Он умирал. Аллегорически он напоминал огромного кита, выброшенного на берег от сбоя биологических приборов локации или же неправильной интерпретации гидроакустического отражения подводного мира. Кит еще жив, но помещен в иную вселенную – ужасный мир, из которого его предки бежали так давно, что ноги успели обратиться ластами. Кит жив, однако знает – ему никак не успеть произвести обратное преобразование – кожный покров пересохнет раньше, а большой шестикилограммовый мозг в голове стечет сгустком расплавленного жира. Кит жаждет орать от боли, но умирает молча: в новой среде обитания он не способен породить сверхмощный акустический луч, могущий запросто лишить разума целую стаю макрели.

Он умирал, но не являлся китом, хотя был не меньше – наоборот, много больше и тяжелей. Да и вообще, с фактографической точки зрения, он не обязан был даже уметь умирать. Он являлся механизмом, или скорее симбиозом множества механизмов. Очень сложным, очень многофункциональным, но все-таки примитивным по строению даже в сравнении с бактерией. Но все же он умирал, ибо, как и кит, оказался внезапно выброшен в непривычную, парализующую двигательную систему обстановку. Умеющий пронизывать моря и пересекать океаны, он был обездвижен и покоился посреди суши, правда, не на тысячи, а всего на пятьдесят метров выше уровня моря.

Остатки некогда оберегавшей его воды до сих пор стекали по его телу, а огромная лужа под ним не собиралась запросто сдаваться тропическому солнцу. Но что с того? Он попал в западню, ибо доверился еще более огромному, но совсем уж примитивному механизму, осуществляющему функцию, сходную с переливанием крови. Однако этот чудовищный – двухсотметровой толщины – капилляр перекачивал не кровь. Он осуществлял функцию соответствующей масштабности. Являлся связующей нитью двух распластанных по планете и разделенных материковым телом океанов. Качал их кровь – соленую морскую воду с одного в другой и обратно. Разумеется, наивные маленькие существа, входящие в симбиозную связь с агрегатом капилляра, не считали это главным. Они регулировали некий товарооборот: перекачка соленой воды оказывалась дополнительной, паразитной работой. Но это, конечно, по их букашечному мнению.

Однако сейчас чудовищный капилляр, протянутый в прореху горных цепей, оборвался. Чей-то великанский скальпель чиркнул по его телу, и вода ушла. Теперь там и тут вблизи места надреза не шевелясь умирали железные носители товарооборота. Тот, о котором говорилось вначале, был самым большим. Правда, он никогда не участвовал в перевозке товаров, однако и сказать, что он совершенно не имел отношения к процессу, тоже нельзя. Все в этом мире так серьезно и тщательно переплеталось.

* * *

А рассечение океанского капилляра произвел микроб, или уж, по крайней мере, муравей. Это исходя из соотношения его размеров с масштабами действа, кое свершилось. Микроб не являлся хирургом. И строителем-гигантоманом он тоже не являлся. Он имел незаконченное высшее образование менеджера, однако то ли в силу частных обстоятельств, то ли в связи с проявлением общепланетарных катаклизмов в сообществе существ доминирующего на Земле вида что-то там пошло не так. В общем, с образованием у него не получилось. И как следствие, с нормальным трудоустройством тоже. Правда, в тех местах, где его взрастили, это давно уже было не проблемой – просто повальным бедствием. Так бы он и мотылялся общественными стихиями куда ветер подует, до безуспешного вхождения в зрелость, но однажды, через каких-то неясных знакомых, ему привалило счастье вступить в ГОМ – «Группу освобождения мира». Кто знает, было ли все это случайностью или его завербовали по предварительному сговору, учитывая европейскую внешность не ведающего своего счастья кандидата? Вообще-то уже к 2020-му пластиковая хирургия значительно подешевела, но все едино, для третьих стран цены оставались запредельными; да и вообще, почему б ГОМ не поэкономить, если имеются варианты? Тем более кто такие рядовые «братья-освободители»? Если от природы либо из соотнесения расположения звезд невезуч – расходный материал. Ибо чем вообще-то заняты «братья-освободители» ГОМ? Чем, по сути дела, получается освобождать мир в период глобально-повсеместного владычества империализма? Естественно... Только террором.

До момента рассечения океанского капилляра Фошка Джюрдже, по происхождению серб и в общем-то настоящий европеец, участвовал в нескольких террористических акциях. И уже дважды он делал это в качестве главного исполнителя – то есть носителя бомбы. Нет, он не был смертником и не собирался им становиться. Благодаря заранее проведенной подготовке и внезапно открывшимся способностям, он изначально относился к более высокой категории подрывников. Тех, кто делает свои трюки, не входя в зону поражения смертельно опасных «игрушек». Кстати, за три десятилетия двадцать первого века, благодаря всемерному напряжению в развитии подрывного дела, зона поражения самодельных, точнее ремесленно изготовленных, бомб достаточно сильно возросла. Теперь от умельцев-подрывников требовалось еще более серьезное отношение к правилам техники безопасности. И Фошка Джюрдже, естественно, выполнял их все, по крайней мере, в пределах возможного при столь опасной работе.

Кроме того, не менее чем гордость от пережитого риска, он возлюбил получать за свою работу достойное вознаграждение. Четкая антиимпериалистическая направленность ума помогала ему без зубовного скрежета переживать послерейдовые сводки новостей. Естественно, он прекрасно ведал, что сообщаемые там потери среди гражданского и прочего населения солидно, в крайнем случае по мере возможности, замалчиваются властями. Вот, например, предыдущий раз. В славном городе Варшаве, благостно позабывшем немецкие бомбардировки восьмидесятилетней давности, а уж тем паче русского воина-освободителя, внезапно рухнули от взрыва четыре пятиэтажных строения. Трое погибших, несколько раненых. Учитывая количество квартир... Но, наверное, случаются на свете чудеса. Тем более эти сообщения есть акция информационной войны. Эти войны – информационная и реальная, с настоящим трупным запахом, – так сильно переплелись. Уже не ясно, что есть продолжение одной и исходная причина следующей.

Вообще-то, может, благодаря отсутствию достаточного образования Фошка Джюрдже оказывался излишне самоуверен. А ведь его должна была насторожить обещанная последствием выполнения акции сумма. Выраженная арабскими цифрами, она имела в конечной части добавочный нуль, сравнительно с обыденными расценками, разумеется.

* * *

Застрявший в горах морской кит-левиафан представлял собой брата-близнеца покалеченного намедни ударного авианосца «Том Клэнси». Но ведь тот все-таки подвергся атаке в окрестностях Африки, в родимой стихии Атлантики, и это было не так обидно. Умирать здесь, в обезвоженной среде, гораздо выше уровня моря – что могло быть более позорно для морского хищника, в нормальных условиях доминирующего над сушей и воздухом?

Как и «Клэнси», этот корабль назвали в честь писателя, и, кстати, гораздо более знаменитого и древнего. И так же, как «Клэнси», «Фенимор Купер» относился к новейшему классу авианосцев. Глупость, теперь уже явная пустопорожность предварительного расчета, загнали его в горы. Это ж надо было додуматься тащить самый мощный из оставшихся на сегодня подвижных форпостов Соединенных Штатов из океана в океан самым коротким путем – через Панаму. Ведь можно было, вполне можно, и даже из сегодняшнего прозрения необходимо, перебраться в Мексиканский залив привычным способом, с огибанием Южной Америки или даже с обходом Огненной Земли. Однако обстоятельства, чертовы геополитические обстоятельства... Те самые, для разрешения которых и создавался «Фенимор»...

Они заставляли торопиться, брали за горло. Дело уже было вовсе не в затратах топлива из-за удлинения маршрута, тем более что в событиях участвовал атомный котел с гарантированной заправкой в полтора миллиона миль. Первостепенную роль заграбастало время. Любую, тем более не планируемую и раздутую не тобой неурядицу легче всего задавить в зародыше. Пара-тройка эскадрилий морской авиации, в нужный момент прошедшая над не в меру разгоряченными головами, может разрешить щекотливую и неясную ситуацию с достаточной уверенностью. Многосуточное отклонение к проливу Дрейка вполне способно привести к тому, что простой слитности гиперзвукового удара по перепонкам, в момент пересечения эскадрильей скоростного барьера, станет уже недостаточно. Что тогда окажется в самый раз? Прицельная привязка бомб к лазерному лучу или четкая выверенность ковровой бомбардировки центральных улиц подвернувшегося под руку мегаполиса? И то и другое очень нежелательно, а в пределах метрополии даже вовсе недопустимо.

Помимо всего, играли роль затраченные десятилетие назад сто пятнадцать миллиардов долларов. В преддверии грядущего топливного кризиса – точнее, нефтегазового коллапса – Панамский канал углубили и, помимо того, произвели модернизацию-перестройку основных шлюзов. Затраченные доллары требовалось время от времени оправдывать. Почему не попробовать протащить меж гор новейший авианосец? Доработка океанского капилляра вполне позволяла продевать в шлюзовые створки даже статысячетонных монстров. И как на этом фоне было не возродиться верованию в предначертанность судьбы? Ведь оказывается, чьи-то отстоящие во времени решения теперь определяли последовательность действий сегодняшнего дня.

Ныне «Фенимор Купер» вместо помощи в стабилизации обстановки в метрополии добавил головной боли вкопанным в Кордильеры стратегическим командным пунктам. Им следовало напрячься, думая не просто о том, как перенести его в Атлантику, а вообще выручать из щекотливой ситуации.

* * *

А самоуверенность Фошки Джюрдже служила ему хорошую службу и ранее. Это ведь не лишнее качество для саперов, хотя обычно все подозревают главным достоинством людей такой профессии осторожность. Но ведь само собой разумеется, что чрезмерно осторожный вообще никогда не возьмется осваивать такую профессию, не вяжется такое дело со статичной направленностью вялого жизненного вектора. Так вот в этот раз самоуверенность серба оказалась чрезмерной. Дело не только в добавочном нуле в обещанной оплате. Его обязана была насторожить сама странность мины. Может, все же сказывался недостаток общего образования? Однако старшие «братья-освободители» столь искусно навешали ему лапши на уши (наверняка за приличное добавочное вознаграждение), что Фошка Джюрдже вполне поверил в исходную безопасность транспортируемой им штуковины.

Она была очень массивна, чрезмерно массивна для столь маленького объема. Фошка Джюрдже был согласен с мнением «экспертов» о том, что новая мина имеет радиус действия двести метров. Про себя он сравнивал, что она все ж таки не может быть сильнее той «красавицы», что его группа подорвала в Варшаве: все-таки ту пришлось транспортировать электромобилем. Насчет радиуса поражения он, разумеется, ошибался. Так же, впрочем, как и на счет встроенного детонатора. Однако ему было не суждено узнать об ошибочности своих суждений. Между прочим, так же как и тем, кто непосредственно задействовал систему запуска «адской машинки».

Их было несколько. Каждый работал независимо и, кстати, в свою очередь имел дублеров. В сумме их значилось восемь человек. Впоследствии из всей группы остался жив только один, да и тот благодаря случайности. Он наткнулся на чрезмерно рьяно относящийся к делу военный патруль на достаточно приличной дистанции от места предполагаемой акции. Всю последующую жизнь этот везунчик мучился сомнениями, имел ли он хоть какое-то отношение к произошедшему после его задержания светопреставлению.

* * *

Как известно, только один раз в истории и только одна страна в мире сумела надежно перекрыть свою сухопутную границу от иноземного проникновения. Так же все грамотные ведают, что как только она перестала это делать, она тут же и рухнула. Называлась эта давно и надежно оклеветанная и без почестей похороненная страна – Советский Союз. Ну да не о ней сейчас речь. Главное, что ни до, ни после такое не удавалось никому. Так вот, в две тысячи тридцатом самый мощный рубеж проникновения в имперскую метрополию по суше пролегал, как и ранее, по границе с Мексикой. Кроме того, ввиду его ненадежности и длинноты пятнадцатью годками ранее, по законной договоренности с этой же самой Мексикой, на ее южной границе организовался еще один рубеж. Теоретически он оградил всю Северную Америку от проникновения в нее южан, ибо сонмища новых и старых микростран смотрели на богатого северного соседа с еще большим вожделением, чем ранее. Ведь там, на когда-то заселенной европейцами южноамериканской земле, теперь воцарилась вакханалия: крупные страны развалились, а мелкие передрались между собой. Поскольку время от времени какие-то миротворческие контингенты делали неосторожные попытки ставить между враждующими коалициями вооруженные заслоны, экспансия во внешнее пространство удавалась не всегда. Однако голод, нищета и зависть – лучшая закваска для закипания ненависти. Последней же надо куда-то выплескиваться. Если вовне не пущают, то... В общем, одеяло Южной Америки покрылось оспинами войн гражданских. Теперь миротворческих сил просто не хватало на все очаги, тем более что самая демократическая метрополия мира не очень-то пускала в свою часть света представителей европейских вооруженных сил, а уж тем паче азиатов.

В этих условиях зона океанского капилляра могла рассматриваться как еще один рубеж – передовая позиция затаившейся пятнадцатью градусами севернее метрополии. Сам модернизированный Панамский канал уже в силу наличия воды представлял естественное препятствие, так что в некоторой мере мог считаться не вполне сухопутной границей. Кроме того, длина его всего-то восемь десятков километров, так что повторять подвиг Союза ССР не требовалось. Однако...

Там, выше по глобусу, громоздилось небольшое ожерелье опять же не слишком процветающих и тоже достаточно сильно раздираемых противоречиями стран. Но ведь маловероятно, что выходцы из сих успешных рассадников нищеты и злости сильно жаждут попадать в расстеленную южнее клоаку, правильно? Следовательно, наипередовейший погранично-таможенный рубеж может не перенапрягаться, работая в обе стороны, а использовать принцип триггера, то есть ставить блокировки только потоку, направленному на север. Извините, в данном случае, в силу необычайной искривленности Панамского перешейка, даже наоборот, с севера на юг. Но ведь это локальная неувязка географического свойства, общей подачи картины она совершенно не меняет.

Естественно, существует не слишком относящееся к делу обстоятельство. Оно в том, что только уж окончательно сумасшедший или страдающий крайней степенью водобоязни, с морской болезнью в придачу, может надеяться добраться до благостных аризон, нью-мексик и канзасов, используя только пешеходные тропы. Слишком много, пусть и плохо прикрытых, границ на пути его подошв. А значит, пограничники с шевронами самостоятельной страны Панама, но получающие заработную плату в новых североамериканских долларах, могут иногда перекуривать, снимая всегда готовые пальцы с пусковой скобы.

Тем не менее вопрос для «братьев-освободителей» стоял не в преодолении передового рубежа империализма, а в перекрытии океанского капилляра. Посему, само собой, подразумевался «подход» с севера, то есть в данном случае с юга. Нужная для плана вещица, та самая, которую нес в «рюкзачке» Фошка Джюрдже, поначалу переплыла Тихий океан и спокойно разгрузилась в коста-риканском порту Пунтаренас. Оттуда она следовала по отдельности, разобранная на части, и вовсе не на рискующих нарваться на дорожную инспекцию автомобилях, а на придавленных жизнью плечах профессиональных носильщиков-партизан из НФОЦА – Никарагуанского фронта освобождения Центральной Америки. Так что до того как взрывное устройство оседлало спину серба, оно уже достаточно привыкло к такому виду перемещения, оно ведь добросовестно пропутешествовало по джунглям, саваннам и горам. Правда, здесь, под прикрытием лопаток Фошка Джюрдже, оно оказалось собранным в купу. Ну что ж, наверное пришло время приступать к осуществлению своего предназначения и этому механизму.

* * *

Исходя из общей длины – восемьдесят км в целом – шестьдесят пять по суше, – выйти к берегу канала не представлялось сложным. Ведь не расставлена же охрана через каждый метр. Однако что толку было появиться, например, на аккуратном бережку озера Гатун? Довольно большая составляющая ландшафта; в некоторых местах противоположный берег не наблюдается из-за удаленности. А ведь по этому озеру проходит добрая половина всего океанского капилляра. К тому же весьма удобно – самое высокое место рельефа. Если бы здесь что-нибудь большое взорвать! Ну допустим, индонезийский вулкан Кракатау. Извергнутая сверху вода наверняка бы смыла все находящиеся ниже по склонам шлюзы. Однако «братья-освободители» не располагали такими возможностями. У них в наличии имелся относительно скромный заряд, а, по убеждению двуногого носителя данного заряда – Фошки Джюрдже, – так вообще слабый для серьезной акции. Бережок озера Гатун не подходил. Естественно, сбрасывался со счета и искусственно углубленный залив. И какие же места вообще оказывались подходящими для исполнения акции?

По мнению того же «носителя», сербского происхождения, вообще никакие. Однако ему внушили, что данная акция носит чисто демонстрационный характер, и поэтому убьет он хоть кого-нибудь или нет – особого значения не имеет. Он имел четкую задачу подобраться к Панамскому каналу в одном из умело подобранных мест: приоритетность наличествовала, как и в давней истории с самолетом «Энола Гей». Видимо, каким-то образом эта самая приоритетность целей соотносилась с чисто демонстрационной акцией. Наверное, не Фошки Джюрдже ума искать соответствие одного и другого. Его задача была донести и взорвать. Насчет первого – «донести» – он был прав, но вот насчет второго – «взорвать» – очень и очень ошибался. Оказывается, все переключатели, назначение коих ему объясняли с полными серьезности лицами, являлись чистой мишурой. Отвлекающим маневром, рассчитанным на его не доведенное до ума высшее образование, да ко всему тому еще и не техническое.

Он обязался бодренько и молодцевато подойти к парапету канала, причем по возможности ближе к одному из помеченных шлюзов. Это было сложно в оживленном месте, где-нибудь рядом со все еще шатко-валко функционирующей панамериканской автострадой. Там легче затеряться в толпе, но там же и местные полицейские силы, а также патрули морских пехотинцев США проявляли повышенную бдительность. Кого-нибудь, даже не особо рьяного, а просто любопытного, мог бы сильно заинтересовать его увесистый рюкзак. Если бы этот кто-то знал, насколько он действительно увесист! Фошку Джюрдже явно подобрали для акции не только за европейскую внешность, но еще за порядочную выносливость и изрядную силу. Уже после километра ношения рюкзака он чувствовал, что ноги превратились в плохо слушающиеся ходули, а трапециевидные и дельтовидные мышцы плеч вот-вот расползутся на волокна. При этом для возможных наблюдателей он должен был продолжать имитировать весельчака-туриста, любующегося чудной природой и окрестностями. В принципе, полицейских не мог насторожить катящийся с него пот. В Северном полушарии стояло лето, ну а здесь, на девятой широте, оно происходило всегда.

Естественно, и слишком безлюдная местность тоже не подходила. Военным патрулям скучно мигрировать с собаками в совершенном сенсорном голоде, они ищут впечатлений, и одинокий путник с большим увесистым рюкзаком представляет для них определенную ценность.

Кроме того, поскольку вокруг тропики и неленивые могут собрать до трех урожаев чего-нибудь съедобного за год, то окружающие земли особо не пустуют. И если в приближении к автострадам они заполняются лавками и рыночными лотками, то дальше, в захолустьях, цветастые огородные клочья подбираются чуть ли не вплотную к океанскому капилляру. Благо, в связи с использованием помещенного в высоте озера Гатун в качестве водохранилища вода для посевов недорога. Так вот, если идти напрямки через чужие посевы, местные крестьяне поднимут такой гвалт, что полицейской облавы просто-напросто не миновать. И значит, диапазон пригодных для акции точек очень и очень сильно сужается.

Ну а помимо пространственных, существовали еще и временные критерии. Ведь акцию требовалось приурочить к прохождению по каналу авианосца «Фенимор Купер». На счастье «братьев-освободителей», корабль перемещался днем – он жаждал обезопасить себя от столкновения со шлюзовыми воротами. Ночью подобраться к каналу стало бы вообще проблематично. Праздно шатающихся гораздо меньше, а морским пехотинцам, в напяленных компьютеризированных шлемах, окружающее пространство видится как на ладони.

Задача Фошки Джюрдже была оставить свой рюкзак как можно ближе к шлюзу, удалиться на двести метров и замкнуть вделанные в позолоченную цепочку контакты. Но когда он сумел подойти к каналу вплотную, то понял, что главная проблема будет в том, чтобы шатающиеся поблизости нищие не успели вскрыть его рюкзак, покуда он будет отходить на необходимую дистанцию. Ничего, на этот случай у него имелась целая пачка «новых» американских долларов мелкими купюрами. После освобождения плеч он собирался сыпануть их гроздью по всей округе. Это наверняка бы перенаправило природное качество любого нищего – любопытство – от рюкзака, но зато привлекло бы внимание полицейских. Но что оставалось делать? Кроме того, такая выходка наверняка бы сделала жертвами акции не только изначально мертвую бетонную стену океанского капилляра.

Откуда Фошка Джюрдже мог догадаться, что его цепочный детонатор является подделкой, а истинный контакт замкнут незнакомые ему люди в произвольно выбранный ими момент?

* * *

Об этом не распространялись, но методика подрыва зарядов на расстоянии была для «братьев-освободителей» отработанной тактикой. Те, кто в курсе дела, держали язык за зубами благодаря особой новодолларовой приплате, а еще потому, что оглашение деталей с неизбежностью повлияло бы на их дальнейшие прибыли. Мучили ли их какие-то позывы совести при исполнении акции? Или к две тысячи тридцатому такой рудимент, как совесть, окончательно стерся? Естественно, он сильно затупился у львиной доли обработанных СМИ разумных млекопитающих, но поскольку в своем изначальном естестве совесть есть усложненный вид сопереживания, то покуда Homo sapiens сохраняет свою биологическую природу, избавиться от нее бесповоротно не выходит. Однако тренировка нервных узлов и привычка мозга идти обходными путями делают свое дело. Остается только некоторая досада. Ведь вместе с врагами и статистами завсегда исчезает из поля зрения и свой «брат-освободитель», пусть и не самого высокого звания.

По мнению исполнителей, сегодняшнее дело отличалось некоторой сложностью в плане повременной отчетности вышестоящим инстанциям, и более вроде бы ничем. Однако они ошибались все вместе и каждый в отдельности. Несмотря на то, что «носитель» был представлен в единственном числе, контролирующих звеньев имелась целая кавалькада. Несколько независимых наблюдателей присматривали за Фошкой Джюрдже. У кое-кого из них имелись средства инициации помещенного на спине серба заряда. Однако никто из них в одиночку не сумел бы замкнуть цепь. Более того, до определенного срока они бы не сделали это и все разом.

Оказывается, тяжелый рюкзак требовалось не только аккуратно поставить у парапета одного из панамских шлюзов, а еще и произвести это в определенный момент. Сей момент определялся даже не в вышестоящих штабах ГОМ, гораздо выше. Кстати, не только в переносном, но и в прямом смысле. Там, в уходящей вверх лазури неба, все было не так просто, как кажется. Периодически, еще выше этой лазури, за слоями голубизны, синевы и даже фиолетового сумрака, черную пустоту прокалывали большие глазастые машины, и большинство из них пялили свои линзовые затворы не в бесконечную даль галактики, а сюда, в грешную сушу и замутненную экологией морскую гладь. Ни один из спутников, естественно, не принадлежал Группе Освобождения Мира, однако понятное дело, что в столь серьезной операции участвовали не только они. Из логики современности вообще следовало, что почти все проносящееся поверху принадлежит размещенной в Северной Америке метрополии. Однако что с того, разве их объективы видят хуже? А уж информация относится к странному типу имущества. Если даже кто-то толику и отщипнет – от нее не убудет.

Естественно, полагаться только на вечно падающее по орбите железо было бы неразумно. Почти все навязанные космосу функции дублировались здесь, под давлением атмосферы. Например, в ближней акватории, около города Сан-Мигелито, дожидался своей очереди на проход небольшой сухогруз под индонезийским флагом. Помощник капитана, с украинской фамилией Тимошенко, никогда слыхом не слыхивал о ГОМ, однако среди прочих служебных обязанностей он, уже не первый год, выполнял дополнительное задание по наблюдению за американскими военными кораблями. Так что когда в морской миле от него четыре мощных буксира величаво протянули по волнам «Фенимора Купера», помощник украинского происхождения набрал сотовый номер и пожаловался приятелю на новую непредвиденную задержку. Он жаловался не зря. Авианосец сверхдержавы действительно нарушал график, ибо втискивался вне очереди. Это крало у судов, занятых мировым грузооборотом, как минимум пять часов. Ну что же, кто расширяет океанские капилляры, тот и заказывает музыку.

На другом конце линии все поняли, тем более что имели многозвенный дубляж информации, в том числе и по средствам тех же подвешенных к небу спутников. У одного из «туристов», никак не могущего запустить двигатели электромобиля, зазвонил подвешенный на цепочке телефон.

– К нам в гости пришел твой брат, – доложили оттуда женским голосом. – Он передает тебе привет.

– Я думаю, он недолго засидится, – пошутил «турист», подмигивая напарнику, от безделья любующемуся окрестностями.

Через минуту их электромобиль внезапно заработал. «Турист» взялся за руль и приветливо помахал рукой полицейскому, за полчаса до этого проверившему у приезжих документы.

* * *

К две тысячи тридцатому году научно-технический прогресс уже начал пробуксовывать, но все-таки еще не совсем затормозил. Там, на передовых редутах науки, продвинутые ученые чувствовали стопорение и достойно окапывались, желая сохранить хотя бы достигнутые позиции. Накатывающие сзади прикладные области продолжали спокойное наступление, однако моментами даже в них чувствовались сбои. На этом фоне совершенствование орудий борьбы с терроризмом продолжалось беспрепятственно, однако обрести глобальную победу не получалось. Видите ли, по другую сторону барьера тоже не спали. А техническому прогрессу все едино. Он одинаково добротно работает как на силы стабилизации, так и на их расшатывание. Ну а в подрывном деле он вообще шагнул порядочно. По крайней мере, гораздо дальше, чем думал потеющий под надоевшей ношей Фошка Джюрдже.

Серб уже умудрился подойти к каналу вплотную и теперь обдумывал ту самую ситуацию с сохранением рюкзака от скучающих поблизости панамцев. О сохранности самого местного населения он как-то не слишком волновался, разве что чисто в теоретическом плане. «Валили бы вы отсюда, ребятки, – думал он, нащупывая в кармане мелкие доллары. – Знали бы вы, как сейчас рванет».

Неопрятно выглядевшие люди неопределенного возраста не обладали даже зачатками телепатии, так же точно как и шестым чувством. Они абсолютно не догадывались о двухсотметровом радиусе поражения, в который наивно верил Фошка Джюрдже. Некоторые из них были действительно нищими, но и они были столь ленивы, что до сих пор прикидывали, стоит ли приближаться к незнакомцу с целью выпрашивания хотя бы одного «нового» доллара. Когда Фошка Джюрдже полез в карман, некоторые из них напряглись, вспомнив о куреве. Один даже привстал, собираясь все-таки «атаковать» гринго.

В этот момент медленно ползущий в семистах метрах в стороне электромобиль «Тойота» затормозил. Вообще-то здесь, вблизи канала, это было не положено. Однако в первый момент находящийся поблизости полицейский не среагировал. Может быть, из-за того, что его, как и остальных, в очередной раз отвлекла новая составляющая пейзажа. Совсем недалеко, приблизительно над серединой шлюза «Мигафлорес», в небо беззвучно взмыло что-то летающее. Это «что-то» являлось боевым многофункциональным вертолетом СН-73 «Динозавр». Это была уже вторая машина, взлетевшая за последние пять минут. Как и уплывший вдаль напарник, новый вертолет поднялся с покоящегося посреди «Мигафлорес» «Фенимора Купера». Сам ударный авианосец мирно дожидался, покуда хитро устроенная система перекачки воды медленно, улиточным ходом, поднимет его вверх, позволив двинуться далее, ближе к широте искусственно углубленного озера Гатун.

С того ракурса, где находился электромобиль и дорожные полицейские, огромный корабль выдавал себя лишь выступающей надстройкой. Ну а с ракурса Фошки Джюрдже уверенно наблюдались только неторопливо вырастающие антенные мачты, а также несколько подвижных плоских поверхностей непонятного назначения. Это были антенные решетки радиолокаторов обзора неба, а также опознавания целей. В данный момент почти ни одна из станций слежения не работала, ибо из века покоящиеся поблизости горы затеняли горизонт – это было так не похоже на море. Именно для возвращения «Фенимору Куперу» «зрения» и осуществлялся взлет «Динозавров». К тому же, учитывая политическую нестабильность последнего времени, почему бы лишний раз не продемонстрировать панамцам имперскую мощь мирового гегемона?

Стоящий поблизости от парапета и все еще не снявший рюкзак Фошка Джюрдже тоже видел взлет вертолета. Он снова подумал, не стоит ли самостоятельно пройти дальше и оставить рюкзак как можно ближе к американскому левиафану? Такое не предусматривалось приказом; кроме того, вряд ли удастся запросто, без вмешательства полиции подойти к краю канала там. Хотя было бы здорово. Ведь вполне возможно, при взрыве хоть какой-то из осколков на излете продырявит кого-то из янки. А может, вообще удастся вызвать пожар. Это уже были мечты. Для них не имелось места сейчас, когда проклятый рюкзак резал дельтовидные мышцы и плечи живьем. Да, подойти к «Фенимору Куперу» ближе стало бы крайне интересно, но получится ли потом безнаказанно уйти? Ведь Фошка Джюрдже все еще не причислял себя к камикадзе.

Он начал неторопливо, как бы с ленцой, снимать с плеч рюкзак.

Один из сидящих во вновь остановленном электромобиле «Тойота» людей достал из бардачка машины маленький электронный бинокль и глянул на берег канала в увеличенном ракурсе. Можно было подумать, что он собрался получше рассмотреть невидаль – авианосец. Однако его интересовало другое; он знал, что искать, и быстро обнаружил высокого парня с большим рюкзаком. Сидящий за рулем «турист» вновь взял в руку телефон и сказал очередную, на первый взгляд снова ничего не значащую фразу – доклад о том, где конкретно находится «носитель». Женский голос ответил им что-то игривое, но это был приказ на осуществление акции. Смотрящий в бинокль «брат-освободитель» медлил. Он считал, что секунда-другая значения не имеет. Он очень ошибался в этом, как и в том, что имеет полную власть над происходящим процессом.

Однако это неудивительно. В заблуждение были введены все, так что каждый из участников готовящейся произойти драмы ошибался. Фошка Джюрдже ошибался в том, что не является камикадзе. И в радиусе поражения своего «рюкзачка», кстати, тоже. Незнакомый ему собрат по «партии» – «брат-освободитель» в электромобиле – ошибался насчет того, что секунды не имеют значения. Представитель ГОМ тянул время, он почему-то считал неэтичным, если рюкзак знакомого ему по фотографии человека разорвется прямо у него на спине. Картина подрыва около ног казалась более приемлемой. Однако даже у людей, сидящих в «Тойоте», власть над процессом простиралась не далее, чем в возможности наблюдать «носитель» и докладывать о его местонахождении.

В случае потери секунд дело обстояло сложнее. «Динозавры» взлетали с палубы не только для демонстрации сегодняшней вертолетной моды. «Фенимор Купер» впервые шел через Панаму. Кэптен, будучи настоящим моряком, не доверял до конца береговым службам, так что «СН-72» не просто парили, демонстрируя сухопутным крысам мощь моря, а еще и осуществляли патрулирование расположенной впереди местности. Кроме того, хоть антенны авианосца и не работали на излучение, они продолжали впитывать информацию извне. Естественно, сверхчувствительные антенны слежения за активностью эфира уловили все телефонные передачи «братьев-освободителей» и даже непредусмотренную активацию пролетающего в четырехстах километрах выше спутника. Электронно-вычислительной мощи «Фенимора Купера» могли бы позавидовать многие отдельные страны планеты Земля и даже некоторые регионы в целом.

Абсолютно без прямого участия человека компьютеры разведки приступили к дешифровке информации, а также к отслеживанию звонков. Кроме того, с помощью новой системы геопозиционирования они начали вычислять местонахождение радиотелефонов с точностью до четверти длины волны применяемой ими частоты. Аппаратура не умела удивляться, однако она действовала в соответствии с заложенным когда-то алгоритмом, а разработали его явно не дураки. К моменту, когда сидящий в электромобиле «Тойота» «освободитель» еще продолжал ловить ворон, дожидаясь, пока отстоящий на безопасной от электромобиля дистанции (по его наивному представлению) путник опустит на бетон рюкзак, там, в спрятанном под полетной палубой отсеке, на экране компьютера загорелся сигнал приоритетного сообщения. Оно вызывалось усилившейся активацией эфира в расположенной вокруг «Купера» местности. Офицер разведывательного отдела прервал мелочную вялотекущую работу и вывел на экран новую информацию. Он был профессионал, поэтому ему не требовалось читать и просматривать все от корки до корки.

– Надо бы включить «шумилку», – сказал он сам себе и активизировал связь с вышестоящей инстанцией.

Под «шумилкой» разумелась находящаяся на борту корабля система радиоподавления. Она предназначалась для отражения ракетных ударов и запутывания чужих локаторов. В случае включения ее на полную мощь как минимум все обычные «штатские» телефоны, радиопередатчики, телевизоры, да и телевизионные станции, оказались бы неработоспособны по крайней мере в радиусе тридцати сухопутных миль. Кое-кого могли бы спасти горы, но ведь «братья-освободители» находились ближе.

Одновременно и независимо от этого поднявшийся вторым и отлетевший на километр «СН-72» включил свою собственную разведывательную станцию. Летчик сделал это по привычке, а вовсе не по необходимости. Поскольку «СН-72» был многофункциональной морской машиной, то одной из самых привычных, но вовсе не простых работ, выполняемых его экипажем, являлся поиск вражеских подводных лодок. Летчик не был сумасшедшим, он не планировал найти в шлюзовой камере канала – да вообще-то даже в озере Гатун – враждебно настроенную субмарину. Однако что плохого случилось бы с того, что аппаратура заработала? Она ведь даже не поглощала дополнительную энергию – пользовалась дармовой мощью вращающего лопасти двигателя.

В комплект противолодочных датчиков-поисковиков входил и блок, реагирующий на повышенный радиационный фон. В данный момент он внезапно активизировался. Этим заинтересовался второй пилот. Однако он совершенно не насторожился. Он толкнул «первого» в спину и, показывая на покрасневший индикатор, пошутил:

– Видел? А говорят, что заряды на борту нашего «Фени» изолированы как полагается.

– Проведи контроль! – бросил первый пилот не оборачиваясь, ибо в отличие от прошлых времен вертолеты две тысячи тридцатого были очень узкими, и летчики сидели не рядом, а один за другим.

Второй пилот нажал клавишу проведения контроля функционирования. Благодаря шагающей семимильными шагами кибернетике данное мероприятие должно было завершиться за двадцать восемь секунд. Однако им было не дано дождаться результата.

* * *

Аппаратура «Фенимора Купера» успела распознать это как разбитое на фрагменты кодированное сообщение. Фрагменты явились с разных адресов, и наверняка сам по себе ни один из них не мог быть дешифрован. Сверхскоростные компьютеры разведки приступили к пошаговой разделке сигнала, однако еще до раскрытия загадки они соотнесли находку с большим подмножеством кодов, в которое среди многого другого входили коды запуска ракет и инициаторы подрывов ядерных головных частей. В случае, если бы такое умствование произвел человек, все бы согласились, что сработала интуиция, а может, даже шестое чувство.

Однако в силу довлеющих обстоятельств эти достижения кибернетики могли иметь только ретроспективное значение. Коды уже сработали.

Недополучивший образования мозг серба Фошки Джюрдже не имел сенсоров для улавливания пришедших фрагментов кода. Он действовал по выработанному ранее плану. Фошка Джюрдже опустил тяжесть на бетон и выпрямился. Но отдыхать времени не было. Он сунул руку в карман и выхватил оттуда гроздь мелких новодолларовых купюр. Стопка успела взлететь в воздух. Трудно сказать, обратили ли на это внимание сидевшие поблизости панамцы: вокруг происходило достаточно много интересного, и оно отвлекало. Например, унесшийся на километр бесшумный «Динозавр» неожиданно начал разворачиваться, демонстрируя вместо плоскости кормы поперечную рельефность. Возможно, два СН-72 собирались брать подозрительный источник радиации в приборную «вилку».

Находящийся в ста метрах в стороне от серба и уже обративший на него внимание полицейский удосужился отметить, что снятый со спины рюкзак подозрительно не опал, а продолжает сохранять продолговатую форму. Сделать какие-либо выводы он тоже не успел.

Сидящий в поставленном на холостой ход электромобиле «брат-освободитель» все еще держал «носителя» боеголовки в фокусе бинокля, когда, независимо от находящейся в его пользовании, но так и не нажатой фальш-панели, устройство, помещенное внутри продолговатого рюкзака, сработало.

Все относительно сложное в этой вселенной происходит сразу на нескольких уровнях. Где-то на нижнем – в плане микроскопии – произошло деление плутониевых ядер. Так же протекла реакция синтеза трития в гелий, и снова деление очередной порции плутония. Все действовало по принципу матрешки – одно служило детонатором другого и одновременно, за счет слишком маленького, не осязаемого чувствительностью человека временного отрезка, накладывалось друг на дружку и выплескивало во внешнюю статику.

Бомба, сделанная по принципу усовершенствованной «слойки», изобретенной лет восемьдесят назад коммунистом Сахаровым, была, естественно, водородной бомбой. Однако она значилась переносной, а потому не имела привычно толстого стального корпуса. Для сдерживания реакции применялась сложная система из направленных в фокус зарядов. Хитрость была в том, что имитаторы корпуса подрывались на микробную долю микросекунды ранее, чем даже химические прессователи плутониевой сферы. Как-то все это сверххитро рассчитывалось, ибо оба химических взрыва не успевали помешать один одному. Ну что ж, математика старая область приложения человеческого ума; она ушла далеко, а с появлением компьютеров скакнула еще дальше. Сейчас абстракция била по окружающим ужасной явью.

Итак, у ног Фошки Джюрдже полыхнуло водородное свечение. Подброшенные в воздух доллары исчезли. Предположительно, в одну из предшествующих пикосекунд все статично помещенные в воздухе бумажки успели последовательно просветиться сверхмощным рентгеновским потоком и, следовательно, пройти последнюю в своей жизни идентификацию на подлинность. То, что произошло с Фошкой Джюрдже, нельзя назвать кремацией – это был гораздо более приближенный к абсолютной энтропии процесс. То же самое случилось с несколькими десятками тонн бетона – приблизительно на радиус восьми метров от эпицентра. Действительно не больше. Ведь бомба хоть номинально и относилась к водородным, тем не менее являлась переносным устройством. Так что общий эквивалент с трудом дотягивал до трех тысяч тонн тринитротолуола.

Да, да! Именно этот сущий мизер!

Однако...

* * *

Еще до того как эхо ударной волны заставило срезонировать окружающие горы и записало в свидетели случившегося разбросанные на побережье города, включая столицу, все находящиеся поблизости и не прикрытые складками рельефа люди подверглись воздействию менее дальнобойного поражающего фактора – атрибутики лазерных разборок будущих тысячелетий – световому излучению. Для столь быстрой штуки, как ударно-световой импульс, люди представляются статичными предметами – декорациями, выставленными на сцену для создания фона. Те, кто ближе, испаряются, причем ничуть не медленнее, чем зависшие в воздухе купюры; кто дальше – обугливаются; отодвинутые совсем в сторону, но развернутые неудачным ракурсом – слепнут. К примеру, «брат-освободитель» в «Тойоте». Он явно очень не вовремя пользовал хранящийся в «бардачке» бинокль. Впрочем, без переживаний; он не стал вечным хранителем мятой шляпы для подаяний. Ведь существовали и другие поражающие факторы. Что-то подбросило его электроприводную машину, перенесло метров на двести в сторону и шмякнуло. Так что оба «брата-освободителя» оказались запрессованы в очень малом объеме, недостаточном для размещения живого человека.

А что же авианосец? – спросите вы. Перевернулся кверху брюхом и брыкает винтами – ластоногая жертва? Уймите пыл. В деле – три килотонны. Для столь геометрически различимых подвигов нет энергетического зазора. К тому же корабль затенен двойной створкой шлюза и зеркалом покоящейся выше воды. Вот если бы чуть позже... То есть когда «Фенимор Купер» выдавился бы законом Архимеда вверх... Однако мы знаем, как немного малых для макромира отрезков времени – секунд – осталось в распоряжении подрывников. Еще бы чуть-чуть...

Тем не менее, несмотря на недостачу мощи, фиксируем всю гамму признаков светопреставления. Столб черноты, обогнавший местные эвересты? – Наличествует! – Грибовидное облако? – Как положено! – Бодрая трель датчика излучения, переходящая в визг? – А как же!.. Да, кстати, что там с давешним «СН-72»? Висит? – Никак нет! Стрекозиные ошметки где-то двумя километрами далее, и бесшумно чавкнувшее ими болото. – А тот «Динозавр», что менял ракурс несколько отдаленней? – Не наблюдается даже локатором! Заносим в «без вести пропавший»? – Естественно!

Так вот, «Фенимор Купер» не только не опрокинулся от прямого воздействия ударной волны (пятьдесят пять процентов мощи взрыва в данном конкретном случае), а умудрился оставить при себе некоторые локационные антенные решетки: это вам не древний примитив приемно-передающих тарелок. Ну и понятно, он совсем не оплавился от световой подачи. Понимаете, в этой вселенной, конечно, ничто не может противостоять плазме, однако взрыв все-таки жиденький – огненный шар не слишком раскинулся на местности, да и век его короток.

И значит, что же? Совсем за зря низведен на уровень элементарных частиц Фошка Джюрдже? В плане макротел типа авианосец имеется только достойный хук в челюсть, но отнюдь не нокаут? – Все не так просто.

Существуют косвенные методы воздействия взрыва.

* * *

Гораздо ближе, чем сам авианосец, еще ближе, чем сцепленные с ним буксиры, располагались гигантские ворота модернизированного шлюза «Мигафлорес«. Ворота были двойные. Те и другие могли выдерживать огромное давление воды, создаваемое перепадом высот верхней и нижней части водораздела. Однако атомная бомба сама по себе является шлюзом между микро– и макромирами. Этот шлюз работает доли секунды, но успевает выпустить в привычный мир маленькую порцию энергии, схороненную до срока в ядрах атомов. Но для нашего мира это чудовищная, неперевариваемая добавка. Ее нужно срочно перераспределить и рассредоточить по местности. Перераспределение заключено в разделении процентов между световым импульсом, ударной волной и прочей мелкотой типа остаточного радиационного излучения. Все делается очень быстро, ибо Вселенная не терпит прорех в своем пологе: прорезь между мирами шпаклюется в мгновения ока.

И как ни прочно был скроен «Мигафлорес», он все-таки не был покрыт абсолютным отражателем или силовым полем из будущего; не способен выдержать нагрев огненным шаром (ибо попал в его радиус) и тут же после трехтысячеградусной бани – удар взрывной волны. Скорость ветра две тысячи километров в час – это вам не семечки: при тропических циклонах – максимум в десять раз меньше, а ведь они сносят пальмовые рощицы целиком и стирают с карт деревни. «Мигафлорес» не выдержал. А его податливостью тут же воспользовалась сдерживаемая створками вода.

Наводнения и цунами – проблемы макромира; атомы их не ведают. Покуда ударная волна катнулась далее – производить уборку палубы и шлифовку антенн «Фенимора Купера», а также колыхать окружающие болота и заселять радионуклидами огороды, местами кипящая озерная водица плеснула вниз. Авианосец водоизмещением под сто тысяч тонн штука инертная – его трудно сдвинуть с места даже перепадом воды в четырехэтажный дом. Однако и он поддался – двинул свою тушу назад, ковырнув застопоренными чудовищами винтов недалекое бетонное дно. Но кроме «Купера», здесь же в шлюзе помещались два тяжелых морских буксира – очень легкие, сравнительно с левиафаном, вещицы.

Они стойко выдержали пронесшийся поверху воздушный смерч: первый из буксиров частично прикрыли створки злосчастного «Мигафлореса», второй помещался за кормой подвижного аэродрома. Однако предательство родной стихии – воды – переполнило их чашу терпения. Они вздыбились, подскочили поплавками. И если первый из буксиров врезался в носовую часть гигантского корабля, последствиям чего еще только предстояло обустроиться в истории, то второй катнуло назад.

Миниатюризация привилась в компьютерной моде, но никак не в движении международных грузопотоков. Так что хороший океанский буксир – это две тысячи тонн железа, пластика и носового резинового набалдашника для толкания барж. Само собой, буксир не стоял на якорях. И что, вы думаете, протаранил этот маленький монстр, брошенный назад завихрениями потока? Естественно, он всей массой саданул в расположенные вплотную ворота – следующие по счету – теперь уже входные створки шлюза «Мигафлорес». Понятное дело, взбесившаяся вода тоже приложила плечико.

И все повторилось. В плане того, что когда там, над сушей, воздушная волна завершила бег и отразилась от окрестных гор, здесь, в шлюзовой взаимосвязи сообщающихся сосудов, все еще бурлили потоки ищущей гравитационную впадину жидкости.

* * *

И вот теперь великанский кит по прозвищу «Фенимор Купер», лежа на куске суши между двумя океанами, в пересохшей капиллярной полости, умирал от отсутствия воды.

Тюрьма – она тюрьма и есть. Место ограничения индивидуальной свободы. Искусственная изоляция от внешнего мира. Анклав изгоев, тут надо держать ухо востро. Территориальная флюктуация душевных и физических страданий. И концентрация боли тоже. Хотя вроде бы тут конкретно не Средневековье – давно шествует по миру двадцать первый век. Однако если и не боль, то возможность ее применения в любую секунду. Не верите? А попробуйте перелезть через забор во время прогулки или просто резко дернуться и отбежать в сторону в момент прохода по коридору. Вообще-то «отбежать» – слишком громко сказано. Вас остановят еще до этого. И окрик будет самым мягким из ограничителей. И еще: если это, как в данном случае, тюрьма военная, то есть у нее своя специфика. Ибо она должна значительно превзойти по жесткости армию – структуру по самому своему устройству и предназначению строгую. И значит, сравнительно с обычной тюрьмой, есть у нее свои минусы, хотя, разумеется, и свои плюсы. Ну да не о них речь. Речь о том, что если вы попадаете в такое заведение не обычным порядком, за всякие там дезертирства, невыполнение приказов, мародерство или примитивное воровство у спящих бок о бок сослуживцев, а по несколько другому поводу, то тут вас может встретить вообще не сахар. Ведь вы же попадаете сюда вроде бы в качестве военнопленного, в том плане, что действительно взяты в плен в бою. Однако на самом деле на вас не распространяются никакие международные нормы по содержанию. Нет, понятное дело, что череда... мягко говоря, конфликтов двадцать первого века превратила многие из давнишних правил ведения войны (идиотское словосочетание) в совершенно высохшие чернильные каракули полоумных предков. Так вот, на вас лично не распространяется даже остаток ауры этих самых чернил. Ибо... Ведь вы же, по сути, не есть даже военно-пленный. Вы же, страшно сказать, – наемник!

Так вот, мало того, что вы еще и наемник, вы, как выясняется, да вообще-то и подразумевается изначально, являетесь объектом, ведающим кое-какие секреты. А значит... В общем, кроме изоляции, режима и жесткости, от вас еще должны выведать кое-что. Технологии тридцатых годов вносят в процесс добывания скрываемой человеком информации некоторые нюансы. Но по сути все это лишь плановое развитие давнишних наработок. Как все знают, на этом полезном, для государственных и прочих громоздких структур, пути человечество всегда достойно преуспевало. Что имеется против этого? Такие же большие антагонистические структуры. Ну а если их маленький болтик – человека прямоходящего – выколупали из структуры и положили под стекло? Вне своей стаи, в камере-одиночке, под лупой следователя и большим микроскопом спецслужб, он все такое же напуганное животное, маленький таракан, мечущийся по банке. Несмотря на все – воистину нечеловеческие – усилия, эволюционная гильотина так и не выработала устройства, позволяющего отдельному объекту воздействия успешно противостоять направленному усилию продуманно приработанного монстра. Под внимательным пинцетом Голлема вы ничто, потерявшая соринку инфузория. И он выжимает и лепит из вас первозданную глину.

Каким образом? Каждому свое. Плюс имеющееся в распоряжении время и значимость требуемой информации. За последние десятилетия практическая психология шагнула далеко вперед. Ну а после психологов – если их недостаточно или же первый фактор – время – не наличествует в необходимом количестве, – вперед выступает... Нет, Средневековье, разумеется, не затерлось историей, а даже дало обильные ростки, которым может позавидовать маркиз де Сад, однако в дело вступает фармакология. Госпожа химия, особенно биохимия, – это великий кудесник. Что она может творить, попадая сквозь иголку под кожу! Оказывается, эта сложная, студнеобразная штуковина – мозг – очень просто управляется с помощью чудовищно простых, сравнительно с ним, соединений. И требуются всего-то миллиграммы. Современная постиндустриальная промышленность готова выдавать такое сырье мегатоннами. Хватит для обработки всегалактической популяции. Соседи с Больших Магеллановых Облаков, вам случайно не требуется цистерна-две «сыворотки правды»? Детекторы тоже есть, но они сложнее и в эксплуатации, и в производстве.

Итак, военная тюрьма в США – это явно не сахар для любого. Но для вас это еще и зеркало, в котором вы очень хорошо ощущаете свое собственное ничтожество.

Любители изучения собственного «я»! Просим, просим! Вход бесплатный, но в наручниках. Выход? Об этом стоит поразмышлять отдельно.

Двадцать первый век. Вторая четверть. Технология скрытого наблюдения переплюнула даже фармакологию. Вседиапазонные микрокамеры можно воткнуть где угодно, а уж подслушивающие «жучки»...

Где вы – славные времена Монте-Кристо? Попробуйте делать подкоп бесшумно и чтобы это не видел инфракрасный глаз-наблюдатель. Решетки? Но вы же не Терминатор-2, дабы проходить сквозь них, не разрушая.

И значит, о побеге и прочем в этом духе, действительно, только поразмышлять. Естественно, когда голову не очень мутит от фармакологии. Ну а если не мутит, ожидаем следующей повышенной на миллиграммы дозы.

Господствующая несколько столетий идея расового превосходства белого человека уже несколько десятков лет старательно загонялась в архив. Объяснялось это так называемыми объективными причинами. То есть вроде бы вид «человека разумного» стал действительно разумным, в связи с чем он тут же преобразился в доброе и гуманное существо, сходное с ангелом. Как говорится: «Заверните такого же, но без крыльев». Однако искать катализатор чисто внутреннего преобразования человека как вида – дело пустое. Сознание, тем паче сознание массовое, есть сложная реакция на давления среды. Все его пируэты – это эквилибристика примирения агрегатов конечной сложности к взаимодействию с бесконечно сложной структурой, к тому же агрегатов смертных, но в силу дефекта общей конструкции мозга могущих успешно работать только в условиях незнания этой известной им истины. Отсюда все коллизии культурных надстроек. От попытки завуалировать лежащее на поверхности. И не просто завуалировать, а произвести новую, пусть виртуальную реальность, цель создания коей всего лишь заслониться от объективной истины. Однако не об общих культурных наслоениях сейчас речь. Приученное функционировать только в условиях обхода собственных дефектов индивидуальное, а также массовое сознание уже в силу этого не может обходиться без лжи.

С уходом в тень идеи расового господства случилось то же самое. То есть как общепризнанное объяснение принималось, что человек в силу планово-постепенного познания природы дошел до понимания вообще-то общеизвестной и ранее истины, что все люди – братья. Успехи генетики выдали для этого окончательно неопровержимые доказательства. И да здравствует! И «ура»! Однако существовали более прозаические и лежащие на поверхности причины. Основных было несколько.

Перво-наперво, когда сколько-то столетий назад этих самых людей с черной кожей тащили через моря-океаны в Америку, они были экзотической редкостью, к тому же изначально имели бирки с надписью «Товар. Руками трогать». Затем к ним притерпелись, с ними долго жили бок о бок. Происходила неизбежная ассимиляция, притирка. Бирки спрятали, между делом задвинули в тайные чуланы души. Видите ли, человеческая, да и не только человеческая, психика не способна воспринимать как экзотику то, что окружает тебя с рождения. Плантаторы следующих поколений с младенчества наблюдали вокруг слуг и нянек с темной кожей. Кроме того, эти бабки-няньки сами были местными, разговаривали на языке плантатора, и можно было, только опираясь на пришлые, не могущие подтвердиться личным опытом знания, ведать, что предков этих самых нянек и конюхов когда-то приволокли из чужих, заокеанских джунглей. Кроме того, та же психика устроена так, что мы сочувствуем окружающим. Помимо того, здесь, так же как и в физике, сказывается закон ослабления реакции согласно кубу от расстояния, да еще и с поправкой на временной параметр. То есть, чем ближе и дольше мы знакомы с человеком, тем более мы его понимаем и сочувствуем. (В законе случаются прорехи, ну да не о них речь.) И можно спокойнехонько хлестать плеткой тех, кого только доставили в трюме с различимой биркой «товар», но уже как-то не так вольготно делать это же с теми, кого знаешь с малолетства. К тому же поток этого самого «товара» из-за морей ослаб. Ведь вылавливали «товар» в основном сами же местные царьки, ведущие собственную торговлю с заморскими путешественниками. Но поскольку за сто лет со второго по величине континента вывезли сто миллионов единиц «товара», сами государства этих царьков потеряли фундамент своего существования и сжались шагреневой кожей. Так что когда в очередной раз пришельцы явились за данью, то, кроме себя и своей челяди, царькам не удалось ничего более предложить.

Поскольку внешние караваны с «товаром» испарились – пополнение со свежими «бирками» исчезло. Путь лежал в выращивании «товара» тут же, на месте. Однако естественные условия африканской привольности здесь, в Техасе и Арканзасе, никто не собирался даже имитировать. Плодился «товар» плохо, разве что еле-еле восполнялся. Приходилось его беречь и меньше колотить по темечку. В общем, в конце концов дело с рабством выгорело. Ведь новую Африку не открыли, а местные индейцы оказались для работы на плантации худосочны. Ну а не найденная Куком Антарктида была населена совсем уж ни на что путное не способными пингвинами.

И что ж? Выгореть дело с рабством-то выгорело, но прошедшие генетический отбор, посредством плеток и корабельных трюмов, новые чернокожие жители Америки теперь стали существовать на общем основании. И поскольку со временем они даже оказались героями книг и фильмов, то есть как бы узаконенными для окружающих людьми (заметьте, со зверями этого не случилось, хотя во многих книгах о них пишут как о вполне сознательных существах: может, дело все-таки в генетике, а не в книгах?), то вот именно теперь для них создались условия, может, и не повторяющие африканскую вольготность, но, видимо, достаточно серьезно ее имитирующие. И уже легко догадаться, что сделали эти дети разных народов большого континента Африка, предки коих были совместно преданы своими милыми, обвешанными бусами царьками. Они стали плодиться и размножаться. Причем – что существенно – по взглядам просвещенного белого человека, без меры. Вот именно это, а не какие-то выкрутасы развившегося в процессе эволюции сознания, имело реальный вес для задвижки расового вопроса куда подальше. Именно это стало вторым, третьим, четвертым и тридцать шестым.

Как может подниматься вопрос о расовом превосходстве, когда тех, против кого ты его жаждешь развернуть, по количеству не менее, чем подобных тебе по цвету кожи? И кроме того, теперь против них у тебя нет большого невиданного корабля с пушками, способного поразить воображение обвешанного зубами носорога царька. Точнее, корабли-то есть, однако служба на них доступна как той, так и другой расе.

Ну а далее совсем худо. Ибо имитация привольностей африканских джунглей превзошла по параметрам оригинал. Закон «плодитесь и размножайтесь» действовать-то не прекратил.

И вот теперь, в две тысячи тридцатом, когда в конкретной стране – Соединенных Штатах Америки – людей с генетическим наследством тех, кто проехался когда-то через Атлантику в трюме, стало больше, чем наследников плантаторов с плетками, вопрос о расовом превосходстве белого человека и прихлопнулся крышкой ржавого сундука истории. А научные прорывы человеческого ума в этой самой генетике оказывались тут абсолютно в стороне. Дезоксирибонуклеиновая кислота действует сама по себе, без всякого интереса к нашему знанию или незнанию о ней.

Ну, прелести одиночной камеры не перечисляем. Эвересты, марсианская гора Олимп литературы по данному вопросу громоздятся, открывая правду страждущим по истине. Естественно, ничто не заменит собственного опыта, но с телепатией, несмотря на двадцать первый век, идет пробуксовка, так что передача ощущений снова через ту самую фильмо-книжную гору. Не будем ее касаться. В принципе, уже через неделю одиночной отсидки даже тот, кто об указанной горе ведать не ведал, начинает прозревать. Несмотря на полную уверенность каждого в своей личной уникальности, в плане возможностей познания окружающего мы абсолютно идентичны. Глаз, ухо, кожа и нюх. Всякое моделирование экзистенции истины внутри, это уже после, с некоторым отличием за счет предыдущего воспитания памяти, логики и умения снабжать кровью натренированные области серого вещества.

Главное, любой сразу же понимает, что данные в распоряжение кубические метры выделены не для удобства. Цель – сломать волю. Раскатать человечка обратно в первозданную глину, а потом, может быть, снова что-нибудь скатать. Однако утюги и гладильные доски для раскатки есть разных марок, так что иногда одиночная камера не отвечает всем условиям преобразования в новый образ. Не создает она нужных ракурсов для лицезрения внутреннего мира, когда-то ранее именуемого душой. Вот по этому поводу заключенного иногда извлекают из обширной банки одиночной камеры и опускают в переполненный сосуд, набитый идентичными двуногими с лихвой. Иногда здесь уже создана иерархическая тараканья структура, иногда нет. И выборка зависит не от случая, а от поставленной следователями-экспериментаторами цели. Они здоровские интерпретаторы, их творческая жилка явно не полностью запрессована рекламно-телевизионным гипнозом.

Естественно, неглупые вроде бы подопытные догадываются о целях. Понятно, они ведают о видеокамерах и «жучках», однако что они могут сделать с психологической реакцией? Например, на встречу с несколько позабытыми лицами сослуживцев, с теми, с коими вместе топали когда-то по пампасам с «плазмобоями» на изготовку? И кто-нибудь уж совсем по-суперменски контролирующий свои реакции, может, только обнимется сдержанно, да и то понимая, что уже это обнимание с конкретным другом-товарищем может сказать кому-то спрятанному за «глазком» что-то конкретно важное. Вдруг именно эти «обнимашечки» вымученных одиночным проживанием тараканов и являлись целью ситуационного эксперимента? А еще если:

– Господи, товарищ лейтенант, вы еще живы? А мы уж тут опасались...

И пошло-поехало, и ведь почти наверняка кто-то что-нибудь ляпнет. А если и не ляпнет, то кто-то другой цыкнет вовремя на говоруна, и это цыканье никак не ускользнет от неживых, но внимательных микрокамер. И тогда кто-то скрытно анализирующий ситуацию поставит на экране компьютера меточку – «да-нет» – эдакую козявочку-указатель на реакцию крысы, сунутой в лабиринт. И где-то микробно вспыхнет файловая запись о том, кто кому в исследуемой группе симпатизирует и на кого посредством кого или чего можно будет при случае надавить. А так в общем, если отрешиться от анализа, все очень даже весело. Те, кого наблюдаешь, сейчас в здравии, и с кем снова движешься по временному вектору сообща, живы, даже хорохорятся:

– Видали мы этих янки, знаешь где, лейтенант?

Конечно же, он знает. Если только затолкать обратно сразу же возникающую ассоциацию. Воспоминание о том, как...

– Так вот, господин наемник Минаков... Так вас, кажется, кличут? – ухмылялся тогда местный, вполне американский, но белого вида дознаватель. И даже, наверное, не ухмылялся, а так, по наследственной привычке, демонстрировал достояние Америки – ровный белесый оскал.

– Видите ли, товарищ лейтенант Минаков, Герман Всеволодович, мы выяснили, что вместе с вашими сотоварищами вы занимались этнической чисткой угнетенного населения Южной Африки. Вы вполне попадаете под статью Организации Объединенных Наций.

«Понятненько, – рассуждал тогда Герман Всеволодович Минаков, – и на моих показаниях, точнее на наших общих, можно в какой-то мере выработать оправдание для собственной, американской агрессии».

И теперь, покуда они обнимаются и осторожненько – дабы случайно не задеть какой-нибудь привет из Средневековья – хлопают друг друга по спине, кто-то там, за объективом, или чуть погодя, за просмотром записи, выцеливает, в какую область памяти Минакова или того, с кем он обнимается, нанести самый колющий и болезненный удар. Догадливые жертвы знают об этом, но что можно предпринять? Каким образом таракан в прозрачной банке способен спрятать свои усы?

И ведь что еще интересно, точнее пакостно до той степени, что не хочется сразу вспоминать. Оказывается, в процессе своего нахождения под лупой добытчиков секретов, в результате каких-то переотражений стекла, ты сам научился видеть некоторые свои реакции насквозь (здравствуйте, господин Фрейд!). И вот в процессе этого нового знакомства с себе подобными (во всех смыслах) вдруг замечаешь внутри собственного «я» эдакого подленького наблюдателя. Он присматривается к окружающим не просто так. Он ловит поблекшие, маскируемые отметины перенесенных товарищами болей, унижений и чудовищных озарений, когда, внезапно выскакивая из какого-то тумана, напущенного миллиграммом фармакологического чуда, осознаешь, что ты уже выдал нечто архиважное с потрохами. А вокруг самодовольные ухмылочки следователей, такие самодовольные, будто они сами великие алхимики-фармацевты, создавшие в мензурках нужную «сыворотку».

И вот так подноготно присматривая за вновь обретенными друзьями-товарищами, неожиданно замечаешь, что прямо через их добрые, притушенные глаза за тобой наблюдает такая же внимательная химера. Тогда внедрение в коллектив и привыкание к «общежитию» перестает быть так захватывающе радостным. Тем более ведь твою радость тоже фиксируют всевидящие «жучки».

– Господин президент, я как глава Федерального бюро расследований вынужден признать, что мы абсолютно не предвидели лавинообразное нарастание рассматриваемого процесса. То, что где-то в отдельных городах могут случиться волнения, предусматривалось. Однако то ли по так называемому «закону подлости», то ли в силу причин, на которых я остановлюсь позднее, но первые вспышки произошли именно в тех городах, на которые мы обращали первичное внимание менее всего. Затем, когда мы, говоря по военному, провели новую концентрацию агентов и сил на угрожающих направлениях и, как следствие, ослабили группировку в изначально предполагаемых местах, начались беспорядки и там тоже. Создается ощущение, что все происходящее не есть спонтанный процесс. Это хорошо срежиссированная акция. Покуда мы не ведаем ее конечной цели. Не принимать же за цели лозунги, раздающиеся в тех или иных штатах? Даже если брать их за чистую монету, то все равно на чем же остановиться? Они слишком сильно разнятся между собой. В одних городах, и даже штатах, выкрикивают одно, в других другое. И если бы только так, а то в тех же самых местах распространяются прямо противоположные взгляды. Например, некоторые требуют отделения от США, но здесь же можно встретить и таких, кто просто хотел бы, в рамках тех же Соединенных Штатов, произвести перераспределение федерального бюджета. Мол, центр тратит его не туда, куда надо. Понятно, что всю эту мелочь подавляют агрессивные расистские лозунги. И здесь тоже наблюдаем большой спектр. От подстрекательств солдат и моряков дезертировать из армии, которая вроде бы, по взглядам реакционеров, ведет в Африке войну на уничтожение, до призывов перенести войну сюда, на Американский континент. То есть уничтожить здесь белую расу подчистую и основать САШЧ – Свободные Американские Штаты Черных. Разумеется, на фоне этой пестроты, которая вообще-то выглядит крашенной в один тон, можно все-таки предположить хотя бы одну явную цель.

– Интересно, какую? – спросил внимательно слушающий доклад президент США Ад Буш.

– Самую элементарную, господин президент. Общую дестабилизацию обстановки. Другой вопрос, до какого уровня? Возможно, до того, до коего мы позволим разгореться пожару.

– Господин Талс, а разве мы сейчас контролируем ситуацию? – прищурился человек, прозванный в народе, да и в официальных кругах, Буш Пятый.

– Нет, господин президент, ситуацию мы, разумеется, не контролируем. Но ведь, как я понимаю, потому мы и проводим это совещание в узком кругу, дабы разобраться, на какие меры пойти, чтобы вернуть все на круги своя, правильно?

– Правильно, – кивнул Буш. – А как думаете (это вопрос ко всем, господа!), почему не сработали наши обычные методы контроля ситуации?

– Можно мне? – приподнял руку директор ЦРУ Айзек Уинстан. – Мы тут все свои, можно говорить честно. Господин президент, господа, вы прекрасно понимаете, что в любом что-то значащем государстве власть должна пронизывать своей агентурой всю структуру сверху донизу. Особенно в нашем государстве, которое уже далеко не первое десятилетие лидирует на земном шаре. Так вот, понятно, что давно исчерпали себя проекты простого силового контроля. С усложнением этой самой структуры их время вышло. Понятно, что они не исключаются полностью. Вот, например, сейчас пришло время для силовых акций. Но я отвлекся. Сложный контроль с манипулированием массами включал в себя многие аспекты. Все мы понимаем, что даже проблема наркотиков не решена до конца нами и нашими предшественниками намеренно. Да, это грязноватый метод. Но если бы не все эти многочисленные виды наркотических травок и таблеток, дурманящих мозги некоторым социальным группам, то я вам гарантирую: проблемы, которые мы получили только что, возникли бы лет двадцать, а то и тридцать назад. Люмпенизированные слои населения, не уведенные в сторону получения мгновенных и легкодостижимых удовольствий, – это опасное болото, населенное монстрами. Если не глушить их экспансию подавляющими сознание препаратами, своей животной активностью они опрокинут государство. Тем более мы знаем, что в силу некоторых обстоятельств, и вообще-то не расового, а социального свойства, наркомании подвержены именно «не белые», то есть афроамериканцы и испаноязычные слои...

– Уважаемый директор Центрального разведывательного управления, мы что, тут собрались для решения вопросов мерзопакостных наклонностей человека прямоходящего? – перебил нового докладчика Буш Пятый. – По-моему, речь идет несколько о другом.

– Извиняюсь, господин президент, извиняюсь. Но еще минутку. Я вот что хотел сказать. Государство – это жестко скрепленная обручами бочка. Мы все знали, что рано или поздно старые обручи не выдержат, ведь бочку распирают новые и новые проблемы. Мы даже готовили новый хороший обруч. Тут все свои, все в курсе. Мы вели интенсивную разработку по теме «гипноизлучателей». Вместе с Министерством обороны мы даже разрабатывали спутник для глобального контроля и управления массами. Однако господа ученые, конкретно те, что занимаются биологией и прочей анатомией, нас подвели. Видите ли, психика человека оказалась гораздо более сложным делом, чем казалось поначалу. То есть крайне быстро происходит привыкание и внешний фактор перестает действовать. Нет, нет, господин президент, я тут не собираюсь развивать еще и эту тему. Я просто хочу сказать, что мы...

– Господи, Айзек, – вновь оборвал его глава администрации США. – Вы тут используете наше время для самооправдания? Прекратите. По виноватым будем разбираться после. Мы здесь все в одной лодке. А кто-то неизвестный нам очень сильно ее раскачивает. Я уж так образно – накипело. Все эти лозунги, эти выскочившие откуда-то и терроризирующие города черные и латиноамериканские банды – это все волны. Но ведь кто-то дунул и нагнал их. Вот я, да и все окружающие, хотим знать, кто? Вот сидит министр обороны. У него в распоряжении самая мощная и мобильная армия и флот, но что с ней делать в этих условиях? Куда направить силищу? Вы, господа, вы, – Ад Буш ткнул в церэушника и фэбээровца пальцем, – вы должны были подсказать и направить. Почему все разразилось так внезапно?

– Господин президент, – директор ЦРУ неожиданно покраснел. – Каждый год наш официальный, да и неофициальный бюджет сокращается. Нашему продажному конгрессу жалко государственных денег. Они думают, раз сейчас все нормально, то так будет всегда. Вот мы и поплатились. Мой коллега из Федерального бюро говорит правильно. Весь происходящий ныне в южных штатах спектакль – это срежиссированное кем-то представление. Точнее, если бы представление. Все серьезно. Здесь замешаны не только внутренние, но и внешние силы. Хотя какие из них превалируют, я покуда не берусь судить.

– Вы что, подозреваете кого-то внутри, Айзек Уинстан? – спросил президент.

– Конечно, подозреваю. Кому выгоден развал? Ясно кому. Большим корпорациям. (Только не посчитайте меня марксистом-ленинцем.) Они спят и видят, как совершенно прекратят платить налоги и прочее. Они бы, наверное, рады отхватить куски собственной, негосударственной территории, как в какой-нибудь Колумбии с Венесуэлой. Там бы они разгулялись как хотели. До многих из них абсолютно не доходит, что все их мизерные налоги – это плата за процветание. Сейчас мы решаем не только свои собственные – государственные – вопросы, но и вопросы их выживания. Ведь все думающие хоть что-то понимают. Как только наша большая дубина – представленная здесь министром Линном армия – перестанет нависать над «шариком», наши доблестные корпорации-монополисты окажутся перед сворой равных конкурентов, к тому же натасканных на неравной борьбе, когда бьешься за жизнь, а в шею тебе врезается поводок.

– Сегодня не один я выражаюсь красиво, – улыбнулся Ад Буш. – Я даже заслушался. Так вы, Айзек, подозреваете какие-то конкретные корпорации?

– Так вы же нас связали законодательно со всех сторон. Естественно, за ними всеми нужно было следить годами. Накапливать информацию, отслеживать доходы.

– Короче, полицейская диктатура, да?

– А разве откладывание всего в долгий ящик – «авось, пронесет» – лучше, господин президент? Вот сейчас посыпалось. Теперь будем вводить в мятежные (разве я неправильно выразился?) штаты войска. Давить этих негров, то бишь афроамериканцев, силой.

– Ну, успокойтесь, господин директор, это мы еще не решили, – проявление людьми эмоций развлекало президента, он был бывшим боксером-любителем, почти профессионалом. – Мы ведь для того и собрались здесь, правильно? Естественно, если бы вы успели разработать свои «чудо-спутники», тогда другое дело. Нажали бы кнопку. Поменял бы он там орбиту – или что там у него еще есть – и наступила бы в Техасе и прочих штатах тишь-благодать. И кстати (этот вопрос министру обороны). Господин Шеррилл Линн, я думаю, вы уже прикидывали. Каковы возможности нашей армии, флота и прочего по поводу возможного применения силы в... как выразился наш директор, – «мятежных» штатах?

– Господин президент, как вы знаете, самые боеспособные из наших сухопутных частей находятся сейчас в Африке. Понятно, какие-то, как всегда, на базах в Японии и прочих. К тому же, я бы не рискнул срочным образом перебрасывать пехоту обратно из Южной Африки. Тут даже психологический барьер. Они только что с настоящей войны. Они и здесь по инерции начнут действовать соответственно. Но мы ведь не хотим раскатать наши собственные города в щебень, правда? К тому же там они привыкли действовать с непрерывной поддержкой авиации и флота. Здесь-то будет абсолютно не так, верно? Мы же не станем пулять по Детройту, или куда там еще, крылатые ракеты морского базирования, так?

– К тому же, господин президент, – втиснулся в разгорающуюся дискуссию шеф ФБР, – одним из лозунгов митингующих, бунтующих и под этот шумок бандитствующих является протест против войны в Африке, так сказать, против коренных негров. Ввод в эти города дивизий, выведенных именно оттуда, может сыграть против нас плохую шутку. Я уж не говорю, как развякаются средства массовой информации.

– Вот это верное замечание, – закивал Буш. – Если несколько пошутить на эту тему, то мне вовсе не хочется, чтобы именно на мне прервалась семейная традиция. Да еще по средством импичмента или там чего-то в таком роде. А значит, давайте думать.

И совещание продолжилось.

Как и следует ожидать, их не сводят в «общаге» на час-два. Дается время привыкнуть, вместе вздремнуть отведенные пять часов, скорее всего ночного сна. Ибо точно не определишься – в помещении круглосуточный искусственный свет и ни одного окна. Вздремнуть, если неутомимые поисковики истины – штатные служащие спецслужб не дернут на допрос. А тогда уж не поспать...

– Военный преступник Минаков, ответьте, какого типа было электромагнитное устройство, которое вы взрывали в Капских горах для нанесения ущерба американским силам освобождения?

– Но я не взрывал его лично, поэтому...

– Минаков, отвечайте на вопрос! Быстро отвечайте на вопрос!

Лампа в глаза, и по тому, как они сразу же начинают слезиться, ясно, что это какое-то специальное излучение с искусственно сдвинутой спектральной полосой: «Добрый вечер, господа фашисты! Мы так давно с вами не виделись!»

– Не закрывать глаза, Минаков! Если не вы, то кто же взрывал это устройство?

– Не знаю.

– Не знаете? Ну тогда от кого вы узнали, что будет взорвано это самое устройство?

– Какое устройство?

– Играетесь, лейтенант Минаков? Зря. У вас остается очень мало времени на сон.

– А что, солдат спит – служба идет.

– Не понял? А, так называемый русский юмор?

– Казарменный.

– Не важно, Минаков. Итак... Не спать, не спать, лейтенант! Открыть глаза!

– Так ни черта же не видно.

– Зато нам видно.

– Что вам видно-то?

– Врете вы или нет.

– По глазам, что ли?

– Вот именно.

– Какие-то у вас устаревшие методы, господа.

– Все, завязали... (Так ведь у вас выражаются?) Отвечайте на вопрос. От кого вы узнали, что электромагнитная бомба будет взорвана? И откуда вы ведали время взрыва? Отвечайте на вопрос, Минаков!..

В общем, никак не поспать свои положенные по норме триста минут. Воруются и воруются, десятками и сотнями зараз.

Но иногда дают и поспать. И ясно, не только для того, дабы заключенные восстановили силы и не померли досрочно. Есть и другие расчеты. Например. Когда местной ночью, назначаемой по распоряжению, чуть полыхающее сутки напролет искусственное освещение несколько притухает и все падают спать, некоторые делать этого не хотят. Да, они тоже выматываются за день допросами и шагистикой под конвоем туда-обратно, однако в этом помертвевшем свете в их, видимо, уже не совсем дееспособных головах внезапно происходит какое-то новое переключение. По непонятной причине они вдруг начинают чувствовать себя в безопасности. И тогда они пытаются беседовать с соседями. Что с того, что их соседи замыкаются и крутят пальцем у виска, предупреждая? Сами заданные вопросы, да просто затронутая тема и реакция на нее – все фиксируется впаянной в незаметных местах аппаратурой. И значит, очень скоро, на очередных допросах, круг задаваемых ребусов расширится. Или какие-то буковки в решаемых спецслужбами кроссвордах встанут на свои места.

– Ну, что скажете, Миллард? Мы тут с вами наедине. Пришел ваш час заниматься своей работой – советовать.

– Прекрасно, господин президент, – согласился советник по национальной безопасности. – Тогда давайте обсудим одну вещицу. Весьма скользкую и щекотливую.

– Щекотливую и щепетильную – это что же, речь о моей будущей попытке переизбрания? Что-то мне мало верится после такой «успешной» войны.

– Вы все шутите, господин президент, а я вот по действительно серьезному поводу, – Миллард Ладлоу почему-то переключился почти на шепот. – Вы помните о втором, или каком-то там по счету, параграфе программы «Ковчег»?

– Э... Насчет чего речь? – В действительности Буш Пятый сразу понял, что имеется в виду, однако хороший политик редко сходу выкладывает все карты на стол. Впрочем, как и хороший боксер на ринге.

– Вначале, как я знаю, выигрывается маленькая победоносная война. То, что у нас то ли получилось, то ли нет, я до сей поры не понял...

– Я тоже вообще-то.

– Потом, все страны-конкуренты отрезаются от «трубы». Но ведь на этом режим экономии не заканчивается, правильно? И тогда идут пункты по наведению порядка здесь, в Северной Америке. Вот я и думаю. Не знаю, по чьей там указке действуют эти «черные» и «латиносы», но, в некотором случае, нам сие должно быть все равно. У нас хороший повод прижать их к ногтю и даже более того...

– Ну, договаривай, договаривай, Миллард.

– Прямо скажем, подсократить их количество. Ведь вы прекрасно ведаете, что последние десятилетия они плодились гораздо более интенсивно, чем белые. Мы с вами теперь входим в меньшинство. Кстати, это касается и проблемы перевыборов на второй срок.

– Миллард, честно тебе скажу, сейчас последнее стало меня весьма мало беспокоить. Слишком много волнений доставляют другие поводы. Дотянуть бы этот срок.

– Ну а касательно основной темы разговора, господин президент?

– Предлагаешь развязать руки армии?

– Тут развязыванием не обойдется. Здесь нужны прямые указания.

– Господин Ладлоу, я лично таких указаний давать не буду. Но мысль может быть и дельная. Благодарствую. Что ж, посоветуемся с нашими спецами. Прикинем. А насчет развязывания рук... Видишь, Миллард, наш министр обороны хочет пока ограничиться Национальной гвардией. Толку от нее в таком деле, думаю, немного. Но пусть поломает зубы. И пусть обожжется. И если исходить из плана «Ковчег», то, конечно, надо использовать повод. Придется, разумеется, переставить между собой какие-то подпункты. Что ж, бывает. Подумаешь, вначале наведем порядок в стране, а уже потом в мире. Кстати, тогда нас там начнут лучше понимать, в нужном нам ракурсе. И оправдание! Не эгоизм какой-то американский, а обстоятельства довели. Случается, куда денешься. Так вот, если исходить из такого плана, тогда пусть беспорядок на юге растет, пусть эти «южане» подумают, что взяли быка за рога, так что ли?

– Да, господин президент. И тогда пусть там, на юге, вообще творится черт знает что. Потом натравим прессу, покажем крупным планом какие-нибудь зверства «черных». Я думаю, если покопать, такие найдутся. И когда после откатившейся гвардии за дело возьмутся военные профи, дело пойдет как надо.

– Мысли читаешь, господин советник по национальной безопасности. Однако это все покуда чистая теория. В действительности все эти процессы на юге не по плану, ой как не по плану.

– Согласен с вами полностью, господин президент.

– Это хорошо, что согласен. В общем, мило мы с тобой побеседовали.

И может быть, по умно продуманным размышлениям и не надо радоваться пересечениям жизни с сослуживцами в специфических условиях тюрьмы, но ведь не в твоих возможностях уклониться от действа. Да и не радоваться тоже не в твоей воле. Ведь приятно, по сути, уже от того, что твои бывшие подчиненные и соратники просто-напросто живы. Конечно, неизвестно, что и как там впереди; судя по происходящей вокруг преднамеренности, ничего особо хорошего не предвидится. Разве что смена декораций – переезд из одной тюрьмы в другую? Ну и кто знает, вдруг к пенсионному возрасту тебя, за доблестное многолетнее сотрудничество в разоблачении геополитических планов Московии, решат выпустить на волю и даже узаконят твое пребывание в раскинутом вокруг штате Луизиана? Ничто не исключено. Тем более тот следователь, что играет роль «доброго», усиленно намекает на подобные перспективы.

– Вы же специалист, господин Минаков, правильно? Специалист по ведению войны. Почему бы вам не подумать о служении настоящей демократии, а не азиатскому тоталитаризму? Я, конечно, не командую штурмовой ротой – мы тут, как видите, заняты более специфической службой, – но думаю, в связи с последними общемировыми событиями, нашей армии наверняка требуются люди, подобные вам. Платят там не меньше, чем вы получали от своих африканских хозяев. Ну а о ваших русских начальниках и говорить не стоит. Ведь они пальцем не пошевелили, дабы вас выручить. Да, скажу вам по секрету, это они же вас и подставили. Продали.

Ясно, что «добрый» дознаватель врет, причем не слишком умело. Но ведь не просто так. Наверняка это только часть большого плана психообработки. Предусмотренное загодя «покалывание» каких-то узлов в нашем большом, выращенном природой мозге. Дабы потом, через еще сколько-то глубоко либо мелко колющих шагов, сломать какую-то очередную пружину сопротивления. А главное, когда с тобой вот так «по-доброму», после спецлампы в глаза, разговаривают, начинает подмывать спросить что-нибудь действительно нужное. Не им, тебе самому для личного потребления. Вот, например, где находится Лиза Королева? Ведь большинство из попавшихся тогда в ловушку плена ты уже встречал, знаешь, что живы, а вот ее или же кого-то, кто видел ее...

Вдруг вот прямо сейчас возьмут да ответят. Но ведь спрашивать такое ни в коем случае нельзя. Это дополнительная шпора для давления на тебя. И вполне может быть, на нее тоже. Ведь исходя из обычной логики, ясно, что ни ее, ни ее подруг никто на волю не отпустил. Очень может быть, что Лиза содержится в этой же тюрьме. Хотя так же вероятно, что где-нибудь в еще более специализированном заведении. Именно это предположение больше похоже на правду, ибо многих сослуживцев Герман Минаков с того времени наблюдал, со многими обнимался, а вот с кем-либо из ударной команды хакеров так и не свиделся. А что мешало местным следователям-экспериментаторам обеспечить подобное пересечение? Вдруг снова всплыли бы какие-то экзотические нюансы общения? Ведь, например, увиделся же Минаков с малознакомым, но хорошо запоминающимся из-за богатырской фигуры подводником Румянцевым. Ясно, что наблюдателям та встреча в общей камере мало что дала, если только не подтверждение их малой привязанности друг к другу. Но ведь пересечение их жизненных нитей все-таки организовали, так?

И значит, остаешься ты в неведении не только в отношении своей собственной судьбы, но даже теперешнего жития Елизаветы Королевой.

Большую многонациональную страну главное качнуть, а уж потом она затрясется сама собой; вниз сыпанет блестящий ворох посуды – вроде аккуратно натертые полотенцем и устойчивые фарфорово-предсказуемые судьбы. Они будут биться в клочья, разваливаться вывернутой напоказ калейдоскопной мишурой, а сверху будут обрываться новые и новые ярусы.

Коммандер Рекс Петтит зашел на бесплатную охраняемую стоянку для служебного пользования. Завел заждавшийся хозяина «Опель» – воспоминание о еще совсем недавно исправно функционирующих международных связях – и въехал в город. Он не любил встреч с семьей на берегу; всегда возвращался домой один. Он делал все по порядку, знакомился с приятным по нарастающей. Вначале родной «Опель». Затем город: тормошащая воспоминания, досаждающая другим суета забитых пробками улиц, навязчивая заботливость дистанционно глушащих зажигание светофоров; щекочущая ноздри запыленность воздуха – вот когда ощущаешь прелесть выбранной профессии. Обычно, возвращаясь после рейса, он не сразу рулил к удобному, оплаченному Министерством обороны домику – делал крюк за покупками. Он ведь не был капитаном торгового судна, могущим посетить хоть и не выбранные по желанию, но все же чужеродные порты. Естественно, близкие это понимали: никто не заказывал «аленький цветочек». Но подсознательно – ведь он все-таки наматывал на винты целую гамму широт и долгот – они ждали от него хоть чего-нибудь. Эдакое завуалированное «принеси то, не знаю что». Теперь, словно для разнообразия, он ставил свой не подводящий и умеющий хранить тайну «Опель» на платную стоянку, поближе к рынку, и отправлялся в следующий раунд возобновляемого знакомства с городом – движение пешком. Качающаяся, отвыкшая от земли походка наверняка выдавала его профессию. Кто-то из наблюдательных продавцов делал правильные выводы: шел ва-банк – вздергивал цены. Обычно срабатывало.

