Книга: Принцип домино (Чеченская рулетка)



Принцип домино (Чеченская рулетка)

Максим Шахов

Чеченская рулетка

Все события, описанные в данной повести, являются вымышленными. Любые возможные совпадения имен и фактов с реальностью – случайны.

Глава 1

Был поздний летний вечер. Один из тех, когда цикады чаруют своим пением все Черноморское побережье Кавказа. В нескольких километрах справа подрагивали в нагретом за день воздухе огоньки Гагры. Огней было мало – после войны с Грузией с электричеством в Абхазии постоянно возникали проблемы. Зато дальше и выше в чернильном ночном небе колыхалось и вибрировало целое зарево. До российской границы отсюда было всего тридцать километров. И еще сорок пять – от границы до Сочи. А в Сочи, куда летом на отдых съезжалась вся политическая элита, отключать электричество не решался даже Чубайс.

Внизу серебрилось под луной море, изредка в сонном полузабытьи отзывались птицы, и ничто не предвещало беды. А потом в шорохи южной ночи вклинился посторонний звук. И стал нарастать. Первыми почувствовали неладное и перестали подавать голоса птицы. Потом примолкли в кустах цикады. А минуту спустя из-за поворота показались две машины.

Замедлив ход, они остановились. Первой вильнула к обочине «Мазда», раскрашенная в цвета абхазской полиции. За ней тяжело ухнул тормозами «КамАЗ». Обе машины были изрядно припорошены пылью. Судя по всему, сегодня им пришлось проехать не меньше ста километров.

Водительская дверца «Мазды» открылась. На дорогу выбрался кривоногий тип в форме с кучей нашивок. В Гагрском полицейском управлении он был не последним человеком и занимал довольно высокую должность. Однако в Абхазии его еще с войны все знали как Хромого Гиви. Больше всего в жизни Хромой Гиви любил деньги. Об этом тоже знали все, и за глаза иногда называли его не Хромым, а Продажным.

Тем временем с подножки «КамАЗа» на дорогу спрыгнул рослый бородатый человек и сделал несколько быстрых шагов по направлению к берегу.

– Парядок, Бухгалтер, а? – проговорил Гиви с сильным акцентом. – Вон ано, море, а вон тама – Турция. Атсюда нэ видна, но можишь мине вэрить. Хромой Гиви свое дело знаит, а? Плати втарой палавина дэнег, и я тэбя нэ видел. – В предчувствии окончательного расчета настроение у Продажного Гиви было хоть куда, и он даже пошутил: – Даберешься Турция, пришлешь аткрытка! Павешу рамка, ха-ха!..

Однако человек, которого Гиви назвал Бухгалтером, на шутку не отреагировал. И не засмеялся. Вместо этого он продолжал пристально вглядываться куда-то вниз, прикрывая глаза ладонью.

– Что, запаздываит пасудина? – на всякий случай спросил Гиви, хотя ему было абсолютно наплевать, на чем и как Бухгалтер и его люди будут уходить в Турцию.

Он свое дело сделал – беспрепятственно провел «КамАЗ» с боевиками от Гагрского хребта к морю. И теперь Продажный Гиви хотел только одного – побыстрее получить вторую часть своих денег и отвалить.

– Да нет, – наконец проговорил Бухгалтер с гораздо менее заметным, чем у Гиви, акцентом, – все в порядке. Посудина на месте.

– Да?.. – без интереса спросил Гиви, не обращая внимания на то, что от «КамАЗа» к нему бесшумно приближается еще один бородач.

– Ваха, рассчитайся! – бросил через плечо Бухгалтер.

– Ага! А то мне нада... – радостно проговорил Гиви, поворачиваясь, и это были его последние слова.

Блеснувший в руке Вахи огромный, почти полуметровый кинжал неестественно легко прошел сквозь глотку Продажного Гиви, и кровь тут же брызнула полукругом на пыльную дорогу. Хрипя и свистя, как простреленная гармошка, Гиви плюхнулся на колени, так и не успев ничего понять.

– Спакойна! – с кривой ухмылкой проговорил Ваха, отводя в сторону окровавленный кинжал.

– Готов? – по-прежнему не поворачивая головы, спросил Бухгалтер.

– Пашти, – склонился над убитым Ваха.

– Забери деньги.

– Ага, – кивнул Ваха.

Сунув в карман тугую пачку долларов, Бухгалтер опять повернулся к морю и посмотрел вниз.

– Грузите его в багажник и едем. Пусть Аслан сядет за руль и посигналит у ворот. Охрана машину этого козла наверняка знает. И не шумите там... Еще не время. Понял?

– Ага, – снова кивнул Ваха, вытирая кинжал о провонявшую потом рубаху Хромого Гиви. – Аслан! Давай сюда! Бистро!

Человек, которого Хромой Гиви называл Бухгалтером, когда-то действительно работал в грозненском банке. И не только бухгалтером, а даже управляющим. Но потом он занялся совсем другими делами. Уже давно Бухгалтер был чеченским полевым командиром.

Правда, по сводкам ФСБ и Антитеррористического центра, Бухгалтер числился «уничтоженным во время операции в Аргунском ущелье», что сейчас было ему на руку. Он по-прежнему неплохо считал и имел звериное чутье. Поэтому теперь, глядя вниз, Бухгалтер улыбался. Он был уверен, что на этот раз просчитал все правильно. И не ошибется, как Хромой Гиви.

Ни в какую Турцию Бухгалтер не собирался. Во всяком случае – пока. У него был другой план. И если этот план будет выполнен, то совсем скоро Бухгалтер станет очень знаменитым – как Басаев. Хотя в принципе на известность Бухгалтеру был наплевать. Просто без огласки в таком деле не обойтись.

Он сплюнул в сторону российской границы и быстро направился к «КамАЗу». Уже через пару минут обе машины развернулись и скрылись за поворотом. Вскоре их гул затих, но цикады, словно в предчувствии беды, еще долго не спешили возобновлять свое пение...

Глава 2

С Костей Кудиновым Агеев столкнулся совершенно случайно за час до отхода «Рассвета» у Сочинского морвокзала. После положенных в таких случаях объятий они самым естественным образом оказались в переполненном баре на втором этаже.

Щеки Кудинова украшала трехдневная щетина, а красные глаза здорово опухли. Да и вообще выглядел он каким-то потерянным и злым. К тому же, как выяснилось впоследствии, Костя обретался здесь практически без гроша в кармане.

Агеев был одет по уставу – в белоснежную форменную рубашку гражданского моряка с погонами и безукоризненно отутюженные темные брюки. Денег у него, правда, тоже было немного – рублей пятьсот от силы. Но даже с этими грошами в кармане на фоне помятого Кудинова Агеев смотрелся едва ли не кронпринцем.

Правда, если это и имело какое-то значение, то только для бармена, бросившего на Костю пару косых взглядов. Когда встречаются два однокашника по военно-морскому училищу, они не разбираются, кто из них принц, а кто нищий. Друг для друга они навсегда остаются гардемаринами – несмотря на прожитые годы, звания и мили, оставленные за кормой.

Агееву с Кудиновым было о чем вспомнить. И они вспомнили – о былых временах, о пацанах мертвых и пацанах живых. И, конечно, выпили за тех, кто в море. А потом уже дошли и до себя.

Агеев закончил Первый факультет и дослужился до старпома БПК. К тому времени на флоте «ловить» стало нечего, он демобилизовался и по большому блату устроился четвертым помощником в морское пароходство. Сейчас Агеев подменял третьего помощника на небольшом пассажирском судне «Рассвет» и поджидал свой сухогруз, застрявший в Марселе из-за долгов. Штатный третий помощник «Рассвета» укатил в отпуск на Алтай, а сам «Рассвет» стоял у стенки Сочинского морвокзала.

Выложив все это Кудинову, Агеев показал бармену два пальца и посмотрел на Костю:

– А у нас там как?

В вопросе Агеева чувствовался неподдельный интерес. Говоря «у нас», он, естественно, имел в виду «на Черноморском флоте». Несмотря на то что уже много лет Агеев был гражданским моряком, он все равно сказал «у нас», и Кудинов его отлично понял. Они по-прежнему были все теми же пареньками с Графской пристани в Севастополе и понимали друг друга с полуслова.

Что было странно, так это то, что Костя вдруг замялся с ответом. Дождавшись, пока бармен поставит на стойку две рюмки, он потянулся к своей, коротко чокнулся с озадаченным Агеевым и быстро выпил.

– Не знаю, – наконец проговорил Кудинов после паузы. – Наверное, хреново. Меня полгода назад дембельнули...

– Как? – тихо спросил Агеев. – По здоровью, что ли? Комиссовали?

– Да нет, – зло проговорил Кудинов. – По какому здоровью? В/ч нашу вывели из боевого состава флота. Навечно... Понял?

– Как – вывели? – уставился на Костю Агеев.

– Как-как?.. По приказу главкома! В/ч расформировать, материально-техническую часть передать аварийно-спасательной службе флота – и кранты! Не знаешь наших придурков? После «Курска» вышла директива любой ценой возродить водолазов-глубоководников! Денег нет, вот они и извернулись! Изыскали, значит, средства! Понял?

– Во дела! – покачал головой Агеев, снова заказывая у бармена две рюмки.

Выглядел он слегка пришибленным. Это заметил даже бармен. И было отчего. Ведь Кудинов с отличием закончил Второй факультет, но служил не совсем по своей специальности. О том, где служил Костя, знать вообще-то не полагалось – даже однокашникам. Но шила в мешке не утаишь. На флоте это суперсекретное подразделение именовалось дурацкой аббревиатурой ПДСС.

– И где ты теперь? – растерянно спросил Агеев, когда бармен поставил перед ними водку.

– Пока нигде, – пожал плечами Кудинов, торопливо хватая свою рюмку. – Квартиру в Севастополе забрали, приехал сюда к матери. Пока курортный сезон, сдаем «дикарям» койки, а там видно будет...

– Да, – покачал головой Агеев, – вовремя я с флота смылся... А помнишь, как в Балаклаве на втором курсе нас загнали на сутки в арсенал?..

Они поговорили еще немного, и тут Агеев вспомнил, что ему нужно готовиться к отходу. Какой-то крутой московский банкир зафрахтовал «Рассвет» для ночной прогулки в открытом море. Кудинов, естественно, пошел проводить Агеева до трапа. Тут выяснилось, что прогулка немного задерживается, и Агеев провел Костю в свою каюту, чтобы хлопнуть «отходную».

Глава 3

Полицейская «Мазда» притормозила перед аккуратными металлическими воротами, мигнула фарами и коротко посигналила. Охранник, дремавший в высокой застекленной будке, удивленно посмотрел на нее, зевнул и начал спускаться по железобетонной лестнице вниз. Фуражку он оставил в будке, а короткоствольный автомат прихватил, небрежно перекинув ремень через плечо.

Откуда-то из тени, отбрасываемой будкой, выскочила огромная овчарка и с лаем бросилась к воротам. Задыхаясь от ярости, она то и дело просовывала свою пасть в щель под низом ворот и щелкала зубами. Еще одна собака бесновалась где-то у освещенного прожектором пирса.

Пинком отогнав овчарку в сторону, охранник начал возиться с замком. Его напарник с автоматом показался у пирса и лениво направился к будке через освещенное пространство. Тем временем первый охранник управился с запорами, потянул на себя створку и сделал шаг вперед. Увидев, что из «Мазды» так никто и не вышел, он в самый последний момент заподозрил неладное, но сделать ничего не успел.

Справа в кустах что-то едва заметно вспыхнуло, охранник судорожно дернулся и начал клониться вперед. Еще до того, как он упал, из кустов выскочил Ваха и метнулся к воротам. На этот раз в руке у него был не тесак, а обычный с виду штык-нож. Только держал его Ваха почему-то рукояткой вперед.

Овчарка едва успела выскочить из ворот, когда Ваха вытянул вперед руку и нажал кнопку на рукоятке. Пуля калибра 7,62 бесшумно вылетела из нее и попала собаке в грудь. Удар был такой силы, что овчарку практически мгновенно разорвало пополам и отбросило на ворота уже бездыханной. Она даже не успела заскулить.

Ее злобный лай оборвался настолько внезапно, что второй охранник невольно остановился и бросил быстрый взгляд в направлении ворот. Странная тишина ему не понравилась, и он рывком сдернул с плеча автомат и передернул затвор. По другую сторону ворот Ваха и метнувшийся к нему от «Мазды» Аслан замерли и быстро переглянулись.

В китайском штык-ноже для разведчиков у Вахи оставался еще один патрон. Стрелял штык-нож бесшумно, но годился только для ближнего боя. А до охранника было метров двадцать или даже больше. Ваха сдвинулся влево и показал Аслану, чтобы тот открыл вторую створку. Аслан кивнул, отступил в тень и нажал ладонью на металлическую дверь.

Петли на воротах были смазаны, и поддалась створка довольно легко, набирая скорость, описала полукруг, а затем гулко стукнула о торчащий из земли штырь. Охранник вздрогнул и быстро оглянулся.

В этот момент в темноте за аккуратным домиком слева раздался едва слышный свистящий звук. Уже в следующий миг автомат выпал из рук охранника на асфальт, а следом рухнул на землю и он сам. Из-за домика выскочил бородатый чеченец и в несколько прыжков оказался рядом.

Охранник был еще жив. Его руки судорожно скребли асфальт, не в силах дотянуться до автомата. Чеченец быстро выдернул нож из спины охранника, задрал его голову и одним привычным движением перерезал горло от уха до уха.

– Парядок, Ваха! – крикнул чеченец, повернув бородатое лицо к воротам.

Ваха подался вперед, заглянул во двор и кивнул Аслану:

– Мигни фарами! Пусть едут!



Глава 4

Достав из холодильника бутылку коньяка, Агеев посмотрел на часы и сказал Косте:

– Чертов отход! Даже поговорить толком не успели. Ну да ладно. Мы завтра к обеду должны вернуться, я как раз сменюсь, тогда и посидим по-человечески. Подходи сюда к часу, сможешь?

– К часу? – тупо спросил Кудинов.

Оказавшись на пароходе, он то ли резко опьянел, то ли просто замкнулся в себе, но доходило до него все как-то туго. Происходящее с Костей все меньше и меньше нравилось Агееву, однако разбираться в этом времени не было.

– Да, – кивнул Агеев. – К часу. Пока сдам вахту, туда-сюда... Сможешь?

– Ага, – проговорил Костя, глядя куда-то в угол. – Смогу.

– Договорились.

Быстро наполнив рюмки, Агеев начал закручивать пробку. Тут в углу небольшой каюты зазвонил телефон.

– Третий помощник, слушаю! – проговорил Агеев в трубку. – Есть!.. Костя, – оглянулся Агеев, – я к кэпу, сейчас вернусь.

– Ага, – кивнул Кудинов, по-прежнему глядя в угол и сжимая в кулаке рюмку.

– Я сейчас, – повторил в дверях Агеев, но на этот раз Костя ему не ответил.

Повернув в конце коридора к трапу, Агеев поднялся на верхнюю палубу к каюте капитана, коротко постучался и вошел. Капитан, на морском жаргоне – мастер, был не один, а со старпомом – чифом. Экипаж на каботажный «Рассвет» собрали разношерстный: кто-то, вроде разжалованного из капитанов чифа, отбывал здесь ссылку за былые грехи, а кто-то, вроде Агеева, дожидался своего судна. Несмотря на это, все офицеры являлись первоклассными профессионалами, а работа на «Рассвете» была для них одним удовольствием. Вот и сейчас мастер с чифом «пропускали по маленькой».

– Агеев! – оглянулся мастер с микроскопической рюмкой в руке.

– Я!

– Иван Николаевич просится в отгул. Уважим человека?

– А то! – пожал плечами Агееев, с ухмылкой глядя на чифа.

Несмотря на свои пятьдесят, тот продолжал оставаться грозным половым гангстером, за что, собственно, и загремел на «Рассвет» с понижением.

– С выходом в море и швартовкой сам управишься? Проблем не будет?

– С таким выходом управится слепой, косой, глухой и хромой на одну ногу.

– Ясно? – посмотрел мастер на чифа.

– Так точно!

Мастер с чифом чокнулись и выпили. Они были одногодками и помнили еще доперестроечные времена, когда швартовые концы волочились за судами до Босфора. Так было принято – перепивались все, и выбрать сброшенные с берега концы было просто некому. На «Рассвете» до такого, конечно, не доходило, но на сто – сто пятьдесят грамм, выпитых офицером, мастер смотрел сквозь пальцы.

– Так я могу идти? – спросил Агеев.

– Да, – кивнул мастер. – Займись палубной командой и всем остальным. Я на тебя надеюсь. Понял?

– Так точно. В контору капитана порта вы позвоните или я?

– Позвони ты.

– Понял, – кивнул Агеев и притворил за собой дверь.

Заглянув на мостик, он связался с боцманом и приказал собрать через десять минут палубную команду для инструктажа. С точки зрения штурманской науки предстоящий выход в море был детской прогулкой, но подводить сидящих за переборкой «стариков-разбойников» Агеев не собирался – даже в мелочах. Позвонив навигатору, он отчитал его за старую карту и только после этого вернулся к себе.

– А вот и я! Давай, Костя, по-быстро... – проговорил Агеев с порога и вдруг осекся.

Кудинов, конечно, не ушел. Он по-прежнему был в каюте, но разговаривать с ним не имело смысла. Это Агеев понял сразу. А еще он понял то, о чем только догадывался, – за шесть месяцев выброшенный с флота Кудинов здорово спился. Если и не окончательно, то близко к тому.

Всего за десять минут Костя умудрился вылакать из горлышка пол-литра коньяка. Растянувшись на диване, он спал в обнимку с пустой бутылкой и мирно посапывал во сне, словно большой ребенок. Сгружать в таком состоянии Кудинова на берег, конечно, было нельзя.

Хотя страшного на самом деле ничего не произошло. Переночевать Костя мог и на «Рассвете». Уложив Кудинова поудобней и прикрыв одеялом, Агеев выключил в каюте свет, закрыл дверь на ключ и вернулся на мостик. До начала инструктажа ему еще нужно было связаться с конторой капитана порта.

Глава 5

Пыльный «КамАЗ» въехал в ворота и направился прямиком к пирсу. Вторую собаку, оглашавшую окрестности злобным лаем, зарубили тесаком.

– Салман! – оглянулся Бухгалтер, спрыгнув с подножки.

– Я здесь!

– Проверь, как там!

– Ага! – кивнул боевик в тельняшке и бегом направился в самый конец пирса.

Убедившись, что ворота за «КамАЗом» закрыли, Бухгалтер приказал Вахе выставить наблюдателей и организовать разгрузку.

– А с этими казлами што делать? – кивнул Ваха головой в сторону убитых охранников. – Можит, в машину к Гиви и в море?

– Это успеется, – коротко сказал Бухгалтер. – Машина нам еще может пригодиться. Проследи за разгрузкой. Я к Салману.

Обогнув «КамАЗ» с боевиками, Бухгалтер торопливо направился в конец пирса. База, которую они захватили, принадлежала правительству непризнанной Абхазской республики. На стоящих у пирса катерах руководители Абхазии время от времени выходили в море – порыбачить и отдохнуть.

Катеров было несколько, но интересовали Бухгалтера не они, а едва видная из-за пирса «Комета» на подводных крыльях. Спрыгнув на боковую площадку «Кометы», Бухгалтер нырнул внутрь и отыскал Салмана внизу, в машинном отделении.

– Ну что? – спросил он, заглянув в узкий люк.

– Вроде порядок, – ответил Салман. – Топлива и масла под завязку. Попробовать запустить?

– А она того... не уедет?

– Нет. Мы же на холостых.

– Давай, – кивнул Бухгалтер.

Салман переставил ручку с дистанционного управления на местное и нажал кнопку запуска. В следующий миг тесное машинное отделение наполнил такой грохот, что Бухгалтер невольно подался назад и больно ударился о верхний край люка.

Корпус «Кометы» несколько раз вздрогнул, а потом где-то под днищем забурлила вода. Бухгалтер торопливо высунул голову наверх. Пока он приходил в себя от шума, Салман запустил второй дизель и вынырнул из люка. Захлопнув дверцу, крикнул на ухо Бухгалтеру:

– Порядок! Пусть прогреваются! Я на мостик!

С трудом разобрав слова Салмана, Бухгалтер быстро оглянулся и спросил:

– С ней точно все в порядке?

– Что?

– Я говорю, с ней точно все в порядке? Гремит сильно!

– Нормально! Как надо!

Салман махнул рукой и двинулся к мостику. Пройдя через переход следом за ним, Бухгалтер поднялся на боковую площадку и взобрался на пирс. Сердце учащенно билось в его груди, руки вспотели. Свистнув Вахе, он приказал быстро грузиться в «Комету», а сам отошел в тень, чтобы никто не мог рассмотреть его лица.

Все шло в точности так, как рассчитал Бухгалтер. Он долго ждал своего часа и наконец дождался. И теперь не мог сдержать улыбки. Боевикам, мечущимся по пирсу с ящиками, знать о переполнявших Бухгалтера чувствах было ни к чему. Они не более чем пешки в его игре.

Всего боевиков, одетых в одинаковые камуфляжные комбинезоны, с одинаковыми бородами и зелеными повязками на головах, было два десятка. Только трое из них – Ваха, Аслан и Салман – воевали в отряде Бухгалтера и вместе с ним вырвались из Аргунского ущелья в Грузию. Остальные семнадцать человек – это добровольцы-смертники из других отрядов, которым тоже удалось просочиться через границу.

Они считали себя воинами аллаха и мечтали умереть за свободу Чечни. А Бухгалтер собирался им в этом помочь. Но для того, чтобы все прошло гладко, он тоже должен был соответствовать образу воина аллаха, мечтавшего умереть. И пока у него это хорошо получалось.

План, в который смертников посвятили после страшной клятвы на Коране, заключался в следующем. Под покровом ночи они должны захватить в открытом море пароход с пассажирами на борту. После этого Ваха от имени Бухгалтера должен вступить в переговоры с российскими властями и потребовать предоставления независимости Чечне в обмен на жизнь заложников.

Бухгалтер объяснил смертникам, что сначала на это никто, естественно, не пойдет. Российские власти будут затягивать переговоры и готовиться к захвату судна. За это время Ваха свяжется с важнейшими телеканалами и газетами и передаст им заявление Бухгалтера.

В заявлении будет говориться о том, что в связи с нежеланием российских властей вести переговоры боевики вынуждены приступить к методическим казням заложников. Пока – по одному в час. Вина за их смерти полностью на совести Москвы, и прекращены казни будут только в случае, если президент лично прибудет в Сочи и встретится с Бухгалтером.

Целью такого шантажа было вынудить президента под напором СМИ и общественности срочно прибыть в Сочи. Бухгалтер говорил смертникам, что после «Курска» это обязательно должно сработать. И вот как раз тогда Бухгалтер и собирался встретиться с президентом России.

Только не на нейтральной территории, а на правительственной трассе у аэропорта. Встреча должна была стать для всех неожиданностью и сопровождаться салютом из гранатометов. Бухгалтер сразу после захвата пассажирского судна планировал вернуться на «Комете» к берегу и начать подготовку к покушению вместе с братом, который уже находился в Сочи.

Для того чтобы все удалось, боевикам на захваченном судне предстояло стоять насмерть. Они были к этому готовы. Хотя и допускалось, что в случае удачного покушения воины аллаха смогут уйти с заложниками в Турцию. Бухгалтер считал, что после гибели президента в российском руководстве возникнет настоящая паника и никто не решится задержать судно, взяв на себя ответственность за жизнь заложников. Он также говорил, что деморализованное российское руководство в этот момент просто вынуждено будет пойти на переговоры о предоставлении Чечне нового статуса.

И смертники верили Бухгалтеру – почти как аллаху...

Глава 6

Отход «Рассвета» задержали из-за какой-то певички. Ее с директором подвезли к трапу в самый последний момент на белом лимузине. Лимузин принадлежал тому самому банкиру, который зафрахтовал «Рассвет». Банкир оказался высоким крупным пятидесятилетним мужчиной с лысиной, усами и брюшком.

Несмотря на то что «Рассвет» уже четвертый день находился в его распоряжении, видел Агеев банкира впервые. Еще до того, как из машин сопровождения высыпала охрана, банкир без посторонней помощи выбрался из лимузина и тут же галантно подал ручку певице. Директору певицы никто подать руки не догадался, и выползать на свет божий из кожаных подушек ему пришлось самому.

Десяток охранников в строгих темных костюмах с микроскопическими наушниками в ушах тут же развернули бурную деятельность. Образовав нечто вроде полукруга, они принялись переговариваться друг с другом по рации, несмотря на то, что разделяло их всего несколько метров.

Подведя певицу к узкому трапу, банкир пропустил ее вперед и двинулся следом. За ним по гулким металлическим ступеням начал взбираться директор певицы, а следом гуськом потянулась обливающаяся потом охрана в своих строгих костюмах. Замыкал шествие начальник охраны, тащивший забытый в лимузине белый пиджак банкира.

Мастер встретил прибывших у трапа и доложил, что «Рассвет» к отходу готов. Банкир пожал ему руку, царственным жестом пригласил певицу на борт и приказал сниматься с якоря. Агеев, наблюдавший за происходящим сверху, с крыла мостика, хмыкнул и поднес ко рту микрофон «спикера».

Насчет того, чтобы сниматься с якоря, банкир, конечно, малость «загнул». Ему явно было невдомек, что якоря бросаются в море на рейде, а не у причала. Хотя, конечно, удивительного в этом мало – даже в «Бриллиантовой руке» «Михаил Светлов» бросал якорь, швартуясь у стенки Одесского морвокзала. С точки зрения штурманской науки это примерно то же самое, как если бы самолет перед посадкой отбрасывал шасси. Но фильм смотрели все – и ничего.

Отдавая с крыла мостика команды по «спикеру», Агеев время от времени поглядывал назад, где на прогулочной палубе тусовались и прогуливались около сотни гостей банкира. Публика была разношерстной, но состояла главным образом из любителей выпить и закусить на дармовщину. Это чувствовалось по общему настрою, и Агеев вдруг подумал, что без ЧП сегодняшняя прогулка не обойдется. Или кто-то выпадет за борт, или грохнется с трапа и переломает ноги.

Но это были уже не проблемы Агеева, а головная боль пассажирского помощника «Рассвета». Привезенную раньше аппаратуру певички уже почти установили на открытой эстраде под навесом, и там же мелькнул электромеханик. Агеев, увидев его, негромко выматерился, потом нажал кнопку микрофона и загнал подчиненного в машинное отделение.

Электромеханик на «Рассвете» был молодой и наверняка в популярной певичке души не чаял. Безусловно, это его личное дело, но по расписанию он еще пять минут назад должен был спуститься в «машину». Решив выписать ему «звездюлей» сразу после выхода в море, Агеев взялся за ручку машинного телеграфа и отработал команду «Готовьсь!».

Глава 7

Встав на крылья, «Комета» понеслась над поверхностью воды, и берег тут же стал стремительно удаляться. Одинокая фигура Аслана у пирса вскоре растворилась в темноте. Бухгалтер нырнул в надстройку, открыл дверь ходовой рубки и, поднявшись по лесенке, спросил у Салмана:

– Порядок?

– Ага, – ответил Салман. – Даже радар работает.

– И что он показывает?

– В радиусе действия пять объектов. Какая-то мелочь, кроме одного – в трех милях по курсу.

– Погранцы? – быстро спросил Бухгалтер.

– Похоже. Расстояние от берега для них подходящее. Что делать будем?

– Отворачивай.

– Ага, – кивнул Салман, перекладывая штурвал.

«Комета» плавно отклонилась от первоначального курса и заскользила над серебристой гладью воды, пропуская между крыльями и днищем лунную дорожку. Рев высокооборотных дизелей в рубке почти не ощущался, и зрелище отсюда открывалось фантастическое. Казалось, что «Комета» бесшумно, как гигантская птица, летит над водой, пожирая милю за милей.

Нервно поглядывая на экран радара, Бухгалтер и Салман только пару раз обменялись короткими фразами. Они надеялись, что сегодня удастся избежать встречи с пограничниками.

Примерно через полчаса «Комета» приблизилась к границе двенадцатимильной зоны, и Салман сказал об этом Бухгалтеру. Бухгалтер облегченно вздохнул и провел ладонью по взмокшему затылку. Но именно в этот момент справа что-то ослепительно вспыхнуло, и рубка озарилась нестерпимо ярким светом.

– Что это?! – вскрикнул Бухгалтер, закрывая глаза рукой.

– Погранцы, мать их так! – выдохнул Салман, оглядываясь.

Пограничный катер вылетел из темноты и теперь шел почти параллельным курсом, ощупывая «Комету» прожектором и понемногу отставая.

– Прорвемся? – хриплым голосом спросил Бухгалтер.

– Прорвемся, если не начнут палить. Сейчас мы идем километров семьдесят. Если дизели потянут, можно попробовать выжать девяносто. У погранцов мощи не хватит...

– «Комета-17», «Комета-17»! – вдруг пробасила рация. – Предлагаю остановиться для досмотра!

Испуганно посмотрев на рацию, Бухгалтер снова оглянулся и прошипел:

– Не отстают, суки!..

– Может, остановиться и грохнуть их из гранатометов? – быстро спросил Салман.

– А потом что?! – в бешенстве проорал Бухгалтер. Салман испуганно покосился на него, но Бухгалтер уже взял себя в руки и сказал: – Может, поговорить с ними? Грохнуть всегда успеем.

– А что я скажу?

– Скажешь, что Ардзинбу везешь.

– Я «Комета-17»! Чего? – проговорил в рацию Салман.

– Предлагаю остановиться для досмотра!

– Какого досмотра? Вы чего? Своих досматривайте, российских! У меня президент на борту!

– Что у вас на борту?

– Не что, а кто! Президент Абхазии Ардзинба!

Рация умолкла, в мучительном ожидании прошла секунда, потом вторая, и прожектор вдруг погас. Во внезапно наступившей кромешной темноте Бухгалтер издал какой-то странный хрюкающий звук и наугад хлопнул Салмана по плечу:

– Получилось, Салман, а! Получилось!

– Ага! – радостно крикнул Салман, щуря глаза и пытаясь хоть что-то разглядеть в рубке после слепящего света прожектора.

Глава 8

Расцвеченный яркими гирляндами «Рассвет» все дальше и дальше уходил в море. За кормой полыхало растянувшееся на сто пятьдесят километров зарево Большого Сочи. Город тоже не спал в эту ночь, оттягиваясь по полной программе в предчувствии конца сезона. Но и на «Рассвете» было довольно весело.

Олигарх Лопухин в окружении охраны прохаживался по палубе. Его гладкая лысина отражала блеск гирлянд и топовых огней. Подписание протокола о намерениях с представителем местного муниципалитета прошло на «ура» под аплодисменты разогретой публики. В настоящий момент представитель муниципалитета уже вовсю блевал на корме, стоя на коленях и просунув голову в отверстие для канатов.

Страшного в этом ничего не было. Даже наоборот. Лопухин не поскупился, и недостатка в горячительных напитках не предвиделось. Народное гуляние на прогулочной палубе только набирало обороты, так что у представителя муниципалитета были все шансы присоединиться к нему, зайдя по второму и даже по третьему кругу.



Публика на «Рассвете» подобралась раскованная и в некотором роде даже отчаянная. Состояла она в основном из представителей столичных массмедиа, находившихся в Сочи на отдыхе. Впрочем, следуя указаниям Лопухина, его помощники не погнушались пригласить и околостоличных, и даже совсем не столичных представителей пишущей и снимающей братии. В общем, компания подобралась довольно пестрая, но именно этого Лопухин и добивался.

Он лично поздоровался со многими журналистами, ценя их расположение. Своих телеканалов и газет у Лопухина не было, и их отсутствие он умело компенсировал светскими мероприятиями, где любил порыдать в жилетку о тяготах своей олигархической жизни.

Но сегодня рыдать Лопухин не собирался. Цель у него была другая. Он просто хотел напомнить всем, что по-прежнему жив, здоров, бодр и энергичен, несмотря на кризис, нападки недругов и прочие катаклизмы. Отошедший на некоторое время в тень, Лопухин планировал в ближайшее время вернуться на финансовый небосклон и провернуть одну остроумную операцию. А в сферах, где он обитал, положительный имидж преуспевающего дельца ценился едва ли не больше реальных денег. Именно такой имидж позволил Лопухину в свое время по локоть засунуть руки в казенные деньги и стать тем, кем он был сейчас.

Лопухин не спеша передвигался по прогулочной палубе, без устали раскланиваясь, пожимая потные руки и лобызаясь с окосевшими дамами. Завершив очередной круг, Лопухин украдкой оглянулся и решил, что немного музыки будет в самый раз. Во всяком случае, он надеялся, что танцы со скачками слегка протрезвят публику. Он повернулся в сторону директора певицы и тут же узрел вконец помятого субъекта, вынырнувшего из-за надстройки.

Судя по блуждающему взгляду, товарищ уже успел не только набраться, но и проспаться. И теперь «трубы» у него внутри не то что горели, а прямо лопались.

– О боже! – негромко проговорил Лопухин. – А этот откуда?..

Вопрос, конечно, был чисто риторическим, но стоявший позади помощник его услышал и тут же наклонился к уху шефа:

– Кажется, с Екатеринбургского телевидения, из новых. Уточнить?

– Да нет, – пожал плечами Лопухин. – Зачем мешать человеку? Пусть отдыхает.

– Понял, – кивнул помощник.

Пока Лопухин разговаривал с директором певицы, Костя Кудинов – а вынырнул из-за надстройки именно он – спустился по невысокому трапу и затесался в толпу. Здесь после недолгих поисков он и припал к живительному роднику в виде подноса с шампанским. Уже после второго бокала Косте заметно полегчало, и он даже смог оглянуться по сторонам.

Агеев по-прежнему был на мостике, и именно это позволило Косте совершить столь удачный маневр. Несмотря на шесть месяцев беспробудного пьянства, здоровье у него по-прежнему было хоть куда, что могло поставить в тупик не одно медицинское светило. Поэтому усвоить сто пятьдесят граммов выпитой в баре водки и бутылку коньяка оказалось для Костиного организма сущим пустяком.

Другое дело, что результатом такого разгула явилось катастрофическое обезвоживание тела, в просторечии именуемое «сушняком», и проснулся Костя в таком жутком состоянии, что другой на его месте, наверное, не смог бы подняться, не то что выбраться из каюты. Но Кудинов был тренированным бойцом, приученным держать и не такие удары судьбы.

Сделав несколько специальных дыхательных упражнений по системе самореанимации, Костя наконец смог подняться. Понять, где он находится, ему, правда, удалось не сразу. Ударившись по очереди о все четыре переборки, он кое-как обследовал каюту, но холодильника так и не нашел. Потом случайно влетел в дверь санузла и припал к крану.

Некоторое облегчение это принесло, но градусов в воде не было, а изможденный Костин организм их требовал. Дверь каюты оказалась запертой на ключ, и Косте пришлось десантироваться в иллюминатор. Грохнувшись на палубу, он здорово помешал какой-то парочке, но тут же извинился.

В общем и целом Костя уже сориентировался в ситуации, а остальное было делом техники. После трех бокалов шампанского он очень быстро пошел на поправку. Даже чересчур быстро, хотя Костя этого, конечно, уже не осознавал, поскольку находился как раз в том блаженном состоянии между жесточайшим похмельем и очередной «отключкой», ради которого, собственно, и живут пьяницы.

Настроение было прекрасное, пелена наконец спала с глаз, и он просто наслаждался чудесной ночью и замечательным пароходом. Умело подсвеченная и расцвеченная прогулочная палуба просто заворожила Костю буйством красок, уютом и атмосферой непринужденного веселья.

И Косте вдруг ужасно захотелось, чтобы все это никогда не заканчивалось, а продолжалось вечно. Тем более что в толпе непрерывно сновали с подносами отменно вышколенные, а для кого-то и отменно сексапильные стюарды. На их сексапильность Косте было наплевать, а вот от их услужливости он был просто в восторге.

Вскинув руку с пустым бокалом, он уже через несколько секунд стал счастливым обладателем нового – наполненного до краев – и сделал приличный глоток. Тут в динамике что-то протяжно прогудело, Костя посмотрел на сцену и недоверчиво моргнул. У микрофона с опущенной головой стояла та самая молодая певица, которой в последние два месяца заслушивались все. Костя даже знал, как ее зовут – Серафима.

Выглядела она, конечно, странно. Ощущение было такое, что на сцену выскочила прямо из джунглей. Хотя, судя по всему, ее визажисты с имиджмейкерами именно такого эффекта и добивались. Прическа Серафимы была точь-в-точь скопирована из старого мультика про Маугли – вплоть до спадающей на глаза пряди черных волос. Дополняла этот диковатый образ татуировка в виде знака доллара на оголенном плече. Обозначала она, конечно, не доллар, а первую букву имени на английском языке.

Это Костя понял, но дело было в другом. Дело было в том, что Серафима запела совсем новую песню, которую Костя слышал первый раз. И песня эта Косте жутко понравилась. Да что там понравилась – Костя от нее просто обалдел. Слова там были такие:

Ночь. Фонарь. Долька месяца.

От тоски бы повеситься.

Тени город одели в темное.

Надоели прогулки стремные.

Так и тянет завыть на луну.

Дальше шел припев:

Не будите собаку спящую,

Безобразную и рычащую.

Не будите собаку стремную,

Одичалую и бездомную.

Но почему?.. Но почему?..

Слова, конечно, дурацкие. И смысла в них не было почти никакого. И все равно эти дурацкие слова настолько понравились Косте, что у него даже слезы выступили на глазах. А Серафима тем временем продолжала:

Утро смоет плевки на месяце.

Загудят голосами лестницы.

Вновь открою окно постылое.

Город в глянце, а я унылая.

Я ему объявляю войну.

В общем, второй припев Костя орал уже вместе со всеми, а в перерыве между песнями умудрился заглотить сразу два бокала. Кончилось все тем, что он вдруг «поплыл». Но перед тем как вырубиться окончательно, его еще понесло к сцене. То ли он хотел расцеловать Серафиму, то ли спеть с ней дуэтом – никто так и не понял.

– О господи! – вздохнул Лопухин. – Ну Екатеринбург и дает! Уберите его, пусть проспится где-нибудь...

Двое охранников в строгих костюмах метнулись к сцене и сноровисто подхватили Костю под руки. В этот момент выглядел Кудинов, конечно, по-свински. Особенно на фоне подтянутых, безукоризненно выбритых и опрятных телохранителей Лопухина.

Дотащив Костю до лифта, они спустили его вниз и бросили на койку в двухместной каюте третьего класса. Каюту эту пассажирский помощник заблаговременно приготовил именно для таких случаев. Правда, сказать, что Костя был признателен за такую заботу о себе, было нельзя.

По дороге он мычал припев, брыкался и порывался куда-то бежать. За что и получил пару раз по ребрам от крутых охранников Лопухина.

