет, привезённый папашей. Эльфы — существа разумные, потому разводить страстные речи не стали, говорили нормально… чего ты скалишься, старый дурень? Ну да, нормально — да, я умею и без мата, а что с вами эдак себе позволяю — так ведь с волками жить… Нравится душу отвести в понимающей и приемлющей компании. До чего-нибудь и договорились бы, ни папа, ни жених, собственно, горячностью не отличались, для них сам брак — способ укрепить политический союз между семьями, таких способов можно и без того кучу найти… Тут приехали какие-то парни в одинаковых проклёпанных доспехах, у каждого на левом оплечье наложена эмблема — что-то там с кинжалом в центре. Ну пусть Ликвидаторы, если хочешь. Они говорили с Наместником, передали ему какое-то письмо — эльфийский слух тонок, а беседовали они в соседней зале. А потом прибежала какая-то зарёванная деваха, судя по одежде, из благородных, и ну причитать — помогите, мол, справедливость восстановить, папа прислал тех ребят сопроводить её до дома, а паладину, который её в сей город завлёк, голову отпилить. По существу, оно и правильно, чего тут приличной… ты чего?! — Вово, разворачивай машину! — рявкнул Хастред, наконец сочтя возможным обернуться к рулевому. — Да погоди ты, — хмыкнул генерал. — Дослушаем сказку до конца. Мнится мне, эльфа наша не зря в гоблины просится. — Оракулом работать не пробовал? — Тайанне уныло подперла щёку ладонью. — Видимо, этот ваш патлатый меня покусал в порыве страсти, пока я была не в кондиции… Не поняла с какой стати, но вдруг обнаружила, что бегу за девицей, а папа с суженым поспешают следом, изо всех сил стараясь не нарушить эльфийской элегантности, и вдогон мне выговаривают, что вмешиваться в чужие дела нам неприлично. Ну, это всё словеса, это не больно. Прибежали, гляжу — идёт драка, да такая — ух, вам бы понравилась! Один орк против шестерых этих, как их… И хорошо же держался! — Анарал, беги сюда! Тут ТАКОЙ меч, прям по тебе! — Не трожьте ТОТ меч! — взвизгнула Тайанне. — Он не меч! Он артефакт, от него корабль летает! — Чего только не удумают, — огорчился невидимый Чумп. — Эй, Зембус, а это видал? Мой размерчик! — Так что с орком? — выдавил Хастред. Кижинга ему сразу понравился, ибо типаж имел вполне героический, достойный подражания. — Ну, раз уж прибежала — стала помогать. Прицелилась и шарахнула в одного заурядным огнеболтом, на большее времени не хватило, хотя, сейчас понимаю, надо было сразу Инферно на весь зал, орку-то что, ну подпалит шкуру малость… Ладно, ладно, не корчи рожи! Папаша мой болт сбил вчистую, рассеял как вовсе не было. Да и накинул на меня сферу антимагии, типа оболочки такой, за которую никакое заклинание выкинуть не получается. Обезоружил подчистую… и ну мне мозги вправлять про приверженность традициям. А я ж натура нежная, ранимая, со мной так нельзя… В общем всё ему высказала, что этот вот офицер мне как-то у костра передал — мол, традиции традициями, а сам-то ты на что годишься? Жизнь моя, не фиг мною вразнос торговать на благо кланов и незыблемости традиций, сама решу, что мне и как делать… И, раз уж магию мне отшибло, полезла в драку. Эльфийка тяжко вздохнула: — Дурь, конечно, несусветная, но — помогло. Набросилась на ближайшего, у него первый рефлекс — мечом отмахнуться, у папы — дочурку обезопасить… В общем, под горячую руку от двоих осталось по кучке пепла, папа мой — маг тот ещё… Тут, правда, ещё набежали, да и папа одумался, начался разговор, однако орку хватило поблажки — в окно сиганул и был таков. — С самого начала знал, что так оно и будет, — сообщил