Китель коммандер Петтит не носил: по давно принятым и по большому счету дискриминирующим военных законам, появляться в общественном месте в форме считалось нетактичным. Видите ли, этим, а также вывешенными напоказ медалями военнослужащий как бы ставил себя выше окружающих, а значит, ущемлял их достоинство и гражданские права. Окружающие могли почувствовать себя дискомфортно. Надевать форму в пределах города мог только полицейский, да и то находясь при исполнении служебных обязанностей.

Так вот, пройдясь по рынку – именно по рынку, а не по супермаркету, ибо только там имелась теоретически допустимая возможность купить нечто нестандартное, – коммандер Рекс Петтит возвращался в свой «Опель». Здесь он внимательно осматривал покупки, на предмет обрывания ценников, лейблов и прочих демаскирующих мероприятие меток. Ликвидировал их, если таковые имелись. Теперь подарки для каждого из членов семьи наличествовали. Вот только после этого он разворачивал шины домой.

Он никогда не звонил. Мобильная связь в 2030-м была делом привычным и доступным по цене почти всем. Однако во время рейса делать это было нельзя, в связи с недопущением выбалтывания военных секретов, в том числе и о местоположении судна, ну а если бы он выдал себя во время поездки по городу, то разоблачил бы свой маленький всегдашний секрет. Может быть, домашние о нем догадывались и несколько подыгрывали? Кто знает. Однако всегда создавалось ощущение, что к дому он подкатывал неожиданно.

Но однажды, в один очень теплый, погожий денек мир уже привычной безысходности внезапно раздувает пары и как-то очень уж быстро укатывает прочь – даже не верится. Хотя вполне может случиться, что происходит такое во вполне обыденную, приевшуюся другим погоду, ибо проверить по ощущениям невозможно: жизнь в замкнутом помещении обладает своими минусами. Так вот, в этот теплый денек ты вначале замечаешь признаки чего-то нового. Но если по чести, то сильно не настораживаешься; ты так влился в местный специфически пакостный колорит, ты так сильно погряз, выше коленей, по горло, в мерзостности настоящего, что пользуешься моментом рассосать его приторность по делу. Например, вздремнуть. Пусть не полагается лежа – нет охоты бодриться от электрифицированной дубинки, – но ведь можно и сидя. Даже стоя. Списывать, списывать к чертям это прокисшее никуда не ведущее время. И ведь нет никакого желания даже раздумывать о том, почему и что. В плане того, почему не дергают на допрос? Почему не выпускают на прогулку? Почему, в конце концов, еще до сей поры не кормили? И кстати, узнать, до какой, собственно, поры, до какого часа конкретно невозможно. Дополнительный фактор воздействия на человека двадцать первого века – лишение часов.

И таким вот, с неизвестной погодой и смутно определимыми временем суток, деньком привычный поезд замешанной на отчаянии скуки внезапно растворяется в прошлом. Ибо у этого законсервированного мира вокруг неожиданно обнаруживается будущее. И вначале оно, как водится, заявляет о себе каким-то неясным бормотанием за дверями, каким-то топтанием на пороге. Все не решается, мямлит за дверью, боясь потревожить замороженное настоящее. Потом что-то там гремит, тарахтит. И ясно, не ключи – местные на магнитной памяти – полная бесшумность срабатывания – никто не слышит, разве что какой-нибудь электрочувствительный морской скат. А может, это и не грохот – заглушенные стенами выстрелы или даже пальба орудий? В конце концов, почему не первое? Во всех административных единицах Соединенных Штатов мораторий на смертную казнь давным-давно отменен. Вдруг производящие дознание психологи-антропологи пришли к выводу о том, что заморские пленники помогли следствию насколько возможно и теперь в их услугах никто не нуждается? Вот и идет пальба по недвижным, пристегнутым наручниками мишеням.

Однако не очень верится. Пусть тут местами и Средневековье, но дубинки все-таки с электрическим шпунтиком, как в читанной когда-то в детстве, а явившейся из совершенной уже древности книжки «Незнайка на Луне». Так что как-то уж больно примитивно – ружья на изготовку, да еще на заднем дворе. Ходят телевизионные слухи, будто даже в родной, но прошлого века, Москве такое делалось в катакомбах Лубянской площади.

Потом все эти дремотные видения соскучившегося по новизне мозга наконец-то теснятся прочь протиснувшимся в настоящее будущим. Это будущее имеет достаточно странный, но вовсе не экзотический для данного региона вид.

Возле вскрытой камеры Германа Минакова стоят, переминаясь с ноги на ногу, пятнадцать вооруженных негров. Все они улыбаются. Вообще-то это вполне может предвещать что-то не слишком хорошее.

Нужно обладать очень нестандартным воображением, дабы разглядеть в такой картине наступившее будущее.

В эпоху всеобщей деградации нравов и противоестественной морали (правда, СМИ утверждали, что это и есть естественное состояние) коммандер Рекс Петтит имел настоящую семью. Жена – одна, детей – двое. Совсем не наоборот. Опять же жена была только на пять лет моложе, а не на тридцать. К тому же разного с самим Рексом Петтитом пола. И все еще первая. А вот дочь тринадцатилетняя. Во время вахты, в отвлеченных от службы раздумьях, коммандеру было о чем поволноваться. Сын маленький – всего пять. Так что тоже повод для тревог, но не по поводу нравственности и деструктивных факторов школы и улицы, а с точки зрения агрессивности опасных для детей микробов.

Сегодня Рекс Петтит нарушил свою традицию. Вести о происходящем в стране кавардаке докатились даже до его корабля. Правда, пока только через стереоэкран. Заполненный китайцами рынок, может, и функционировал, но слишком хотелось узнать, что там с семьей. Пробок в этот день было меньше, впрочем, как и машин, а кроме того, в некоторых местах блокирующие зажигание на «красный» светофоры оказались отключены. Может, и зря. Никак нельзя было не заметить, как некоторые машины шустрят напрямую по тротуарам. Это было из рук вон, и черт знает, где дрыхли дорожные полицейские. А в одном месте коммандер пронаблюдал драку. И не какую-то мелкую потасовку. Кое-кто из участников орудовал стальными прутами; бились стекла витрин.

Рекс Петтит не в шутку удивился. Он нарушил свои правила и всегдашнее инкогнито – позвонил домой. Никто не отозвался. Ну что же, жена могла убыть за покупками: в условиях наблюдаемого вокруг хаоса стоило набить холодильники до отказа. Благодаря незабвенному министерству и его заботе о достойном вознаграждении за выслугу лет и прочее, семья, в отличие от многих, могла позволить себе иметь две машины. Как рассказывают старожилы, в давние «золотые» времена восьмидесятых-девяностых это считалось нормой, так жила вся Америка. При звонке на «мобильник» тоже никто не отозвался. Он набрал номер дочки, точнее ввел имеющийся в памяти телефона код. Эффект снова оказался нулевым. Похоже, сегодня плохо работали не только полицейские. Может, параллельно всему проводится массовая забастовка работников связи? Такую «мелочь» вполне могли не упомянуть в новостях, ведь здесь не имелось пикантных подробностей половой жизни сенатора с любимой собакой колли или чего-то сходного.

Неплохо было бы прозвонить кому-нибудь из знакомых для полного подтверждения гипотезы. Однако коммандер Рекс Петтит почему-то не стал этого делать. Он прибавил скорость. Его на две трети оплачиваемый флотом дом находился ближе к окраине.

– Ты, Герман Мина... Минак..? – спросило его тогда одно из улыбающихся черных лиц.

– Да, я Минаков, – согласился Герман, раздумывая, что будет дальше. Ибо если бы на пятнадцати неграх наличествовали полицейские регалии, все бы не так уж сильно отклонялось от привычности, а тут... Может, они все разом из какого-нибудь ФБР? И вся их цветастая одежда просто маскировка?

– Вот и хорошо! – сказало неизвестное черное лицо, улыбаясь еще шире. – А я Великий Бенин.

– Что? – автоматически переспросил Герман.

– Великий Бенин – имя такое, – пояснило темно-фиолетовое лицо, продолжая все так же цвести.

– А, имя такое, – понял несколько сбитый с толку Минаков, все еще продолжая подозревать себя в не слишком достаточном знании английского. Может, какие-то нюансы американского диалекта?

– А это Дикси Чад, – улыбающееся лицо указало на другое такое же. – А это Джозеф Конго. А это...

И оно перечислило очень много названий всяких существующих ныне, а также давно развалившихся стран Черного континента Африка.

Я в сумасшедшем доме, констатировал Герман Минаков, но не стал докладывать об этом вслух. Когда представление (в прямом и переносном смысле) закончилось, он тоже стал улыбаться. Было от чего. Особое впечатление произвел на него Петр Замбия. И понятное дело, не лицом – Герман даже не выделил его среди единообразных.

Много после Минаков скептически отнесется к своему тогдашнему удивлению. Ибо однажды к нему обратится с просьбой солдат из соседнего «племени».

– Мой друг и брат, – скажет ему молодой черный парнишка восемнадцати-двадцати лет от роду, – не позволишь ли ты и мне принять фамилию Минаков? Я обязуюсь не запятнать твое имя грязью, а только прославить его пролитой кровью врагов.

– Не подведешь, брат? – уточнит тогда на всякий случай Герман.

– Не сомневайся, соплеменник. Кровь бледной погани будет литься ведрами.

– Ну что ж, пускай, – пожмет плечами бывший африканский коммандос Минаков. – А как теперь будет звучать твое полное имя?

– Последнее время я звался Самьюэл Гана, а теперь...

– Наверное, Самьюэл Минаков? – прикинет Герман.

– Нет, Самьюэл я звался уже долго, – пояснит «соплеменник». – Теперь буду зваться Гана Минаков. Ведь Гана – это хорошая маленькая страна, правильно. И кроме того, по первой букве оно похоже на твое имя, брат Герман.

– Ага, – кивнет тогда Минаков, более не обладающий эксклюзивной для Северной Америки фамилией.

Но этот случай находился покуда в неизвестности будущего, и значит, пока можно было преспокойно дивиться небывалому настоящему.

– Все мы братья, – поведал ему тогда улыбающийся Великий Бенин.

– Настоящие? – искренне не поверил русский человек Минаков. Он уже не был убежден, что отдельные негритянки не способны рожать до пятнадцати детей в пару-тройку заходов.

– Да, мы настоящие братья, – кивнул ему Великий Бенин. – И ты тоже можешь стать нашим братом.

И тогда Минаков счел за должное некоторое время помолчать.

Ему повезло, что он не обнаружил сына.

Зато неладное он почувствовал сразу. Да и как было не почувствовать? Весь его район преобразился. По дорожкам, навстречу и поперек, мигрировали по ветру рваные, редкие ныне одноразовые пакеты. У нескольких домов были выбиты стекла, а в одном месте валялась изрядно покореженная металлическая дверь. Мусор наличествовал везде. Было кое-что и похуже, но на пути к цели он такое не заметил: может быть, психика не подготовилась воспринять. Это были два застреленных человека. Они лежали чуть в стороне, на захламленном бетоне, и возможно, только с возвратного хода, с нового ракурса, их получалось засечь случайно.

Возле дома он понял, что здесь уже кто-то побывал. Сердце екнуло, и вспучился в голове пузырь догадки о причине отказа телефонов. Он пожалел о сданном на хранение вахтенному пистолете. Оттягивающая пояс пятнадцатизарядная «беретта» могла бы сейчас добавить уверенности. Однако тут было не время и не место переживать за себя. Перед взрослым, опытным человеком всегда маячат подводные рифы куда более страшных вещей. Он прошел по усыпанной стеклом дорожке без всякой дрожи в коленках. Только в черепе заметались в мерцании ужасы и надежды. Последние проиграли, когда он тронул расстрелянный автоматной очередью входной запор.

Он нашел жену, а потом и дочь. Каждую в собственной спальне. Обе были изнасилованы и с многочисленными кровоподтеками. Пульс не прощупывался.

Он хотел вызвать полицию. В неком трансе, забыв о карманном «мобильнике», шарил в зале в поисках домашнего телефона. Обнаружил сплющенные, нефункционирующие обломки. Вспомнил о карманном. Но затраченные секунды не прошли зря – где-то внутри все еще по странности невыключившегося мозга произошло некое переключение. Он еще не принял решение, но уже знал, что выработанные цивилизацией рефлексы устарели. Он дал отбой еще до того, как далекий полицейский компьютер зафиксировал вызов.

С большим усилием удалось оторвать от отлитого моноблоком стола ножку-основание. Стоило ли теперь беречь мебель? С этим смешным оружием он еще раз обошел дом, надеясь разыскать хоть кого-нибудь, пригодного для убийства. Напрасный круиз. Подонки давно покинули жилище и укатили куда-то к новым захватывающим соблазнам. Возможно, на второй семейной машине – «Опель-Медуза».

Хотелось пить; водопровод, назло всему, функционировал, но в ванне наличествовали следы смываемой крови, и пить или даже умыться не получилось. Он вернулся в комнаты, прошел по спальням, ожидая чуда. Механически заставил себя снова искать пульс давно окоченевших рук. (Нормальный офицер обязан уметь оказывать первую помощь, в ином случае он, рано или поздно, будет клясть себя за по-дурацки умершего рядом товарища.) Снова не нашел. Наконец догадался накрыть тела покрывалами. Вернулся в зал. Это было солидных размеров помещение, искусственно разделенное мебелью на несколько разноплановых ареалов. Те, кто отстрелил входной замок, навели в комнате порядочный бардак. Странно, что, покидая эти места, они не подожгли дом. Ведь здесь, видимо, полным-полно всяческих отпечатков – услады криминалистов. Неужели преступники действуют теперь с такой наглостью?

В углу стоял включенный в сеть компьютер: совсем небольшой ящик с виртуально создаваемым экраном. Стандартная машина, сочетающая в себе кучу развлекательных приборов. Снова непонятно, почему не разбит вдребезги? Ведь в одной из функций он умеет фиксировать происходящее вокруг. Рекс Петтит тронул мизерные сенсоры и замер в предчувствии.

Все было действительно так. Прибор отснял все. Только это совершилось не случайно. Брошенной тут же беспроводной камерой-приставкой ворвавшиеся в дом подонки запечатлели все, что происходило. Да, разумеется, то был не художественный фильм и даже не хорошо сделанный документальный. Но коммандер Рекс Петтит не мог стать объективным оценщиком, к тому же он не сумел просмотреть и пары минут. Это было слишком страшно.

Он сделал перестройку на окончание записи. Включил и заставил себя не жмуриться. Здесь в последних секундах фильма уже не присутствовало жертв, здесь были довольные лица осатаневшей сволочи.

– Салют, морячок! – сказали ему с экрана. (Откуда они могли знать, кто он? Ведали загодя или пытали у жертв?) – Думаем, фильм – класс! Скучать тебе не пришлось. А уж нам разумеется. Привет тебе от мальчиков с Сан-Бернардино.

И долгие-долгие хихиканья. И смеющиеся рожи. До самого момента, когда виртуальный экран свернулся.

Рекс Петтит вскочил, желая разбить глупую технику вдребезги. Он уже протянул руку за отложенной палкой. Но тут родившееся подспудно решение схватило его за кисть.

Он заморозил порыв. Аккуратно отпустил ножку стола. Сидел некоторое время. Потом, действуя словно заводной робот, нашел брошенный в холле портфель и сложил туда компьютер.

Это стало единственной вещью, прихваченной им из собственного дома.

Вот так Минаков, в силу российского демографического кризиса начала века, не имеющий братьев и сестер, внезапно обрел целую кучу братьев. Причем чем дальше, тем больше. Ибо этим солнечным деньком две тысячи тридцатого года он и все остальные заключенные военной тюрьмы города Батон-Руж внезапно были освобождены «племенем» Черные Дети Саванны – военизированной группировкой, включающей в свои ряды две тысячи «братьев».

Оказывается, в Соединенных Штатах вовсю шла настоящая гражданская война. Вот как изменился мир, покуда бывшие африканские коммандос отсиживались на допросах. Рассказывают – именно рассказывают, а не передают в новостях, – война имеет ярко выраженный расовый характер. Кроме того, как во всякой приличной войне, льются моря крови, число жертв измеряется тысячами, а может, и десятками тысяч. В том, что война имеет расовую направленность, Герман убедился сразу по вскрытии камеры «братьями». А вот в том, что она имеет кровавый оттенок, уже гораздо позже. Ну а вначале, начав чуть-чуть разбираться в ситуации, он даже спросил:

– А скажи мне, брат Великий Бенин, что вы сделали с охраной этого заведения, в смысле тюрьмы?

– Брат мой Герман Мина-а... Извини, не могу пока хорошо выговаривать твое славное имя. Мы их всех отпустили, предоставив транспорт для всех работников. И даже дали им два часа на сборы вещичек и семей. Разумеется, бледнолицым. Нашим черным родственникам мы предложили присоединиться к нам.

– Ага... – кивнул Минаков, размышляя о том, что сам он тоже несколько бледнолицый. – И они согласились, брат Бенин?

– Мой брат Герман, за несколько поколений белая раса этого континента потеряла силу к жизни. От этого все белые стали очень законопослушны и похожи на стадо. Единственное, во что они верят, так в этот самый закон, всегда доселе защищающий их привилегии. Сейчас здесь нет закона. Как ты понимаешь, брат Герман, их закона. И потому они уходят. А может, они надеются, что сюда снова придет много-много их белых братьев полицейских и с ними их закон. Но здесь они ошибаются. У них нет силы, брат Герман. Их жизненная сила умерла насовсем. Смотри, как много их тут было. Охранники с оружием, с пулеметами и прочим. Смотри, какие здесь толстые стены. Дотронься!

– Да я уж натрогался, брат Великий Бенин, покуда здесь загорал. Так что воздержусь.

– Представь, сколько братьев нам бы пришлось положить, если б брать эту цитадель приступом. Ведь у нас даже нет пушек, брат Герман Миннак...

– Не мучайся, брат Великий Бенин, потом научишься выговаривать эту фамилию. Говори дальше.

– И вот, имея такие преимущества, они ушли. Ну не слабаки ли? Мы тут даже обнаружили бронированные машины. Теперь они будут наши, брат Герман. Представляешь?

– Нет, брат Бенин.

– Они оставили живыми вас. Да и вообще всех заключенных (ну да не о них речь). А ведь мы шли вас освобождать, правильно?

– Ну да.

– Если бы они вас ликвидировали, то лишили бы наш штурм смысла.

– Наверное, – согласился Герман Минаков, ибо действительно оценил ситуацию с точки зрения войны.

– И вот они ушли, брат Герман, а наши силы удесятерились?

– Не понял, брат Бенин. Вы освободили восемь тысяч негров... Извини, афроамериканцев?

– Не извиняйся, брат. Именно последнее слово теперь отменяется. Мы снова возвращаем в употребление слово «негр». Но теперь мы будет так называться с высоко поднятой головой, – пояснил Великий Бенин. – И конечно, мы не освободили восемь тысяч негров. Среди местных заключенных наших было только две трети, а это тысяча двести человек. Но ведь все это солдаты бывшей армии США, правильно? Они умеют сражаться.

– Да, – кивнул Минаков, про себя вспоминая, имеется ли в американском военном законодательстве статья, озаглавленная «Дезертирство».

– А главное, мы освободили вас, брат Герман. Уж вы-то точно умеете сражаться. Мы знаем. И неужели наши силы не возросли вдесятеро? Ведь вы же присоединитесь к нам?

– В смысле?

– Но ведь ваш отряд – настоящие легендарные герои. Шаманы войны. Вы ведь бились за свободу и жизнь наших братьев прямо в сердце исторической родины всех негров. Правильно?

– Ах, это.

– Не скромничай, брат Герман. Не скромничай. Мы знаем ваши подвиги. И слышали о пытках, которым вас подвергали белые палачи здесь. Думаю, вы не выдали им никаких секретов, правильно?

«Я тоже надеюсь», – согласился Герман, но не высказал фразы вслух.

Все-таки ему повезло, он так и не обнаружил пятилетнего сына. Это бы однозначно переполнило чашу.

Сын лежал под умывальником в кухне. Прячась, он забился туда, за трубную развилку. Забился так, что его не сумели сразу выдернуть наружу. И тогда просто несколько раз ткнули туда хранящимся рядом кухонным ножом. Самым большим из набора. Камера в те минуты задействовалась в других, более пикантных зарисовочках, так что зафиксировать совершенное походя убийство не получилось.

– Ну что, герои борьбы за освобождение негров, готовы сражаться за новых хозяев? – спросил свой бывших отряд лейтенант Минаков.

– Слава богу, Герман Всеволодович, местные братья не ведают о наших настоящих подвигах, – отозвался Кисленко.

– Тише ты, дурак, – цыкнул на него Кошкарев. – Не дай божок, узнают ненароком.

– Он прав, ты бы помолчал, Захар, – подтвердил Минаков почти шепотом. – Верят они, что мы там с самого начала бились только с североамериканским империализмом, ну и пусть верят. Правильно? Так все-таки, как насчет дальнейшей службы? Нам предлагают поучаствовать в развале Америки.

– Они считают, что это не развал, а начало новой жизни, командир, – прокомментировал техник Кошкарев.

– Все так поначалу считают, Феликс Маркович, – глубокомысленно констатировал Герман.

– Процесс создания нового свободного государства на основе части большой, неправильно сделанной империи, – продлил мысль Кошкарев.

– И к тому же этнически чистой, да?

– Не совсем так, Герман Всеволодович. В новых Свободных Штатах Америки можно будет запросто проживать лицам, имеющим мексиканские корни.

– Еще бы нет, – развеселился Кисленко. – Как же их выселить? Мало того что они вместе делают эту самую революцию, так еще «латиносов» здесь видимо-невидимо. Совсем не то, что белых. А вы как думаете, товарищ лейтенант, передерутся они между собой или как? Ведь некоторые хотят основать не новые США, а САШЧ – Свободные Американские Штаты Черных, правильно?

– Ну, я не футуролог, Захар Осипович. Если передерутся в ближайшее время, то обеим этим расам конец. В смысле, в их войне с Севером.

– Думаете, белые их все-таки замочат?

– А ты сам как думаешь?

– Пока я соглашаюсь с нашими новыми братьями, – хмыкнул Кисленко. – У местных белых действительно отсутствует воля к жизни. Сдаются, бросают территорию и добро за так.

– А мне кажется, все просто еще не развернулось на полную катушку, – высказался Миша Гитуляр. – Американцы слишком рассеяли свою армию. Им пора бросать Африку и кидать войска сюда.

– Ты за них сильно переживаешь, Миша? – поинтересовался Кошкарев. – Может, еще поможешь им?

– И опять же, по этой же теме, но с другого конца, – перебил Минаков. – Я уже сказал, нам предлагают присоединиться к нашим, так сказать, «братьям» в их борьбе с засильем бледнолицых. Что будем делать?

– А у нас есть альтернатива, командир? – спросил Кисленко уже без всяких улыбочек.

– Прямо брат Великий Бенин ничего мне не говорил, но, по-моему, несложно прикинуть возможности. Мы, конечно, люди русские и вроде здесь абсолютно ни при чем, однако мы ведь все несколько бледнолицые, так? Вот и делайте выводы. Как все знают, далеко не всех европейцев они просто так выпускают прочь. Не стоит плодить ряды врагов, как выразился один из их знаменитых братьев.

– К тому же, что нам там делать в северных штатах? Нас ведь снова упекут в тюрягу, – выдал свой комментарий бывший отрядный компьютерщик Гитуляр.

– Вот именно, для прерванной процедуры дознания, – кивнул Минаков.

– Правильная мысль, – согласились остальные.

– И значит? – снова уточнил Герман.

– Ну, воевать – не воевать, там видно будет, – предложил Кошкарев. – Зато нас снабдят оружием, а это уже кое-что, верно?

И вопрос был решен единогласно. Похоже, за время нахождения в тюрьме все солдаты отряда стали ярыми приверженцами демократии.

– Ты чего вернулся? – спросил его вахтенный офицер Пег Идипус.

– Мои убыли к маме в Медфорд. С сегодняшними перекрытыми дорогами мне туда не добраться. И чего мне тут, дома, одному сидеть?

– Ну, жена в отъезде – это ж вообще-то...

– Не настроен, – вяло ответил коммандер Рекс Петтит и прошел к себе.

– Да, – обернулся он к вахтенному. – По пустякам меня не дергать. Считай, меня на корабле нет. Хочу кое-что обдумать насчет будущего похода.

Взаимное обращение подчиненных к начальнику и обратное, на «ты», вовсе не считалось фамильярностью. Когда-то такое привилось в гражданских фирмах. Теперь демократический заряд девяностых годов прошлого века хоть и с превеликим опозданием, но докатился до армейско-флотской среды.

Подойдя к своей каюте, коммандер Рекс Петтит распечатал заблокированное личным кодом запорное устройство. Он вошел и сел на заправленную койку. Здесь он выпал из времени приблизительно на пять минут. Он все еще успешно блокировал ненужные мысли. Вообще-то можно было бы подняться, получить родимую «беретту» и, вернувшись сюда же, произвести полное и окончательное отключение мозга, стереть выплывающие изнутри картины увиденного. Но ведь такое можно было сделать и раньше – в процессе вождения машины. Хотя, вполне может случиться, с меньшей результативностью: фирма «Опель» наизобретала слишком много всяких предохраняющих от травматизма устройств. Было бы полным идиотизмом в течение часа-двух (вряд ли в нынешнем хаосе полиция явилась бы раньше) лежать в смятом автомобильном корпусе зажатым выпрыгнувшими отовсюду надувными спасательными подушками.

Итак, пятнадцатизарядная «беретта» имела явно повышенную надежность. Но разве для этого он прибыл на борт? Вот так валяться в коечке?

У него было очень много работы. Кстати, «беретту» все-таки тоже стоило получить. Она могла пригодиться. Да и повод имелся – в раскинутом вокруг городе было очень неспокойно.

– По большому счету, я не думаю, что наш когдатошний штаб – Новый Центр Возрождения – был бы не сильно против нашего участия в этой заварушке, – рассуждал вслух Герман Минаков. – И уж понятно, что он бы поддержал выбор стороны. Ведь по сути, уже в африканской компании мы сражались с Америкой, так? То, что действия случайным образом перенеслись сюда, в метрополию, усиливает позиции антиамериканских сил.

– Я даже предполагаю, что вся эта кутерьма произошла не без планирования Центра, – серьезно кивал отрядный компьютерщик Миша Гитуляр. – Вы не согласны?

– Если и так, нам никогда не узнать точно, – пожимал плечами Герман. – Развязывание революций – дело темное. Наверняка здесь пересеклась куча разнополярных векторов. А может, все и правда завертелось само собой. Лопнул какой-то давно назревающий гнойник, ну а потом спонтанным случаем воспользовались кто ни попадя, в том числе и Новый Центр. А на счет выбора стороны ты наверняка прав, Миша. Центр бы наверняка принял сторону Юга. Не знаю, как потенциально, но сейчас он пока еще явно слабее Севера. Хотя, разумеется, побеждает. Может, тут сила в стихийности процесса, как думаешь?

– Да, мне кажется, Северу все-таки кто-то очень мешает изнутри. Он никак не развернется для настоящего удара. Может, и наш дорогой Центр задействован в деле. Ведь, по сути, мы с вами, Герман Всеволодович, видели, как воюют эти наши братья. Нормальная мотопехотная дивизия разметала бы этих освободителей в клочки. Вы согласны?

– Наверняка так, Миша. Но может, у «амеров» больше нет нормальных дивизий? Все разложились из-за расовых неурядиц?

– Дай бог, что так, товарищ лейтенант. Не хотелось бы наблюдать, как все эти оборонительные интерпретации негров разнесутся в щепы.

– Вообще-то мы с тобой ведаем, что использование «сухопутчиков» для Штатов крайний случай. Обычно они всё и вся разносят с воздуха.

– А уж такого тем более не хотелось бы.

Вот такие примерно разговоры происходили в новом «бледнолицем» отряде «братьев» «племени» Черных Детей Сатаны. Сейчас все «племя» занималось важной работой по присоединению к Свободным Штатам Америки административного центра штата Миссисипи – города Джэксон. Хаос охватывал все новые территории.

– Чем ваша группа занималась ранее? – спросил «брата» Минакова «брат» Бенин, как ни странно, не до, а после того, как выдал «бледнолицему» отряду оружие.

– Ну всяко чем, – напустил туману Герман. Однако ему очень не хотелось, чтобы из группы сделали какой-нибудь карательный взвод, и потому он досочинил: – Наблюдением за противником, выявлением целей и так далее.

– Значит, боевой разведкой, да? – почему-то обрадовался Великий Бенин. – Это очень и очень кстати. Вы ведь белые, правильно?

– Естественно, – легко согласился с очевидностью Минаков.

– Потому вас очень удобно использовать в разведывательных целях.

Попадем в самое пекло, прикинул «брат» Герман.

– Однако в нашем племени, к сожалению, не все вам полностью доверяют. Потому пока отправить вас в разведку не в моей власти. Но надеюсь, такое время придет скоро. Ты ведь тоже так думаешь, брат Минаков?

– Уверен, – не моргнув глазом соврал «бледнолицый брат».

– Ты и твои братья видели, что мы вооружили вас лучшим из имеющегося, так?

– Вообще-то извини за правду, брат Бенин, но наша экипировка все-таки не последнее слово техники, – высказался Минаков. – Мой отряд умеет работать с куда более совершенной оснасткой, уж поверь, брат Великий Бенин.

– Верю, брат Минаков. Верю. И обещаю, как только мы захватим что-нибудь стоящее, мы вас снабдим.

– Неплохо бы иметь «панцири». Я имею в виду роботизированные костюмы тяжелой пехоты.

– Уж это, если попадется, ваше однозначно, брат Герман. Видишь ли, никто в нашем племени не умеет управлять такой штуковиной, как «панцирь». Так что не волнуйся, как только, так сразу, – «брат» Бенин почему-то сиял. – И более того, зная, как ты со своими людьми рвешься в бой, дабы отплатить своим мучителям, я на совете племени настоял, чтобы вас послали сражаться как можно быстрее.

«Спасибо, „отец родной“, – хотел сказать по такому поводу Герман, но воздержался.

По привычке и традиции корабли такого типа все еще назывались эскадренными миноносцами. Естественно, они давно перестали быть таковыми – борьба с враждебными кораблями и даже подводными лодками значилась их побочной функцией. Понятно, экипажи по-прежнему относились к этим задачам серьезно. На учениях по отработке выслеживания и уничтожения плавающего противника матросы и офицеры потели по-настоящему. Однако если сравнить этиловый эквивалент находящихся на борту боеприпасов, назначенных для пользования в море, с тем, что значился для применения против суши, – проигрыш первых был налицо. Безусловно, очень грамотные могли бы вспомнить о ядерных зарядах, ибо действительно таковые на борту наличествовали. Но ведь и здесь тоже предписанные материкам подарки обгоняли назначенные морю, так? Что там в этой, выстреливаемой ракетой, глубинной бомбе в максимуме? Десять килотонн? Ерунда, семечки. Любой «томагавк» запросто тащил двести. Тем не менее, хоть на Земле кое-где уже взрывались атомные бомбы, их использование все ж таки не встало на конвейерный запуск, так что в данном рассуждении могло быть спокойно отброшено прочь.

Итак, на пирсе стоял эсминец класса «Бёрк», водоизмещением девять с половиной тысяч тонн, вооруженный под завязку. Исключая атомные боеголовки, на его борту находилось все что душе угодно. Даже четырехствольный «плазмобой» калибром пятьдесят пять миллиметров, предназначенный для отстрела прорвавшихся на малую дистанцию вражеских ракет. А кроме него, старая добрая стодвадцатисемимиллиметровка на носу. Помимо этого, имелась совсем седая древность – трехтрубные торпедные аппараты и менее седая, но тоже устаревшая штучка – противокорабельный комплекс «Гарпун». Еще в ангаре покоились два вертолета, при случае способные приподнять над водой достаточно большую кипу оружия. Но все это назначалось для завоевания превосходства на море.

А касательно противостоящей морю суши, в устремленных в небо контейнерах эсминца «Коммодор Буканон» имелась почти сотня – за минусом четырех – ракет класса «Томагавк» различной модификации. Их дальнодействие оставляло далеко позади любые поползновения оружия, назначенного к терзанию кораблей. Даже, в случае необходимости могущие размещаться на борту боевого судна, кошмары подводников – глубинные ядерные бомбы – и те не шли в сравнение с древними крылатыми летунами. Совсем мизерно усовершенствованные «томагавки» второго поколения запросто пролетали четыре тысячи километров. То есть эсминец, крейсирующий посреди Атлантики, мог бы обстреливать Западную Европу.

Однако в данном случае «Коммодор Буканон» стоял на пирсе в военно-морском порту Сан-Диего.

Это был истинный динозавр. Он пережил всех своих родственников. Времена, когда процветали чудища его класса, остались в глубоком прошлом. Там, вдалеке, лет эдак сто или девяносто назад, они правили миром. И правили совершенно не ступая на сушу. Они были большие водоплавающие лентяи, так и не заслужившие в реальности право помериться силами с себе подобными. Новый вид, неожиданно явившийся из чужой эволюционной цепи, нагло вытеснил их со сцены, отрезав от долго и со щепетильностью примериваемых лавровых венков, а главное, от большого питательного корыта с ресурсами. Однако он уцелел. Долгая летаргическая спячка под слоем жировой смазки и бдительным контролем микробов-хранителей уберегла его в самый опасный период, когда даже скелеты его братьев пошли на строительный материал для сущей в сравнении с ними мелкоты. Почти чудом несколько его сородичей уклонились от эволюционной гильотины. Но чего это стоило? В каком виде они сохранили свою репутацию и вид? Свежекрашеные, выволоченные на берег и поставленные на подпорки мумии – вот что они представляли собой. Очнувшись однажды после очередной пронзающей время летаргии, он оказался последним монстром, все еще продолжающим осуществлять свою природную функцию – устрашения и подавления всякой плавучей и ползающей мелочевки. Так что, можно сказать, он являлся чудом озера Лох-Несс в области кораблестроения.

Конечно, дабы выжить в стремительно прогрессирующем мире (к тому же прогрессирующем в ненужном для него направлении), пришлось сбросить привычную для вымерших сородичей спесь и заняться самоистязанием. Например, похудеть. Сбросить с кое-каких мест сверхпрочную кожу брони, ибо в текущее время наращивание ее даже впятеро не принесло бы спасения от высокоточной летающей саранчи. И даже согласиться на ампутацию. И не просто ампутацию, а кое-чего из самого главного. Того, ради чего в свое время, почти восемьдесят годков тому назад, и родились последние представители вымершего ныне класса. С точки зрения старых шаблонов, работа конструкторского скальпеля ухудшила его агрессивные возможности на треть. Однако давно пришли другие веяния, и в действительности все обстояло по-иному. На место отсеченных органов прирастили аккуратные, легкие протезы. Возможно, они были не столь красивы, как старые трехпальцевые монолиты, однако их угловатая несерьезность позволила старому динозавру войти в симбиоз с покорившей пространство саранчой. Теперь его власть простерлась на расстояния, неподвластные его вымершей родне.

Как давно эволюция перемолола его монстров-побратимов? Он уже не помнил этого. Память выделывала с ним странные штуки. Например, он давно забыл свое старое имя. Оно кануло в бездну времени, в ту, в коей он совершал океанские переходы, делая это с помпой и апломбом, а также с соответствующим вершащемуся событию эскортом. Теперь эскорт, сопровождающий его персону, стал совсем жиденьким. И вообще он уже давно плавал только вдоль одного берега единственного материка, да и то не высовывая нос далее десятого градуса северной широты. А ведь когда-то, когда у него еще имелись трое здравствующих братьев-близнецов, его звали «Нью-Джерси» и приписан он был к тридцать четвертому градусу севера и к тому же к совсем другому, самому большому на планете океану.

Именно там ему в очередной раз повезло. Когда его братьев подло, так и не вычистив от смазки и не разбудив от летаргии, пустили под нож. Не важно, что имеется в виду под ножом – автоген, пресс, доменная печь или конвектор. Важно, что им даже не дали нюхнуть запах прокаленного солнцем моря и обозреть напоследок не загороженную берегом гладь. Они так и умерли без исполнения последнего желания. Разве что флагман когдатошной серии – «Миссури» – остался внешне цел и невредим. Единственно, что из него выпотрошили внутренности, слили кровь корабля – горючее; законопатили свинцовыми пробками великанские трехстволки и прочую одноствольную мелочь; изъяли из организма всю нервную систему, скрутив всю оптико-электронную начинку; и вытащили большое раздетое тело прочь из соленой привычности, на асфальтовое ложе, для вечного надругательства развлекающейся толпе двуногих бактерий.

А вот его, единственного из всех, вначале аккуратно взяли под уздцы солидные рабочие муравьи прибрежной скученности порта – буксиры, а потом их сменили еще более тяжелые собратья – целое скопище серьезных океанских бурлаков. И вот так гуськом, не останавливаясь даже для пополнения топлива – делая это на ходу, из сиськи идущего параллельным курсом и периодически подруливающего танкера, кавалькада мощных буксиров увезла его из родимой базы флота Лонг-Бич. Прокатила вниз по шарику Земли до самого пролива Дрейка, отстраняющего от цивилизованного мира антарктический холод; и затем снова вверх, обходя Южную Америку с другого конца, до самой теплолюбивой в Атлантике военно-морской базы Форталеза. И понятно, почему закупленный Бразилией трофей не желалось протаскивать через более близкий, чем пролив Дрейка, – Магелланов. Против кого хотелось тогда, в две тысячи пятнадцатом от рождества Христова, использовать этого захваченного уздечкой старого динозавра? Естественно, против второго по мощности соседа бразильцев – Аргентины. Но извините, этот самый Магелланов проход почти вклинивается в ее территории – рисковать не хотелось.

Вот здесь, в Форталезе, над бывшим «Нью-Джерси» еще раз поиздевались хирурги. Понятное дело, его прибывшее из других эпох вооружение следовало по возможности обновить. Ему действительно повезло, ибо тогда еще большая страна Бразилия не успела расколоться на северную и южную и имела при себе солидные валютные резервы, а кроме того, очередной диктатор страны родился не в ту эпоху и страдал гигантоманией – ну кто бы еще решился прибрать к рукам такой старинный металлолом, как американский линкор выпуска тысяча девятьсот сорок четвертого года?

Потом началась его жизнь и служба (настоящая – не музейная) под другим флагом и под другим именем. Ну что ж, зато, в отличие от своих братишек, он остался на плаву.

И значит так. У него имелось оружие и наличествовал враг. Но он был не полицейский и не частный детектив, так что узнать, где сейчас находятся его враги, не умел. Однако разве они были единственными подонками в стране? Раз уж у него в наличии имелось оружие, изготовленное на денежки налогоплательщиков, не стоило ли развернуть его использование против всех сволочей мира? Да, у большой Америки имелось достаточно врагов во внешнем мире, и, по большому счету, именно для приструнивания этих облизывающихся от зависти перед американским богатством и предназначался арсенал «Коммодора Буканона». Однако то, что сотворили в пригороде изверги из Сан-Бернардино, мечтали бы сделать какие-нибудь неграмотные, напичканные злобой с пеленок арабы, но их сюда не пускают. А эти, перебежчики из соседней Мексики, а скорее даже потомки нелегалов, и к тому же не первого поколения, – они уже здесь. Но видите ли, их почему-то нельзя приструнить так же, как «Коммодор Буканон» и ему подобные приструнивают возомнивших о себе арабов или африканцев. Оказывается, местный преступник имеет привилегию совершать это самое преступление. Причем безнаказанно. Пользуясь случаем, тем, что полиция задействована где-то, на признанных почему-то более важными направлениях. Не пора ли установить справедливость? Эдакое равенство для потенциальных нарушителей закона и, прежде всего, убийц? Убрать с них эту самую привилегию по случаю места рождения и гражданства? Установить справедливость с помощью уравнивания их с жертвами? Сделать их такими же беззащитными перед расплатой, как насилуемые ими девочки? Кто «против»? Похоже, все окружающие вроде бы «за», просто ханжеская привычка перекладывания ответственности на других, на что-нибудь далекое, типа государственной машины, не дает четко и членораздельно произнести это самое «за». А уж тем более взвалить на себя работу по исполнению решения. Боязнь за последствия, причем за последствия чисто для себя, останавливает. А еще тормозит, ставит на стопора лень. Лень, ибо если не лениться, можно сделать многое. Можно обойти устаревшие законы, даже вывернуть их в свою пользу. Можно умудриться сделать месть, и даже превентивное убийство убийц, таким хитрым, что попробуй потом привлечь тебя хоть к чему-нибудь. Железное алиби и все прочее далее по списку. Понятно, к нашему родному случаю дело не относится. Нам некогда изобретать алиби. А главное, незачем.

Итак, уравняем преступников еще в одном. (Изгаляемся, по случаю невозможности быть следопытами.) Уравняем месть им не по отношению к жертвам, а в отношении тех, чьи близкие погибли.

И все очень просто. Берем, то есть выводим на экран, мелкомасштабную карточную сетку страны. Раз преступники уже здесь, зачем же нам Арабские Эмираты или Африканский Рог? Находим (мгновенно, даже обидно за простоту!) глупо упомянутую родину – Сан-Бернардино. Есть цель!

Естественно, это пока прикидки, прикидки где-то на грани мечты. Ну что же, помечтаем. Несколько в черном цвете – нам по душевному состоянию положено. Помечтаем и порассуждаем. Правильно ли наказывать город за выращивание на своей территории подонков? На первый, незачерненный взгляд вроде бы нет. Но ведь они жили не в вакууме? Их видели полицейские, соседи, родственники. Почему стражи закона не решились в каком-то из случаев их задержания, которых наверняка было более чем, несколько пережать? Стукнуть дубинкой чуть сильнее или не совсем туда? Придавить неаккуратно бампером? Не успеть вызвать «Скорую» после обнаружения передозировки чем-нибудь вредным для существования? Почему соседушки только возмущались в личных перебранках, а не уронили на голову утяжеленный цветочный горшок? Или не помогли съехать с лестницы головой вперед, когда обнаружили в подъезде в бесчувственном, после очередной сверхдозы, состоянии? Почему папы не запороли ремнем до логического конца? Не поколотили всей родней, опять же до полного преобразования в не могущую наносить вред систему? Жалели? Или, скорее, ленились? Опять же, опасались взять на себя ответственность. Перекладывали дальнейший процесс... – нет, не «перевоспитания», эти идеалистические штучки давно пора забыть – разрешения проблемы на других. Ну, вот и доперекладывались.

Теперь за дело брался коммандер Рекс Петтит с помощью доработанного эсминца «Коммодор Буканон». Теперь те, кто недовоспитывал, должны были поплатиться за свою лень.

Итак, город Сан-Бернардино. Расстояние менее ста миль. Сколько надо на полет ракеты по прямой?

Представляете себе войну в городе?

«– Товарищ прапорщик, у вас не найдется нагана с кривым дулом?

– Зачем?

– Чтоб стрелять из-за угла».

А вообще лучший вариант войны в городе, или, точнее, против города, утрамбовать его тяжелыми бомбардировщиками. Еще удобнее, быстренько, одной-тремя мегатоннами, раскатать россыпь кварталов в большую Хиросиму. Затем тяжелые танки и пехота в спецзащите. Торжественным маршем, насколько это получится через зубья особо прочных строений.

Есть еще более древний, многократно отработанный историей метод – долговременная осада. Насколько долговременная? Город двадцать первого века – не средневековый замок. В нем слишком много ртов, привыкших к комфорту. Стадия косвенного людоедства, то есть отбирания у слабых всего, что наличествует, наступает очень быстро. И кстати, потом голая правда, без подоплеки, заменяет политзанятия. Личный состав наяву наблюдает, что жили в том городе совсем даже не люди, так, вурдалаки какие-то. И выглядят соответственно.

Однако времени на осаду «племени» Черные Дети Саванны не отпущено. Штурмуем город в лоб. Без тактических ядерных зарядов, тяжелой артиллерии и грозной саранчи штурмовых вертолетов.

Ну что же, мощь современного переносного оружия возрастает день ото дня. Тяжелая пуля из необогащенного урана, превосходя камень по прочности многократно, запросто пройдет насквозь метровую стену. Что говорить о местных строениях? Здесь не средняя полоса далекой северной страны. Здесь не бывает холодных зим, а значит, не нужна толщина, способная противостоять многомесячному промерзанию. Следовательно, пуля пойдет через две, даже три стены и еще будет способна нанести значительную травму. Конечно, точность ее, в связи с переменой среды полета, оставит желать лучшего. Однако кто стреляет сквозь стены прицельно? Так, огонь на подавление. «Слепая зачистка». Ну, естественно, не все пули в обойме из столь дорогого компонента, больше менее редкие металлы, да и в руках у тебя не «плазмобой», а более примитивная система. «Подарок из Африки», как выразился техник Кошкарев. Точнее от афроамериканцев, или же, по-теперешнему, снова просто негров.

В крайнем случае, если маленькие дырки в стенах не внушают нужного доверия, можно ведь, и даже рекомендуется, ухнуть туда гранатометом. Полный триумф, почти полная аннигиляция. Теперь Герман Минаков понимает, почему, когда по «ящику» показывают торнадо, идущие по данной местности, в небо взвиваются целые поселки. Вокруг дерево, пластик – камуфляж, а не жилища. Хорошая граната заваливает не только стену – дом целиком, да еще прихватывает пару-тройку помещающихся рядом коттеджей. «Здравствуй, одноэтажная Америка! Ты нас не ждала? А мы вот явились и балуемся плюшками».

Короче, очень эффектно. И еще позволяет не перенапрягать некоторые пружинки в мозгу, не дергать лишний раз всякие там душевные струны, встроенные в человеческую психику по аналогии с обезьяними предками. Ибо действительно, когда бьешь по конкретной цели, пусть даже в темноте на звук шагов, точно ведаешь, что дырявишь своей «AVG» нечто вполне живое, пусть на девяносто процентов вероятности враждебное, а вот когда их какой-нибудь, чуть ли не древнегреческой, «М-16» кочерыжишь на всякий случай подозрительную и на вид столь непробиваемую преграду, тут полное ощущение хорошо выполняемой шахтерской работы. Просто у твоего «отбойного молотка» улучшенные пробивные характеристики. Естественно, там под рухнувшими от подрыва балками могут наблюдаться задавленные. Однако они убиты даже не осколками, а значит, очень смахивают на жертв стихийного бедствия. Ну а когда кто-то там за стеной визжит, подвернувшись под рикошетировавшую пулю, раскрутившуюся по дополнительной оси, а потому очень болезненно, подобно вывернутой наизнанку мясорубке, входящей в тело, ты можешь смело бросать в пробитое отверстие милосердную ручную гранату. Ибо что еще ты способен сделать для несчастного, как не применить самую мощную в мире анестезию?

Естественно, акция занятия города не является аквариумной имитацией ковровой бомбардировки. Во-первых, устанешь таскать снарядные ящики: попробуй уравняй ими две пятнадцатитонные бомбы, возимые каким-нибудь «Б-1» за раз. А второе, если ты будешь оставлять позади себя посыпанную щебнем пустыню, то где же ты сам станешь прятаться в случае контратаки?

И значит, двигаемся вперед аккуратно. Дырявя не все подряд, а только то, что, по данным разведки, «дышит» жизнью. Ну и то, что внушает опасение тебе самому тоже, разумеется. С учетом вышеперечисленных ограничений. Как измеряется эффективность твоего труда? Пожалуй, только по срокам «освобождения», а также размерам отвоеванной территории. И кажется, есть достижения.

– Мой брат Герман Минаков, – говорит непосредственный начальник, третий заместитель вождя Великий Бенин. – Твоя группа русских братьев показывает замечательные успехи. Вы действуете смело, решительно и, что интересно, без потерь. Даже нашим черным братьям есть чему у вас научиться.

«Еще бы, – хмыкает про себя закончивший когда-то Благовещенское аэромобильное училище Герман. – Где практиковались доселе твои головорезы, брат Бенин? Разве что в уличных драках да метании камней в полицейские машины?»

– По этому поводу многие братья, которые в силу чрезмерно выраженного расового подхода относились к вам с опаской и даже не поддерживали идею бросить вас в бой, теперь признали свою ошибку.

– Я рад, брат Великий Бенин. Очень рад, – высказывается Минаков вслух. – Мы ведь благодарны племени за то, что вы нас освободили и доверяете. Вот и стараемся.

– По этому случаю мы в совете племени сейчас обсуждаем вопрос о том, не являются ли задачи, которые мы вам ставим, слишком простыми для вашего опыта?

«Пахнет жареным, – констатирует Герман. – Дослужились, мать твою!»

– У нас очень часто гибнут разведывательные подразделения, брат Минаков.

«Еще бы! Они не выполняют элементарных правил ведения боевых действий, – комментирует про себя „брат“ Минаков. – А главное, слишком сильно увлекаются пытками и насилием, когда им в руки попадают не успевшие вовремя смыться белые». Говорить такое вслух не стоило.

– Вот буквально пару часов назад у нас прервалась связь с очередным отправленным на разведку отрядом.

– Это было отделение или взвод? – спрашивает Герман, ибо никак не может разобраться в этой племенной иерархии военных команд. Вообще-то в таком деле, как элементарный подсчет собственных солдат, стоило бы навести некоторый порядок. Тем более за неделю городских боев.

– Скорее отделение, брат.

– Угу, – кивает Минаков, про себя выстраивая не слишком лицеприятную схему: «Может, их и не убили еще, просто отрядная рация отключена, дабы никто им не мешал насиловать какую-нибудь подвернувшуюся под руку девчушку, а то и пацана». Однако с такой же вероятностью эти горе-разведчики способны просто-напросто напиться, наткнувшись на не полностью разграбленный магазин. Или наглотаться какой-нибудь дряни, если им попалась аптека. Вполне допустимо, что они встретили неких отчаявшихся в ожидании помощи с севера полицейских и те наконец-то дали солидный отпор. Теперь доблестные «черные дети саванны» бегут, сверкая пятками, бросив к чертям все лишнее, в том числе и рацию. В общем, вариаций имелась масса. Бардак и анархия в «племени» поражали.

– Так вот, брат Герман. Поскольку вы уже неоднократно оправдывали наше доверие и доказали, что вы есть истинные братья, мы сейчас обсуждаем возможность преобразовать ваше... э... подразделение в разведывательное.

«Отец родной!» – присвистывает про себя Минаков. Но кроме не подкрепленных логикой эмоций, у него не имеется серьезных соображений «против», так сказать, материально-технического характера.

– Брат Великий Бенин, у нас слишком плохая экипировка для разведки. Если только вы не хотите, чтобы наш отряд, наконец, начал терять людей, необходимо специальное оборудование. Вы знаете, брат Бенин, я всегда говорю правду в лицо. Под моим замечанием не подразумевается, что я чего-либо боюсь или...

– Мы все понимаем, брат Герман, – очень широко сверкает зубами Великий Бенин. – Разумеется, мы дадим вам все из того, что сможем найти.

«Значит, вопрос не „решается“, а уже решен», – констатирует бывший наемник Минаков, когда-то ранее действительно воюющий за плату, а ныне только по стечению обстоятельств.

Но ракет марки «Томагавк» у нас все ж таки девяносто шесть. Жалко, да и нерационально как-то выпулять все по какому-то захолустному Сан-Бернардино. По его ленивому, прикрывающемуся добротой полицейскому управлению; по захудалым трущобам, вырастившим эти забравшиеся в Сан-Диего банды. Как-то, понимаете, это будет несправедливо. Разве только в Сан-Бернардино сосредоточены все рассадники криминальной заразы? Вроде бы это совершенно не так. И...

У нас в руках оружие божественной мощи. Однако все-таки не безграничной. Оно способно работать только по площадям – никак не по отдельным грешникам. Вообще-то исключим это загодя прощающее и ставящее всех на одну доску слово – «грешник». Мы не собираемся переделывать мир. Мы просто собираемся его несколько подчистить. Слишком много дряни накопилось в этих авгиевых конюшнях. Кстати, где расположено основное количество «конюшен» штата Калифорния? А заодно прилегающих штатов?

Наше оружие не сверхдальнобойно, но уж куда дальнобойнее мягкотелого полицейского пистолета. В принципе, оно способно достать не только соседние штаты, а и те, что далее. Однако есть ограничивающие празднество добра и справедливости причины. И дело не только в общем количестве «томагавков»: способное использоваться число даже меньше девяносто шести. Просто североамериканская территория – это не какая-нибудь Центральная Африка. Здесь существует развитая система противоракетной и противокосмической обороны. И если ракеты «Коммодора Буканон» вполне годны использоваться где угодно, даже в какой-нибудь Общей Европе пусть и в третьей ударной волне, то здесь, в метрополии, они мало на что годны. Пока, со своим осторожным огибанием рельефа и своей дозвуковой скоростью, они преодолеют тысячу, а тем более пару тысяч километров, их двести раз выследят и двадцать раз наведут какое-нибудь мощное противоядие типа гиперзвуковых перехватчиков.

Ну а почему ракет не девяносто шесть? Элементарно. Видите ли, Рекс Петтит работает без помощи экипажа, только собственными силами. Они весьма ограничены, да еще его поджимает время. А ведь в арсенале эсминца типа «Бёрк» все-таки не баллистические ракеты. С теми просто: указка цели и единственный вариант достижения. Формула Циолковского и баллистика – ничего более. Здесь хуже, нужно рассчитывать маршрут и зоны коррекции полета. Над этим обычно работает целая куча специалистов-картографов. Сейчас они отсутствуют.

Пехотинец «шел» низко. Приблизительно на пять метров повыше крыш. Наверняка опытный солдат, так что мог бы лететь даже ниже, лавируя между строениями. Однако в этом случае потребовалось бы непременно снизить скорость, что увеличивало расход топлива и уязвимость. Когда несколько часов назад они пронаблюдали первого «летуна», кто-то из отряда вспомнил старинный анекдот, с бородой как у Карабаса Барабаса. Это когда первогодок на занятиях спрашивает:

«– Товарищ прапорщик, а правда, что танки могут летать?

– Ты что, Моськин, совсем тупой? Танка не видел?

– А вот товарищ полковник сказал, что могут.

– Да?.. Ну конечно, только нызенько-нызенько».

Лучшим стрелком в отряде был, наверное, Минаков, за счет далекой во времени русско-китайской выучки на Дальнем Востоке. Однако он значился командиром, у него и так хватало обязанностей выше крыши. Да и негоже начальнику, хотя может очень отважно, подставлять свою голову в первом ряду: ведь снайпер профессия повышенного риска. Так что этим занимался бывший африканский наемник и выходец из Владимирской области Ярослав Володин. У него же и наличествовала единственная в подразделении плазменная винтовка. Она была просто незаменимым инструментом для стрельбы по относительно скоростным предметам. Именно с помощью нее удавалось решать вопросы, связанные с противовоздушной обороной, ибо других средств уничтожения летающих объектов в отряде не имелось.

– Смахни его, Яр! – ткнул пальцем в нужную сторону Герман. Он оторвал взгляд от разложенного в виде планшета примитивного жидкокристаллического монитора. Эту штуку ему с большим апломбом вручил несколько дней назад Великий Бенин. А к «брату» она, в свою очередь, попала с недавно разворованных складов НЗ национальной гвардии штата Луизиана. Но все-таки это было хоть что-то необходимое для современного боя, тем более что, кроме монитора, им подкинули еще кое-что из оборудования.

Пехотинец «шел» по воздуху стоя. Под ним помещалось нечто в виде малюсенькой площадки, к коей крепились ноги; руки он держал на ручках управления, от которых вниз к платформе уходила тонкая стойка. Сбоку у аппарата имелись две трубы, и, насколько Минаков ведал из теории, находящиеся внутри них лопасти вращались со скоростью более четырех тысяч оборотов в минуту. Аппарат двигался бесшумно, по крайней мере с теперешнего расстояния Герман не различал никаких звуков. Да вообще-то почти ничего и не видел, в смысле детализации. Так, представлял.

– «V» триста тридцать! – сказал он Володину, имея в виду скорость аппарата в метрах в секунду относительно наблюдателей. В реальности она была несколько выше пятисот, а значит, приближалась к двумстам километрам в час.

«Тридцать» было явно лишним. В режиме ручной наводки стрелок все равно не мог учесть такие малые доли. Он действовал почти интуитивно, ставя прицел «плазмобоя» несколько впереди цели, ведь требовалось вводить поправку на время подлета пуль. В этом параметре электрическая винтовка опережала пороховые в два с половиной раза – целиться было легче.

– Всем приготовиться! – скомандовал командир разведчиков. Он не продлил фразу, ибо далее она звучала: «Если Яр промахнется, будем бить залпом». Такая фраза в момент прицеливания была равносильна сглазу. Да и без мистики, просто исходя из психологии, гарантированно сбивала Володина с панталыку.

Теоретически пилот платформы мог обнаружить их позицию в развалинах. Однако в реальности встречный поток мешал ему вертеть головой. Скорость была явно поболее, чем у мотоцикла. Конечно, опять же теоретически, за счет акрилового шлема, он все-таки мог бы осмотреться: ножные крепления обладали достаточной надежностью и гарантировали его от выпадения вон. А вообще-то эти мельтешащие в голове Минакова размышления имели малое отношение к реальной тактике – чистые фантазии. Оружие и сами солдаты Германа были хорошо замаскированы; под летающим пехотинцем расстилался сплошной ковер уничтоженного города; найти там с ходу маленькую группку врага было попросту невозможно, по крайней мере без предварительной подсказки. Да и вообще летающие платформы не предназначались для ведения разведки, это просто экзотическое средство транспорта. Оно так и не вошло в особую моду, да уже и не успевало, даже в перспективе. История мира, основанного на нефти, заканчивалась: эволюционное дерево штуковин, черпающих скорость из вонючих субстанций, обрезалось неумолимостью обстоятельств.

Так что происходящее сейчас могло считаться аллегорической иллюстрацией будущего. За считанные мгновения Ярослав Володин выпустил в пустое ныне пространство полновесную обойму. И это были не какие-нибудь три десятка патронов старинной «М-16». Плазменные пули работают по безгильзовой схеме, так что в обычного вида магазине их помещается в три с половиной раза больше. Воздух перед аэропехотинцем оказался нашпигован скоростными препятствиями. Тем не менее «плазмобой» – это все-таки не зенитная пушка, так что вероятность не попасть была более чем порядочная. Но Ярослав Володин попал.

Как поняли наблюдатели, скорее всего не в человека – в какое-то требуемое для устойчивости полета устройство. Ибо «пилот» внезапно дернулся и начал вертеть опущенной головой – разыскивал причину сбоя тяги. Понятно, он ничего не успел. Платформа уже валилась вниз, за счет инерции следуя по дуге.

– Он вполне может оказаться жив, – прокомментировал Герман Минаков. – Потребуется его захватить – оправдать звание разведчиков. Со мной пойдут четверо.

Что сейчас было против него? Против одинокого человека, решившего действовать согласно собственному разумению, а не расписанному оцивилизованным бытом порядку? Против него было время. Оно зажимало его замыслы в узкие рамки, ибо внешние факторы могли в любой момент очнуться и мигом отвоевать позиции, на которые он просочился. Еще против него была бдительность обученных им же самим подчиненных. Кто мог помешать тому же вахтенному офицеру Пегу Идипусу усомниться в объяснениях командира, не поверить, что нет связи с городком Медфорд, в который вроде переместилась семья Рекса Петтита, и просто позвонить на узел связи и поинтересоваться, что там за неполадки – почему американский гражданин не имеет возможности пообщаться с близкими? Да в конце концов странно, что коммандеру Рексу до сей поры не начали звонить знакомые и не сообщать, что вот они видели в новостях, да просто услышали от кого-то, что в его пригородном районе вроде бы что-то случилось. Вряд ли, но отнюдь не исключено – особо рьяные сослуживцы, прозвонив ему в дом и не получив ответа, примчались бы на машине проведать командира корабля: что лучше всего посыпает песочком скользкую лестницу карьеры, как не совместная выпивка в неслужебное время? И вообще, хоть полиция Сан-Диего и проспала само происшествие, разве это значит, что штатные детективы никогда не займутся делом? В любой момент на борт могли попроситься обвешанные галунами полицейские или скромные дяди в плащах с удостоверениями федерального бюро. Вообще, это только для самого Рекса Петтита мир замкнулся на локальном происшествии, но вокруг большая, причем населенная, планета. Там происходят миллионы утаптываемых временем вещей. В окружающей стране не все в порядке. Кто мешал прямо сейчас, не откладывая, прийти на корабль сигналу готовности степени «Красная»? Тогда все, кто имеется на судне, бросятся к боевым постам, а те, кто в городе, на природе или где угодно еще, получат через компьютеры-пейджеры приказ немедля явиться на борт. Как они смогут не заменить сбой координатной привязки «томагавков» и активацию пусковых? И тогда здесь же, на борту, будет начато расследование, опечатаны шкафы-блоки и сняты отпечатки с клавиатур компьютеров. В общем, время было против. Хотя, может, немножечко, в текущие секунды и минуты, пока еще «за». Однако это хлипкий, ненадежный союзник, он мог предать в любой момент, тем более что распоряжался этими самыми мгновениями.

Против этого всегдашнего и окончательного победителя коммандер Рекс Петтит стоял один на один. Хотя нет. Кое-что значилось, вырисовывалось за его плечами и подпирало сзади. Это было прошлое. Не чье-то – его собственное. Оттуда выглядывал, давил на клавиши, вертел зрачки в нужную часть экрана опыт. Личный опыт командира эсминца класса «Арлей Бёрк» Рекса Петтита. И личный опыт командира фрегата класса «Оливер Хазард Перри». А еще снова личный опыт, тогда еще малоопытного командира – нет, не судна – поста наведения оружия другого эсминца, но тоже класса «Бёрк», «Уинфилд Скотт». Так что Рекс Петтит сражался со временем все-таки не один. Вот только руки у него было две, а голова одна, правда, с двумя мозговыми полушариями, впрочем, как у всех. Разумеется, все эти союзники имелись только внутри, их не получалось выцепить наружу. Когда-то коммандер Рекс видел фильм о том, как человек научился создавать свои клонированные копии. Это была комедия, и тогда было смешно. Сейчас Рексу Петтиту очень бы пригодилось такое изобретение.

Однако и здесь, снаружи, он не был одинок. Ведь все-таки не левое полушарие, единственное из человеческих пригодное к математике, вело расчеты траекторий. Под бронированной надстройкой «Коммодора Буканон» помещался суперкомпьютер. Может, он и не последнего поколения из возможных, однако не более чем десятилетней давности. Так что считал он быстро, тем более в данный момент его мощности не отвлекались на отслеживание плавающих и летающих объектов – все излучающие системы эсминца были отключены.

И в сущности, Рекс Петтит просто ставил задачу, то есть тыкал магнитной указкой в мелкозернистую электронную карту, а компьютер сам разбирался, как донести туда «томагавк» по самой настильной траектории. Сам коммандер занимался гораздо более серьезными вещами. Используя советы и теоретические построения когдатошнего отличника боевой учебы лейтенанта Петтита, он обходил электронные ловушки. Те, которые по своей металлической природе обязались останавливать самонадеянных мальцов-террористов. Ведь мало ли что, вдруг эсминец, снаряженный кучей ракет, каким-то секретным образом попадет не в те руки? Вдруг эти грязные руки возьмут своими потными ладонями живехонького командира корабля, приставят ему к шее ножичек с зазубринами и предложат «или – или»? Вот именно от этого и должны были страховать электронные сторожа. И наверное, их бы хватило остановить обычного командира корабля, по крайней мере другого, не отличника боевой учебы и не бывшего командира поста наведения ракет. И даже наверняка, если бы эти электронные блокираторы оказались классом повыше, такие, как ставят против самозапуска атомных боеголовок, то даже у Рекса Петтита ничего бы не получилось. Но здесь, с классом пониже, он справился. И понятно, почему принципиально нельзя ставить на простые ракеты, без спецБЧ, такие сверхблокираторы. В этом раскладе стоит господам арабским террористам захватить один общепринятый пульт – они разберутся, как сотворить апокалипсис.

Рекс Петтит не был арабом, он был американским гражданином с самого детства, но сейчас он сражался с этими родимыми блокираторами пуска. Требовалось торопиться. Ведь кроме блокираторов запуска, необходимо еще на всякий случай обойти схемы самоликвидации. «Томагавки» долетают не мгновенно. Кто знает, что предпримет НОРАД после того, как обнаружит ракеты? Не исключено вторжение на «Коммодор Буканон» морских пехотинцев, хотя хватит и пары вахтенных офицеров, если они догадаются подорвать входную дверь поста управления оружием. Потом, через спутник, на «томагавки» может прийти сигнал самоуничтожения.

И кстати, о спутниках. Ко всему прочему, наверняка требуется сделать «отбой» для системы космической топопривязки. Пусть лучше «томагавки» уточняют свое местоположение по старинке, с помощью радиолокационного опознавания местности. Стрельба идет по площадным, небронированным целям. Наведение с точностью до полуметра не требуется – хватит и плюс-минус десяти.

Гражданские войны дело жестокое. По этому критерию они превосходят войны обыкновенные, то есть межгосударственные. Хотя вторые не остаются в долгу, иногда они выдают трупы порциями, недоступными хаотичному импульсу разбушевавшегося народа. И тем не менее по жестокости они все же отстают. В чем тут дело? Войны с внешними врагами – дело навязанное. Для тех, кто напал, – властью, для защищающихся еще и необходимостью выживать. Критерии, дающие не слишком большой разгон для личностных посылов. К тому же межгосударственные войны подразумевают жесткую дисциплину, изгаляться слишком долго времени и сил не хватает. Ну а гражданская разборка – простор для самовыражения.

Однако не все об этом догадываются. Например, захваченный Германом «язык» этого не понимал. И потому взяли они его вовсе без проблем. Может, он «купился» на белую кожу и европейскую внешность захватчиков? Может, даже обрадовался, что попал к своим? Ну так это был рассчитанный загодя трюк. Не стоит вникать в психологию жертвы – это мешает делу, но на месте «пилота» платформы Герман бы застрелился сразу после падения. Разумеется, он обладал знаниями, малоизвестными пленному – он воевал в этом городе уже не первую неделю. Время первичного гуманизма, когда тюрьмы брались без выстрела, кончилось. Теперь наступающая сторона жаждала произвести неадекватное замещение – отсутствие тактической сметки она надеялась заменить запугиванием, то есть разновидностью информационного противоборства. В этом ей сильно помогали все еще не закрытые, падкие до сенсаций СМИ. Правда, после того как десяток любопытствующих любителей жареного сами накрутились на жернова, прыть корреспондентов несколько поубавилась, но на нет все-таки не сошла.

И вот теперь в эти жернова угодил американский рейнджер. Он явно не понимал всю неумолимость и подлость войны. Может, его кто-то запутал, довел устаревшие сведения о Женевской конвенции? О том, как надобно теоретически правильно обходиться с пленными? Все возможно, однако тот, кто нарассказывал про эти исторические казусы, сыграл с военным плохую шутку. Герман Минаков и его компания служили афроамериканцам, ныне снова гордо именующимся неграми, вполне честно: ведь те все-таки освободили их из застенок. Потому пойманный янки имел значение только как источник информации, но вовсе не как живое разумное существо.

Именно в качестве первого он принес отряду разведчиков некоторые дивиденды. Теперь «черным детям саванны» можно было со всей честностью довести, что с севера штата в сторону города выдвигается мотопехотная дивизия Национальной гвардии, а пролетающие тут и там платформы – это нечто в виде передового дозора.

– Что они сделают, когда выйдут на предусмотренную позицию, как по-вашему? – спросил бывший наемник солдат Кисленко. Он спросил об этом лейтенанта Минакова, а не пленного, ибо тот не относился к офицерскому составу и смутно представлял действия своей дивизии наперед.

– Если у них решительные командиры и к тому же в нужный момент будет поддержка с воздуха, то я не завидую «черным детям», да и всем прочим «племенам». Знаешь, Захар Осипович, ведая реальное положение дел здесь, я бы, на месте гвардейских начальников, даже особо бы не разворачивался, а так бы и прошел город в режиме встречного боя.

– Короче, ничего хорошего ждать не следует, да, командир?

– То, что я сказал, – теория. Я очень не уверен именно в факторе решительности с их стороны. К тому же, разве у нас есть выбор? Куда мы денемся в этой чужой стране?

– Что, придется умирать за негров?

– Пока еще поживем и увидим, – успокоил подчиненного Минаков.

Ну а пленного расстреляли. Вероятно, тут действовала расовая солидарность, ибо никто в отряде не возразил. В том плане, что передать «пилота» вверх по инстанции значило обречь его на познание жестокости гражданской войны на следующем уровне – это было лишнее, несовместимое с жизнью знание. Ну а выпустить было тем более невозможно: не хватало, чтобы «северяне» узнали о спецгруппе белых, служащей южанам.

Кто знал, что это событие переполнит некую чашу?

Кстати, что там у нас будет значиться целями помимо Сан-Бернардино? Города вообще? Это слишком широко, слишком размазано. Похоже на обычную террористическую манию или призывы «Назад к Природе!». Ведь Сан-Бернардино просто не повезло, что именно там подросли, превосходно себя чувствуя, мальчики, любящие времяпрепровождение с острыми ощущениями. Точнее, такие мальчики имеются во многих местах, но именно эти любители садизма забрались в дом Рекса Петтита.

Итак, что же все-таки является рассадниками заразы, захлестнувшей пригороды? Где стажируются, накапливают опыт и злобу ребятушки из Сан-Бернардино? Где они проходят школу садизма, обучаются получать удовольствие от чужой боли?

Такие места есть. Это тюрьмы. Именно там, в достаточно комфортных условиях, накапливают силы и опыт те, кто приходит потом в пригороды. Или не приходит сам, но рассказывает молодым неоперившимся подонкам, как запросто можно делать все, что захочешь, и в крайнем случае получать пару-тройку лет тесного общения с себе подобными для совместного планирования дальнейшей судьбы.

И значит, цели есть. Дело за малым. Координатная привязка, мелкозернистые и цифровые спутниковые фото. Ну, еще запрос через компьютерную сеть. Вот в этом случае не через корабельного монстра. Он если и войдет в контакт с Новым Интернетом, то только через всю цепочку электронно-штабного братства. Там могут насторожиться, начать выяснять, для чего и как. Потому через собственный, прихваченный из квартиры, домашний.

И кстати, о запросе.

«Извиняюсь, а где у нас, собственно, расположены ближайшие, и не слишком, исправительные учреждения?»

Это, естественно, в более сжатой форме, через поисковую систему.

«Так, а точнее? Ага, ага. Так, а еще более? Нельзя? Требуется допуск юстиции или коллегии адвокатов? Ага. Пять сек».

Ну что ж, допуска у нас нет. Но есть почти точное – километр-два разница – расположение на карте, а следовательно, и на суше планеты Земля. Берем в руки огромную, хитро свернутую в тысячу складок карту... Точнее, сканируем мониторный провал в виртуальность. Ищем приметы интересующих объектов. И без всякого опыта комиссара Мегрэ ясно какие. Сложно только в первом случае, потом по накатанному. Скопление полицейских машин, ворота, охрана; на ночных снимках сияние огней и безлюдье, исключая ту же охрану. В общем, проводим большую аналитическую работу. Однако против нас, как и ранее, воюет время. А потому нет минут на уточнение, перепроверку и прочее. Может, где-то будет ошибочка. Прихлопнем вместо исправительного учреждения – управление местной полиции. Что ж теперь? В сущности ведь по делу. Где были копы, пока резвый молодняк с Сан-Бернардино развлекался в Сан-Диего? Или, может, они их уже арестовали? И сейчас осторожненько журят на скамье подсудимых, а адвокаты шлют по инстанции петиции насчет жестокого обращения с малолетними? Может быть. Только вот когда они показывали прыть в спальне дочери, рядом почему-то не мельтешили адвокаты – прятались где-то по судебным палатам. А значит... В общем, один-два промаха, точнее попадания не туда, не помешают общему ракетному делу.

Ну что ж, время! В готовности тридцать два «томагавка». Наверное, хватит искушать судьбу. В любой момент кто-то из вахтенных может насторожиться. Нам и так повезло, что это не эсминец класса «Арлей Бёрк» самого первого поколения. У того автоматизация не доведена до столь высокой ступени. Там бы никак не получилось произвести запуски из одного места. Потребовался бы сговор. Но условия для мятежей и революций еще не созрели. Мы опережаем время. Точнее, отстаем. Надо было нанести удар по Сан-Бернардино гораздо, гораздо раньше. До того как...

– Герман Всеволодович, к нам гости, – доложил техник отряда Кошкарев.

– Знаю, Феликс Маркович, я давно наблюдаю его на экране.

– Чего это он один? Может, какой-нибудь совсекретный приказ?

– Думаете, научились наконец? Перестали пользоваться своей допотопной связью?

– А кто знает? Говорят, и обезьяну можно научить.

– Смотри, Феликс, не ляпни это при наших милых союзниках. Такого сравнения они не потерпят.

– А почему, собственно? В смысле, что особо обидного? Редкий зверь. Водится только в зоопарках.

– Я, Феликс Маркович, в палеонтологиях не магистр, однако уверен, что когда предков наших «детей саванны» вывозили в Америку в качестве живого товара, всяческие мартышки еще скакали по лесам в диком виде, тогда это была не редкость. Черт, наш гость прется напролом. Прямо-таки бежит. Как бы не проскочил мимо нашего укрытия. Ну-ка, товарищ Феликс, сделай милость, встреть гостя.

Гость оказался прямо-таки неожиданный.

– Какими судьбами вы тут, брат наш Великий Бенин? – спросил Минаков, разглядывая раннюю пташку. – Да на вас лица нет.

Гость и правда был бледен. До сего момента Герман считал, что чернокожим это не свойствено.

– Брат Герман, еле-еле вас отыскал.

– Так что все-таки стряслось, брат Бенин?

– Беда, брат Минаков, беда!

– Успокойся, брат. На вот, хлебни водички.

– Спасибо. Так вот, ты помнишь, брат Герман Минаков, брата Герхарда Сомали?

– Э-э... Честно говоря, смутно, брат Великий Бенин.

– Ну так вот... И кстати, брат Герман, вы ведь оказались со мной не до конца откровенны, правда?

– Насчет чего? Дело в этом пехотинце летающем, что ли? Не спорю, брат, тут мои ребята – «белые дети саванны» – несколько увлеклись. Перестарались. Стрельнули его со злобы досрочно. Надо, надо было бы, конечно, доставить его для подтверждения информации к вам, но...

– Да речь не только об этом янки, брат Минаков.

– Не только?

– Он, разумеется, тоже сыграл не в вашу пользу.

– Что, разве данные о дивизии Национальной гвардии неправильны? Мы ведь еще...

– Не в дивизии дело, брат, – Великий Бенин поник головой. – Вы же меня обманули насчет своего прошлого, так?

– Прошлого?

– Да, прошлого! Вы ведь утверждали, что вы герои, бойцы за права негров, так?

– Мы утверждали? – Герман несколько потерялся. – Вы же сами так говорили, так что...

– В общем, брат Герхард Сомали оказался умнее всех. Он хорошо и быстро читает. И еще умеет пользоваться «компом». Словом, он прочел протоколы ваших допросов. Наши вожди читают не так быстро. Но он еще сумел найти видеоматериалы. Ну и...

– Что? – теперь побледнел Минаков, наступила его очередь.

– Не знаю, чем вас там травили. Но «журчите» вы там просто как ручейки, – Бенин внимательно глянул Герману в глаза. – Оказывается, вы истребляли бушменов и еще какие-то племена наших братьев, да? Получается, вы уничтожали нашу расу?

Русский лейтенант начал припоминать, стоит ли его лежащий поблизости пистолет-пулемет «интердинамик КП-99» на предохранителе. Если нет, то была возможность что-то успеть.

– Я вижу, это все-таки правда, брат Герман, – добавил чернокожий с укором. – А ведь я вам так верил.

Минаков уже знал, что оружие на предохранителе, однако они с гостем находились на расстоянии вытянутой руки, в случае нападения можно что-то успеть в рукопашной схватке, а там к делу присоединились бы находящиеся за стенкой соотечественники.

– Так сложилась жизнь, брат Бенин. Мы уничтожали не черных, а бандитов. Кто они по расовым признакам, нам вообще-то было «до лампочки».

– Короче, брат, – негр наконец-то отвел глаза в сторону. – Теперь ты и все твои братья признаны предателями. Вас заочно приговорили к зомбированию.

– К чему?

– Вы тут, в разведывательном отрыве, отстали от жизни. У нас теперь, как и положено в нормальном племени, есть настоящий колдун.

– И как же он нас будет?..

– У него всякие яды и, понятно, колдовство. Так что...

– Подожди, брат Великий Бенин, а ты-то зачем сюда пришел? Предупредить?

– Понимаешь, Герман, я теперь тоже приговоренный. Но случай помог мне убежать. И я думаю, мы зря тут сидим беседуем. К нам в любой момент могут пожаловать гости. А может, это будет артобстрел. У соседнего племени «Зебры Саванны» имеются пушки.

– Вот так-так, брат Бенин, – присвистнул Герман. – Ну что же, побратаемся еще раз. А ты случайно не это?..

– Что, брат Минаков?

– Ну, не зомби еще?

– Нет, они не успели, брат Герман. И знаешь, я люблю наши негритянские обычаи, но становиться зомби я не хочу.

– Понимаю, брат Великий Бенин. Очень даже понимаю. Только вот я чего думаю, переменить местоположение, конечно, требуется, но куда деться в перспективе?

Чернокожий «брат» пожал плечами.

Ну вот, теперь можно приступать к применению оружия ближнего действия. Очень ближнего. Вплотную в висок.

Ибо поставленная самому себе задача решена. Дело за малым, за «томагавками». Тихим сапом – девятьсот километров в час – они следуют по предписанному маршруту. Что может их сдержать? Вообще-то много «что». Система НОРАД. Всякие чудеса типа ракетной завесы. Даже лазерные пушки. Однако будем надеяться. Мы атакуем не какую-то базу ВВС в Фениксе, не Силиконовую Долину. Вряд ли на крыше тюрьмы или в ратуше Сан-Бернардино стоит локатор-решетка опознания и наведения. И значит...

А что нас самих сдерживает сейчас от применения пятнадцатизарядной «беретты»? Нет, не по друзьям-вахтенным, делающим тщетные попытки взломать двери отсека. Пока тщетные, разумеется. По собственным полушариям в голове. По двум одним выстрелом. Четырнадцать пуль экономии в магазине. Если не осечка, понятное дело.

Может, хочется пронаблюдать, как полыхнут отсветом тридцать две четырехсоткилограммовые боеголовки? Так не получится. Земля наша кругласта. Велика длина ее окружности. Но все же не настолько велика, чтобы не спрятать загибом умчавшиеся на сотни км «томагавки». Да и хитры те «томагавки», идут они над самой поверхностью, всего-то на пятнадцати метрах высоты.

А уж сообщений по программе новостей так совсем не дождаться. Слишком настырные ребята разбужены грохотом взвившихся в небеса «томагавков»; слишком сильно хотят они попасть в кабину управления; жаждут откреститься от безумного дела начальника и хоть задним числом оправдать себя перед вышестоящими мундирами. Жаль, дрова рубят – щепки летят. Кому как, а конец карьеры вахтенного офицера Пега предрешен. Не простят ему, что впустил на борт коммандера Рекса без всякого объяснения. Точнее, поверил лапше, навешанной на уши. Поверил лапше, а не вызвал на корабль команду военных психиатров. Да лучше бы Пег Идипус применил свою собственную «беретту» без предупреждения, чем позволил стартовать с борта эсминца тридцати двум «томагавкам».

Итак, полюбоваться сносящими все в радиусе четырехсот метров подрывами боеголовок не удастся никоим образом. Более того, очень скоро, когда в отсек все-таки ворвутся либо, того хуже, пустят в щели вентиляции усыпляющий газ, не удастся стрельнуть из снятой с предохранителя «беретты». Говорят, новые пули способны пробивать навылет легковую машину. Пока, по попыткам взлома отсека, не наблюдается. Но все равно жалко, для пробы не удалось стрельнуть в любимый «Опель». Остался он невредим и не имеет наследников.

Ага, вот и дверка начала поддаваться. А рассказывали, броня, кевлар! Что там на часах и где там наши ракеты? По времени некоторые, самые ближние, уже добрались. Например, в Сан-Бернардино. Привет сухопутному населению от моряков Сан-Диего!

Ну, вот и пора. Запись, сотворенная домашним «компом», уничтожена. Все-таки не смог заставить себя досмотреть. Фрагменты остались здесь, в нейронной сети полушарий. Подводим ствол куда требуется. Пора отключать этот ненужный более компьютер. Может, произойдет только перезагрузка?

Сейчас проверим...

Вообще-то во всем есть свои положительные стороны, размышляет уже исключенный из «братьев» и заочно приговоренный к зомбированию бывший русский наемник Герман Минаков. Теперь отряд не имеет тыла. Но господи, какой особый толк был от наличия в мире «черных детей саванны»? Если не брать в рассмотрение сам факт освобождения из тюрьмы, то совсем никакого. Да, теперь отряд обзавелся дополнительным многотысячным врагом. Уже даже случилась одна схватка-перестрелка, из которой люди Германа вроде бы вышли победителями. Выследили их, видимо, очень сильно желающие выслужиться перед колдуном «братья». Потерь не имелось, и может даже, подчиненные Минакова умудрились не убить никого из «братьев». Главное, потом, ночью, удалось оторваться и снова затеряться в раскинутых окрест развалинах, не так давно называющихся городом Джэксон. Так что особого беспокойства от «детей саванны» нет. Есть волнение за тыл? Ну так оно в последние недели имелось всегда, ведь взвод Минакова значился чем-то вроде полковой разведки. А у разведчиков тыл всегда не прикрыт. Насчет снабжения? Продовольствие в гражданской войне, да еще в городских условиях, каждый сам добывает как может. Хуже насчет боеприпасов. Но ведь сейчас можно экономить. Поскольку ты уже не значишься «братом», так с тебя и спрос меньше. В чьих интересах ты теперь обязан проводить разведку боем? Разве что в своих собственных, когда периодически перебираешься с места на место, вследствие истощения местного продуктового ресурса, или же просто – в целях конспирации. Бог знает, вдруг «северяне», а может, уже и «южане» (абсолютно неизвестно, чей сейчас мыс Канаверал и город Хьюстон с помещенным там центром управления полетами) привлекают для своих целей патрулирующие в небе спутники. У «братьев», может, и не хватит ума, но уж точно хватит дури использовать столь дорогую штуку в целях обнаружения скрывающихся от зомбирования предателей. Вот они – парадоксы прогресса!

Вообще-то в обстоятельствах собирающейся штурмовать город мотопехотной дивизии угроза, исходящая от «племени» Черные Дети Саванны, явно меркнет. В отношении отвода опасности, исходящей с севера, отряд Минакова так же бессилен, как в обороне от землетрясения. Однако пока самое страшное что-то не начинается. Может, «северяне» все-таки решили вначале раскатать город сверху? Тем не менее бомбардировщиков-невидимок тоже не наблюдается. И значит, отряд Германа Минакова спокойно спит, не забывая выставлять часовых, ибо в условиях провала города Джэксон в каменный век пополнить заряд компьютерных батарей просто-напросто негде. Их надо экономить.

