Глава 26

Заглядывая вперед

В технологическом плане будущее видится весьма перспективным. К концу 1993 — началу 1994 года автоматическая поисковая система (АПС) будет использоваться по меньшей мере двадцатью пятью странами, включая все основные государства Европы, Америку, Канаду и Японию. Международный банк данных о преступлениях и преступниках, доступный для прямой работы полиции каждого государства, о которой в 70-х годах мечтал Жан Непот, станет реальностью в 90-е годы. ^[100]

АПС постепенно интегрируется во всю сеть Интерпола. Сначала будут доступны лишь цветокодированные извещения и следственные данные о преступниках, хранимые в Лионском компьютеризованном архиве. Позже эта система будет реализована как для текстов, так и для изображений: можно будет передавать фотографии, отпечатки пальцев, рисунки и образцы различных подделок. Есть надежда, что не позднее середины 1993 года часть лионских архивов будет введена в АПС для быстрого и менее дорогостоящего использования региональными отделениями.

В скором времени будет установлена новая почтовая компьютерная система X. 400. Она предоставит дешевый, быстрый и надежный способ передачи данных. Уже распространяется эффективное двунаправленное устройство шифровки — скремблер, способное защитить информацию так, что для ее дешифровки потребуются сотни лет. Региональный центр для стран Карибского бассейна и Центральной Америки в Пуэрто-Рико стал первым, оснащенным этим устройством, а вскоре будут оснащены остальные филиалы.

Цель всего этого — должное оснащение организации для работы в последнем десятилетии века. Никто не хочет возвращаться к устаревшим технологиям.

Но смогут ли члены Интерпола повсеместно использовать эти достижения технологии?

В марте 1992 года Джеральд Аренберг, исполнительный директор Американской национальной ассоциации руководителей полиции, представляющей 11 000 — 14 000 старших офицеров полиции США, в письме Подкомитету по гражданским и конституционным правам при Палате представителей назвал Интерпол «помехой эффективному исполнению законов и угрозой безопасности и праву на частную жизнь граждан всего мира». Конгресс был вынужден сократить ассигнования на нужды Интерпола.

Он писал, чтобы выразить протест против случая с палестинским террористом Жоржем Хаббашем. Этому террористу с разрешения высоких чинов (которым после этого пришлось подать в отставку) было позволено приехать во Францию якобы для медицинского лечения. Аренберг утверждал, что Интерполу было известно о приезде Хаббаша в Париж, но эта информация была скрыта от ответственных лиц французской полиции. Президент Интерпола Иван Барбо тут же обвинил Аренберга в «полнейшем невежестве» относительно работы Интерпола и раздраженно отмел все нападки.

Когда один репортер спросил Аренберга, чем он может подкрепить свои обвинения, тот ответил: «Черт возьми, у меня в руках фотографии: Кендалл прикалывает медаль на грудь Мануэля Норьеги!» Я пишу эти строки, рассматривая ту же фотографию. Она помещена на лицевой стороне красочной листовки, отпечатанной на французском и английском языках. На фотографии странно выглядящий Кендалл держит значок, который вручает ему улыбающийся Норьега. Заголовок гласит, что Кендалл воздает почести генералу Норьеге. В действительности все обстоит иначе. Норьега протягивает Кендаллу значок, который вручают друг другу полицейские всего мира на различных официальных мероприятиях или церемониях. В данном случае это была рабочая встреча на тему отмывания денег, организованная группой ГОРАС в Панаме в апреле 1987 года. Норьега был главой государства и бывшим начальником Панамского отряда по борьбе с наркотиками. Тогда он еще не был осужден Верховным судом США. Я думаю, что Джордж Буш, тогдашний вице-президент США, незадолго до этого публично хваливший Норьегу, тоже принял бы такой значок.

Что было делать Кендаллу? Отказаться принять знак признательности от страны, проводившей эту международную встречу полицейских?