генерал. — Не тот парень Кижинга, чтобы башку сложить при исполнении. Он вообще на службе отродясь ничего не клал, а клал скорее на службу. И уж на неё-то он клал такое, что всем завидовать, включая троллей, онтов и летунгов. Ну, а с тобой-то что дальше было, гоблинша ты горемычная? Ты город трясла? — Ну… мы с папой. Пока он с теми Ликвидаторами лясы затачивал, а наречённый мой с отважным видом массу составлял, за меч, — Тайанне раздвинула два пальца, видимо, обозначая размер меча, — хватался, сфера с меня слезла потихоньку, я на борт забралась, жаль не успела переодеться. Стала заводить — хорошо, папа на старушке «Эльровейн» прикатил, я её знаю с детства как облупленную, все защитные заклинания помню, — папа выскочил, стал удерживать своей любимой магпетлёй, всё за дурочку меня держит… В силе мне с ним не тягаться, так я аккуратненько так, вдоль потоков его петлю и расслоила. — И в такой резонанс их загнала, что чуть полгорода в тартарары не улетело, — подхватил Хастред. В глазах эльфийки впервые промелькнуло серьёзное уважение — такие материи не каждый и практикующий-то маг в состоянии умом охватить! — И улетело бы, и хорошо если только полгорода! Папа — виртуоз, тут уж как ни крути… Он у самого Эмбруаза Эфирного Странника учился. Не знаю уж, сколько сил он вбухал, но кабабум отменил. Правда, перед резиденцией теперь дыра такой глубины, что, пожалуй, снизу в неё дроу с любопытством заглядывают. — И ты теперь намерена личным примером его убедить, что гоблинская стезя достойнее? — уточнил генерал саркастически. — Дескать, надерёшь гномьих бород — папа и признает твоё право на суверенитет? Тайанне беспечно пожала узкими плечиками. — Лабелас его поймёт, что он признает. Надеру — увидим. Панк ухмыльнулся, с маху отоварил её по плечу широченной ладонью. — С самого начала видел, что ты и есть кондовая гоблинша! Такой заразой разве кто-нить, кроме нашего брата, может быть? А что тоща, так оказии разные случаются. — На себя посмотри, облако в штанах! Да к твоим годам я такую репу наем, что вы все вокруг меня будете разве что бочком по палубе протискиваться! — Такая репа при твоих субституциях только в тягость будет. А ругань свою знатную ты для гномов прибереги. Вот был, помню, случай — эй вы, там, разграбители эльфских запасов! А ну, вылезайте — буду вас супротив гномов накручивать! Вово слушал вполуха перепалку, держал штурвал и блаженно щурился. Он уже издалека видел запертые городские ворота, за которыми, надо полагать, по сию пору вели переговоры лихие гзурусы и городская стража. Летучий корабль пройдёт над ними не задев. Хотя перед воротами придётся задержаться, потому что перед ними ожидает одинокий всадник на рослом коне. Достославный сэр Кижинга не настолько глуп, чтобы, потеряв тёплое место, пускаться в странствия один. А многими сотнями миль южнее раздвинулась стена непролазных зарослей у пустынной дороги, и на неё осторожно выступил высокорослый орквуд в шлеме-кобуто и с длиннющим изогнутым мечом за спиной. А в Вольном Баронате Талмон, что за Иаф-Дуином, рядом с Баронатом Панк, поднялся во весь рост и кликнул оруженосца старый боевой друг генерала, рыцарь Морт Талмон. А из Волшебного Леса неспешно выдвинулась массивная фигура, закутанная с ног до головы в плотный серый плащ, и ровным привычным шагом двинулась в неблизкий путь к Нейтральной Зоне. А сотник Эразм беспокойно заворочался в послеобеденном сне, и там не находя покоя от свалившейся на голову заботы — где размещать свежеприбывшее пополнение гарнизона. Близилась битва за Хундертауэр.Интерлюдия