И значит, почиваем спокойно. Насколько это возможно в чужой стране, на чужом континенте и в условиях тотального окружения враждебных обстоятельств. Однако, если припомнить, то в тюрьме города Батон-Руж, в соседнем штате Луизиана, было несколько похуже.

Следовательно, в настоящий момент проигрывается не самый плохой вариант. Ах да, есть еще одна головная боль. Герман Минаков, да и все остальные не слишком доверяют «брату» Бенину. Но стрельнуть его для снятия головной боли как-то рука не поднимается. Вот и приходится терпеть. Тем более, оружия ему никто не дает. Может быть, именно по этой причине Великий Бенин находится в тоске-печали? Но такое мелкое неудобство все же лучше, чем испытать на себе таинство зомбирования, правильно?

– Второй эшелон ПВО не находится все время в готовности «один», а предупреждения от станций дальнего обнаружения, естественно, не поступило. Объекты, подвергнутые атаке, это не Белый дом и не Капитолий, которые имеют в настоящее время собственную систему обороны ближних рубежей, так что ракеты поразили цели без помех. Что касается ракетной атаки по более удаленным целям, то здесь дело обстояло лучше, – докладывал министр обороны Шеррилл Линн. – Сразу после первых взрывов прошла автоматическая активация по цепям НОРАД; поскольку в деле были «томагавки» второго поколения – нам повезло – и мы кое-что успели. Из пятнадцати ракет, атакованных средствами ПВО разного типа, нам удалось сбить пять. Еще несколько, по-видимому, вышли из строя по собственным причинам.

– Я понимаю, что нам это на руку, господин министр. Но неужели у нас такая ненадежная техника?

– Комиссия будет разбираться, господин президент, но и сейчас, с ходу, можно назвать, по крайней мере, две причины. Во-первых, это ракеты старого поколения; их ресурс надежности уже практически исчерпан. А второе – а может и первое – это то, что командир корабля работал в одиночку: программирование полета на малой высоте – сложное дело; тем более над территорией Соединенных Штатов, мы ведь специально не вводим в наши ракеты вариации полета над нашей страной в опасении террористических акций. Кстати, это одна из причин, почему эсминец класса «Бёрк» не сумел использовать весь арсенал из девяноста шести ракет. Далее, касательно подробностей запуска. Люди, несущие вахту, арестованы, в настоящее время ведется сбор показаний и...

– Это подождет, господин Шеррилл, – оборвал президент Буш. – Давайте по последствиям. Кто у нас более сведущ? Федеральное бюро, так? Давайте, Сили? Что там к чему?

– Господин президент, я очень коротко, – поклонился глава ФБР. – Эти, по взглядам армии, устаревшие ракеты оснащены боевой частью массой от трехсот двадцати до четырехсот пятидесяти килограммов и там не какой-нибудь древний тротил. Хуже того, некоторые «томагавки» имели кассетные головные части, то есть более двухсот малогабаритных авиабомб в каждой. Представьте, что случилось, когда эти штучки разорвались над объектами! Так что... В общем, по потерям мы не можем отчитаться до сих пор. Жертвы подсчитываются. Пожары во всех местах, кроме Сан-Бернардино, уже потушены. Если не считать этого города, по которому разговор особый, то удару подверглись двадцать объектов. Семнадцать укладываются в одну схему, три выпадают из списка. Из этих трех: один – вероятно, просто отклонение крылатой ракеты от цели вследствие каких-то внутренних ошибок; два – ошибочная цель. По крайней мере, мы так предполагаем. Видите ли – это полицейские участки двух небольших городов. Хотя они вроде в какой-то мере согласуются с общей схемой, тем не менее вероятнее всего, это ошибка наведенца, то есть командира эсминца «Коммодор Буканон» Рекса Петтита. Понимаете, если бы он хотел подвергнуть удару именно полицию, то в его ближней зоне поражения – той, что, по взглядам министра обороны, вообще невозможно было защитить, – находилось, по крайней мере, сто таких же и даже более значительных целей. Например, центральное Калифорнийское управление полиции. Ракета, которая, по нашим взглядам, промазала, – разорвалась над автострадой. Это была именно упомянутая кассетная головная часть. Так же, как и в других случаях, точное число жертв устанавливается. Как все понимают, тут в деле скоростной хайвэй, так что имеются не только прямые, но и косвенные потери от взрыва. Были поражены оба встречных потока; соответственно, в первых врезались последующие, так что... Теперь по основным выбранным целям. Это исправительные заведения. В общем, тюрьмы старинной постройки показали большую стойкость: все-таки камень есть камень. Как и в других случаях, мы еще не знаем количество убитых-раненых. Но, в общем, счет идет на тысячи. Кроме того, есть, так сказать, пропавшие без вести. Некоторые преступники под шумок «сделали ноги». Допустимо, что и здесь счет идет на сотни.

– В деле имеется еще один нюанс. Слух о произошедшем очень быстро распространился везде и всюду. Здесь, в том числе, снова постарались СМИ. Этот единократный удар воспринят преступными сообществами и также отдельными, находящимися под стражей правонарушителями как абсолютно преднамеренная акция. Они считают, что мы – правительство – решили избавиться от возможных последствий в будущем. Ведь опять же, многие слышали, что в южных мятежных штатах тюрьмы и все там находящиеся были освобождены. Вот поэтому мы вроде бы и решили подвергнуть их удару. Что еще настораживает. Появился резкий настрой против армии. Подождите, господин министр! Я знаю, что виноват флот. Но я докладываю о настрое определенной прослойки общества, понимаете? Те, над кем взрывались бомбы, не пэвэошники, они не различают, какого конкретно базирования эти ракеты. Поэтому и настрой. Так вот, уже сегодня в нескольких западных штатах произошли нападения на военнослужащих. Скорее всего, случившееся в исправительных учреждениях послужило катализатором.

– А что по этому городку, Сили? – спросил Ад Буш.

– По Сан-Бернардино, господин президент? Тут случай явно особый. Населенный пункт – как бы это выразиться – опустошен с особой жестокостью. Как я уже сказал, там было все в огне и до сей поры пожары. Мы, точнее спасательные службы, стянули туда противопожарные силы из Лос-Анджелеса. О причинах, почему подвергнут удару город, мы покуда не ведаем. Как вы знаете, командир эсминца унес эту тайну с собой.

– Господи, – вздохнул президент, – министр ВМФ Стаймен, это был всего лишь эсминец – эскадренный миноносец? А если бы это оказался крейсер?

– Ну, господин президент, там бы не получилось произвести запуск и...

– Адмирал, я думаю, на то, что сумел сотворить этот Петтит, тоже никто не рассчитывал, так?

– Видите ли, нами установлено – когда-то ранее он был, оказывается, на должности командира поста наведения оружия эсминца такого же класса, так что...

– Естественно, министр, – разозлился Буш. – Все мы когда-то кем-то были. И не дураками же назначают командиров боевых кораблей. Вы ведь тоже не сразу получили все свои три большие звезды, адмирал. Кстати, они вам не давят?

Министр военно-морского флота Соединенных Штатов замялся с ответом.

Сейчас древний водоплавающий динозавр, забывший свое старинное имя – «Нью-Джерси», – двигался на север. Сегодня он впервые за годы службы во флоте Бразилии пересек десятый градус северной широты. Раньше ему всегда было несколько не до того. То мешали посещать север вершащиеся на юге процессы – войны, стычки и парады взаимного устрашения. То прямой или косвенный нажим самой мощной военно-морской державы мира: запрещаем, мол, использовать ваше вооруженное плавучее корыто выше таких-то широт и далее таких-то долгот; если уж так сильно хочется, пусть плавает где-нибудь вблизи ваших родных берегов и никак не далее. Со Штатами не поспоришь – у них целый ворох атомных подлодок. Хотя ведь не правы по сути. Понятно, что официально «Нью-Джерси» был приобретен в качестве компактно собранного металлолома, который очень удобно перебрасывать по океану с места на место. Но неужели кто-то в Капитолии поверил, что давно законсервированный, но вполне исправный линкор проволокли через моря только для того, чтобы разобрать? Да и вообще, кому какое дело, что и где плавает по международным водам? Хотя, разумеется, дело есть. Мировых гегемонов понять можно. Дальность полета ракет, размещенных на старом динозавре, – четыре тысячи двести км. Уже из акватории Барбадоса они способны долететь до Вашингтона. Понятно, что по прямой – а так крылатые ракеты не летают, – но тем не менее... После успешно отмеченного террористами начала тысячелетия – одиннадцатого сентября две тысячи первого – уразуметь принципиальность янки вполне получается.

Первой модернизацией, которой подвергся купленный в качестве металлолома линейный корабль, стало стирание с борта старого имени. Он перестал называться в честь отдельного штата размещенной в другом полушарии страны, а сразу, еще до соскребания последних килограммов смазки, повысил свой статус на категорию. Правда, покуда тайно. На военно-морской базе Форталеза он до полной расконсервации и переделки обозначался как «Изделие № 1». Зато в секретных директивах и приказах у него появилось имя – «Бразилия».

Однажды пришел срок, и это имя выгравировали на борту. Однако ему не светило носить его долго. Неожиданно времена тлена и распада докатились до его новой родины. По не совсем понятным до сего дня, а может, намеренно скрытым причинам гордая Бразилия раскололась на две составляющие: небольшую, но плотно заселенную, южную и включающую почти весь бассейн Амазонки северную. Вот эта северная и стала впоследствии называться Лесной Бразилией. К 2020-му джунглей и лесов на планете солидно поубавилось, так что ввести в название фонетическую составляющую, связанную с деревьями, значило показать всем и каждому свое национальное богатство. Поскольку линкор был приписан к Форталезе и попытка южан захватить и перегнать его в Порту-Алегри провалилась, он остался собственностью обладателей тропических лесов. Однако по случаю того, что другой кусок страны сохранил в своем названии слово «Бразилия», не мудрствуя лукаво дополнив его приставкой «Южная», оставить боевой корабль со старым названием значило вводить команду в опасное двоемыслие. Так что на некоторое, не слишком продолжительное время линкор «Бразилия» вновь стал безымянным.

Кто предложил назвать старый боевой корабль в честь героя Сервантеса, теперь уже не вспомнить. Наверняка сказалась тенденция, проявившаяся в американском флоте. Без сомнения, какая-то полемика имела место, ведь все-таки Сервантес был не бразильским и даже не португальским писателем. Однако морфлот ведь собирался поименовать корабль не в честь автора, а во славу его героя. Этот герой родился давно, задолго до линкоров. Он успел успешно войти в культурную палитру практически всех народов; слово «донкихотство» даже стало нарицательным. Так что с сегодняшнего ракурса никакого заимствования уже не происходило. Кроме того, не выводила ли сама принадлежность бывшего «Нью-Джерси» и «Бразилии» к вымершему классу кораблей на прямую аналогию с заблудившимся во времени рыцарем? К тому же, ввиду накатывающегося из будущего глобально-мирового топливно-энергетического кризиса, все окружающие страны усиленно вооружились, в том числе и в жанре флотостроительства. Не следовало ли из этого, что если не захватить красивое имя вовремя, его неизбежно присвоит какая-либо из испаноязычных стран? Стало бы обидно, если бы «Дон Кихотом» вместо громадного, почти в шестьдесят тысяч тонн водоизмещения линкора назвали какой-нибудь сторожевой катер с экипажем в полтора десятка человек. Итак, сервантесовский идальго обрел совершенно новую военно-атлантическую жизнь.

В нынешний момент он выполнял очень важное задание, между делом нарушающее американо-бразильский договор о пересечении десятого градуса широты. Ну что же, наверное, дело того стоило.

– Господин президент, у нас новые проблемы.

– Это я уже и так понимаю, по составу участников, – невесело пошутил президент Соединенных Штатов Америки Ад Буш. – Но вы, генерал, садитесь.

Четырехзвездный генерал, председатель комитета начальников штабов, то есть самый главный начальник в вооруженных силах после министра обороны и главы государства, подчинился.

– Ну что ж, докладывайте. Слушаю. – Президент сцепил пальцы рук. – Вы же у нас сейчас за министра. Он как раз полетел на юг, проведать наших флотоводцев, заваливших африканскую кампанию.

– Именно так, сэр, – согласился Форд Эммери с отсутствием министра, но выглядело это как полное согласие с «завалом» военного похода на юг. – Однако сейчас речь не об Африке, господин президент. У нас очень большие проблемы гораздо ближе, в Северном полушарии.

– Я знаю, у нас гражданская война или, по крайней мере, ее преддверие, – снова сделал попытку пошутить Буш Пятый.

– На сей раз это произошло несколько южнее.

– На сколько несколько? Ладно, генерал, молчу. Докладывайте по порядку.

– У нас выведен из строя еще один авианосец.

– Что?! И уже не в Африке? Здесь?

– Хуже того, он снова выведен из строя атомным оружием.

– Черт возьми, когда это случилось? Почему я...

– Менее часа назад, господин президент. Я взял на себя смелость не сообщать сразу. И вы и я могли наломать дров. К тому же поначалу все было очень неясно. Даже сам атомный взрыв вызывал сомнения. А сейчас мы уже кое-что выяснили. Несколько успокою вас: теперь это не ракета, не торпеда и не снаряд. Это взрывное устройство переносного типа, возможно самодельное. Ну, об этом, я надеюсь, вам подробно доложат господа из ЦРУ и АНБ. Поясняю стратегические аспекты.

– Хорошо, генерал.

– Как вы знаете, господин президент, мы хотели усилить группировку в Мексиканском заливе, да и вообще на юге. В принципе, не просто усилить, а, можно сказать, создать. После раскола (надеюсь, только наметившегося) у нас – ну, тех, кто живет на севере США – нет в Мексиканском заливе ни одной морской базы и, можно сказать, флота. Наличие в заливе авианосца новейшего типа могло бы благотворно повлиять на нашу позицию в отношении «южан», охладить там некоторые чрезмерно горячие головы. Этим авианосцем должен был стать «Фенимор Купер».

– Так это случилось с «Купером»?

– Именно так, господин президент. Я продолжу? Однако первоначальный план, до захвата бандами южан Далласа и Мемфиса, не предусматривал использования «Купера» здесь. Вообще-то мы хотели послать его в Южную Атлантику. Как вы помните, после серии тамошних катастроф у нас создался кризис с точки зрения использования тактической авиации. Поэтому мы все же решились ослабить группировку в Японском море и перегнать авианосец оттуда. Корабль должен был идти по кратчайшему маршруту – по дуге большого круга. Однако когда он уже находился в пути, из-за эскалации на нашем собственном юге мы перенаправили его в Мексиканский залив. Посему около бывшей Французской Полинезии он поменял курс, ибо опять же, как вы знаете, Панамский канал после проведенной модернизации стал способен пропускать суда сверхкрупного тоннажа. Сейчас мы не знаем наверняка, проведена ли террористическая акция с атомной миной именно против «Купера» или же просто против самого канала, но результат налицо. Примененный заряд, видимо, сверхмалый – считанные килотонны, – однако наш корабль умудрился попасть почти в эпицентр.

– Что с кораблем, генерал? – президент называл Форда Эммери без всякого принижения в звании, ибо именно четырехзвездочный генерал именуется в Штатах «просто» – «генералом».

– Вы не поверите, господин президент, но мы до сей поры не установили с ним связь, – Эммери сделал предусмотренную паузу, однако, поскольку президент воздержался от реплик, продолжил: – Хуже того, параллельно произошли еще несколько событий.

– Что? Опять? – Ад Буш все-таки не выдержал и вскочил.

– Они гораздо менее масштабны и ощутимы только в контексте головного происшествия.

– Боже правый!

– Дело в том, что у нас в настоящий момент нет ничего способного быстро дать визуальную информацию о происходящем. Кроме спутников, разумеется. Понимаете, случился такой тактический нюанс наложения. Опять же, как вы ведаете, с некоторых пор наша военная база в Панаме стала снова функционировать. Мы имеем там некоторое количество разведывательных и боевых самолетов. Так вот, в связи с тем, что «Фенимор Купер» перед проходом канала должен был уменьшить осадку до минимума, практически всю авиагруппу с него сняли. Часть должна была сесть на упомянутый базовый аэродром, а часть уйти барражировать над Карибским морем. Из-за этого свои самолеты панамского базирования мы загодя перегнали в Кубу, на базу Гуантанамо.

– Зачем?

– Но ведь во Флориде творится черт знает что! Понятно, мы еще не перешли к жестким боевым действиям с повстанцами, но если бы вдруг команда последовала, то у нас бы было все наготове. То есть достаточно боевых самолетов вблизи.

– Понятно, генерал.

– Так вот, часть самолетов с «Купера» села на аэродром Панамы и...

– И с ними что-то случилось, да?

– Пока нет сэр, но... Вы не поверите!

– Поверю, генерал. Теперь уж всему поверю.

– Они взлетели с «Купера» с минимальным запасом топлива. Или там не знаю, может, они вначале барражировали. Если надо, присутствующий адмирал Микки Стаймен пояснит подробнее. В общем, сели они без горючего, как и надлежит. А теперь оказалось, что эти двадцать штурмовиков и истребителей нечем заправить. Оказывается, на базе вообще нет топлива, господин президент.

– Что за чушь, генерал? Вас надо снимать, раз у вас в подчинении такой бордель.

– Как вам будет угодно, господин президент, как вам будет угодно.

– Нет, я всегда подозревал, что в армии творится бардак, но такое...

– Не знаю, господин президент, может, это парадоксы военного снабжения... Будем разбираться. Просто в свете всего перечисленного закрадывается подозрение, что здесь не обошлось без диверсии.

– Теперь это все, генерал?

– Нет, ведь я не довел информацию о второй группе самолетов.

– Ага, с ней тоже что-то произошло, да? – президент нервничал, ему было совсем не смешно, хотя, находись в комнате внешний, независимый наблюдатель, он бы отметил своеобразный комизм вершащейся ситуации.

– Не совсем с ней, господин президент. С тремя воздушными заправщиками, обязанными их заправить. Они взлетели с Нью-Мексико, а над Техасом их атаковал истребитель «южан».

– Сбил?

– Нет, не сбил. Вообще-то полный топлива заправщик цель простая. Может, он только пугал. С этим мы будем разбираться подробно. В общем, агрессор достиг своей цели. Летчики перетрусили, слили топливо для увеличения маневренности и в итоге возвратились на базу. Да и то не все. Один, по всей видимости, слил слишком много. Прихватил свое собственное. Он пошел на посадку в район Сан-Антонио. Предположительно, приземлился там. Как я понимаю, теперь он окажется у «южан».

– Что, нельзя было отогнать этот истребитель чем-нибудь?

– Где ж его теперь догонишь, это новейший «Рунер». Название не зря означает «бегун» – крейсерская скорость почти две тысячи километров в час.

– Наши «южане» обнаглели. Кроме того, если сведения о случае просочатся, наши экологи поднимут вой. Я говорю о слитом топливе, ведь там сотни тонн, как я понимаю, так?

– Так, господин президент.

– Кстати, это мысль – натравить на вас нашу милую госпожу Лину Мэкси, министра защиты окружающей среды. Она явно рассвирепеет.

– Может, лучше молчать об этой мелочи, а, господин президент?

– Я подумаю, генерал Форд Эммери, подумаю.

– Мне продолжать по поводу? Так вот, самолеты с «Фенимора Купера» теперь не могут вернуться назад, понятное дело, и вынуждены тянуть до Гуантанамо. Может быть, дотянут. Если нет, надо по дипломатическим каналам связаться с Ямайкой. Пусть сядут там. Опять же, если дотянут.

– Господин Ладлоу, распорядитесь, чтобы кто-то занялся. Свяжитесь с нашим послом на острове. Некогда раскручивать всю положенную цепочку, – кивнул президент советнику по национальной безопасности. Тот тут же встал и вышел.

– Вот из всего этого и выходит, что над Панамой у нас остались только спутники разведки, господин президент.

– Благо, они не требуют посадки, – констатировал Ад Буш; похоже, комизм начинал доходить до участников драмы.

– Что правда, то правда, господин президент, – скорбно потупился самый главный военный США.

– Это все, генерал Эммери?

– Похоже, так, господин президент.

В действительности то было далеко не все. Однако, по мысли четырехзвездного генерала, сейчас с президента было довольно. Имелись еще просчеты с кораблями сопровождения «Купера», да и с самим его маршрутом. По поводу последнего, возможно, стоило перебросить его в Африку через Индийский океан – здесь было почти вдвое ближе. Однако после случая с близнецом «Купера» «Томом Клэнси» адмиралы опасались вести авианосец через населенные моря. Здесь бы хватило наблюдателей за его перемещением, а так его появление возле Африки оказалось бы для врагов полным сюрпризом. Помимо того, хотя бы некоторое время получилось бы вводить в заблуждение главную занозу мировой геополитики – Китай. Там могли думать, что «Фенимор Купер» перебрался из Японского моря недалеко, допустим просто «спрятался» за остров Хонсю? Кроме того, при перемещении мимо Индонезии «Фенимору Куперу» пришлось бы тащить с собой весь боевой ордер сопровождения. Но ведь около Южной Африки осталось несколько десятков «безработных» военных кораблей среднего тоннажа, так что почти всю авианосную группу кораблей «Куперу» получалось оставить в Японском море против главного потенциального врага Соединенных Штатов. Тихий океан – это в основном американский океан, двигаться там можно относительно спокойно, а лишние, неатомные корабли боевого ордера в таком дальнем переходе, как планировалось, тормозили бы движение.

Правда, кое-что при «Купере» все же осталось. Однако когда он совершил очередной пируэт у бывшей Французской Полинезии, идущая с ним атомная лодка пошла далее, имея целью обогнуть Южную Америку и все-таки прийти к африканским берегам. Адмиралы почему-то решили, что до Центральной Америки авианосец доберется и так. Ну а здесь, в Карибском море, его бы встретила лодка «Голубой кит». Так что не стоило тащить через Панаму еще и атомную подводную лодку многоцелевого назначения. Может быть, ею просто не хотелось рисковать?

А вот авианосцем рискнули.

И однажды, когда ты вроде бы совсем освоился с чужой, нервозной и оттого нескучной обыденностью трамбуемого энтропийной шумностью города; когда ты вроде бы и не представляешь расставленных по-иному жизненных пауз, как не в нутре присыпанных развалинами подвальных гаражей; когда ты невесело ощущаешь свою причастность к развороту вектора времени, ибо гигантский мегаполис круто сполз по склону на тысячелетия назад – в хаос и варварство – далеко не без твоей помощи; и когда ты уже не сопротивляешься мозгом чувству, что именно здесь, в этнической заварушке, начертано тебе жить-поживать, до самой неминучести момента, накрытия твоей позиции какой-нибудь спикировавшей из технологического прошлого миной, – так вот именно тогда, внезапно, прорывая заслон английского, на котором теперь общаются даже герои твоих снов, на тебя обрушивается вводная. Вообще-то, та вводная не гармонирует с окружающей военной неустроенностью именно своей языковой принадлежностью. Но там, в присыпанном впечатлениями последних недель мозгу, неожиданно смыкаются состарившиеся контакты, и прыскает по нервам яркая свежесть тусклых ранее картин. Черт возьми, все эти когдатошние африканские пейзажи оказались все-таки не снами-грезами.

– Салют, Герман, – обыденно приветствует явившийся из ниоткуда – точнее, из телефонной мембраны – товарищ Сергей Шикарев. – Я, я, не сомневайся. Вот тебе для наглядности график голосовых гармоник. Сравни, если есть с чем.

И тут же по переносному кристаллическому экрану частокол амплитудных скачков.

«Господи! Как? Что? Каким образом выбрались из той заварухи?» – вот что хочется обрушить на неожиданного собеседника, но инициатива хитрая штука и перехватывается на лету.

– Потом, потом о романтике, Герман, – останавливает совсем не дрожащим от волнения голосом очень смахивающий сейчас на любимый им компьютер человек Сергей Шикарев. – Тебе не кажется, что процесс, происходящий вокруг тебя, может уже идти и без твоей помощи?

– Речь о городе Джэксон, как я разумею своими нетехническими мозгами? – спрашивает Минаков таким же роботизированным голосом без эмоций – хорошая штука – школа жизни.

– Вот именно, – кивает где-то в неизвестности Шикарев. – Насколько я знаю, таких подразделений, как ваше, не так уж много. Не дело их использовать для работы, которую могут выполнить дилетанты.

«Интересно, – анализирует про себя Минаков, – откуда у компьютерного гения такая уверенность? Вроде ничего особо серьезного мы совместно в Африке не творили. Подумаешь, выиграли одну битву и проворонили сражение в целом».

– Однако я, разумеется, мало сведущ в ваших военных делах, – читает мысли далекий, а может, кто знает, очень близкий пространственно собеседник. – Тут у меня припасен для тебя сюрприз.

«Еще интереснее», – фиксирует Герман.

– Здравия желаю, лейтенант! – внезапно басит из наушника новый голос. – Подать фазовый график, или так опознаешь?

– Епифаныч? То есть Потап Епифанович? – дыхание Германа Минакова неожиданно стопорится, ибо еще пара миллионов нейронов в мозгу единовременно и скопом выныривает из летаргии и строит голографическую картинку забытой реальности.

И вот теперь становится окончательно ясно, что эта реанимация древних мыслей посреди полумертвого, дрыгающего ножками города окончательно превращает его в декорацию. Нет, не для всех. Именно для тебя. Ибо если в деле столько старых призраков, тем паче в новом сочетании, то из этого следует, что очень скоро, может быть, даже с минуты на минуту, этот город для тебя исчезнет, ибо очнувшаяся таинственная старуха – госпожа судьба – внезапно провернула какую-то заевшую шестеренку и запустила свои часики с ускорением. И так оно, наверное, и есть, ибо...

– Ты готов, Герман Всеволодович? – спрашивает бывший начальник Потап Епифанович Драченко. И тут же, не дождавшись, да в общем-то и не ожидая простого и ненужного вопроса «К чему?», озвучивает продолжение:

– Ну тогда, лейтенант Минаков, получите сигнал инициации. Получите и распишитесь.

И тут же следует формула-пароль в печатном режиме: «Орки оседлали молнию».

Что-то внутри тебя замирает, ибо теперь уже предельно ясно: скорее всего, сравнительно с тем, что тебе предстоит, насыщенный болью и смертью город вокруг покажется скоро оазисом безопасности. Однако привычно срабатывает какая-то пружина внутри, и ты печатаешь на экране свой приговор – ответную фразу: «Меч империи готов к битве».

Он не был транспортом и не мог везти на борту десант. Так что, по идее, был неспособен произвести непосредственный захват панамского трофея. Однако откуда-нибудь из акватории порта Колон он бы сумел оказать огневую поддержку кому требуется, используя целых шесть сохранившихся на борту 406-миллиметровых орудий. Сейчас он находился в полутора тысячах километров от нужного места. Так что с точки зрения применения снарядов не мог ничего сделать, однако кто мешал ему приблизиться на нужную дистанцию? По прикидке окружающих стран, раз уж Лесная Бразилия решилась нарушить негласный договор с США и пересечь тяжелым кораблем десятую широту, кто мог помешать ему спуститься несколько южнее, вплотную к Панаме, дабы снова оказаться номинально ниже указанной границы? И даже если по неясным причинам линкор остановит свой бег здесь же, в центральной части Карибского моря, то все равно – есть ведь еще чрезвычайно дальнобойные крылатые ракеты. Любая из них способна атаковать стационарные цели в пределах региона; все государства, граничащие с морем, могут оказаться в зоне поражения. Так что, по мысли очень многих, рейд «Дон Кихота» никак не мог представляться безобидным морским круизом. В условиях впавшего в хаос северного гаранта безопасности плавание самого тяжелого в Южном полушарии корабля могло иметь только одно значение – демонстрацию силы. И кто знает, вполне вероятно, что не только демонстрацию. Ведь происходящий в Штатах сыр-бор дает уникальную возможность, под шумок и в брожении, провести одну, а то и две краткосрочных и победоносных войны. За что? Не считая застрявшего посреди Панамского перешейка атомного склада, хотя бы за остатки венесуэльской нефти. Да и мало ли за что? В среде долговременной придавленности агрессивных проявлений в Южной Америке накопилось достаточно много отложенных для такого случая вопросов.

Следовательно, проникновение в Карибское море славного старого динозавра «Дон Кихота» вызвало в военных кругах и правительствах нескольких стран вовсе не радостное оживление.

Что есть судьба подводника в берегах теплого Карибского моря? Для какого-нибудь гринго из Северо-американских Штатов – торможение карьеры, скука, вечная зависть к сокурсникам, штурмующим полярные льды, тайное, неумеренное потребление виски в выходные, и в конце концов списание на совсем тихую штабную должность где-нибудь в городке Корпус-Кристи. Да вообще, о чем речь? Не может у гринго, владеющего профессией подводника, жизнь пройти в пределах Антильской гряды. Не может, и все. Прямо-таки по законам природы. Разве что там, в смутной неустроенности будущего, когда топливный кризис окончательно перетянет горло и заставит сжать шагреневой кожей империалистические замашки? А пока, что есть Карибская лужа для американских атомных субмарин? Запасной выход из Мексиканского залива? Где там развернуться, порезвиться вволю лодкам-охотникам? Где спрятать толстые, откормленные долларами тела субмаринам-ракетоносцам? Негде. Да и нет смысла. Их ждут широкие просторы воды, щедро разлитые по шарику третьей от Солнца планеты.

Однако что есть Карибы для подводника южноамериканской страны Венесуэлы? Да, в принципе, почти все. Разве что иногда, на особо хитромудрых учениях, бросок на юг до экватора. В отместку за то, что родное государство почему-то не смогло в свое время дотянуться до него по суше. Венесуэльскому подводнику не сорят голову ночные кошмары о нырках под паковые льды, не слепят глаза мечты о кругосветках без всплытия на поверхность. Такое для него немыслимо, сравнимо с полетом к альфе Центавра. Хотя, теоретически, почему бы не сотворить кругосветку? Лодки хоть и не атомные, но уж явно лучше, чем у немецких асов прошлого века. А ведь те доходили под шноркелем до Японии. Однако роли в окружающем мире давно распределены. Если вы третъестепенный участник событий на шарике, не тужьте бицепсы зазря. Сосредоточьтесь на положительных факторах. Они ведь есть.

У вас куча преимуществ перед шастающими по свету гринго. Карьера? Ха! Флот маленький, очень такой малюсенький. Но все-таки это не два-три пограничных катера, как у некоторых. Это все ж таки флот. Имеются адмиральские должности. Мундир очень красив: не чета строгости формы янки. А дистанция от лейтенанта до адмирала достаточно смешная. Вы скажете, конкуренция! Но ведь страна невелика. Тут нет своих собственных военных академий. По крайней мере, морских. Всех, кто достоин, учат там, на севере, вместе с юнцами из флорид-арканзасов. Но господи, сколько лишнего там вешают на уши. Зачем венесуэльскому корсару-подводнику распределение приливов-отливов в Датском проливе? В реальной будущей навигации от такого знания не больший толк, чем от изучения судьбы датского принца Гамлета. Однако учим, ибо, в отличие от флоридских мальчиков, пара-тройка сидящих рядом смугловатых лейтенантов – есть твои будущие конкуренты за витиеватый лампас адмирала флота.

Ну а каковы еще преимущества, окромя малого количества ступеней служебной иерархии? Ведь ступеней, конечно, маловато и конкуренция невелика, однако в условиях бананово-лимонного окружения спущенные сверху канаты и веревочные лестницы используются в основном теми мальчиками, у кого есть родители с большим пакетом акций нефтедобывающих концернов. Ясно, что конкурируешь ты не с любимыми чадами министров – те восседают в высокоэтажных офисах Каракаса, – а с первыми сыновьями четвертой жены. Но ведь у некоторых пап хватает влияния и на их судьбу. А потому к черту мысли о лампасах и галунах маршалов. Благо, кроме быстро скачущих по должностям мальчиков, нужен кто-то умеющий крутить гайки и соображающий в настройке гидролокатора, а к тому же понимающий, что регулируется той гайкой и на каких принципах работает этот самый локатор.

И здесь, между прочим, шутки в сторону. Ибо на мальчиков, ставящих ножку на твое плечико для очередного броска по службе, надежда невелика. Он может не докрутить гаечку или не поставить на нее шайбу. Потом он уйдет, упорхнет ввысь, в штабную сухость мониторных планшетов, а ты останешься. И когда-нибудь та незаконтренная гайка провернется в оси. Глубинное давление – каждые десять метров по атмосфере. Что здесь, что на Северном полюсе. Где-нибудь у Гваделупы, при нырке на глубину шестидесяти, у тебя не выйдут на нужный угол рули глубины. Придется рисковать жизнью – нет, не своей – подчиненных, задраивать переборки, возможно, отлеживаться на дне в ожидании судов-спасателей. Понятное дело, американских. На содержание своих у самой нефтеносной страны материка долларов не имеется – большая часть добычи в концессиях, а также в распоряжениях новых, как утверждают, равных государствам образований, корпоративных территорий. Потом тебе дадут по шапке и пришлют на борт разбираться с аварией этих самых ребятишек из штаба. Звезды и полосы на погонах будут у них уже пошырше, а лица покруглей.

Так зачем тогда вообще соваться в этот самый флот, да еще подводный? Ну, во-первых, линкоров с авианосцами в родимой Венесуэле не водится. Хоть, судя по названию, она самая водоплавающая из всех стран, ибо получила прозвище от далекого итальянского города на сваях. Следовательно, то дизельное чудо, что перемещается под водой, и есть самое-самое передовое. А вы ведь желали приобщиться к вершинам военно-технического искусства, не правда ли? Естественно, можно было попытаться сделать карьеру в нефтяной промышленности. Но ведь там вы, как упоминалось, конкурировали бы уже не с первыми сынками от значимой любовницы, а с истинными наследниками «императоров» «жидкого золота». К тому же, вы ведь вообще-то хотели служить и плавать? Вам априорно не светят арктические рейды с выходом на позицию пуска у острова Медвежий. Но разве Карибское море такая уж мелкая и маленькая лужа? С востока на запад оно протянулось на двадцать пять градусов. Всего-то вдвое меньше, чем Средиземное. А вон сколько веков и тысячелетий там кипели страсти. И совсем оно не мелкое. Здесь есть впадины почти в шесть тысяч метров. А еще сюда обрушиваются циклоны, и навигация имеет свои сложности. Чтобы познать все прелести и каверзы, нужны годы и годы.

Ну а с точки зрения подводной войны... Здесь ведь проходит масса грузоперевозок. В случае чего какие-то потребуется охранять, а какие-то... До последнего времени противник был неизвестен. Флоты Южной Америки сражались в основном надуванием мускулов. Эдакий культуризм. У кого они красивше выглядят и массивней смотрятся. В смысле, флотские маршалы пугали других парадами и всегда жаждали провести учебно-ракетный пуск в момент прохождения над собой чужого спутника-фоторазведчика. Так вот, в плане грузопотоков подводнику здесь учиться, учиться и учиться. А в боевых походах приглядывать в перископ, как танкер смотрится с разных расстояний и как выглядит череда импульсов при прослушивании его шумов гидролокатором.

И делаешь все как надо: висишь в толще воды в режиме ожидания; неслышно, как будто имеется противодействие и над тобой парят боевые геликоптеры, доворачиваешь корпус и... Вот только кнопку не давишь – хотя можешь, она спеленута блокировкой «запуска». Так что торпеда не ввинчивается в воду, а просто снимается с готовности. Потом то же самое в режиме «преследования». Как живуч этот колумбийский танкер: сколько раз он уже полыхнул заревом и перевернулся вверх тормашками. Как наивен его экипаж: спокойно бьется в домино, несмотря на все эти катаклизмы. Они даже не успевают выйти на долготу Ямайки, а ты уже прикончил боезапас, расстрелял целое скопище пятидесятитысячетонных близнецов и сделал из окружающей акватории зону сплошного экологического бедствия. Сегодня, в трехчасовой суточной дреме, тебе будет сниться название этого корабля. Там, во сне, ты будешь давить кнопку по-настоящему.

Так проходят годы. Ты с сожалением подумываешь о грядущей отставке. Оно и правда, там снизу напирают отпрыски нового времени. Как они все-таки неопытны и несерьезны. А ведь именно из них нужно подготовить себе замену. Как быстро они потом умудрятся утопить собственную лодку? Дай бог, это случится на мелководье и их удосужатся достать. Но ведь рано или поздно тебе, все едино, придется доверить им корабль: не будут же тебя держать во флоте вечно? И значит... Учить, учить и учить. Годы навинчиваются в узлы, мили и кабельтовы.

Потом, однажды, и совершенно неожиданно, ты получаешь команду перехватить бразильский линкор.

Месяцем-двумя ранее на вторжение «Дон Кихота» первыми, безусловно, отреагировали бы Соединенные Штаты. Однако сейчас они были расколоты; гипотетические военно-морские опасности развернутых друг против друга штатов куда как превышали гипотетическую важность какого-то плавающего более всех установленных сроков «корыта». В конце концов, линейный корабль не был прикрыт достойным количественно и качественно эскортом. Любая из стоящих на вооружении атомных лодок-охотников могла бы справиться с ним играючи. Так вот, США данный реликт сейчас не интересовал, хотя наверняка над ним совершил маневр какой-то из спутников, дабы телескопическим методом отснять палубу и разобраться, не находится ли на ней чего-то принципиально нового. По всей видимости, чего-то из ряда вон выходящего засечено не было.

И значит, поскольку северный гегемон умыл руки, инициатива в ответной реакции автоматически передалась странам регионального радиуса влияния. Ближайшей и самой обеспокоенной значилась Венесуэла. Ну что ж, поскольку она обладала последними в этой части света наземно выявленными запасами нефти, а к тому же имела со страной – хозяйкой «Дон Кихота» общую границу, ей сам бог велел волноваться. Естественно, если бы Лесная Бразилия начала внезапное наступление по идентичному ее названию местности, флот бы оказался несколько ни при чем, однако зачем в этом случае иметь второй фронт, в качестве плавучей пусковой платформы для ракет «томагавк»? Не стоило ли несколько подсуетиться и под шумок распада североамериканского лидера обезопасить себя? Кроме всего, в случае удачи в захвате трофеев на Панамском канале, не портил ли «Дон Кихот» всю малину? Наверняка его чудовищные 406-миллиметровые орудия не разрешили бы насладиться триумфом. И значит, для начала...

Выследившая линейный корабль подводная лодка «Конан Дойл» получила задание продолжить скрытое наблюдение.

– Господа, я вынужден выразить очень нелицеприятное мнение, – довел до собравшихся президент Соединенных Штатов. – Оказывается, бесчисленные налоги, взимаемые с наших соотечественников, используются совершенно неэффективно, можно сказать, вообще растрачены впустую. Вначале нас подвел военно-морской флот. Знай мы, что военная кампания в Африке будет иметь столь плачевные последствия, мы бы, естественно, вообще не решились ее начать. Потом нас подвело Федеральное бюро расследований. Оно не предсказало ни самой возможности массовых бунтов на расовой почве, ни их масштабов, ни тем более их последствий даже на сегодняшний день. А вот теперь выясняется, что такая же ситуация сложилась и с внешней разведкой. Ни наше доблестное Центральное разведывательное управление, ни вся дорогущая сеть спутников НАСА, ни военно-техническая разведка ведать не ведали о готовящемся в Панаме атомном теракте. Я думаю, аргументы о том, что данная акция была произведена очень маленькой группой лиц, по большому счету не могут считаться оправданием. Я тоже вообще-то обычный американец, и убить меня можно одним точным выстрелом. Что же получается? Если это произойдет, наличие единичного убийцы послужит оправданию некомпетентности людей, занятых охраной главы государства?

Но сейчас речь даже не о том. Допустим, мы примем аргументы и поверим, что здесь единичный террористический акт, за которым не проследили. Ладно. Но то, что сейчас случилось в той же самой Панаме – это уже из ряда вон. Произошла попытка государственного переворота. Одновременно несколько нападений на полицейские участки страны, причем не просто нападения, а с применением армейского оружия. Более того, подверглась удару наша военная база. Кстати, по этому поводу, господин министр обороны, может быть, предположение нашего председателя комитета начальников штабов о диверсии с самолетным топливом является правдой? Тогда вся эта акция спланирована совсем уже хорошо. Теперь по Панамским лесам – а судя по нападению на резиденцию местного президента – и по городам запросто бродят вооруженные формирования неизвестного происхождения. Под ударом наша база, наш боевой корабль. И мы ничего не можем предпринять.

Но я все-таки вот о чем. Ладно, нельзя было предусмотреть единичный, пусть и атомный теракт, но, милые люди, попытку переворота в дружественной, к тому же крайне важной для нас стране, можно было предвидеть? Для чего у нас агентура? Чем заняты люди, по долгу службы обязанные следить за всеми подобными явлениями? Может, у них малая техническая оснащенность? Может, у АНБ не хватает спутников и компьютеров? Мне рассказывали, что все это – лучшее в мире. Даже утверждали, что более совершенного, в связи с надвигающимся коллапсом человечества, вообще уже никогда не появится. А оказалось, что и всю эту сверхсложную технику, и всех этих компетентных – если данное слово применимо сейчас – специалистов можно обвести вокруг пальца.

Получается, кто угодно может бросать на наши корабли атомные бомбы, хуже того, как в данном случае, вообще обстреливать их из простого переносного миномета. То же самое можно делать с нашими покоящимися без топлива самолетами. Здесь, прямо над нашей страной, какие-то бандиты или, может, перекупленные бандитами пилоты могут запросто использовать новейшие истребители против своих же коллег транспортников. Знаете, я уже не удивлюсь, если завтра наши же, американские бомбардировщики начнут утюжить мирные, еще не повергнутые в хаос города северных штатов. И я говорю, господа, так дело не пойдет! Мы с вами поставлены на должности не для мебели. Требуется спешно что-то предпринимать. Давайте думать, что! Только, пожалуйста, не предлагайте нанести по Панаме уничтожающий ядерный удар возмездия.

Если последнее и было шуткой, то достаточно мрачной, чтобы вызвать хотя бы улыбочку. Да и вообще, сидящим за столом было не до шуток. Под ними не просто пошатывались, а ощутимо шатались служебные кресла.

– Все до ужаса просто, Герман Всеволодович. – Бас Епифаныча привычен до умиления сердца. – Надобно подобраться к одному авианосцу и...

– Авианосцу? – не сдерживается Герман Минаков. – Это который по воде плавает, как я понимаю?

– Правильно, правильно разумеешь, Герман. – Закрадывается подозрение, что майор Драченко маскирует улыбку киванием головы. – Который плавает по морям и еще – океанам.

– Так, Потап Епифанович, но разве я какой-нибудь миноносец?

– Не думаю, Герман, не думаю, – снова искренне кивает новый-старый начальник.

– А, вспомнил, – соображает Минаков. – У нас же в группе есть некоторое количество морских коммандос с лодки «Индира Ганди». Дело в них? Я правильно угадал?

– Нахождение в застенках или в бардаке этого разваленного города сделало тебя каким-то крайне нетерпеливым, – высказывает мнение Епифаныч. – Ты слухай старого батьку и не лизь попереду у пекло. О'кей?

– Так точно, сэр.

– Вот и ладно. Хотя пусть лучше останется «товарищ», – прикидывает майор Драченко. – Итак. Нам, то бишь вам, требуется подобраться к одному авианосцу. Дело простое. Лежит он, рассказывают, поперек суши...

Герман Минаков едва сдержал себя.

– Корабельного прикрытия у него покуда не имеется. И «штатовские» вояки почему-то не шлют никого в помощь. По не совсем ясным причинам они поставили на прикол все корабли на ближайшей базе Сан-Диего. Как предполагают наши умники, заняты срочной доработкой компьютерного обеспечения находящихся там кораблей. Может, это связано с недавним таинственным ракетным обстрелом в тех местах, может, еще с чем-то неясным, утверждать не берусь. Главное, нам это к месту. Хотя поскольку из-за сухопутного местонахождения лидера подойти вплотную к нему все равно никто не сможет, то даже корабли будут действовать с расстояния. То есть, предположительно, будут способны прикрыть ракетным, а может, даже артиллерийским огнем. Предвосхищая вопросы насчет авиаприкрытия. Оно также носит пока только теоретически возможный характер. Второго авианосца до сей поры рядом нет, а находящийся вблизи аэродром подвергся нападению.

– Кого? – все-таки спрашивает Герман.

– Это выясняется. Скорее всего, каких-то нерегулярных частей. Повстанцев.

– А на самом авианосце, что, нет ничего летающего?

– Да вроде бы есть кое-что. Но то ли не сильно много, а тем, что осталось, не рискуют; то ли из-за того, что двигаться он не может, ибо «взлет-посадка» затруднена. Ну а кроме всего, он также подвергается нападениям с этой же суши. Так что, скорее всего, находится в режиме обороны от сухопутного противника.

– Так его, что, берут штурмом?

– Пока, кажется, не берут. Только подвергают воздействию минометного, а может, еще и ракетного огня. Возможно, ждут подкрепления: каких-нибудь ударных и достойно обученных частей. А может, просто боятся.

– Чего?

– Не исключено, прямого столкновения с экипажем. Там все-таки больше трех тысяч народу. Было первоначально, я имею в виду. Ну а может...

– Я слушаю, слушаю, Епифа... Потап Епифанович.

– У него же куча всяких оборонительных средств. Пулеметы, бомбометы, пушки, в том числе плазменные, между прочим.

– Плазменные? – в очередной, уже неизвестно какой раз, удивляется Герман.

– «Плазмобои», разумеется, – хмуро уточняет Епифаныч. – Как наши винтовки, только малость покалиберней.

– Ага, – кивает просвещенный Минаков. – Только вот я не понял...

– Чего? – в свою очередь запрашивает начальник.

– Вы сказали: «первоначально было больше трех тысяч народу». И?

– Что «и»?

– Куда делись недостающие? Самовольная отлучка?

– Нет, Герман Всеволодович. Данный авианосец, по «фамилии» «Фенимор Купер», подвергся небольшому, но нанесенному вплотную термоядерному удару.

– Ё мое! – челюсть Германа отвисает. Некоторое время он осмысливает информацию. – Товарищ майор, но ведь там, наверное, радиация?

– А как же, Герман Всеволодович, – кивает Драченко со странно довольным видом. – Однако, как говорится, «в ЦК не дураки сидят – ночью полетите».

– Это к чему? – несколько сбивается с толку Минаков.

– Эх, поколение. Молодо-зелено, – вздыхает Епифаныч. – Это как в старом анекдоте, когда советских космонавтов собирались послать на Солнце. «Мы ж сгорим! – возражают они Брежневу. А он им тогда и говорит... Ну вот ту самую фразу, что я уже упоминал. Так вот, радиация на сегодняшний день уже в норме. Взрыв был совсем слабенький, а время полураспада тикает. Кроме того, вам надо будет пробыть там не более нескольких часов.

– А если больше?

– Не волнуйся, лейтенант, если вы там пробудете больше-дольше, то вами точно займутся по-настоящему, и тогда вам уж наверняка не выбраться. Ясно?

– Ясно. И с анекдотом тоже. Ну а что же дальше?

– В смысле, Герман Всеволодович?

– Ну, для чего это все? Вот подберемся мы к этому «писателю» сквозь радиацию, минометно-ракетный и прочий огонь и?

– А, ну далее совсем простота, Герман Всеволодович. Надо будет проникнуть внутрь, вскрыть его атомные «погреба» и умыкнуть пять-десять атомных боеголовок.

– Чего? – челюсть лейтенанта Минакова отвисает гораздо больше, чем в первый раз.

Майор Драченко наслаждается эффектом. Выдерживает паузу и добавляет:

– Да, там, конечно, зарядов несколько больше, но ваши «тягловые» возможности не позволят хапнуть все. Так что придется их подорвать.

– Подорвать? – Герман в шоке.

– Да, все сразу. И не пучь глаза таким образом, Герман Всеволодович. Я ж тебе говорил, в Центральном Комитете сидят не дураки! Естественно, мы не собираемся превращать Панамский канал в новый Берингов пролив. Оставшиеся заряды вы просто выведете из строя. Иначе они попадут куда-нибудь не туда. В принципе, именно поэтому и надо торопиться.

Корабли возвращались с войны. Еще трудно было сказать, удачной или неудачной оказалась эта война. Вопрос оставался спорным. Однако для этих кораблей она стала во всех смыслах неудачная. Они не успели внести в нее свою лепту. Это, правда, во-вторых. А во-первых, они получили жесточайшие повреждения. Мир, тем более мир двадцать первого века, еще не ведал случаев столь массового вывода из строя авианосцев. Да еще в борьбе со страной, которая их изначально не имела. Так что для наложившей лапу на земной шарик Америки произошедшее могло рассматриваться только лишь как поражение.

Корабли возвращались домой. Большинство из них двигались сами по себе. То, что с ними случилось, не сказалось на узлах, отвечающих за перемещение в пространстве. Так что они вполне могли осуществлять основную функцию корабля – плаванье. Зато, в результате неудачного стечения обстоятельств, они более не могли считаться авианосцами. У некоторых из них были выведены из строя катапульты, у других палубы. Были и такие, у которых исчезли палубные надстройки. Почти все пострадали в результате пожаров, взрывов и прочего. Два гигантских корабля вообще не могли идти своим ходом. Их волокли в Америку буксиры.

Ремонтные доки – вот что ждало самых удачливых из пострадавших. Именно самых удачливых. Ибо даже у богатейшей и сильнейшей страны мира не имелось достаточного количества мест, пригодных для размещения поломанных гигантов. Так что оставшиеся должны были стоять на рейде до окончательного решения своей участи. Возможно, им повезет, и конгресс выделит деньги на их реставрацию. А возможно, и нет. Тогда их дорога прямиком на корабельное кладбище, в переработку во вторсырье. Но покуда все шесть авианосцев надеялись на лучшее. Они жаждали как можно быстрее отремонтироваться и начать новый жизненный путь, с учетом старых ошибок. Например, никто из них не собирался более стыковаться в «большую боевую линейку». Слишком опасное это дело – стоять скопом посреди моря и ожидать тяжелых летающих транспортов с сюрпризами.

В принципе, среди них был и тот, что совершенно не имел отношения к линейному построению в океане. Он был новее всех потерпевших. Но почему-то и ему тоже не повезло. Ни его новый, созданный с элементами технологии «стелс» корпус, ни сверхсовременное противоракетное оружие, ни вовремя взлетевшие самолеты-перехватчики, ни дежурящая в воздухе система раннего предупреждения, ни всевидящие космические сателлиты не сумели сберечь его от попадания под страшный удар. И потом, когда он вроде бы вышел относительно сухим из первой переделки, его снова подвели и системы обнаружения, и небесные противолодочные патрули, и противоракетный щит. И он снова заполучил громящий удар.

Сейчас его тоже взяли под уздцы буксиры. Их командам пришлось пообещать тройную ставку, ибо славный авианосец «Том Клэнси» подвергся не простому удару. Он попал почти в эпицентр ядерного взрыва. Но ведь этот доставленный ракетой заряд был помощней того, что поразил его собрата «Купера». Правда, в отличие от своего близнеца, он все-таки, как и полагается кораблю, был атакован в море. И понятное дело, «Том Клэнси» оказался накрыт не только ударной волной, но и радиоактивными осадками. Именно за риск нахождения вблизи излучающего объекта командам буксиров и обещали премиальные. Куда было деваться? К тому же что сложного для Америки платить своим гражданам своей собственной валютой?

Разумеется, и «Том Клэнси», значащийся во флоте под аббревиатурой CVX-3, плыл по маршруту один. В смысле, без других авианосцев. Эскорт, разумеется, у него имелся. Но дистанция между кораблями увеличилась. И не только из-за опасности «заразиться» лучевой болезнью, а согласно предписаниям. Ибо как теперь выяснилось, цивилизация Земли вступила в стадию тактических ядерных войн. Именно по этой причине все остальные поврежденные авианосцы тоже следовали к месту назначения поодиночке. Их было довольно много: «Честер Вильям Нимитц» (CVN-68); «Дуайт Эйзенхауэр» (CVN-69); «Карл Винсон» (CVN-70); «Теодор Рузвельт» (CVN-71) и «Авраам Линкольн» (CVN-72). Каждый шел своим хитрым маршрутом. Возможно, именно по этой причине их индивидуальная оборона была достаточно жиденькой. Но ведь нельзя же было забирать из Южного океана все наличные корабли? Что-то ведь должно остаться продолжать незаконченную ракетную войну с Новым Южно-Африканским Союзом. Да и вообще, какая плавучая оборона сравнится с той, которую может обеспечить себе исправный и снаряженный как полагается плавучий атомный аэродром? Ясное дело, никакая. И потому какая может быть речь о достойном прикрытии, если с большинства покалеченных левиафанов могут подняться только вертикально взлетающие машины? Да и то в лучшем случае.

И потому корабли возвращались с войны, подвергая себя повышенному риску попасть под новые громящие удары. Правда, никто не ведал, когда, где и кто их снова нанесет.

– У меня есть возражения, товарищ майор.

– По поводу?

– По поводу моего участия в предстоящей операции.

– Интересно, лейтенант. А это уже по какому поводу?

– Наверное, это называется «по личному».

– Давайте подробности, Герман Всеволодович, – и тяжелый вздох-сопровождение.

– Понимаете, Потап Епифанович, у меня была девушка... Нет, не где-то в матушке России и не здесь, между делом. Она входила в группу специалистов, которую мы прикрывали согласно заданию Центра. И вот...

– Елизавета Королева? Я в курсе, Герман.

– Откуда..?

– Шикарев, естественно.

– Ну в общем. Я надеюсь, она еще где-то в штате Луизиана или Миссисипи. И я должен ее найти и освободить.

– Не сомневаюсь в вашей решимости, товарищ лейтенант. Однако одному человеку найти другого даже в одном, не то что штате – миллионном городе и то проблематично. Это раз. Второе: спецы Шикарева тоже пытаются отслеживать своих. Поверьте, у них больше возможностей. Сами в курсе, что для них почти не существует закрытых сетей.

– И они нашли что-то? – где-то внутри стынет, холодеет инеем сердце.

– Да, как мне сообщили, есть некоторые данные. Не нервничай, сынок, похоже, она жива. На сегодняшний момент это вроде так. Однако твоя интуиция не срабатывает – она не в этих штатах – чуть дальше, в Техасе. Естественно, и ее, и ее подруг очень хочется освободить как можно раньше, но...

– Что?

– У Центра до сей поры нет уверенности, что эта информация не является ловушкой, в том числе хакерской паутиной противника.

– Товарищ майор, я желаю принять участие в освобождении Лизы.

– Герман Всеволодович, при всем моем уважении к романтике я не позволю вам это делать. Вокруг на тысячи миль, а может, на весь континент нет другой группы русских, умеющей воевать в джунглях. По крайней мере, находящихся в подчинении Центра.

– Но мне-то что до...

– А вот то, товарищ лейтенант. Группы, умеющие воевать в городах, у нас тут уже водятся. И они могут справиться с задачей ничуть не хуже вас. А кроме того, как сказано выше, допустимо, что это ловушка. Мы не можем рисковать группой, предназначенной для тропиков.

– Ну а если я один примкну к тому отряду, который будет освобождать Лизу?

– Вы у нас командир, Герман. Кем вы сможете быть там? Простым пехотинцем? Вы не успеете вписаться в команду. А вы прекрасно знаете, чем это грозит. Лишней жертвой, а может, и жертвами, на поле боя, правильно?

– Что же мне делать, Потап Епифанович?

– Подчиняться приказам, лейтенант. Подчиняться приказам и уповать на то, что те, кто там, тоже будут неукоснительно выполнять приказы. И еще, я свяжусь с Шикаревым и напомню, чтобы сразу по завершении той операции в Далласе нам – вам – сообщили о результатах. Так пойдет, Герман Всеволодович?

Это была война с возвращением назад во времени. Действительно в деле участвовали не самые мощные страны – те, которые в наивно верящем в счастливое будущее двадцатом веке именовались «развивающиеся». С того времени они так и не развились, в том плане что их отрыв от стран-ориентиров не уменьшился, а значительно увеличился. По крайней мере в том, что касалось новейших технологий. С другой стороны, происходящий в течение первых пятнадцати лет века отток многих отраслей промышленности в страны, приближенные к экваториальному поясу, позволил «банановым республикам», типа Венесуэлы, обзавестись хоть какой-то тяжелой индустрией. Помимо этого, чем беднее были страны, сравнительно с уже не слишком счастливым, но еще только в меру несчастным Западом, тем больший процент их общих ресурсов поглощала гонка вооружений. Ведь вокруг каждой из них находились такие же бедные, зато прилично вооруженные соседи. Из-за бедности им в случае чего получалось особенно нечего терять, а наличие пары десятков лишних, по сравнению с соседом, танков смотрелось значительным перевесом, по крайней мере на бумаге и в компьютерном моделировании. По меркам тех же Штатов, «третьи» страны имели не в меру раздутый военный бюджет, а потому непропорционально мощные, сравнительно с общим объемом производства вооруженные силы. Кое-кто, будучи особо «крутым» в этом море нищеты, располагал даже военным флотом.

Что это были за флоты? Две-четыре подводные лодки смотрелись здесь армадами. Наличие небольшого, давно списанного и проданного по дешевке какой-нибудь Францией авианосца представлялось космическим сверхоружием марсиан. В то же время малое количество дорогих систем оружия подстрекало страны-антагонисты на авантюры. Ведь стоило каким-то продуманным способом потопить эти самые две-четыре лодки или тот же подвижный аэродром – и преимущество противника мгновенно обращалось в пыль.

Так что действительно это оказалась война с возвращением в прошлое, и не только потому, что там использовалось устаревшее в некоторых местах оружие, а еще потому, что в ней, хотя бы теоретически, маленькая локальная победа могла обернуться достижением конечных стратегических целей. Помните Македонского? Три сражения – и вся Персия у ног!

В рассматриваемой битве вообще одна из сторон пользовалась подводными лодками сорокалетней давности постройки, а другая эксплуатировала линкор с восьмидесятипятилетним стажем. Так что это была седая древность наяву. Но...

Одновременно с этим тут было не просто погружение в прошлое. Здесь наличествовала адская смесь старья и новизны. Поскольку бюджеты всех маленьких стран держались в руках диктаторов – иногда по привычке, доставшейся в наследство от демократических времен, обзываемых президентами, – то, взвешиваясь единичной жадной ладонью, они представлялись не такими уж мизерными. Их может и не хватало – приобрести у Штатов атомную субмарину, зато вполне – на покупку какого-нибудь сверхнового гидролокатора или пары-тройки дальнобойных ракето-торпед. Так что в данном месте и в данное время архаика перемежалась технологическим новаторством. А насколько успешно сочеталось то и другое, должны были продемонстрировать ближайшие часы и дни. Теории, адмиралы и командиры кораблей учились все предшествующие годы, и не столько в своих собственных, как в заграничных академиях.

Теперь пришла пора обратить полученные знания в практику.

Вообще-то то было не слишком веселое время. Хотя, разумеется, на фоне сегодняшнего кошмара оно смотрится о-го-го как. Тем не менее. Наверное, ей повезло в непосредственном окружении лучше, чем многим. Ибо авто– и ж/д вокзалы с сиротами попрошайками – всего этого еще хватало. Последствия доблестно-долгого отката назад в истории. Всей страной и с песнями. Ах да, не одной страной, а всем скопом. Так вот, бездомных пруд пруди, ибо когдатошние пятиэтажки – «хрущевки» – стали все ж таки рушиться без ремонта. Да и воздвигнутые чуть позже «девятиэтажки» – те тоже не захотели уподобляться египетским пирамидам. Правда, где-то читалось, что какие-то кислотные дожди добрались и до Нила. И значит, первому чуду света тоже осталось стоять не слишком долго. Что там тех пирамид? Тридцать миллионов тонн больших кирпичей?

Так вот, бездомных более чем. Хотя не значит, что все сто или там пятьдесят тысяч штук «девятиэтажек» на бывшем игровом поле Союза вдруг сразу повалились как картонные домики или выставленные узорчиком домино. Разумеется, нет. Но страна, то есть клочки-ошметки, считающие себя самобытными, расположены несколько неудачно. На глобусе Земли, имеется в виду. Самый большой материк имеет при себе самый резко континентальный климат. Следовательно, когда нефть с газком в конце концов, но почему-то очень внезапно для всех заканчивается, оказывается, что дровами эти самые «хрущевки» с «девятиэтажками» – как, впрочем, и высокие надгробья «шестнадцатиэтажек» – не обогреть. Да и далековато за теми дровами. На том же глобусе до все еще нефтеносного Кувейта ближе. Однако там есть свои потребители. Понятное дело, здесь же, в резко континентальных просторах, вроде бы имеется уголек. Однако за десятилетия примерки на себя мундирчика высокоразвитых, нефтепотребляющих стран запыленные счастливые лица шахтеров-проходчиков как-то подзабылись. Мама родная! Теперь эту самую, вымершую подобно мезозойским динозаврам промышленность надо поднимать по новой! Однако ведь динозаврики как-то сами по себе из окаменелостей не выпрыгивают. Из тех самых, что иногда попадались в той забытой черноте уголька. Говорят, хотя, может быть, и врут для красивости, что когда такое чудо подныривало под комбайн, работу стопорили, угледобытчиков отправляли в клети на верхотуру курить и дергали с наземно расположенных институтов палеонтологов, дабы слепки предназначенных науке археоптериксов кисточками как положено обработали. Ведь негоже подаренные случаем чудеса перемалывать комбайном, гребущим уголек кубометрами в минуту.

Однако комбайны те ныне сами забыты в глубине бронтозавров. Вытаскивать их в металлолом с километра вначале было как-то облом, а потом хап-способом, когда уже срезались тягловые канаты клетей, стало несколько тяжеловато. Так что когда наша маленькая оледеневшая Земля, вместе с угасающим Солнцем, нагонит наконец очередной галактический рукав, то поскольку до соседних звезд станет рукой подать, на ее присыпанную мерзлым воздухом неровность ступят дети более удачливых звездных народов. У них наверняка тоже будут с собой археологи. Так вот, вся их ученая братия впадет в неизлечимое заблуждение, очень нам, людям, приятное, ибо они будут думать о нас лучше, чем есть на самом деле. Видите ли, след нашей культуры – проходческий комбайн «4ПП2М» они найдут в одних слоях с цератозавром и будут думать, что они топтали землю одновременно. Она представится им очень древней, эта наша культура. Жаль, пирамиды уже съедятся кислотами, а Сфинкса обточит пыхнувшее при преобразовании в краснопузую мелкоту Солнце.

Ну да ладно, то все дела далекого будущего и чрезмерно удаленного прошлого. Осуществим приземление.

Итак, бездомных много, поскольку уголек по новой добывать с ходу проблематично. А вот на вокзалах потеплее будет. В тесноте – да не в обиде.

Но ей в детстве повезло. Они жили в совсем стареньком, но одноэтажном доме. Он был изначально приспособлен для отопления дровами. А еще где-то недалеко, за пару сотен километров, скромно добывала электрическую энергию электростанция. Она делала это не посредством недостижимых людьми, но доступных звездам термоядерных преобразований, а используя закон всемирного тяготения. То есть когда перепад воды крутит-вертит тяжелую, сложносотворенную турбину. И потому пока дровишки согревали, можно было читать книжку со средством освещения страниц электрической лампой. Естественно, ей повезло, что к моменту изучения ею грамоты не все книжки ушли на растопку дров. Возможно, что-то и ушло, но, наверное, это были не очень нужные и совершенно неинтересные книжки. Те, что остались, дали ей толчок, несопоставимый с обязательным трехклассовым минимумом.

И ей подфартило с ближним окружением. У нее оказались в наличии не только мама, но и папа. Он умело, хотя, может, и без особого интереса, рубил дровишки. Зато иногда вечерами с очень большим интересом рассказывал ей о звездах. Оказывается, на эту саму красную звезду Марс все еще собирался кто-то полететь. По всей видимости, их звездолет обязан будет работать не на дровах. Ибо, наверное, очень тяжело рубить деревянные поленья в невесомости.

В данном случае применялся метод «завесы». Старый, недобрый метод, изобретенный почти сто лет назад и тогда же успешно использованный подчиненными Карла Денница. Тогда они много чего перетопили. Если бы сейчас требовалось то же самое – эффект был бы потрясающий. Карибское море – просто переполненный целями регион. Однако задание достаточно сильно осложнялось тем, что требовалось потопить нечто конкретное. Тем не менее это конкретное было столь индивидуализировано по сравнению с окружающей мелочью сухогрузов и яхт, что те не могли являться для него маскировкой. А вот для противной стороны – пожалуйста.

Например, одна из лодок, выдвигаясь на позицию, держалась в шумовой тени танкера «Гангантюа». Груженный нефтью корабль вышел из порта Маракайбо и двигался на север, все еще выполняя оплаченный загодя Штатами рейс. Венесуэльские подводники пристроились пятьюдесятью метрами ниже его ватерлинии и таким образом успешно вышли в указанную зону патрулирования. Бог знает, чем на борту «Гангантюа» занимались все эти часы моряки, но уж наверняка они не сидели в шлюпках, облачившись в спасательные жилеты. А надо бы, ибо если бы о планах Венесуэлы проведала Лесная Бразилия, она вполне могла решиться атаковать агрессора превентивно. Можно лишь предполагать, что бы случилось с наполненным горючим материалом танкером, если бы прикрытая им лодка угодила под торпедно-ракетный огонь. «Гангантюа» был не столь величав, как его название, но тем не менее тащил в трюмах ни много ни мало, а пятьдесят тысяч тонн нефти. В случае его случайного потопления экологическая катастрофа в центре Карибского моря была бы обеспечена.

Лодка «Сиприано Кастро» являлась не самой новой, но самой совершенной в венесуэльском флоте. Когда-то она была куплена у России-Московии, начавшей с некоторых пор отвоевывать утерянные позиции в торговле оружием. Правда, лодка была не из новейших типов, на этот раз русские торговали с выгодой, то есть вначале – старье. Но для Южной Америки и подержанная дизель-электрическая субмарина типа «Варшавянка» была достаточно «продвинутым» приобретением. Тем более по дешевке.

Вместе с «Сиприано» «завесу» ставили еще четыре подводных корабля. Итого в охоте на забравшийся в Карибское море линкор участвовал почти весь подводный флот республики, включая отследившую его и оставшуюся дежурить севернее Подветренных островов подлодку «Конан Дойл». Еще одна, последняя из имеющихся лодок страны Венесуэлы стояла в порту Пуэрто-Кабель, может быть, на отдыхе, а может, и на ремонте.

Лодочная «завеса» ставилась в расчете, что цель движения «Дон Кихота» все-таки соратник по литературе «Фенимор Купер». Разумно предполагалось, что линкор будет идти к месту его «стоянки» по не слишком извилистому маршруту: несмотря на объемистый запас мазута, он все-таки не был атомным, а ископаемые топлива в мире солидно подорожали. Уж кто-кто, а венесуэльцы ведали об этом из первых рук: на какие бы еще средства, кроме «нефтедолларов», они пополняли свои подводные флотилии? Естественно, в случае, если бы «Дон Кихот» что-то заподозрил и развернулся домой, вся надежда возлагалась на «Конан Дойла».

Вам не кажется, что на Карибах готовился литературный форум, посвященный классике?

И даже как-то странно, ибо все как встарь, в столетнем провале ОСОАВИАХИМа. В том плане, что парашютный шелк и стропы-паутинки. В смысле, уже и не шелк – прозрачная ткань, годная в толщине для космических парусов будущего. И стропы сходного уровня технологии, даже наверняка искусственно утолщенные, ибо что хорошего, если молекулярная тонкость будет играючи резать руки-ноги при внезапном порыве ветра? Так что все, как ранее. Как и тогда – подвешенный в вышине человечек, в фокусе невидимого одуванчика купола. А ведь вроде бы давно появились всякие ранцевые сопла; спикировали на маму-Землю из загодя утопленных международных космических станций. Но что есть те сопла? Широкодиапазонный ракетный факел, фиксируемый мощной спутниковой оптикой за тысячу километров. У нас тут не десант в третъеразрядную страну, у которой напряженка с компьютерами, отслеживающими общую оперативную обстановку. Точнее, десант именно в такую страну, но его направленность, разумеется, не туда.

Да и вообще. Неужели не естественна парашютная плавность? Разве кто-то за столетие отменил законы тяготения? или пересадил мозг человека в муравья? Восемьдесят пять кг плюс амуниция... Может, с использованием антигравитации стало бы интересней, но, судя по историческому раскладу, ее открытие придется переложить на далеких, не проявляющих себя покуда братьев по разуму.

Итак, падаем на джунгли привычным издавна способом. И даже без особого выпендривания с использованием парашюта-крыла. Надеть на тех, кто давно не тренировался в прыжках, такую подпругу – значит загодя обречь операцию на провал. На какую дистанцию разнесет неумелое управление? По всей стране Панаме? Или еще и по разделенным сушей океанам?

И значит, обычнейший метод преодоления двух км вертикали. Валимся примерно на одну площадку. Наш друг ночь, ибо спасает от не в меру любопытных глаз возможных свидетелей. Прикиньте периметр суши, с коей можно рассмотреть потерянные транспортным самолетом неторопливые точки. Но и враг ночь. Ибо на фоне охладившейся от солнечных фотонов земли весьма хорошо смотрятся тридцатишестиградусные инфракрасные тела. Кто наблюдает на фоне земли? Все те же набитые научными штуковинами парящие в мировом пространстве спутники. Именно против них специальные слои одежды: что-то там сдвигается в спектре. А может, и не сдвигается: так, доводится до сведения, чтобы не волновались и чувствовали на себе заботу завершающейся эпохи научно-технической революции.

Падаем. Если не захлестнет куполом, создав трепыхающуюся куклу, ускоряющую ход по мере приближения; не срубит стропами пальцы; не усадит задним местом на торчащую вертикально древесную вершину (благо в округе не растут елки); не переломает ноги о мелкую неровность предгорий, то вполне вероятно, что десантированные с воздуха будут готовы к следующей вероятностной фазе.

То есть к той, где их могут просто перестрелять или, что менее возможно, но не исключено, запросто перерезать затаившиеся в ковре джунглей и враждебно настроенные ко всему падающему с небес партизаны. Перерезать еще до того, пока пробившие растительный полог спецназовцы разыщут оборудование, а главное – друг друга. И разыщут не по радиомаяку – была охота давать привязку всем скользящим по орбитам – по уханью местной, случайно не вымершей, но занесенной в многотомник Красной книги птички с плохо запоминающимся названием. Есть определенная надежда, что по местному лесу не шляются без дела орнитологи, могущие удивиться тому, что дневная птичка заверещала в полночь.

И значит, падаем, тая надежду очень скоро и без потерь скомпоноваться в ударное боевое ядро, могущее протаранить окружающие джунгли по горизонтали так же успешно, как в вертикальном векторе.

Падаем...

«Нефтедолларовая» страна Венесуэла была не чета некоторым, совсем уж бедным. Она имела свой собственный искусственный спутник, причем не какую-нибудь мелкокалиберную стокилограммовую мелочь, а порядочного толстяка весом в четыре с половиной тонны. Когда-то он был запущен с европейского «морского старта», размещенного на экваторе. Официально спутник предназначался для поиска новых нефтяных месторождений, но не только на суше, но и в районе морского шельфа. Естественно, умение спутника вести наблюдение за морскими ресурсами очень даже получалось пользовать для других целей. Например, для отслеживания маневров «Дон Кихота». Это было много проще, чем поиск какого-нибудь терпящего бедствие баркаса. И не только из-за разницы угловых размеров, то есть в двухстах семидесяти метрах длины и более чем тридцати ширины – если наблюдать сверху, что, разумеется, и делали размещенные в небе телескопы. Однако кроме этого, линкор не имел атомного мотора. Являясь пришельцем из древних мазутных эпох, он непрерывно стрелял в небеса дымом из двух громаднейших труб. Так что даже не какой-то специализированный, а любой спутник наблюдения за погодой элементарно отслеживал источник этого подвижного экологического бедствия. Ну а кроме того, в инфракрасном диапазоне «Дон Кихот» представлял собой огромное тепловое пятно. Так что разместить подводную «завесу» где требуется было совершенно нетрудно. Похоже, времена линейных океанских чудовищ действительно миновали безвозвратно. На что надеялись адмиралы флота Лесной Бразилии?

Вообще-то их можно понять. Изначально напастью, вызывающей мистический трепет военно-морских штабов, считался только североамериканский океанский флот. Сейчас, когда в метрополии гринго воцарился хаос, а достаточно большая армада гегемона все еще крейсировала у берегов Южной Африки, появилась явная возможность проигнорировать северного жандарма. Ну, по крайней мере, проверить его на прочность сегодняшних позиций. Не будет же он, ко всем своим прочим бедам, развязывать еще одну дополнительную войну?

Исключение из рассмотрения сверхвооруженных янки создавало на южном материке принципиально новую позицию. И помимо всего, очень и очень неоднозначную. Плечистого регионального гегемона, могущего взять под контроль всю пеструю карту континента, просто не существовало. Отдельные превосходства некоторых стран в каких-либо параметрах были очень даже непринципиальны. Сейчас не получалось с ходу определить даже лидеров в военной области. Кто мощнее? Распавшаяся на автономии Аргентина или какая-то из частей бывшей Бразилии? И дело не только в этом. Даже любая из остатков мегастран не имела достаточных сил для вторжения и закрепления в соседских территориях. Естественно, это никогда и не рассматривалось как реальность – времена столь прямых выпадов остались в прошлых веках, в тех самых, в коих линкоры считались обязательной модой. Однако уже более десятилетия континент расшатывался мелкими пограничными конфликтами, так что почвы для экспансионистских начинаний хватало.

В условиях отсутствия явного силового превосходства имелась возможность установить лидерство резкостью и решительностью первого хода. Выдвижение к месту событий сверхмощного корабля являлось именно таким показательным ходом. Причем даже в случае невозможности решить дележку панамского трофея в свою пользу.

Но ведь в таких условиях потопление линкора тоже могло считаться решительным ходом. К тому же не только для восстановления статус-кво, а даже для смещения позиций самой опасной страны севера Южной Америки далеко вниз.

Безусловно, обязательным условием такой акции являлась полная скрытность. Но как можно скрыть потопление шестидесятитысячетонного корабля? Скрыть такое невозможно, однако можно замаскировать исполнителя акции. Из-за того, что попадание торпеды не совпадает с воздействием урагана, свалить вину на мать-природу не удается. Ну что же, кто там у нас самый возможный по значимости подозреваемый? Кажется, погрязшие в братоубийстве американцы? Будет ли им хуже, если их примут за виновников акции? Со стороны пыжащейся здесь, в Южном полушарии, Лесной Бразилии вряд ли получится организовать против них что-либо более серьезное, чем ноты протеста или демонстрации-карнавалы, транслируемые через службу новостей. Так что в случае успеха никакой вины за несправедливо обиженных невинных у адмиралов Венесуэлы не предвидится. Кроме того, может даже перепадет что-то хорошее от гегемона. Ведь получается, что смелая и гордая Венесуэла, название коей с испанского означает «Малая Венеция», выполнит то, что должны бы сделать сами Штаты, находись они в прежних здравии и силе.

Итак, цели поставлены, алиби готово, подводные лодки на позициях.

Ждем.

Книжки по астрономии у них тоже были. Не ушли на растопку. По крайней мере, одна. Добывать уголь и лить металл окружающие люди обучались по новой, электроэнергия не расточалась на освещение пустопорожних тротуаров, так что небо выглядело эффектно. Книжка и электрическая лампочка над столом не позволили при взгляде вверх падать в религиозном экстазе перед непознанным. С помощью знания букв и абстрактного мышления получалось преодолеть плоскость рисунка и перенести его в реальную протяженность медленно вертящейся над головой полусферы. Поэтому созвездия она распознавала с семи с половиной лет. Понятное дело, восходящие не над Южным, а над Северным полушарием.

Однако несмотря на полушарное совпадение, родилась она все-таки не там или не в то время. Так что попасть на красную звезду Марс реально не приходилось. Требовалось осваивать что-то такое же абстрактное, но более приспособленное к жизни. Естественно, тогда она ничего этого не понимала. Но ближнее окружение было то, что нужно, не каждому так везет. Они поняли и решили за нее. Нет, никто ничего не навязывал, просто однажды в доме появился компьютер. Уж неизвестно, чего и кому это стоило.

Мир, открывшийся сквозь него, оказался похлестче Марса. К тому же она очень быстро сообразила, что делать с этим миром. Ведь тут, поблизости, вокруг, расстилался несколько другой.

Там все еще по инерции поклонялись кривляющимся богам являющихся из экрана певичек. Никто не спорит, неплохо иметь красивые ноги, но ведь это как-то дается само собой, если, конечно, тебя не ахнула по голове детская дистрофия или еще что-нибудь из области тоже имеющегося в доме «Справочника детских болезней». Так вот, поклонники никак не желающих умирать богов, приглашающих прокатиться еще ниже по лестнице прогресса, где-то на уровень бабочек, не очень часто посматривали вверх и вряд ли смогли бы отличить красную звезду Марс от совсем не красного, но редкого Сириуса. Они не смотрели вверх, ибо сутулились, так как больше специализировались по ногам. Однако ей повезло избежать близкого общения с этими, все еще стонущими по красивой западной жизни одуванчиками. Даже то, что они легко находили в присосавшемся к мировой информационной сети компьютере, ее тоже как-то не обжигало. Она искала и находила другое. А поскольку ей не очень нравился раскинувшийся вокруг мир, она очень быстро установила жизненные приоритеты.

Ей нужна была власть. Власть над этим закуклившимся миром. Но, конечно, не для того, чтобы дергать рычаги мира на себя. Как это глупо и неинтересно – перераспределять потоки благ. Ей требовалась настоящая власть, власть, которая в перспективе выводила ее на преобразование этого мира в нужную сторону.

Естественно, то была программа-максимум. Ну а какие еще цели кто-то способен ставить в детстве?

Для власти предполагался не только компьютер и компьютерные языки, умеющие повелевать его нутром. Требовался язык власти людей. И значит, на сегодня – английский. Ну что же, ведь и его можно учить с помощью компьютера.

Потом, много позже, когда она чуть не отчаялась, повзрослев и поняв, что цели передела мира в одиночку недостижимы, а окружающие подруги-однодневки – бабочки-мальвины – размышляют только о чулочно-корсетном коконе и его эффективном снятии в нужный момент, ее внезапно нашли. И тоже с помощью того же компьютера. Оказывается, мировую информационную сеть можно использовать не только для целей деструкции и превращения людей в мотыльков. И оказывается, есть люди, которые тоже желают преобразовать мир – вывести его из плоскости.

– Здравствуйте, Елизавета, – сказали ей оттуда. – Мы давно за вами следим. Нет, нас не интересуют ваши ноги. Мы даже не знаем, имеются ли они у вас. Не интересует нас и размер вашего бюста. Но зато нам очень подходит то, что вы молоды и, похоже, имеете правильную заточку мозгов. Вам надо учиться, Лиза.

– Но... – сказала, или точнее, напечатала она.

– Да, конечно, это дорого. Но такие вопросы не должны вас более волновать. Нет, красную звезду Марс мы не обеспечим. Видите ли, нам покуда не до того, вначале нужно подняться с колен. К тому же нам нужны не просто хорошие, правильные люди – нам требуются специалисты определенного профиля. У вас неплохо выходит с компьютером, вот и займемся этим. А Марс? Пусть он покуда подождет, уж сколько миллионов лет ждал; а каналы там все равно давным-давно пересохли.

И вот, оказывается, стоит протянуть руку – и ты попадаешь в новый мир. Мир, в котором печки топятся не дровами и многие знают, что такое Сириус. Нет, они тоже не собираются на него лететь, но ведь это так приятно – знать то, что ты никогда и ни при каких обстоятельствах не сможешь использовать для меркантильных интересов бытовой нужды.

Однако как ни экзотичны были устремления когдатошних бразильских адмиралов, и они, и наследники их должностей прекрасно ведали, что даже последний в мире линкор не всесилен. У него имелось прикрытие – один достаточно мощный эсминец, купленный когда-то у Германии, и два фрегата бельгийского производства. К сожалению, придаточная участь национальных экономик южноамериканских государств не позволили ни одному из них создать свою собственную судостроительную промышленность. Естественно, бдительность большого северного соседа играла в этом деле далеко не последнюю роль. Так что в тридцатых годах двадцать первого века, как и ранее, желающий иметь хоть сколько-нибудь приличный флот был вынужден дружить с большими и маленькими кораблестроительными странами.

Три корабля максимальным водоизмещением три тысячи тонн каждый – это не много. По крайней мере, в качестве эскорта столь тяжеловесного и важного странника, как «Дон Кихот». И в принципе, Лесная Бразилия, не ведущая сейчас войн и заключившая пятигодичное мирное соглашение с другим осколком некогда большой страны, вполне могла послать в прикрытие линкора еще кое-что. Но ведь пресловутое соглашение с США о десятиградусной широте нельзя списывать из внимания окончательно. Кто знает, может, Штаты и закроют глаза на проникновение линкора, но что будет, если к северу устремится целый флот?

Все приданные «Дон Кихоту» корабли были в большой мере универсалы. Они могли сражаться с лодками и достаточно эффективно отражать налет авиации. Да и нанести ракетно-торпедный удар по надводным целям они тоже умели. По крайней мере, так предусматривалось при столкновениях с равными по статусу странами. Помимо того, у соединения наличествовало четыре боевых вертолета. И кстати, геликоптеры могли выполнять не только противолодочную функцию. Авиация слабых стран многофункциональна, так что они, в равной мере, могли вести ракетный бой с летающими противниками и даже служить специальными придатками четыресташестимиллиметровых пушек старичка линкора, то есть становиться воздушными корректировщиками огня.

Так вот, имеющиеся на вооружении Венесуэлы лодки не были атомные. Их скорость и время нахождения под водой являлись недостаточными для выполнения боевой задачи, по крайней мере в условиях мощного прикрытия корабля. Нужно было что-то делать? Что? Ну, к примеру, привлечь для нанесения удара по «Дон Кихоту» наземно базирующуюся авиацию. Однако правительство, владеющее последними на континенте запасами нефти, не собиралось ввязываться в широкомасштабную войну с мощным, к тому же граничащим посуху противником. Акция вывода из строя «плавучего идальго» должна была носить скрытый характер. Планировалось сделать Бразилии щелчок по носу. Достаточно увесистый, дабы она не слишком задирала этот самый нос и устремляла свои экспансионистские поползновения куда-нибудь южнее. Например, на Аргентину.

Так вот, главным прикрытием плана должно было значиться именно то ультимативно навязанное гринго соглашение о запрете на пересечение десятого градуса. То есть топить «Дон Кихот» собирались очень скромные герои – венесуэльские подводники, бесплатно дарящие подвиг большой северной империи.

Однако мифической приписки Соединенных Штатов для проведения операции было недостаточно. Кто-то должен был реально отвлечь корабли сопровождения.

– Слава богу, мы вас собирали не с бору по сосенке, а практически всех в этом городе и вычислили, – рассказывал тогда Сергей Шикарев, – за на пальцах считаемые дни и за тысячи километров от окружающего леса. Мало того что сэкономилось время, так еще и коллектив у вас будет притершийся и спаянный. Никому не обидно – в застенках американских все побывали.

