Глава первая 

     Мальчик мчался сквозь дождь.

     Он внезапно оказался под этим обжигающе-колким ливнем. Через несколько секунд падающая с неба вода превратилась в настоящий омут мучений: капли казались целой армией пламенно-колючих игл. Мальчик оглянулся на бегу и заметил, как вдалеке от него сквозь движущуюся дымку взрываются вершины гор. Он видел, как каменные глыбы размером с целые жилые дома, летят в отравленный воздух, с титанической силой врезаются в землю и рассыпаются на сотни отскакивающих в разные стороны фрагментов. Над горами мерцали электрические синие молнии, способные повергнуть в ужас любого храбреца, а более слабого заставить пасть на колени.

     Мальчик продолжал бежать сквозь дождь.

     Поле под его ногами простиралось на необъятное расстояние вдаль и вширь, но земля его была бесплодна. Грязь начала засасывать ботинки мальчика. Это были грязные кроссовки «Пума», когда-то давно имевшие цвет белого снега. Мальчик не помнил, когда впервые надел их и откуда взял. Он не мог вспомнить, откуда взялись его грязные джинсы или засаленная темно-красная рубашка, на которой не хватало правого рукава. Он вообще ничего не мог вспомнить.

     Но он знал, что должен бежать. И надеялся, что ему удастся пережить этот день.

     Ибо, хотя обрывки его памяти трепетали, как оборванный флаг — он знал, что находится позади него. А еще он откуда-то знал, что находится в Колорадо. Мальчик понимал, почему горы, древние, как само время, сейчас разрушались и рассыпались на куски. Понимал, чем были сверкающие в небе голубые молнии и почему скоро росчерки красного пламени взметнулся вверх от измученной земли к злому серому небу. Между ними шло сражение. Они нашли еще одну границу, которую теперь отстаивали. И в яростной борьбе между собой они уничтожали все, что попадало на линию огня.

     Он бежал прочь, тяжело дыша, обливаясь потом, окруженный знойным липким воздухом, пока дождь предпринимал все новые попытки пригвоздить его к земле.

     Грязь затянула его. Она поймала его ботинки в ловушку, заставила запнуться на бегу и полететь вниз, в ее объятия. Липкая и горячая — она тут же налипла ему на лицо и забилась в ноздри. Весь черный и в грязи, мальчик с трудом поднялся на колени. Сквозь плотную завесу дождя он видел, как по обе стороны от него по бесплодному полю что-то движется, и понял, что одна из армий была на подходе.

     Мальчик затаился в своем грязевом бассейне. Он лежал, словно мертвец, хотя сердце его в этот момент было даже слишком живым и барабанило в грудь со скоростью пулеметной очереди, едва не разрываясь от страха. Сейчас мальчик больше всего надеялся, что ему удастся прикрыть себя полностью этой грязью, проскользнуть в темноту и слиться с нею, остаться в безопасности под ее защитной... однако в реальности он просто лежал, свернувшись в грязи в позе эмбриона, напоминая самому себе едва рожденного младенца, которого сразу бросили на произвол судьбы.

     Он видел их раньше. Где-то. Разум его не мог подбросить ему воспоминание, так как и сам был разрушен. Он врезался в какое-то событие, разорвавшее личность мальчика и оставившее ему лишь жалкие ошметки памяти. Но, когда слева и справа от себя он заметил размытые мазки чьего-то движения, он сразу понял, кто находится здесь, двигаясь, словно сгустки серого дыма... или словно бесформенные, но смертоносные призраки.

     Он лежал неподвижно, и руки его цеплялись за грязную землю в страхе, что его вот-вот могут превратить в ничто.

     И вдруг он осознал, что один из них остановился... точнее, он остановил размытые движения своего тело, соединился в одну конструкцию из плоти и принял форму, а теперь — он стоял всего в нескольких футах от мальчика и смотрел на него.

     Мальчик же не смог удержаться от того, чтобы уставиться на него в ответ, обратить к нему свое перепачканное грязью лицо. Неоткуда было ждать защиты. Защиты попросту не существовало. Голубые глаза мальчика смотрели в черный безликий склон лица существа — или маску... или шлем... что бы это ни было. Существо было тощим, как скелет, а рост его составлял около семи футов. Можно было сказать, что чем-то он был похож на человека: по крайней мере, у него тоже было две руки и две ноги. Руки с пятью пальцами скрывали черные перчатки. Черные ботинки сидели на почти человеческих ногах. Было ли это существо лишь чьим-то сооружением или реальным созданием, появившимся на свет из яйца или чрева — мальчик не знал и не мог догадываться. Существо, похоже, не дышало.

     Но пугало вовсе не это, а то, что в руках оно держало оружие, которое тоже было черным, но казалось сотканным... из плоти. Две массивных емкости с жидкостью присоединялись к телу с помощью гибких трубок. Существо прижимало оружие к своему боку и, казалось, целилось в мальчика. Палец его замер на некой остроконечной выпуклости, которая могла оказаться аналогом спускового курка.

     Мальчик знал, что смерть его очень близка.

     И вдруг вибрация сотрясла воздух. Она лишь чувствовалась, хотя и не была слышна, но от этого ощущения волоски на затылке мальчика зашевелились, кожа покрылась мурашками, по ней проползла запуганная волна дрожи, а скальп с непослушными каштановыми волосами напрягся, поскольку лишенный памяти мальчишка все равно знал, что должно было произойти. Он не знал, откуда у него эти знания, но в верности их не сомневался.

     Существо посмотрело куда-то за мальчика, затем вверх. Другие создание сливались со своими размытыми контурами тел и приняли четкие очертания. Они тоже смотрели вверх, и их оружие в унисон поднялось, целясь во врага.

     Затем мальчик услышал это сквозь шум дождя. Он повернул голову, подставив лицо ливню, и сквозь низкие желтые облака прорвалось то, что производило странный звук, напоминавший тихое движение механизмов в прекрасно выполненных наручных часах или... мягкое тиканье бомбы замедленного действия.

     Объект был огромным, примерно две сотни футов в длину, треугольной формы, окрашенный в цвета шкуры доисторического хищника: коричневый, желтый и черный. Он был тонким, как бритва, и не имел ни иллюминаторов, ни каких-либо других отверстий и при этом казался одним сплошным мускулом. Объект проскользил вперед, источая, как мальчику показалось, безмолвную, но потрясающую мощь. Желтые усики потревоженного воздуха обтекали вспученные крылья, и четыре электрических голубых шара размером с крышки канализационных люков начали пульсировать в самом низу этого монструозного чуда. Пока корабль продолжал свое медленное, почти не слышное, властное движение к земле, одно из замерших на грязном бесплодном поле существ выстрелило в него из своего оружия. Два подобия пуль из пламени, которое, по сути своей, было не совсем пламенем, но однозначно имело в своем центре нечто раскаленное — взмыли в воздух в сторону корабля. Прежде, чем они достигли мяса или металла — неизвестно, из чего был сделан мускульный корабль — вспыхла синяя искра и погасила пламя, и два раскаленных центра боевых снарядов потухли легко, как спичечные головки, к которым прикоснулись влажными пальцами.

     В это мгновение, пока мальчик, дрожа всем телом и не решаясь пошевелиться, наблюдал за развернувшимся действом, существа направили все свое оружие на корабль и принялись стрелять... все быстрее и чаще вспышки внеземного огня загорались и тянули за собой ослепительно белые, похожие на кометы, хвосты, но все они были потушены сверкающей голубой электрической искрой.

     Мальчик знал, что происходит, хотя и понятия не имел, откуда. В его разуме эхом воскресали вещи, которые он не мог до конца расслышать или осознать. Казалось, он прошел уже долгий путь от своей изначальной точки, но даже этой самой точки он не мог себе назвать.

     Но он знал, что происходит. Несмотря на то, что он не помнил ни свое имя, ни места, откуда он бежал, ни того, где находились его родители... нет, он помнил только то, что существа с оружием назывались солдатами Сайферов.

     А кораблем над их головами... управляли Горгоны.

     Эти названия дали им люди. Настоящие названия этих рас не были известны никому на земле. Их молчание было непроницаемым.

     Голубая искра перескакивала и танцевала в воздухе, без труда отражая атаку хищных языков пламени. Дождь лил, и желтые облака кружились. Солдаты Сайфера начали опускать свое малоэффективное оружие и снова обращаться в размытые фигуры. Вот уже через секунду мальчик остался один на грязном поле. Монструозный корабль проплыл над ним, его голубые шаровые молнии угрожающе пульсировали. Мальчик почувствовал себя маленьким, как насекомое на лобовом стекле, которого вот-вот могли превратить в кровавое месиво. Он напрягся, чтобы снова вскочить и побежать так далеко, как только мог в условиях ливня и грязи, но... корабль про скользил в воздухе мимо, и мальчик чувствовал, что сила его уменьшалась прямо пропорционально тому, как летающий объект набирал скорость. Во рту у него был вкус грязи и чего-то похожего на ржавый металл. Он услышал резкий шипящий звук, словно бекон жарили на сковородке, и, повернув в голову в сторону улетающего прочь корабля, он увидел, как из нижней части летающего объекта выстрелили плети электрической голубой энергии. Маленькие взрывы — вспышки черной материи — посыпались нескончаемыми ударами на солдатов Сайфера, способные достать их даже в нынешнем, размытом состоянии полу-невидимости.

     Мальчик решил, что пришло время встать и бросаться отсюда наутек.

     Он вскочил на ноги и побежал прочь от поля битвы через поле. Дождь молотил по его голове и плечам, а грязь неустанно старалась утянуть его вниз. Один раз он даже свалился на колени, после чего сразу же встал и поклялся себе, что больше не упадет.

     Он бежал вслед за дождем через грязь в сторону желтого тумана, висевшего над горизонтом, минуя и перепрыгивая дымящиеся кратеры, в которых угадывались очертания выжженных инопланетным огнем предметов, ныне похожих лишь на искореженные и иссушенные древесные корни. Дышать было тяжело, воздух от долгого бега проникал в легкие неохотно, будто до этого грудная клетка испытала серию ударов тяжелыми кулаками. В какой-то момент боль заставила мальчика остановиться и закашляться. Он сплюнул на землю кровавую слюну и продолжил путь.

     Из тумана перед лицом беглеца вынырнула еще дюжина или больше солдат Сайфера — все тощие и одетые в материал явно внеземного происхождения. У каждого их них было оружие, которое, казалось, произрастает из их собственных тел, и на всех них были черные безликие маски, которые могли быть лицами роботов, как думал... и, похоже, даже знал мальчик. Прежде чем он смог изменить направление, он уже знал, что что-то приближается к нему сзади с металлическим шумом, напоминавшим дребезжание струн пианино в самом высоком возможном регистре. Мальчик нырнул влево и успел скрыться в ближайшем кратере, а над ним засверкали синие сферы скованного огня, пролетая на умопомрачительной скорости, чтобы врезаться в Сайферов, которые извлекли свои кнуты, будто бы сделанные из раскаленной добела колючей проволоки. Мальчик приподнялся к краю кратера, чтобы посмотреть, как Сайферов разрывают на куски новым оружием, и хотя несколько Сайферов смогли сбить огненные шары их собственным энергетическим оружием или размытым движением нырнули в туман, исход битвы решился за доли секунды. Подергивающиеся руки и ноги, оторванные от тела, лежали на поле боя, покрытом черной копотью, и огненные шары, похожие на горящие демонические глаза, вновь вспыхнули в желтом тумане и принялись искать новых жертв.

     В кратере зашевелилось еще что-то, привлекшее внимание мальчика. Он почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом, а сердце начинает колотиться, как бешеное.

     Напротив него безжизненный и забрызганный грязью солдат Сайферов добрался до своего ружья, которое несколько секунд назад оторвало от его тела, и теперь оно — сморщенное, как умирающая плоть — лежало, подергивая внешними венами, в нескольких шагах от него. Руки в черной перчатке скребли по земле в надежде поскорее восстановить связь с утерянным оружием, но безуспешно, потому что сам Сайфер был разрезан пополам. Ноги все еще подергивались в судорогах, ботинки упрямо молотили измученную землю. В полости тела блестели черные кишки, в которых копошилось что-то желтое и красное, отдаленно напоминавшее кузнечиков — мальчик не помнил, откуда это знал, но прекрасно представлял себе облик этих насекомых. От Сайфера вокруг распространялся едкий запах, похожий на запах жидкости, которую вырабатывают кузнечики своими грубыми лапками. Только нынешний запах был гораздо сильнее. Сайфер лежал в луже жидкости. Существо все еще пыталось добраться до оружия, но разорванное тело не слушалось.

     Мальчик заговорил голосом, которого раньше никогда не слышал:

     — А я думал, вы намного выносливее, — сказал он.

     Безликое существо продолжало борьбу за оружие. Мальчик сел на корточки, не забывая о других солдатах или летающих объектах, которые запросто могли снести ему голову, и рискнул прикоснуться к энергетическому ружью. На ощупь оно было липким, как резина, слишком долго остававшаяся под палящим солнцем. Жилы перестали качать жидкость. Оружие начало съеживаться и будто всасываться само в себя, пока мальчик просто смотрел на него. Похожая на крадущегося паука рука норовила схватить мальчишку за лодыжку, и тот, опасаясь в мыслях быть парализованным от боли этого прикосновения, отступил в сторону, а затем... побежал снова, потому что он понимал: оставаться на одном месте слишком долго опасно. Смертельно опасно.

     А он знал, что хочет жить. Знал, что ему необходимо выжить, и поэтому нужно было найти себе укрытие, пока не стало слишком поздно.

     Пока он бежал, дождь нещадно лупил его по лицу. Из-за нарастающего давления в легких он снова закашлялся, и кашель оказался кровавым. Он спрашивал себя, кто он и откуда пришел, но на эти вопросы ответом была лишь пустота. У него не сохранилось памяти ни о чем, кроме той секунды, когда он обнаружил себя бегущим по этому полю, как будто раньше его разум был выключен, а затем кто-то дрожащей рукой включил в его голове свет. Отец? Мать? Дом? Братья или сестры? Нет, он ничего не помнил. В его распоряжении были только тени, тени и еще раз тени.

     Ему было больно. Не только в груди — в легких, сердце и желудке — ему ломило почти все кости. Он чувствовал себя... перестроенным. Словно в той странной старой песне о том, как бедренная кость соединена с коленной чашечкой, ну и прочее дерьмо в таком духе, только его собственная бедренная кость будто была соединена с плечом, а коленная чашечка — с копчиком. Что-то в нем было перепутано, но он сохранял способность бежать. По крайней мере, пока. И этого было достаточно.

     Чудовищный треугольный объект двигался над ним. Мальчик поднял глаза и увидел массивное творение горгонской техники — пестрое, как доисторическая рептилия — скользившее меж уродливыми желтыми облаками. Корабль продолжал стрелять своими энергетическими молниями, чтобы поразить невидимые фигуры на земле. На мальчика он не обращал внимания, для него мальчишка был ничем, он даже не стоил толики его разрушительной силы.

     Внезапно яркие синие разряды начали вспыхивать то слева, то справа, ища другие цели. Быть может, корабль Горгонов задрожал от ужаса... по крайней мере, мальчику так показалось. Через пару секунд он понял, почему.

     С обеих сторон появились тонкие эбеновые ракеты длиной футов в двадцать. Их было десять, и они двигались быстро и бесшумно. Четыре из них были поражены молниями и взорвались, разлетевшись на черные ленты, но оставшиеся шесть вырастили на себе когти и зубы, и, достигнув горгонского корабля, жадно впились в его мясо, обратившись в прожорливых хищников, похожих на блестящих пауков, и принялись проедать себе путь через пеструю шкуру.

     Еще шесть голодных ракет полетело в сторону корабля, запущенные откуда-то вне поля зрения. Две из них были сбиты, но остальные четыре, приняв свои черные паучьи очертания, жадно вгрызлись в инопланетную плоть, если это можно было так назвать. Куски горгонского корабля начали отпадать, обнажая под пестрой «кожей» пурпурно-красное мясо, в котором будто располагались шестигранные коридоры. Ракеты-пауки продолжали клевать и жевать, все быстрее и быстрее, пока синие молнии отчаянно палили по всем направлениям.

     Мальчик уклонился, когда энергетический разряд испепелил землю справа от него, наверное, футах в сорока, однако он не мог оторвать взгляд от ужасного пира и гибели великана.

     Конечно же, горгонский корабль умирал. Его масса дрожала и корчилась, пока пауки Сайферов проникали все глубже в самое его сердце. Из дюжины ран выливалась темно-красная жидкость, кусочки корабля падали на землю, продолжая биться в предсмертных конвульсиях. Машина кричала. Послышался высокий звук, показавшийся мальчику чем-то средним между скрипом ногтей по доске и зловещим шипением гадюки. Ему пришлось закрыть уши руками, чтобы хоть немного блокировать шум до того, как он заставил его опуститься на колени.

     Огромный кусок корабля свалился вниз, поднимая целые фонтаны темной жидкости. Внутри полости продолжали пировать черные пауки, разрывая чужеродное мясо и прорывая своими когтями и клыками коридоры. Впрочем, по мнению мальчика, такие зубы могли прогрызть не только плоть, но даже бетон и металл. Корабль Горгонов накренился вправо, из него вываливалось все больше мясистых кусков, которые Сайферы не собирались доедать.

     Машинный крик продолжался и продолжался, пока корабль падал на землю. Пауки ползали по его шкуре, добивая врага.

     Мальчик повернулся и убежал. Он понятия не имел, где безопасно. Вскоре пронзительный шум прекратился. Одно очко Сайферам, подумал мальчик. Он пробежал сквозь желтый туман, направляясь вперед, и внезапно обнаружил под ногами треснувший бетон.

     Он оказался на стоянке. Вокруг него в загустевшем воздухе стояли ржавые и обветренные остовы восьми брошенных автомобилей. Дождь перестал, и теперь вода заполняла трещины и кратеры. Перед мальчиком стояло длинное здание из красного кирпича, в котором не осталось ни одного неразбитого окна. Слева были покошенные ворота на поросшем сорняками футбольном поле. Трибуны оказались разрушены. На стоянке возвышался знак — мужественный и стойкий со своим объявлением из прошлого.

     Старшая школа Итана Гейнса, гласили статичные черные буквы. А чуть ниже бегущей красной строкой различалось: «Последняя Иг а А рель 4-6 Детская Сб рн я».

     Мальчик увидел, как слева к нему через футбольное поле приближаются размытые пятна. Несколько солдат Сайферов остановились, приняли свои формы на несколько секунд, прежде чем снова ускориться. Мальчик подумал, что их, быть может, сорок или пятьдесят — настоящая черная волна. Он побежал направо, но даже когда импульс настиг его, он уже знал, что у него не хватит времени сбежать: они настигнут его слишком скоро.

     Он скользнул к бетону и укрылся под разбитым пикапом, который когда-то был черным, но теперь из-за ржавчины стал больше красным, однако под разбитым задним стеклом его все еще красовалась табличка с именем Денвера Бронкса.

     Размытые фигуры оказались на стоянке. Солдаты Сайфера были в движении, они куда-то направлялись. Мальчик прижался к потрескавшемуся бетону. Если кто-нибудь из них почувствует его здесь...

     Что-то приближалось.

     Мальчик ощутил это, и по телу его прокатилась дрожь. Он чуял какую-то... форму жизни, пульсирующую силой в этом испорченном воздухе. Из своего укрытия он заметил, что ноги некоторых солдат материализовались, и те замерли. Они, похоже, тоже чувствовали это приближение.

     Наступила тишина, нарушаемая лишь капающей на землю водой с промокших корпусов автомобилей. Затем что-то пронеслось над головами с шумом, напоминающим свист ветра, и в небе загорелась яркая вспышка синего света — такая яркая, что мальчику пришлось зажмуриться. А затем все, что было, исчезло.

     Мальчик ждал, моргая. Перед глазами кружили разноцветные пятна. Некоторые солдаты снова обратились в размытые полутени, другие же оставались неподвижными, сохраняя бдительность и — возможно, потому, что были оглушены — все еще были видимы.

     Над телом мальчика корпус пикапа пошевелился.

     От ржавого машинного стона он вздрогнул, и услышал, как эхо ржавого мычание прокатилось по всей парковке, и вдруг нижняя часть пикапа превратилась металлической конструкции в красно-коричневую чешуйчатую материю, а заплесневелые шины обратились в прочные, покрытые чешуей ноги, из которых выросли красные шипы с блестящими черными наконечниками.

     Мальчик осознал: пикап оживает.

     В считанные секунды вздымающийся в такт дыханию живот отказался над его головой. Он увидел, что форма над ним расширилась и сгустилась с шумом, который напоминал хруст костей и металлического треска — так образовывалась плоть.

     В панике он выкатился из-под машины и оказался на коленях посреди того, что уже не было парковкой брошенных автомобилей — теперь это было логово чудовищ из самых страшных ночных кошмаров.

     Мальчик понял, что бы ни пролетело над его головой несколько секунд назад, произведя синий взрыв, оно имело силу создавать жизнь. И жизнь, которую оно создало здесь из ржавых заброшенных остовов, принадлежала либо Горгонам, либо военачальнику Сайферов. Громоздкие, мускулистые фигуры начали подниматься с бетона. Мальчик находился среди них, среди их когтистых ног и рук, которые угрожающе сверкали своими красными шипами. Рогатые головы с множеством глаз и зияющими ротовыми впадинами сканировали поле битвы, пока солдаты Сайферов открывали по ним огонь. Красные катушки потустороннего пламени вырвались наружу, сжигая своими ударами чужеродную плоть. Пораженные существа взревели и взвыли, и стон их боли сотряс землю, а другие бросились вперед с огромной скоростью, стремясь уничтожить солдат. Мальчик с ужасом наблюдал, как творения Горгонов разбегаются влево и вправо, начиная сметать целые массы солдат своими мускулистыми огромными шипастыми руками. Он заметил также, что на стыке шеи и плеч в тело одного из чудищ была вплавлена табличка с именем Денвера Бронкса... Казалось, это был кусок увядающей земной татуировки на бронированной плоти.

     Солдаты открыли огонь, чешуйчатые тела горели и дымились, существа разваливались на части, попирая при этом тонкие фигуры в военной форме, и кишечный сок, пахнущий, как сок кузнечика, разбрызгивался в стороны повсюду. Трижды рогатая голова одного из монстров с шестью глубокими пурпурными глазами вспыхивала под пламенем оружия Сайферов, и существо начало носиться вокруг стоянки, слепо нанося удары во все стороны, а ее скалистое лицо таяло и плавилось, как серый воск.

     Сайферы были смяты монстрами. Некоторые из них вновь сделались невидимыми, но остальные остались и продолжали стрелять в зверей, готовые встретить свою смерть от лап чудищ. Кто-то ползал на четвереньках, кто-то оставался на двух ногах, но существа горгонов явно выигрывали этот бой и уже пускались вслед за сбежавшими Сайферами. Три умирающих Горгона лежали на бетоне, съеденные пламенем оружия противников, однако они до последнего сопротивлялись с воинствующими стонами, пытаясь подняться, несмотря на жар огня. У одного из них получилось подняться на колени. Он повернул свою горящую треугольную голову на толстом стволе шеи, и его глаза цвета черного дерева нашли мальчика, который пополз назад от существа, во взгляде которого тлели угли. В следующий миг он приподнял свою усеянную шипами руку, но тут же упал и испустил дух.

     Мальчик встал, пошатываясь, и снова побежал.

     Это было все, что мог сделать — оставаться в вертикальном положении. Снова оказавшись в дымке желтого тумана, он понял одно: он не может и не должен упасть. Мальчик слышал позади себя рев чудовищ, и его грязные кроссовки «Пума» увязали в земле. Теперь под ногами уже не было бетона — снова лишь поле грязи и сорняков. Вокруг него лежали смятые и обугленные тела солдат Сайфера: похоже, недавно это было очередным полем битвы. Одно очко Горгонам, подумал он.

     Мальчик не прошел еще и сотни ярдов, когда почувствовал, что его что-то догоняет.

     Ему было страшно оглянуться. Страшно замедляться. Пораженный ужасом, он знал, что его вот-вот уничтожат в этом грязном поле.

     Как бы то ни было, приближение он прекрасно чувствовал.

     Затем он оглянулся, чтобы посмотреть, что за ним следует. Хотел было броситься влево или вправо, но вдруг всадник на серой пятнистой лошади появился из тумана, потянулся и схватил мальчика за руку. У него легко вышло оторвать легковесного паренька от земли и поднять вверх. Незнакомец зарычал грозным голосом.

     — Поднимайся сюда!

     Мальчик сел позади мужчины и крепко ухватил его за талию, видя, что на плече его была закреплена кобура для пистолета-пулемета «Узи». Лошадь и два ее всадника понеслись по полю, в то время как монстры Горгонов ревели, словно хор похоронных колоколов в последний день мира.

Глава вторая 

     Но это был не последний день мира.

     Это был четверг, 10 мая. Впрочем, кому-то, наверное, хотелось бы, чтоб это был последний день мира, и кое-кто молился об этом, проливая горькие слезы в знак своей мольбы, но другие готовились к следующему дню, который последует за этим, и одним из них был мальчик, который верхом на чужой лошади позади всадника приближался к крепости, держась за талию своего спасителя.

     На обочине дороги, ведущей к этому колорадскому холму на южной окраине Форт-Коллинза, стоял потрепанный непогодой и видавший виды знак, на котором была изображена рыщущая пантера, а под ней потускневшими металлическими буквами было выгравировано: «Квартиры в Пантер-Ридж». На вершине холма, откуда открывался вид на округу (который когда-то можно было назвать прекрасным), располагались сами квартиры. Жилой блок состоял из четырех зданий, построенных из кирпича и выкрашенных в песочный цвет с серыми балконами и раздвижными стеклянными дверями. Построенный в 1990-м году, этот жилой комплекс стал желанным местом для высокопоставленных колеблющихся одиночек, однако к 2007-му Пантер-Ридж столкнулся с тяжелыми временами, и инвестиционная компания, владевшая комплексом, продала его другой компании. Так элитные квартиры сбавляли в цене, переходя по нисходящей к менеджерам и обслуживающему персоналу. Мальчик не знал об этом ровным счетом ничего. Он просто видел четыре мрачных здания, окруженных пятнадцатифутовой высокой смолистой каменной стеной, увенчанной толстыми витками колючей проволоки. Деревянные сторожевые башни с брезентовыми натянутыми крышами стояли позади со всех четырех сторон света. Пока лошадь со своими всадниками продолжала путь вверх по дороге на север, зеленый сигнальный флаг поднялся на южной башне. Мальчик увидел большие деревянные ворота, защищенная металлическими пластинами, начинают открываться внутрь. Стоило лошади проскочить внутрь, как мужчины и женщины, стоявшие по обе стороны ворот, тут же принялись запирать свою обитель. Дополнительно они подпирали вход двумя тяжелыми деревянными брусьями, которые устанавливали на закрепленные в стене кронштейны. Увлекшегося наблюдением за незнакомцами мальчика кто-то приподнял и ссадил с лошади на землю — один из обитателей этой крепости примчался к хриплому всаднику, чтобы помочь ему с пассажиром. Сам же хриплый всадник с длинной серой бородой и с руками, обтянутыми кожаными перчатками держал мальчика так, будто тот был мешком с мусором. Примерно как с мусорным мешком этот человек держал себя со своим спасенным пассажиром по мере того, как они заходили в жилой комплекс и спускались по лестнице. Открылась новая дверь, и мальчика буквально втолкнули внутрь таившегося за ней помещения. В следующую секунду дверь закрылась. Мальчик услышал, как ключ поворачивается в замке.

     Ушло несколько секунд на то, чтобы понять: теперь он узник.

     На полу лежал белый, усеянный трещинами и царапинами линолеум. Стены, выкрашенные в желтовато-серый, также покрывали царапины. Они смотрели на мальчика, пока он сидел на полу и изучал окружающую обстановку, останавливая внимание на отметинах, напоминающих следы от когтей. Были здесь и пулевые отверстия... Входная дверь была дополнительно защищена металлическими пластинами, как главные ворота. Раздвижные двери на балкон также перекрывалась стальным листом и дополнительной колючей проволокой. Незащищенной оставалась небольшая квадратная форточка, через которую в помещение проникал скудный дневной свет. Мебель отсутствовала. Светильники тоже — впрочем, они здесь были без надобности, так как электричества не было, поэтому с потолка попросту свисали голые провода, являющие собой печальное напоминание о безвозвратно ушедших временах. От внимательного взгляда молодого узника не укрылись и странные пятна на полу, сильно напоминавшие следы крови...

     — Ну, хорошо, — сказал мальчик, просто чтобы услышать свой голос снова.

     И было в этом нечто большее. Ну, хорошо. Если уж ему удалось выбраться с той парковки, на которой воскресали монстры, созданные технологией Горгонов, стало быть, ему удастся пережить что угодно. Он знал, что наделен сильным инстинктом самосохранения, несмотря на то, что не имел ни малейшего понятия о том, кто он и откуда. Так то... ну, хорошо. И хорошо, потому что, по крайней мере, теперь он находился среди людей, и, возможно, они собирались бросить его в кастрюлю, сварить и съесть, но... ладно, может, общее положение дел мальчика было и далековато от понятия «хорошо», но пока он предпочитал об этом не думать. Так или иначе, он все-таки среди людей, верно? Так что все хорошо — хотя бы в данную конкретную минуту — потому что он чувствовал себя в безопасности здесь, в своей небольшой темнице, и ему больше не нужно было бежать. Он слишком устал, ему было слишком больно, от самой возможности просто посидеть здесь и подождать чего-то, что случится дальше, ему было хорошо.

     А дожидаться пришлось недолго. Через несколько минут мальчик услышал, как ключ в замке поворачивается снова. Его сердцебиение участилось. Он напрягся, оттолкнулся ногами от пола и проскользнул к дальней стене, к которой прижался спиной с такой силой, будто пытался слиться с нею. Мальчик ждал, пока дверь отворится, и три человека войдут в тускло освещенную комнату.

     Один из вошедших держал черную кожаную медицинскую сумку и горящую масляную лампу, которую сразу же направил на узника. Двое других были вооружены автоматами и направляли их на мальчика.

     Дверь вслед за незнакомцами закрылась с другой стороны.

     — Встань, — приказал один из вооруженных. — Сними одежду.

     — Что? — оторопело переспросил мальчик.

     — Поднимайся! — раздалась грубая команда. — И снимай одежду.

     Мальчик поднялся на ноги. Теперь он узнал говорившего с ним человека: именно он помог ему взобраться на лошадь. Этому мужчине было примерно сорок лет, он был среднего роста, но в его манере держаться ощущалась сила, которая обманчиво скрывалась за невнушительными габаритами. Черты его лица казались жесткими и суровыми, нос чем-то напоминал клюв хищной птицы и настороженными темно-карими глазами. При взгляде на это лицо невольно казалось, что улыбка ни разу его не посещала. Вполне возможно, что столь чуждое движение мышц могло сломать это лицо. На всаднике были выцветшие джинсы, коричневые рабочие сапоги, серая рубашка с закатанными рукавами и грязная темно-синяя бейсболка. Он носил бороду, чуть посеребренную сединой. Вокруг левого плеча обвивался ремень кобуры, которая прижималась к боку и в которой хранилось его смертельное оружие. На левом запястье сидели наручные часы без стекла.

     — Ну же, сынок, — призывающе проговорил человек с врачебной сумкой. Он был старше — вероятно, примерно шестидесяти с лишним лет от роду. Волосы его уже полностью поседели, он был гладко выбрит и одет более аккуратно, чем все остальные: в синюю рубашку и выцветшие штаны цвета хаки. Создавалось впечатление, что он еще сохранил волю к жизни и готов был держаться за все, что у него осталось. Его лицо, наверное, когда-то выглядело дружелюбным и открытым, но теперь оно стало напряженным и сосредоточенным. Мальчик заметил кобуру, крепившуюся ремнем к талии мужчины, и у доктора тоже были наручные часы в довольно сносном и рабочем состоянии.

     — Вы меня убьете? — спросил мальчик, обращаясь к старику.

     — Если придется, — ответил за него мужчина в потертых джинсах с суровым лицом. — Снимай одежду. Сейчас же.

     Третий человек, худой и чернобородый с желтоватой кожей, стоял около двери. Мальчик понял, что он занял наиболее удобную позицию для выстрела. Что ж, нужно было повиноваться. Мальчик начал снимать одежду — очень медленно, потому что его кости болели, и он чувствовал себя таким утомленным, что мог проспать сотню лет. Выбравшись из своей одежды, он швырнул ее на пол и замер неподвижно, пока трое мужчин осматривали его в свете масляной лампы.

     — Откуда у тебя все эти ушибы? — спросил врач тихим и спокойным голосом.

     Мальчик посмотрел на себя. Он не сразу понял, о чем его спросили. Его грудь пересекал массивный, уродливый черный синяк от плеча до плеча. Темные кровоподтеки покрывали оба его бока, живот и бедра. У него не было воспоминаний о том, что нанесло ему эти травмы, но теперь он ясно понимал, почему ему было так больно и почему его мучил кровавый кашель — его кто-то избил, притом, очень сильно.

     — Повернись, пожалуйста, — попросил доктор. — Дай-ка мне посмотреть твою спину.

     Мальчик повернулся. Чернобородый мужчина, стоящий у двери, тихо хмыкнул, а человек с вечно угрюмым лицом снова заговорил с третьим едва слышным шепотом.

     — Повторяю свой вопрос, — сказал доктор. — Откуда у тебя все эти ушибы?

     — Я не знаю, — неуверенно пролепетал мальчик, снова поворачиваясь к ним лицом.

     — У тебя похожие синяки на груди и спине. Тот, что на спине тянется вдоль позвоночника, и все травмы выглядят очень... сурово. Ты, должно быть, пережил какой-то очень страшный инцидент. Не просто кубарем с лестницы свалился или упал по дороге, я имею в виду. Я говорю о... насильственной жестокости, — он сделал шаг вперед, посветив мальчику масляной лампой прямо в глаза.

     — Осторожно, док! — предупредил человек с угрюмым лицом. Его «Узи» был направлен в солнечное сплетение мальчика, и было ясно, что в случае чего у него рука не дрогнет.

     — Ты кашлял кровью?

     — Да, сэр.

     — Неудивительно. Удивительно, скорее, то, что твои легкие не лопнули, и ты все еще можешь дышать. А со слухом проблем нет?

     — У меня немного звенело в ушах. Но уже прошло. Все.

     — Хм. Интересно. Я думаю, ты прошел через... ну... я пока точно не могу сказать, через что именно, — он продемонстрировал тонкую осторожную морщинистую улыбку, и, похоже, это лучшее, что он мог показать.

     — Могу я снова надеть свою одежду?

     — Пока нет. Разведи руки в стороны, ладно?

     Мальчик повиновался.

     Доктор отдал свой медицинский саквояж человеку с угрюмым лицом и вновь приблизился к мальчику. Он осветил лампой все его тело и, похоже, искал на нем нечто особенное. Он нахмурился, вновь осматривая огромный черный синяк на груди своего юного пациента.

     — Можешь опустить руки, — сказал он, и мальчик сделал это. Затем доктор потянулся к саквояжу и извлек оттуда иглу для подкожных инъекций, которую явно собирался применить. — Левую руку, пожалуйста.

     Мальчик занервничал.

     — Что это?

     — Я введу тебе солевой раствор.

     — Зачем?

     — Мы хотим кое-что проверить, чтобы убедиться, — объяснил доктор, внимательно глядя на пациента. — Полностью ты человек, или нет. Солевой раствор вызывает определенные реакции в инопланетной крови. Он ее нагревает. Затем происходят... разные вещи. Левую руку, пожалуйста.

     — Я человек, — сказал мальчик.

     — Делай, что тебе говорят, — грубо рявкнул угрюмый мужчина. — Мы не хотим стрелять в тебя без причины.

     — Хорошо, — мальчик с трудом натянул улыбку и вытянул вперед левую руку. — Давайте.

     Игла проникла в вену. Доктор отошел назад. Оба охранника приготовились и крепче взялись за оружие. Доктор принялся отсчитывать время по своим наручным часам. Примерно через минуту он обернулся и выдохнул с явным облегчением:

     — Дейв, — обратился он к угрюмому человеку. — Я думаю, он чист.

     — Уверен?

     Доктор всмотрелся в лицо мальчика. Его глаза были голубыми, вокруг них собирались мелкие морщинки, но взгляд оставался очень ясным.

     — Я не вижу никаких узелков. Ни аномалий, ни наростов. Никакой реакции на физраствор. Давайте послушаем его сердцебиение и проверим кровяное давление, — доктор извлек из своего саквояжа стетоскоп, проверил сердцебиение мальчика, затем использовал манжету для кровяного давления и измерил его. — Все в пределах нормы. Особенно, учитывая обстоятельства.

     — А как насчет синяков?

     — Да, — кивнул доктор. — Насчет них, — не было похоже, чтобы он спрашивал. Скорее, просто давал понять, что помнит о них. — Сынок, как тебя зовут?

     Мальчик заколебался. Он чувствовал усталость и боль и все еще ощущал вкус крови во рту. Имя? Ему нечего было ответить на это. А мужчины ждали. Он решил, что лучше сказать им хоть что-то, поэтому вспомнил первое имя, которое недавно видел.