Современный Интерпол завоевал определенную поддержку своих стран-членов. Что бы ни говорил Поль Макквилан и прочие сотрудники Генерального секретариата о неприступности своей скомпрометированной системы, до сих пор существуют опасения насчет надежности и безопасности хранения в ней важных секретных материалов. И эти опасения питают не только «большие ребята» — Соединенные Штаты и Англия. Дж. Вилзинг, глава нидерландского НЦБ, откровенен: «По нашим интерполовским каналам деликатную информацию мы не передаем. Нас пытаются к этому принудить, говоря, что теперь можно требовать нераспространения нашей информации в тех или иных странах. Но нельзя предположить, где эта информация может оказаться, так как в процессе пересылки она проходит через слишком много рук. Когда мы работаем с высокосекретными данными, мы используем свои собственные контакты с выходом на Интерпол».

В Великобритании же формируется новое сознание. Говорит суперинтендант Уильям Вудинг, глава британского НЦБ в Скотленд-Ярде: «Общее впечатление при работе с моими коллегами-полицейскими таково, что в наши дни Интерпол проснулся и вернулся к жизни. 1993 год обратил внимание всех на то, что произойдет, когда в Европе исчезнут границы. В апреле этого года (1991) мы впервые принимали у себя Европейскую конференцию Интерпола».

Вместе с увеличивающимся числом «энтузиастов» Интерпола в американских органах правопорядка появляется схожая реакция. «Дюк» Смит из Службы маршалов говорит: «Дело в том, что Интерпол очень хорошо работает. Большинство же публики до сих пор не понимает сущности Интерпола. Они думают, что это какая-то непонятная таинственная организация, которой заправляют откуда-то из Франции. Они не имеют ни малейшего представления, что это, в основном, центр сотрудничества и обмена информацией, который очень хорошо работает. Я рад, что он у нас есть, будущее выглядит перспективно».

За последние годы постоянно растет количество сообщений от стран-членов, число запросов в центральный банк данных в Лионе и объем вновь вводимой информации. Нет повода сомневаться в том, что этот процесс будет продолжаться и ускорится в будущем. Сам по себе научный прогресс будет предоставлять еще большие удобства. Результат нравится каждому полицейскому. И по мере того как Интерпол продолжает повышать свою эффективность, его значимость будет признаваться все больше и больше — теми людьми, без которых он не может существовать — всеми НЦБ.

Джеймс Салливан соглашается: «США не используют Интерпол так, как следовало бы. Но все же эта ситуация медленно меняется. Думаю, что когда будут представлены высокотехнологичные новшества Интерпола, рядовой сотрудник правоохранительных органов Америки будет реагировать с большим энтузиазмом. Полиция в Америке привыкла к компьютерам. Она мыслит по-компьютерному, наверное, в большей степени, чем все прочие в мире. Полицейские машины оборудованы компьютерами: достаточно нажать клавиши и через секунду получишь дело на преступника или на автомобильный номер. Быстрый ответ — это то, к чему они привыкли. И теперь, когда благодаря АПС Интерпол стал давать ответы быстрее, американский полицейский будет обращаться к Интерполу все чаще и чаще, пока это не станет привычным делом. Я уверен, что так и будет».

Но, насколько известно Генеральному секретариату, один изъян в способе использования организации странами-членами скорее всего останется. Секретариат и его первый глава Луи Дюклу с первых же послевоенных лет постоянно требовали от НЦБ держать секретариат в курсе расследуемых дел и сообщать о вновь. открываемых делах. И НЦБ с завидным постоянством запаздывали с отчетами.

В какой-то мере это свойство человеческой природы. Йоган Диттмар, глава отдела телекоммуникаций в НЦБ-Висбаден, объясняет: «Никому не хочется взваливать на свои плечи лишний груз. Вот представьте: полицейский наконец-то завершил следствие, преступник арестован и осужден, и полицейский узнает, что тот получил 12 лет заключения. Вы что, думаете, он скажет: «Ух ты, как интересно! Теперь надо бы известить Интерпол»? Думаете, пошлет сообщение, которое, возможно, ему придется вдобавок переводить? Нет! Хотя я и согласен, что такие данные Интерполу необходимы. Даже в том случае, если человек оправдан, а не осужден.