– Это да, – кивал в тот раз Герман Минаков. – Но думаю, мне можно, как кандидату на командирскую должность, спросить, сколько нас будет? И заодно: кто войдет в эту таинственную отборную группу, помимо нас?

– Негра мы вашего, разумеется, с вами не пошлем, – не смешно шутил Шикарев.

– Это брата Великого Бенина, что ли?

– Ну да. Правда, он, по-моему, уже как-то себя переименовал.

– Ага, боится своего колдуна. Хочет замаскироваться. Верит, что если изменит имя, то они не обнаружат его с помощью своих «тамтамов».

– У них действительно настоящие барабаны?

– Ну да! Понятно, не древние – подделка. Но все едино, грохочут ой-ой. Думаю, если белые северяне вообще что-то собираются предпринимать, то смогут использовать эти звуки для наведения на штабы.

– Интересно. Но мы ведь не собираемся давать им такую подсказку. Нашим целям здешний бардак соответствует. Пусть тянется дольше. Но вернемся к обсуждаемому.

– Я весь внимание.

– Цели я тебе пояснил. Естественно, в группе требуется иметь не только бойцов, но и специалистов. Вот тут у нас есть для тебя сюрприз. И вообще-то мы хотим спросить твое мнение.

– Насчет чего? – насторожился тогда Герман, ибо сердце у него действительно затикало более часто. Все же есть такая штука – предчувствие.

– Вам в группе необходим специалист-компьютерщик. Без него вы не только ничего не сделаете, попав на место, но даже не сможете использовать по делу пересылаемые нами сведения. Так вот, до этого момента мы рассматривали один вариант, но теперь он исключен. – Сергей Шикарев вздохнул. – Видишь ли, мы перебрасывали с Канзас-Сити двух грамотных, тренированных ребят. Но похоже... В общем, пока выясняется, что и как произошло, но где-то по пути они застряли. У нас покуда нет ни связи, да и вообще ничего нет. Может, угодили под какую-то разборку? Но вообще-то там упал лайнер. Очень подозреваю, что они успели на него сесть.

– Кто-то сбил?

– Как сейчас разобраться? Мало того что, как повелось, врут средства массовой информации, но теперь врут еще и разведывательные службы. Все друг у друга под подозрением, ибо уже непонятно, кто за кого воюет. Но мы снова отвлеклись... И вот, эти ребята от дела автоматически отстранились. Возможно, на крайний случай пришлось бы собираться в дорогу мне. Но видишь ли...

– Уж не тяните кота за хвост, товарищ начальник.

– Так вот, два часа назад наша спецгруппа умудрилась освободить Елизавету Королеву.

– Господи, что ж тянули резину! Сразу не довели!

– Честно говоря, Герман, мы раздумывали, доводить тебе это или нет. Вообще-то, если честно, ее освободили не два, а восемь часов назад. Мы боялись, что ты откажешься участвовать в задании, пока не повидаешься с ней, а времени у нас в обрез. И вот теперь такой вопрос, Герман Всеволодович. Согласны ли вы будете взять в свою группу Лизу? В качестве специалиста по связи и по другим электронным делам? Подумайте хорошо, задание, как вы понимаете, очень опасное.

– А имеются другие варианты?

– Все другие варианты предусматривают задержку с выполнением миссии как минимум еще на двенадцать часов. Поскольку в деле участвуют еще некоторые независимые звенья, такая задержка равносильна срыву задания. Вот такая дилемма, товарищ Минаков.

– А Лиза далеко отсюда?

– Будет здесь примерно через час. Она в пути.

– С ней, естественно, не получится поговорить по телефону?

– Не получится. И не только из соображений секретности. Насколько я знаю, она сейчас спит. Поверь, Герман, ей много чего пришлось пережить. Пусть подремлет. И вообще, насчет Королевой я нисколько не сомневаюсь, мы с ней знакомы давно.

– А насчет меня, что же, сомневаетесь?

– По поводу твоего решения сейчас – даже очень.

Вот так они тогда поговорили с Шикаревым. И если смотреть между строк, то понятное дело, что никакой дилеммы перед Германом не имелось. И ясно, что бы случилось, если бы он отказался рисковать Елизаветой. Может, специалистов-компьютерщиков во временном радиусе двенадцать часов и не имелось, но вот командира коммандос можно было найти с большой уверенностью.

И тогда получалось, что лучше он сам будет прикрывать грудью Елизавету, чем доверит это кому-то еще.

Теперь они значились в «одной упряжке». Здесь, в отряде, ее прозвали Радистка Кэт. Оказалось, многие в отряде видели когда-то древний черно-белый фильм про разведчика Штирлица. Темп у фильма был слабый, но артисты запоминались здорово. Конечно, лучше всех в этом плане был Мюллер, однако по отношению к Лизе подходила только «радистка». Ну что же, это было совсем не обидное прозвище.

Вообще-то канувшая в глубину истории практика Второй мировой подтвердила, что корабельное соединение без авиационного прикрытия обречено. Однако с тех пор появились зенитные ракеты, плазменные пушки и много чего еще. Тем не менее для столь ценного, шестидесятитысячетонного агрегата летающая стража все-таки требовалась. Бразильские, или теперь уже «лесобразильские», адмиралы были не дураки. В первоначальном плане значилось, что если после долготы шестьдесят пять все еще не последует официального «окрика» со стороны сверхдержавы, то вслед за линкором на север тронется авианосец. Уж если обозначать «присутствие» в окрестностях Панамы, так делать это по-настоящему.

Поскольку Лесная Бразилия значилась в штабах Венесуэлы самым вероятным противником после Соединенных Штатов (войну с которыми можно было даже не планировать – результат предполагался однозначным), то за ее вооруженными силами следили в пределах всех имеющихся технических и оперативных возможностей. Старый авианосец «Сан Паулу» не иголка. Хотя в ближайшее время ему должно было исполниться восемьдесят лет с момента схода со стапелей, он все же был чуть помоложе «Дон Кихота» и так же, как он, покуда не собирался на пенсию. Разве что когда в мире окончательно выкачают нефть и через топки пыхнет в небо последняя тонна мазута?

Так вот, поскольку даже небольшие авианосцы считались в Южной Америке роскошью, то за любым перемещением «Сан Паулу» следили пуще глаза своего. Как только он, находясь в порту, разворачивал нос в сторону Атлантики, штатные и нештатные осведомители разведки наперегонки набирали условленные телефонные номера, а также адреса электронной почты. В те часы в штабах военно-морских ведомств, не только венесуэльских, а всех граничащих с морем латино-американских стран, начиналась суета боевого планирования.

Естественно, то, что делает когда-то купленный у Франции авианосец, за пределами видимости земли наблюдалось только с помощью технических средств. Например, подводных лодок. Однако ни одна из южноамериканских стран не имела атомных. Видите ли, когда после 2010-го Россия, от безысходности и разочарования в глобализации, наплевала на все торговые запреты и начала направо-налево распродавать сохранившиеся с советских времен субмарины и их тут же бросились покупать все кому не лень, Штаты все-таки уперлись и с помощью обычных рычагов давления не позволили соседям по части света обзавестись подводным атомным флотом. Единственно, вроде бы что-то приобрела все еще торгующая медью Чили. Это темная история: рассказывают, куда-то сгинул загодя отобранный чилийский морской экипаж – весь целиком. И купленная лодка соответственно. Может, это нечто из серии историй о Бермудском треугольнике?

И значит, атомных подлодок в этих водах не водится. Использовать же обычные в целях разведки затруднительно. Шноркель дело интересное, но даже вертолетный локатор засекает такую штуку с десяти и более миль.

По этому случаю Венесуэле очень пригодился давешний космический наблюдатель. Он находился в удачном ракурсе. Так что как только восьмидесятилетний «Сан Паулу» пересек экватор, стало понятно: его интересует вовсе не устье родимой Амазонки. Следовательно, планируется прикрыть поход «Дон Кихота». Что же еще? В случае, если плавучее авиационное крыло соединится в Карибском море с линкором, оба старичка, вместе с корабликами эскорта, образуют непобедимую в местной акватории двойку. Этому нужно было помешать во что бы то ни стало.

Но что могло заставить авианосное соединение Лесной Бразилии развернуться к югу? В данном случае только одно обстоятельство – недовольство Соединенных Штатов. Однако великан резвился в своей собственной посудной лавке, и ему было не до соседних. И тогда кто-то в младшем звене разведки Каракаса сообразил. Пожалуй, если на свете хоть местами осуществляется справедливость, этот кто-то обязан прыгнуть вверх по служебной лестнице. Ну да ладно, не об этом инкогнито речь. Речь об идее.

Как известно, всякая уважающая себя и пекущаяся об обороне страна – не только Венесуэла – должна иметь над головой хотя бы периодически проходящие над территорией соседей спутники. Ибо даже наличие экзотики – линкоров – без такой составляющей, проносящейся по созвездиям, не обеспечивает безопасности страны. Так вот, если спутники погоды еще могут с достаточной надежностью работать и на себя, и на противника, то со спутниками разведки дело обстоит гораздо сложней. Например, над всем миром висят американские сателлиты. Но если основное, чего вы опасаетесь, – это активность штатовского флота, то можно ли надеяться на их информацию? Не говоря уже о том, как ее раздобыть. У всех остальных стран спутников поменьше. А в космическом мире все подчинено законам Кеплера. Разве что, опять же, только американские «шатлы», разной модификации, способны маневрировать относительно свободно. Все остальное несется по орбитам. Но ведь и Земля-мама проворачивается. Одно не совпадает с другим. Как результат, спутник смещается над поверхностью материков и океанов. Вроде бы в одной и той же фазе своего очередного оборота он проходит уже несколько над другой территорией Земли. И так, пока не пройдет над всеми часовыми поясами.

И значит, государству Венесуэла весьма повезло, что именно в это нужное время их собственный и единственный спутник фоторазведки смещал свои орбитальные эллипсы на восток. Несколько оборотов назад он помогал отслеживать «Дон Кихота» в гряде Малых Антильских островов, а вот теперь он шел над Атлантикой. Он даже сумел сфотографировать «Сан Паулу», проникшего в Северное полушарие, вместе с многочисленной армадой фрегатов прикрытия. Однако план разведчиков венесуэльцев базировался не на отслеживании авианосного ордера. План опирался на то, что у доблестной Лесной Бразилии было тоже очень немного собственных спутников видеонаблюдения. Точнее, всего один. Более того, в эти благостные времена он мог следовать только над какими-то совершенно неинтересными бразильской армии и флоту районами. И значит, небольшая страна Венесуэла обладала сейчас по отношению к Лесной Бразилии очень неоспоримым преимуществом информационного свойства. Но ведь кто владеет информацией, тот владеет миром, правильно?

Теперь требовалось совместить в единое два очень не связанных одно с другим обстоятельства. Первое то, что Бразилия опасалась активности американского флота. Второе – в данный момент она не могла наблюдать за центральной Атлантикой с помощью спутников. И по крайней мере, еще несколько дней.

Вкладываем данные в «черный ящик» человеческого черепа. Что получаем на выходе? Есть! Нужно произвести «утечку» информации о том, что одно из американских авианосных соединений, следующих из Африки, срочно изменило траекторию движения обратно к югу, а может, и к юго-западу – в сторону севера Бразилии. Данные вроде бы получены с помощью венесуэльского космического наблюдателя. И кстати, в состав соединения обычно входит ядерная субмарина.

Выигрыш? Не имея возможности быстро проверить информацию и одновременно опасаясь за свой авианосец «Сан Паулу» как за родимое дитяти, Бразилия будет вынуждена дернуть его обратно, под защиту портовых волнорезов и полного нейтралитета. Одновременно с этим она побоится вынуть из гряды Антильских островов просочившийся туда линкор. Значит, он останется в центре Карибского бассейна.

Но ведь кое-кому именно это и требовалось, не правда ли?

Трудно сказать наверняка, наличествовал ли на пути отряда «Пульсар» хоть один посторонний наблюдатель. Боевые сенсоры фиксировали все похожее на человека на достаточной дальности, однако и они могли пропустить кого-то, умело затаившегося. Так что наличие свидетелей все-таки не исключалось. Почти наверняка среди этих теоретически допустимых свидетелей не имелось опытных военных, ибо понятно, какие выводы сделали бы они из лицезрения отряда. Возможно, пройти без приключений далее просто бы не удалось. Однако еще интереснее прикинуть, как группа «Пульсар» воспринялась бы в ночи неподготовленным наблюдателем, то есть относительно мирным жителем окрестных селений. Представьте прущие по темноте высоченные фигуры, почти не похожие на людей. Их загадочная амуниция, защитные шлемы и явно нечеловеческие следы вполне могли породить истерию с вторжением инопланетян. Правда, в связи с последними событиями в Панаме эпоха дешевых сенсаций миновала безвозвратно. Так что, может быть, свидетели и наличествовали реально, однако бульварная пресса не покупалась на их дешевые сенсации.

А вообще, какие преимущества давали боевые доспехи здесь в джунглях? По крайней мере, при просачивании к району основной задачи? Ведь это же не бой, где наличие брони дает явно значимое преимущество. Кроме того, внутри боевого скафандра все-таки не атомный двигатель, а потому ресурс его солидно ограничен. Не стоило ли поберечь его до момента прибытия на место?

Однако представьте, каково тащить на себе всю бесчисленность снаряжения? Да не один километр. Даже не один десяток. Кроме того, кто мог исключить возможность внезапного попадания в засаду? Будет ли время в таком случае напяливать на себя отсутствующие запчасти «панцирей»? К тому же, главным при выполнении задачи значилось время. Все-таки невозможно надеяться, что северная метрополия так и будет бесконечно и бесстрастно наблюдать за происходящим в Панаме. Рано или поздно она могла сделать ход, вполне способный опрокинуть все задействованные в деле фигуры. И значит, самым значимым следовало считать возможность добраться до места деятельности как можно оперативней.

Вполне может быть, и даже доказано на учениях, что человек без массивного бронемеханического костюма менее шумен и по некоторым параметрам более маневрен. Конечно, предельная скорость движения с ножными усилителями выше, но все ж таки не в джунглях и тем паче не в горах, когда тяжелые доспехи и смещение центра тяжести кверху добавляют неустойчивости. Но вспоминая о том же дефиците времени, приходится признать, что тяжелая пехота обладает неоспоримым преимуществом. Даже двигаясь со скоростью обыкновенного десантника, машинные мышцы экономят человеческие силы. Там, где солдат пройдет двадцать километров, – меха-ступни оттопают сорок. Пусть за большее время. Но все, кроме впередиидущего, могут находиться в состоянии полудремы, то есть почти спать. Ведомые полумашины пройдут за передовой след в след. Есть такая функциональная программа.

Так что даже если кто-то посторонний и пронаблюдал кавалькаду двухметровых гигантов со стороны, что с того? Если он не сильно экипирован, то есть не входит в элитные дивизии США, то покуда полученная от него информация достигнет нужных ушей, отряд «Пульсар» может оказаться на месте. А там...

Даже если к этапу боев все аккумуляторные запасы костюмов сдохнут, что это изменит? Ведь все равно группа не собирается решать свою задачу прямо в лоб, вызывая на «вы» всех братков-морячков авианосца «Купер» одновременно?

Корабли возвращались с войны, как возвращаются люди. Большинство – искалеченными. И кстати, повреждались они не только физически, но, как правило, еще и морально. Вы скажете, корабль не живая сущность и у него нет души. Неверно! Всегда и всюду у него имеется экипаж.

Кэптен Марджори нервничал. А ведь ему это было совершенно не положено. Пелем Марджори являлся командиром авианосца «Честер Вильям Нимитц». Более того, сейчас он командовал не только своим кораблем, но даже авиационной ударной группой (правда, весьма сокращенного вида, но все-таки). А ведь обычно АУГ руководит минимум контр-адмирал, и значит, пусть и в несколько сжатом виде, но это было повышение по службе.

Марджори побывал там, в далеком океанском пространстве между Африкой и Антарктидой, где «большая боевая линейка» построилась, чтобы раскатать в тартарары южноафриканских «нарушителей прав человека». Ничего-то из этого не вышло. Не в смысле «раскатки» вообще, а именно с помощью «боевой линейки». Какой смысл было ее городить? Для того чтобы ее уничтожить, не понадобилась никакая ракетно-ядерная атака – весь противоракетный щит оказался коту под хвост. Обычная авиакатастрофа. Любой нормальный аэродром выдержал бы аналогичный казус играючи. Подумаешь, закрыл бы на пару часов какую-нибудь полосу. А ведь он, Пелем Марджори, всегда был против этой гигантомании. Он летал и учился, мечтая о том, что когда-нибудь ему повезет – он пройдет вверх по служебной лестнице и окажется командиром нормальной АУГ. И ведь так все и сложилось. Можно было бы жить и радоваться. Хотя, конечно, его «Вильям Нимитц» – машина старенькая. Да не просто старенькая – самый древний во флоте авианесущий корабль! Но на что еще ему можно было рассчитывать? Ведь он и так, наверное, продвинулся, благодаря воцарению в армии и на флоте расовой политкорректности. Ведь положа руку на сердце, он раздвинул плечами и оттеснил от почетной должности как минимум десяток не менее опытных и достойных ребят. Но, наверное, средства массовой информации слишком задергали министра флота; ВМФ хотело продемонстрировать миру хотя бы одного командира авианосца, являющегося одновременно афроамериканцем.

Однако назначить на должность – это одно, а дать в распоряжение реальную силу, способную контролировать тысячи километров акваторий и территорий, – это совершенно другое дело. В конце концов, кто знает, может, и саму «линейку» изобрели специально, чтобы сдержать его «афроамериканскую» инициативу? Естественно, то была бредовая мысль, порождение зараженного паранойей сознания. Но зато, в свете случившегося после, такая мысль, по крайней мере, получила право на появление. Почему его «Нимитц» убрали с поля боя и отослали на ремонт? Его повреждения совсем мелочны сравнительно с тем, что получилось с остальными составляющими «линейки». У него даже имеется одна неповрежденная полоса для разгона. Кроме того, палуба в нормальном состоянии; с нее вполне можно действовать «вертикальщиками». В тех условиях, что сложились сейчас, – и это кое-что. Как говорится, «на безрыбье и рак рыба». И ладно, можно согласиться, что старичка «Нимитца» могли послать обратно на верфь, пока имелась надежда на «Тома Клэнси» и «Купера». Но сейчас, когда оба суперавианосца выведены из строя на неизвестное количество лет, а скорее навсегда? Любое нормальное командование сразу бы развернуло «Нимитц» назад к Африке.

Однако не развернуло. А вот CVN-69 – «Дуайт Эйзенхауэр», кстати, пошел назад. Хотя повреждения у него не меньше – с задней части оторван целый кусок палубы. Ясно, не обошлось без подсказки адмирала Лигатта, он давно точит зуб на единственного в американском флоте кэптена афроамериканца. Но да ладно, не об отдельном адмирале-расисте речь. В конце концов, вышестоящие шишки, в больших фуражках-»аэродромах», могли бы оставить CVN-68 «Нимитц» возле Африки хотя бы как символ. Маскировку своих собственных расистских поползновений. Дабы показать всему миру – мы, мол, воюем не с неграми, а с «нарушителями прав человека»: «Посмотрите, одним из главных боевых кораблей командует чернокожий! У кого есть что-то подобное?» И ведь действительно, ни у кого ничего подобного нет, ибо вообще авианосцев в мире раз-два и обчелся. Не среди китайских же моряков искать африканскую кровь?

И значит? Вот то и значит. Когда выделят верфь, а может и сухой док, CVN-68 станет на прикол, ремонтироваться. Это не один день и не одна неделя. Да и то, если его пустят первым в очередь – после аварии «большой боевой линейки» у верфей будет работы невпроворот. Теперь дело даже еще хуже. В южных штатах творятся непонятные вещи. Власти и СМИ мнутся, ничего толком не доводят. Можно только предполагать, что там делается, да и то по косвенным признакам. Например, «Нимитцу» вначале было указано следовать в Мексиканский залив. То есть ясно, на одну из верфей, имеющихся там. Однако после началось межевание. Как бы еще не отправили куда-нибудь к Западному побережью США. С них станется, послать корабль с поврежденной носовой частью в обход Огненной Земли. А как же еще? Ведь «Фенимор Купер» заткнул Панаму?

И очень похоже, что в Комитете начальников штабов впали в мысленный транс или же тянут время. Ведь чем еще объяснить получение нового приказа, о следовании к острову Ямайка? Видите ли, там застряла пара десятков истребителей-бомбардировщиков с «Купера». Неужели нельзя было послать к ним заправщик? Хотя, может, это и хороший признак. Ведь сейчас CVN-68 «Честер Вильям Нимитц» даже не авианосец – на нем нет авиагруппы. Не осталось ничего кроме нескольких противолодочных вертолетов. Вдруг его просто хотят пополнить самолетами с «Купера»? Но ведь с ними надо сработаться. Там новейшие машины. А главное, есть риск снова попасть в аварию. Когда летчики, загорающие сейчас на Ямайке, последний раз садились на обычный тросовый аэрофинишер? Ведь у них на «Фениморе» наличествовали магнитные. С теми садиться гораздо легче.

И кроме того, «Нимитц» подвергают еще одному риску. После случившегося в Панаме ясно, что с Латинской Америкой не все слава богу. А у «Нимитца» нет сейчас не только самолетов, а и полного состава АУГ. Почти все корабли прикрытия остались там, у берегов Африки. И значит, он приближается к осиному гнезду без нормального ордера. Не ровен час, после пополнения самолетами «Нимитц» бросят на выручку «Фенимору». Но когда должные вскоре появиться пилоты в последний раз взлетали с паровой катапульты? Возникает ощущение, что командование так и жаждет заполучить свежее ЧП.

Однако каким образом кэптен Пелем Марджори мог отвертеться от плаванья на Ямайку?

– Идем ли мы с опережением графика? – интересовались на редких привалах выбравшиеся из кевларовых упаковок подчиненные.

– Все в норме, – скупо ответствовал на это Минаков, переключая энергию родного организма с ног на голову, дабы уточнить дислокацию и оперативную обстановку. У него всегда имелось множество вопросов к обитающему на животе компьютеру. Вообще-то его компьютер наверняка страдал. Из-за введенной блокировки он не мог общаться с себе подобными, за исключением находящихся в подчинении машин, да и то в ограниченном режиме – посредством расфокусированного лазерного луча. Из-за этого же и его хозяин Герман Минаков не мог напрямую задать интересующие его вопросы и пообщаться с командованием тет-а-тет. Ну что же, зато радиомолчание давало им дополнительные, и возможно очень большие шансы выживания. Еще не хватало, чтобы в севшем на ил «Купере» их дожидались заранее.

– Вот теперь спим два часа, – сообщал Герман окружающим на новой остановке.

– В связи с чем такая щедрость, лейтенант? – проявляли любопытство не в меру разговорчивые после многочасового марша солдаты. Им действительно очень хотелось пообщаться, и наверняка более, чем умным, но неживым компьютерам. Будучи закованы в броню и к тому же находясь в режиме радиомолчания, они изнывали от недостачи простого человеческого общения. Вот что значит миллионнолетняя привычка жить стаями и родовыми общинами. Им хотелось беседовать даже более, чем спать. И уж точно гораздо более, чем есть. И тогда командиру «Пульсара» приходилось упорствовать, ибо впереди их наверняка дожидались тяжелейшие физические и нервные нагрузки. Однако в отряде наличествовали не только супермены. Для некоторых перенесенные нагрузки являлись предельными. Да и вообще, принимать пищу было просто необходимо.

– Ты ешь, ешь, Лизонька, – поощрял подчиненного хакера Минаков.

– Да не хочу я. Устала. Так устала, что в рот ничего не лезет.

– И все-таки есть надо, Лиза. Ты нужна сейчас, а вскоре понадобишься совсем живая и работоспособная. Есть потом будет некогда. А кроме того, жевать требуется по еще одной важнейшей причине. Угадай, по какой?

– Господи, Герман, ты мне еще предлагаешь гадать? Признавайся сам.

– Думаешь, как в Центре узнают, что мы добрались к руслу канала?

– По нашему докладу, как я думаю.

– А вот и не угадала. Нам запрещено выходить на связь вблизи «Купера».

– Ну и как же? А, наверное, нас выследит какой-нибудь спутник? – мозг хакера Королевой работал, как часы, в любых условиях.

– Правильно, но как он нас отличит от бесчисленных полчищ, скапливающихся в округе?

– Просвещай быстрее, Герман, – сонно торопила Лиза с закрытыми глазами.

– В нашей пище специальные добавки. Причем в пайках каждого дня – разные. Потом, при дыхании, в воздух попадают какие-то изотопы. Вот по их концентрации нас и опознает спутник. А может, это делается даже с помощью какого-то авианаблюдателя, причем не догадывающегося о своей миссии, кто знает?

– Ясно, Герман. Просветил. Теперь можно вздремнуть?

– Нет, вначале кушать, – увещевает командир отряда.

– Ах да, иначе мы надышим меньше, чем положено, и не опознаемся. Господи, что за глупость, – стонала русская девушка Елизавета Королева. Но глотать ей все-таки приходилось, причем за обе щеки.

Каков поп – таков и приход. В данном случае большой лев Соединенных Штатов, в основном своим примером, долгие десятилетия показывал, как нужно разворачивать любую мировую проблему в свою пользу. При этом продолжая поучать, что все правильно, справедливо и по закону. И урок пошел впрок, это ведь вам не бестолковое сеяние «разумного, доброго, вечного»? Теперь, когда северный гегемон влип в большую внутреннюю разборку, приправленную соусом не по плану проведенной внешней авантюры, скромные, отсиживающиеся за задних партах ученички осмотрелись и взвесили в руках запасенные ранее булыжники. Предстояла нешуточная дележка оставленного бесхозным учительского глобуса. Кроме того, прямо посреди Центральной Америки рассеянный преподаватель обронил символ власти и могущества – учительскую указку. Указка весила сто тысяч тонн и называлась «Фенимор Купер». В принципе, никто не был способен поднять и хапнуть ее за пазуху, однако в ней была маленькая встроенная деталька – предположительно шестьдесят атомных зарядов тактического уровня.

А ведь Южная и Центральная Америка вообще-то значились безъядерной зоной. Так что та, из бесчисленных составляющих здешней мозаики, коя сумела бы присвоить себе это брошенное бесхозным добро, тут же, по мановению волшебной палочки, стала бы гегемоном регионального уровня. В условиях неотвратимо надвигающегося из будущего топливно-энергетического коллапса локальная победа в малости вела под ручку долговременное лидерство, то есть на уровне сегодняшних министров-правителей – триумфальное шествие в вечность. Лакомый кусок никак нельзя было упустить. Окружающие место катастрофы хищники зашевелились.

Хищников было много.

– Герман Всеволодович, можно вас?

– Что там, Миша? – спрашивает Минаков, пробуждаясь от давящей тропической дремы.

– Стыдно признаться, но я не могу идентифицировать объект, – разводит руками техник отряда, а когда-то даже (до вливания в группу людей Шикарева) лучший отрядный компьютерщик Миша Гитуляр.

– Что за цели? – очнувшиеся мозги командира отряда демонстрируют полную преданность делу. – Расстояние?

– Около четырех км.

Уже через тридцать секунд оба пялят глаза в экран.

– Мы отслеживаем их «ушами» с трех точек, – поясняет Гитуляр.

– Пробовали «голубя»? – интересуется командир отряда и тут же жалеет о сказанном.

– Без вашего согласия нельзя, – пожимает плечами техник. – Да и вообще, вы же говорили, что нежелательно демонстрировать лишнюю активность.

– Правильно, – кивает Минаков. – Здесь не зулусы какие-нибудь. Увидят парящего разведчика – поймут, что мы где-то рядом. Ладно, чего я засмотрелся. У тебя насчет этого соображения имеются? – он тычет в экран пальцем.

– Ну, это не технические средства точно. Хотя я вначале подумал, что давно обещанные янки подвижные кибернетические системы...

– Не романтизируй, Миша, ближе к делу.

– Скорее всего, вьючная живность, Герман Всеволодович. Но видите ли... Смотрите, сколько их. Вот сместите ракурс.

– Уже, Миша, уже. Да, скорее всего, конница.

– А разве она у панамцев есть?

– Видимо, в деле теперь не только панамцы. Буди Лизу.

Женщина есть женщина, на ее побудку и приведение в готовность уходит больше времени. Пока то да се, командир отряда просвещает рядового Мишу:

– Еще во времена моей училищной романтики все ведали, что в Латинской Америке на вооружении практически всех армий появилась кавалерия. Удобная штука в отсутствии дешевого топлива: травку ведь найти легче. У Бразилии до распада уже было две дивизии. И сейчас, наверное, не меньше – может, у каждой по две.

– До Бразилии далековато будет, – выражает сомнение грамотный подчиненный.

– До России, думаю, очень даже не ближе. Но мы-то тут, – использует командование железный аргумент.

В это время прибывает приписанный к отряду хакер Радистка Кэт:

– Я тут, командир, что там у нас срочнейшее?

– Салют, Лизонька. У нас тут, похоже, конница. Причем, судя по имеющимся данным, в приличном количестве. Идут по двум параллельным тропам. Может, даже не по двум, а больше. Поднимать «голубя» мы опасаемся. Не дай бог, засекут запуск. Так что данных маловато. Тем не менее, что требуется от тебя. Попробуй через свою спецсвязь, в пассивном режиме навести справки, кто это конкретно может быть. То есть где в настоящее время – скорее всего в Центральной и Южной Америке – поубавилось кавалерии.

– Вопрос ясен. Приступаю, – рапортует Лиза почти совершенно по-военному.

Тот, кто по уставу отвечает за безопасность корабля и его правильное использование, погиб мгновенно. Естественно, им является командир корабля. Вместе с ним в мир иной переместился почти весь остальной высший командный состав. В числе убитых значились помощник командира, командир оперативной боевой части, командир штурманской части, командир авиационной боевой части и еще много кто должностями пониже. Общее число убитых составило свыше пятисот человек. Естественно, большая часть из них долгое время значилась пропавшими без вести. Число раненых, по уровню средней тяжести, вопреки теории не превзошло первый показатель втрое, оно было примерно равно убитым. Все определила физика, то есть расстояние от эпицентра, а также конфигурация и расположение стоящих на пути ударной волны и светового излучения препятствий. Их роль выполняли бортовые надстройки. Однако на авианосцах последнего поколения единственной надстройкой является «остров». Он довольно мал и предельно обтекаем, так что даже теоретически мог прикрыть мало кого из тех, кто в момент взрыва находился на палубе. Кроме него некоторыми препятствиями послужили стоящие на палубе вертолеты. Однако они сгодились только как отражатели светового импульса, против сверхзвуковой воздушной волны они не устояли. Да и было их всего-то четыре штуки. Сам остров-мостик, построенный с использованием технологии «стелс», оказался застрахован не от того, что требовалось. Против близкого ядерного взрыва он проявил себя недостаточно прочной штукой. Но какие могут быть претензии? ведь он почти попал в границы огненного шара? А врытые в бетон бункеры по морям не плавают. И как назло, именно внутри «острова» размещался кэптен и все прочие перечисленные выше начальники. Видимо, им очень хотелось поруководить проходом корабля через канал непосредственно, а не через виртуальные экраны. Странная причуда, если учесть, что основную работу делали вовсе не гигантские винты «Фенимора Купера», а буксиры-тяжеловесы.

Однако беды попавшего под удар корабля не ограничивались только перечисленными потерями. В них имелась еще одна специфика. В момент прохождения по каналу вдоль бортов верхней палубы дежурили военные полицейские корабля. Все они, естественно, погибли. Так что подорванный сербом заряд солидно просеял и внутреннюю охрану авианосца. И значит, на не так давно самом совершенном корабле Западного полушария создались идеальные условия для воцарения анархии.

Однако застрявший на суше и брошенный на произвол судьбы собственной страной корабль не затерялся где-то в космосе. Вокруг него был населенный, но, как сейчас выяснилось, очень недобрый мир. Это стало очередным и огромным минусом. Но ведь минус на минус дают в результате плюс, правильно? Усилившееся внешнее давление перебороло воцарившееся на борту отчаяние. Пошел процесс эдакой кристаллизации – вроде бы распавшаяся структура вновь стала монолитной. Тем более теперь для управления авианосцем не требовались специальные знания, нужны были просто лидеры, умеющие не падать духом и вселять надежду в других.

– Интересно все-таки, как мы двинемся дальше? – снова интересовались любопытствующие подчиненные, правда, уже не на том затянувшемся привале, а на подходе к каналу. – Ведь планировалось, что мы пройдем по сухому дну, так?

– Так, – отвечал Минаков с настоящей начальственной уверенностью в голосе. – Думаю, очень скоро русло пересохнет.

Вообще-то ни он, ни кто-либо из его отряда не мог сейчас наблюдать нутро канала непосредственно – они замерли в километре от берега. Однако в оснастке «Пульсара» имелись тепловые датчики, так что наличие в канале воды они могли определить не сходя с места.

– Почему так? – спрашивали подчиненные, наверняка имея в виду его непреклонную убежденность командира.

– Там, – лейтенант не ткнул в небо пальцем, но все и так поняли, что он имел в виду, – знают, что мы на подходе, и позаботятся. Даже уже позаботились. Помните, в одной из сказок о Христе он превратил воду в вино? Ну а сейчас делается нечто сходное: кровь преобразуется в воду. Точнее, в исчезновение воды. Где-то на вышерасположенных шлюзах кто-то смелый и исполнительный льет кровь, захватывая дамбу и пульт управления створками.

Герман в очередной раз поймал себя на том, что философствует. Не исключено, это свойство дремлет внутри у каждого и приобретает активность с определенной ступеньки служебной лестницы. А может, оно передается по наследству? Правда, не через гены, а от начальника к начальнику. Поскольку данные мысли тоже имели отношение к философии – реакция, по-видимому, стала цепной. Требовалось обрывать это в зародыше – заниматься делом и вести разговоры только в необходимой для работы емкости.

– По предварительной договоренности вода уйдет приблизительно через тридцать минут, – пояснил Минаков далее. – Но это в одном из вариантов. В другом потребуется полтора часа. Это если шлюзы, находящиеся ниже, решат перекрыть и закупорить слив. Тогда нам придется идти вначале по пояс в воде, а затем по колено: по мере подъема вверх. Начало захвата шлюзов привязано к нашему выходу на определенный рубеж. Время рассчитано исходя из объема жидкости и скорости слива под действием гравитации. У кого есть еще вопросы по сути?

Вопросов не имелось. Вокруг были бойцы спецподразделения, а не любители арифметики. Формулы не пригодились, да и вряд ли Минаков бы их припомнил. Училищные лекции – как они были давно.

В положенное время техник отряда Миша Гитуляр произвел пуск «голубя мира». Микросамолет отработал по специальной программе, рассчитанной на условия жесткого помехового подавления. Радиосигналы не использовались. Здесь был заложен принцип бумеранга. «Голубь мира» сделал заход над каналом, заснял все на камеру, а вернувшись в расположение отряда, сел. Его блок памяти подключили к командирскому «компу» и просмотрели запись.

Там, в Панамском канале, действительно стало почти сухо. Кто-то выше по течению сотворил чудо.

Значит, в деле, как водится, лодочная завеса. Изобретенная и налаженная нацистами методика – морской конвейер по выплате Посейдону причитающихся дивидендов с перевозок всяческого добра по поверхности затопленного геоида. Вопрос все тот же, как отвлечь корабли охранения. Ну что же, снова воспользуемся временным преимуществом за счет орбитальных спутниковых маневров. Ведь просто грех не применить шанс, выпадающий сейчас. Уже через несколько суток положение изменится в корне – тогда собственный венесуэльский спутник удалится навинчивать обороты над другими, ненужными океанами, а вот как раз бразильский появится над полем боя. И тогда настанет очередь генералов Лесной Бразилии делать братьям по континенту разнообразные пакости за счет преимущества в разведке. Вообще, очень удачно, что большая Бразилия распалась на части. Мало того что сейчас у ее северного обрубка не имелось бы врага, оттягивающего силы на юг, так еще адмиралы могли бы использовать по своим потребностям еще два спутника, являющихся собственностью Южной Бразилии. Один из них как раз над полем боя, и если бы не знание того, что обе половинки самой большой некогда страны континента находятся в режиме тлеющей конфронтации, то очередной план морского штаба можно было бы нести в редакцию научной фантастики.

Итак, что мы знаем такое, о чем предположительно не ведают «лесобразильцы»? Что мы знаем относительно свеженького? Мы знаем, что атомный авианосец США, движущийся доселе сквозь Багамские острова куда-то в сторону Флориды, внезапно обнаружился южнее. И очень похоже, что он входит в Наветренный пролив, тот самый, расположенный между островом Куба и островом Гаити. Цели? Они, естественно, не ясны; и все может случиться, он вполне способен в скором времени материализоваться в заливе Москитов, рядом с берегами Панамы. Однако то – будущие кошмары, способные испортить кое-что вдалеке, а ведь дело идет о конкретной цели – выводе из строя линейного корабля «Дон Кихот».

Да, разумеется, кроме спутниковой разведки существует много чего еще. Но согласитесь, до размещенных почти на линии экватора «лесобразильских» станций радиоразведки все-таки далековато. А кроме того, американцы «шифруются», не делают из рейда авианосной группы шоу и прут вперед в режиме радиомолчания. Но мы знаем еще кое-что. Весьма вероятно, у нас имеется агент в городе Кингстон, на острове Ямайка. И он, по всей видимости, не просто ловит там рыбу, а служит на государственной должности в нужном министерстве. Возможно, в том маленьком островном министерстве очень недоплачивают служащим, ибо с чего бы это гражданину расположенной в райском климате страны подрабатывать на венесуэльскую разведку? А он так и делает. И вот что мы от него знаем. На острове Ямайка совершили посадку несколько десятков военных самолетов США. И могла бы такая информация кого-нибудь насторожить, но только не нас. Ибо от того же тайного служащего доподлинно выяснено, что посадка совершена в аварийном режиме – все самолеты без топлива. Не следует ли, сопоставляя факты, заключить, что те самолеты есть палубные истребители-бомбардировщики с попавшего в беду «Фенимора Купера», а повернувший к югу авианосец сделал маневр для того, чтобы снять их с острова? (Господа американские пилоты! Пользуйтесь случаем, отдыхайте на тропическом пляже! У вас осталось очень немного времени, ибо оптимальная скорость движения АУГ тридцать узлов в час.)

Ну что ж, самолеты на острове нас не очень интересуют – они не заправлены. Но стоит предположить, кое-что летающее имеется в этой самой авианосной ударной группе. Правда, группа идет от берегов Африки. Кто знает, какие в действительности потери несут гринго над территорией Нового Южно-Африканского Союза. Впрочем, неважно, ударная группа на то и группа, что кроме авианосца там есть корабли прикрытия. И значит...

Наша задача проста. Заставить прикрытие – нет, не авианосца, а линкора «Дон Кихот» – уйти несколько севернее. Область охраны штатовских подвижных аэродромов очень растянутая штука, а в условиях военного положения – тем более. И вообще-то это сотни миль. И тогда наша цель сделать так, чтобы корабельное охранение «лесобразильского» динозавра попало в запретную зону АУГ. Что с ними по этому поводу сделают американцы? Очень желательно, дабы что-то стоящее. То есть пополнение карибских глубин запасами развороченного металла. Будем надеяться, после случая с красой и гордостью флота «Фенимором Купером» Штаты не станут церемониться с нарушителями зоны безопасности.

Оставшийся километр они преодолели с наиболее возможной скоростью. Ведь это был открытый участок, весь поделенный на маленькие, чем-то засеянные огороды. Ну что ж, завтра на рассвете кто-то обнаружит тут следы инопланетян, а может, невымерших динозавров.

А вообще-то ночка была не лунная. Не располагала к романтическим чудесам. Хотя вполне могла быть и лунной – они бы все равно ничего не увидели из-за дымной завесы. Естественно, они просто знали, что она не лунная. И понятно, не из любви к популярной некогда науке – астрономии, – а из профессиональной необходимости. А дымная завеса стелилась от, может, и красивого, но в данном случае удачно расположенного города Панамы. Там горели явно не случайно полыхнувшие нефтеналивные терминалы. Как все-таки хрупки технологические структуры двадцать первого века.

Еще ночь не располагала к романтике, потому как очень недалеко, в считанных километрах, бухали минометы и их посланницы. А в ответ визжали автоматические пушки, предназначенные вообще-то для сбивания сверхзвуковых ракет, посланных с гораздо больших дальностей, чем сегодняшние мины. Да и стреляли они, наверное, не по минам, а по неаккуратно подобравшейся пехоте, а может, даже перуанской или чьей-то там еще коннице. И в общем, все это, конечно, не могло не нервировать, особенно людей, имеющих целью именно эпицентр всего этого шума, грохота и нерадостного салюта. Хотя по логике, то есть если бы в деле были не облаченные в роботизированную оболочку люди, а настоящие киборги, происходящее обязалось бы вносить в их трезво-рациональные души полное удовлетворение. Ибо чем шумнее там, тем спокойнее и легче будет подобраться отсюда. Однако, несмотря на две тысячи тридцатый, до киборгов было еще далеко, а судя по быстро надвигающемуся закату эры технологии, возможно, и бесконечно далеко. Но разве все предсказания фантастов обязаны сбываться? Отнюдь. Конечно, в большом, сложном мире способно реализоваться огромное множество событий, но поверьте, еще агромаднейшее не умеет реализовываться вообще.

Тем, кто делал километровый бросок с опережением графика, было не до алгебры множеств-подмножеств. Им предстояло еще и спуститься вниз по наклонно уходящим вниз плитам. Поверьте, это представляет изрядную сложность в тяжелом боевом скафандре. Но ведь не снимать же амуницию ради нескольких десятков метров? Тем более в шести тысячах этих же единиц длины от места сражения? И к тому же вспоминая дальность поражения примитивного оружия – миномета. Что для мины шесть километров? Нормальная полетная дистанция, но ведь можно, в связи с какой-нибудь контузией расчета, и просто промазать в направлении. Азимутальное отклонение на семьдесят градусов и...

В общем, спускаться по откосу пришлось в «панцирях». Но план похода разрабатывали неглупые мозги, так что оказалась предусмотрена даже страховочная лебедка. Ведь кое-кто из отряда тащил помимо снаряжения еще и большой дополнительный груз. Там, на вытоптанных огородах, наверняка подумают, что пришлые динозавры были немножечко беременны. Слишком глубоки их следы.

Однако судьбу не купить простым временным превосходством в наличии «горячей» информации. За победы надо дорого платить. Эта цена материальна. И здесь не простой обмен платы на победу. В деле неизвестности поворотов фортуны непросчитываемые вероятности взаимодействия тысяч факторов, каждый из которых в том или ином плане решающий. По крайней мере, может быть решающим. Итак, наша плата, то есть плата небольшой, но еще имеющей нефть страны Венесуэлы, за будущую гегемонию регионального уровня – это две подводные лодки постройки немецкого города Киль.

Играем в шашки. Вначале подставляем под бой первую. Она заходит с севера. Точнее, выдает себя, находясь севернее «Дон Кихота». Естественная реакция фрегатов сопровождения? Ну если не потопить, поскольку прямые военные действия вроде бы ни с кем еще не ведутся, то по крайней мере напугать чужую субмарину и отогнать ее прочь. Естественно, дело может ограничиться поисковыми вертолетами, снабженными буями-сонарами. Но вряд ли. Будем рассчитывать на свойственную латиноамериканцам удаль. (Нам ли не знать, сами такие!) Вполне может случиться, в деле поучаствуют все корабли сопровождения. А вожделенный линкор будет продолжать движение вперед, ведь никак не может быть, что он остановится посреди моря в ожидании свиты? Его главная задача – дойти куда надо вовремя, то есть в установленные адмиралтейством сроки. Нам вообще-то это и надо. В смысле, чтобы «Дон Кихот» двигал напропалую, без сопровождения, прямо в расставленную завесу.

Но как-то не верится, что корабли эскорта унесутся прочь надолго и к тому же все сразу. Конечно, задача той лодки-смертника выдать себя шумом хотя бы еще разок, а уж затем прятаться. То, что не просто сбежать подальше, – это само собой. Соотношение скоростей известно. Максимальная у лодки – двадцать один узел в час, а у бразильских фрегатов прикрытия – на целых девять больше. Так что лодке не уйти от погони по скорости, здесь не срабатывает загадка Ахиллеса и черепахи. И дай бог подводникам пережить ужас рвущихся в невидимой тьме глубинных бомб.

Так вот, дабы окончательно всполошить всех сопровождающих, да и в какой-то мере рассредоточить их силы и хоть частично отвести в сторону от товарища, и применяется вторая лодка. Она дежурит еще севернее, и когда поднимается кутерьма, настает ее очередь говорить «Ку-ку!». Есть большая надежда, что престарелые бразильский эсминец, оба фрегата и седые дедушки-вертолеты попробуют атаковать и ее. Чтобы неповадно стало и не тревожилась большая туша героя Сервантеса.

Вот здесь и используется расчет, выведенный из знания, обретенного посредством орбитальной механики. Бразильцы понятия не имеют, что вторгаются в зону безопасности АУГ. Ну а гринго с некоторых пор стали достаточно нервными. Однако для полного ажура их тоже нужно несколько расшевелить. Прямое нападение – вот что заставит их палить направо-налево без разбору. И значит, лодка номер «два» ставит себя под двойной удар наковальни и молота. В сторону авианосной ударной группы пускается противокорабельная ракета. Нет, ей не нужно никуда попадать. Да она и не сможет – пущена наобум. Но что случится с янки, когда они ее засекут?

Будем надеяться, что представители Лесной Бразилии не сразу поймут, в чем фокус. То есть их атакуют гораздо раньше.

Почему в деле отвлечения не самые малошумные лодки типа «Варшавянка»? Ведь у них бы имелось гораздо больше шансов скрыться? Во-первых, такая в венесуэльском флоте всего одна, и она, естественно, нужна для конечной стадии нападения на главную добычу, а во-вторых, у лодок постройки города Киль скорость перемещения под водой побольше. К тому же тут еще одна хитрость. Хитроумные американцы вообще-то могут распознать даже порядковый номер атаковавшей их субмарины, но такое все же не слишком вероятно. Вот то, что они выявят ее марку, гораздо более допустимо. Ну что ж, такие лодки имеются на вооружении обеих Бразилий. Так что когда штатовские самолеты и вертолеты нанесут ракетно-торпедный удар по их фрегатам – это будет почти в точку.

Эпоха изогнутых килей миновала вместе с парусным флотом. Возможно, когда-нибудь, после исчерпания мезозойских запасов древесины, они снова войдут в моду. Однако разведанного угля еще достаточно, так что вначале надолго возвратится век пароходов. Следовательно, до прихода на арену красивой закругленности днища еще коптить и коптить – приблизительно две тысячи лет – до полной выработки запаса «черного золота». Так что позабытый метрополией авианосец «Фенимор Купер» не лежал на боку. Он не имел киля как такового, а потому, когда вода схлынула, ровнехонько лег на свое прямое днище. Оставшийся в нутре экипаж мог радоваться, ибо не ощущал дискомфорта по случаю перекоса палубы.

Отряд «Пульсар», приближающийся к своей цели, тоже мог радоваться тому, что после проникновения внутрь он перестанет испытывать на себе тяготы, связанные с неровностью рельефа. А рельеф действительно надоел. Углубку, расширение и модернизацию канала произвели пятнадцать лет назад. Кроме того, его русло с того времени чистили не раз. Но сейчас, в безлунной дымной ночи, это мало ощущалось. Вполне вероятно, что командирский «комп» мог, с помощью встроенных справочников, произвести расчет оседания ила на средний квадратный метр дна, однако и без этого становилось ясно, что с эрозией почвенного слоя страны Панамы не все слава богу.

На титановые ступни были натянуты специальные расширители подошв. По-простому, «лапти». Однако экипированные сверх нормы роботизированные солдаты, а тем более те, кто тащил груз, часто проваливались до колена и выше. Если бы не механические голени и основанные на памяти металла искусственные икры, «Пульсару» бы никогда не светило пробраться к цели не только до рассвета, а вообще за конечное время.

В кое-каких местах вода не ушла. Но некогда, да и опасно было лавировать. И чем эта мокрая грязь отличается от такой же, но чуть подсохшей? Иногда на обнажившейся суше валялась рыба. Она плохо наблюдалась в инфракрасном диапазоне, но весьма хорошо в светоумножителях. Кроме того, некоторая шевелилась, а на такое мигом реагировала компьютерная система предупреждения. Если бы в округе не шли бои, местным – судя по куцым огородам – не слишком богатым жителям стоило бы этой ночью отправиться на сухопутную рыбалку. Тут попадались весьма большие, увесистые экземпляры.

А иногда встречались еще более увесистые бревна. Бог знает, откуда они здесь взялись и почему затонули. Может быть, в недалеком прошлом тут опрокинулась баржа, груженная железным деревом? В справочниках такое событие не отмечалось. Но вдруг владельцы канала не заинтересованы в разглашении подобных секретов? Их можно понять, учитывая сверхприбыли и общий оборот проходящего сквозь «америки» капитала. В общем, бревен было много. Не меньше, чем настоящих железок. Неужели и их запросто носит с места на место искусственными течениями Панамы? В общем, загадок в пути следования хватало.

Но сейчас вовсе не эта казуистика просчетов местных дворников волновала солдат. Шум боя постепенно приближался. Очень скоро они попадут в эпицентр. Там, впереди, их могла поджидать засада, а может, просто пристрелянная площадка. Мало ли, вдруг таинственные, неизвестного вероисповедания и госпринадлежности минометчики внезапно решат произвести фрагментарную углубку канала. Такое событие никак не получалось исключить из расчетов.

Он служил в маленьком адмиралтействе не слишком большой и даже несколько уменьшившейся в площади за последние десятилетия страны Венесуэла. Родился и вырос он тоже в этой же стране. Однако уже пару-тройку лет он имел дополнительную работу помимо службы. Работа была высокооплачиваемая, однако сдельная, очень непостоянная, впрямую повязанная с основным занятием и к тому же предельно рискованная. В когдатошние стародавние времена только за выявленные подозрения в выполнении такой работы накинули бы веревку и произвели бы рассоединение шейных позвонков между собой за счет использования дармовой энергии тяготения. Правда, сейчас, с исчезновением на планете миража демократии и безрассудной веры в прогресс, веревочный фокус с гравитацией могли запросто повторить, так что все едино, не стоило распространяться о своей приработке на каждом углу. Иногда он очень опасался, что, как-нибудь «набравшись» от страха в зюзю, развяжет язык и поведает о своем сверхурочном занятии первому встречному собутыльнику. Более того, иногда он дрожал, что уже когда-то сделал это, только, проснувшись поутру, начисто забыл. И еще хуже, порой он додумывался, что мог совершить такое вообще неоднократно. Тогда ему хотелось поскорее, кое-как досидеть положенное на службе время и заскочить в какой-нибудь близлежащий, но расположенный не совсем вплотную к основному рабочему месту кабак, ну а там... В общем, эти страшные мысли-догадки требовалось как-то выключить, а заодно заглушить бившую через край фантазию.

Видите ли, в свободное от службы время он занимался предательством своей родины. Вообще-то это очень емкое понятие, оно сразу закукливает в себя все остальное, и следовательно, он занимался этим делом все текущее время, и значит, всю теперешнюю жизнь.

Однако понимаете, в эру глобализма, а тем более пропагандируемого сейчас неоглобализма, понятие родины как-то морально устарело. Естественно, для нормальных, «продвинутых» «по понятиям» и «по жизни» людей. Ведь что есть родина? Некое случайное место, в котором ты родился из-за взаимодействия случайных факторов? Было ли в этом проявлено некое божественное провидение? Нисколько нет! Высшим силам, если таковые и существуют, глубоко наплевать на момент твоего рождения и даже прозябания на этой земле. Ах да, говорят, бог любит Америку. К Южной, а также Центральной это никоим образом не относится. Так вот, поскольку вышестоящим, а тем паче несуществующим надприродным силам на тебя не то что наплевать, а, так сказать, индифферентно, ибо ни планета-мама, ни ты сам не находитесь в привилегированном относительно мироздания положении, не есть ли попытки хоть какого-то изменения ситуации в свою пользу не только правом, но и обязанностью? Наверное, так. Ибо в ином случае не требуется ли тогда в момент осознания себя как личности сделать с телом и заключенным в нем духом нечто идентичное тому, что производит пеньковая, смазанная мылом веревка? То есть приспособить свой маленький личный опыт для проведения эксперимента с маятником Фуко? И ведь действительно так! Черт возьми, если следовать всем канонам теории образования видов, цель любой жизни в приспособлении и в поиске лучшей ниши для процветания. Не есть ли нахождение дополнительного привеска к жалованью – расширением собственного ареала потребления, а также аккумуляцией чужой, позарез требуемой тебе энергии?

Кроме всего, не есть ли целью всякого нормального глобалиста процветание и объединение мира в целом? Не есть ли его задача – борьба с анахронизмом местничества, за совокупление человечества под единым знаменем прогресса?

В общем и целом философская платформа для оправдания своей позиции существовала. Однако выпить рюмочку-две, а то и четыре-шесть все ж таки желалось. Ибо на вид адвокатская пирамида доводов выглядела вполне ничего, но когда ракурс менялся и вы лично оказывались поверху, то более всего она представлялась шаткой табуреточкой, которая могла внезапно опрокинуться, и тогда бы заработали законы трения на протянутой сверху намыленной веревке. Выпить, для устойчивости табурета, хотелось.

Однако такое было можно далеко не всегда. Ведь он служил. И служил не просто в какой-нибудь канцелярии – он служил в адмиралтействе маленькой, но названной в честь водоплавающей Венеции страны.

Отряд перемещался двумя колоннами, причем каждая прижималась к своему краю канала. После коренной модернизации, целью которой было повысить тоннаж пересекающих Панаму судов, а также перестройки старых шлюзов данная часть океанского капилляра представляла собой уже не подобие обыкновенной реки, как раньше, а нечто вроде загнанного в бетонированное русло гигантского арыка. Это вносило свою лепту в сегодняшнее боевое построение. Идущие впереди разведчики отслеживали предполагаемую опасность и характер препятствий. Кроме того, перед фронтом летели два «голубя мира». Покуда, до срока, они оставались в режиме радиомолчания. Однако самим своим наличием они могли косвенно предупредить об опасности. Если бы их обстреляли, это бы свидетельствовало о таящейся по курсу и хорошо технически оснащенной засаде.

Солдаты, двигающиеся позади, обязались осматривать не только ближний, а еще и противоположный берег – тот, что нависал над соседней группой – за счет угла наблюдения им было видней. Естественно, осмотр велся не просто так, а с помощью светоумножительной и инфракрасной техники, да и то полученные с помощью этих средств картины еще обрабатывались компьютером. Ну а в самом тылу перемещались груженные под завязку. Разумеется, в случае боя они должны бросать лишнее снаряжение и хватать плазменные винтовки, но главная их задача все-таки дотащить груз. Без этой поклажи истинная цель недостижима.

Пока группа «путешествовала» без приключений. Может быть, отряду «Пульсар» везло? В большой мере это так, но все-таки не совсем то. Просто везение – такая штука, которая не объяснима здесь же, на месте. Обстоятельства, его оправдывающие, всегда более обширны, не ловятся они на близкой дистанции. «Пульсару» везло, ибо кто-то вверху не зря пролил свою и чужую кровь. И наверняка продолжал ее лить, удерживая шлюзы в нужном положении. Везло потому, что вода с этого участка канала ушла очень быстро. Так что те, кто оборонял «Фенимор Купер», естественно, заметив пропажу, но зная, что у наступающих нет гусеничной техники, совершенно не опасались пехотного штурма. Прошлый опыт уже научил. Грязища, остающаяся после ухода воды, практически непроходима. Точнее, проходима, но как минимум через несколько суток.

Кроме того, какой смысл, учитывая габариты корабля, распластавшегося на всю ширину канала, спускаться вниз по бетонной стене, чтобы через считанные метры оказаться перед стеной из железа, да еще имеющей отрицательный угол возвышения? Похоже, морячки, изрядно загрузившие мозги военно-морской тактикой ракетных сражений, начисто утеряли былую хватку абордажной прелести и слабо разбирались в современном искусстве преодоления препятствий. А ведь отряд «Пульсар» обладал способностью проходить сквозь стены.

Именно такое оборудование тащили на себе один или два облаченных в экзоскелеты носильщика. Похоже, беспечный «Купер» очень скоро ждали новые неприятные сюрпризы.

Маленькие портовые кабачки он обычно посещал в гражданской одежде. Зайду на секунду, опрокину рюмочку, вот что всегда говорил он себе, проходя мимо. Затем, между второй и третьей, он размышлял о том, что конгломераты разумных существ, собранные и объединенные в государственную структуру, – есть атавизм. На смену им идут новые социальные образования. Конечной целью, разумеется, является обще-планетарная иерархия. Но до этого неминуем распад старых структур. Ведь уже появились ростки, или даже саженцы, новых социумов. И кстати, он не предает свою страну какой-либо другой такой же, правильно? Он ведь помогает именно прорастанию нового, верно? Он же поставляет информацию одному из этих самых новых социумов. Так что он не просто гребет деньги – ни в коем случае – он стоит на стороне прогресса и победного шествия народов... нет, нет, человечества в целом – в счастливое будущее без войн и прочих бедствий. Именно так! А борьба за прогресс, естественно, дело рискованное. Джордано Бруно пошел за это на костер, Галилей...

В общем, дело двигалось. Денег на выпивку и на закуску у него всегда хватало. В принципе, на это хватало даже служебного жалованья. Поэтому иногда, между рюмками, он несколько задумывался, на что ему пользовать время от времени поступающие пачки с купюрами? Порой это были даже «новые доллары». Правда, тогда пачки сразу же становились тоньше, но зато их удобнее прятать в одежду. Ведь волею случая он родился в стране, придвинутой к экватору вплотную, и значит, люди носили достаточно мало одеяния. Еще он опасался, что номера получаемых купюр могут быть занесены в какую-то базу данных. Посему он всегда некоторое время выжидал, а только потом обменивал небольшую часть на родные, местные деньги. Естественно, он всегда производил такой обмен с рук на каком-нибудь столичном базаре – ни в коем случае не в банковских филиалах. Этих денег вполне хватало на женщин, которые встречались на его пути где-то между восьмой-десятой рюмкой, а иногда даже в полумраке гораздо хуже просматриваемых чисел. Он не верил барменам, ведущим отсчет, – они наверняка привирали, желая испытать емкость его кошеля. Они явно не догадывались о том, что его бумажник имеет двойное дно, добраться до которого очень и очень непросто. Кроме того, даже услужливые, всегда ушки на макушке, официанты сбивались. Он сбрасывал их наблюдательные лица, как ящерица хвосты. Видите ли, иногда, еще в начальной фазе счета, его охватывал азарт шпионской игры. (Почему бы нет, тем более что он ведь и действительно значился настоящим шпионом?) Тогда он начинал менять местоположение, он путал места временной дислокации: кабаки, улицы, кварталы. Столица – более чем пятимиллионный мегаполис. Естественно, большую ее площадь составляют трущобы, и он избегал забираться в далекие окраины, однако все равно в его распоряжении имелось достаточно мест для лавирования.

Итак, он служил не только адмиралтейству, но и новому историко-социальному образованию, появившемуся только в этом веке. Он поставлял информации в «Оксидентал». Однако то давно была уже не только международная (устаревшее, но употребляемое слово) нефтяная корпорация – структура, имеющая в своем распоряжении только деньги и право добывать нефть. Это было «новое социальное образование», которое, кроме вышеназванного, владело еще подвластной территорией, своей собственной инфраструктурой и даже небольшой, но, по слухам, хорошо вооруженной армией. Кстати, по этому поводу в период безрюмочного, служебного бдения он несколько недоумевал. Зачем промышленно-территориальному конгломерату его информация, касающаяся флота? Ведь своего флота, за исключением некоторого числа танкеров, «Оксидентал» не имел. А может, все-таки имел? Нет, не может быть, как служащий ВМФ он мог не знать о количественных показателях армии «Оксидентала», но если бы у них имелся хоть один патрульный катер, он бы от этом ведал.

Значит, всякие цифры и схемы, касающиеся флота, просто перекачивались куда-то в архивы корпорации. Так что ничего плохого своим он вроде бы не делал. Если кто-то хочет платить за абсолютно бессмысленную для него информацию, почему бы нет? Эта мысль порой посещала его в выходные, между четвертой и седьмой.

Вообще-то он не любил «Оксидентал». Даже не за то, что тот заставлял его сильно волноваться где-то до девятой стопочки. Дело было давнее. Ведь не сам же он откопал в процессе жизни представителей независимых от государственной опеки нефтяников. Так уж провернулась жизнь. «Оксидентал» представляла собой, разумеется, «новое историческое образование», однако в его элементах чувствовалось некоторое веяние архаики. Видите ли, самая высокоэффективная и исполнительная структура – это, конечно, мафия. Посему «новое футурологическое образование», временно идущее на смену неэффективным и тонущим в проблемах государствам, естественно, никак не могло не взять на вооружение хотя бы некоторые принципы вышеуказанной структуры. Ведь по сравнению с любым государством, за исключением Сан-Марино и Монако, «Оксидентал» являлось все же муравьем. Это сравнение, правда, не распространялось на ее прибыли, но последний параметр – дело темное. Ведь «отдельное историко-прогрессивное образование» «Оксидентал», ясное дело, не заводило у себя различных регрессивных структур, типа налоговых инспекций, так же, впрочем, как и таможенных служб.

Так вот, указанный «очаг прогресса», естественно, имел внутри себя некоторые проблемы, связанные с ростом, то есть развитием. Правда, кое-какие умники утверждали, что структуры типа «Оксидентал» и прочие, появившиеся в некоторых южноамериканских странах, являются возрождением Средневековья. Может быть, какие-то черты и проявлялись. Почему, собственно, нет? А разве не говорилось где-то неоднократно, что в самих Соединенных Штатах имеются небольшие города для богатых, обнесенные стенами, рвом и башнями-арсеналами по углам? Кто скажет, что это не Средневековье? Уж чего в таком случае жаловаться какой-то заштатной Венесуэле? Ну, образовались на ее территории анклавы, в том числе «Оксидентал». Что ж поделаешь?

Тем не менее однажды эта средневеково-прогрессивная структура резко вмешалась в его собственную жизнь.

Он не любил об этом вспоминать ни в одной из пауз между рюмками. Разумеется, наша память устроена по-идиотски. Она помнит. Потому ее приходилось глушить.

Те, кто шел по каналу, уже видели впереди громаду, загораживающую пространство – кормовую часть суперавианосца «Фенимор Купер». Наверное, там никто не мог предполагать, что некая группа сумеет преодолеть не просто несколько десятков метров непролазной грязи, а гораздо большую дистанцию. И конечно, там надеялись не только на грязь. Плазменные пушки «цунами» еще не израсходовали свой боезапас до конца. Вряд ли под их огнем в упор кто-то сумел бы осуществить приготовление к альпинизму. Дозвуковую ракету «цунами» способна поразить с трехкилометровой дальности; сверхзвуковую – с меньшей. Но ведь никто не ожидал от колумбийской пехоты или новых партизан «контрас» подобной прыти, так? И значит, по всем законам, соединившийся в более плотный порядок, в связи с сужением канала, «Пульсар» обязан был выйти к цели без помех.

Однако реальность всегда более сложна, чем прикидки. Там, позади «Купера», а значит, поперек пути отряда, лежал буксир-толкатель «Ирадьер». По предположениям Нового Центра, он мог вполне использоваться как опорный форт обороны. Это предположение требовалось проверить.

До того как подвергнуться воздействию переносного атомного заряда, «Ирадьер» имел длину тридцать пять метров. Вначале ударная волна состыковала его с прочнейшей створкой шлюза, из-за чего его корма смялась и общая длина уменьшилась на четыре с половиной метра. Те, кто когда-либо наблюдал на полигонах последствия атомных подрывов, согласятся, что «Ирадьер» отделался вполне задешево. После этого створка шлюза сломалась, ибо в нее впрессовались оба, сделавшихся плоскими, винта буксира. Хлынувший прочь с места катастрофы водяной поток развернул покалеченный буксир боком: возможно, в последнем усилии кораблик жаждал заменить собой выведенный из строя шлюз. Из этого ничего не вышло. Кроме того, из-за набравшейся в «Ирадьер» воды он вначале опрокинулся набок. Потом, после первого сброса воды, он снова встал в нормальное положение. Однако у оставшихся в живых членов команды буксира навек отпечаталось, что их судно может переворачиваться когда захочет. Это мнение они умело распространили и среди не родственного им по происхождению и родине американского экипажа. Ну а те, может быть в силу большей образованности, решили, что «Ирадьер», в плане опрокидывания, вошел в эдакий автоколебательный режим. Поскольку при первичном опрокиде буксир умудрился угробить одну треть команды, желающих находиться на его борту не наблюдалось.

Кроме того, был еще один фактор. Ведь как ни мала была бомба, принесенная в здешние места Фошка Джюрдже, тем не менее и она имела непременный атрибут атомного поражения, называемый «остаточной радиацией». Толстая обшивка «Купера» представлялась для экипажа гораздо более приемлемой защитой, чем тонкий и теперь уже дырявый корпус «Ирадьера». Поэтому теоретическая возможность использовать буксир-толкатель в качестве форта передовой обороны мелькнула, конечно, не только в неизвестно где расположенном филиале Центра Возрождения, а и на борту осажденного авианосца. Однако каким образом было заставить кого-то из членов экипажа покинуть атомную крепость «Купер» и уговорить перебраться в отдельно стоящий, тем более постоянно (как все были убеждены) опрокидывающийся буксир? Кроме всего, его борта находились ниже вертикально вздымающегося русла шлюза. Кто мог гарантировать, что какие-нибудь озверевшие «контрас» все-таки не подберутся к берегу и не закидают «Ирадьер» гранатами? Причем даже не применяя гранатомет?

Однако все эти факторы внутренней жизни авианосца, носящего имя писателя, не были доведены «Пульсару». Так что они все ж таки опасались, что стоящий поперек канала буксир представляет собой «естественную» крепость.

Да, приходилось глушить. Понятно, чем-то крепким. Видите ли, тут были замешены родственные связи. Еще один атавизм, дергающий людей за ноги, в прошлое первобытно-общинного строя. Если бы он был человеком старой формации, то скатился бы к кровной мести и прочей отсебятине. Глупость, это бы абсолютно ни к чему бы не привело. Только в фильмах подобные странности ведут к хеппи-эндам. «Понимаете, – мог бы он рассказать кому-нибудь за рюмкой – но никогда этого не делал, это уж точно. – Понимаете, у меня пропала сестра. Да, родная, одна из трех...»

Так вот, что бы он мог сделать реально. Получить в «оружейке» табельный «кольт модель» и... И что, собственно? Куда? где? и как?

Может, за него заступился родимый военно-морской флот? Поднял флаги и пошел пускать торпеды направо-налево? Ничуть не бывало. Вот, кстати, и нечего жаловаться на то, что теперь он совершает предательство. Флот совершил его первым. После полиции, понятное дело.

– Понимаете, офицер, – сказали ему в столичном полицейском управлении чуть ли не с ухмылочкой. – Такие случаи бывают очень часто. У нас теперь двадцать первый век – времена работорговли вернулись. Поверьте, сейчас воруют не только женщин.

– Кто? – спросил он тогда в бессилии.

– Да кто угодно, офицер! Самостоятельные и захапавшие нашу территорию корпорации – не последние в списке. И действуют часто не своими руками. Местные банды поставляют им товар. Они только платят. Им же требуется дешевая рабочая сила.

– Какая рабочая сила? Моя сестра что – рабочий?

– Ну, сестры идут по другим делам. Они там отрезаны от мира. Сидят в джунглях. И...

– Что, нельзя их проверить?

– Но ведь это не наша, не венесуэльская территория, понимаете. ООН, еще до распада, признала легитимность таких образований, так что... Да и как пробраться? У них свой спецназ. Вы собачек их видели? Такие породы не разрешается завозить ни в одну страну. Уж не знаю, откуда они берут этих мутантов. Там клыки... Волки, скажу тебе, отдыхают. Я не знаю, какую надо иметь силищу, чтобы держать эту тварь на поводке. В смысле, цепи.

– Так что же...

– Ты не миллионер? Думаю, нет. К нам бы не пришел. В общем... – и полицейские развели руками.

Так что его предали по всем фронтам. А коллеги в штабе отводили глаза.

Потом ему позвонили и назначили встречу.

– Ты в адмиралтействе? – спросил детина, глядя на морду которого не верилось, что он мог выговорить это слово. – Если интересует сестричка, будешь давать нам нужные сведения.

– Но я...

– Это дело твое, каким образом. Попадешься, твоя беда. Давай так, через парочку дней, вот такие данные. Да, по этому списку. Нет, бумагу не дам! Запоминай. Учись. Ты ведь теперь разведчик! – и ухмылочка во весь рот. И даже прихохатывание.

– Ну, а...

– Принесешь сведения, будем говорить далее. Учти, сочинишь или досочинишь что-то свое – больше разговора не будет. Ты же не миллиардер? Ну вот, а сестренку-то выкупить надо. Крутись!

И он начал крутиться. Правда, по большому счету, его не обманули. Сестру выпустили. Естественно, она там не просто загорала, что-то с ней там делали. В общем, может, после этого случая, а может, по другой причине пошла она потом по кривой дорожке. Он к тому времени научился выстраивать рюмки в боевой ордер. Несколько раз случайно встречал ее в каких-то злачных местах. Отблагодарила ли она его за выкуп? Нисколько нет, и вначале, и тем паче потом ей стало не до того. Ну а он уже получал деньги за свое «кручение», да и был, естественно, на крючке имеющегося у «нанимателей» компромата. Так что не в его праве было осуждать сестру за недобропорядочный образ существования.

Потом она снова куда-то сгинула. Но он узнал об этом задним числом, чуть ли не полугодом позже.

Полиция? Пройденный этап. Не стоило даже рыпаться. Он ведь не являлся миллионером. Правда, теперь у него имелся дополнительный и временами достаточно солидный приработок.

Теперь, когда группа оказалась в непосредственном соприкосновении с целью, стало лишним продолжать выдерживать режим радиомолчания. Точнее, опасность несвязных действий из-за радиомолчания перевесила риск себя обнаружить. Действительно, открыть наличие отряда «Пульсар» визуально теперь не составляло особого труда. Достаточно было внимательно глянуть с кормы вниз через светочувствительный бинокль. Тем не менее пока «Пульсар» действовал только в режиме сверхслабой связи, хотя бы теоретически не предназначенной для передачи на дальнее расстояние. Там, в Центре, в ракурсе планирования, наверняка все оставалось по-прежнему, иначе бы отряд давно получил уточненный инструктаж. Ведь режим радиомолчания не мешал рации работать на прием.

Вначале над предполагаемой крепостью – буксиром «Ирадьер» – прошел «голубь мира». Он летел на высоте десяти метров от дна канала и, следовательно, в считанных метрах от покореженной палубы. Если бы на ней кто-нибудь находился, то не смог бы не заметить парящего над судном электронного наблюдателя. Сам «голубь мира» передавал информацию фрагментарно, то есть короткими спрессованными сигналами. Сигналы поступали на компьютер Минакова, преобразуясь в картинки-фотографии. Так что это не являлось видеоизображением. Имело место продолжение радиомаскировочной игры, разве что в более щадящем режиме.

«Ирадьер» представлял собой жалкое зрелище. Может быть, во время нового наводнения он снова опрокидывался набок? Все возможно, ибо весь его корпус и даже сохранившаяся, но с выбитыми стеклами бортовая надстройка покрывались обильным слоем грязи вперемешку с илом. Из боковых пробоин правого борта слабыми струями лилась вода. Неизвестно откуда она бралась, если наводнение схлынуло два часа назад. В общем и целом буксир «Ирадьер» вряд ли представлял собой крепость. Из его иллюминаторов не торчали пулеметные стволы или ракетные установки. Кроме того, режим осмотра в инфракрасном диапазоне не выявил признаков живого. По крайней мере, млекопитающих с автоматами.

Получившая команду Минакова двойка солдат продвинулась вперед. Их задача была пробраться через покореженные створки шлюза, достичь корпуса «Ирадьера» и затаиться в ожидании дальнейших распоряжений. Им даже не полагалось взбираться на палубу буксира-толкача, ибо между развернутым поперек канала суденышком и «Фенимором Купером» оставалось всего семьдесят метров. Но авианосец возвышался над дном на высоту четырнадцатиэтажного дома. Помещенный вблизи магнитных финишеров снайпер, или даже просто пулеметчик с пригодной для ночи оптикой, сумел бы запросто перекрыть все открытое пространство, включая повернутую к нему сторону шлюза «Мигафлорес». Естественно, солдаты, совершающие развертывание, могли запросто оказаться в теоретической зоне поражения. В том плане, что зона была выведена компьютером теоретически, а вот поражение могло оказаться вполне реальным.

Однако нельзя забывать, что данное событие не вершилось само по себе. Одновременно с ним происходила масса всяческих других, и, кроме того, протекание некоторых из них – пусть даже не событий, а общих тенденций – можно было предусмотреть загодя.

К массе событий относились нюансы временами вялого, а моментами весьма интенсивного боя наверху. Если ближние подступы к каналу «Фенимор Купер» еще мог держать под контролем за счет невероятной для сухопутных войск скорострельности пушек «цунами», то на дальних рубежах он был практически бессилен. Следовательно, расположенные за три километра и часто меняющие позиции минометы вели достаточно эффективный огонь по палубе гиганта. В принципе, существовало всего два фактора, ограничивающие их эффективность. Недостаток боеприпасов и то, что авианосец предназначался для захвата, а потому минометным расчетам строго-настрого указали использовать только осколочные мины, но ни в коем разе не новейшие – кумулятивные. Хотя стальная палуба толщиной сто миллиметров, вполне может быть, смогла бы выдержать даже это.

Наверху шел бой. Ночь являлась особо опасным периодом. Именно сейчас осажденным следовало ждать повторения атак. Они и проводились. Ведь те, кто прислал сюда пехоту, не шутили. Они прекрасно понимали, что осадой авианосец не взять. Слишком много там припасов, ведь он предназначен для океанских заплывов. Кроме того, рано или поздно потерявший бдительность североамериканский гигант очухается и пришлет помощь. Или просто обеспечит эвакуации самого ценного, того, из-за чего и складывали головы продолжающие атаковать корабль и совершенно не облаченные в «панцири» солдаты. Так что, в принципе, штурм никогда не прекращался. К тому же пелена дыма над Панамой обеспечивала дополнительный фактор, подстегивающий риск.

Значит, предполагаемый снайпер, дежурящий наверху, в корме, находился под воздействием отвлекающих факторов протекающего поверху боя. Этим нужно было пользоваться.

И разумеется, подобные предположения следовало проверять.

Но ведь не зря впереди людей трассу прощупывали «голуби мира»?

Да, он не был миллионером, но ведь теоретически такое вполне могло случиться. Вот, например, сейчас он располагал сведениями, за которые можно было бы потребовать достаточно приличную сумму. Хотя... Ну да, с Лесной Бразилии ее действительно получилось бы потребовать, но ведь он «не работал» на противника в государственном обличье, так? Ведь он просто поставлял сведения в какие-то архивы корпорации «Оксидентал», верно? Отвалит ли «социальное образование нового типа» большие деньги за информацию, не нужную ей непосредственно? Хотя если поразмышлять над проблемой без рюмочного тумана, то откуда, собственно, известно, что «Оксидентал» не является просто промежуточной ступенькой для передачи информации куда-то еще? Ниоткуда не известно, просто мысль-убеждение, ставшая привычной за годы пересчета и опрокидывания в пропасть глотки толкотни рюмочной очереди.

Так, может, в связи с внезапным озарением развернуться «кругом марш» и оставить скопированные сведения неиспользованными? Кто оценит такое запоздалое геройство? Родное адмиралтейство? Пеньковый галстук и рассоединяющиеся под действием силы притяжения позвонки, вот чем его отблагодарят в случае выявления. Разве что подвиг зафиксируют ребятки с «Оксидентал»? Ну так, в силу своей негосударственной сути, они смогут интерпретировать поступок только по одному ракурсу – денежному. «Этот офицерик из морского министерства оборзел, – скажут они своему боссу. – Не стоит ли его в очередной раз проучить? Поставить на место? Напомнить некоторые штрихи биографии?» И кто-то в большом кожаном кресле, воспроизводящем старину, благостно кивнет, гася в пепельницы тяжелую баллистическую ракету кубинской сигары. И тогда его встретят где-нибудь в маленьком кабачке, намеренно выбрав паузу между второй и третьей рюмашками, и продемонстрируют несколько высококачественных фото плюс озвучивание с амплитудно-фазовым опознаванием голоса. Ну и придется, для откупа и заглаживания дела, отдавать налично-горячую информацию за считанные гроши, если вообще не приплачивать из собственного военно-морского жалованья. Так что лучше уж...

Сегодня в его распоряжении имелась воистину «бомба». Черт возьми, бразильцы бы действительно отвалили за нее... В принципе, он мог стать миллионером зараз. Ведь, в самом деле, гордость их ВМФ «Дон Кихот», несмотря на преклонный возраст, все равно стоит гораздо больше.

Правда, этот потенциальный миллион новой американской валюты мог так и остаться виртуальным продуктом. Видите ли, с риском добытая информация безнадежно старела менее чем через сутки. «Дон Кихот» способен нарезать в час до тридцати узлов, так что поймать его даже в ограниченном пространстве Карибского моря очень непросто. Информация, переданная сейчас, позволит ему обезопаситься с гарантией. Ведь за сутки он протаранит по океану семьсот двадцать сухопутных миль. Может, и мелочь в сравнении с какой-нибудь крылатой ракетой. Однако сейчас речь идет о запланированной торпедной атаке. И эту атаку обязаны осуществить не какие-нибудь сверхскоростные атомные субмарины расположенной на севере мегадержавы, а обычные дизель-электрические ПЛ. Их скорость под водой, в максимуме, в полтора раза ниже, чем у линкора. Так что, зная заранее о местоположении завесы, «Дон Кихот» может...

В общем, с некоторой точки зрения очень жаль, что невозможно поторговаться непосредственно с бразильцами.

Да, бои тридцатых годов не отличались особой романтикой общения. Видите ли, солдаты не могли разговаривать напрямую, и даже через радиоэфир им не позволялось обмениваться репликами. Только команды компьютера, и чаще в режиме векторов-стрелок, чем в словесном доведении. А вообще-то ведь и раньше было не лучше. Вся романтика окопных бесед пришла из литературы. Некие особо грамотные господа, коим не посчастливилось – а может, и посчастливилось, с учетом будущей славы – попасть в грязищу окопов Первой мировой войны, поднабрались ума в бессонных ночах неутомимой борьбы со вшами, затем ретроспективным взглядом из кабинетной мягкости приукрасили всю эту грязь витиевато-философскими диалогами, и вот шагнул со страниц в мозги, затем в фильмовую лексику и снова в мозги пафосный образ обдуманно героических атак. Те, кто писал, спутали в клубок жуть молчаливых рассуждений о смысле жизни во время огневого налета, бестолковость бдений на часах, когда в глаза хоть спички вставляй и мысленно развлекаешься, составляя подробное письмо родственникам, и, наконец, стремительность самого боя, в котором стреляешь в божий свет как в копеечку, а спросонья представляется, что убил целую роту и отразил железный напор дивизии. Когда это все шагнуло с экрана, с красивыми актерами и без сопровождения запахов, то все стало вроде бы совсем уже правдой. Так что, в общем, если кому и показалось, что бой приобрел чрезмерно механическое звучание, догадка та была явным налетом той самой, оторванной от жизни романтики. Война всегда являлась голым рационализмом в действии. Сторона, которая не придерживалась данной доктрины, оставляла после себя только мемуары о неиспользованных возможностях.

Итак, все вершилось одновременно, и никто не жаловался на судьбу вслух. Два «голубя мира» парили над местом боев по отдельности. Сейчас было не до создания голографических построений объекта атаки, требовалось выявлять снайперов и камеры слежения. Кое-что из подобного и правда удалось выявить. Оба солдата, затаившиеся за корпусом буксира, получили задачу на уничтожение. Поскольку морские пехотинцы с пулеметом находились гораздо выше их позиции, потребовалось использовать специальные микрогранаты, выстреливаемые из винтовки и разрывающиеся на определенной дистанции. Четыре таких устройства, подорванные в течение десятой доли секунды примерно над одним и тем же местом, сделали из не слишком рьяно дежурящего пулеметного расчета две нашпигованные мясные туши.

Естественно, если бы не производимый одновременно с нападением «Пульсара» минометный обстрел и чья-то привычно захлебнувшаяся в вое «цунами» атака, на потерю пулеметчиков наверняка бы обратили большее внимание. А так... Но нельзя же отслеживать каждую разрывающуюся над палубой мину, а тем более осколок?

Однако в любом варианте от нападающих требовалась оперативность. По законам войны в ближайшие минуты убитыми или тяжело раненными часовыми-пулеметчиками обязывались заняться санитары. Кто-то из любопытства мог глянуть вниз и совершенно случайно, в свете взрывающейся мины или очереди трассеров, засечь движущиеся объекты. Тем не менее перед броском основной группы требовалось обработать возможные точки электронного слежения. По распоряжению Минакова и согласно компьютерной рекомендации, один из бойцов – эдакий наследник выпавшего с линии судьбы выходца из Сардинии – Соранцо – обработал нужные точки корпуса корабля искусственно расфокусированным лазером. Это дало некоторую гарантию от слежения. Естественно, если бы «Купер» был не авианосцем, команда которого понятия не имела о принципах ведения наземных боев, то проведенных отрядом Минакова приготовлений к прорыву оказалось бы совершенно недостаточно. Но ведь они воевали со спешно, всего несколько суток обучающимися жизнью, то есть смертью – дилетантами. Что с того, что враг был многочисленным? Профессионализм и смелость – вот что стояло против огромного числа.

И отряд «Пульсар» помчался вперед, стремясь быстрее спрятаться от расположенных в высоте наблюдателей. «Фенимор Купер», разумеется, не имел киля, однако он не являлся прямоугольной плавающей коробкой. Потому его взметающийся в высоту корпус через считанные секунды накрыл собой диверсантов. Ну а лейтенант Минаков не забыл обвести окрестности видеоглазом слежения. Видите ли, это требовалось для компьютерного планирования отхода. Ведь «Пульсар» не собирался здесь умирать, он обязался вырваться отсюда с добычей и без потерь.

– Черт возьми, Шеррилл, мы что, правда, ничего не можем сделать? – главный административный работник сверхдержавы кипел.

– Получается так, господин президент, – развел руками гражданский министр обороны. – Дабы быть более убедительным, я, как видите, привел с собой председателя комитета начальников штабов Форда Эммери, а также министра ВМФ Микки Стаймена и министра ВВС США Брука Теобалда.

– Вы что, Шеррилл, решили мне всех их представлять? – искренне удивился Ад Буш. – Я вроде бы давно знаком с господами генералами. Присядьте, присядьте, господа, сейчас не до этикетов. У нас чрезвычайная ситуация. И не об Африке речь, понятное дело. Послушайте, генерал-лейтенант, – обратился президент непосредственно к министру военно-воздушных сил США, – неужели мы не способны оказать помощь нашему кораблю?