     — Итан Гейнс.

     — Правда? — Дейв склонил голову набок. — Забавно. Один из наших наблюдателей заметил тебя на парковке через бинокль. Это была парковка средней школы. Школы Итана Гейнса. Понимаешь, что я имею в виду? Так как тебя на самом деле зовут, а?

     Мальчик пожал плечами.

     — Я думаю, — мягко проговорил доктор. — Что он не знает своего имени. У него сильное сотрясение мозга. Похоже, он оказался недалеко от взрыва или чего-то подобного. Возможно, его накрыло ударной волной. Где твои родители?

     — Не знаю, — мальчик нахмурился. — Я как будто просто проснулся. Внезапно. Я бежал. Это все, что я помню. Я знаю, что я в Колорадо... в Форт-Коллинзе, я думаю, верно? Но все остальное... — он моргнул и оглядел свою маленькую тюрьму. — Что это за место? Что вы имели в виду... насчет того, что инопланетная кровь нагревается?

     — Об этом потом, — сказал Дейк. — Сейчас вопросы здесь задаем мы... например, откуда ты взялся?

     Мальчик достиг своего предела с Дейвом. Направлял этот человек на него «Узи» или нет — ему было все равно. Он сделал уверенный шаг вперед, и оба оружия угрожающе посмотрели на него, однако он с вызовом приподнял подбородок, а в его голубых глазах загорелась злость.

     — Я уже сказал. Я не помню, кто я или откуда я пришел. Все, что я помню, это как мне пришлось бежать. От них. Они сражались прямо у меня над головой. Они были повсюду, — ему пришлось сделать паузу, чтобы набрать воздуха в свои многострадальные легкие. — Я понятия не имею, кто вы такие. Я очень рад, что вы вытащили меня оттуда, но мне совсем не нравится, когда мне угрожают оружием. Всё одно — вы или Сайферы, — он позволил этим словам повисеть в воздухе несколько секунд, а затем добавил, — сэр.

     Оружие опустили. Дейв бросил быстрый взгляд на доктора, который отошел в сторону с легкой, но неимоверно довольной улыбочкой.

     — Что ж, — подытожил доктор. — Итан, я думаю, теперь ты можешь одеться. Насчет того, кто мы такие: я Джон Дуглас. Был хирургом-педиатром... в прошлой жизни. Теперь я по большей части подаватель аспирина. Это Дейв МакКейн, — он указал на мужчину с угрюмым лицом. — И Роджер Пэлл.

     — Привет, — сказал Итан, обращаясь сразу ко всем троим. Он начал надевать свою одежду... грязные белые носки, белье, хуже которого было трудно придумать, заляпанные грязью джинсы, темно-красную рубашку с оторванным рукавом и измазанные пылью кроссовки «Пума». Он подумал, что стоило бы проверить карманы своих джинсов на предмет того, что могло бы дать хоть намек на прошлое, однако беглый обыск ничего не дал. — Я не помню эту одежду, — сказал он собравшимся. И вдруг он ощутил, как что-то внутри него надломилось. Это настигло его быстро и тихо, однако вот уже превратилось в неконтролируемый внутренний вопль. Он собирался сказать, что не помнит, кто дал ему эту одежду, но слова покинули его и улетели прочь. Итан потянулся рукой ко лбу, и рука его дрожала крупной дрожью. Он словно пытался нащупать воспоминания там, где их не было, глаза его обожгло подступающими слезами, а в горле вдруг возросло давление, как будто там возвели стену.

     — Черт, — хмыкнул Дейв МакКейн. — Иногда и я забываю свое имя, — его голос теперь звучал тише и казался далеко не таким резким, как несколько минут назад. Он, похоже, тоже ощутил легкий приступ дрожи, который постарался скрыть, прочистив горло. — Просто времена сейчас такие. Верно, Док?

     — Верно, — ответил Джон Дуглас. Он потянулся и прикоснулся к руке Итана, осторожно, чтобы не причинить ему боль. Как врач, он не забывал о пациенте. — Времена сейчас такие, — печально проговорил он, и Итан сморгнул свои слезы, кивнув, потому что слезы не выигрывают войн и не могут ничего исправить.

     — Она захочет его увидеть, — сказал Дейв, обращаясь преимущественно к доку. — Если ты уверен.

     — Я уверен. Итан, ты можешь называть меня Джей Ди. О’кей?

     — Да, сэр.

     — Ну, хорошо. Тогда давайте уберемся из этой дыры.

     Они вывели его через укрепленную металлическими пластинами дверь на туманно-желтый свет. Полдюжины людей — худые, в поношенной и много раз выстиранной одежде — столпились возле двери, дожидаясь исхода этой маленькой драмы, и они отступили от лестницы, когда Итан появился.

     — Сюда, — Джей Ди указал Итану налево, и, похоже, они достигли самого нижнего уровня подземной парковки этого дома. Дождь перестал, но солнечное тепло не могло прорваться сюда сквозь густые желтые облака. В воздухе пахло электричеством, как перед грозой, а сам воздух был тяжелым и влажным. Ветра не было. Пока Итан следовал за тремя мужчинами через парковку мимо неиспользуемого теннисного корта и бассейна (от которого, впрочем, остались одни обломки) с лужей дождевой волы внутри, вокруг собирались люди совершенно разных возрастов. Всех их объединила эта импровизированная крепость, ставшая их пристанищем. Здесь были женщины различной возрастной категории: некоторые держали младенцев на руках, другие придерживали детей-подростков, были здесь и пожилые люди, переступившие порог седьмого десятка. Некоторые из местных поселенцев занимались силовым трудом: рубили дрова и ставили сваи, другие патрулировали и укрепляли внешние стены, выискивали повреждения и латали их. По-видимому, в этой крепости каждому была отведена своя определенная роль.

     Большинство жителей прервало свою работу, чтобы посмотреть на Итана, проходящего по их территории в сопровождении трех мужчин. Все были худыми и двигались довольно медленно, словно в полусне, выражение их покрасневших пустых глаз было потухшим, однако эти люди тоже умели выживать и делали для этого все, что должно.

     Итан насчитал здесь восемь лошадей, пасущихся в загоне на каменистом холме, самая вершина которого была устлана травой и каштановыми деревьями. Рядом стоял небольшой деревянный амбар — разумеется, его возвели недавно, для жилого комплекса Пантер-Ридж ничего подобного строить не предполагалось. Что ж, без бензина в наличии лишь истинная лошадиная сила могла стать средством к передвижению.

     — Нам туда, — сказал Джей Ди, кивая Итану на новый лестничный пролет в центральном здании. Стены были покрыты красными, синими и белыми надписями-граффити, которые провозглашали чужие немые крики:

     МЫ НЕ УМРЕМ

     ЭТО НАША ЗЕМЛЯ

     ЗАВТРА БУДЕТ НОВЫЙ ДЕНЬ

     Итан невольно задумался, живы ли еще те люди, которые писали эти надписи?

     Он последовал за Джей Ди в компании Дейва МакКейна и Роджера Пэлла. На следующем этаже доктор остановился напротив двери номер 227 и постучал. Перед тем, как она открылась, над головами пронесся чей-то резкий крик: очень короткий, но громкий, и все, кроме Итана вздрогнули, понимая, что в небе пронесся летающий треугольный корабль Горгонов. Мальчик же не выказал этому явлению никакого внимания: он слишком устал бегать, поэтому решил, что если ему все же суждено умереть сегодня, стало быть, от судьбы не ускользнуть.

     Дверь открылась, и из-за нее показался худощавый бледный человек с копной кучерявых рыжеватых волос и рыжей бородой. Он носил очки, перемотанные изолентой, и от линз его серые глаза казались очень большими. На нем был грязный комбинезон и коричневая клетчатая рубашка. В его руке, что замерла у правого бока, у него была булавка с желтым клочком бумаги, на котором Итан заметил ряд цифр. В левом уголке рта незнакомец держал тонкий обломок карандаша.

     — Добрый день, Гэри, — поздоровался Джей Ди. Он жестом указал на Итана. — У нас новый поселенец.

     Взгляд мужчины изучил мальчика. Его рыжие брови приподнялись.

     — Упал в грязь? — спросил он. Итан кивнул.

     — Кто-то новый? — раздался женский голос из-за спины Гэри, который тоже носил пистолет в кобуре, крепившейся на талии, как и Джон Дуглас. — Давайте-ка посмотрим.

     Гэри отступил в сторону. Джей Ди позволил Итану войти в квартиру первым. Внутри его ждала женщина, сидящая за письменным столом, и позади нее была стена с масштабным и экспрессивным изображением дикий лошадей, скачущих через поле. Стеклянная скользящая дверь, ведущая на балкон, через которую виднелись далекие горы, недавно взорвавшиеся у Итана на глазах, была по периметру обклеена изолентой. На полу лежал малиновый коврик, помимо стола женщины в комнате находилось два стула, журнальный столик и коричневый диван. Вся мебель выглядела, как хлам, подобранный со свалки, но ему удивительным образом удавалось сделать это место уютным. А может, и нет. На другой стене находилась решетка с тремя винтовками, одна — с прицелом. Несколько масляных ламп было расставлено по комнате, и все они сейчас горели. Вторая женщина сидела на стуле напротив стола, и перед ней находился планшет с желтыми листами бумаги, на котором Итан также заметил цифры. Похоже, здесь было в самом разгаре какое-то совещание, которое включало некий подсчет, и Итану отчего-то показалось, что цифры собравшихся совсем не радуют.

     Обе женщины встали, словно новый гость был достоин почета. Он подумал, что, возможно, он и достоин, раз сумел добраться сюда живым, миновав и солдат Сайферов, и монстров Горгонов. Женщина, что поднялась из-за стола, была старшей из двух. Она была одета в бледно-голубую блузу и серые штаны, а на шее у нее красовалось ожерелье из бирюзовых камней с серебряным распятием посередине.

     — Что у нас тут? — ее темные карие глаза сузились и обратились к Джей Ди.

     — Он человек, — тут же сказал доктор, отвечая на ее невысказанный вопрос. Но в голосе его звучало что-то еще. Итану показалось, что он не договорил фразу «насколько я могу судить». — Но есть одна проблема. Он не знает...

     — Меня зовут Итан Гейнс, — заявил мальчик до того, как Джей Ди закончил предложение.

     — ... своей истории, — продолжил доктор. Гэри запер дверь апартаментов после того, как вошли Дейв и Роджер. Шум работ, шедших снаружи, чуть поутих. — Итан не помнит, откуда он и где его родители. Он... скажем так... загадка.

     — Ханна видела его в бинокль, — добавил Дейв. Голос его уже не был таким суровым, как в тюрьме, но все же до сих пор казался напряженным. Он снял бейсболку, показав свои каштановые волосы, в которых запуталось несколько колючек. На висках обнаружились полоски седины. — Я решил подобрать его. Не было времени доложить о нем вам или еще кому-то.

     — Храбрец или сумасшедший, — какой вариант вернее? — спросила женщина за столом, обращаясь к Дейву с намеком на раздражение, словно она ценила его жизнь слишком сильно, чтобы позволить ему так просто погибнуть во время верховой вылазки. Ее взгляд обратился к мальчику. — Итан, — сказала она. — Я Оливия Куинтеро. Можно сказать, что я здесь главная. По крайней мере, остальные так говорят обо мне. Думаю, мне следует сказать... добро пожаловать в Пантер-Ридж.

     Итан кивнул. Он полагал, что на земле есть множество мест куда хуже этого. Например, все пространство вне стен. Он долго смотрел на Оливию Куинтеро, которая излучала успокаивающее доверие, силу воли и целеустремленность. Итан решил, что именно поэтому эту женщину считают местным лидером. Оливия была высокой и стройной... даже слишком стройной, но дело было в недостатке еды. При этом женщина явно держала себя в форме, потому что под ее одеждой виднелись сильные мышцы. Она буквально светилась уверенностью, твердостью духа и спокойствием, а лоб ее венчала корона коротких седых волос.

     Итан подумал, что ей, должно быть, около пятидесяти, и тон ее кожи выдавал в ней испанскую кровь. Кожу лба не пересекали морщины, она держалась спокойно, однако в уголках ее глаз сосредоточились довольно глубокие линии, которые выдавали ее возраст. В остальном Оливия Куинтеро выглядела очень хорошо. Видимо, она была такой еще до того, как все это случилось, подумал Итан, может, она была директором школы, но при этом и сама творила всякие... вещи в молодости, поэтому прекрасно понимала, что хорошо, а что плохо. Быть может, она была директором и школы Итана Гейнса, кто знает? Или, к примеру, бизнес-леди, родившейся в бедной семье, но поймавшей удачу за хвост и сумевшей хорошо заработать на продаже домов или на чем-то подобном? Возможно, она понимала, что такое надежный дом еще до того, как поселилась в этой крепости. Откуда он знал о риэлтерстве, Итан сказать не мог, но просто чувствовал это. Некоторые сведения мельком прорывались, как лучи света сквозь непроглядную тьму, но никаких ответов на волнующие его вопросы он не находил.

     Мальчик чувствовал, что Оливия Куинтеро тоже изучает его. И ей он виделся замученным подростком лет четырнадцати или пятнадцати с мокрыми непослушными каштановыми волосами, свисающими на лоб и норовящими попасть в глаза, которые были голубыми, как цвет прежнего неба на ранчо, которым она владела на пару со своим ныне покойным мужем Винсентом примерно в двадцати милях к востоку отсюда... там, в другой жизни, когда в мире еще оставалось место здравомыслию. Она отметила резковатую форму носа и подбородка Итана, а еще обратила особое внимание на резкость и пронзительность выражения его глаз, и она решила, что это очень умный мальчик, который, пожалуй, родился под счастливой звездой, раз пережил то, что ожидало его снаружи. Или... tal vez no tan afortunado, потому что, учитывая внешнюю обстановку, все счастливчики, должно быть, уже умерли вместе со своими близкими и на Небесах предпочитают не думать о том, что творится на Земле.

     Остальным же придется добираться в Ад слишком долгой дорогой, и одному Богу известно, сколько еще страданий выпадет на долю горстки выживших, а ведь они и так страдали немало. Уровень самоубийств все повышался. Невозможно было остановить кого-то, кто хотел покончить с собой — при таком-то количестве оружия...

     Потеря надежды была худшей из кар, Оливия знала это. Поэтому она не могла позволить кому бы то ни было знать, как близка к тому, чтобы взяться за пистолет, приставить его к голове посреди ночи и присоединиться к мужу, была она сама. Как ей хотелось оказаться в лучшем месте, чем это!..

     Но Пандер-Ридж нуждался в лидере, в ком-то, кто руководил бы порядком, был хорошим организатором и не уставал повторять, что завтра наступит новый день, и ничто в мире не сможет лишить ее этой надежды. Она была именно таким лидером, пусть в глубине души она и крепко задумывалась, как надолго еще ее хватит и есть ли во всем этом смысл.

     — Вы когда-нибудь убивали кого-нибудь? — вдруг спросил ее Итан.

     — Что? — переспросила она, ошеломленная этим вопросом.

     — Убивали кого-нибудь в той комнате, в которую меня привели, — продолжил Итан. — Я видел отметины от когтей и следы от пуль в стенах. И что-то похожее на следы крови тоже. Я думаю, что людей приводили туда и убивали их.

     Дейв подошел ближе, став между Итаном и Оливией.

     — Да, мы убивали там что-то. Может быть, когда-то это нечто было человеком, но теперь... человеческого ничего в них не осталось, поэтому мы убивали их. Это необходимо было сделать. А потом мы пытались отмыть кровь, насколько это было возможно. А ты разве не знаешь, о чем я говорю?

     — Я знаю о Горгонах и Сайферах. Знаю, что они сражаются между собой. Их война разрывает мир на части. Это все, что я могу вспомнить.

     — И ты не помнишь, откуда тебе это известно? — спросила Оливия. — Ничего из этого?

     — Ничего.

     Оливия посмотрела на Джона Дугласа, который приподнял свои седые брови и пожал плечами, показывая, что ничего не может ей подсказать. Женщина вновь посмотрела на юного гостя.

     — Я не знаю, где ты побывал и как ты там выжил, но я думаю, что тебе есть, что рассказать. Особенно о Горгонах и Сайферах. Ты голоден? Я надеюсь, ты ничего не имеешь против конины?

     — Я не против.

     — Мы здесь делаем все, что можем. Либо создаем, либо обходимся имеющимся. Чаще всего обходимся. Но мы держимся.

     Почему, спросила она сама себя, как только произнесла это. Неужели мы считаем, что в наших силах повлиять на ход вещей? Она быстро отринула эти вопросы. Она не видела смысла рассказывать этому мальчику и о том, что в некоторые ночи на последний оплот земной цивилизации обрушивался истинный Ад.

     — Дейв, отведи его в столовую. Пусть его накормят. А потом найди ему место для отдыха.

     — Конечно, — отозвался Дейв с каменным лицом. — Еще одно счастливое дополнение к нашей маленькой семье.

     — Сколько здесь человек? — спросил Итан Оливию.

     — Сто двенадцать, если верить последним подсчетам. А эта цифра меняется день ото дня.

     Итан пристально посмотрел на желтую бумагу на столе. Номера были написаны и вычеркнуты неровной рукой.

     — Это не люди, — качнула головой Оливия, заметив, куда смотрит Итан. — Это обстоятельства. Мы здесь уже почти два года. У нас кончаются запасы.

     — Еда и вода? — спросил мальчик.

     — Консервы и вода в бутылках, оба запаса уже подходят к концу. Вот, почему нам пришлось начать есть лошадей, и мы не доверяем дождевой воде. Итак... примерно так тут обстоят дела, — закончила она.

     Плохо, подумал Итан. Он видел глубоко в ее глазах отчаяние. Она, казалось, почувствовала это, и обратилась к Дейву снова.

     — Так, иди и накорми его. Итан, увидимся позже, хорошо?

     Он кивнул, затем Дейв и Роджер вывели его из комнаты и закрыли дверь.

     Джон Дуглас остался, Кэти Мэттсон снова заняла свой стул, и Гэри Руза вновь обратился к своему листку бумаги, подсчитывая потери. Оливия села. Она знала, что доктор остался здесь не просто так, поэтому спросила:

     — Что-нибудь еще?

     — Интересный молодой человек, не находишь? — спросил он.

     — Тяжело подумать о том, через что ему пришлось пройти в столь юном возрасте. Но он не один такой, другие тоже через это проходили. У нас ведь было несколько выживших пару дней назад, разве нет?

     — Верно. Так что там сложно выжить, но не невозможно, — доктор нахмурился. — Просто... мне жаль, что у меня нет приличной лаборатории. Хотелось бы, чтобы у меня был способ хорошенько осмотреть Итана.

     — Зачем? — след страха заставил ее плотно сжать губы в тонкую линию. — Потому что ты думаешь, что он может не быть...

     — Я думаю, — перебил Джей Ди. — Что он чистый человек. Но также я думаю — и это не должно выйти за пределы этих стен — что у него довольно серьезные травмы. Если говорить начистоту, я просто не понимаю, как он вообще передвигается при всех этих ушибов. Похоже на то, что у него несколько и более серьезных внутренних травм. Думаю, что он мог попасть под ударную волну. И странно, что он такой... такой...

     — Живой? — подсказала Оливия.

     — Может, и так, — признался Джей Ди. — На первый взгляд кажется, что у него обширная травма грудной клетки. Этого было бы достаточно, чтоб... — он пожал плечами. — Впрочем, рано пока делать выводы. Так или иначе, я не могу устроить нормальный осмотр.

     — Тогда устраивай такой, какой можешь, — ответила Оливия. Взгляд ее был спокойным. — Наблюдай за ним. Если выяснится, что он — другая форма жизни... достаточно крепкая, чтобы пройти испытание физраствором, то нам лучше узнать это как можно скорее. Так что внимательно за ним наблюдай, ты меня слышишь?

     — Слышу, — Джей Ди направился к двери.

     — И держи оружие заряженным, — напомнила Оливия, обратив внимание на количество истощающихся запасов. Что ж, идея расчета и распределения ресурсов под руководством бывших бухгалтеров — Кэти и Гэри — была на данный момент актуальнее некуда.

     — Да, — с тяжелым сердцем ответил Джей Ди и вышел из комнаты на болезненно-желтый дневной свет.

Глава третья 

     Дейв и Джей Ди наблюдали, как мальчик ел из небольшой миски с тушеной кониной за столом в комнате, которая здесь играла роль столовой. Время еды обыкновенно было строго зафиксировано, чтобы трем поварам, которые трудились в поте лица, стараясь прокормить местных жителей, не приходилось сильно перетруждаться. Все приготовления проходили на улице, на кострах, и только потом еду приносили в столовую. За дополнительно укрепленными дверями складских помещений при этом продолжали стремительно таять запасы консервов и воды. Можно сказать, они уже почти закончились.

     Дневной свет просачивался в помещение через мутную пленку, которой были заклеены два окна. На некоторых столиках стояли лампады и свечи, однако этот скудный свет никак не мог сделать столовую менее мрачной. На дальней стене краснела надпись «МЫ ВЫЖИВЕМ!», нанесенная с яростной и безумной решимостью — красные ручейки краски стекали от агрессивно начертанных букв к самому полу, покрытому линолеумом.

     Мальчик поглощал еду так, будто в начертанные на стене слова не верил — по его виду могло показаться, что завтра никогда не наступит. Ему дали бумажный стаканчик с несколькими глотками воды и сказали, что это все, что он может получить, поэтому он старался не выпивать всю порцию слишком спешно. А вот история его знакомства с тушеной кониной была довольно короткой.

     — Сделай глубокий вдох, — сказал Джон Дуглас.

     Итан отвлекся от методичного вылизывания миски и выполнил то, что сказал доктор.

     — Боли в легких нет?

     — Немного давит. Больно вот здесь, — ответил Итан, коснувшись центра груди. Затем вернулся к тому, чтобы собрать языком все крохи мяса, и помогал себе пальцами, доставая кусочки, засевшие на самом дне миски.

     — Наверное, шея тоже болит, рискну предположить?

     — Немного.

     — Это и удивляет — что только немного больно, — доктор потер подбородок. В отличие от большинства других мужчин в лагере, он старался бриться как можно чаще и пользовался дезодорантом. С возрастом он остался все так же придирчив к своему внешнему виду и столь же трепетно относился к своим привычкам, сколь и в юности, несмотря на то, как изменился мир. Сейчас следовать прошлым правилам было много труднее, однако именно поэтому он так рьяно старался сохранить как можно больше этих самых правил. В этом лагере Джей Ди был олицетворением порядка и опрятности, и это помогало ему держать связь с тем человеком, которым он когда-то был. Вероятно, это было еще и одним из немногих факторов, помогающих не сойти с ума и не потерять желание жить. — Вообще-то, — продолжил он. — Ты должен бы с трудом ходить после таких травм, что уж говорить о беге. Впрочем, ты еще молодой. Лет пятнадцать, если навскидку. Но даже при учете этого... — он сделал паузу, не имея возможности прийти ни к одному заключению о состоянии пациента, особенно без тщательного осмотра в лаборатории, и от осознания собственного неведения ему становилось очень неуютно. По крайней мере, он был уверен, что этот мальчик — человек. Ну... почти уверен. Так или иначе, физраствор не заставил его кровь закипеть, а тело переродиться в шипованного монстра или паукообразный кошмар, что иногда случалось во время тестов, когда другие так называемые «люди» приходили в этот лагерь.

     — Даже при учете этого, — прорычал Дейв резче, чем хотел. — Твоя история... как бы сказать... хреновая.

     В прошлой жизни Дейв МакКейн сначала работал каменщиком, а после — вышибалой в кантри-клубе в Форт-Коллинзе, поэтому, когда дело касалось высказывания плохого отношения к чему-либо, он не тянул с тем, чтобы поделиться более или менее крепким словцом. Не знал он недостатка и в решительности, посему спешил бросить свою крутую задницу в любую передрягу, что в местных кругах называли плохой привычкой. Грязь плотно укоренилась под его ногтями, в волосах и даже в порах кожи на лице. МакКейн уделял гораздо больше внимания своей ответственности в этой крепости — в этой последней битве — и относился к этому очень серьезно.

     — Если ты потерял память, откуда ты знаешь о Горгонах и Сайферах? Почему это, черт возьми, из твоей башки не стерлось?

     Итан сделал глоток воды, спокойно встретившись со взглядом Дейва.

     — Похоже, что у меня вообще никаких воспоминаний не сохранилось, кроме этих... я просто знал, что они борются.

     — Тогда ты знаешь и то, как это началось? Ты помнишь это? Помнишь тот день?

     Итан сконцентрировался на вопросе. Ничего. Он сделал еще один глоток воды и, пройдясь языком по челюсти, заметил, что кусок конины застрял у него между зубами.

     — Нет. Этого я не помню.

     — Третье апреля, два года назад? — подсказал Дейв. Он сложил руки на столе и вспомнил, что когда-то молился перед едой, сидя на кухне за столом, похожим на этот, с женой и двумя сыновьями в маленьком домике, расположенном в нескольких милях отсюда... хотя, можно сказать, что теперь от прежнего жилища его отделяли не мили, а миры. Однажды утром через пару месяцев после того, как приехал сюда, Дейв выехал верхом на сером коне Пилигриме на разведку с желанием либо испытать судьбу, либо попросту совершить самоубийство руками инопланетян. Обыкновенно их схватки не длились долго на одной и той же площадке, однако никто не мог с точностью сказать, когда они вернутся. Поле битвы переносилось в другое место, но конфликт так и не был решен. Насколько Дейв знал, так обстояли дела во всем мире.

     Дейв направил Пилигрима на тот участок земли, которым когда-то владели они с Шерил, и остановился у кратера, где лежали обгоревшие обломки дома. Он некоторое время смотрел на эти обломки, заметив куски того самого стола... а затем побежал назад к своему коню и бросился прочь, потому что теперь его домом был Пантер-Ридж, а Шерил и мальчики были мертвы. А еще потом что приближался корабль Горгонов, проскальзывая через желтый воздух, что означало лишь одно: Сайферы тоже не заставят себя долго ждать.

     — Третье апреля, — пробормотал Джей Ди, поднимая со дна своей памяти чувства и воспоминания. Он словно ощутил удар молотом по сердцу. Раньше ему казалось, что удалось оставить эту боль позади и научиться двигаться дальше, что бы ни случилось, однако это было не так. Нет, боли было слишком много. Для всех. Его жена, не дожив до тридцати трех лет, погибла именно тогда, в марте, в их квартире. Он наблюдал за тем, как она медленно лишалась рассудка, звала маму и папу, как маленький ребенок, и дрожала от страха, когда инопланетяне вели свои сражения в этом регионе, и взрывы от их боевых действий сотрясали землю. Дебора перестала есть и разговаривать, как и многие жертвы потерянной надежды. Джон пытался накормить ее... он старался изо всех сил, но она лишь лежала в постели и пустым взглядом смотрела на запятнанный потолок, и та часть ее существа, которая когда-то знала радость и свободу, похоже, была мертва. Когда он садился у ее кровати и держал ее руку в сгущающихся сумерках, она иногда переводила на него взгляд своих водянистых глаз и задавала один единственный вопрос пугающе детским голосом, как дочь могла умоляюще спрашивать отца: Мы в безопасности?

     Он не знал, что собирался сказать, но что-то сказать было необходимо. Однако прежде, чем он успел найти нужные слова, вдалеке послышался звук их приближения — грохот их стремительного набега на Пантер-Ридж — и Джон услышал первые выстрелы, треск пулеметов, а когда он посмотрел на Дебору, взгляд ее снова остекленел, и она покинула эту землю, потому что больше не могла выносить того, во что превратился ее мир.

     В тот момент Джон Дуглас столкнулся с тяжелым выбором. Выбор между винтовкой или пистолетом, находившимися в его распоряжении. Он понимал, что собирается сделать, и уже через несколько минут смотрел на мертвую женщину, бывшую когда-то любовью всей его жизни и вырастившей двух их дочерей и сына. Ему пришлось выбирать между тем, чтобы выйти и принять участие в борьбе, и тем, чтобы позволить своей душе и сердцу разорваться, после чего он мог последовать за Деборой в любую Землю Обетованную, находящуюся за гранью жизни, потому что эта жизнь превратилась в сплошной безумный кошмар.

     Минуты ползли медленно, и не менее тернистыми были секунды. Однако в итоге он оставил Дебору одну и вооружился винтовкой и пистолетом, чтобы защитить свою крепость.

     — В тот день, — тихо сказал Джей Ди. — Третьего апреля... было около десяти утра. О, я точно помню время. Было восемнадцать минут одиннадцатого. Я был у себя в офисе, занимался бумажной работой. Одна из моих медсестер вбежала и сказала, чтобы я посмотрел телевизор в приемной. «Си-Эн-Эн», «Фокс», «Эм-Эс-Эн-Би-Си» — все местные каналы освещали это. Огромные взрывы в небе по всему миру. Что-то, напоминающее взрывы огненных метеоров. А потом появились... корабли Горгонов. Я хочу сказать, что тогда никто не называл их Горгонами, это название появилось позже. Так или иначе, они выходили из тех взрывов. Просто выскальзывали, истребляли все на своем пути и ускользали снова, и этому не было конца. Не знаю, сколько это длилось....

     — Два дня, — подсказал Дейв. Он щелкнул своим «Биком» и поджег сигарету, не спросив разрешения, потому что всем давно было наплевать на курение. — Все закончилось через два дня. Уверен, ты не помнишь одиннадцатое сентября, — сказал он, обращаясь к Итану. — Но это было... как тысячи одиннадцатых сентября, идущих друг за другом. Горгоны разделались с нашими ВВС, потом с армией и флотом, — он выдул струйки дыма через нос, как разъяренный дракон, однако глаза его при этом оставались тусклыми и пустыми. — И так было по всему миру. Ничто не могло навредить этим тварям. По крайней мере, ничто из того, что было у нас. Ничто на Земле. Горгоны разнесли некоторые города, но не все. Нью-Йорк был взорван, как и Атланта, и Даллас, и Лос-Анжелес... Москва... Токио... Берлин... Пекин. Демонстрация силы, вот, что сказали большие шишки из Пентагона. Но большие шишки вдруг стали не такими уж большими. Внезапно... уже никто не мог зваться большим, — он снова посмотрел на мальчика сквозь дрейфующий по помещению дым. — Ты ничего из этого не помнишь?

     — Нет, — ответил Итан. Если что-то в его памяти на этот счет и осталось, оно ушло. И может быть, думал он, так даже лучше.

     — Маскировочное устройство, — сказал Джей Ди. — Ученые сказали, с помощью этого Горгонам удалось подобраться достаточно близко к нашей атмосфере, не будучи засеченными. С тех пор мы называем их Горгонами, это название прочно к ним прилипло.

     — Почему именно это название?

     — Кто-то из «Фокс» озвучил его первым, — ответил Дейв. — Сказал, что на них так жутко смотреть, что можно обратиться в камень. Идея состояла в том, что Горгоны слишком отличались от нас... и при взгляде на них человек сходил с ума от страха. Так или иначе, это название быстро приобрело популярность и разлетелось по всем новостям.

     Джей Ди вспомнил, какая повсеместно царила паника. Люди бежали, но куда они бежали? Президент США призывал к спокойствию, а затем исчез в «безопасном месте», как и все другие избранные официальные лица в Вашингтоне. В других уголках мира так называемые лидеры отказались от своих постов. Все гражданское право распалось, и полицейские силы не сумели сладить с беспорядками. Телевизионные сети и радиостанции держались так долго, как только могли. В течение сорока восьми часов с момента, как был зафиксирован первый корабль Горгонов, вылетевший из своего огненного чрева, было снято любительское видео, на котором в воздухе открылось подобие черного портала, и их него начали появляться гладкие формы, чем-то напоминающие летучих мышей. Позже их начали называть кораблями Сайферов.

     — Загадочные, — сказал Джей Ди почти шепотом. — Непостижимые, — он моргнул, заставляя себя вернуться в настоящее. — Шифраторы. Поэтому их и назвали Сайферами^[2], — сказал он Итану. — Явились в наш мир из чего-то, похожего на черные дыры, открывающиеся прямо в небе. А затем... две силы начали воевать. Люди были слабы. Мы были лишь жуками, на которых можно было наступить, не заметив, — добавил он. — Они воевали друг с другом, не с нами. Вскоре после прихода Сайферов электросети начали выходить из строя по всему миру. Башни сотовой связи умерли первыми. Полагаю, спутники были уничтожены. Должно быть, Сайферы сделали это, чтобы прекратить мешающую им болтовню. Или, возможно, это была очередная демонстрация силы.

     Итан покончил со своим скудным стаканчиком воды и все еще испытывал жажду, но довольствовался хотя бы тем, что ему дали хоть немного попить. Он был благодарен за все, понимая, что в сложившихся обстоятельствах это уже много.

     Дейв курил свою сигарету в воцарившейся на миг тишине, а затем сказал:

     — Я говорил с тем, кто слышал одну из последних радиопередач, — он посмотрел на кончик сигареты и подул на него, чтобы распалить сильнее. — Там высказывались некоторые ученые и военные. Пытались давать оценки тому, что происходит. Говорили о том, что эти две цивилизации — кем бы они ни были — воюют между собой. И, похоже, воюют довольно давно. Может, это длилось... всегда. И, возможно, они воюют за Землю... а возможно, и нет, потому что...

     — Это граница, — Итан услышал собственный голос так, как будто это произнес кто-то другой, находящийся на расстоянии.

     Дейв и Джей Ди ничего не сказали в ответ, они оба лишь уставились на Итана с усилившимся интересом.

     — Граница, — повторил Итан. — Между ними. Между их мирами, их вселенными или измерениями, откуда они пришли. Земля находится на границе, и вот, за что они сражаются, — он с изумлением понял, что не испытывает ни единого сомнения в собственных словах, и верит в их истинность. — И они будут сражаться, пока один противник не уничтожит другого. Этого может никогда не произойти, потому что... — он ощутил внезапный приступ паники, растущий внутри него. Почувствовал, как ускользает сам от себя на территорию неизведанного. Ему потребовалась секунда-другая, чтобы сделать глубокий и болезненный вздох, который, несмотря на боль в легких, принес ему успокоение. — Потому что у них, — мальчик сделал паузу, подбирая нужный термин. — Гонка вооружений.

     Молчание продолжалось. Двое мужчин тупо уставились на мальчика, взявшего себе имя средней школы.

     Первым заговорил Джей Ди, и голос его был напряженным и настороженным.

     — А теперь... скажи-ка нам... как ты можешь быть уверен во всем этом, если ничего толком не помнишь? Ты слышал это от кого-то? Возможно, от своих родителей?

     — Нет, — Итана бросило в жар, он вспотел, и в собственной коже ему будто стало некомфортно. Все кости разом заныли, как кариозные зубы. — Я не знаю, кто мне это сказал. Я просто... — он поймал на себе озадаченный взгляд доктора. Его собственные голубые глаза лихорадочно заблестели. — Я просто знаю, что это правда. Мы на границе между ними, и сама территория их не интересует. Это просто... линия в космосе.

     Дейв и Джей Ди переглянулись, и Итан словно услышал их невысказанный вопрос: Ты веришь в то, что слышишь?

     — Я очень устал, — пробормотал Итан. — Можно мне где-нибудь поспать?

     Потребовалось несколько секунд, чтобы зачарованные предыдущими высказываниями мальчика люди среагировали на его новую реплику. Дейв прочистил горло и сказал:

     — Конечно. У нас тут много квартир пустует.

     Он предпочел умолчать о том, что многие из этих квартир не так давно были заняты людьми, которые предпочли совершить самоубийство, потеряв надежду. На кладбище за третьим зданием жилого комплекса находились десятки белых деревянных крестов. Целые семьи лишили себя жизни, и кто мог винить их в этом? Среди оставшихся в живых в Пантер-Ридж находилось два служителя церкви: мужчина-священник и женщина-методистка, которые по-прежнему вели богослужения и делали все возможное, чтобы сохранить в людях веру, но иногда голос Христа просто не был слышен из-за дальних взрывов и криков солдат ночных армий.

     Дейв решил, что сейчас Итану об этом знать не нужно. Они являлись не каждую ночь, поэтому, когда они придут — даже если это случится сегодня — мальчик и сам об этом узнает.

     — Давай, пойдем, — Дейв закусил сигарету зубами, пока тот вставал. — Устроим тебе новоселье. Мы принесем тебе ведро с песком, чтобы ты смог отмыться от грязи. Вода — слишком ценный товар, чтобы тратить его на мытье.

     Он решил не говорить Итану и о том, кого они недавно убили — хотя лучшим словом было бы «истребили» — недавно в той самой Комнате Безопасности, в которую недавно приводили его самого. То, что они там сожгли, тоже сначала казалось человеком, но в действительности было настоящим демоном.

     Его «Узи» лежал далеко. Он взял его со стола и надел кобуру, после чего они с мальчиком и доктором покинули столовую, чтобы найти квартиру без пятен человеческой крови на стенах, полу или мебели.

Глава четвертая 

     Итан.

     Он проснулся. Похоже, кто-то позвал его по имени, которое он сам себе выбрал, чтобы хоть как-то идентифицировать себя. Не очень громко, но достаточно для того, чтобы заставить мальчика, лежащего на кровати в квартире, которую ему выделили, открыть глаза и прислушаться к темноте.

