Глава 24

В центре города, в мраморном вестибюле банка, в который вломился Джим, Эдриан истекал кровью, у него кружилась голова, но он отказывался терять сознание.

Этого не случится.

В столбе света, прорывавшегося снаружи, Джим аккуратно положил Эдди на жесткий, полированный пол. Ангел по-прежнему лежал, свернувшись калачиком, его огромное тело на одном боку приняло позу эмбриона, темная коса валялась, словно веревка.

— Приятель, мы можем перевернуть тебя на спину? Проверить, в чем дело? — спросил Джим. Не вопросы… скорее, предупреждение для Эдди, что его еще будут тормошить.

Когда парня откинули на спину, было приятно услышать смачную ругань. Это значило, что огромный ублюдок все еще дышал.

Но он не выпрямлялся в области живота. А его лицо… было ненормальным. Его обычно загорелая кожа сейчас поблекла до цвета снега, а глаза были сжаты так плотно, что черты его лица исказились.

На губах была кровь, окрашивая их красным цветом.

Кровь… вытекала из его рта.

Эдриан начал задыхаться, кулаки сжались, пот высыпал по всему телу.

— Эдди, ты будешь в порядке. Все будет…

— Расслабься для меня, — сказал Джим. — Я знаю, что это охренеть как больно, но нам нужно взглянуть.

— …в порядке. Все будет в порядке…

— О, дерьмо, — прошептал Джим.

О… дерьмо… это верно. Кровь не просто окрасила или вытекала из места, где хранились кишки Эдди… она пульсирующими толчками выливалась наружу.

Джим сорвал свою кожаную куртку, свернул ее и оттолкнул мокрые, блестяще-красные руки в сторону. Потом он просто застыл.

Каким-то образом нож этой гарпии пронзил живот Эдди, и потом прошелся к боку, прорезая дыру достаточно широкую и глубокую, чтобы предоставить обзору кишечный тракт. Но не это самое худшее: учитывая количество крови, вытекающей из раны, очевидно, была перерезана одна из больших вен или артерий.

Именно это убьет его.

Джим встряхнулся и приложил скомканную куртку к ране. — Ты можешь подержать это для меня, приятель?

Эдди предпринял попытку поднять свои руки, но они двинулись всего на пару дюймов.

Джим оглянулся.

— Он может умереть?

Эдриан покачал головой, когда его ноги онемели. — Я не знаю.

Чушь собачья. Он просто не мог озвучить это.

— Гребаный ад. — Джим наклонился к лицу Эдди. — Приятель, есть что-то, что ты можешь сказать мне?

Эдриан не столько опустился, сколько рухнул на колени. Взяв руку лучшего друга, он ужаснулся тому, насколько холодной она была. Холодной и влажной от крови и дождя.

— Эдди… Эдди, взгляни на меня, — позвал Джим.

Это не правильно. Этот героический боец, воин веков, не мог пасть от руки недоделанного бандита с ножом. Эдди — парень, освещенный лучами славы, Уничтожу-армию-приспешников-на-пути-в-могилу парень. Он не истечет кровью… и не этой ночью…

Эдди выдохнул, его огромное тело дернулось, ладонь сжала руку Эдриана.

— Я здесь, — сказал Эд, потерев глаза тыльной стороной свободной ладони. — Я никуда не уйду. Ты не один…

Хренова господня срань. Они теряют его.

И на деле это было необъяснимо. Будучи ангелами, они были и одновременно не были живы; они существовали и не были связаны рамками плоти; они бессмертны, но могли лишиться части отведенной им жизни.

— Эдди, черт подери… не уходи… Ты можешь противостоять этому… — Он посмотрел на Джима. — Сделай что-нибудь!

Джим выругался и оглянулся по сторонам, но, да ладно… они были в вестибюле банка, не в больнице. К тому же, не то, чтобы спаситель мог схватить нитку с иголкой и начать зашивать, верно?

Но потом Джим закрыл глаза и устроился на полу, скрестив ноги в индийском стиле и обретая каменное спокойствие. Когда Эд был готов закричать, что сейчас не время для гребаной медитации, парень начал светиться: с головы до пят, чистый белый свет начал исходить от его головы, торса, рук.