– Господин президент, что имеется в виду? – Генерал встал, ибо того требовала воинская вежливость. – Мы способны, если это надо и если на то будет разрешение, стереть в порошок всю Панаму подчистую. Мы можем атаковать все окружающие страны... Но это большая атомная дубина, стоит ли ею сейчас махать? Вам и нам нужна эффективная помощь – это да. Но в теперешней ситуации раскола страны. (Я надеюсь это не запретная тема и можно об этом хотя бы упоминать. Я, видите ли, военный и привык называть вещи своими именами.) Так вот, в теперешней ситуации раскола мы на сегодня лишены находящихся на юге страны аэродромов, а также расположенных в Мексиканском заливе баз. Более того, штаты, в которых местная администрация поддалась, а может, и добровольно перешла на сторону мятежников – я в политических тонкостях не разбираюсь – приняли постановления о запрете полета самолетов ВВС, ВМФ и прочих ведомств над их территорией. Я как военный мог бы на эти писания наплевать, однако их сторону поддержали некоторые воинские контингенты. Там имеются части противовоздушной обороны, и не знаю, докладывали вам либо нет, но несколько наших самолетов уже были обстреляны.

– Сбиты? – быстро спросил Буш.

– Нет, только обстреляны. Но радоваться тут нечему, мы подозреваем, что это была просто демонстрация силы, никто и не пытался сбивать. Так, продемонстрировали решимость. Однако, как вы понимаете, в этих условиях я просто-напросто не могу послать в Панаму транспортные самолеты. И туда и обратно, им придется делать круг не в одну тысячу километров, вокруг Флориды на восток, затем около Кубы. И так же обратно. Однако, более того, где они там сядут? Местный аэродром захвачен неизвестно кем. Нам вначале придется осуществить «зачистку» этой территории, сбросить туда десант. Но лучшие части у нас сейчас в Африке. Я уж не упоминаю о тех морских пехотинцах, что находились на подвергнутом ядерной атаке десантном корабле. Мы не сидим сложа руки, господин президент. Все идет по плану. Наши коллеги, представленные здесь министром ВМФ адмиралом Стайменом, послали в акваторию АПЛ. Как мне известно, на ее борту крылатые ракеты, так что в случае чего мы сможем поддержать огнем наших попавших в западню морячков.

– Можно, я кое-что добавлю, господин президент? – повернулся к главе исполнительной власти председатель Комитета начальников штабов.

– Ну конечно, генерал.

– Вопрос касается эвакуации. Здесь такое дело. Мы в ближайшее время попробуем перебросить туда какую-нибудь боеспособную часть, дабы поддержать тамошнюю команду. Однако начинать оттуда вывоз еще до этого... Понимаете, находящиеся там люди на грани паники. Они боятся лучевой болезни и прочих бедствий, пропагандируемых медиками. Если мы начнем вывоз вертолетами или уж не знаю чем, то там создастся суматоха. У них и так нет нормального командования. В конце концов получится, что мы бросим посреди чужой страны поврежденный, но, в общем-то, пригодный к использованию корабль. Это недопустимо. Мало того, конгресс потом не профинансирует постройку нового. А он, между прочим, нам крайне необходим. Отсутствие корабля такого класса создаст брешь в обороне, тем более сейчас. Кроме того, этот случай окончательно дискредитирует корабли класса «Клэнси». Никто не будет брать во внимание, что никакой вид боевых средств не может противиться атомным ударам. Господин президент, нам просто необходимо для престижа, чтобы этот авианосец вышел из ситуации с честью.

– Так что же, генерал, нам ждать, пока его разделают под орех какие-то партизаны?

– Разумеется, нет. Но мы хотим решить все как положено. Сразу после случившегося я развернул в сторону Панамы идущий к Африке десантный транспорт. На нем, правда, специфический груз. Только танки с экипажами. Однако это наши «старички» «Абрамсы». Воевать им не в городских кварталах, так что они дадут этим панамским бандитам прикурить.

– Когда они будут на месте, генерал?

– Уже через два с половиной дня транспорт будет в порту Колон. Разгрузка, марш. Думаю, еще через день танки будут на месте.

– Это радует. А мы сможем поддержать их огнем?

– Вот для этого туда и направлена лодка «Голубой кит». Естественно, с ее дальнобойностью она может их поддерживать хоть от берегов Коста-Рики, однако, учитывая время подлета ракет, будет лучше, если она станет крейсировать поблизости.

– Кроме того, господин президент, она последит за местной акваторией, – вставил слово министр военно-морского флота. – Лодка многофункциональна. Если надо, она не даст каким-нибудь пришлым, нежелательным судам разгрузиться. Ведь не только мы можем послать десант.

– Господин президент, разрешите, – вклинился в диспут директор ЦРУ Айзек Уинстан. – У меня есть свои соображения, которые я бы хотел высказать в присутствии военных. Вам не кажется, что все мы как-то чрезвычайно торопимся?

– Что имеется в виду, господин Уинстан? – не слишком дружелюбно воззрился на «церэушника» Буш Пятый.

– Я разделяю все волнения за наших моряков, господа, но вот в чем дело. Не выпал ли нам сейчас счастливый – я несколько утрирую, но только для данного рассуждения – шанс проверить всех наших южноамериканских и центральноамериканских партнеров? Может, давайте несколько затянем дело. Пусть они почувствуют нашу слабость. Тут-то и выяснится, кто чего стоит. Лежащий поперек канала авианосец должен привлечь внимание всех. Это как бы наживка для бандитов.

– Интересная мысль, – констатировал Буш. – А ваше мнение, Миллард. Давайте высказывайтесь, вы ведь мой штатный советник как-никак.

– Я дополню коллегу Уинстана, если позволите. Так вот, эта трагедия с «Фенимором Купером» может сыграть нам на руку. Чем дольше она будет продолжаться, тем лучше. Это покажет, что разобщенная страна не способна решить элементарной для другого времени задачи. Возможно, это сплотит армию, вернет к нам те самые части, что сейчас заняты обстрелом ваших самолетов, господа авиаторы. В общем, история дает нам шанс.

– Тут можно переборщить, господин советник, – почесал нос президент. – Нижние чины армии и простые обыватели будут недовольны бездействием командования и правительства.

– Значит, здесь требуется тонкий расчет, господин президент. Как в шахматах, мы жертвуем мелкую фигуру, но выигрываем по-крупному.

– Да, какой-то резон здесь чувствуется, – согласился Ад Буш. – По крайней мере, стоит подумать. Вы согласны, господа генералы?

Военные промолчали, но переглянулись между собой.

– Ладно, наша армия и флот не могут решать с ходу, – констатировал президент США. – Ну что ж, пусть наши морячки еще подождут – объявим часовой перерыв для внутриведомственных совещаний.

Похоже, защитники «Купера» действительно были полными профанами. Может, они считали, что отсутствие непосредственной связи с океаном окончательно страхует их днище от лобовых торпедных атак? Вполне возможно, но у группы Минакова наличествовала пластитовая взрывчатка, причем в достаточно приличном количестве. Тем не менее ее не получалось пускать в дело абы как, цель ведь была не корежить борта, верно? Подобное гораздо удобнее производить крылатой ракетой. Кроме того, она бы запросто обогнала «Пульсар» по пути к месту боевого применения. Так что вначале отряд дошел до согласованного с компьютерной моделью участка. (Теперь перемещаться можно было в гораздо большей безопасности – небо прикрывала выгибающаяся арка палубы.) Корпус требовалось вскрыть не только в нужном отсеке, но еще и там, где он был наиболее тонок. Это никак не получалось сделать на уровне земли. Несколько человек спешно освободились от «панцирей». Теперь пришло время применять кое-что из принесенного оборудования. В ход пошли складные приставные лестницы.

Взрывчатка была уложена специально подготовленными, не очень тонкими нитями. Они аккуратно разматывались, отрывались в нужном месте и затем клеились на железо в виде окружности. Потом к этой пластилиновой массе цеплялся детонатор с вделанным микрочипом.

Одновременно с пробиванием входа производились маскировочные мероприятия. Взрывчатка лепилась еще в нескольких местах. Невозможно надеяться, что внутри судна никто не услышит направленного взрыва. Потому подрыв всех детонаторов, и «настоящего» и ложных, должен осуществляться одновременно, дабы хоть как-то запутать поднятых по тревоге морских пехотинцев.

И все-таки авианосец штука сложная – корпус у него не простой. Он многослойный. Потому после первого уханья, когда на дно канала вывалилась почти идеально круглая плита, саперы снова установили лестницы и, заглянув в красивое отверстие, стали спешно цеплять следующие заряды. Они были самые разнообразные. Некоторые предназначались для аккуратного перекусывания стальных балок, другие – для расплавки похожих на смолу заполнителей межкорпусного пространства. Так что взрывникам приходилось взбираться и спрыгивать со своих лестниц несколько раз кряду.

– Все! – доложили они Минакову через некоторое время. Он и сам видел, что «все»: это хорошо обозревалось на экране, через оптическую микрокамеру одного из саперов.

И вот тогда Герман кивнул находящейся рядом Лизе. Это была команда для выхода на дальнюю связь. В принципе, их интересовало выполнение одного предусмотренного действия всего в пятнадцати километрах отсюда. Но те, кто должен был ее выполнить, ни об отряде «Пульсар», ни о его миссии ведать не ведали, так что непосредственное распоряжение отдать не получалось. Приказ «пошел» отработанным способом – через вышестоящий штаб. Роль его, как известно, играл Новый Центр Возрождения. Заодно эта передача сообщала, что у группы лейтенанта Минакова все идет, как запланировано. По крайней мере, пока.

Черт возьми, нехорошие предчувствия не обманули. И Пелем Марджори не зря кипел.

Его соединение еще даже не успело добраться до непланируемой загодя Ямайки, а неприятности достигли апогея. Но вообще-то разве не к этому шло, из-за самой непродуманности акции? Подумать только, истребители-бомбардировщики, оказавшиеся на Ямайке, не имели в баках топлива даже для взлета! Хуже того, в аэропорту Кингстон не нашлось подходящего горючего! Ладно, в мире начинается последний топливный кризис, но как можно поверить, что курорт Ямайка совсем не имеет топлива? В былые времена для решения проблемы хватило бы простого намека американского посла.

Кэптен Марджори плевался. Мы полезли в Африку, размышлял он. Но не стоило ли вначале высадить морскую пехоту на пляжи Ямайки? Не говоря уже о Панаме? Здесь под носом работы для армии и флота хоть отбавляй. Понятное дело, кидать ядерные бомбы в своей собственной части света – это демонстрировать слабость. А кидать их подальше – значит, показывать силу. Но нельзя же было делать столько проколов!

Почему с материка, или в крайнем случае с базы Гуантанамо, не послали нормальный транспорт-заправщик? Или после разбившегося о «большую линейку» «Гуиина» проблемы возникли с транспортниками любых типов? И очень похоже, адмиралы наверху понятия не имели, что на «Честер Вильям Нимитц» самолетов-заправщиков тоже нет. Происходил полный идиотизм: «Нимитц» обязали заправить самолеты с «Купера „с помощью палубных вертолетов. Но ведь вертолетов-заправщиков не бывает! Следовательно, боевые противолодочные машины оторвали от основного дела обеспечения безопасности и без того урезанной авианосной группы, загрузили канистрами до отказа и послали в аэропорт Кингстон. Хуже того, учитывая, что грузоподъемность вертолетов недостаточна, а в каждый истребитель надо залить не менее двух тонн топлива, к делу заправки привлекли вертолеты с эсминцев сопровождения. И в итоге CVN-68 «Нимитц“ не имеет не только самолетного, но и вертолетного прикрытия.

Не есть ли данное обстоятельство нарушением всех инструкций? Можно ли было надеяться, что «оголенностью» АУГ не захотят воспользоваться неисчислимые враги Соединенных Штатов? После случая с CVX-3 «Клэнси» рассчитывать на такое – просто идиотизм. Может, цель в окончательной дискредитации негров, представителем коих является Пелем Марджори? Очень похоже на то.

Так вот, плохие предчувствия не обманули. Враги у Америки есть не только в Африке, но, оказывается, и здесь, у берегов Ямайки.

Первым в отверстие влетел «голубь мира». Это был новый аппарат, с несколько отличной от предыдущих конструкцией. Какому-нибудь увлекающемуся авиамоделизмом старичку он бы мог напомнить времена юношества. Этот самолет не умел двигаться быстро, но ведь в замкнутых отсеках и коридорах корабля такое и не требовалось. Следом за летательным аппаратом в отверстие протиснулся солдат, облаченный в «панцирь». К этому времени ресурсы большинства роботизированных костюмов были уже на мели. В арсенале «Пульсара» осталось очень ограниченное число полностью заряженных элементов питания, так что основное число бойцов вынуждено было освободиться от тяжелого бронирования. Ну что ж, пора размять собственные ноги и дать отдохнуть плечам. Хотя последнее вряд ли, ибо по-прежнему почти половина подразделения планировала производить перетаскивание груза.

После того как весь отряд проник внутрь корпуса, причем на дне канала внизу не осталось ничего, ибо даже складные лестницы замыкающие втащили внутрь на специальных нитях, саперы произвели еще одну манипуляцию. Специальная термическая шашка расплавила находящийся между листами корпуса уплотнитель, и он стек вниз, затягивая проделанное ранее отверстие. Разумеется, если бы там, внизу, осмотрели место вторжения внимательно, то очень запросто обнаружили бы вывороченную взрывом круглую броневую плиту. Ее оттянули в сторону и присыпали илом, но это, разумеется, была маскировка только против поверхностного осмотра. Однако отряд «Пульсар» не собирался долго засиживаться на авианосце.

Теперь, после попадания в чрево «Фенимора Купера», любой из членов группы мог неожиданно столкнуться с сюрпризами. Здесь уже нельзя полагаться только на указание командира группы. Каждый, включая тех, кто транспортировал груз, готовился в любой момент применять оружие. Кроме всего, никто из отряда ни разу реально не попадал на столь большой корабль. Так что важно было еще и не заблудиться.

Место вторжения выбиралось загодя, и на гораздо высшем уровне, чем компетенция лейтенанта Минакова. Здесь сходились в фокусе несколько мало сводимых к одному факторов. Требовалось найти тонкое местечко корпуса, которое находится не слишком высоко – раз; расположено в предположительно малообитаемом месте корабля – два; не слишком далеко удалено от цели взлома – три; да еще имеющее поблизости узел схождения коммуникаций, через который можно каким-то образом вклиниться в компьютерную систему связи авианосца. Мест, отвечающим всем названным условиям, на корабле было очень и очень немного. Естественно, вопросами о том, где Новый Центр добыл секретнейшие схемы корабля, тем более сколько жизней или «новых» долларов за это заплачено, командир «Пульсара» Минаков вообще не задавался.

Итак, они оказались внутри корабля. Это было еще даже не четверть дела, но это было уже кое-что.

Предчувствия не обманули кэптена, ибо в данный момент с юга к АУГ приближалась ракета. Момент запуска не зафиксировался, ибо группа авианосца «Нимитц» могла считаться ударной только номинально – у нее не имелось практически никаких средств для нанесения авиаударов. Хуже того, она не могла даже вести нормальную разведку. На борту, а следовательно, и в воздухе не наличествовало ни одного самолета радиолокационной разведки «Превентион» – «Предупреждение». Однако сейчас дело обстояло еще кошмарней. Над соединением не парило ни одного противолодочного вертолета SH-60Z «Си Хоук». Точнее, где-то в воздухе они вообще-то наличествовали, но их сегодняшняя миссия не имела ничего общего с обороной корабельного ордера. Все восемь машин занимались транспортировкой топлива на Ямайку. Так что можно констатировать, АУГ «Честера Вильяма Нимитца» не обладала не только кулаками, но и глазами.

Однако у слепого обычно имеется поводырь. В данном случае намекается на космические «глаза» и «уши» Пентагона. Но ведь даже в 2030 году не получалось создать одинаково плотную космогруппировку над территорией всего земного шара. Максимальная насыщенность достигалась сейчас на орбитах, проходящих над Африкой. Кроме того, нельзя оставлять без внимания главных конкурентов, типа Китая и Западной Европы; неплохо иметь кое-что над обломками некогда гигантской России, и еще много над чем. Помимо этого, в связи с событиями в южных и юго-восточных штатах, кое-что из летающего выше атмосферы боевого снаряжения перенацелилось для «внутренних нужд». Да и вообще начавшийся гражданский хаос привел к срыву нескольких запланированных запусков, а кроме того, к конкуренции группировок за космические ресурсы. Ведь один из центров управления космосом оказался в руках мятежников.

И понятное дело, над планетой вообще-то висят большие геостационарные наблюдатели с достаточно хорошим разрешением. И кстати, над экватором, то есть примерно над теми местами, что требуется. Однако даже они не видят сразу все и вся. Ведь какой смысл было усиленно работать на покалеченный авианосец? Что особенного он собирался выполнить? Снять с дружественного Америке острова несколько десятков своих же самолетов? Неужели для этого нужна спутниковая коррекция?

Так что пущенная кем-то ракета обнаружилась корабельными локаторами. Автоматические системы отработки данных тут же занялись отслеживанием и расчетом параметров. «Занялись расчетами» – неверное выражение, отображающее антропологическое виденье мира. В действительности все произошло мгновенно. Более того, кэптен Пелем Марджори, находящийся в боевом информационном центре «Нимитца», получил данные в тот же час, в ту же минуту и почти в ту же секунду. Это называлось – «работа в реальном масштабе времени». Уже было установлено, что таинственная, скорее всего противокорабельная ракета имеет определенную скорость, высоту и отражающую поверхность, укладывающиеся в известные области. Одновременно выявилась аномалия. Ракета следовала над морем, не излучая ни в каком диапазоне. Вместе с тем, было определено, что в настоящий момент ее дальнейшая траектория не сходится ни с каким из кораблей походного ордера. Интерпретаций событий имелось несколько. Ракета идет в скрытом режиме и включит свои радиолокационные средства обнаружения непосредственно перед целью. Или же она наводится пассивным способом, то есть на тепловое и прочее излучение кораблей. Кроме того, могло случиться и так, что ракета будет наводиться в режиме «полуактивного самонаведения». То есть излучающий локатор или даже лазер «подсветит» цель в необходимый момент. Естественно, эсминцы сопровождения АУГ «прочесали» своими локаторами горизонт в поисках «затаившихся» до срока самолетов наведения.

Однако имелся еще один вариант – самый худший. Правда, он относился к очень маловероятным, а некоторое время назад показался бы совершенно невозможным. Видите ли, любая даже самая тяжелая ракета корабельного уровня имеет боевую часть эквивалента до сотен килограммов, в лучшем случае, тонну. При промахе в километры подрыв не вызовет у опытного моряка даже подрагивания века. Но... Случившееся с «Фенимором Купером», а особенно с его аналогом «Томом Клэнси», заставляло принимать ранее гипотетическую опасность всерьез.

Тренированным и находящимся на войне людям, а тем более технике, не потребовалось на принятие решения даже десятка секунд. Кроме того, ракета четко отслеживалась локаторами эсминца «Хэарэр», и автоматика уже выработала самый рациональный способ по ее уничтожению. Небольшая дискуссия возникла только по случаю выявления подозреваемых.

– Ее могли запустить кубинцы? – спросил Марджори. – Да я понимаю, что остров с другой стороны, но, может, это специальный финт?

– Очень маловероятно, – пожал плечами командир оперативной боевой части, имеющий такое же звание, как и командир авианосца. – Нас не облучали никакие береговые локаторы. Над нами нет их спутников. Кроме того, параметры ракеты вроде не соответствуют какой-нибудь из дальнобойных «крылатых».

– Может, пустили с Ямайки или Гаити?

– Вы связываете по аналогии с «Клэнси»? У меня тут другая мысль.

– Ну?

– По вчерашней спутниковой информации, восточнее, милях в шестистах, находится... – «оперативник» щелкнул клавишами гигантского плоского монитора, размещенного горизонтально в виде большого стола. – Точнее, находилось бразильское корабельное соединение. За прошедшие сутки оно вполне могло отмахать эту дистанцию. Так что...

– Ага, это те, кто нарушил договор о «десятиградусном рубеже», так?

– Да, группа во главе с линкором.

– Старая перечница. Давайте их найдем!

Однако человеческие разглагольствования – страшно медлительный процесс. Искать уже не требовалось. Дифракционные решетки передового эсминца уже нащупали на горизонте новые цели.

– Вертолеты?! – спросил Пелем Марджори, глядя в экран. Никто из присутствующих даже не стал ему отвечать, все и так было ясно. – Как я понимаю, они должны были откуда-то взлететь. Ищите, откуда. Да, свяжите меня с нашими «Си Хоук».

– Они же заняты перевозкой, кэптен, – возразил командир службы вооружения.

– Плевать. Пусть сбросят все эти канистры в море и гонят сюда.

– С них снято вооружение.

– Локаторы у них, как я понимаю, не съемные. Пусть найдут нам площадку, откуда взлетели вот эти.

Но техника опять обставила людей в принятии решений. Тот же передовой эсминец, действуя гидро-акустической носовой антенной, уже зафиксировал шумы чужих кораблей.

– Ну, вот и они, кэптен, – командир оперативной части улыбнулся. – Сейчас определим, кто.

В это время Пелем Марджори уже давал распоряжение пилотам вертолетов:

– Так, ребятки, сбрасывайте к черту весь ваш груз! Да, прямо вручную, все эти канистры. Пулеметы заряжены? Вот и славно. За неимением истребителей погоняете здесь каких-то пришлых птичек. Разумеется, те, кто уже долетел, садитесь и разгружайтесь. Вам не повезло, – командир авианосца разговаривал через миниатюрнейший микрофон; слышимость была прекрасная; и естественно, разговор не происходил напрямую; речь мгновенно кодировалась, а уже где-то там, в SH-60Z, снова преобразовывалась в человеческий голос.

– Что, будем атаковать? – спросил на всякий случай командир вооружения корабля.

– А почему нет, Хаки? – удивился Марджори. – Мы подверглись нападению, правильно? Дадим «латиносам» так, чтобы неповадно было.

– Насчет группы «Дон Кихота» – это пока неподтвержденное предположение, – возразил «оперативник»; даже не возразил, а просто зафиксировал факт.

– Какая нам разница, кто они такие, Линдон? – воззрился на него командующий АУГ. – Пусть эсминцы готовят парочку хороших ракетных залпов. Как только что-то прояснится, ударим. И кстати, что там насчет нашей собственной маскировки?

– Все по наставлениям, кэптен. Мы задавили помехами всю окружающую акваторию.

– Отлично. Вот теперь повоюем, правда, господа офицеры? – Пелем Марджори явно воспрянул духом. Но он был не уникален, всех окружающих тоже охватил боевой азарт. Они ждали подобного момента очень много лет. Сейчас всем им будто бы развязали руки.

Их преимущества? На всем гигантском корабле нет ни одного костюма, равного по защитным качествам тому, что надет на передовых воинах «Пульсара». Хотя по поводу борьбы с огнем всякие противопожарные прелести – пожалуйста. По части радиолокационной защиты – для ремонта антенн и магнетронов – сколько душе угодно. А вот по части ловли пуль... Естественно, есть какие-то полицейские «жилетки», способные поглотить инерцию пистолетной мелочи. Но против разогнанной плазмой смерти – это картон, маскарадная презентация.

В плане оружия? Ударный авианосец – не абордажная галера. Адмиралам не приснится в страшном сне, что его можно брать штурмом. В море его хранит свита крейсеров и собственные, прыгающие с палубы истребители-бомбардировщики. На берегу, на отгороженном волнорезом пирсе – защищает ПВО и пехота базы. Так на кой черт в «оружейке» тяжелый ручной пулемет? Да и плазменные винтовки? Огнестрельное оружие устаревает медленно. И к тому же метод хранения. Старую добрую AUG-77 или даже древнюю Colt M16 смазал, уложил, опечатал. Через десять лет достал, затвор передернул – «Матрос Смит к бою готов!». А плазменную сложность? Аккумулятор заряди; аккумулятор перезаряди; «Прозрачность кристалла к проверке!»; «Помутнение кристалла! Вам не кажется?» И рядовой Смит к бою совсем не готов. И значит, преимущество «Пульсара» в вооружении – налицо.

А помимо того, узость коридоров. Здесь числом не взять. И значит, один воин Минакова может стоять против ста. Пусть загодя выстраиваются в очередь. Главное, чтобы хватило патронов. Это, естественно, проблема, ибо имеется только то, что принесено с собой. Понятно, за обороняющихся, кроме множественности, полное знание своего «Купера»: подходы, обходы. Причем все это не в плоскости, а в пространстве – корабль многопалубный. Однако такие преимущества получается использовать, если знаешь цели вторжения. Да, их, разумеется, можно предсказать. Тогда удастся перекрыть подступы и сделать засады. Даже проще, усилить охрану нужного объекта до полной непробиваемости. И между прочим, пулеметы все-таки имеются, сняты с немогущих взлететь F-180B. Но, но, но...

У группы лейтенанта Минакова еще одно громаднейшее преимущество. Они могут применять в бою все что угодно, включая гранаты, фугасы и пулеметный шквал. Ведь их абсолютно не волнует сопутствующий ущерб. Не им потом латать дыры и тушить полыхнувшее горючее. Они пришли и ушли. Так что немногочисленные морские пехотинцы «Купера», привыкшие в повседневности к выполнению полицейских функций, может, и имеют теперь на вооружении многоствольный самолетный пулемет, но уж никак не для коридорных изгибов.

И потому, товарищи диверсанты, смело вперед! За вас реальная сила, а не теоретически возможная, но запретная мощь.

Приказ «избавиться от груза!» произносился мгновенно, однако выполнить его не так просто. На борту SH-60Z не находилась специальная команда грузчиков, так что заниматься сбросом и отцепкой канистр пришлось самим летчикам. Благо в каждом вертолете их было по двое, так что один мог продолжать «руление». Кстати, несмотря на непривычность и авральность работы, все занимались ею с удовольствием. Ведь в деле были пилоты противолодочной авиации, и в душе они чувствовали себя униженными от выполнения работы простых перевозчиков топлива. Не для столь обыденных вещей они учились. Так что данное действо выглядело как избавление от унижения, эдакое повышение в статусе, обратно в боевые летчики. А хлюпающий в далеком низу груз было совсем не жалко. Во-первых, тут наличествовали представители самой богатой нации мира – материальная собственность не значила для них ничего. По крайней мере, государственная. Во-вторых, уж чего-чего, а самолетного керосина на борту ненадолго покинутого ими «Честера Вильяма Нимитца» осталось на долгие месяцы полетов, и не таким, как сейчас, составом, а укомплектованным авиакрылом. Так что жалеть было не о чем. Да и вообще, какие раздумья, если кэптен Марджори послал их в бой?

Естественно, обращение командира АУГ непосредственно к нескольким подчиненным являлось излишеством. Такое стало возможным лишь в связи с «некоторой» недогруженностью его работой. Теперь, как и полагается, за руководство всеми «Си Хоук» взялся боевой информационный центр. На пультах управления высветилась вся известная на теперешний момент обстановка. Вертолеты получили четкий азимут движения, кроме того, они теперь прекрасно знали, где находятся «подсвеченные» локатором эсминца чужие летающие машины.

В этом они очень сильно превосходили своих нынешних противников. Дело даже не в том, что американцы применяли более совершенные геликоптеры – как раз нет, – у обеих сторон наличествовала техника одного поколения. Просто у янки машины доработались отличной электроникой, а главное – находились в системе автоматизированного управления боем. Бразильцам было хуже. Даже если до сего момента у них и присутствовала возможность автоматического управления, связывающая в единое целое все задействованные в поиске подводных лодок вертолеты и корабли, то после того как американцы подали мощность на антенны-помехопостановщики, все виды связи обязаны были нарушиться. До сего мига никто из пилотов и даже корабельных начальников Лесной Бразилии не мог себе представить такого уровня помех. Те, кто понял, в чем дело, оказались повергнуты в шок. Но большинство, особенно пилоты противолодочных машин, еще ничего не сообразили. «Подсвечивающая» их антенная фазированная решетка работала в достаточно хитром режиме, так что обнаружить чужой локатор с ходу не получалось. Так что бразильцы все еще пытались заниматься охотой на лодку нарушителя. Понятное дело, после попадания в зону помех кое-кто из летчиков заметил, что бортовая аппаратура начала барахлить. Вероятно, «барахлили» и рации, но проверить, есть ли связь со своим соединением, не получалось, ибо даже доложить было нельзя. Ведь весь корабельный ордер «Дон Кихота» плыл по Карибскому морю тайно. Так что сношения позволялись только в крайнем случае.

Очень скоро этот случай наступил. Один из бразильских экипажей обнаружил приближающиеся геликоптеры американцев. Обнаружил визуально, поскольку расплескавшаяся вокруг невидимость помехового поля воздействовала не только на локаторы, но даже на инфракрасные датчики. Вот теперь выяснилось, что связи с родным соединением нет.

Что делает с незащищенными бруствером человеческими телами сверхскоростная, разогнанная плазмой пуля? Много чего. Разрывы тканей, дробление костей, ампутацию органов, отсечение конечностей, лоботомию с удалением одного из полушарий... Список достаточно солиден. А с расстояния десяти и менее метров? И не спрашивайте. Учтите, «Пульсар» действовал еще и как истребительный отряд. Ему ведь далеко не всегда попадались навстречу ищущие огневого контакта полицейские. Больше морячки, выполняющие повседневные задачи. Естественно, авианосец сейчас никуда не плыл и даже не собирался, так что большинство морского народа оставались безработными, однако так или иначе, в его нутре напрягали атомную мощь реакторы, работали средства регенерации, вентиляции, водоснабжения и прочие привычные для цивилизации вещи. А еще где-то кого-то оперировали, да и просто готовили пищу на многие тысячи ртов. И значит, суеты хватало. Следовательно, среди всех прочих, вооруженная М16 морская пехота являлась редкостью, особенно поначалу. И вот безоружные, без бронежилетов...

Личному составу «Пульсара» приходилось не только шагать через трупы. Здесь были гладкие, крытые огнеупорным линолеумом полы: ноги скользили в крови. Герман Минаков волновался за Лизу. У них не было времени на истерики, потери сознания и рвотные рефлексы. К счастью, хакера Королеву не требовалось транспортировать до самой главной цели. Ей нужно воткнуть в нескольких, назначенных загодя распределительных узлах и кабельных жилах определенное количество приемопередающих чипов. А потом просто сидеть в спокойном месте под охраной, поддерживать непрерывную связь со специальной группой, покуда еще не отпочковавшейся от «Пульсара», периодический радиоконтакт со штабом (между прочим, используя антенное поле «Купера»), вникать в замыслы врагов и по возможности блокировать их действия посредством запутывания приказов. Все!

Тем не менее вначале требовалось добраться до всех помеченных на мониторной схеме точек. Дорога к ним шла по кровавой реке.

Вертолеты приближались. В авиационных взаимоотношениях существует что-то аналогичное поведению акул. Как известно из наблюдений, они не сходятся друг с другом ближе определенной дистанции. Если же кто-то случайно пересекает условленную линию, обе рыбины тут же расходятся в разные стороны с чудовищной скоростью. В случае же, если такое не происходит – это значит, действие носит явно агрессивный характер. Сейчас над акваторией Карибского моря вершилось нечто аналогичное.

SH-60Z сокращали дистанцию. У бразильцев тоже был вертолет американского производства – несколько доработанный «К-20». ТТХ обеих машин приблизительно совпадали. Разница была в том, что «янки» были попросту не снаряжены для боя. Но откуда экипаж Лесной Бразилии мог знать, что их «дернули» с разгрузочно-погрузочных работ? Бразильские летчики не имели, а теперь уже были неспособны получить какие-либо инструкции по поводу своих действий. Атаковать «янки» по собственной инициативе было тем более недопустимо. Экипаж «К-20» не придумал ничего лучшего, как просто развернуться и ретироваться в сторону. Возможно, это выглядело как трусость, но ведь не могли же летчики втянуть свою страну в войну с самой сильной державой мира?

Однако что максимальная, что крейсерская скорости двух типов машин практически совпадали. Они ведь создавались не для гонок, а для поиска и уничтожения подводных лодок: те проживали в другой среде, так что априорно не могли с ними тягаться в скоростных параметрах. Кроме того, проявлению боевитости бразильцев не способствовала интерпретация действий гринго. Да, их скоростное сближение свидетельствовало об агрессивности, однако с гораздо большей, чем сейчас, дистанции любой из трех «Си Хоук» мог бы пустить ракету «воздух – воздух». Но ведь они этого не делали, правильно? Южноамериканцам просто не могло прийти в голову то, что на вооружении самой воинственной державы мира может находиться только 12,7-мм пулемет.

То, что бразильский «К-20» развернул к противнику самую незащищенную часть – корму, – тоже очень сильно напоминало общение животных одного вида. Известно, что когда некоторые из них демонстрируют другому какое-либо уязвимое место, к примеру горло, любой поединок сразу же прекращается. Но здесь был не тот случай.

Американцы подлетали к жертве поближе не только для демонстрации исполнительности – они жаждали поквитаться. В данном случае, невинный «К-20» символизировал для них все те унизительные поражения и случайности, которые выпали на долю моряков и летчиков у побережья Южной Африки. Бразильская машина стала концентрированным средоточием всего невезения, которое свалилось на голову, в виде неудачно севшего на «большую линейку» С-1000 «Гуиин». Ведь именно после того случая их желающий участвовать в войне «Нимитц» дернули назад, под крылышко мамочки-Америки, так ведь?

Противолодочный «К-20» не внушал янки никакого опасения. По их убеждению, он совершенно ничего не мог сделать, разве что сбросить парочку глубинных бомб. Так что два вертолета «янки» планово настигли «латиноса» и подрулили буквально на двести метров. Поскольку он не делал абсолютно никаких маневров, его легко взяли в перекрестие.

– Что слышно? – спрашивает Минаков у Миши Гитуляра, наблюдающего за своим маленьким монитором. Миша слушает стены. Переборки большого корабля. Естественно, слушает не ушами, специальной усилительно-дешифрующей аппаратурой. К переборкам подведены три щупа на присосках, похожие на древний – Герман в детстве видел такой в деревне – врачебный фонендоскоп, не требующий для работы никаких батареек. Машина Гитуляра менее автономна, у нее есть аккумуляторы.

– Слева сверху, – говорит Миша, не отрывая взгляда от экрана. – Вот этот переход, – он тычет палец в схему разреза корабля. – Большая группа.

– Человек пятнадцать, – добавляет он после паузы, затраченной на какие-то манипуляции с кнопками.

– Понял, – ответствует Герман, пошевеливая сенсорной перчаткой командного «компа». У них есть время, есть преимущество. Входя в очередной коридор, первым делом они уничтожают, точнее просто «слепят», камеры слежения. Это очень просто – передовой десантник запаливает импульсно-лазерную свечу. Всего на две пикосекунды. И значит, теперь у них преимущество. Ни враг, ни они не видят друг друга, но зато они его слышат.

– Двойка «Три»! – командует Герман (естественно, не голосом). – Пятнадцать метров влево – дверь! Заблокировать!

– Есть! – отвечают нужные люди и тоже не голосом.

Это очень просто – заблокировать тяжелую стальную дверь. Нужно просто умело подорвать замок, и тогда тяжелые задвижки сплавятся. Если же двери в нужном месте не имеется, ее можно создать. В арсенале двойки «Три» наличествует специальная пена. Твердеет через минуту, а растет в объеме где-то в десять тысяч раз. Естественно, и ее и дверь можно подорвать, но ведь на все тратится время. И кстати, становится понятно, что вас уже ждут. Судя по количеству крови в других местах, весьма экипированные враги. Да и вообще там, где вас ожидают, может оказаться даже не противник – оставленные им мины.

Но все-таки понятно, в чужом корабле, против многотысячного контингента даже такими инженерными выкрутасами не продержаться. И может быть, и пробиться к цели, но уж точно не уйти. Но не волнуемся. Что там у нас по часам? Герман не отворачивает рукавчик – наручные часики ушли в прошлый век, как ранее часы на цепочке, вместе с жилетками – он видит время прямо перед собой – монитором является его собственная глазница, а информация буравит лазером прямо через зрачок.

Ведь время работает на нас. Перепад воды между этим местом и шлюзом «Педро Мигуэль» десять метров. Если все по плану, то есть по команде Минакова шлюзы разведены, то... Быстрое движение пальцев в сенсорной перчатке. Через двадцать минут нужный группе участок корабля будет затоплен. Не все, не все отверстия в борту проделаны взрывчаткой только для шумового эффекта.

Ну а что потом? Во-первых, окончательное запутывание противника. Что толку ломиться в затопленные отсеки для уничтожения врага? Видимо, цель его все-таки не ядерный арсенал? Есть более срочная задача – спасать экипаж, дабы не утоп. Конечно благо, что авианосцу некуда тонуть. На дне канала спокойно и уютно.

А вот у «Пульсара» вскрыты еще не все принесенные на горбу контейнеры. Имеются кое-какие сюрпризы.

Калибр имеет значение. И двенадцати с мелочью миллиметров пулемет – это далеко не двадцатимиллиметровая пушка. Но все едино, расстрел «К-20» занял секунды. Единственное, что успел сделать бразильский пилот перед тем, как машина задымила, а тяжелые пули протаранили преграду из стекол, алюминия и пластика, дабы вонзиться в тела, – это развернуть машину боком, чтобы дружески помахать настырным гринго. Возможно, его жест несколько испортил американцам наслаждение победной эйфорией, но скорее всего они слишком сосредоточились на прицеливании, чтобы заметить штрих, идущий вразрез с первичной установкой на агрессивность «латиносов».

Итак, янки открыли счет. И может быть, все бы оказалось совсем удачно, если бы у трагедии не имелось визуальных свидетелей. Барражирующий почти в пятикилометровой дальности еще один «К-20» все «видел». Естественно, пилоты все-таки не орлы и в процессе службы у них не вырастают глаза размером с совиные, однако один из летчиков «любовался» сценой через мощный бинокль цифрового усиления. Скорее всего, он тоже проглядел наивные жесты дружбы, порожденные ошибкой товарища, однако общий процесс стал абсолютно ясен. Подрыв и падение вертолета никак нельзя объяснить столкновением с метеоритом либо с «летающей тарелкой». Причины, следствия – все было налицо.

Латиноамериканские страны – это порождение испанской культуры, по крайней мере они взяли из нее очень многое. Этой нации, вследствие долгого смотрения на бой быков, свойственна некоторая импульсивность. И сейчас, несмотря на технократическое окружение – штурвалы, дисплеи, поляризационные стекла и прочее, – память генов «шандарахнула» молнией, легко задавив приверженность уставу и прочим дисциплинарным критериям.

– Ракеты в готовность! – скомандовал первый пилот, даже не пытаясь запросить у командования какого-либо разрешения.

Второй его сразу понял. Летали они давно и даже когда-то побывали на настоящей войне – против своих же братьев-бразильцев, оказавшихся по другую сторону границы. Ясно, что имелись в виду не противокорабельные, таковых на забортной подвеске не имелось.

– Ставить на захват? – уточнил второй пилот.

– Нет, только в готовность! Пусть подлетят поближе, – голос командира был абсолютно холоден, но перепрыгнул на повышенную октаву.

– Зависнуть?

Первый пилот кивнул. Подразумевалось «парение» на одном месте. Иногда такой маневр давал дополнительные шансы при попадании в ракетные прицелы. Конечно, в первый раз гринго использовали пулемет или пушку, но кто может сказать, что последует дальше?

Затем оба летчика стали перетирать в труху бусины ожидания. Потребовалось всего несколько штук – даже пять километров очень малая дистанция, а ведь им хватило меньшей.

– Есть захват двух в инфракрасном! – доложился второй пилот и преобразился в гомункулуса, уставившего палец в кнопку с откинутым колпачком.

– Пуск! – распорядился «первый» и снова кивнул.

Они перебрали еще несколько бусин, покуда ракеты свели пространство и время в фокус.

– Уничтожено две! – констатировал молодой ас, подражая холодной уверенности командира. Затем он выдержал двухсекундную паузу и спросил: – Что будем делать с третьим? – Ракет у них больше не было.

– «Пух!» – сказал первый пилот, выставляя указательный палец в виде пистолета, из чего следовало, что они должны сойтись с противником на дальность огнестрельного оружия.

– А если у них ракеты? – все-таки тронул неясность второй.

– И что? – рассеял сомнения начальник. – Понимаешь, нам нельзя его пропустить. Это может оказаться корабельный корректировщик огня. Сойдемся и поглядим, какой толщины у гринго нервишки.

Больше они не разговаривали. 23-миллиметровая кувалда полученной когда-то контрабандой российской «шестистволки» уже совмещалась с перекрестием.

Разносторонности доработок бразильских противолодочных геликоптеров можно было только завидовать.

Однако задача не в том, чтобы просто дожидаться нужного часа. Требуется отвоевывать это самое время. Продвигаться и продвигаться вперед по бесконечности переходов. Вверх, вниз, ибо прямой путь к цели неприемлем. И есть первые жертвы. Дышит кровавой пеной через страшно развороченную котлету, секунду назад значащуюся лицом, бывший африканский наемник, американский повстанец, а ныне русский спецназовец Стас, по фамилии Нужный. Откуда он знал, что ударившая в стекло шлема подствольная граната будет термического действия? Местные защитнички решились наконец-то, приперли обстоятельства. Однако что есть тот порыв против уже отработанного напора. И значит...

Да, где-то впереди, точнее уже под ногами, разделанный на части плазменными пулями гранатометчик и те, кто был с ним. Стас Нужный дышит, ибо прямо сквозь прорезь «панциря» ему вколота обезболивающая, да и вообще многогранного действия ампула. Дышит, ибо пока есть у отряда свободные руки и свободные ноги. И есть определенный предел тяжелораненых, который «Пульсар» способен себе позволить. И к тому же, по инструкции, они обязаны вынести с поля боя всех, даже мертвых. Никаких следов вторжения, разве что косвенные – был тут кто-то, прошелся по отсекам, пострелял, наделал дыр в могущем противостоять торпедам корпусе. Партизаны какие-то странные, бродячие, наверное, не из местных, какие-нибудь пришлые «контрас».

А теперь, даже добравшись до спланированного загодя места, снова нельзя спать. Требуется прикрывать собственные боевые порядки. Ну, это дело простое, уже отработанное. Хотя, конечно, можно заполучить вместо лица котлету, и даже более крупную – вместо туловища. И тем, кого прикрывают, тоже не спать. Распаковывать переносные контейнеры, приводить в чувство компрессоры, доставать спецкостюмчики. Главное, чтобы все не зазря. Ибо если в задаче – «...из трубы „А“ доливается, а из трубы „Б“ вытекает...» – что-то окажется не так, то...

В общем, неумно будет основной группе сидеть под прозрачным целлофановым пузырем и дышать воздухом, поступающим через специальный компрессор, в ожидании аквалангистов. А те, впрочем, будут выглядеть еще смешнее, в ластах и масках посреди сухого коридора.

Однако по данным, поступающим через подслушивающую систему Миши Гитуляра, вода внизу плещет и плещет. И еще это подтверждает оставленный на корпусе и замаскированный под ракушку датчик внешнего давления. Ну что же, сидим и ждем. Благо группа все-таки сумела запутать преследователей и хоть на сколько-то минут затаиться в дебрях большущего корабля.

Сидим под целлофаном, в избыточном давлении. Играем в Жака Кусто. Как-то это глупо выглядит после морей пролитой крови.

– Господи, что у них за ракеты? – спросил в это время американский вертолетчик у своего соседа.

– Это не ракеты – топливо полыхнуло, – пояснил более догадливый напарник. – Кстати, у нас этих канистр тоже невпроворот. Ты ведь не все выкинул. Проберись-ка и довыбрасывай что можно. Только пристегнись тросиком. Нам пора сваливать с этого праздника – он явно не наш.

Так что честная дуэль на дистанции прямого огня не получилась. Латиноамериканцы просто расстреляли трусливых гринго. Казус заключался в том, что первый из настигших SH-60Z снарядов попал не в вертолет, а в падающую через открытую дверь канистру. Далекие наблюдатели на кораблях АУГ, наверное, решили, что бразильцы снова применили ракету.

Зато теперь, когда воздушное поле боя очистилось от «своих», за дело могли взяться расчеты корабельных ЗРК. Да и вообще на дворе был все-таки двадцать первый век и время поединков «иду на Вы» давно уже миновало. Ведь на все происходящие над акваторией пируэты тратились секунды и минуты. Что это для импульсных сигналов, перемещающихся со скоростями триста тысяч километров в секунду? Там, в загоризонтной невидимости, авианосец «Честер Вильям Нимитц» уже установил связь с Пентагоном; оттуда указания разветвились в нескольких направлениях, например на большую станцию радиоперехвата, расположенную на кубинской базе Гуантанамо, а главное – на геостационарный сателлит, подвешенный над Южной Колумбией на высоте тридцать шесть тысяч км. Большие линзы отъюстировались, сфокусировались и осуществили первичную обработку сигнала. Со столь удобной орбиты они могли это делать без помех взаимного рассогласования движения Земли и спутника, разве что неидеально, из-за округлости планеты и погодных условий. В плане последнего все оказывалось в норме. Теперь закодированную картинку переслали по командной цепочке обратно в Соединенные Штаты. Во «Втором» – подземном Пентагоне, расположенном не под «Первичным», а чуть западнее Вашингтона, никто не собирал совещаний, поскольку сообщение изначально имело высший приоритет, в связи с очередным нападением на американский флот. Специалисты производили обработку данных в полуавтоматическом режиме. Им ведь нужно было выяснить совершенную малость – реальное местоположение бразильской эскадры на теперешний момент. Даже не эскадры в целом – каждого отдельного корабля.

Теперь в распоряжении Пелема Марджори имелись вожделенные координаты.

– Готовим удар по «пиратам»! – распорядился кэптен.

– Вертолетами занимаются ракетчики, – доложил ему командир оперативной боевой части.

– Я знаю, – отрезал Марджори. – Я имел в виду корабли.

– Но штаб не рекомендует самостоятельно атаковать бразильцев. По крайней мере, до их собственного нападения.

– Не повторяйте за ними бред, Линдон, – отмахнулся командир АУГ. – Что, подождем, пока они чего-нибудь потопят? Они сбили три вертолета. Мало?! Пустили ракету.

– Кстати, сэр, – оборвал его «оперативник», сосредоточиваясь на гига-дисплее. – Смотрите, их вертолеты сбиты. Один, второй, ага, вот уже и третий.

– Отлично, Линдон. Теперь дадим залп по кораблям.

– Но командование...

– Ладно, ладно, не будем трогать это плавучее корыто, пощадим для музея. Нанесем удар только по эсминцам.

– Там только один корабль такого типа, сэр. Другие – фрегаты, кэптен. Две штуки. Скорее всего...

– Мне плевать, как они называются. Точнее, назывались, господин кэптен! – грубо перебил человека, носящего одинаковое с ним звание, Марджори. – Как думаете, десяток ракет для этих посудин хватит?

– В условиях подавления помехами из защитных функций даже перебор, – очень сдержанно отчеканил командир оперативной боевой части.

– Вот и здорово, Линдон. Да не дуйтесь вы, – Пелем Марджори приятельски хлопнул старшего офицера по плечу.

Потом передовые эсминцы американского ордера запустили самонаводящиеся ракеты «поверхность – поверхность».

Итак, потеем под целлофаном: не простым – многослойным. Дышим тяжело, но ровно. Молимся, дабы запаянные двери, воздвигнутые где надо стены и растопырившие микроантенны мины сдержали наступательный порыв морячков до срока. Очень не хочется погибать вот так под целлофаном, к тому же всем сразу, ибо скученность отряда дает возможность единственной гранате сделать нашпигованную дробью тефтелю сразу из всех. Естественно, за исключением подгруппы Владимира Михеевича Румянцева, бывшего подводного диверсанта индийского, а затем пиратского флота, а ныне главного специалиста-водолаза отряда «Пульсар». Его четверка уже в деле. Плывет где-то внизу по затопленному отсеку, подсвечивая путь фонарями. Давление воды для таких спецов донельзя смешное, однако их задача не просто не заблудиться и понырять без толку, но добраться до цели вовремя. И опять же и это только присказка, потом надо сделать еще кое-что.

Задача остальных ждать. Не волноваться, дабы потреблять кислород пожиже. И производить информационное обеспечение операции. От тех водоплавающих внизу, сюда вверх, в покуда сухую, но тоже должную вскоре заполниться водицей, полость протянут проводок для компьютерной связи. Понятно, можно, конечно, выпендриваться, излучать модуляции эхолотом, но здесь на все стороны раскинулся морской левиафан. Его акустики давно скучают. Где гарантия, что какие-то из его умных, начиненных электроникой штучек не среагируют на сигнал? И даже неважно, что раскодируют. Кстати, запросто, ибо гидролокационный сигнал загодя неприемлемо низкочастотный, а следовательно, не слишком емок по шумовому фактору. Главное, просто определят, что давешние, посеявшие панику «контрас» вовсе не утопли, а преспокойно отсиживаются под слоем воды. Потом треугольник Пифагора – детская задачка по схождению в эпицентре – и...

Уж раз пошла такая пьянка, почему бы не взорвать кусок вышерасположенной палубы, прямо над плохо затаившимися утопленниками? Даже гранат не потребуется – всплывут как глушенные динамитом рыбы.

Так что сидим тихо и беседуем, через проводок. Точнее, беседуют компьютеры, а мы только шевелим сенсорной перчаточкой и молимся... Не только о крепежной прочности целлофана на разрыв, а еще на умницу Лизу Королеву, которая является передаточным звеном между добравшимся до цели водостойким «компом» Владимира Михеевича и таинственным содружеством хакеров, сотрудничающим с Новым Центром Возрождения. Правда, покуда возрождением никто не занимается, все задействованы во вскрытии кевларовой створки атомного арсенала авианосца «Фенимор Купер». Есть подозрение, что там внутри шестьдесят атомных зарядов тактической мощности.

Из-за помех старый динозавр «Дон Кихот» так и не смог установить связь со своими сопровождающими. Не смог и попрощаться.

Когда странное помеховое поле исчезло, его радисты долго и безутешно прослушивали все мыслимые диапазоны. Но ни корабли конвоя, ни хотя бы один из вертолетов на связь так и не вышли. Нетрудно было догадаться, что дело не в поломках передатчиков – ведь оба собственных корабельных геликоптера тоже не вернулись на борт. (Кстати, один просто заблудился – сгинул, растратив топливо, в Бермудском треугольнике Карибского моря.)

Ну что же, не разворачиваться же назад? Теперь старому идальго предстояло двигаться к берегам Панамы в одиночку.

Однако ушедшая на север и прекратившая ставить помехи американская АУГ позволила радистам поймать еще кое-что. С далеких антенных мачт Сам-Луиса пришло срочное указание произвести двухсотмильный маневр уклонения. Что-то они там выведали.

Да! Ракету, из-за которой затеялся весь сыр-бор, американцы уничтожили двумя корабельными противоракетами, хотя наверняка хватило бы одной. А венесуэльская лодка, та, что запустила эту самую ракету в божий свет, пользуясь сумятицей, спокойно ускользнула с места событий.

Кажется, она провела акцию с потрясающей эффективностью. Ведь цель была достигнута – «Дон Кихот» остался не только без ордера охранения, но даже без вертолетов.

Если бы не давешняя телефонограмма, то...

И вот на фоне этого всеобщего безделья, когда каждый только дышит вполсилы, думая обмануть природу, перестать быть аэробным организмом и сэкономить для остальных кислород; на фоне всеобщего молчания и погружения в собственные мысли, но не глубоко, совсем не глубоко, только до закольцованного видения все той же мрачной черноты внутренним, а уже не внешним взором; на фоне всей странности изменения звука в маленьком, вздутом избыточным давлением пузыре; во всем этом бредовом, с нынешней точки наблюдения, плане вторжения только один человек занимается делом. Причем сверхсложным. Не какой-нибудь стрельбой-пальбой, которая несет тебя вперед сама по себе, подобно инстинкту, ибо как и в нем, в правильном исполнении программы заключается твое «пан или пропал», нечто сходное с любой простой работой, когда на некотором этапе внезапно обнаруживается, что все творится само собой, руки что-то ворочают, пилят, строгают, и вот уже готовый Пиноккио, а ты ведь ни сном ни духом...

В общем, Радистка Кэт занята такой работенкой, где мозги напрягаются до предела, на все свои сто процентов, хотя дилетанты рассказывают, повторяют до сей поры заблуждение столетней давности, что человеческий мозг вроде расходуется в лучшем случае всего-то на одну двадцатую. На черта он нужен тогда такой большой – полтора кило извилин индивидуальной нарезки, – если только на несчастные пять сотых дееспособен? Так вот, Радистка Кэт – Елизавета Королева в любом смысле использует его на все сто, ибо даже окружающую тьму она в упор не замечает, и вспомнить ей о ней некогда. Она творит важнейшее дело, срыв которого ведет к бесполезности всех жертв, в превращение экспедиции «Пульсара» в маленький круиз по чудесам империалистической военно-морской техники. Она вскрывает кевларовую упаковку спецхранилища авианосца «Фенимор Купер».

Естественно, она делает это не одна. В ее помощниках все хакерские ресурсы Нового Центра Возрождения. Связь с Центром осуществляется паразитическим методом – сигнал использует приемопередающие антенны «Купера». Естественно, используется сегодняшняя, весьма упрощенная сравнительно с первоначальной, система связи. Ведь основное скопище антенн левиафана снесло атомным взрывом. Так что всякие антенные решетки не задействуются. Но ведь в этом есть свои плюсы. Поскольку связь с Пентагоном авианосец поддерживает не через изначально предназначенную аппаратуру, то тут нет некоторых специфических узлов, которые было бы весьма трудно обойти. И сигналы Центра спокойно проходят, прикидываясь некими амплитудно-фазовыми завихрениями. Но мало ли что может твориться в этих местах, в конце концов вся окружающая техника подверглась ядерному удару. Допустимо, что вследствие электромагнитного импульса, а также радиационных осадков некоторые параметры техники расширили диапазоны флюктуаций. И значит, все у нас к месту, и ядерная мина, и осадки, и покалеченный корабельный «остров» наверху, и сумасшедший кавардак в командно-инженерной цепи местных специалистов. И все это на пользу Лизе, ибо она может не тратить время на дополнительные обходы командных цепей.

Там вдалеке, неизвестно где, может, в Питере, а может, в Стокгольме, гудят вот так же по-партизански задействованные суперкомпьютеры каких-нибудь ничего не ведающих корпораций или даже боевых командных центров. Ну что ж, они должны обеспечить победу над двойной кевларовой дверью. Ведь за нее только экзистенции программистов и компьютеров прошлого, а против – весь тот старый опыт, только уже помноженный на миновавшие с момента разработки годы. Ну а еще ту дверь и ее замки, конечно же, берегут всякие механические устройства, которые столь намеренно тупы, что невосприимчивы ко всяким хакерским изыскам. Например, по неизвестно где раздобытой инструкции известно, что в случае взлома в помещение пускается отравляющий газ. Но что толку от такой штуки, если еще ранее, чем водолазы, как только «ларчик» откроется, туда войдет вода? То есть помещение затонет. Это очень усложнит работу отряда, но сделать ничего нельзя.

Хотя, может быть, теоретически и можно. Например, настроить кое-где искусственных стен, перекрыть поток будущему наводнению. Но ведь тогда там наверху, в командном пункте «Купера», будет известно, что преддверия спецхранилища не затоплены. О чем это расскажет? Ясно, тогда там точно никто не поверит в случайную нерасторопность утопления пришельцев. Да и вообще, с какой стати часовые морские пехотинцы покинут свой пост у дверей? И значит, из всех зол выбираем меньшее. Придется аквалангистам Владимира Румянцева напрягаться сверх нормы. Какое может быть вскрытие в затопленном складе? Кто до такого додумается? К тому же, большинство цепей предупреждения уже отсечены. Вроде бы от воздействия соленой океанской воды. Может быть, при случае каким-нибудь нерасторопным инженерам – специалистам по эксплуатации радиотехнических систем – дадут по шапке за недобросовестное исполнение регламентных работ.

Лизавета Королева потеет явно не зря. И наверняка больше, чем таинственные программисты-хакеры черт знает где. Те ведь могут в любой момент включить вентилятор и обдуть разгоряченную голову. Или им в момент хакерского экстаза все совершенно до лампочки – они существуют только в своих виртуальных мирах?

Все допустимо. Ведь мозг задействован на все сто.

– Вы догадываетесь, почему я вас вызвал, господин Луэлин? – спросил президент Соединенных Штатов Америки.

– Думаю, вполне понимаю, господин президент, – ответил глава корпорации «Схратш», название которой переводилось как «Царапина».

– Вы в курсе, что творится в Центральной Америке, Воэм?

– О происшествии с нашим авианосцем, господин президент? Естественно, об этом нельзя не знать.

– Да там вообще не все в порядке. Грубо говоря, в Панаме началась гражданская война, и к тому же есть подозрения о вторжении в нее иностранных контингентов. Как вы думаете, Воэм, откуда они?

– Но, господин президент, откуда мне знать? Я ведь человек негосударственный, в ЦРУ не служу, – Воэм Луэлин улыбнулся. Вот это он сделал явно зря.

– Господин Луэлин, – сказал Буш Пятый, – тут дело чудовищной важности. Речь идет о безопасности страны, а значит, и вас тоже – по крайней мере, вашего бизнеса. А вы позволяете себе наплевательское отношение.

– Извините, господин президент, – хорошее настроение Воэма тут же улетучилось.

– Жаль, мы не на ринге, – выразил потаенное вслух глава американской администрации. – Стукнуть бы вас разок-другой.

Ад Буш, прямой потомок Джорджа Буша Старшего, его внук, в молодости отклонился от предначертанной традицией семьи линии – чуть было не стал профессиональным боксером. Но судьба вернула все на круги своя.

– Итак, вопрос вот в чем. У нашей страны теперь море проблем. Как всегда во всем мире – нигде нельзя ослаблять хватку. Китай, Европа и все прочее. Понятно, Африка, насчет коей мы с вами неплохо посотрудничали, правильно?

– И я, и моя корпорация были рады оказать вам услугу, господин президент.

– При чем здесь я, господин Луэлин? Это государственное дело. И что значит «я и моя корпорация», а? Неужто кто-то в курсе произошедшего?

– Нет, господин президент, ни в коем случае, – снова засуетился Воэм Луэлин. – Я просто так, фигурально выразился.

– Вы, господин Луэлин, в Белом доме. Здесь надо взвешивать каждое слово. Ладно, мы все отвлекаемся и никак не дойдем до сути, так?

– Так, господин президент.

– В общем, у нас дела везде и всюду. Сил на все сразу может и не хватить. К тому же этот внутренний разброд покуда не введен в рамки. Словом, речь вот о чем, господин Луэлин. Неплохо бы приструнить всю Латинскую, а может, заодно и Южную Америку одним хорошим ударом. Вы понимаете, о чем я?

– Разумеется, господин президент. То есть можно ли вызвать «хорошее» землетрясение в данных регионах, так?

– Ну да, Воэм. Именно так.

– К какому сроку нужно представить расчеты и выкладки, господин президент?

– А вы не можете сказать с ходу о самой возможности?

– Диапазон разброса параметров очень велик, так что...

– Хорошо, пусть так. А к завтрашнему дню?

– Постараемся, господин президент.

– Вот уж постарайтесь, господин Луэлин. Вспомните, что по вашей просьбе мы отдали в ваше пользование лучшие пентагоновские вычислительные машины.

– Конечно, конечно, я все это отлично помню.

– Вот и хорошо.

Настроение у окружающих хуже некуда. А ведь вокруг отборные коммандос. Им бы радоваться жизни. В смысле, ее продолжению. Но ведь сейчас они находятся в состоянии вынужденного безделья. Причем безделья, предусматривающего неизбежность дальнейшей активности и дальнейшего риска. К тому же даже сейчас не простого безделья – смертельно опасного. Смотрите, чертов целлофан колышется, выгибается под давлением. Что толку от его многослойности? В затопленном подпалубье железного гиганта обнаруживают себя какие-то свои «гольфстримы». Не хватало еще, чтобы их целлофановый подводный домик понесло к уда-нибудь по коридорчикам. Этого, конечно, по идее, не должно быть, ибо домик их штука не плавучая. Однако мало ли что предусматривает теория? Разве кто-то раньше применял такие сложные способы боевых действий? Здесь, в окружении темной воды, план сегодняшней операции представляется совсем невероятной штукой. Не лучше ли было продолжать отстреливать морячков и под этим прикрытием делать черное дело?

Из всех окружающих только Лиза Королева не просто ожидает будущего, а занята работой. Герман Минаков нависает над ней и ее ярко пылающим в темноте монитором. И кстати, не виртуальным, а настоящим – плоским. Виртуальный, конечно, был бы и обширнее, и удобней, но он предусматривает передачу информации через радиоэфир. Это сейчас никак недопустимо. Береженого бог бережет. Уж если с Румянцевым связь проведена через экранированный проводок, то зачем же обеспечивать утечку здесь? Хотя, с другой стороны, сама Лиза в настоящий момент работает через спутниковые антенны «Фенимора Купера». Если этот трюк до сей поры проходит, не есть ли это свидетельство, что все идет просто донельзя нормально? Разумеется, как поясняла ранее Радистка Кэт «Пульсара» – Королева, в опасном симбиозе с вражеской же компьютерной сетью все не так просто. Сигналы ее «компа» все время скачут по частотам и линиям. Так что даже если что-то ловится, связность невозможно установить без перехвата по всем направлениям. Честно говоря, может быть, по недостатку или специфичности образования Герман Минаков не сильно верит в эти техногенные чудеса. Но приходится доверяться специалисту. Почему нет? Ведь доверились же они создателям этого целлофанового домика. Интересно все же, где Центр Возрождения умудрился его урвать? Не разрабатывали же его загодя для такого случая? Кто знал, что здесь, в Центральной Америке, сядет на грунт ударный авианосец США? Или, может, знали? Маловероятно, никто покуда не лицезрит будущее, по крайней мере в подробностях. Но тогда, интересно, где «надыбали» этот целлофановый домишко и каково его первоначальное предназначение?

Вдруг он правда футурологическая мечта – первый шаг аквариумных поселений на берегу океана? Но зачем это «амерам»? Ладно бы еще «япошкам». Их уже двести миллионов на своих вулканических островках. И кстати, может, где-то на мелководье и не под страхом быть в любой момент застигнутыми какими-нибудь бортовыми водолазами с большими ножами, придуманными для вспарывания акульих брюх, в этом домике было бы очень удобно любоваться медузами. Но никак не здесь. Уж лучше бы покрасили этот целлофан краской. Ибо за натянутой давлением субстанцией – полная тьма. Тьма, из которой даже привычные к кошмарам жизни мозги воинов-спецназовцев постоянно ожидают выныривающих привидений. И оказывается, очень даже не зря. Ибо...

Потом, когда отлегло и удары сердца стабилизировались, вошли в девяносто пять тиканий обычного волнения, Минаков похвалил себя за то, что прикрывал компьютерщика Лизу. Видите ли, оттуда, из туманного пространства заполненного водой коридора внезапно выплыл покойник. Лицо его неожиданно вынырнуло из тьмы и заставило всех, кто смотрел в его направлении, мигом помолодеть до пятилетнего возраста, когда просыпаешься от чего-то плохого и с ужасом пялишься в ночную комнату, думая, где находится мама. Однако сейчас мамы рядом не водились. Зато было кое-что другое. И Герман явно не зря так долго учился жизни в Благовещенске и после. Он успел перехватить руку десантника Русанова до того, как тот пальнул очередь. Ясно, что и у того и у другого работали рефлексы, не сознание. Но рефлексы лейтенанта Минакова оказались более отточены. Русанов не успел надавить гашетку и не сделал в их маленьком домике несколько миниатюрных отверстий. И потому их домик не схлопнулся продырявленным кульком, не облепил им руки, головы и лица, дабы помешать сражаться за живительный кислородосодержащий шланг.

А то, что это покойник, пусть и плавающий, было, конечно, понятно. Во-первых, никто не умеет долго плескаться под водой не выныривая. А во-вторых, делать это с большой пулевой дырой в голове. Так что покойник, местного происхождения, явно из тех, через кого они шагали не так уж давно, поплавал возле них совсем недолго – минуты четыре. Затем, каким-то новым приливом или отливом, его уволокло куда-то в черную даль. Больше он не появился, хотя этого ждали.

Пользуясь паузой, командир Минаков потребовал проверить, стоят ли винтовки на предохранителях. Все оказалось в норме.

А занятая работай Радистка Кэт даже не поняла, от чего среди окружающих произошло внезапное оживление. Как все-таки предусмотрительно занял позицию Герман. И не зря он, как видно, когда-то повисел на турнике и брусьях: плечи у него оказались достаточно широки.

– Господин министр, мне кажется странным, что Воэм Луэлин не дал ответ сразу, как, например, в случае с Южной Африкой?

– Господин президент, вы, наверное, помните мою позицию по поводу этих новомодных штучек, – сказал министр обороны Шеррилл Линн. – Я, если припоминаете, был против...

– Господи, Шеррилл, увольте меня от нытья, – поморщился Буш Пятый. – Я очень надеюсь избежать разбирательств по этому поводу, даже негласных, а вы тут производите мне тренинг. Не надо! Давайте по существу.

– Да ведь я и собирался по существу, господин президент.

– Ну и?

– Оружие, которое пытается внедрить в постоянное пользование известный лоббист господин Лефковитц, – чрезмерно сильная штука. Это как те «супербомбы», которые делали восемьдесят лет назад. Огромная водородная мощь в одной упаковке. Их нельзя использовать...

– Опять вы отвлекаетесь, господин Шеррилл. Давайте ближе к теме, пожалуйста.

– Я думаю, господин президент, этот промышленный магнат – Воэм Луэлин давно имеет расчеты последствий применения этого оружия на нашем континенте. Может, у него там идут какие-то расхождения в результатах, тут я не ведаю. Однако уверен, эту штуку применять здесь нельзя. Я провел консультацию со специалистами – нашими же, пентагоновскими. Они утверждают, что все Западное побережье обеих Америк представляет собой непрерывную цепь гор. Может получиться, что они все очень сильно взаимосвязаны, так что тронь какую-нибудь одну для вызова, так сказать, регионального землетрясения, а сдвинется процесс везде. Нам что, хочется неприятностей в Калифорнии? Я имею в виду серьезные катаклизмы. Еще они говорят, что если проснутся вулканы Центральной Америки, выбросы дыма будут такие, что это повлияет на климат всей планеты.

– Ба, Линн, – произнес Буш. – У меня такое ощущение, что ты консультировался с нашей милой Линой.

Имелась в виду Лина Мэкси – министр защиты окружающей среды.

– Нет, господин президент, до этого я не додумался, – пожал плечами министр обороны. – Но я высказал свою мысль. Это оружие слишком сильное. Последствия его применения превосходят саму проблему, кою с его помощью хотят решить. К тому же есть еще один фактор, влияющий на решение.

– Ну, излагай. Только не очень длинно, пожалуйста.

– Дело в воздействии. В нынешнем ракурсе – это оружие косвенного типа воздействия. Мы ведь уже имели возможность проанализировать его применение в Африке. Да, поражены некоторые города. Однако поскольку в большинстве подвергнутых удару стран нет развитой инфраструктуры, то ощутимый ущерб нанесен только нескольким столицам. Там, где имелись многоэтажные постройки. В остальном... Что толку от землетрясения какой-нибудь бамбуковой хижине? Даже если упадет? Ее через сутки возведут по новой – с учетом негритянского менталитета через двое-трое. Но главное, какой ущерб воюющей армии?

– А что, совсем никакого?

– Это для нашей системы континентальной обороны был бы ущерб. Всякие точно установленные, выверенные по долям градуса пусковые установки, локаторы и прочее. А какой толк – в смысле вред – от сотрясения танку? Или, там, пехоте? Если б в окопах сидели, может, кого присыпало. А так... В общем, чем проще система, тем меньший ущерб. Это оружие пригодно против какой-нибудь Европы, то есть сильного противника.

– А против Китая?

– Да, там тоже, разумеется, господин президент.

– Ладно, хоть это радует, – вздохнул Ад Буш.

– Я продолжу, господин президент? И вот, против кого мы применим эту «дубину» в Панаме? Против маленьких передвигающихся пешком или на лошаденках отрядов? Это же смешно. Тут даже не пушка по воробьям – хуже. Им ничего не будет. Разве что в лесу упадет кому-то на голову сухое дерево. А вулканы напустят дыма. Да это маскировочная завеса против наших спутников наблюдения над всей Центральной Америкой! Мы потеряем больше, чем приобретем. – Министр обороны замолк.

– Все, Линн?

– Таковы мои выводы, господин президент.

– Неутешительно. Знаешь, так хотелось все решить сильным нокаутом. А придется втягиваться в ближний бой.

– Тут надо подумать, господин президент.

– И ты туда же, Брут?

– Да нет, я не уклоняюсь, будем думать-решать вместе с вами.

– Это другое дело. Ну а этот Воэм Луэлин пусть все-таки совершенствует свою штуковину. На крайний случай, против «желтой опасности».

Министр обороны Шеррилл Линн пожал плечами.

Представьте, в арсеналах ни той, ни другой стороны не имелось оружия, предназначенного для использования в воде. Это покажется странным. Однако группа вторжения была сильно связана в весовых показателях транспортируемой утвари. Все перетаскивалось на себе, так что лишняя батарея питания значила больше, чем подводное ружье. Никто не собирался жить в торпедных отсеках неделями, так что вероятность подводной пальбы была вообще-то проблематичной. План основывался именно на скрытности действий водолазов, а не на борьбе с ластоногими силами врага.

Ну а со стороны «Фенимора Купера» дело выглядело даже курьезным. Видите ли, авианосец вообще-то не предназначен для диверсионной деятельности. Он для того и сделан, чтобы, крейсируя черт-те где от района боевых действий, обеспечивать их непрерывное воспроизводство. Тем не менее, на его борту наличествует некоторый запас водолазного снаряжения, но все это ремонтная оснастка. Однако не только она. Авианосец, тем более новейший, штука не очень автономная – не может он без свиты. Однако в нестабильном мире двадцать первого века возможно все. Вдруг он в отрыве от основных сил получит пробоину где-нибудь в тропических морях, где аквалангистам придется работать в окружении стаи голодных акул? Что тем зубастым рыбам размещенные на палубе истребители «Стелс» и даже ядерные глубинные бомбы? С ними придется биться, сойдясь вплотную. Так что ружья для подводной стрельбы на «Купере» все же имелись. Это, конечно же, не были продвинутые технологические чудеса, режущие плоть большой стреловидной пулей за пятьдесят метров, а уж тем более не обещаемые наукой сине-зеленые лазеры, могущие вроде бы стрелять сквозь воду. Однако и эти не новые вещички размещались совершенно в другом крыле корабля, совсем не в одной кладовке с ремонтным снаряжением. Теперь, когда у командования «Купера» появились тайные подозрения о том, что все уж как-то слишком странно складывается в этом вторжении на корабль снизу, внезапно выяснилась некая новость. Видите ли, еще в первый день после атомной диверсии, когда на борту каждую минуту ждали вторжения полчищ местных партизан, выяснилось, что огромное судно вовсе не плавучий арсенал в плане оружия ближнего боя. Надежда же на авиацию как-то быстро растаяла. Так что каждый вооружался чем мог. Под шумок кто-то умудрился открыть нужные шкафчики. Так что теперь пистолеты и винтовки, могущие метать гарпуны, были в распоряжении какой-то самостоятельно и тайно вооружившейся группки моряков, а может, даже оставшихся без работы летчиков.

Так что когда для исследования затопленных отсеков все-таки снарядили нескольких водолазов, на случай столкновения с противником, в их распоряжении имелись только большие ножи. Ну что ж, значит противники оказались вооружены одинаково?

Нет, все было не так просто.

Все так хорошо начиналось. И кто-то мысленно уже вертел дырочки для добавочных звезд; в наземных штабах более крупным шилом, ибо звезды там обычно поувесистей и ордена поярче. Однако непосредственным исполнителям все равно хоть что-нибудь бы перепало. Ведь надо для отчетности иметь хотя бы одного, пусть покуда и засекреченного, героя.

Ну что сделаешь, судьба показала зубы, отвернулась в сторону, или, того хуже, предали какие-то планировщики в штабах. Ладно, наше дело простое, грамотно выполнять команды. Для этого нас учили в заграничных академиях и для этого принималась присяга на центральной площади Каракаса. Тем более ведь у нас совсем не отобрали большую толстую конфету «Дон Кихота», ее просто немного отодвинули, положили дальше от края стола, и теперь с ходу, с прыжка не дотянуться. И значит, придется сделать некоторый маневр, сглотнуть слюну и оглянуться, разыскивая поблизости раскладную лесенку. Что заменит ее в конкретно данных обстоятельствах?

Большое бразильское чудище произвело неожиданный финт, отвернув к югу? Мало ли почему это могло произойти. Вдруг скучающему в бронированном нутре адмиралу приснился кошмар-предчувствие? или у него выявилось головокружение от перемещения из Южного в Северное полушарие? эдакий ностальгический синдром. Необязательно, вовсе не обязательно, что где-то в военно-морских штабах Каракаса запахло серой предательства. Бритва Оккама – все может быть объяснено более тривиальными причинами.

Главное, даже сейчас, после срыва первоначального плана, родное адмиралтейство не наделало в штаны и не сняло с повестки дня саму суть первоначального замысла. Гигантский корпус «Дон Кихота» по-прежнему в прицеле, пусть и не непосредственно, а в виде метки на карте. Причем преобразовать виртуальную козявку в перископо-гидрофонную пухлость на сей раз поручено не целой группе претендентов, а тебе одному. Вместе с подчиненным экипажем, понятное дело. Индивидуальное домашнее задание, экзаменационный тест-лист – возможно, это большой золотой шуруп, который в далеком седом будущем поможет привинтить на плечо расшитый узором адмиральский погон. Почему нет, ведь тебя выбрали из многих, точнее из нескольких. Конечно, вполне мог иметь значение тип твоей лодки – самые низкие во флоте шумовые характеристики. Но ведь это уже частности, так?

Главное, что именно твоему «Сиприано Кастро» поручено проигнорировать общую команду «идти к родным берегам» и, следовательно, двигаться на юго-запад. Тебя отправляют строго на юг, к северному устью Панамского «капилляра». И отправляют не просто так, а для того, чтобы снова выследить ускользнувший из ловушки линкор.

Придется идти под шноркелем, рискуя попасть под брюхо какому-нибудь танкеру, а главное – сделать засветку на радаре растревоженного североамериканского улья. Но надо, позарез надо дозарядить несколько подсевшие в последние сутки аккумуляторы. Там, возле Панамы, делать этого будет нельзя. Ну что ж, автономность нашего подводного хода десять суток. Может, этого хватит.

И все-таки кое-что у них не получилось. Они не сделали очень важного элемента операции. Этот элемент касался фазы отхода. То есть отступления с «Фенимора Купера». Им не удалось зарядить посаженные батареи боевых скафандров. А ведь все они делали как положено. Нашли нужный кабель питания, проверили наличие тока, подсоединили «отсасывающую» жилу, скоренько размотали ее до своего распакованного и готового к надуванию дома. Затем вставили первую батарею в зарядное устройство и, естественно, не погрузились в сон, а занялись всяческими другими сверхсрочными делами. Ну а уже потом, когда отгородились от мира, а их домик распух от внутреннего избыточного давления, внезапно выяснилось, что желтый глазок нормального процесса зарядки потух. Напряжение отсутствовало.

А в занятый ими отсек уже начала просачиваться вода. И следовательно, уже не время выскакивать вон и бежать по проводам, отыскивая место разрыва или, если такового не обнаружится, найти и «присосаться» к какой-то другой кабельной связке. И можно клясть себя и других сколько угодно. Этот элемент операции безнадежно завален. Скорее всего, тут и не имелось виновных. Вдруг там на каком-то из распределительных щитов некто неизвестный почувствовал неладное, отследил дополнительный расход энергии? В век компьютеров это не столь сложно для имеющих мозги. Понятно, это стало бы самым худшим из вариантов, ибо в таком случае убежденные в утоплении диверсантов враги усомнились бы в поспешных выводах. Так что лучше считать, будто просто против «Пульсара» сработал некий вероятностный процесс. Кто-то отсек нужные отряду цепи между делом, по каким-то своим рассуждениям и планам. Или это вообще сделало автоматическое устройство. Все допустимо.

– Ну что ж, – констатировал лейтенант Минаков вслух, ибо кому-то все-таки надо об этом сказать, – может, ничего страшного и не случилось. Ведь «панцири» у нас на всякий случай. Вдруг удастся уйти без боев.

Все окружающие оценили «успокоительное» по достоинству, но даже не покивали в ответ. Может, экономили кислород, а может, просто не хотели нагонять пессимизма. Его и так хватало. Каждый из сидящих клял в душе вышестоящее командование за слишком сложный и совершенно неотработанный план. Раньше, пока бегали и стреляли, думать было некогда – все вертелось само собой, – а вот теперь, из-за молчаливого безделья и созерцания обволакивающей их маленький домик воды, пришло самое время.

Черт возьми, что может быть более желанной целью для подводника, чем шестьдесят тысяч тонн подвижного железа? Да не просто железа – брони. Не какой-нибудь металлической тары с двойной жестяной упаковкой толщиной с фанеру, для транспортировки мезозойской жижи, высосанной из подземной полости хитрым маленьким человеком, имеющим в сейфе волшебную бумажку с магическими закорючками, дающими право на бессрочную добычу. Настоящей брони – триста десять миллиметров толщины по каждому борту. Вообще-то о такой цели не полагается даже мечтать. Ну нет таких целей в природе. Были, да сплыли. Более полувека назад.

Так что ты получаешь не просто мечту, а мечту в квадрате, да еще в упаковочке с пристегнутым скрепочкой чеком «оплачено».

За тобой остаются мелочи. Выследить и потопить. Точнее, нет. Вначале просто выследить, вступить в гидрофонический, а если повезет, в стереоскопический контакт. Затем доложить в штаб и ожидать дальнейших указаний. Расклад действий писался явно тем твоим сокурсником по североамериканской академии, которому ты вопреки замечаниям адмиралов-преподавателей все-таки делал подсказки по алгебре. Оказывается, зря. Теперь этот сокурсничек, или его младший близнец, шлет тебе директивы о том, что и как делать. Однако если ты, следуя кабинетной дурости, доложишь о контакте с бразильским «Дон Кихотом», то кто во второй век космической эры гарантирует, что сам линкор тут же не установит с тобой собственный гидроконтакт? Давай попробуй тогда выполнить последующую команду родного адмиралтейства «Торпедой пли!». Фрегаты и эсминцы, а в крайнем случае вертолеты сопровождения могут вполне планово и по инструкции, без согласования с далеким «лесобразильским» штабом, сотворить из тебя хорошую плоскую отбивную посредством парочки синфазно сработавших справа-лева глубинных бомб. Ведь им действительно не надо советоваться с очень далекими адмиралами – у них наверняка на этом же охраняемом «Дон Кихоте» свой, транспортируемый в каюте-люксе военно-морской генерал. Бешеное преимущество в длине командной цепочки.

Тем не менее тебе, все едино, грех жаловаться. Ты имеешь явный шанс хотя бы подержать в прицеле этот самый последний в мире линейный корабль. К тому же, у этого шестидесятитысячетонного чуда североамериканское происхождение. Так что косвенным образом есть возможность наказать тех самых капитанов первого ранга, когда-то снижающих тебе баллы за товарищескую взаимопомощь.

Ну что, господа, вы обо мне совершенно забыли, а я готов с вами поквитаться!

И даже по привитым вами же законам я не обязан предупреждать: «Иду на Вы!» Девиз любого нормального подводника: «Подкрадись! Нанеси удар! Исчезни!»

Почти по Цезарю.

Так вот, несмотря на то что как в боевом снаряжении совершивших вторжение водолазов, так и у «местных» значились только ножи, неравновесность все же имела место. И дело даже не в боевом опыте. Ясно, что у бывших пиратов капитана Бортника его много больше, чем у корабельных ремонтников. Однако задачей местных являлось, в общем-то, даже не уничтожение пришельцев – достаточно не позволить им выполнить поставленную задачу. Разумеется, для этого неплохо ее знать. Тем не менее это не требовалось в полной мере. Ведь часовому для охраны порученного объекта необязательно ведать точные замыслы нарушителя, приемлемо просто остановить его на указанной инструкцией границе. Понятно, что сейчас речь о часовых идти не могла. Когда примыкающие к хранилищу коридоры начали затапливаться, и им, и их разводящим пришлось выбирать – бесславно захлебываться здесь или отступить, до того момента, покуда аварийные команды и насосы не сделают свое благое дело. Может, им стоило послать сюда караульных в водолазном снаряжении заблаговременно? Может быть, но скорее всего превращение «Фенимора Купера» в подводную лодку открытого типа не предусматривалось. Впрочем, и закрытого тоже.

Итак, против «местных» задраенные двери и отслеживающая шум компьютерная программа. Так что как только тутошнее командование убедилось, что вода перестала прибывать и, значит, некоторые люки можно вскрыть, не опасаясь дальнейшего затопления; а главное, как только оно заподозрило, что потоп имеет до странности локальный характер, и кто его знает, может, чужаки и не утонули – просто сменили среду обитания, так сразу на экранчике Миши Гитуляра появились красные меточки. Теперь, рассматривая подвижную схему корабля в различных ракурсах, получалось судить, откуда осуществляется внедрение в подконтрольную «Пульсару» территорию.

– Вот здесь они не пройдут, – пояснил Миша командиру, тыкая пальцем в стереомонитор. – Здесь мы не только запаяли дверь, но еще и поставили мину. Так что пусть суются. В воде ее дальность поражения будет не слишком велика, но они точно оглохнут и получат контузию. Ну а здесь...

– Если вскроют и угадают направление движения, то нашим не поздоровится, – завершил фразу Минаков. – Нужно их предупредить.

Теперь он задействовал свою сенсорную перчатку, дабы уже через собственный компьютер и проводную скрутку соединиться с компьютером Лизы, а затем через него, по проводу, с компьютером Владимира Михеевича.

– Задача понятна, – доложили оттуда. И ясно, что доложили не голосом, а с помощью клавиш и, опять же, по не слишком длинной цепи технических устройств.

Где-то там один из водолазов покинул акваторию работ и переместился к месту, предположительно удобному для засады. Чувствительность аппаратуры Гитуляра не позволяла отслеживать медленно плывущего человека по шуму, так что результат рейда Минаков и остальные могли узнать только из будущего доклада. Зато даже без всяких компьютерных выкрутасов они все почувствовали, как колыхнулась поверхность целлофана, когда где-то в извилинах коридора подорвалась порция взрывчатки. Если это не было работой сапера-подводника, то количество местных аквалангистов почти наверняка поубавилось.

На лодке имелись проблемы. Нет, не с техникой, хотя и с ней тоже, ибо все-таки в машине было сто семьдесят метров длины, а состояла она из ста семидесяти тысяч деталей разной формы и веса, подогнанных друг к другу с точностью, достаточной для составления единого, иерархически связного целого. То была старая лодка-монстр. Когда-то давно, в прошлом веке, их сделали восемнадцать штук. Пожалуй, они стали тогда самым страшным трезубцем бога Посейдона. В их гигантском брюхе, в подводном водоизмещении, достигающем девятнадцать тысяч тонн, помещались двадцать четыре ракеты, в свою очередь, способные делиться на десять-четырнадцать частей индивидуального наведения. И каждая мощью по сто двадцать тысяч тонн тротила. Так что любая из восемнадцати в отдельности являлась как бы выключателем. Достаточно было тронуть клавишу, то есть провернуть парочку ключей где-то в недрах чудовищного брюха, и любая страна, или группа стран, выключалась из общего исторического процесса. Однако проплавав несколько десятилетий, ни одна из лодок так и не задействовала своего оружия. Всегда что-то мешало: то опасение ответного хода подвергнувшихся «выключению», то научное шаманство предсказателей «ядерной зимы», то, в конце концов, просто опасение, что, не дай бог, все расчеты по применению «выключателя» окажутся пшиком – чем тогда пугать разочарованный в безграничных возможностях человека по сотворению апокалипсиса «шарик»?