Глава 9

– Ничего не пойму, – растерянно сказал Салман, посмотрев на Бухгалтера. «Комета» уже около часа кружила далеко в море напротив Сочи, но большого пассажирского судна, о котором говорил Бухгалтер, засечь радаром не удавалось. – Может, никакого парохода тут нет, а? Может, он и не выходил из порта?

– Выходил, – процедил сквозь зубы Бухгалтер. – Артур сам видел. Ищи.

– Тогда, может, попробовать еще отойти от берега?

– Пробуй, – мрачно проговорил Бухгалтер. – Не найдешь – пеняй на себя.

В голосе Бухгалтера чувствовалась неприкрытая угроза, и его слова не были пустым звуком. После случая с пограничным катером Бухгалтер настолько уверился в конечном успехе, что теперь готов был прикончить Салмана, даже не дожидаясь возвращения на берег. Салман это понимал, и в рубке повисла зловещая тишина.

Брат Бухгалтера, Артур, в его отряде не воевал и в розыске никогда не числился. Это позволяло ему длительное время довольно успешно заниматься финансовыми делами Бухгалтера. Именно Артур получал выкупы за освобождение заложников и продавал нефтепродукты, полученные на кустарном мини-заводе Бухгалтера.

Сейчас Артур находился в Сочи и сообщал по сотовому телефону всю необходимую информацию. Именно Артур вел предварительные переговоры с Хромым Гиви и утрясал с ним все детали. Знакомы они были давно – настоящий абхазский паспорт, с которым Артур совершенно официально разгуливал по Сочи, тоже в свое время выправлял Гиви.

Артуру Бухгалтер доверял как самому себе. И вся операция строилась именно на этом доверии. Поэтому Бухгалтер не допускал даже мысли, что Артур мог его подвести.

Салман, который своими рассказами о прежней работе на Каспии и надоумил Бухгалтера захватить именно судно, стоял сейчас в полумраке рубки и отчаянно вглядывался в светящийся экран радара. Он чувствовал настрой Бухгалтера и понимал, что в случае чего именно ему уготована роль козла отпущения. Как происходят казни, Салман за время пребывания в отряде видел не раз. От одной мысли об этом у него все холодело внутри...

Он настолько не хотел умирать, что заметил показавшиеся далеко впереди огни «Рассвета» еще до того, как его засек радар.

– Вижу! Я вижу его, Бухгалтер! – истерично заорал он.

– Где? – подался Бухгалтер к экрану.

– Да нет! Вон там! Слева! Я его нашел! Я нашел его!

– Молодец! – кивнул Бухгалтер, и Салман понял, что его помиловали.

– Что? Сбрасывать ход? – глазами преданного пса посмотрел он на Бухгалтера.

– Да. Все, как договорились. Я пошел вниз готовить людей. Покажешь гранатометчикам антенны. И смотри ничего не перепутай! Понял?

– Понял, Бухгалтер! Понял! – возбужденно закивал Салман, еще не отошедший от пережитого испуга. – Ты же знаешь, я всегда...

– Знаю, знаю, – проговорил Бухгалтер, скрываясь в люке.

Глава 10

– Откуда тут «Комета»? – пробормотал себе под нос второй помощник, вглядываясь в бинокль. – Что, не отвечают?

– Нет, – покачал головой вахтенный рулевой от рации.

«Рассвет» лег в дрейф, главный двигатель заглушили, и из-за этого подходящую на малом ходу «Комету» заметили только тогда, когда она показалась в зоне прямой видимости.

– Доложу мастеру, – отложил бинокль второй помощник.

Капитана в каюте не оказалось, и тогда второй помощник отправил на его поиски рулевого. Было уже за полночь, но веселье на прогулочной палубе не только не затихало, а вроде бы даже усиливалось. Сменившийся двадцать минут назад Агеев пытался разыскать Кудинова.

Делать это было непросто. Дважды обойдя прогулочную палубу по периметру, он спустился ниже, но среди купающихся голышом в бассейне Кости тоже не оказалось. И тогда Агеев решил попытать счастья на главной палубе.

Обогнув пароход по правому борту, Агеев нырнул в надстройку, осмотрел оба холла и закоулки. Костя как в воду канул, и Агеев начал волноваться.

Выйдя из надстройки, он скользнул взглядом вдоль левого борта и вдруг увидел подкрадывающуюся к пароходу «Комету». До нее было уже рукой подать. Агеев даже не успел удивиться, потому что в следующий миг на переходной площадке «Кометы» что-то ослепительно вспыхнуло, и вверх к надстройке устремились два огненных снопа. Следом донесся двойной хлопок.

Поверить в происходящее было трудно, настолько оно казалось нереальным. Наверху оглушительно грохнуло, и на палубу сразу посыпались искры. Невольно пригнувшись, Агеев быстро задрал голову. Мостик был цел, и в первый момент он удивился. А потом увидел летящие вниз обломки антенн и все понял.

Располагались антенны в передней и средней частях надстройки «Рассвета». И когда раздались взрывы, перепившаяся публика на прогулочной палубе приняла их за фейерверк. В пьяных восторженных воплях, свисте и улюлюканье утонули крики нескольких раненых. Но продолжалось это недолго. До того момента, когда на освещенную сцену откуда-то сзади выскочил окровавленный человек и, сделав два или три шага, вдруг рухнул вниз как подкошенный.

На прогулочной палубе началась самая настоящая паника. Люди с криками и визгами бросались в разные стороны, сшибались, падали и снова вскакивали, топча друг друга.

Агеев всего этого не видел. Сообразив, что нападавшие специально стреляли по антеннам, он метнулся обратно в надстройку и выглянул в иллюминатор.

На боковой площадке подходившей «Кометы» он увидел бородачей с повязками на головах. Агеев ходил на торговых судах не первый год и давно мыслил категориями гражданского моряка, хотя, возможно, и не отдавал себе в этом отчета. По всем инструкциям, при нападении на судно экипажу во избежание жертв строжайшим образом запрещалось оказывать сопротивление.

Это было разумно.

Но Агеев был настоящим моряком, хоть и гражданским. Инструкции предписывали также немедленно сообщать о нападении судовладельцу или властям, и Агеев понял, что нужно делать. Бросившись к внутреннему трапу, он начал выбираться наверх навстречу хлынувшему с прогулочной палубы потоку обезумевших людей. Дважды Агеева сшибали с ног, но он снова поднимался и упрямо двигался вперед.

В конце концов ему все-таки удалось выбраться на шлюпочную палубу. Народу наверху уже почти не было – только раненые осколками и те, кого затоптали. За то время, что прошло от начала внезапной атаки, Агеев услышал только два или три пистолетных выстрела и несколько автоматных очередей.

Крутые с виду охранники Лопухина оказались крутыми только с виду. Лишь один из них попытался преградить путь чеченцам, но его тут же убили, и мальчики в строгих костюмах дружно поджали хвосты, побросав пистолеты за борт.

Правда, Агеев об этом не думал. Высунувшись из-за надстройки шлюпочной палубы, он подождал пару минут и метнулся к мотоботу. Крутым себя Агеев не считал, но свое дело знал хорошо. Он не задумывался о том, рискует или нет, просто выполнял свою работу и оставался, пожалуй, единственным, кто смог сохранить самообладание.

У многих были спутниковые телефоны, но никто не догадался позвонить на берег и сообщить о захвате судна. Ни один человек. Во время возникшей паники это было неудивительно. У Агеева спутникового телефона никогда не имелось, и он такую возможность тоже как-то упустил из вида.

Зато Агеев придумал кое-что получше. Бросившись к мотоботу, он взобрался наверх, с трудом открыл люк и начал подтягиваться в него. Внутри мотобота вместе с другим снаряжением находился аварийный буй. Мощность его передатчика была небольшой, и Агеев не знал, смогут ли услышать сигнал «SOS» на берегу или других судах.

Но если бы ему удалось включить буй, то сигнал наверняка засекли бы спутники глобальной системы слежения «КОСПАС-САРСАТ». И не только засекли, но и определили бы координаты терпящего бедствие судна с точностью до нескольких метров.

Подтянувшись на руках, Агеев попытался закинуть в люк ногу, но сорвался. Вторая попытка оказалась удачной, он зацепился ногой и уже начал переваливаться внутрь ярко-красного мотобота. Не хватило какой-то секунды.

Засевший внизу на «Комете» снайпер зафиксировал Агеева в перекрестье прицела и плавно нажал на спуск. Раскатисто грохнул выстрел. Пуля попала Агееву в голову и снесла полчерепа, забрызгав внутренности мотобота белесой жижей и желтоватыми осколками кости. Бездыханное тело полетело вниз, ударилось о леерное ограждение шлюпочной палубы, зацепило перила прогулочной и после этого скатилось прямо под ноги Бухгалтеру. Только-только поднявшийся на борт захваченного «Рассвета», Бухгалтер вытер с лица брызги крови, перевернул тело Агеева ботинком и с хищной улыбкой произнес:

– Ай да молодец, Казбек! Классный выстрел! Любая телка твоя! Какая захочешь!

– Я двух хочу! – отозвался снизу снайпер.

– Можно и двух! – оглянулся Бухгалтер. – Все они теперь наши!

Глава 11

Когда раздались взрывы, Серафима отдыхала в своей каюте. Испугавшись, она выскочила в безлюдный коридор и оглянулась по сторонам. В этот момент дверь, выходящая на прогулочную палубу, с грохотом распахнулась и в коридор ворвался поток обезумевших людей.

Отскочить обратно в каюту Серафима не успела, и ее буквально снесло этим потоком. Каким-то чудом она смогла удержаться на ногах, и это спасло ей жизнь. Толпа ломанулась в конец коридора к главной лестнице. Люди орали, визжали, толкались и напирали друг на друга. Казалось, наступил конец света.

У главной лестницы коридор поворачивал под прямым углом, переходя в широкий холл. Под напором толпы бежавшие впереди не смогли вовремя завернуть. Их буквально впечатали в стенку. Нескольким несчастным сломали ребра, кого-то почти раздавили.

Серафиме повезло. Она оказалась в самом углу, в стороне от того места, куда пришелся главный удар обезумевшей толпы. Серьезных травм она избежала, хотя синяков, ссадин и шишек получила в достаточном количестве. Пару секунд спустя толпа схлынула, устремившись в холл, и Серафима вздохнула спокойно.

Но почти сразу ее подхватила вторая волна. Она снова побежала вместе со всеми – неведомо куда, не разбирая дороги и боясь только одного – упасть и быть затоптанной. Перед глазами мелькали пролеты лестницы, перекошенные лица, двери и коридоры. Все вопили и орали, а вдобавок к этому снаружи время от времени доносились выстрелы.

Сколько это продолжалось, Серафима не знала. Она окончательно выбилась из сил и уже не могла даже кричать. А потом ей неожиданно повезло. Из главного холла, куда направлялась толпа, ее совершенно случайно подтолкнули в узкий коридорчик.

Оказавшись в нем, Серафима наконец-то смогла по-настоящему перевести дух. Людей в коридорчике почти не было. Она оглянулась по сторонам и увидела совсем рядом приоткрытую дверь с какой-то надписью. Что на ней было написано, прочитать Серафима так и не успела. За углом, в главном холле, раздался страшный треск, потом ударила автоматная очередь, и кто-то с кавказским акцентом проорал:

– Лажись! На пал, суки, на пал! Ну!

Происходящее смахивало на кошмарный сон. Люди с грохотом и воплями валились на пол, их били прикладами, пинали ногами и подгоняли криками. В ужасе Серафима развернулась и бросилась в приоткрытую дверь.

Там виднелась узкая лестница. Серафима вихрем слетела вниз, выскочила в какой-то коридор и побежала со всех ног. Дважды повернув, она вскоре уткнулась в другую лестницу, ведущую наверх, вернулась назад и снова нырнула в какой-то коридор.

Как и другие пассажиры, которым удалось выскользнуть из главного холла, она хотела спрятаться где-нибудь поглубже в чреве огромного парохода, забиться в какую-нибудь щель и переждать в ней весь этот ужас. Но судьба сыграла с Серафимой злую шутку. Не имея опыта, она сразу заблудилась в переплетении коридоров нижней палубы. Выбиваясь из сил, она мчалась от лестницы к лестнице, от поворота к повороту, даже не подозревая, что уже давно бегает по кругу.

В третий или четвертый раз вынырнув у одной и той же боковой лестницы, Серафима услышала доносящийся сверху топот и слова на непонятном языке. Из последних сил она бросилась в конец коридора и повернула за угол. За стуком собственного сердца она не расслышала голосов и остановилась, когда было уже поздно.

Из-за угла, от лифта, внезапно вынырнул чеченец. Выглядел он точь-в-точь так, как показывали в новостях по телевизору – в камуфляжной форме, с бородой, автоматом, огромным ножом на поясе и зеленой повязкой на голове. На какую-то секунду Серафима оцепенела, а потом бросилась обратно. Чеченец с гоготом тяжело затопал ботинками следом. Он настиг ее и, чмокнув слюнявыми губами, рванул майку у нее на груди.

Майка треснула, но на этот раз Серафиме удалось вырваться, проскочив у чеченца под рукой.

– Стаять, сучка! – крикнул он, бросаясь следом. – Хуже будэт!

Хуже того, что происходило, быть не могло, поэтому Серафима полетела по коридору изо всех сил, надеясь на чудо. Страх удесятерил ее силы, и Серафиме удалось на несколько метров оторваться от чеченца.

Подбегая к лифту, она услышала доносящиеся из-за угла вопли. Навстречу по узкой лестнице спускался еще один чеченец – Серафима уже видела его ноги. В ужасе оглянувшись, она сжала на груди руки и хотела крикнуть, но не смогла произнести ни звука.

Чеченец, гнавшийся за ней, был уже в трех метрах. Закинув автомат за плечо, он прямо на ходу расстегивал ширинку и облизывал слюнявый рот. В отчаянии всхлипнув, Серафима уперлась в стену и с закрытыми глазами начала сползать вниз.

Что произошло дальше, Серафима сразу и не поняла. Локоть за что-то зацепился, под ним щелкнул запор, и она вдруг опрокинулась назад. С небольшим опозданием сообразив, что оказалась в какой-то каюте. Серафима вскочила и попыталась захлопнуть дверь.

Но чеченец успел просунуть в щель ботинок, и борьба оказалась недолгой. Он навалился на дверь всей своей тушей, и Серафима, не удержав равновесия, отлетела к иллюминатору. При этом она здорово стукнулась затылком о «карман» кондиционера.

– Папалась, сучка! – процедил чеченец, подскакивая к ней и замахиваясь.

Серафима инстинктивно прикрылась руками, но чеченец в последний момент бить ее раздумал.

– Паварачивайся! – прошипел он, торопливо расстегивая ремень. – Я тэбя сзады ымэть буду!

Управившись с ремнем, чеченец рванул Серафиму за плечо, и тут за распахнутой дверью в углу каюты вдруг раздался пьяный голос:

– Н-не, я н-не п-понял, вы че?..

От неожиданности чеченец отпустил Серафиму и быстро оглянулся. Дверь заслоняла падавший из коридора свет. Там, в тени, кто-то приподнялся на кровати и уставился на чеченца. Смотрели они друг на друга секунды три.

– Ни хера себе! – наконец вскрикнул невидимый человек, вскакивая.

На этот раз его голос был почти трезвым, а быстрота, с которой он вскочил, не оставляла времени для раздумий. И чеченец отреагировал мгновенно. Выхватив тесак, он подался вперед и рубанул вскочившего человека наотмашь по голове.

Огромный клинок хищно блеснул, свистнув в воздухе. Серафима сжалась под иллюминатором в комок и зажмурилась. Она в ужасе ожидала услышать стук отрубленной головы, падающей на пол. Судя по тому, как чеченец управлялся с тесаком, это было неизбежно.

Секунды показались Серафиме вечностью, но стука все не было. Вместо этого она вдруг услышала странный короткий звук, похожий на хлопок, а следом – негромкий треск сломанной кости. Вздрогнув от неожиданности, Серафима широко открыла глаза и наконец увидела человека, скрывавшегося все это время в тени.

Глава 12

Покинутый разбежавшейся охраной, олигарх Лопухин лежал вместе со всеми на полу в главном холле и дрожал. Чья-то подошва упиралась в голову, левая рука затекла и онемела, но Лопухин ничего не замечал. Когда его вместе с десятком других пассажиров выловили у бассейна два чеченца, Лопухин уже попрощался с жизнью, но все оказалось не так страшно. Чеченцы просто забрали у него телефон, бумажник и часы и пригнали пинками вместе с другими в холл. И теперь, упираясь головой в грязный каблук, Лопухин был по-настоящему счастлив. Почти так же, как в далеком девяносто первом, когда ему удалось нагреть государство почти на сорок миллионов долларов.

Но счастье – штука относительная и никогда не длится вечно. В счастливом неведении Лопухину оставалось пребывать недолго. Поднявшись на борт «Рассвета», Бухгалтер быстро осмотрелся, приказал еще раз проверить, не осталось ли у кого из пассажиров спутникового телефона, и приступил к поискам Лопухина.

Если бы лысому олигарху, лежавшему сейчас под фикусом, кто-то сказал, что весь этот сыр-бор затеян исключительно из-за него, он бы, конечно, не поверил. Но тем не менее это было так. И вскоре Лопухину предстояло пережить незабываемую встречу, ради которой, собственно, и был захвачен «Рассвет».

Лопухина Бухгалтер заметил в углу холла не сразу, но тут же почувствовал, как сердце учащенно забилось в его груди. Впрочем, афишировать свой интерес Бухгалтер не собирался, и на то были свои причины. Именно поэтому он разыграл небольшой спектакль, изобразив, что встретил Лопухина совершенно случайно.

– Ты смотри! – вроде как удивленно вскрикнул Бухгалтер.

– Что? – посмотрел на него Ваха.

– Вроде старый знакомый... Точно! А ну-ка выведи его потихоньку ко мне на палубу.

– А кто он? – спросил Ваха.

– Большая шишка. Когда-то крутился на самом верху. Придется ему, наверное, нам с Артуром помочь...

Когда бородатый чеченец пробрался по рукам и ногам в угол и пнул Лопухина ботинком, тот чисто инстинктивно прикинулся страусом. Уткнувшись в пол и зажмурившись, он замер и даже дышать перестал. Но уловка, которая, возможно, помогала выжить некоторым видам на протяжении миллионов лет эволюции, в данном случае не сработала. Чеченец пнул Лопухина сильнее и прикрикнул:

– Встал! Бистро!

– Кто? Я? – удивленно поднял голову Лопухин.

– Да.

– А-а... может... – проблеял Лопухин, но чеченец рванул его за плечо и подтолкнул прикладом к выходу.

– Пашел!

– Но... это какое-то недоразумение... клянусь, – блеял по дороге Лопухин.

Умирать ему, конечно, не хотелось, но, кроме этого, он испытывал еще и жуткую обиду. Лопухину казалось очень несправедливым, что почти из сотни людей, лежавших ничком в холле, чеченцы выбрали именно его. И он готов был разрыдаться.

– Пашел! – подтолкнул его чеченец через комингс-площадку на палубу. – Вдоль борта! Ну!

Тут Лопухин вдруг понял, что сейчас его пристрелят, и предпринял последнюю отчаянную попытку спасти положение.

– Но... товарищ! – выдохнул он, оглядываясь. – Зачем? Не надо! Я вас прошу!

– Казел тебе таварищ! Пашел, я сказал!

Подталкиваемый чеченцем, Лопухин успел уже второй раз за пять минут распроститься с жизнью, когда впереди, в темноте, раздался чей-то голос:

– Все, Ваха! Я сам с ним поговорю.

– Ага, – сказал чеченец и затопал по палубе обратно к надстройке.

Лопухин судорожно сглотнул слюну, оглянулся и словно прикипел глазами к темнеющему впереди силуэту. Метрах в трех от него, облокотившись о борт, стоял человек. Разглядеть его как следует Лопухин не мог, но голос показался знакомым. Настолько, что Лопухина тут же бросило в пот.

– Привет, Лопух! – наконец повернул голову Бухгалтер. – Что, не узнал?

– Ты?.. – хрипло проговорил Лопухин.

– Я, а кто же еще?

– О боже!..

– Что-то ты не рад нашей встрече, а, Лопух?

– Да нет, Бухгалтер, я очень рад, но...

– Но ты думал, что меня убили и мои восемьсот тысяч стали твоими, так?

– Нет, Бухгалтер! Нет! Наоборот...

– Ладно, – вдруг поднял руку Бухгалтер. – Мы с тобой старые деловые партнеры, поэтому давай к делу.

– Давай, Бухгалтер, давай! – с готовностью закивал Лопухин.

– Тебе очень не повезло, Лопух.

– Да?..

– Да, Лопух, да. Сперва ты зажилил и не перечислил вовремя мои деньги, а теперь оказался в плохом месте в плохое время.

– Но... я готов...

– Заткнись. Времени нет... В общем, кино, Лопух, такое. Этому пароходу и всем, кто на нем останется, конец. Я сейчас уплываю по делам, и, на твое счастье, у меня есть одно свободное место. В память о наших давних фуфлыжных авизо я мог бы тебя, конечно, прихватить, но мне нужны мои деньги.

– Я согласен!

– С процентами.

– Я согласен, Бухгалтер! Как только я вернусь в гостиницу, я сразу...

– Заткнись!

– Что?..

– Заткнись. Пока я не получу деньги, ни в какую гостиницу ты не вернешься.

– А как же...

– Заткнись, я сказал. И это, Лопух, еще не все. Билеты сейчас сильно подорожали. Очень сильно. Проезд в один конец обойдется тебе в десять миллионов долларов.

– Во сколько?

– В десять. Это последняя цена.

– Мне придется вылететь в Москву и срочно выдернуть деньги из одной...

– Ты не вылетишь ни в какую Москву, – напомнил Бухгалтер.

– А как же я смогу тогда перечислить тебе деньги?

– Никаких перечислений не будет. Не прикидывайся валенком, Лопух. Деньги мне нужны наличными. Завтра к середине дня. Здесь, в Сочи. И без «хвостов».

– Так, – проговорил после паузы Лопухин. – Ты хочешь, чтобы я успел выдернуть деньги до того, как станет известно о захвате?

– Молодец, Лопух. Соображаешь.

– Стараюсь, – вздохнул Лопухин. – Если я позвоню прямо сейчас, это в общем-то возможно. Часа за три деньги смогут извлечь из хранилища. К утру подвезут в аэропорт. Самолет нанять не проблема. Но...

– Что?

– В хранилище банка только два миллиона. Это все, что я могу взять, Бухгалтер.

– Пять и ни цента меньше!

– В хранилище нет таких денег. Два с половиной – максимум!

– Четыре, Лопух! Только ради знакомства!

– Я могу наскрести три, но банк должен с чем-то работать!

– Закроешь на аудит!

– Какой аудит? А клиенты?

– Клиенты – это твои проблемы, Лопух.

– Ладно, – покорно вздохнул Лопухин.

– Три.

– Но сотни или двух может не хватить.

– Черт с тобой, звони. Деньги должны быть в четырнадцать ноль-ноль на турбазе «Эдельвейс» у водопада!

– Но у меня забрали телефон!

– Держи. Давай, Лопух, не жмись. Твоя жизнь стоит больше.

– Хорошо, я звоню, Бухгалтер. Но мне нужны гарантии.

– Что?..

– Гарантии, – повторил Лопухин.

– Какие гарантии, Лопух? Мы же с тобой старые друзья. Я мог бы отрубить тебе руку или отрезать нос, но я ведь этого не сделал? Верно?

– Да, – кивнул Лопухин. – Но... А если я останусь на пароходе?

– Что?..

– А если я останусь на пароходе? Ты получишь деньги и сразу позвонишь, чтобы меня отпустили, а? Террористы ведь всегда отпускают нескольких заложников?

– Ты что, дурак? – искренне удивился Бухгалтер. – На этом пароходе умрут все, можешь мне поверить.

– А что же тогда делать?

– Звонить. Как только мой человек получит деньги, я отпущу тебя на все четыре стороны. И знаешь почему?

– Почему?

– Потому что с тебя мертвого, Лопух, я денег уже не получу. А так, может, когда и встретимся...

– Ладно, – решительно кивнул Лопухин.

Потыкав большим пальцем в кнопки, он быстро переговорил с Москвой, дал четкие и лаконичные указания заместителю управляющего банком и своему ближайшему помощнику. Бухгалтер остался доволен услышанным и, забирая телефон, даже хлопнул Лопухина по плечу:

– Молодец, Лопух! Давно бы так. Ваха! Ваха!

– Я тута, Бухгалтер!

– Собери людей. Этого спустите на «Комету».

– Дагаварились?

– Да.

Пока Лопухин неловко спускался по штормтрапу на «Комету», у левого борта собралась большая толпа боевиков. Повернувшись к ним, Бухгалтер с чувством сказал:

– Сам аллах смотрит на нас в эту минуту! Мы сделали то, что должны были сделать. Я покидаю вас, чтобы нанести врагу последний смертельный удар. Но, чтобы выманить его из московского логова, вы должны сражаться так, как подобает воинам аллаха. Свободная Ичкерия вас не забудет! Ваха!

– Я!

– Ты помнишь все? Бумажки не потерял?

– Нет, Бухгалтер!

– Аллах акбар!

– Аллах акбар! Аллах акбар!.. – разнеслось над палубой.

Бухгалтер в последний раз оглянулся и перекинул ногу за борт. Спускаясь по штормтрапу под взглядами боевиков, он думал о том, какие они все-таки идиоты. Им даже и в голову не приходило, что они вовсе не воины аллаха, а всего лишь пешки в игре Бухгалтера и умереть им предстоит не за свободную Ичкерию, а за три миллиона американских долларов из лопухинского банка.

Естественно, что никакого покушения на президента России Бухгалтер устраивать не собирался. У него был несколько другой план. Оставшегося на берегу Аслана вместе с Салманом должны были убить абхазцы. Лопухину тоже уготована смерть, но только после того, как Артур получит деньги. Турецкие паспорта на него и Бухгалтера уже давно надежно спрятаны в горах.

В общем, рассчитал Бухгалтер все до мелочей. Ему здорово везло, и все шло как по нотам. Но удача – понятие относительное. Бухгалтеру в счастливом неведении оставалось пребывать недолго. Он был как раз на середине штормтрапа, когда корпус «Кометы» вдруг несколько раз сильно вздрогнул и за кормой забурлила вода.

К этому времени Бухгалтер стал уже опытным моряком и сразу сообразил, что Салман просто решил немного прогреть дизели. Мысленно похвалив его за усердие, Бухгалтер решил, что убьет его совсем небольно.

Лопухин в сравнении с Бухгалтером был еще моряком неопытным. Он стоял на боковой площадке и, когда корпус «Кометы» вздрогнул, едва не свалился в воду между носом и бортом «Рассвета». На счастье Лопухина, рядом раскачивался штормтрап. Вцепившись в него, Лопухин повис в нелепой позе, отчаянно цепляясь ногами за край площадки.

В этот момент двигатели «Кометы» вдруг взвыли, и она тронулась с места, быстро набирая ход.

Глава 13

Опустив обмякшее тело чеченца на пол, человек стремительно выпрямился, выглянул в коридор и тут же прикрыл дверь. Несмотря на то что на свету он пробыл какую-то долю секунды, Серафима его сразу узнала. Это был тот самый пьяница, который сегодня пытался взобраться к ней на сцену. И выглядел он как типичный алкоголик – взлохмаченный, обросший и помятый. Самое удивительное, что движения его были настолько резкими и точными, что в эту долю секунды он походил не на человека, а на исправно работающий механизм.

– Не вздумай орать! – прошипел он в темноте.

По коридору, переговариваясь между собой и громко смеясь, прошли чеченцы. Человек метнулся к двери.

– Тихо! Поняла?

– Да.

Чеченцы явно кого-то искали.

– Их много?

– Да, да, – прошептала Серафима.

– Сколько?

– Не знаю.

– А откуда они тут взялись?

– Не знаю.

– Здорово. Ты Серафима, да?

– Да. А вы кто?

– Я? Кудинов. Но сейчас это неважно.

Повозившись с дверью, Костя заблокировал ее и метнулся к иллюминатору.

– Подвинься.

Осторожно открутив винт, он выглянул наружу и тихонько присвистнул.

– Здорово.

– Что?

– Карета на подводных крыльях подана. В общем, так, Серафима, я пошел...

– Вы что, хотите уплыть?

– Мысль в общем-то верная, но, боюсь, не получится. Свяжешь две простыни. Когда стукну, опустишь.

– А вы... вернетесь?

– Постараюсь, – пожал плечами Кудинов, протягивая Серафиме автомат. – Если нет, смотри по обстановке.

Иллюминатор в каюте был круглый и совсем маленький. Несмотря на это, разувшийся Костя на удивление легко проскользнул наружу и практически беззвучно ушел в воду.

Серафима осторожно выглянула. Море поблескивало метрах в полутора внизу. Справа метрах в тридцати виднелась низкая корма «Кометы». Кудинов набрал воздуха и нырнул. Серафима досчитала до десяти, потом до двадцати и наконец до тридцати. Кудинов над водой так и не появился.

Серафима решила, что он утонул. Когда от «Кометы» донеслись жуткие крики «Аллах акбар!», она испуганно подалась к стене и нащупала автомат. А потом ей показалось, что чеченец шевелится на полу...

Глава 14

Вынырнув в тени у левого борта «Кометы», Кудинов немного отдышался и, приложив ухо к корпусу, прислушался. На борту кто-то находился. Скорее всего один человек. Он возился в районе ходовой рубки – это было хорошо слышно.

Потом сверху тяжело спрыгнул кто-то еще, но в надстройку не пошел. Двинувшись вперед, Костя осторожно выглянул из-за посадочной площадки. Левый борт «Кометы» был безлюдным. Костя подтянулся на руках и почти бесшумно скользнул наверх.

У чеченцев проходило какое-то сборище, нечто вроде политзанятий. Тенью скользнув в средний салон, Костя подкрался к ходовой рубке и увидел, как из носового салона вынырнул чеченец. Он вошел в приоткрытую дверь рубки и взялся за поручни. Метнувшись следом, Костя сгибом локтя зафиксировал шею противника и одним движением сломал ему позвонки.

Сверху раздались вопли «Аллах акбар!». Костя быстро оглянулся и опустил мертвое тело в угол под трапом. На правой площадке «Кометы» стоял какой-то лысый тип в белых штанах и рубашке. Он ничего не услышал и продолжал таращиться по сторонам. На чеченца он явно не походил, и оружия у него не было.

Пожав плечами, Костя скользнул по трапу наверх и быстро осмотрелся. Все шло вроде неплохо. Сверху кто-то спускался по штормтрапу, но это уже не имело значения. Запустив дизели, Костя вывернул штурвал вправо и переместил рычаг топливной рейки вперед. Когда «Комета» тронулась с места, Костя уже двигался вниз по поручням трапа.

Глава 15

Все произошло настолько неожиданно, что и Бухгалтер, и боевики наверху на пару секунд просто оцепенели.

– Стой, Салман! Стой, сука! – наконец заорал Бухгалтер.

Но «Комета» и не думала останавливаться. Наоборот, она все ускорялась. Дизели ревели, вода бурлила, и «Комета», царапая краем правой площадки обшивку «Рассвета», уходила по дуге к его носовой части. Олигарх Лопухин к этому времени в темпе спринтера проскакал от рубки к корме «Кометы» и теперь барахтался в воздухе, пытаясь зацепиться ногой за штормтрап.

Происходящее было для Бухгалтера настоящей катастрофой, и он завопил:

– Стреляйте! Стреляйте! Остановите его!

Боевики наконец вышли из оцепенения, но попасть в «Комету» было не так просто. Двигаясь вплотную к «Рассвету», она уже почти скрылась под носовым выступом корпуса. Одновременно заработали два или три автомата, но существенного вреда «Комете» они не нанесли. Пули попали в основном в левую боковую площадку и верхнюю часть надстройки.

Первым понял, что нужно делать, Ваха.

– На нос! На нос! – завопил он. – Бистро!

Боевики бросились вдоль борта вперед. В отличие от кормы, нос судна утопал в темноте. Так было положено – чтобы не слепить вахтенных при движении. В этой темноте боевики спотыкались, падали, матерились и вскакивали снова.

Тягаться с двумя мощными движками «Кометы» им было не под силу. У носа парохода «Комета» оказалась первой, и тут же от нее что-то отделилось и плюхнулось в воду. Естественно, что ни увидеть, ни услышать этого никто из боевиков не смог.

В последний раз проскрежетав площадкой по носу «Рассвета», судно на подводных крыльях устремилось в море. Обе топливные рейки стояли на отметке тридцати процентов, и двигалось судно довольно медленно – не более пятнадцати узлов. Вывод дизелей на номинальные обороты требовал времени, которого у Кудинова просто не было.

На скорости в пятнадцать узлов «Комета», естественно, не «вышла» на крылья, к тому же продолжала заворачивать вправо. В таком положении она стала идеальной мишенью для боевиков. Выстроившись на носу по правому борту парохода, они поливали «Комету» из автоматов, матерились и что-то злобно кричали.

Освещенная рубка «Кометы» скользила над гладью воды. Надстройка искрилась от многочисленных попаданий боевиков, но дизели по-прежнему работали, и «Комета» хоть и медленно, но верно уходила все дальше и дальше.

Бухгалтер успел вскарабкаться наверх и подбежал к правому борту. Происходящее здорово выбило его из колеи, но даже в критической ситуации ему удалось сохранить остатки самообладания. И Бухгалтер практически сразу принял единственно верное решение.

– «Муху»! – заорал он. – «Муху», быстро!

Следующие секунды показались Бухгалтеру часами. Гранатометы лежали в выгруженных на палубу ящиках. Один из чеченцев тут же метнулся к ним. Делал он все достаточно быстро, но Бухгалтер по-прежнему продолжал громко его подгонять.

И только когда гранатометчик целился, Бухгалтер подался назад и наконец замолчал. Прошла секунда, потом вторая, и гранатомет раскатисто ухнул. Граната устремилась к «Комете». В какой-то момент Бухгалтеру показалось, что она пройдет мимо, но выстрел оказался точным.

Слабо освещенная рубка вдруг вспыхнула изнутри ослепительным пламенем и разлетелась в куски. Звук работающих дизелей тут же смолк, и над «Рассветом» разлетелся победный вопль «Аллах акбар!».

Единственным, кто не кричал вместе со всеми, был Бухгалтер. Для него это была не победа, а почти полная катастрофа. И он в отчаянии заскрежетал зубами.

Глава 16

Внезапно начавшаяся наверху стрельба пришлась как нельзя кстати. Серафима дрожала в темноте от страха и неловко сжимала в руках автомат, а по коридору возвращались те же двое чеченцев и опять кого-то звали.

Серафима, конечно, не знала чеченского, но догадаться, о чем говорят кавказцы, было несложно. Один из них видел, как тот, кого они звали, заскочил в какую-то каюту. В какую, он, естественно, не запомнил. Это, наверное, и спасло Серафиму. Пока чеченцы орали у дверей соседних кают и пытались их выбить, наверху началась жуткая стрельба.

Чеченцы убежали, и Серафима обессиленно откинулась на «карман» кондиционера. Таких ужасов она еще не испытывала ни разу за всю свою двадцатитрехлетнюю жизнь. И теперь была почти на грани отчаяния. Серафима абсолютно не представляла, что делать дальше. Более того, она понимала, что сопротивляться практически бесполезно.

Осознавать это было тем мучительнее, что несколько минут назад в этом жутком кошмаре, в кромешной тьме отчаяния, промелькнул лучик надежды, и Серафима почти поверила, что все будет хорошо. Как ни странно, но надежду Серафиме неожиданно внушил тот самый пьяница. И дело было даже не в том, что он легко разделался с чеченцем. От странного, помятого, спившегося типа исходила такая уверенность, не почувствовать которую было просто невозможно.

Но тип поступил чисто по-мужски – сперва внушил бедной девушке надежду, а потом быстро смылся. То есть не смылся, конечно, а утонул, но разница была небольшая. Беззащитная Серафима снова осталась одна и едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться от страха и безысходности. Ей даже снова показалось, что чеченец в углу каюты шевелится.

Подтянув коленки к подбородку, Серафима изо всех сил вцепилась в автомат и беззвучно всхлипнула. В этот момент под иллюминатором раздался едва слышный всплеск, и чей-то голос позвал:

– Эй! Простыню давай!

На какой-то миг Серафима просто оцепенела. А потом настолько обрадовалась, что, высовываясь, едва не пробила себе голову о край иллюминатора. Это был он – пропойца и утопленник Кудинов. И Серафима не смогла сдержать слез.

– Ой! – шмыгнула она носом. – А я...

– Простыню давай!

– А я... не связала, – растерянно проговорила Серафима.

– Твою мать! – негромко выругался Кудинов. – Руку!

– Что-что?

– Руку давай! Ты что – контуженая?

– Нет. Я просто...

– Руку давай! – окончательно вышел из себя Кудинов. – Быстро!

– Ага!

Уцепиться за край иллюминатора и влезть в каюту Кудинову удалось не сразу. За это время он успел выложить все, что думал о Серафиме и ее куриных мозгах. К такому обращению она не привыкла и, по идее, должна была бы оскорбиться. Но обиды на Кудинова Серафима почему-то не чувствовала. Ни капельки.

Когда мокрый Костя наконец ввалился в каюту, слезы Серафимы окончательно просохли, и к ней снова вернулась уверенность.

– А я думала, что вы утонули! – почти радостно проговорила она.

Костя вздохнул и, ничего не ответив, начал стаскивать с себя мокрые штаны.

– Он вроде шевелился! – продолжила делиться впечатлениями Серафима.

– Кто?

– Чеченец, который в углу!

– О господи!.. – снова вздохнул Костя. – Как он может шевелиться со сломанной шеей?

– Да?.. – тихо спросила Серафима.

– Да, – кивнул Кудинов и двинулся к чеченцу.

Серафима наблюдала за ним с большим напряжением. Она решила, что он хочет проверить, жив чеченец или мертв. Но интерес у Кости был другой. Чисто практический. Быстро раздев чеченца, он переоделся в его сухие шмотки и отыскал свои туфли.

– Пошли, – сказал Костя, забирая у Серафимы автомат.

– Куда?..

– Вниз. Или ты хочешь дождаться, пока они кинутся искать этого муфлона?

– Они уже кинулись! Выбивали двери в соседних каютах! Я чуть не умерла со страха!

– Так ты идешь или остаешься?

– Нет-нет! Я с вами!

– Это большая удача, – вздохнул Кудинов. – Тс-с!..

Приложив ухо к двери, он пару секунд прислушивался, а потом осторожно выглянул в коридор.

– Не отставай! Поняла?

– Да.

– Все. Пошли.

Глава 17

– Я убью его! Я разорву его на куски! – скрежетал зубами Бухгалтер.

Ночная паника сильно подействовала на его состояние, прежде всего – на умение логически мыслить. Если бы Салман в момент попадания гранаты находился в рубке «Кометы», разрывать его на куски было бы уже поздно. Но Бухгалтер в этот миг был настолько ослеплен яростью, что не понимал даже таких элементарных вещей.