     В квартире 246 царила не кромешная тьма — ее рассеивали два свечных фонаря. Стены были сделаны из дешевого коричневого гипсокартона, на полу лежал ковер пшеничного цвета. На одной стене было украшение из металлических квадратов, выкрашенных в серебряный и синий цвета. Похоже, некий элемент декора, художественный штрих.

     Мальчик сел на кровати, прислонившись спиной к подушкам. Он был голоден, его мучила жажда, а в глубине его души нарастало раздражение. На тем была темно-зеленая пижама, принадлежавшая тому, кто, вероятно, уже мертв. Его кости все еще ныли, а синяки казались налитыми кровью и тяжестью. Он хотел снова уснуть, погрузившись в мир и спокойствие, но не смог... потому что что-то в его разуме не позволяло ему... что-то важное... и он не мог понять, что именно.

     Он чувствовал себя, как пустая бочка, жаждущая быть заполненной. Но чем? Знаниями? Памятью? У него не было никаких воспоминаний раньше того момента, как он бежал по полю под дождем. Вода, подумал он. Пить. Но он понимал, что подходящие к концу запасы воды были строго нормированы, и что люди здесь боялись пить дождевую воду, потому что она была ядовитой и пропитанной инопланетными химикатами. Но они ели лошадей. А лошади ели траву, которую поливал дождь. Итан подумал, что после кипячения дождевая вода станет достаточно очищенной, чтобы ее можно было пить. Так или иначе, когда бутилированная вода закончится, людям придется пить дождевую, хотят они того или нет.

     Итан знал, что люди боялись быть пойманными посреди битвы между Горгонами и Сайферами, но чего еще они боялись? Что заставляло их укрываться здесь, за каменными стенами?

     Мальчик понятия не имел, как долго ему удалось проспать. Джей Ди принес ему пижаму и другую одежду: две пары джинсов с заплатками на коленях и пару футболок — серую и красную с логотипом группы «Black Destroyers», которую Итан никогда не слышал... или не помнил, что слышал. Он соскреб с себя грязь в желтой кафельной ванной с помощью песка. При свете свечи осмотрел свои раны в зеркале: грудь была черной от одного плеча до другого. Максимально повернувшись, он увидел множество ушибов и на спине. Каждый кровоподтек выглядел ужасающим. Мальчик подумал, что лучше ему и не вспоминать того, что нанесло ему все эти травмы, потому что, похоже, это нечто, чем бы оно ни было, протащило его сквозь целый мир боли.

     Пить хочется, подумал он. Но в пустых кранах на кухне или в ванной не было воды, и туалет был пустой дырой. Дейв сказал, что ему следует делать свои дела в то же ведро с песком, которое ему дали. Чтобы добыть хоть немного воды, ему нужно пойти в столовую, где выдавались порции из скудных запасов, а ведь склад — так сказал Дейв — был закрыт и тщательно охранялся вооруженными людьми после ужина, который уже миновал.

     Итан уставился на сине-серебряные квадраты на стене напротив своей кровати.

     Он мог представить, как они тают и становятся потоками чистой, свежей воды, которая стекала по стене и разливалась по полу.

     Пока он смотрел на них, сине-серебряные квадраты, казалось, и впрямь, начали мерцать и сливаться в сверкающую лужу.

     Бассейн, подумал Итан. Что-то... связано с бассейном.

     Но он не знал, что именно. Бассейн был почти пуст, в нем лишь лежали обломки старой мебели, а на глубоком дне покоилось несколько дюймов темной дождевой воды.

     И все же... у него было сильное ощущение, что он должен встать с кровати, дойти до бассейна, и уже там понять, что именно тянуло его туда. Он встал, натянул футболку с логотипом «Black Destroyers» и обул свои старые кроссовки «Пума», после чего выше из квартиры в коридор, ведущий к бетонной лестнице. На полпути вниз по лестнице он увидел на горизонте голубые вспышки того, что могло оказаться просто молнией, но могло быть и отголосками бесконечной битвы. Мальчик продолжил спускаться к автостоянке и прошел по извилистой дорожке в сторону бассейна.

     Тишина окутывала Пантер-Ридж. Ночь была теплой и влажной, в воздухе витал запах предстоящей грозы. В окнах некоторых квартир Итан увидел теплый свет пламени и понял, что не один бодрствует. На сторожевых башнях тоже горел свет... впрочем, вероятно, там круглосуточно кто-то находился и охранял территорию.

     На стоянке мальчику встретилась группа из шести человек, которые создавали круг, в центр которого поставили несколько свечей, держались за руки и молились, склонив головы. Итан пошел дальше. Он миновал босого мужчину с длинными волосами и без рубашки — в одних джинсах — сидящего на мостовой с подтянутыми к подбородку коленями.

     — Они могут явиться сегодня, — сказал он Итану. — Но они не сожрут меня. Нет, не сожрут, — после этого он поднял автоматический пистолет, лежавший в стороне от него, и приставил ствол к своему виску.

     Итан увидел ухмылку мужчины. В ней было безумие, и Итан молча пошел своей дорогой.

     Вскоре он достиг бассейна, который был окружен тем, что когда-то было декоративным железным забором с воротами. Нынче большая его часть повалилась и, ржавея от разъедающего дождя, лежала здесь бесцельно. Ворота были открыты, вися на петлях. Итан решил, что многие люди в Пантер-Ридж тоже висят на петлях. Он подошел к краю бассейна и посмотрел в него, увидев лишь то же самое, что видел здесь раньше: обломки деревянных стульев и другой хлам, плавающий примерно дождевой воде, скопившейся в глубоком краю, а рядом была табличка «Глубже пяти футов не нырять». Больше ничего.

     Ничего тут нет, подумал Итан.

     Но все же...

     ... что-то...

     Он представил себе сине-серебряные квадраты, увидел, как они заблестели, замерцали и стали чистой водой.

     Итан спустился по ступеням в самый неглубокий угол бассейна. Синяя краска, покрывающая дно, потемнела и пошла трещинами и кое-где отходила целыми пластами, а под ней виднелся серый бетон. Мальчик прошел по прямой к центру бассейна, спускаясь к самому глубокому краю. Его ботинки уже на четыре дюйма погрузились в грязную дождевую воду, скопившуюся вокруг слива.

     Что здесь было? — спросил он самого себя.

     Ничего, был ответ.

     Его движения в воде заставили обломки сдвинуться и поплыть прочь. Он кругом обошел сливное отверстие: не знал, зачем, просто чувствовал, что это необходимо сделать. Что здесь было? Он не переставал задаваться этим вопросом. Глубокое, тайное движение... как сливающиеся воедино серо-синие квадраты на стене? Он на миг замер в самом глубоком конце бассейна, его чувства искали что-то, в существовании чего он даже не был уверен. Прошло несколько секунд, после чего Итан зашагал обратно к мелкому участку через середину бассейна. У него было отчетливое ощущение, что нечто было скрыто от него совсем близко, и все же...

     — Что, ради всего дерьмового, ты здесь делаешь? — вдруг спросил кто-то грубым голосом.

     Итан посмотрел направо, где увидел фигуру Дейва МакКейна, стоявшего со своим «Узи», закрепленным на боку, и указывающего куда-то к востоку от мальчика. — Я слышал, как твоя дверь открылась и закрылась, — сказал Дейв. — Моя квартира прямо за твоей. Что ты делаешь? Пытаешься добыть воду?

     — Нет, сэр, — Итан заметил, что Дейв этой ночью явно нехорошо спал. И недолго. Он все еще был одет в ту же одежду, что и днем, даже бейсболка все еще была на нем. — Я просто вышел погулять.

     — Это все чушь собачья.

     Итан решил, что сказать правду будет лучше всего. По крайней мере, ту правду, которую он понимал.

     — Я почувствовал, что мне нужно сюда прийти.

     — Да? Решил устроить полночный заплыв?

     — Нет, сэр. Мне просто нужно было прийти сюда. И все.

     — Зачем? Чтобы попить?

     Итан покачал головой.

     — Я хочу пить, но Оливия сказала, что дождевую воду пить нельзя. Вот, почему вы пьете только воду в бутылках, — он вспомнил о тюремной комнате и об осмотре, которому подвергся. Джон Дуглас тогда сказал: Мы хотим кое-что проверить, чтобы убедиться, полностью ты человек, или нет. Итан знал ответ на свой следующий вопрос, но все равно хотел услышать его. — Вы думаете, что дождевая вода ядовита, ведь так? Потому что там, в облаках скопилась вся эта инопланетная дрянь? — он поднял голову к то и дело освещаемому зарницами небу. — Что все эти инопланетные вещества делают с людьми? Превращают их в существа, которых вам приходится убивать?

     — Мы этого еще не знаем, — ответил Дейв. — Мы не знаем, почему некие существа приходят сюда в человеческом облике. Может, они когда-то были людьми, но их поймали и... перекроили, — он кивнул в сторону очередной мелькнувшей на горизонте молнии. — Возможно, они просто играют со своими игрушками, в роли которых выступают люди. Не знаю. Мы здесь до хрена чего не знаем.

     — Но это не все, верно?

     — Да, — ответил Дейв. — Не все.

     — Расскажите мне.

     — Для начала вылезай оттуда, — Дейв направил «Узи» на землю и отступил на несколько шагов, когда Итан поднялся по ступенькам бассейна.

     — Так что еще?

     Дейв сказал:

     — Серые люди приходят ночью.

     — Серые люди, — повторил Итан. Ему не нравилось, как это прозвучало ни из уст Дейва, ни из его собственных. Так или иначе, ему пришлось спросить. — Кто они?

     — Мутировавшие люди, — Дейв был не особенно словоохотлив, и он явно не хотел раскрепощаться сейчас. — Некоторые из них... очень мутировали... в существа, которые не похожи на людей. Мы не знаем, что послужило этому причиной. Может, что-то в атмосфере, в дожде. Может, они принесли с собой какую-то заразу. Серые люди приходят ночью. Не каждой ночью, но когда они стараются попасть сюда... это плохо. Мы думаем — Джей Ди думает — что их кожа больше не может переносить солнечный свет. Что-то заставляет их скрываться днем. Как я говорил, мы не знаем наверняка и никогда не встречали того, кто знает.

     У Итана в голове роилось множество вопросов, и каждый из них стремился вырваться первым. Однако он начал со следующего:

     — Почему их начали называть Серыми людьми?

     — Потому что они серые. Или почти. Их плоть почти полностью теряет натуральный цвет. Не знаю, кто первый назвал их так, но название подходит очень хорошо. Они начали появляться около трех месяцев назад. Сначала их было совсем мало... затем больше и больше. Я думаю, у них есть какой-то... внутренний радар или что-то такое, что заставляет их сбиваться в стаи... может, они находят друг друга по запаху, не знаю, — на губах Дейва появилась тонкая болезненная улыбка. — У нас осталось мало боеприпасов. Рад, что присоединился к нашей группе счастливчиков?

     — Это лучше, чем быть снаружи.

     — Ага. Ну, Серые люди пытаются достать нас, потому что они мясоеды. Они утаскивают своих мертвецов, и мы думаем, что они их едят. Это ненадолго успокаивает их.

     Итан кивнул.

     — Но я не серый и я не мутировал. Почему же вы повели меня в комнату, где вы обычно убиваете этих существ?

     — Мы отвели тебя в Комнату Безопасности, потому что нам уже приходило сталкиваться с... давай назовем их самозванцами. Эти создания выглядят, как люди, и, возможно, они ими даже были когда-то... или до сих пор считают себя людьми. Но теперь они уже другая форма жизни. Джей Ди думает — и Оливия тоже — что это люди, которых подобрали пришельцы, чтобы экспериментировать на них. А потом они их выпускают. Как инопланетные бомбы с часовым механизмом, как мне кажется. Мы наблюдали... как бы это сказать... довольно интересными реакциями на солевой раствор. У нас был здесь еще один доктор. Он убил себя, свою жену и сына в декабре прошлого года, но именно он чуть раньше придумал, как солевым раствором проверять кровь на показательные реакции. Этот доктор предложил таким образом проверять всех вновь прибывших. Слава Богу, что ему пришло это в голову, иначе нам пришлось бы пережить здесь настоящие ужасы, и для нужного решения стало бы уже слишком поздно.

     — Дождь, — тихо вымолвил Итан. — Вы думаете, это он создает Серых людей? Если так, разве никто в этих стенах не должен был начать меняться?

     — Они и начинали. Первым делом появляются серые, цвета пепла, пятна. Они становятся все больше и довольно быстро растут... а потом начинают перестраиваться кости. Мы как-то держали жертву такого превращения под наблюдением, пока болезнь прогрессировала. Нам пришлось привязать ее, потому что она была неуправляема. С нашей стороны это было жестоко, да, но нам пришлось, — Дейв потемневшими глазами уставился на мальчика перед тем, как продолжить. — Пару дней спустя, когда ее тело было перекручено и деформировано, она начала отращивать вторую голову, на которой было множество ртов с тонкими, как иглы, зубами. В этот момент в комнату вошел ее отец и застрелил ее. Ей было двенадцать лет.

     — Ох... — выдохнул Итан. Или думал, что выдохнул.

     — Было и четверо других. Обо всех них позаботились, пока дело не зашло слишком далеко. Скорее всего, яд содержится в отравленной атмосфере, — продолжил рассказывать Дейв. — Иногда дождь имеет грязно-коричневый цвет, иногда он желтый, как моча, и мы не знаем, что может вызвать мутации. Никто не уверен ни в чем. Но, да... именно поэтому мы зависим от бутилированной воды. Мы приручили лошадей, но мы знаем, что они подвергаются влиянию дождя, а мы едим лошадей. К тому же дождь льется сквозь крыши и просачивается сквозь стены... так что возможности избежать этого не существует. Док считает, что для проявления эффектов требуется время, и, возможно, его количество зависит от химии самого человека. Так с любым вирусом или раком. Одни заболевают, другие — нет, — Дейв пожал плечами. — Что же ты будешь делать? — он решил ответить на собственный же вопрос. — Очевидно, умрешь. Дело ведь только в том... сколько ты захочешь ждать.

     — Почему вы — ждете? — Итан многозначительно взглянул на пулемет.

     Дейв поднес «Узи» к лицу и осмотрел его так, словно впервые увидел это произведение смертоносного искусства. Затем он снова убрал оружие на место.

     — Хороший вопрос, — хмыкнул он. — Я знаю здесь многих людей, которые решили не ждать. Решили, что между Горгонами, Сайферами, Серыми людьми и старой доброй безнадегой лучше всего пройти через ворота, — он остановился на мгновение, обдумывая свой ответ. — Наверное, — наконец, сказал он. — Я еще не готов. Но завтра, может быть. В зависимости от...

     Он собирался сказать «погоды», но его прервала красная вспышка, внезапно вырвавшаяся ввысь из сторожевой башни на западном участке стены.

     В течение нескольких секунд за ней последовал крик сирены из другого места в жилом комплексе. Дейв нахмурился и сказал:

     — Тебе повезло. Они придут сегодня, — в его голосе звучала лишь пустота и усталость.

     Когда Дейв помчался к стене, а другие люди, вооруженные пистолетами и винтовками, начали выходить из своих жилищ, надев все, что попалось под руку, Итан услышал звуки Серых людей.

     Поначалу это было далекое, странное бормотание диссонирующей музыки, стремительно становящейся громче. Итан уже видел деревянные проходы, построенные вдоль верха стены на несколько футов ниже спиралей колючей проволоки, и теперь защитники Пантер-Риджа использовали лестницы, чтобы подняться туда. Вторая красная вспышка взметнулась над южной сторожевой баней, и это, по мнению Итана, означало, что Серые люди атаковали с двух сторон. Он должен был убедиться в этом сам, поэтому помчался вниз по дороге прочь от бассейна в сторону ближайшей лестницы у стены. Как только мальчик добрался до нее, на пути появилась высокая стройная женщина с короной коротких седых волос. Она явно собиралась опередить Итана и подняться первой. Несколько секунд перед этим Оливия Куинтеро смотрела ему в глаза, под мышкой у нее был револьвер, а еще одна кобура была закреплена на талии. Сейчас на женщине была желтая блуза в западном стиле с голубыми васильками, вышитыми на плечах.

     — Уходи отсюда! — ее темно-карие глаза были почти черными. — Прочь!

     Она начала взбираться по лестнице, не убедившись, что мальчик подчинился ее приказу. Итан позволил еще одному человеку с винтовкой подняться по лестнице, после чего сам поднялся к защитному проходу, потому что чувствовал, что должен был это видеть.

     Крик ударил его, как взрывная волна. Каменная стена была выше его груди. Но когда он посмотрел вперед сквозь колючую проволоку, он увидел, что сама земля будто пребывала в движении. Сколько их было? Сотня? Или больше? Они карабкались по отвесной стене. С юной сторожевой башни была выпущена белая ракета. Итан увидел, что некоторые из нападавших носили какие-то обноски одежды, но многие из них были голыми, и их нагота открывала пепельно-серую плоть, свисавшую с костей, как сгусток отвратительного желе. Казалось, их неестественная кожа была покрыта чешуйками или попросту толстым слоем пыли, но при ближайшем рассмотрении то, что росло на их коже, было похоже на шипы или некие костные доспехи. Ужас поразил Итана, внутренности его скрутились тугим узлом. Это были жилистые существа с приплюснутыми черепами и согнутыми спинами — сильные, как человеческие тараны. Некоторые твари стремительно бежали к башне на двух ногах толщиной с древесные стволы. Другие ковыляли на обезьяньих конечностях, а третьи ползли, извивая свои уродливые раздавшиеся вширь тела, как питоны, проглотившие кабана, не боясь быть затоптанными.

     С переднего фланга нечеловеческой волны выпрыгивали существа с бронированными спинами и огромными когтями. Они вцеплялись в стену и начинали карабкаться к колючей проволоке. Застыв от шока, Итан увидел, как один из альпинистов поднял голову, и на его сером, будто разрезанном лице с провалившимся носом и тонкими губами, показались острые, как маленькие пилы, зубы. В следующий миг это лицо взорвалось после одной из первых пулеметных очередей, и тело, вздрагивая, повисло в нескольких футах от колючей проволоки, намертво вцепившись в стену когтями.

     Огонь начался повсюду. Несмотря на то, что тела Серых людей разрывало градом пуль, существа продолжали наступление в грохоте общей волны и надвигались на Пантер-Ридж. Что-то ударило укрепленную металлическими листами дверь с такой силой, что пол защитной постройки под ногами Итана задрожал. Пыль взлетела в воздух, вырвавшись из камней. Выстрелы были направлены на нечто внизу, и эта монструозная сила — чем бы она ни была — ударилась в дверь снова, но чуть менее мощно. Затем еще несколько выстрелов, судя по всему, положили ей конец.

     Перед Итаном вновь предстало целое море уродливых, гротескных существ, которые были когда-то людьми — свет ракеты осветил их. Мальчик увидел, как мужчины, женщины и дети превращаются в шипящих и вопящих чудищ, сраженные инопланетной болезнью или ядом, скрытым в дождевой вое. Он увидел горбатые фигуры с жадными глазами и тонкими телами, которые покрывала серая, как густая пыль, кожа, похожая на...

     Анатомическая кукла!

     Он вспомнил.

     Восстанавливая свою модель анатомической куклы с ее чистой пластиковой кожей, через которую просматривались все внутренние органы, вены и артерии человеческого существа. Он нашел его... где? В Вол-Марте? Нет, на Амазонке. Сидя за столом в своей комнате.... в доме где-то... под зеленой настольной лампой... пластмассовые органы выстраивались в том порядке, в котором ему хотелось... осторожно, потому что он мечтал, чтобы все в анатомическом строении было правильным... школьный проект... и женщина, входящая в комнату... темноволосая, говорящая...

     — Назад! — воскликнула женщина сбоку от Итана. Он понял, что пепельно-серый монстр с черными впалыми глазами на одной голове и огромными слепыми белыми — размером с грейпфруты — на выращенной второй голове, крепившейся будто искусственно на короткой уродливой шее, перебралось через проволоку и уже тянулось к горлу мальчика, когда Оливия Куинтеро оттолкнула его в сторону и выстрелила в тварь, попав в висок его большей головы. То, что служило у этой мерзости мозгами, вылетело наружу, а вторая голова продолжала скрежетать острыми маленькими зубами, когда тело соскользнуло вниз и упало со стены.

     Женщина взглянула на Итана так яростно, что от такого взгляда могло запросто треснуть стекло, затем застрелила очередного массивного Серого Человека, который взбирался по стене с помощью усеянных шипами рук и ног. Некоторые, особенно упорные твари добирались до колючей проволоки и судорожно искали, за что можно зацепиться, прежде чем их собьют выстрелами. Неожиданно сероватая лягушкоподобная фигура, бывшая когда-то человеческой женщиной, с выпученными глазами и длинными черными волосами приземлилась в колючую проволоку слева от Итана, и начала рвать ее. Вслед за ней появился отвратительный самец с четырьмя руками — двумя нормального размера и двумя отростками, больше напоминающими веретена, растущие из ребер — которые двигались в ярости, помогая партнерше срывать проволоку со стены. Итан увидел, как Дейв МакКейн выстрелил из своего «Узи» прямо в лицо твари, но, как только окровавленный труп упал, его заменили еще двое: одно худощавое, как рельса, чудовище с пепельной кожей, слоями свисавшей с тела, покрытого мелкими острыми шипами, и второе — толстый бегемот с искаженным черепом, похожим на головку молотка, глазами-бусинами, полными беспросветного мрака, и зияющей впадиной хищного рта.

     Молотоподобный монстр издал своим отвратительным ртом рев, который и близко не походил ни на один звук, который способен издать человек. Он прорвался сквозь колючую проволоку на защитную пристройку. Всего в нескольких футах от Итана он схватил увенчанными шипами пальцами молодого человека, чей револьвер тут же направился ему в грудь. Несмотря на то, что в монстра стреляло каждое ружье, каждый пистолет и каждый пулемет, который только мог его достать, Серый человек разинул пасть настолько широко, что сумел одним движением вырвать голову своей жертвы. Только тогда непрекращающиеся выстрелы отправили существо назад за стену, заставив его перевалиться через колючую проволоку, а обезглавленное тело его жертвы свалилось на территорию жилого комплекса на противоположной стороне от стены.

     Другие твари продолжали карабкаться вверх все быстрее и быстрее. Они отрывали проволоку, получали пули и падали, чтобы другие заняли их места.

     Послышалось множество щелчков, означавших, что патроны заканчивались. Отчаянные руки искали запасные магазины в своих кобурах, карманах и ящиках для боеприпасов. Некоторые из защитников схватились за топоры и принялись рубить и кромсать налетчиков маниакально яростными ударами. Итан ощутил внутри себя холодную панику. Существа, которые могли напоминать людей лишь отдаленно, больше походя на порождения ночных кошмаров, продолжали рвать проволоку и перелезать через стену. «Узи» Дейва МакКейна стрелял и стрелял... и внезапно замолчал. Стрелок лихорадочно схватился за свои карманы, чтобы достать дополнительные обоймы. Винтовка Оливии Куинтеро продолжала свою смертоносную речь, сбивая темное паукообразное создание со стены. Женщина сделала паузу, чтобы перезарядить оружие, и ее почти схватило тощее существо с длинными седыми волосами, пепельной плотью и отвратительной акульей усмешкой. Оливия нанесла твари удар в грудь прикладом винтовки, после чего выстрелила ей в голову из револьвера, и нападавший, отвратительно вопя, перевалился обратно за стену. Пот от усталости и страха блестел на лице Оливии. Она прицелилась из револьвера, начав медленно и методично стрелять по Серым людям, которые продолжали неумолимо взбираться наверх.

     Итан все понимал.

     Их было слишком много. Сегодня Серые люди собирались одержать победу в последней битве за Пантер-Ридж. Пулеметы на сторожевых башнях все еще стреляли, так же как винтовки и пистолеты вдоль стен, но Итан знал, что скоро пули закончатся, и пушки тоже опустеют. Он видел десятки тварей, поднимавшихся по стенам, и еще десятки других, которые роились внизу — армия ходячих злокачественных опухолей копошилась и перемещалась плотным потоком, как будто сама почва пребывала в неспокойном, хаотичном движении.

     Их нужно как-то сбросить со стены, подумал он. Нужно стряхнуть их с холма, чтобы сама земля поглотила их. Какая сила способна на такое?

     Оно пришло к нему посреди стрельбы, криков и рыков, когда одна из женщин-защитников была атакована тварью, цвет кожи которой сливалась с самой стеной. Сила, формировавшая землю и модифицирующая ее. Сила, повелевающая землей и способная предъявлять к ней требования. Итан мечтал командовать этой стихии, и в его сознании воскресло видение того, чего он хотел.

     Это был резкий и ясный внутренний голос, который сказал ему сделать это. Сказал, что это правильно, как была правильной его прогулка к бассейну.

     Просто коснись камней.

     Это был его собственный голос, но более сильный и уверенный.

     Просто дотронься до камней и узри в своем разуме силу...

     ... землетрясения.

     Я всего лишь мальчик, подумал он, я не могу! Я не могу этого сделать!

     Но даже думая об этом, Итан знал, что Серые люди перелезают через стену все в большем количестве, а боеприпасы уже на исходе, как и время, потому что через несколько минут все люди в Пантер-Ридж будут мертвы.

     Землетрясение, подумал он.

     Ты можешь, сказал голос. Его собственный, но другой. Более... взрослый голос. Тот, кто знал то, чего не мог знать маленький мальчик и, возможно, боялся узнать. Боялся настолько, что страх почти лишил его возможности двигаться. Парализовал в ожидании конца.

     Ты можешь, снова сказал голос. Подчинись. И попробуй. Сейчас, пока у тебя еще есть время.

     Он понятия не имел, как это сделать, но осознал, что от него чего-то ждут. И, да, пусть это казалось ему сумасшествием, но он должен был попытаться.

     Мальчик положил ладони на камни. Посмотрел на кипящую массу. Глубоко вздохнул и почувствовал, что легкие его все еще болят, но, когда выдохнул, живо увидел, что часть холма движется, словно кожа змеи. Он сфокусировался на нем, секунды проходили одна за другой, но ничего не происходило — только все больше пистолетов и винтовок издавали пугающие щелчки, и все больше Серых людей появлялось на стенах, встречая своей деформированной плотью удары топоров. И больше — ничего. Вообще ничего.

     Уже когда Итан собирался убрать руки от камней и приготовиться к собственной смерть, он вдруг ощутил, как внутри него начал нарастать сильный жар. Он словно опалил все внутренности, это было похоже на мощную электрическую волну, которая обжигала уши, потрескивала в волосах... но одновременно это чувство было не похоже ни на что в мире. Не осталось ничего — лишь твердая уверенность в том, что он может это сделать, чтобы спасти себя и других людей. Всех разом, несмотря на волну ужаса и насилия, захлестнувшую Пантер-Ридж. Итан ощутил, как какая-то часть его — какая-то таинственная часть, которую он не понимал — концентрирует в себе свирепые силы. Он видел, как она покидает его тело, словно вихрь, и обрушивает свою мощь на землю.

     Земля застонала, словно старик, пробужденный от долгого и тревожного сна. А затем старик потянулся и встряхнулся, и в ту же секунду холм пришел в движение.

     Это было нежное перемещение. Трещины пронзили проезжую часть, и множество стекол в зданиях Пантер-Риджа позади Итана разбились. В домах жилого комплекса заскрипели балконы и балки, которые вырывались из опор. Но стены при этом стряхнули нескольких серых альпинистов и швырнули облако каменной пыли в лица тех, кто остался внизу. Множество защитников упало на колени, некоторые даже упали с надстройки. Итан тоже едва не упал, он встал на колени, еще сильнее прижавшись к камням. Он чувствовал себя частью земли, направлял свои муки сквозь этот элемент природы, сердце его колотилось, как сумасшедшее, и он уже прокусил нижнюю губу до крови. Одна из сторожевых вышек рухнула, и пулеметчик выпрыгнул оттуда в безопасное место. Вершина холма снова задрожала — еще более яростно — и Серые люди снова посыпались вниз со стены. Чудовища падали и путались в собственных чужеродных наростах. Третий толчок был самым сильным. Десятки камней в зданиях жилого комплекса треснули со звуками маленьких взрывов. Из окон квартир вылетели стекла. Весь Пантер-Ридж сдвинулся с шумом древних горных камней, разбившихся вдребезги. Трещины побежали по холму. Некоторые из Серых людей пошатнулись и рухнули прямо в разверстую землю, когда разломы расширились на два или три фута. И многие из них остались внутри, когда трещины принялись сходиться обратно. Камни шлифовали друг друга, не замечая серой плоти, они сокрушали монстров, зараженных пришельцами. Когтистые руки успели лишь вытянуться вверх их своих новых могил и ухватиться за воздух, но в следующий миг они успокоились навсегда.

     Эта контратака земли, которая продолжалась более незначительными землетрясениями, оказалась достаточной, чтобы показать: Серые люди по большей части остались верны инстинкту самосохранения. Они развернулись и бросились вниз по склону холма. Многие тянули за собой мертвые тела, которые позже послужат им трапезой. Они больше не кричали, удаляясь молча, словно от стыда. Некоторые оглядывались через свои шипованные плечи, и их послание было схожим с граффити на одной из стен апартаментов Пантер-Ридж: ЗАВТРА БУДЕТ НОВАЯ НОЧЬ.

     После этого масса деформированных фигур, бегущая или ковыляющая в ночном дыме у подножия холма, исчезла из поля зрения.

     Землетрясение закончилось.

     Итан убрал руки с камней. Его задача — как бы невероятно это ни звучало — была выполнена. Ладони и пальцы мальчика горели. Он тяжело дышал, все тело покрывал холодный пот. Итан чувствовал себя до смерти напуганным, ошеломленным и дезориентированным, однако он ощутил, как мощная сила, которую он выпустил на свет, стягивается обратно в свое укрытие глубоко внутри него и успокаивается. И каким бы он ни был несколько секунд назад, сейчас он вновь стал обычным мальчиком, который когда-то хотел создать очень классную анатомическую куклу.

Глава пятая 

     — Семеро погибших, двенадцать раненых, — сказал Джон Дуглас в свете желтого масляного фонаря. — У шестерых тяжелые переломы. А Джейн Патерсен не переживет своих травм. И, я думаю, нам нужно убрать тело Митча Вандервера как можно скорее, согласна?

     — Да, — ответила Оливия. Под ее глазами темнели круги от усталости. Она сидела за столом в своей квартире, положив перед собой пронзительно-желтые подушки и опершись на них. Взгляд женщины остановился на черном кожаном держателе для ручек, около которого лежал небольшой черный шар. Винсент решил пошутить на ее пятидесятый день рождения четыре года назад и подарил ей шар «Волшебная Восьмерка»^[3] с чернилами внутри, где плавал икосаэдр^[4]. Оливия тоскливо рассматривала этот забавный элемент безвозвратно ушедшего прошлого. Элемент, который сумел пережить множество ужасов и потрясений вместе с ней и дожить до сегодняшнего дня. Элемент Винсента и их совместной жизни, которая теперь казалась лишь волшебной фантазией, временем радости, о которой слишком тяжело вспоминать. Но раз за разом «Волшебная Восьмерка» заставляла возвращаться к тем временам. Хотя бы ненадолго. La parte más pequeña.

     Оливия никогда не пользовалась «Волшебной Восьмеркой», чтобы принять решения, но иногда... иногда... она думала, что стоило бы, потому что таким образом Винсент мог пытаться поговорить с ней, направить и успокоить ее, провести ее сквозь бесконечные чернила неизвестности.

     — Мне очень нравилась Джейн, — услышала она собственный глухой голос. — Очень добрая женщина.... Да, стоит убрать тело Митча. Ты сможешь позаботиться об этом? — последний вопрос Оливия адресовала Дейву МакКейну, растянувшемуся на потрепанном коричневом диване, уставившись в потрескавшийся потолок. Серия землетрясений нанесла большой урон жилому комплексу. Некоторые лестницы упали, завалив пути, часть восточной стены рухнуло, почти каждое окно было разбито и удерживалось теперь только с помощью клейкой ленты, часть крыш провалилась. В своей квартире Дейв нашел, наверное, с тысячу трещин. Он решил, что это проклятое место однозначно рухнет — это лишь вопрос времени. Пол его спальни теперь был настолько кривым, что пересечение комнаты по нему больше напоминало прогулку через палубу корабля в море под угрозой нашествия крутой волны.

     — Я займусь этим, — вяло отозвался он.

     На одежде, лице и волосах у Джей Ди запеклись пятна чужий крови. Больница — две квартиры, между которыми снесли стену — располагалась в самом нижнем здании, ее обслуживали две медсестры, одна из которых работала при ветеринаре в Форт-Коллинзе, а другая у стоматолога в Бойсе, штат Айдахо около тридцати лет назад. Скудные медицинские ресурсы здесь включали в себя различные повязки, аспирин, седативные препараты, антисептики, материалы для гипсов, деревянные шины, бедный набор хирургических инструментов, таких, как зонды и щипцы, а также несколько стоматологических приборов и немного обезболивающего: димедрола и викодина.

     — Нам нужно сделать еще один подсчет пуль, — сказала Оливия. Она очень старалась держать голос ровным и твердым. В комнате помимо Дейва и Джей Ди было еще три человека, и все они несли определенную ответственность за боеприпасы. — Узнайте, сколько осталось у каждого.

     — У меня пять обойм, — ответил Дейв. — Тридцать два патрона в каждой. Как они закончатся, я пуст, — он сел на диване и снял свою бейсболку. Его лицо было все в пыли, запавшие глаза смотрелись удивительно темными. — Еще одну такую атаку нам не пережить. Их стало слишком много. Если бы не случилось землетрясение... они бы прорвались. Нам никак не удалось бы заставить их повернуть.

     — Эти толчки, — задумчиво протянула Кармен Ньега, худая испанка, прежде работавшая налоговым инспектором в Денвере. Она прожила здесь чуть меньше четырех месяцев, придя с полудюжиной других странников. — Раньше что-нибудь подобное случалось?

     — Никогда, — покачала головой Оливия. Она посмотрела в сторону двери, которая оставалась приоткрытой. Теперь из-за покосившихся стен ее невозможно было закрыть до конца. Итан Гейнс стоял на пороге, заглядывая внутрь. За его спиной сквозь густой навес облаков начали пробиваться первые болезненно-желтые лучи зари. — Ты в порядке? — спросила она его.

     Он кивнул. Лицо его было бледным, каменная пыль облепила его волосы и одежду.

     — Я говорила тебе убираться оттуда, — сказала она, переведя глаза на доктора. — Джон, я думаю, он в шоке. Ты не мог бы...

     — Я не в шоке, — ответил Итан раньше, чем Джей Ди успел заговорить. Он вошел в комнату. Походка его была немного шаткой, и на самом деле он понимал, что все же был в шоке. — Я хотел рассказать вам. Рассказать всем... — он замолчал, пытаясь оформить в слова то, что собирался поведать.

     — Рассказать нам — что? — подтолкнул Дейв с резкостью в голосе, которая объяснялась теперь не подозрительностью, а усталостью, а ведь ему еще предстояло подняться и отправиться хоронить людей... включая тело очень хорошего парня, с которым он играл в покер и вел задушевные разговоры в этих мрачных стенах.

     Итан вздохнул.

     — Я думаю... это я вызвал землетрясение, — он нахмурился. — Я знаю, что их вызвал я.

     В комнате повисло минутное молчание. Затем Джей Ди тихо заговорил:

     — Итан, пойдем, я отведу тебя в больницу, где можно лечь и отдохнуть. Дам тебе воды и немного еды...

     — Я сказал, я вызвал землетрясение, — повтори Итан.

     — Конечно, да, — Дейв снова надел бейсболку и провел рукой по бородатому подбородку. — Да-да, ты отлично поработал. Заставил Серых людей убежать, ага. А еще почти уничтожил жилой комплекс, но... эй, я же не возражаю спать в комнате, которая вот-вот рухнет. Должно быть, первым на меня рухнет мой потолок. Что с тобой, малыш? Ты потерял свои мелкие шарики вместе с памятью?

     — Прекрати, Дейв, — предупредила его Оливия. Она поднялась. — Итан, я хочу, чтобы ты пошел с доктором. Может, ты...

     — Нет! Я не пойду, — Итан вышел вперед и встал в центре комнаты с таким решительным выражением, что Кармен Ньега, Расс Уиткомб и Джоэль Шустер расступились, уступая ему пространство. Мальчик прошел мимо Джей Ди и подошел к краю стола Оливии. В свете лампы его глаза были ярко-голубыми, и им почти удалось напугать Оливию своим сиянием. — Я пытаюсь объяснить вам. Я знал, что нужно прикоснуться к камням в стене... и я точно знал... не знаю, откуда, но... я видел, что произойдет. В своей голове. Это было так, как будто я командовал, и земля делала то, что я хотел. То, что я видел. Но... действие оказалось сильнее, чем я думал. В этом вообще есть какой-то смысл?

     — Нет, Итан... его нет. Случился... природный катаклизм, и все. Почему он произошел именно в тот момент, я не знаю. Нам очень повезло. Но ты не вызывал землетрясения. А теперь я действительно хочу, чтобы ты пошел в больницу. Хочу, чтобы успокоился там и постарался отдохнуть, если у тебя получится.