Когда времена переменились и в конгрессе обосновались не наделенные воображением и тягой к гигантизму скупцы, Пентагон едва-едва сумел уберечь своих стосемидесятиметровых малюток от попадания в утиль. «Ай-момент! – сказали оттуда. – Считаете, что стратегические подводные силы более не нужны и смертельно опасных врагов более нет? О'кей! Но ведь этим странно подобревшим земным шариком следует как-то хитро управлять, так? Обещанные всем и каждому пряники – это хорошо. Но ведь некоторые, с не совсем отшибленной памятью, могут все-таки припомнить, что куснуть так и не дали, верно? И тогда потребуется плеточка. Давайте переделаем наших толстобрюхих – тринадцати метров ширины – подопечных во что-нибудь другое, а? Например, в многоцелевые подводные крейсера-разведчики, способные, между делом, тайно доставлять куда следует тонкие пинцеты глобализма – войска специального назначения? А еще чиркать где требуется скальпелем – высокоточной (нет, нет, совершенно не ядерной) крылатой ракетой? Ведь из этого получится очень большая экономия, правда?» В общем, скряг в Конгрессе уломали.

Теперь почти все из «восемнадцати ребят» так и остались в строю. Их идеально подогнанные редукторы, муфты сцепления и гребные валы оказали им великолепную услугу. Благодаря инженерно-конструкторскому гению, вся эта связанная с атомной мощью механика – на редкость малошумна. Даже теперь, в тридцатых годах, несмотря на солидный износ некоторых узлов и, кроме того, развитие средств обнаружения, лодки марки «Огайо» остаются одними из самых «тихих» на планете.

Так что проблем с техникой почти не существовало. Проблемы были в другом – в людях. По крайней мере, так считал Лоджи Хеллер, командир подводного крейсера «Колорадо». И он знал, когда начались эти проблемы. И когда оказался заложен первый кирпичик этих проблем.

Кирпич оказался очередной поправкой к Конституции Соединенных Штатов Америки. Заложили его в две тысячи двадцатом.

Что есть рукопашная под водой? если здесь, в воздушном океане на земле, раунд в боксе длится две минуты – а ведь это бой, ограниченный правилами? Конечно, помимо правил придуманных человеком игр, все и всюду окантовано природными законами, и в воде, в среде с иными параметрами, они ощущаются по-иному. Сила тяжести уравновешена, зато движения требуют усилия, громадных затрат энергии. И все равно они медлительны, будто люди изменили масштаб и стали ближе к гигантам-китам. И несмотря на это замедление, бой в воде, тем более бой, от которого нельзя уклониться и бежать, скоротечен. За счет непредусмотренной экипировки той и другой стороны здесь нет дальнодействующего оружия. Нет пуль-стрел протяженностью в ладонь, не применяются ультразвуковые гидропистолеты и обещанные, возможно действительно стоящие на вооружении чьих-то водолазов, сине-зеленые лазеры. Да, кое-чего из перечисленного и не получилось бы применить в скученном пространстве затопленных корабельных проходов, а что-то бы, наоборот, имело б убийственно эффективный показатель – эдакое локально-абсолютное оружие. Но что говорить, если у обеих сторон ничего такого не имелось.

Понятно, на чьей стороне изначально была инициатива. Но она же связывалась временными параметрами и полной неясностью насчет реакции оппонента. И человеческие ресурсы нападающих были донельзя ограничены. Но зато у них имелись система слежения, компьютерные программы, позволяющие сопоставлять шумы, распространяющиеся по переборкам и делающие заключения о том, где, в каком месте ожидается прорыв. Затем требовался расчет оптимального места засады, пути подхода-отхода. Не все додумывал компьютер, какие-то шаги оставались за человеком, ибо тут ставились задачи с так называемыми неполными данными, и варианты решения разветвлялись.

Однажды выбор происходил. Где-то там, в лабиринте затопленных переходов, под маскировкой шума откачивающих воду помп, некие люди в ластах пытались в очередной раз проверить закон старика Архимеда, тот самый, об объеме выталкиваемым телом воды. Если их не получалось остановить заранее установленным минированием, в дело включался донельзя примитивный предмет – боевой десантный нож. Между прочим, и десантный для суши, и десантный для моря сделаны по одному принципу. Разве что предназначенный для глубин раза в полтора длинней. Понимаете, может случиться, что им придется распарывать брюхо рыбе марки «акула белая», а это совершенно не то же самое, что в свете луны полоснуть горло зевающему часовому. Требуется большая глубина пореза. Ну а здесь наведенный компьютером нож работал против людей. У них наличествовало не только горло, а еще всякие чудесные трубки-вентили, делающие их рыбами.

Да понятное дело, поскольку, несмотря на все старания научного сообщества, в придаток к микрочиповым мозгам так и не сумели изобрести достаточно дешевые руки, то грязную работу, как водится, исполнял человек. Обучать салаг было рискованно и некогда, а значит, за дело брался самый умелый. В данном случае бывший командир пиратского десанта канувшей в неизвестность лодки «Индира Ганди» Владимир Михеевич Румянцев. Кстати, большой нож для разделки «белых» смотрелся в его руке пионерской заточкой. Правда, те, против кого он действовал, не успевали удивиться такой диспропорции. В принципе, они вообще ничего не успевали. Ни увидеть, ни услышать. Что-то черное, чернее окружающего мрака вокруг, надвигалось на них сбоку. Какой-то плеск, какое-то бульканье, не слышные за перекачкой воды помпами из пустого в порожнее. И что-то черное уже уходило прочь, словно щупальца огромного, выведенного посредством поощряемых реактором мутаций спрута.

И тогда эти смелые люди-рыбы входили в следующую фазу превращений – они становились кормом. Для рыб, червей, а может быть, микробов.

А Владимир Михеевич Румянцев спешил назад, к своим ребятам, орудующим в чужом арсенале. Ведь там наличествовали большие и тяжелые – даже при воздействии закона Архимеда – предметы. Их нужно было переставлять с места на место: для этого очень требовалась его большая прирученная сила.

Итак, кирпич в Конституцию заложили в две тысячи двадцатом. А может, это был и не кирпич, а бомба? По крайней мере, для лодок типа «Огайо». Ведь несмотря на то что данное творение милитаризма напичкано оружием более, чем все остальные виды подводных кораблей, тем не менее оно одно из самых комфортабельных судов мира, исключая передвижные гаремы арабских шейхов. Тем более что комфортность поднялась еще на порядок в связи с перевооружением: пусковые крылатых ракет занимают гораздо меньше места, чем шахты баллистических монстров. И значит, все эти очищенные от железа просторы можно использовать для экипажа. Правда, некоторые из «Огайо» заставили сотрудничать с «морскими котиками», «черными беретами» и прочими людьми специального назначения. По такому случаю их оборудовали отсеками для миниатюрных подводных аппаратов, десантно-высадочных средств и переносных арсеналов всяческого огнестрельного и холодного оружия. Кроме того, появились дополнительные каюты, в которых уставшие от наземных тренингов головорезы отдыхали по пути к месту назначения. Рассказывают, что в одной из таких лодок старший помощник, человек еще достаточно молодого возраста, заработал инфаркт. Делая плановый обход вверенного корабля, он, подняв голову, обнаружил в переплетении труб трех раскрашенных маскировочным кремом детин, вооруженных чудовищными тесаками, вполне пригодными для произведения кесарева сечения кашалоту. Оказывается, они выполняли плановое занятие по отработке техники ниндзя или чего-то еще в этом же духе, связанное со скрытым проникновением куда-либо.

Тем не менее, кэптен Лоджи Хеллер, командир лодки «Колорадо», с удовольствием бы возил эти живые шкафы, любящие настоящие мужские приколы. Ибо с собственным экипажем у него имелись проблемы. Более того, он бы даже согласился командовать лодкой «Огайо» старого типа. Одной из тех, которые по случайности или из-за неизменной бюрократической волокиты не переработали в пару-тройку миллиардов штук нержавеющих лезвий. Ибо те, кто торопился списывать «Огайо», едва не перестарались. После того как Московия вышла из договора ОСВ-2, а Китай создал ракетный пояс, врытый в горы Тибета, внезапно выяснилось, что стратегия «ядерного сдерживания» обрела новое дыхание. Теперь, как и в давно прошедшие времена, часть подводных крейсеров резали темные воды Арктики. Здесь они не обнаруживались ни спутниками, ни патрульными дирижаблями, но в любой необходимый момент могли установить рубочные рули вертикально и, взломав толщу двухметрового льда, выставить наружу готовую к залпу покатость бортов. Ведь там, в их мощном чреве, так и остались на дежурстве во веки веков баллистические ракеты «Трайдент-2 D5»: прошу любить и жаловать; дальность полета двенадцать тысяч километров; десять-четырнадцать разделяющихся ГЧ по сто килотонн каждая. Однако внутри этих подводных крейсеров экипаж не получил дополнительных пространств для комфорта. Это спасло их от испытания на себе прелестей доработанной конституции.

Ведь что следовало из документа Конституции после две тысячи двадцатого года? Официально, так что далее некуда, узаконивалось равенство полов, а также равенство любых семейных отношений. Однако с равенством полов военно-морской флот удачно обжегся еще за пять лет до принятия поправки. Тогда командиром ударной боевой субмарины впервые в мире назначили женщину. И назначили ее не на абы что. То была хорошая лодка. Тип – «Виржиния», тот тип, который обязался стать следующим шагом по сравнению с лодками «Лос-Анджелес» и одновременно не таким дорогущим, как двухмиллиардный «Си Вулф». Лодка называлась «Прерия», ибо наименования пятидесяти американских штатов в качестве заголовков кораблей уже давно исчерпались. Теперь флот решил увековечивать не только родного классика Фенимора Купера, рукотворный памятник коему именно в то время заложили на стапелях, но и его произведения. Следующие в серии значились «Зверобой», «Могиканин», «Следопыт» и «Пионер». Так вот, лодка «Прерия» была достаточно новая, ударная и до сего момента не вызывающая претензий у экипажа и командования. В поход ее проводили с чудовищной помпой; в глазах присутствующих адмиралов наблюдались слезы умиления. Действительно, ни флоту, ни армии давно не перепадало столько внимания от прессы. Еще бы, СМИ просто взорвались; феминистки сдергивали перед камерами не только лифчики, но и то немногое, что оставалось в мягком климате лета Северной Америки; стереофото командира корабля – правда, не в бюстгальтере, а по полному параду военно-морского этикета – пестрели на всех журналах; силуэт отваливающей от причала «Прерии» заслонял экраны неделю. Потом, внезапно, стало подозрительно тихо. Видите ли, в положенное время данная АПЛ не вышла на связь.

Вначале ее искали с ленцой, то есть только там, где она должна была оказаться из расчета траектории. Потом вдоль всего маршрута. Через две недели во всей акватории, теоретически находящейся в зоне досягаемости на данное время. Естественно, с каждым днем площадь этой акватории нарастала почти по экспоненте. Через полтора месяца она уперлась в предел – площадь океанов и морей всего земного шара. И это при движении не в максимально возможном темпе, то есть гораздо менее тридцати пяти узлов в час. Охватить поисками весь этот район было просто физически невозможно. Ясно, что спецы трижды, четырежды и неизвестно сколько еще раз просматривали записи датчиков наблюдения за субмаринами, записи гидрофонов других дежурящих в то время подводных лодок. Естественно, гидролокационных буев поиска, спутникового слежения за эфиром. Записи передач в лазерном, СВЧ, низкочастотном, а также СНЧ диапазонах. Ходили слухи, что, как всегда в период нервозности, к делу привлекали колдунов, лозоходов и телепатов-экстрасенсов. Толку не получилось ни от кого, даже от астрологов, самые продвинутые из коих попытались связать случившееся с недавно открытым поясом сверхновых звезд – эдаким галактическим домино.

Понятное дело, по логике пропажа была сенсацией, переплевывающей прошлую на порядок. Однако разочарованные феминистки попрятались от камер. Правда, кто-то в некой газетенке попытался протолкнуть версию о «сговоре адмиралов» – тайной ложе, типа масонской, – намеренно утопивших «Прерию» ядерной миной, подсунутой под кресло командира, дабы навеки дискредитировать женщин в качестве капитанов кораблей. Версия успеха не имела. Зато идею комплектации экипажей ПЛАРБ и прочих плавающих гигантов смешанными экипажами, и даже исключительно женским полом (ибо «многочисленными тестированиями давно доказано, что так называемый „слабый пол“ много разумнее, увереннее, точнее и даже сильнее, чем пол „сильный“), тихонько задвинули под сукно.

Но тут принятие поправки две тысячи двадцатого года открыло дорогу во флот еще одному явлению. К великому, но тайному сожалению кэптена Хеллера, с ПЛ, укомплектованными по вновь принятому принципу, пока еще ничего подобного истории с «Прерией» не произошло. Иногда, в уединенном мечтании собственной каюты, он планировал сделать что-то аналогичное с вверенным ему кораблем. Возможно, его тайное геройство пошло бы на пользу общему делу флота. Но полной уверенности не имелось.

Бомбы паковались следующим образом. Они брались по одной, укладывались на ровное место, опрыскивались специальным клеем, а затем поливались сверху в течение секунды из еще одного специального прибора, похожего на огнетушитель. Образовывалась безобразная пористая масса. Мгновенно застывающая. Затем эту неясной формы штуковину опрокидывали и повторяли операцию. Теперь бомба находилась в эдаком легком контейнере хаотичного вида. Зато в воде она приобретала близкую к положительной плавучесть. Один водолаз мог теперь транспортировать их на веревочках целыми гроздьями.

Естественно, операцию опрыскивания не получалось делать в воде. И приходилось попотеть, ибо вначале требовалось поднимать бомбы на себе куда-то в столь же темную, как и все окружающее, верхотуру. Там наличествовал большой воздушный пузырь не способного никуда убежать и чуть спрессованного давлением воздуха. Слава богу, тут же имелись и стеллажи. Будто специально подготовленные для дела. О них наверняка знали. Кто-то из шпионов Центра Возрождения не зря кушал свой хлеб. Стеллажи пришлось освободить от скопища лишних для данного случая предметов – повозиться с креплениями. Но зато общий темп операции ускорился. И правильно, ибо при вскрытии кодированной двери водолазы провозились достаточно долго.

Разумеется, это не было бомбами в полном смысле. Во-первых, время столь примитивных механизмов давным-давно миновало – использовались ракеты. Но и ракетами это тоже не было. Это были сердцевины, истинная сущность того и другого. Ядерная начинка вместе с окружающей системой детонаторов. Конечно, кроме этого на них было нацеплено много всякого лишнего. Защитные коконы, используемые для хранения, аппаратура контроля температуры с автономным питанием и так далее. Однако сейчас все это являлось явно лишним. Ибо тогда масса каждого агрегата зашкаливала за сотню килограммов. Отряд «Пульсар» не мог позволить себе столь увесистую ношу, причем не в одинарном экземпляре. И значит, требовалось тратить время на демонтаж. Удача, что такие действия позволялось делать достаточно грубо. И кстати, никто не опасался подрыва – слишком сложная это штука – выпуск на волю ядерного апокалипсиса. Против этого не только системы предохранения, но и сама пикосекундная синхронизация одновременного подрыва детонаторов.

После демонтажа оставалось шестьдесят килограммов нужного веса. Вот это и требовалось транспортировать. Как выяснилось, общее количество зарядов на «Купере» даже превышало предполагаемое количество в шестьдесят единиц. Их наличествовало восемьдесят. Естественно, «Пульсар» не собирался красть все, даже первичные шестьдесят. Время, выделенное на демонтаж, а также предполагаемые транспортные коллизии, ограничивали аппетиты Нового Центра Возрождения. И значит, требовалось действовать скромно – десять процентов от предполагаемого ранее числа. То есть всего-то шесть боеголовок. Но ведь каждая из них имела стандартный эквивалент в двести тысяч тонн тринитротолуола. Так что...

Поправка к Конституции две тысячи тридцатого года, среди многого прочего, разрешила иметь на военных кораблях семьи. Трудно представить себе таящуюся в глубинах АПЛ, имеющую на борту детские сады и ясельки: «В результате торпедной атаки погиб весь экипаж лодки, включая десять детишек в возрасте до трех лет, четырех в возрасте...» Однако в мире, проповедующем неоглобализм, ни в коем разе недопустимо верить всему, что написано. Ведь женщины на борт подводных крейсеров более не допускались, следовательно... Вот именно, ведь поправка «2020» окончательно узаконила равенство любых браков.

Так что на борту «Колорадо» имелись семьи. Это были довольно... Да нет, не странные. Уже совершенно не странные – привычная атрибутика мира, население которого в целом перевалило за десять миллиардов. Может, это был один из методов остановки процесса? Допустимо, но маловероятно. Ведь экипаж «Колорадо» состоял не из индусов, смело и без оглядки наращивающих последнюю четвертинку второго миллиарда, правильно? Следовательно, о каких-то тенденциях демографии никто в период принятия поправки, а также в момент формирования экспериментального экипажа думать не думал. И Конгресс, и Пентагон интересовало в тот момент только заигрывание с сексуальными меньшинствами. Может быть, этим шагом комитет начальников штабов хотел решить проблему комплектации флота добровольцами? Вот это предложение более допустимо. Хотя результат акции в общем-то неизвестен. Точнее, засекречен. Ну а из опыта, в тех отраслях, где секретность повышена, там, как потом выясняется, что-то всегда совершенно не так, как хотелось бы. С однозначной ясностью известно только то, что данная поправка, подкрепленная приказами министра ВМФ, являлась причиной постоянной головной боли командира «Колорадо» Лоджи Хеллера. Ах да, с некоторых пор уже и не «Колорадо». Видите ли, американский штат Колорадо расположен в глубинке страны. Несмотря на повышение мобильности населения, не глядя на стандартизацию, урбанизацию, веро– и прочую терпимость, тем не менее в доблестном штате возникло некое движение, направленное против преобразования АПЛ «Колорадо» в экспериментальную в этом смысле.

Потому теперь многофункциональная лодка кэптена Хеллера стала уже не «Колорадо», а кем бы вы думали? «Голубым китом»! После присвоения боевому кораблю такого названия, при всех прочих факторах, Лоджи Хеллер тщательно обдумывал возможность применения штатной «беретты» против собственной головы. Однако... Понимаете, ранняя выслуга, все более и более, с каждым годом, по мере истощения потока новобранцев увеличивающиеся льготы военнослужащим; в конце концов, возможность проявить себя перед командованием сейчас, в новых непривычных условиях службы, а значит заработать дополнительные баллы для продвижения...

Словом, в жизни хватало стимулов, которые сдержали.

Ясное дело, в экипаже нашлись гораздо более решительные ребята. Пошла серия рапортов с просьбами и даже требованиями о переводе. Лоджи Хеллер подписывал их не глядя и пересылал выше. Понятное дело, времена настоящей бумажно выраженной волокиты канули в историю. Теперь это были не грамматически невыверенные каракули с подписями, а экранно-компьютерная ровность строчек и форм. Так что кэптен Хеллер просто щелкал клавишей: «бумага» визировалась и пересылалась вверх по инстанции. Подчиненных «внизу» можно было понять. У многих имелись семьи. В теперешнем, впрочем, как и всегдашнем, зацикливании прессы на эротической тематике просто невозможно скрыть, что за экипаж наличествует в брюхе «Колорадо», то бишь «Голубого кита». Название лишь подчеркивало. Но зато штат Колорадо оставался в стороне.

Так вот, представьте состояние некоего сынишки в школе, когда сотоварищи по классу узнавали, на чем конкретно служит его «батяня». Вообще-то, благодаря усилиям телевидения, армия, а особенно флот давно подозревались во всякой всячине, ну а здесь... Зато генералитет мог похвастать перед Конгрессом, что, как видите, современные военно-морские силы учитывают влияние времени и пусть запоздало, но выходят из состояния косности в подходе к людям.

На счастье, детей у кэптена Хеллера не имелось. Впрочем, он был уверен, в ином случае на лодку бы назначили другого капитана. Например, первого помощника ему сменили, хотя весьма дружески настроенный по отношению к нему коммандер Фейфилд не подавал никакого прошения об отставке или переводе. А почему? Да потому, что к новому экспериментальному экипажу требовалось придать и «экспериментального»... Вообще-то, в лучшем варианте, командира корабля – в худшем... Вот помощника и сменили. Новый первый помощник имел звание лейтенант-коммандер. Честно говоря, Хеллер удивился даже этому. Где до сего момента он скрывал свои поползновения? Или, может, он сменил «ориентацию» в связи с возможностью продвижения по службе? Не внушал ли второй вариант еще большие опасения? И кстати, не только в служебном, а в личностном плане тоже. Вдруг для успешного продвижения новый помощник решит сблизиться с командиром корабля? (Понятно, в каком плане сблизиться?) В общем, этого человека стоило опасаться. Следовало навсегда отбросить привычку проводить тайные совещания и беседы с первым помощником в своей собственной каюте. Только в общественном месте, дабы все окружающие наблюдали политкорректность и прочую атрибутику современной подводной службы.

Впрочем, опять же не всю атрибутику. Многие аспекты кэптен Хеллер не желал бы видеть и слышать вовсе. Однако приходилось. И вообще он служил на «Колорадо», ставшей «Голубым китом», не первый год, так что ко многому он уже несколько попривык. Кстати, однажды, возвратившись из боевого похода в арктические воды, он узнал, что от него ушла жена. Нашла любовника или нечто более модное в настоящее время. Разумеется, причины, выдвинутые в суде, не имели никакого значения. Тут просто сработала аура, окружающая «Голубой кит». Стоило только подумать, что весь экипаж там... Ну в общем, не мог же капитан оставаться совсем в стороне? Как-то кэптену Хеллеру показали статейку в «желтой» газете (интересно, какая из них еще не «желтая»), где давалось красочное описание оргий на борту атомных крейсеров. Ведь там, в глубине, рассказывалось в статье, им совершенно никто не смеет помешать – там нет никакой полиции. Так что ребятки веселятся на славу и на зависть всей прочей костной Америке. Может, стоило подать на газетенку в суд? Но нельзя ли трактовать оглашение информации о том, что оргий на подводном крейсере не случается, разглашением военных секретов? Более того, не служила ли данная статейка тайным целям привлечения во флот хоть какого-то контингента добровольцев? Так что в суд кэптен Лоджи Хеллер не обратился. С него хватило бракоразводного процесса. Благо такие мелочи не сказывались на служебном продвижении, командование давно не обращало на подобное никакого внимания.

И кстати, СМИ врали не только по поводу оргий. Бывший атомный носитель баллистических ракет хоть и сменил название, но вовсе не сменил весь экипаж. Видимо, к большому сожалению приверженцев новых веяний, «Голубой кит» все-таки не смогли укомплектовать специалистами от носа и до кормы. Так что осталось достаточно много ребят из старого состава. Кстати, кэптену Хеллеру очень скоро «дали по шапке» за подпись рапортов на увольнение без всякого разбору. Но ведь он был прав. Видите ли, наличие на борту мужчин, в полном смысле этого слова, вместе с людьми несколько измененной ориентации несло с собой проблемы.

А где-то, всего десятком километров севернее, кто-то совсем незнакомый с Минаковым доблестно умирал, обороняя шлюз «Пабло Мигуэль». Умирал даже не за идею. Слишком смутно любая националистическая и даже космополитическая идея стыкуется с каким-то, пусть и очень огромным, сливным бачком. Просто умирал по приказу, ибо поставленная задача предусматривала захват и удержание шлюза в течение какого-то определенного времени, а скорее всего, до особой команды. Вряд ли те, кто делал это, знали что-то об отряде «Пульсар». Более того, наверняка не знали. Если уж в самом отряде не все ведали подробности конечной цели, то что говорить о посторонних. Итак, кто-то падал под ускоренными плазмой, а может, и просто порохом, пулями. А может, даже и зевал, перекуривая и охлаждая стволы, в ожидании, когда откатившиеся враги получат взбучку от начальников и снова попрут в атаку, удвоив прыть.

Вот примерно так там все и шло, став для отряда «Пульсар» неким само собой подразумеваемым и скрытым пространством фактором, назначение коего обеспечивать вокруг авианосца «Купер» достаточную скорость и глубину протекающей воды. Причем и скорость, и глубина должны были меняться по определенному плану или же по командам сверху. Все так и шло, покуда хитро замаскированный, оставленный с тылу и должный помимо всего прочего наблюдать за состоянием канала датчик не довел до боевого компьютера, что давление воды, а также скорость течения, вместо того чтобы стабилизироваться в загодя рассчитанных пределах, продолжает падать.

– Лиза, милая, запроси штаб, – высказался по этому поводу лейтенант Минаков.

– Мы же уже отсоединили нашу проводку, – возразила Радистка Кэт – Королева и была абсолютно права.

– Придется пробовать через радиоэфир, – пожал незанятым грузом плечом Герман, ибо тоже оказывался прав. Видите ли, снижение воды в канале, а следовательно, в нутре дырявого левиафана давало похитителям возможность пробраться назад по только что осушенным и, значит, не успевшим наполниться ловушками коридорам. Однако они ведь не могли уйти посуху еще и с самого авианосца. Слишком тяжелыми вещичками они здесь обзавелись.

– Малая глубина не позволит нам нормально загрузиться на лодки, – пояснил Минаков вслух для тех, кто стоял рядом. – А еще не даст пройти на скорости разрушенный за кормой «Купера» шлюз. Так что давай, Лиза, пошевеливайся.

– Радиообращение к их компьютерной сети они могут засечь и тогда догадаются об использовании ее и до этого тоже, – блеснула знанием Радистка Кэт. Тем не менее она уже манипулировала клавишами.

– Что с того? – спросил Герман Минаков. – Если мы не сможем уйти, как запланировано, они нас захватят и тогда узнают гораздо больше. Даже если просто убьют и осмотрят тела, то и тогда поумнеют очень намного. Только наши компьютеры такое им нарассказывают...

– У моего встроен самоликвидатор, – пояснила Елизавета Королева, как будто кто-то этого не знал. И как будто это меняло расклад принципиально. Однако никто не стал возражать.

Радистка Кэт уже колдовала над своим «самоликвидирующимся» агрегатом. Все, кто не был занят охраной подходов, напряженно следили за ее манипуляциями.

– У меня садится батарея, – говорила она в сторону, ни к кому конкретно не обращаясь. Но кто-то сразу же отстегивал от боевого «панциря» свою. И в отряде оставалось всего два способных к работе экзоскелета, но они требовались в качестве шагающих тельферов для переноски трофеев. Следовательно, кому-то надо будет в случае боя повышенно рисковать. Ну что же? Если вода в канале не начнет прибывать, никакой кевларовый «костюмчик» не спасет. А тогда есть ли разница, в каком «прикиде» погибать?

– По старым цепям входа не получается, – неутешительно комментировала Елизавета Королева для окружающих, ибо даже не глядя чувствовала их внимательно-напряженные взгляды. – Попробую войти через коридорные камеры слежения.

– Мы же их все... – начал Минаков и благоразумно затаился.

– Если хоть одна «дышит» хотя бы по звуковому каналу... – так же не разжевывая поясняла Лиза, – тогда... тогда...

Там, на ее экране, мельтешила цифро-буквенная лавина. Понять что-то в этом мерцающем потоке было просто-напросто нельзя. Так что очень скоро все сдвигали фокусировку внимания на Лизино личико. Что с того, что оно было измазано маскировочным кремом, а глаза прикрывали специальные очки? Человек учился разбираться в лицах в течение миллиона лет, а в компьютерной эквилибристике только пятьдесят, так что понять что-либо по сжатым губам девушки получалось все-таки гораздо легче. Некоторые из присутствующих даже затаили дыхание, стремясь не спугнуть загулявшую где-то Госпожу Удачу.

Кажется, это все было не зря – она явилась.

– Так, есть внедрение по каналу «С», – произнесла Радистка Кэт на грани слышимости. – Проходит загрузка нашего «продукта». Поиск оставленных нами ранее меток.

И затем снова молчание на долгие минуты. Где-то дальше по коридорам гулко тряхнуло переборки – по умело заминированному следу двинулись морячки. Тайм-аут кончился – пошел новый отсчет.

Итак, на АПЛ «Голубой кит» возникли проблемы среди экипажа. Еще бы, в нем оказались сведены в замкнутом помещении принципиально несовместимые взгляды на пол. А ведь отношение к полу – проблема достаточно давняя. Ее след уходит гораздо дальше, чем история человечества. Более того, даже первые приматы получили ее в чистом виде. И вовсе не динозавры были предвестниками. Двуполость – принципиальный признак большинства видов жизни на Земле. По крайней мере, трехполость, или степени более высокие, покуда не обнаружены. Так что...

Например, Лоджи Хеллер, начавший в силу обстоятельств интересоваться тематикой, однажды вычитал, что «проблема гомосексуализма имеет явно выраженный психологический характер, может рассматриваться как медицинская и, более того, при приложении адекватных усилий лечится». Он спрятал книгу с такими высказываниями подальше. Нельзя исключить, что за чтение подобных «антинаучных» взглядов, «дискредитирующих человеческую природу», его могли лишить должности, а может быть, и военной пенсии.

Так вот, на «Голубом ките» наличествовали проблемы среди команды. И ведь нельзя сказать, что об этом никто не подумал загодя. Именно поэтому для социально-психологического эксперимента выбрали переделанную лодку марки «Огайо». После снятия с нее МБР «Трайдент-2 Д5» и установки контейнеров с «томагавками» в корпусе осталась уйма незанятого места. Самым дешевым планом по его использованию посчитали увеличение комфортности экипажа. Можно сказать, это был «Наутилус» капитана Немо в реальности. Ведь в одном месте – в зале отдыха – действительно установили фонтан: почему бы действительно не повыпендриваться, если в новом веке у Штатов не осталось серьезных соперников под водой? И значит, те, кто задумывал глобальное преобразование службы, имели под своими мыслями какие-то основания. Видите ли, после снятия с «Голубого кита» – в тот момент еще «Колорадо» – двадцати четырех межконтинентальных чудовищ общим весом одна тысяча триста восемьдесят пять тонн, да еще оборудования по их контролю и запуску, оказалось вполне возможным выделить для экипажа удобные каюты. Каким-нибудь дедам-прадедам, мучившимся на маленьких дизельных посудинах, такое не могло бы прийти в голову. Ведь тогда одно спальное место, именно спальное место, не койка (порой это было сорок сантиметров пролета между складированными торпедами), выделялось на двоих-троих.

И получается, в условиях комфортабельности «Колорадо» головы у некоторых адмиралов закружились. «Посмотрите, – совещались они между собой, – у нас имеется лодка, способная запастись продовольствием и прочими насущными вещами так, что может вообще не всплывать на поверхность год. Представляете, она бы могла грозить какой-нибудь плодящейся без меры Индии беспрерывно? Что тут является главным ненадежным элементом? Понятное дело, человек! Но роботов постиндустриальная промышленность и наука нам покуда не поставляет, так что попробуем зайти с другого конца. У нас теперь народ избалованный, не китобои из „Моби Дика“, могущие не спускаться с палубы по два года подряд. Но чем, кроме бутербродов с икрой и компьютерных „стрелялок“, мы можем заманить наших героев на борт? У них семьи и детишки на берегу, так? Может быть, подберем ребяток несколько другого плана и позволим им совокупляться вволю? тем более что каюты у нас комфортабельные и фонтан, с лавочками для влюбленных, наличествует?»

Так что в сторону «Колорадо» – «Голубого кита» – не просто ткнули пальцем. Но кэптену Лоджи Хеллеру было от этого не легче, ибо посидеть у фонтанчика оказалось достаточно желающих не только среди имеющихся на борту влюбленных (ах да, они изначально назывались семейными парами).

Так вот, первые драки произошли именно возле фонтана «Капитан Немо».

Да, где-то там, на шлюзовом пульте, не далее пятнадцати километров от «Купера», кто-то действительно умирал, точнее уже умер, пытаясь отвоевать возможность частичного закрытия шлюза, дабы отработать заданную далеким таинственным штабом глубину наполнения канала. Но уже не получалось, что-то мешало. Может, защитники плотины и правда погибли все разом или отступили с чудовищными потерями? и теперь неслись сквозь джунгли, пригибаясь от полосующих деревья пулеметов? Все могло быть и так, но вообще-то ни точность, ни романтика не имели значения. Главное, те, на кого надеялись, смогли выполнить задачу только наполовину. И теперь получалось, что и принесенные ранее жертвы оказались впустую, ибо если уровень воды не поднимется, то дело не только в том, что будет трудно загрузиться в надувные лодки, прыгая с высоты. Не получится быстро миновать разрушенный шлюз «Мигафлорес». Придется выскакивать из плавучих средств, тащить их волоком. Кто даст это совершить? Теперь-то убитых когда-то пулеметчиков никак не получается списать на падающие откуда-то из-за лесочка мины. И значит, после всего умирать под пулями, а если и прорываться, то единицам и скорее всего без груза. И что толку от Центра Возрождения, если...

– Центр не может открыть вышерасположенный шлюз, – отчего-то осипшим голосом произносит Радистка Кэт – Лиза Королева. – Там более некому выполнить их команду.

– Черт! – зло говорит один из находящихся рядом солдат, а Герман Минаков чувствует, что с минуты на минуту их ударно-боевое подразделение развалится на разбегающиеся без цели боевые единицы.

– Подожди, – лейтенант сам еще до конца не уясняет, что именно хочет высказать. – Подожди-ка, Лизонька. Но ведь... Да вот. Сделай расчет высоты затопления в случае полного разрушения верхней дамбы!

– Но ведь... – отрывает от экрана свои вооруженные поляризационными очками глаза Лизавета и смотрит в его, заслоненные шлемом.

– Да, наверняка в этом случае снова зальет эти самые коридоры, – почти весело поясняет Герман. – Может, оно и лучше – погоня захлебнется. Причем в натуральном плане. Ну а для нас... Ведь будет какой-то момент инерции! Сейчас прикинем, сколько минут. Мы запросто успеем загрузиться и проскочить. Так?

Лиза не отвечает, она уже вводит в машину данные.

– Люфт достаточный, – докладывает она через некоторое время. – Погоня вряд ли захлебнется. Но наличествует следующий вопрос. Чем будет производиться разрушение?

– Пусть наши вышестоящие умники найдут что-нибудь убойное поблизости и подключат свою свору компьютерных гениев, дабы эта штука поработала в нашу пользу.

– Понимаю, уже дала запрос, – кивает Радистка Кэт. Затем она улыбается и добавляет: – Ты у меня такой умный, Герман. Видимо, я влюбилась в тебя не зря.

Герман Минаков приподнимает шлем и чмокает в измазанную маскирующим кремом щеку.

Где-то не очень далеко колотят воздух и дырявят переборки короткие автоматные очереди. Очнувшиеся жители муравейника идут по следу.

Проблемы кэптена Лоджи Хеллера усугублялись тем, что ему не на кого было переложить некоторые нюансы взаимодействия лодочного коллектива. Видите ли, с некоторых пор и в подводном, и в надводном флоте, впрочем, как и во всей армии, исчезли капелланы. Ибо Верховный Суд Соединенных Штатов Америки обвинил вооруженные силы в дискредитации всех религий, за исключением католичества. Ведь изначально любой капеллан представлял именно эту конфессию. Но ведь армия и флот, по большому счету, существуют для войны. А война – это смерть. Однако проблема, видите ли, в том, что любой человек, умирая на носилках, хочет видеть возле своего одра если уж не маму с папой, то по крайней мере священника. Но армия, в отличие от супермаркета, не собирается выставлять перед ним всю палитру товаров и давать выбор. «Вот вам, капеллан, католик! – говорит она страждущему. – Получите и не выпендривайтесь!» А ведь это есть тоталитаризм в чистом виде.

И что же мог сделать Комитет начальников штабов, а также министры авиации, флота и прочего? Может, впихнуть в каждую роту и в каждую подводную лодку служителей всех религий и культов? Но в двадцать первом веке количество культов перевалило за тысячу. Ну а в истинно демократическом обществе никак нельзя обижать ни одного из представителей. И значит? Однако ни роты, ни полки, ни даже авиакрылья никак не получалось формировать капелланами наполовину. Времена всяческих Тевтонских орденов прошли. Солдаты и матросы не являлись монахами. И значит... Как в анекдоте о старшине и лопате. «Проводится проверка пожарного щита. „Ага! Лопата! Штыковая лопата! Что у нас с лопатой? Первый недостаток – не покрашен черенок. Второй недостаток – поцарапан штык. Третий – гвоздик, крепящий штык к черенку, погнут. Четвертый...“ Старшина выкидывает лопату и говорит: „Пишите „нет лопаты“!“

Так вот: «Вам, господа судьи, не нравится капеллан? Хотите, дабы не обижались всяческие конфессии? Ну что же, к черту этого капеллана вообще!» И никому не обидно!

Точнее, только кэптену Хеллеру, командиру АПЛ «Голубой кит». Ему не на кого переложить хотя бы часть своих проблем. Надежда на нового первого помощника небольшая. Ведь он сам живет семьей, причем его вторая половина – специалист-торпедист седьмого класса. И кстати, неизвестно, кто в их семье имеет лидирующую роль, то есть роль «папы». Зато известно, чью сторону в «споре о фонтанчике» изначально примет первый помощник? Не стоит сильно напрягать голову. Предельно ясно, чью. Ибо «...представители экипажа „новой формации“ являются, по сути, людьми, довольными жизнью, ибо они всегда удовлетворены в главной потребности человека разумного...», то бишь в сексе. Посему они никогда не могут быть агрессивны без большого повода. Поводом же может послужить только попытка умыкнуть у них партнера или нечто в этом же роде. Следовательно, все драки «у фонтанчика» начаты исключительно представителями «старой формации», которые накапливают внутри себя семенную жидкость, а вместе с оной и агрессивность. И значит...

«Может быть, вздернуть их на реях? Ах да, у нас не имеется таковых».

«Постойте, но свидетели утверждают, что драка начата из-за того, что кое-кто из „новой формации“ приставал к кое-кому из „старой формации“ с предложениями интимного свойства, а также делал попытки физического контакта».

«Глупости, как можно этому верить? Представители „новой формации“ люди удовлетворенные. Они ведут здоровую половую жизнь в своих чистеньких каютах и поют тенором арии у фонтанчика „Капитан Немо“.

Получалось ли хоть что-то сделать в данных условиях, включая в рассмотрение явное желание командира лодки служить во флоте и далее? Естественно, можно было попробовать не очень демократические методы. Допустим, держать экипаж в режиме непрерывного учения на грани боевого. То есть чтобы представители «новой морской формации» доплетались до своих «чистеньких» кают еле-еле волоча ноги. Разумеется, то же самое ждало бы и представителей «старой морской формации», ибо в демократическом обществе даже недемократические методы включают в себя элементы демократии. Однако не приведет ли жесткий график океанского похода, по окончании оного, к жалобам экипажа по поводу «преднамеренного угнетения семейных пар»? Ведь многосуточная нестыковка в отдыхе составляющих семейную ячейку «элементов» могла привести к формированию почвы для супружеских измен. И разве опытный командир корабля не должен был подумать о таковой опасности загодя?

Вообще-то, по несколько устаревшим в теперешнее время соображениям Хеллера, командир субмарины в первую очередь обязан думать об уклонении от торпедных залпов неприятеля. Но возможно, таковые раздумья совершенно не согласуются с временами «новой морской формации»?

«Однако для чего тогда нас вообще запихнули в эту напичканную оружием банку?» – удивлялся капитан «Голубого кита». Но, по всей видимости, данные мысли являлись уже абсолютной крамолой. Однако несмотря на все старания Федерального бюро, детектор мыслей все еще не изобрели. Раньше во флоте имелся хотя бы примитивный – капеллан. Ему можно было исповедаться и поплакать в жилетку. Теперь отсутствовало даже такое удовольствие.

Кэптену Лоджи Хеллеру было чрезвычайно тяжело.

И все вроде бы становилось на свои места. Подумаешь, план чуточку споткнулся, затормозил, упираясь лбом в новую стену. Но ведь общий алгоритм решения уже найден. Осталось так, уточнить параметр и загнать в лузу зазевавшийся шарик. И все бы хорошо, однако сбой плана – это минуты. Минута – каждая – это шестьдесят секунд. Скорострельность даже старой, пять и шесть десятых миллиметра «М-16» – восемьсот выстрелов. Естественно, теория. Емкость магазина в двадцать шесть раз меньше. Так что каждый патрон безусловно не способен кого-то хлопнуть. Средний расход в нормальной войне – пять тысяч патронов на убитого, так что... Тут за спиной еще не распростерлась родина обезьяноподобных предков человека – джунгли. Окончательно ткнувшись спиной в переборки, можно поймать пулю гораздо раньше отсчета шестой тысячи. Ведь дело не в том, что противник палит в божий свет как в копеечку – просто тратить боеприпас равномерно ему мешает встречный огонь. И значит, каждая секунда промедления, когда первичный план совершает загиб с подразбивкой на «а», «б», «в», оценивается не только пыхнувшей жаром и испарившейся плазмой, а риском пополнить статистику этой новой, еще никак официально не озаглавленной войны. И потому пока те неизвестные, скрытые тысячей пересылок сети, головастые программисты разыскивают что-то подходящее, во что можно внедриться, войти в командную цепь и имитировать срочнейшее, наисрочнейшее из всех возможных распоряжение их собственного штаба или адмиралтейства, здесь эти секунды покупаются отражением фронтальной и обходно-периферийных атак. Ибо возможности планового отступления, с задержкой противника снабженными таймерами гранатами, исчерпаны. Теперь его надо держать на расстоянии только огнем. Причем демонстрационным, а следовательно, расточительным – не получается. Расклад боекомплекта не для этого случая. Следовательно, только убийственно точным – на поражение. И значит, расстояние мизер, а риск десятикратный. Ну что же, надеемся – Центр что-нибудь изобретет.

Однако не все так гладко. Те, поумневшие морячки, ведут атаку не только в лобовую. Что-то они там уже прокумекали за эту маленькую сухопутную войну, ибо...

– Сбой связи, – сообщает Радистка Кэт – Лиза Королева неожиданно синеющими губами.

– Они отсекли наш канал входа? – спрашивает Герман, вскидывая на собеседницу глаза, руками же продолжая прощупывать родной «плазмобой». Он серьезно готовится идти на подмогу ушедшим, а если не повезет, то сменять в заслоне тех, кто только минуту-две назад восседал тут ранее без особого дела.

– Нет, – растолковывает Лиза, – я все еще в цепи «Купера». Но что-то... Может, что-нибудь стряслось со спутником?

Имеется в виду спутник связи.

– Глупость, – цедит Минаков. – Разве наши работают через один? Они ведь страхуются.

– А вдруг накрыли всю группировку, – предполагает Лиза, покусывая губу. – Разве не существует методов?

– Глупость, – повторяется Минаков и замолкает. Он ловит себя на том, что зачем-то непрерывно щелкает предохранителем туда-назад. – Что они там, бомбы взрывают? В смысле, в космосе? Просто перекрыли подозрительный антенный выход и...

– Я уже ищу другой, – поясняет Королева. – Так. Как думаешь, будет не слишком нагло выйти на наших через пентагоновскую сеть?

– Делай Лиза как хочешь. Наши гении как-нибудь после заделают эту прореху. – Герман все-таки убирает руку с откинутого предохранителя. Некоторое время они молчат, хотя, возможно, Лиза и дает комментарии. Но вокруг слишком шумно от происходящей поблизости стрельбы.

Потом вдруг что-то там, на Лизином экране, происходит, и Герман наклоняется к ней ближе, чтобы расслышать.

– Крейсер. О, даже линкор. Бразильский флот. А, это же известный «Дон Кихот». У него крылатые ракеты, – бормочет Королева на грани слышимости.

– Успеют? – спрашивает Герман, разглядывая высвечивающуюся на экране карту региона. Тут же, не отодвигаясь, шевелит сенсорами перчатки – производит расчет. – Если по прямой, то... Так? Ракеты у него наверняка старые – дозвуковые. Только на полет – получится семь-восемь минут. Нет, Лиза, мы столько не продержимся.

– Еще надо время на прохождение команды, – добавляет Королева хмуро.

– Подготовку к запуску?

– Да нет, наши тоже идут через цепи Пентагона, оттуда внедрение в сеть военно-морских сил Лесной Бразилии, по команде через штабы, затем антенна дальней связи и, наконец, радиоузел линкора, дешифровка, капитан, внутренняя цепочка команд. В общем, Герман, ты военный – тебе лучше знать.

– На, подкрепись, успокойся, – Минаков протягивает Лизе освобожденную от целлофана шоколадку из сухого пайка.

– А ты? – она нервно откусывает, продолжая смотреть в экран.

– Жуй, девочка. Куда их беречь? Если мы сейчас же не выберемся из этой сухопутной посудины, нам ничего не пригодится. Чудеса дважды не происходят. Если нас снова утрамбует в тюрягу военно-полевой суд, то...

– У него орудия – четыреста шесть миллиметров. Шесть штук, – сообщает Радистка Кэт.

– Добьет? – оживает Герман.

– Имеется небольшое количество доработанных ускорителями снарядов. Так что...

Лейтенант Минаков уже мнет свою сенсорную перчатку. Прямо в его зрачке красивая цифра – полторы минуты полетного времени. Даже если первый залп только пристрелка – то и тогда три с мелочью. Причем, никакое ПВО не способно перехватить эти полуторатонные сверхзвуковые болванки.

– Хоть бы у них получилось, – произносит Герман вслух. Молиться он не обучен.

Сколько ты себя помнишь, ты всегда любил лошадей. И естественно, основополагающим изобретением человечества ты считал не какие-нибудь микрочипы, а приручение этого четвероногого. Главное, в чем твоим предкам не повезло – по глубокому внутреннему убеждению, ты относил себя к инкам – ни в Южной, ни в Северной Америке не водилось таких копытных. Имелись только ламы. Но какой прок в этой живности непосредственно на войне? Максимальный вес, который она вынесет, – тридцать кг. Поскольку эльфы в Андах тоже не водятся, то ни в одной из Америк не должны были появиться всадники. Потому, когда они все-таки появились, это стало полным шоком для Сына Солнца Атуальпы и всех его подданных. Сто семьдесят семь испанцев, две пушки, а главное, боевые кони Писарро перемололи величайшую на двух континентах империю со скоростью электрической мясорубки. Что толку от двухсотпятидесятитысячной армии, если в ней нет ни одного конного?

Да, с того позорного разгрома миновало несколько эпох. Сейчас в большинстве стран мира конница считается атавизмом, архаичной экзотикой типа шотландских мужских юбок. Однако не за горами времена, когда одна заправка боевого или транспортного вертолета будет стоить столько же, сколько и сам вертолет. Как тогда прикажете делать аэромобильные броски? Так что очень даже умно, что некоторые, как ранее говорили, развивающиеся, а прямым текстом, слаборазвитые страны оставили у себя наследство Писарро по сию пору. В очень скором времени, когда последняя капля нефти капнет в ладонь последнего нефтяника, все так называемые развитые государства будут лихорадочно думать, как бы поаккуратнее перекроить корпуса убитых во цвете лет авто в изящные обводы карет? А главное, где набраться лошадок для этих самых хромированных экипажей? Неплохо за счет смешной архаики оказаться внезапно впереди планеты всей.

Тем не менее бог с ним, с тем будущим, пусть и не сильно дальним, но воспринимаемым из поры юности как звезда Бетельгейзе. Из той юности, когда не надо тебе другого занятия, чем вдыхать запах отцовской конюшни и нестись сквозь ветер, ощущая под собой такого же ликующего, как ты сам, зверя. Вопрос о настоящем.

Перу – страна горная. Очень даже не везде по кручам может пробраться колесная техника. Может, не зря предки-инки не приняли в пользование колесо? Но на плечах, как ни мучай их физкультурой, все равно не унесешь все необходимое для автономных боевых действий. Тут тебе и винтовочка, и паек, и одеяло, и гранатомет. Не помешает и переносной зенитный комплекс. Не говоря о компьютере и средствах спутниковой навигации. Война с обнаглевшими за множество поколений наследственными наркобаронами требует надежной предусмотрительности в оснастке. И тогда нет лучшего друга, чем ведомая под уздцы неприхотливая лошаденка. Куда до нее годной только на стрижку шерсти ламе.

И вот когда однажды ваша ферма, или, как ее называли в семье, «имение», внезапно приходит в упадок... Как-то даже не верится, ибо вроде все как всегда, и то же небо опять голубое, однако вас напрочь валит вроде бы понятное, но, по сути, таинственное слово – нерентабельность. И виноватое лицо старенького отца, ибо он действительно чувствует себя причастным. Хотя что, по идее, может поделать маленькая человеческая букашка с исполинскими процессами глобализации, идущими в большом, раскинутом за горами мире? Но разумеется, ты в свои шестнадцать лет абсолютистского воззрения на все и вся и правда веришь, что если папа считает себя виновным, то так оно и есть в действительности. И еще ты, разумеется, никогда, даже сейчас из уверенной зрелости, не прощаешь ему продажу, точнее дешевую распродажу с молотка тройки кажущихся самыми красивыми и родными в мире лошадок.

Ну что же, зато теперь у тебя развязаны руки, не висит более на них никакое наследственное «имение». Ты оглядываешь этот самый, оказывается, не слишком удобный мир. Где тут имеется работенка, связанная с обслуживанием и катанием на лошадях?

Как долго он ждал этого мгновения. Старый мастодонт под названием «Дон Кихот» дернулся, выплевывая ввысь тяжелые стальные капли. Огромные, но гораздо более увесистые, чем предполагают дилетанты, башни шевельнули механикой, давая отдачу. Теплое местное море дернулось рябью, наверное, удивилось невиданному в этих местах синфазному грохоту. Это ведь не далекое и мрачноватое Японское, навсегда запомнившее Цусиму, или убийственно жаркое Яванское, ведающее тяжесть утюгов сверхтяжелых линкоров Страны восходящего солнца. Хлопки когдатошних армад пиратских республик – вот все, что слышали эти воды. Но разве что смешной скрежет забытой всеми Первой империалистической войны? Испано-американской, понятное дело. Так что в плане экзотики все оказалось на уровне.

Бывший президент цельной когда-то Бразилии мог бы сейчас гордиться. Тогда, много лет назад, он, оказывается, сделал у Штатов неплохую покупку. Несмотря на более чем почтенный возраст, «Дон Кихот» произвел великолепный и результативнейший залп. Поклонники старины могли смело задирать нос перед любителями высокотехнологичных крылатых ракет. Кучность падения шести первых снарядов была столь великолепной, что сразу два умудрились взорваться непосредственно в южной части шлюза. Теперь оставалось вывести из строя северные створки «Пабло Мигуэля», служащие последним заплатой, сдерживающей воды озера Гатун.

Следуя полученной «молнии», линкор перезарядил орудия и произвел еще один залп – добивающий. В этот раз два снаряда из шести не взорвались вообще. Но даже инерции этих мамонтов хватило на то, чтобы пройти сквозь воду под углом и снести створку шлюза, отгораживающую от падения вертикальный столб воды. Теперь ничто не мешало водам озера катиться вниз. Если бы не недавняя модернизация с постройкой дополнительного шлюза около устья, то все озеро могло бы без помех вылиться в Тихий океан. Между прочим, получился явный казус с точки зрения футурологии. Ведь дополнительный шлюз строился в основном в качестве контрмеры против будущего подъема уровня океанской воды в результате ожидаемого всеобщего потепления. Сейчас он обязался сработать в обратном плане.

Еще один из снарядов уничтожил здание управления шлюзом вместе со всеми находящимися внутри. Ну что ж, надобности в этом здании в ближайшее время не возникало, с его пультов оказалось просто нечем управлять. Что касается людей...

С глобальной точки зрения, человечество все еще не ахнуло с кривой восходящего роста своего количества, так что в масштабах планеты потеря в несколько десятков особей восполнилась в течение малой толики той же секунды, в коей произошел подрыв. С точки же зрения божественной справедливости, все было вообще идеально. То есть не прошло и получаса с момента, когда штурмовые части панамской полиции выбили с объекта какое-то партизанящее отребье, порядком прополов его ряды, и только считанные минуты прошли от того мига, когда они достреляли нескольких оставленных отступившими раненых, и тут их накрыла явившаяся практически с небес смерть.

Теперь они в равновесных условиях, ибо последний солдат в «панцире» – Саша Усаткин сражен наповал. Морячки, или морская пехота – бог знает, кто сейчас против них воюет – наконец-то решились использовать подвесные самолетные многоствольники. По крайней мере, одну штуку. Если дело пойдет так и дальше, то... Для пулемета здесь работы на пару минут. Но даже без пулемета: теперь, без роботизированного «костюма», не получится спокойно стоять под пулями и выцеливать очередную жертву. Ныне значение имеют только количественный перевес и плотность огня. Счет все равно на минуты.

Но впереди подрабатывающий сапером Феликс Кошкарев уже обезвредил приткнутые намедни мины. Только пыхает специальная – термитная, – дабы прожечь загораживающую дыру смолянистую стену. Передовой пехотинец выставляет вовне штыревую камеру наблюдения. Но там, за бортом, нет никакой засады. Только медленно течет вода двумя метрами ниже.

В распоряжении «Пульсара» минуты, но недопустимо экономить секунды за счет нарушения задуманной технологии отхода. Вначале тюки с лодками крепятся тросом, а уж потом сбрасываются вниз. Как только специальный датчик оказывается в воде, производится нечто похожее на беззвучный взрыв. Но ни дыма, ни огня. Однако большая полупрозрачная лодка возникает мгновенно. Прыгать на нее с такого расстояния не стоит, все же слишком тонка оболочка. Страхуясь тросами-паутинками, вниз идет первая двойка. Один, с «плазмобоем», внимательно следит за окрестностями. Кто знает, может быть сейчас из какого-нибудь технологического отверстия «Купера» шарахнут по десантникам пулеметные трассеры. Второй готов принимать груз. Вначале ему подают сверху маленькие водометные движители. Потом спускается еще человек, помогать в креплении. Ну а вот теперь осторожно грузятся, по-прежнему запаянные в пенопласт, заряды. Три штуки. Это предел грузоподъемности плавательного средства. Заряды спускает последний «носильщик» отряда – Захар Кисленко. С таким весом он, в принципе, может действовать без лебедки. Однако лучше подстраховаться. Электропитание его «панциря» на последнем издыхании. Отключено все лишнее, включая аппаратуру микроклимата. Так что несмотря на основанные на «памяти металла» усилители рук, он потеет больше, чем в бане. В перерывах, когда внизу надувается следующая лодка, Захар отключает и остальные узлы. Еще не хватало бросить тут половину груза только из-за того, что недозарядились батареи.

В общем, лодок пять. Но ведь они должны вывезти не только груз, а еще людей. Причем даже мертвых. И всё «умершее» спецоборудование. Неизвестно, когда здесь появится ФБР, однако в «недрах» «Фенимора Купера» не должно остаться ни одной вещи, могущей идентифицироваться с применением высоких технологий. Все-таки украдены атомные заряды. По следу будут идти очень и очень долго.

Но пока все мечтают оторваться хотя бы на первом этапе. Каждая дополнительная секунда на учете. Последним в лодку садится Кошкарев. Он устанавливает на выходе два пластиковых «сюрприза». Феликс не спускается по тросу и даже не прыгает. Он просто шагает и попадает на место. Пока производилась погрузка, воды в канале значительно прибавилось.

Видимо, там, выше по течению, а следовательно, и в океане, за сорок-пятьдесят километров в стороне, все получилось о'кей.

«Лиза – победительница линкоров» – вот какой слоган внезапно рождается в голове Минакова. Он улыбается, но никто не замечает этого сквозь забрало. И правильно, им еще надо проскочить под корпусом, мимо чудовищных винтов, обогнуть брошенный людьми буксир и пройти через разрушенный шлюз под пулеметами «Купера».

Требуется плотная дымовая завеса. И они готовят припасенные и до сей поры не утерянные шашки.

И однажды, вместо того чтобы героически биться за родной штат Нью-Мексико, вас снова посылают к черту на кулички. Правда, это все-таки не торчащие с другой стороны планеты Капские горы, данные предгорья как-никак в родимом Западном полушарии, но тем не менее... Ведь здесь преддверье экватора – все «прелести» тропиков налицо. А главное, знакомая по прошлому опыту удаленность от все и вся. В плане своих, ясное дело. Вокруг сплошная зона партизанских действий, расконцентрированные пятна чужой, враждебной заразы. Похоже, здесь в Панаме большой съезд флибустьеров мира, стервятников, съехавшихся прибрать к рукам чужое добро. Кто за кого и кто с кем – абсолютно непонятно. Но зато теперь ясно, что среди этих толпящихся дилетантов, не способных совместными усилиями взять штурмом неприспособленный к наземной обороне корабль, имеется кое-кто достаточно хитрый, а главное – удачливый. И уже даже не по первоначальным намекам, а по прямым указаниям штаба ясно, что речь идет о старых знакомых. В том плане, что эти наглые, обведшие вокруг пальца все и вся «приятели» подчиняются все тому же жестокому и таинственному врагу. Хотя уже не столь таинственному, как когда-то. Давно – и не без помощи Арриго, чем он может гордиться с полным правом и за что ему обещана медаль и уже присвоено очередное воинское звание – установлено, что тайные пружины, руководящие вражьими промыслами, протянуты из мрачной, северной страны.

Там в рассаднике терроризма, в гангстерском логове Евразии, в древнем родильном доме тоталитаризма вынашиваются планы дестабилизации устоявшегося, правильно устроенного земного шарика. И конечно, лучше всего было бы ударить в самое сердце, в медвежью берлогу мировых мафиозных структур, но, видимо, еще не пришло время. Все нужно делать по порядку, чин-чином. Вначале доразбираться с Южной Африкой. Установить там нормальную демократию и порядок. Затем навести чистоту здесь, в предсердии, в Центральной Америке. Может получиться, что потребуется пройтись метлой и по всей Южной Америке. Что ж делать? Кому же еще, как не Соединенным Штатам, помогать всем этим не умеющим о себе заботиться народам? Ну а уж потом, после наведения лоска вблизи, просто необходимо разделаться с этими азиатскими паршивцами. Надо, просто требуется, их достойно, по заслугам наказать. Сделать в их постоянной зимней стуже несколько горяченьких деньков, выдать всей мощью по темным термитникам тамошних городов.

Давид Арриго недолюбливал холода, но готов был с удовольствием поучаствовать в процессе. В плане того что он не то что уж так обожал разрушения и кровь, но хорошо помнил, как выпестованные в этих самых термитниках наемники-убийцы там, в Капских горах, испекли живьем экипажи танков, вместе с их машинами. А главное, Арриго жаждал и далее служить своей правильной стране, которая пока что не забывала награждать его за подвиги.

Да, конечно, сейчас его стране стало несколько не до Евразии. Мерзопакостные, не слишком белого вида народишки, приголубленные его доброй, ласковой родиной, получившие тут все на свете, включая пособия, работу, а также разрешения лялякать и даже учиться на своих родных языках, ну а главное, плодиться без меры, теперь отплатили его родине сполна. Какие-то паршивые негроиды, коих долгое время иначе как «афроамериканцы» и называть-то было нельзя (слава господу, теперь уже можно, причем далеко не только это), вдруг отхватили себе целую вотчину из нескольких штатов. А с ними еще и выходцы с юга. Те самые, кои все детство-юность Арриго лезли и лезли в его родной штат Нью-Мексико. И в другие, понятное дело. Лезли и лезли. Причем большинство совершенно нелегально. Так что досмотрелась его родина сквозь пальцы, догуманничала. Мало того что хапнули себе эти отщепенцы целое ожерелье южноамериканских административных единиц, так еще навели и продолжают наводить ужас на все остальные города. Во скольких десятках развязан неконтролируемый террор? Трудно даже сказать, никто точно и не знает. Хваленые средства массовой информации как воды в рот понабрали.

С каким удовольствием первый лейтенант Давид Арриго вместе со своим взводом ставил на место всех этих мексиканцев и полумексиканцев. Как они визжали под наведенными стволами о том, что являются «американцами в третьем поколении».

– А что ж вы, гады, наприглашали сюда своих родственничков-нелегалов с юга? – отвечал им на такие возгласы Арриго, когда был в настроении. Чаще вообще ничего не отвечал, ибо не стоило правосудию, воплощенному в его лице, унижаться до общения с раскрывшими свои притязания иудами. Ничего не отвечал, а просто давал своим солдатикам отмашку рукой, заменяя этим жестом понятную для ведающих английских мексиканцев словесную команду. И становилось уже просто не с кем говорить. Хотя, может, иногда и стоило преподать им лекцию, разоблачающую их подло-преступную латиноамериканскую душу, просветить их, если случайно не знают, что их соплеменники, а значит, по большому счету родственники, сотворили в городах Даллас или Форт-Уэрс с тамошним белым населением. Ведь тот ужас не шел ни в какое сравнение с тем, что делал взвод первого лейтенанта сейчас. Подумаешь, просто расстреливал преступников в ускоренном режиме. К тому же гуманно. Солдаты у Арриго были умелые – спецподразделение, – так что сразу, с первого выстрела попадали обычно в голову. Никто не скажет, что такая работенка доставляет массу удовольствия, тем более что «зачистке» подвергалась определенная местность целиком, а захваченные могли оказаться любого пола и разнообразного возраста. Но чтобы лейтенант Арриго позволил издевательства или какие-то там вольности – да никогда. Исключения – срочная добыча какой-то важной информации. Но такое по пальцам пересчитать. Для добычи информации существуют определенные службы, в крайнем случае разведвзвод.

И вот теперь второго лейтенанта Давида Арриго оторвали от освобождения своей родины и бросили сюда, на юг Центральной Америки, в маленькую страну Панаму. Ну что ж, генералам с большими красивыми погонами виднее, у них за плечами опыт. Некоторые из них, страшно подумать, родились так давно, что наблюдали в детстве по телевизору Первую вьетнамскую войну. Причем в прямом эфире.

Естественно, они мало рассчитывали на водометы. Во-первых, они есть не на каждой лодке. Только на двух из пяти. Во-вторых, их заряд тоже почти нулевой, так что главное назначение водометов – помочь преодолеть первые километр-два. Дальше надежда на весла, а в основном на течение, помогающее веслами, ибо последних гораздо меньше, чем хочется. Но зато течение не подвело. Всю дорогу незанятый в орудовании уключинами личный состав пел дифирамбы герою дня – Елизавете Королевой и всем прочим программистам в ее лице. Никто почему-то не вспомнил бразильских снайперов-канониров, умудрившихся разрушить шлюз «Пабло Мигуэль» в считанные минуты. Бог знает, сколько полуторатонных снарядов угодило прямо в шлюзовую задвижку. Может, хватило одного. Однако шлюз явно разрушили на славу. Ибо всю дорогу течение, не ослабевая, несло сцепленные друг с другом лодки вперед. Скорее всего, в ниже расположенном шлюзе вынуждены были открыть сброс воды на постоянный режим. Иначе она, все едино, перетекла бы через верх.

Те, кто не был занят греблей, а также восхвалением Радистки Кэт, спали. Так же, как и она сама. Все разведчики знали, что опасность еще не ушла. Мало ли, вдруг по ним тоже решат дать залп 406-миллиметровки «Дон Кихота». В отместку за неплановое использование, например. Или с борта «Купера» все-таки умудрятся запустить истребитель-бомбардировщик. Правда, доселе таких случаев не было, но мало ли что. До сего момента и бомбы там никто не крал. Впрочем, на такую цель, как тихоходные, движущиеся в одном направлении да еще связанные друг с другом лодки, хватило бы вертолета. Интересно, стал бы он тратить на них глубинную бомбу? или обошелся бы пулеметами и пушками?

– Мы сейчас наверняка видны с любого спутника как на ладони, – ляпнул механик отряда Кошкарев.

– А вот и не со всех – только с тех, что с этой стороны Земли, – попробовал миролюбиво замять ситуацию Минаков. Однако в этом было мало проку.

– Самый умный? – цыкнул кто-то на Кошкарева.

– Надоело спать? Решил потопать по землице? – зашипели отовсюду. – Причем учти, топать-то придется без помощи «скелета».

– Ну, Феликс, накличешь беду – учти! – предупредил кто-то недобро.

– Давайте попробуем протянуть еще километра два-три, – вмешалась вроде бы задремавшая Радистка Кэт. – Так рекомендует штаб.

– Правильно, им там виднее, – согласился кто-то сразу. – Хотя, конечно, Феликс тут у нас самый грамотный. Слушай, умник, а как ты понесешь груз без «панцирных» усилителей, а?

Воцарилось молчание. На такой вопрос не смог ответить никто.

– Центр что-нибудь придумает, – с напускной уверенностью отреагировал наконец Минаков. – Давайте, гребем веселей. И хватит болтать. Расшумелись. Хотите, чтобы кто-то на бережку саданул в нас гранатометом? Лодки лопнут все сразу – гарантирую.

– Умеешь успокаивать, командир, – хмыкнул кто-то невесело.

И все замолчали. Не потому, что заработали веслами – этих маленьких складных инструментов было слишком мало, – просто Герман был действительно прав. Молчание давало не лишний шанс остаться живыми.

– Вы хотите меня чем-то порадовать или расстроить, Айзек? – спросил Ад Буш.

– Я намерен довести информацию, господин президент, и в какой-то мере посоветоваться, – чуть поклонился директор Центрального разведывательного управления.

– Приступайте, господин директор. – Буш сел. Вслед за ним это сделали Айзек Уинстан, советник по национальной безопасности, а также министр обороны. Больше в помещении никого не было.

– Господин президент, буквально вот-вот прояснились некоторые нюансы одного вопроса. Вообще-то мы отслеживали данную тему давно. Но у нас не хватало данных. А вот сейчас наши «компьютерные гении» кое-что раскусили. Речь снова идет о направленной против нашего государства диверсионной работе.

– Связанной с расовыми волнениями в южных штатах? – быстро спросил Буш Пятый.

– Пока нет, но косвенным образом возможно. Кроме того, если нам удастся «раскрутить» это дело, то весьма вероятно, что связь будет доказана. В общем, похоже, в деле снова русские.

– Опять? Господа, вам не кажется, что мы начали нашу африканскую кампанию несколько не в том месте? – Президент обвел взглядом окружающих. – Продолжайте, продолжайте, господни Уинстан. Это у меня так, вырвалось.

– Более того, речь идет о лежащем посреди Панамы корабле.

– Это наш демонстрируемый всем позор, господа. Извини, Айзек, я снова вмешался.

– Понимаете... – хотел что-то произнести министр обороны, но Буш не дал ему закончить.

– Сидите, Шеррилл Линн, с вами потом. Оправдания ваши известны.

– Я продолжу, господин президент, – кивнул директор ЦРУ. – Значит, в деле опять русские террористы или, скорее, диверсанты. Их цель на этот раз проникнуть в наш авианосец и стащить оттуда ядерные боеприпасы.

– Господи, а там у нас ядерные боеприпасы? – Буш Пятый подскочил. Все окружающие удивились, но не выразили этого вслух. Казалось невозможным, что человек, отвечающий за «ядерную кнопку», действительно на знает о наличии на борту любого авианесущего корабля атомных ракетных боеголовок. Но похоже, сейчас было именно так.

– Почему до меня это не довели? – спросил Ад Буш так, что в помещении повеяло холодком.

– Вам доводили, господин президент, – робко возразил советник по национальной безопасности.

– Нет, не доводили, – упрямо сказал Буш. – Ладно, господин Ладлоу, об этом, то есть о правильности выполнения вами прямых служебных обязанностей, мы поговорим после. Я слушаю далее, господин директор.

– Так вот. В деле снова русские. Более того, эти русские... В общем, мы кое-что проглядели, господин президент.

– Вас не пора вынимать из кресла, Айзек Уинстан?

– На ваше усмотрение, господин президент. Но можно, я доложу? Дело очень срочное.

– Да уж, вас снимешь. Мы теперь, похоже, все в одной упряжке. Если слетим, то разом. Войну в Африке продули...

– Как же «продули»? – снова подал голос министр обороны. – Наши части введены в несколько городов и...

– Шеррилл, я же сказал, с вами потом, – грозно глянул на министра бывший боксер.

– Я все-таки закончу, господин президент? – сказал шеф ЦРУ. – И вот мы кое-что проглядели. Дело в том, что предположительно русские коммандос уже побывали на нашем «Фениморе». – Айзек Уинстан сделал намеренную паузу, ибо можно констатировать, что у всех участвующих в дискуссии отвисла челюсть.

– Но почему я об этом не знаю? – внезапно очнулся министр Шеррилл Линн.

– У вас ведь нет с вашими моряками надежного канала связи, – пояснил ему церэушник. – В смысле, связь-то у вас вроде уже налажена, но, поскольку там полностью сменилось командование, контакт у вас с этими новыми начальниками ненадежен. Они, видимо, не считают обязательным докладывать совершенно обо всем. Кроме того, вполне вероятно, они сами еще ничего не поняли.

– Это как? – спросил президент каменным голосом.

– Детали прояснятся потом, – отмахнулся Уинстан. – Дело в том, что мы определили это по своим каналам. Спутниковое слежение в специфическом диапазоне. Сейчас наш «Хат-станд» ушел за горизонт, однако если дело происходит так, как мы предполагаем, то в настоящий момент эти неизвестные – повторюсь, скорее всего, русские спецы – движутся по каналу на чем-то плавающем. И движутся – обратите внимание – от – не «к», а «от» нашего славного корабля. Следовательно, они уже что-то там сделали.

– Мы можем ударить по ним крылатой ракетой, Шеррилл? – спросил Буш у министра обороны.

– Надо координаты и...

– Извините, господин президент, я еще не все сказал, – шеф Центрального разведывательного управления кашлянул. – Так вот, ракеты нам тоже пригодятся. Так что вы без работы не будете, господин министр. Вопрос в том, что в данном районе у нас сейчас имеется специальная группа, кстати, не «разведчиков», а военных. Их нужно срочно задействовать. Цель не просто уничтожить этих русских, а захватить. Тогда у нас окажется и груз, и они сами, и все доказательства налицо. Я не политик, однако можно будет в открытом, может случиться, что международном, процессе доказать их причастность ко всему. Это развяжет нам руки в Центральной Америке. Ну а если выяснится причастность диверсантов к происходящему в нашей стране, то и здесь тоже.

– Так, и что же вы хотите, Айзек? – спросил Буш Пятый.

– Ваше «добро» и возможность использовать подчиненных и кое-какую технику нашего министерства обороны.

– Думаю, возражений не будет. Правда, Шеррилл? – повернулся президент Америки к министру обороны.

Потом была высадка, потому что спрятанные за виртуальными мирами компьютеров люди пообещали, что в нужном месте будут машины. Или скоро будут, успокоили себя десантники, когда, высадившись, точнее штурмовав с ходу крутой берег, машин все-таки не обнаружили. И пришлось тащить груз волоком, как сухопутным бурлакам, ибо негоже сидеть на набережной, ожидая вооруженного патруля любой из враждующих сторон. И теперь, в отсутствии механизированных кевларовых костюмов с мышечными усилителями, никак не получалось оставить на местности большие следы марсианских пришельцев. Приходилось довольствоваться простой глубиной прошагавших с емким грузом военнослужащих. Для находящихся на почетной работе в пограничной службе Панамы собачек читать их будет неинтересно. Как редактору издательства, занятого выпуском детективов, – совсем скучно и понятно все с первого абзаца, но долг обязывает. Конечно, если собачечки обладают навыками логического мышления, их могут сбить с толку продолжающие плыть далее по течению лодки. Однако надеяться на такую интеллигентность четвероногих, по-видимому, не стоит.

Естественно, дотопав до краешка джунглей, точнее прореженного леска, снова не получалось, расслабившись, загорать под скрытой дымом луной. Ибо нужные машины все никак не желали реализовываться, зато где-то в невидимости распахнутого настежь мира появилась совсем ненужная и очень скоростная, другого типа. Как было передано по связи – крылатая ракета. Даже оттуда, со спутниковых ретрансляторов, всезнающие парни Нового Центра не могли точно определить ее окончательное направление, ибо эта гадина может лавировать по миру с огибанием рельефа местности. Однако по их совместному с компьютерами думанью, было очень даже не исключено, что направлялась она именно к биваку диверсантов-разведчиков. И значит, не мешкая более, снова «плазмобои» с тюками в зубы и – бегом марш, пока несут ноги или покуда из Центра не доведут, что BGM-109Q или «R» – бог знает, что там точно сосет небо турбовентиляторным движком – окончательно развернулась куда-нибудь не туда.

Так что бежим, тащим совсем не импровизированные, а с загодя придуманной конструкцией носилочки с ранеными. И в нескольких других, но тоже созданных из разделанного целлофана от лодки, тащим радиоактивно излучающий груз. Вообще-то интересно, но знать правду все-таки страшновато, да и нет особой сложности, если запросить в базе данных любого компьютера, насколько все-таки мощно излучение этих самых шести сердцевин боеголовок? Нет, не в плане вредности для здоровья. Когда в любой момент может прихлопнуть кое-что менее быстрое, чем альфа-частицы, перспектива далеких последствий как-то затеняется. И значит, интерес только в плане того, возможно ли с мигрирующей по небу спутниковой череды зафиксировать источник этого самого альфа-, гамма– и прочего излучения. Если действительно запросто и всегда, тогда воистину не стоит нервироваться из-за каких-то отпечатков ботинок, не след в след из-за усталости. И кстати, даже на бегу, все более склоняешься к мысли, что все ж таки, наверное, «без проблем». Ибо действительно, почему бы в другом случае не закопать эти самые заряды где-нибудь здесь же, под деревцем, дабы явиться за ними после с соответствующей механизацией? Копать можно быстро и не так уж много. Если, разумеется, вначале сорвать с зарядов налипшую пенопластовую упаковку. Однако даже это нельзя, а может, нет времени. Или этот суперпенопласт все-таки обладает волшебными свойствами поглотителя? На бегу, в момент приобретения второго, а то и третьего дыхания, хочется верить во всякие чудеса. И они происходят. Только это черные, служащие не диверсантам-разведчикам, а противнику, чудеса.

Там, над местом бивака – в котором они только-только успели освободиться от лямок и тут же, через считанные минуты, снова их надеть, – темное, продымленное, рассветное утро тропиков озаряется вспышкой подорванной над деревьями ракеты. И в глазах, конечно, рябит, но как-то все это несерьезно, слабенько как-то для полутонны перемещающейся со скоростью звука взрывчатки – даже лес не загорелся. И всем даже весело, ибо, оказывается, можно уйти ногами от BGM-109Q, а может даже, от «109R».

– Сейчас передохнем, – говорит кто-то почти ровным, не задыхающимся голосом, – и пусть запускает еще одну. Поиграем в прятки. Товарищ лейтенант, сколько у корабля, или там лодки, может быть в арсенале?

– Спросите у наших водолазов, – открещивается от ответа Минаков. Ему не хочется портить победную эйфорию и называть большие цифры, ибо, насколько он ведает, даже у эсминца ракет может быть до девяносто шести штук. Однако от плохих новостей невозможно отгородиться, притворяясь неграмотным.

– Командир, – вмешивается охрипшая, весьма вероятно все-таки заболевшая Лиза. – У меня нет сигнала.

– Какого? – уточняет Герман, все еще находясь в приподнятом настроении по случаю одурачивания «US NAVI».

– Всех, – кашляет Елизавета.

И тогда Минаков внезапно замечает, что в его собственном зрачке давно отсутствует виртуальная картинка. Он орудует сенсорной перчаткой, но ничего не происходит.

И улыбаться уже совершенно не хочется, ибо все компьютеры и радиопередатчики отряда мертвы.

То, что задача будет специфической, стало ясно в самом начале. Возможно, воинское начальство чего-то выжидало? Допустим, каких-то действий со стороны таинственного противника? Ибо спецгруппу второго лейтенанта Арриго действительно не бросили в бой с места в карьер. А ведь могли бы. Повод – вот он, налицо. Торчащий поперек Панамы покалеченный авианосец. Почему бы не усилить его защитный потенциал пусть небольшой, но приученной к наземным боям силой? В случае оборонительной войны спецгруппа могла бы дать любым наступающим великолепно спланированную взбучку. Ну а тем более имелась прекрасная возможность ударить в тыл любому из окруживших «Фенимор Купер» противников. Малым числом, партизаня исподтишка, можно заставить их даже плясать под свою дудку.

Однако никто не бросил подразделение в бой. Они просто сидели и ждали. Нет, разумеется не слишком долго – менее полутора суток. Но все же ждали. И человеку, который участвовал в реальных боях, сразу становилось ясно, что фактор, влияющий на реакцию начальства, от них совершенно не зависит. Конечно, кроме неизвестного противника на решение мог влиять какой-нибудь шишка в городе Вашингтоне. Но все-таки Давиду казалось, что дело здесь несколько в другом.

Теперь все прояснилось. Враг выдал себя. А может, попался на загодя заготовленную блесну, кто знает? Теперь этого врага нужно взять. Живьем. Обязательно живьем. Привыкшему за последнее время вести несколько другой вид боевой деятельности Давиду Арриго такой поворот событий чуть внове, но в принципе не нечто из ряда вон выходящее. Подумаешь, вполне подобное поручали сделать в Африке. Правда, тогда не вышло. Но ведь все равно у следующей ударной группы все ведь получилось именно благодаря его, тогда еще первого лейтенанта, Давида Арриго, усилиям, так ведь? Конечно, если честно покумекать и по возможности бесстрастно покопаться в своем сегодняшнем назначении, то явно кажется, что столь ответственное задание для Арриго чрезмерно высоковатая планка. Не вообще, а в качестве командира группы, понятное дело. Каковым он, между прочим, сейчас и является. Но ведь он не напрашивался, так? Командование сказало «Надо!», он, как полагается, ответил «Есть, сэр!». Они ведь о чем-то думали, когда его назначали? Ведь наверняка у них имелась целая куча не менее достойных кандидатов. Невозможно, чтобы он был одним-единственным, кто оказался под рукой. В конце концов, его группу нашли на чем перебросить в Панаму. И уж таким же образом, по воздуху, сюда можно было переправить любого другого второго лейтенанта или же капитана, умеющего воевать в джунглях. Возможно, командование знает его плюсы и минусы гораздо лучше, чем он сам. Ведь он проходил когда-то всяческие тестирования, и компьютеры определяли его профессиональную пригодность. В конце концов, вдруг на выбор повлияли последние недели, когда он, закатав рукавчики и не морщась, выполнял работу мясника? Так что, в принципе, выбор командования вполне можно объяснить.

Потом, попозже, Давид Арриго поймет, какой фактор повлиял на выбор в самой большой мере. Оказывается, он был одним из посвященных. Очень немногих посвященных. Тех, кто в силу обстоятельств ведал о противостоящей Америке высокотехнологической силе. Не вполне ясно, как в другое время, но сейчас, в период общенационального катаклизма, не стоило распространять такие сведения широким фронтом. Потому если имелся проверенный делом второй лейтенант, почему бы было не использовать именно его?

Кстати, еще до прямого пояснения штаба, прозвучавшего непосредственно перед новой загрузкой в созданный по системе «стелс» вертолет, если бы Давид Арриго напряг голову по-настоящему, то в принципе мог бы додумать до этого параметра выборки. Для сего стало бы достаточно обратить внимание на один из факторов комплектации подчиненного ему подразделения. В ней имелось несколько специалистов по языку. И понятно, что, попадая в Центральную Америку, неплохо бы иметь с собой людей, понимающих испанский без компьютера, но что вы скажете о говорунах по-русски? Или за время своей службы офицер Арриго обрел амнезию к таким казусам?

Все возможно. Скорее всего, его голова была забита другим. Например, он очень радовался достойному оснащению группы. И хотя во время перипетий в Южной Африке Арриго убедился, что наличие «панцирей» не всегда определяет исход боя, все же сразу воевать без них стало бы как-то неловко. Кроме всего, его заверили, что, в отличие о произошедшего в Капских горах, теперь технологическое превосходство будет на его стороне всегда.

Ну что же, он был совсем не против.

И вот теперь наличествует следующая безальтернативная ситуация. Странно, что она возникла только сейчас, ибо ничего не мешало «амерам», раз они такие умные, использовать эти чертовы чудеса боевого электрического подавления раньше? Но, наверное, что-то все ж таки мешало.

Итак, еще не эпилог «Пульсара», но итоги. Все «компы» отряда мертвы или нуждаются в срочной реанимации в высокотехнологической мастерской. Отсутствует связь любых видов, из-за чего невозможно выяснить, где там воткнулись в препятствия обещанные вездеходы? Напоролись ли они на засаду или просто выясняют стоимость взятки на полицейском пропускном пункте? И значит, невозможно решить, что делать. Если даже идти им навстречу, то куда? Если углубляться далее в лес, а после уже в знакомые горы, то опять же насколько? Покажите направление возможного движения? В Россию-матушку самый прямой путь, по древнему писателю Жюль Верну, прямо через земное ядро. Если следовать в США, то есть во вроде бы на каком-то давнем этапе союзные южные штаты, то все едино, впереди столько совершенно «несоюзно» настроенных границ, что никак не выходит даже без учета километража. И вообще, как это делать с грузом? А если не с грузом, то куда его девать? Ну, с ранеными – ясно. По законам военного времени, в связи с безысходностью обстановки... В общем, приравниваем их к убитым в обоих смыслах. И вообще, что с грузом, что не с грузом – сотни, тысячи километров чужой территории. И в принципе, направление вообще не имеет значения. Таким же образом можно было и далее следовать на лодках. Может, до ближайшего шлюза, а вдруг, если повезет, и дальше. В простор Мирового океана. Там преимущество то, что не нужно напрягать ноги и тащить груз на горбу.

Положительные моменты. Взорвавшееся электронно-убийственное чудо оставило «в живых» плазменные винтовки. Так что оружие в норме, и можно принимать бой. Последний и решительный. Наверняка. Ибо что есть дальнобойность «плазмобоя», если электронные уши, глаза и все прочее «адью»? Хоть время известно – у лейтенанта Минакова, может быть именно на такой случай, в одном из секретных кармашков настоящие механические часы. И еще компас. Если невидимая глазу поражающая волна BGM-109Q не перемагнитила его красно-синюю стрелку. Возможно ли такое в действительности? Откуда это знать Герману, он же не физик? Но даже если полюса не поменялись, то что? Опять же сотни, тысячи километров севера-юга, ибо восток-запад ставит ограничения для тех, кто уже отправил плавсредства в свободное плавание.

И значит, ждем у моря погоды. Или прилета нового подарка от американского флота. Теперь он может оказаться нормально-поражающего действия, то есть осколочно-фугасного вида.

Потом, ты ощущаешь себя в первую очередь в седле, а потом уже в пограничной службе все еще не развалившегося, горного государства Перу. Итак, у тебя есть опыт ориентировки на местности, а в седле ты держишься лучше начальников со стажем. Что там еще требуется, кроме само собой подразумеваемой выносливости? Стрельба из винтовки, умение маскироваться, читать следы и пользование системой позиционирования на геоиде Земли? Это все элементарно, Ватсон! Потом ты получаешь первый, второй и третий боевой опыт.