– Ваха! Ваха! – заорал он.

– Я тута.

– Подходим к «Комете»! Быстро!

– Ага! – кивнул Ваха.

Развороченная рубка «Кометы» виднелась в каких-то ста пятидесяти – двухстах метрах. Свежий ветер сдувал с нее тлеющие искры, и казалось, что до нее рукой подать. В общем-то так оно и было, но дело происходило на море. А настоящего опыта в морских маневрах ни Бухгалтер, ни Ваха пока не приобрели.

На то, чтобы подойти к «Комете» и высадить на нее боевиков, понадобилось ровно двадцать две минуты. Бухгалтер дважды чуть не расстрелял капитана за саботаж, но делу это помочь никак не могло. Бухгалтер начал понимать, что попал совсем в другой мир, который разительно отличался от привычных для него гор.

Глава 18

В коридоре Кудинов сразу повернул налево – в противоположную от лифта сторону. Двигался он практически бесшумно и на удивление быстро. Серафима за ним едва поспевала. Впрочем, путешествие по коридору оказалось недолгим.

Уже через десять метров Кудинов остановился у странной металлической двери. По виду она напоминала люк подводной лодки. Взявшись за огромный металлический рычаг, Кудинов потянул дверь на себя и посмотрел куда-то вниз.

– Давай! – отступил он в сторону.

Серафима проскользнула в щель и едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от испуга. Поначалу ей показалось, что она вот-вот рухнет в зияющую под ногами черную пропасть, и Серафима инстинктивно подалась назад, но Кудинов уже нырнул следом и грубовато хлопнул ее по спине:

– Спускайся!

Она оглянулась и хотела что-то сказать, но Кудинов толкнул ее снова. Серафима тяжело вздохнула и шагнула вперед. Решиться на это было нелегко: все пространство внизу было утыкано острыми выступающими частями неких замысловатых механизмов. Серафима отлично их видела, потому что ноги вместо пола уперлись в какую-то решетку с огромными дырами и почти незаметными тонкими перегородками. Из-за этого Серафиме и казалось, что она вот-вот рухнет вниз.

Первые два шага она сделала с большим трудом, вцепившись руками в узкий поручень. Решетка так и не провалилась. Кроме того, Кудинов напирал сзади, и Серафима поневоле продвигалась к краю площадки. Там был трап – тесный, неудобный и крутой, а ступени на нем представляли из себя такую же решетку, как и настил площадки.

Сначала Серафима прилагала поистине титанические усилия, но потом немного привыкла, осмелела и даже оглянулась по сторонам. Огромное помещение, в которое они спускались, было напичкано всевозможным оборудованием и разноцветными трубопроводами. Напоминало оно какой-то цех, только очень тесный и темный.

– А что это? – шепотом спросила Серафима.

– Машина.

– Что-что?

– Машина. Машинное отделение.

Они почти спустились вниз, когда Кудинов вдруг бросился на Серафиму сзади, закрыл ей рукой рот и зажал в углу трапа. Сквозь паутину трубопроводов было видно, как откуда-то сверху спускались четыре человека – двое бородатых чеченцев с автоматами наперевес и двое гражданских моряков. Направлялись они к огромной застекленной кабине, располагавшейся в торцевой стене машинного отделения.

Улучив момент, Кудинов подтолкнул Серафиму вниз, а потом потащил уже по сплошному настилу куда-то в противоположную сторону. Серафима очень скоро потеряла ориентацию, а Костя и не думал останавливаться. Ощущение было такое, что он попал к себе домой, где мог бы пробраться куда нужно даже в кромешной темноте. Вскоре они поднялись по узкой лестнице, нырнули в дверь и оказались в небольшом помещении с двумя выходами и уходящим наверх трапом.

– Пришли! – вздохнул Костя, опускаясь под стенкой.

Серафима оглянулась и удивилась происшедшей с ним перемене. Он как-то сразу обмяк и посерел. На виске вздулась и пульсировала в бешеном темпе иссиня-черная жилка. Когда Костя оставил автомат, Серафима увидела, что его пальцы дрожат.

В этот момент за стенкой в машинном отделении что-то пронзительно свистнуло и загрохотало. Корпус судна вздрогнул, палуба вдруг накренилась.

– Что это? – вскрикнула Серафима, инстинктивно подаваясь к Кудинову.

– Запустили главный двигатель, – пожал плечами Костя.

Сквозь лязг и грохот Серафима его слов почти не разобрала, но практически сразу успокоилась. Для Кудинова все было ясно и понятно, он даже не поднял головы, и она решила, что ничего страшного не происходит.

Что было по-настоящему страшно, так это то, как выглядел Кудинов. Из серого его лицо очень быстро стало желтым, по лбу одна за другой скатывались капли пота. А потом у него начались позывы к рвоте. Вскочив и отбежав в угол, Костя перегнулся пополам и простоял в такой позе минуты четыре, не меньше.

Самое интересное, что Серафима не испытывала к нему никакого отвращения. Ей просто было жаль его, и все. А еще она очень хотела ему помочь, но не знала как. Тем временем пароход вздрогнул и тронулся с места. Это Серафима поняла сама, без подсказки.

Кудинов в углу вытерся какой-то тряпкой и вернулся. Из желтого его лицо стало мертвенно-бледным, даже смотреть было страшно. Грохот за стенкой в машинном отделении стал не таким оглушительным, и Серафима негромко спросила:

– Отпустило?

– Ага, – кивнул Кудинов. – Возьми автомат, спрячься вон там. Если что, смотаешься туда или туда... ну или наверх. Поняла?

– Поняла. А вы куда?

– По делам, – вздохнул Кудинов, поправляя на поясе ножны тесака.

– Вы убьете их?

– Кого?

– Ну, тех двоих, которые спустились.

– А-а... подождут, – махнул рукой Кудинов. – Сперва надо узнать, сколько их и куда они намылились.

Он двинулся к вертикальному трапу, ведущему наверх, и Серафима вдруг спросила:

– А вы это... ну, морской волк, да?

– Кто? Я? – оглянулся Кудинов.

– Да.

– Скорее морской пес, Серафима. Классная у тебя песня, серьезно. Прячься...

Глава 19

– Бухгалтер! Бухгалтер! – заорал снизу Ваха.

– Что? – перегнулся через борт Бухгалтер.

– Тут че-то непонятно! Спустись, а?

– Салман там?

– Да. Но тебе лучше посмотреть самому.

Матерясь про себя, Бухгалтер спустился по штормтрапу на «Комету». То, что он там увидел, действительно выглядело странно. У трапа под развороченной ходовой рубкой в нелепой позе лежал Салман. Всего несколько мелких осколков задело его по ногам, но он был мертв.

– Как это могло быть? – оглянулся Бухгалтер.

– Ну, он мог кинуться вниз, не удержаться и сломать шею, – негромко проговорил Ваха.

Уверенности в его голосе не чувствовалось. Совсем. Они одновременно подумали об одном и том же и переглянулись.

– Обшарьте все закоулки! Быстро! – крикнул Ваха, высунувшись из рубки.

Пока боевики обыскивали «Комету», Бухгалтер приказал спустить вниз капитана.

– Никаго нэт, – заглянул в рубку один из боевиков.

– Точно?

– Точна.

– Все равно далеко не уплывет, – после паузы процедил сквозь зубы Бухгалтер.

– Ага, – согласно кивнул Ваха. – А можит, мы его пряма в ваде таво...

– Ладно, – сказал Бухгалтер. – Поднимайся наверх, выставь людей, пусть еще раз все прочешут. В общем, чтобы все было как положено. Понял?

– Ага, – кивнул Ваха. – Заадно можна правэрить, каво нэт из экипажа.

– Потом проверим. Сейчас главное – выставь людей. И пусть все время следят за морем.

Антенны обоих радаров угробили гранатометчики. Это сделало «Рассвет» не только немым и глухим, но и слепым. И Бухгалтер теперь сильно нервничал, опасаясь, что какой-нибудь пограничный катер застанет их врасплох.

Спустившегося капитана заставили осмотреть повреждения и спросили, сколько времени займет восстановление «Кометы». Капитан вообще не был уверен, что ее можно восстановить в незаводских условиях, и едва не поплатился за это жизнью. В помощь капитану на «Комету» пригнали главного механика и электромеханика.

Под дулами автоматов они пообещали что-нибудь сделать. Речь шла только о том, чтобы восстановить рулевое управление «Кометы», работоспособность дизелей и прекратить утечку топлива. О том, каким образом рулевой будет управлять дизелями, никто не знал. Бухгалтер приказал немедленно приступить к ремонту и поднялся наверх вместе с капитаном.

Он понимал, что восстановить работоспособность «Кометы» в ближайшие часы вряд ли удастся. А это означало, что ему вместе со всеми предстояло умереть за свободу и независимость Ичкерии. Трусом Бухгалтер никогда не был, но тут испугался по-настоящему. Первая часть операции прошла как по нотам. Деньги Лопухина практически уже лежали в кармане. Он почти добился своей цели. Но в этот момент вдруг оказалось, что ему предстоит умереть. Бухгалтер не раз смотрел смерти в лицо, но глупо погибать не собирался.

Ближайшим турецким портом был Самсун. Туда и приказал Бухгалтер немедленно направить «Рассвет». Вахе он сказал, что так нужно из-за поломки «Кометы». В том смысле, что они сделают в море круг и подойдут поближе к берегу.

Об истинном курсе «Рассвета» знали только Бухгалтер и запуганный до смерти капитан. Бухгалтер был уверен, что капитан не проговорится, но все равно расположился рядом с ходовой рубкой, в капитанской каюте.

Отправив Ваху проверить, как идет зачистка «Рассвета», он запер Лопухина в спальне и устало откинулся на кожаном диване. Ситуация кардинально изменилась, и теперь Бухгалтеру срочно нужно было разработать новый план. Ему предстояло ускользнуть от своих и не попасть при этом в лапы чужих.

Любая работа опасна, а работа бандита в особенности. Бухгалтер прекрасно понимал, что балансирует буквально на краю пропасти. И для того, чтобы выжить и стать счастливым обладателем трех миллионов, ему следовало напрячь всю свою волю, проявить настоящие чудеса изворотливости.

Глава 20

Сверху по трапу кто-то спускался. Серафима увидела ноги в пятнистых штанах и тут же отскочила назад. Испугалась она жутко, и сердце еще долго бешено стучало в ее груди, но тревога оказалась напрасной. Сверху спускался Кудинов.

– Ну что там? – тревожно спросила Серафима.

– Нормально, – пожал плечами Костя.

– То есть как нормально?

– Человек двадцать, все с бородами. Пароход подходит к «Комете».

Говоря это, он снял с плеча какую-то сумку и осторожно опустил на палубу.

– Слава богу, не разбил! Теперь порядок!

Достав дрожащими руками из сумки бутылку, Костя сорвал пробку и кивнул Серафиме:

– Будешь?

– Нет, – передернула она плечами. – Может, и вам не надо, а?

– Ерунда, – отмахнулся Костя. – Наоборот.

Припав пересохшими губами к горлышку, он сделал три жадных глотка и облегченно вздохнул.

– Там в сумке бутерброды и вода. Бери.

– Не хочу, – не глядя на Кудинова, сказала Серафима.

– Зря, – пожал плечами Костя.

Сделав еще пару глотков, отставил бутылку и вытащил из сумки бутерброд.

– Эх! Хорошо! Да?

– Ага, – кивнула Серафима. – Вы опять напьетесь и уляжетесь спать, а меня поймают и раз двадцать изнасилуют. А потом убьют.

– Не бойся, – криво усмехнулся Костя. – Это мы их раз двадцать изнасилуем. Можешь мне поверить.

– Если бы вы не пили, я бы поверила. А так...

– Если бы я не выпил, я бы сдох. Или повесился – как в твоей песне. Ты сама их пишешь?

– Да.

– Классно. Серьезно.

– Спасибо. А вы чем занимаетесь?

– Я? – пожал плечами Костя. – Пью.

– Но ведь не всю жизнь вы пили?

– Нет, – покачал головой Кудинов, откидываясь на переборку.

Щеки его наконец начали розоветь, складки на лбу разгладились.

– А чем вы до того занимались?

– Всяким-разным.

– Служили на флоте?

– Точно.

– Кем?

– Неважно. Я подписку давал.

– А все-таки?

– ПДСС.

– Пэ-дэ-чего?

– ПДСС.

– И что это значит?

– Подводные диверсионные силы и средства.

– Значит, вы подводный диверсант?

– Был когда-то, – заметно нахмурился Кудинов. – Но я тебе об этом не говорил.

– Я сама догадалась.

– Значит, так, Серафима. Я сейчас собираюсь немного поиграть в войну. Пойдем, покажу, где ты будешь прятаться. И не вздумай высовываться.

Прятаться Серафиме предстояло в зловонной яме под машинной палубой – в так называемых «льялах». Перемешанная с маслом вода покачивалась у самых ее ног, и она быстро спросила:

– А может, я лучше с вами?

– Ты что, сумасшедшая? Это ж не кино! Убивать будут по-настоящему! Поняла? Главное, не утопи сумку! Неизвестно, сколько с ними придется кувыркаться.

– А вы без выпивки не можете, да?..

– Не твое дело! – сказал Костя, опуская над головой Серафимы плиту настила.

Глава 21

Бухгалтер только начал обдумывать в подробностях новый план, как в капитанскую каюту ворвался Ваха.

– Бухгалтер! Кто-то убил одного из наших!

– Как убил?..

– Сламал шею! Как Салману!

– Это точно?

– Канечна, точна! Автамат, нож – и все забрал!

– Где это произошло?

– Внизу. В самом низу. В адной из кают. Он прапал еще раньше, но патом вся эта стрельба, и его нашли только сейчас!

– Твою мать! Охрану этого проверили? – кивнул Бухгалтер на дверь спальни, за которой находился Лопухин.

– Да. Адин убит. Все астальные есть!

– Экипаж?

– То же самое! Адин убит, двое раненых, но все есть!

– Так кто же это?

– Не знаю, клянусь! На спецназ не похож! Почерк не тот.

– Откуда тут спецназ? – уставился на Ваху Бухгалтер.

– Не знаю! Но мне все эта сильна не нравится!

– Бухгалтер! Ваха! – вдруг проорал в приоткрытую дверь запыхавшийся боевик. – Кто-то подбросил на палубу головы двоих наших!

– Что? – вскричал Бухгалтер. – Где?

– Внизу! На палубе!

Они втроем скатились по трапу вниз, выскочили из надстройки и увидели стоящих полукругом боевиков. Бойцы расступились, и глазам Бухгалтера открылось то, что во всем мире считалось визитной карточкой чеченских бандитов: две отрезанные головы лежали на палубе. Только головы эти украшали бороды и зеленые повязки.

Бухгалтер вгляделся в лица убитых. Они не были ни перекошены, ни оскалены, лишь выражали безмятежное спокойствие.

– Где они были? – оглянулся Бухгалтер.

– На корме!

– Проверили там все?

– Да. Никого.

– Так, – быстро поднялся Бухгалтер. – Сейчас...

Договорить он не успел. Где-то наверху загрохотал автомат, и первые же пули попали в Бухгалтера. Он рухнул как подкошенный, а на него упал убитый Ваха. Это и спасло Бухгалтеру жизнь. Пули, предназначавшиеся ему, принял на себя уже мертвый Ваха.

Опытные боевики тут же бросились врассыпную, но тот, кто поливал их огнем сверху, знал толк в стрельбе. Рожок он расстрелял за три секунды – по максимуму скорострельности. Бухгалтер приподнял голову, но автомат заработал снова. На этот раз все тридцать патронов были выпущены по снайперу.

Бухгалтер откинулся на палубу и заскрежетал зубами. Отрубленные головы были не чем иным, как элементарной ловушкой для идиотов. И они попались в эту ловушку, как дети. Стрелявший явно стремился обескровить боевиков и максимально обезопасить себя в будущем. И ему это почти удалось. Снайпер успел выстрелить только один раз и был убит. Ваха тоже был убит. Выжить по счастливой случайности удалось только Бухгалтеру, но его ранило четырьмя пулями.

– Убейте его! – в бешенстве заорал Бухгалтер. – Не дайте ему уйти!..

Глава 22

Убить Костю Кудинова оказалось не так просто. Огонь он вел с крыши ходовой рубки и неплохо подготовился к отходу. На все маневры у него ушло ровно восемь секунд. Потом Кудинов бросился назад и расстрелял сверху еще трех боевиков, бежавших от кормы. Одного из них он убил, а двух других только ранил.

Но это уже не так важно – путь отхода был расчищен. Костя скатился по трапу к трубе «Рассвета» да там и растворился, как незримый дух. О том, что в трубу выходят отверстия вентиляционных шахт, боевики не знали и, куда делся Костя, так и не поняли.

Спустившись в машину, Кудинов проскользнул в угол за цистерну технической воды и дрожащими руками поднял плиту.

– Подъем, Серафима!

Испуганная Серафима увидела прямо перед собой испачканную кровью руку Кости и невольно вздрогнула.

– Вы ранены?

– Не знаю. Вроде нет. Сейчас разберемся.

Первым делом он забрал у Серафимы сумку и глотнул из бутылки.

– Вы весь в крови, – тихо сказала Серафима.

– Знаю, – пожал плечами Костя. – Думал положить их всех, ни хрена! Натасканные, суки! Не хотел бы я встретиться с ними где-нибудь в горах...

– И что теперь? – тихо спросила Серафима.

– Прорвемся, – вздохнул Костя. – Ведь мы не в горах, а на пароходе, верно? Но чувствую, извертеться придется на пупе... В общем, так, Серафима. Дела хреновые, даже хреновее, чем я думаю. Что же мне с тобой делать?

Серафима явно забеспокоилась, но промолчала.

– Как ты смотришь на то, чтобы где-нибудь пересидеть, например, в ахтерпике?..

– Нет-нет! Я с вами! – испуганно вскрикнула Серафима.

– Что? Со мной? – посмотрел на нее Костя. – Меня, может, грохнут через десять минут!

– Значит, и меня... – упрямо проговорила Серафима, не глядя на Костю. – Но одна я не останусь. И сумку кому-то нужно таскать, правильно?

– Неправильно, – сказал Костя. – Но уговаривать я тебя не собираюсь. Времени нет. Я тебя предупредил...

Еще раз приложившись к бутылке, он завинтил пробку и посмотрел на часы.

– Шлепаем мы, Серафима, в Турцию. Курс – зюйд-зюйд-вест. Ты в Анталии давно была?

– Вообще не была.

– Правильно. Не хрен нам там делать... Ты не передумала насчет ахтерпика?

– Нет.

– Может, оно и к лучшему. Тогда сиди тут и из-за цистерны не высовывайся. Начнется стрельба, заползешь под нее.

Закончив с Серафимой, Костя проверил свое оружие и боеприпасы. В наличии по-прежнему был один «калашников» с запасными магазинами и тесак. Из последней «командировки» на палубу Костя смог прихватить только два рожка к автомату. Остальные трофеи пришлось оставить на поле боя.

– Негусто. Ну да ладно. Попробую уложить этих двоих в ЦПУ.

– ЦПУ – это та застекленная кабина?

– Да, – кивнул Костя.

– А откуда вы тут все знаете? Я имею в виду... ведь этот пароход не военный, правильно?

– Правильно. Не военный. Но это старый типовой проект. Их на Черном море было штук двадцать или даже больше. Тренировались.

– Так, значит, когда станет известно о захвате, сюда еще пришлют подводных диверсантов, таких, как вы, да?

– Уже не пришлют, – сказал Костя.

– А почему?

– Потому!.. Все, прячься и не высовывайся.

Скользнув к главному двигателю высотой с трехэтажный дом, Костя поднялся по трапу на площадку обслуживания и осторожно двинулся вокруг. Застекленный центральный пульт управления (или ЦПУ) находился ниже площадки и должен был быть отсюда прекрасно виден.

Грохот наверху стоял страшный. Кроме того, было нестерпимо жарко, и Костя очень быстро вспотел. Осторожно продвигаясь вдоль пышущего жаром выхлопного коллектора, он то и дело замирал и подолгу осматривался по сторонам. Надеяться в этом аду можно было только на зрение, поскольку другие органы чувств работать в таких условиях отказывались.

Через две или три минуты Костя наконец приблизился к точке, из которой должен был открыться вид на ЦПУ. И тут его постигло жестокое разочарование. Боевики позаботились о маскировке: свет в ЦПУ был потушен.

Сквозь толстые стекла передней стенки просматривались ряды разноцветных лампочек, какие-то табло и циферблаты. Но ни количество людей в ЦПУ, ни их местонахождение определить было невозможно. Ситуация изменилась с точностью до наоборот. Теперь Костя, находившийся на главном двигателе, был у боевиков как на ладони.

Кудинов не ожидал такой быстрой реакции на свою последнюю вылазку и невольно призадумался. Тактика, которую он интуитивно избрал с самого начала, заключалась в лишении боевиков свободы маневра и их последующем постепенном уничтожении. Захват ЦПУ позволил бы окончательно деморализовать бандитов и поставить их в абсолютно непривычные условия.

В общем, Костя впервые столкнулся с тем, что он не мог навязать противнику свою волю и должен был отступить. Это, конечно, пока нельзя было назвать катастрофой. Победы можно добиться и другими способами, затратив, правда, намного больше времени.

Но отступать Костя не любил, тем более что в последний раз он прилично приложился к бутылке. Пароход двигался в Турцию, и боевики все еще оставались на нем хозяевами положения. Костю это не устраивало, и он собирался одним кавалерийским наскоком переломить ситуацию в свою пользу.

Костя решил воспользоваться обычной уловкой. Вернувшись назад, он подобрал на настиле пару увесистых гаек и снова двинулся к ЦПУ. Спустился на полпролета вниз и запустил гайку в стену рядом с дверью ЦПУ. Отлетев, гайка рикошетом грохнулась в дверь и поскакала вниз по трапу. К этому времени Костя снова оказался наверху. Осторожно подавшись вперед, он ждал реакции боевиков. Но реакции так и не последовало.

Выматерившись, Костя сплюнул и скользнул назад. На этот раз он решил действовать наверняка. Нащупав в кармане вторую гайку, он резко размахнулся и швырнул ее прямо в стекло ЦПУ.

И уловка сработала. У одного из боевиков нервы не выдержали, и в ЦПУ заработал автомат. Стрельба велась вслепую, это было яснее ясного. Костя засек вспышки слева в углу и тут же рванулся вперед, чтобы получше прицелиться.

Но не успел он еще нажать на спусковой крючок, как в темноте заработал еще один автомат. Стекло ЦПУ тут же покрылось пулевыми отверстиями и тонкой сеточкой трещин.

– Блядь! – крикнул Костя, откатываясь к коллектору под градом пуль.

Второй боевик успел его засечь и стрелял не наугад, а совсем наоборот – очень прицельно и кучно, видимо, по Костиному отражению в стекле ЦПУ. Решетка площадки тут же вспучилась от прямых попаданий. Несколько пуль пробили кожух коллектора, и в дрожащем воздухе тут же заплясали клочки стекловаты. О том, чтобы высунуться, не могло быть и речи.

Со злости Костя высунул автомат и полоснул короткой очередью по ЦПУ. Попал он удачно. Одно из стекол лопнуло, разлетелось и со звоном рухнуло на пульт управления. Практической пользы от этого, конечно, не было никакой, разве что моральное удовлетворение. Костя прекрасно это понимал и тут же бросился к трапу.

Он был очень зол. Очень. У него хватило ума не ввязаться сразу в бессмысленную перестрелку, но совсем отказаться от атаки он не мог. И вместо того, чтобы перегруппироваться и огорошить боевиков серией заранее подготовленных сюрпризов, Костя решил наказать их немедленно.

Глава 23

Кудинов слегка поскромничал перед Серафимой. Всех боевиков на палубе он действительно не положил, но нанесенный им урон был ужасающим. Вместе с Вахой рядом с отрубленными головами на палубе остались лежать двое бандитов. Плюс снайпер. Остальные отделались легкими ранениями.

По дороге к трубе Кудинов убил еще одного бандита, а другого тяжело ранил в ногу. Настолько тяжело, что оправиться он мог месяца через два, не раньше. Бухгалтеру две пули попали в плечо и руку, еще одна навылет пробила ногу, задев кость. Четвертая пуля попала в надбровную дугу правого глаза, сломав ее и слегка вмяв внутрь черепа.

Когда Кудинов внезапно исчез, оставшиеся в живых боевики вернулись к Бухгалтеру. С собой они притащили тяжелораненого, остальные передвигались сами. Лицо Бухгалтера было залито кровью. Правого глаза не было вовсе, а левый сверкал яростью.

– Ну что?..

– Ушел!

– Как сквозь землю провалился!

– Нырнул куда-то!

– С-сука! – проскрежетал зубами Бухгалтер. – Я же его на куски порежу! Беслан!

– Я!

– Сколько у нас осталось людей?

– Девять, Бухгалтер. Двое внизу, один – на «Комете». Асламбек остался наверху у трубы. И нас пятеро. Ты и Хамзат – не в счет.

– Позвони вниз, пусть будут готовы! Теперь он наверняка попытается напасть на них. Возьми кого-нибудь из команды и попробуй расставить людей так, чтобы он не смог выбраться наверх незаметно. И побыстрее!

– Понял, Бухгалтер!

– И давай доктора!

Перепуганного насмерть судового врача притащили почти сразу. У Хамзата, которого Кудинов подстрелил по дороге к трубе, была раздроблена кость правой голени. Ему требовалась сложная многочасовая операция, провести которую в судовых условиях было невозможно. Доктор просто его усердно перевязал, наложил шину и взялся за Бухгалтера.

Несмотря на четыре ранения, отделался Бухгалтер сравнительно легко. Правый глаз не вытек, хотя и был задет осколками кости. Доктор быстро перебинтовал ему голову, а потом взялся за руку и ногу. Ранения были сквозными и много времени на обработку и перевязку не заняли.

Однако засевшая в плече пуля причиняла Бухгалтеру мучительную боль и сковывала движения. Он велел доктору удалить ее прямо на месте. Побледневший доктор начал было возражать, но под дулом автомата очень быстро согласился. В конце концов с третьей попытки он все же выковырял пулю и перевязал раскуроченную рану. Бухгалтеру сделали два укола.

После второго укола боль утихла, и больной смог взять себя в руки. Правда, его попеременно бросало то в жар, то в холод. На лифте Бухгалтера подняли в капитанскую каюту и укрыли на диване пледом, но лучше от этого ему не стало.

Выглядел Бухгалтер ужасно и так же себя чувствовал. Другой на его месте, наверное, не смог бы пошевелиться, но Бухгалтер всегда отличался железной волей. Клокочущая ярость помогла ему преодолеть физическую боль и почти сразу оправиться от шока. Беслан довольно быстро перекрыл оставшимися людьми основные выходы на палубу, но Бухгалтеру этого было мало.

– Давай сюда капитана, быстро! Мне нужен план этого проклятого парохода со всеми входами, выходами и люками!

– Ты хочешь его достать? – оглянулся в двери Беслан.

– Если мы в ближайшие час-два не достанем его, он достанет нас! Мы потеряли уже половину людей, Беслан! Половину! Понимаешь? Я не знаю, кто он и откуда тут взялся, но, если мы не прикончим его, он прикончит нас!

Бухгалтер еще не закончил кричать, когда в коридоре раздался топот.

– Беслан! Бухгалтер! Внизу стреляют! – заорал на ходу боевик.

– Ты их предупредил? – сверкнул глазом Бухгалтер.

– Да! Спускать людей на помощь?

– Подожди! А вдруг это ловушка?

– А что делать?

– Позвони! Вон телефон. Узнай, что там.

Беслан метнулся к телефону и набрал номер ЦПУ. Трубку никто не брал. Он сделал еще две попытки и оглянулся.

В этот момент корпус судна странно задрожал.

– Что это?.. – испуганно спросил Беслан.

– Не знаю! Пусть трое спустятся вниз! Быстро! И давай сюда капитана!

Когда Беслан возник в двери вместе с перепуганным капитаном, «Рассвет» уже содрогался, как при землетрясении.

– Двигатель, – проблеял капитан. – Что-то с главным двигателем...

– Что? Что? – заорал Бухгалтер, порывисто поднимаясь с дивана.

«Рассвет» мчался по морю с какой-то безумной скоростью. Чтобы понять это, даже не нужно было выглядывать в иллюминатор.

– Кажется, он пошел вразнос!.. – сглотнул слюну капитан.

– Кто?

– Главный двигатель!

– Как его остановить?

– Не знаю! Клянусь! Этого не может быть. Этого не должно быть! Там главный механик и вахтенный. Но они не отвечают!

В следующий миг снизу донесся страшный грохот. Вслед за несколькими ударами «Рассвет» содрогнулся в последний раз, а потом в наступившей тишине плавно осел в воду. С главной палубы донесся безумный вопль радости, и все дружно подняли головы.

Глава 24

Ход был в общем-то правильный, хотя и несколько преждевременный. Но в тот момент Костя, ослепленный злобой, об этом, конечно, не думал. Взлетев на верхнюю площадку, он обежал главный двигатель по кругу и остановился примерно посередине, там, где на подставках были укреплены два регулятора «Вудвард» – основной и резервный. Первым делом Костя вывел из строя резервный регулятор, потом метнулся наверх и заблокировал аварийные защиты. Дальше началось самое интересное.

Прикинув пути отхода, Кудинов склонился над регулятором и приступил к несложным манипуляциям. Рычаг «Вудварда» был связан с топливной рейкой главного двигателя. По сути, именно регулятор получал команды из ЦПУ и уже на основании этих команд вырабатывал и реализовывал наиболее оптимальную программу управления двигателем.

Программа, выполнения которой хотел добиться от «Вудварда» Костя, означала для главного двигателя самое настоящее самоубийство. Программа эта хранилась в памяти регулятора и могла быть реализована только в одном случае – когда речь шла о жизни судна. Например, когда ему угрожало неизбежное столкновение, которое нужно было во что бы то ни стало предотвратить.

Кудинов не был очень крупным специалистом в этих делах и в памяти «Вудварда» копаться не собирался. Он просто отсоединил одну из тяг, а еще одну заблокировал. И оборвал один из проводов. Этого было достаточно – регулятор приступил к реализации программы самоуничтожения. Правда, поначалу ничего необычного не происходило, и Костя даже собрался вернуться назад. В этот момент грохот главного двигателя слегка поменял тональность, и трап под ногами Кости вдруг задрожал мелкой дрожью, словно в первую фазу землетрясения.

Тут уж Костя не стал терять ни секунды и стремительно понесся вниз. Машинная палуба тоже странно вибрировала, но в принципе ничего страшного пока не происходило. Момент был рабочий, поскольку обороты двигателя еще не превысили двадцати пяти процентов сверх номинала. Задача регулятора как раз в том и заключалась, чтобы не дать двигателю выйти из этого диапазона. Но Костя не зря потрудился над «Вудвардом», и в настоящий момент тысячи лошадиных сил, сжатых внутри железного монстра, не сдерживало уже ничто.

Глава 25

Мало кто знает, что огромные главные двигатели морских судов склонны к самоубийству. Костя по роду своих прежних занятий об этом знал, хотя лично видеть подобное ему никогда не приходилось. Когда он бросился в угол машинного отделения, пароход начал дрожать всем корпусом. Главный двигатель преодолел отметку в сто двадцать пять процентов и тут же рывком приблизился к ста тридцати.

В ЦПУ одновременно вспыхнули три ярко-красных табло. Вахтенный механик испуганно оглянулся и резко рванул ручку управления на себя. Это не помогло. Боевики, столпившись вокруг, угрожающе потрясали оружием, но механик уже сделал все, что было возможно, и вдруг понял, что судну предстоит пережить самую настоящую катастрофу.

На пультах горели тревожной иллюминацией почти все лампочки. Выла сирена аварийной тревоги, и ее ядовито-синий маячок озарял стены ЦПУ жуткими всполохами. Звенели все звонки, мигали табло аварийных выходов. Пароход лихорадочно трясло, дергало из стороны в сторону. Присев за пультом, вахтенный механик отчаянно пытался заставить сработать клапан-отсекатель и ожидал неминуемого.

Тем временем обороты главного двигателя приблизились к ста пятидесяти процентам номинала и стали нарастать с катастрофической быстротой. Вставший на дыбы «Рассвет» несся по морю с кошмарной скоростью – пятьдесят километров в час. Винт вращался почти как пропеллер. Все находившиеся на пароходе панически суетились, кричали, и никто не мог понять, что происходит.

А главный двигатель шел вразнос. Словно обезумевший наркоман, он заглатывал все бо€льшие и бо€льшие дозы топлива, сжимал их до самодетонации и набирал обороты. С оглушительным грохотом лопнула одна анкерная связь, потом – вторая. В трех местах треснула бетонная фундаментная плита. Все шло к тому, что главный двигатель вот-вот рухнет набок, пробив борт и успокоив всех – и террористов, и заложников – на дне морском.

Но этого не произошло. Главный двигатель взорвался изнутри, словно самурай, совершающий харакири. Первым не выдержал палец третьего цилиндра. Закаленный круг металла толщиной с дерево лопнул как спичка. Огромный поршень размером с бочку устремился вверх, круша все на своем пути.

Пробив насквозь крышку цилиндров, поршень разметал в стороны трубы коллекторов, разломил две палубы и застрял только в кинозале. Оставшийся без поршня пятиметровый шатун одним ударом разрубил стенку цилиндра и разлетелся на три части.

Верхнюю часть нашли позже в подволоке одной из кают, среднюю вообще не удалось обнаружить, а нижняя часть продолжала вращаться на валу, разрезая все вокруг своей оси. Это была агония. Главный двигатель еще грохотал и продолжал вращаться, но осколки уже сделали свое дело.

С жутким грохотом оторвались еще два поршня – второй и пятый, коленвал заклинило, и тут же на «Рассвет» обрушилась оглушительная тишина. Судно, похожее на гигантского кашалота, с шумом осело в воду, и секунду спустя находившиеся на борту почти одновременно издали громкий протяжный вопль.

Назвать его можно было разве что истеричным криком радости. Не иначе.

Глава 26

По дороге в угол машинного отделения Костя успел оглянуться на дизель-генераторы. Всего их было три. Один работал, два находились в резерве. Где-то наверху должен был стоять четвертый – аварийный. С него и нужно было начинать. Но только после того, как заклинит главный двигатель.

Такую махину Костя пускал вразнос первый раз в жизни. Да и вообще, это был первый двигатель, который ему приходилось выводить из строя таким образом. Он, конечно, предполагал, что это должно быть нечто потрясающее, но действительность намного превзошла все его ожидания. Заскочив за цистерну, он увидел вконец перепуганную Серафиму. Ухватившись руками за трубы, она дрожала всем телом и с ужасом оглядывалась по сторонам.

Костя первым делом оторвал ее побелевшие пальцы от труб, а потом почти насильно уложил на палубу под цистерной. Появление Кудинова немного приободрило Серафиму, но ненадолго. Грохот в машинном отделении стоял жуткий и с каждой секундой все усиливался.

Но дело было не только в грохоте. Они находились как раз на уровне фундаментной рамы, которая и воспринимала все толчки обезумевшего главного двигателя. Вибрация корпуса и машинной палубы в углу была такой, как при землетрясении в шесть баллов.

Все это здорово давило на психику. Даже Косте. Он улегся под цистерной в метре от Серафимы и пытался выбросить из головы всякие глупые мысли. Получалось у него это слабо. Ощущение было такое, что еще немного – и корпус судна не выдержит, расколовшись пополам. А потом начали лопаться анкерные связи, и дело стало совсем худо.

Машинная палуба подпрыгивала как в лихорадке, и Костя раз за разом стукался головой о цистерну. Он уже и сам был не рад тому, что сделал, но исправить что-либо не представлялось возможным. Серафима испытывала те же ощущения, что и Костя. Но он был тренированным мужиком, а она – всего лишь слабой женщиной, способной иногда сочинять неплохие песни.

И в конце концов Серафима не выдержала. То есть даже не в конце, а в самом начале – в тот момент, когда главный двигатель начал разлетаться на части. Серафима вдруг вскочила и бросилась куда-то в сторону, перепрыгивая через трубы и насосы.

Услышать этого Костя, конечно, не услышал, но как-то почувствовал. Приподняв голову, он увидел удаляющуюся фигуру Серафимы и в первый момент просто обалдел. Ничего глупее придумать было нельзя. Главный двигатель уже начинал разваливаться, и осколки размером с журнальный столик с грохотом разлетались вокруг.

И в этот момент, вместо того чтобы лежать в укрытии и молить бога о спасении, Серафима куда-то побежала.

– Назад! Дура! – заорал Кудинов. – Назад!

Это было, конечно, глупо. Грохот в машине стоял такой, что Костя и сам себя не услышал. Сплюнув, он подался в сторону и рванул вслед за Серафимой. Погоня эта здорово напоминала бег с барьерами на сто десять метров. Только дистанция была покороче и ставки повыше.

На карту была поставлена жизнь, и Костя проявил себя во всей красе. Он преодолевал препятствие за препятствием и наверняка догнал бы Серафиму, но этому помешали форс-мажорные обстоятельства.

Следом за вторым и третьим оборвался поршень пятого цилиндра. Пробив крышку двигателя, он, наподобие запущенной с подводной лодки баллистической ракеты, стартовал вверх. Увесистый обломок крышки цилиндров размером с телевизор отбросило в сторону. Он устремился к борту и наверняка бы его пробил, но тут всем находившимся на «Рассвете» сильно повезло.

Обломок крышки цилиндров угодил в переплетение труб, здорово их помял и уже на излете отскочил в угол машинного отделения. Грохнулся он прямо на бак с питьевой водой. В соответствии с санитарными нормами этот бак должен быть установлен не на машинной палубе, а над ней – на специальной площадке обслуживания. Рядом с баком находились два небольших насоса и еще какой-то фильтр.

Нечего и говорить, что в момент падения крышки Серафима оказалась как раз под баком. Вернее, не под баком, а под площадкой обслуживания. Дела это, конечно, не меняло. Крышка по дуге грохнулась непосредственно на бак, бак сплющился и просел, стойки не выдержали удара, и площадка обслуживания рухнула прямо на Серафиму.

Кудинов вскрикнул раненым зверем и тут же бросился на палубу, прикрыв голову руками. Он матерился и орал, не слыша самого себя, а потом вдруг умолк, потому что в машине как-то разом наступила удивительная тишина.

Костя недоверчиво поднял голову и осмотрелся. Откуда-то валил дым, на палубу лилась вода, в воздухе летали огромные хлопья сажи из коллекторов. Машинное отделение было разбито и искорежено, но в общем и целом ситуация не выглядела апокалиптической. Судно не кренилось, не заваливалось набок и не вставало на киль.

Жить было можно, и Костя тут же метнулся вперед – посмотреть, что с Серафимой. Надежды у него, честно говоря, не было никакой. В куче искореженного металла, видневшейся под стенкой, уцелеть мог разве что муравей, да и то не очень большой.