     Джей Ди озадаченно нахмурился. Тяжело будет отдохнуть там, когда в больнице куча стонущих пострадавших, которые требуют к себе внимания. И, тем не менее, он мог дать мальчику глоток драгоценной бутилированной воды и две таблетки снотворного, что заставит его забыться часов на двенадцать.

     — Эй! Слушайте! — Китт Фалькенберг подошла к двери. Ей было около тридцати лет. Высокая и стройная, с грязными светлыми волосами, раньше она была звездой волейбола в Университете Колорадо. Сейчас в ее голосе звенело возбужденное напряжение. Она явно торопилась сюда, чтобы сообщить о чем-то, и теперь судорожно переводила дыхание. — Услышала это от Томми Корделла, а потом и сама увидела! Бассейн! Землетрясение разбило его прямо посередине. Только... он заполняется!

     — Что? — Дейв поднялся на ноги.

     — Бассейн, — повторила Китт, и ее голубые глаза почти светились на запачканном пылью лице. — Туда течет вода! Через трещину! Идемте, вы должны это увидеть!

     Им потребовалось несколько минут, чтобы выбраться из покошенных квартир и спуститься с холма. Оливия шла первой. Джей Ди замыкал группу вместе с Итаном. Около сорока человек уже собралось вокруг бассейна. В желтом свете подступающего рассвета Оливия протиснулась сквозь толпу, а за ней Дейв. Они увидели то, о чем говорила Китт: посреди бассейна проходила неровная трещина, и из нее толчками вытекала вода. Человек — Дейв и Оливия знали его как Пола Эдсона — который в прошлой жизни был джазовым музыкантом и играл в группе, где считался очень плохим саксофонистом — стоял в самом мелком краю и уже наклонялся, чтобы коснуться вытекающей волы.

     — Холодная, — сказал Пол. Он набрал полную ладонь и попробовал ее на вкус. — Боже мой! — воскликнул он. — Я думаю, что это родниковая вода!

     Другие люди собирались возле бассейна, чтобы коснуться к воде и тоже попробовать ее на вкус. Оливия спустилась по ступеням, зачерпнула воду ладонью и поднесла ее к губам. Ее глаза нашли Дейва, и она, почти задыхаясь, сказала то же, что недавно говорила Китт:

     — Ты здесь жили рядом с родником под бассейном. Все это время. Чистая вода, — она вернулась к своей роли лидера, выпрямилась и снова надела волевую маску. — Внимание всем! Возьмите ведра, бутылки... в общем, все, что сможете найти, и несите это сюда, скорее! Нужно заполнить их! Говорите об этом всем, кого встретите!

     Ей не пришлось никого просить дважды, все, глядя на силу, с которой прибывала вода, горели желанием поторопиться и не хотели, чтобы бассейн испортил новый отравленный дождь. Оливия подумала, что стоит соорудить крышу над бассейном, чтобы уберечь воду от дождя, и снова посмотрела на Дейва, собираясь сказать ему об этом, но он отступил.

     Он остановился в нескольких футах от Итана и уставился на мальчика. Дейв вспомнил то, как Итан говорил, будто чувствовал, что должен прийти сюда. Он вспомнил и то, как именно мальчик пересекал дно бассейна, и отметил, что трещина точно следовала его траектории.

     Итан уставшими полуприкрытыми глазами молча смотрел на то, как течет вода. Он чувствовал себя совершенно измотанным и дрейфовал на границе между сном и бодрствованием.

     Вот, что чувствуют люди, когда находятся в шоке, подумал он. Мальчик наблюдал, как люди спеша приносили емкости — бутылки и ведра — и не сразу заметил, что Дейв МакКейн стоит и пристально глядит на него, словно видит его в первый раз.

     — В чем дело? — спросил Итан.

     — Я просто смотрю, — ответил Дейв.

     — На что?

     — Пока не знаю, — был ответ. Надо сказать, честный ответ. Дейв отвернулся и зашагал в сторону своей убогой квартиры, чтобы отыскать все, что мог. Перед ним по-прежнему стояла задача похоронить Митча... и других погибших при налете Серых людей.

     Джон Дуглас решил, что сейчас самое время отвести ошеломленного мальчика в больницу, заставить его успокоиться и отдохнуть, а затем заручиться помощью медсестер и заняться переломами, ушибами и другими травмами пострадавших. Это было тяжелое утро... но, благо, оно настало.

     Оливия вышла из бассейна и попросила пару мужчин соорудить какой-нибудь навес, который мог бы защитить воду источника от дождя, но даже воодушевившись новостью об источнике, она не переставала думать о сокращении запасов продовольствия и боеприпасов, а также о росте количества Серых людей и разрушении стен. Пантер-Ридж не сможет выдержать еще одну такую атаку даже с неограниченным запасом питьевой воды.

     Оливия посмотрела на тускло-желтые облака рассвета. Где-то там, в том, что осталось от мира, Сайферы и Горгоны все еще сражались.

     Может быть, это будет бесконечная война, подумала она. По крайней мере, это была война, конца которой ни она, ни кто-либо другой из защитников Пантер-Ридж не застанут.

     Ладно, сказала она себе. Оставалось слишком много дел. В это туманное желтое утро Оливия Куинтеро не могла позволить себе сломаться. Бассейн щедро делился пресной водой. Это ведь чудо, не так ли? Маленький лучик надежды, который с каждой секундой становился все ярче.

     Ладно, повторила Оливия, потому что это слово придавало ей мужества и силы. Затем она отвернулась от бассейна и отправилась искать пустые бутылки, чтобы набрать немного жидкого чуда.

     Погибшие были похоронены по всем правилам группой мужчин, которой руководил Дейв МакКейн. Он думал, что они уже привыкли к этому, однако привыкнуть к похоронам было невозможно. Дейв упорно работал и ни с кем не разговаривал, а когда новые могилы были заполнены, он зажег сигарету и подошел к бассейну в надежде покурить в тишине и посмотреть, как льется вода. Ему нравился звук — тихий, похожий на журчание ручейка, бегущего сквозь лес. У него осталось шесть сигарет, да и зажигалка «Бик» была последней. Дейв тяжело вздохнул. Что ж, так или иначе, пришлось бы бросить когда-нибудь.

     Низкий раскат грома эхом отозвался в облаках. Похоже, одна из враждующих сторон только что нанесла второй сильный удар.

     В это время в больнице, в тускло освещенной комнате спал Итан, приняв две капсулы залеплона^[6]. В соседней комнате Джон Дуглас и две медсестры работали с пострадавшими. Утро продолжалось. Упавшая сторожевая башня понемногу восстанавливалась, а восточная стена ремонтировалась, и рабочие принимались укреплять остальные поврежденные места упавшими камнями и раствором. Солнце проглядывалось сквозь кучевые облака слабым мазком. Около полудня пошел небольшой дождь, но к этому времени над бассейном уже установили навес, который защищал продолжавший заполняться источник от отравленной воды, льющейся с небес.

     В своей квартире Дейв МакКейн посмотрел на трубы и мертвые провода, свисающие с потрескавшегося потолка над кроватью. Он пересек комнату по кривому полу, добрался до шкафа и вытащил спальный мешок. Затем снял ботинки и бейсболку, развернул спальник на сером диване и скользнул в него. В тщетных попытках уснуть прошел примерно час, но мысли не оставляли его.

     Он родился в семье фермера, его родители были хорошими богобоязненными людьми, опасавшимися дьявола и ценившими выполненную работу. Он годами работал на кукурузных и соевых полях своей семьи. Когда Горгоны появились утром третьего апреля, он позвонил своим родителям на ферму в Сидар-Рэпидс, штат Айова, чтобы сказать им, что Шерил и мальчики приедут к ним на пару дней и переждут, пока все не утрясется. Дейв обещал, что конец света не наступит, потому что — несмотря на то, что вокруг царило полное безумие — военные возьмут все в свои руки, и не будут сидеть без дела.

     Затем по «Си-Эн-Эн» показали, как струи пламени вырываются ввысь, как падают мертвые, выжженные деревья, как взрываются ракеты, натыкаясь на какое-то силовое поле инопланетных кораблей, и как президент из своего Овального Кабинета призывает граждан к спокойствие. Практически сразу после этого лидер страны и прочие высокопоставленные лица из Правительства исчезли. Во всем мире люди панически искали новых лидеров, но никто не мог повести за собой народ на этой войне. Полиция и вооруженные силы развалились, как карточные домики. Люди, прежде работавшие там и разделявшие идеологию своей родины, бросились врассыпную, стараясь спасти хотя бы свои семьи и близких друзей, найти укрытие. Чуть позже прибыли корабли Сайферов, и все сотовые вышки и телефонные станции, вкупе с интернетом, телевидением и радиостанциями вышли из строя. Электричество пропало.

     Дейв, Шерил и двое их сыновей так и не добрались до Сидар-Рэпидс. Они не видели дом родителей к югу от Колорадо-Спрингс и так и не выяснили, что с ними произошло. Или что произошло с сестрой Шерил в Сан-Франциско. Все случилось так быстро и развилось так стремительно, что казалось практически нереальным. Была ночь, они собирались бежать из дома в свете свечей и фонарей на батарейках. Дейв вез с собой пару чемоданов через холл к прицепу, стоявшему за их пикапом. В следующее мгновение безликие черные солдаты с оружием, произрастающим прямо из их тел, проникли в дом. Они двигались сквозь стены, как мерцающие призраки. Шерил была в гостиной с Майком и Стивеном, и Дейв закричал им, чтобы они бежали к машине. Он бросил чемоданы и помчался к своему дробовику, стоявшему у открытой двери, когда голубая вспышка лизнула окна их дома. Он вспомнил урчащий звук взрыва и ощущение того, что его сначала ударили тяжелым сапогом в спину а потом будто сбросили в бездонную пропасть... и он все падал, падал и падал... казалось, летел из одного мира в другой. Когда он пришел в себя, он лежал на земле рядом с выжженным автомобилем в запачканной копотью одеждой. Горящий дом рухнул в кратер, и каждое дерево вокруг превратилось в пылающий факел, над которым возвышалось страшное голубое пламя.

     Он попытался встать, но тело его дрожало и не слушалось. Нервы были на пределе, и он не мог заставить себя действовать. Кровь текла у него из носа и глаз. Дейв схватил горсть грязи и, как мог, попытался вытащить себя из земли, которая, казалось, удерживала его. Он бросился к кратеру, истерически выкрикивая имена жены и сыновей, но ответа не было. В небе над его мучениями оставались сияющие синие и красные следы, которые кто-то мог бы назвать прекрасными, потому что они были подобны северному сиянию...

     Сколько времени прошло с тех пор, как Дейв очнулся? Сколько уже длился пожар? Он сполз в них, в кратер и обнаружил почерневшие тела, которые, он прекрасно знал, кому принадлежат. В подступающем рассвете он сидел среди тел в дымящихся руинах, пытаясь вспомнить, где глючи от фургона и что можно сделать с комплектом растопленных шин, когда солдаты Сайферов — как всегда, молчаливые и призрачные — снова двинулись в им одним ведомом направлении. Они смотрели на него, проходя мимо кратера... точнее, их безликие шлемы обратились к нему на долю секунды, но мужчина их не интересовал. Ему нечем было противостоять им — безоружному, в обгоревших лохмотьях с истекающим кровью лицом. Глаза Дейва МакКейна опустели в тот день, а изо рта от беспрерывных рыданий текла слюна.

     Он был ничем в масштабе этой войны.

     В какой-то момент Дейв вспомнил, что надо двигаться. Пора идти, если он собирался выжить. Он посмотрел на очень красивые наручные часы «Булова», которые Шерил подарила ему на десятую годовщину их свадьбы, и заметил, что стекло с них исчезло, а стрелки замерли на 9:27, и это чуть не убило оставшуюся часть его разума. Но, должно быть, что-то все же осталось в его выжженной душе. Что-то, что заставило его двигаться, потому что следующим его воспоминанием было то, как он бредет, шатаясь, по дороге во тьме, возможно, уже следующей ночи, окруженный дымом опаленных деревьев, домов и полей. Фары пронзали дым, поскольку машины и фургоны с поддавшимися панике людьми с искаженными ужасом лицами проносились мимо. Быть может, он кричал и бредил, попадая в лучи этого света... он не знал. Ум его будто раздвоился.

     Его путь, в конечном итоге, привел его сюда, в крепость, в которую превратились апартаменты жилого комплекса Пантер-Ридж, и хотя он каждый день подталкивал себя к тому, чтобы запастись провизией, оседлать лошадь и направиться в Сидар-Рэпидс и проверить, живы ли его мать и отец, он останавливал себя, потому что в глубине души понимал: они мертвы, и любая поездка в те края будет самоубийственным путешествием через все круги Ада. Он решил, что ему никак не управиться при свете дня, а ночью Серые люди будут искать свежее мясо. Или по дороге можно было угодить в центр очередной инопланетной битвы и погибнуть случайной жертвой, сожженной до костей, как Шерил, Майк и Стивен...

     Неужели в глубине души он был трусом? Он часто задавал себе этот вопрос. Неужели все эти драки в барах, недобросовестность и бравада ничего не стоили, и в душе он был испуганной тенью того, кем притворялся?

     Потому что на самом деле... он боялся. Он был в ужасе. Его друзья были здесь. Он был полезен в этом месте. И, в конце концов, он знал, что скоро умрет. Скорее всего, его убьет очередная атака Серых людей, потому что у него почти не осталось патронов, чтобы отбиваться от них. Тогда все будет кончено для него. Когда это произойдет? Сегодня ночью? Завтра? На следующей неделе? Невозможно знать точно, но можно с уверенностью сказать: это случится очень скоро. И когда все это закончится для него, вероятно, все закончится и для остальных жителей Пантер-Риджа, потому голод изгонит Серых людей из укрытия, и они придут сюда, чтобы насытиться человеческим мясом.

     Дейв лежа в своем спальном мешке на диване и жалел, что у него не осталось больше ни одной бутылки «Джима Бима» — последнюю он прикончил больше месяца назад. Он не мог заставить себя заснуть. Его не переставали беспокоить две вещи: Итан, который утверждал, что это он вызвал землетрясения, и тот факт, что мальчик прошелся по дну бассейна, и трещина, через которую полилась живая вода, последовала за ним по пятам.

     Теперь не нужно было беспокоиться о распределении бутилированной воды. Конечно, оставалось еще много других поводов для беспокойства, но... вопрос с водой был решен.

     Это было так, как будто я командовал, и земля делала то, что я хотел.

     Так сказал мальчик.

     И только Дейв знал, что Итан ходил по дну бассейна по траектории трещины, а на заданный вопрос он ответил: мне просто нужно было прийти сюда.

     Да, это простое утверждение, в нем нет ничего примечательного. Но... все же что-то в нем было. Больше, чем просто слова. Намного больше. У Дейва были предчувствия, они мучили его и сейчас они заставили его вылезти из спального мешка и надеть ботинки и бейсболку. Он видел, как солдаты в черных шлемах скользили сквозь стены его дома. Он видел чудовищные вещи. Видел, как люди, которые были законопослушными, богобоязненными гражданами и патриотами своей страны, обращались в страшных зверей, рвущих друг друга в клочья. Он видел следы инопланетных кораблей в ночном небе и понял, что вещи, о которых он никогда не размышлял, могут существовать взаправду. Теперь в этом мире кошмаров не было ничего невозможного.

     Дейв вышел из своей квартиры и направился к больнице, потому что у него были вопросы, которые нужно было задать загадочному мальчику.

Глава шестая 

     Даже во время крепкого сна Итан не был в безопасности.

     Он снова стоял на стене, наблюдая за множеством искаженных, изуродованных разлагающихся фигур, которые роились внизу и рвались вверх по склону холма. Вокруг него стреляли из пистолетов, пулеметов и винтовок, кто-то использовал ножи и топоры, а Серые люди продолжали цепляться своими шипованными руками и ногами за каменные выступы в стене и стремительно поднимались по ней, ведомые своей чудовищной решительностью и жадным голодом.

     Они начали перелезать через колючую проволоку, некоторые наматывались на нее всем телом, другие просто обрывали капризную ограду, но как можно больше тварей пыталось перебраться на другую сторону, к «еде» и одолеть как можно больше защитников Пантер-Ридж.

     Только на этот раз стена должна была быть взята. Боеприпасы закончились, и оружие замолчало. Некоторые защитники были пойманы когтистыми пальцами и разорваны пополам острыми, как пилы, зубами. Другие в паники побежали прочь от надстройки, и попытались скрыться, найти убежище. Итан отошел от шипастых монстров, ползающих по проволоке прямо перед ним. Он удерживал равновесие на самом краю надстройки, и вдруг... пепельно-серая рука взметнулась над ним и ухватила его за горло. Итан увидел худощавую тварь, которая казалось уже больше змеей, чем человеком. Она проталкивала себя через проволоку и стискивала свою жертву с ужасной силой. Желтоглазое лицо, покрытое темно-серыми чешуйками, впилось в лицо Итана, взмахнув остатками черных волос на макушке. Тонкие губы раскрылись, обнажая зубы, половина которых была обломана об человеческие кости.

     Пасть раскрылась. Зубы сверкнули.

     Существо произнесло шепотом:

     — Иди, — сказало оно. — В белый особняк.

     А затем пуля пробила твари голову, и из нее брызнула черная кровь. Желтые глаза мигнули, в них мелькнула тень удивления. Пальцы с когтями, похожими на крюки, освободили горло Итана, и существо завалилось на спину, окончательно запутавшись в колючей проволоке, оставляя на ее шипах кусочки серой плоти.

     — Итан? Итан?

     Кто-то тряс его за плечо. Он почувствовал, как вздрагивает, и в темноте осознал, что кто-то вырвал его из болезненных объятий крепкого сна. Мальчик открыл глаза и прищурился в сиянии масляной лампы, стоявшей неподалеку. Занавески завешивали окна, чтобы оградить проникновение сюда болезненно-желтого дневного света. Дождь лил на улице, залетая в комнату через разбитое стекло, неплотно закрытое листами пенополистирола. Вода из дюжины трещин капала с потолка.

     Итан понятия не имел, сколько ему удалось проспать на узкой кровати в небольшой комнате, являющейся частью больницы. Кто-то подтянул стул ближе к нему. Итан заметил изборожденное морщинами лицо с носом хищной птицы. Дейв МакКейн снял свою бейсболку, его грязные волосы торчали в разные стороны. От этого мужчины пахло, как от промокшей собаки.

     — Джей Ди впустил меня, — тут же сказал он. Дверь комнаты была плотно заперта. — Сказал, что ты уже достаточно отдохнул и должен быть в порядке.

     Итан сел на кровати. Его тело все еще болела, а разум был немного затуманен. Два слова эхом кружили вокруг него, как назойливые насекомые: белый особняк. Он кивнул.

     — Я в порядке. Уже лучше, я думаю...

     Дейв хмыкнул. Выражение его лица было болезненным от острой нехватки сигарет и виски, но доктор запрещал ему курить здесь, да и последняя бутылка была уже выпита.

     — Я должен задать тебе несколько вопросов, — его голос прозвучал не резко, а, скорее, умоляюще. Он сделал паузу, и некоторое время просто смотрел на свои руки, изучая костяшки пальцев. Дождевая вода блестела на его бейсболке, которую он повесил на спинку стула. Дейв ощущал маслянистый дождь на своей коже, пока шел сюда из квартиры, и невольно задавался вопросов, сколько инопланетного яда он впитал.

     — Хорошо. Задавайте, — сказал Итан, чувствуя, что его посетитель не решается заговорить.

     — Ага, — кивнул Дейв, собираясь с мыслями. — Ну, ладно. Ты сказал, что ты вызвал землетрясение. Как такое возможно? Я имею в виду... ты же мальчик, правда? Человек? Ведь так?

     — Вы, должно быть, в это верите. Вы не взяли с собой свой пулемет.

     — Я хочу верить, что ты человек. А не нечто, выглядящее, как человек. Не хочу думать, что ты какой-то эксперимент Горгонов или Сайверов. Но... если ты вызвал землетрясение, то как тебе это удалось?

     — Я не знаю, если честно, — сказал Итан, продолжая думать об особняке. Н пытался отогнать эту мысль, но она не давала этого сделать, лишь сильнее и сильнее перетягивая на себя его внимание. — Я просто хотел, чтобы это случилось. Я положил руки на стену. Мне хотелось, чтобы земля стрясла с себя Серых людей. Это все, что пришло мне в голову.

     — Ты положил свои руки на стену? Просто подумал, что хочешь, чтобы случилось землетрясение, и оно... случилось?

     — Да.

     — Ах-ха. О’кей. Тогда перемести мою бейсболку со спинки стула и надень ее мне на голову.

     Итан практически рассмеялся, но каменное выражение лица Дейва дало ему понять, что это будет не самой лучшей идеей.

     — Это будет неплохой фокус, не правда ли? — спросил он. — Но я не думаю, что могу это сделать.

     — Почему нет? Ты вызвал чертово землетрясение! Используя свой мозг... или как ты там сказал? И теперь ты не можешь сделать то же самое, чтобы поднять в воздух мелкую кепку?

     — Я должен хотеть это сделать... ну... потому что другого выхода нет. Я не знаю, как я это делаю. Я просто... знаю... в нужную минуту... что должен постараться, потому что я не хотел умирать. И не хотел, чтобы еще кто-то умер. Мне пришлось сделать все, что в моих силах... все, что угодно. Так что... оно просто вышло из меня. Я почувствовал это. А потом, когда все закончилось, я почувствовал, как оно вернулось в меня и отправилось спать.

     — Что ты почувствовал? Что из тебя вышло и вернулось? — в голосе мужчины прорезались нотки сарказма.

     — Я думаю... сила. Это все, что я могу сказать.

     — Сила, — теперь сарказм просочился наружу. — Ну, да. Пятнадцатилетний мальчуган, обладающий силой вызывать землетрясения, но не способный передвинуть бейсболку на пару футов. А ты можешь левитировать? Предсказывать будущее? Может, скажешь мне, когда все это дерьмо уже разрешится счастливым концом?

     — Нет, — ответил Итан, и по его лицу в свете лампы пробежала тень. — Нет. И нет. Я этого не могу.

     Дейв провел рукой по лбу, прислушиваясь к льющемуся снаружи дождю. Затем он пристально всмотрелся в глаза мальчика.

     — Ты знал об источнике под бассейном?

     — Нет.

     — Тогда что ты там делал? Зачем ты там гулял?

     — Я просто знал, что мне нужно там быть.

     — Что-то сказало тебе это? Что-то говорило с тобой? Так?

     Итан пожал плечами.

     — Я не...

     — Как это, ты не знаешь? — Дейв почти прокричал это. Он уже с огромным усилием сдерживал себя. — Или лучше так: что, черт возьми, ты вообще знаешь? Ни своего настоящего имени, ни откуда ты взялся, ни где твои предки! Ты просто «очнулся» во время бега, ты ведь так сказал? И вдруг выясняется, что ты можешь устраивать землетрясения, а трещина в бассейне следует четко по той траектории, по которой ты ходил, и оттуда начинает литься чистая вода! А все почему? Потому что «ты знал, что тебе нужно быть там»! — Дейв покривился с яростным разочарованием. — Господи! — воскликнул он. — О’кей, ты нашел нам воду! Как насчет еды? Или боеприпасов? Вот, что нам сейчас нужно, потому что мы не выдержим очередной атаки. Так наколдуй нам еще патронов, Итан! Ты можешь это для нас сделать? Потому что, если не можешь... нам крышка. Понимаешь?

     Итан нахмурился. Он знал, что Дейв говорил со всей серьезностью, и понимал опасность самой ситуации, но что-то в его сознании продолжало заслонять собою все остальное, и мальчик ничего не мог поделать с этим.

     — Белый особняк, — пробормотал он. — Вы когда-нибудь слышали о нем?

     — Что? Ты про Белый Дом, что ли? В Вашингтоне? Какое отношение это имеет к...

     — Белый особняк, — повторил Итан. — Не Белый Дом. Я думаю, это какое-то реальное место, и мне кажется, я должен туда пойти.

     — В самом деле? Ну, я думаю, мне нужно пойти на чертову луну! Ты с ума сошел, малыш? Да? Ты тронулся умом?

     Итан уставился на горящую масляную лампу. Кто он на самом деле? Откуда он? Он не знал ответов на эти вопросы, но ему были доступны некоторые истины, и именно на их языке он мог говорить.

     — Я думаю, мне нужно пойти туда. Мне кажется, что-то хочет, чтобы я пошел. Это важно, хоть я и не знаю, почему. Это место... жилой комплекс... оно нехорошее. Никто не должен оставаться здесь. В следующий раз, когда они атакуют... для каждого, кто останется, будет все кончено. Но я верю, что белый особняк — это настоящее место, и... я хочу убедиться в этом. Что-то подсказывает мне пойти туда, — мальчик пристально посмотрел в глаза Дейва. — Это пришло ко мне во сне, и я не могу перестать думать об этом. Вы можете выяснить для меня, реально ли это место и где оно находится?

     — О, так теперь откровения приходят к тебе во сне? Что дальше? Превратишь воду в вино? Преврати ее лучше в виски, и купишь меня с потрохами.

     — Я бы согласился на лимонад, — ответил Итан, и лицо его осталось серьезным. — Я говорю вам то, что вы и так знаете о Пантер-Ридж, сэр, — сказал он, добавив последнее слово, чтобы выглядеть вежливее. — Может, информация о белом особняке будет полезна для всех нас. Не могли бы вы все-таки разузнать для меня, существует ли он? Спросите, слышал ли кто-нибудь о нем. И где он может быть.

     — Ну, конечно! Мы проверим интернет, как ты на это смотришь? — Дейв встал и надел свою бейсболку, все еще мокрую от дождя. Он понятия не имел, зачем пришел сюда к этому мальчику с вопросами, на которые просто не мог получить ответы. Может быть, он хотел, чтобы Итан дал ему что-то... какой-то ответ, который помог бы выстоять и продержаться? А вместо этого мальчик, похоже, лишь продемонстрировал собственное сумасшествие, и все.

     Итан встал с кровати и последовал за Дейвом из комнаты. В больнице несколько человек сидело на стульях, ожидая приема врача и медицинской помощи. Как и в квартире Дейва, кругом из покривившегося потолка свисали трубы и провода. Джей Ди был занят, привязывая деревянную дощечку к левой руке утомленного болью мужчины средних лет в грязной белой футболке и джинсах. Две медсестры ухаживали за другими пациентами.

     — Ты уже готов вставать? — спроси Джей Ди Итана, пока работал над переломом мужчины, и Итан кивнул в ответ. Дейв был уже у двери, которая — как и в квартире Оливии — теперь не закрывалась, скривившись после землетрясения.

     — Будь осторожен, — настоятельно обратился Джей Ди к мальчику. — Там довольно сильно льет дождь, и...

     — Эй! Минуточку! Ты... сынок!

     То был оклик мужчины со сломанной рукой. Он смотрел на Итана.

     — Подожди. Я откуда-то тебя знаю. Верно?

     Дейв остановился в дверном проеме и обернулся. На улице лил дождь.

     Итан не узнал этого мужчину с кудрявыми седыми волосами, карими глазами и повязкой на ушибленном лбу.

     — Я... так не думаю, — в его сердце зажглась небольшая искра. — А вам кажется, что вы знаете меня?

     — Откуда-то знаю, по-моему. Я пришел несколько дней назад вместе со своей женой. Кажется, я видел тебя раньше... ч-черт, больно же! — он осуждающе прикрикнул на доктора, затем снова сосредоточил внимание на мальчике. — Я думаю, я видел тебя раньше, только не помню, где. Погоди минутку... погоди... ты был... в другой одежде. Рубашка. Темно-красная рубашка с одним оторванным рукавом.

     — Так и было, — Дейв сделал несколько шагов назад и приблизился к пациенту Джона Дугласа. — Эта рубашка была на нем, когда мы подобрали его вчера. Так где вы его видели?

     Мужчина собирался начать говорить, но что-то остановило его. На лице показалось тревожное выражение.

     — Ну же, расскажите нам, — подтолкнул его Джей Ди, ненадолго перестав обматывать бинтом его зафиксированную сломанную руку.

     — Я помню... — заговорил мужчина. — Мы были с другой группой. В торговом центре. Может, в шести или семи милях отсюда. Наше укрытие было разнесено в щепки, и мы хотели найти новое. Они сражались прямо над нами... и мы хотели затаиться где-нибудь. А потом... — он перевел взгляд с Итана на Дейва, затем снова посмотрел на мальчика, будто не знал, что сказать. — Пришельцы, должно быть, просто ушли. Мы нашли укрытие, и обнаружили там тела. Погибшие успели пролежать там несколько часов... под завалами разрушенных кирпичных стен. И... ты... ты тоже лежал там. Вот, где я тебя видел. Только... ты был мертв. Как и другие. Шесть человек погибло там, их похоронило под этими кирпичами. И ты был среди них!

     — Чушь собачья! — огрызнулся Дейв с нарастающим гневом. — Разве похоже, что вы видите перед собой мертвеца?

     — Я понимаю, но... он был мертв. Казалось, взрыв разметал людей по комнате, разрушив стены. И... его лицо... он выглядел так, как будто просто спит, и Кей сказал мне проверить его, чтобы убедиться... потому что он был всего лишь ребенком, и если была хоть малейшая надежда, мы должны были помочь ему. Так что... я проверил его сердцебиение и пульс, но ничего не услышал, — мужчина уставился в пол. — Я проверил. Тщательно. Ничего не...

     — Вы ошиблись, — перебил Дейв. Его лицо раскраснелось. — Ошиблись, черт вас подери! Может быть, его сердцебиение и пульс были настолько слабыми, что вы не смогли ничего определить, но... посмотрите на него! Он, что, похож на мертвеца?! — затем Дейв поймал на себя взгляд Джей Ди, и вспомнил, как вместе с доктором стоял в Комнате Безопасности, разглядывая уродливые ушибы на груди и спине Итана. Тогда Джей Ди сказал, что мальчик, должно быть, прошел через нечто ужасное. Вполне возможно, через взрыв. Его могло накрыть ударной волной...

     — Вы ошиблись, — повторил Дейв, обращаясь к мужчине со сломанной рукой, после чего развернулся и ушел, потому что вопросы порождали лишь новые вопросы, а ни одного ответа не находилось. Ведь даже в сумасшедшем мире, как этот, мертвый мальчик не мог восстать из могилы. Дейв продолжал идти, ускоряя и ускоряя темп под стеной проливного дождя, капли которого были тяжелыми, как маленькие свинцовые гири, наносившие свои удары по черепу, спине и плечам.

     Белый особняк, подумал он, шагая по холму. Это было безумием. Бессмыслицей. Все нынче было бессмысленным. Задница моя — это белый особняк, злобно подумал он.

     Но еще он подумал о том, насколько решительным казался голос мальчика, произносившего эти слова. Я думаю, мне нужно пойти туда. Так Итан сказал.

     И еще более тревожно звучало: мне кажется, что-то хочет, чтобы я пошел.

     Дейв оглянулся и увидел Итана, чья стройная фигурка была почти неразличимой за плотной дождевой стеной. Он собирался остановиться и подождать мальчика, но передумал и продолжил идти. Он не знал, считал ли Итана в самом деле сумасшедшим, или...

     ... или все-таки нет? Или он был чем-то другим?

     Никто не может вызывать землетрясения, подумал Дейв, бредя сквозь ливень. И эта странность с источником под бассейном — должно быть, совпадение. Но верить ли тому, что этот мужчина говорил о мертвом мальчике в разрушенном здании? И ведь он описал его одежду: темно-красную рубашку с оторванным рукавом...

     И все же... мальчик сказал: мне кажется, что-то подсказывает мне пойти туда.

     Куда? И зачем? Да и откуда кому знать, что это за место и где оно находится?

     Неплохо было бы, подумал Дейв, чтобы этот так называемый голос, который слышит Итан, рассказал ему. Наконец, всю историю, а не только кусочки.

     Несмотря на всю его жесткость, всю суровость и испытываемую горечь о том, во что превратился мир и его жизнь — все их жизни — Дейв МакКейн ощутил себя сломленным.

     Он почувствовал, что шатается. Колени его начали подкашивались. Сильный дождь молотил его по спине, буквально прибивая его к земле. Дейва обуревало непреодолимое чувство, что он разваливается на части и становится Серым человеком, очередным детищем этой отравленной земли. Как будто он пересек какой-то порог изменения и никогда больше не сможет вернуться к тому, кем был раньше.

     Неожиданно он упал на колени посреди дороги и прижал руки ко рту, силясь сдержать отчаянный крик о пощаде — не только для себя, но и для всех, кто страдал, переживая потери, и стал узником приближающейся смерти. Он почувствовал, как слезы ожигают ему щеки, как их смывает отравленный дождь. Дейв думал, что если позволит себе заплакать, то переступит последний порог, и остаткам его сил можно будет сказать, прощай, детка, прощай!

     Поэтому он просто опустился на колени под проливным дождем и старался хвататься за последние остатки своей души, которые у него еще были.

     — Вам нужна помощь?

     Дейв поднял глаза. Над ним стоял Итан. Мальчик протянул руку.

     Дейв хотел верить во что-то. Во что угодно, лишь бы оно помогло ему дожить до завтра. Он задал себе вопрос, правильно ли это — верить, что Итан Гейнс смог заставить землю содрогнуться, а источник забить под треснувшим бассейном? Правильно ли верить, что этот мальчик был мертв, но вернулся к жизни, и какая-то неизвестная сила теперь направляла его в некий белый особняк?

     Правильно было верить в это сейчас?

     Он этого не знал, но, по крайней мере, сейчас — когда планета страдала от инопланетных атак и воскресающих на поле этой битвы кошмаров, от энергетических вспышек, ядов и испарений... Дейв МакКейн действительно верил. Это немного... но этого было достаточно, чтобы дожить до завтра.

     Но, даже несмотря на это, он отверг протянутую руку и поднялся на ноги сам.

     Дейв снова пошел по склону холма в свою разваливающуюся квартиру — более медленно, чем раньше — интенсивно обдумывая все происходящее. Таинственный мальчик же, дав Дейву МакКейну некоторое свободное пространство, пошел за ним, шагая след в след.

Глава седьмая 

     Около полуночи Дейв, наконец, произнес те слова, которые так долго, но безуспешно, пытался из себя выдавить.

     — Что, если и правда есть такое место — белый особняк?

     — Конечно, есть, — ответил Джон Дуглас. — Может, это такой городок где-то... ну... или был такой городок. Возможно, даже в другой стране, — он положил свои миниатюрные плитки с буквами на доску «Скрэббл», чтобы составить слово, затем взял еще пять плиток и сделал большой жадный глоток из своей кружки с родниковой водой. — Но нам не стоит придавать этому слишком большое значение, только потому, что Итану приснилось, будто кто-то говорил с ним и звал его туда. Разве нет? — он уставился на Дейва через игровое поле. Две масляные лампы и один фонарь освещали квартиру доктора под номером 108, по стенам которой бежали угрожающие трещины, а окна были выбиты все до одного. Дверь покосилась и теперь, как и многие другие двери комплекса, не могла закрыться полностью. В любой другой ситуации жителей следовало бы эвакуировать, территорию огородить желтой лентой вместе со всем имуществом, но... здешним нищим не приходилось выбирать.

     Оливия Куинтеро изучила доску на исцарапанном столе между ними. Ее винтовка была прислонена к стулу. Серые люди не явились сегодняшней ночью, под проливным дождем. Оставалась вероятность, что они придут перед самым рассветом, но пока они вели себя тихо и не показывались. Оливия очень хотела отправиться спать, но Дейв попросил ее присоединиться к нему и доктору здесь, и она согласилась. Какой-никакой, но это тоже был способ немного расслабиться. Правда, единственным, что она могла сделать для игры, было добавление букв «Е» и «Л» к уже имеющимся. Дальше нужно было добрать плиток. Оливия взяла две, и ей выпала «Т» и пустая.

     — Что ты думаешь об этой истории? — ее вопрос был адресован Джей Ди. — О том, что Итан воскрес из мертвых.

     — Я думаю, что сам человек, который проверял жизненные показатели, был в шоке, и просто не сумел нащупать пульс или услышать сердцебиение.

     — Может, и так. Но после того, что ты рассказал мне в моей квартире... обо всех тех ушибах... Ты ведь думал, что мальчика накрыло ударной волной, и что он должен был умереть от такого воздействия. Разве не так?

     — Я не выражался точно так.

     — Тебе и не надо было, — она посмотрела, как Дейв кладет букву «В» перед комбинацией «есло». — Ты ведь это и имел в виду. Насколько я помню, ты был удивлен, что у мальчика не было серьезных внутренних травм. А еще ты изумлялся, что он еще может ходить, — она откинулась на спинку стула, чтобы изучить выражение обоих собеседников. — А ты что думаешь, Дейв?

     Дейв не торопился. Он смотрел, как Джей Ди выстраивает новое слово. Затем он, не поднимая глаз на Оливию, произнес:

     — Я не уверен, что Итан — тот, кем кажется. Я... не знаю, что он, черт возьми, такое, но я бы сказал... если он действительно вызвал эти землетрясения... каким-то образом... используя силу, то нам не...

     — Это невозможно! — усмехнулся доктор.