Возле ног кто-то пыльный, уже истекший кровью, но совсем не обсаженный мухами: здесь, в высокогорье, их экспансия кончается. Захвачены несколько таинственных мешков. Где-то ниже по склону валяется еще кто-то, явно мертвый даже с такого ракурса. Неизвестно, попал ли ты лично в кого-то из них. Но никто не будет проводить здесь извлечение и примерку пуль на примененные калибры. Весь отряд молотил и воздух, и контрабандистов общим совместным усилием.

Еще парочка скулящих, не слишком тяжело раненных, умоляют о чем-то командира Монтуфара. Тот слушает вполуха – размышляет, из какого наличного оружия он еще ни разу не бил в черепную коробку с близкой дистанции. Была охота напрягать родину в судебных издержках. Наконец надумывает. «Кольт», марка «детектив специальный». Ты морщишься, слыша выстрелы. Смотреть не хочется, но нужно показывать себя совсем взрослым.

После оказывается, что это были не просто контрабандисты. Наркоперевозчики. Туда им и дорога. Тебе дают первую лычку. Потом, при случае, еще.

А как-то ты на хоженой-перехоженой трассе попадаешь под вертолетную многостволку. Точнее, ты как раз не попадаешь. Все достается другим. Настрелявшись вволю, этот гад спокойно отваливает прочь. А ведь говорят, что на вооружении Перу стоит достаточное количество истребителей. Наверное, все-таки недостаточное: ПВО ненадежно. Вертолет, разумеется, без опознавательных знаков, но понятно, явился из соседней Колумбии. И ясно, он не с ее вооруженных сил – личная армия какого-нибудь барона. Крейсерская скорость старичка Bell 206А «Джет Рейнджера» сто девяносто км в час. На лошади его не догнать. Да и нет уже той лошади. Так, прячешься за растерзанным большой пулей, бездыханным, недвижным туловищем.

Отряд заметно редеет. И сопротивляющемуся пограничной экспансии государству Перу требуются молодые господа офицеры. Ты первый кандидат на обучение. Ну что ж, ты уже умеешь пользоваться винтовкой, лошадью и радио. Почему бы задарма не обучиться умению жать кнопочки полевого компьютера? Говорят, там еще учат математике и тактике. Ну что же, и это можно стерпеть за то, чтобы полюбоваться городом Лима.

Конечно, там нет лошадей. Придется покуда позаниматься девушками. Не помешает, даже для страны. Инков на свете не очень много, не то что каких-нибудь китайцев.

И кто-то обменивается мнениями, явно бессмысленными, о том, что...

– Если идти вдоль канала, да даже куда угодно, очень скоро выйдем к населенному пункту. Тут пересечение мировых торговых путей, а все эти события начались недавно, до сей поры полным-полно приезжих. Так что можно затеряться, на любом переговорном пункте выйти на связь с нашими по контактным телефонам и...

«В стране война, непонятно какая, может гражданская, – вот что можно было бы на такое ответить. – Идет тайная, да, в принципе, почти явная агрессия нескольких государств. Наше формирование слишком малочисленно для открытого столкновения с любой из задействованных здесь сил. Мы лишь острие иглы. Если острие обломалось, какой в нем остается прок?»

Все в этом мире повторяется, размышляет далее лейтенант Минаков. Сейчас повторяется Африка, тот бой, когда против них выставлялась элитная пехота Америки. И когда эта пехота внезапно осталась без всей своей превосходящей мощи. Никто ей тогда не помог. И значит...

– Нужно бросить все лишнее, – распоряжается он, преодолевая тихий галдеж. – Ни в «компах», ни в светоусилителях толку больше нет. Лишние граммы-килограммы. Давайте шевелитесь. Все еще не кончилось. Никто по нам более ракету не пошлет. Уверен, они уже догадываются, что мы сперли. Может, только сомневаются сколько – одну? две? Если знают, что больше, то тем более. В ближайшее время должно последовать нападение пехоты. Но время у нас есть. Дабы иметь перевес, они обязаны находиться в стороне от эпицентра подрыва. Наш груз будет притягивать их как магнит. Но в нем же и наш собственный шанс на спасение – даже если с посланными за нами машинами что-то случилось, Центр не бросит нас здесь на произвол судьбы. Давайте! Роем яму, хороним к черту всю электронику!

Он выдерживает паузу и добавляет:

– И всех геройски погибших, разумеется.

Бессмысленный базар сразу обрывается, и все начинают шевелиться.

Наверное, сегодня им бы был доволен Потап Епифанович. Ну что ж, майор, вы сейчас в стороне от местной суеты. Думайте, гадайте в своем Новом Центре, как будете выпутывать «Пульсар» из передряги.

Тебе перепадает не только Лима. Перу, оказывается, достаточно большая страна. Тебя бросают туда-сюда, но дело даже не в этом. Внезапно оказывается, что у тебя есть способности к языкам, в плане английского, так что ты вполне годен для годика обучения в центре мира – США. Вот там ты с тоской вспомнишь не только горные пастбища – и столицу тоже. Здесь эмансипация, феминизм и прочий сопутствующий кризис межполового общения. Простые и веселые испаноязычные девушки родины будут вспоминаться не только днем, но и по ночам, во сне. Разумеется, днем ты гонишь их образы прочь, затеняешь пультами стереоимитаторов и жидкокристаллическими планшетами. Никак нельзя опозорить родную Южную Америку тем, что тебя выгонят за неуспеваемость. Надобно грызть гранит науки как полагается. Ты даже преуспеваешь. Может, в плане возбуждения сенсорной перчатки мальчики янки и способны дать тебе фору. А вот на почве общей сообразительности и памяти... Благо, в твоем родном «имении» было не слишком сытно на ниве телевизионно-развлекательных программ, так что твои природные способности не затерлись сорняками видеоклипов и теперь дают всходы.

При луне, когда не проводят ночных занятий, девичьи образы покинутой столицы не получается затенить интегралами. Ну что же, ты в метрополии индивидуализма. Кому какое дело до твоих снов?

А в общем, в столь хваленой Америке ничего сколько-нибудь интересного. Ну да, вроде бы народ много богаче. Если честно, то не просто «много» – неизмеримо богаче. Зато сколько же у них проблем! Разумеется, буквально все какие-то надуманные. Сплошной сумасшедший дом. И бог с ним. Никто ведь не предлагает здесь остаться, так что как-нибудь дослужим в обитаемом острове и вернемся домой с победой.

И естественно, с офицерскими звездами.

Потом со скрытого и даже не посветлевшего с рассветом неба на них свалился подарок – дождь. Понятное дело, это не был весенний дождик родной, среднероссийской полосы – тут был тропический шквал, навалившийся стеной.

– Кто-то там, наверху, услышал наши молитвы, – прокомментировал Минаков, перекрикивая стихию. – Это наш шанс, ребята. Шевелим «ластами». Сейчас мы почти уравнены в возможностях с вооруженными аппаратурой. Закапываем всех наших мертвых и неисправную механику здесь. Потом бросок в сторону. Думаю, полкилометра хватит. Там избавимся от зарядов.

– Что, все-таки бросаем, лейтенант? – спросил техник Кошкарев.

– Уверен, нас берут в клещи. Лучше освободить руки для боя, а ноги для бега. Кроме того, идти налегке – это еще один шанс на жизнь. Ибо если выслеживают именно нас (что возможно, слишком долго мы плавали), то в случае попадания в засаду есть вероятность не умереть под пулями сразу. Нашим неизвестным врагам нужно знать, где мы «потеряли» заряды. Они попытаются взять нас в плен, а такой шаг несколько уравняет позиции. Давайте, шевелите ногами, руками!

Но все они и так уже двигались как заводные. Группа временно разделилась. Пока одни продолжали закапывать погибших людей и умершие «панцири» здесь же, где застал ливень, другие уже тащили заряды вдаль. Время было слишком дорого. Теперь, без аппаратуры связи, они понятия не имели, сколько будет идти дождь. Может быть, и часы, но может, всего минуты. Порой тропический ливень обрывается так же внезапно, как и начинается. Сейчас «Пульсар» был наверняка скрыт от всевидящих американских, и кто знает, чьих еще спутников. Но учитывая, что столь неслабый дождь способен вымыть из атмосферы стелющийся из города Панамы дым, то как только он кончится, «Пульсар» окажется перед средствами космической разведки как на ладони.

Так что все работали, копали мокрую землю так же, как передовик пятилеток Стаханов лет сто назад.

Ты мечтаешь о славном городе Лима? О девушках-красавицах, потомках «дочерей солнца», кои будут падать к твоим ногам при возвращении? Уйми душу, тебя учили не для этого. Мишура жизни будет потом. Век двадцать первый. Все сколь нибудь значимые страны раздираются сепаратистскими тенденциями. А если не раздираются? Соседи помогут.

Ты снова, как бы ударом-пассом от Северного в Южное полушарие, отфутболен в перуанские горы. Теперь это не грань соприкосновения с Колумбией – разворот сто восемьдесят градусов. Ближайшая страна-враг – Боливия. Однако и до нее чапать и чапать. И слава Великому Инки, ты не послан штурмовать шеститысячник Уаскаран – партизаны-сепаратисты не против риска, однако альпинистские рекорды не их стиль. Их цели? Разве у тебя было время читать прессу? Да и какая разница, у тебя приказ.

Еще у тебя восемьдесят четыре человека личного состава. Смотрят косо. Они тебя еще не знают. Зато разочарованы в своем старом командире. Неделю назад он пропал вместе с трехмесячным денежным довольствием роты, а также джипом и водителем. К сожалению, пересчитанные по пальцам одной руки спутники слежения не задействуются по столь мизерному поводу. Единичная перестройка их траекторий переплюнет не только зарплату роты, но и всю их совместную будущую пенсию. Позже старого командира найдут. Правда, частично. Его засушенная голова будет красоваться насаженной на деревянную пику в отстоящем за восемьдесят километров селении. Для здешних мест это не расстояние, но ведь тут и измерение времени другого ракурса. Пару дней пути по взгорьям и долинам. Ведь восемьдесят км – это по прямой, но люди не птицы, а вертолет в двадцать первом веке – штука дорогостоящая. Вполне допустимо, что старый командир подразделения ничего не крал. Но теперь ищутся виновные по другому поводу. За неимением, забьют палицами местного старосту. Солдатские палицы – не есть признак регресса. Как раз наоборот – это есть возрождение древних национальных традиций, нечто сходное с рельефным орнаментом древнеперуанских городов. Возможно, через такой ход удастся возродить и находящуюся в кризисе медицину, ведь во времена инков страна была впереди планеты всей по трепанации черепов.

Приданный подразделению американский инструктор наблюдает за признаками национальной самобытности со скукой. Приелось. А вот прибывший из Америки транзитом через Лиму Гроот Анисето – в некотором замешательстве. Но если ты поклонник культуры бога Солнца, то должен уважать колорит собственной древности. Как альтернативу, ты можешь поддерживать общение с представителем самой передовой цивилизации Земли нынешнего времени. Однако номинальный сородич Писарро, даже несмотря на изрядную практику Анисето в английском, интересуется только делом. Он честно отрабатывает свои «новые» доллары, выделяемые из каких-то тайных фондов ЦРУ.

– Надрезы вот здесь и здесь, – говорит он на корявом испанском. Но понимать не особо надо, все и так наглядно, доступно и пронимает до мозжечка. Идет обучение культуре снятия скальпов. Похоже, возрождение колорита процветает не только в Южной, но и Северной Америке.

Между фазами обучения рота ловит партизан. У особо отличившихся воинов – скальпы на поясе, в районе десяти штук.

Однако сепаратистов в горах по-прежнему видимо-невидимо. Один из их отрядов носит название «Чаркас». Перемешивается большой тигель истории. Ведь это тоже колорит, когда-то здесь жили индейцы с таким прозвищем. Ну что же, в свое время Великий Инка Тупак Юпанки покорил их между делом, совершая знаменитый военный поход на юг, в Чили. При нем площадь империи превысила миллион километров. Ладно, у Гроот Анисето более скромные цели. Он просто выполняет приказы, ловит сепаратистов и продолжает обучаться древней американской премудрости.

Взаимопроникновение культур – как это мило!

А столица Лима пока подождет. Так же, как и жалованье. Не стоит ради него рисковать головой, в прямом и переносном смысле одновременно.

И снова не получается отдыхать. Даже сейчас, после тяжелой, в сумасшедшем темпе, работы под проливным дождем. Ибо мало того что по-прежнему нет обещанных джипов, так нет еще и никакой связи. И вместо того чтобы дремать под шуршание шин, преобразовывающих в движение последние капли выдавленной из земли нефти, требуется чапать по лужам своими собственными ногами. Надо уходить от этого места, поскольку именно здесь поблизости врыты в мокрую землю похищенные намедни заряды. Кто знает, может, враг сумеет запросто найти их и так? Вдруг без кевларо-свинцовой защиты спецхранилища они прямо-таки горят звездами на экране усовершенствованного «Авакса», а то и центра космического наблюдения? Однако если нет, то негоже попадать в плен и быть могильщиками собственной, смазанной потом, а главное большой кровью, работенки. Надо уходить как можно быстрее, ибо всем и каждому ясно, что просто так, для развлекухи, никто крылатыми ракетами не стреляется. Тем более со специальной, противоинженерной начинкой. И надо вообще-то не просто уходить, спотыкаясь и падая в грязи, а бежать спринтерами. Сложившимся обстоятельствам нет до вашей усталости и желания спать абсолютно никакого дела. И даже перекусить некогда, хотя где-то за спиной значится плитка шоколада. Только глотнуть, запив дождевой водичкой, взбадривающие таблетки – чудеса биохимии, умеющие раззадоривать нервы и вытряхивать в реальную действительность скрытые в организме резервы.

Уходим, совсем не так, как планировалось в идеале. Свои собственные, утопающие в грязище ноги – это вовсе не то, что неистощимые металлические голени: имеется значительная разница в ощущениях. И хочется вообще-то помочь ногам хоть чем-то. И если покуда куда-то подевалась бравая решительность увеличить власть энтропии, произведя преобразование раненых в мертвых, что в принципе предусмотрено арифметикой любого серьезного десанта, ибо именно этим действием жадная старуха энтропия подкупается: тогда можно показывать ей кукиш и увеличивать скорость; то неужели нельзя сбросить к черту остатки кевларовой защиты? Ведь что от нее толку, когда только первым блюдом против вас электромагнитные удары по местности? Однако и этого нельзя, ибо еще одно из общеизвестных правил десантника: если уж попался – продай себя подороже. И значит, уходим, не бросая ни легкую броню одежды, ни тем более родные плазменные винтовки. Их аккумуляторы еще не совсем пусты: великое счастье, что явившаяся с неба боеголовка не способна вмешиваться в химию и рвать короткие цепи плазменных разрядников.

А вот шлемы все-таки приходится снять. Ощущение непривычное, и голова ныне является твоей ахиллесовой пятой. Однако теперь отсутствует дополнительное лазерное зрение, ушные локаторы и прочие премудрости. И значит, в удобном защитном коконе шлема ты обречен на предательскую, вполне возможно, убийственную тишину. В бою у необеспеченных электроникой органы восприятия должны быть открыты миру. А голова обязана вертеться как радиолокатор.

И вот уходим, прислушиваясь к внешнему, затаившемуся за деревьями миру. Разумеется, если против тебя нормально экипированная армия, ты можешь ничего не обнаружить до последнего мгновения. Даже тогда, когда назначенная тебе очередь разорвет воздух, ибо современное оружие в своем большинстве снабжено хорошими сбалансированными глушителями. Это почти обязаловка.

Идем, раздвигаем листья. Нам нет никакого дела до капающей с них воды. Мы уже и так мокры от пота и дождя гораздо более, чем в период путешествия по Панамскому каналу от воды переселяющегося в океан озера Гатун.

Сегодня на собрании экипажа кэптену в очередной раз был задан вопрос: «Кто такой капитан Немо, в честь которого назван лодочный фонтан? И не есть ли он первый во флоте...» Дальше пошла нецензурщина (несмотря на полную победу демократии, некоторые слова под запрет все-таки попали), оскорбительная для представителей «новой морской формации».

«Всем и вся удовлетворенные, а потому спокойные и выдержанные», представители «новой формации» кинулись в драку. Кэптену Хеллеру пришлось разнимать.

В общей сутолоке кто-то присветил ему повыше глаза, кто-то нежно приобнял за талию, а еще кто-то облапал.

Безобразие удалось прекратить только после того, как третий помощник – лейтенант-коммандер Чаритас применил собственное недемократическое изобретение – приспособленный под самодельные резиновые пули «кольт випер», когда-то изначально тридцать восьмого калибра, но в настоящее время в три раза большего. Похоже, в период между вахтами он не терял время даром и тренировался в меткости. Если бы Лоджи Хеллер не знал доподлинно, что Чаритас не является представителем «новой морской формации», то сейчас его можно было бы в этом заподозрить, ибо каждая его пуля попадала точно в выбранную цель. Целью же являлись «мягкие места» личного состава атомохода.

Через час после инцидента кэптен Хеллер потребовал лейтенанта-коммандера к себе, точнее в кают-компанию. С некоторых пор приглашать офицеров, а тем более нижние чины, для общения в собственную каюту стало не принято. Да некоторые могли бы и вообще не явиться, ибо мало ли какие слухи пошли бы среди команды после такого посещения? Более того, по прибытии на базу они бы имели полную свободу маневра в написании жалобы на командира корабля, который якобы делал завуалированную попытку их совращения. Возможно, при наличии капеллана все было бы проще и командная цепочка действовала бы эффективнее. Просто кэптену требовалось бы таскать его с собой везде и всюду в качестве бесстрастного, образцового свидетеля. Однако капеллана на судне давненько не водилось – приходилось выкручиваться самим. Так что, в редкое время безлюдная, кают-компания являлась идеальным местом для «задушевных» бесед.

– Послушайте, лейтенант-коммандер, – сказал Хеллер Чаритасу, – я вам, конечно, благодарен за помощь в наведении порядка, но... Вы ведь не военный полицейский, правда? Вы ведь ракетчик, правильно? Зачем же вы берете на себя несвойственные должности функции.

– Извините, сэр, но мне кажется, что если бы я не вмешался, они бы вас вообще изнасиловали.

– Господи, Чаритас, что вы такое несете? Не сгущайте краски.

– Я наблюдал дело со стороны, кэптен. Вы же были в центре событий, так что у нас априорно разные точки зрения на происходящее.

– Вы понимаете, что наши... представители «новой формации» подадут на вас рапорта за нанесение увечий? Мало того что мне придется принимать меры, так еще они заверят свои синяки на зад... на «рабочих органах» у бортового медика и по прибытии на берег обратятся в суд за иском.

– Да бросьте, сэр, – махнул рукой Чаритас. – Вы разве не понимаете, что времена несколько изменились? Сейчас флот ведет войну. Да и на берегу вроде бы не все гладко. Сейчас судам и трибуналам будет не до того.

– Ну, вы наивный, лейтенант. Вы что, не разумеете, что как ни загружены сейчас суды, явно выигрышным делом они тут же займутся? Процесс о том, как в костном, непрогрессивном флоте ущемляют права... э-э... «новой морской формации», привлечет внимание прессы, а ведь судьям для рейтинга только этого и надо. К тому же, почему вы думаете, что все юристы на суше сейчас заняты по уши? В нашей стране адвокатов поболее, чем во всех остальных вместе взятых, – командир корабля достал сигарету и закурил. Вообще-то это тоже являлось нарушением прав окружающих. Уже не первое десятилетие в США пропагандировался здоровый образ жизни. Так что, раскуривая в общественном месте, кэптен Хеллер снова подвергался риску рапортов-жалоб. – И кстати, Чаритас, касательно войны, которую ведет флот. Вы нарушили самое главное правило подводника. Ваше орудие власти – я о «кольте» – слишком сильно шумит. Может, сдадите его мне на хранение?

– При всем уважении, кэптен Лоджи, я этого не сделаю. Разумеется, вы можете отдать официальный приказ – мне придется подчиниться. Но поймите, у меня на берегу жена и две официально зарегистрированные любовницы. А здесь, в отсеке хранения «томагавков», у меня пятнадцать тезок нашего «Кита». Мало того что иногда я боюсь оставаться с ними наедине, так еще если у меня на поясе не будет моего «випера», они совсем отобьются от рук. Вместо того чтобы протирать ржавчину, они будут зажиматься по углам. Вы что, хотите, чтобы наши ракеты сгнили?

Лоджи Хеллер раздавил сигарету о тарелку и воззрился на смятый окурок. Не являлось ли это символом уничтожения мужского начала?

В общем, капеллан на борту «Голубого кита» требовался донельзя срочно.

В чем ныне слабость североамериканских гринго, размышлял перуанский подполковник Гроот Анисето, волею судьбы опять проскочивший мимо столицы Лимы и заброшенный ныне в Центральную Америку. В том, что за последние лет эдак сорок они окончательно привыкли воевать с недоразвитыми армиями, так же, как пираты Писарро. Там пушки и лошади против дротиков, здесь спутники и «томагавки» против старых гусеничных машин. И в принципе, исходя из предполагаемой двадцатым веком вечной экспоненты прогресса, диспропорция обязалась не только сохраняться, но в бешеном темпе нарастать. То есть на каком-то этапе фотонные звездолеты-штурмовики и орбитальные гипнотические излучатели супротив все тех же танков, ну пусть уже не на гусеницах, а на какой-нибудь воздушной подушке. А через некий небольшой этап сверхсветовые, роющие подпространственные туннели галактолеты, снаряженные вместо ракет искусственными «черными дырами», а против, ну максимум, лазерные автоматы, а может быть, все те же гусенично-стальные коробки или, еще хуже, деревянные дротики с каменными наконечниками.

К сожалению некоторых, оказалось, что экспонента с прогрессом все-таки чрезвычайно поспешный вывод. Может, где-то в соседней галактике, но никоим образом не здесь. А потому на бумаге, может, и гравитационные бомбы, однако до внедрения... Хотя, разумеется, ходят упорные слухи, что недавнее крупное землетрясение в Африке вызвано испытаниями новой пентагоновской «игрушки». Все не исключено. Однако общее правило, тем не менее, таково, что экспонента преобразуется в нечто куда более пологое, и кто знает, вполне допустимо, начинает соскальзывать обратно. И еще хуже. Ведь те, отсталые участники с дротиками и гусеницами, они-то еще движутся по той самой, уже оборвавшейся для вас экспоненте вверх. Пусть не так рьяно, но зато, наблюдая перед глазами первопроходца, гораздо более целенаправленно. И как следствие? Качественный разрыв в вооружении сокращается. Да, у флибустьера Писарро имеются пушки и седла. Но ведь теперь и у Великого Инки Атауальпа тоже водится порох. Да, история не повторяется, но, похоже, можно попробовать ее переиграть.

А потому, например сейчас, у американских коммандос компьютеризированная амуниция, спутниковая коррекция и плазменные винтовки. Невелика новость! У нас, конечно, нет сверхсильных икроножных мышц, основанных на памяти металла, однако для переноски тяжестей наличествуют лошаденки, те самые, писарровские. И еще красивая, для необученных смотрящаяся китайской грамотой, картинка местности, переданная из интернационального космоса. Учитывая количественный перевес новоинкской армии, имеется хороший шанс разгромить господина Писарро подчистую.

Самая большая его слабость – это прежняя уверенность в своем тактико-техническом превосходстве.

Сегодня акустик Алджернон строил глазки, а наблюдающий это представитель «старой формации» лейтенант-юниор Маурисио понимающе подмигнул. И то, и то недопустимо, но что можно сделать? На специалиста шестого класса Алджернона подать в суд за попытку совращения, а командира смены Маурисио отчитать на офицерском собрании за попытку панибратства с начальством? Или, чисто по-мужски, двинуть Алджернона в челюсть? Тогда уж лучше лейтенанта! Он ближе по служебной лестнице, и это как-то можно разъяснить трибуналу – с матросом будет сложнее, могут «пришить» превышение полномочий. Кроме того, и главное, в случае Алджернона присобачат нетерпимость в отношении сексуальных меньшинств. А это уже пахнет не просто снятием с должности – тюремными нарами, причем весьма вероятно, годом и более. Хотя, может, где-то Алджернон и относился бы к реальным «меньшинствам», но уж в «Голубом ките» – ни в коем случае. Короче, лучший вариант сделать вид, что ничего не было. Лейтенант-юниор, будем надеяться, повзрослеет, поймет. Ну а на представителя «новой морской формации» Алджернона – наплевать. И вообще, если бы это были все беды, можно было бы жить и радоваться.

Однако вечером – естественно, не соответствующему реальному, а по принятому у подводников распорядку, где-то там, над волнами, – в каюту постучали. Лоджи Хеллер вывел на экран изображение. Это был матрос-торпедист Фолько Ильяцио. Мало того что из итальянцев и как следствие интуитивно подозреваемый в связях с «Коза нострой», так еще и из «новых».

– Чего тебе? – спросил его спешно одевшийся по полной форме командир (не хватало еще принять представителя «формации» в трусах).

– Сэр, у меня вопрос интимного свойства, – отрапортовал Ильяцио.

– Это насчет чего? – капитан «Голубого кита» напрягся и почти незаметным движением проверил застежку на ширинке.

– Можно пройти к вам в каюту?

– Извини, но нет! – отрезал Хеллер, но тут же, опасаясь будущих жалоб командованию за грубость, объяснился. – Понимаете, у меня там разложены оперативные планы. У вас не хватает допуска и ранга.

– Ну, тогда я здесь, ладно?

– Да, то есть... А что, собственно?

– Ну, расскажу...

– А, просто расскажешь? Ну, тогда давай.

– Так вот, господин кэптен, я подозреваю своего супруга в неверности.

– Да? – произнес Лоджи Хеллер и снова пожалел об отсутствии на борту капеллана. Как бы было хорошо переадресовать все подобные проблемы на его шею. – И что, собственно?

– Как это, «что собственно»? Мы же с вами, сэр, на борту боевого корабля. Если я буду сильно переживать, то могу где-нибудь ошибиться, правильно? Уронить при зарядке торпеду или сделать еще чего похуже.

– А что именно? – с подозрением спросил Хеллер.

– Нет, это я так, в общем. Я ведь не отказываюсь от службы. Просто почему всем «до лампочки» мои семейные отношения? Ведь должен же кто-нибудь или какие-нибудь службы приструнить моего партнера, так?

– Ну да, конечно, – промямлил командир лодки. – Послушай, а как... Ну как проявляются его измены?

– Понимаете...

– Только прошу, без подробностей! Я имею в виду, анатомических.

– Конечно, это же интимная тайна, – расширил чуть подкрашенные глаза Фолько Ильяцио. – Значит, когда я на дежурстве, он явно водит кого-то в дом.

– В дом?

– Ну, в нашу совместную каюту, разумеется. Я, например, находил как-то не свои духи и...

– Извини, Ильяцио, это уже относится к тому, о чем я слушать не намерен, – перебил Хеллер. – Давай подумаем, что можно сделать?

– Господин кэптен, лучшим вариантом стала бы, конечно, совместная служба на одном боевом посту, но...

– Да, но твой... э-э... партнер – он же реакторщик, правильно? А ты – торпедист. У вас разные специальности. Кто вам мешал выбрать пару поудобнее?

– Сэр, любовь такая штука – она не спрашивает.

– Любовь? Ах, да. Ладно, и что же делать, если специальности все-таки разные?

– Понимаете, сэр, ну пусть тогда у нас совпадают смены по часам.

– Но он же реакторщик, Ильяцио! Ты ведь в курсе, что там есть некоторая радиация, по крайней мере возможность получить некую дозу, – Лоджи Хеллер чуть не спросил: «Кстати, не сказывается ли данное обстоятельство на интимной области». Но, естественно, мыслей не раскрыл. – А как известно, у ядерщиков несколько другой график, чем у остальных специалистов. Тут я ничего сделать не могу, это произведено по настоянию ассоциации американских врачей. Так что...

– Но тогда, сэр, дайте мне разрешение, чтобы я мог в свободное время посещать его на посту.

Хеллеру или казалось, или, может быть, правда, но вроде бы на глаза итальянца навернулись слезы. Уточнять было нельзя, да и желания не присутствовало.

– Извините, матрос, но вам никак нельзя появляться в обслуживающем посту реактора. У вас отсутствует допуск. Кроме того, люди там занимаются работой. Я так понимаю, что в данной ситуации – во главе угла ревность, верно? Но я лично очень сомневаюсь, что при несении вахты у «сердца» нашего «Кита» кто-то занимается чем-то помимо службы. Реактором, как вы ведаете, командует очень ответственный офицер – лейтенант Скотт. Он не допустит в самом важном месте боевого корабля каких-то вольностей. Так что...

– Вот то-то и оно, – похоже, Фолько Ильяцио всхлипывал.

– Что «то-то»? – не понял кэптен Хеллер.

– Мне кажется, сэр, что мой напарник влюблен в этого Скотта.

– Что? – Лоджи Хеллер несколько растерялся. – Ну, это вы бросьте. Лейтенант Скотт, он вам не... В общем, у него есть жена на берегу.

– Так то на берегу, а то...

– Матрос, вы мне тут прекратите распускать слухи! – жестко сказал Хеллер. – И сопли, кстати, тоже!

– Вам хорошо рассуждать, – Ильяцио совсем поник.

– Что значит, мне хорошо? – прервал его Хеллер. – От чего мне хорошо-то? От меня так вообще...

– Что «вообще», сэр?

– Жена ушла, вот что!

– Правда? – переспросил Фолько Ильяцио. Кэптену показалось, что в голосе прослушивалась некая надежда.

«Господи Иисусе, – констатировал Лоджи Хеллер, – не хватало тут мне еще любовничков».

– В общем, так, специалист-торпедист. Давай оставим эти нюни. Вы боевой моряк. Надо вам со своим... э-э... другом поговорить. Выяснить все начистоту, по-мужски. Ну а уж потом решать то либо это. Словом, не рубить с плеча.

– А что решать-то, господин кэптен? Развод? А кто на нашем «Ките» к сему уполномочен?

– Ну... Зачем сразу развод. Поговорите друг с другом. Найдите общие интересы. О службе погутарьте. Вспомните совместно проведенные деньки, радости и будни, – кэптен Лоджи Хеллер поймал себя на том, что уже приобнял торпедиста и похлопывает его по плечу. И тот теперь прильнул к нему, как к родному. Но ведь дело происходило не в замкнутом помещении – кто-нибудь мог пройти мимо и увидеть эту картину. «Боже правый, – ужаснулся офицер, – еще не хватало, чтобы ко мне пришел на разборки его друг-партнер». Он резко отстранился.

– Держите себя в руках, Фолько Ильяцио! – сказал он твердым как сталь голосом. – Мы тут все на боевом корабле, и служба у всех – не сахар. Развели нюни. Почитайте новости и узнайте, как нашим братьям достается в Африке. За нами Нью-Йорк с Вашингтоном – нам отступать некуда! Выше нос, и все остальное! Ну, в смысле... В общем, стойко надо держаться, по-солдатски. Короче, попытайтесь решить проблему по-свойски, по-хорошему. Ну, а если уж не получится, то...

– Что? – с некоторой новой надеждой произнес Ильяцио.

– Расселим вас до официального развода в разные каюты, вот что!

– А...

– Ну все, наверное? Закругляем это дело. У нас, понимаешь, капеллана на борту нет – о чем я, кстати, очень жалею. Не кисни. И вообще, Фолько, вы же у нас торпедист, на вас вся надежда. Скоро ваши торпеды понадобятся в деле. Мы ведь уже на месте – около Панамы. Вокруг нас куча целей.

– Я все понял, сэр. Разрешите идти, – итальянец несколько ожил.

– Так точно! Свободны!

Лоджи Хеллер снова закупорил каюту и перевел дух. Затем он тщательнейше умыл лицо и руки, глянул в зеркало. Следов помады не наблюдалось. Соотечественник великих мафиози все не шел у него из головы. Его даже было жаль. «Наверное, смотрит он на свои торпеды и представляет... – командир атомохода оборвал идиотизм мыслей. – Понесло меня куда-то на фаллические символы. Что я, капеллан – вникать во все эти нюансы? Но вообще-то торпеда по форме сходна с атомоходом! Господи, да у нас тут сплошной...»

И все просто. Вначале, зная и «видя» все не хуже гринго, делаем вид, что не заметили их прибытия. Хотя имелась возможность сбить их основанный на технологии «стелс» геликоптер. Затем, снова не задействуя никаких активных методов локации, основываясь только на данных узконаправленных звуковых датчиков, отслеживаем движение облаченных в роботизированные доспехи солдат. Пусть идут. Пропускаем их мимо одного из своих наблюдательных постов. Там никто и виду не подает, что знает о противнике. Пусть думают, что латиноамериканские солдаты это неграмотные, ленивые тюфяки. И пока не двигаем остальные подразделения, точнее продолжаем производимые до сего момента, вроде бы имеющие отношение к чему-то другому перемещения. Ждем перемены погоды. В ближайший час, по данным, перехваченным у пентагоновских экспертов по климату, ожидается ливень. Естественно, по мокрой, скользкой земле очень плохо скакать на лошадях, и значит, это будет очень медленно. Медленно, но зато незаметно для спутников, переносных локаторов, шумоуловителей и прочего. Естественно, в операции не задействованы все наличествующие в округе перуанские силы – столь масштабная акция не прошла бы незамеченной. Но в деле самые отборные и опытные. Можно сказать, «личная гвардия» «Великого Инки» Гроота Анисето.

Продолжайте двигаться, господа гринго. Вроде бы далекий от места происшествия штаб разведки города Лима давно предупредил о возможной разведывательно-диверсионной акции в здешних местах. Она должна быть направлена против покоящегося поперек канала «Фенимора Купера». Похоже, американские вооруженные силы уже воюют между собой. Ну что ж, нам это только на руку. Кстати, никто официально не предупреждал, что в страну Панаму вводятся войска северной сверхдержавы. И мы попробуем укоротить их экспансивные поползновения, вроде бы не ввязываясь в открытую войну с Соединенными Штатами. Мы ведь глупые, плохо обученные, недостойно экипированные потомки украшенных перьями голозадых индейцев. Какие могут быть претензии? Ну, не разобрались. Очень извиняемся, ошибочка вышла.

А пока официальные доклады через спутниковый ретранслятор. Маскировочный фон. На самом деле есть вторичный канал, прикидывающийся помехами, уплотненный фоновый сигнал, который идет в параллель с первым. Вот там настоящие доклады штабу и прочее. Естественно, то же самое обратным ходом.

Лошаденки под уздцы. Ждем дождика. Сейчас ливанет.

Итак, последний в мире линейный корабль стрельнул. Несмотря на то что он сделал это посреди ночи – зрителей хватало. Ведь «Дон Кихот» вояжировал рядом с самым мощным межокеанским «капилляром». Пусть в настоящий момент он уже и не функционировал и пусть, по слухам, в акватории повысился радиационный фон, но ведь никто не давал четкой и однозначной информации о том, что произошло. Рассказывали, что какой-то знакомый знакомого видел над маленькой страной Панамой грибовидное облако. Но ведь наверняка врал. (И кстати, явно, поскольку заряд был сверхмалый. Попробуй рассмотри это самое облако километров за шестьдесят! Да еще на фоне гор.) Так что некоторые корабельные компании до сей поры сомневались, стоит ли с ходу пускать суда в круиз вокруг Южной Америки или, может, надо чуточку подождать, пока все само собой наладится? В условиях очередного скачка цен на нефть несколько дней простоя оценивались гораздо меньше, чем почти двадцать тысяч километров кругаля.

Пожалуй, теперь, когда со скоростью света до некоторых, случайно смотревших в нужную сторону торговцев добралась зарница орудий «Дон Кихота», а чуть погодя, в миллион раз с меньшей скоростью, звук донес ту же весть по-своему, информация о стрельбе главных калибров шевельнула волосы даже тех зрителей, что находились за горизонтом или спали в каютах. Теперь до ожидающих «у моря погоды» дошло, что здесь, на накатанной дорожке канала, что-то действительно не так хорошо, как кажется. И вдруг этот дым, стелящийся со стороны берега сутки напролет, действительно распространяется с нефтяных терминалов города Панамы? Да к тому же еще и радиоактивен?!

Ну а когда последний в мире линейный корабль выдал «на ура» еще залп, покоящиеся в дрейфе и на якорях гражданские суда действительно всполошились. Перетрусившие вахтенные начальники спешно давали команды выбирать эти самые якоря. Кое-кто запустил отключенную кинематику движителей. Если бы они знали, какой опасности подвергли себя после этого панического решения. Капитаны и их помощники по глупости и зауженности образования считали, что в любую секунду в них может попасть какой-нибудь артиллерийский снаряд, несущийся по баллистической траектории. Ведь бог знает, может, пока они тут подсчитывали дебеты с кредитами и свою частнокапиталистическую прибыль, в мире началась очередная война? Вдруг страна, к которой они предписаны, чем-то не угодила Лесной Бразилии? Или того хуже, этот пробудившийся музейный монстр на самом деле уже и не бразильский? Ведь с пеленок приучаясь к трансляции футбольных матчей по телевизору, каждый ведал, что любого игрока команды может в любой момент кто-нибудь перекупить. Может быть, то же самое уже случается и с военными кораблями?

Так вот, бесплатный спектакль для случайных зрителей был еще не закончен. Раньше наличествовал дефицит информации – теперь она полилась как из рога изобилия. С точки зрения принятия решения на покидание акватории она явно была избыточной. Но так уж получилось. А опасность для тех, кто запустил двигатели собственных судов, исходила, ясное дело, не от унесшихся за горизонт активно-реактивных боеголовок. Тут, тоже недалеко, но не в пределах видимости из-за размещения в менее проницаемой, чем воздух, среде, наличествовала венесуэльская подводная лодка. Причем ее командир просто мечтал отправить на дно Карибского бассейна как можно больше брутто-тонн. Звук произведенной «Дон Кихотом» стрельбы просто-напросто не мог пройти мимо его гидрофонов.

Больше всего на свете подполковник Гроот Анисето любил лошадей. Это пришло из детства, в отличие от более позднего увлечения древней историей. Однако детско-юношеские привязанности – это одно, а реальная служба – это совсем другое. Первостепенная задача «воина-инка» – уничтожать врага. Если для этого требуется чем-то жертвовать, помимо само собой разумеющейся траты боеприпасов, все допустимо. И если тебе разрешено посылать на бойню собственных солдат – не слишком чистокровных потомков гордых инков, то уж тем более запросто ты должен приносить в жертву жизни доверенных тебе ездовых животных. Естественно, их жалко. Из тех же детских наблюдений ты знаешь, что лошади достаточно умные существа, однако в большинстве случаев они не догадываются, что идут на верную смерть. Ну что же, по тому же уставу ты обязан чтить подчиненных более, чем копытных – личные привязанности не имеют здесь веса. Словно на вершине гигантской древней лестницы Мачу-Пикчу, выше всего стоит «Боевой устав». Если бы ты этого не понимал, то не стал бы подполковником, и тебе бы не доверили столь ответственное задание, как сейчас.

У северных аналогов, господин Писарро, преимущество в индивидуальном вооружении, может быть – в средствах разведки. Зато кавалерийская бригада «Инки» превосходит их в численности. Конечно, она не будет воевать против них всем составом, главнейшая цель все-таки авианосец, но обгон в количестве сохраняется. А с помощью некоего маневра, изобретенного обученным в США Гроотом Анисето, это преимущество можно будет еще более нарастить. Как? К сожалению, за счет предательства детско-юношеских притязаний. Ибо часть лошадей пойдет в атаку без наездников. Здесь, к сожалению, лес, для полного ажура не получится сочетать этот обман с дымовой завесой, но и без такого дополнения, будем надеяться, хваленые американские средства индивидуальной разведки подведут. И все-таки можно попытаться использовать высотную завесу против спутникового слежения. Гринго будут в какой-то мере ослеплены. И тогда невинные животные выполнят роль отвлекающего отряда. Тем более такому маневру подполковника Анисето в Штатах не обучали, как-то в их академиях боевые кони не учитываются в качестве реальности. Очень зря, ибо, во-первых, не стоит забывать опыт испанца Писсарро. А главное, идет две тысячи тридцатый год, очень скоро затраты энергии на добычу и поиск нефти перегонят то, что можно из нее получить. А ведь в этом мире энергия, как и полагается, не берется ниоткуда, но, к сожалению, очень быстро исчезает в никуда.

Подполковник Гроот Анисето очень любил лошадей, но профессиональный долг обязывал его не просто играть, а выигрывать войну.

Очень славно, что ты не рождаешься в клоаке большого города. Маленькие населенные пункты гораздо полезнее для физического и психического здоровья. Говорят, именно на маленьких городах может базироваться социализм. Убивает его гниль гигантских мегаполисов. Ведь в больших городах много нор, в которых с удобством прячутся до срока черви разложения. Так говорил отец. Он был умным человеком, получил институтское образование еще при Кастро. Кстати, отец как в воду смотрел. Ведь его и правда прикончил большой город – столица страны Гавана, – когда однажды он выбрался туда по делам. Убил его и маму. Но это случилось много позже. А пока...

– У меня дядька живет в Америке в штате Джорджия. Знаешь, какой у него огромный дом? – это говорит Лопе Корбо, толстый мальчик одиннадцати лет.

– Гринго хорошо живут за счет всего земного шара, – спокойно, без угрозы обрывает его Фидель Кассасия, мальчик такого же возраста, но меньшего роста и потому не опасный.

– Ха! – кривит губы в позиции превосходства Лопе. – Где ты наслушался этого бреда?

– Это сказал мой отец, – так же спокойно, без нервов поясняет Фидель. Тут же, без всякого перехода он бьет империалистического прихвостня под дых. Затем, когда тот сгибается, дважды добавляет коленом.

А когда толстый мальчик Лопе тихо хнычет, согнувшись калачиком, выясняется, что сам он никакого дядиного дома не видел и вообще в Америке еще не бывал. Теперь у него сильные сомнения по поводу преимуществ жизни дяди, зато он ведает, что мальчик Фидель не только лишен нервов, но и гораздо крепче, чем кажется. Кроме того, он пропагандирует коммунистические идеи не просто так, а в полной убежденности. И назвали его, понятное дело, в честь Фиделя Кастро. Уже сама открытая пропаганда дискредитированных идей, когда весь мир с умилением любуется социальными экспериментами либералов, должна была бы насторожить Лопе Корбо. Но он не додумался, видимо в силу возраста. Зато теперь он понимает, что с аргументами серьезной политологии, кроме не виденного никем дядькиного жилища, у него не слишком густо.

И сейчас, из знания сегодняшнего дня, ты запросто ассоциируешь себя с маленьким Фиделем Кассасия, потому что у тебя такое же имя и ты до сих пор не предал пропагандируемые тогда идеалы. Естественно, сейчас приверженцев у них гораздо больше. Теперь бы какой-нибудь Лопе трижды подумал, прежде чем прославлять лежащие за Мексиканским заливом ценности. Тогда, конечно, процветали другие времена. Главный революционер Латинской Америки умер. Какая-то свора сцепилась в битве за власть. По побережью стали мелькать деловитые гринго с севера, размечать участки для строительства отелей. Кто-то в Гаване прихватывал большие взятки. Девочки из университетов высыпали на обочины, поджидали яркие джипы с заграничными номерами.

Но главный номер у всей этой сволочи не прошел. Вначале перекосился взрывом и почернел «Хилтон» по центру столицы. Термические заряды полыхнули синхронно, в полночь. Апогей праздника. Одновременно с ежедневным салютом. Мало кто из перебравших гринго сумел выбраться на свежий воздух побережья из сорокаэтажного небоскреба. Там же остались и девочки. Расхваленные команды столичных пожарников не успели. Ходили слухи, что кто-то слил бензин и проткнул колеса старых советских «ЗИЛов-131». Раньше это называлось диверсия.

Потом снова пошла полоса инцидентов на американской базе Гуантанамо. Количество деловых гринго на побережье уменьшилось. Но в столице они все равно мелькали, уж больно их привлекали девочки, бросившие ставшие неинтересными университеты.

Куба страна не очень большая, всего сто четырнадцать тысяч квадратных километров. Поэтому однажды Фиделя Кассасия тоже занесло в Гавану. Трудно сказать, что его тогда больше привлекало: глянуть на черный скелет «Хилтона» – иллюстрацию так и не состоявшейся когда-то тотальной атомной войны, или пестрые, покинувшие царство науки девочки. Наверное, больше все-таки второе. Однажды, когда он проводил домой одну, только внешне похожую на тех, а оказавшуюся очень порядочной девчонку и возвращался назад, в общежитие к знакомым, ему повстречался американец. Скорее всего, гринго занесло на окраину то же обстоятельство, что и Фиделя. Погнался за красивыми ногами, выращенными в победившей дистрофию революционной стране. Теперь он плевался и не понимал, как это получилось, что с ним распрощались у подъезда и не покусились на красивую бумажку с изображением похороненного с почестями президента.

Дело происходило далеко от центра, Куба не относилась к странам ОПЕК, с бензином имелись сложности, и потому машины с шашечками на бортах сюда добирались редко. А гринго вырос в разбалованной стране, там не привыкли делать много шагов подряд без автомобиля. Так что он стоял и ждал у моря погоды. В отличие от Фиделя, который был вполне готов пересечь город своими ногами насквозь, ибо исходное общежитие помещалось на другой стороне столицы.

Американец был мелковат, совсем не такой, как виденные ранее часовые на базе Гуантанамо. Но и Фидель Кассасия тоже не внушал трепет. Этот янки был не первым обманувшимся внешними габаритами.

– Эй, человек, – окликнул он Фиделя, – не подскажешь, когда здесь ходит автобус или что-нибудь. Не могу дозвониться до такси.

На испанском он разговаривал вполне сносно, но Фиделю очень не понравился его начальственный тон. Возможно, янки и считали себя хозяевами всего мира, однако Фидель Кассасия здесь родился и вырос. Он оглянулся вокруг. Время было позднее, ярко манящий огнями центр далеко; отсутствие собственной нефти привело не только к уменьшению популяции транспорта, но и к экономии электроэнергии на окраинах. Все люди в окрестностях спали.

– Не дадите прикурить? – спросил он американца, меняя направление движения.

Гринго полез в карман за сигаретами, а может, за сотовым телефоном или за пистолетом, не время было уточнять. Фидель не курил, сигареты ему были до лампочки. Зато он сократил дистанцию до нужного предела.

– Янки? – уточнил он на всякий случай, во избежание ошибки.

– Ес, ес. Техас, – кивнул гринго, демонстрируя белизну зубов даже здесь, в тусклом свете одиноко горящего масляной лампой окна.

Фидель Кассасия стукнул его в живот, а потом, когда враг привычно согнулся пополам, добавил коленом. После этого он нащупал его толстую шею и сдавил горло. Вот так он впервые убил американца и вообще человека.

Понятно, что по этому случаю с местной порядочной девушкой встретиться более не пришлось. Под утро он дошел до общаги, забрал вещи и укатил обратно, в провинцию.

В Гаване он более никогда не побывал.

Вообще-то серьезные изменения жизненной ситуации, когда судьба непланово ломается наперекосяк, могут случиться и в обычном существовании. Вот идешь ты, никого не трогаешь, витаешь мыслями в облаках или досадуешь о вырвавшейся не к месту словесной белиберде, да не просто вырвавшейся – в присутствии начальства, а тут хлоп! Откуда ни возьмись скорый, несущийся в сауну по неотложному делу «Мерседес». Трах! Бах! Тут тебе и ленивые тормоза, и бордюр, оказавшийся не на месте, и баня человеку испорчена: как теперь париться переживая? Ну а ты уже без мыслей-волнений в анабиозе реанимации. И даже не мучаешься предсказаниями – за тебя решают. Ну а на войне таковые качественные развилки жизни случаются много чаще, порой несколько раз за час. Хотя им могут предшествовать недели тягостного ожидания этих опрокидывающих сдвигов.

Вот сейчас линейная действительность американца с итальянскими корнями Давида Арриго подошла к такой черте. Как он мог об этом знать загодя? Это его проблемы, но, наверное, должен был, к сему обязывал красивый офицерский погон. Однако, черт возьми, он все ж таки не заканчивал вновь отстроенного после теракта Вест-Пойнта, а вот те, что сидят многими ступеньками выше и контролируют его действия через спутники, вот они сделали это наверняка. Для какого праздника они тогда вообще восседают в мягких креслах Пентагона, если не могут вовремя указать на ошибки и подсказать правильный ход? Но он не догадался, не екнуло сердце от предчувствия, а они не подправили.

А вот подлые, но не принимаемые им слишком всерьез «латиносы» родня тех, кого он только недавно играючи отлавливал десятками, кого он даже без помощи теплодатчиков, одним чутьем, легко извлекал из тайников мебельной утвари и канализационных люков, они свой шанс использовали сполна. Но господи, кто мог предполагать, что они произведут передислокацию и сближение во время этого чудовищного тропического ливня? Как они переместили лошадей, их копыта должны были проваливаться или хотя бы скользить? Впрочем, в плане конницы, Давид Арриго спецом себя не считал точно. Американские бронекавалерийские полки имели отношение к седлам только по случаю исторической преемственности названий. Однако сейчас было не время и не место обдумывать детализацию процесса. Требовалось немедленно что-то предпринимать.

А над боевым походным порядком отряда Арриго уже взорвались первые минометные посланники. Похоже, в интересах нападающих работала техника, направленная против «Фенимора Купера». Это могло считаться помощью окруженному кораблю, ведь мин у латиноамериканцев явно не имелось вдоволь, каждая отвлеченная не туда берегла многострадальную палубу. Тем более ни одна из активно-реактивных штучек не попала в цель. С дистанции около десяти километров это была просто стрельба не удачу. И весьма возможно, у менее подготовленного подразделения эта неожиданная артиллерийская поддержка могла вызвать панику. На крайний случай такой ход – дополнительный моральный стимул наступающим.

– Рассыпаться! Круговая оборона! – скомандовал Давид Арриго еще до того, как над редким лесом стихло эхо разорвавшихся над вершинами деревьев мин. Понятное дело, он отдал команду не голосом, а через приданную аппаратуру.

– Запустить «наблюдателей»! – добавил он всего секундой позже. Имелись в виду микросамолеты-разведчики, а также «мухи-разведчики».

Он сделал это очень вовремя, ибо внезапно разворачиваемый прямо в зрачке экран сообщил, что начата постановка помех сразу с нескольких точек. Впрочем, это не был опасный для связи узкочастотный прицельный радиошум, который способны создавать только большие стационарные, а в лучшем варианте колесные антенны; несмотря на все достижения микроэлектроники, на лошадиный круп таковую штуку не поместишь, вот на динозавра – другое дело. Но вроде бы даже здесь, в неожиданной дикости Панамы, такие звери не наблюдались.

До этого момента отряд не имел в воздухе «наблюдателей». Они бы не смогли «выжить» в период ливня. Кроме того, само нахождение в лесу ставило ограничения в тактическом использовании микроавиации. Дело в том, что энергоресурс техники рано или поздно кончался, а при посадке самолетов меж деревьев имелась вероятность катастрофического столкновения с веткой. Не стоило рисковать микроавиацией зазря. Вот если бы у отряда не наличествовало спутниковой разведки, другое дело. А в отношении «мух», помимо указанных ограничений, имелись еще некоторые. Например, их ресурс оставлял желать лучшего, а найти их после падения весьма и весьма трудно, по крайней мере людям, осуществляющим боевой поход. Так что «мухи» считались предметами разовыми, и их следовало экономить для дела, поскольку цена отдельной «особи» доходила до пяти тысяч долларов. Сейчас, разумеется, их следовало использовать немедленно, хотя и это было уже в какой-то мере поздно.

Пока «наблюдатели» не приступили к барражированию в нужных секторах, следовало оценивать ситуацию по наличной информации. Оказалось, ее не так много, как хотелось бы. То ли некоторые из прилетевших мин имели парашюты для замедления падения, то ли это что-то еще, но над лесом уже стлалась дымовая завеса. И это помимо той, что продолжала висеть двумястами метрами выше – последствие все еще коптящих небо нефтяных терминалов местной столицы. Очень странно, но дымную вуаль не смог убить до конца даже ливень тропиков.

Так что поясной компьютер черпал данные в основном из шумоулавливающих датчиков, расположенных на шлемах. Однако и это не так уж мало, как кажется. Стало ясно, что отряд Арриго подвергся атаке как минимум с трех направлений. Мгновенно просчитанные «компом» вариации перечеркнули возможность выскользнуть из ситуации посредством просачивания. Следовательно, требовалось либо принимать бой сидя на месте, либо прорываться в каком-то одном направлении, дабы концентрировать силы. Однако сидеть, когда сверху на тебя падают мины, не лучший выход. Вдруг те латиноамериканские минометчики подкорректируют свой огонь? Конечно, по теории такое маловероятно, ибо точно известно, что в данном районе нет никакой артиллерии и ни одного тяжелого, должного передвигаться на механической тяге миномета. Но мало ли о чем рассказывают предварительные прикидки экспертов? Ведь не учли же они самого этого нападения. Предусматривалось, что инициативу здесь всегда будет навязывать капитан Арриго, а вышло вот как.

Быстрее всех приближались наступающие с севера. «На скаку идут, что ли? – прикинул Давид, разглядывая картинку в подавляющем зрение режиме. – Но маневрируют, делают перестроение. Надо с ними разобраться». Он перевел перчатку в позицию сенсора и стал тыкать пальцем в видимую перед собой схему. На самом деле картинка создавалась лазером, помещенным на затылке; оттуда луч проходил по световоду и попадал на специальную линзу, направленную в зрачок человека и меняющую форму, а следовательно, точку фокуса в зависимости от воздействия модулирующего сигнала. Она умела делать это несколько тысяч раз в секунду. Кроме того, еще один микрочип, находящийся тут же, вел контроль выходной частоты и мощности излучения лазера. В случае отклонения этих параметров в опасную для зрения область он тут же производил расфокусировку и даже затемнение линзы. Кстати, это была совсем недавняя доработка «панцирей», сделанная по настоянию какого-то отголоска демократического прошлого – «комитета охраны здоровья военнослужащих». Исходный чип еще ни разу не сработал, да он не имел даже возможности включить свою функцию. Доработка являлась абсолютной бессмыслицей, помимо прочего усложняющей конструкцию, но технические доводы экспертов-техников не могли убедить «комитетчиков»-гуманитариев. Хотя вообще-то сами параметры передающего лазера не позволяли ему излучать в опасном для зрения спектре.

Давид Арриго продолжал перегруппировку отряда, делал подготовку к отражению наступления врага. «Чертовы перуанцы, – размышлял он между делом. – За кого они нас приняли?» В принципе, он был очень не прочь помериться с ними силой, доказав свое полное техническое и тактическое превосходство, однако не в данный момент. Поднятый атакой кавалерии «инков» шум наверняка спугнет запрограммированную загодя цель. Ищи потом эту назначенную к захвату группу или, по крайней мере, догоняй.

В это время в лесу начали взрываться еще какие-то сюрпризы. Командный компьютер Арриго фиксировал каждый такой подрыв. Идентифицировалось это как нечто из давно вошедших в практику войны электромагнитных гранат. Им было далеко до той супермины, которую применили по подразделению коммандос в Африке. Тем не менее никто в отряде Давида не предполагал наличия даже такой оснастки у каких-то кавалеристов. «Вот тебе и „латиносы“!» – констатировал американский офицер.

Одна из электромагнитных гранат, видимо, взорвалась поблизости от пролетающего «самолета-наблюдателя», ибо связь с одним из двух запущенных прекратилась. «Первые потери, – отметил Давид Арриго. – Что-то будет дальше?»

Он не взял у жертвы абсолютно ничего, хотя хватило бы тридцати секунд, чтобы обыскать карманы и выгрести все наличные доллары; там запросто могла оказаться годовая зарплата кубинского крестьянина. Но никогда, ни сразу, ни потом, у него не шевельнулось мысли о потерянной прибыли. Это было чисто политическое убийство. Вообще-то он не считал террор единственно приемлемым способом борьбы с зарвавшимися устроителями сегодняшнего мира, но как прикажете биться с нависшей с севера сверхдержавой? Он внес свою посильную лепту – уменьшил количество «новых кочевников» на одну единицу. Однако он не скажет об этой проверке боем нигде и никому.

Более того, тот случай очень сильно повлияет на его характер. Он станет сдержанным и теперь не будет по каждому поводу затевать политический диспут. Вам нравится частная собственность на средства производства? Пожалуйста, зачем тут пускать пену до хрипоты? Нас рассудит время. Поверьте или запомните, его потребуется не так уж много. Естественно, мы тропическая страна, и поначалу сюда хлынет некоторое количество денег. Ничего, виртуальные банковские миры выпотрошат их обратно со скоростью межконтинентального пылесоса.

И понятно, он никогда не пожалел о сделанном. Особенно после происшествия в Гаване. После короткой и страшной эпидемии «белой оспы». Ведь она ударила по его миру не просто как далекий геополитический кошмар – непосредственно. Мама и папа, они так и остались в столице его небольшой родины. Умерли где-то в госпитале, в общей, эпидемиологически запретной для посещения палате. А может, даже под капельницей. Надо же было отцу сунуться по делам в Гавану именно тогда. Но кто знал? Сколько лет он туда не ездил, и ведь ничего, жили. Какие-то новые бюрократы ввели какое-то срочное дополнение к какому-то закону. Но у отца наличествовали льготы, однако для подтверждения в изменившихся условиях пришлось катить в тутошний мегаполис самому. Вот и покатил. А поскольку инвалидность, мать, естественно, оказалась сопровождающей. Фидель Кассасия по известным причинам не очень рвался в столицу, однако если бы родители попросили, то пришлось бы закусить удила. Но не попросили, хотели проехаться вдвоем. У стариков свои причуды, но вдруг они жаждали припомнить молодость? Ведь именно там, в сельскохозяйственном институте, свела их когда-то судьба.

Наверное, они даже прошлись по тем памятным местам. Не зная и не ведая, что уже подхватили где-то на площади эту новую смертельную заразу. Где-то, на какой-то известной с молодости улице, их, наверное, и подобрала машина «Скорой», когда они потеряли сознание. Или вначале приехали за одним, но заодно взяли анализы у другого. В общем, они сразу попали в общую катавасию. В те дни кривая выявленного заболевания скакнула в тысячи, потом в десятки тысяч раз. Причем график смертности двигался по пятам и разве что не обгонял. Хотя допустимо, что обгонял. Ведь некоторых приступ нагнал за рулем или еще на каком-то опасном для окружающих посту. Так что могли случиться косвенные потери. Поскольку смертность была абсолютная, то черная экспонента вполне допустимо обходила красную.

Ну понятно, что идея о бактериологическом нападении возникла мгновенно. Абсолютно новый вирус; рождение, и тут же всплеск ни с того ни с сего. Все заставляло задуматься и сделать предугадываемый вывод. Конечно, у страны, ведущей независимую политику, врагов завсегда хватает, однако нетрудно выявить первостатейного подозреваемого. Вот он, нависает, распластавшись по Северному полушарию. Наверное, уже в первые дни катастрофы кое-кто повторил когдатошний тайный подвиг Фиделя Кассасия. И может быть, чем дальше, тем больше. Ибо гаванский порт и аэропорт сразу же закупорились на въезд и выезд. Страны, прошедшие школу тоталитаризма, имеют большие навыки в подобных делах. Так вот, многие гринго, любители покупать длинноногих девочек задешево, сразу же, как только запахло жареным и стало ясно, что не шутка, кинулись выгребать завсегда бронированные места. Однако... Аэропорт – место людное, наверняка вирус, умеющий распространяться воздушно-капельным путем, быстро нашел славно, со вкусом откормленные жертвы. Ну а кое-кого наверняка нашли ребята с нужными убеждениями. Милиции было совсем не до увлечения локальными удушениями или черепно-мозговыми травмами.

Если бы отец решился ехать немножечко позже, хотя бы на день-два...

Но кто знал, что так повезет тем, кто заболел погодя?

Внезапно заявила о себе далекая держава, о которой на Кубе уже начали как-то забывать. Правда, теперь она называлась по-другому – Московия. Но это нюансы, малозаметные с полушарной дальности. Гаванский аэродром однократно открыл створки и на полосу ухнул гигантский Ан-124 «Руслан», семьдесят три метра крыльевого размаха, сто двадцать тонн полезного груза. То есть новейших антибиотиков, плазмы, шприцов, счетом на миллионы, аппаратуры диагностики, комплектов изоляционной одежды; плюс восемьдесят человек медперсонала, обученного работе в полевых условиях. Потом был еще один. Еще сто двадцать тонн таблеток, бинтов и прочего плюс палаточный диагностико-лечебный госпиталь. Рассказывают, что там, на не виданной здесь стуже Шереметьева, готовился к вылету еще один. Но хватило и этих.

Правда, отца с мамой они спасти уже не сумели, но, наверное, спасли всю остальную Кубу. Тогда Фидель Кассасия, и наверняка не только он один, убедился, что не все в окружающем заокеанском мире готовы удавиться за пачку «новых зеленых». Имеются хорошие исключения. С тех пор Фидель испытывал по отношению к не виденным им лично русским некое чувство, сходное с благодарностью, но только гораздо более чистое, скорее даже священный трепет.

«Гринго купились», – определил перуанский подполковник Гроот Анисето. Он определил это с помощью своего карманного компьютера, ибо в две тысячи тридцатом году даже кавалерия не воевала без электроники. А боевой «комп», в свою очередь, выявил это посредством доставляющих ему информацию звуковых датчиков. Да, компьютер Анисето не передавал ему информацию прямиком в зрачок, как атакованному им оппоненту, но и на расстеленном рулоне дисплея все прекрасно наблюдалось. Гринго развернули фронт в сторону атакующих их с севера всадников. Что ж, пусть тратят боеприпасы и теряют время. За выкроенные минуты можно будет стянуть силы с флангов и ударить гринго в тыл.

Гроот Анисето старался запомнить развернувшуюся перед ним картину из цветных точек. Несмотря на то что в первом туре он сумел обставить американцев, он не питал иллюзий относительно своих технических возможностей. Да, весьма вероятно, его подвешенные к лошадях помехопостановщики и наносят гринго некоторый урон, но вряд ли он имеет решающее значение. В любой момент нужно ожидать ответного хода в радиовойне. Перед ним находилось американское подразделение для ведения специальных операций, наверняка оно оснащено самой передовой техникой из возможных. Так что в любую секунду его умеющий сворачиваться папирусом монитор мог мигнуть в последний раз и погаснуть, атакованный каким-нибудь невидимым, сверхкоротким, но мощным радиоимпульсом. Или того хуже, значки на экране начнут перемещаться, изображать некое осмысленное движение, а потом выяснится, что подчиненные Гроота преследуют каких-то виртуальных призраков, ибо его компьютер, будучи примитивной системой, сравнительно с вражеским, неким хитрым путем войдет в его подчинение. А тем временем американцы преспокойно обойдут расставленную сеть боевых порядков и удалятся по своим делам. Так что происходящее на экране сейчас стоило запомнить. Именно это будет исходной точкой, после которой вариации будущего могут разветвиться на виртуальную и истинную. Тем не менее перуанский подполковник надеялся, что в отличие от одураченных гринго не купится на обман. Ведь его уши и глаза не окольцованы слишком сложными приборами. Так, мелочи, толстые защитные очки с изменяющейся поляризацией и неплотно прилегающие подшлемные наушники.

Гроот Анисето мог быть доволен. Он предал свою любовь, но этой ценой заставил североамериканцев терять время и пули, а еще разряжать аккумуляторы винтовок, ведь у них, в отличие от перуанцев, на вооружении значились «плазмобои». Детско-юношеской любовью старшего офицера кавалерии Перу были лошади. Сейчас он подставил под огонь сразу два десятка животных. То, что собирались, да уже и обстреливали гринго, то, что, по их мнению, атаковало отряд, в действительности не было конницей – это было скопищем напуганных и пущенных в галоп кобылок без всадников.

Теперь требовалось как можно быстрее стягивать к месту остальные силы, дабы успеть до момента, когда гринго разберутся что к чему. А еще требовалось, пока не поздно, остановить палящие издали минометы, ибо неизвестно, будет ли какой прок от осыпания осколками закованных в кевларовую броню янки, но вот если пара-тройка мин свалится на его безлошадных солдат – итог будет предрешен. И в этом деле требуется торопиться, неизвестно, что случится с передатчиком, когда янки наконец включат свою аппаратуру подавления.

В том, что они ее включат, сомнений не возникало.

Потом ты попадаешь в армию. Маленькая тропическая страна Куба ни на кого не собирается нападать, однако у нее имеется большой, раскинутый на севере, и даже имеющий плацдарм на острове, враг. Маленькая тропическая страна Куба знает, что создать флот, способный противостоять северянам хоть с какой-то степенью достоинства, невозможно. Ну что же, зато она готова сразиться с кем угодно на своей собственной территории. У нее имеется большое, патриотически настроенное ополчение – народная милиция, а также значительные для острова военные силы. У них есть даже танки. В том числе почти столетней давности «Т-34», «Т-85». Зато они надежно законсервированы и периодически, раз в несколько лет, проверяются на техническую готовность.

Ты попадаешь в армию на несколько лет позже, чем полагается. Нет, ты не собирался уклоняться и даже мысленно рвался туда, но после гибели родителей на тебе повисли две младшие сестрички. Надо было работать, дабы их красивые ноги не искривила дистрофия, и волноваться, не есть ли напасть простудного кашля предвестницей туберкулеза. В общем, четыре года отсрочки от восемнадцати, пока одна из сестер не выходит замуж за хорошего работящего парня. Новая семья не оставит без хлеба младшенькую, так что можно идти получать оружие спокойно.

Теперь выясняется, что задержка сказалась благотворно. Ты взрослее, а следовательно, умнее и крепче остальных. Да, естественно, некоторых старослужащих, как всегда, сбивает с толку твой рост и фигура. Ну что же, они быстро получают урок. К тому же, ты почти сразу повышаешься в статусе – становишься сержантом.

Здесь, в армии, на собеседовании с приезжим штабным офицером ты узнаешь интересную вещь. Оказывается, все эти консервированные «Т-34»,»Т-54» и «Т-62» – калибр орудий 85, 100 и 115 миллиметров – все-таки действительно абсолютная рухлядь. Даже если их полторы тысячи штук, как в этом случае, всех их нейтрализует пять-шесть, ну пусть, с учетом рассредоточения и переменчивости погоды, восемь вылетов звена Б-2 «Спирит»; взлетная масса сто восемьдесят, бомбовая нагрузка семнадцать тонн. С базы Эдвардс сюда, по прямой, им будет две с половиной тысячи километров – всего два часа тридцать минут ходу. Дойдут без дозаправки. И значит...

– Все это металлолом, – доводит офицер из штаба и закуривает, не предлагая Фиделю, то ли из природной неучтивости, то ли из загодя изученной папки личного дела ведая, что Фидель Кассасия относится к некурящему меньшинству.

– И что же делать? – спрашиваешь в конце концов ты, ибо пауза затягивается безмерно.

– Мы содержим всю эту рухлядь, все эти «Т-10» и прочее, только для запудривания мозгов. Ну, еще разве на случай вторжения сюда какой-нибудь Коста-Рики. Еще, разумеется, для подавления контрреволюции.

– Послушайте, – размышляешь ты тогда вслух, – а что же мы тогда тут изучаем с утра до ночи? «Взвод! На броню!», «Взвод! Рассредоточиться!»? Выходит, все это полная лабуда? Значит, нужно только ракетное ПВО?

– Сержант, – говорит тебе приезжий, давя в пепельнице окурок, словно империалистическую гадюку, – ты хочешь служить в настоящей армии? В той, что будет действительно уметь воевать, если на наш остров высадятся экипированные агрессоры?

– А такая у нас есть? – выговариваешь ты, хотя уже по твердому, устремленному в глаза взгляду ведаешь правильный ответ.

Тебе милостиво молча кивают, но потом все-таки поясняют некоторые новости вслух.

– Только есть одно условие, сержант Фидель Кассасия. Служить там ты будешь за деньги, но не двадцать четыре месяца, а гораздо больше.

Потом приезжий офицер ждет ответа, и ты понимаешь, что никакой это не штабист и даже не отмеченный погонами капитан, а нечто гораздо более важное. А размышляешь ты недолго, от силы минуту. Да, где-то там, в маленьком городке, окруженном полями сахарного тростника, у тебя имеются сестры. Но ведь ты, в свое время, сохранил их ноги прямыми и красивыми, хотя пришлось для этого рубить этот самый тростник килотоннами. Старшая давно устроена, но, наверное, у младшенькой тоже не появится больших проблем, разве что с перебором женихов. К тому же здесь сказано, что теперь за армию будут платить. Так что в случае чего можно будет где-то поэкономить – перекусить в казарменной столовке задарма и подкинуть сестренкам хотя бы что-нибудь.

– Согласен, – говоришь ты, словно совершая прыжок «солдатиком» со скалы.

Потом ты попадаешь в «настоящую» армию.

«Зря, господа гринго, вы нас учили в своих академиях, – размышлял перуанский кавалерист Гроот Анисето. – Вы хотели ограничить наши деяния подавлением всяких партизан-социалистов и выяснением своих, южноамериканских дел? А оно, видите, как вышло».

По отношению к «инкам» все складывалось действительно очень удачно. Что с того, что гринго расстреляли почти всех бегущих в их сторону лошадей? Их жалко, но судьба их оказалась предрешена еще при принятии решения. Правда, каким-то лошадкам повезло. Тем, что отклонились от первоначально заданного курса, а еще тем, которые добрались до гринго целыми. Интересно, кто получил больший шок? Американцы, когда, увидев оседланных, но бесхозных коней, поняли, что за зря потратили время и развернуты боевым порядком не в ту сторону? Или, может, лошади? Трудно представить, что случается с конем, когда она впервые сталкивается с человеком, облаченным в «панцирь». Наверняка у копытных весьма слабое воображение, ну тут они прямо перед собой наблюдают шагающего навстречу великана. Может, в кавалерийских бригадах пора вводить должность ветеринара-невропатолога?

К тому времени, когда американцы поняли, что потеряли элементарную возможность прорваться, просто двигаясь вперед, их уже атаковали придвинувшиеся безлошадные подчиненные Анисето. Да, выпускаемые из гранатометов дымовые шашки мешали эффективно использовать «мух» и микросамолеты, а кроме того, когда фронт придвинулся, стало некому отвлекаться на руководство летающей техникой. Зато у них все еще функционировало компьютерное управление боем, и пусть индивидуальным радарам мешали деревья, зато звуковые датчики использовались как надо. Так что первые ряды атакующих полегли полностью. Кроме того, плазменные винтовки обладают хорошими глушителями, их очень трудно засечь. Но войска перуанцев ведали, с кем имеют дело, их спасал количественный перевес, а значит, создаваемая плотность огня. Кроме того, местонахождение гринго постоянно подвергалось обстрелу автоматических гранатометов. Из-за наличия деревьев расставленную на треногах и заряженную ленточными боеприпасами технику не получалось использовать прямой наводкой. Так что гранатометы просто били по навесной траектории, наудачу – эдакая пародия на затихший по команде минометный обстрел.

Подполковник Гроот Анисето не ставил себе задачу захватить кого-то из гринго в плен. Это было бы достаточно интересно. Но во-первых, как их выковырять из экзоскелетных «костюмчиков»? а во-вторых, куда их потом девать? Перуанцы, как и североамериканцы, находились на территории чужой страны нелегально, так что ни для какого международного процесса такие пленные не имели значения. Кроме того, целью оставалось простое уничтожение, дабы эти новые гринго не помешали выполнить главную задачу – проникнуть в нутро покоящегося посреди канала авианосца.

Как и предполагал Гроот, американские «шумовые» заряды практически задавили ему связь. Так что наступающие действовали по отдельности, как бы сами по себе. Наверное, передовым даже повезло войти в зону визуальной видимости с врагом. Вполне может быть, что они уже начали испытывать «шкуру» друг друга на прочность. И скорее всего, несмотря на лучшую защиту гринго, их судьба была предрешена. Однако в дело вмешались внешние, исключенные из рассмотрения перуанским подполковником обстоятельства.

От полного разгрома гринго спасло родное североамериканское командование. Ведь там наверняка запаниковали и пошли ва-банк. Ни о какой группе вторжения в Панаму никто по телевидению не сообщал, так что здесь можно было ставить на карту все. Дежурящая вблизи берега лодка «Голубой кит» получила команду. Поскольку в этих местах достаточно мелко, то для запуска ракет она даже не подвсплывала. Три, принципиально нисколько не доработанные за тридцать лет, крылатые ракеты вынырнули из воды и понеслись к берегу. Гражданские моряки немногих, все еще отирающихся поблизости транспортов снова выпучили глаза от удивления. Хотя в ближайшую минуту им суждено было увидеть не только это.

А скрывшиеся из их поля видимости, за счет низкой высоты полета, ракеты наводились сверхточно, ибо не могущие найти цели за двойной завесой дыма спутники использовали в качестве привязки передающие системы отряда Давида Арриго. Это было очень рискованное решение. Однако более ничего не оставалось. Там, внизу, уже все перемешалось. Но ведь американские солдаты в «панцирях», а нападающие в обычном снаряжении. Для безопасности ракеты имели облегченные боевые части специального вида. В них не наличествовало шариковых либо какой-то другой формы поражающих элементов – вся мощь передавалась за счет фугасного действия. Такие ракеты значились в арсеналах любого американского морского носителя, дежурящего в Мировом океане. Они применялись для «хирургических» операций, то есть когда требовалось уменьшить радиус поражения до предела, например при атаке определенных зданий или даже этажей зданий, в чужих городах. Ведь там могли скрываться шантажирующие Америку террористы.

Так что когда поле боя накрыл солитон одновременного подрыва, все остальные звуки умерли. Вместе с ними умерли и облаченные в обычную военную форму кавалеристы.

«Я же распорядился прекратить минометный огонь», – сделал неверный вывод из происходящего подполковник Гроот Анисето, но это было его личное, ошибочное мнение.

Маленькая тропическая страна Куба не собирается атаковать чужие территории. Она вообще не жаждет с кем-либо воевать, но поскольку никогда более не хочет быть чьей-то подстилкой, то ведает, что рано или поздно ее свободное поведение окончательно надоест большому северному дяде. Тогда возможно многое. Допустим, нападение каких-нибудь латиноамериканских сателлитов северян. Но это не так страшно, здесь вполне сладят законсервированные танковые армады и обычные, натасканные на прыжках с брони пехотные части. Однако не исключено, что маленькую тропическую страну Кубу захочет съесть сам великий дядя, ибо что ему стоит ткнуть вилкой всего-то километров триста на юг? Зубцы вилки – невидимки «В-2» и запущенные с моря крылатые «томагавки» мигом раскатают не только вырванные из летаргии «Т-54», но все штабы бригад, дивизий и армий включительно. Тем не менее от близости к подбрюшью агрессивного гиганта маленькая тропическая страна Куба имеет не только минусы, но и большой плюс. Дядя в полосатом цилиндре никогда не будет снаряжать посланные в ее сторону пилотируемые и автоматические самолеты боеприпасами, основанными на расщеплении или синтезе материи. Он очень боится, что, когда ветер подует с моря, радиоактивный мор доберется и до его собственных курортов.

И значит, продуманный дядя с севера будет вынужден ссадить на остров какое-то количество элитных коммандос. Их задача проста: пересчитать остовы прожаренных танков, согнать поредевшую пехоту в снабженную белыми флагами колонну и доставить остатки извлеченного из бункера правительства на запланированное загодя судебное заседание. Все очень просто. Однако именно для этой фазы пиршества маленькая тропическая страна Куба приготовила сюрприз. В ее тростниковых зарослях спрятана кость, которая обязуется застрять в горле пирующего дяди. Именно одной из молекул этой кости и становится Фидель Кассасия. Ведь он уже в «настоящей» армии, и он уже офицер.

Как можно противостоять закованным в кевлар воинам севера, когда твои танки уже сожжены, и даже если в кустах схоронился исправный – стоит ему двинуться с места, как в небе изменит направление движения и упадет вниз дозаправленный в воздухе «F-117„? Нужно быть закованным в такую же броню, как агрессор, и иметь размеры менее, чем у танка. Тогда, возможно, ты перестанешь быть интересным для самолетов. Еще лучше, если ты подстроишься под чужую систему опознавания и перестанешь быть отличим от врага; по крайней мере будет существовать очень большая вероятность ошибки. Жадный дядя с севера не приучен к большим потерям. Он совсем не хочет, чтобы бомба с лазерным наведением прореживала его собственные ряды. Еще надо уметь рассредоточиваться и вновь сосредоточиваться в нужном месте в нужное время. Ибо один в поле не воин, а группа кевларовых гигантов есть достойная цель даже для «В-2“. И делать это надо по возможности скрытно, и если даже выходя в эфир, то очень хитрым, неожиданным для северного дяди образом. И естественно, поскольку ты собираешься сражаться с явно превосходящими силами, то у тебя должна быть поражающая мощь, обгоняющая противника хотя бы на индивидуальном уровне.

Но как может всего этого достичь маленькая тропическая страна Куба с экономикой, загнанной в рамки островного существования? Вот она как раз и может, поскольку давно закрыта для агентов всяческим МВФ и жестко держит за горло тех, кто желает умыкнуть внутренний капитал за рубеж. Понятно, что у нее не имеется возможности вести самостоятельно разработку всего и вся. Не получается конкурировать с северным монстром, в научных центрах коего трудятся за «новые» доллары сбежавшие от проблем собственных народов ученые. Однако маленькой тропической стране Кубе ведь не требуется слишком много всего и вся, она не жандарм всепланетного масштаба и даже не региональное пугало. Ей надо совсем чуть-чуть.

Вокруг все еще функционирует международный рынок. Кое-что можно приобрести через третьи руки, а кое-что, под прикрытием того же рынка и туризма, выкрасть. Маленькая тропическая страна Куба вынуждена иметь мощную разведывательную сеть. По крайней мере, в пределах Карибского бассейна. Это дорого, но маленькая тропическая страна Куба хочет жить, и для этого приходится утягивать пояса.

Так что для независимой жизни нужна хорошая разведывательная сеть и очень небольшая, но «настоящая» армия. В принципе, не только Куба, а очень многие страны давно поняли, что в двадцать первом веке на большом земном шаре не место огромным неповоротливым армейским структурам. Быстрый и точный удар спицей не менее эффективен, чем взмах тяжелого, неподъемного меча. Неплохо, конечно, иметь и в наличии и то и то, однако только нескольким игрокам в большом, свернутом глобусом мире достает ресурсов на содержание тяжестей. А вот на спицу... Итак, ставка маленьких стран, которые что-то соображают, делается на элитные подразделения для спецопераций.

Фидель Кассасия в одном из них. У них имеются «панцири», идентичные штатовским, но в своем большинстве собранные на острове, правда из заморских запчастей. А вооружение у них самое разное. Сочетание лучшего, что наличествует на Земле на данном этапе. Может быть, в чем-то они даже превосходят северных коллег-конкурентов. Трудно это выяснить до реального столкновения лоб в лоб. Возможно, его никогда не будет, но тем не менее Фидель Кассасия готовится серьезно, так же, как раньше, при посадке на танковую броню. Он хочет обеспечить своей маленькой тропической стране мирное небо без таящихся в вышине бомбардировщиков-невидимок.

Потом где-то там, в скрытом деревьями мире, начинают вершиться события. Они сразу заслоняют тяжелое дыхание бредущих в неизвестность людей. Там в зарослях явно происходит бой. И пусть большинство современного оружия бесшумно, у тех, кто участвует, явно наличествуют и более древние экспонаты. Отряд «Пульсар» замирает на месте без всякой команды.

– Нам явно не туда, – тихо поясняет Минаков тяжело облокотившейся на него Лизе Королевой, дабы вдохнуть в нее жизнь. – Кто-то выясняет отношения. Раз бой происходит справа, – растолковывает он общедоступную истину, – повернем-ка мы налево.

И он подает тем, кто поближе, соответствующую жестовую команду. Она идет по цепи.

Отряд меняет направление и, несмотря на усталость, наращивает темп. Возможно, как проявление телепатии, но скорее вследствие нашей психической одинаковости, но внутри каждого независимо рождается надежда. Вдруг все произошедшие до того события просто совпадение? Ведь может же быть, что «Пульсар» попал в ненужное место в неудобный час? Что, если та подлая ракета предназначалась вовсе не им, а кому-то другому? Кому-то из тех, кто ведет теперь оборонительный бой. Ну что ж, союзников в округе не предполагается, так что уходим как можно дальше. Но все равно стараемся не шуметь. Обмен мнениями с помощью жестов. Да и не до мнений сейчас, не хватает ни времени, ни сил.

Однако как назло, не все идет гладко. Через очень короткое время, там, позади, нарастающий шум погони.

– Черт! – констатирует Герман и обнимает вновь прислонившуюся Лизу. – Держись, милая. Я, пожалуй, отстану, а ты иди.

– Но... – голос Радистки Кэт еле-еле слышен.

– Все нормально, – подмигивает Герман. – Отсеку погоню и нагоню.

– Со мной двое, – командует он пальцами. – Рассредоточиться вправо, влево. Огонь по команде.

И кто-то уже подставляет локоть упирающейся Лизе Королевой. Но она тоже солдат и знает, что так надо.

Остатки отряда удаляются практически бесшумно. А вот те, позади, несутся как угорелые. И похоже, бегом. Будет очень некстати, если они облачены в «панцири», размышляет лейтенант Минаков, проверяя зарядку «плазмобоя».

Если бы компьютеры не умерли, стрелять получилось бы уже сейчас. Первая цель явно близко. Теперь в локтях у Германа нет жидкометаллической опоры боевого скафандра; он опирается на дерево и поднимает винтовку, изготавливаясь к стрельбе.

Потом из чащи выскакивают лошади. Они полностью экипированы и под седлами, но всадников на них нет.

– Вот черт! – говорить Минаков, опуская дуло и переводя дыхание.

Затем он внезапно соображает, что бесхозные кони – это подарок судьбы. Их надо во что бы то ни стало остановить.

– Пр-р! – орет он как сумасшедший, бросая винтовку и выскакивая из-за дерева.

Итак, ты долго и упорно готовишься к обороне родной маленькой страны. Между делом шлешь сестрам некую часть своего денежного довольствия, ибо в отсутствие отца и мамы ты обязан. Потом вдруг получается, что сам ты уже окольцован красивой длинноногой девочкой, чем-то напоминающей ту, встреченную тобой в Гаване и позабытую нимфу. Ну что же, возможно, семейный быт несколько отвлекает от службы, но с другой стороны, и придает сил. Ведь ныне ты должен беречь от гринго не только известных теперь более из фотографий, чем из жизни, сестер, а и собственного отпрыска. И ты готовишься серьезно, потому как в мире комом нарастают деструктивные факторы. Большой дядя в цилиндре зашевелился, меняет позу, удобнее размещаясь на доске земного шарика. Что ему стоит между делом пнуть локотком маленькую тропическую страну Кубу?

Однажды ты удивляешься, ибо оказывается, что ждать, покуда северный дядя навалит на тебя тушу, не есть правильный подход. В условиях организовавшегося в мире беспредела требуется переходить к активным деяниям – иначе потеряешь всё. Внезапно тебе тычут под нос бумажную, а также поляризованную карту чуть меньшей, чем Куба, страны, но только расположенной не на острове. Видимо, пришел час решающей проверки твоих навыков и преданности. Ты уже командир небольшого элитного подразделения. Твоя задача выполнить на ее территории некоторую важную, донельзя секретную работу. Средства доставки, а также эвакуации обещаны. Времени на подготовку сутки.