В этот момент к Косте постепенно начал возвращаться слух. Сперва он услышал журчание воды из лопнувшего бака, потом – гул сепараторов и, наконец, гудение дизель-генератора. В машинном отделении на самом деле было не так уж и тихо, но по сравнению с грохотом главного двигателя все эти звуки казались невинным шепотом.

Около обрушившейся площадки обслуживания Костя остановился, сплюнул на палубу и прорычал:

– Ну, блядь, дура! А еще песни писала!..

Он, конечно, знал, что о покойниках полагается говорить или хорошо, или вообще никак, но услышать здесь брань бывшего подводного диверсанта все равно никто не мог, к тому же его страшно взбесила дурость Серафимы. На своем веку Костя видел много глупых смертей, но эта была чем-то особенным. И он добавил еще несколько фраз – ну уж совсем непечатных.

Помянув таким образом покойницу, Костя развернулся и собрался уходить. Дел у него было невпроворот: подобрать автомат, найти сумку, немного выпить для снятия стресса и вплотную заняться дизель-генераторами, чтобы пребывание на «Рассвете» оказалось для оставшихся в живых террористов совсем невозможным.

В общем, программа у Кости предстояла насыщенная и ничего хорошего Бухгалтеру не сулила. Уже через несколько минут судно должен был окутать кромешный мрак со всеми вытекающими из этого суровыми последствиями. Но в тот самый момент, когда Костя двинулся к выходу, из завала донесся дрожащий голосок, тонкий-тонкий и очень виноватый:

– Кудинов, Кудинов! Вытащи меня отсюда, а? Я больше не буду!

В первую секунду Костя часто-часто заморгал глазами от неожиданности, а потом бросился обратно.

– Ты что, живая? – удивленно вскрикнул он.

– Живая. Только ногу придавило.

– Твою мать!.. – выругался Костя и вдруг прикусил язык.

План по ругательствам на сегодня он и так уже перевыполнил. Судя по всему, сознания Серафима не теряла и слышала все эпитеты, которыми наградил ее Костя. От неловкости он даже слегка покраснел.

– Ты где? – спросил он, просовывая голову между искореженных труб.

– Я здесь, под стенкой! Ты меня не бросишь, Кудинов?

– Не знаю! – прорычал Костя, подаваясь влево и втискиваясь между бортом и висящим на трубе насосом. – О господи!

Подобные чудеса Костя видел и раньше, но все равно невольно вскрикнул. Серафиму спасло только то, что в последний момент она инстинктивно бросилась к борту. Вдоль стенки по всему периметру палубы шла узкая щель, примерно тридцати сантиметров шириной. И Серафима с перепугу, видно, пыталась в нее проскользнуть.

В результате вышло то, что вышло. Жизнь себе Серафима в отчаянном броске смогла спасти, но, как ее теперь отсюда вытаскивать, Костя понятия не имел. Левое плечо и рука Серафимы свисали вниз, под палубу. Изогнувшийся от удара швеллер стойки опоясывал певицу как раз по талии и упирался в неглубокую бортовую вмятину. Если бы швеллер прошел сантиметров на десять ниже, от позвоночника и ребер Серафимы тоже осталась бы одна вмятина.

Второй насос угрожающе нависал над бедрами Серафимы, но падать пока вроде не собирался. Ее левая нога торчала между искореженных труб, но ничего страшного с ней не случилось. С правой ногой дело обстояло намного хуже – она была вывернута внутрь и прижата к палубе остатками площадки обслуживания.

И Костя снова выругался. В каком-то смысле Серафима неплохо замаскировалась и могла бы пролежать в таком положении и сутки, и двое. Ничего бы с ней не случилось, в другой раз была бы умнее. Если бы не придавленная правая нога... Оставить Серафиму в таком положении даже на несколько часов означало обречь ее на верную смерть, в лучшем случае – на ампутацию.

Об этом хорошо знают спасатели МЧС и часто взахлеб рассказывают по телевизору. Но Косте об этом и без них было прекрасно известно.

– Так! – проговорил он, оглядываясь. Он колебался...

Серафима почувствовала, что сейчас решалась ее судьба, и примолкла. А Костя быстро принял решение и со всех ног бросился прочь. На карту были поставлены жизни полутора сотен людей, находившихся на «Рассвете». И судьба Серафимы по сравнению с ними не значила почти ничего. Даже несмотря на то, что иногда ей удавались неплохие песни...

Глава 27

Подмога в машинное отделение спуститься так и не успела. Перепуганные грохотом бандиты повернули с полдороги, а следом выскочили и те боевики, которые контролировали ЦПУ. В самый последний момент они со злости пристрелили главного механика.

Второй механик успел скрыться, но вскоре его выловили на нижней палубе. Сидевшие в ЦПУ боевики объяснить, что произошло в машинном отделении, не могли. И Бухгалтер решил разобраться с этим лично. Когда избитого и окровавленного второго механика втолкнули в каюту, он быстро спросил:

– Что там взорвалось?

– Главный двигатель...

– Почему?

– Не знаю! Все было нормально. Как всегда. Потом началась стрельба. А примерно через минуту главный двигатель начал набирать обороты. Я пробовал его остановить, но ничего не помогло. Клянусь!

– Может, пуля куда попала? Такое могло быть?

– Нет. Я думаю, нет. Тут что-то другое. Отключились оба регулятора. И все защиты. И клапан-отсекатель. Не работало вообще ничего!

– Это трудно сделать?

– Не знаю. Я вообще не смог бы. То есть смог бы, наверное, но думал бы целый час. Клянусь!

– Так, – посмотрел на Беслана Бухгалтер. – Ты понял?

– Это серьезно, – помрачнел Беслан.

– Это очень серьезно, – проговорил Бухгалтер. – А где этому можно научиться?

– Не знаю, – испуганно проговорил второй механик. – Нас этому не учили, клянусь!

– Так кто же он? – проскрежетал зубами Бухгалтер. – Кто?!

– Не знаю! – всхлипнул второй механик.

– Заткнись! Жить хочешь?

– Хочу, хочу!

– Тогда так. Он остался внизу. Сейчас покажешь Беслану все выходы. Все, понял?

– Да! Да!

– Их нужно заблокировать. Придумаешь как!

– Но...

– Заткнись! Беслан!

– Я!

– На выходы, которые не удастся заблокировать, поставить на растяжках гранаты. По две штуки!

– Понял!

– Сделать все надо очень быстро. Сейчас главное – не дать ему вырваться снизу. Только так мы сможем его прикончить.

– Понял, Бухгалтер!

– Все, Беслан, давай. А ты, козел, запомни – если забудешь хоть одну щель и он в нее выскользнет, ты умрешь такой смертью, что тебе и не снилась!

Глава 28

Когда все ушли, Бухгалтер откинулся на диване и закрыл левый глаз. Из-за иллюминатора доносились крики и мат.

Вдобавок ко всему они потеряли «Комету». Толстые веревки, которыми она была привязана к пароходу, в конце концов не выдержали и лопнули. На счастье, произошло это уже в самый последний момент, и «Комета» покачивалась на волнах в каких-то ста метрах. Теперь по правому борту спускали шлюпку, чтобы завести на ней конец и подтянуть «Комету» к пароходу.

Вся эта череда перманентных катастроф здорово измотала Бухгалтера. Он не мог еще толком понять, что случилось, как на него наваливалось новое несчастье. И сейчас он старался понять, как такое может быть. И пытался представить того, кто за всем этим стоял.

Боевики с отрубленными головами были убиты характерными короткими ударами в затылок. Об этом свидетельствовали разрывы сосудов в верхней части. Это было похоже на спецназовский почерк – Бухгалтер уже сталкивался с подобным методом несколько раз.

Но он не мог представить себе спецназовца, способного без единого выстрела разрушить огромный судовой двигатель. Кроме того, никаких спецназовцев на борту не было и быть не могло. В списке гостей, изъятом у помощников Лопухина, числились одни журналисты. Получалось, что тот, кто сидел где-то внизу, появился на «Рассвете» из «ниоткуда».

Бухгалтер не верил ни в бога, ни в черта, ни в аллаха, ни в летающие блюдца. Вообще ни во что, кроме денег. Он из последних сил старался оценивать происходящее трезво и делал все возможное, чтобы держать ситуацию под контролем. Но прилететь на «Комету» с берега по воздуху, проплыть под водой, просочиться сквозь борт на «Рассвет» и разорвать пополам главный двигатель мог только супермен.

И Бухгалтер вдруг увидел перед собой голубой плащ, красный круг и желтую букву «S» – непременные атрибуты настоящего супермена. Это было похоже на умопомешательство. Нет, Бухгалтер не верил в суперменов!..

Но пистолет рядом с собой все же положил. Так, на всякий случай, чтобы успеть выстрелить, если кто-то вдруг влетит в окно.

Он не был паникером и всегда сражался до последнего. Он не паниковал и сейчас, но вынужден был признать, что положение близко к катастрофическому. Одно несчастье тянуло за собой следующее, потом еще одно... Все происходило в кошмарном темпе, по принципу домино. Бухгалтер вдруг осознал, что прекрасно разработанный план полностью и безвозвратно разрушен.

Он как-то незаметно потерял практически все – «Комету», половину людей, правый глаз, возможность уйти в Абхазию. Единственное, что у него еще оставалось, – это заложники, его последняя и козырная карта. Пока заложники здесь, в его руках, он может тянуть время, ожидать окончания ремонта «Кометы» и готовиться к последнему отчаянному рывку.

И тут Бухгалтер невольно вздрогнул. Он вдруг сообразил, что может лишиться и этого. Дело было не в супермене, а в российских властях. Бухгалтер по собственному опыту знал, как действуют теперь в подобных случаях. Времена умилительных переговоров с главарями террористов в прямом эфире безвозвратно канули в прошлое.

Теперь любой захват немедленно окутывали непробиваемой завесой секретности. Район оцепляли и спешно подтягивали тяжелую артиллерию. И пока какой-нибудь спецпредставитель заливался перед телекамерами насчет того, что все мирные жители давно вышли по коридорам безопасности, в работу включались пушки.

До утра было еще далеко, но Бухгалтер вдруг понял, что нельзя терять ни секунды. Резко вскочив на больную ногу, он взвыл и зажмурил единственный глаз. Боль еще не успела утихнуть, а Бухгалтер уже прыгал на одной ноге через каюту. Повернув в замке ключ, он рывком распахнул дверь и проорал прямо в лицо перепуганному Лопухину:

– У тебя знакомые журналисты на НТБ есть?

– Да!

– А на Си-эн-эн?

– Есть! А что?

– Держи телефон! Сейчас позвонишь, я сделаю заявление и дам интервью! Начнем с Си-эн-эн!

Глава 29

Маргарэт Баффин, шеф-редактор телекомпании Си-эн-эн в Москве, проснулась разом и окончательно.

– Повторите, пожалуйста, ваше имя!

– Ваха Артаев! – назвался Бухгалтер именем Вахи.

– Отлично! Спасибо! Запись пошла! Можете делать ваше заявление, господин Артаев!

Бухгалтер откашлялся и начал:

– Я, Ваха Артаев, полевой командир вооруженных сил Ичкерии, довожу до сведения мировой общественности следующее. Сегодня ночью отряд из ста человек под моим командованием высадился в нейтральных водах недалеко от порта Сочи на пассажирское судно «Рассвет». На судне в момент высадки находились пассажиры и члены экипажа. Всего около двухсот пятидесяти человек, включая большое количество женщин. Высадка на судно произведена в знак протеста против геноцида чеченского народа. Наша акция является мирной, при высадке не пострадал ни один человек. Наши требования – прекращение геноцида, вывод российских войск и предоставление независимости Ичкерии. В настоящий момент судно полностью заминировано. Любая попытка российских властей приблизиться к судну приведет к огромным человеческим жертвам. Кровь невинных несмываемым позором ляжет на российские власти. Повторяю, наша акция является мирной, но мы готовы идти до конца, пока наши требования не будут удовлетворены. На карту поставлены жизни трехсот пятидесяти человек. Да здравствует свободная Ичкерия! Аллах акбар!

Глава 30

Жизнь Серафимы не значила почти ничего, но бросить ее в таком положении Костя все-таки не мог. Поэтому он жутко психовал и, возвращаясь к завалу с сумкой и автоматом, матерился всю дорогу. Матерился он, правда, не столько из-за Серафимы, сколько из-за того, что операцию с дизель-генераторами приходилось пока отложить на неопределенный срок.

Это давало боевикам возможность прийти в себя и грозило большими осложнениями. Все это Костя прекрасно понимал, оттого и матерился. А на Серафиму он злиться уже почти перестал. Чего с нее взять – баба-дура. Подлетев к остаткам искореженной площадки, он опустил сумку с автоматом на палубу и тут же услышал всхлипывания.

– Ты чего? – подался к борту Костя.

– Я думала, что... что ты меня бросил! – выдавила Серафима сквозь слезы.

Рожа у нее в этот момент, наверное, была соответствующая, но, на счастье, Костя ее лица видеть не мог. А то бы наверняка опять выматерился по полной программе.

– Не вой, а? И так тошно! – вздохнул Костя. – Я тебя не бросил и бросать не собираюсь. Поняла?

– Спасиба-а-а! – навзрыд проговорила Серафима.

– О боже! – снова вздохнул Костя.

Бабских слез и соплей он не выносил. Они раздражали его даже больше, чем безалкогольное пиво.

Секунды в бессмысленных разговорах улетали с катастрофической быстротой. Как он будет освобождать погребенную под кучей искореженного металла Серафиму, Костя представлял только в общих чертах. На разработку более детального плана, как и на осмотр завала, времени просто не было. И он больше не стал его терять, бросившись к трапу в торце машинного отделения.

Глава 31

После Си-эн-эн Бухгалтер сделал почти аналогичное заявление для НТБ и сразу повеселел. Лопухин предложил позвонить кому-нибудь из РТР, но Бухгалтер отказался. Государственным телеканалам он не доверял, поскольку был уверен, что их за ниточки дергают из Кремля.

Главное, что он успел передать СМИ информацию до того, как за «Рассвет» взялись российские власти. Каким образом они будут действовать, Бухгалтер не знал, но ничего хорошего ожидать не приходилось – это уж точно. С приходом нового президента в России наступило время жестких решений.

Бухгалтер сделал сильный ход со своими заявлениями, но готовиться все равно нужно было к худшему. И прежде всего следовало обезопасить тыл. Задача была не из легких, учитывая то, что в строю у Бухгалтера осталось всего девять человек. Но ее нужно было решить во что бы то ни стало.

Бухгалтер загнал Лопухина обратно в спальню и закрыл дверь на ключ. Допрыгав до телефона, он как раз собирался вызвать к себе Беслана, когда тот сам появился у дверей каюты.

– Как дела? – быстро спросил Бухгалтер.

– Прошли пока по левому борту. Кое-где заблокировали ручки, кое-где завалили проемы.

– Медленно! – вскрикнул Бухгалтер. – Медленно, Беслан!

– Быстрее нельзя! – пожал плечами Беслан. – Выходов много. Сейчас дошли до трубы. Там большая шахта с решетками. Ну, для вентиляции.

– Пролезть через нее можно?

– Можно, хоть и высоко.

– Значит, блокируйте!

– Уже блокируют, – кивнул Беслан. – Но дело не в этом.

– А в чем?

– Сквозь решетки видны вспышки. Ну, снизу.

– Какие вспышки?

– На сварку похоже.

– На какую сварку?

– На обычную. Ну, когда электродом что-то варят. И грохот слышен. Механик говорит, кран-балка вроде ездит туда-сюда.

– Что ездит?

– Кран-балка. Ну, такой кран небольшой.

– Так. И что это значит?

– Не знаю, – пожал плечами Беслан. – Потому и пришел. Что делать будем, Бухгалтер?

– Так. Подожди. Кто там внизу может быть еще?

– Никого. Только он. Тот, кого мы обкладываем.

– И что он там тогда делает?

– Что-то варит. И поднимает краном. Переворачивает, наверное.

– Так, – посмотрел на Беслана Бухгалтер. – А зачем ему что-то варить? Он что – сумасшедший?

– Навряд ли, – покачал головой Беслан. – Сумасшедший не смог бы положить столько наших людей.

– Правильно. Тогда это или очередная ловушка, или...

– Или что?

– Или он варит там что-то такое, чтобы добить нас окончательно.

– И что мы будем делать?

– Не знаю, Беслан. Не знаю. А ты как думаешь?

– Может, послать пару человек на разведку?

– Нет! – вскрикнул Бухгалтер. – Чтобы он прикончил их? И что тогда?

– Может, попробовать накрыть его сверху из гранатометов?

– Чтобы пробить борт и утопить судно?

– А что же делать? – спросил Беслан.

Бухгалтер, упершись единственным глазом в пол, молчал. Пожалуй, впервые в жизни он боялся принять решение. Он боялся ошибиться и потерять все. На его месте боялся бы любой.

Тот, кто засел в машинном отделении «Рассвета», был каким-то сверхчеловеком. Он играючи выбил половину боевиков и наверняка собирался выбить и вторую половину. Непонятно откуда, но он знал судно как свои пять пальцев. Даже лучше, чем члены экипажа. Это сильно давило на Бухгалтера.

Он опасался очередной ловушки и боялся потерять оставшихся людей, потому что это означало бы полную катастрофу. Но решение все равно принимать было нужно. Бухгалтер вдруг вскочил и запрыгал к выходу.

– Пошли! Посмотрим на месте!

Добраться до трубы одноногому Бухгалтеру было непросто. Беслан помог ему спуститься по трапу и показал:

– Вон там.

Прямо за дымовой трубой располагался вентиляционный люк машинного отделения. Он примерно на метр возвышался над палубой и представлял собой квадратное отверстие размером два на два метра. Одна из крышек люка была слегка приоткрыта. Сквозь решетку внизу, в машинном отделении, действительно можно было рассмотреть сполохи электросварки.

Сектор обзора сильно ограничивался небольшими размерами люка, и понять, что же происходит в машине, было невозможно.

– Так... – Бухгалтер пригвоздил единственным глазом второго механика. – Пойдешь первым. Покажешь, как лучше к нему подобраться. Беслан!

– Да!

– Пойдете все!

– Все?

– Да. Спустишься с ними. Наверху оставишь только двух человек прикрывать выходы. И запомни – если он выскользнет и на этот раз, нам всем конец! Я на тебя надеюсь! Если начнет происходить что-то непонятное, значит, это ловушка! Тогда сразу возвращайтесь, иначе останетесь там все!

Глава 32

Беслан был не прав. Выходов из машинного отделения было не так уж и много. Всяких инженерных проемов, шахт и тоннелей действительно хватало, но выходов в классическом понимании было всего четыре – основной, ведущий к ЦПУ, и три аварийных – по левому борту, по правому и верхний.

На всех четырех Косте пришлось установить нечто вроде сигнальных приспособлений – элементарных, но довольно надежных. Поднимаясь к каждому выходу, он, конечно, здорово рисковал. Но другого выбора у него не было. Кроме того, свои вылазки Костя совершал непосредственно после аварии главного двигателя и вполне справедливо полагал, что так быстро бандиты в себя не придут и в машину не сунутся.

Так оно и оказалось, но задача Кости от этого не стала легче. Вытаскивать Серафиму из-под завала все равно было нужно, причем в пожарном темпе. Для решения этой задачи Костя, недолго думая, воспользовался самым элементарным способом. Как правило, он всегда из множества вариантов выбирал самые простые. Потому что именно они обычно были самыми надежными и эффективными.

Две минуты у Кости ушло на то, чтобы подтянуть шланг к работающему дизель-генератору, минута – чтобы заблокировать стоящий на автомате резервный генератор. Его здорово поджимало время, и заниматься остальными он пока не стал, немного повозившись с вентилями. А потом у Кости начались рабочие будни, как в фильмах о героях первых пятилеток. Пока судно не было обесточено, Костя спешил воспользоваться благами электрификации. Подогнав кран-балку, он зацепил уже пустую цистерну и обрезал сваркой то, что ее держало.

Так по частям он и разбирал завал. Сперва опутывал стропами очередной фрагмент, потом резал искореженные профили и отвозил их в сторону. Работа продвигалась не то чтобы очень быстро, но без особых задержек. Все было нормально, кроме того, что в машину в любой момент могли неожиданно нагрянуть бандиты и застать Костю врасплох.

Такой риск, безусловно, существовал, но риск существует в любом деле. Костя по возможности свел его к минимуму и теперь делал все, чтобы закончить разбор завала побыстрее. Когда основная часть рухнувшей площадки переместилась в сторону, Костя приподнял остатки кран-балкой и наконец освободил ногу Серафимы.

Не сразу, но кое-как она смогла отодвинуть ее к борту. Костя тут же перерезал трубу, на которой висел насос. Насос грохнулся о палубу, Костя протиснулся боком в щель и, прикрывшись рукой, коснулся электродом злосчастного швеллера.

Со второго раза дуга проскочила между кончиком электрода и металлом. Сварочный трансформатор загудел. Подчиняясь движению Костиной руки, голубоватая полоска плазмы двинулась вдоль швеллера, разбрызгивая частицы расплавленного металла и разрезая профиль. Ослепительно яркие брызги сыпались на спину Серафимы, прожигали джинсовую рубаху и жгли тело. Но освобождение было уже близко, и Серафима мужественно молчала.

Освобождение действительно было уже близко, но в этот самый момент за главным двигателем у аварийного выхода правого борта что-то протяжно звякнуло и загрохотало вниз. Костя невольно вздрогнул, дуга погасла. Вниз упал болт, приспособленный Костей вместо сигнальной ракеты. Тут же стук донесся со стороны ЦПУ. Загудели от топота трапы. Боевики начали штурм машины.

Глава 33

Костя в отчаянии оглянулся на Серафиму. Чтобы окончательно освободить ее, не хватило каких-то секунд. Раскаленная дымящаяся прорезь дошла почти до середины швеллера. Он по-прежнему обвивал талию Серафимы и прижимал ее к палубе.

Она, как и раньше, не могла сдвинуться с места, и дело было даже хуже, чем в самом начале. Костя успел перетаскать искореженные части площадки в сторону, и теперь Серафиму было легко заметить у борта. Кроме того, прямо над ней угрожающе нависали остатки площадки, приподнятые кран-балкой. В случае прямого попадания или глупого рикошета трос мог запросто лопнуть, и тогда гора металла снова обрушилась бы на Серафиму – наверняка не так удачно, как в первый раз.

Ситуация была критической, но Костя уже принял решение. Он снова стукнул электродом по швеллеру, дуга возобновилась и поползла вперед, пожирая металл. А боевики с грохотом неслись вниз. Они себя уже выдали, и скрываться им было нечего. Кроме того, отблески сварки служили им прекрасным ориентиром.

Тяжелые ботинки грохотали по трапам и площадкам. Приглушенные команды Беслана отражались от стен и странным умирающим эхом метались в железной ловушке машинного отделения. Боевики приближались сверху двумя группами, отрезая пути отхода и окружая угол, в котором вспыхивала сварка.

А Костя, сцепив зубы, упрямо продвигал правую руку с держателем к краю швеллера. Рука у него практически не дрожала. И не потому, что он был таким смелым. Просто Костя не мог позволить себе такой роскоши. Ведь ситуация действительно становилась угрожающей, и все должны были решить какие-то доли секунды.

Угол машины, в котором находились Костя с Серафимой, был закрыт от боевиков главным двигателем. Это обстоятельство и стало решающим. Боевики еще неслись по трапам, когда дуга дошла до края швеллера и погасла. Швеллер не упал, поскольку неперерезанной осталась его боковая полка. Но это, конечно, были уже мелочи.

Костя быстро наклонился и, ухватив швеллер левой рукой, рванул его вверх. Нагретый металл полки легко поддался, швеллер перегнулся в месте разреза, и Серафима наконец-то оказалась на свободе.

Свобода эта была относительной, и Костя не стал медлить. Отшвырнув держатель, он ухватил Серафиму сзади за пояс джинсов и буквально выволок из-под завала. Первые боевики уже прыгали на машинную палубу. Одной рукой Костя ухватился за край плиты настила, приподнял ее и бросил Серафиму в образовавшийся пролом.

Она булькнула вниз, в грязную, покрытую нефтяными пятнами воду, обо что-то ударилась и приглушенно вскрикнула. Со стороны все это выглядело очень не по-джентльменски, но так было нужно.

– Тихо! – прошипел Костя.

Одновременно он отпустил край плиты, и она с грохотом закрыла каркас настила. Палуба приняла свой первоначальный вид, и теперь никому бы и в голову не пришло, что под ней кто-то скрывается. Серафиму Костя спас, но сам оказался почти на краю гибели.

В тот момент, когда он ухватил автомат и бросился влево, из-за кормовой части главного двигателя показался первый чеченец. Он тут же заметил Костю и с похвальной быстротой полоснул по нему из автомата. Костя в прыжке бросился на палубу и достиг трубопровода технической воды.

Чеченцы тем временем появились из-за главного двигателя и впереди – в стороне ЦПУ. Костя оказался в классической ловушке. Он был почти зажат в углу семью опытнейшими бойцами, и его положение стало практически безнадежным. Во всяком случае, так казалось боевикам. С воплями «Аллах акбар!» они бросились вперед, поливая угол машины из автоматов.

Они вполне могли прикончить Костю – у них был отличный шанс. Но они этим шансом так и не смогли воспользоваться. Если бы кто-то из боевиков обратил внимание на вьющийся по палубе шланг и просто придавил его ногой, все могло повернуться совсем иначе. Но боевики были уверены в своей победе и стремились как можно скорее разделаться с Костей.

Вентиль на трубопроводе технической воды он открыл сразу, как только грохнулся на палубу. Но пока вода вытесняла из шланга воздух, прошло какое-то время. Две или три секунды. За это время Костя успел откатиться в сторону и приготовиться.

А потом вода из шланга тугой струей ударила внутрь работающего генератора. Костя рассчитывал на обычное короткое замыкание, но получилось даже лучше. Воду мгновенно засосало вентилятором охлаждения, и она настолько быстро заполнила все просветы между катушками, что генератор попросту взорвался. Свет в машинном отделении, как и на всем пароходе, тут же погас. Огненно-рыжие языки пламени, вырвавшиеся из генератора, в последний раз осветили мрачные своды машинного отделения, и «Рассвет» погрузился в темноту.

Костя ожидал этого момента. Пока обескураженные боевики приходили в себя, он занял позицию и открыл огонь. Стрелял Костя не по чеченцам. Во время вспышки он зафиксировал цель и за полторы секунды выпустил в нее полрожка. Попасть в чугунную крышку парового насоса в абсолютной темноте было, конечно, непросто. Но Костя много лет кряду упражнялся в стрельбе на вспышку и практически уложился в норматив. Пять или шесть пуль все-таки попали в крышку и раскололи ее на части. Насос стоял под парами, и то, что произошло следом, очень напоминало взрыв фугаса.

Мало кто знает, что небольшой паровой котел в тротиловом эквиваленте соответствует трем-четырем килограммам взрывчатки. И для того чтобы эта адская машина сработала, достаточно всего лишь резко понизить давление во внутренней полости. При этом перегретая вода практически мгновенно превращается в пар, и происходит жуткий по своим последствиям взрыв.

Костя обо всем этом, конечно, знал. Он с самого начала очень трезво оценивал ситуацию и прекрасно понимал, что даже в кромешной тьме ему не удастся в одиночку справиться с кучей бандитов. Тут требовалось нечто особенное, и Костя хорошо подготовил свои «сюрпризы». Паровой вентиль насоса был полностью открыт, так что давление внутри него было максимальным.

Насос, конечно, не котел, но рванул он тоже капитально. Граммов на сто – сто пятьдесят в тротиловом эквиваленте. Бежавшие от ЦПУ к Косте боевики и глазом не успели моргнуть, не то что попытаться спастись. Раскаленное облако пара в темноте ударило им в спины и разбросало по палубе. В каком-то смысле им даже повезло. Они уже успели миновать насос, и взрыв прогремел им вдогонку. Благодаря этому заживо никто не сварился, но ожоги, грохот и абсолютное непонимание происходящего окончательно вывели их из строя.

Это была еще не победа, потому что Костю по вспышкам выстрелов засекла вторая группа боевиков. Их было трое, и они тут же открыли огонь со стороны тоннеля гребного вала. Но руки у Кости были уже развязаны, и исход битвы в машине был практически предрешен.

Глава 34

Метнувшись в сторону, Костя выпустил короткую очередь и тут же снова прыгнул. Попасть он ни в кого не попал, но и сам не нарвался на пулю. А это сейчас было намного важнее.

К грохоту двух взрывов добавился третий. То есть в полном смысле слова взрывом это, конечно, назвать было нельзя. Просто в щитах ЦПУ произошло аварийное переключение, и резервный дизель-генератор попытался запуститься в автоматическом режиме. Одновременно включилось тусклое аварийное освещение машины.

Судьба, словно в издевку, давала боевикам последний шанс. Три бандита, рассредоточившиеся вдоль тоннеля гребного вала, с воплями «Аллах акбар!» открыли ураганный огонь по тому месту, где должен был находиться Костя. Но он еще раньше успел сместиться немного в сторону и укрыться за сепаратором. Все равно это был самый критический момент. Бандитские пули свистели вокруг, задевали трубы, арматуру и корпуса механизмов, отскакивали от борта и рикошетили. Высунуться в этой ситуации было практически невозможно.

Но все это продолжалось недолго. Уже через пару секунд вопли боевиков утонули в грохоте, а машина окончательно и бесповоротно погрузилась в темноту. Попытавшись запуститься, резервный дизель-генератор разорвал в куски заблокированную Костей муфту. Обломки брызнули в стороны, повредив генератор и вызвав еще одно короткое замыкание в аварийной цепи. Защита сработать не успела, и аккумуляторная батарея практически мгновенно вышла из строя.

Дизель с погнутым коленом протяжно взвыл и с хрустом заклинил. Машинная палуба содрогнулась, но это было еще не все. Взрыв парового насоса сильно повредил подводящий паропровод. Пар с жутким воем вырывался наружу, расшатывая трубу. В конце концов паропровод не выдержал и отломился от коллектора.

Огромное количество пара тут же устремилось в образовавшуюся дыру. Звук, который раздался при этом в машинном отделении, мгновенно заполнил собой все пространство.

В короткий промежуток времени почти весь находившийся в коллекторе пар вырвался наружу. Давление резко упало, и из котельного отделения в коллектор тут же устремилась новая порция пара. Тысячи, десятки тысяч микровзрывов наполнили изнутри коллектор, распространяясь с поразительной быстротой.

Восьмидесятиметровый коллектор гудел, гремел, дрожал и вибрировал по всей длине. Из котельного отделения он выходил как раз над гребным валом, и засевшие там трое боевиков к такому повороту событий оказались абсолютно неподготовленными.

Вконец напуганный происходящим, Беслан вдруг вскочил и заорал, бросаясь за главный двигатель к спасительным трапам:

– Назад! Уходим! Уходим!

Он был отчаянным бойцом и сделал все, что смог. Как и другие, он готовился погибнуть за аллаха и свободу Ичкерии. Но умереть он собирался на поле боя, в схватке с видимым врагом. А то, что происходило сейчас в машинном отделении, представлялось Беслану чем-то сверхъестественным.

Враг показался лишь на какую-то долю секунды и тут же растворился во тьме. Его как бы нигде не было, и в то же время он был повсюду – сзади, впереди, по бокам, внизу и вверху. Все машинное отделение превратилось в подобие ада, а враг, казалось, вселился в сотни злобных, незримых демонов.

Беслан сделал все, что мог, и теперь стремился выполнить второй приказ Бухгалтера – вывести из машины людей.

– Назад! – снова заорал он. – Уходим!

Сидя за сепаратором, Костя успел заменить магазин и, как только свет погас, приготовился к броску. Когда огонь внезапно прекратился, Костя метнулся в сторону и осторожно высунул наружу автомат.

Враг отступал, и нужно было спешно менять тактику. Дав короткую очередь на звук голоса, Костя тут же присел. Боевики на ходу ответили из двух стволов. Пули прошли в стороне. Костя снова полоснул короткой очередью вдогонку и опять промахнулся. Чеченцы тем временем переместились за главный двигатель, оттуда еще раз огрызнулся автомат, и на этом бой вроде как закончился.

Поначалу Костя не очень поверил в свою победу. Коллектор наверху продолжал громыхать и содрогаться, со стороны ЦПУ доносились свист пара и приглушенные вопли, так что понять, что же происходит в действительности, было непросто. Топот ног за главным двигателем затих, но кто-то из боевиков вполне мог где-нибудь и затаиться.

Сделав пару отвлекающих маневров и полоснув темноту короткой очередью, Костя наконец убедился, что подвоха здесь нет, и бросился к главному двигателю. Он дважды на что-то налетел, споткнулся, но в конце концов отыскал трап и рванул наверх.

Исход боевиков в общем-то был бестолковым. Они, как и Костя, метались во мраке, падали и снова вскакивали в отчаянных поисках выхода. Будь в машине свет, их можно было бы перебить как куропаток. Но света не было, и Костя смог уложить только троих. Выбравшись на площадку обслуживания, он переключил «калашников» на одиночные, обогнул двигатель и принялся расстреливать боевиков на звук.

Пару раз они огрызнулись огнем. Но главная проблема заключалась не в этом. Окутанное мраком пространство машинного отделения было просто напичкано трубопроводами, площадками и другими железными конструкциями. Стреляя на слух, Костя, как правило, попадал не в боевиков, а в какую-нибудь металлическую деталь.

Через несколько минут топот на площадках стих, и Костя устало прислонился к еще теплой громаде двигателя. Он выиграл свой самый главный и опасный бой и теперь имел полное право слегка расслабиться.

Глава 35

Бухгалтер все это время находился в коридоре нижней палубы у правого аварийного выхода. Угол машинного отделения, в котором развивались основные события, отсюда не просматривался, и, что там произошло, Бухгалтер так и не понял.

Когда боевики бросились вниз, он подался вперед и затаил дыхание. Огни сварки озаряли стены машины до самой последней секунды. Это Бухгалтер видел отлично. А потом он услышал очередь и решил, что ему наконец повезло.

Тем кошмарнее выглядели последующие события. Когда внезапно потух свет и рванул дизель-генератор, Бухгалтер вздрогнул от неожиданности и испуганно отступил назад. А все, что произошло далее, привело его в настоящий ужас.

В какой-то момент Бухгалтер протиснулся в дверь и в отчаянии завопил, чтобы все поднимались наверх. Естественно, что за грохотом и взрывами его никто не слышал. Не осознавая этого, Бухгалтер продолжал орать, пока окончательно не сорвал голос. После этого он бессильно опустился на пол и сжал голову руками.

Внизу происходило нечто невообразимое и необъяснимое. Надежды на то, что боевики смогут вырваться из этого ада, не было никакой. Бухгалтер понял, что теперь проиграл окончательно, и тихо застонал. Он проклинал тот день и час, когда решил сунуться в море. Если бы это было возможно, он своими руками сейчас придушил бы Салмана, подбросившего ему эту идею. Но Салмана уже не было в живых.

Бухгалтер никогда не считал себя трусом, но в этот момент страх буквально сковал его по рукам и ногам. Он чувствовал себя, как первобытный человек под ударами разбушевавшейся стихии. На счастье Бухгалтера, его стенаний из-за грохота никто не услышал, как не слышал себя и он сам.

А потом из машины вылетели первые боевики. Бухгалтер вскочил и начал орать. Обожженные боевики не слушали его и сами что-то кричали. Их вопли наполнили темный коридор. Чеченцы бесцельно метались из стороны в сторону. Падали, поднимались и снова куда-то бежали. Потом в коридор ввалился Беслан и сразу за ним – Асламбек.

– Бухгалтер! Бухгалтер! – вскрикнул Беслан.

– Я тут! Что там было?

– Я не знаю, клянусь! Мы видели его! Он там был! Мы его почти достали! Но потом... Там взорвалось все! Внизу, вверху – везде! Я не знаю, что там было, но так не бывает! Понимаешь? Что делать, Бухгалтер?

– Он там один?

– Один. Да. Я видел одного. Но потом... Ты не можешь этого представить! Это ад, Бухгалтер!

– Я знаю, Беслан! Я видел.

– Что с ним делать, а?

– Ничего.

– Ничего?

– Да, Беслан, ничего. Мы не сможем с ним ничего сделать. Теперь мы не сможем даже сунуться туда. А если сунемся, то потеряем всех! Но мы можем не выпустить его оттуда! Мы должны это сделать, Беслан!

– Да, Бухгалтер, да!

– Где этот козел, который спускался с вами?

– Не знаю. Ты хочешь его убить?

– Нет! Мы должны закрыть все выходы! Все. Найдите его, он должен знать, где фонари. Ставьте на каждый выход по две, по три растяжки! Он не должен выйти оттуда!

Глава 36

Не так быстро, как того хотелось Бухгалтеру, но работу по блокированию выходов удалось возобновить. Фонарей не хватало, выскочившего вместе с обожженными боевиками второго механика так и не нашли. С перепугу он забежал в нос судна и спрятался в форпике. Вместо него из общей кучи заложников в главном холле вытащили боцмана.

Вместе с ним Беслан и Асламбек поставили растяжки. Двое боевиков прикрывали пока не заминированные выходы. Раненный в ногу Хамзат охранял заложников. Одному из обожженных боевиков было совсем плохо, и после нескольких уколов его закрыли в каюте с доктором. Еще одного травмированного бойца Бухгалтер поставил наблюдать за морем.

Больше людей у Бухгалтера не было. Из девятнадцати остались в живых только семеро, и пятеро из них были в относительном порядке. После пережитого ужаса надежда у Бухгалтера все же оставалась. На «Комету». Работа на ней не прекращалась всю ночь, и четвертый механик, который был там за главного, просил еще четыре часа.

Со страху он наверняка преуменьшал необходимый срок, но Бухгалтер был согласен и на восемь часов. Лишь бы «Комета» снова оказалась на ходу. Он рассчитывал продержаться до следующей ночи, потом пересадить заложников на «Комету» и уйти в Турцию. Это было вполне реально, если бы не супермен, засевший в машинном отделении. О том, что враг может вырваться наверх, Бухгалтер суеверно старался не думать.

Уладив таким образом все дела, он с трудом забрался наверх в капитанскую каюту. Проскакав к иллюминатору, отодвинул занавеску и увидел, что далеко-далеко на востоке уже светает. Самая ужасная ночь в его жизни осталась позади, а он все еще был жив.

В этот момент в темноте каюты вдруг раздался осторожный шорох. Бухгалтер застыл как вкопанный. На голове под повязкой зашевелились волосы. Падая на пол, он успел выхватить пистолет и подумать, что будет бороться за жизнь до последнего...

Глава 37

Костя немного передохнул и добрался до угла дизеля. Внимательно осмотрелся вокруг. Паропровод выглядел вполне пристойно. Пар по-прежнему свистел, вырываясь в дыру, но уже не так сильно.

Прислушивался Костя минуты три. Надо было соблюдать осторожность. Он не исключал, что какой-нибудь подраненный боевик залег на площадке. Однако ничего подозрительного в темноте вроде не наблюдалось, и Костя медленно двинулся вперед. Обходя главный двигатель по кругу, он время от времени бросал в сторону какую-нибудь железку и надолго замирал. Все по-прежнему было тихо. Если в машине и залег боевик, он, наверное, обладал стальными нервами.

