49. Ад уже здесь

На хорошо освещенном перроне станции 1905 года царило оживление. Старые эскалаторы давно оббили досками, поскольку они уже не могли выдерживать движения людей. Теперь по скрипучим деревянным ступенькам торопливо спускались исхудалые бледные рабы с характерными клеймами на лбу. РАБ. Невольники тащили из приехавших после ночного рейда бронемашин трофеи и тела убитых врагов чернового движения, которые могли сгодиться в пищу тем, кто не брезговал человечиной, и для других нужд. За спинами рабов свистели сплетенные из человеческой кожи хлысты свирепых погонщиков.

— Живее свиньи! Живее! На корм собака пустим! — орали рабовладельцы.

На перроне столпилась бодрствующая ночью смена охраны станции. Им было любопытно, какие вести принесли вернувшиеся из рейда боевики.

Сверху, на ступеньках эскалатора, показался здоровенный черновик с окладистой седой бородой, которую стало видно, когда он стянул с мясистого лица респиратор. Вид у него был усталый. Он неторопливо спускался, замыкая процессию рабов и погонщиков, нарочито небрежно болтая в руке американский автомат М4.

Сама станция была отделена от остальных подземных помещений двумя стенами. За одной был питомник, где держали свиней и кроликов. Дальше была тюрьма и складские помещения с лабораторией. За другой стеной был личный вагон Якова Чернова, превращенный в бронированный дом. Жилища элитных черновиков, их семей и коморки их рабов. Оранжереи, где выращивали то, что могло вырасти в условиях подземелья.

Яков Чернов, тридцативосьмилетний главарь местной общины черновиков с угловатым худым лицом, впалыми темными глазницами и тонкими черными усиками над вздернутой губой, вышел из своего логова в сопровождении четверых охранников. Увидев одного из лучших своих полководцев, он снял с ладоней рукавицы и заткнул их за портупею.

— Вепрь, золотце, вернулся, — развел он руками и зевнул, приветствуя здоровяка с американским автоматом.

Вепрь подошел к нему, и позволил себя по-отечески обнять главарю который был гораздо моложе его самого.

— Привет босс, — устало, но громко выдохнул он низким хриплым басом.

— Ну, рассказывай. Что там?

— Весь город на ушах стоит. Много отребья мы побили. Счету нет. Даже все трупы собрать не смогли. Несколько убежищ полностью выжгли. Но улов хороший. Правда, я видел там, в городе, кое-что.

— Что именно? — Чернов посмотрел на него сонными глазами.

— Следы. Следы особого вездехода. Яша, в городе рейдеры.

Чернов задумался, потом мотнул головой и нервно усмехнулся.

— Херня все это. Нет никаких рейдеров. Неужто ты в эти байки веришь?

— Но что это за следы? В легендах об этих монстрах именно такие следы и описываются.

— Ну, мало ли что. — Чернов пожал плечами. — Танк какой-нибудь. Вездеход.

— Я же знаю, какие у чего следы. Нет. Это другое. Очень широкие гусеницы.

— А помнишь у красноперых когда-то был вездеход. «Витязь» или как он там назывался. Ну, мы их еще на фугасе подорвали. Помнишь? Там тоже широкие гусеницы.

— Ну, хрен его знает, — махнул рукой Вепрь. — Но мне это все равно не нравится.

— Да будет тебе. А потери у нас есть?

— Как же без потерь, — Вепрь невесело усмехнулся. — Двенадцать парней наших убито. Еще патруль Свирепого пропал. Но я думаю, что они живы. Застряли, может, где на окраине. У нас подбили один броневик. Но так. Мелочь. Ступицу с колесом выбило. Починить можно. Но мы его на месте оставили. Я там оставил отряд на охранении. Это недалеко. У драмтеатра. Думаю сейчас взять БАТ, заправить свои коробочки и махнуть за машиной. Заодно Свирепого поищем. Ты не против?

— Нет, — Чернов мотнул головой. — Я не против. А какой улов?

— Тридцать пять ублюдков в плен взяли. Девять из них бабы. И вот еще… — здоровяк опустил взгляд и нервно почесал бороду. — Борька Чахотка убит.

— Что?! — Яков вытаращил на Вепря свои желтые, болезненные глаза. — Как?!

— Один ублюдок его в спину расстрелял из автомата. Как падла. Прямо в спину. Но мы тварь эту взяли живым. Я ведь знаю что ты с Чахоткой еще со школы корешился. Ну вот…

Наверху, наконец, показались еще люди. Избитые и некоторые с огнестрельными ранами пленные, чьи руки были связаны веревками и ремнями из все той же человеческой кожи на запястьях, спотыкались и падали от обильных пинков и ударов прикладами оружия, которые безжалостно сыпали на них озлобленные и перевозбужденные бойцы Вепря.

