Глава 20. То, что действительно важно.

Управлять чужой лошадью оказалось достаточно легко. Во-первых, сказался опыт, полученный за время моего путешествия.

Ну и во-вторых, мне ее, в отличие Мухорки, ничуть не было жалко. Не жалко огреть по бокам каблуками, не жалко рвануть чуть сильнее, чем следовало, повод, что бы направить в нужном мне направлении.

Да и не нужна она мне надолго, мне бы только до этого бородача добраться.

А добраться до него стало сложнее. Второй его спутник направил своего коня мне наперерез, и в руках у него блестело лезвие сабли.

Кинжал против сабли не оружие, да и опыт конного боя отсутствует у меня напрочь.

И я рванул повод еще раз, уводя своего коня в сторону. Мне хотелось добраться до своей лошади, чтобы на скаку схватить висевшие на луке седла ножны с тесаком.

Может быть, мне и удалось бы это, но на пути стояла Милана. И я не придумал ничего лучшего, как подхватить ее на ходу. Но в самый последний момент она испугалась скачущей прямо на нее лошади и отпрянула в сторону, оказавшись у самого бока все это время спокойно стоявшей Мухорки.

Наверное, со стороны все это выглядело очень нелепо, но мне было не до смеха. У меня даже лопатки на спине сошлись в ожидании удара сзади.

Бородач наблюдал за всем этим тоже без смеха, но в руке у него был пистолет. И, хотя он держал его пока стволом вверх, было очень понятно, что он выбирает момент для выстрела. И останавливает его пока только то, что я прижался к гриве лошади, так что легко можно попасть именно в нее.

На землю я приземлился крайне неудачно, чуть ли не на четыре кости, кроме того умудрился перевалиться на бок и потерять кинжал. Но свою главную задачу выполнил, нырнув под брюхо Мухорки и сорвав перевязь с тесаком.

Эх, Милана, ну как же ты все время оказываешься не на месте, умоляю тебя, пройди пару десятков шагов в сторону, никто тебя не тронет. Девочка, пойми, хуже нет стоять вот так, оцепенев от страха…. Мешаешь ты мне, очень мешаешь.

Снова нырнув под брюхо своей лошади, я оказался в тылу преследующего меня врага. Сейчас только проворство может меня спасти. Все-таки на ногах мне легче маневрировать будет и единственная защита сейчас для меня – лошадь.

А бородач направил своего коня ближе к нам. Сейчас они зажмут меня с двух сторон и все. Да еще этот, первый. Я ведь только слегка придушил его и скинул с лошади. И он уже приходит в себя. Еще пара минут и их снова будет трое.

И Милана. Ну уйди же ты в сторону, умоляю тебя.

Уже отчаявшись, я выпрыгнул прямо из-под брюха лошади, держа клинок в вытянутой руке и направляя его в преследовавшего меня всадника. Есть.

Острие клинка попало ему куда-то под ухо и ушло вбок, устремляясь в сторону носа.

Это не смертельно, но некоторое время ему будет точно не до боя.

Бородач выстрелил в упор и наверно попал бы, но еще за доли мгновенья до этого я рухнул на колени, одновременно наотмашь ударив лезвием клинка по правой передней ноге лошади, оказавшейся перед самым моим носом.

Эти три звука слились почти воедино – гром выстрела, ржание раненой лошади и визг Миланы.

А четвертым звуком стал голос, голос человека, привыкшего к тому, что ему совсем не нужно повышать его, для того, чтобы все послушались.

– Что здесь происходит? –

На поляну выехали несколько всадников и, по крайней мере, у троих из них были шпаги. Ну вот, а я только размечтался о том, что мы остались с бородачом почти один на один.

И уже успел обрадоваться тому обстоятельству, что в моих руках оказался пистолет, выхваченный из сумки за то время, пока вставшая на дыбы раненая в ногу лошадь сбрасывала бородача на землю.

– Дядя, дядя – радостно закричала Милана, бросаясь навстречу переднему из прибывших на поляну.

Человек в расшитом золотом камзоле и в шляпе с пышным пером, ехавший первым, был немолод, скорее даже наоборот. Но с лошади он соскочил сам, даже не соскочил, а соскользнул, так будет правильнее.

Когда они встретились, он крепко обнял Милану, а девушка уткнулась ему в грудь и разразилась слезами. Именно разразилась, точнее не скажешь.

Меня же окружили несколько всадников, и я аккуратно положил на землю свое оружие, и пистолет и тесак. Теперь они мне уже не помогут.

С моего места не было слышно, о чем они говорили, этот человек и Милана. Только время от времени Милана указывала рукой то на меня, то на моего недавнего бородатого врага. Он кстати тоже стоял с таким видом, что все происходящее его не касается.