Мгновение спустя, спаситель потянулся вперед… и положил руки на большую, бочкообразную грудь…

Торс Эдди сильно взмыл вверх, будто его ударили теми кардиологическими подушечками, которые используют люди, и потом он втянул глоток воздуха. Мгновенно красные глаза открылись… и сфокусировались на Эдриане.

Чувствуя себя педиком из-за рыданий, Эд еще раз смахнул с глаз слезы.

— Хэй. — Ему пришлось прокашляться. — Ты должен держаться и побороть это. Исцелить себя. Просто используй то, что Джим дал тебе…

Эдди слегка покачал головой и открыл рот. Но вышел лишь стон.

— …держись. Давай, дружище, просто…

— Слушай… меня… — Эд замер на месте; голос Эдди был таким слабым, едва слышимым. — Ты должен… остаться… с Джимом…

— Нет. Ни за что, мать твою. Ты не оставишь…

— Останься… с Джимом… не… — Он попытался сделать очередной вдох. — Оставайся с Джимом.

— Все не должно закончиться таким образом! Это я должен был уйти первым…

Эдди с трудом поднял руку и приложил указательный палец к губам Эдриана, заставляя ее замолчать:

— Ты будешь… умным… хоть раз… хорошо? Обещай мне.

Эдриан начал раскачиваться взад-вперед, его глаза застилали слезы, так, что зрение помутнело.

— Обещай… своей честью…

— Нет. Не буду. Иди к черту! Ты не покинешь меня!

Веки ангела начали медленно опускаться.

— Эдди! Гребаный Эдди! Черт подери, не смей умирать на моих руках! Будь ты проклят!

Когда эхо этих криков затихло, дыхание Эдди стало более затрудненным, его рот открылся так широко, будто челюсть надеялась, что это поможет. И в последующие ужасающие, безмолвные мгновения, сердце Эда билось все быстрее и быстрее, а сердце его лучшего друга замедлялось.

Эдвард Люцифер Блэкхоук умер спустя два вдоха.

И дело не во внезапном отсутствии движений под ребрами, не в том, как обмякло тело, или как ладонь в хватке Эда лишилась той малой силы, что имела.

А в запахе весенних, распустившихся цветов, который распространился по недвижимому воздуху банка.

Эдриан схватил Джима за грудки:

— Ты можешь вернуть его. Верни его… ради всего святого… положи свои… руки… назад, на него…

По какой-то причине, он не мог больше вымолвить ни слова.

А потом он перестал видеть.

Сбитый столку на мгновение, он оглянулся вокруг, думая, что накатил удушающий, жгучий туман.

О, минуточку.

Он ревел как последняя девчонка.

Даже не притворяясь, что его это заботит, он обхватил Эдди вокруг торса и подтянул вверх, укачивая у своей груди падшего ангела, который постоянно был рядом, на земле и в чистилище, веками. И пока Эдриан держал мужчину, вес Эдди становился легче в его руках, несмотря на то, что пустое тело оставалось тех же размеров.

Сущность Эдди двинулась дальше.

Эдриан уткнулся лицом в широкую шею друга, раскачивая их взад-вперед, взад и вперед… взад и вперед…

— Не покидай меня…… не… о, Боже, Эдди… — Эдриан не знал, сколько минут или часов прошло, но даже в своем обезумевшем состоянии он почувствовал, как что-то изменилось.

Бросив взгляд над головой Эдди, он увидел спасителя… ему пришлось моргнуть пару раз, чтобы убедиться, что ему не мерещиться.

Джим Херон сидел на корточках, зубы были обнажены, огромное тело напряглось. Глаза не отрывались от Эдриана и Эдди, его взгляд эманировал неправедное черное сияние, волны зла пульсировали в воздухе, пахнущем цветами.

Это были месть, гнев и ярость во плоти. Обещание сущего ада. Это — все, чем была Девина… в теле и облике спасителя.

Эдриана, как ни странно, успокоило это шоу. Утешило. Уравновесило.

Не он один чувствовал, будто над ним надругались, будто его обокрали.

Двигаясь вперед, Эдриан был не один.

Тропа, которую он проложит, чтобы отомстить демону за убийство друга, будет выложена двумя парами следов, не одной…

В это мгновение, Джим открыл рот и издал рев, громче взлетающего самолета, и разрывающий звук был сопровожден громадным взрывом: стеклянные окна банковского вестибюля, протянувшиеся на все сто футов, синхронно разлетелись вдребезги, осыпая улицу блестящим снегопадом осколков.