Но есть и другой момент. Часто случается, что офицер работает сверх положенного времени. А никакое полицейское отделение не любит платить больших сверхурочных. Так что я не могу приказать заполнять эти бумаги в свободное время, чтобы послать их в Интерпол».

Все это относится к существующим странам-членам. Что можно сказать о новых? Имея на начало 1992 года 158 стран-членов — лишь на одну меньше, чем ООН, организация почти исчерпала лимит. Но, несмотря на то, что Интерпол — уникальная полицейская организация в мире, одни параметры сами по себе не преимущество. В апреле 1991 года в Париже Андрэ Боссар сказал: «Компьютеризация снизила объем бумажной работы, но важно, чтобы она не сменилась бюрократией другого рода — бюрократией международных отношений, рассуждениями по поводу того, должен ли шеф нового бюро быть французом (русским, американцем) из соображений сохранения «баланса». Как это происходит в ООН. Я бы не хотел, чтобы это случилось в Интерполе».

Ему также невесело от мысли о том, что членство в Интерполе становится признаком завоевания независимости. «Африканские страны вступили в Интерпол сразу же после того, как освободились от колониального господства. Это следствие получения независимости политической. Но они не принесли почти ничего в смысле сотрудничества, за исключением, возможно, стран Средиземноморья. Точно такое же положение с Азией и Латинской Америкой».

Одним из решений этой проблемы является предоставление расширенных полномочий шести региональным штабам. Это уже наблюдается, и Генеральные ассамблеи 1990 и 1991 годов в Оттаве и Уругвае (Монтевидео) подтвердили прогресс организации в этом направлении.

Одна из проблем будущего, которой Интерполу нужно заняться, но которая еще не обозначилась столь ясно, чтобы о ней серьезно задумались, — это полное отсутствие структуры карьеры для международного полицейского. Фактически такого понятия, как «международный полицейский», не существует. Оно применимо, пожалуй, лишь к Раймонду Кендаллу, который всего несколько лет назад был временно прикомандирован из Полиции метрополии.

Несколько квалифицированных, опытных и увлеченныхофицеров полиции, с которыми я говорил в Лионе, к моменту появления книги оставят свои должности и вернутся домой: к чему? Некоторые из них боятся, что не будет повышения: годы, проведенные вне родных подразделений, будут работать против них. Почти все опрошенные сказали, что их опыт международной работы, выпестованный Генеральным секретариатом, никому не будет нужен, когда они вернутся домой. «Я не знаю, чем буду заниматься, — сказал мне один из них, — но не сомневаюсь, что это никак не будет связано с тем, что я делал сначала в Сен-Клу, а затем три года здесь».

Разбазаривание талантов и с трудом приобретенного опыта — издевательство. Но это — старая история. Припоминаю середину 70-х годов, когда я довольно долго общался с британским полицейским, заменившим Кендалла на посту главы подотдела наркотиков. К моменту, когда он после двух лет командировки покидал Сен-Клу, никто во всей британской полиции не знал о торговле наркотиками больше него. И куда его послали боссы Скотленд-Ярда? Вы думаете, на работу в Отдел по борьбе с наркотиками? Это было бы слишком большой удачей. Нет, его послали детективом в полицейский участок Хаммерсмита, в Западном Лондоне. Он получил (не связанную с наркотиками) работу в Скотленд-Ярде лишь годы спустя.

То же самое происходит с корреспондентами газет и журналов, возвращающимися домой после какой-нибудь интересной, захватывающей командировки: они обычно встречаются с завистливыми и неприязненными взглядами. Не очень это отличается и от положения в корпорациях, когда работники зарубежных отделений возвращаются в центральный офис. Они часто расплачиваются за их «веселые годы» за границей. Полицейская форма не меняет человеческую природу.

Что можно сказать о самой структуре организации? Изменится ли она? Здание в Лионе проектировалось в расчете на шесть языков — на два больше, чем используется сейчас (английский, французский, испанский и арабский). Была надежда, что этими двумя языками будут русский и китайский. Тогда еще существовал Советский Союз. Но после московских событий лета 1991 года Россия тихо заменила СССР как член Интерпола, точно так же, как это произошло с членством в ООН и многих других международных организациях. Но, наверное, пройдет немало лет, прежде чем Россия вернет себе былой статус в мировых делах. Русский еще может стать официальным языком Интерпола, но не думаю, что это произойдет в ближайшем будущем.