Затем этот человек погладил Милану по голове и приблизился к бородачу. И опять я не расслышал ни слова. Но то, что бородач побледнел, заметно было заметно даже отсюда.

Потом люди, окружавшие меня, разъехались, я подобрал свое оружие, сунул свой так и не пригодившийся пистолет в сумку, опять подвесил тесак к седлу и снова застыл в ожидании, не представляя, что мне делать дальше.

Понятно, что Милана встретилась с тем, с кем и стремилась встретиться. Также понятно и то, что мне никто не даст с ней попрощаться.

Нет, понимаю, не будет мне прощального поцелуя, но хотя бы пару слов благодарности. Ведь вчера вечером было совсем по-другому. И сегодня, совсем недавно, я услышал от нее то, что даже не мечтал услышать.

Оказалось, что про меня тоже не забыли. И я даже стал предметом небольшого спора. Часть его мне удалось расслышать.

Один из обладателей шпаги, усов с завитыми кверху кончиками и небольшой бородки-эспаньолки, утверждал, что достаточно дать мне горстку серебряных монет, и я буду на седьмом небе от счастья. Милана утверждала, что я не такой.

Тогда этот же тип заявил, что нет на свете ни одного гийда, который не любил бы денег, и он сейчас это обоснует. И слово с делом у него надолго не разошлись.

Окликнув меня, он эффектным жестом бросил звякнувший кошель. Поймать мне его удалось не так эффектно, но зато надежно.

Я отвесил ему поклон, успев заметить удовлетворенное выражение его лица и, выпрямившись, запустил кошель за спину. Туда, где столпились в небольшую кучку несколько слуг, прибывших вместе с хозяевами.

Судя по звуку, кошель опять поймали удачно. Затем снова поклонился, взял Мухорку в повод, отвел ее чуть в сторону и вскочил в седло.

Больше всего сейчас мне хотелось сделать это легко и непринужденно, не обращая все в комедию. Я даже ясно представил, что мне не удастся усесться в седло с первого раза, или еще хуже того, перелететь через нее и оказаться на земле с другой стороны лошади. У меня даже спина покрылась холодным потом.

Нет, все удалось как нельзя более лучше.

Затем тронул повод и поехал, а что я уже здесь забыл?

Если бы я не стал ловить кошелек, и он шлепнулся бы у моих ног, это было бы похоже на оскорбление. А то, что я переправил его слугам, мое глубоко личное дело.

Я могу потратить деньги на вино, доступных женщин, купить себе бархатные портянки или рубаху из кумача… Словом, сделать все то что, по мнению человека, бросившего мне кошель, я и должен был сделать с внезапно обрушившимся мне богатством в виде горсти серебра.

Мне же в голову пришло желание порадовать слуг.

Поехали Мухорка дальше, с голоду не помрем, а жизнь гораздо интереснее, когда приходится заботиться о деньгах.

Так, по-моему, сказал Ренуар Эдуару Мане в одном замечательном фильме.

Вскоре меня догнали двое слуг, один из которых перегородил дорогу своим конем.

– Его Сиятельство …. –

Здесь он запнулся, подыскивая нужное слово. Просить меня Его Сиятельство не станет, не та я фигура, а сказать что-то другое вызывало у него немало умственных потуг.

Наконец, ему удалось объяснить, что мне необходимо следовать вместе с ними, поскольку их хозяину, герцогу Кейтскому, взбрело в голову поговорить со мной. А свой путь я отлично могу продолжить завтра с утра.

Замок герцога очень меня впечатлил. Конечно, многое было в нем перестроено для удобства жилья, но, по моему мнению, так было даже лучше. И еще роскошь обстановки.

Разглядеть все это мне удалось лишь мельком, через открытые двери, для лиц моего положения существуют совсем другие помещения.

Но и небольшая комнатка, предоставленная мне, вполне меня устроила. Поскольку никаких указаний не было, я провел часть времени, рассматривая замок, стараясь быть в тех местах, где мое присутствие не вызовет никаких нареканий.

Затем поел вместе со слугами, довольно однообразно, но вкусно и сытно. И что самое приятное, вымылся, нисколько не экономя горячую воду и нечто желеобразное,

применяющееся здесь исключительно для банных целей.

Еще умудрился добыть кусок безобразно пахнувшего мыла, чтобы выстирать некоторые вещи из своего небогатого гардероба.

Я уже совсем было подумал, что герцог позабыл о моем существовании, когда за мной пришел слуга Его Сиятельства.

Принял меня герцог в помещении, больше всего похожем на кабинет. Многие предметы мебели и вещи указывали именно на такое его предназначение. Предлагать сесть он мне не стал, но я почему-то забыл обидеться.