Как и следовало ожидать, кони – это не джипы. Они менее вместительны и грузоподъемны. Тем более в распоряжении «Пульсара» не три, а только два животных. Обоих поймал Герман Минаков. Вот когда ему пригодились остатки кевларовой брони, ибо в момент поимки лошади протащили его не меньше полсотни метров. Теперь у отряда по-прежнему нет ни связи с Центром, ни помощников-компьютеров, ни даже сколько-нибудь продуманного маршрута движения, но зато теперь можно сбросить некоторое количество наличной тяжести на четвероногие подарки судьбы. И значит, можно, хотя бы на чуток, увеличить скорость сравнительно с начальной.

И они наращивают. Сейчас направление не имеет значения: западное выбрано случайно. Главное – быстрее уйти от места «захоронения» зарядов. Сделать вид, что «мы тут совершенно ни при чем». А пока то да се, может быть, помещенный на неизвестной дальности Центр Возрождения что-нибудь придумает и опять возьмет под контроль сошедшую со стапелей ситуацию.

Разумеется, может произойти и так, что контроль над судьбой «Пульсара» окончательно перехватят другие. Но об этом думать не желается. У них ведь теперь имеются лошади, а значит, романтика бьет ключом.

И ты уже в чужой лесистой местности. Странно, ты никогда не думал, что здесь, возле самого большого океанского капилляра, остались джунгли. Ведь совсем близко кипящие жизнью большие портовые города. Может быть, их сохранили для каких-то целей по обслуживанию канала? Допустим, чтобы с расставленных вокруг гор в русло не скатывались каменные лавины? Хотя бывают ли тут лавины? Почему бы, собственно, нет, ведь здесь самая большая на обеих Америках вулканическая гряда. Хотя точно сказать нельзя, слишком малый период имелся на подготовку к заданию. Нужно было изучать маршрут, а не заниматься учетом маловероятных катаклизмов. Кроме того, попав в здешние места, ты понял, что обстановка может меняться буквально в течение часа. Кто мог, например, предполагать, что к моменту твоей высадки на континент здесь уже окажутся пришельцы из несколько большего количества расположенных на юге стран, чем планировалось? Теперь и их тоже ты должен учесть как мешающие факторы.

Но операция не отменена. Ты выдвигаешься к месту действия прежним порядком, только с еще большей осторожностью. Ты стараешься по возможности запутывать след, ибо там, за тобой, не просто ботиночные вмятины – огромные следы марсианских подошв. Кто-то наверняка обратит внимание. Ну что же, разве на них отображено «Made in Cuba»?

Может быть, это и к лучшему, что в деле много участников, размышляешь ты в процессе того, как механические голени помогают переставлять с места на место башмаки из кевлара. Будет больше путаницы, и затем, впоследствии, потревоженный северный дядя не сумеет распознать, кто по-настоящему виновен. Ведь не всевидящ же он на самом деле, так? Никто ведь не хватился, когда Фидель Кассасия один или два миллиона лет назад придушил в Гаване того злосчастного гринго. Почему нужно думать, что сейчас все произойдет иначе? Разумеется, тебе и отряду поручено, прямо скажем, достаточно неординарное задание. Хапнуть с неожиданно нашедшего сухой док авианосца несколько ядерных зарядов. В грядущем, а может быть, уже наступившем, хаосе многополярного мира маленькой тропической стране Кубе очень даже не помешают дополнительные гарантии безопасности. Ведь, наверное, нормальным путем никак не получается построить у себя на острове ядерный реактор для производства плутония. Не стоит раздражать недружелюбного соседа и давать для его «невидимок» первостепенную цель для отработки высокоточных бомбовых ударов.

Сейчас, если все сделать аккуратно, большой северный дракон может растеряться и долго думать, кто все-таки совершил похищение? Подозреваемых слишком много. И пусть они, так сказать, слаборазвитые страны, вряд ли он станет атаковать всех без разбора. Он и без того завяз за океаном, в Южном полушарии. А еще сейчас в его собственном нутре творится что-то непонятное. Вполне может оказаться, достаточно катастрофическое. Вдруг, пока его ЦРУ и Федеральное бюро раскопают правду – да и то только лишь как одну из множества допустимых вероятностей, просто-напросто имеющую больший приоритет, – сами Соединенные Штаты Америки перестанут быть «соединенными»?

И вот ты бредешь по предгорьям и лесам, обходя человеческое жилье, а затем до тебя доводят, что, кроме всяческих перуанских кавалеристов, колумбийских коммандос и никарагуанских партизан, в регион срочнейшим образом прибыла некая элитная американская группа. В общем-то, ничего особо страшного, такое получалось предвидеть, должны же северяне в конце концов зашевелиться. Просто теперь от тебя требуется еще более высокая бдительность. Ведь наверняка их предполагаемая цель – усилить защиту попавшего в ловушку корабля. Допустимо, что такое усиление будет осуществляться через убийственные удары с тыла. По тем, кто атакует «Купер», понятное дело.

Итак, началось все совершенно неправильно. Но штабные сволочи, как ни странно, вроде бы исправили дело. Пусть и варварско-мясницким способом – чуть не угробив своих, но дали перуанским кавалеристам прикурить, так что те надолго запомнят обстоятельства, при которых вмешались не в свое дело. Но теперь все вроде бы стабилизировалось, вошло в норму. Два убитых, двое серьезно и трое легко раненных – вот и все потери во время захвата русских коммандос. Да и то, может, не было бы никаких, если бы прямой приказ не требовал поимки живьем. Разумеется, свою лепту внесли и давешние «инки». Так и хочется предположить, что они сработали по указке Москвы. Ладно, пусть в этих деталях разбирается ЦРУ. Вдруг и правда что-то такое нащупает. По мнению Давида Арриго, неплохо бы приземлить на город Лиму пару десятков новейших крылатых ракет. Перуанская столица – город приморский. Что стоит сделать такое с какой-нибудь проплывающей поблизости подводной лодки? А уж про русский мегаполис и разговаривать нечего. В том плане что он-то, разумеется, не на берегу моря, но зато подлежит обстрелу как самая первостепенная цель. Ладно, стратегические задачи не находятся в ведении Давида Арриго – не о них речь.

Если бы южноамериканские конники не подняли своим нападением шум-гам, русских стало бы возможно взять практически голыми руками. Как и планировалось. Всего лишь расставив засаду на пути продвижения. Ведь действительно, после всего выяснилось, что у них в распоряжении не осталось никакой действующей электроники. Сравнительно с оснасткой Арриго – первобытная армия. Да и патроны были у них на исходе. Так что шансы на бескровную победу имелись гигантские. А вот если бы, не дай бог, экипировка врага оставалась изначальной, то здесь фифти-фифти. В бою с «инками» Давид Арриго потерял семь человек, не считая раненых. К тому же обоих лучших стрелков. В нормальном, то есть обычном плановом бою, при нынешней плотности огня, они вообще-то и не слишком необходимы. Но ведь русских обязали захватывать живьем. Значит, требовалась на крайний случай стрельба по ногам-рукам, а не как попадя. Для этого стрелки-умельцы пригодились бы еще как.

И вот вследствие досрочно-неплановых потерь, а главное из-за того, что враг настороже, и случился новый урон. По большому счету, остальных спасли «панцири». Даже плазменная пуля не всегда пробивает все слои. К тому же «доспехи» работают на смелость: гораздо легче идти в атаку, облачившись в броню. Не говоря о невозможности сойтись с боевым скафандром врукопашную. Циркулирующие в американской армии байки утверждают, что русских хлебом не корми – дай помахаться кулаками. Но любое карате против закованного в кевлар воина – детсадовская возня. В общем, когда расстояние оказалось в вытянутую руку, да даже метров в пять, при очищенном от деревьев пространстве в ход пошла «стреляющая паутина», «иерихонские трубы» и прочая полицейская техника. Благо, не всю ее извели в незапланированной бойне с конницей. Так что любимой русскими пословицы «Пуля дура – штык молодец» проверить на практике не получилось.

Кто-то из особо трусливых, а может, просто умных, или даже изначально лишенных возможности обороняться в связи с разрядкой аккумуляторов «плазмобоев» пытался сбежать. Глупости, еще один вид ясельных приемов. В экзоскелете, может, не слишком умно ставить спринтерские рекорды, но преследовать беглеца – сплошное наслаждение мощью. Мало того что там, где обычный человек несется задыхаясь, ты двигаешься словно на глиссере, так еще его хлещут всяческие препятствия – ветки и прочее, а тебе это все как большому кораблю. А кроме того, война ведь проводится на плоскости – ориентируясь по следящей системе, ты можешь срезать углы.

Так что русских взяли всех.

Связали, в смысле надели наручники, привели в чувство тех, что попали под «теннисные шарики» – большие резиновые пули, оживили оглушенных звуковым ударом «иерихонских труб», растормошили или утерли слезки вдохнувшим газ. Запросили новые инструкции из штаба.

– Как насчет подачи вертолета? – поинтересовался Давид Арриго, доложив о потерях и количестве пленных.

– Подождите, капитан, – перебили оттуда. – Груз с ними?

– Что имеется в виду, сэр? – спросил Давид, хотя уже понимал, о чем речь.

– Осмотрите их багаж! Впрочем, проверьте датчиком, так быстрее! И скоренько доложите результат!

– Есть, сэр! – отчеканил Давид Арриго, а через некоторое время доложился. – Господа, у них ничего такого нет. Как насчет транспорта? У меня раненые...

– Да подождите, вы, капитан. Наши спецы считают, что они избавились от поклажи во время дождя. Это достаточно большая зона поиска. У нас нет времени. Там поблизости лазит всякая погань: вдруг они что-нибудь найдут. Тогда вся ваша активность насмарку. Так что подождите с геликоптером. Требуется найти заряды. Арриго, мы знаем, что у вас нет соответствующего оборудования – это не предусматривалось. Но может быть, вы сможете их как-нибудь допросить и узнать место «захоронения»?

– С удовольствием, сэр! Здесь выявлены слабые элементы. Например, одна женщина. Кроме того, я наблюдаю тут известные мне ранее лица...

– Да? – опешили в штабе.

– Посему примерная иерархия отряда выявлена. Их главный, как я ведаю, питает к даме некоторый интерес. Этим можно воспользоваться?

– Откуда у вас такие сведения, Давид? Ладно, вам там, на месте, виднее. Делайте что-нибудь, только побыстрее. Нужен срочный результат.

– Есть, сэр, – сделал завершающий аккорд уроженец штата Нью-Мексико.

Ну что ж, ему развязали руки. И теперь все должно пойти как надо. Более того, теперь далекие стратеги в Вашингтоне вынуждены прислушиваться к его – Давида Арриго – советам. Ведь оказывается, те, кого он поймал, это все давным-давно знакомые лица. Конечно, может, где-то в лагере для военнопленных, из которого эти русские каким-то путем вырвались, кто-то из следователей узнал об их житье-бытье какие-то интересные нюансы, но только один Арриго видел этих людей, так сказать, на воле. Как некоторые исследователи наблюдают хищников. Так что он наверняка знает об этих ребятишках несколько больше, чем даже Центральное разведывательное управление.

Итак, бывший президент цельной когда-то Бразилии мог гордиться умелой стрельбой своего линкора. Однако наличие этого железного выходца из прошлого сейчас, в этом времени, явно входило в противоречие с законами всемерного торжества энтропии. Как же это прошлое могло непосредственно соприкасаться с настоящим? Здесь явно попахивало «машиной времени». Законы Вселенной не могли позволить осуществиться такому изобретению. Вселенная всесильна, но испарять по данному поводу весь планетарный рой, обращая ближнюю звезду карликом, было как-то не с руки. Срочно снести всю локальную геополитическую архитектуру, породившую данное противоречие, получалось гораздо более рациональным и объяснимым логикой способом.

Комбинация задействованных в этом участке Карибского моря фигур, по большому счету, представляла собой расставленное в красивые, взаимосвязанные узоры домино. Нужно было только тронуть какую-то из неустойчивых костяшек, и в движение приходила вся размещенная на столе акваторий и территорий конструкция. Что с того, если она не создавалась по взаимному плану? Принципы построения узоров совпадали у всех. Это были правила ведения войны. Кто-то скажет, что войны в двадцать первом веке ведутся без правил. Он будет не прав. Ограничители существуют всегда. Хотя бы законы физики, распространяющиеся на данное поколение оружия.

Может быть, кому-то не нравится привлечение к делу законов физики и космологии? Пожалуйста, пусть это будет называться «божественная справедливость».

Так вот, божественная справедливость вершилась. А поскольку предначертанные замыслы производятся человеческими помыслами, то есть руками и головами существ исходно не идеальными, то весь замысел должен для надежности скрепляться по известным даже людям принципам – дублированием систем. И естественно, каждая из систем, для той же общей надежности, обязана абсолютно не ведать о дубляже.

Так происходило и сейчас. Следуя полученной загодя инструкции, венесуэльский коммандер Хавьер Буэн привел в готовность ракето-торпедную начинку носовых торпедных аппаратов. Начатая бразильским линейным кораблем стрельба сняла с его лодки «Сиприано Кастро» последние ограничители. До сего момента ведущиеся на территории суши страны Панамы боевые действия происходили как бы автономно, сами по себе, однако теперь, с началом артиллерийского обстрела, они скачком распространились на окружающую акваторию. И кто знает, может быть, достаточно широко. Ведь если дальнобойность орудий «Дон Кихота» была относительно небольшой – хотя для такой стиснутой океанами страны, как Панама, больше и не требовалось, – то в его арсенале наличествовали еще и крылатые ракеты. Последнее обстоятельство расширяло ареал войны экспоненциально. И если для Хавьера Буэна начало стрельбы просто снимало давно мешающий внешний барьер, то для тех штабистов, что поставили этот самый барьер, активация «последнего броненосца» давала сейчас возможность убрать с поля очень опасную, стратегически важную фигуру не только этой, а всех будущих разборок регионального уровня. Сейчас было даже неважно, по кому конкретно вели стрельбу строенные калибры «Дон Кихота». Вероятность того, что снаряды выпущены по небольшой группе венесуэльских коммандос, которые теперь тоже бродили по лесам и горам Панамы, как обязательный символ что-то значащих в местном раскладе стран, была столь малой, что даже не бралась во внимание. Вполне может случиться, снаряды линкора разметали кого-то из сухопутных конкурентов Венесуэлы. Однако они не состояли с Лесной Бразилией ни в каких союзнических отношениях, так что даже если сейчас случайным образом атаке подверглись невольные союзники по штурму «Купера», кто гарантирует, что в другую секунду фортуна не переменится?

В общем, начало стрельбы послужило сигналом. Однако Хавьер Буэн и его на редкость грамотный для уровня Латинской Америки экипаж не успели.

– Командир, – доложил ему офицер-гидроакустик, – смотрите! Что-то по азимуту пять!

– Вот черт! – прокомментировал наблюдаемое на мониторе коммандер Буэн. – С «пуском» пока подождем.

Менее чем в двух милях от них воду вспарывали чужие, выпущенные неизвестно кем торпеды. Из простейшего расчета, тут же произведенного компьютером, выходило, что их целью является бразильский линкор.

– Это может быть кто-то из наших? – спросил старший помощник Либорио. Имелись в виду другие лодки Венесуэлы, первоначально задействованные в общей «завесе».

– Что там по характеристикам «рыб»? – поинтересовался у акустиков командир.

– Не слишком совпадает с характером наших, – пожал плечами лейтенант. Однако он не был уверен. У всего экипажа не имелось никакого боевого опыта.

– Сохраняем режим «молчания». «Бразилец» никуда не денется, – распорядился коммандер Хавьер Буэн, хотя прекрасно знал, что это не так. Кто-то более коварный и опытный уже украл у него из-под носа самую доблестную в жизни победу.

Так что все должно было пойти как по маслу. Как там выразились штабисты? «Мы знаем, что у вас нет соответствующего оборудования, капитан Арриго, но может быть, вы сумеете изобрести что-то на месте?» Конечно, сумеем, тыловые крысы, как же иначе. Хотя мы ваших офицерских «вест-пойнтов» не заканчивали, получили звездочки несколько иным путем, но тем не менее кое-чему служба, а главное реальная война научила. Ну что же, придется несколько попотеть. Тем более за счет наличия дамочки, явно какого-нибудь сверхценного специалиста по связи, Третьему Интернету или еще каким-то премудростям, дело представляется даже интересным. Разумеется, кое-кому из группы более захватывающим представляется «работа» с мужским контингентом, но Давид Арриго все-таки выходец с достаточно провинциального штата, ему эта не новомодная специализация половых приоритетов непонятна. С мужским большинством разбираться можно разве что по поводу убитых и раненых товарищей. Кстати, неплохо бы это поручить легкораненым. Хотя опасно, собственная увечность и не полностью загашенная медикаментами боль может снять некие тормоза. Тогда вместо конструктивного допроса получится инвалид. А штаб что-то темнит с транспортом, вдруг до исконного места придется еще топать и топать. Инвалидов надо будет транспортировать, пусть даже с помощью остальных пленных. А ведь их силы тоже требуется несколько экономить. От утерянного груза они избавились в период дождика, вдруг землица уже подсохла и ее придется ковырять с усилием? Да еще если от страха, или по дурости, не сразу укажут нужное место? Разумеется, Вашингтон предупредил, что исконное добро реагирует на датчик радиоактивности. Но мало ли что теперь творится в здешних местах? Ведь «Фенимор Купер» подорван бомбой относительно недалеко и недавно.

Итак, что могут эти связанные русские? Ну разве тянуть резину. Естественно, если бы они не требовались для каких-то вышестоящих целей, получилось бы сразу стрельнуть одного-двух. Тогда бы у остальных точно развязались языки. Но ограничения существуют, впрочем, как везде и всюду.

Кстати, по-правильному, может, действительно стоило бы перестрелять всех наличествующих здесь славян? Естественно, после нахождения груза – никак не до. И вовсе не для того, чтобы не осталось свидетелей пыток или там еще чего. И дело даже не в жизненном опыте последних времен, приобретенном Арриго в недавно развернувшейся гражданской войне. Просто не нравится, когда с трудом и потерянными навсегда солдатами захваченные враги вдруг снова оказываются супротив тебя с новенькими «плазмобоями». Ведь сам свидетель, что в Южной Африке всех присутствующих лиц загрузили в «Оспрей». Их же не выпускать повезли? Ведь отправили, как предполагалось, в некую специальную тюрьму. Неужели и на иностранцев, тем более наемников, тоже работают какие-то адвокатские штучки? По всей видимости, работают, раз они снова на поле боя.

Эдакие шахматы: смели с доски, а теперь расставили для переигрывания.

Вначале командира облобызал офицер боевого управления гидроакустическим постом. Потом, а может быть параллельно, это сделал старший офицер связи. Но когда это же осуществил матрос-специалист восьмого класса, отвечающий за управление перископом, командир подводного крейсера не выдержал.

– Все, будя! – сказал Лоджи Хеллер, аккуратно отодвигая в сторону любовно высунувшего язык подчиненного и размышляя, что раньше такое с ним мог проделать только домашний эльдельтерьер Гарри Поттер.

Однако доблестный экипаж нельзя было обижать, потому он воздержался от брезгливого вытирания щеки. Тем не менее, даже несмотря на столь резвые проявления чувств у окружающих, приподнятое настроение командира корабля не улетучилось. Видимо, сказывалась привычка. К тому же, радоваться действительно было от чего. Вся шестерка выпущенных «Голубым китом» торпед угодила в цель. Причем две трети из этой четверки составляли торпеды калибра шестьсот пятьдесят миллиметров. Доработка лодок типа «Огайо» крупнокалиберными аппаратами явно оправдалась. Без таких монстров «Голубой кит» не смог бы поразить гигантскую жертву одним залпом. Пришлось бы выдавать себя снова, и может быть, даже не один раз. Ведь целью являлся не какой-нибудь худосочный фрегат, а последний в мире линейный динозавр «Дон Кихот». Сколько торпед и бомб требовалось почти девяносто лет назад на потопление родичей этого монстра?

Сейчас Лоджи Хеллер мог наблюдать последствия применения своего оружия. Он делал это через еще одну, очень недавнюю, доработку – микроперископную насадку. Тонкая, неметаллическая, похожая на нить, полужесткая проволока уходила вверх более чем на девяносто футов и краем высовывалась на поверхность. Естественно, без компьютерной программы усиления и обработки контрастности изображения кэптен не смог бы увидеть абсолютно ничего. Выходит, то, что он наблюдал сейчас на экране, более чем на девяносто пять процентов являлось мультипликацией: пучок истины, приносимый из надводного пространства, был слишком жиденький для понимания происходящего без компьютерных костылей.

– Черт возьми, ребята, мы потопили бразильского гада! – прокомментировал кэптен для всего экипажа. Те, кто находился на центральном посту, могли видеть картину и без пояснений. – Похоже, он очень скоро опрокинется. Однако не шуметь, мы имеем указания оставаться в этом районе и дальше. Нельзя, чтобы кто-то заподозрил, что мы не ушли. Так что – терпение! Вдруг нам повезет получить еще какой-нибудь боевой приказ.

Про себя Лоджи Хеллер размышлял о другом: все-таки следы слюней на щеках испортили ему праздник.

«Сегодня в каютах будут происходить оргии. Наши семейные пары начнут меняться партнерами, они ведь действительно поднадоели друг дружке за эти месяцы. Надо будет на всякий случай закрыться на замок. Лейтенанта-коммандера Чаритаса нужно все-таки временно разоружить, иначе, на радостях, он точно „пришьет“ кого-нибудь из своего „кольта-випера“. И неплохо бы распорядиться, чтобы всем выдали пиво. Офицерам – можно и виски. А вообще, куда там закупориваться в каюте? Придется следить хотя бы за старшим контингентом, а то „новая морская формация“ передерется со „старой“. Или, что еще вероятнее, „новая“ между собой – не поделит „мужей-жен“. А вообще, в глобальном смысле, все-таки непонятно, где адмиралы понабрали на должности столько офицеров со склонностями? Но, собственно, ничего удивительного, телевидение и журналы ведут обработку уже не в первом поколении. И кстати, экспериментальная лодка „Голубой кит“ потопила линкор! Об этом СМИ тоже раструбят. Наш „Кит“ будут ставить в пример всему флоту как символ мужественности. Снимки наших... представителей „новой формации“ будут улыбаться со всех стереообложек. Мама родная, там их могут поместить черт ведает в каком виде! Адмиралы, протолкнувшие проект, начнут работать шилом, в ожидании прибавления одной-двух больших звезд. Похоже, мы скоро перестанем быть экспериментальным экипажем. Таких лодок окажется масса! Господи Иисусе, может стало бы лучше, если бы торпедировали нас самих?»

Но вообще-то такими мыслями не стоило омрачать хорошее настроение. Может, он зря обижается на ребят? Да, они немножечко «не по фазе», но ведь с боевой задачей справились. Так что... Вдруг все-таки эта самая штука не является болезнью? Тогда... Сможет ли он пересмотреть свою жизненную концепцию?

Весьма сомнительно. Но сейчас требовалось думать не об этом.

«Голубой кит» потопил шестьдесят тысяч тонн старого, но, как оказалось, активного металлолома.

Герман Минаков размышлял. Еще он кусал губы. Что ему оставалось делать? Он оказался хреновым стратегом и никудышным тактиком. Он кусал в кровь собственную губу, потому что ни до чего более добраться было нельзя. Рассказывают, что какой-то индийский йог мог останавливать сердце по собственному желанию. Жалко, что в Благовещенске будущих офицеров не обучали такому нужному мастерству. Всему обучали: высадке-посадке в «Черную касатку», стрельбе по воздушным и наземным целям, даже китайскому языку, а вот этому нет. Как бы это качество пригодилось сейчас. Ладно, он не мог ничего сотворить во внешнем мире, но теперь он не имел возможности сделать что-то и с собой. Как бы стало сейчас благостно погрузиться в вечную, черную ночь. Прочь от происходящего вокруг кошмара.

Оказывается, он совершил в жизни несколько ошибок. Самое интересное, что все они нанизывались одна на другую и выстраивались в цепь. Да, естественно, он только что обнаружил эту подозрительную взаимосвязь. Но черт возьми, даже ведать не ведая о взаимосвязи, совсем недавно, считанные минуты или десятки минут назад, он мог прервать эти выявившиеся звенья. Тогда у него в руках была плазменная винтовка. К тому же, с не полностью разряженным аккумулятором. Кто мешал использовать ее по самому нужному поводу? Стрельнуть в собственную голову, что может быть проще? В настоящий момент он бы сделал такое не моргнув глазом. Ясно, что остановило. Перед этим требовалось убить Елизавету. Но ведь, господи прости, даже по негласной инструкции при неизбежности пленения на него налагалось именно такое проклятие. То есть не только по собственному разумению. Но рука не поднялась. Да, в принципе, и мысли особо не дернулись. Точнее, где-то там внутри что-то сверкнуло. Но потом обожглось и резко отдернулось, погрузилось в окружающую суету. Той, конечно, хватало. Требовалось искать цели и уничтожать врагов. Ну хотя бы не позволять им подойти.

Потом в винтовке кончился ток. Обычное явление, да только не имелось в распоряжении запасного источника питания.

Разумеется, наличествовал еще и десантный нож. Но во-первых, тут уже мысль точно не шевельнулась. Даже представить нельзя, как это взять и резануть по белому горлу Королевой? Вообще-то и времени уже не было. «Панцири» бегают быстро. Однако ведь если не любоваться их тяжелыми прыжками и уверенной мощью, время все-таки имелось. Сколько его надо-то? Секунда-две? На себя самого, естественно, тогда бы не осталось. Ну так мы ведь не самураи какие-нибудь, видели харакири только в кино. Главнейшее действие все-таки можно было успеть.

Так что, товарищ лейтенант Минаков, лишил ты себя возможности совершить самое страшное в жизни деяние, устранился от обязанности. А теперь ты тепличный зритель, присяжный в зале суда. Ты предал, взял незаконный самоотвод от должности палача. Ну что же, отныне это за тебя будут делать другие. Причем, в отличие от тебя, чистенького, делать это с наслаждением. К тому же не просто «бритвой по горлу и в колодец», а с чувством, толком, расстановкой. Вот она, Лиза Королева, «пульсаровская» Радистка Кэт. Уже раздета и готова. Нетрудно представить, что с ней сейчас сотворит не убитая тобой свора.

Правда, вначале тебе повторят вопрос. Очень простой вопрос, между прочим. Насчет того, где, в каком квадрате этого леса закопаны распроклятые бомбы? Ты можешь упираться, хранить верность заоблачному Центу Возрождения неизвестно чего; ты можешь вспоминать, что за эти самые радиоактивные сфероиды положена жизнь целого скопища твоих друзей и подчиненных; ты можешь сколько угодно изображать неприступного супермена, да только те ребята уже похоронены, там, недалеко от бомб, а вот Лиза, она живая, и глаза у нее как блюдца. И наверное, ей не только до ужаса стыдно – может быть, такое чувство в данных обстоятельствах уже затерлось, ей еще до жути страшно. Теперь ты можешь играться в героя, рассуждать о том, что даже если ты скажешь, с ней все едино сделают что задумано, однако ты знаешь, что там, под кляпом (который вынут, когда потребуется продемонстрировать сопроводиловку боли) она вопреки всякой логике убеждена, что если ты скажешь, ее помилуют, оденут и, может, даже отпустят.

Итак, играем в разведчиков, товарищ Герман.

У маленькой тропической страны Кубы лучшая среди латиноамериканских стран разведывательная служба. Однако даже она не смогла предусмотреть произошедшего расклада. Отряд Фиделя Кассасия обязан был выйти в намеченную зону, затаиться и подождать, пока штурмующие «Фенимор Купер» испаноязычные армии сделают свое дело. То есть возьмут авианосец штурмом. Лучшим вариантом был, разумеется, тот, когда и атакующие, и защитники в процессе предыдущих боев истощат свои силы. Еще лучше, если после этого за «призовой фонд» «Купера» передерутся между собой все осадившие его войска. Тогда, действуя «на плечах» ворвавшихся в корабль сил, отряд Фиделя Кассасия смог бы под шумок быстренько осуществить свою акцию. То есть вскрыть ядерный арсенал – точнее, взломать с помощью мощной пластиковой взрывчатки, ибо на всяческие выкрутасы с обманом компьютеров времени просто-напросто не давалось. Да, пришлось бы положить половину, а может, две трети отряда на оборону основной «рабочей» группы, извлекающей боеголовки. Ну что же, два-три настоящих ядерных заряда стоят того. Тем более после предусматривалось подорвать все оставшиеся: ясное дело, не на атомарном уровне. Всего лишь на химическом. Ведь в случае, если остальным участникам штурма досталось бы хоть что-нибудь – а ведь общее количество боеголовок предположительно равнялось нескольким десяткам, – то Куба бы потеряла все вероятностные преимущества. Да еще к тому же наличие в регионе нескольких нестабильных ядерных государств, имеющих друг к другу множество территориальных и прочих претензий, неминуемо вело к региональной ядерной войне. И тогда бы уж не поздоровилось всем.

Понятное дело, кроме возможных потерь, план страдал гораздо более важными недостатками. Например, он явно подразумевал, что североамериканский колосс так и будет бесстрастно наблюдать за происходящими в Панаме событиями. А ведь это абсолютно ни из чего не следовало. Однако Фидель Кассасия был человеком военным. Он обязался выполнять приказы вышестоящего командования. Если бы внезапно ему дали распоряжение не дожидаться результатов здешних разборок, а самому предпринять штурм корабля, он бы сделал и это. Но его обязали ждать. Что он и делал.

Еще он проводил рекогносцировку и анализировал действия наступающих. Время тратилось зря.

Однако накат внешних событий не заставил себя ждать. Пришло сообщение, что появившиеся в стране американские коммандос начали действовать. Тем не менее они почему-то не бросились на выручку своим попавшим в беду матросам, а высадились несколько южнее. Это явно делалось не просто так, а для чего-то, но в любом случае имело отношение к «Фенимору Куперу». Возможно, подтверждалась догадка о тыловых ударах. Вмешательство янки могло спутать всю игру.

Отряд Фиделя получил новую задачу. Аккуратно выдвинуться в сторону спецподразделения гринго.

Потом неожиданно выяснилось, что в деле имеется еще один участник. Вот этого лучшие разведчики Карибского бассейна совершенно не предусматривали. Да, впрочем, они покуда об этом и не узнали. Это знание внезапно – как снег на голову, да еще в маленькой тропической стране Куба – свалилось на уши и плечи командира отряда Фиделя Кассасия.

Да, ты мог оборвать эту цепочку недавно и запросто. Что-то остановило. Что? Может, то, что ты один раз прошел навылет плен и американскую военную тюрьму и после всего остался живехонек и здоров? Вполне может быть. Единожды свершившееся чудо настраивает на дальнейшие подарки судьбы. Ты взял лотерейный приз высочайшей категории. Какого черта ты, вместо того чтобы сграбастать свой выигрыш и бежать без оглядки, снова поставил все на банк? Отсутствие мозгов – это тяжелый диагноз.

Наверное, ты не учел, что, в отличие от мозгов, сердце у тебя имеется. И ты, к сожалению, не йог, чтобы остановить его без пули. Ну что же, теперь оно станет обливаться кровью, до тех пор покуда ты будешь уподобляться спокойному олимпийскому богу, играть в героический эпос и, стискивая зубы, любоваться, как некие североамериканские парни, совсем белого вида, в отличие от знакомых тебе «черных детей саванны», станут глумиться, насиловать и, может быть, резать по кусочкам самого любимого тобой человека. Возможно, в процессе этого ты не остановишь сердце, а просто сойдешь с ума? Наверное, это не худший выход.

Однако не есть ли в данных обстоятельствах молчание о каких-то плутониевых железяках аналогом сумасшествия? Тем более, если разобраться, эти ребятки собираются просто-напросто вернуть свое, украденное тобой у их собственной страны. Ведь здесь уже не Африка, которую ты вроде бы как-то защищал от агрессии извне. Здесь их собственный континент.

Да, ты мог оборвать цепочку еще раньше. Не в последнем бое дело. Уже после того как спецракета разорвала рассвет и убила компьютеры, ты мог сообразить, что это и есть конец. Да, ты прошел огонь, воду и медные трубы, в смысле бетонное русло канала, причем туда-обратно. Но теперь твоя удача миновала. Наверное, сразу по избавлении от зарядов требовалось пустить пулю в собственный лоб. Прихватив с собой Лизу, разумеется. А может, такое следовало сотворить сразу после того, как не прибыли обещанные джипы.

Нет, один просчет-бусина затерялся гораздо раньше. Оказывается, ошибку ты сделал еще там, в Африке. Тогда, после уничтожения танков, следовало прочесать местность. Найти этого американца, который теперь снова, как нарочно, красуется здесь. Именно он тогда сообщил координаты лагеря в свою армейскую структуру. Ему и Герман, и остальные обязаны своим тогдашним пленением. И ведь судьба давала шанс. Ведь этот довольный ныне жизнью враг тогда находился в полной твоей власти. Что стоило его прикончить? Чем бы это отяготило пребывание в тюрьме города Батон-Руж?

Если бы ты, лейтенант Минаков, убил американца тогда, сейчас бы никто не опознал в тебе командира с ходу. Никто не ведал бы о чувствах к Лизе, а значит, первой жертвой процесса пыток мог стать кто угодно. А ведь кое-кто из прозорливых предлагал тогда умертвить пленных янки. Тогда, после атомного удара по Блумфонтейну. Что сказал на это великий стратег и тактик Герман Минаков? «Не следует распускать чувства, успокойтесь!» Идиот! И теперь за тот давешний идиотизм и мягкотелость будет расплачиваться Елизавета Королева.

Может, стоит напомнить янки о том случае? Сказать: «Понимаешь, мы же с тобой знакомы, друг! Напряги мозги, припомни, как я тебя спас». Вот уж он посмеется. Или, в свою очередь, кивнет и предложит: «Ну что ж, давай дружить домами. Говори, где бомбы, и лады».

Так что эту длинную цепочку встреч и расставаний требовалось рвать давным-давно. А сейчас поезд ушел. Ту-ту!

– Здравствуйте, Фидель Кассасия, – сказал ему через наушник совершенно незнакомый голос. – Не волнуйтесь, нас никто не прослушивает; канал связи с вашим штабом в настоящий момент отключен. Мы предлагаем вам сделку.

– Гринго? – спросил командир отряда Фидель Кассасия.

– Нет, мы не американцы. За это не волнуйтесь. Нам нужна помощь вашего отряда.

– Что за черт?

– Выслушайте, а потом будете ругаться. Мы изучили ваше личное дело и решили, что вы нам подходите. Тем более вы наш единственный шанс на данный момент. Кроме того, наши цели практически полностью совпадают. Ведь вы же пришли за атомными зарядами «Купера», правда? Однако на данный момент у вас не имеется никакой возможности их добыть.

– Но... – сказал Фидель Кассасия, не зная, что бы еще добавить.

– Уверяем вас, Фидель, абсолютно никакой. Все заряды, хранящиеся на корабле янки, превращены в пыль.

– Что за бред! Чего я вас слуша...

– Очень скоро это знание станет общеизвестным. Какая-то часть радиоактивных материалов так и так разбросана взрывом, так что фон авианосца должен будет повыситься. Такое получится узнать даже со спутников. Вы хотите ждать результата? Учтите, к тому времени вы потеряете свой шанс. А нам очень дорого это время. Как думаете, погладит вас по головке командование, если вы упустите возможность приобрести для своей страны парочку ядерных бомб?

– Как это может...

– Слушайте, не перебивайте, Фидель Кассасия. Если мы будем беседовать чрезмерно долго, нас засекут американские разведывательные средства. А вы наш шанс еще и потому, что о вашей группе почему-то до сей поры не ведают ваши северные соседи по Мексиканскому заливу. Итак, мы предлагаем начинки для ядерных бомб – две штуки.

«Тянуть время... – думал про себя в этот момент кубинский офицер. – Это какой-то отвлекающий маневр гринго. Пока я беседую неизвестно с кем, они или наводят по нам ракету, или окружают для уничтожения».

Так что параллельно слушанию собеседника он изучал обстановку с помощью монитора.

– Перестаньте, Фидель, – продолжил неизвестный, с неким не слишком ясным акцентом. – Вы пытаетесь определить, от чего я вас отвлекаю? Да ни от чего. Поймите вы. Нам нужна срочная помощь. Послушайте, мы открываем карты... Да бросьте вы делать попытки посоветоваться со своими! Мы вам все покуда отрезали!

– Если вы такие всемогущие, почему не связались с моим командованием, чтобы оно само выдало мне нормальный приказ? – внезапно нашелся кубинец.

– Фидель, во-первых, нам дорого время. А во-вторых, если мы вмешаем ваш штаб, то увеличим вероятность нашего разоблачения Штатами. Скажите, ведь вы же всю жизнь хотели сойтись с американцами штык в штык, правильно? Мы вам даем такой шанс. Только увеличиваем ваши возможности, да еще награждаем призом.

– Я не могу сотрудничать неизвестно с кем, – Фидель говорил тихо, дабы случайно не быть услышанным своими собственными солдатами. Естественно, он был в шлеме, но ведь у его подчиненных имелись усилители звука. – У меня ясная, поставленная командованием боевая задача.

– Фигня у вас, а не задача, капитан Кассасия. Наблюдать за янки и перуанцами и ждать, покуда они ворвутся в «Купер». Повторяю, там уже нечего брать. В ближайшее время команда авианосца попробует выбраться из окружения своими силами, из-за того, о чем я уже поведал, – из-за повышенного фона. Они не захотят стать импотентами поголовно. Помогите нам, товарищ Фидель!

– С кем все-таки я имею дело?

– Если вы нам не поможете, то мало того что ваша страна не получит заряды, так еще они снова вернутся в США!

– С кем я имею дело?

– Вы слышали о такой стране – России?

– Но она же вроде того... развалилась, – произнес Фидель Кассасия внезапно осипшим голосом.

– Это неважно, товарищ Фидель, ядро страны живое. Кстати, вас ведь назвали в честь Кастро, правильно?

– Это тоже сейчас неважно, – отмахнулся кубинский офицер. Но он уже вспомнил папу и маму, а главное, большие самолеты марки «Руслан», которые, к сожалению, не успели их спасти, но зато остановили пандемию в красивом городе Гаване, столице маленькой тропической страны Куба. И тогда он заметно потвердевшим голосом сказал:

– Что я, то есть мы, должны исполнить?

– Наша спецкоманда, укравшая бомбы, попала в неприятную ситуацию. Их захватили янки. Сейчас мы дадим на ваш экран поясняющую тактическую картиночку, и вы сможете...

«Предаю ли я свою страну, сотрудничая с неизвестными?» – прикинул Фидель Кассасия. Ответить с гарантией было затруднительно. Ну что же, в условиях отсутствия точных знаний хороший офицер руководствуется интуицией.

Итак, вожделенные шестьдесят тысяч тонн брони оказались украдены из-под носа. Древнее, из эры динозавров, железо не смогло противостоять молодому напору всего нескольких торпед неизвестного калибра. Очень возможно, большого – шестьсот пятьдесят миллиметров, – не применяемого ни одной из латиноамериканских стран. Ибо вообще-то, по многократно пережеванному теорией опыту, пережитой прадедами Второй мировой войны, для потопления такого либо сходного класса корабля требуется чуть ли не двадцать пробоин ниже ватерлинии, да еще желательна пара внутренних пожаров от прямого попадания крупнокалиберных бомб.

Например, ты сам вообще-то искренне готовился опрокинуть «Дон Кихот» в тартарары, однако, положа руку на душу, умудрился бы ты сделать это одним залпом? Или решился бы спокойнехонько крейсировать поблизости, пока автоматика и бравые торпедисты перезарядят аппараты, и тогда пальнуть еще разок? Очень маловероятно, ибо это не только нарушило бы ввинченные на лекционных курсах академии нерушимые правила подводника «Подкрадись! Нанеси удар! Исчезни!», но и, вполне вероятно, ввергло бы твою любимую родину, названную в честь итальянского города Венеция, в совершенно ненужную сейчас войну. Ведь после единовременного залпа и растворения в неизвестности тебя, может быть, никто и не распознает – так родятся и вымрут предположения-догадки. А вот пока ты будешь кружить и снова размещаться на позиции, шумы твоего винта со стопроцентной гарантией запишут на воспроизводящуюся лазером пластиночку и начнут сравнивать со всем похожим и непохожим из способного плавать под водой. И уж будьте покойны, немного времени затратит задействованный суперкомпьютер для опознания виновных, тем более что подозреваемых раз-два и обчелся. Кто гарантирует, что ко времени твоего прибытия за орденами в Каракас доблестные пехотные дивизии, самим названием своей страны приспособленные для войны в лесах, просочившись сквозь твои родные границы, не выйдут к истокам Ориноко?

И тем не менее, сейчас некто невыясненный и почему-то непрослушиваемый гидрофонами одним движением пальца, вдавливающего кнопку, обратил все твои будущие ордена и адмиральские звезды в невесомые пылинки, уносящиеся ветром времени в какую-то иную, альтернативную вселенную, в которой все делается по-другому. И что же теперь ты должен осуществлять по этому поводу?

Разумеется, можно прервать паузу и тоже поучаствовать в пиршестве. Линкор хоть и заваливается набок, но он штуковина большая – сто восемь футов ширины, – так что вполне может передумать опрокидываться, развернув процесс в обратный ход. Так что очень даже получается успеть сделать добивающий залп. Эдакий контрольный выстрел в голову. Возможно, и ненужный. Но кто знает? проверит? Потом получится снова с честью и бодростью требовать ордена-медали на грудь. Да и кто вообще в родном штабе-адмиралтействе разберется, кто пальнул первым? Может, ты и есть главный виновник деструкции с «Дон Кихотом»? Разве что собственные гидрофонные записи выдадут? Ну так можно их чуточку постирать. Маленькое нарушение, достойное разве что выговора за проникновение в боевую рубку соленой воды. И значит...

И все-таки погодим. Сделаем то, что положено делать подводнику всегда и везде, и к тому же с абсолютно холодной головой. Гоним прочь перехлестнувшие красную линию эмоции и оживляем уснувшую от скольжения по плану логику.

Итак, имеется некто неизвестный, хитро затаившийся и укравший у тебя победу. К тому же действующий по сходному сценарию. То есть так же ожидающий, когда наконец этот бразильский монстр проявит предполагаемую активность. Если это не свои же коллеги, то кто это? Подозреваемых можно перечислить на пальцах, без всякого компьютера. Не так много стран региона имеют подводные лодки. Вот они: Южная Бразилия – всегда рада сделать пакость северному близнецу и, в принципе, способная ради этого послать подлодки под шноркелем хоть к черту на кулички; соседка Колумбия (точнее ее осколки) – есть там пара-тройка нормальных боевых лодок, к тому же имеющих опыт настоящих торпедных атак по судам наркомафии, а также как минимум десяток тайно закупленных стареньких русских дизельных лодок, с выпотрошенным нутром, дабы использоваться именно для целей контрабанды и аренды тем же наркоперевозчикам; Мексика – точнее обе – Северная и Южная – у каждой по нескольку штук вполне новых лодок; Куба – от этих можно ждать чего угодно, один из самых вероятных кандидатов, если где-то запахло жареным – ищи кубинцев; есть Перу, Эквадор, Чили и Аргентина – окромя последней, остальным до района боевых действий будет далековато, если только не пустить ракетную торпеду навесом через Панаму, однако мы о таких методах стрельбы еще не слыхивали.

Итак, кто остался? Есть один кандидат, но эту мысль запрячем несколько подальше, прикинем другую возможность.

Что, если в деле морская авиация? Торпедоносцы сошли с арены лет девяносто назад. И значит, самолеты с ракетами? Все может быть, но подобная акция не оставляет простора для детектива. Прямая атака чужого линкора с воздуха – это объявление войны достаточно большому осколку Бразилии. И следовательно...

Следовательно, и вероятнее всего, в деле все-таки подводная лодка. Или подводные лодки. Итак, если не брать в рассмотрение большой и раскинутый в другом полушарии мир, что тоже не совсем исключено, то... Хотя порассуждаем. Ну какое дело огромному Китаю до «лесобразильского» линкора? Или, может, Объединенная Европа сильно опасается дальнобойности его калибров? Может, в деле вездесущая когда-то Россия? Но какой ей толк начинать войну в Южной Америке? Или, в связи с исчерпанием нефти-газа и, как следствие, капитуляции перед холодом решилась спешным порядком переселить население на юг? Отбросим вариации, от которых самовоспламенятся компьютерные мозги.

Если серьезно, то?! У нас остался один кандидат, возможности которого, в сравнении с остальными, просто-напросто безграничны. Выгодна ли ему, дополнительно к африканскому походу, война с Лесной Бразилией? Ну а если никакой войны? Если по принципу подводника «Подкрался! Нанес удар! Исчез!», то... Почему бы действительно не убрать с доски опасную фигуру? К тому же там, на бережку, весь сыр-бор из-за его родненького имущества.

И значит?

Лучшим вариантом, по мысли Фиделя Кассасия, была, разумеется, засада. Однако жизнь распоряжалась по-своему, она всегда вносит коррективы в теоретические расчеты.

– Дело в том, что мы сами не знаем точного места закладки, – сообщили ему новые, самозваные начальники. – Квадрат возможностей достаточно велик, чтобы перекрыть его имеющимися у вас силами. Кроме того, может случиться, что пленные поведут янки в намеренно ложном направлении: будут путать след и тянуть время. Вполне допустимо, что они вообще ничего не скажут. Так что в засаде нет никакого смысла. Пока вы и мы будем дожидаться, за «амерами» могут прислать воздушный транспорт. Возможность будет утеряна.

– Это увеличит потери и вероятность провала, – возразил кубинец.

– Товарищ Фидель, мы примерно знаем, какая у вас оснастка. Исходя из того, что янки до сих пор вас не обнаружили, она вполне эффективна. В настоящий момент американская группа никуда не движется. Предположительно, занята с пленными, хотя, может быть, ждет транспорт. У вас в наличии имеются «шумовые глушилки» и прочее. Задействуйте все, что есть. Мы же, со своей стороны, попытаемся нарушить «амерам» связь. Это произойдет в момент, когда вы выйдете на позиции.

– Понял, мы начинаем движение.

– И еще, Фидель. Есть один нюанс.

– Да?

– Если в процессе боя возможность спасти пленных исчезнет, тогда попытайтесь хотя бы ликвидировать их.

– Что?

– Вы все поняли правильно. Поверьте, нам гораздо труднее принять такое решение, чем вам.

«Однако за вами только решение, – констатировал Фидель Кассасия, – а вот исполнение за мной».

И поэтому они стали действовать по не самому безопасному варианту. Интересно, что в случае провала или ловушки вся ответственность ложилась лично на Фиделя. Никто из его отряда понятия не имел о новом руководящем центре операции. Все были убеждены, что выполняют распоряжения родного командования, ориентировочно находящегося в Гаване. А если бы потом еще оказалось, что все таинственное общение было бутафорией, американской или чьей-то еще вражеской акцией, то наверняка Фидель Кассасия лишился бы не только погон, но и угодил бы под трибунал.

Дальнейший итог ясен. Сейчас, в условиях близкого истощения ресурсов планеты, мало какая страна придерживалась моратория на смертную казнь. Куба, разумеется, к таковым не относилась.

Итак, что в качестве подвига подводника-ветерана может перевесить шестьдесят тысяч тонн высококачественной древней брони? Чем можно в непроглядываемой ныне дали пенсионного возраста заставить светиться глаза молоденьких слушательниц какой-нибудь «Академии управления»?

– Что это у вас за медалька?

– Это золотой орден «Симона Боливара». Мне вручили его за потопление североамериканской атомной субмарины.

– О, а у вас тоже была атомная?

– Нет, что вы. Наша страна слишком бедна для таких чудес. У меня была обычная дизельная, раз в пять меньше, чем «гринго», по тоннажу.

– И вы ее...

– Так точно, тремя ракето-торпедами. Но это легко, вначале требовалось выследить, и вот тут...

Все правильно! Самая главная задача – обнаружить. Если, разумеется, принять за чистую монету предположение о принадлежности ударной субмарины. Но что еще остается? Подводник – профессия осторожных. Лучше перестраховаться, напредставлять отрезвляющих кошмаров, чем храбро подставить брюхо хитрому сопернику. И значит, берем за аксиому крейсирование в здешних водах самого опасного в мире противника – американской подводной лодки марки «Си Вулф». Уж по максимуму, так по максимуму!

Итак, откинем пока наличие или отсутствие соответствующих распоряжений министерства. Возьмем за факт несуществование документированного запрета на выслеживание чужих субмарин. То, что это «Си Вулф», – наши собственные мозговые эманации. Для всех остальных, тем более для будущих комиссий, можно доложить о подозрениях на присутствие поблизости лодки бразильских ВМС. И значит, приступаем к делу.

Что у нас имеется для выслеживания? Буксируемой антенны пассивной локации не имеется. Самолетов-поисковиков – однозначно. Системы датчиков типа СОСАС – то же самое. Что остается? Если не считать явно более примитивных, чем у противника, гидрофонов, да собственной, скорее всего обученной в идентичной академии головы – ничего. Кроме того, шумовые характеристики маленькой дизельной лодки могут вполне превышать этот параметр у противника. И значит, наш путь – сидеть тихо. Лучше вообще не шевелиться, лечь на недалекое дно. Правда, где-то над нами, иногда чуть в стороне, по незнанию, крейсирует без дела специально оплаченный министерством грузовой корабль. Его гражданский капитан понятия не имеет, почему ему заплатили приличные деньги за дармовое, без пересечения морей, хлюпанье в близлежащих водах порта Колон. А все потому, что его судно, в силу долговременно-неграмотного технического обслуживания, имеет уникальные шумовые составляющие. Винты его могут случайным образом переходить с фальцета в сопрано или бас. Нам, знающим об этой особенности частнокапиталистического предпринимательства, все нипочем, ибо разболтанная механика служит нашей «Сиприано Кастро» маскировочным фоном. В то же время она не мешает нам самим прослушивать водное пространство, ибо все эти амплитудные и фазовые модуляции кавитации взаимодействия винтов с гидросферой загодя введены в компьютерную программу слежения акустического поста. Главное, чтобы раздолбай капитан не перепугался происходящих вокруг катаклизмов и впопыхах не покинул местную акваторию. Будет очень обидно потерять единственный фактор местной жизни, работающий на нас, а не на противника.

Конечно, еще обиднее, если предполагаемый «американец» сделает именно так, как обучали в академии: подкрадется, нанесет удар и исчезнет. Однако ведь это правило для слабых. Так может делать венесуэльский либо колумбийский подводник, но зачем сильному следовать данному закону? Тому, кто и так невидим для окружающих и к тому же превосходит их в мощи многократно? Кроме всего, нельзя забывать о покоящемся – в смысле, атакуемом минометами – авианосце «Купер». Ведь именно из-за него весь сыр-бор. Допустим, крупнокалиберный фактор – «Дон Кихот» – устранен. Но ведь остались другие, правильно? Современные лодки США не чета нашей узкоспециализированной древности. Они могут в равной мере успешно атаковать не только морские цели, но и сушу. Почему бы этому таинственному «убийце» бразильского линкора не задержаться для показательной стрельбы носимыми на борту крылатыми ракетами «Томагавк»?

Ну что ж, будем лежать на дне и думать, исходя из того, что наши опирающиеся на воздух предположения правильны. Ибо в ином случае, если неизвестный вор твоих орденских планок и адмиральских звезд удалился восвояси, детектив остается незавершенным. Тогда уж просто лежим на дне и размышляем о потерянных возможностях. Ведь в таком раскладе нам вообще уже некуда торопиться.

Лежим и наслаждаемся тишиной. Ведь тот из матросиков, что уронит гаечный ключ или слишком громко чихнет, получит по возвращении в порт десять суток карцера.

Ну что ж, сейчас происходило то, к чему они все время готовились. Можно сказать, в чистом виде. За исключением маленькой детальки. Все вершилось не на территории родной страны Кубы. Именно там они собирались давать бои закованным в доспехи империалистам, после того как лопнут столь прочные на вид скорлупки танков и полыхнут, разваливаясь, от высокоточных стратосферных ударов не успевшие занять позиции самоходные орудия. Так что, в некотором смысле, сейчас было даже легче. Ведь в том кошмаре нехорошего будущего они собирались мериться силой с превосходящими силами оккупантов. А сейчас в лесу перед ними находился изрубцованный недавними битвами взвод. Требовалось только напрячься и разделать гринго под орех.

Естественно, дело осложняли пленные. Их нужно было по возможности не задеть, ведь все-таки то, последнее распоряжение подразумевалось как крайняя мера. И к тому же, тогда в Гаване русские ведь не прислали в «Русланах» дивизию облаченных в противогазы убийц, дабы отстрелять всех разносчиков пандемии, они ведь взялись лечить, правильно? Долг требовал достойно адекватного ответа. Сейчас к вирусной инфекции приравнивались американцы – их надо отстрелять. Цели, в плане идейной настройки, просто идеальные. Гораздо хуже, если бы в качестве них оказались какие-нибудь перуанцы, бразильцы или хозяева страны – панамцы. Естественно, дело есть дело, и пришлось бы дырявить тех, кто назначен. Но все-таки, в данном случае, это будет не просто тяжелая работа и выполнение долга, а осуществление своего предназначения. Хотя в плане сложности процесса с перуанцами и прочими было бы наверняка легче. А здесь имелись тонкости. И очень важные тонкости.

В окрестностях американского спецназа наверняка шарили по небу микросамолеты-разведчики, а то и «умные мухи». Удар по тем и другим мог наноситься с помощью «импульсных» гранат. Однако мощность и радиус поражения таких вещей несравним с ракетной боеголовкой подобного назначения. Следовательно, это просто возможность, которая могла принести, а могла и не принести пользу. Хотя, конечно, с приближением к позиции гринго эти средства придется использовать. И понятно, метать не вручную, а из гранатомета. Ведь какой смысл от штуковины, которая на малой дистанции сделает с твоей оснасткой то же, что с оборудованием врага?

Кроме того, требовалось не забыть о слуховых датчиках гринго – нашлемных и прочих. У кубинского спецназа и на этот случай имелись специальные бомбочки, однако от самых мощных пришлось отказаться. Пленные русские не имеют теперь шлемов с глушителями, а человеческое ухо тоже достаточно сложный прибор. Так что в нужное время будут использоваться только «шумилки» пониженной мощности. Максимум, на который они способны, – это задавить электронно-звуковое слежение на считанные секунды. Потом «умная» техника произведет частотную «вырезку» помехи, а то и вообще отследит ее источник в качестве первостепенной цели.

Понятно, по законам никак не желающей устаревать военной науки, отряд Фиделя Кассасия разделился на две группы – отвлекающую и ударную. И та, и другая должны двигаться тихо, но все же первая чуточку «громче».

Ну и конечно, Фидель надеялся, что его новые командиры не соврут – сумеют задавить американскую систему дальней связи. И это уже их дело, каким образом. Ведь смогли же они отсечь его собственную секретную цифровую линию связи от родимой Гаваны, правильно?

Итак, лежим и размышляем: как и чем мы можем обнаружить практически бесшумную субмарину Соединенных Штатов Америки? Лежим, не шевелимся, не задействуем активную локацию, не выбрасываем на поверхность радиобуй для сношения с родимым Каракасом, ибо нам не следует давать дополнительные шансы и без того имеющему преимущество «убийце». Лежим, пассивно слушаем море. Судя по фону, на поверхности большая суета. И достаточно интересная, между прочим. Естественно, хотелось бы глянуть в перископ, лично пронаблюдать, как опрокидывается набок «лесобразильское» плавающее чудо. Интересно увидеть воочию стихийно производимую спасательную операцию. И кстати, искренне хочется, дабы большинство из двух с половиной тысяч членов команды спаслось. Ведь что для нас отдельный моряк? Он для нас не враг и не цель. Целью являлось активное, угрожающее стратегическим интересам Венесуэлы железо. Теперь, когда оно успешно продырявлено таинственным «инкогнито», претензий к команде не возникает. Но здесь прибрежные воды; линкор не подвергнут бомбовому удару, так что спасательные шлюпки в исправности; а кроме того, вокруг полным-полно абсолютно ничем не занятых торговых судов. Пусть отрабатывают команду «Человек за бортом!»; очень даже не помешает в будущих далеких походах за заморскими товарами, в условиях наступающего из будущего многополярного мира.

И значит, со спасательными работами справляются без нас. Наше дело – поисковые. Размышляем, чем может выдать себя большой американский монстр? Может быть, он, в отличие от нас, желает «погутарить» с родимым пентагоновским командованием? А почему нет? Ему есть чем похвастать и о чем доложить. Пусть адмиралы загодя готовят ордена на подушечках и тренируются пришпиливать их на манекенах. Прикидываем наши возможности в радиоперехвате. Перво-наперво то, что надо, уже давно доложено. Так что мы опоздали. Второе, у нас не специализированная лодка-разведчик, типа используемых США против Объединенной Европы, Китая и России-Московии. У нас нет многоканальных антенн-станций, способных охватывать диапазоны от самых низкочастотных до УКВ без пропусков-лакун. А кроме того, полеживая на дне, мы все равно не способны их задействовать.

Думаем дальше. Сканируем память в поисках изумрудов озарения. Концентрируем луч на житье-бытье в академии. Да, тогда нас – пришельцев с юга – учили вроде бы так же, как своих. Хотя в чем-то наверняка попроще, с учетом специфики будущей службы в маленьком флоте с ограниченными возможностями. Но ведь что-то уверенно недоговаривали по другим причинам, так? Ведь не должен Большой Белый Брат открывать маленьким испаноговорящим младенчикам все свои закрома нараспашку, правильно? Вдруг этих самых младенчиков когда-нибудь придется тоже за что-нибудь отшлепать? И значит...

Вот она – одна из меток-засечек памяти! Как осуществляется связь Пентагона с атомными лодками во время боевого похода? Среди прочего, одним интересным научно-продвинутым методом.

В деле сине-зеленый спутниковый лазер. Специфическая штучка. Излучение мало того что проходит сквозь атмосферу – в этом ничего особо удивительного, – так еще пронзает воду – практически без потерь. И значит...

– Ну-ка, лейтенант Индалесио, подите-ка сюда.

– Слушаю, господин коммандер!

– Тише, дружок. Мы для чего затаились?

– Извиняюсь.

– Вот такая мысль: что, если выколупать из вон того агрегата фотометр, запаковать его в оптико-радио-прозрачный кокон и каким-то методом выставить через торпедную шахту наружу, чувствительной частью вверх.

– И что...

– Понимаешь, эти вращающиеся с первой космической скоростью спутники не обязаны мучиться, нацеливаясь прямо в боевую рубку. Лодка движется, да и не должна себя выдавать, выходя на связь для указки точных координат. Луч наверняка искусственно рассеивается в приличном радиусе. Может, миля, а может, даже несколько миль. Если охотник поблизости, то...

– Да, но мы вряд ли сможем дешифровать направленные послания, коммандер Буэн. Мощь нашего бортового вычислителя не вытянет.

– А нам это и не надо, лейтенант Индалесио. Нам нужно просто выяснить, что охотник еще здесь.

– Ну что ж, «будь зде». Однако у вас голова, коммандер Буэн.

И снова заговорили ружья. И это было уже совсем неправильно. Штабные сволочи уверили, что они дадут перуанским кавалеристам прикурить, так что те надолго запомнят обстоятельства, при которых вмешались не в свое дело. Оказывается, в очередной раз наврали. Вообще-то давно пора привыкнуть, но все никак. На американцев опять наступали – теперь уже с двух сторон. Но ныне американский капитан не был дураком. Он очень быстро обучался. Скорее всего, повторялся трюк с лошадьми, так что главное внимание требовалось уделить как раз более осторожно подкрадывающейся группе. А лошадей потом при случае, может быть, удастся даже поймать, вдруг пригодятся при транспортировке захороненного в еще не выявленном месте груза.

Давид Арриго очень надеялся отбить атаку самостоятельно. Не хватало, чтобы по ним опять шандарахнули свои. Ничего приятного, когда над головой одновременно рвутся сотни килограммов взрывчатки, не ощущаешь. Ведь вполне могли поубивать тогда не только «латиносов», но и всех его подчиненных вместе с ним самим. А может быть, в этом и состояла одна из целей? Страховка от пленения и утечки информации? Сейчас стало поздновато о таком думать. Требовалось снова сражаться за жизнь. Однако нужно было не забыть еще кое-что.

– Мориц, – распорядился Арриго, – вы ответственный за уничтожение пленных. Не сейчас! По команде. Понятно, если ее некому будет отдать, тогда на свое усмотрение.

– Жалко их так запросто, – ответил по связи подчиненный.

– Не отвлекаться, – сделал замечание Давид.

Они уже занимали позицию согласно рекомендациям компьютера. Шло распределение целей. Когда внезапно что-то изменилось.

– Ага! – сказал себе американский офицер Арриго.

Падали сбитыми листьями умершие, срочно запущенные по приказу электронные «мухи». А ведь другого варианта воздушных разведчиков – микросамолетов – у них более не имелось, полегли в первом бою с перуанцами от своих же сородичей, крылатых ракет.

– Будьте настороже! Эти гады «инки» вооружены лучше, чем мы думали! – крикнул в цифровой микрофон Арриго, и возможно, крикнул только для самого себя. Ибо их начали «давить» помехами. Одновременно несколькими видами. Теперь он не получал ответные импульсы от некоторых подчиненных. Вряд ли их уже убили, просто забивали связь. Затем метки на проецируемом в зрачок экране начали раздваиваться. Число врагов множилось. Для человека древности это было бы нечто из области колдовства. Однако мысли на этот счет у Арриго даже не шевельнулись. У «инков» действительно наличествовало великолепное переносное оборудование. Странно, с чего бы это они не применили все свои хитрости сразу? Тогда бы их шансы возросли в разы. Впрочем, они бы и так прикончили всех, если бы не вмешалось командование. Кстати, экзоскелеты некоторых из его солдат после подрывов ракет получили повреждения. В основном относящиеся к навесному оборудованию. Может, эти поломки сказывались сейчас? В данный момент некогда было об этом думать. А на экране творились чудеса. Кое-какие участки карты превратились в «белые» пятна. Там вроде ничего не происходило. Весьма возможно, что вывелись из строя звуковые и радиодатчики или, опять же, помехи подавили сигналы. Разумеется, могло происходить и то и другое одновременно.

Еще чуть-чуть, и я начну уважать этих «латиносов», констатировал Арриго. Тут его посетило озарение. Где, собственно, написано, что это перуанцы? А вдруг кто-то неизвестный? Допустим, те же «латиносы», да только с Северной Америки, правда с ее южных штатов? А что, вполне может быть. Или... Мать честная! Ведь в деле снова могли быть русские. Почему-то никто не удосужился узнать у пленных, имеются ли поблизости еще какие-то боевые отряды славян. Расположились на полянке, как будто вокруг тишь да блажь, выпытывали, где закопан «груз». Устроили развлечение. А они, оказывается, ждали своих, с минуты на минуту. Черт!

Не стоит ли прямо сейчас заняться пленными? Отдать приказ Морицу?

Помудревший за последнее время капитан остановил себя. Наличие пленных связывало наступающим руки. Естественно, в том случае, если их цель не простое уничтожение свидетелей. Но тогда волноваться о пленных совсем не стоило. Тогда в крайнем случае их прикончат свои. Недосуг отвлекаться на такие мелочи. Надо воевать.

Давид Арриго сделал попытку установить связь со штабом. Безрезультатно. Попадали эти спутники, что ли, подумал он со злобой. Опять приходилось рассчитывать только на себя. Если только Пентагон еще раз не додумается бомбардировать без предупреждения. Во второй раз все может закончиться хуже.

Итак, мы снова в древних временах, подвел итог уроженец Нью-Джерси. Боевые компьютеры нас дурят, глазной лазер умер, самолетов-наблюдателей нет. И получается, что против врага у нас только собственные глаза и точная винтовка. Очень негусто в нынешних обстоятельствах. И вообще, третий бой подряд, тем паче два из которых навязаны тебе внезапно, это явный перебор.

Однако карты сданы.

Вот теперь мы не просто лежим на дне и бездельничаем. Мы ждем. Ждем и слушаем. Слушаем, как разбегаются куда подальше до сей поры самые наивные сухогрузы. Те, которые до последнего не доверяли слухам, что канал закрылся надолго. Ничего, их шум не дает нам скучать. Однако более всего радует, что среди всей этой оравы нашлось достаточное количество храбрецов, сумевших заняться барахтающимся в воде экипажем «Дон Кихота». И в этом шуме мы ищем «черную дыру» американской субмарины. Теперь мы точно знаем, что она шныряет где-то поблизости. Ведь мы все-таки засекли очень специфический сигнал сине-зеленого лазера, размещенного где-то на спутнике. Естественно, полной уверенности нет, однако будем надеяться, что это не была череда импульсов какого-нибудь научного проекта по уточнению формы поверхности земного геоида.

Мы ждем, а где-то в штабе Каракаса кресельные задницы сухопутных контр-адмиралов сбились с ног в беготне из кабинета в кабинет, разыскивая пропавшую в процессе специфического задания лодку «Сиприано Кастро». Ну что ж, возможно, очень скоро мы преподнесем им новый сюрприз. Если, конечно, нам повезет. Кстати, у кабинетных контр-адмиральских крыс имеется покуда большой многодневный зазор в рассылке писем-соболезнований родственникам команды, ведь наша лодка, хоть и дизельная, способна достаточно долго не всплывать, особенно в таком режиме, как сейчас, то есть полной летаргии всего толкающе-приводного оборудования. И значит, у сидящих под кондиционерами в Каракасе адмиралов есть маленькая надежда, что лодка продолжает службу как ни в чем не бывало. Просто по каким-то причинам у нее произошли неполадки со всеми коротковолновыми и длинноволновыми передатчиками. И еще один специфический момент. Даже если по поводу «Сиприано Кастро» потребуется начать поисковые работы, никто никогда не направит батискафы в истинно предполагаемое место последнего затопления. Начать поиск своей торпедной лодки у чужих берегов, а главное, в зоне потопления «Дон Кихота» – это значит вручить Лесной Бразилии ноту о начале боевых действий. Ведь кто потопил последний в мире линейный корабль, неизвестно, но то, что это сделала подводная лодка, – сомнений абсолютно не вызывает.

Ну что ж, покуда кто-то планирует имитацию поиска нас самих, мы пытаемся почуять в воде настоящего «убийцу» линкора. Мы убеждены, что сверхсовершенный «Си Вулф» дежурит в этих местах не просто так, а для чего-то, и следовательно, рано или поздно он выдаст себя какой-нибудь активностью.

Янки влипли не на шутку, размышлял несколько пришедший в себя от тягостных дум Герман Минаков. Кто-то их сильно прижал, раз они не оставили с пленными абсолютно никого.

– Ребята! – крикнул он, пользуясь вторым благостным обстоятельством, тем, что его рот, в отличие от многих, не заткнули кляпом. – Надо как-то освобождаться. Давайте напрягем силы. Кто рядом с другими, помогайте!

Он обвел взглядом тех, к кому мог повернуться, ведь он был привязан к дереву. Затем вновь обратил взор на Радистку Кэт. Похоже, она без сознания, но от чего, ведь с ней вроде ничего не успели сотворить?

– Лиза! – позвал он. – Держись! Мы чего-нибудь сделаем, пока их нет!

– Не кричите, командир, – внезапно сказал ему кто-то слева. – Хотите, чтобы они скорее вернулись? Не привлекайте внимания.

– Владимир Михеевич? – спросил Минаков, ибо не мог повернуться даже вбок.

– Он самый, – ответил ему Румянцев. – Сейчас освобожу ноги и тогда займусь вашей персоной.

– Вы сняли наручники? Как?

– Сломал, Герман Всеволодович. Что ж еще с ними делать. Пришлось напрячься, эти гады нацепили мне сразу двое штук. – Имелись в виду наручники, надеваемые на большие пальцы руки, именно такими пользовался американский спецназ.

«Вот он, русский богатырь! – тепло подумал Герман. – А говорили, вымерли».

– Скотство, ноги затекли, – сетовал бывший командир подводных коммандос лодки «Индира Ганди». – Сейчас, Герман Всеволодович. Сейчас.

– Владимир Михеевич, – подсказал ему Минаков. – Пока отходят ноги, займитесь теми, кто ближе. Со мной успеется. И надо придумать какой-то план...

Он оборвал свои рассуждения. Сейчас было не время для экстраполяций, и тем более недосуг нагонять пессимизм. Не стоило думать о том, как их снова догонят и доделают то, что не успели сейчас. В крайнем случае, ликвидируем друг друга, подвел итог Герман, правда не слишком решительно. Надежда разгоралась.

Однако им не дали ей насладиться.

– Атас! – крикнул лейтенант, ибо увидел, что из-за деревьев появился американец.

Человек в экзоскелете двигался быстро.

«Сейчас прикончит нас всех одной очередью, – с ужасом констатировал Минаков. – Ну что ж, все лучше, чем под пытками». Возможно, об этом же подумали и все остальные. Из тех, кто был в сознании. Ведь некоторые раненые давно погрузились в спасительную нирвану. Все равно долг командира требовал отвлечь внимание на себя, может кто-то из ребят что-то успеет.

– Эй, янки! – крикнул он по-английски. – Иди сюда, побеседуем!

Фраза была идиотская. «Ведь он способен меня убить одним движением руки, – продолжал размышлять Герман. – Без патронов обойдется». Кстати, совсем необязательно, что американец вообще его слышал, ведь звукоизолирующий шлем мог быть в режиме глушения, ибо там, за деревьями, все-таки шел бой. Но тем не менее Минаков снова крикнул:

– Что, янки! Вам кто-то дает прикурить? Перебьют всех, не сомневайся! В прошлый раз не успели, а в этот перебьют.

Американский полуробот и правда остановился перед ним. Вот сейчас и конец, невесело подумалось Минакову. Но он не перестал улыбаться. Он даже засмеялся.

Безлицый «панцирь» не ответил ни слова. Была охота с положения его божественной мощи разговаривать с каким-то обреченным, связанным червяком. Но, видимо, улыбочка русского ему досаждала. Он переложил «плазмобой» в левую руку и поднес к лицу Германа огромную перчатку. Герман моргнул, но заставил себя не зажмуриться. Однако целью оказалось не лицо. Большая лапища ухватила ухо и тут же, без перехода, дернула.

Герман застонал. Перед глазами все поплыло.

Именно в этот момент что-то прыгнуло на «амера» сзади.

Похоже, наша имитация космического полета к Сатурну закончена. Ибо как еще можно трактовать непосвященному бездеятельное лежание на морском дне, как не закалку воли и стойкости у будущего космического экипажа? Однако теперь – всё! Вот он! Очень специфический звук, сопоставимый дешифрующим гидросферные шумы компьютером только с одним процессом: пуском ракеты без всплытия, прямо из-под воды. Мы знаем это точно, ибо уже прослушали и записали идентичный процесс несколько часов назад. Правда, сейчас имеются отличия – пуск не простой, залповый.

Кто может совершать такие вещи? Благодаря стараниям североамериканского Большого Белого Брата, запрещающего своим южноамериканским вассалам покупку чего-либо плавающего у единственного альтернативного производителя – России, – никто из обладателей подводных лодок на всем полушарии, кроме США, не умеет этого делать. Не из чего!

И значит, перед нами лодка гринго, собственной персоной, тем более что, извлекая знания из академических закромов, ведаем, что даже носимые морским чудовищем роботы-автоматы «Манта» умеют ставить мины и запускать торпеды, но никак не способны произвести пуск ракет. Следовательно, перед нами «Си Вулф» собственной персоной. Хотя, возможно, нечто более примитивное, типа «Лос-Анджелеса». Но ведь какое нам, в принципе, дело? И то, и то «Made in USA».

Пуск залповый. Исходя из анализа компьютера, предположительно трех ракет одновременно. Вообще-то какая нам разница? Хоть десяти! Нам важно не это, а местонахождение. Извлекаем максимальную пользу из того, что в наличии. У нас единственный шанс. Вряд ли этот призрак, шастающий поблизости и так и не выявленный за все это время, выдаст себя еще когда-нибудь. По крайней мере, не в срок, сопоставимый с лежанием «Сиприано Кастро» на дне. Гидрофоны в нужный ракурс! Выявляем на данном азимуте хотя бы какой-то намек на аномалию. Давайте, господа офицеры-акустики, проявите сноровку, так долго вдалбливаемую вам в процессе слежения за бесхозными океанскими танкерами.

– Командир, похоже, у нас контакт, – это лейтенант Индалесио. Вот из кого, возможно, когда-нибудь вылупится настоящий капитан субмарины-охотника.

– Дайте спектр, господа, – командуешь ты абсолютно бесстрастным голосом, хотя в груди взрываются мегатонны. – Наблюдаю. Ну что ж... Будить оборудование! Торпеды в готовность! Шесть единиц! В головки «первой», «второй», «третьей», «пятой» ввести спектральный след!

Это страховка – те две, что остались без спектра. Они будут искать цель по другим параметрам, а значит, окажутся застрахованы от возможной помехи. То есть для сбивания со следа всей своры врагу придется использовать по крайней мере два разнообразных метода.

– Есть готовность «первой», «второй», «третьей», «четвертой», «пятой», «шестой»!

– Ну, с Богом. Залп! – и тут же команда по другой линии. – Господа мотористы! Заводи моторы! Уходим прочь.

А шестерка твоих «рыб» уже вспарывает водную толщу. Мы не знаем, по кому стрельнули господа гринго, но вполне вероятно, что больше делать им этого никогда не придется. Расстояние до цели менее морской мили. Видимо, «Си Вулф» тоже удачно затаился, маскируясь толстым брюхом утопленного намедни «Дон Кихота». Придется прервать пиршество североамериканского грифа. Ведь если штабные адмиралы решили ослабить влияние на эту местность Бразилии, почему бы не пойти дальше и не уменьшить давление главного сюзерена?

Тем более произвести это по-умному. То есть так, как учили в академии: «Подкрадись! Нанеси удар! Исчезни!» Возможно, мы не обладаем такой бесшумностью, как североамериканское чудо, но мы постараемся выжать из своего «Сиприано Кастро» всё технически достижимое. В том числе, только теоретически предполагаемое.

Кровь пульсировала толчками. Но сейчас было не до переживаний за какое-то ухо. Подумаешь, было два – стало одно. Тут перед его слезящимися глазами разворачивалось сражение.

«Панцирь» очень устойчивая штука. Солдат, облаченный в «боевой скафандр», способен запросто тащить такого же, как он, на себе. Однако Владимир Михеевич Румянцев отличался солидными габаритами. К тому же он знал об этих свойствах «боевого скафандра» и специально прыгнул как можно выше. Не зря когда-то в прошлом он часами играл с «железом» в пустующем спортзале «Индиры Ганди». Естественно, облаченный в экзоскелет человек, могущий пользоваться мышцами, основанными на «памяти металла», мог стряхнуть нападающего как муху. Однако Румянцев был не только тяжеловесом, но еще и борцом. Он действовал очень быстро.

Американец упал на спину, придавив собой водолаза. Наблюдающему процесс Герману было не до анализа, однако можно представить, что значит свалить на себя закованную в кевлар тушу. Кроме того, американцу было достаточно хорошо поработать локтями, чтобы переломать кости находящемуся позади. Однако янки оказался не слишком сноровист, или он наблюдал то, что не входило в зону видимости Минакова. Он начал перехватывать винтовку в боевое положение. Румянцев явно пытался тормозить, сдерживал его рукой. Возможно, у него даже что-то получалось. Выигрывались доли секунды. Но даже бешеная сила Владимира Михеевича являлась все-таки человеческой, а не машинной. Итог был предрешен. Но именно в этот момент на американца набросились спереди, причем сразу двое. Видимо, это и было то, что заставило вражеского солдата в первую очередь обрести власть над оружием. Неясно, что делали до того Кисленко и Гитуляр, может, разминали ноги-руки. Однако они все-таки успели. Правда, плазменная винтовка уже начала стрелять. Она дала длинную очередь куда-то вверх, потом по деревьям, продолжила пальбу ниже. Несмотря на ужасную боль, Минаков испугался, что сейчас пули поубивают всех вокруг. Потом эта бесконечная, бесшумная пальба прекратилась. Явно кончились патроны.

А битва продолжалась. Минаков заметил на больших пальцах товарищей пластиковые остатки наручников. Неужели Румянцев их просто разорвал?

«Отключите, сломайте ему „комп“!» – хотел крикнуть Герман, но почему-то не мог, только хрипел. А может, и орал, но совершенно себя не слышал. И было немудрено, ибо его внимание привлек один маленький кровавый предмет, отлетевший в сторону от дерущихся. В странном озарении Минаков сообразил, что это и есть его левое ухо, правда уже не принадлежащее хозяину. Видимо, американец все время держал его в механическом кулаке. Зачем?

Потом янки замер. Может, в его «доспехах», наконец, вывели из строя какую-то важную запчасть? Однако это несколько не так. Человек все же не слишком прочная штука, сравнительно со своими творениями. Водолаз-подводник Владимир Михеевич Румянцев сломал американцу шею.

И хорошо, что янки успел расстрелять все свои патроны, ибо, когда Миша Гитуляр и Кисленко освободили всех, лейтенант Минаков добрался до оружия. Как раз в этот момент из-за окутавшего местность дыма появились сразу два «панциря». Если бы «плазмобой» был заряжен, Герман открыл бы огонь, и кто знает, может, кого-нибудь убил.

Но ведь это оказались совсем не американцы.

На сем все проблемы кэптена Лоджи Хеллера прекратили существование. Ах да, он мог бы скомандовать: «Первыми в спасательные средства – женщины и дети!» Однако несмотря на наличие семей, детей на борту бывшей «Колорадо» – ныне «Голубого кита» – не имелось. Впрочем, как и женщин.

Течение не ослабевало сутки. Все-таки в искусственном озере Гатун – самом высоком месте Панамского канала – имелся порядочный запас воды. Ясно, что оно вылилось не всё, по закону сообщающихся сосудов, лишь сравняло уровень перепада. Однако за счет мелководности его площадь солидно уменьшилась. Это прекрасно фиксировали спутники. Причем даже сквозь все еще не рассеявшуюся дымную вуаль, родившуюся в городе Панаме. Вода и суша имеют разные излучающие, а также отражающие свойства, так что границы того и другого определялись четко.

На следующий же день полицейский патруль, движущийся со стороны столицы пешим порядком, обнаружил в районе шлюза «Панама» три большие надувные лодки. Сквозь покрывающий окрестности смог нельзя было точно определить, наличествуют ли на плавательных средствах экипажи. Времена стояли военные; вертолета, дабы рассмотреть находку сверху, у полицейских не имелось. После голосового предупреждения, и даже выстрелов вверх, по лодкам был открыт беглый автоматный огонь. Это было абсолютно правильное, логичное действие, ибо в свете последних событий вполне получалось предположить, что в лодках помещалось взрывчатое вещество для акции против последнего со стороны Тихого океана шлюза.

Все лодки затонули. Еще одна – четвертая – так и не была обнаружена. Но она находилась километром выше по течению. Она провисала обвисшей тряпкой, ближе к берегу, проколотая именно той железкой-конструкцией, на которой и повисла.

Ах да, когда-то была еще одна – пятая! Но ведь ее резиновое «тело» разделали на носилки давным-давно.

– Ну что ж, еще раз спасибо, – повторил Герман Минаков донельзя затертую фразу, тиская жесткую руку кубинца. Банальность проговариваемого текста затиралась только тем обстоятельством, что оба собеседника не умели разговаривать на языке друг друга.

Положение спасла Лиза.

– Дайте я вас поцелую на прощание, – произнесла она, отстраняясь от Минакова.

Поцелуй оказался достаточно долгим, но все-таки не настолько, чтоб у Германа сработали инстинкты собственника.

Теперь Фидель Кассасия стал улыбаться совсем уже до ушей. Он достал из кармана компьютерный переводчик и произнес:

– Вот что, ребята. У меня есть сын – Алонсо, а когда у меня родится девочка, я назову ее Лизой. Можно?

– Конечно, – кивнула «пульсаровская» Радистка Кэт. – Ну а мы... Если Герман не против... Назовем сыночка Фиделем, да, дорогой?

– Обязательно, – сказал Минаков, впервые задумываясь над проблемой потомства.

– Они будут ездить в гости друг к другу, и может быть, мы их посватаем, – засмеялся кубинский командир. Смех кубинца оказался столь заразителен, что его подхватили все.

В общем, происходила сплошная идиллия, конец долгого сериала, откупная зрителю за бесконечную череду переживаний прошлого. А как еще следовало интерпретировать происходящее? Тем более сцена, как полагается в таких случаях, происходила на берегу теплого океана, в окружении пальм, на пирсе не очень большого, приятно мирного города-порта с очень аппетитным названием Лимон. Кубинцы уже загрузили свою поклажу на небольшой сухогруз и должны были с минуты на минуту отправиться в путь, на родную Кубу. Не исключено, что в целях конспирации маршрут у них более сложный, просто о таких деталях партнерам не довели. Дорога русской команды лежала в другую сторону и посуху. По рекомендации Нового Центра Возрождения они обязались сегодня же выехать в коста-риканскую столицу Сан-Хосе. Дальнейшее продвижение терялось покуда во мраке грядущего.

Обе группы коммандос выглядели вполне мирными гражданами, эдакими торговцами средней руки, оказавшимися в этих местах по делам. У тех и у других имелись соответствующие документы. Надо сказать, что без оружия, «панцирей» и боевых компьютеров-советчиков все чувствовали себя несколько голыми. Тем более, дабы не привлекать внимания, сами отряды еще и разделились на совершенно мелкие группы. Раненые же вообще были оставлены еще в Панаме, в разных больницах и госпиталях города Давид. Самая безопасная возможность, ибо именно в Панаме сейчас происходила гражданская война, с одновременным вторжением иноземцев, так что наличие пулевых и прочих ранений считалось здесь явлением рядовым и не привлекающим внимания.

Итак, их долгий поход завершился. Благодаря информационному и разведывательному прикрытию Центра они смогли просочиться через границу Коста-Рики без приключений. А до этого, не без помощи компьютерного гения Елизаветы Королевой, они смогли сделать еще кое-что. То, без чего они не сумели бы быстро выбраться из тамошней заварухи, да еще с выкопанными обратно ядерными зарядами на плечах. Лиза вместе с отрядным техником Кошкаревым сумели обойти защитные цепи трофейных американских «панцирей». Ведь нормальный боевой скафандр индивидуализируется в применении. Он настроен только на своего истинного хозяина.

Теперь в их распоряжении оказалась целая коллекция экзоскелетов и запасных батарей. Ведь среди принявших участие в бою кубинцев тоже имелись потери. И потому оба отряда смогли достаточно быстро, по крайней мере до реакции Пентагона, удалиться прочь. Не имея «боевых скафандров» с избыточным запасом батарей, они не сумели бы пройти шестьсот пятьдесят километров по пересеченной местности. Это позволило избегать дорог, населенных пунктов, таможенных постов и прочего в том же духе. В конечном случае это позволило оставить с носом янки.

Они выиграли эту маленькую войну. Им было от чего радоваться по большому счету, а не только из-за приобретения новых друзей-товарищей.