     — Правда? — Дейв сделал глоток из своей кружки с водой. — Посмотри вокруг! О чем, мы, по-твоему, до сих пор много знаем? В чем можем быть уверены? Последние два года... все, на чем зиждилось человечество, было разрушено. И Серые люди... мутировали так быстро. Разве кто-то мог такое предположить? Не явись сюда пришельцы, это тоже считалось бы невозможным. Без того, чем они заразили мир. Ладно... — он повернул свой стул, чтобы смотреть прямо на доктора. — Что, если... Итан — это нечто другое. Может быть, новый эксперимент Горгонов или Сайферов?

     — Его кровь не вскипела, — напомнил ему Джей Ди.

     — Да, но все же... он другой. Может, это нечто более продвинутое?

     — Не человек? — спросила Оливия, задумавшись. — Он похож на обычного мальчика, но, думаешь, он все-таки... другой?

     — Я не знаю, я просто пытаюсь...

     — Пытаешься поверить, что Итан Гейнс явился в Пантер-Ридж, чтобы спасти нас? — белые брови Джей Ди поднялись. — Чтобы вызвать мощные землетрясения, и помешать Серым людям сожрать нас живьем? Даже если это так, Итан должен понимать, что следующий такой толчок обратит Пантер-Ридж в груду щебня.

     — Это уже просто куча камней, — отозвался Дейв. Он сделал еще один глоток воды и представил, что это его любимый «Джим Бим». На вкус родниковая вода была так же хороша. — Даже хуже: это кладбище.

     Джей Ди и Оливия промолчали. Доктор неуверенно поерзал на стуле, а Оливия уставилась на небольшую плитку с буквой так, как будто всецело концентрировалась на игре, а не просто пыталась отвлечься с ее помощью от надвигающегося будущего.

     — Мы все умрем здесь, — продолжил Дейв. — Мы не сможем выстоять. Вот, что действительно невозможно, — он бросил быстрый, колкий взгляд на Джей Ди. — Я поспрашивал, не слышал ли никто в округе о «белом особняке». Пока ничего не выяснил. Спросил, не завалялось ли у кого дорожного атласа, но снова... глухо. Может быть, кто-нибудь что-то вспомнит, а может, и нет. В то же время... я знаю, что в средней школе есть библиотека.

     Из средней школы в Пантер-Ридж пришла большая часть медикаментов для больницы и консервов для столовой, но Дейв в последний раз делал вылазку туда больше месяца назад...

     — Я возьму лошадь утром и попробую что-нибудь найти... какие-нибудь карты, может быть... что угодно, что могло бы нам помочь.

     Оливия вздохнула.

     — Тебе нельзя идти одному. И тебе не следовало отправляться одному за Итаном, это было глупо. Ты ведь знаешь, никому вообще не следует выходить из-за стен, если только это не попытка раздобыть еду или боеприпасы. Лишний раз лучше не высовываться.

     — Я все это понимаю, но я все равно пойду. Я никого не прошу идти со мной, я сам справлюсь.

     Оливия вновь уставилась на плитки с буквами и задумалась. Она решила, что пустую плитку стоит приберечь до лучших времен и добавила свои буквы к уже имеющимся словам. Затем взяла себе еще три плитки, и на одной из них попалась страшная буква «Я».

     — Ты в это веришь? — тихо спросила она, и звуки ее голоса будто сделались еще мягче в свете масляных ламп. — Что Итан ищет реальное место? Что он чувствует... как бы это сказать... призыв? И что этот особняк действительно находится не на другом краю света?

     — Призыв? — переспросил Джей Ди с кривой улыбкой, которая быстро угасал. — От кого? От голоса во сне? Нам обязательно продолжать нести эту чушь? — последний вопрос был адресован Дейву.

     — Я хочу сделать то, о чем попросил меня этот мальчик, — твердо ответил МакКейн. — Потому что... это все, что у меня есть. И я знаю, что видел землетрясения. Чувствовал их. А еще я отчего-то верю, что Итан знал, что источник находится под бассейном заранее. Мне кажется, он способен это ощущать. Не спрашивайте меня, как, я не смогу этого объяснить, — он слегка наклонился, пристально глядя на Джона Дугласа и Оливию. — Он попросил меня помочь ему найти то место, говорил, что его тянет туда. Можно ли его найти? — Дейв пожал плечами. — В пятидесяти милях отсюда? В сотне? В тысяче? Я не знаю. Но завтра я должен добраться до библиотеки и попытаться отыскать там карты. Это лучшее, что я мог сделать. И, Джон... ты знаешь, какие синяки были на груди и спине Итана. Ты сам сказал: тебя удивило, что его легкие не лопнули и что мальчик мог дышать.

     — Да, я так говорил, — кивнул Джей Ди с ноткой сожаления в голосе. — Я удивлен, что он выжил. Но, Дейв... это не значит, что он умер и восстал из могилы.

     Дейв некоторое время молчал. Дождь принялся сильнее барабанить по кривым крышам и треснувшим стенам квартир Пантер-Ридж, чье былое великолепие осталось далеко в прошлом.

     Дейв посмотрел прямо в глаза Джей Ди. Он заговорил низким, сдержанным голосом.

     — А если это так?

     Джей Ди обеими руками ударил по краю стола, опрокидывая игровое поле, и резко стал. Лицо его было хмурым.

     — Я не собираюсь это выслушивать. Спасибо вам за компанию. Пока что я лучше немного посплю. Спокойной ночи вам обоим, — он указал кивком на дверь и поспешил проинструктировать. — Толкайте сильнее, она застревает.

     Дейв и Оливия попрощались с Джей Ди и, подобрав свои «Узи» и винтовку, направились к двери. Дейву пришлось и впрямь сильно налечь на нее, чтобы она поддалась. Во внешнем коридоре они медленно вместе пошли к лестнице.

     — Мне кажется, — заговорила Оливия, нарушая гнетущее молчание. — Что ты очень отчаянно хочешь верить во все это.

     — Ага, может и так. Грустно, да?

     — Не грустно. Я должна сказать... меня и саму персона Итана очень... занимает. И Джона тоже, только он не хочет об этом говорить. Во много бывает трудно поверить, очень трудно. Особенно в то, что в этом сумасшедшем мире у кого-то еще осталось предназначение, — она остановилась, и Дейв замер вместе с ней. — Так ты веришь, что у Итана оно есть? Предназначение. Которое каким-то образом поможет нам победить? Что это может быть?

     — Без понятия. Но то, что он недавно сотворил, помогло нам. Я не знаю, что он такое и для чего он здесь, но я так скажу... если он может нам помочь, то я собираюсь ему в этом посодействовать и сделать то, что он просит. Если это значит следовать направлению, навеянному сном, то... да, я изо всех сил постараюсь это сделать. И остальным следует. Иначе... осталось только ждать, когда это место превратится в настоящий могильник.

     — Хм, — только и выдохнула Оливия. Она некоторое время задумчиво молчала, прежде чем заговорить снова. Тишину нарушал стук дождя по крышам, а за окном по неспокойному небу пробежала молния. — Я полагаю... что, я просто боюсь поверить. Это будет означать, что я позволю себе снова открыться, не так ли? А это сложно. Безопаснее сидеть в комнате с фотографией покойного мужа и думать... что еще немного, и мы будем вместе.

     — Не сдавайся, — качнул головой Дейв.

     — Доверять мальчику, у которого нет памяти, и его словам из сна? Это — не сдаваться? Мне кажется, ты хватаешься за соломинку.

     — Так и есть. Но пока она держится.

     Оливия кивнула и слабо улыбнулась. И в этой улыбке было столько боли, что Дейв невольно опустил голову, чтобы отвести взгляд.

     — Завтра я пойду с тобой, — сказала она.

     — Это необязательно. Нам обоим не нужно выезжать за территорию.

     — А может, мне тоже хочется ухватиться за соломинку? К тому же... это мои лошади, — стадо было пригнано сюда с фермы, которой владела Оливия со своим покойным мужем Винсентом. Поначалу смотреть, как животных убивают и едят, было мучительно больно, но позже это стало лишь вопросом выживания.

     — Хорошо, — Дейв положил ей руку на плечо. — Встретимся в загоне в восемь?

     — Я приду.

     Дейв в этом не сомневался. Уберегая себя от ядовитого дождя, как могли, они расстались у основания лестницы. Дейв вернулся в свою квартиру и лег в спальный мешок на диване. Оливия вернулась к себе, чиркнула спичкой, зажгла лампу, села за стол и подняла «Волшебную восьмерку», которую подарил ей Винсент. Она повертела шар в руках, вспоминая тот день, когда только получила этот шутливый подарок, завернутый в красную бумагу и перевязанный серебряной лентой. Казалось, это было целую жизнь назад.

     И теперь, вопреки логике и разуму, ей пришлось задать вопрос. Казалось, Винсент давно нашептывал ей на ухо сделать это.

     — Должна ли я верить?

     Она потрясла шар и повернула его.

     Маленькая пластиковая пластина появилась перед нею из чернильного облака.

     Возможно, это был Винсент, отвечающий ей из рая, а возможно, сама Судьба говорила с ней... или дело было лишь в случайности — в последнем варианте Оливия сомневалась меньше всего.

     Так или иначе, ответ был: Ты можешь положиться на него.

     Она взяла лампу с собой, направилась в следующую комнату и разделась, тут же скользнув в постель, где хорошие сны и мечты ее уже почти не посещали, зато кошмары были частыми гостями. Для них у нее всегда был пистолет под подушкой...

Глава восьмая 

     Пугающе желтое небо тяжело висело над головой. Ветра не было, и в воздухе стоял запах гари, от которого лошади вели себя нервно.

     Для предстоящей вылазки тяжелые ворота Пантер-Ридж на время открылись, и Дейв с Оливией, держась рядом, проехали через них. Как только они покинули территорию, ворота тут же закрылись снова — таков был приказ. На каждом углу спешно восстановленной и укрепленной стены Пантер-Ридж стояли пулеметчики, напряженно изучая мертвое небо и зловещую землю.

     Два всадника направились к школе, располагавшейся в долине, у подножия холма. Иногда на глаза попадались оторванные части тел кошмарных чудищ — руки, ноги или головы. Похоже, Серые люди этой ночью не заявились в Пантер-Ридж, потому что были достаточно сыты. Дейв думал, что этим тварям было абсолютно безразлично, чье мясо поедать, потому что они считали себя высшим звеном в любой пищевой цепочке.

     Дейв был вооружен своим «Узи», а в дополнение взял с собой револьвер «Магнум» фирмы «Смит-Вессон» .357 калибра, который раньше принадлежал Митчу Вандерверу. В квартире Митча нашлось еще четыре коробки с патронами — по двадцать в каждой. Сам револьвер мог сделать пять выстрелов до перезарядки. Так теперь обстояли дела в мире: когда кто-то умирал, ему копали могилу, писали его имя на карточке, говорили последние слова в его честь, а после приходилось драться и ссориться за оставшиеся припасы покойника. Чтобы не происходило слишком агрессивных стачек, люди тянули жребий, и Дейв вытянул его над телом Митча, поэтому теперь в его распоряжении был «Магнум» с запасными патронами в дополнение к тридцати двум пулям его «Узи».

     Оливия перебросила через плечо свою винтовку. Также с собой у нее была черная кожаная сумка с тринадцатью дополнительными патронами.

     По дороге они не разговаривали. Не говорили они о своей миссии и перед уходом. Несколько человек предлагали отправиться с ними для дополнительной защиты, но чувствовалось, что предложения эти делаются скрепя сердце, потому Оливия отказалась и заверила, что они с Дейвом справятся сами.

     Всадники пересекли открытое поле, усеянное трещинами и кратерами, края которых почернели от пламени инопланетного оружия. Дорога тоже треснула после землетрясения, посреди нее тоже образовался кратер, и Оливия подумала, что Земля, пожалуй, превратилась в планету, более понятную Сайферам и Горгонам, чем ее коренным обитателям: в разрушенное поле битвы, где через пару лет вовсе не останется места человеку. Все в мире ныне было загрязнено или разорено. Оливии пришлось отогнать эти мысли, прежде чем они переполнили ее, потому что на глазах уже выступили слезы, и глубокая печаль в сердце — та сама тикающая бомба замедленного действия — начала кричать о том, что правильнее и проще будет присоединиться к Винсенту. Ее душа была слишком близка к тому, чтобы окончательно потухнуть. Жизненная сила превратилась в разорванные ошметки. Она чувствовала, как присутствие духа покидает ее день ото дня. Оливия знала, что во время их с Дейвом вылазки в Пантер-Ридж произойдет еще несколько самоубийств. Число людей, решивших покончить с собой, росло с каждым днем, и не было никакой возможности остановить это.

     Белый особняк, подумала она, приближаясь к старой школе и видя имя Итана Гейнса там, на вывеске. Само здание превратилось в обломки. И на стоянке... что это было? Там лежало три невиданных доселе существа, их жадно облепили стервятники, став дополнительной живой шкурой на этих трупах. Толстые, отвратительные тела обгорели, из них сочилась черная жидкость, напоминающая моторное масло. Кое-где мелькали очертания более мелких тел, ныне превратившихся в серебристо-черные ошметки, похожие на клочки резины. Оливия знала, что это, она видела их раньше — это останки Сайферов, медленно превращающиеся в ничто. Но другие существа... эти монстры... Оливия попыталась сконцентрироваться на чем-то другом... на чем угодно.

     — Дейв? — окликнула она слабым голосом. — Что случилось с машинами? С теми, что были брошены здесь?

     — Не спрашивай, — мрачно бросил он, потому что Ханна Граймс рассказала ему, что видела в бинокль, и тогда он строго сказал ей — этой жесткой старой птице — никому, ради Христа, об этом не говорить. Пока что Ханна не распускала язык, но, возможно, это был лишь вопрос времени. Создание инопланетной плоти из земного металла было чем-то новым.

     Лошади вздрогнули и начали упрямиться, не желая ехать на стоянку.

     — Пошла! Пошла! — подгонял Дейв свою кобылу, но в глазах животного появился дикий страх, которой передался второй лошади. Они протестующе заржали, словно сообщая своим наездникам: вы, может, и дураки, собирающиеся сунуться туда, но мы — нет. Ни шагу дальше, дружок.

     — Что они такое? — Оливия, наконец, заставила себя сфокусировать взгляд на монстрах, когда ее лошадь начала отступать, не желая приближаться к парковке. — Дейв?

     — Чем бы они ни были, они уже мертвы, — он спешился и поискал взглядом, где можно привязать лошадей. В последний раз, когда он бывал здесь, несколько месяцев назад, он использовал бампер пикапа. Этот пикап недавно снялся со своего места и ушел. Возможно, теперь он стал пищей для стервятников. Дейв заметил вмятины на асфальте, которые могли быть оставлены этими тяжеловесными тварями. Плоть из металла. Жизнь из неодушевленного. Отличный трюк, если задуматься. Он вспомнил, как читал нечто подобное, может быть, в какой-то научно-фантастической книге в школе, и это надолго засело в его памяти, потому что тогда он считал это крутым. Как же там было? Любая сверхсовременная технология кажется магией. Так звучала цитата? Нет, но достаточно близко. Что ж, здесь суперсовременная технология показала себя во всей красе.

     Будь они прокляты, думал Дейв. Их оружие становилось все более странным и смертоносным. Гонка вооружений, как сказал Итан.

     — Да, и мы, черт возьми, застряли прямо посередине, — сказал он вслух в ответ на эту мысль, и это заставило Оливию встрепенуться.

     — Что?

     Он лишь пожал плечами и повел лошадь к знаку «СТОП», стоявшему у въезда на парковку. Он был согнут почти пополам — возможно, из-за того же землетрясения, которое выбило окна жилого комплекса.

     — Если хочешь, можешь остаться здесь, — предложил Дейв. — Я сам найду библиотеку.

     Оливия уже спешилась. Она провела свою нервную лошадь вперед и привязала ее к знаку. Ее глаза были устремлены на Дейва, однако боковым зрением она продолжала наблюдать за мертвыми существами. Сейчас Оливия Куинтеро понимала, что ни в коем случае не останется здесь она.

     Плавным движением она сняла винтовку с плеча, и это придало ей немного уверенности. Сколько себя помнила, Оливия никогда не думала, что может стать воином, однако теперь она готова была сражаться.

     — Пойдем, — сказала она. Они прошли по потрескавшейся бетонной тропе до каменных ступеней, ведущих в здание. Одна входная дверь была снята с петель, другая висела криво и напоминала пьяницу субботним вечером. Как будто напившаяся школьница решила повеситься, мрачно подумал Дейв. Свет внутри был мутно-желтым, как уродливое небо. Под ботинками хрустело битое стекло, и этот шум казался ужасно громким в этом молчаливом пространстве.

     И все же... не совсем молчаливом. С потолка в сотне участков капала вода, влажные бумаги вросли в пол, приобретя цвет крепкого чая, и теперь издавали едва слышное шуршание, а плиточный пол немного хрустел под шагами двух непрошеных гостей. Сам же пол казался губчатым, словно его поддерживали лишь гнилые лучи страха. Дейв и Оливия миновали то, что когда-то было трофейным шкафом, в котором стояли награды спортивной команды. Теперь же стеклянные дверцы были разбиты, а сами призы потемнели от отравленной воды. На одной из стен виднелась огромная фреска, которую, похоже, нарисовали школьники. На ней был изображен круг, раскрашенный прежними цветами Земли, а по контуру его стояли схематические человеческие фигурки, держащиеся за руки. Теперь фреска покрылась коричневыми струпьями, часть ее слоями отошла от стены, однако все еще виднелась расплывчатая надпись: Человечество — это семья.

     — Здесь был кабинет, — сказал Дейв, проходя мимо одной из открытых дверей. — Столовая выше. В дальней комнате я нашел медикаменты. Библиотека должна быть после нее.

     Оливия кивнула. Из труб громко капала вода. Вокруг разбросанных тетрадей и обломков школьных парт растекались лужи. Шкафчики школьников, которые в тот день в панике пытались вернуться домой, были разворошены. Оливия пыталась представить, как директор и учителя силились прекратить панику, живо вообразила себе треск интеркома, ужаснулась, подумав о множестве родителей, явившихся за своими детьми в школу, в то время как во всех выпусках новостей трубили о том, что корабли Горгонов собираются уничтожить планету. Теперь остались только призраки, подумала она. Призраки прежней жизни, призраки не только американской мечты, но и общечеловеческой семьи, о которой говорилось в той надписи…

     — Ты в порядке? — спросил Дейв.

     — Да, — ответила она, хотя он и знал, что это ложь.

     — Мы не пробудем здесь слишком долго.

     Оливия только кивнула, но ничего не сказала в ответ.

     Они продолжали двигаться сквозь желтоватый полумрак. Опаленная труба валялась на искривленном полу. Гидеон покинул здание, подумала Оливия. Это почти заставило ее рассмеяться, но в этом крушении было слишком много грусти, слишком много рухнувших надежд и несбывшихся ожиданий. Она не решалась подумать о том, что впоследствии случилось со многими учениками, родителями и учителями. Возможно, некоторые из них пополнили ряды Серых людей... если не здесь, то где-то в другом месте.

     — Вот, — нарушил тишину Дейв. — Вход, должно быть, здесь.

     Он остановился в коридоре перед ней. Шкафчики с треснувшими стеклянными вставками стояли по обе стороны двери в библиотеку.

     — Давай посмотрим, — голос Дейва сделался тихим и решительным. Перед тем, как открыть дверь, он достал револьвер из кобуры и щелкнул предохранителем.

     Оливия последовала за ним, оставляя дверь открытой.

     Вокруг царил беспорядок. Полная катастрофа: окна выбиты, книги свалены со стоек ветром и размыты дождем, желтая и зеленая плесень образовалась на стенах и полу, и оба посетителя понимали, что прикасаться к ней нельзя. В воздухе витал болезненно-сладкий запах гнили, мерзкий смрад разложения. Часть потолка провалилась, трубы опасно свисали вниз. Разбросанные по полу книги поросли плесенью и отсырели.

     Посетители стояли и молча оглядывали комнату.

     — Боже мой, — наконец, вымолвил Дейв. Он нахмурился, жалея, что у него не осталось сигарет. — Похоже, никто из серых ублюдков не любит читать, а?

     На этот раз Оливия не выдержала. Она рассмеялась — чистым и грудным смехом — и Дейву понравился этот звук. На его лице показалась сдержанная полуулыбка, и он пожал плечами. Света в помещении было мало. Дейву не нравилась идея опускаться здесь на колени и охотиться за дорожными картами на этом поросшем плесенью полу. Библиотека выглядела так, как будто кто-то перевернул здесь все вверх дном и несколько раз перетряс. Дейв подумал, что им не помешает лопата и резиновые перчатки, и проклял себя за то, что не подумал об этом заранее. Но... они уже пришли сюда, и нужно было с чего-то начинать. С чего?

     Хороший вопрос.

     Он попытался сдвинуть книги в сторону ногой, и сначала это сработало, но вскоре книги будто приклеились к полу и застряли. Некоторые из них, похоже, почти растворились, и никто не смог бы уже сказать, какую информацию они когда-то в себе хранили. По крайней мере, ничто из этого месива даже близко не напоминало дорожный атлас.

     — А это не поможет? — спросила Оливия, положив ногу на разбитый глобус, лежавший на полу.

     — Не думаю.... не знаю, — Дейв услышал в собственном голосе нотки тихого отчаяния. — Даже если мы найдем карты... я понятия не имею, что мы толком ищем. Боже... здесь все перевернуто гораздо больше, чем я предполагал, — он пнул в сторону несколько методичек. — Какая глупость!

     — Не глупость, — покачала головой Оливия. — Надежда.

     — Да. Ну... может, в наши дни это синонимы.

     Оливия начала отодвигать в сторону промокшие остатки книг мыском ботинка. Она подумала, что здесь пропало множество знаний и возможностей развить интеллект. Она заметила одну из книг братьев Харди, и это едва не разорвало ее на части снова. Оставайся сильной, приказала она себе. Легко сказать, но очень трудно сделать.

     — Я довольно давно тебя знаю, — начала Оливия. — Чтобы с уверенностью сказать, что ты не из тех, кто верит в чудеса. Но... этот мальчик заставил тебя передумать? Дейв, если даже это реальное место, оно может быть где угодно. И ты хочешь отправиться туда? Почему? Потому что Итан сказал, что нечто велит ему туда пойти?

     — Он странный ребенок, — только и сумел вымолвить Дейв, продолжая искать атлас в этом беспорядке.

     — Да, я понимаю. Но иногда... знаешь, сны — это просто сны. У меня было много кошмаров, и у тебя, конечно, тоже.

     — Да, — ответил Дейв. Он посмотрел на Оливию в тусклом желтом свете. — Я знаю, что это безумие. Но я верю, что это место существует. Мне кажется... ты тоже веришь, что Итан прав. И Джей Ди верит. Так или иначе, мы не сможем долго ждать. Нам нужно будет переместиться куда-то, найти другое укрытие, если мы хотим остаться в живых.

     — И ты думаешь, этот... «белый особняк» — и есть то самое место?

     — Черт, я знаю только то, что Пантер-Ридж пришел конец, — он снял свою грязную бейсболку, смахнул со лба выступившую испарину и снова надел ее. — Итан другой, Оливия. Хорошо это, или плохо — я не знаю. Но он уже существенно нам помог, я в это верю. Называй меня идиотом... или чокнутым — как угодно! Но... я здесь. Вот, что важно. Это все, что я знаю.

     Ей было нечего ответить на это. Она заметила кабинет библиотекаря и стойку регистрации в другом конце помещения. Стойка DVD-фильмов была опрокинута, пластик треснул под ее ногами, когда она подошла к стойке. Во всем этом хаосе на столешнице стояла статуэтка футболиста, держащего в руке бумажный американский флаг так, словно он был его любимым ребенком.

     Оливия сделала следующий шаг вперед, и пол под ней внезапно провалился. Раздался мокрый треск сгнивших перекрытий. Оливия вскрикнула, ее правая нога буквально прошила пол насквозь. Ей показалось, что она сейчас пролетит до самого подвала. Винтовка едва не вылетела у нее из рук, но все же Оливии удалось удержать оружие и сохранить равновесие — только правая нога повисла над образовавшейся пропастью в полумраке.

     Дейв в одно мгновение оказался рядом и помог ей вытащить ногу.

     — Тише, осторожно, — предостерег он. — Вот так. Ты в порядке? Серьезно ногу поранила?

     — Только колено ушибла. Пустяки. Пол совсем отсырел, проваливается.

     — Понял, — Дейв заглянул в отверстие, но не увидел там ничего, кроме темноты. В подвале тоже слышались звуки капающей из труб воды, а в библиотеку через образовавшуюся дыру проникал затхлый, едкий запах, похожий на вонь из сада ядовитых грибов. — Будь осторожна.

     — Ты тоже. Эй! — вдруг окликнула она, заметив нечто интересное. — За стойкой есть картотечный шкаф. Стоит проверить там.

     — Да. Пойдем. Держись ближе ко мне.

     Они обошли стойку регистрации, которая осталась на удивление целой в этом хаосе. Дейв открыл верхний ящик, чтобы найти то, что когда-то было стопкой школьных газет за пару лет. Во втором ящике содержались коробки с канцелярскими принадлежностями: карандашами, ручками, клейкими лентами, зажимами и тому подобным. Третий ящик был почти пуст, там оставалось лишь несколько листов бумаги для принтера. В четвертом ящике лежало всего две мышеловки.

     — Есть еще ящики за стойкой, — заметила Оливия. Направившись к цели, она заметила, что слегка прихрамывает: похоже, удар по колену и впрямь был довольно сильным. Magnifico! Только этого не хватало! Теперь придется еще несколько дней ковылять, как старая бабка!

     Скрипнув зубами от досады, Оливия открыла верхний ящик за прилавком и нашла еще один запас канцтоваров: ручки, блокноты, скрепки для бумаг и чей-то запас жвачки «Орбит» с несколькими вкусами. Следующий ящик хранил толстый красно-золотой ежегодник «Альпинист», пару сотовых телефонов, которые, должно быть, были конфискованы в тот день... а под ежегодником проглядывалось что-то еще. Оливия подняла красно-золотую книгу и увидела на обложке длинную дорогу, ведущую через сосновый бор. Это был дорожный атлас Соединенных Штатов Рэнда МакНэлли трехлетней давности. Прямо на обложке, под ежегодником, лежал отвратительный мертвых таракан.

     — Сюда! — позвала Оливия, поморщившись и вытащив атлас. На обложке значилась строгая команда библиотекаря: Из зала не выносить!

     — Вот то, что ты искал, — сказала Оливия Дейву, и в ее голосе прозвучали нотки усталого триумфа.

     Дейв подошел и уставился на обложку.

     — Да! — воскликнул он, и звук собственного голоса удивил его: он знал, что был взволнован, но не думал, что настолько. Неловко потупившись, Дейв свернул атлас и сунул его за пояс джинсов. — Я не знаю, что мы будем на нем искать, но...

     Пол треснул. Это был не громкий звук, но... зловещий.

     — Думаю, нам пора...

     Убираться отсюда, хотела договорить Оливия, но не успела.

     Что-то вползло в помещение из дыры в полу библиотеки. Оно поднялось, покачиваясь, как кобра. Существо было худым и серым... когда-то это была женщина, но сейчас... сейчас это была пепельная тварь с обвисшей обнаженной грудью и белыми волосами. Потонувшие глаза на лице, больше похожем на череп, начали изучать пространство, ища источники человеческих голосов и запаха свежего мяса. Когтистые руки напряглись, чтобы полностью втащить тело на поверхность, но что-то словно помешало твари, и рот ее скривился от разочарования. Из сухого горла раздался какой-то дребезжащий звук.

     Оливия хотела закричать, но сдержалась. Сейчас не время. Нельзя.

     Приложив руку к груди, она схватила винтовку и приготовилась стрелять.

     Библиотечный пол начал вздыматься, как океанская волна. Мокрые плитки разверзлись, когда когтистые руки освободились. Дейв сперва решил, что они наткнулись на спящее гнездо Серых людей, и отчасти это было верно... но в следующие несколько секунд, пока пол продолжал раскалываться, и сверкающая серая плоть являла себя миру, Дейв МакКейн понял, что в подвале средней школы Итана Гейнса произошло нечто поистине ужасное.

     Подростком Дейв работал в строительной бригаде, разрушавшей старые дома и вывозящей с места старые древесные породы и кирпичи.

     — Эй, эй! — позвал бригадир в один из жарких дней в прошлом. — Посмотрите сюда!

     Тогда Дейв увидел около дюжины крыс, пойманных в стене, визжащих и пытавшихся выбраться, но они были будто приклеены... или привязаны друг к другу хвостами, не имея возможности двинуться в одном направлении. Некоторые из них уже умерли и начали гнить, другие продолжали бороться и скалить зубы, хищно глядя вокруг.

     — Это Крысиный Король, — сообщил тогда бригадир. — Я видел такое только однажды за всю свою жизнь. Крысы застревают в тесной ловушке, держатся очень близко друг к другу, и их хвосты срастаются вместе.

     Бригадир вооружился лопатой и принялся за работу. Первый удар, нанесенный Крысиному Королю, принес с собой настоящий кровавый хаос. Дейву в тот день выпала честь бросать останки в мусорный контейнер.

     И вот теперь, много лет спустя, в этом мире кошмаров Дейв МакКейн наблюдал за «Крысиным Королем», выросшим из Серых людей, которые выползали из-под сломанного пола.

     Их ноги срослись в нечто, напоминающее, скорее, огромные щупальца, чем крысиные хвосты. Некоторые тела были поглощены другими телами — их словно засосало внутрь более мощной особи. В этом круге «Крысиного Короля» тварей было... десятка два, может, больше. Угадывались очертания мужчин, женщин... и детей. Далеко не все существа сохранили антропоморфные черты: даже головы и руки не у каждого находились на привычных местах или насчитывались в привычном количестве. Остатки их одежды покрывали черные пятна.

     Грубый ком серой плоти вырвался из подвала. На слишком коротких или слишком длинных шеях поворачивались искаженные головы, черты уродливых лиц напрягались. Твари скалились. Зубы некоторых были похожи на иглы, а у других напоминали акульи клыки.

     Дейв сразу понял, что существует две проблемы.

     Этот круг «Крысиного Короля» перекрывал им с Оливией дорогу к выходу. А еще... похоже, у сросшегося существа имелось единое чувство направления, и преследовал этот жуткий монстр одну общую цель.

     Лицо Оливии исказилось в ужасе. Она сделал шаг назад, прижавшись к Дейву. Тем временем тварь изо всех сил старалась окончательно освободиться из подвала. На серой плоти тех, кто располагался в этой монструозной конструкции ниже, обнаруживались вросшие в кожу размокшие книги.

     Дейв невольно подумал, что впитывать знания таким образом он никогда бы не хотел.

     «Крысиный Король» Серых людей не издавал громких звуков — он лишь шипел и скользил дальше по хрупкому полу, и теперь, казалось, он пытался выставить свои щупальца перед собой, чтобы встать. Дейв решил, что если они с Оливией вообще хотят выбраться, бежать нужно прямо сейчас.

     Он открыл огонь из своего «Магнума», выстрелы которого оказались оглушительно громкими и сопровождались яркими вспышками пламени. Два спуска курка — два уничтоженных уродливых лица. Винтовка Оливии тоже начала свой смертельный монолог, прошивая дыру в голове едва показавшегося из дыры существа, бывшего когда-то женщиной. Черная жидкость выплеснулась из раны. Дейв схватил Оливию за плечо и выкрикнул:

     — Уходим!

     Он вложил в этот выкрик всю силу, на которую был способен, и потянул напарницу за собой через стойку библиотекаря. Масса сросшихся Серых людей начала двигаться быстрее, простирая вперед свои змееподобные руки. Серый кулак, больше напоминавший молот, с семью пальцами ухватил лодыжку Оливии, и она упала бы, если б Дейв не удержал ее неимоверным усилием. Оливия выстрелила в то, что когда-то могло быть человеческим плечом, и решительно высвободилась, понимая, что любая следующая оплошность может стоить ей жизни.

     Дейв снова выстрелил одному из существ в лицо. В стороны полетели куски серой плоти и брызги темной жидкости, которая оседала на стенах библиотеки. Низкий стон, напоминавший хор проклятых, вырвался из многочисленных глоток Серого Крысиного короля. Тварь ползла вперед на локтях и животах, мертвые головы волочились за общей массой. Щупальцевидные придатки отталкивались от пола с воинственной решимостью. Оскаленные острые зубы оставшихся голов яростно клацали, тянувшись к Оливии и Дейву, и лес серых рук протягивал свои ветви в поисках кровавого пропитания. Два человека, запертых в одной комнате с чудовищем, снова открыли огонь с расстояния в четыре-пять футов. Револьвер Дейва опустел, и он вытащил из кобуры «Узи», тут же принявшись прошивать многоликое тело девятимиллиметровыми пулями.

     С высоким жутким криком множества ртов, мутировавший ужас внезапно начал отступать, отползая обратно в свою пещеру под полом. Теперь места было достаточно, чтобы прорваться к выходу. Дейв подтолкнул Оливию к двери, помня о ее травмированном колене, но он знал, что сейчас нет времени проявлять деликатность к ушибам: если хочешь выжить, о боли необходимо забыть. Он выпустил свою последнюю пулю из обоймы в серое тело и увидел в его глубинах нечто, напоминающее деформированное лицо ребенка, поглощенное другими существами. Глаза его были широко раскрыты, а рот с почти отсутствующей нижней челюстью разверзся, словно издавая немой крик нестерпимой муки и голода.

     В следующий миг Дейв оказался за дверью. Они помчались вперед, к солнечному свету, и Оливия, проклиная больное колено, старалась бежать так быстро, как только могла. Дейв держался рядом с ней, давая ей опираться на его плечо. Он думал, что если хоть кто-нибудь из них осмелится обернуться, это докажет, что с самого начала их безумной вылазки в библиотеку средней школы Итана Гейнса их благоразумие было начисто отключено.

     Никто не оглянулся, но Оливия на бегу не могла перестать жалобно всхлипывать. Плакала она и тогда, когда они с Дейвом уже оказались на улице и начали отвязывать лошадей. Пришло время подниматься в сёдла. У Дейва не было сил плакать, но желудок предал его. Завтрак и пары крекеров с несколькими ломтиками копченой колбасы оказался на земле. Лошадь почувствовала неприятный запах, уловила вонь серой плоти от своего наездника и попыталась взбрыкнуть, однако Дейву удалось ее успокоить и подняться в седло.

     Никому не пришлось говорить «вперед», «поехали», «возвращаемся» или «убираемся отсюда».

     Они отправились обратно в Пантер-Ридж в полном молчании. Позади них, пока лошади скакали к своему сомнительному островку безопасности, стервятники беспокойно кружили в небе, потревоженные шумом борьбы. Некоторые взлетели с обгоревших монструозных туш, которыми они лакомились, но через несколько минут, не найдя лучшей пищи, вернулись к своей трапезе, укрыв монстров подобно черному савану, и принялись отталкивать друг друга в борьбе за лакомый кусочек.

Глава девятая 

     Почки, желудок...

     Толстая кишка, тонкий кишечник, поджелудочная железа...

     Печень, селезенка, легкие...

     Мозг, сердце...

     Итан сидел в кресле в своей квартире. Кресло было обито потертой коричневой кожей и раньше могло раскладываться, превращаясь в небольшой диванчик, но сейчас механизм был сломан. На маленьком столике перед ним горела свеча. Стол стоял, кренясь под заметным углом, потому что после землетрясения пол сильно покривился. Первые лучи болезненного рассветного солнца начали пробиваться сквозь заклеенное окно. На Итане были его пижамные штаны и серая футболка. Ночью он почти не спал — может, сон овладел им всего на пару часов, но не принес покоя: в кошмарах его все еще мучили звуки тревожных сирен, предупреждавшие о приближении Серых людей, хотя прошло уже четыре ночи с тех пор, как Итану пришлось вызвать землетрясение, чтобы отогнать монстров. Он ощущал себя клочком оголенных нервов и напряженных мышц. Встав с постели в первый раз и направившись в ванную со свечным фонарем, он поднял футболку и рассмотрел свою грудь в зеркале, затем попытался повернуться и рассмотреть спину, насколько это было возможно.

     Док был прав.

     Он не должен был выжить.

     Джон Дуглас просил Итана вчера спуститься в больницу на очередной осмотр. Мальчик не хотел этого делать, потому что знал, как выглядит, однако все же повиновался. Ему снова ввели физраствор, пока у двери стоял человек с дробовиком.

     — Это просто страховка, — постарался объяснить Джей Ди. — Не то, чтобы я тебе не доверяю, но...

     Итану проверили артериальное давление: никаких отклонений от нормы. Затем, когда Джей Ди попросил своего пациента снять рубашку, чтобы послушать его сердцебиение, из груди доктора вырвался звук — нечто среднее между кашлем и удушьем — и он едва сдержался, чтобы не ахнуть в голос. Совладав с собой, он тяжело вздохнул.

     — Ты ведь... видел себя, я полагаю?

     — Да, сэр.

     — Повернись, пожалуйста.

     — На спине то же самое, — предупредил Итан.

     — Давай посмотрим.