Насчет второго возможного языка Цу Ентао, Генеральный директор Отдела международного сотрудничества в Министерстве общественной безопасности в Пекине — тогдашний вице-президент Интерпола на Генеральной ассамблее в Оттаве сказал мне: «Я не думаю, что это реально, так как потребует огромных затрат не только для Китая, но и для всей организации. Возможно, это произойдет когда-нибудь, но никак не в ближайшие годы».

Но все же естьодин кандидат на новый. официальный язык — немецкий. Говорит Ёрген Сторбек, шеф НЦБ-Висбаден (с апреля 1991 года): «Да, мы хотели бы этого, и причина здесь в региональных и мировых языках Интерпола. На сегодняшний день мы имеем странную картину. Испанский язык, например, является в Европе интерполовским языком, но на нем говорят лишь 50 миллионов испанцев. Но если взглянуть на германоязычные страны, то увидите Германию, Австрию и Швейцарию, в которых живет около 90 миллионов человек, говорящих на немецком. И, что достаточно интересно, в странах Восточной Европы немецкий язык является первым или вторым изучаемым иностранным языком, помимо английского. Это — традиция. Например, офис Интерпола в Лиссабоне шлет телекс в Будапешт или в Москву на испанском — это единственный язык, на котором они говорят, — и без переводчика никто этот факс не прочтет. Они не привыкли к испанскому. Но если вы пошлете телекс на немецком в Нидерланды, страны Скандинавии или в ту же Россию, то никаких трудностей не возникнет.

Я думаю, что из 30 стран Европы 12–15 стран используют немецкий язык для международных контактов».

Президент и Генеральный секретарь Интерпола. Что может измениться в их положении?

На Генеральной ассамблее в ноябре 1992 года Иван Барбо должен будет оставить свой президентский пост. Не думаю, что его заменит какой-нибудь другой француз. Устав Интерпола запрещает какой-либо нации выставлять президента два раза подряд. Будет ли это означать отсутствие Франции на ключевых позициях? Не обязательно. Я не могу назвать город, где произойдет следующая Генеральная ассамблея до тех пор, пока Генеральный секретариат официально не'огласит его. Но можно с уверенностью сказать, что это будет столица одной африканской страны, которая в числе многих стран «третьего мира» длительное время находилась под французским влиянием. С той самой поры, когда в 1956 году ушел в отставку президент Флоран Луваж, новый президент почти всегда избирался из представителей той страны, где в годы президентских выборов проходила Генеральная ассамблея. Так что есть шансы, что и 1992 год продолжит эту традицию: новый президент будет из страны, принимающей Генеральную ассамблею. Можно предположить, что с ноября организацию возглавит не француз, но французский ставленник.

Для правительства Франции — это лучшее, что можно себе представить, исключая, конечно, настоящего француза. Национальный престиж не пошатнется.

Однако многие как в Америке, так и в Европе, с которыми я разговаривал, выражали мнение, что следующий президент должен представлять Азию. Так бы и было на бангкокской ассамблее с генерал-майором Поу Сарасином из страны-организатора, если бы Франция напористо и эффективно не протолкнула Ивана Барбо.

В 1995 году 62-летний Раймонд Кендалл все еще будет оставаться ее Генеральным секретарем, и по Уставу он может быть избран в третий раз. Но я не могу себе представить, что он этого захочет. К тому времени он проведет на посту десять утомительных лет, и хотя Генеральный секретарь может назначаться до 65-летнего возраста, наиболее вероятно, что в 1995 году он уйдет.

Почти Невозможно представить современный Интерпол без Кендалла, но думаю, что будет тот год, когда нам придется это сделать. Одно гарантировано: его не сменит какой-нибудь француз. Пока нет никого, кто бы обладал необходимыми качествами, и, насколько я могу судить, никто в организации не хочет иметь еще одного Генерального секретаря — француза. Сорока лет достаточно.