Некоторое время он молчал, рассматривая меня. Затем все же соизволил произнести несколько фраз. И его слова в какой-то степени меня даже удивили.

Нисколько не делая над собой усилий, он поблагодарил меня за ту помощь, что я оказал Милане в путешествии в его дом. Именно этими словами он и высказал свою признательность.

После чего поинтересовался моими планами. Я не стал скрывать того, что стремлюсь побывать в столице Империи. На вопрос, чем я буду там заниматься, ответил, что решу уже на месте, поскольку задумываться об этом еще рано.

Пару слов было сказано мной и о том, что в Империи я совсем недавно, и попал на ее берега в результате того, что меня попросту смыло за борт во время сильного шторма. Мне почему-то казалось, что именно эта тема будет для него наиболее интересна.

Но нет. Выслушал, кивнул головой и все.

Пару минут герцог барабанил пальцами по столешнице письменного стола, явно о чем-то размышляя.

Затем, улыбнувшись, сказал, что денег мне даже предлагать не станет, поскольку вероятно у меня их столько, что я даже разбрасываюсь ими.

Ну, это как сказать, из твоих рук я бы с удовольствием их принял, поскольку такой жест совсем не выглядел бы подачкой. Да что ж теперь, что сделано – то сделано.

Следующие его слова заставили меня приободриться. Все не так уж плохо и без подарка я не остался.

Герцог предложил мне в столице прибыть по одному адресу, где мне предложат нечто крайне для меня привлекательное. Но сразу предупредил, что решение принимает не он, его задача только рекомендовать меня.

А там уж как сложится. Если смогу произвести должное впечатление, то и сложится замечательно. При условии, что мне самому захочется, чтобы все сложилось.

По крайне мере, у меня будет выбор. Иначе можно попасть в такую ситуацию, куда вход будет бесплатным, а за выход могут потребовать немыслимую сумму.

И вот тут мне пришлось попросить у него клочок бумаги. Боюсь, что адрес и некоторые слова, которые мне придется произнести по прибытию в необходимое место, вполне могут выветриться из моей памяти за время оставшегося пути в Дрондер.

Не обладаю я ни фотографической, ни ассоциативной, ни другими замечательными видами памяти.

Однажды даже книгу приобрел, обещающую улучшить память в разы. И буквально в предисловии прочитал замечательную фразу о том, что даже самая хорошая память никогда не сможет заменить клочка бумаги. Ну и к чему тогда все это?

Герцог любезно предоставил мне лист бумаги не самого худшего качества и даже кивком подбородка указал на письменный прибор, выполненный в виде небольшой скульптурной группы, изображающей битву нескольких рыцарей с неведомым чудовищем.

Спасибо, не понадобится. Для того чтобы писать птичьими перьями требуется необходимый навык. И откуда, спрашивается, я его возьму?

Вот у меня в кармане кусочек грифеля совершенно случайно завалялся. Положим и не случайно, ведь Милана меня письму обучала. И хоть больших высот я в этом не достиг, но научился писать свое имя. Не придется позориться, когда что-нибудь подписывать придется. Не на родном же это делать, в конце-то концов.

Эх, Милана, Милана. Хотя бы разочек тебя еще увидеть.

Словом, записал я на листке, все, что посчитал нужным. Ну и перед герцогом обнаружил, что писать умею хоть и непонятными каракулями, но быстро.

Он человек неглупый и отлично понимает, что можно быть грамотным или нет. На каком языке, вопрос уже второстепенный.

В конце разговора герцог поинтересовался, найду ли я дорогу в свою комнату самостоятельно, покосившись при этом на серебряный колокольчик, лежащий у него на столе.

Конечно, Ваша Сиятельство, меня же в ваш кабинет не с завязанными глазами привели. Это я уже себе пошутить позволил. И он нормально принял мою шутку.

Хороший мужик, хоть и герцог. Все бы такими были, вспомнил я встреченных мною по дороге дворян.

– Артуа – услышал я негромкий зов, когда вышагивал в свою комнату. Милана.

Господи, девочка, да ты же замерзла, даже дрожишь вся.

– Почему ты так долго, на улице так прохладно – пожаловалась Милана.

– Ты что, ждала меня все время, пока я был у твоего дяди? –

– Да. Я боялась, что не смогу увидеть тебя – у нее даже голос дрожал от озноба.

Я крепко прижал Милану к себе и безошибочно нашел в почти полном мраке ее губы.

Затем содрал с себя куртку, и надел на нее. Так тебе будет теплее, малыш.

Буквально на руках перенес в какую-то нишу, где стояла сплошная темнота. Здесь нас точно никто не сможет заметить. И можно обнимать тебя и целовать, никого не опасаясь.