     Итан повиновался. Синяки выглядели хуже. Они почернели еще сильнее, приобретя цвет полночного неба, и слились в один огромный кровоподтек. На груди, животе или спине в области поясницы не было ни одного места, не затронутого ушибом. Его бока были покрыты фиолетово-зелеными пятнами, и мелкие синяки тянулись друг к другу, чтобы слиться в один.

     — Черт, — присвистнул человек с дробовиком, которого, насколько Итан запомнил, звали Лестером.

     Джей Ди осторожно подошел к Итану.

     — Я послушаю твое сердцебиение, — сказал он, словно спрашивая разрешения, и мальчик кивнул.

     Некоторое время врач напряженно изучал пациента.

     — Ну, хорошо, — вздохнул Джей Ди, не вынимая стетоскоп из ушей. — Теперь я хочу послушать твои легкие. Просто сделай глубокий вдох, а потом медленно выдохни, когда я попрошу. Согласен?

     — Вы — доктор, — почти безразлично ответил Итан. — Командуйте.

     Джей Ди приступил к работе.

     — Вдохни. Тебе больно?

     — Немного.

     Он перемещал стетоскоп по спине мальчика.

     — Так, теперь еще раз. Больше не кашлял кровью?

     — Нет, сэр.

     — Хорошо. Теперь еще один глубокий вдох, пожалуйста.

     Когда Джей Ди закончил работу, он снова попросил Итана повернуться и посмотрел ему в глаза. Затем снял стетоскоп и обратился к вооруженному мужчине у двери.

     — Лес... ты не мог бы оставить нас на минуту?

     — Уверен?

     — Да, я уверен. Смелей, — он подождал, пока Лестер закроет за собой дверь с другой стороны настолько плотно, насколько позволяла ее покосившаяся конструкция. Трещины после землетрясения существенно покорежили стены.

     — Можешь надеть футболку, — сказал Джей Ди. Итан оделся. — Присядь. — Джей Ди кивком указал на стул, но пациент покачал головой.

     — Я постою.

     — Хорошо. А я, с твоего позволения, присяду, — Джей Ди опустился на стул. Что-то треснуло — то ли хлипкое, рассохшееся дерево, то ли коленные суставы Джона Дугласа. Доктор вытянул перед собой ноги и уставился на Итана, потирая свой чисто выбритый подбородок.

     — Ты знаешь, что я собираюсь сказать, не так ли? — спросил Джей Ди.

     Итан пожал плечами, но он знал.

     — В такое время, как сейчас, неплохо было бы выпить стаканчик хорошего ржаного виски, — мечтательно сказал Джей Ди. — Это раньше был мой любимый напиток. Я любил тихим вечером сесть перед камином, включить записи Фрэнка Синатры на музыкальном центре... это было так давно, знаешь... когда с миром еще было все в порядке. Дебора... моя жена, благослови Господь ее душу, сидела со мной, слушала музыку или читала. Это все звучит для тебя, как белый шум, верно? — на этот раз его белые брови не приподнялись. Это был вопрос, не предполагавший ответа. — Раньше жизнь была такой. А потом... за два года ад укоренился на земле. Во всех своих формах, слишком ужасных, чтобы знать их наперечет.

     Выражение, которое было лишь подобием улыбки, исчезло, и глаза его стали смотреть более остро. Итан молчал.

     — Расскажи мне о белом особняке, — попросил доктор. — Я имею в виду, что... Дейв уже рассказал мне. Но я хочу услышать это от тебя. Хорошо? Подожди... прежде, чем ты начнешь, я хочу рассказать тебе, что пару дней назад Дейв и Оливия предприняли вылазку в библиотеку школы, чтобы найти карты и выяснить, где этот белый особняк и существует ли он. Дейв думает, что это может быть названием города. Где-то в другом месте, — в его голосе прозвучали саркастические нотки. — Они нашли дорожный атлас. Никто из них не рассказывал, что произошло во время этой вылазки, я знаю только то, что Оливия слегка повредила колено. Пока она сидела в приемной, она тряслась и плакала, не переставая, и я опасался, что она вот-вот рассыплется на части. Пришлось дать ей успокоительное — это лучшее, что мы могли сделать. Дейв тоже молчит. Итак, я хочу, чтобы ты знал, Итан... там произошло нечто ужасное, пока они, скажем так, действовали в твоих интересах. Должно быть, они видели что-то поистине жуткое, это читалось на лице Дейва. Если ты увидишь его и посмотришь, ты и сам увидишь, что в его глазах теперь плавают целые омуты жути.

     Итан кивнул. Он не знал, что сказать. Лучшее, что он мог произнести, это:

     — Я не просил их этого делать.

     — Верно, не просил. Но... понимаешь... все эти разговоры о белом особняке... и землетрясение, которое, как ты сказал, было вызвано тобой... Дейв считает, что каким-то образом ты знал, что источник находится под бассейном. Все эти вещи сложны для понимания человека, привыкшего мыслить рационально, не так ли?

     — Наверное.

     — Но, — продолжал Джей Ди, нахмурив брови. — У Дейва свое мнение на этот счет. Что теперь может считаться рациональным? В чем еще есть смысл? Я лично видел, как человек перерождался в настоящее чудовище, покрытое черными шипами. Это случилось в той же Комнате Безопасности, в которую мы приводили тебя, когда ты впервые пришел сюда. Я видел, как исказилось и поплыло лицо девочки-подростка, и как ее рот превратился в огромную пасть, полную острых зубов, которые пытались откусить мне голову, пока ее отец не спустил курок. Имеет ли это смысл? Ну... может, и имеет, если ты Горгон или Сайфер. Понимаешь, я думаю, что они могут делать оружие из человеческой плоти. Экспериментировать на ней. На нас. Может, у них действительно гонка вооружений. А может, они проводят эти эксперименты, просто потому что могут. Что ты об этом думаешь, Итан? Это ведь ты огласил идею о гонке вооружений между Горгонами и Сайферами. Ты ведь так сказал, верно?

     — Да, — тихо ответил Итан.

     — Почему ты это сказал? Какой информацией ты обладаешь? Ведь ни я, ни Дейв, ни Оливия этого не знали.

     Итан какое-то время не отвечал. А затем он сказал — тоже очень тихо:

     — Я просто знаю, что это правда. И знаю, почему они сражаются здесь. Это граница между их...

     — Что ты такое? — внезапно спросил Джей Ди, и он подтянул ноги к себе, словно ему угрожала опасность от невидимых ядовитых черных шипов. — Мы с тобой оба знаем, что... травмы, которыми покрыто твое тело... они несовместимы с жизнью. Они должны были убить тебя. А синяки стали хуже, ведь так? Но у тебя нормальное давление, легкие в хорошей форме, а сердцебиение ровное. Позволь сказать, что с такими ушибами твои легкие должны быть настолько забиты кровью, что ты физически не должен дышать. Я до сих пор не знаю, как ты это делаешь! Боже, если бы только у меня был рентгеновский аппарат и возможность запустить его... Итак, молодой человек, который не знает своего имени и ничего не помнит о своей жизни, кроме момента бега по полю... что ты такое? Я задаю этот вопрос, потому что я не уверен, что ты человек.

     Это заявление резко сделало атмосферу напряженной. Итан почувствовал, как вспышка гнева переросла в пламя.

     — Вы думаете, что я — нечто искусственное? Как... секретное оружие? Что я должен взорваться или отрастить вторую голову... или что там еще? Так?

     — Я бы сказал, что если ты можешь вызывать землетрясения, в тебе и так достаточно силы, чтобы считать тебя секретным оружием. Мой вопрос в том, какие еще силы скрыты в тебе? Обо всех ли ты знаешь?

     Итан уставился на Джей Ди. Пробежала ли между ними реальная искра гнева? Итан сказал:

     — Почки, желудок. Толстая кишка, тонкий кишечник, поджелудочная железа. Печень, селезенка, легкие. Мозг, сердце. Вот, о чем я знаю. Я человек, сэр. И кое-что я вспоминаю. Детали становятся ярче и четче. Я помню, как сидел за столом, рядом стояла зеленая настольная лампа, и я собирал модель анатомической куклы. Вы знаете, что это такое?

     — У меня была такая. Каждый ребенок, который хотел стать врачом, вероятно, разбирался с анатомической куклой.

     — О’кей. Я помню, как смотрел на свой стол, и вот, что я там видел. Органы. Почки, желудок, толстую кишку, тонкий кишечник, поджелудочную железу, печень, селезенку, легкие, мозг и сердце. Я установил их в таком порядке, чтобы зарисовать. Рядом стояли мои банки с краской торговой марки «Testors». В комнату вошла женщина с темными волосами... и начала говорить, но я не могу вспомнить, что она говорила, — печаль пронзила его, как лезвие. Это была не просто грусть, но глубокое состояние отчаяния. Слезы обожгли ему глаза. — Я... я хотел бы вспомнить, но не могу. А больше всего мне хочется... чтобы она произнесла мое имя, потому что я думаю, что она моя мама, но... что, если она скажет его, а я не смогу услышать? — он вытер глаза и уставился в пол. По его телу пробежала волна дрожи, которая быстро унялась. — Я человек. Я знаю это, — затем он посмотрел в глаза Джона Дугласа и сказал то, о чем действительно думал. — Я хочу им быть.

     Прошло еще несколько секунд, прежде чем Джей Ди заговорил.

     — Ты понятия не имеешь, что такое «белый особняк»? Ты просто веришь, что это место, в которое тебе надо попасть?

     Итан кивнул.

     — Ясно, — вздохнул Джей Ди. Казалось, что у него в горле застрял ком песка, настолько надтреснуто прозвучал его голос. — Дейв тоже в это верит. И, может быть, Оливия. В последнее время она не особенно разговорчива, но я представляю, через что они с Дейвом прошли, чтобы добыть тебе тот атлас. В Соединенных Штатах нет такого города... на территории нашей бывшей страны, — поправил он себя, — нет города с таким названием. Дейв взял лупу — последнюю, что у меня осталась, кстати, и начал просматривать этот атлас по страницам. Он уже почти ослеп от чтения мелкого текста. Я слышал, кстати, что ему тоже плохо спится. Не знаю, может, ты захотел бы это знать.

     — Ясно, — ответил Итан, подумав, что должен хоть что-то сказать.

     — Можешь идти, если хочешь. Я посижу здесь и немного подумаю... или постараюсь не думать.

***

     Почки, желудок...

     Толстая кишка, тонкий кишечник, поджелудочная железа...

     Печень, селезенка, легкие...

     Мозг, сердце...

     Сидя на сломанном раскладном кресле в квартире умершего человека при тусклом свете болезненно-желтого рассветного солнца, проникающего через заклеенные окна, Итан видел те пластиковые органы, разложенные перед ним на столе.

     Темноволосая женщина входит в комнату. Она улыбается, и Итан думает, что она красивая, но ее лицо слегка размыто в его памяти. Он хочет попросить ее: скажи мое имя! Но не просит, и она его не произносит. А затем он возвращает свой взгляд к анатомической кукле, которую так хочет собрать.

     Он услышал стук в дверь, которая, как и многие другие, сильно покривилась и теперь не закрывалась до конца.

     — Кто там? — спросил мальчик.

     Посетитель пробормотал усталым и хриплым голосом.

     — Дейв. Я кое-что нашел.

     Тотчас Итан поднялся и открыл дверь. Дейв вошел, выглядя так, будто три дня не выходил из запоя. На нем были грязные джинсы и выцветшая коричневая футболка, усеянная таким количеством дырок, что в голову невольно приходила мысль о нападении хищного зверя. Волосы превратились в один взъерошенный колтун, глаза покраснели от чтения слишком мелкого текста, веки чуть опухли. В правой руке он держал дорожный атлас, а в левой — увеличительное стекло.

     — Возможно, я кое-что нашел, — поправился он, открыв нужную страницу. — Но я хочу, чтобы ты взглянул.

     Итан отошел, подпуская его к столу. Дейв положил раскрытый атлас, придвинул ближе свечу и вздохнул.

     — Карта юго-восточной Юты, — сказал он. — Тебе, может, и не понадобится лупа, но мне, черт возьми, она была нужна.

     Итан посмотрел, куда указывал пальцем Дейв.

     — Вот. На полпути между Монтичелло и Бландингом. На восточном участке национального леса Манти-Ла-Сал. Видишь?

     Итан видел. Надпись гласила: «гора Уайт Мэншн., 10 961 фт».

     — Это в трех сотнях миль отсюда в полете орла^[10]. Но мы не орлы, по прямой нам туда не попасть, — Дейв потер глаза. — Вот, что я нашел.

     Он с надеждой посмотрел на мальчика.

     — Ну, что? Что-нибудь в тебе на это отзывается?

     — Нет. Ничего. Но, может, это все же то место?

     Дейв издал короткий смешок.

     — Может? Может? Ты хоть представляешь, каково было исследовать эту карту с лупой час за часом?!

     Пока они с Оливией не вернулись, Дейв не узнал, что несколько страниц атласа, в том числе и алфавитный указатель, были вырваны. Поэтому пришлось очень плотно поработать, и он надеялся, что «белый особняк» находился не в Канаде, потому что страниц с канадскими картами в атласе не было. Он проанализировал все, что там осталось... во всех городах, на военных базах, озерах, заливах, горах, каньонах, и, наконец, увидел название горы Уайт Мэншн в штате Юта.

     — Я ничего не знаю об этом районе, — сказал он. — Но я знаю, что попасть туда будет все равно что... сотворить чудо. Нужно двигаться на юг через Денвер, пересечь скалистые горы на пути по I-70, и ведь там повсюду поджидают Серые люди и пришельцы. Поэтому, когда ты говоришь, что это может быть тем местом, это... не очень-то внушает мне уверенность.

     — Откуда же мне знать наверняка? — совершенно справедливо спросил Итан.

     Дейв опустил взгляд в пол, пытаясь совладать с собственной злостью. Ему потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Он устал, проголодался и хотел пить. Ему казалось, что он сильно постарел за последние дни. Но когда он снова посмотрел на Итана и заговорил, его лицо было спокойным, а голос тихим настолько, насколько он мог себе позволить при сложившихся обстоятельствах.

     — Это единственный белый особняк, который я смог найти. Либо это то место, либо нет. Либо, как ты говоришь, что-то хочет отвести тебя туда, либо ты просто видел дурной сон, а я охотился ни за чем. Но я решил поверить в тебя, Итан. Я решил послушать тебя. Понял?

     Итан посмотрел в глаза Дейва, и на его лице не было никаких эмоций.

     — Вы решили последовать за мной? — спросил он. — Если я пойду туда, вы пойдете со мной? А Оливия? Доктор Дуглас? Кто-то еще?

     — Тебе не добраться туда одному. Одному Богу известно, как хоть кто-то может выйти живым из такого путешествия.

     — Это не ответ, сэр, — качнул головой мальчик.

     Дейв забрал у Итана карту. Он чувствовал, что вот-вот развалится на части, ляжет где-нибудь в углу, вставит ствол «Магнума» себе в рот и будет ждать, пока не наберется достаточно мужества, чтобы нажать на курок. А этот мальчик... этот проклятый мальчик... который, по словам Джей Ди, должен был лежать мертвым на шестифутовой глубине под землей... этот мальчик — возможный эксперимент Горгонов или Сайферов — почему он вызывает эту несчастную веру? Почему он здесь и что с ним делать?

     — Ты задаешь слишком много вопросов, — сказал Дейв. — Сейчас я вернусь к себе в квартиру и немного посплю. Мы поговорим об этом позже, когда я... смогу рассуждать здраво.

     С этими словами он отвернулся от Итана и покинул его квартиру. Казалось, он не шел, а только волочил свое тело, держа резко потяжелевшие дорожный атлас и лупу в руках.

     Белый Особняк, подумал Итан, когда Дейв ушел.

     Иди туда. Это важно. Это... очень важно.

     Он спросил себя, откуда знает, что это действительно важно, но не находил ответа. Если его ум или... нечто другое подсказывало ему, давая ему лишь кусочки головоломки, то пока что они не складывались воедино и не имели никакого смысла. Почему же ему никак не давали увидеть общую картину, которую бы он смог понять?

     В трехстах милях отсюда в полете орла, как сказал Дейв. Но мы не орлы.

     Предстояла долгая дорога. Слишком долгая, чтобы решаться на нее из-за голоса во сне или голоса внутри себя, убеждавшего уйти. На пути встретится множество препятствий: Серые люди, жаждущие мяса, Горгоны и Сайферы, вечно воюющие, и жуткие порождения инопланетных технологий. И как же преодолеть этот путь? Пешком? На лошади (что означало отнять последнюю пищу у этих людей)? И что же им делать с едой в дороге? Где ее найти?

     Итан сел и уставился на свет фонаря. Утренний свет становился интенсивнее, приобретая более яркий мутно-желтый оттенок. Итан решил, что такой день люди могли бы назвать «приятным», учитывая, насколько натянутой была атмосфера.

     Я должен был быть мертв, подумал он. Но я человек. Я знаю, что я человек. Я помню мать и дом... комнату с настольной лампой, баночки с краской, анатомическую куклу и пластиковые органы. Но я должен был быть мертв... а вместо этого я здесь — смотрю на свечу и думаю...

     ... кто пойдет со мной, когда я уйду?

Глава десятая 

     В следующие три дня жизнь в Пантер-Ридж шла своим чередом. Теперь была возможность набирать воду из источника, переполнявшего бассейн. Пришлось убить еще одну лошадь ради пропитания, и в тот день Оливия Куинтеро ни разу не вышла из своей квартиры. Джон Дуглас пытался отговорить рыдающего молодого человека от его намерения убить себя, свою жену и маленького сына, но пока доктор продолжал свои уговоры, женщина средних лет, бывшая в прошлой жизни акварельной художницей в Лавленде, выстрелила себе в голову из дробовика в квартире 278.

     Несмотря на мрачные события, продолжались работы по укреплению стены. С пулеметных башен дозорные доложили, что в опасной близости были замечены молнии сражающихся инопланетных рас, и последний человеческий лагерь в этих краях перешел в состояние боевой готовности.

     В ту же ночь Итан Гейнс обходил Пантер-Ридж по периметру в мрачной задумчивости. Тяга к белому особняку... или, возможно, к горе Уайт Мэншн — он не знал точно — возрастала с каждой минутой и мешала уснуть. И, похоже, мешала только ему: остальной комплекс в два часа ночи был погружен в тишину, кроме, может, всего нескольких человек, которые так же, как и Итан, прогуливались по территории в одиночестве или сбивались в маленькие группы. Одна девочка-подросток лежала на земле, уставившись в ночное небо так, будто пыталась разгадать его загадки. И это явно давалось ей непросто, особенно учитывая, что левый глаз ее перекрывала черная повязка, украшенная разноцветными стразами. Ей было примерно столько же, сколько Итану — по крайней мере, он так подумал. Сложно ориентироваться в возрастах других, когда не знаешь свой собственный. У девочки были светлые волосы, милое овальное лицо с небольшой ямочкой на подбородке.

     А может, ей шестнадцать... или семнадцать, размышлял Итан. Она не обратила на него внимания, когда он проходил мимо: исследование ночного неба захватило ее целиком, хотя звезды были практически не видны сквозь дрейфующие густые облака.

     Итан прошел дальше. По пути ему попались сидящие в кругу люди. Их было около дюжины, и они стояли на коленях, сложив руки в молитве. Возможно, это успокаивало их, давало им силы жить дальше? Итан не знал. Так или иначе, похоже, они провели в молитвах всю ночь.

     Это заставило Итана задаться вопросом: где же был Бог во всем этом?

     И возможно ли такое, что тот же Бог, которому молились эти люди, был и Богом, создавшим Горгонов и Сайферов? Неужели Бог допустил бы, чтобы одни цивилизации разрушали другие? Или это был выбор, продиктованный ему броском небесных костей?

     Белый особняк... Уайт Мэншн, снова подумал Итан. Мысль об этом месте — чем бы оно ни было — навязывалась ему днем и ночью, врываясь его разум, словно навязчивая реклама, прерывающая фильм. Я должен туда добраться.

     Мы не орлы, сказал Дейв. Он не разговаривал с Итаном с момента их последней беседы и держался отстраненно и молчаливо. Никакого плана не разрабатывалось, все просто напряженно чего-то ждали. И Итан увидел очень отчетливо, пока прогуливался по территории последнего оплота человечества с грузом неизвестности и ответственности на плечах, что все эти люди ждали смерти. Они уже не могли верить во что-то другое и на что-то надеяться. У каждого был свой предел, как песок в песочных часах. Вскоре этот предел наступит у всех, кто жил в Пантер-Ридж, и тогда... БАХ! — и вперед, на встречу с Создателем.

     Это полное дерьмо, подумал Итан, глядя на покосившиеся после землетрясения дома жилого комплекса. Никто не должен оставаться здесь. Если они хотят выжить, они должны двигаться, потому что движение — это жизнь. А здесь, за этими каменными стенами, над которыми они трудятся днем и ночью... они просто ждут, когда их надежды окончательно рухнут, и можно будет с чистой совестью пустить себе пулю в лоб. Это неправильно.

     Итан знал, что так не должно быть. Лучше было рискнуть и попробовать найти новое убежище. Даже если часть людей умрет в пути... они хотя бы будут знать, что пытались.

     — Hola^[11], — сказал кто-то. — Не спится?

     Итан остановился. Он чуть не врезался в Оливию, полностью погрузившись в свои мысли. Похоже, лидер последнего оплота тоже совершала обход периметра. На Оливии были выцветшие джинсы, блуза с синими узорами и кеды цвета ярко-желтого теннисного мяча, слегка запачканные грязью. В руке она держала масляный фонарь. Итан посмотрел в глаза Оливии, и ему показалось, что она едва справляется с тем, чтобы не дать себе развалиться на части. Однако при этом она оставалась собранной и даже не забыла взять с собой оружие.

     — Ой... — пробормотал Итан. — Привет. Да. То есть... я хотел сказать, да, не спится.

     — Мне тоже. Последнее время мучаюсь бессонницей, а снотворные таблетки кончились. Уже подумывала о том, чтобы отключить себя ударом молотка по голове, но, думаю, это слишком уж... решительные меры.

     Итан слабо улыбнулся ей, но быстро посерьезнел, потому что ему нужно было поговорить с нею о чем-то важном.

     — Дейв показал мне карту. Он говорил вам?

     — Говорил. Гора Уайт Мэншн в юго-восточной части штата Юта. Далековато отсюда, мягко говоря.

     — Да, довольно далеко.

     — Может быть, ты бывал в этом месте когда-то со своими родителями? Ты не думал, что поэтому можешь так хотеть вернуться туда?

     — Я так не думаю. И... отца нет, — сказал он.

     — Что, прости?

     — Я понемногу начинаю что-то вспоминать. Помню, как сидел за столом и собирал анатомическую куклу. Джей Ди рассказывал вам об этом?

     — Да.

     — Я так и думал, что он расскажет. Ну... я помню темноволосую женщину, и думаю, что она — моя мать. Но я почему-то не думаю, что у меня был отец. Я не ощущаю его... скажем так, его присутствия. То есть, у меня был отец, но, мне кажется, он ушел из семьи, когда я был совсем маленьким.

     Оливия подняла фонарь, чтобы осветить его лицо, и посмотрела на мальчика так, будто никогда не видела его прежде. Резкие голубые глаза Итана блеснули, челюсти сжались. Он словно бы готовился к чему-то, но Оливия не понимала, к чему. Мальчик явно ждал чего-то. Он переминался с ноги на ногу и чем-то напоминал обеспокоенную лошадь, чувствующую рядом с собою клинок убийцы.

     — Давай пройдемся, — предложила Оливия и сделала первый шаг. Она все еще прихрамывала, и ее травмированное колено было туго перевязано под джинсами, но, по крайней мере, она была в порядке, если не считать ночных кошмаров, не дававших ей уснуть с того самого утра в библиотеке. Несколько раз за ночь она просыпалась в холодном поту, и ей казалось, что неопределенная масса серой плоти с множеством рук и с острыми зубами прорывалась в ее квартиру сквозь несуществующую трещину в полу. В этих кошмарах с ней рядом не было Дейва МакКейна, который мог прийти на помощь.

     Итан шел рядом с Оливией, глядя на ее травмированную ногу.

     — Джей Ди сказал, вы повредили колено.

     — О, пустяки. Нужно побольше ходить, чтобы нормализовать кровообращение.

     Они сделали еще несколько шагов, когда всполох синего цвета проскользнул в небе над Пантер-Ридж на высоте около четырехсот футов. Что-то перемещалось там — зримо, но почти беззвучно. Итан и Оливия молча наблюдали, как вспышка исчезает в облаках. Примерно через три секунды послышался слабый гул, который становился все громче и громче, пока не переродился в сплошной визг, скорее всего, лишивший сна всех в комплексе. Внезапно красный пульсирующий шар, обвитый огненным ореолом, появился из-за облаков и бросился в погоню за сияющим голубым объектом, вскоре тоже потерявшись из виду.

     — Они сегодня активны, — сухо сказала Оливия. Она заметила, как в окнах квартир комплекса начинает загораться свет фонарей. Похоже, этой ночью уже никто не уснет. Много раз люди видели огни сражающихся инопланетян в небе и слышали отдаленные взрывы, потусторонние звуки внеземного оружия... казалось, люди должны были привыкнуть, но разве можно было привыкнуть к подобному?

     — Не будем останавливаться, — Оливия постаралась натянуть миролюбивую улыбку и кивком предложила Итану идти дальше. — Ну, ладно, — вновь заговорила она несколько минут спустя. — О... белом особняке...

     — Я должен туда добраться, — в голосе мальчика не слышалось и толики сомнения. — Как можно скорее.

     — Ясно, — Оливия невольно задумалась, не является ли блеск в его глазах признаком лихорадки... или чего-то худшего. — И как ты рассчитываешь попасть туда? Пешком?

     — Это займет слишком много времени, — то, что он сказал следом, пришло к нему, как воспоминание. Или, быть может, это чей-то чужой голос нашептал ему эти слова. — Я должен как можно скорее добраться туда, или шанс может быть потерян.

     — Шанс? — она нахмурилась. Это слово невольно взбудоражило ее. — О каком шансе ты говоришь?

     Он раскрыл было рот, чтобы ответить, но понял, что не знает, что сказать. У него не было выбора, кроме как верить в то, что направляло его. Даже если оно толкало его на безумие или отправляло в смертельное путешествие... разве было у Итана Гейнса что-то еще? Он раскрыл рот, собираясь сказать это, но прежде чем хоть слово сорвалось с его губ, раскаленный огненный объект пронзил небо над Пантер-Ридж. А затем еще один. Потом снова и снова. В небе появлялись десятки объектов, шипящих, как бекон на сковороде. Все небо было усеяно ими, и от их свечения жгло глаза. В облаках сверкнула молния, сопровождаемая громом, как во время обыкновенной грозы, с той лишь разницей, что сейчас молнии были красными и синими, а гром напоминал глубокий гул океанских волн, разбивающихся о зубчатый берег... и он становился все сильнее, громче...

     — Господи, — прошептала Оливия, глядя в небо. Итан напрягся всем телом, сердце его бешено заколотилось. Он вздохнул, и это было больно. Мои легкие все-таки болят, подумал Итан. Нужно было сказать об этом доктору, но уже в следующую секунду он решил, что говорить об этом поздно... слишком поздно.

     — Слишком поздно, — услышал он себя. Собственный голос показался ему чужим и далеким, словно звучал где-то вдалеке.

     — Что? — переспросила Оливия, не сдержав перепуганных истерических интонаций. Он не ответил, и она нетерпеливо повторила, — что ты сказал?

     С облаков спускался монстр.

     Итану показалось, что это нечто было раза в два крупнее горгонского корабля, который при нем уничтожили ракеты Сайферов, когда он бежал через грязное поле. Этот объект имел такую же треугольную форму и был раскрашен в те же цвета доисторических хищников, как и прошлый корабль — в коричневый, желтый и черный. Но все же он отличался от уничтоженного корабля. Тонкий, как бритва, без дверей или иллюминаторов. Шесть из восьми электрических голубых шаров, окружавших его, были погашены. Десятки сфер атаковали этого гиганта со всех сторон, а гигант пытался открывать ответный огонь из оставшихся орудий, но красные огни лишь с большим рвением набрасывались на своего огромного врага. Повсюду в воздухе витал электрический запах, перемешанный с вонью горелой плоти — словно кто-то пытался жарить на гриле стейк, который уже начал гнить. Надо думать, так пахнет на болоте. Такую вонь источают гремучие змеи или жабы, которые умирают под палящим августовским солнцем...

     Пространство прорвал высокий писк, не менее отвратительный, чем скрежет гвоздя по стеклу. Корабль Горгонов опускался с визгом боли на Пантер-Ридж. Оливия поняла это на несколько секунд позже Итана, у нее ушло чуть больше времени на то, чтобы сбросить оцепенение. Мир вокруг для нее замер на мгновение, а затем время ускорилось, врываясь в смазанную реальность. Остальные тоже поняли, что должно было произойти: на всей территории жилого комплекса вспыхнули крики, и Пантер-Ридж превратился в Ад.

     Огромная масса горгонского корабля задрожала. Вокруг него теперь кружила сотня (или даже больше) маленьких черных кораблей Сайферов, каждый из которых едва ли был достаточно большим, чтобы вместить пилота человеческих габаритов. Они больше напоминали насекомых с вибрирующими с огромной скоростью крыльями и острой носовой частью. Их покрытие блестело, как мокрая чешуя, и они метались вокруг корабля Горгонов, пытаясь лишить его последних уцелевших орудий. Из-под их крыльев вырывалось по шесть горящих снарядов за один раз. Они двигались быстро и бесшумно, останавливаясь, чтобы оценить ситуацию и снова начать атаку. Иногда кто-то из них попадал под огонь синих электрических установок противника, но они все еще брали числом.

     Продолжая «вопить», корабль Горгонов терял высоту. Он накренился влево, и несколько кораблей Сайферов, развив невероятную скорость, проникли в тело монстра. Маленькие убийцы начали выпускать новые снаряды, от сияния которых жгло глаза, и те проделывали еще больше дыр в животе сотканного из плоти корабля Горгонов. Из ран прямо на стервятников, обгладывающих плоть убитых Серых людей, полилась кровь.

     Один из дозорных в башне начал стрелять по опускавшемуся кораблю, однако эта атака напоминала метание клочков бумаги в бетонную стену. Мозг Итана лихорадочно пытался собрать в единую картину скорости и траектории, о которых у него не было никаких знаний, однако каким-то образом он понял, что корабль опрокинется на стену, а не на здания. Но, так или иначе, жилой комплекс был обречен. Пока он размышлял, а горгонский корабль продолжал свое смертельное снижение, сквозь стену проникли солдаты Сайферов. Их было несколько десятков — тонких, как скелеты, семи футов ростом. Их черные безликие шлемы повернулись вправо, затем влево. Черное мясистое оружие с двумя цилиндрами, соединенными с их телами с помощью каких-то полу органических вен, держалось наготове. Вероятнее всего, эти солдаты всегда были наготове. Некоторые из них бросились в сторону квартир, другие же вышли вперед, двигаясь чуть медленнее и сохраняя свои видимые очертания.

     Снова начали раздаваться выстрелы из пистолетов и винтовок, однако, если пули и находили свою цель, то проку от них не было никакого.

     Оливия съежилась и с трудом сдержала крик, когда корабль Горгонов с визгом полетел в землю, едва не задев первое здание жилого комплекса. Когда он продолжил движение по склону холма, пересекая теннисные корты и бассейн, то вскоре натолкнулся на центральный дом, и тот развалился, словно был сделан не из бетона, а из дешевого картона. Итан и Оливия поняли, что больница и квартира Джей Ди были только что полностью разрушены.

     Умирающий корабль Горгонов полностью разнес в щепки центральное здание и врезался в третье. Итан знал, что его квартира — как и апартаменты Дейва и Оливии — была уничтожена. В воздух взлетел целый ураган пыли. Корабль Горгонов чуть сбавил в скорости, оставив относительно целыми лишь первое и четвертое здание Пантер-Ридж. Ущерб был непоправимым. Теперь солдаты Сайферов приближались, чтобы удостовериться, что никто из противников не выжил.

     Что-то загорелось в раздробленном корпусе инопланетного корабля. Красное пламя вырвалось вверх. Из разрушенных зданий доносились крики, звучали выстрелы. Корабль Горгонов лежал неподвижно, и его жизненная жидкость лилась из многочисленных ран, вокруг которых поднимался пар.

     Кто-то открыл металлическую дверь, и люди, которые все еще могли двигаться, помчались прочь, чтобы уйти с поля битвы как можно скорее.

     — О... — Итан услышал, как застонала Оливия. Она чуть не задохнулась от рыданий. Ей пришлось ухватить мальчика за плечи и держаться за них так, будто они были единственной опорой в этом обезумевшем мире. — О, нет... о, нет...

     — Идемте! — воскликнул Итан и взял ее за руку, увлекая за собой к открытой двери за пределы Пантер-Ридж. Солдаты Сайферов все прибывали, легко проходя сквозь толстую стену и принимая видимую форму. Они не обращали никакого внимания на перепуганных людей, пытавшихся выбраться наружу. Кто-то выстрелил из пистолета в упор, целясь в голову Сайферу, но солдат вновь расплылся в пространстве за секунду до того, как пуля нашла свою цель.

     Оливия высвободила руку. Ее лицо было напряжено, выражение его было непроницаемым, как безликая маска. В глазах кипело безумие, а по щекам текли слезы.

     — Нет, — произнесла она твердым, низким, напряженным голосом. — Я не... я не пойду.

     — Нет, пойдете! — Итан снова схватил ее за руку, на этот раз она вырвалась быстрее.

     — Я должна... найти кое-что, — ответила она и решительно зашагала в противоположном направлении от выхода — прямо к горящим разрушенным квартирам. В ее мыслях Винсент все еще жил в апартаментах номер 227, там осталось последнее воспоминание о нем, и лишь оно помогало ей не сойти с ума. Она собиралась забрать его с собой. Забрать шар «Волшебная Восьмерка» — шуточный подарок, который он когда-то сделал ей на пятидесятый день рождения. Подарок, в которым застыли смех и любовь, связанные с Винсентом. Без него — Оливия знала — она не сможет жить. Без этого воспоминания ее сердце будет разбито снова.

     — Оливия! — закричал Итан. — Не ходите туда!

     Но если она и слышала его, то предпочла не отвечать. Сейчас Оливия Куинтеро напоминала такого же решительно полупризрака, какими были солдаты Сайферов. Она не обращала никакого внимания на опасности, кружившие вокруг нее, и уверенно пробиралась сквозь поднятую в воздух желтую пыль. Она шла дальше и дальше, шаг за шагом, глаза ее опухли от отчаянной печали и ярости, которую она старалась загонять в самые глубокие уголки своей души. Оливия все отталкивала и отталкивала эти чувства, но сильнее всего ее угнетало бессилие. Она знала, что ничего не может противопоставить этим существам, у нее не было сил бороться. Все, что Оливия могла делать, это идти сквозь вонь дыма, мертвой земли и обгоревшей плоти корабля Горгонов. Она была так поглощена своей целью, что даже не заметила Итана Гейнса, идущего рядом с ней в молчаливом гневе. Его голубые глаза блестели, как заточенные лезвия на ярком свете.

     Мимо них мчались перепуганные выжившие. Многие из них получили травмы разной степени тяжести — от синяков и ушибов до переломов и кровоточащих ран, — но сейчас люди не обращали внимания на физическую боль, потому что страх и желание выжить влекли их за стену. Несколько человек остановилось в попытке увести Оливию за собой, когда встретились с ее невидящими глазами, однако она не поддалась. Сквозь пыль и дым, она продолжала идти, а Итан держался рядом с ней. Вместе они миновали сбитый корабль Горгонов, усеянный смертельными ранами, внутри которых проглядывалось сырое красное мясо, а в этом мясе были образованы странные гексагональные коридоры, и из их «стен» сочилась какая-то неизвестная блестящая жидкость. Путь вперед был заблокирован обломками. Оливия решила двигаться в обход, и Итан упрямо последовал за ней. Перед ними раскинулся разрушенный балкон, охваченный огнем. Повсюду под ногами хрустело битое стекло. Впереди лежала масса бревен и кухонная раковина из нержавеющей стали. Здесь же находилась раскуроченная лестница, перила которой были перекручены и напоминали кусок расплавленной лакрицы. В дымном мраке призраки солдат Сайферов двигались вокруг, пока пламя прожорливо заглатывало остатки мебели — сломанные стулья, диваны, кресла, журнальные столики и кухонные столы.

     — Мы не сможем пройти! — сказал Итан. — Пути нет!

     Но путь был. Оливия знала, он должен быть. Винсент ждал ее, и он был в порядке, поэтому должен был найтись выход. Она прошла мимо обломков несущей стены, на которой все еще висела металлическая табличка «Рог Изобилия». Итан смотрел вокруг, но не видел ничего, кроме щебня, дыма, обломков и пыли. Рядом с ними вырисовывалась новая грань огромного мертвого горгонского корабля. Они прошли мимо еще одной дыры, из которой сочилась странная жидкость, уже образовавшая на земле целое инопланетное болото, затопившее остатки человеческой жизни.