В конце концов Кудинов решил рискнуть. Он поднялся к ЦПУ и тут наткнулся на первый труп. Убедившись, что чеченец мертв, Костя обшарил его и невольно поежился. Боевик был сильно обожжен, и кожа его на ощупь казалась намыленной.

Беззвучно выматерившись, Костя вытер руку, забрал два запасных рожка и двинулся дальше. Автомата возле боевика не было. Наверное, он бросил его на машинной палубе. Обследуя ЦПУ, Костя обнаружил еще один труп. Он немного удивился тому, что убитый был без бороды. Потом, нащупав на плече трупа короткий морской погон, он понял, что это кто-то из экипажа.

Все эти патологоанатомические исследования в темноте здорово надоели Косте. Порывшись в столе, он отыскал фонарь и двинулся к выходу. Включая фонарь в первый раз, Костя предусмотрительно спрятался, но выстрелов так и не последовало. Совершив еще несколько подобных маневров, Костя окончательно убедился, что вокруг никого нет.

Осмотрев трапы, он обнаружил еще двух мертвых боевиков. Подобрав оружие, Костя проверил выходы. Как он и ожидал, они были закрыты и наверняка заблокированы. Костя вздохнул и спустился вниз. Битву за машинное отделение он выиграл, но при этом окончательно потерял инициативу и свободу маневра.

Внизу пар по-прежнему свистел, вырываясь в дыру. Вентиляция не работала, и машина как-то незаметно превратилась в сауну. Сперва Костя хотел перекрыть пар, но потом все же решил сперва вытащить Серафиму. Он уже окончательно перестал на нее злиться, хотя именно благодаря ее дурости они оказались в ловушке.

– Эй! – негромко проговорил Костя, приближаясь. – Ты как?

– Это ты, Кудинов? – донесся из-под палубы едва слышный шепот.

– Я, я.

– Ты... живой?

– Живой, живой, – проговорил Костя, оставив фонарь и приподняв край плиты. – Ау! Ты где?

– Тут.

– Сейчас. Подожди.

Пока Костя убирал плиту в сторону, Серафима осторожно высунулась и спросила:

– А мы не это... не тонем?

– Пока нет.

– Боже! Я так испугалась, когда все это началось...

– Я тоже испугался, – сказал Костя. – Давай-ка я тебя возьму.

Вытащив Серафиму из-под палубы, он перекинул ее через плечо, подхватил правой рукой фонарь и двинулся к трапу, расположенному у тоннеля гребного вала.

– А мы куда?

– В котельное отделение. Надо перекрыть этот чертов пар.

Осторожно опустив Серафиму на палубу, Костя с автоматом на плече и фонарем в руке полез куда-то наверх. Свист пара стал затихать, а потом и вовсе прекратился.

– Порядок! – сказал Костя, спрыгнув вниз.

Осмотрев котел, он перекрыл вентиль питательного трубопровода и вернулся к Серафиме.

– Ну что, давай посмотрим твою ногу.

– Ага.

Разрезав ножом джинсовую ткань, Костя придвинулся поближе и невольно присвистнул. Голень посинела и распухла до невероятных размеров.

– Ты ее хоть чувствуешь?

– Вроде да, – закусив губу, проговорила Серафима.

– Ладно, сейчас попробуем тебя разуть.

Для того чтобы снять кроссовку, ее тоже пришлось разрезать. Склонившись над ногой Серафимы, Костя какое-то время осторожно ощупывал ступню и голень, спрашивая, больно или нет.

– Понятно, – наконец сказал он.

– Ну что... как?

– Я, конечно, не доктор, но, по-моему, дуракам везет. Кажется, несколько мелких переломов ступни. В общем-то пустяки, если не начнется гангрена.

– А что, может?

– Может, – вздохнул Костя. – Но время в запасе еще есть, так что, даст бог, все обойдется. Главное, что все переломы у тебя закрытые и внутрь инфекция не попала. А царапины мы сейчас обработаем. Будь спокойна.

С этими словами Костя подхватил фонарь и двинулся вниз.

– Я сейчас.

Вернулся он только минуты через три со своей любимой сумкой и какими-то коробками. Первым делом Кудинов, конечно, достал бутылку и слегка к ней приложился. Потом он осторожно полил себе на руки и уже в самом конце продезинфицировал ногу Серафимы остатками коньяка. В коробках оказались бинты, шприц-тюбики и еще какие-то медикаменты. Повторно обработав ногу Серафимы, Костя осторожно ее перебинтовал и ухмыльнулся:

– Снимайте штаны, сударыня!

– Зачем? – испуганно спросила Серафима.

– Укол будем делать.

– Какой укол?

– Какой положено. Ты что, стесняешься?

– Кто – я? Нет, конечно.

– Так снимай штаны.

– Ага, – неуверенно проговорила Серафима, поворачиваясь на бок.

Укол Костя сделал как профессиональный медбрат, потом забросил шприц-тюбик в угол и потянулся к сумке. Открыв вторую бутылку, он выключил фонарь и сделал приличный глоток.

В темноте Серафима чувствовала себя крайне неуютно. Костя молчал, изредка прикладываясь к бутылке и надолго замирая без движения. В конце концов Серафима не выдержала.

– Кудинов, ты о чем думаешь?

– О том же, что и ты.

– Да?..

– Да.

– А я... о чем думаю?

– О том, что мы оказались в жо... ой!.. в жестких условиях, я хотел сказать.

– Это я во всем виновата? Да, Кудинов? – тихо спросила после паузы Серафима.

– Да при чем тут ты? Ты что – террористка?

– Нет. Я просто думала, что ты на меня злишься.

– Да некогда мне на тебя злиться!

– Правда?

– Правда. Я думаю, как отсюда выбраться. Выходы они наверняка контролируют. Осталось их всего ничего. Перещелкать бы их поодиночке, и дело с концом.

– А они не взорвут пароход? – вдруг испугалась Серафима.

– Навряд ли. А если и взорвут, невелика беда.

– Это почему?

– Пароход – не моторная лодка. Он обладает огромным запасом живучести. Для того чтобы пустить его ко дну, нужно знать, как это сделать.

– А они не знают?

– Думаю, нет. А если и знают, у них ни хрена не получится.

– Почему?

– Потому что взрывать нужно самый большой отсек. А мы как раз в нем и находимся.

– А если они взорвут другой отсек?

– От того, что будет затоплен один небольшой отсек, пароход не утонет. На этот счет есть правила Регистра.

– А два?

– То же самое.

– А если они взорвут три отсека?

– Если три отсека находятся рядом, то судно пойдет ко дну.

– И что тогда? – испугалась Серафима.

– Да ничего. На это уйдет минут десять. А за десять минут можно сто раз сбросить плоты и всем смыться.

– Какие плоты?

– На верхних палубах есть такие бочки. Белые. Сбрасываешь их в воду, выбираешь слабину и дергаешь за канат. Три секунды – и плот на пятнадцать человек готов.

– А почему тогда с «Нахимова» столько людей утонуло?

– Паника. Люди не знали, что делать. Кстати, некоторые члены экипажа успели спуститься к себе, собрать вещи и спокойно смотаться. В общем, все это ерунда. Да и взрывчатки у них, по-моему, нет. А если и есть, то какие-нибудь крохи.

– А ты откуда знаешь?

– Видел на палубе ящики, которые они выгрузили. Ничего похожего на взрывчатку, так что можешь спать спокойно. Поняла?

– Да. Я тебе мешаю?

– Не очень. Ладно, посидели и будет... – проговорил Костя и вдруг замолчал. – Тс-с... Слышишь?

Глава 38

Заявление Бухгалтера Си-эн-эн выдало в эфир около половины четвертого ночи по московскому времени в экстренном эфире «Глобальных новостей». В Нью-Йорке и Вашингтоне было всего семь тридцать вечера, и сообщение из России мгновенно облетело ведущие телеканалы, став главной сенсацией дня.

Самые рейтинговые программы прерывались, и спешно припудренные комментаторы возникали на фоне карты Черного моря. Зрители еще не успели сосредоточиться, как на них обрушивалась убийственная новость – в России на плавучей пороховой бочке оказались погребенными заживо несколько сотен пассажиров.

В общем-то по большому счету американским телекомпаниям жизнь российских граждан была безразлична. Но на дворе стояло лето – время информационного вакуума. Никаких более-менее заметных событий в последние дни не происходило, и телевизионщики буквально выбивались из сил, стремясь поразить воображение зрителей.

В этой ситуации жареная новость из Москвы стала для телекомпаний просто манной небесной.

Комментаторы не жалели красок. Со ссылками на неподтвержденные данные число заложников на разных телеканалах колебалось от трех с половиной сотен до полутора тысяч. Чеченских террористов на борту оказался почти полк. Водоизмещение двенадцатитысячного «Рассвета» росло как на дрожжах и вскоре перевалило за пятьдесят тысяч тонн.

Тут какая-то светлая голова на Си-би-эн додумалась заглянуть в справочник и обнаружила, что водоизмещение легендарного «Титаника» составляло всего каких-то сорок шесть тысяч триста тонн. Это стало переломным моментом, превратившим сенсацию в мегасенсацию глобального масштаба. Отныне утлый «Рассвет» стали именовать не иначе как «рашен „Титаник“», а его захват – «крупнейшим в мировой истории».

Российского посла на приеме в одном из бизнес-центров буквально атаковала толпа журналистов. С трудом продравшись к выходу, он спешно покинул прием и помчался в посольство. Тем временем Си-эн-эн, выдержав гроссмейстерскую паузу, выдало новую сенсацию. Маргарэт Баффин в Москве не теряла времени даром и в следующем экстренном выпуске сообщила, что на борту «Рассвета» находятся «русская Мадонна» «Зероффима» и «крупнейший финансовый магнат» Лопухин.

Звонок посла застал дежурного в МИДе врасплох. НТБ придерживало информацию для шестичасового утреннего выпуска, и в России о захвате «Рассвета» еще никто не знал. После некоторых колебаний дежурный МИДа решился позвонить министру. Министр позвонил премьеру, тот связался с руководителем президентской администрации. Поскольку силовые ведомства информацию о захвате не подтверждали, президента решили не будить.

Пока происходили все эти консультации, окончательно рассвело, и с военно-морской базы неподалеку от Туапсе в воздух поднялся вертолет «Ка-25».

Глава 39

Рухнув на пол, Бухгалтер замер. Сжимая в руке пистолет, он до боли всматривался левым глазом в темноту. Сердце бешено колотилось в груди. Он был уверен, что звук донесся из угла. Прошла секунда, потом вторая, но все было тихо. Кто-то затаился в каюте и ждал, пока Бухгалтер себя выдаст.

– Ну, где ты, сволочь? Выходи! – вдруг завопил Бухгалтер. – Кто ты? Покажись! Ну?

Одновременно Бухгалтер приподнялся и почти успел нажать на спусковой крючок. Но до того, как он успел выстрелить, до его слуха донесся испуганный вскрик:

– Это я, Бухгалтер! Я не могу показаться! Дверь закрыта! А я в туалет хочу!

Голос принадлежал Лопухину. Это Бухгалтер понял сразу. Как и то, что шуршал за дверью спальни именно Лопух. Поначалу Бухгалтер жутко обрадовался и опустил пистолет. Но за последние часы он уже превратился в настоящего неврастеника, и радость его длилась недолго.

Уже через секунду она сменилась приступом бешеной ярости. Он рванулся к двери спальни, забыв о своей простреленной ноге, и тут же рухнул как подкошенный. Взвыв от боли, Бухгалтер кое-как поднялся и поскакал дальше. Пистолет он выронил при падении, но даже не заметил этого. Он был ослеплен злобой и стремился как можно скорее поквитаться с обидчиком.

– Сволочь! Я убью тебя! Сволочь! – проорал Бухгалтер, поворачивая ключ в замке.

– За что?! – взмолился под дверью Лопухин.

– За то! – проорал Бухгалтер.

Распахнув дверь, он прыгнул на Лопухина, повалил его на кровать и принялся бить здоровой правой рукой, что-то выкрикивая. В темноте он то и дело промахивался, а Лопухин прикрывался обеими руками и отделался очень легко.

Бухгалтер, конечно, был уже не тот. Он был изможден морально и физически. Хватило его минуты на полторы, после чего он окончательно выбился из сил. Тяжело дыша, он подался в сторону и рухнул на кровать. Вконец перепуганный Лопухин боялся даже пошевелиться, ожидая, что будет дальше.

Минуты через две Бухгалтер окончательно отдышался и вдруг подумал о деньгах. Ужасы, которые ему уже пришлось пережить и которые могли произойти в будущем, хоть как-то окупались только в том случае, если деньги попадут к Артуру. И Бухгалтер испугался, что все сорвется из-за какого-то пустяка, а жертвы окажутся напрасными.

– С деньгами все в порядке? Ты проверил? – подскочил на кровати Бухгалтер.

В первый момент Лопухин растерялся, но быстро взял себя в руки и очень дипломатично проговорил:

– Да! То есть нет! Но, наверное, да! Если бы у меня был телефон, то я бы, конечно, проверил.

– Держи! – проговорил Бухгалтер. – Звони, быстро!

– Да-да, – кивнул в темноте Лопухин.

Дозвонился он с первого раза, да и сам разговор занял всего несколько секунд.

– Ну? – быстро спросил Бухгалтер.

– С выемкой из хранилища немного задержались, но все уже в порядке. Вылет самолета назначен на восемь двадцать.

Тут Бухгалтер неожиданно обрадовался. Видимо, действительно с нервной системой у него в последние часы творилось что-то неладное. Лопухин этого, естественно, не заметил. У него были свои проблемы.

– Я, конечно, жутко извиняюсь, – сквозь зубы проговорил он. – Мне в туалет можно, а?..

– Конечно, Лопух! – радостно засмеялся Бухгалтер. – Валяй, а то еще обделаешь мне всю каюту!

– Спасибо, – сдавленно проговорил Лопухин, бросаясь к двери.

Глава 40

После звонка из Москвы портовые власти несколько раз пытались связаться с «Рассветом» по радио. Пароход не отвечал. Зато военным наконец сообщили координаты предполагаемого местонахождения судна.

На борт «Ка-25» их передали уже по ходу полета. Командир тут же скорректировал курс, и вскоре вертолет оказался в предполагаемом районе. Беда была в том, что координаты на самом деле оказались лишь приблизительными. К тому же «Рассвет» здорово отклонился от первоначального маршрута.

«Ка-25» приступил к методичному поиску, уходя по спирали все дальше и дальше от исходного района. Время уходило, топливо выгорало впустую. А в это время за океаном точные координаты местонахождения «Рассвета» передали уже все телеканалы. Американский спутник-шпион засек судно, а некий анонимный представитель Пентагона поделился с журналистами информацией.

Российские власти с запросом на этот счет к американцам, естественно, не обращались. Но координаты все же были переданы в Москву. Об этом побеспокоился посол. По инструкции их сперва зашифровали, потом, уже в Москве, долго расшифровывали. В результате, когда координаты наконец попали к военным, топлива на вертолете оставалось в обрез. Пока координаты «спускали» вниз по штабам, командир «Ка-25» зашел на последний виток спирали. Стрелка топливомера приближалась к критической отметке, и он уже через пять минут собирался поворачивать на базу.

В этот момент в наушниках раздался голос второго пилота:

– Командир! Справа по курсу пятнадцать надводная цель! Предположительно – объект поиска!

Командир «Ка-25» быстро посмотрел на экран радара и изменил курс. Вертолет помчался над морем прямо на судно. Погода была отличной, и они увидели «Рассвет» издали. Пароход лежал в дрейфе и напоминал оставленный командой корабль-призрак. На судне не было видно ни единого огонька. Это командиру показалось странным, и он тут же связался с базой:

– Я – Полсотни первый! Навигационные огни и освещение отсутствуют! Признаков наличия людей не наблюдаю! Топливо на исходе! Передаю координаты!

На базе приняли координаты, и рация вновь ожила:

– Полсотни первый! На облет топлива хватит?

– В обрез.

– Попробуйте совершить облет на малой высоте и возвращайтесь! Как поняли?

– Вас понял!

Заложив вираж, «Ка-25» снизился до минимальной высоты и начал заходить к «Рассвету» с носа. Людей на быстро приближающихся палубах видно по-прежнему не было.

– Полсотни первый! Что видите?

– Судно лежит в дрейфе! На борту просматривается надпись «Рассвет»! Видны отчетливые следы разрушения антенных и радарных систем. Присутствия людей по-прежнему не обнаружи... – В этот момент вертолет миновал нос судна, и взорам экипажа вдруг открылась пришвартованная у борта «Комета». – База! База! Я – Полсотни первый! У судна ошвартована «Комета»! Повторяю! У судна ошвартована «Комета»!

– Какая еще комета, Полсотни первый? Повторите, вас плохо слышно!

Палубы «Рассвета» пронеслись сбоку, «Ка-25» начал закладывать вираж, чтобы развернуться и пройти у другого борта.

– Полсотни первый! Ответьте базе! Что вы там видели?

– У борта ошвартована «Комета»! Судно на подводных крыльях!

– Полсотни первый! Вы уверены?

– Да. Рубка «Кометы», кажется, повреждена взрывом!

– Чем повреждена?

– Взрывом.

– Это точно, Полсотни первый?

– Кажется, да.

– У какого борта ошвартована «Комета»?

– У левого.

– Зайдите еще раз. Попытайтесь рассмотреть порт приписки или хотя бы бортовой номер! Как поняли?

– Вас понял. У меня топлива только до базы. Могу сделать еще только один заход. По какому борту заходить?

– По левому, Полсотни первый. Со стороны «Кометы».

«Ка-25» понесся к «Рассвету» на крейсерской скорости. Топлива действительно оставалось в обрез. Ни о каких зависаниях и медленных облетах речи быть не могло.

Глава 41

Минирование всех выходов машинного отделения закончили, когда уже совсем рассвело. Над морем вставал новый день, но никого из тех, кто находился на борту «Рассвета», он не радовал. Все они действительно оказались на пороховой бочке, которая могла рвануть в любой момент. Тревожное ожидание повисло над палубами.

В прямом смысле этого слова «Рассвет», правда, заминирован не был. Боевики привезли с собой много всякого добра, но взрывчатку не захватили. Объяснялось это довольно просто. Акция по захвату судна с самого начала планировалась как отвлекающий маневр. Смысл она имела лишь до тех пор, пока «Рассвет» оставался на плаву, а заложники – в руках террористов.

В каком-то отношении это было даже к лучшему, потому что теперь Бухгалтер по крайней мере мог не опасаться, что какая-нибудь случайная пуля окончательно разрушит планы бандитов. На борту «Рассвета» находилось достаточно заложников. Учитывая их количество, шальных пуль можно было не бояться.

Когда выходы были наконец заминированы, Бухгалтер обсудил с Бесланом план обороны судна. Оружия и боеприпасов на «Рассвете» хватало с избытком, а вот с «личным составом» возникла огромная проблема. Поэтому Бухгалтер видел выход в том, чтобы в каждом конкретном случае действовать предельно жестко, не давая федералам даже приблизиться к «Рассвету». Беслан с ним согласился, они быстро обсудили детали, и работа закипела.

Первым делом всех заложников перегнали вниз, в помещение библиотеки. Одного из боевиков, работавшего до войны трактористом, спустили на «Комету». Учитывая его предыдущий опыт, он должен был не только присматривать за работавшими, но и осуществлять, по мере возможности, технический надзор. Падавший от усталости четвертый механик опять обещал закончить ремонт в течение ближайших часов. Что-то у них там не получалось, не хватало каких-то инструментов, а взять их было неоткуда, поскольку машина была заминирована.

Возможно, все обстояло именно так, а возможно, и нет. В любом случае роскоши доверять кому-либо Бухгалтер себе позволить уже не мог. Именно поэтому он отправил на «Комету» боевика и пообещал расстрелять через четыре часа кого-нибудь из ремонтников, если работа не будет закончена.

Хамзат по-прежнему должен был охранять заложников, обожженный боевик – присматривать за заминированными выходами из машинного отделения, непрерывно обходя их по кругу. Оставшиеся боевики, включая Беслана, заняли круговую оборону на верхних палубах.

Сильно обожженный в машине чеченец медленно, но верно умирал страшной смертью. Доктору дали спуститься к себе за перевязочными материалами и медикаментами, которые могли понадобиться во время боя, а потом снова закрыли в каюте с больным.

«Рассвет» приготовили к любым неожиданностям, и Бухгалтер мог позволить себе немного отдохнуть. Это было легко сказать, но непросто сделать. Бухгалтер был настолько возбужден, что даже не смог усидеть в своей каюте. Минуты через три он прискакал на мостик к Беслану.

– Связь проверил?

– Да, – кивнул Беслан.

Он сидел с автоматом в штурманском кресле, поставив ноги на ящики с боеприпасами, и по сравнению с Бухгалтером выглядел каким-то монументом спокойствия.

Со связью дела обстояли неважно, как и со всем остальным. Рации, которыми боевики обычно пользовались в бою, к судовым условиям подходили слабо, а телефонная и громкая связь на обесточенном «Рассвете» не работала. Для того чтобы связаться с «Кометой» или с засевшими по левому и правому борту боевиками, нужно было выходить с рацией на крыло мостика. С Хамзатом и обожженным боевиком, присматривавшим за выходами из машины, связи вообще не было, поскольку металлический корпус судна полностью экранировал сигнал.

На этом Бухгалтер не успокоился и продолжал метаться на одной ноге по мостику. Именно он и заметил вертолет.

– Что это? – вскрикнул Бухгалтер, застыв на месте.

– Где?

– Вон там! Впереди! Видишь?

Схватив бинокль, Бухгалтер оперся локтями о штурманский пульт и вскоре увидел в окулярах несущийся на «Рассвет» «Ка-25».

– Вертолет! – вскрикнул он. – Началось!

– Что делать будем?

– Передай, пусть никто пока не высовывается!

– Ага! Понял! – крикнул Беслан, бросаясь к крылу мостика.

Вертолет довольно быстро приближался к «Рассвету» по дуге, заходя к носу судна. Раскраска машины была военной, и сомневаться в том, что он прилетел по их души, уже не приходилось. И Бухгалтер не замедлил с решением.

– Беслан!

– Я!

– Гранатомет! Быстро!

– Ага!

Беслан тут же метнулся к ящикам, Бухгалтер присел, продолжая следить в бинокль за вертолетом. «Ка-25» несся на «Рассвет», заворачивая к левому борту.

– Ну что, Беслан?!

– Сейчас! – крикнул боевик, бросаясь к крылу мостика.

Как следует прицелиться он так и не успел, и вертолет пролетел мимо, обдав мостик ревом и тугой струей воздуха.

– Уходит? – крикнул Бухгалтер.

– Нет. Разворачивается!

– Давай назад! К трубе! Отсюда не попадешь! И предупреди Асламбека!

– Ага!.. Асламбек! Готовь гранатомет! Попробуем грохнуть «вертушку»! – проорал Беслан в рацию и тут же кинулся в коридор.

Бухгалтер в возбуждении допрыгал до выхода на левое крыло и высунул голову наружу. «Ка-25» далеко позади разворачивался на второй заход. Если бы Бухгалтер мог, он тоже схватил бы гранатомет и вместе со всеми попытался бы сбить ненавистную «вертушку». К вертолетам и самолетам федеральных сил он, как и все боевики, испытывал особую ненависть.

Но за прошедшую ночь Бухгалтер превратился в калеку. Тем сильнее была его злость. Глядя на приближающийся «Ка-25», он скрежетал зубами и бормотал проклятия.

Глава 42

«Ка-25», как и его ближайшие сородичи «Камовы», был типичным морским вертолетом, предназначенным для разведки. Венцом его боевой деятельности была установка буев для обнаружения подлодок условного противника на театре тактических учений.

Участия в настоящих боевых действиях вертолет никогда не принимал. О тепловых имитационных ракетах командир «Ка-25», конечно, знал, но отстреливать их ему приходилось всего пару раз в жизни на тех же учениях. Экипаж был совершенно не готов к встрече с боевиками, более того, о захвате судна террористами ни командир, ни второй пилот вообще не догадывались.

«Ка-25» приближался к «Рассвету», и внимание обоих членов экипажа было приковано к «Комете». В результате вспышка на верхней палубе парохода стала для командира полной неожиданностью. Странный светящийся объект вдруг устремился навстречу вертолету, и командир на какую-то секунду растерялся.

Летел к «Камову» не «стингер», а обыкновенная граната, выпущенная из обыкновенного гранатомета. Командир мог резко отвернуть, и она бы прошла мимо. Но экипаж не имел боевого опыта, и это стало решающим фактором. В первую секунду командир растерялся, а потом на мгновение отвлекся на еще одну вспышку. А в следующее мгновение в «Ка-25» попала граната.

Топлива в баке действительно оставалось мало, и заполнившие его объем пары тут же взорвались. От взрыва вертолет развалился прямо в воздухе. Горящие обломки пронеслись вдоль левого борта «Кометы» и осыпались в море длинной узкой полосой.

Оба члена экипажа погибли еще в воздухе. Помочь им было уже невозможно, но находившийся на борту вертолета аварийный буй, словно в насмешку, уцелел. Плюхнувшись вместе с другими обломками в море, он тут же сработал и начал подавать сигнал «SOS».

Глава 43

Когда граната устремилась к вертолету, Бухгалтер рванулся вперед и едва не вывалился на крыло мостика. А потом вертолет вдруг взорвался, и горящие обломки пронеслись совсем рядом – в каких-то двадцати метрах. В лицо Бухгалтеру пахнуло жаром и дымом.

Он закашлялся и согнулся, так и не успев издать победный вопль. Зато сзади от трубы и снизу от «Кометы» донеслось троекратное «Аллах акбар!». Вскоре на мостик примчались Беслан с Асламбеком и третий боевик, сидевший по правому борту. Радовались они как дети.

– Я сбил его, Бухгалтер! Я его сбил! – орал Беслан. – Аллах мне помог!

– Аллах с нами! Аллах помог нам, Бухгалтер!

– Аллах акбар! Аллах акбар!

Несмотря на то что боевики оставили вверенные им участки без разрешения, Бухгалтер не стал устраивать им разнос. Боевиков осталось совсем мало, и Бухгалтер дал им сполна насладиться своей первой победой. Это должно было, по его мнению, укрепить их боевой дух и придать уверенности в своих силах.

Бухгалтер не мешал боевикам взывать к аллаху, но сам был далеко не так наивен. Им, конечно, удалось сбить ненавистную «вертушку», но ведь это только начало. Вертолетов у федералов хватает, и взамен сбитого вскоре мог прилететь еще целый десяток. Такой сценарий был недопустим, и Бухгалтер тоже решил воззвать к высшим силам. Только не к аллаху, а к мировой общественности. Момент для этого был самый благоприятный.

Вытащив телефон, Бухгалтер отыскал в его памяти номер и позвонил той самой американке с Си-эн-эн, которая называла его «господином». Пошел вызов, и Бухгалтер прикрикнул на боевиков. Они притихли и с напряженным вниманием стали ожидать, что будет дальше. Дальше в трубке раздался женский голос. Русский, без акцента.

– Алло! Представительство Си-эн-эн в Москве! Слушаю вас! Здравствуйте!

– Я – Ваха Артаев! Мне нуж...

– Минутку! Соединяю!

– Господин Артаев, это вы? Наконец-то! – Маргарэт Баффин даже не пыталась скрыть своей радости. – Где же вы пропали? Мы несколько раз пытались дозвониться до вас...

– Занят был, – перебил говорливую журналистку Бухгалтер. – У меня новое заявление.

– Да-да! Минутку... Пожалуйста, господин Артаев! Можете начинать.

– Я, полевой командир вооруженных сил Ичкерии Ваха Артаев, довожу до сведения мировой общественности следующее. Несмотря на наши предупреждения, десять минут назад российские власти предприняли попытку высадки на борт «Рассвета» десанта. В ходе боя российский вертолет был уничтожен и упал в море вместе с членами экипажа и штурмовой группой. При этом огнем с вертолета было убито около полутора десятков заложников – пассажиров и членов экипажа. Их гибель полностью лежит на российских властях. Никто из воинов вооруженных сил Ичкерии не пострадал. Наши требования остаются прежними. Мы снова обращаемся к мировой общественности, с тем чтобы она помогла предотвратить гибель ни в чем не повинных людей. Любая попытка российских войск приблизиться к судну будет немедленно пресекаться. Это приведет только к новым бессмысленным жертвам. Да здравствует независимая Ичкерия! Аллах акбар! Все.

– Господин Артаев! Господин Артаев! Минутку! Вы не согласились бы выступить в прямом эфире «Глобальных новостей» по телефону?

– Нет. Времени нет.

– Тогда ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов!

– Я слушаю.

– Господин Артаев! Спасся ли кто-нибудь из сбитого вертолета?

– Нет. Погибли все.

– Сколько предположительно человек было на борту?

– Не знаю. Я не считал. Некогда было.

– Что послужило причиной падения вертолета?

– Мы его сбили при попытке высадки десанта.

– Из какого вида оружия?

– Это военная тайна. Но мы располагаем всем необходимым, чтобы сбивать не только вертолеты, но и самолеты федеральных сил.

– Тогда уточните, пожалуйста, число погибших заложников.

– Четырнадцать-шестнадцать человек. Много раненых. Им сейчас оказывается помощь.

– Вы можете подтвердить, что на борту находится знаменитая поп-звезда Зероффима?

– Да. И она, и много кто еще.

– Во время обстрела она не пострадала?

– Нет.

– А господин Лопухин?

– Нет. Все, спасибо.

– Так вы не согласитесь выступить в «Глобальных новостях»?

– Нет. Я должен готовиться к отражению новых атак.

– Когда можно ожидать вашего нового звонка?

– Как только произойдет что-то важное.

– Будем с нетерпением ждать, господин Артаев! Удачи вам!

– Спасибо. С нами аллах.

Боевики во время разговора смотрели на Бухгалтера со всевозрастающим восхищением.

Глава 44

Когда связь с вертолетом внезапно прервалась, военные долго пытались ее восстановить. До тех самых пор, пока операторы станций слежения не засекли слабый сигнал «SOS». Только после этого в Москву уклончиво доложили, что на разведывательном вертолете «возникла нештатная ситуация».

На вертолет Москве было по большому счету наплевать. Вертолетов в стране пока еще, слава богу, хватало, и падали они довольно часто. На самом верху требовали либо подтвердить, либо опровергнуть факт захвата судна. Для Москвы именно это было главным, поскольку уже наступило утро, президент вот-вот должен был проснуться, и ему нужно было что-то докладывать. Военные просили еще час для оценки ситуации. В конце концов президента решили не будить. Зато разбудили все руководство МВД и ФСБ, поскольку терроризм проходил именно по их ведомствам.

Тем временем Черноморский флот приступил к проведению спасательной операции. Сразу несколько кораблей готовились к выходу в море. С продолжением разведывательной операции дело обстояло хуже. У стоявшего на дежурстве самолета-разведчика «Ил-38» по-прежнему не запускался двигатель. Пограничные катера относились к Федеральной пограничной службе, и для того, чтобы привлечь их к операции, требовались муторные межведомственные согласования. Все это, вместе взятое, в докладах, направляемых в Москву, называлось «оперативным развертыванием основных разведывательно-спасательных сил флота».

Неизвестно, сколько бы все это продолжалось, но около пяти сорока пяти по московскому времени в эфир вышел экстренный выпуск «Глобальных новостей». Когда посол связался с МИДом, в Москве было уже шесть часов утра. На миллионах экранов в европейской части страны возникла перепуганная ведущая НТБ и чья-то рука с листком.

Ведущая быстро схватила листок и сказала:

– Простите... В эфире новости НТБ. Здравствуйте. Этот выпуск мы начинаем с экстренного сообщения. Сегодня ночью неподалеку от Сочи в открытом море группой чеченских террористов захвачен пассажирский теплоход «Рассвет» с пассажирами и членами экипажа. По разным данным, на борту в настоящий момент находится от четырехсот до шестисот человек. Среди них – известная певица Серафима и предприниматель Лопухин. В распространенном террористами заявлении они требуют предоставления независимости Чечне и выражают готовность идти до конца. Напомню: таким образом дело обстояло ночью. И вот только что с пометкой «Молния!» мы получили следующее сообщение. Несколько минут назад в экстренном выпуске «Глобальных новостей» Си-эн-эн было передано новое заявление террористов. В нем говорится, что... Так... Простите. В нем говорится, что только что федеральными силами была предпринята неудачная попытка освобождения заложников. Десантный вертолет был сбит и рухнул в море. В ходе боя погибли по крайней мере пятнадцать заложников.

Глава 45

– Что?.. – одними губами спросила Серафима.

– Кажется, вертолет! Точно! Сиди тут и не высовывайся! В любом случае жди меня! Даже если что-то рванет! Поняла?

– Да.

Выскочив в машинное отделение, Костя снова прислушался. Шум вертолета возник у левого борта и затих в стороне кормы. Кудинов бросился к главному двигателю и стал взбираться наверх.

Он уже придумал, как выбраться из машины, и теперь спешил воспользоваться моментом. В том, что все четыре выхода заблокированы, сомневаться не приходилось. В этой ситуации Костя, как всегда, из множества вариантов выбрал самый простой. И самый неожиданный.

Для того чтобы как следует осмотреться, выбраться наверх желательно было в самой высокой точке. А самой высокой точкой судна была дымовая труба. И Костя решил выбираться через нее. Не через вентиляционные шахты, которые выходили в надстройку трубы, а через саму трубу.

Поскольку ни главный двигатель, ни дизель-генераторы не работали, сделать это было довольно просто. В теории, конечно. На практике все оказалось намного сложнее. Выхлопной коллектор главного двигателя был сильно разрушен. В результате Косте с двумя автоматами за плечами пришлось исполнять цирковой номер на высоте четвертого этажа.

Чтобы освободить руки, Костя забросил включенный фонарь в черный зев коллектора. Упал фонарь неудачно, и прыгать Косте пришлось в кромешной темноте. Разогнавшись, он уже почти оттолкнулся, когда по левому борту сначала вновь послышался рев вертолета, а потом раздался взрыв. Невольно вздрогнув, Костя резко остановился, едва не сорвавшись с верхней площадки главного двигателя. Если бы он не удержался, то упал бы с десятиметровой высоты. Перспектива, конечно, не самая приятная.

Пару минут Костя приходил в себя и прислушивался. Больше никаких взрывов снаружи не доносилось. По всему выходило, что боевики сбили «вертушку». Костя плюнул с досады и собрался с силами. Разогнавшись во второй раз, он изо всех сил оттолкнулся и бухнулся в черный зев коллектора. Труба вздрогнула и закачалась. Костя замер. Прошла секунда, потом вторая. Ничего не обломилось, не оторвалось и не рухнуло. Костя вздохнул и осторожно приподнялся.

Стены коллектора укрывал трехсантиметровый слой сажи. На ощупь она очень сильно напоминала пудру, но при этом была радикально черного цвета. Едва приземлившись в коллекторе, Костя сразу оказался безнадежно измазан и перестал обращать на это внимание.

Подобрав фонарь, он на карачках двинулся вперед. Если строго придерживаться технической терминологии, то вскоре он оказался уже в газоходе. Дела это, правда, не меняло. Вокруг были все те же липкие черные стены. По прихоти конструкторов, газоход совершил еще два поворота в горизонтальной плоскости, прежде чем Костя оказался перед вертикальным участком, собственно, и являвшимся дымовой трубой.

Выключив фонарь, Кудинов осторожно подался вперед и выглянул вверх. Дневной свет едва освещал конец трубы, пробиваясь откуда-то сбоку сквозь жалюзи. Костя выполз на карачках из газохода и наконец разогнулся.

Чеченцы, конечно, были матерыми волками и дрались отчаянно. Но они сунулись со свиным рылом в калашный ряд. Костя не врал Серафиме. В морских условиях он не поставил бы за боевиков и гроша. Воевать с ними так, как они привыкли, Костя не собирался.

Им было легко бегать табунами по горам и палить вокруг из автоматов и гранатометов. Костю тринадцать лет учили воевать по-другому: сперва незаметно подкрадываться, а потом так же незаметно уходить, оставляя после себя горы трупов и разрушений. Костя не был суперменом. Просто он тринадцать лет учился воевать по-своему и научился делать это хорошо.

И он рассчитывал управиться с оставшимися боевиками минут за сорок. Из этих сорока минут он полчаса отводил на разведку и только пять-десять минут на все остальное. Так он привык. По-другому было просто нельзя. Если боевой пловец хочет вернуться на базу, действовать он должен молниеносно.

Отыскав под слоем сажи скобы, Костя двинулся наверх. Громоздкие «калашниковы» были слабо приспособлены для диверсионной борьбы, но другого оружия под рукой не оказалось. Взбираясь наверх, Костя периодически останавливался и прислушивался. На пароходе стояла непривычная мертвая тишина. Это было удивительно.

На последних метрах газоход постепенно наклонялся, выходя в надстройку трубы под углом. Костя добрался до самого верха. Скошенный конец газохода прикрывала массивная крышка с прорезями, выполненная в виде жалюзи. Прижавшись к ней головой, Костя осмотрелся.

В общем-то сектор обзора был здорово ограничен. Жалюзи сориентировали таким образом, что увидеть Костя мог только небольшой клочок неба и заднюю часть внутренней поверхности дымовой трубы. Ничего подозрительного наверху не наблюдалось.

Костя пригнул голову, поднялся чуть выше и осторожно надавил плечом на крышку. Один раз, другой. Наконец крышка поддалась, сорвавшись с места. Вниз по газоходу зашуршали полоски слежавшейся сажи. Костя поднялся еще немного, начал осторожно приподнимать крышку, и у него вдруг возникло странное предчувствие.

Костя тут же замер. Что-то ему в этой крышке не нравилось. Что именно, он и сам не знал. То ли поднималась она как-то странно, то ли еще что-то. Костя снова осмотрелся, но так и не понял, в чем дело. Крышка как крышка, передний край поднимается и откидывается назад. В общем, ничего подозрительного в ней не было. Абсолютно.

Но своим предчувствиям Костя привык доверять. Предчувствия не возникают из «ниоткуда». Просто существуют вещи, которые ты вроде бы разумом не воспринимаешь, но твой организм их каким-то образом все равно обнаруживает. И тут же сигнализирует тебе об опасности.

Будь Костя на службе, он непременно бы повернул назад. Но он уже полгода никому не подчинялся и ни перед кем не отчитывался. Он был сам по себе. Явная опасность вроде бы отсутствовала. Это во-первых. А во-вторых, Косте до чертиков надоели все эти скачки, да и пароход в придачу. В общем, он решил первый раз в жизни наплевать на предчувствия и рискнуть.

Подавшись вверх, Костя снова приподнял плечом край крышки, немного выждал и надавил посильнее. Сзади, в мертвой, непроницаемой для света зоне тут же что-то щелкнуло. Звук показался Косте до боли знакомым, но сообразить, что это, он так и не успел.