Пленники покатились по ступенькам вниз. Один из них свернул себе шею. Женщин вели отдельно. На тех из них, что были помоложе, была разорвана одежда. Видимо по дороге в свое логово, черновики уже успели над ними надругаться.

— Так, баб в стойло сразу уводите! — крикнул встречавшим на перроне охранникам Чернов. — А этих мразей построить тут.

Женщины кричали, плакали, отбивались. Гогочущие боевики погнали их в недра своего логова, хлопая руками по ягодицам и иногда раздавая пинки. Пленных мужчин выстроили в одну шеренгу. На худом жилистом лице Чернова заиграли желваки. Он вперил кулаки в бока и стал медленно расхаживать.

— Ну что, чмошники, добро пожаловать к черновикам. Я есть Яков Чернов. Хозяин этого города. Вепрь, — он повернулся к своему полководцу. — Покажи мне эту гниду, что Борьку порешил.

Здоровяк подошел к строю пленных и врезал кулаком под дых одному из этих людей. Пленник упал. Это был высокий тридцатилетний крепыш с взъерошенными светлыми волосами и сильно избытым лицом. Он скорчился на полу, хватая ртом воздух.

Чернов склонился над ним.

— Ты, ублюдок, знаешь, кого ты убил подло в спину? — зарычал главарь черновиков. — Он мне как брат был.

— Жаль что он не был твоей мамой, — простонал пленник.

— Ах ты сука, — Чернов нанес ему удар ногой в живот. — Смелый, да? Нука поднимите это мясо!

Охранники схватили пленника и поставили перед главарем.

— Смелый значит, да? Кусок дерьма!

— Очень… очень приятно познакомиться. — Простонал пленник. — Я, Славик Сквернослов. Я очень рад встрече с тобой, кусок дерьма. Потому что могу тебе от всей души и прямо… прямо в глаза сказать… чтоб ты шел нахер. Понял?…

Вепрь ударил его по лицу и обратился к Чернову.

— Давай я ему голову отрежу? Он своей словесной дристней нас еще в дороге притомил сильно.

— Убери этого скота в сторонку, — мотнул головой Яков. — За Борьку Чахотку, это для него будет слишком легким выходом. Я после подумаю, как с ним расправится. Он, сука, медленно умирать будет. Я этой гниде на брюхо крысу посажу, сверху ведро поставлю, и буду греть это ведро паяльной лампой. Он сука узнает, с кем связался. Убери его в сторону.

— Оставьте парня. Он вообще не при делах. — Подал голос, стоявший среди пленников Варяг Яхонтов. — Недоразумение вышло. Это я твоего кореша грохнул.

Чернов усмехнулся и подошел к Варягу.

— Хочешь выгородить свою подружку? А? Вепрь. Вепрь, что скажешь?

— Врет. Я сам видел, как тот ублюдок полрожка в Борьку всадил.

— Врет, значит? Ну, врежь ему, раз врет.

Вепрь нанес Варягу удар лбом по переносице. Яхонтов упал, но стоявший рядом Демидов подхватил его руками.

— Короче, ублюдки рода человеческого, — стал громко говорить Чернов. — Вы почти все умрете. И прямо сейчас. Но! Те из вас, кто хочет присоединиться к нашему черновому движению, могут это сделать. И тогда вы сохраните себе жизнь. Однако вы должны пройти крещение кровью. Те из вас, кто захочет присоединиться к нам, должны будут прямо сейчас расстрелять остальных. И того мы примем на испытательный срок. Кто этот срок не пройдет, тот умрет или станет нашим рабом. Итак! Кто из вас, свиньи, хочет стать членом великого чернового братства?!

Наступила тишина. Наконец один из пленников, пугливо озираясь на собратьев по несчастью, медленно поднял связанные дрожащие руки.

— Я, — тихо сказал он.

— Шкура ты! — рявкнул стоявший рядом человек.

— Молчать! — истерично завопил Чернов. — Ты, выйди из строя, — обратился он к добровольцу. — Сейчас сможешь обидчику своему пулю в лоб пустить. Кто еще?

Строй ответил молчанием.

— Что, козлы, неужто больше никто жить не хочет? А?

Молча смотревший прямо перед собой Турпал мотнул головой и, вздохнув, произнес:

— Я, короче.

— Турпо, ты что охренел? — Егор Демидов уставился на него. — Как ты можешь?

— Я все равно чужаком всегда был среди вас, — устало ответил чеченец.

— Что за хрень ты несешь? Каким чужаком? Мы же с тобой последним куском делились! Мы же все как одна семья были!

— Я делаю то, что угодно Аллаху, — мотнул головой Турпал и вышел из строя.

— Сволочь ты! — крикнул в след ему Демидов.

— О, да у нас тут гордый горец! — усмехнулся Чернов, хлопая по плечу чеченца. — Правильный выбор, горец.

— Слышь, начальник, короче дай мне первому казнить, короче. Устал я. А то может, передумаю. Короче…