Даже Барбо говорит: «Как патриот, я сожалею, что Генеральный секретарь уже не француз, но как президент Интерпола я считаю, что это хорошо для организации». Два ныне живущих эксгенсека из Франции тоже соглашаются, что в ближайшем будущем было бы неразумно ставить у руля еще одного их соотечественника. Жан Непот подводит итог с похвальной образцовой ясностью и искренностью: «Я сделал то, что считал необходимым для организации и, сверх того, для моей страны. Франция заслуживала иметь на этом посту француза. Она вложила много сил в создание Интерпола, и естественным шагом было выбрать француза. Теперь, когда организация становится все более глобальной, это не обязательно».

Для этой работы важно выбрать правильного человека, обладающего обаянием, воображением, личным авторитетом. Как вы знаете, Генеральный секретарь Интерпола не имеет никакой реальной власти, за исключением власти над своим штатом. Примерно такой же, какую имеет архиепископ над своими священниками — но не над своими верующими. Им должен быть человек с талантом убеждения, который будет действовать по воле священнослужителей, но не повелевать своей паствой. Им должен быть человек с талантом убеждения, который по воле Генеральной ассамблеи и по воле страны делает то, чего он сам желает».

Кто может подойти под это описание в 1995 году? Многое может случиться на этом пути, но я сам поставил бы или на Ёргена Сторбека из Германии, или Одилона Эмонда из Канады. Оба достаточно молоды, способны и профессиональны, и, наверное, оба к тому времени еще не раз докажут свою ценность.

Эмонд уже вдохнул жизнь в Полицейское отделение, и при поддержке Кендалла реорганизовал его структуру и наладил работу в сотрудничестве с техническим Отделением поддержки Поля Макквилана. В былые времена эйфории высоких технологий, а также в промежуток между уходом японца Акира Кавады и приходом Эмонда была тенденция принимать виляющий хвост за саму собаку. Техники-эксперты почитались выше, чем сами полицейские. Но теперь к Полицейскому отделению Эмонда приписан весь Подотдел криминальной разведки под началом Антонио Лаццони, включая Информационно-справочный отдел Чарльза Козлофски и Международный отдел извещений Джеймса Салливана. И акцент теперь таков — полицейские, а не техники.

Эмонда выдвинут из Генерального секретариата, и это его преимущество. Его путь будет таким же, как у Кендалла, — из кресла шефа Полицейского отделения. Далее, его кандидатура с политической точки зрения очень удобна Соединенным Штатам, что немаловажно.

С другой стороны, Ёрген Сторбек, будучи способным шефом одного из крупнейших НЦБ, тоже сильный кандидат. У него большая политическая поддержка со стороны Германии. Теперь, когда Франция — всего лишь тень самой себя в прошлом, Германия крепко стоит на сцене и остается сильнейшей страной континентальной Европы. Если Сторбека выдвинут на выборах, у него будет много места для маневров.

Но в каком состоянии к 1995 году будет сам Интерпол? Ныне почти по всей Европе исчезают границы: как Интерпол справится с этим? Какую организацию в 1995 году возглавит Эмонд или Сторбек?

Вы слышали о «Европоле»? Это немецкая идея, которую горячо поддерживает канцлер Гельмут Коль. Понятие было впервые предложено в сентябре 1989 года в статье Райнера Шмидт-Нозена, предшественника Сторбека на посту главы НЦБ в Висбадене в «Обзоре международной криминальной полиции»:«Часто ведутся разговоры о создании Европейской полиции — ЕВРОПОЛ — для борьбы с преступностью. Эта концепция предполагает, что произойдет объединение рядов конфедерации. Союз такого рода — это главная цель 12 стран Европейского сообщества. Если будет достигнуто политическое объединение, то в Европе станет на 11 государств меньше. Для каждой страны сообщества остальные 11 стран перестанут быть зарубежными. Если это произойдет, то будет логично создать Европейский полицейский центр, работающий в качестве центрального бюро для сбора информации о нарушениях и преступлениях. Он будет также вести розыск людей и пропавшей собственности, создаст компьютерные и телекоммуникационные сети, будет идентифицировать преступников и т. д. Кроме того, центр будет наделен властью расследовать особо важные случаи серьезных преступлений на территории всего Европейского сообщества. Важно привести в полное соответствие уголовное право и методы…

Европол будет действовать как Национальное центральное бюро Интерпола для всех стран Европейского сообщества, в то время как их собственные НЦБ исчезнут».