Следом за щелчком донесся звук, что-то упало и покатилось по решетке. Мгновенно задрав голову, Костя вдруг ощутил во рту привкус полыни. По решетке, поблескивая зеленоватыми боками, катилась граната. Совсем новенькая. Боевая. Надежды на то, что она не сработает, не было.

На все про все у Кости оставалось примерно две секунды. И за эти две секунды он успел очень многое. Правая рука сама метнулась к рукоятке тесака. Клинок тускло сверкнул на свету, скользнул в щель и ударил лезвием вбок гранаты.

От удара граната подпрыгнула, скакнула в сторону и упала с крышки. За эти доли секунды Костя успел оттолкнуться от скоб и прыгнуть вниз. Уже на лету он отшвырнул кинжал и попытался хоть как-то сгруппироваться.

А потом вверху раздался оглушительный взрыв, и Костю несколько раз швырнуло от стенки к стенке. Больше всего он боялся, что в газоходе вспыхнет сажа.

Глава 46

Когда сработала растяжка, Бухгалтер только-только успел передать свое заявление. Он здорово испугался и заорал:

– Беслан! Быстро! Не дайте ему выскользнуть!

Трое боевиков тут же бросились на звук взрыва. Бухгалтер рывком поднялся, выхватил пистолет и попрыгал следом. Уже по дороге он услышал короткую автоматную очередь и поскакал еще быстрее. Звуки доносились от дымовой трубы.

Выбравшись из надстройки, Бухгалтер услышал два приглушенных взрыва, раздавшихся где-то внутри парохода. Теряясь в догадках, он доскакал до трубы и только тут наконец выяснил, что происходит.

Первым на звук взрыва примчался обожженный в машине чеченец. Он и полоснул на всякий случай из автомата. Следом прибежали Беслан с Асламбеком и еще один боевик. Увидев, что растяжка сработала, они сорвали с трубы искореженную крышку и на всякий случай швырнули вниз пару «лимонок».

Бухгалтеру помогли вскарабкаться наверх, и он осмотрел все лично. Признаков того, что противника ранили, обнаружить не удалось. Тот, кто засел внизу, снова ускользнул, но Бухгалтер все равно обрадовался.

Сработавшая растяжка указывала на то, что они заблокировали все ходы и теперь выбраться из машинного отделения невозможно. У Бухгалтера словно камень упал с души. Впервые за все время он мог вздохнуть спокойно и не опасаться внезапного удара в спину.

Этот успех здорово воодушевил Бухгалтера, и он тут же начал отдавать приказания. Первым делом боевики снова заминировали искореженную дымовую трубу. Вместо одной растяжки поставили четыре, и теперь трубу заблокировали намертво.

Обезопасив таким образом тылы, террористы взялись за реорганизацию обороны. Случай с вертолетом показал, что в ней слишком много просчетов. На этот раз все основные силы Бухгалтер решил стянуть на самую верхнюю палубу.

Это позволяло, в случае необходимости, вести огонь во все стороны из всех стволов. А поскольку боевики таким образом оказывались вне прикрытия толстых стен, Бухгалтер позаботился и об этом. Убедившись, что организация новой линии обороны идет успешно, он вернулся на мостик и связался с «Кометой».

Боевик, присматривавший за работой, уже вник во все детали и сообщил, что ремонт должны закончить часам к одиннадцати. Это Бухгалтера в общем-то устраивало, и он даже решил никого не расстреливать, как ранее обещал.

Впервые за все время с начала захвата перед Бухгалтером забрезжил свет в конце тоннеля. Все складывалось как нельзя лучше, и теперь оставалось только продержаться до вечера.

Ради достижения этой цели Бухгалтер готов был пожертвовать всеми оставшимися боевиками и большей частью заложников. Для того чтобы уйти в Турцию, ему хватило бы и десятка женщин. Щадить Бухгалтер не собирался никого. Речь шла о собственной жизни и, самое главное, – о трех миллионах долларов.

Это еще больше укрепило его решимость. Мысль о том, что совсем скоро он станет настоящим миллионером, согревала Бухгалтера, как стакан крепкого вина. Допрыгав до капитанской каюты, он выпустил Лопухина и заставил его снова позвонить в Москву. Деньги уже везли в аэропорт. До вылета оставалось два с половиной часа.

Глава 47

Тянуть дальше было нельзя, и президента разбудили в начале седьмого. А уже в семь тридцать в Москве состоялось совещание с представителями силовых ведомств. Пора отпусков была в самом разгаре, поэтому первых руководителей на совещании присутствовало всего двое, остальные ведомства представляли заместители. Ситуация с захваченным судном уточнялась до самой последней минуты, но все равно оставалась крайне туманной.

– Начнем! – сказал президент. – Сначала ФСБ.

– На данный момент ситуация выглядит следующим образом. О захвате стало известно сегодня ночью из заявления некоего Вахи Артаева, представившегося главарем террористов. Заявление было передано по телефону в московское представительство Си-эн-эн. По нашим данным, Ваха Артаев никогда не был крупным полевым командиром. Во время последней чеченской кампании он воевал в отряде некоего Бухгалтера. Отряд был практически полностью уничтожен в боях в Аргунском ущелье. Вахе Артаеву, по всей видимости, удалось уйти в Грузию. Это пока все.

– Так. МВД.

– У нас практически те же данные. Предположительно заявление Вахи Артаева было передано по спутниковому телефону.

– Министерство обороны.

– В настоящий момент подготовка разведывательно-спасательной операции почти завершена. Эта фаза характеризовалась максимально быстрым развертыванием основных сил флота и подготовкой их к скорейшей передислокации в район. На второй фазе, которая будет характеризоваться...

– Что с вертолетом?

– На вертолете, по нашим данным, предположительно возникла нештатная ситуация, которая характеризовалась потерей связи и...

– Все. Хватит, – сказал президент. – Я думаю, продолжать дальше бессмысленно. По дороге я просмотрел расшифровки экстренных выпусков новостей Си-эн-эн, включая последний. Должен сказать, что в этих выпусках содержится примерно в десять раз больше информации, чем я получил от вас. Таким образом, у нас возникла ситуация, которая характеризуется тем, что президенту выгоднее смотреть телевизор, нежели общаться со своими министрами. При таком характере ситуации дальнейшее проведение совещания лишено какого-либо смысла.

Президент замолчал, и в огромном кабинете повисла гнетущая тишина.

– Учитывая это, – продолжил после паузы президент, – мы поступим следующим образом. Разбор полетов отложим на потом. В руках террористов находятся люди. Наша задача – максимально быстро их освободить при минимальных потерях. Насколько я понимаю, у нас в Сочи на отдыхе находятся высокопоставленные представители практически всех ведомств, так?

– Так точно!

– Немедленно подготовьте распоряжение о создании из них межведомственной комиссии по освобождению заложников. Они находятся на месте и смогут сразу приступить к работе. Повторяю: задача следующая – максимально быстрое освобождение заложников с минимальными потерями. На этот раз террористы уйти не должны. Это понятно?

– Так точно.

– Вклад каждого ведомства в выполнение или невыполнение задачи будет оценен позже. Соответственно будет оценена и работа руководителя ведомства. Все. Принимайтесь за работу.

Глава 48

Председателем сочинской комиссии был назначен зампред Совета безопасности. После лихорадочных консультаций с Москвой все члены комиссии в полном составе отправились на военный аэродром. Оттуда их на трех вертолетах перебросили на борт БПК «Устойчивый», который направлялся в район.

Несколько позже на «Устойчивый» с группой старших офицеров прибыл заместитель командующего Черноморским флотом. Их самолет вылетел из Севастополя с небольшим опозданием, но существенного значения это не имело. Первая информация из района поступила только спустя двадцать минут.

Ближе всех из кораблей Черноморского флота к «Рассвету» оказалась подводная лодка «С-12». Несмотря на то что в следующем году ей должно было исполниться пятнадцать лет, она все еще пребывала в строю и возвращалась из боевого похода к берегам Турции.

Когда во время очередного сеанса связи выяснилось, что она находилась всего в двадцати пяти милях к югу от «Рассвета», ее тут же направили к пароходу. «С-12» представляла поколение дизельных лодок давно устаревшего 641-го проекта. Еще десять лет назад ее должны были заменить «варшавянкой», но «варшавянки» на Черноморский флот все не поступали, и «С-12» продолжала нести боевые дежурства.

Выйдя в район, лодка всплыла на перископную глубину и обнаружила «Рассвет». Командиру лодки сообщили о террористах. С учетом этого командир тут же погрузился и вышел к дрейфующему судну с востока. Теперь на глаза возможных наблюдателей ложилась подсветка, и «С-12» смогла всплыть на перископную глубину всего в трех кабельтовых от правого борта судна.

С расстояния в пятьсот пятьдесят пять метров что-либо рассмотреть трудно, но оптика перископа позволяла сделать это без проблем. Припав к окулярам, командир долго рассматривал безлюдные палубы «Рассвета». Судно производило жутковатое впечатление. Антенны на надстройке были практически полностью разрушены, радары сильно повреждены. Но больше всего поражала именно безлюдность огромного судна.

Командир уже собирался связаться с «Устойчивым», когда на судне наконец произошло некоторое движение. Из распахнутой двери мостика на крыло вдруг вынырнул бородатый боевик и смачно сморкнулся вниз. Потом он сплюнул, вытерся рукой и что-то проговорил в висящую на плече рацию. Командир лодки тут же повел перископом влево, но того, с кем разговаривал боевик, так и не обнаружил. Закончив сеанс связи, чеченец еще раз сплюнул и скрылся на мостике.

Глава 49

Происходящее в российском телевизионном эфире напоминало массовый психоз. Телеканалы словно соревновались друг с другом в споре за самый безумный комментарий. В определенном смысле эта ситуация была инспирирована самими властями. До сих пор никаких официальных заявлений не поступило.

Объяснялось это тем, что ситуация с захватом по-прежнему была неясна и никто из официальных лиц не хотел брать на себя ответственность. Пока журналисты безуспешно охотились за властями предержащими, а те скрывались от них перебежками во властных коридорах, маховик безумия набирал обороты. Природа не терпит пустоты. И недостаток достоверной информации каждый канал восполнял как мог.

Начав с повторения материалов «Глобальных новостей», журналисты вскоре сконцентрировались на анализе и прогнозах. Тон задавало НТБ. Уже в шестичасовом утреннем выпуске с комментариями выступил некий «эксперт» по морским делам. В спешке в титрах написали, что он «капитан 4-го ранга в отставке», хотя дедок здорово смахивал на сторожа яхт-клуба. Нес он что-то несусветное, но находка показалась удачной, и ее тут же подхватили другие каналы.

Эксперты буквально заполонили эфир, а официальной версии все не было. Потом в экстренных выпусках косяком прошли акулы шоу-бизнеса. С плохо скрываемым злорадством они оплакивали Серафиму и сетовали на то, что не могут отдаться в руки террористов вместо нее. А на сочинских пляжах и набережных всего за доллар предлагали посмотреть в подзорную трубу на пароход с террористами. Правда, назывался он почему-то «Бирюза», но в трубу название нельзя было прочитать.

Глава 50

Взрывная волна настигла Костю уже внизу, когда он находился в газоходе. Это был самый критический момент. Если бы сажа вспыхнула, взрыв стал бы неминуемым. В доли секунды газоход мог превратиться в огромную раскаленную печь и разлететься в куски. Во что тогда превратился бы Костя, сказать трудно. Если бы от него осталась одна металлическая пряжка, то, наверное, и это было бы большой удачей.

Сажа не вспыхнула. Граната взорвалась не на решетке, а на палубе. Языки пламени взметнулись вверх, и туда же устремилась всей своей мощью взрывная волна. Газоход прилично тряхнуло, он треснул и угрожающе закачался.

Сообразив, что на этом все закончилось, Костя тут же подхватил фонарь и устремился обратно. Он понимал, что ему здорово повезло, и больше не собирался испытывать судьбу. Если бы где-нибудь фиксировались рекорды в беге на карачках, Костя со своим результатом вполне мог претендовать на одно из первых мест.

Он промчался по газоходу и остановился, тяжело дыша, только когда луч фонаря вдруг утонул в безбрежном мраке машинного отделения. Только тут Костя вспомнил, что грохнулся с приличной высоты, и осмотрел свое тело. Как ни странно, особых повреждений не наблюдалось, что объяснялось довольно просто. Газоход во время работы то расширялся от нагревания, то, наоборот, сужался и спроектирован был так, чтобы свободно изгибаться и играть на подвесках. В результате все эти компенсирующие устройства приняли на себя большую часть удара, и Костя отделался легким испугом и небольшим вывихом руки.

Наверху поднялась тревога. Застучали по трапам тяжелые башмаки, донеслись крики, команды, полоснула короткая очередь. Все эти звуки распространялись в основном по газоходу, который служил своеобразным каналом связи. Тут до Кости вдруг дошло, что если с палубы догадаться швырнуть гранату внутрь газохода, то мало ему не покажется.

Поспешно сдернув со спины автоматы, он швырнул их вниз на боковую площадку и посветил фонарем прямо перед собой. До края главного двигателя было метра три, не больше. Пустяк, только была бы возможность как следует разогнаться.

Костя быстро повел фонарем вниз и решил прыгать на торцевую площадку. Встав на самый край коллектора, он ухватился рукой за верх трубы, осторожно выпрямился и сиганул вниз. Луч фонаря во время прыжка ушел в сторону, и приземлился Костя в темноте. От удара он выронил фонарь, тот обо что-то стукнулся и погас.

Костя упал на главный двигатель. В последний момент он выставил вперед руки и налетел на полтора десятка латунных лубрикаторных трубок. Трубки прогнулись под тяжестью его тела, но выдержали. Со стоном подавшись назад, Костя рухнул на решетку торцевой площадки.

Тут внутри газохода раздался приглушенный стук, а секунду или две спустя грохнул взрыв – боевики швырнули в трубу «лимонку», она взорвалась, и сотни осколков брызнули в стены газохода. Сажа не взорвалась и на этот раз. На Костю в кромешной тьме посыпались невесомые хлопья, а потом сверху швырнули еще одну «лимонку». Грохнул взрыв, осколки снова ударили в стены трубы, и она протяжно ухнула.

На этом все и закончилось. Со стуком опустилась крышка трубы, и в машинном отделении вновь воцарилась почти полная тишина. Только слышно было, как в темноте с легким шорохом опускаются вниз невесомые хлопья сажи.

– Что это было? – испуганно вскрикнула Серафима, когда Костя, заметно прихрамывая, ввалился в котельное отделение.

– А-а, – махнул рукой Костя, – нарвался на мины.

– Ну и как? Цел?

– Цел, – вздохнул Костя. – Дуракам везет. Сама знаешь.

– И что теперь?

– Что-что... – проговорил Костя, опускаясь на пол возле своей сумки. – Не знаю! Подумать надо...

Глава 51

Уже в начале десятого, сразу после получения информации от командира «С-12», на борту «Устойчивого» состоялось первое заседание комиссии. Открыл его зампред Совета безопасности.

– Ну что же, товарищи, приступим, – проговорил он.

Заседание проходило в кают-компании корабля. Члены комиссии разместились за несколькими столами. Вдоль стен теснились многочисленные помощники. Вид большинства присутствующих явно не соответствовал строгой обстановке военного корабля: многие в спешке не успели переодеться в официальные костюмы и теперь напоминали беспечных туристов, насильственно перемещенных сюда с борта роскошной яхты.

Однако лица всех, без исключения, членов комиссии были нахмурены и сосредоточенны. Несмотря на пляжные костюмы, они уже включились в работу. Это ощущалось во всем – в поведении, жестах, приглушенных коротких репликах.

Безграничные возможности силовых ведомств были задействованы на полную мощность. Вся поступающая информация немедленно стекалась на борт «Устойчивого». Связисты из нескольких министерств заняли несколько рубок наверху. Офицеры связи непрерывно поднимались туда, и свежие данные безостановочно продолжали поступать по ходу совещания.

– Начнем с вас, контр-адмирал, – посмотрел зампред Совбеза на заместителя командующего Черноморским флотом. – Пожалуйста.

Моложавый контр-адмирал тут же поднялся и посмотрел на часы.

– В настоящее время группировка кораблей в составе семи единиц приближается к району. Кроме БПК «Устойчивый», в нее входят малый противолодочный корабль, два сторожевых корабля, десантный корабль, ракетный катер и спасательное судно. Ориентировочное время прибытия группировки в район – сорок пять – пятьдесят минут. Ракетный катер в случае необходимости, естественно, может преодолеть это расстояние за десять-пятнадцать минут. То же самое касается и вертолетов. В воздух уже подняты самолет базовой авиации «Ил-38» и самолет радиоэлектронной разведки. Кроме того, непосредственно в районе находится наша подводная лодка. По данным скрытого наблюдения, ситуация в данный момент следующая. Судно «Рассвет» лежит в дрейфе. По левому борту судна ошвартован теплоход на подводных крыльях типа «Комета» с бортовым номером «17». Также по левому борту просматриваются обломки вертолета, среди них – продолжающий подавать сигналы бедствия аварийный буй. Рубка «Кометы» и навигационная палуба судна несут на себе следы разрушений. Данные акустического прослушивания указывают на то, что ни главные, ни вспомогательные силовые установки ни на одном из судов не работают. При этом улавливаются очень слабые звуки, которые предположительно свидетельствуют о проведении каких-то работ в машинном отделении одного из судов. За все время наблюдения удалось засечь только одного человека. Какой-то боевик появился на крыле мостика «Рассвета» и провел короткий радиообмен. Пока это все.

– Спасибо, – кивнул зампред Совбеза. – Какие будут вопросы?.. Садитесь, контр-адмирал. МВД, пожалуйста.

– Теплоход на подводных крыльях «Комета-17» состоит на балансе Управления делами правительства Абхазии. Сегодня утром на морской базе Управления делами обнаружены два трупа. Убиты два охранника и высокопоставленный чин Гагрского полицейского управления. Нашим сотрудникам по согласованию с властями Абхазии удалось принять участие в осмотре базы. Судя по характеру нападения, все три убийства совершены чеченскими боевиками. Причем полицейский явно убит где-то в другом месте. Его труп обнаружен в багажнике служебной машины. Наши абхазские коллеги считают, что полицейская машина понадобилась боевикам, чтобы усыпить бдительность охраны. Кроме того, на территории базы обнаружен «КамАЗ». Его осмотр указывает на то, что машина прибыла из горных районов. Судя по оставленным следам, на ней прибыло порядка двадцати, максимум – тридцати боевиков. Маршрут следования, а также то, каким образом боевикам удалось добраться до побережья, в настоящий момент уточняются.

– Спасибо. ФСБ.

– По полученным нами данным, высокопоставленный чин Гагрского полицейского управления, о котором идет речь, известен своей крайней коррумпированностью. Кроме того, достоверно известно, что он поддерживал давние связи с чеченскими сепаратистами. К сожалению, абхазские власти упорно закрывали на все это глаза. Я хочу сказать, что вопрос о том, каким образом боевики оказались на побережье, предельно ясен, несмотря на очевидные попытки абхазцев напустить тумана. Далее. По нашим данным, вчера в районе двадцати трех ноль-ноль пограничный катер ФПС на границе территориальных вод имел с «Кометой-17» контакт. В результате радиообмена на катер было сообщено, что на борту «Кометы» находится президент Абхазии. Несмотря на отсутствие положенного в таких случаях согласования, командир катера проводить осмотр не рискнул.

– Так, – вздохнул зампред Совбеза. – Понятно. Представителей Федеральной пограничной службы у нас, к сожалению, нет, так что этот вопрос мы пока оставим открытым. Для сведения тех, кто не в курсе, сообщаю: согласно полученной нами судовой роли, на борту теплохода «Рассвет» находится сто восемь пассажиров и шестьдесят девять членов экипажа. Вполне возможно, что пассажиров больше. То есть речь идет о двухстах человеческих жизнях. Ситуация в общих чертах понятна. Задача, поставленная президентом, известна. У кого какие будут предложения?

В кают-компании повисла гробовая тишина. Многие из присутствовавших имели за плечами огромный опыт. Но абсолютно все с подобным случаем сталкивались впервые. Задача, поставленная президентом, была практически невыполнима. Это понимали все. И в этой ситуации члены комиссии думали не столько о заложниках, сколько об оргвыводах, которые неминуемо далее должны были последовать.

Представитель каждого ведомства понимал, что малейшая инициатива в этом деле может аукнуться в ближайшем будущем самыми неприятными последствиями. Несмотря на то что служба всех присутствующих была и опасна, и трудна, расставаться с ней никто почему-то не хотел. В предчувствии неизбежного поиска самых виноватых, все косились на некоего интеллигентного товарища в углу.

Товарищ, как нетрудно было догадаться, представлял в своем лице администрацию президента. Он не был включен в состав комиссии и скромно держался в стороне. Представитель администрации, естественно, не был специалистом по терроризму, но в данном случае именно его мнение было для всех членов комиссии решающим.

Все понимали, что поиском виноватых и подготовкой предложений о грядущих оргвыводах будет заниматься именно администрация. Члены комиссии просто смотрели вперед и пытались угадать единственно верную линию поведения в этой непростой ситуации. Пауза явно затянулась. Зампред Совбеза посмотрел на часы и решил сразу расставить все точки над «i» :

– Юрий Яковлевич! А каково ваше мнение?

Представитель администрации в первый момент даже растерялся. Он трезво оценивал свои способности и отнюдь не считал себя специалистом в подобного рода делах. Его задача состояла совсем в другом. Он должен был отслеживать политические аспекты проблемы и своевременно информировать о них руководство. Но отнекиваться он не стал.

– Я, честно говоря, не очень ориентируюсь в чисто технических вопросах. Что же до остального, то могу сказать следующее. Президент очень раздражен и обеспокоен случившимся. Приоритеты он расставил: это максимально быстрое освобождение заложников и уничтожение террористов. С чем это связано, вы понимаете. Только таким образом можно предотвратить подобные инциденты в будущем. Это во-первых. А во-вторых, каждый подобный случай определенными политическими силами используется для того, чтобы дестабилизировать общество. Исходя из этого президент ожидает от всех силовых ведомств максимально эффективных и адекватных ситуации действий. Он также возмущен тем, что террористы абсолютно беспрепятственно проводят кампанию идеологического прикрытия своих преступных действий. Вот, пожалуй, и все.

– Спасибо, Юрий Яковлевич. А теперь, товарищи, давайте все же перейдем к техническим аспектам.

Тут слова неожиданно попросил один из морских офицеров. Он явно не был искушен в аппаратных играх и плохо понимал политическую подоплеку событий.

– Разрешите?

– Пожалуйста, пожалуйста, – немного удивленно произнес зампред Совбеза.

– Я, конечно, извиняюсь. Насколько я понимаю, чеченцы связываются с внешним миром по телефону?

– Да.

– Давайте забьем частоту – и дело с концом!

– Что вы подразумеваете под словом «забьем»?

– Прошу прощения. Я имею в виду установку помех.

– А это возможно?

– А почему нет? Наши средства позволяют ставить помехи в целых диапазонах, а тут речь идет об одной фиксированной частоте. Это же элементарно. Мощность сигнала телефона просто ничтожна. Кроме того, его ведь не перестроишь на запасную частоту, это же ведь не передатчик!

– Так, товарищи, предложение, я думаю, принимается. Давайте быстро создадим рабочую группу из специалистов, и пусть немедленно приступают!..

Глава 52

Когда спешно образованная группа специалистов по радиоэлектронике покинула кают-компанию, зампред Совбеза посмотрел на часы.

– До подхода к району, товарищи, осталось полчаса. Давайте все-таки что-то решать.

Желающих выступить по-прежнему не было. Зампред Совбеза вздохнул и решил взять инициативу в свои руки.

– Тогда снова начнем с военных. Контр-адмирал, ваши предложения, прошу.

– К сожалению, флоту с решением таких задач сталкиваться не приходилось. Мы можем без проблем поставить дымовую завесу и скрытно подойти к судну десантным кораблем. Возможно, даже высадить морскую пехоту. Но, насколько я понимаю, проблемы это не решает. Ведь судно заминировано. То есть, высадив десант, мы только подстегнем террористов и намного увеличим число жертв. В этом случае погибнут не только заложники, но и морские пехотинцы.

– Так, – побарабанил пальцами по столу зампред Совбеза. – Это понятно. Но ведь вы, так сказать, специалист. Это ваша стихия, вам и карты в руки. Ничего нельзя придумать? Возможно, в истории были какие-то прецеденты?

– К сожалению... – развел руками контр-адмирал.

– А боевые пловцы? – вдруг сказал кто-то.

– Да, контр-адмирал, а боевые пловцы? Кому как не им под силу выполнить эту задачу! Если они смогут незаметно проникнуть на судно и обезвредить взрывное устройство, остальное уже дело техники! Что вы на это скажете?

– В настоящее время боевые пловцы выведены из состава флота.

– Как выведены?

– По приказу главкома. В связи с нулевой эффективностью. Одна ракета типа «гарпун» за несколько секунд способна выполнить задачу, на которую группе боевых пловцов потребуется неделя. Подводные диверсионные силы и средства с поступлением новых видов вооружений практически изжили себя. Структурные изменения флота вызваны именно этим и происходят в соответствии с новой военно-морской доктриной.

– Так, – немного растерянно проговорил зампред Совбеза. – Понятно. МВД.

– Ситуация абсолютно нестандартна. В нашем распоряжении находятся как части, имеющие огромный опыт ведения боевых действий против чеченцев, так и части специального назначения, предназначенные для освобождения заложников. Но использование как тех, так и других в данном случае неэффективно. Я имею в виду, что опыт боевых действий на суше тут абсолютно неприменим. А что касается частей антитеррора... Насколько я понимаю, чтобы взорвать судно, взрывчатку закладывают где-то в трюме, так?

– Да, конечно, – кивнул контр-адмирал.

– В этом все дело. Части антитеррора в состоянии произвести молниеносный захват, даже если существует угроза взрыва. Но для этого операция должна быть тщательно подготовлена, расписана по секундам и отрепетирована на макете. Времени для этого у нас нет. А если бы и было, это все равно бесперспективно. Ведь по существу речь идет о многоэтажном доме, захватить который за несколько секунд нереально. Пока мы будем отбивать верхние этажи, на нижних можно тысячу раз успеть привести в действие взрывное устройство.

– Понятно. ФСБ.

– Мы согласны с коллегами из МВД. Случай абсолютно неординарный. Нам противостоит порядка трех десятков отлично обученных боевиков. Их уничтожение само по себе представляет огромную проблему, хотя в принципе решаемую. Если бы не сбитый вертолет и не взрывное устройство, я мог бы предложить следующий сценарий. Вначале силами флота устанавливается дымовая завеса. Десантный корабль скрытно подходит к судну и имитирует высадку десанта на корме. Когда силы боевиков будут стянуты туда, над судном внезапно появляются вертолеты. Огнем с них большая часть боевиков может быть отсечена на корме и уничтожена, параллельно высадившиеся с вертолетов десантники проникают внутрь судна и производят его быстрый захват. Поскольку проведение операции требует знания внутреннего устройства судна, высадку необходимо производить силами морской пехоты.

– Так, – проговорил зампред Совбеза. – У вас что-то еще?

– Да. Поскольку нам нечего противопоставить боевикам, кроме внезапности, я не вижу более приемлемого варианта. Но при этом возникают две проблемы. Боевики, судя по всему, уже сбили один вертолет, и мы должны как-то помешать им сбить остальные. Ну и, конечно, взрывное устройство. Это главная проблема. Пока морпехи доберутся до него, пройдет по крайней мере несколько минут.

– Спасибо. У кого какие будут мнения?

– Разрешите? – вскочил представитель Минобороны.

Он вдруг понял, что МВД и ФСБ, не сговариваясь, выступили единым фронтом. Сперва они уверили всех, что не в состоянии решить проблему, а теперь элегантно «кинули» Министерство обороны под танки. Придумано, конечно, все это было по ходу дела, но тем не менее выглядело весьма убедительно. Как бы невзначай оказалось, что ответственность за штурм и высадку десанта целиком ложится на плечи военных.

Положение нужно было срочно спасать, и представитель Минобороны даже не дождался разрешения председательствующего:

– Я думаю, что мы не должны принимать скоропалительных решений! На судне люди, и мы обязаны об этом помнить. К тому же флот абсолютно не имеет опыта высадки подобных десантов. Я предлагаю тщательно изучить ситуацию на месте и только после этого принимать решение!..

– Ага, – кивнул представитель МВД. – Когда боевики обнаружат наше присутствие и приготовятся к любым неожиданностям... Я думаю, что единственное преимущество, которым мы сейчас располагаем, состоит в факторе неожиданности. Если мы лишимся и этого, тогда пиши пропало.

– Так, – кивнул зампред Совбеза. – С этим трудно не согласиться.

– Но позвольте! – вскрикнул представитель Министерства обороны. – Ведь морская пехота предназначена для высадки на берег!

– А у нас тоже палубной пехоты нет, – пожал плечами представитель ФСБ.

– Но ведь... – снова вскрикнул представитель Минобороны.

– Подождите! – поднял руку зампред Совбеза. – Мы не можем терять времени. У вас конкретные предложения есть?

– Конкретные?.. Нет, конкретных предложений...

– Спасибо. Садитесь.

– Но...

– Садитесь. У кого какие предложения по вертолетам и по взрывному устройству?

– А взрыватели у них радиоуправляемые? – спросил кто-то.

– Да. Конечно.

– А если попробовать забить их частоту? Это же возможно?

– Нет, – покачал головой контр-адмирал. – Корпус судна полностью экранирует радиосигнал. Это невозможно.

– Минутку-минутку, – вклинился в разговор представитель ФСБ. – Это точно?

– Конечно.

– Тогда, если мы не будем терять времени, у нас есть отличный шанс.

– Объясните, пожалуйста.

– Да-да, конечно. Очевидно, что взрывное устройство заложено в глубине корпуса, так?

– Да, конечно.

– Тогда для того, чтобы привести его в действие, боевику с пультом придется спуститься вниз!

– А если кто-то из боевиков неотлучно находится у взрывного устройства?

– Вряд ли. Тем более это не принципиально. Сообщить ему о том, что нужно произвести взрыв, все равно невозможно. Рации ведь тоже не работают. Верно?

– А судовая связь?

– Но ведь судно обесточено. Внутренняя связь не работает. Так?

– В общем-то да.

– Получается, что главная задача состоит в том, чтобы сразу заблокировать вертикальные ходы. Если это удастся, взрыва не будет!

– Дайте схему «Рассвета», – оглянулся зампред Совбеза. – Быстрее!

Глава 53

Около десяти Бухгалтер припрыгал на левое крыло мостика и связался с «Кометой». То, что он услышал, бальзамом легло на его раны. Работоспособность дизелей уже восстановили и как раз собирались прокрутить двигатель на холостых оборотах.

Бухгалтер перегнулся вниз и послушал рев движков, показавшийся ему райской музыкой. Дизели работали как часы. С ними все было в порядке, если не считать мелкие течи в топливопроводе. Теперь оставалось только восстановить управление рулями. Ремонтники обещали управиться за час-полтора.

– Конец связи! – быстро сказал Бухгалтер, чувствуя, что его руки взмокли от волнения.

Все шло настолько удачно, что он даже боялся в это поверить. Прошло уже почти пять часов с того момента, как они сбили вертолет, а федералы так и не появились. Кроме того, уже четыре с половиной часа тот, кого они обложили внизу, не давал о себе знать. Это был хороший знак. Это был настолько хороший знак, что Бухгалтер даже трижды сплюнул через левое плечо.

Возможно, они ранили этого пса, а может, и нет. Это, в конце концов, было не так уж и важно. Главное, что он сидел внизу тихо как мышь и даже не пытался выбираться наверх. Его обложили окончательно и бесповоротно.

А три миллиона долларов уже полтора часа находились на борту самолета, следующего рейсом в Сочи. Все складывалось как нельзя более удачно – одно к одному. Какое-то время Бухгалтер был буквально на седьмом небе от счастья.

Но потом он вдруг подумал, что так долго продолжаться не может. Нужно использовать удачу на всю катушку, пока не поздно. И Бухгалтер решил, что, как только «Комету» приведут в рабочее состояние, он тут же погрузит на нее часть заложников и рванет в Турцию. Другую часть заложников имеет смысл оставить на «Рассвете», чтобы сбить с толку федералов и отвлечь их внимание.

Но обдумать свой новый план в деталях Бухгалтер так и не успел.

– Корабль! Корабль! – донеслось сверху. – Справа корабль!

Бухгалтер вздрогнул и рванул через мостик к противоположному крылу. По дороге он схватил бинокль и, тяжело дыша, припал к окулярам. Далеко справа над горизонтом действительно показалась черная точка. Она стремительно приближалась, буквально на глазах увеличиваясь в размерах.

Конечно, это был не корабль. Но и не вертолет. Это был ракетный катер из состава группировки Черноморского флота. Пока Бухгалтер облизывался на левом крыле мостика в предвкушении скорой встречи с тремя миллионами «зеленых», федералы наконец утрясли все детали операции и пошли на штурм «Рассвета».

Глава 54

План федералов был не так уж и плох. Разработали его по всем правилам морской науки и в общих чертах согласовали с Москвой. Для Москвы принципиально важными были два момента.

Первый официально именовался «обеспечением информационной безопасности» операции. В переводе на русский это означало, что ни одно слово о происходящем не должно просочиться во внешний мир. С этим проблем не существовало.

Специалисты по радиоэлектронике общими усилиями уже организовали постановку помех. Результат был просто ошеломляющим. Не работали не только мобильные телефоны членов комиссии, но и абсолютно все каналы ведомственной связи. Исключение составлял только помехозащищенный канал правительственной связи, по которому и производился обмен информацией с Москвой.

Другим абсолютным приоритетом для Москвы являлось спасение заложников. Поскольку исключить взрыв на «Рассвете» было нельзя, Москва потребовала предоставления соответствующих расчетов. Из-за этого вторая фаза операции как бы повисла в воздухе. Ракетный катер уже несся к «Рассвету» для установки дымовой завесы, а на «Устойчивом» флотские специалисты в авральном порядке заканчивали расчеты по живучести судна.

Поскольку мощности взрывного устройства никто не знал, расчеты проводились в трех вариантах. Результаты получились следующими. При мощности взрывного устройства в 0,5 тонны и распределении его на две части с установкой соответственно в районах передней и задней переборок машинного отделения, время ухода «Рассвета» под воду ориентировочно составляло две-три минуты. Это был, конечно, самый катастрофический сценарий, о чем и доложили в Москву. При мощности взрывного устройства в 0,3 и 0,2 тонны время ухода «Рассвета» под воду существенно увеличивалось.

В Москве специалистов по живучести под рукой не оказалось, к тому же морская терминология здорово усложняла суть. В условиях дефицита времени в Москве было принято соломоново решение. Операция санкционировалась при условии, что в результате погибнет не более двадцати заложников. Возможно, звучало это несколько кощунственно, но другого выхода у властей просто не было. В руках готовых на все террористов находилось двести человек, обреченных на смерть. И их необходимо спасти, даже ценой неминуемых жертв.

Когда согласование было получено, ракетный катер приблизился на расстояние пяти кабельтовых к «Рассвету» и приступил к установке дымовой завесы. Учитывая оговорку Москвы, комиссия срочно заслушала флотских специалистов. Поскольку во время вероятного взрыва десантный корабль должен был находиться в непосредственной близости от «Рассвета», спасение ста пятидесяти пассажиров тонущего судна они считали вполне реальным.

Окончательное решение о проведении операции наконец было принято. В узкой частотной полосе, оставленной для связи между силами группировки, ушла короткая радиограмма. Палубные вертолеты на «Устойчивом» и малом противолодочном корабле были приведены в боевую готовность. Операция по спасению заложников вступила во вторую боевую фазу.

Глава 55

Ракетный катер промчался мимо кормы «Рассвета» метрах в трехстах. Бухгалтер до боли вглядывался в его мрачные контуры, но так и не смог увидеть ни единого человека. Катер выглядел абсолютно безжизненным и прошел мимо судна, ни на йоту не отклонившись от первоначального курса.

Можно было подумать, что катер совершенно не интересуется «Рассветом», следуя по своим делам. Но когда с его борта внезапно вырвались две тугие струи дыма, одна почти белая, а вторая – темная с рыжеватым оттенком, Бухгалтер понял, что штурм начался, и сыграл общую тревогу.

Обожженный боевик поднялся наверх самостоятельно, а Хамзата с простреленной ногой вынесли на руках. На всю остальную подготовку ушло не более трех минут. Боевики, расположившись у выходов навигационной и верхней палуб, совершали намаз.

Бухгалтер находился на крыле мостика и вел непрерывное наблюдение. Рядом с ним стоял автомат, лежали два гранатомета и ящик с патронами. Катер удалился километра на полтора-два, потом вдруг резко повернул и скрылся за дымовой завесой. На этом все как бы и закончилось.

Дальше потянулись минуты мучительного ожидания. Боевики продолжали молиться, а Бухгалтер недоумевал. Он не видел, как под прикрытием дымовой завесы к «Рассвету» на полном ходу несется десантный корабль и приближаются основные силы группировки.

Дымовую завесу ставили с учетом метеоусловий, но погода в самый последний момент сыграла с федералами злую шутку. Ветер повернул и вместо того, чтобы сносить завесу на «Рассвет», гнал ее к берегу. Командир катера доложил об этом на «Устойчивый» и получил команду поставить вторую завесу в непосредственной близости от судна.

Ракетный катер вынырнул из-за правого края завесы и вновь помчался к «Рассвету», оставляя за собой двухцветный шлейф дыма. Бухгалтер наблюдал за ним с мостика. На этот раз катер пронесся совсем рядом, буквально в каких-то пятидесяти метрах за кормой «Рассвета». В него можно было попробовать прицельно выстрелить, но Бухгалтер не стал этого делать.

Он не понимал стратегии морских сражений, но уже понял, что это всего лишь отвлекающие маневры. У Бухгалтера существовала собственная стратегия, и заключалась она в том, чтобы до поры до времени не раскрываться. Он ждал, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь густые клубы дыма.

К этому времени десантный корабль уже вплотную приблизился к завесе, а вертолеты легли на боевой курс. Из рубки «Устойчивого», забитой членами комиссии, была отдана команда на захват «Рассвета». С этого времени счет пошел на секунды, и в рубке повисла гробовая тишина.

Своим звериным чутьем Бухгалтер уловил приближение опасности. Он не мог понять, в чем дело, и тянул с командой до самого последнего, чтобы не ошибиться. А потом услышал шум десантного корабля и заорал:

– Поднимайте! Поднимайте всех! По местам!

Командир ракетного катера первым увидел, что происходит на «Рассвете», и тут же связался с «Устойчивым». Но отменить операцию так и не успели. Десантный корабль прорвался сквозь завесу и устремился к корме «Рассвета». Практически одновременно с этим на корабле взвыла сирена.

– Огонь! – заорал Бухгалтер в рацию. – Огонь!