     Один из солдат Сайферов вдруг остановился напротив Оливии и Итана. Его оружие было готово стрелять в любой момент и сейчас оно смотрело на двух жалких человек, дерзнувших проникнуть в зону боевых действий.

     — Пошел прочь, — сказал Итан. Голос его был слаб, и все же в нем было достаточно сил, чтобы его можно было услышать сквозь треск пламени. Солдат не двигался несколько секунд, а затем удалился в руины. Итан знал, что инопланетянин не понял его, но что-то, что находилось под его безликим шлемом, видимо, сочло, что на жалких обитателей этой планеты не стоит даже расходовать энергию.

     — Нам нужно вернуться, — обратился Итан к своей спутнице, которая уже начала рыдать в голос и спотыкаться на каждом шагу. Решимость ее рушилась, рассыпаясь по кирпичикам, как здания Пантер-Ридж. Мальчик протянул руку, чтобы помочь ей сохранить равновесие, и ему удалось поддержать ее. — Оливия. Пожалуйста, мы должны вернуться... должны убираться отсюда.

     — Еще нет... — ответила она, всхлипнув. — Еще нет... мне нужно... найти... Винсента. Винсент? — позвала она сквозь темную пелену отчаяния. И затем громче: — Винсент!

     Последнее обращение прозвучало, когда Итан заметил какое-то движение прямо за Оливией.

     Сквозь дым и пыль... сквозь кровавое болото, сквозь спутанный клубок бревен, обломков мебели и кусков бетона продвигался кто-то.

     ... и это был явно не Винсент.

     Сначала он полз... скользил... а затем начал подниматься из обломков. В эту секунду стало ясно, что это не солдат Сайферов. Существо двигалось со змеиной грацией — со странной, пугающей и очаровательной красотой — но при его приближении в сердце рождался холодный ужас. Лицо Итана исказилось, и хотя он не мог подробно разглядеть то, что видел, он увидел достаточно, чтобы понять: это создание было настолько чуждым для человека, что от одного его вида страх сковывал внутренности, замораживал тело и вызывал лишь желание бежать без оглядки. Итан и сам хотел умчаться прочь, но он не мог оставить Оливию наедине с этим ужасом. Она еще не видела... она еще не заметила существо, но увидела страх на лице мальчика, и уже собиралась развернуться, чтобы лицезреть то, что может запросто ослепить ее, выжечь ей глаза...

     — Нет! — закричал мальчик.

     И его свободная рука потянулась раскрытой ладонью в том направлении, куда поворачивалась Оливия. Он хотел спасти последний оплот ее здравомыслия... хотел, чтобы пилот Горгонов исчез, был стерт с лица земли. В его лихорадочных мыслях стала яркой лишь одна идея: чтобы огонь прошел сквозь его руку и сорвался с нее. Его ладонь впрямь горела болью, как будто ее окатили из ведра с кипящим маслом. Воздух между ним и существом словно исказился. Или ему показалось? Показалось ли Итану, что воздух изменил свою структуру и стал твердым, как таранное орудие? Сверкнул ли он огнем, которым стреляли инопланетяне друг по другу, сравнимым с мощью множества пуль?

     Может, так произошло.

     Потому что в следующую секунду существо взорвалось и разлетелось на кусочки, а Итана отбросило назад, словно он только что выстрелил из ружья для охоты на слонов. Он догадался выпустить руку Оливии, чтобы не вывихнуть ей плечо. Итана отшвырнуло на обломки, он ощутил, как длинный гвоздь из какой-то доски прошил ему джинсы и воткнулся в заднюю часть правого бедра. Он услышал, как громко вырывается воздух из его легких, и ощущал в мозге горячую пульсацию, от которой, казалось, вот-вот мог взорваться он сам.

     Руку Оливии чуть не вырвало из сустава. Так бы и случилось, если б Итан ее не выпустил. Потревоженный сустав пульсировал болью. Когда Оливия развернулась, она заметила лишь, как некое существо разлетается на кусочки, и теперь... его уже не было. Она моргнула, уставившись в темноту, и вышла из оцепенения, понимая, что слезы струятся у нее по щекам, а в уголках рта скапливается слюна.

     — Что это? — спросила она, придерживая свое плечо. — Что это было? Что случилось?

     Она не посмела сделать еще один шаг вперед, потому что знала: там было что-то страшное. Да, от него остались лишь ошметки, но Оливия знала, что не хочет их видеть.

     Итан, скрипнув зубами от боли, выдернул гвоздь из своего бедра, заставил себя подняться и снова упал на колени. В голове его стучало, его тошнило, а во рту стоял горький вкус пепла. Огромным усилием воли он приказал себя встать и сделал это. Оливия уставилась на него с широко раскрытыми глазами. Ноги ее дрожали и могли вот-вот подломиться. Позади нее Итан заметил едва различимые скользящие фигуры. Он попытался заговорить, но голос не послушался. Пришлось приложить больше сил.

     — Нужно уходить. Сейчас.

     — Уходить, — тупо повторила Оливия. — Да. Нам нужно уходить.

     Итан посмотрел на свою ладонь, которая болела и жглась. Он ожидал увидеть на коже множественные волдыри, либо один огромный. Появилась ли на ней пара красных пятен с небольшой припухлостью? Он не мог сказать наверняка. Жжение понемногу уходило из его ладони, предплечья и плеча. Итан устал, у него болела голова. Он не смотрел на то, что взорвал. Он просто хотел взять Оливию за руку и вывести ее отсюда. Итан понял, что на его одежде появились пятна инопланетной крови — крови корабля. От нее пахло мертвой змеей, и от этого запаха его начинало тошнить, но на слабости такого рода не было времени, потому что, скорее всего, запах учуяли и солдаты Сайферов, и они вот-вот придут сюда. Возможно, они решат, что и Итан — один из Горгонов, потому что пахнет как они.

     Мальчик схватил Оливию за руку и повел ее тем же путем, которым они пришли. Теперь рядом с ними возникали другие фигуры, но то были не инопланетяне, а окровавленные выжившие, выбравшиеся из-под обломков. Итан никого не узнавал. Он видел мужчину с маленьким сыном на руках, а рядом с ними, шатаясь, шла женщина. На всех них были следы ушибов, одежда была изорвана в клочья. Старик, одетый в заляпанную кровью рубашку, внезапно остановился и просто сел посреди дороги в плетеное кресло, будто ожидал прихода автобуса.

     Оливия смотрела прямо перед собой. Она больше не плакала, лицо ее было непроницаемым, как маска из воска.

     — С нами все будет хорошо, — сказал ей Итан, но услышал в собственном голосе дрожь, а слова эти прозвучали, как самая глупая в мире шутка. Где Дейв? Что случилось с Джей Ди? А что насчет Роджера Пэлла, Кэти Мэттсон, Гэри Рузы, Джоэля Шустера и еще троих человек, с которыми Итану довелось хотя бы разговаривать? Он сомневался, что после такой катастрофы осталось много выживших, но... он был жив, как и Оливия Куинтеро.

     Итан подумал, что если бы Серые люди пришли сейчас, привлеченные шумом и запахом крови, все было бы кончено. Впрочем, а не было ли все кончено уже сейчас? Пантер-Ридж был превращен в руины. Выжившие должны были уйти отсюда, хотели они того или нет.

     Уайт Мэншн, подумал Итан.

     Убежище или нет — сейчас это место тянуло его к себе сильнее, чем когда-либо. Он должен был туда добраться. Должен был... но как? Кто мог помочь ему в этом путешествии, которое заранее казалось невозможным? И ведь он даже не знал, что найдет там, но все же...

     Я взорвал Горгона. Просто взорвал. Силой своей мысли. Потому что я хотел этого.

     И он вспомнил, как Джон Дуглас, сидя на стуле в больнице, спросил его: что ты такое? Потому что я не думаю, что ты человек.

     — Неправда, — прошептал мальчик, ни к кому не обращаясь. Оливия слышала только отдаленные крики и почти истерические просьбы о помощи, понимая, что она должна бы вернуться за выжившими как лидер крепости. — Я человек, — прошептал он. — Я человек...

     Но в то же время он знал...

     Ни один человек не может вызвать землетрясения одним лишь желанием. Ни один человек не мог уничтожить ужасающего монстра силой воли.

     Итан начал плакать — тихо и неслышно. Он чувствовал себя потерянным, даже ведя Оливию вперед. Он потерялся... когда-то... где-то...

     ... и он должен был понять, кто или что он такое, или умереть, пытаясь.

Глава одиннадцатая 

     Несмотря на то, что они спали в разных кроватях, она знала, что он проснулся. И знала, почему, даже не глядя на часы. Она слышала, как он глубоко и прерывисто выдохнул, и в этом звуке крылось очень многое. Она продолжала лежать с закрытыми глазами, потому что не хотела смотреть на него, не хотела, чтобы он знал, что она тоже не спит. Она ненавидела его. Он был сам по себе.

     Мужчина по имени Джефферсон Джерихо направился в ванную и запер дверь, прежде чем включить свет. Его жена Регина осталась на своем месте. Она даже зажмурила глаза немного крепче, вспоминая то апрельское утро двухгодичной давности, когда она решила, что с нее хватит, что нельзя терпеть ни минуты больше. Он тогда сидел в своем синем кресле «Адирондак» на лужайке под большим дубом с кружкой кофе, на которой был изображен Бог — вроде как, единственный и великий правитель мира. Джефферсон пил свой кофе с половинкой ложки сахара. Как всегда, он сидел все в том же месте — в прохладной тени на пастбище в Теннесси. Лошади скакали за забором прямо напротив него. Регина смотрела, как он с удовольствием вытягивает перед собой ноги и усмехается, глядя на солнце, и думала, что больше не выдержит этого ни минуты... ни секунды!

     Поэтому она покинула крыльцо их дома, построенного в стиле английского особняка, направилась в кабинет Джефферсона и открыла ящик стола, где он держал свой «Смит-Вессон» .38 калибра. Она не раз видела, как он практиковался в стрельбе, поэтому знала, как снять предохранитель и как загрузить барабан. Регина родилась на ферме и проделала долгий путь к тем богатствам, которыми обладала сейчас и которые теперь ее мучили. Но, слава Христу, она умела стрелять и могла спустить курок, если потребуется.

     Сегодня Регина поняла, что потребуется.

     С заряженным пистолетом в своей желтой шелковой ночной сорочке, кружащейся вокруг нее от дуновения приятного весеннего ветерка, она сошла с крыльца и пошла по дорожке из широких каменных плит, которые тянулись мимо декоративного колодца и беседки. Она смутно помнила, что это был третий день апреля, и у нее еще оставались дела по стирке и уборке, но... к черту все это!

     Сегодня был день, когда она собиралась убить пастыря.

     Лжеца. Ублюдка. Любителя вешать лапшу на уши людям, выдавая себя за искателя истины. Она ненавидела то, как он усмехался, ненавидела то, как он во всем одерживал победу, ненавидела его удачу, красоту его движений, которая сопровождала даже каждое его рукопожатие, ненавидела то, что он мог совратить даже примерную христианку и превратить ее в последнюю шлюху. А если эта новоиспеченная шлюха была довольно красива и достаточно податлива, он даже мог показать ей «проблеск Рая», но она должна была стать «рисковым игроком», как и он сам. Должна была стать Мечтателем, Искателем... и прочими высокопарными словами, которые он использовал, чтобы люди рядом с ним чувствовали себя более важными, и их было легче контролировать.

     Пастырь, подумала Регина и поняла, что, возможно, она все еще была немного пьяна после бурбона, которым злоупотребила вчера вечером. Мой верный муж и любовник, спутник и демон ночи... пришло время стереть эту чертову ухмылку с твоего лица.

     Она была разочарована и уничтожена, у нее не осталось сил так жить, точнее, позволить ему прожить еще один день. Возможно, было бы правильнее им уйти вместе? Самым худшим в ее жизни была та шестнадцатилетняя девочка, подсевшая на метамфетамин и покончившая с собой. О, это грустное, залитое слезами письмо на листе, вырванном из школьной тетради, которое Регина нашла, готовя костюм мужа для химчистки! Неужели он хотел, чтобы она его нашла? Он положил письмо во внутренний карман, чтобы Регина наткнулась на это послание и поняла, как мало значила для него. Это была своего рода рекомендация держать рот на замке, а иначе все эти «Рисковые Игроки» обратят ее в дым и пепел. Хотел ли он, чтобы она узнала, что он грабил тех битых жизнью девушек и женщин, которые приходили к нему, прося о помощи? Всех тех девушек из программы по борьбе с наркотиками, матерей-одиночек, девочек, подвергшихся домашнему насилию? Всех тех девушек, девочек и женщин с разбитыми сердцами, которые так жаждали любви?

     Регина знала, что девочки, у которых были проблемы с отцами, всегда искали любви. Искали везде, где только могли найти. Они жаждали ее, желали быть заполненными. Она знала, потому что была одной из них. И вот... теперь она получила то, что хотела. Ухмыляясь и расслабляясь в своем любимом кресле «Адирондак» сидел такой-прекрасный-и-удивительный, такой-весь-из-себя-святой и непогрешимый-блядский-отец Джефферсон Джерихо, чьи стены вот-вот собирались рухнуть, потому что его фермерская-девочка-жена выросла — ей было уже за тридцать — и, пережив достаточно насилия, внезапно нашла свою веру.

     Эти стены были больны. Они были испорчены и уродливы, пронизаны трещинами и заражены чем-то гнусным и ползущим. Как раковая опухоль, расползающаяся своими метастазами по телу...

     Пуля сумеет все очистить. И тогда Регина вернется домой, сядет за стол и напишет записку о том, почему она это сделала. Она расскажет обо всех его грязных делишках — она разузнала о них в детективном агентстве, в которое обратилась за расследованием. И в конце она напишет настоящее имя Джефферсона, так что мир узнает, какие именно прегрешения привели Леона Кушмана в его личный ящик в морге.

     Она шла босиком по изумрудной траве, неслышно подбираясь к мужу со спины. Ей открылся вид, которым он любовался: под холмом раскинулся дом семьи Джерихо, пастбище, загон для лошадей и город. Город, который он визуализировал и построил для себя. Этим утром его омывал солнечный свет, и его медного цвета крыши пылали, как небесное золото. Город был назван — вероятно, специально для женщины, которая собиралась выбросить человека из Рая — Новым Эдемом. По стилю постройки он напоминал обычный американский город 50-х... хотя сейчас уже трудно было вспомнить наверняка — теперь этот город остался лишь фантазией, не более. Дома были выстроены в нескольких разных стилях и выкрашены в спокойные оттенки. Участки были небольшими и недорогими, и на их фоне сильно выделялось здание Церкви «Рисковых Игроков», к которой вели все основные улицы городка. Отсюда, с холма, Регине казалось, что церковь была возведена не из молочно-белого камня, а из воска... впрочем, вне зависимости от материала, эта сраная церковь стоила для нее не больше лужи соплей.

     Новый Эдем расположился на холмах и лугах в тридцати шести милях к югу от Нэшвилля, Теннесси. Иногда артист, которому платили большие деньги, чтобы он принял доктрину «Рисковых Игроков», приезжал, чтобы выступить на действительно большой местной сцене. Обыкновенно, это стягивало сюда множество поклонников артиста, то есть, привлекало в церковь новых людей. Иногда настолько много, что в Новом Эдеме даже пришлось завести лист ожидания, быстро разросшийся до размеров небольшой проселочной дороги. Лист ожидания распространялся даже на то, чтобы занять в Новом Эдеме должность водителя автобуса или работника охраны. Похоже, все стремились пройти через золотые ворота.

     Сегодня, подумала Регина, откроется вакансия на очень высоком посту.

     Она хотела заговорить, собиралась бросить в спину мужу нечто, вроде «Ты — жадный ублюдок!»... или «Я знаю о тебе все, подонок!», или «Я не позволю тебе больше этого делать», но она решила, что пусть за нее говорит пистолет. Как только внизу услышат выстрел, охранники в своих золотых колесницах — Сегвеях — примчатся сюда тут же. Поэтому на прощальное письмо и самоубийство останется не так уж много времени.

     Но это неважно. Важно то, что время главного события пришло.

     Время, время, время... время ушло.

     Она навела револьвер прямо на голову Леона Кушмана, покрытую густыми каштановыми волосами, и ее палец уже начал нажимать на курок. Сердце ее билось очень быстро. Регина задавалась вопросом, не прикрыть ли лицо второй рукой, потому что ей вовсе не хотелось, чтобы его мозги попали на нее. Нет, нет, решила она. Ей нужно держать револьвер обеими руками.

     Сделай это, сказала она себе.

     Да.

     Сейчас.

     Но как только Регина Джерихо, урожденная Регина Клэнтон, начала прилагать определенную силу, чтобы нажать на курок, небо взорвалось.

     Этот шум не был торжественным голосом Бога, звучавшим во имя спасения Джефферсона Джерихо. Скорее, это был оглушительный взрыв тысячи демонических голосов, вопящих одновременно на грубых незнакомых языках. Этот звук был подобен взрыву Вавилонской башни в аду, переходящему в низкое темное бормотание сумасшедшего в подвале.

     Джефферсон упал со своего кресла, а само кресло развалилось на части. Шум заставил Регину нервно оглянуться по сторонам и узреть огромную красную огненную вспышку в небе на западе на высоте примерно двенадцати тысяч футов над землей. Из центра этой вспышки появился треугольный монстр, окрашенный в черные, коричневые и желтые тона. Размеры его были невероятными! Вглядываясь в это монструозное существо, Регина застыла, ощутив ужас, какого никогда не испытывала прежде — даже когда ее отец-баптист в приступе животной ярости запирал ее в темном чулане, а после отправлялся избивать ее мать пряжкой на ремне. Регина почувствовала, как револьвер вываливается из ее ослабевшей руки и падает на изумрудно-зеленую траву.

     Тогда зазвучал голос Джефферсона — голос человека, на мудрость, опыт и богатство которого опирались тысячи людей. Однако теперь его тон не был тоном наставника и пастыря, нет. Теперь он больше напоминал детское хныканье. Он промямлил:

     — Спаси нас, Боже! — а затем посмотрел в лицо Регины, постепенно переведя взгляд на лежавший на земле револьвер. Джефферсон потянулся к оружию дрожащей рукой, и секундой позже выражение лица вооруженного священника невольно заставило его жену вспомнить о закрытой дверце чулана... и о щелчке замка, который был так похож на щелчок револьвера.

     Теперь, лежа в своей кровати все в том же особняке с видом на чудовищно преобразившийся Новый Эдем, Регина Джерихо прижимала руку ко рту, стараясь подавить крик. Скоро настанет рассвет. Новые боги позволят своим рабам увидеть дневной свет, и свет этот будет напоминать тот, который Джефферсон только что включил в своей ванной. Он будет не слишком ярким и слишком синим... не принесет никакого комфорта или тепла. Но жители Нового Эдема хотя бы были живы, и о них хорошо заботились. Их приняли в мир, где царил новый порядок. И теперь Регина слышала шум воды, бежавшей по раковине, но знала, что вода была другой. Она была чистой и прозрачной, да, но оставляла на коже какую-то маслянистую текстуру, которую невозможно было очистить или стереть полотенцем. Вода бежала, и Джефферсон плескал ею себе в лицо перед тем, как побриться своей электрической бритвой.

     Во время одного из своих откровений он сказал Регине, что Ей понравилось видеть его гладко выбритым, когда он впервые пришел к Ней. После этого Она позвала его, и от этого у него по коже побежали мурашки, в спине началось легкое покалывание, а волосы на затылке встали дыбом. Конечно же, ни у кого другого больше не было этих новомодных электрических бритв. Даже бритвы с единым лезвием — не было. Оставались кухонные ножи, да, но когда Регина однажды в декабре хотела перерезать себе горло, сталь в ее руках превратилась во что-то мягкое и податливое, как резина, и таким «оружием» невозможно было даже отрезать себе мороженого. Стоило вернуть нож в ящик, лезвие снова стало острым.

     — Они наблюдают за нами, — сказал ей тогда Джефферсон. — Постоянно наблюдают. Они не позволят нам причинить себе вред.

     — Но почему? — спросила она, чувствуя, как паника все больше охватывает ее. — Почему?! Чего они от нас хотят?

     — Мы им нравимся, — ответил Джефферсон. — Мы нравимся Ей.

     И затем на его лице показалась ухмылка, которая была лишь призрачной копией его прежнего самоуверенного выражения лица, потому что глаза его выглядели перепуганными, и в них стояло истинное безумие, однако... это все еще была улыбка «рискового игрока», который всегда оказывался на стороне победителя.

     — Ей нравлюсь я, — тихо произнес Джефферсон. — А все остальные и всё остальное для Нее похоже на... муравьиную ферму для ребенка. Мне так кажется. Она просто наблюдает за нами, смотрит, что мы делаем. Муравьи ходят кругами и думают, что движутся к какой-то цели. Думают, что они свободны — что бы это ни значило для муравья. Детка, я думаю, я схожу с ума.

     — Нет, — ответила Регина с огнем ненависти и отвращения в глазах. — Не смей называть меня своей деткой.

     Она закрыла глаза и замерла, словно мертвая. Это был единственный способ продолжать жить, если нынешнее существование вообще можно было назвать жизнью. У жителей Нового Эдема не было выбора. Все они были муравьями на инопланетной муравьиной ферме, жили в маленькой коробке где-то вдалеке от остального мира... от всего, что было известно и привычно раньше, и толком не понимали, где находятся.

     Она услышала, как Джефферсон внезапно задохнулся, и его вырвало в туалет. Через минуту или около того он спустил искусственную воду, которая направилась... куда? Регина боялась, что знала это. Смертельно боялась. Она знала, что, если потянется и коснется его постели, то почувствует сырость пота, которым он облился, когда услышал — почувствовал — зов. Но он обязан был откликнуться на него, потому что если бы он ослушался, его пронзила бы невыносимая боль, которая терзала бы его до потери сознания. Однажды он рассказал Регине об этом, будто это могло пронять ее. Будто это волновало ее.

     Ну же, одевайся, мысленно сказала она. Одевайся и убирайся отсюда ко всем чертям в руки своей непобедимой госпожи...

     Она предполагала, что у этого существа есть руки. Регина никогда не спрашивала, а Джефферсон никогда не рассказывал ей. Но когда он возвращался — это могло случиться и несколько дней спустя, потому что, как он сказал, время в том месте, в котором он оказывался, начинало течь по-другому, и понять этот феномен было невозможно, потому что он выходил за грань человеческого разума — ему всегда бывало плохо, он плакал, как маленький ребенок, свернувшись в углу. Поистине, сопливый мальчишка в шкуре и одежде взрослого мужчины. В этот раз будет так же, и Регина, как и всегда, не испытает к нему никакого сострадания. Ни на йоту, потому что реальный Бог этой вселенной решил уничтожить рассадник зла — сам особняк «Рисковых Игроков» и весь Новый Эдем, потому что на этот город давно легла тень Змея Искусителя.

     Просто позволь мне уснуть, подумала она. Пожалуйста... Боже... позволь мне уснуть.

     Но Регина знала, что не заснет, пока ее муж не выйдет из ванной, не оденется в свой темно-синий костюм с белой рубашкой и хорошим галстуком (который он так и не научился завязывать, как следует) и не уберется из комнаты, чтобы отправиться вниз. Он ступал тяжело в своем одеянии, шел так, словно дорога вела его к виселице.

     Отправляйся в Ад, подумала она. Ты этого заслуживаешь.

     Затем он ушел, и она снова уснула — через несколько долгих минут тихих рыданий, потому что муравьиная ферма была жестоким, очень жестоким местом.

***

     Джефферсон Джерихо открыл стеклянные двери, ведущие к задней террасе. Он вышел, затем спустился по каменным ступеням на задний двор, который, казалось, был бесконечным. Вглядевшись в темноту, он не увидел ни одной звезды. Звезд больше не было. С тяжелым вздохом он продолжил идти дальше по лужайке, сердце его бешено колотилось, во рту пересохло, а зубы сжимались так плотно, что вот-вот могли треснуть от давления. Несколько раз такое уже случалось. Его передние зубы заметно стесывались, однажды даже трескались... но через несколько дней все снова приходило в норму.

     Он продолжал идти и ожидал, что это вот-вот произойдет.

     Он не знал, когда.

     И вот, сделав следующий шаг, Джефферсон Джерихо оказался в другом мире. Еще секунду назад вокруг него сгущалась темнота его заднего двора, а теперь...

     Сегодня это была спальня, похожая на опочивальню французских особняков позапрошлого столетия. По крайней мере, он так думал. Джефферсон не был знатоком истории, чтобы точно оценить интерьер, он просто решил, что этот «кадр» с инопланетной «съемочной площадки» выглядел... как французский особняк 1890-х годов. Кругом были расставлены белые свечи разных размеров, тяжелые пурпурные шторы висели на огромном окне. Невозможно было не заметить роскошную кровать, застеленную красным шелком, над которой на стене висел большой гобелен, изображавший женщину, подающую яблоко единорогу. В примерно восьми футах над головой горела огромная люстра с дюжиной свечей. Под блестящими ботинками Джефферсона раскинулся паркетный пол, устланный толстым красным ковром. Стены были сделаны из полированного дерева, и в этой странной комнате наличествовала еще одна дверь.

     Неприятное ощущение призыва в его затылке все еще пульсировало. Казалось, его тело что-то растягивало и сжимало. Все кости болели. Его одежда, как и кожа, пахли чем-то горелым. В желудке снова зародилась тошнота, и тело покрылось липким потом. Джефферсон посмотрел на портьеры и подумал, что будет, если отодвинуть их. Что он увидит? В последний раз комната была футуристической, с пульсирующими лучами света, пересекающими потолок. Он подумал, что, возможно, у пришельцев была база старых фильмов, и они просмотрели их, чтобы набраться идей для интерьера. Или, возможно, они умели читать мысли, и...

     Так или иначе, они умели создавать иллюзии, и в фантазии им было не отказать.

     Джефферсон Джерихо замер в ожидании. Он решил сделать шаг назад, чтобы проверить, получится ли у него вернуться назад, в свой мир. Шаг был сделан, но мир не изменился.

     Похоже, Господь наказывает меня за грехи, подумал он. За все то время, что я обманывал жителей Нового Эдема и выстраивал схему Понци. За все то время, манипулировал желаниями людей. И в этом была правда: если Джефферсон видел что-то — или кого-то — то брал, повинуясь своим прихотям. Таков был его путь. И, если Господь захотел наказать его за это...

     Если Ты хотел наказать меня, то почему же дал мне язык и личность? Почему позволил мне говорить все, что я хочу, почему наделил таким неуемным сексуальным желанием? Почему дал мне привлекательную внешность, которая помогала инвесторам открывать свои кошельки, а девочкам прыгать ко мне в постель без сомнений. Я словно гипнотизировал их! Зачем же Ты дал мне это все, если хотел наказать?

     Дело было в том, что Джефферсон был хорош собой. Хорош в каждом, черт возьми, деле, за которое брался. Умел планировать, управлять деньгами, выступать на публике, убеждать, заниматься сексом. Во всем этом он был хорош — очень изобретателен и всегда готов на эксперименты. Если Господь наказывал его за это, так почему же поселил вокруг него так много разочарованных женщин, которые искали его любви? Любви, которую он только рад был отдавать. Почему Бог создал так много доверчивых людей, которые слушали, но не слышали? И почему именно Джефферсону Джерихо он дал тот голос, который хотели слышать люди и ради которого готовы были обчистить собственные карманы?

     И ведь все было так легко! С того дождливого понедельника четырнадцать лет назад на автомобильной стоянке в Литл-Роке, штат Арканзас, когда появилась мерцающая радуга, и тридцатилетний продавец месяца Леон Кушман посмотрел на нее из окна своего небольшого офиса и услышал Откровение.

     К черту продажу автомобилей! Если человек хочет зарабатывать настоящие деньги, он должен приносить людям радость.

     Он должен... давать людям веру. Создать религию!

     Он бросил кости на высокие ставки и готов был заставить людей поверить тем словам, что станут литься из его рта подобно сладкому потоку вина.

     Я могу это сделать, решил тогда Леон Кушман. Я, сын неудачливого продавца мебели, который разрушил нашу семью и ушел сначала в недельный запой, а потом и вовсе пропал, потерявшись в каком-то дешевом мотеле! Клянусь Богом, я могу подняться выше. Я могу дать людям радугу... я могу заставить их играть по-крупному, сделать их хозяевами их собственных судеб! Ну... могу заставить их думать о себе так. Разве это не то, что делает хороший лидер?

     И он решился.

     Да. Да! Регина пойдет на это, и у нее могут быть неплохие идеи.

     Да.

     Дверь на противоположном конце комнаты медленно открылась, словно поддразнивая.

     Джефферсон Джерихо почувствовал, как пот выступает у него на лбу. По спине пробежала холодная дрожь, и он ничего не смог сделать, чтобы унять ее. Все его тело шести футов и двух дюймов ростом затряслось от страха.

     Она пришла поиграть со своей игрушкой.

Глава двенадцатая 

     Она вошла в комнату элегантно и неспешно, одетая в черно-золотое изысканное платье. Сегодня она была брюнеткой... с длинными черными волосами, уложенными прекрасными ровными локонами. Глаза ее сияли бледно-голубым льдистым цветом под яркими арками бровей, ее полные губы блестели, и на них играла многообещающая улыбка. В прошлый раз она была блондинкой с азиатскими карими глазами миндалевидной формы и тяжелой грудью. А еще чуть раньше — загорелой латиноамериканкой с пышными каштановыми волосами, забранными в игривый хвостик.

     Джефферсон понимал, что она примеряла на себя разные обличья, как люди примеряют разную одежду — в зависимости от настроения. Но, похоже, новые боги смотрели земные фильмы в каком-то странном небесном кинотеатре, и их вдохновение рождалось из самых теневых уголков этого мира.

     — Мой Джефферсон, — выдохнула она, и, возможно, ему показалось, что она произнесла его имя с шипящим придыханием... а может, и нет. Она приблизилась к нему скользящей, невесомой походкой. Один миг — и она уже стояла рядом с ним, словно в этом безумном фильме решили вырезать несколько кадров с ее перемещением. Сегодня она была практически такая же высокая, как он, но слишком худая. Посмотрев ей в глаза, Джефферсон отметил, что у нее очень длинные и густые ресницы. Он невольно задумался, читали ли новые боги журналы мод 1970-х? Может быть, они хранили в своей картотеке изображения оттуда для дальнейшего использования?

     Так или иначе, она была красива в этом облике. Джефферсон знал, что иногда маскировка соскальзывала. Когда это случилось впервые, он почувствовал, что страх скрутил его внутренности тугим узлом, а в самой примитивной части его существа зародилось нечто отвратительное. Вглядевшись ей в лицо, он подумал, что глаза ее в этот раз были слишком бледными. Они были почти белыми, а зрачки походили, скорее, на кошачьи, чем на человеческие. Стоило ему подумать об этом, как цвет ее глаз стал более синим, а щели зрачков округлились.

     — Так тебе нравится больше? — спросила оно голосом, в котором хрипловатая усмешка смешивалась с высоким и мягким регистром юной девушки.

     Иногда у нее не с первого раза получалось подобрать правильный голос.

     Ему показалось, что он ответил «да». Он не был уверен в этом, потому что в этой похожей на сон комнате он не всегда мог отличить свои мысли от слов, произнесенных вслух — иногда он говорил и слышал отдаленное эхо, словно кто-то повторял его речь точь-в-точь с непостижимого расстояния.

     — Ты тоже выглядишь гораздо приятнее, — сказала она ему, проведя пальцем по узлу его галстука. Ее пальцы, пожалуй, были слишком длинными, а ногти напоминали белый пластик. — Мне нравится смотреть на тебя, — лицо приблизилось к нему, и синие глаза пристально всмотрелись в него, словно выбирая точку, с которой должно было начаться вскрытие. — Мой Джефферсон пришел поиграть со своей девкой, — уголки губ подернулись вверх в игривой улыбке. — Я хотела сказать... деткой.

     Да, подумал он. Деткой.

     Ее руки — ему показалось, или ее пальцы скорректировали длину? — провели по его лицу, медленно пробегая по щекам. Улыбка не изменилась. Это была идеальная человеческая улыбка, в которой идеальные человеческие губы раскрывались и показывали идеальные человеческие зубы. Джефферсон смотрел на нее, и осознавал, что его тревожит: она не моргала. Никогда. Возможно, она просто не могла, хотя он иногда молил ее мысленно: моргни... ну, пожалуйста... и прости за эту паническую просьбу, но мне это нужно. Она этого не сделала. И ни разу не упомянула об этом, хотя он знал, что она всегда читала его мысли.

     Он чувствовал ее в своем сознании. Исследовательница. Всегда любопытная. Поднимая камни его жизни и наблюдая, что всколыхнется из-под них, она знала о нем абсолютно все — вероятнее всего, с самой первой встречи. Когда она состоялась? Странный вопрос. Время было здесь понятием не столь ценностным, посторонним. И все же, когда? Через два месяца после того дня с Региной и пистолетом? Когда он, Алекс Смит, Даг Хаммерфилд и Энди Уэррен взяли один из грузовиков-пикапов и попытались выбраться из Нового Эдема, чтобы найти где-нибудь топливо? Да. Это было ночью в конце июня, когда небо было испещрено синими молниями. Через несколько миль дороги Даг нервно сказал с заднего сидения:

     — Джефф... нам лучше повернуть. Мы заехали слишком далеко. Не думаешь?

     Вокруг стояла непроглядная темнота, свет исходил только от вспышек на небе. У них в багажнике лежали канистры и шланги для перекачки топлива, которое пока так и не посчастливилось отыскать. И проблема состояла еще и в том, что люди Нового Эдема использовали слишком много бензина в поисках нового бензина, так как вынуждены были все дальше уезжать от своего убежища. В мире было темно, горели только фары, да и те временами тускнели.

     — Давайте вернемся, — поддержал друга Алекс. — Здесь ничего нет.

     — Попробуем завтра, — добавил Даг Хаммерфилд. — Когда сможем здесь хоть что-то увидеть.

     — Ладно, — согласился Джефф. — Ладно, хорошо.

     Он направил грузовик на грязную грунтовую дорогу, чтобы развернуться и поехать обратно, и вдруг перед ними, стоя в свете тусклых фар, появилось двенадцать безликих фигур — призрачные солдаты Сайферов. Существа смотрели на замученное атаками небо, и оружие их было нацелено вверх.

     — Вот дерьмо! — воскликнул Энди, и Дуг отчаянно закричал.

     — Заткнитесь! Заткнитесь! — Джефферсон постарался развернуть грузовик в обратную сторону, и вдруг нечто проскользнуло под колесом, и в машине что-то зашумело так громко, что запросто могло поднять солдат-конфедератов из их могил. Некоторые Сайферы обратили на это внимание и повернули свои безликие шлемы в сторону дрожащего грузовика. Оружие тоже повернулось.

     — Они нас убьют! — закричал Алекс почти на ухо Джефферсону.

     Джефферсон не видел выхода. Всю жизнь он руководствовался только одним принципом: паши, как проклятый, или посылай все к черту. Он переключился на первую передачу и опустил ногу на педаль газа. Грузовик врезался в нескольких Сайферов, в то время как остальные будто переместились... в другую вселенную... или в другое измерение — что там у них было? Так или иначе, несколько солдат погибло, и темная жидкость брызнула на стекло пикапа. Тусклые фары окончательно погасли.

     — Гони, гони, гони! — закричал Алекс.

     Они мчались по грунтовой дороге со скоростью более семидесяти миль в час, ударяясь о каждую кочку.

     Оглянувшись и постаравшись рассмотреть что-то во взметнувшейся пыли, Даг внезапно сдавленно застонал.

     Джефферсон увидел в боковом зеркале поток горячего пламени, следовавшего за грузовиком слишком быстро, чтобы его избежать. Это пламя не теряло скорости, не меняло направления... вскоре задняя часть грузовика загорелась, шины оплавились, взорвался газовый баллон, после чего салон взорвался, и Джефферсон Джерихо...

     ... обнаружил себя сидящим на террасе, выходящей на сад с зеленой тенью. В центре сада показался серебристый пруд. Желтые и красные плоды, похожие на яблоки, но очень странные по форме, свисали с деревьев. В воздухе пахло свежестью, как после кондиционера. Он понял, что на нем белая одежда из какого-то приятного к телу материала, похожего на шелк, а на ногах у него белые сандалии — похоже, резиновые. Он посмотрел на свои нетронутые огнем руки, провел рукой по волосам и громко ахнул, подумав, что, несмотря на все свои грехи, все же попал в Рай. Он практически заплакал.

     И тогда она — в платье, усеянном миллионом цветов — выскользнула на террасу под искусственным солнцем, и улыбнулась ему. Ее рот в тот момент еще нуждался в некоторой коррекции, и заговорила голосом, который на слух звучал в нескольких регистрах сразу.

     — Я читала. Было написано... враг моего врага — мой друг. Это правильное утверждение, Леон Человек-Куш?^[13] Или ты предпочитаешь зваться Джеффер-Сын-Иерихона? ^[14]

     Джефферсон попытался встать, но потерял равновесие и упал на сверкающие камни, устилавшие террасу. Она встала над ним, глядя на него абсолютно белыми глазами, и протянула к нему неимоверно длинные руки, произнеся:

     — Нет страха передо мной. Я спасала тебя. Я хорошо говорю?