Я уж совсем было подумал, что ты забыла обо всем, оказавшись в родной, безопасной обстановке. Так бывает, и знаю я это не понаслышке.

Мы с тобой совсем как два юнца, прячемся в темноте и целуемся. Ты даже возрастом подходишь. Если не учитывать того, что девушки в твоем мире и в твоем возрасте частенько уже замужем и даже имеют ребенка, и не всегда единственного.

Милана взяла меня за руку и куда-то повела. Мы вошли внутрь, прокрались полутемными коридорами и очутились в комнате, где горела одинокая свеча.

– Погаси свечу, Артуа. Почему-то мне сейчас совсем не страшно без света –….

…. – Мама умерла, когда я была еще совсем маленькой. Я даже плохо помню ее, только ее руки, всегда такие ласковые и теплые. Отец так и не женился больше. Он всегда говорил мне, что я выйду замуж только по любви. Его самого не стало полгода назад. И вышло все так, что я сидела в своем доме как в темнице, дожидаясь, когда мне исполнится шестнадцать лет и меня выдадут за человека, от одного вида которого меня брала нервная дрожь. – Милана явственно передернула плечами, видимо вспоминая того, о ком рассказывала.

– Он что, действительно был безобразным? –

– Вовсе нет. Некоторые находили его очень даже привлекательным. Молод, хорош собой, из знатной семьи. Но… – и ее снова передернуло от отвращения.

– А почему именно шестнадцать? Насколько я знаю, бывают браки и в более молодом возрасте. –

– У простого народа это так. Дворянам же необходимо разрешение самого императора, чтобы такое случилось. Никто бы не обратился к Его Величеству с подобным прошением, ведь тогда бы выяснилось все остальное.

Представляешь, буквально через два дня, после того как я убежала, дядя прибыл в поместье, потому что узнал все подробности. Всего два дня и мне не пришлось бы пережить всего того, что я увидела по дороге сюда. Но может быть это и к лучшему, ведь иначе мы бы никогда не встретились, ведь так? – и Милана прижалась ко мне еще крепче.

Бедная девочка, это же надо так ненавидеть своего будущего мужа, чтобы убежать в мир, о котором совсем ничего не знаешь.

Это на самом деле так, любовь моя. Наша встреча случайна и мы вполне могли бы пройти мимо в нескольких шагах и не обратить на друг друга внимания.

Но надолго ли наше счастье? Только до завтрашнего утра. А ночь так коротка.

Утром мне придется покинуть поместье, и никуда от этого не денешься. Разве попросить у самого герцога, чтобы он пристроил меня на свободную должность свинопаса, или что у них здесь вакантно?

– Ты, кстати, понравился дяде. Знаешь, что он сказал Арману, это тот человек, что бросил тебе кошелек? – Милана на мгновенье замолчала, вспоминая слова герцога –

Для того чтобы, совершать благородные поступки, иногда совсем не обязательно быть дворянином. И это относится не только к деньгам. –

Все это так, любимая моя, но прибудь они несколькими минутами позже, я бы уже убил барона, оказавшегося соседом герцога и претендентом на тот самый лес. И совсем неизвестно, как бы он тогда себя повел.

И еще, мы не будем сбегать отсюда вдвоем. И даже не пытайся меня уговаривать.

Сначала все пойдет замечательно и я смогу устроить нашу жизнь так, что ты не будешь ни в чем нуждаться.

А затем. Затем ты все чаще будешь с тоской смотреть на проезжающие лакированные борта карет с родовыми гербами и ловить обрывки разговоров знатных дам о последнем бале, на котором им пришлось присутствовать.

Потому что жизнь, к которой ты привыкла, будет проходить мимо и у тебя не станет возможности вернуться к ней.

Нет, если мы расстанемся, то все вернется, но на тебе останется пятно, несмываемое пятно бывшей жены простолюдина, и вряд ли от него можно будет избавиться.

Когда первые лучи солнца показались над горизонтом, я уже был на пути к столице.

Мне очень рано пришлось покинуть спальню Миланы, чтобы никто не смог увидеть того, что ее покидает простолюдин. Перед тем как ее покинуть, я дал клятвенное обещание, что вернусь сразу же, как только смогу. Вернусь с тем, за чем я сейчас и уезжаю. Меньше всего на свете мне хочется куда-то ехать, и я понимаю тебя, когда ты говоришь мне, что не хочешь расставаться со мной ни на миг.

Но теперь я точно знаю, что мне необходимо сделать. Я должен получить дворянство.

И не просто дворянство, а то, что передается по наследству. Чтобы дети, которые обязательно родятся у нас с Миланой, тоже были знатного происхождения.

Это совсем не важно мне, это очень важно им.