Уже секунду спустя к десантному кораблю устремились две гранаты. Одна взорвалась у основания рубки, вторая грохнула где-то на корме. Осколки в первые же мгновения боя ранили несколько человек, но ужас заключался не в этом.

И командир десантного корабля, и десантники были просто парализованы. Едва выскочив из шлейфа дымовой завесы, они увидели, что периметры навигационной и верхней палуб опоясаны живой цепью. Цепь эта была образована заложниками.

Командир тут же связался с «Устойчивым». Десантный корабль сбросил ход. Он продолжал сближаться с «Рассветом», но никто из морпехов и экипажа даже не помышлял о стрельбе. Да и куда стрелять, было совершенно непонятно. Боевики скрывались за заложниками, и об их местонахождении можно было судить только по вспышкам выстрелов гранатометов.

Всего за несколько секунд по десантному кораблю было выпущено шесть или семь гранат. Особого вреда кораблю они не причинили, но почти два десятка десантников были ранены. Тем временем у трубы неожиданно заработал крупнокалиберный пулемет.

Это было уже полное безумие. Первыми же выстрелами из пулемета двух морпехов буквально разорвало на куски, еще одному оторвало ногу. Боевики расстреливали десантный корабль как в тире, а ответный огонь не велся. Каждые несколько секунд уносили чью-то жизнь, а командир десантного корабля все никак не мог получить внятной команды.

Виноват в этом отчасти был он сам. Для принятия решения с борта «Устойчивого» требовали информацию о количестве находящихся в цепи заложников. Это было понятно. Десять процентов заложников уже были списаны на боевые потери. И для принятия решения в штабе операции хотели уяснить, уложатся они в отведенный Москвой лимит или нет.

– Борт-4, борт-4! Уточните количество гражданских на палубе! – выбиваясь из сил, орал в рубке БПК контр-адмирал.

Вопрос казался достаточно простым, но ответить на него не смог ни командир ракетного катера, ни командир десантного корабля. Объяснение этому было. И довольно простое. С борта ракетного катера оценить количество заложников в тот момент не представлялось возможным, а на десантном корабле творилось черт знает что.

Над ходовой рубкой по-прежнему выла сирена, пули градом сыпались на корабль, периодически взрывались одиночные гранаты. Отовсюду слышались вопли раненых, корпус корабля вздрагивал от прямых попаданий. В эфире тоже царил полный бедлам. Три вертолета и ракетный катер одновременно просили подтвердить команду на штурм.

В этой ситуации командир десантного корабля, не слыша самого себя, орал в микрофон:

– На судне наблюдаю строй заложников! Повторяю: на верхних палубах множество заложников! Ведение огня невозможно! Жду команды! Жду команды!

В боевой рубке, в свою очередь, заходился в крике контр-адмирал:

– Борт-4! Твою мать! Уточни количество гражданских на палубе!

Бледные члены комиссии в полумраке рубки застыли в ожидании, но ответ с десантного корабля так и не пришел. Пулеметная очередь прошила тонкую броню иллюминатора и разворотила смотровую щель. Командир десантного корабля погиб на месте, рулевой получил несколько осколочных ранений. Падая, он провернул штурвал вправо, и десантный корабль наконец отвернул от «Рассвета».

– Аллах акбар! Аллах акбар! – завопили боевики, продолжая расстреливать полумертвый корабль.

– Борт-4, борт-4! – хрипел в эфире контр-адмирал. – Уточни количество гражданских на палубе! Твою мать!

Между тем время на уточнения вышло, и операция вступила в заключительную часть второй фазы.

Глава 56

Ракетный катер давно лег на боевой курс. Крышки пусковых установок были открыты, ракеты готовы к пускам. Три вертолета «Ка-27» приблизились к дымовой завесе и взмыли вверх. Штаб отбоя не давал, и катер выпустил первую ракету – секунда в секунду согласно плану.

Ракета стартовала, вырвалась из свинцово-синих клубов дыма и с жутким воем устремилась к «Рассвету». Зрелище было ужасающим. Все находившиеся на судне заорали и бросились на палубы.

Стрельба мгновенно прекратилась, но происходящее на судне все равно походило на конец света. Под вой сирены десантного корабля люди бросались в стороны, падали и толкались. Над палубами «Рассвета» стоял даже не вой, а какой-то душераздирающий стон.

Первая ракета прошла буквально в метре. Практически сразу катер произвел следующий пуск. Люди снова взвыли и рванулись кто куда, но и вторая ракета прошла выше. И дело было не в ошибке командира катера.

Так предполагалось с самого начала – низко летящие ракеты должны были деморализовать боевиков и в какой-то степени обезопасить высадку десанта. Военные считали, что «Ка-25» был сбит «стингером» или аналогичным переносным зенитно-ракетным комплексом, работающим по принципу инфракрасного наведения. А тепловое излучение ракет в тысячи раз превосходило то, которое испускали вертолетные двигатели. В этой ситуации «стингеры» должны автоматически наводиться на ракеты.

Во всяком случае, так было задумано, и командир катера с точностью до секунды выполнял запуски. Ему действительно удалось деморализовать боевиков, и первый вертолет они проморгали. Выскочив из-за дымовой завесы одновременно со вторым запуском ракеты, вертолет внезапно завис в нескольких метрах над верхней палубой «Рассвета».

Рев, обрушившийся на судно, привел заложников в ужас, но зато подтолкнул к активным действиям боевиков. Нырнув к «Рассвету», командир первого «Ка-27» обнаружил, что место высадки перекрыто несколькими десятками обезумевших людей.

– Первый! Площадка блокирована заложниками! Повторяю! Площадка блокирована... – проорал командир вертолета, и тут снизу резко полоснула первая очередь.

Командир вертолета чисто инстинктивно бросил машину вперед, она перелетела через надстройку и понеслась к носу «Рассвета». Маневр оказался как нельзя более удачным и своевременным. Секундой раньше с катера стартовала третья ракета и с воем понеслась к пароходу.

Второй вертолет по плану должен был прикрывать высадку и сковывать силы боевиков на корме. Перескочив через дымовую завесу, второй «Ка-27» завис боком в двадцати метрах от кормы. Никаких боевиков там не было и в помине, и командир прокричал в рацию:

– Первый! На корме боевиков не наблюдаю! Жду команды! Повторяю...

В этот момент боевики и обрушились на вертолет всей огневой мощью. Вверху прошла четвертая – последняя – ракета, но от этих запусков никому уже не было ни холодно, ни жарко. Не имеющий брони «Ка-27» вздрогнул от первых точечных попаданий и попытался уйти из зоны обстрела. Он выпускал тепловые ракеты и тянул на развороте в сторону дымовой завесы. Возможно, если бы у боевиков были «стингеры», второму «Ка-27» и удалось бы уйти.

Но «стингеры» стоили бешеных денег, и палили в «вертушку» из пулеметов. Пули не имели инфракрасного наведения и в сторону ракет не отклонялись. Одной из очередей задело стабилизаторы. «Ка-27» дернулся и начал терять управление.

С этой секунды вращающийся вертолет превратился в отличную мишень, и в него почти одновременно вонзилось полтора десятка пуль. Это была агония, хотя «Ка-27» еще продолжал держаться в воздухе, медленно теряя высоту.

Все это время эфир заполняли жуткий крик и матерная брань:

– Первый! Ухожу из-под обстрела! Высадка невозможна!

– Первый! Пуски закончил! Вижу подбитую «вертушку»! Она падает!

– Первый! Второй борт теряет высоту! Блядь! Они его добивают! Что делать? Палуба заблокирована! Ухожу вправо!

– Первый! Первый! Нас подбили! Мы падаем!

В этот момент в боевой рубке «Устойчивого» наконец возникло осознание того, что операция окончательно провалилась. Непосредственно командование принял на себя контр-адмирал. Не имея опыта в таких делах, он до последнего надеялся, что высадка все же состоится. По сути, он уже давно потерял контроль над ситуацией, но не хотел себе в этом признаться.

– Давайте отбой, контр-адмирал! Пусть все отходят! – крикнул зампред Совбеза.

– Что?.. – растерянно оглянулся в темноту контр-адмирал.

– Давайте отбой! Не тяните!

– Первый! Первый! Наш борт в воде! Вижу людей! – доносилось тем временем из рации.

– Да не тяните вы! – вскочил зампред Совбеза с перекошенным лицом.

– Да-да, – словно контуженый кивнул контр-адмирал. – Всем «бортам» отбой! Борт-5! В воде люди с вертолета! Попробуйте их подобрать! Как поняли?

– Первый! Вас понял! Я уже рядом!

– Повторяю! Всем отбой! Всем выйти в район прежней дислокации! Как поняли?..

Глава 57

– Аллах акбар! Аллах акбар! – орали чеченцы, расстреливая падающий вертолет.

Третий «Ка-27» почти сразу ушел вправо. Бой был практически закончен, и теперь боевики, захлебываясь от радости, добивали потерявшую управление вторую «вертушку». Блеск адмиральских мундиров зачастую скрывает под собой вопиющую некомпетентность, элементарную тупость и убогость мышления. Так было во все времена на всех флотах. И во все времена расплачиваться за это приходилось обладателям мундиров поскромнее.

Но во все времена на флоте служили и другие люди – настоящие офицеры. Командир скромного ракетного катера не ждал чьих-либо команд. Закончив пуски, он отвернул влево и направил катер к падающему вертолету.

«Ка-27» не успел рухнуть в море, а катер уже был рядом. Выпуская из кормы клубы ядовитого дыма, он прикрыл собой барахтающихся в воде людей. Появление катера для опьяненных победой боевиков стало почти полной неожиданностью.

«Вертушка» рухнула в море метрах в семидесяти от кормы «Рассвета», слева по борту. Расстояние было мизерным, и кто-то из боевиков тут же схватился за гранатомет. Стрелять теперь по катеру не имело смысла, но искушение поквитаться с врагами было слишком велико. Однако тут в дело вмешался Бухгалтер.

– Не стрелять! Не стрелять! – заорал он с крыла мостика.

Бухгалтер не отличался особым гуманизмом. Если бы требовалось убить тысячу человек, он сделал бы это не задумываясь. Но трезвый расчет заставлял его экономить боеприпасы. И он крикнул оглянувшемуся боевику:

– Зачем, Асламбек? Оставь для следующего раза! Мы победили! Пусть забирают своих мертвых и уходят! Аллах акбар!

– Аллах акбар! – заорал Асламбек, вскинув над головой гранатомет.

– Аллах акбар! Аллах акбар! – заорали остальные боевики.

Под эти вопли на ракетный катер подняли трех человек, уцелевших при падении вертолета. Сразу после этого катер рванул к дымовой завесе и скрылся из вида. Десантный корабль уже вышел из зоны обстрела, и оставшиеся в живых члены экипажа вытащили из рубки убитого командира и раненого рулевого. Рация была повреждена и не работала, но то, что нужно отходить, все и так понимали.

Вторая фаза операции по освобождению заложников закончилась сама собой, так толком и не успев начаться.

Глава 58

Четыре часа – небольшой срок. Но средства массовой информации за это время успели немало. Сенсации глобального масштаба на дорогах не валяются. И телевизионщики не покладая рук ковали свои рейтинги, наплевав на сетку вещания. «Главная информационная новость дня» освещалась во всех мыслимых ракурсах.

Короткие промежутки между экстренными выпусками новостей обильно наполняли рекламой. К свободным изложениям «Глобальных новостей» и комментариям экспертов добавилось сразу два «ноу-хау». Первое заключалось в том, что один из телеканалов оперативно установил «тарелку» спутниковой антенны на Арбате, где собрались поклонники Серафимы. Первое включение отсюда имело ошеломляющий успех, и «тарелки» телеканалов начали расти на Арбате, как грибы после дождя. Рыдающие подростки здорово смотрелись в кадре и заметно повышали рейтинги.

Второе изобретение было попроще и «тарелок» не требовало. Зато здорово ударяло по мозгам, особенно падким до мистики женщинам. С учетом того, что многие из заложников были тележурналистами, материалы из этой серии строгались прямо в редакциях.

Примерно к девяти часам утра обнаружилось, что на рабочих местах заложников и заложниц в ночь захвата происходили настоящие чудеса. Над столами некоторых остановились часы, в других редакциях, наоборот, пошли, причем без смены батареек. Также было много оживших календарей, электронных записных книжек и загадочных посланий через Интернет без обратного адреса.

К десяти власти поняли, что надо что-то делать, и спешно распространили официальное заявление. Факт захвата в нем не то чтобы подтверждался, но как бы и не совсем отрицался. Впредь его предлагалось именовать «инцидентом в нейтральных водах». В конце заявления говорилось, что «над выяснением обстоятельств инцидента в настоящее время работает компетентная комиссия».

Глава 59

Комиссия действительно работала. Второе заседание открылось примерно через двадцать минут после провала операции все в той же кают-компании «Устойчивого». Обстановка была крайне напряженной. Члены комиссии старались не смотреть друг на друга, сосредоточившись на изучении поверхности столов.

– Начнем, товарищи, – вздохнул зампред Совбеза. Он только что переговорил с Москвой, и его левое веко заметно подрагивало. – Контр-адмирал, доложите обстановку!

Заместитель командующего Черноморским флотом тоже выглядел неважно. Он как-то посерел лицом и сгорбился. Казалось, даже блеск звезд на погонах заметно потускнел.

– В настоящее время корабли группировки отводятся на прежние места дислокации. С борта десантного корабля продолжается эвакуация раненых. В район срочно вызвано госпитальное судно. Ориентировочное время прибытия...

– Каковы потери?

– Одиннадцать человек убитыми, включая тех, кто не выбрался из вертолета. Порядка трех десятков раненых. Данные сейчас уточняются.

– Что с техникой?

– Потерян один вертолет. Десантный корабль имеет серьезные повреждения и практически выведен из строя.

– С лодкой разобрались?

Пропажу лодки обнаружили при выходе в район. Причем совершенно случайно. Пока шла подготовка к штурму и сам штурм, о ней как-то забыли.

– Так точно! – кивнул контр-адмирал.

– Что с ней?

– Все в порядке! Находится в районе ожидания, как мы и предполагали.

– Почему не выходила на связь?

– Ее рабочую частоту забили помехами, а новой не сообщили...

– Понятно, – снова вздохнул зампред Совбеза.

Столь глубоко в проблемы флота он вникал впервые, и энтузиазма это ему не добавляло. Скорее наоборот.

– Садитесь, контр-адмирал. Я только что снова разговаривал с Москвой. Президент занят в протокольном международном мероприятии, но в перерыве ему успели доложить... – Тут зампред Совбеза сделал паузу, и все члены комиссии невольно втянули головы в плечи. – Президент выразил глубокую озабоченность создавшейся ситуацией. Он считает ее неприемлемой. В то же время он выразил удовлетворение по поводу того, что никто из заложников не пострадал...

В кают-компании разнесся облегченный вздох. Удовлетворение президента означало, что своих постов пока никто не лишился и членам комиссии дается еще один шанс. Это, в свою очередь, вызвало необычайный прилив энергии.

Члены комиссии почти синхронно подняли головы и дружно уставились на председательствующего. Все были готовы к конструктивной работе и полны решимости во что бы то ни стало разрубить гордиев узел.

– При этом, товарищи, президент в очень жесткой форме потребовал все закончить в кратчайшие сроки. Приоритеты прежние – безоговорочное уничтожение террористов при минимальных жертвах со стороны заложников. У кого какие будут предложения?

– Для начала я предлагаю проанализировать допущенные при планировании операции просчеты! – быстро проговорил представитель Минобороны.

– По-моему, это разумно, – кивнул зампред Совбеза. – С вас и начнем. Пожалуйста!

– Главный просчет заключался в том, – вскочил представитель Минобороны, – что захват проводился абсолютно не подготовленными к таким операциям морскими пехотинцами.

– Так. Понятно. Что еще?

– У меня все.

– Гм-м... И что вы предлагаете?

– Я? Ничего. То есть я хочу сказать, что при следующем захвате в качестве десантников должны выступить спецподразделения МВД и ФСБ. А силы флота должны обеспечить им максимальную поддержку и прикрытие.

– И что это изменит? – быстро спросил представитель МВД.

Вопрос был, что называется, не в бровь, а в глаз, и возразить что-либо тут было трудно. Но представитель Минобороны, наученный горьким опытом, на этот раз не собирался уступать инициативы.

– Как что? Все изменится.

– В каком смысле?

– В прямом!

– Но ведь там цепь заложников! Боевики укрываются за ними!

– Так ведь у вас снайперы! И вообще!.. – вдруг замахал руками представитель Минобороны.

Судя по всему, он готов был стоять на своем до последнего.

– Садитесь, – покачал головой зампред Совбеза. – Это неконструктивно.

– Почему неконструктивно?..

– Садитесь. Кто следующий?

– Давайте я, – поднялся представитель ФСБ. – Конкретного предложения у меня нет. Однако есть соображение следующего порядка. Я хочу обратить внимание всех членов комиссии на то, как ожесточенно оборонялись террористы. Я хочу сказать, что они настроены очень решительно и будут цепляться за судно до последнего. С одной стороны, это хорошо, поскольку на подрыв судна они пойдут только в самой критической ситуации. То есть на проведение захвата у нас будет намного больше времени, чем изначально предполагалось. Но, с другой стороны, при таком развитии событий большинство заложников неминуемо погибнут еще до взрыва.

– Так, – озадаченно кивнул зампред Совбеза. – И что из этого следует?

– Из этого следует, что мы должны лишить террористов судна.

Глава 60

– Что? Что вы сказали? – даже наклонился от удивления зампред Совбеза.

– Я сказал, что мы должны лишить террористов судна.

– Нам не послышалось, нет? – на всякий случай еще раз переспросил зампред Совбеза. – Вы предлагает лишить террористов судна? Правильно?

– Да. В этом случае они не смогут его взорвать и не смогут прикрываться заложниками.

– И каким образом вы предлагаете это сделать?

– Я не специалист, тут слово за военными. Но его нужно потопить. Причем так, чтобы трюм с взрывным устройством оказался затопленным в первую очередь. Тогда террористы не смогут к нему подобраться и привести его в действие.

– Так-так-так! – вскочил зампред Совбеза. – Кажется, это серьезно!

– Это очень серьезно, – проговорил представитель ФСБ, скромно опускаясь на место. – Главное, чтобы все прошло не так, как в прошлый раз.

Последняя фраза была камнем в огород военных, но на это никто не обратил внимания. Все понимали, что в практически безвыходной ситуации представитель ФСБ нашел почти гениальное решение. Это был настоящий прорыв.

– Так, товарищи, – быстро проговорил зампред Совбеза, посмотрев на часы. – От ФСБ поступило следующее предложение. Поскольку захват судна без гибели заложников невозможен, предлагается пустить его ко дну силами флота. Это позволит, во-первых, лишить террористов возможности произвести взрыв, а во-вторых, избежать самого штурма. При этом мы автоматически окажемся в уже просчитанной ситуации со спасением пассажиров с тонущего судна. Я вас правильно понял?

– Да, – кивнул представитель ФСБ.

– Тогда давайте перейдем к деталям. В первую очередь мы должны определиться со временем ухода судна под воду. Насколько я понимаю, оно должно отвечать нескольким условиям. Во-первых, оно должно быть достаточно малым, чтобы взрывное устройство быстро оказалось под водой и стало недоступным для террористов.

– И не сдетонировало при этом.

– Да-да, конечно. Это само собой разумеется. Во-вторых, то есть уже в-третьих, время ухода под воду должно быть достаточным, чтобы спасти всех пассажиров. Что еще?

– Террористы не должны успеть понять, что происходит. Иначе они могут загнать заложников вниз и заблокировать.

– Согласен. Это в-четвертых. Что еще?

– Вроде все.

– Ну что же, условия в общих чертах сформулированы. Теперь слово вам, контр-адмирал.

– Задача непростая, я даже не знаю...

– Что?! – подался вперед зампред Совбеза. – Вы хотите сказать, что Черноморский флот не в состоянии потопить даже небольшое пассажирское судно?..

– Нет-нет! – тут же пришел на выручку контр-адмиралу представитель Минобороны. – Мы имеем в виду, что выполнение задачи требует тщательных расчетов.

– Так в чем проблема? Подарить вам калькулятор?

– Какое время ухода судна под воду? – спросил побледневший контр-адмирал.

– Это комиссия как раз и хочет узнать от вас.

– Тогда я должен посоветоваться со своими специалистами.

– Сколько вам нужно времени?

– Пять минут.

– Объявляется перерыв на пять минут. Все свободны.

Глава 61

Вытащив бутылку из сумки, Костя выключил фонарь и уже в темноте отвинтил пробку. Сделал он всего два глотка, потом отставил бутылку в сторону и откинулся на переборку.

Он молчал, и Серафима тоже молчала. Наверное, прошло полчаса, никак не меньше, а Костя даже не пошевелился. В кромешной тьме секунды тянулись мучительно долго, и в конце концов Серафима не выдержала:

– Кудинов, Кудинов!..

– А-а?

– Ты хоть живой?

– Живой, – вздохнул Костя.

– Ты на меня злишься, да?

– Что?

– Ты на меня злишься, да?

– А чего мне на тебя злиться?

– Ну, что я побежала...

– Побежала и побежала.

Разговаривать Костя явно был не расположен, и в котельном отделении снова воцарилась тишина.

– Теперь нам конец, да, Кудинов? – спросила Серафима через несколько минут.

– Что-что?

– Я говорю, теперь ты не сможешь ничего сделать и нас убьют, да?

– Если до сих пор не убили, то уже не убьют. Расслабься и отдыхай.

– Ага, отдыхай...

– Тогда песню какую-нибудь напиши, что ли.

Нащупав бутылку, Костя какое-то время колебался. В конце концов он включил фонарь, быстро сунул бутылку в сумку и сказал, поднимаясь:

– Я пошел!

– Куда? – испуганно вскрикнула Серафима.

– По делам.

– А мне что делать?

– Ждать.

– Долго?

– Как получится. Главное – береги сумку. Я, может, еще заскочу.

Из котельного отделения Костя направился прямиком в ЦПУ. Он успел обдумать всевозможные варианты дальнейших действий. Их оставалось не так много, но они все же были.

Например, можно попробовать выбраться из машины по тоннелю гребного вала или, скажем, по системе кондиционирования. Однако это довольно рискованно. А сейчас рисковать Костя не имел права.

Действовать нужно было наверняка, поэтому он выбрал самый трудоемкий вариант. Оказавшись в ЦПУ, Костя нырнул за щиты и некоторое время осматривал кабельные сборки. Без инструментов тут, конечно, не обойтись...

Из ЦПУ Костя направился в мастерскую и пробыл там около получаса. С громоздкими «калашниковыми» лазить по кабельным трассам было крайне неудобно. Но на этот раз Костя и не собирался пользоваться автоматом. Все следовало провернуть тихо и незаметно, в лучших традициях ПДСС.

Подходящих для метания ножей в мастерской не оказалось. У одного из убитых в машине боевиков Костя взял запрещенный в вооруженных силах боевой нож «катран», но использовать его желательно было по прямому назначению – в ближнем бою. В результате Косте пришлось потратить лишних двадцать минут на то, чтобы обить и заточить полдесятка обычных электродов. Дополнял экипировку также снятый с убитого боевика пистолет с запасной обоймой.

По дороге в ЦПУ Костя заскочил к Серафиме и оставил ей один из фонарей. Уходя, он проинструктировал ее на тот случай, если с ним что-то произойдет.

– Пока. Все поняла?

– Да.

– Тогда я пошел.

– Ты вернешься, Кудинов?..

– Вернусь...

– Я буду тебя ждать! – вдруг вырвалось у Серафимы.

Костя удивленно оглянулся, но так ничего и не сказал. Вернувшись в ЦПУ, он тут же принялся за работу. Времени в запасе у него еще немного оставалось, но фонарей в мастерской Костя нашел только четыре штуки. Так что светом он был обеспечен часа на два. От силы на два с половиной.

Отвинтив крышку, Костя в последний раз проверил и поправил свою амуницию и протиснулся в кабельный канал. Здесь было тесно, а вдобавок путь наверх постоянно преграждали штампованные стойки, укрепленные на болтах.

С первой стойкой Косте пришлось повозиться довольно долго, но он быстро набил руку и продолжил путь в темноте уже быстрее. Работа была не очень трудной, но монотонной и муторной. Костя нащупывал болт, осторожно откручивал его ключом, отодвигал стойку в сторону и поднимался к следующей.

Думать было не о чем, и Кудинов вдруг вспомнил, как первый раз участвовал в учениях ПДСС. Высадили его из подводной лодки напротив Балаклавы. Тогда вход в бухту прикрывали дельфины, и Косте пришлось выбираться на берег прямо у дороги среди бела дня.

С противоположной стороны бухты, от дачи Куприна, этот участок хорошо просматривался, но Костя уже тогда много чего умел. Наверху по дороге изредка проезжали машины, проходили строем матросы и почти безостановочно сновали туда-сюда «сундуки»-мичманы и офицеры.

Примерно через полчаса в этом потоке возник Костя – в матросской форме, с пристегнутым к руке портфелем. На КПП курьеров проверять воспрещалось, поэтому Костя спокойно добрался до штаба и вручил под роспись дежурному пакет.

Когда начштаба дивизиона подводных лодок через десять минут вскрыл пакет, его вопли и злобная матерщина разнеслись далеко вокруг. В пакете была стандартная записка, в которой говорилось, что штаб дивизиона условно выведен из строя условным взрывом.

В дивизионе тут же сыграли тревогу и снарядили погоню, но к тому времени диверсанта и след простыл. На берегу нашли только голого связанного курьера и случайно попавшего под горячую руку мичмана, травмированного двумя переломами. Стрелять на учениях не стреляли, но рукопашный бой применяли по полной программе.

Отвлекаясь этими воспоминаниями, Костя бесшумно, метр за метром продвигался вверх по шахте. Учения остались в прошлом. На этот раз противник был реальный. Поэтому Костя не торопился и делал все как положено. Так, как его учили в течение тринадцати лет.

Боевые пловцы не бегают толпой и не палят во все стороны из автоматов и гранатометов. Это не их стиль. Боевые пловцы появляются из «ниоткуда» и уходят в «никуда», оставляя за собой горы трупов.

Достигают они таких результатов рутинной, изнурительной работой, из которой на девяносто девять процентов и состоит жизнь подводного диверсанта. Слава богу, здесь еще не самый тяжелый вариант. Когда-то Косте приходилось проводить в шахтах по нескольку дней без воды и еды, питаясь только крысами. И ничего.

Минута проходила за минутой, а Костя все полз и полз в тесноте и темноте. На уровне нижней палубы у него появилась возможность забраться в шахту лифта. Искушение, конечно, было велико. Передвигаясь по шахте, можно сэкономить уйму времени. Но нарваться на растяжку...

Костя вздохнул и двинулся дальше. Если ты хочешь появиться из «ниоткуда» незамеченным, ты должен уметь отказываться от легких решений. Решения должны быть не легкими, а простыми. А за простыми решениями, как правило, стоит гора работы. Другое дело, что ее никто не видит...

Глава 62

– Мы слушаем вас, контр-адмирал.

– Силы флота имеют все необходимое, чтобы потопить судно в любой срок. Вся сложность заключается именно в определении этого срока, поскольку мы должны успеть провести спасательную операцию до того, как судно начнет погружаться и образует воронку. Мы не можем подвести корабли заранее, поскольку в этом случае террористы обо всем догадаются...

– Так-так, – посмотрел на часы зампред Совбеза. – Это все понятно. Но какое-то решение вы нашли?

– Разрешите мне? – подскочил представитель Минобороны.

Все это время он с нарастающей тревогой слушал контр-адмирала и решил, что пора брать инициативу в свои руки. Представители МВД и ФСБ в любой момент могли мгновенно направить события в нежелательное для Минобороны русло.

– Ну, пожалуйста, – недоуменно пожал плечами зампред Совбеза. – Это, так сказать, ваш участок.

– Спасибо. Мы тщательно проанализировали ситуацию и нашли единственно правильное решение, которое отвечает всем сформулированным условиям и позволит спасти абсолютно всех заложников с тонущего судна.

– Так-так.

– Мы совсем выпустили из вида, что у судна ошвартован теплоход на подводных крыльях типа «Комета». Именно его мы и предлагаем поставить во главу угла, так сказать, нашего плана. План следующий. Для того чтобы террористы ни о чем не догадались, мы изначально не выдвигаем надводных кораблей к судну. Из тех же соображений атаку судна скрытно выполнит подводная лодка. Насколько я понял специалистов, для того чтобы достичь необходимых разрушений, взрыв торпеды придется произвести на глубине порядка тридцати-сорока метров. При этом, естественно, самого взрыва никто не услышит. То есть террористы воспримут случившееся как аварию судна или несчастный случай. А поскольку судно начнет тонуть, то они, естественно, эвакуируются на «Комету» со всеми пассажирами.

– И что потом? – спросил представитель МВД.

– Как что? «Комета» – это не многоэтажный дом. Практически это большой автобус. Взрывного устройства они лишатся, тут вашим специалистам из антитеррора и карты в руки!

Минобороны, конечно, сделало ход конем. Это понимали все. Потопив «Рассвет» и дав возможность террористам с заложниками пересесть на «Комету», военные практически снимали с себя всякую ответственность за дальнейшие события, потому что автобус – это автобус, хоть и морской. И штурмовать его надлежало именно подразделениями антитеррора, имеющими немалый опыт в таких делах.

Возразить что-либо тут было трудно, но представитель МВД все же уточнил:

– А «Комету» не засосет воронка? Я имею в виду, что она повреждена и не сможет отойти.

– Нет. У нее для этого слишком большой дедвейт, – тоном школьного учителя проговорил представитель Минобороны.

– А разве она не утонет при взрыве? – негромко спросил представитель ФСБ.

– Нет, – все тем же тоном проговорил представитель Минобороны. – В момент взрыва она будет прикрыта корпусом судна. Возможно, пострадают подводные крылья и стойки. Но на плавучести судна это не скажется. И пассажиры, и террористы будут на ней в безопасности. Относительной, конечно. Но главное, что мы на этом этапе полностью избежим жертв. Времени будет вполне достаточно, чтобы все успели покинуть тонущее судно.

– Понятно, – кивнул зампред Совбеза. – Ну что же, товарищи, поступившее предложение довольно неожиданно, но очень разумно. Таким образом, операция несколько усложняется и разбивается на два этапа, но выгоды очевидны. Возражения есть?

Возражений не было.

– Тогда, прежде чем принять окончательное решение, давайте все же проясним детали. Вы так и не сказали, на чем вы остановились. Я имею в виду, на каком времени ухода судна под воду. Мы согласуем свои позиции.

– Давайте дадим слово специалистам, – с места проговорил представитель Минобороны.

Он успел перехватить инициативу и теперь мог позволить себе расслабиться.

– Пожалуйста.

– Мы остановились на десяти минутах, – проговорил, поднявшись в углу кают-компании, офицер с железнодорожными молоточками на погонах.

Ни к МПС, ни к железнодорожным войскам он, естественно, никакого отношения не имел. Молоточки на погонах означали, что к его воинскому званию следует через тире добавлять слово «инженер».

– Этого достаточно, чтобы все успели покинуть судно?

– Вполне. Мы можем даже несколько увеличить это время.

– И как вы все планируете осуществить?

– Наиболее приемлемый вариант – взрыв торпеды на глубине тридцати-сорока метров.

– А это не слишком глубоко? Я имею в виду: утонет судно или нет?

– Ситуация следующая. При прямом попадании торпеды и взрыве непосредственно у борта судна разрушения корпуса получаются незначительными. Поэтому в настоящее время торпеды с обычным боезарядом принято взрывать на глубине семи-восьми метров под днищем судна. В этой ситуации благодаря гидроудару разрушения корпуса в десятки раз сильнее, чем при прямом попадании.

– Так, – несколько озадаченно проговорил зампред Совбеза.

– Для потопления «Рассвета», конечно, достаточно и прямого попадания. Судно сравнительно небольшое и просто разломится пополам. Но тогда оно уйдет под воду в несколько секунд. К тому же не исключена детонация взрывного устройства.

– Кстати, а что вы скажете насчет детонации в предложенном случае?

– Она исключена. Разрушение корпуса произойдет не вследствие взрыва, а вследствие удара воды. Сейчас главное – очень тщательно выполнить расчеты. Очевидно, что при взрыве торпеды на уровне семи-восьми метров под корпусом судна разрушения будут просто катастрофическими и «Рассвет» также практически за несколько секунд пойдет ко дну. Сейчас наша служба пытается вычислить золотую середину.

– Понятно. Сколько вам еще нужно времени?

– Работа продолжается. Я думаю, в течение десяти-пятнадцати минут мы определимся окончательно.

– Тогда последний вопрос. Доступ к взрывному устройству террористов... Они не успеют его вытащить?

– Мы предполагаем, что оно находится в машинном отделении. Этот отсек расположен примерно посередине судна. Основной удар гидравлической волны придется именно на него. Затопление будет происходить настолько интенсивно, что взрывчатку наверняка снесет потоком воды.

– Понятно. Спасибо. Я думаю, товарищи, предложение военных принимается. Теперь мы поступим следующим образом. Я сейчас же свяжусь с Москвой и согласую наши дальнейшие действия. После этого мы соберемся снова и выслушаем окончательный вариант. ФСБ и МВД прошу подготовить свои соображения относительно второго этапа. Понятно?

– Так точно.

– Все свободны.

Глава 63

Время было летнее, и практически все политические деятели за народные денежки оттягивались на югах. В связи с этим их реакция на происходящее оказалась несколько запоздалой и довольно вялой. Только к десяти в эфире замелькали знакомые лица.

Все заявления были, как всегда, стандартными. Интервьюируемые выражали крайнюю степень озабоченности судьбой заложников и заявляли, что их партия (движение) «предупреждала об этом» общество еще два года назад. Шаблонные заявления заканчивались такими же шаблонными обещаниями создать парламентскую комиссию.

В общем и целом чувствовалось, что разморенные жарой политические деятели застигнуты новостью врасплох и еще не смогли как следует оценить дивиденды, которые можно из нее извлечь. Это давало исполнительной власти небольшой выигрыш во времени.

Было ясно, что после телефонных консультаций все партии и движения сориентируются и выступят единым фронтом «за народ». В предчувствии такого выступления, которое ожидалось уже к вечеру, Москва без малейшего промедления санкционировала затопление «Рассвета».

Глава 64

– Зачем, Асламбек? Оставь для следующего раза! А сейчас пусть подбирают свои трупы и уходят! Мы победили! Аллах акбар! – крикнул Бухгалтер.

– Аллах акбар! Аллах акбар! – заорали боевики.

– Беслан! Я тебя жду! Надо подумать, что делать дальше! – крикнул Бухгалтер.

Развернувшись, он взялся за дверную ручку и поднялся на мостик. Все шло настолько удачно, что Бухгалтер просто не мог поверить в такое везение. Пожалуй, это была самая счастливая секунда в его жизни. И последняя...

Едва он прыгнул через порог, как справа возникла чья-то грязная рука. Она метнулась к Бухгалтеру и слегка ткнула его в грудь. Движение было настолько быстрым, что Бухгалтер даже не почувствовал боли.

Он просто удивленно уставился на неизвестно откуда взявшегося человека с грязным, как у шахтера, лицом. В последний момент Бухгалтер успел сообразить, что это и есть тот самый супермен, которого безуспешно пытались убить и который теперь вроде бы должен был сидеть в машинном отделении.

Бухгалтер хотел крикнуть, но крик почему-то застрял в груди. Он опустил голову и увидел, что прямо из его сердца торчит тонкий железный прут, потом потерял равновесие и рухнул замертво на грязные руки своего убийцы.

Убийца Бухгалтеру попался заботливый. Подхватив его под мышки, он оттащил уже бездыханное тело в угол и очень удобно уложил в шкафу. Подумал, что о такой смерти можно было только мечтать. Умер Бухгалтер мгновенно и, по большому счету, до конца этого так и не осознал.

Прикрыв дверцу шкафа, Костя метнулся вдоль стены и стал поджидать очередную жертву. Двигался он стремительно и бесшумно. Выражение его чумазого лица было каким-то отстраненным, на губах застыла странная усмешка.

Костя был и напряжен, и расслаблен одновременно. Организм получил пятикратную дозу адреналина, кучу эндорфинов и еще черт знает чего из самых неприкосновенных запасов. Этот дьявольский коктейль, бурливший в крови, превратил обычного человека в безжалостную машину убийства. Убить и не быть убитым... Такова, пожалуй, была единственная мысль, которая осталась в его голове.

Тридцать секунд ожидания прошли незаметно. Затем последовал короткий удар. Беслан оказался несколько расторопнее Бухгалтера и успел, защищаясь, поднять руку.

Костя держал нож, как и все профессионалы, обратным «хватом». Удар поэтому получился коротким и смертельным. Единственное, чего успел добиться Беслан, – его ладонь оказалась распоротой до кости. Крови так выступило гораздо больше; она брызнула из сонной артерии на Кудинова, но он даже не обратил на это внимания.

Спрятав еще один труп и быстро протерев пол, Костя провел короткую разведку. Боевиков, судя по всему, оставалось совсем мало. Разделаться с ними, наверное, можно было лихим кавалерийским наскоком, но в кавалерии Костя не служил. Он снова затаился, на этот раз – в коридоре за углом.

Вскоре внизу открылась дверь, и по трапу кто-то поднялся вверх. Убедившись, что поднимается только один боевик, Костя решил устроить сеанс «экстренного потрошения».

Как и что делать, Кудинов не задумывался. Все движения были давно отработаны на уровне подсознания. Асламбек, а это был именно он, получил короткий удар в солнечное сплетение и на пару минут утратил всякую способность двигаться и говорить. Очнулся он только на мостике.

– Сколько вас? – хрипло спросил Кудинов.

Он ослабил захват и несколько секунд подождал ответа. Асламбек судорожно вздохнул, но с ответом замешкался. Возможно, у него еще было перехвачено дыхание, а может, он не мог выдавить из себя ни слова с перепугу.

Для Кудинова это не имело значения. Он снова передавил горло боевика и коротко взмахнул ножом. Шоковый зуб «катрана» легко вошел в плоть, разрывая ее на куски и причиняя нестерпимую боль. Асламбек дернулся как от удара током.

Выждав еще пару секунд, Костя снова прошипел:

– Сколько вас? Ну, я жду!

На этот раз Асламбек вдохнул воздух со странным звуком, похожим на шум унитаза. Он обливался вонючим потом и хрипел, как загнанная лошадь. Пережитая несколько секунд назад невероятная боль превратила его в покорное животное, и он еле слышно проблеял:

– Не нада! Не нада! Я скажу! Я все скажу!

– Быстрее! – сказал Костя, имитируя новый удар ножом.

– Не нада! – испуганно дернулся Асламбек. – Нас восемь!

– Кто где? Ну?

– Бухгалтер! Он был здесь!

– Дальше!

– Беслан! Он пошел сюда!

– Быстрее!

– На палубе еще трое! Хамзат возле трубы! У него прострелена нога. Арсан и еще один наверху. Там заложники, они возле них. Внизу в каюте с доктором раненый. Он без сознания!