Можно понять, почему ярый федералист Гельмут Коль с радостью примет мысль, совершенно ясно основанную на идее Объединенной Европы. Получая почетную докторскую степень в мае 1991 года в Эдинбурге, он заявил о жизненной важности и давно назревшей необходимости европейских сил полиции: «Нам необходимы общие полицейские силы Европы, которые могли бы напрямую действовать в странах-членах, не вторгаясь в области их государственной безопасности».

Неудивительно. Но что в самом деле удивительно, так это то, что британский премьер-министр Джон Мэйджор, в равной степени приверженный идеям антифедерализма, с ним согласился. В ноябре 1991 года Тристан Гарел-Джонс, министр государственной и внешней политики, писал в лондонской «Дейли мейл»:

«Европейский закон и порядок — новая любимая тема тори. Преступники, мошенники, террористы, нелегальные эмигранты и фальшивые политические беженцы запросто передвигаются по всему миру. Джон Мэйджор совершенно правильно поддержал Гельмута Коля в призыве к организации Евпропола — более тесному сотрудничеству в деле безопасности наших граждан».

Трудно поверить, что господа Гарел-Джонс и Мэйджор знали о том, что они в конце концов будут ратовать за объединенную Европу с объединенной полицией, когда они с таким жаром принимали идею «Европола».

Что же будет с Интерполом, если проект Евпропола станет реальностью? Ответ на этот вопрос тесно связан с тем, что случится с Европейским сообществом после падения границ в 1993 году. Я всегда думал, что с точки зрения преступника почти ничего не изменится. Как подтвердят все, кто пересекал на машине внутренние границы ЕС, пограничные власти почти никого не проверяют. Притормаживая, чтобы предъявить свой паспорт, вы видите нетерпеливый взмах руки, требующий ехать дальше. Эффективный контроль за внутриевропейскими границами, осуществляемый полицией и таможней, за какое-то время перестал быть реальностью. Например, границы Нидерландов, страны с 15-миллионным населением, в 1987 году пересекли 200 миллионов человек. Как можно контролировать такое количество людей или хотя бы их часть иначе как выборочно или по информации надежного осведомителя?

В Лионе в декабре 1990 года Раймонд Кендалл сказал мне по этому поводу:

«Я уверен, что 1993 год внесет в работу полиции очень мало изменений. Многие говорят, что нам понадобится больше людей, но я так не думаю.

Что нам действительно нужно, так это улучшить координацию и сбор сведений. Но мы были готовы к этому на протяжении нескольких лет. С 1988 года у нас в штаб-квартире есть Европейский секретариат, руководимый полицейским из Германии. Главной задачей секретариата является координация действий полиции в Европе по всем видам нашей деятельности, а также оперативная работа — и не только по наркотикам. А пусть и по наркотикам, что с того? Все наркотики все равно поступают в ЕС из внешнего мира. Так что если эту дрянь перехватывают на внутренних границах, это значит, что пропустили в самом начале».

Он также воспользовался возможностью высказать свое мнение о Европоле:

«Иметь объединенную европейскую полицию, или Европол, как ее называют некоторые, будет не так просто, как кажется. Не все понимают, что понадобится то, что французы называют «правовым пространством» — правовой кодекс, который должен действовать в каждой отдельной стране сообщества. Я не думаю, что это случится в ближайшие 30 лет».

Он вернулся к этой теме в апреле 1991 года в интервью, данном репортеру газеты «Европеец»: «Некоторые чиновники в немецкой полиции думают, что Европол сможет работать. Я полностью не согласен… Представьте Францию, на территории которой ведет расследование немецкая полиция, или Великобританию, которая разрешает этим заниматься Франции». Но он считал, что есть смысл в создании полицейских сил, объединенных на основе конкретных уголовных дел и формирующих группы для работы с международными преступлениями. «Роль подобных групп, например, в деле «Локерби», неоценима — но не в оперативном, а в разведывательном смысле».

