14

Александру удалось благополучно выбраться из Краснодара и добраться до станицы Холмской. Способствовало этому, видно, то, что Гандыбина не было в городе и его подчиненные не подняли на ноги всю милицию.

Бабушка встретила Александра слезами и причитаниями, дед цыкнул на нее:

— Ты чего это, курицына мать, мокроту разводишь? К тебе внук пожаловал, жив, здоровехонек, встречай его как положено.

Бабушка перестала всхлипывать, засуетилась, собирая на стол, а дед взял его под руку и увел в другую комнату.

— Ну, докладай, как и с чем пожаловал. — В его глазах, в голосе сквозила тревога. Дед прожил сложную и нелегкую жизнь, повидал всякое — и с японцами воевал, и с белоказаками, не раз бывал на волоске от смерти, — потому опасность чуял особенно остро. О том, что Александру придется уйти из училища, он предупредил сразу, как только осудили отца, но теперь дело было не только в этом, а в чем-то более серьезном и важном, и Александр не стал ничего утаивать, рассказал все как было.

Дед долго молчал, низко склонив свою седую голову. Бабка приоткрыла дверь, позвала к столу. Он снова цыкнул:

— Погодь ты! — И когда старуха закрыла дверь, потер бородку, покачал головой: — Значит, отомстить решил, курицын сын. А за что?

— Как за что? — не понял вопроса Александр. — Он же обыск у нас делал, ничего не нашел, а отца все равно осудили…

— А ты знаешь, кто такой Гандыбин?

— Еще бы. Начальник отделения милиции.

— Начальник отделения милиции… — с грустью повторил дед. — Велика шишка… А кто дефицитные товары спекулянтам сплавлял, знаешь?

— Откуда?

— Вот то-то и оно. Отец твой этим тоже не занимался. А куда смотрел?

— Гандыбин сам не раз просил у него достать то одно, то другое.

— То Гандыбин, — снова вздохнул дед. — Он для себя просил, а не для спекуляции. Со временем ты сам поймешь, что к чему. А вот что теперь делать?

— Дядя Костя советовал фамилию сменить.

— Как?

Дед опустил голову, сидел неподвижно с минуту, потом вдруг решительно распрямил спину.

— Идем обедать. На пустой желудок какие там думки…

Он ушел к своему другу, отставному адвокату.

Терещенко, который лет десять назад, в голодовку, взял из детского дома приемыша, двенадцатилетнего балбеса Шурку (своих детей у Терещенко не было). Два года промучились с ним дед и бабка, стараясь научить его уму-разуму, на путь истинный наставить, но приемыш не поддавался ни ласкам, ни строгости: учился плохо, лазал по чужим огородам, а случалось, и по квартирам. С трудом закончив седьмой класс, он сбежал от стариков совсем. И вот уже более четырех лет о нем не было никаких известий.

— Может, от него какие документы остались? — шепнул дедушка Александру.

Вернулся он печальный и озабоченный, снова уединились в другой комнате.

— Нет, никаких документов не осталось. Да никаких у него и не было. Только свидетельство об окончании седьмого класса. И то он, курицын сын, спер. Значитца, смекал, что к чему. Да и, сказать по правде, не нравилась мне его фамилия — Туманов. С другой стороны, тезка твой. И отчества нету.

— Как нету? — У Александра уже зрели кое-какие планы.

— А так, — боднул дед головой. — Таковский был, курицын сын. Говорил: «Нет у меня отца, значитца, и отчества нет». И фамилию Терещенка не захотел взять. Так-то.

Александр достал свои документы, возвращенные из военного училища, — свидетельство об окончании десятого класса, свидетельство о рождении, комсомольскую характеристику. Всюду фамилия его была написана скорописными буквами. И воскликнул от радости:

— Есть, дедушка! Есть новая фамилия!

— Ну-кось, покажь.

Дед повертел бумажки, но замысла внука не понял. И Александр объяснил:

— Это очень хорошо, что у моего тезки фамилия Туманов. Подставить вот сюда палочку, а вот сюда и сюда закорючки — и Пименов превратится в Туманова…