22
XVII.
Вы ничесоже от сих сотвористе,
Благочестия дел не явисте.
Странна и нища в домы не введосте,
Алчущим хлеба не даете.
Бесчеловечии, полни лицемерия.
Нищих презресте.
Тщетен ваш труд!
Вы ненавыкшии нищим руку даяти,
Како Его просите дати
НЕТЛЕННЫЙ ВЕНЕЦ!
XVIII
Главою, подъятою кверху,
Всех презираете, плюете всем,
Всех, бессердечные, злыми считаете.
В грехах жестоко укоряюще,
Сами ужасно грешите.
Иль ради хвалы человеков
Аки безгрешные
Святая глаголете,
Постом своим хвалитесь.
(В мыслях) сами распутные,
В браке разврат усмотряете.
Только себя одних видите правыми,
Еще не приявше
НЕТЛЕННЫЙ ВЕНЕЦ!
XIX
Увы! Не спасло вас жестокое девство,
Ни пост, с хвастовством понесенный:
Ибо Сын Кроток, кротких люблю Аз
И им воздаю отпущенье,
Награждаю хранящих пост с милосердием
И не люблю бессердечного девства.
Люблю милосердных и любящих,
Радостно в брачный чертог их приемлю,
Ибо такие чертогу приятны, —
Им дам
НЕТЛЕННЫЙ ВЕНЕЦ!
Это — из кондака преп. Романа Сладкопевца (перевод проф. Н. Д. Успенского). Отрывки переносят нас в VI век в эпоху становления византийского церковного Богослужения, когда творцы песнопений свободно исполняли в храмах свои все новые и новые произведения, из которых многие не вошли потом в церковные книги. В данном случае это была песенная проповедь в стихах — комментарий на евангельскую притчу о десяти девах (по Матфею, гл. 25). По-гречески «элеон» (елей, масло) и «элеос» (милость) в винительном падеже звучат одинаково. Неразумные девы не имели в сосудах елея — не имели в душе милости, любви, и потому не были допущены на праздничный пир. В приведенных отрывках — часть речи Жениха из-за запертой двери. «Не люблю бессердечного девства», — это было обличение, как выразилась уже в наше время незабвенная монахиня Мария, монашеского «самоспасения».
Такая полемически-острая стихотворная проповедь не могла удержаться в церковном Богослужении, она уступила место в литургических книгах произведениям не столь талантливым, но более соответствующим стилю, как сказали бы мы теперь, «бесконфликтного» благочестия. В наших, то есть в византийских кондаках, стихирах, канонах — очень мало комментариев к евангельской проповеди и очень много догматики.