Подобные взгляды часто излагались на многих полицейских встречах высокопоставленными офицерами как Великобритании, так и всей материковой Европы, кроме Германии. Джон Мэйджор 20 ноября 1991 года, перед тем как уехать на Маастрихтскую встречу в верхах, говорил в палате общин:

«Двенадцать (12 стран сообщества) обсуждают идею создания европейской версии Интерпола для объединения наших усилий на полноценной основе. Я приветствую эту мысль. Это — классический случай межправительственного сотрудничества между странами сообщества, вместо сотрудничества в рамках законов сообщества. Эта сфера деятельности — прерогатива правительств, а не Комиссии. Я надеюсь, что Европол будет учрежден на межправительственном уровне Европейским советом в Маастрихте».

Что это означало? В начале января 1992 года я написал Мэйджору и спросил его об этом. Вот ответ, который я получил от Джеффри Бёртона из Министерства внутренних дел:

«В декабре на заседании Европейского совета в Маастрихте было одобрено создание Европола и достигнуто соглашение об организации в первую очередь Отдела по борьбе с наркотиками Европола — предположительно к концу этого года. Попутно будет решено, какими областями преступности займутся другие подразделения Европола.

Создание Европола не ослабит поддержки Интерпола Великобританией. Тесное сотрудничество между полициями стран — членов ЕС в рамках соглашения о группе «Треви» и создание Европола — это развитие этих достижений. Есть возможность для улучшения регионального сотрудничества, которое предлагает и Европол, и Интерпол и которое Великобритания поддерживала все эти годы и собирается поддерживать впредь».

Мне не совсем было ясно, что все это значит. Поэтому я написал письмо Кендаллу с просьбой прокомментировать «создание европейской версии Интерпола». Его ответ: «Ясно, что сейчас, когда в европейских странах облегчены процедуры перемещения денег и собственности, преступники и преступные организации не замедлят воспользоваться открывающимися преимуществами. В силу этого я полностью признаю необходимость сделать все, что возможно, для улучшения сотрудничества на полицейском уровне и сделать это сотрудничество более эффективным. Интерпол, безусловно, будет стараться создать тесные рабочие отношения с любыми международными полицейскими организациями, созданными Европейским сообществом.

Я, однако, выскажу два опасения. Во-первых, должны быть приложены все усилия к тому, чтобы любая новая организация дополняла Интерпол и избегала дублирования, которое повлечет ненужные траты. Я имею в виду использование техники и загрузку подразделений. Во-вторых, концепция Европола, как я понимаю, предусматривает долгосрочную возможность оперативной работы того или иного подразделения в странах Европейского сообщества. Такая идея безусловно привлекательна, но я хотел бы спросить, насколько эффективно может быть подразделение, если оно служит различным нациям с разными языками, фундаментально отличными юридическими системами и чрезвычайно разнообразными уровнями управления и отчетности. Сделать шаг вперед и создать наднациональную полицейскую систему для ЕС будет мудро только тогда, когда установится соответствующая правовая инфраструктура».

Евпропол приведет к малопродуктивной трате усилий и дублированию. Группе «Треви» было необходимо победить в войне с международным терроризмом в 70-х, потому что Интерпол не принимал в ней участия. Нет объяснения новому европейскому правоохранительному органу в Европейском сообществе 90-х годов, кроме как в области борьбы с наркотиками, где Интерпол имел переменный успех и где, как справедливо пишет Кендалл, все (или почти все) наркотики проходят вне сообщества. Европол — если только он действительно отправится в плавание, отличное от политического, — все равно будет работать с Интерполом — единственной полицейской организацией, охватывающей весь мир, если только Европол действительно захочет эффективно работать вне Европы.

Организация доказала свою значимость. Она пережила бурную и частично смутную историю. Были, конечно, и оплошности, и поражения, но были и победы. Так каковы же могут быть перспективы борьбы с международной преступностью без Интерпола?