– Это все? – снова взмахнул ножом Кудинов.

– Да! То есть нет! – дернулся Асламбек. – На «Комете» Хамзат! Он охраняет рабочих!

– Какой Хамзат? – прошипел Костя. – Он же возле трубы!

– Второй Хамзат! Его тоже так зовут! Клянусь!

– Это все? – прошипел Костя.

– Да! Да!

– Ладно. Если кого-то забыл, тебе же хуже. Останешься без ушей.

– Нет! Я все сказал! Клянусь!

– Жить хочешь? – вдруг спросил Кудинов.

– Да! Да!

– Тогда так. Сейчас позовешь этих двоих, которые с заложниками. И без фокусов. Понял?

– Да.

Ведя боевика впереди себя, Кудинов спустился по короткому трапу и метнулся влево. Там, рядом с дверью, ведущей на палубу, находилась дверь навигационной рубки. Кудинов приоткрыл ее и встал в проеме, расположившись сбоку от боевика.

– Все помнишь?

– Да.

– Смотри! Одно лишнее движение, и ты труп. Понял?

– Да.

– Давай.

Асламбек дрожащей рукой взялся за ручку и приоткрыл дверь.

– Арсан! Арсан! Давайте на мостик! Бухгалтер зовет! – крикнул он.

– Назад! – тут же прошипел Костя.

Едва Асламбек подался назад и прикрыл за собой дверь, Кудинов рывком втащил его в навигационную рубку и убил коротким ударом под лопатку. Не выдергивая нож, он быстро опустил труп под переборку и прикрыл дверь рубки.

Через минуту боевики вошли в надстройку и начали подниматься по трапу. Костя с окровавленным «катраном» в левой руке и заточенным электродом в правой, затаив дыхание, стоял под дверью.

Немного выждав, он выскользнул из рубки и метнулся к трапу. Боевики в этот момент повернули в коридор, ведущий на мостик. Взлетев по ступеням наверх, Кудинов на секунду выглянул наружу и подался вперед.

Электрод со свистом рассек воздух и вонзился в спину шедшего сзади боевика. Кудинов тут же бросился в сторону, но чуть-чуть опоздал. Первый боевик успел оглянуться и попытался сдернуть с плеча автомат.

До него было метра три. Кудинов сделал неуловимое движение левой рукой, и «катран» вонзился в бок боевика. Тот остановился и негромко вскрикнул. Тут же Кудинов в прыжке ударил его ногой в грудь. Боевик рухнул на пол. Кудинов оседлал его и, выдернув нож, добил ударом в сердце.

Быстро вскочив, Костя метнулся к трапу и прислушался. Все было тихо. Если убитый боевик не соврал, чеченцев оставалось всего трое. Правда, доверчивость в данной ситуации – роскошь, которую боевой пловец никак позволить себе не может. И Костя потратил еще несколько минут на разведку.

Тенью скользнув по трапам и коридорам, он обошел надстройку по кругу и только после этого занялся остальными. По едва слышным звукам и запахам лекарств Костя обнаружил каюту, в которой лежал раненый боевик. Припав к замочной скважине, он рассмотрел какую-то неподвижную мумию на кровати. В каюте был еще человек в белом халате.

Костя осторожно нажал на ручку, но дверь не поддалась. Человек в белом халате испуганно оглянулся. Увидев его лицо, Костя понял, что перед ним один из заложников, и решил, что с этой каютой пока можно обождать.

К Хамзату, присматривавшему за заложниками, Костя подобрался сзади. Прижимаясь спиной к трубе, он осторожно выглянул и коротко взмахнул рукой с электродом. Заточенный прут легко вошел под лопатку Хамзата. Тот дернулся и упал на палубу.

Физически судно было освобождено, но перепуганные заложники поняли это не сразу. Когда грязный, перепачканный в саже и крови Костя вдруг выскользнул из-за трубы, кто-то негромко вскрикнул, а остальные замерли в тревожном ожидании.

– Спокойно! – проговорил Костя. – Не вздумайте орать!

Переступив через откинутую в сторону ногу Хамзата, он наклонился за автоматом и метнулся к трапу.

– Все уже закончилось! Я сейчас! Только тихо!

Несмотря на предупреждение, одна из женщин вдруг коротко вскрикнула и залилась слезами.

– Да тише вы, мать вашу так! – прошипел Кудинов, оглянувшись у трапа.

На женщину зашикали, Костя помчался вниз. Оказавшись на главной палубе, он ползком подобрался к левому борту и осторожно выглянул. Внизу на «Комете» раздавались стуки и голоса, но видно никого не было.

Костя перехватил автомат и крикнул, направляя левой ладонью звук в сторону:

– Хамзат! Хамзат! Бухгалтер зовет!

По возможности Костя постарался придать своему голосу кавказский акцент. Получилось у него неплохо, во всяком случае, боевик ничего не заподозрил. Уже через несколько секунд он показался в дверном проеме надстройки «Кометы» и вопросительно уставился на крыло мостика.

Костя тут же подался вперед и навскидку всадил в грудь боевика короткую автоматную очередь. Стук на «Комете» разом прекратился, боевик выронил из рук ствол и начал клониться назад. А Костя уже несся к надстройке.

Оказавшись у двери каюты с раненым боевиком, он припал к переборке и замер. Изнутри не доносилось ни звука. Выждав немного, Костя подался к замочной скважине. Боевик, похожий на мумию, по-прежнему лежал без движения, человек в белом халате осторожно выглядывал в иллюминатор.

Костя подался к противоположной переборке, собрался с силами и ударил. Замок разлетелся на куски, дверь отскочила в сторону. Кудинов с автоматом наперевес заскочил в каюту и направил оружие на забинтованного боевика.

Чеченец даже не двинулся, зато человек в белом халате мгновенно рухнул на пол, прикрывшись руками. Окинув быстрым взглядом каюту, Кудинов сделал шаг вперед и ткнул автоматом в бинты:

– Подъем!

Боевик не шелохнулся. Воняло от него жутко, под бинтами виднелись лохмотья кожи и лопнувшие пузыри.

– Подъем, я сказал! – прорычал Костя.

Человек в белом халате судорожно сглотнул слюну и вдруг тихо сказал:

– Он умер.

– Точно? – не сводя хищного взгляда с боевика, спросил Костя.

– Да. Полчаса назад.

– А ты кто такой?

– Д-доктор. Судовой врач.

– Понятно, – сказал Костя.

Быстро склонившись над боевиком, он убедился, что тот мертв, и устало вздохнул:

– Ну и хрен с ним. Туда ему и дорога. Да, док?..

– Да, – поспешно кивнул доктор.

Глава 65

Подводная лодка «С-12» получила приказ об атаке уже через пять минут после согласования с Москвой. Командиру были переданы исчерпывающие инструкции. Исчерпывались они, собственно, глубиной хода торпеды, которая после уточнения расчетов составила тридцать пять метров, и точкой подрыва торпеды.

Тишину отсеков разорвал звонок. Командир снял микрофон и отдал приказ по громкой связи:

– Боевая тревога! Приготовиться к погружению!

Экипаж занял места по боевому расписанию. В этот момент лодка находилась в надводном положении, производя зарядку аккумуляторов. Дизели заглушили, люки задраили, вода с шумом устремилась в балластные цистерны, и лодка со скрипом ушла под воду.

В каком-то смысле «С-12» иллюстрировала собой положение на военно-морском флоте в целом. Она настолько устарела морально, что в это даже трудно было поверить. По сути 641-й проект являлся не чем иным, как многократно модифицированным вариантом последних подводных лодок фашистской Германии. Естественно, после многочисленных переделок прототип было не узнать, но концептуально она ничем не отличалась от тех лодок, на которых бороздили Атлантику «пираты фюрера».

Техническое состояние субмарины было просто удручающим, но потопить гражданское судно она, конечно, могла без проблем. Грохот изношенных агрегатов разносился на много миль вокруг, но, к счастью, гидроакустика у террористов отсутствовала.

Погрузившись на перископную глубину, «С-12» направилась к «Рассвету». Лодка возвращалась с боевого дежурства и в двух передних торпедных аппаратах несла торпеды с обычным зарядом. Уже через двадцать минут в перископе появился контур «Рассвета».

Определив точное местонахождение судна, командир быстро провел необходимые расчеты. Его предупредили, что торпеда должна взорваться посередине судна. Поскольку дрейфующий «Рассвет» развернуло кормой к лодке, «С-12» на перископной глубине вышла к судну сбоку.

Совершив поворот, лодка легла на боевой курс согласно расчетам.

– Торпедная атака! Атака надводной цели! – проговорил командир в микрофон.

– Есть атака надводной цели! – ответили в первом отсеке.

– Четвертый торпедный аппарат, товсь!

– Есть, четвертый торпедный аппарат, товсь!

Крышка четвертого торпедного аппарата открылась с жутким скрежетом. Если бы милях в двадцати вдруг оказалась американская атомная подводная лодка, она бы этот скрежет без труда засекла. Но американские атомные подводные лодки в Черное море не заплывают.

– Четвертый торпедный аппарат к пуску готов! – доложили в боевую рубку.

– Произвести установку данных торпедной стрельбы!

– Есть произвести установку данных торпедной стрельбы!

– Курсовой угол «ноль»!

– Есть курсовой угол «ноль»!

– Угол упреждения «ноль»!

– Есть угол упреждения «ноль»!

– Глубина хода торпеды «тридцать пять»!

– Есть глубина хода торпеды «тридцать пять»!

Данные торпедной стрельбы вводились в небольшой желтый ящик, висящий в углу первого отсека. Ящиков на переборке было несколько. Они соединялись между собой кабелями и все вместе назывались прибором управления торпедной стрельбой, или ПУТС.

По существу, это была аналоговая вычислительная машина, но настолько старая, что действовала по принципу арифмометра. Для ввода данных каждый раз нужно было вращать соответствующий маховичок, точно такой, как в швейной машинке. Когда поворотный циферблат совпадал с риской, вводился очередной параметр.

На этот раз атака была нетрудной, и ввод данных произвели за несколько секунд. Несмотря на свой допотопный вид, прибор управления стрельбой когда-то был очень надежной машиной. Колесики и шестеренки вращались, зацеплялись друг за друга и проворачивались.

Курс цели, курс лодки, курсовой угол и угол упреждения перемножались, делились и вычитались. Машина решала почти школьную задачку о том, как торпеде встретиться с «Рассветом». Поскольку судно стояло на месте, задачка упрощалась до безобразия. Прибор решил ее очень быстро и начал вводить данные в торпеду.

Два штока вошли в корпус торпеды и очень быстро начали вращаться. Издаваемые при этом звуки напоминали жужжание миксера. Примитивный мозг торпеды оживал. С каждым оборотом он получал необходимую информацию о курсе, дистанции, глубине и всем остальном. Длилось это недолго – какие-то секунды. Но за эти секунды один из штоков пару раз заело. Ничего страшного не произошло, поскольку шток каждый раз со скрипом проворачивался и крутился дальше.

Два матроса и один мичман, находившиеся в отсеке, слышали странное попискивание, но не придали этому значения. Лодка была настолько изношенной, что в ней все попискивало, повизгивало и подрагивало. Если обращать внимание на каждый звук, можно легко сойти с ума.

Ввод данных в торпеду закончился, штоки вышли из коридора. Торпеда приготовилась к стрельбе. Ее примитивный хищный мозг усвоил программу и был нацелен на поиск судна. Все прошло очень быстро. Беда заключалась в том, что полученная торпедой программа оказалась немного искаженной. Из-за незначительных заеданий штока.

Никто об этом, конечно, не знал. Никакой системы диагностики и контроля данных пуска торпед на «С-12» проектом предусмотрено не было.

– Ввод данных торпедной стрельбы закончен! – доложили в боевую рубку.

– Четвертый торпедный аппарат, пли!

– Есть четвертый торпедный аппарат, пли! – крикнул командир боевой части в микрофон и сам нажал на кнопку пуска.

Сжатый воздух с шумом устремился в торпедный аппарат и вытолкнул торпеду наружу. При этом на корпусе торпеды сработал курок, электрическая цепь замкнулась, на электродвигатели поступило питание от огромного серебряно-цинкового аккумулятора, два винта, расположенные в хвостовой части, завертелись в противоположные стороны, и торпеда устремилась вперед.

Глава 66

Коротко переговорив с доктором, Кудинов вручил ему нож и послал наверх резать веревки. По дороге к машинному отделению Костя выбил дверь библиотеки и крикнул, что все свободны. Лежащие на полу заложники выглядели пришибленными и не могли поверить в то, что все так легко закончилось.

Костя пожал плечами, развернулся и двинулся к боковому аварийному выходу машинного отделения. На то, чтобы обезвредить растяжки, ему понадобилось несколько минут. Открыв дверь, он включил фонарик и зашлепал босыми ногами по трапу.

– Так что ты там говорила по поводу нашей безвременной кончины? – спросил Костя, входя в котельное отделение.

– Ой!.. – испуганно дернулась в углу Серафима. – Это ты, Кудинов?

– Я, а кто же еще?

– Что?.. Все?!

– Да, – с ухмылкой кивнул Костя. – Сейчас вытащу тебя наверх. Там доктор есть, посмотрит твою ногу.

– Ой! – вдруг всхлипнула Серафима.

– Реветь потом будешь. Держи фонарь. Где сумка?

– Вот... – тихо проговорила Серафима.

Кудинов наклонился, достал бутылку и, сорвав пробку, жадно припал к горлышку губами.

– Эх, хорошо!.. – наконец сказал он.

– Да, – совсем тихо проговорила Серафима. – Очень...

Костя тем временем сунул бутылку в карман и повернулся.

– Цепляйся! Только фонарь не урони. Поняла? А то до завтра не выберемся.

– Да, – сказала Серафима сквозь слезы.

Костя уже принял свой алкогольный «допинг» и не обратил на это никакого внимания. Все было позади, и он наконец мог позволить себе расслабиться. Лекарство булькает в кармане, остается только вытащить наверх Серафиму.

Он уложил ее на диване в фойе, пьяно подмигнул и пошел искать доктора. Чумазый, грязный и босой, он напоминал типичного алкоголика. Еще и с бутылкой в кармане. Серафима украдкой смахнула слезу и тут вдруг увидела своего директора.

Доктора Костя отыскал у трубы. Рядом с ним стояли какой-то тип в помятом дорогом костюме и моряк в офицерской форме.

– Эй, док! – крикнул Костя. – Там в фойе певица. Ей ногу в машине придавило. Спустись, посмотри.

При виде Кудинова все трое заметно напряглись. Обладатель дорогого костюма тихо спросил:

– Это он?

– Да, – одними губами проговорил доктор и тут же закивал Косте: – Иду, иду!

Кудинов собрался спускаться, когда его окликнули:

– Эй, товарищ! Вас можно на минутку?

– Ну? – оглянулся Костя.

– Простите, а вы кто? – спросил обладатель дорогого костюма.

– А ты кто? – спросил Костя.

– Я начальник охраны Лопухина. Кстати, вы не знаете, где он?

– А кто это? – спросил Костя.

– Как?.. – уставился на Кудинова начальник охраны. – Это же...

Он быстро переглянулся с моряком. Офицер немного поколебался и спросил:

– А как вы оказались на судне?

– К другу в гости зашел, – пожал плечами Костя. – К Агееву. Не видел его?

– Агеева убили... – тихо проговорил моряк.

– Когда?.. – вскрикнул Костя.

– В самом начале. Еще ночью.

– Вот с-суки! – сжал кулаки Костя.

Проговорил он это от души, и возникшие было у его собеседников смутные подозрения тут же рассеялись.

– Мы вам очень благодарны, – вдруг сказал начальник охраны. – Все.

– Спасибо, – вздохнул Костя. – Предупредите, чтобы никто не совался в машинное отделение, там все заминировано. И свяжитесь с властями, а то они сдуру снова пойдут на штурм.

– Мы пробовали. Не получается.

– Так и не получится, – хмыкнул Костя, кивнув на надстройку. – Антенны разбиты. Надо по телефону.

– Мы и пробовали по телефону. Какие-то помехи, сигнала нет вообще.

– Твою мать! – выругался Костя. – Они что, забили частоту?

– Не знаю.

– Повесьте какую-нибудь белую тряпку наверх, – повернулся Костя к офицеру. – И сбросьте буй из бота. Пусть подает «SOS».

Глава 67

Торпеда рванулась вперед. Два гироскопа на кардановых подвесах за доли секунды раскрутились до двенадцати тысяч оборотов в минуту. В примитивный мозг торпеды поступили электрические сигналы о местонахождении и курсе и к реализации программы уничтожения.

Теперь взрыв должен был произойти в любом случае. На поиск цели торпеде отводилось ровно двадцать миль (или тридцать шесть километров) отчаянной гонки под водой. После этого должен был сработать самоликвидатор.

Получив сигналы от гироскопов, торпеда тут же начала отворачивать вправо. При вводе данных произошла ошибочная установка курсового угла на значение пятнадцать градусов. Одновременно по сигналам гидростата мозг торпеды приступил к выходу на заданную траекторию.

Ужас заключался в том, что глубина хода при вводе исказилась и установка произошла на уровне двух метров. Торпеда несла не ядерный, а обычный боевой заряд, но даже этого заряда было достаточно, чтобы при прямом попадании потопить «Рассвет» за несколько секунд.

Все находящиеся на судне были обречены и должны были погибнуть через семьдесят секунд после пуска. Именно столько времени требовалось торпеде, чтобы достичь цели при дистанции в две мили.

Торпеда неслась по заданной траектории. Любые отклонения от курса и глубины тут же поступали в виде электрических сигналов в ее мозг, преобразовывались в управляющие импульсы и немедленно отсылались на рули глубины и вертикальные рули. От этого рули то и дело подрагивали, словно плавники огромной хищной рыбы.

Практически сразу после пуска включилась в работу система поиска и наведения. Два эхолокатора, расположенные по бокам головной части торпеды, расходящимися пучками посылали вперед импульсы. Магнитные и акустические датчики улавливали малейшие изменения фона и сравнивали их с установочными.

Несмотря на свой преклонный возраст, самонаводящаяся электрическая торпеда оставалась грозным оружием, от которого очень трудно ускользнуть. Именно поэтому сразу после пуска «С-12» погрузилась на глубину и начала выходить из района.

Так было положено по инструкции, поскольку в прошлом корабли нередко становились жертвами собственных торпед. Обреченный «Рассвет» дрейфовал примерно в двух милях от лодки и даже теоретически не мог совершить никакого маневра. Находящиеся на его борту люди даже не догадывались, что счет идет уже на секунды.

Но смерть, как это часто бывает, дала им небольшую отсрочку. На дистанции в две мили при курсовом угле пятнадцать градусов торпеда отклонилась от «Рассвета» примерно на километр вправо. Семьдесят секунд истекли, а взрыв так и не прогремел.

Смерть прошла стороной, но «Рассвет» все равно был обречен. Эхолокаторы не смогли захватить цель, торпеда пронеслась еще одну милю, и ее мозг приступил к выполнению программы поиска. Заключалась она в том, что теперь торпеде предстояло крутиться в районе вероятного местонахождения цели, приближаясь по спирали к расчетной точке.

По сигналу примитивного мозга торпеды вертикальные рули отработали поворот. Торпеда плавно вышла на первый виток своей дьявольской спирали. Ее маневры примерно повторяли поведение огромной акулы. Но, в отличие от хищной рыбы, она несла в своей головной части не одну или две, а сотни смертей. Уже на третьем витке спирали эхолокаторы должны были захватить «Рассвет» и приступить к наведению на цель.

В отличие от совсем устаревших парогазовых, электрические торпеды не оставляют на воде предательских пузырьков. Это позволяет им маневрировать скрытно и подкрадываться к цели незамеченными.

Но в этот раз из-за ошибочно заданной глубины хода целые стаи пузырьков все же вырывались на поверхность. Пузырьки образовывались на гребных винтах и при двухметровой глубине просто не успевали растворяться в воде.

Торпеда неслась по спирали, а следом за ней на поверхность вырывались тысячи микроскопических пузырьков. Зрелище было довольно редким и в какой-то мере даже фантастическим. Казалось, приближающаяся смерть сама пыталась предупредить свои жертвы...

Глава 68

Оставшиеся в живых члены экипажа собрались у левого борта. Их коллеги все-таки успели починить рулевое управление «Кометы». Главному заказчику – Бухгалтеру – это было уже безразлично. Зато теперь на «Комете» можно было отправить гонцов за помощью.

Четвертый механик, штурман и матрос «Рассвета» заканчивали последние приготовления к отходу. Публика на судне уже более-менее пришла в себя и с интересом наблюдала за происходящим. Настроение у всех было почти праздничное. Некоторые даже находили в себе силы шутить и смеяться.

Костя в «народных гуляньях» не участвовал. Он стоял у борта на корме и изредка прикладывался к бутылке. Смылся он сюда, спасаясь от нескончаемых благодарностей и истеричных объятий экзальтированных дам. Плохого в этом, конечно, ничего не было, но Костя жутко устал и хотел только одного – напиться до чертиков и забыть о том, что произошло.

Лопухина уже нашли, и он тоже не преминул засвидетельствовать Кудинову свою благодарность. Олигарх, как ни странно, Косте понравился. Он не лез, как другие, целоваться, зато без лишних слов разулся и всучил Косте свои шикарные туфли.

Настроен Лопухин был по-деловому, хотя при этом почему-то заметно нервничал. Взяв у Кости его координаты и пообещав связаться с ним в ближайшее время, олигарх отбыл в сопровождении свиты к бассейну и в одних носках провел там короткое совещание, после которого на «Комету» по штормтрапу спустился начальник охраны.

Все это мало волновало Костю. Он высосал уже больше чем полбутылки коньяка и находился в том блаженном состоянии расслабленности и покоя, ради которого и живут пьяницы. Мысли в его голове вяло перекатывались с места на место, как ленивые волны затихающего после шторма океана.

Сплюнув за борт, Костя в очередной раз достал бутылку, приложил горлышко к губам и запрокинул голову. Вернее, лишь попытался так сделать, потому что в этот самый момент случайно скользнул взглядом по морю и увидел нечто настолько дикое и страшное, отчего волосы на его голове едва не встали дыбом.

Вздрогнув, Костя облил подбородок коньяком и быстро опустил бутылку. Это казалось чудовищным и невероятным. След на поверхности моря не мог принадлежать ни подводной лодке, ни дельфину. Так двигаются только торпеды! Она шла довольно далеко от судна, но белесые пузырьки отчетливо просматривались на лазурной поверхности моря.

В следующий миг Костя отшвырнул бутылку и бросился к надстройке.

– На «Комету», мать вашу так! Все на «Комету»!

Голоса на палубах тут же затихли. Полторы сотни человек в удивлении уставились на Костю. Люди, пережившие леденящий ужас захвата, уже успели поверить в спасение и расслабиться. И теперь они не понимали, что происходит.

– Я сказал, все вниз! По нам выпустили торпеду!

Прошла какая-то секунда, и пароход в один миг охватила паника. Люди с воплями бросились к трапам и устремились вниз.

– Веревки! – заорал Костя, подлетая к членам экипажа. – Крепите к ограждению веревки!

В этот миг к борту прихлынула первая волна обезумевших людей. Она едва не снесла Костю и не расплющила его о борт. Работая локтями, пассажиры рвались к штормтрапу, визжали и вопили. О раненых и женщинах все забыли. Самые сильные прокладывали себе дорогу едва ли не по головам.

– Твою мать! – выругался Костя, отскочив в сторону.

Оглянувшись, он увидел, что от трапов приближается вторая волна, и выругался снова. Надо было что-то делать, причем срочно. Решение пришло само собой. Выхватив пистолет, Костя трижды выстрелил в воздух и заорал:

– Стоять! Всем назад! Ну! Эй ты, козел, назад, мозги вышибу!

Выстрелы отрезвили толпу, и над палубами вдруг повисла гробовая тишина.

– Мужикам отойти от трапа! Первыми спускаются раненые и бабы! Ты что, не понял? Назад! Пристрелю! У борта остаются только члены экипажа! Все! Давайте в темпе!

Отступив в сторону, Костя присматривал за посадкой и бросал тревожные взгляды в направлении носа «Рассвета». Где-то там вскоре должна была показаться торпеда. Времени оставалось все меньше и меньше.

После выстрелов эвакуация на «Комету» проходила более-менее организованно. К ограждению борта прикрепили концы, и теперь вниз могли спускаться несколько человек одновременно. Многие женщины с полдороги срывались вниз, получая вывихи и набивая шишки, но это было несущественно.

То, что их ожидало на «Рассвете», было страшнее вывихов и переломов. Костя заметно нервничал. Гоняться наперегонки с торпедой – дело крайне опасное и непредсказуемое. Слишком многое тут зависит от удачи. Но оставаться на «Рассвете» в любом случае равносильно самоубийству.

Когда торпеда прочертила мутный след далеко впереди «Рассвета», женщины уже спустились вниз.

– Теперь мужики! – крикнул Костя. – Быстрее! Только по очереди! Хватайте автоматы! Они нам могут пригодиться!

Мужская часть пассажиров не заставила себя долго ждать. Уже через три минуты на палубе остались только члены экипажа.

– Никого не забыли?

– Нет.

– Тогда с богом! – кивнул Костя.

Повернувшись влево, он прикрыл глаза ладонью, вгляделся и нашел торпеду. Она уже заметно приблизилась к судну, и дистанция для эхолокаторов была вполне рабочей. Спасало «Рассвет» только то, что торпеда двигалась по спирали и пучки импульсов были направлены не на судно, а параллельно ему.

– Твою мать! – сплюнул Костя и метнулся к штормтрапу. – Отдавайте концы! Быстрее! У кого автоматы, на корму! Дизели запускать по команде!

Поднявшись в ходовую рубку к штурману «Рассвета», Костя оглянулся и попытался снова определить местонахождение торпеды. Однако с высоты «Кометы» след нельзя было рассмотреть.

– Твою мать! – выругался Костя, смахивая со лба капли пота.

Ситуация становилась критической. Торпеда рыскала на курсе и в любой момент могла захватить «Рассвет» при отклонении влево. С другой стороны, акустические датчики рано или поздно неминуемо засекут рев дизелей и направят торпеду в сторону «Кометы».

Поколебавшись, Костя решил подождать еще немного, чтобы торпеда гарантированно скрылась за корпусом «Рассвета». Считая секунды, он до боли вглядывался назад, но рассмотреть ничего так и не смог. Перепуганные пассажиры молчали, боясь даже пошевелиться, только слышно было, как в среднем салоне кто-то тихонько бормочет молитву.

– Врубай дизели! – вдруг решился Костя.

– Врубай дизели! – тут же донеслось снизу.

– Врубай дизели! Врубай дизели!.. – понеслось по салону.

Команда по эстафете достигла перехода, и четвертый механик «Рассвета» в тесном машинном отделении рванул ручку пуска. Корпус «Кометы» вздрогнул, из приоткрытого люка послышался жуткий рев, вода забурлила под днищем.

И в этот момент сверху донесся отчаянный вопль:

– Стойте! Стойте!

Костя вздрогнул, задрал голову и увидел человека, бегущего от носа «Рассвета».

– Кто это?! – крикнул Костя на ухо штурману.

– Второй механик! Откуда это он?

– Хрен его знает... Прыгай, прыгай! Быстрее!

Вряд ли второй механик услышал Костю, но тут же перепрыгнул через борт и буквально катапультировался на «Комету». Второй двигатель уже был запущен, и Костя заорал:

– С богом! Полный вперед!

– Полный вперед, с богом!

– Полный вперед! – понеслось к корме по живой цепи.

Дизели начали набирать обороты, и «Комета» плавно скользнула вперед.

– Отворачивай на девяносто градусов влево и так держи! – наклонился Костя к штурману.

– Есть девяносто влево!

Глава 69

«Комета» рванулась вперед и начала медленно подниматься. Штурман развернул ее так, чтобы «Рассвет» оказался строго за кормой. Костя тревожно оглядывался.

Из всех, кто находился на «Комете», он единственный представлял, насколько все еще велика опасность. Выпущенная на свободу торпеда начинает жить своим умом, и представить, что ей взбредет на этот ум, невозможно.

Ее поведение зависит от сотен и сотен настроек и установок. Оно также зависит от чувствительности датчиков, надежности допотопных транзисторов, сопротивлений и конденсаторов. В общем, выпущенная на свободу торпеда – это та же акула, только сделанная из железа по новейшим технологиям многолетней давности.

Корпус «Рассвета» должен был скрыть источник шума от датчиков торпеды. На это рассчитывал Костя и не ошибся. Рассредоточенный звук достигал торпеды, но не воспринимался ее датчиками как обособленный источник шума. «Комета» уже вышла на крылья и неслась прочь, а торпеда все еще продолжала двигаться по спирали вокруг «Рассвета».

– Кажется, пронесло! – крикнул Костя.

– Ага!

«Комета» все дальше и дальше уносилась от покинутого судна, и Костя успокоился окончательно. Откинувшись на искореженное взрывом кресло, он оглядывался назад и устало улыбался.

А в это время торпеда по спирали вынырнула из акустической тени. Дистанция до «Кометы» была достаточно велика, но рев дизелей оказался настолько мощным, что торпеда восприняла его как шум близкой цели. Подчиняясь управляющему импульсу, вертикальные рули плавно отработали повороты. Для того чтобы левый эхолокатор торпеды нащупал нос «Рассвета», не хватило буквально каких-то метров.

Именно эти метры оказались для «Кометы» роковыми. Торпеда рванулась к ней, стремительно наверстывая упущенное. При ее скорости это было несложно. Рыская то влево, то вправо, стальная хищница неслась в двух метрах от поверхности воды, отсчитывая последние секунды жизни полутора сотен людей.

Костя заметил торпеду, когда она была уже в двух кабельтовых. В первый момент он даже не поверил, что такое может быть, а потом заорал:

– Отворачивай! Отворачивай влево!

– Ага! – испуганно кивнул штурман.

– Твою мать! – прорычал Костя. – Торпеда! Сзади торпеда! Приготовься к стрельбе!

– Торпеда! – разнесся истошный вопль.

«Комета» начала заворачивать, ее качнуло, и Костя едва не упал вниз. Ухватившись в последний момент рукой за кресло, он заорал:

– Стреляйте, кто может! Стреляйте!

Выхватив пистолет, Костя выждал еще несколько секунд и выстрелил сам.

– Стреляйте, мать вашу так! – снова проорал он.

Кричал Костя скорее от отчаяния. Надежда, что торпеду удастся повредить, была ничтожно мала. Кто-то палил с кормы из автомата, кто-то визжал и рвал на себе волосы. Бледный штурман продолжал закладывать вираж. Однако все усилия оставались тщетными. Слишком велика была скорость торпеды, слишком мало оставалось времени. Костя это понимал лучше других. Выстрелив последние патроны, он в ярости отшвырнул пистолет. Белесый след вскипал уже метрах в тридцати за «Кометой».

– Не стрелять! – заорал Костя. – Все!

Он в последний раз оглянулся и вздохнул. Выстрелы на корме прекратились. Пассажиры в ужасе привстали со своих мест и смотрели на белую полоску, стремительно прорезавшую лазурную поверхность моря.

Она совсем не походила на вестницу смерти, но тем не менее леденящий холод небытия был здесь, рядом, дышал в корму, и поделать с этим уже никто ничего не мог. Тогда пассажиры «Кометы» громко и страшно закричали. Это был их предсмертный вопль, и на какой-то миг он даже перекрыл рев дизелей.

Торпеда была уже совсем рядом. Как ни сбивали ее с курса буруны, отбрасываемые винтами «Кометы», она упорно приближалась. Прошла секунда, за ней еще одна, и торпеда в последнем броске настигла «Комету»...

Глава 70

От отчаянных криков буквально содрогнулись все три салона. Люди в ужасе бросились на палубу, и в ту же секунду в пяти метрах внизу, под водой, решилась их судьба.

Торпеда наконец прорвалась сквозь буруны и оказалась прямо под днищем. Хищный мозг торпеды готов был подать импульс на взрывное устройство, но так и не сделал этого.

Сигнал на подрыв формировался по трем параметрам – эхо-сигналу, интенсивности магнитного поля и шуму. Делалось это для того, чтобы торпеда не «срывалась» на ложные цели, отстреливаемые кораблями противника. Для подрыва боеголовки было необходимо получить любые два сигнала, причем каждый из них должен был превысить пороговую установку.

Шумовой сигнал зашкаливал, превышая пороговое значение в сотни раз. При этом эхолокаторы лихорадочно сканировали воду, но никакого объекта не находили. Крылья «Кометы», скользящие всего в полуметре над торпедой, были настолько малы, что эхолокаторы их не видели. Магнитное поле «Кометы» датчики улавливали. Но его величина оказалась на несколько эрстед меньше пороговой.

Это и решило дело. Торпеда прошла под днищем, рванулась вперед и начала разворот. Жить ей оставалось не так уж и много. И она спешила вернуться на прежнюю точку траектории, чтобы возобновить поиск и попытаться доставить свой смертоносный груз по назначению.

Взрыв не прогремел, и скрючившиеся на полу люди начали поднимать головы. Сперва с испугом, а потом все смелее и смелее. Они удивленно оглядывались по сторонам и не могли понять, что произошло.

Кудинов на мостике понимал это не лучше других, но именно он увидел рванувшуюся вперед торпеду. С мостика ее стремительные обводы казались совершенными, а легкость, с которой она скользила под водой, просто восхищала. Но при всем своем кажущемся совершенстве это была всего лишь тупая машина убийства. Куча железа, несущая смерть. И Костя плюнул ей вдогонку.

– Что?! Уходит? – крикнул штурман.

– Кажется, да! Рули в другую сторону!

Штурман тут же переложил штурвал вправо, «Комету» при этом прилично тряхнуло. Люди внизу испуганно вскрикнули, но Костя поспешил их успокоить:

– Она ушла!

– Она ушла! Она ушла! – завопили внизу. – Она не взорвалась!

Кто-то рыдал, кто-то обнимался, кто-то упрямо бормотал молитву. А торпеда тем временем закончила разворот и кратчайшим путем устремилась к прежней точке траектории.

Аккумуляторы уже подсели, скорость хода заметно снизилась. Торпеда здорово «устала» и неслась вперед из последних сил. Самоликвидатор был готов выполнить свою миссию, но сработать ему так и не довелось.

В гонке за «Кометой» торпеда отклонилась влево, и теперь ее обратный путь проходил прямо через «Рассвет». Прошло еще несколько секунд и неподвижное судно засекли сразу оба эхолокатора. Шумовой канал был заблокирован, да он и не был нужен. Как и датчики магнитного поля.

Торпеда неслась прямо на судно. Дистанция стремительно сокращалась, и сигналы уже не имели никакого значения. Едва носовая часть торпеды коснулась борта, как сработало ударное устройство, и чудовищный взрыв расколол судно пополам.

Носовая и кормовая части подпрыгнули вверх и тут же начали тонуть, всасывая в себя воду. В корпусе судна не осталось ни одной целой водонепроницаемой переборки.

Усталый, измученный и разгромленный «Рассвет» стремительно скрывался под водой. Он уже давно отслужил свое, но смерть все равно застала его неожиданно. Казалось, сквозь грохот и треск откуда-то из глубины доносились обиженные стоны.

Зрелище было страшным и немного печальным. Но никто из находящихся на «Комете» и не думал рыдать. Взрыв «Рассвета» пассажиры встретили радостным криком. Их можно было понять. Для людей взрыв означал, что торпеда перестала существовать и они наконец-то находятся в полной безопасности.

Глава 71

Ровно через месяц в зале «Россия» состоялся грандиозный сольный концерт Серафимы. К этому времени она уже окончательно выздоровела, а ее популярность благодаря описанным событиям приобрела какой-то пугающий характер.

Несмотря на дороговизну, билетов было не достать. Огромный зал просто ломился от знаменитостей, толстосумов и политических деятелей. В самом первом ряду среди сонма почетных гостей с опущенной головой скромно сидел Костя Кудинов.

Узнать его было нелегко. Одетый с иголочки, он по части внешнего вида мало в чем уступал своим именитым соседям. Происшедшая с ним метаморфоза объяснялась довольно просто: олигарх Лопухин извлек из незадавшейся морской прогулки несколько уроков. Главный из них заключался в том, что долги нужно отдавать. По крайней мере тем, кто в состоянии потребовать их вернуть.

Благодаря Кудинову Лопухин спас свои миллионы, в самый последний момент успев связаться с помощником. Кроме того, именно Косте Лопухин был обязан жизнью. И в этот раз олигарх не поскупился.

Передача денег произошла в строго конфиденциальной обстановке, так что достоверных сведений о том, в какой сумме выразилась благодарность Лопухина, не было. Однако она оказалась вполне достаточной, чтобы Костя смог на несколько лет оставить свои дела, которых у него, кстати сказать, было совсем немного, и слегка развеяться в столице.

Концерт в «России» был первым выступлением Серафимы после долгого перерыва и проходил буквально «на ура». Сцену сразу засыпали цветами, и устроители подумывали о том, не заказать ли для их перевозки грузовик.

А потом пришло время для исполнения самых популярных шлягеров, и Серафима после небольшой паузы проговорила в микрофон:

– Следующую песню я посвящаю человеку, благодаря которому я снова нахожусь здесь, на сцене. Он находится в этом зале. Пожалуйста, поприветствуйте его...

Луч мощного прожектора скользнул со сцены в первый ряд и высветил странно согнувшуюся фигуру. Ощущение было такое, что человек сильно застеснялся и даже не может заставить себя поднять голову. Пауза затягивалась, но тут на помощь Кудинову пришел знаменитый сосед.

От толчка в бок Костя вздрогнул и очнулся. Ошарашенно оглянувшись по сторонам мутным взглядом, он внезапно вскочил и направился к сцене с роскошным букетом в руке. Только тут всем находящимся в зале стало ясно, что спаситель Серафимы жутко, до неприличия, пьян.

Зал замер в немом ожидании, а Костя тем временем благополучно добрался до лестницы. Его здорово качало из стороны в сторону, но первые четыре ступеньки он все же одолел. А потом произошло нечто неописуемое.

Костя занес правую ногу, но опустить ее вниз на этот раз так и не успел. Его катастрофически качнуло влево, в отчаянной попытке удержать равновесие Костя взмахнул огромным букетом, но даже это не помогло. В следующий миг Кудинов уже летел вниз с лестницы. Грохнулся он так, что задрожала сцена.

Луч прожектора торопливо метнулся к Серафиме, и уже несколько секунд спустя она запела свой шлягер «Не будите спящую собаку». Чем в этот момент занимался Костя, в темноте было не разобрать.

Зато выступившие на глазах Серафимы слезы видели все. На этот раз пела она плохо, как будто через силу. Наверное, думала совсем о другом.

О чем? Трудно сказать. Может быть, о том, что мир далек от совершенства и в нем гораздо легче что-то потерять, нежели найти? Как знать...


на главную | моя полка | | Принцип домино (Чеченская рулетка) |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения



Оцените эту книгу