     — Да... да, ты... вы... ты хорошо говоришь, да.

     — Я научена. Учусь, — она тут же поправила себя. — Очень много... — она помедлила в поисках правильного слова. — Надо впитать, — нашлась она, наконец. — Я... — и снова пауза и новый поиск слов. —... прилежный ученик, — продолжила она. Множество ее голосов поднималось и падало, пока Джефферсон Джерихо размышлял о том, что не попал в Рай, а был затянут в Ад. — Ах! — воскликнула она с легкой улыбкой под немигающими белыми глазами. — Ты должен объяснять мне эту концепцию!

     А где-то в том неизвестном месте и времени он уснул. А когда проснулся, то сидел в своем любимом синем кресле «Адирондак», оглядывая Новый Эдем в свете утреннего солнца, одетый в ту же самую одежду, которую надел, выходя с тремя своими товарищами прошлой ночью, чувствуя небольшое воспаление — как от укуса москита — на своем затылке. Его одолевала слабость и легкая дурнота. Что случилось с солнечным светом? Куда подевалось солнце? Свет был голубоватым, а небо — белым и безоблачным. И одежда, которая была на нем... та же самая, но... другая. Материал его рубашки... тот же — серый с в белую полоску, но... ткань наощупь была какой-то маслянистой, ее будто сделали из какой-то неизвестной синтетики.

     — Регина! — позвал он, вставая и спотыкаясь по пути к дому. — Регина... детка!

     Он узнал, что его не было два дня. Даг Хаммерфилд, Алекс Смит и Энди Уэррен не вернулись. И что-то изменилось в Новом Эдеме. Вскоре выяснилось, что попытка сесть за руль, проехаться на велосипеде и убраться из Нового Эдема приводила обратно в Новый Эдем. Выхода не было. Здесь создавался вечный, нескончаемый круг — первый, если верить Данте^[15]. Все просто возвращалось. Черт побери, всё постоянно приводило людей обратно, в Новый Эдем в царство «Рисковых Игроков».

     В шесть часов утра, двенадцать часов дня и шесть часов вечера на обеденных столах появлялись белые квадраты некоей субстанции, напоминавшей тофу, а также гладкие металлические сосуды субстанции, похожей на молоко. Никто не мог заметить, как и откуда они появляются — все происходило в неуловимых паузах между вздохами и взглядами. Никто не мог понять и того, как сосуды исчезают. Они старались убирать их в ящики, запирать в шкафах, но они инопланетные дары все равно исчезали. Их нельзя было помять или раздавить. Еда и питье были слегка горьковатыми, но насыщали желудок и вскоре стали привычными. Некоторые люди говорили, что эта пища подарила им самые прекрасные сны, и они начали просто просыпать свои жизни.

     Больше не было дождей, бурь... да и вообще перемен погоды. Только бессменные солнечные дни с беловато-голубым небом без единого облачка. Свет словно зажигался утром и мерк вечером. Трава перестала расти, но оставалась вечно зеленой, как искусственный газон. Листья на деревьях больше никогда не опадали, будь на дворе День Независимости, Хэллоуин, День Святого Валентина, День Благодарения или Рождество. В Новом Эдеме были вода и электричество, лампочки никогда не перегорали. Туалеты никогда не засорялись и не переполнялись. Ничто не нуждалось в ремонте, если только человек сам не хотел заняться ремонтом. Поломок не было нигде — ни в посудомоечных машинах, ни в гаражных дверях, ни в часах, ни в DVD-проигрывателях, ни в холодильниках. Когда забирали мусор, он просто перемещался куда-то неизвестными бригадами технического обслуживания.

     Так, Новый Эдем стал самым прекрасным местом нынешней Земли — к этому заключению Джефферсон Джерихо и другие пришли на одном из ночных совещаний. Их городок мечты теперь существовал — в каком-то другом измерении, в невидимом разрезе времени и пространства — и находился под защитой Горгонов от войны, которая разорила реальный мир.

     Здесь не представляли опасности даже Сайферы, не говоря уже о других заботах и тяготах измученной земли. Продукты питания и напитки поставлялись исправно, все необходимое для жизни человека — от крыши над головой до моющего средства — никогда не пропадало. Даже туалетная бумага никогда не кончалась. Она была намотана на непрерывный рулон, который пополнялся, как по волшебству, когда приходило время. Некоторым казалось, что эта бумага была очень тонкой, и от нее шел запах, как от дезинфицирующего средства в больничной палате.

     Ни одна женщина после того, как Новый Эдем перенесся в это другое изменение — или что это еще было? — не смогла забеременеть. Никто не умер — ни человек, ни питомец. Рак шейки матки Марианны Доусон попросту исчез, как и эмфизема Глена О’Хары. Восьмидесятичетырехлетний Уилл Доннеридж, правда, продолжал ходить с тростью из-за протеза тазобедренного сустава, но при этом он чувствовал себя хорошо и выбирался на прогулки почти каждый день.

     Многие выбирались на прогулки почти каждый день.

     А некоторые, потеряв сон, гуляли даже ночью. Иногда собаки начинали выть, запрокидывая глаза к искусственному небу, но к этому звуку все были давно привычны.

     Это наша муравьиная ферма, подумал Джефферсон, глядя на существо, облаченное в элегантное черно-золотое платье, с длинными черными волосами и бледно-голубыми глазами, которые смотрели, не мигая, и видели всё. Джефферсон знал: это — их создательница.

     Были ли Горгоны одной единой сущностью или многими во плоти — он не знал. Была ли его хозяйка на самом деле женщиной — он не знал тоже и не осмеливался этого предположить. А мысли о том, на что она похожа без этой своей маскировки, повергала его в ужас, и он старался гнать ее от себя, как только мог.

     Потому что она была здесь — его межзвездная любовница, и она поглаживала его щеки с героической ямочкой на волевом подбородке. Из ее разума каким-то образом в его сознание проникали некие образы, которые она умела передавать в ответ, кормясь его памятью взамен. Она знала все его прошлые проступки и дела, знала о каждой заблудшей душе, будь то девочка-наркоманка или мать-одиночка, что разделяла с ним постель. Она знала о каждом номере мотеля, в котором он расплачивался своей картой «Виза». Она воскрешала все эти события в его памяти — весь этот калейдоскоп плотских утех, которые стали его главной одержимостью — и с радостью просматривала вместе с ним картины его былой пылкости и страсти. И Джефферсон Джерихо — независимо от того, была перед ним инопланетянка или нет — отвечал на эти сигналы страсти. Он понимал, что в них и была его истинная сила, и он не считал это своим грехом, он мнил это своей победой.

     Ты знаешь, я внушаю тебе раздеться.

     Произнесла ли она эти слова на самом деле, или лишь послала мысленный сигнал? Ее рот не двигался, а ее понимание человеческой структуры языка все еще было несколько разрозненным, однако в умении играть в человеческие игрушки она не знала равных.

     Ее пальцы работали над его галстуком. Он знал, что она наслаждалась, раздевая его. Для нее это был почти экстатический ритуал, потому что, когда его галстук «Бен Сильвер» был, наконец, развязан, пальто сброшено, а рубашка от «Брукс Бразерс» расстегнута, ее глаза горели, как метеоры в ночи. Когда она расстегнула ремень и сняла с него брюки, ее лицо в экстазе внезапно стало похоже на мягкий воск, а кожа начала неестественно смещаться, поэтому Джефферсону пришлось спешно отвернуться, чтобы не потерять настрой. Но она сразу же почувствовала его страх и вновь наполнила его разум картинами прошлых сексуальных побед, вызывая в его памяти сладострастный стон целого легиона женщин, попавших под его чары, и он не сумел не отозваться на это воспоминание.

     Мой Джефферсон. Возьми мою руку.

     Одной рукой он поддерживал свои брюки, а другой коснулся ее ладони. Как и всегда, ее плоть казалась почти человеческой... но не совсем. Она повлекла его к кровати, где он сел, чтобы позволить ей снять с него полированные ботинки и носки. Она делала это медленно, испытывая от этого явное возбуждение. Затем она очень медленно стянула с него брюки и потянулась к синим боксерам, мысленно приказав ему откинуться спиной на кровать, после чего скользнула к нему. Оказавшись рядом, она начала играть с отчетливо выдающей возбуждение частью его тела, и в этот момент она казалась такой же очаровательной, как и любая женщина, которая никогда не летала меж звезд.

     Когда разум начинал предавать Джефферсона, его горгонская любовница подливала ему порцию свежих воспоминаний. Она оживляла картины двадцатилетней давности и делала их столь же реальными, как и настоящий момент, и единственное, что он мог сделать, так это дрейфовать на территории горячих сексуальных видений, пока она играла с его плотью, будто проверяя на прочность материю, из которой он сделан. В какой-то момент кадры прекратились, и она разделась. Ее не-совсем-человеческая плоть прижалась к нему. Он осмелился посмотреть ей в лицо и заметил нежелательные тени, пробегающие по коже. Он снова отвернулся, но она вновь отправила ему порцию воспоминаний его похотливого парада постельных сцен, которые были заключены в стенах бесчисленных мотелей, съемных апартаментов или приватных комнат в стрип-клубах. Она возвращала его в мир, который он сам для себя сотворил, и он гордился своими достижениями, гордился своей способностью обращать на себя внимание любой женщины, гордился своими способности и своими размерами, гордился талантами, доставшимися ему от Бога, гордился своим серебряным языком и золотой гордыней, гордился так сильно, что это чувство буквально разрывало его на части.

     Пламя озарило его. Она пыталась поцеловать его, но толком не умела это делать. Это был просто открытый рот, принадлежавший пустой маске. Она не понимала, что делать дальше, а он не мог проникнуть туда — ему мешало осознание, что это существо, ласкавшее его, не было человеком. Он едва задумался об этом, как... ох! Сознание вернулось в мотель «Шесть», где он провел незабываемую ночь с немецкой студенткой по обмену по имени Яна, которая хотела как можно выгоднее продать свой подержанный Джип. Возбуждение и влажность окутали его и заставили отрешиться от действительности.

     Теперь он был внутри нее, он входил в нее сильно и глубоко, как делал бы это с любой человеческой женщиной, перемещаясь вместе с ней в диком ритме неслышимой музыки в ожидании взрывной кульминации. Внутри она была влажной, и где-то в лихорадочных размышлениях Джефферсона проскользнула мысль, что это тоже маскировка, какая-то искусственная смазка, разработанная в инопланетной лаборатории... а затем его вновь захватило воспоминание, как он рассматривал родимое пятно в виде игривой кошачьей лапки на девой груди блондинки по имени Джорджия Мэй, которая работала в банке в Литл-Роке.

     Неизвестно, он ли перевернул ее на кровати, или это она заставила его сделать это. Джефферсон с трудом разбирал происходящее: воспоминания уводили его так далеко. В какой-то момент он погрузился в нее со всей силой и услышал, как она издала тихий шипящий звук. Он продолжал входить в нее яростно и со всей силы, воспоминания заставляли его двигаться все быстрее. Он был вынослив в постели и мог продолжать достаточно долго — как и его любовница. На деле... секс никогда не имел для него ничего общего с любовью. Он просто стремился вызвать в ком-то восхищение, родить слова похвалы, заслужить внимание, которое бы подтолкнуло его к новым свершениям. И его инопланетная блудница оказывала ему такое внимание.

     А затем — иногда такое случалось — когда он погрузился в свою горгонскую любовницу слишком сильно, что-то горячее, состоящее из плоти ухватило его внутри и крепко зажало. Это длилось всего секунду, но Джефферсон успел ощутить дрожь паники и животного ужаса, которую что-то тут же смыло из его сознания, унеся его в объятия азиатской стриптизерши по имени Китти, от которой всегда пахло горящими листьями. А затем — такое тоже иногда случалось в разгар их встреч — маленькие щупальца вдруг заскользили по его бедрам, чтобы крепче удержать его. Тогда он зажмурился, полностью отдаваясь воспоминаниям, которые она посылала ему, но даже в своем омуте страсти Джефферсон Джерихо ощущал, как тело ее распадается, сбрасывает с себя оковы иллюзии и становится тем самым созданием, которое погрузило в пучину хаоса весь остальной мир.

     И какими бы яркими ни были воспоминания, которые она каждый раз дарила ему, они просто не могли скрасить эту часть. Однако, надо отдать ей должное, она старалась это делать, вкачивая в его разум какие-то психические опиаты собственного изготовления. В этот момент щупальце обмоталось вокруг его пениса и сжалось, в то время как другое щупальце щелкнуло его по бедрам. Что-то движущееся в глубине ее фальшиво-человеческого тела снова раскрылось и сжалось... и еще раз... и

     ... он оказался рядом с молодой блондинкой, гитаристкой Мэрригольд, которая самозабвенно наигрывала «Greensleeves^[16]» на своей акустической гитаре.

     Тем временем нечто внутри его инопланетной любовницы продолжало сжимать его. Оно было сильным, как человеческая рука. Щупальца извивались в экстазе и щелкали по нему, словно плети. Он никогда не видел их, но представлял, какими они должны быть. Она была достаточно любезна, чтобы убрать их, когда закончила с ним. Когда она решила, что достаточно насладилась, зажим из плоти внутри нее раскрылся и выпустил Джефферсона наружу. Почти теряя сознание, он задумался, используют ли горгоны для чего-то человеческое семя, или... что? Однако мысль быстро покинула его. Теперь ему было все равно, потому что — хотя он и боялся этого существа, и она управляла им с помощью какого-то устройства на затылке — эти чувства отступили перед призывом тела. Ему пришлось броситься в ванную, где его вырвало. В это время он опасался... что она будет читать его мысли и увидит его отвращение.

     Да, ему приходилось в жизни спать и теми женщинами, которым стоило бы носить пакеты на голове. По крайней мере, эта женщина — эта искусственная женщина — была красива. Она меняла цвет кожи, волос и глаз и всегда заставляла его чувствовать себя чемпионом. Он нравился ей. Так что в этом плохого?

     Он знал, что будет думать так, пока она не освободит его, не отправит обратно. А после — реальность ударит его, он снова войдет в свой муравейник, поднимет крышку своего муравьиного туалета, вывернется наизнанку, сбросит с себя одежду, на которой всегда оставался какой-то неприятный запах, и забьется в угол. Он будет оставаться там, опасливо водя глазами по комнате и дрожа, как после самого страшного кошмара, пока Регина не скажет ему: вставай, свинья. Или она придумает нечто похуже...

     — Мой Джефферсон?

     Он лежал обнаженным на спине на смятой простыни. Глаза его были закрыты. Теперь он открыл их и уловил тусклый свет свечей. Она стояла около кровати, снова одетая в свое элегантное черно-золотое платье. На ее лице было множество теней, а ее глаза сверкали. Может быть, он лишь вообразил это, но зрачки казались ему кроваво-красными. Джефферсон подумал, что ее маскировка начинает таять.

     — Для тебя есть задание, — сказала она.

     Он лежал неподвижно — слишком слабый, чтобы снова начать двигаться.

     — Произошел... — она сделал паузу, наскоро подбирая слова из того запаса, которым успела овладеть. — Инцидент, — продолжила она. — Четыре часа назад, если брать ваше измерение времени.

     Она, что, стала чуть выше прежнего? Больше? Что-то в ее внешности навевало мысли о самой глубокой тьме во вселенной. И ее голос — несколько голосов, слитых в один — звучавший с призрачным эхом... был очень грозен.

     — Мы требуем от тебя, — сказала она, — помочь нам.

     Когда он не нашелся, что ответить, хор голосов резко спросил:

     — Услышал нас?

     — Да, — ответил он, не на шутку встревожившись. И повторил, чтобы она знала, насколько много внимания он уделил ее просьбе. — Да, услышал.

     — Один мальчик... беспокоит нас. Он помог нашему врагу. Мы хотим знать о нем больше. Ты найдешь его и приведешь к нам.

     — Что? — Джефферсон сел на кровати, все еще слабый, но способный мыслить достаточно ясно, чтобы обдумать услышанное. Ее глаза с красными зрачками — теперь вертикальными — как будто висели в темноте над странным деформированным телом в платье, которое изменило размеры, чтобы соответствовать форме, и он почувствовал, как в его внутренностях снова зажигается животный страх. Он начал потеть, и ему снова пришлось отвести взгляд. — Мальчик? Какой мальчик?

     — На наши вопросы нужно отвечать, — отозвался хор голосов. — Он с другими особями вашего вида. Они защищают его. А ты... — и снова она старалась подобрать нужное слово. — Переговорщик. — закончила она. — Ты можешь вызвать доверие.

     Добиться их доверия, подумал он.

     — Да, — сказала она. — Именно так.

     — Я... я не знаю... что ты...

     — Ты знаешь. Прорвись через их защиту. Доберись до этого мальчика. Возложи на него свои руки и приведи его к нам.

     — Я не могу... послушай... послушай, почему вы сами не можете этого сделать, раз он так важен?

     — Так нужно, — ответила она. — Человеческое касание. А мы были бы... как тебе сказать... выставлены вон. Мой Джефферсон, ты очень хорош в том, что делаешь. Очень... — и снова пауза для поиска нужного слова. — Умелый. Возложи на него свои руки — плоть на плоть — и тогда приведешь его к нам.

     — Привести к вам? Но как мне это сделать?

     — Мы справимся с твоим путешествием. Мой Джефферсон, как ты дрожишь! Не бойся, мы позаботимся о тебе.

     — Как? — он покачал головой, словно бросая вызов вредоносному устройству, вшитому в затылок. — Я не могу этого сделать! Ты хочешь сказать... ты хочешь отправить меня туда? На поле битвы?

     Действительно ли она вздохнула совсем, как человек, или ему лишь показалось? Ее голоса были холодны, когда она ответила:

     — Мы требуем мальчика. Мы требуем, чтобы ты привел его к нам. У тебя будет защита. С нашей стороны и с вашей. Этот самец был... — она снова попыталась подобрать слова. — Изменен. Он будет реагировать на любую угрозу. Тебе не потребуется беспокоиться об этом. Я хорошо говорю?

     — Да, — сказал он. Так он всегда отвечал ей на этот вопрос. Он не мог на нее смотреть. Сейчас ему было слишком страшно увидеть часть того, чем она была на самом деле.

     — Мальчик, — продолжила она. — Находится в месте под названием Кол О Райдо. Ты знаешь, где это?

     — Колорадо, — поправил он. — Послушай... нет... пожалуйста! Я не могу...

     — Ты можешь. И ты это сделаешь. Мы многое дали тебе, мой Джефферсон. Много. И многое из этого можем отнять. Ты будешь удален с этого места и отправлен в мир, чтобы найти мальчика. Тебе придется исполнить наше повеление, — она замолчала, а затем множество ее голосов произнесли, — наше задание. Когда все будет сделано, ты сможешь вернуться домой, и все будет хорошо.

     Джефферсон почти рассмеялся над этим, но по сути у него получился лишь звук удушья.

     — Все будет хорошо, — повторил он.

     — Мы намереваемся победить в этом конфликте, — лицо Горгоны подернулось тенью, ее голоса поднимались в верхние регистры и скатывались в угрожающий бас. — Мы будем благодетельными правителями. Но сейчас... нам нужен мальчик, а тебе нужно какое-то время поспать.

     Джефферсон почувствовал, как в шее началась слабая пульсация. Это было похоже на прикосновение теплых рук. Ощущение начало двигаться вниз по его спине, разливаться по рукам, позвоночнику, бедрам и ногам.

     — Спи, — сказала Горгона. Джефферсон бросил взгляд туда, где должно было быть лицо, но увидел лишь черную дыру над черным мерцающим платьем. — Спи, — подсказала тысяча голосов. Утешительное тепло импланта успокаивало его, убаюкивало, наполняло его голову воспоминаниями о красоте, которой недавно обладала эта женщина. Он не хотел сопротивляться. Он снова лег на кровать этой фиктивной французской спальни, выпрямился и закрыл глаза. Дыхание его стало глубоким и ровным. Последнее, что он услышал — или она транслировала эти слова прямо ему в мозг было:

     Ты узнаешь мальчика, как только найдешь его, мой Джефферсон. А теперь спи спокойно. Ты это заслужил.

Глава тринадцатая 

     — Ох... — выдохнула Оливия, и в этом тихом мягком звуке было столько боли, что в нем почти можно было угадать шум мира, рассыпавшегося на куски.

     Дымчатый свет слабого восхода озарил все вокруг, представив взору жуткую катастрофу. Кругом обитали лишь огонь, пыль и смерть. Посреди разрушенных гостиных лежала огромная рептилия — упавший горгонский корабль, который уже никто не сможет вынести на помойку. Раненые, изувеченные люди продолжали показываться со всех сторон, оступаться и спотыкаться, шагая на нетвердых ногах и пытаясь одновременно вынести умерших. Оливия обессиленно села на растрескавшийся бетон автомобильной стоянки почти в тени разбитого корабля, приложила руки к лицу и уже собиралась заплакать, однако слезы не шли. Возможно, потому что Итан все еще был рядом, а она все еще чувствовала себя лидером этой разрухи, и ей необходимо было сохранять присутствие духа. Итан не отходил от нее: он стоял рядом, наблюдая, как из пыльного и дымного облака появляется все больше раненых.

     Итан заметил нескольких солдат Сайферов, все еще перемещавшихся по округе. Он знал, что где-то в комплексе спрятался еще один Горгон, и Сайферы не уйдут, пока не уничтожат это существо.

     Мальчик чувствовал себя прескверно: он устал, вся одежда его запачкалась в пыли, кости ныли, а от тела пахло Горгоном. Корабль постепенно терял цвет, будто тлея и становясь серым, как огромная гора праха. Надо думать, через несколько дней запах инопланетной гнили здесь будет совершенно невыносимым. Тем не менее, сегодня Серые люди смогут найти здесь мясо, которым запросто насытятся всей толпой. Для них этот сереющий мертвый корабль станет настоящим пиршеством. Итан содрогнулся от одной мысли об этом, перед его глазами то и дело воскресал образ той мерзости, которую из себя на самом деле представляли Горгоны.

     А ведь он взорвал это существо. Полностью уничтожил его силой одного лишь желания. Его рука ныне вернулась к своему нормальному состоянию... да и не только рука — его мозг, его сознание и все остальное. Он, можно сказать, снова был нормальным мальчиком. Однако воспоминания были неискоренимы: Итан знал, что пережил эту катастрофу иначе, чем другие. Ему казались, он досконально помнил, как выглядели «огненные осы» или горящие угли, атаковавшие горгонский корабль со всех сторон и разрывавшие его в клочья. А еще он помнил отдачу, отбросившую его самого, когда он выставил руку в сторону приближавшегося Горгона и чем-то нанес ему удар такой силы, что его можно было сравнить с выстрелом из крупнокалиберной винтовки. Итан снова осмотрел ладонь правой руки. Он делал это уже несколько раз после уничтожения Горгона. Итак... на руке не было ничего, кроме линий судьбы.

     Пересиливая страх, Итан позволил себе подумать об этом, позволил мысли, которую он так усиленно загонял вглубь, прорваться наружу. Он попытался погрузиться в нее.

     Я не просто мальчик. Джей Ди прав, я — что-то другое.

     Что-то... точно не совсем человеческое.

     Тем временем из руин все еще выбирались выжившие. Некоторые из них, окровавленные и раненые, сгруппировались вокруг Оливии, ожидая, когда она заговорит, возьмет все под контроль и снова превратит Пантер-Ридж в безопасную крепость. Однако она не могла этого сделать, поэтому не дала себе труд произнести хоть слово. Люди, не дождавшись от нее команды, начали постепенно расходиться. Деревянные ворота, укрепленные металлическими пластинами, открылись, и люди спешили миновать их, чтобы покинуть территорию Пантер-Ридж. Однако уходили не все: некоторые отказывались от этой затеи, даже несмотря на просьбы своих друзей и близких, что остались в живых. Ошеломленные и утратившие всякую надежду, эти люди просто садились на землю и замирали, не в силах двигаться. В одной из уцелевших квартир вдруг раздался грохот выстрела, но неизвестно, стрелял ли человек по солдату Сайфера, по скользящему Горгону или себе в голову.

     — О, Боже! Оливия! — фигура, облаченная в забрызганную кровью белую футболку и штаны цвета хаки, поспешила к Оливии и Итану. Джон Дуглас нашел где-то длинный и почти насквозь проржавевший прут арматуры и использовал его вместо трости, чтобы сохранить потерянное из-за поврежденной лодыжки равновесие. Похоже, ему удалось отделаться относительно легкими травмами: кроме поврежденной ноги Джон Дуглас получил лишь несколько ушибов, но в остальном он был в порядке. Кровь на его рубашке, судя по всему, принадлежала другим раненым, которым он пытался помочь в развалинах. Он избежал смерти, когда выбрался на смотровую башню, чтобы посмотреть на взрывы от инопланетного боя. На его глазах корабль начал стремительно падать, поэтому он опрометью бросился в больницу, надеясь спасти все медикаменты, которые только смог найти. Попутно Джон Дуглас предупреждал об опасности каждого встречного и тем самым многих спас от смерти. Он хотел успеть и в столовую, чтобы забрать оставшиеся припасы, однако дверь в это время была по обыкновению закрыта и перетянута цепями, а на то, чтобы добыть ключ, не оставалось ни минуты. Джону пришлось бежать. По пути он налетел на Пола Эдсона и свернул лодыжку при падении, но Пол помог ему выбраться из здания до страшного столкновения.

     — Господи, — покачал головой Джей Ди, глядя на Оливию. Его голос был хриплым и надтреснутым. — Я думал, что ты погибла! — взгляд его опухших глаз переместился к Итану. — Ты, — обратился он. Возможно, то было лишь бесконтрольной нервной ноткой ослабшего голоса, но в этом обращении, казалось, проскользнула тень обвинения. Однако затем Джей Ди сделал глубокий вдох, вернул самообладание и спросил уже спокойнее. — Ты в порядке?

     — Да, сэр, — ответил Итан. Дырка от гвоздя на бедре была пустяком по сравнению с теми ранами, которые получили другие люди, выходящие из руин. Мальчик насчитал уже одиннадцать мертвых тел, прикрытых простынями и одеялами в радиусе двадцати футов от себя.

     — Джон! — воскликнула Оливия так, будто лишь теперь узнала врача. — Я пыталась найти Винсента. Он звал меня. Я слышала, как он звал... но не смогла его найти. Ты слышал его?

     Джей Ди быстро сверкнул глазами на Итана, а затем вновь повернулся к женщине.

     — Нет, Оливия. Я ничего не слышал.

     — Итан был там со мной, — объяснила она, ее голос звучал твердо и серьезно, однако запавшие глаза казались дикими. — Он позаботился обо мне. Я думаю, там... было что-то плохое. Что-то... — она попыталась подобрать слово, но не смогла, поэтому лишь повторила. — Плохое. И я думаю, Итан... сумел отогнать это от меня.

     — Горгонский пилот из корабля, — пояснил мальчик, глядя на доктора. — Я заметил его там, в руинах.

     — И ты сумел его отогнать? Как?

     Пришло время говорить правду, как бы невероятно она ни звучала. Когда Итан заговорил, он смотрел прямо в глаза доктора и произносил каждое слово с готовностью отвечать за него — не как мальчик, но как мужчина.

     — Я убил его. Разорвал на куски, — он вздохнул и продолжил. — Я хотел, чтобы оно было уничтожено, и это произошло. Но где-то там есть еще один. Сайферы ищут его. И мне не хотелось бы снова встретить одного из них.

     Джей Ди не ответил. Его лицо было очень бледным, если не считать фиолетового синяка на подбородке — результат удара чьего-то локтя во время паники и бегства.

     — Ну... — с трудом выдавил он. — Я никогда не видел ни одного из них и уверен, что не хочу. И ты не хочешь поделиться со мной подробностями этой встречи, я правильно понимаю?

     Итан кивнул, и, похоже, это закрыло тему.

     Кто-то прошел мимо Итана и присел рядом с Оливией, обняв ее и начав всхлипывать. Это была молодая блондинка с повязкой на глазу, которую Итан видел лежавшей на земле и изучавшей звезды ночью. Он снова обратил внимание на то, что на ее повязке красовались небольшие стразы в виде звездочек. Он подумал, что это была отчаянная попытка с ее стороны приукрасить свое увечье, сделать что-то хорошее из плохого. Сделать повязку более... модной, возможно? Или заявить о том, что эта повязка не отнимает у нее надежду? Трудно сказать. Теперь ее длинные светлые волосы были грязными от пыли и дыма. На ней были джинсы, темно-красная рубашка и синие кроссовки «Найк», которые выглядели довольно сношенными, но, тем не менее, они были одним из самых чистых предметов чужого гардероба из всех, что Итану довелось видеть здесь.

     Девушка плакала, обнимая Оливию, и сильный лидер Пантер-Ридж тоже позволила себе пролить несколько слез, однако довольно быстро взяла себя в руки. Она обняла девочку и спросила у нее едва окрепшим голосом:

     — Ники, ты ранена?

     Девочка покачала головой и уткнулась лицом в плечо Оливии.

     — Хорошо, — прошептала Оливия, успокаивая ее. — Это хорошо, что не ранена, — она мягко погладила девочку по волосам, ее собственные глаза раскраснелись от слез. — Мы сумеем все это преодолеть, — сказала она. — Мы живы, с нами не покончено.

     Итан оглядел жилой комплекс, в то время как Джей Ди уже хромал в сторону испаноговорящей пары, чтобы оказать им любую посильную помощь. Маленький мальчик лет семи или восьми держался за руку своей матери. У его отца на лице был сильный порез, а волосы побелели от пыли. Итан вздохнул и тихо прошептал:

     — Нам нужно уходить отсюда. Нужно выбраться до темноты.

     — И куда же мы пойдем?

     Вопрос прозвучал от девочки с повязкой на глазу. Она посмотрела на Итана так, словно сочла его сумасшедшим.

     — Кто ты? — резко спросила она, не дождавшись от него комментариев. А затем вспомнила. — Погоди... погоди, ты тот мальчик, которого привезли несколько дней назад! Тебя зовут... как же там... Итан?

     — Да. Итан Гейнс. Ну... — он пожал плечами, — это не настоящее имя. Своего настоящего имени я не помню, — он попытался выдавить из себя хотя бы подобие улыбки, но не сумел.

     — Я была второкурсницей в старшей школе, — ответила она. — Почему ты выбрал это имя?

     — Просто... выбрал и все. Увидел его на вывеске, кажется. Оно такое же хорошее, как и любое другое. А ты... Никки, верно?

     — Стэнвик, — ее здоровый глаз, пусть он и раскраснелся от пыли и дыма, был шоколадно-коричневым.

     — А где твои родители?

     — Оба погибли, — ответила она без каких-либо эмоций. Итан решил, что девочка потеряла семью в первые дни катастрофы. — Моя старшая сестра тоже.

     — Мне жаль.

     — Мне тоже. А что насчет твоих? — вопрос прозвучал так буднично, будто они обсуждали бренды одежды. Мир стал жестоким, подумал Итан, и те, кто выжили в нем, очерствели. Если бы они этого не сделали, они бы уже погибли.

     — Этого я тоже не помню, — Итан заметил шрам чуть выше ее глазной повязки, а еще несколько небольших шрамов усеивали ее щеки. Самый глубокий перерезал подбородок и тянулся к ее нижней губе.

     — Никки уже давно с нами, — сказала Оливия. — Она пришла в первое лето. Мне нужно встать. Поможете мне?

     Итан и Никки помогли Оливии встать на ноги. Она немного качнулась, и Итан готовился подхватить ее, но ей удалось сохранить равновесие.

     — Спасибо, — сказала Оливия. Она заметила группу из шести человек, идущую по дороге в им одним известном направлении. Двое из них почти что тащили на себе третьего. Она узнала среди них Джоэля Шустера, Ханну Граймс, Гери Рузу и...

     — О, Боже, — сказала она, едва не задохнувшись от переполнивших ее чувств. — Там Дейв!

     Сердце Итана ударило в грудь чуть сильнее. Дейв МакКейн был одним из тех, кто поддерживал пожилого мужчину с белой бородой и белыми волосами, забранными в хвост. Дейв был весь в пыли, но в целом выглядел так, словно ему удалось выйти из этой катастрофы без повреждений. На нем были джинсы, черная футболка, разорванная в лохмотья и его неизменная темно-синяя бейсболка. Коричневая борода, припорошенная сединой, теперь еще сильнее посерела от пыли. «Узи» в кобуре и магнум 357 калибра также пребывали с ним. Лицо Дейва было мрачным, нос пересекал кровавый порез. Он заметил Оливию, Итана, Никки Стэнвик и Джей Ди, однако в выражении его глаз ничего не изменилось. Он лишь кивнул в знак приветствия и заговорил хриплым голосом.

     — Джей Ди, мы можем оставить тебе Билли? Кажется, у него сломана правая нога. А с тобой что?

     — Подвернул лодыжку. Ничего серьезного, — Джей Ди пожал плечами, хотя нога его болела зверски. — Билли, как ты себя чувствуешь?

     — Как дерьмо на крекере, — буркнул старик сквозь стиснутые зубы. — Парни со сломанными ногами редко чувствуют себя хорошо. Не нужно быть доктором, чтобы это знать. Ох, господи... поосторожнее с моей старой задницей!

     Оливия подошла и обняла Дейва так крепко, что он едва не ахнул от боли. От этого объятия вокруг него всколыхнулось выбитое из одежды облако пыли.

     — Боже, я думала, ты погиб!

     — Я был близок к тому, — отозвался он, также заключая ее в объятия, но не столь крепкие из уважения к ее костям. — Я сидел на своем балконе и размышлял. А потом увидел те сферы и услышал взрывы, которые делались все громче и громче. У меня было время взять оружие, а потом... пришлось прыгать. После этого все смешалось. Я помню, как мчался, будто ошпаренный заяц... — глаза его нашли Итана. Он не стал говорить ему, что спрыгнул не с балкона собственной квартиры, а с балкона квартиры мальчика, потому что перед катастрофой он ворвался туда, чтобы вытащить его и сохранить ему жизнь. Дейв мрачно оглядел накрытые простынями трупы. — Уже известно, сколько погибших?

     — Пока нет, — вздохнула Оливия. — Но знаю, что много.

     — Черт! Черт! Черт! — зашипел Билли Бенкрофт, когда его опустили на траву, а доктор начал обследовать его сломанную ногу. — Семьдесят шесть лет, и ни одного перелома за всю гребаную жизнь! И вот, на тебе! — его глаза — яркие, голубые и очень живые — посмотрели на накрытые простынями и одеялами тела, и некоторое время он не издавал ни звука. Затем все же заговорил, не обращаясь ни к кому конкретному. — Джейк Келлер там? Джоэль, поищи для меня, хорошо?

     — Я сам поищу, — отозвался Дейв. Он направился вперед и постарался выполнить эту задачу как можно быстрее. Третье тело было в ужасном состоянии, а в пятом и вовсе нельзя было узнать человека. Девятым телом было... — Джейк здесь.

     — Проклятье, — голос Билли звучал напряженно. — Маленький ублюдок задолжал мне пятьдесят баксов во время нашей последней игры в покер. Что ж... — проскрипел он, маскируя боль потери. — Покойся с миром, жулик...

     — Мы не можем оставаться здесь, — сказал Итан, удивившись тому, с какой силой прозвучал его собственный голос. Он снова говорил, как мужчина, а не как мальчик. Его глаза нашли Дейва. — Вы знаете, что мы не можем У нас даже нет времени вынести все тела и...

     — И куда мы пойдем? — голос Никки прозвучал так, словно она была на грани паники. — Туда? Это же наш дом... наша защита... мы не можем... не можем, — затем она посмотрела на огромный горгонский корабль, являвшийся центром разрухи, и ее здоровый глаз заблестел от слез. Колени Никки подогнулись. Стараясь не дать ей упасть, Итан потянулся к ней, то же сделал и Джоэль Шустер, вместе они помогли ей медленно и осторожно опуститься на землю, в то время как она сама мучительно застонала, прижав руки к лицу. Никки снова начала плакать, и Оливия присела рядом с ней, принявшись гладить ее волосы и нежно успокаивать ее.

     — Она жила в нескольких милях отсюда, в соседнем районе, — объяснила Оливия, обращаясь в основном к Итану. — Вествью Авеню, насколько я помню. Никки сказала, что весь район выгорел в течение одной ночи. Дома начали взрываться. Когда она пришла к нам, она была тяжело ранена, пребывала в шоке, а одежда ее превратилась в лохмотья. Так что... это действительно был ее дом. По крайней мере, это было ее убежище, каким бы оно ни было.

     — Итан прав.

     Дейв, услышав это, не стал комментировать, хотя и собирался.

     Джон Дуглас хромал вперед на своем самодельном костыле.

     — Он прав. Это... эта штука... пахнет тухлым мясом. Сегодня ночью она привлечет сюда Серых людей, и нам нужно уносить отсюда ноги, пока еще есть возможность. Найти другое место. У нас не останется времени похоронить умерших или поискать что-то из наших пожитков в обломках, — он нахмурился. — Всех этих раненых нельзя просто оставить здесь. Черт, если б я знал, как перенести их.... я бы сделал все, — он посмотрел вверх, на вершину холма, где паслись семь лошадей. Они оказались там во время катастрофы, потому что разнервничались и не успели ускакать прочь. Семь лошадей... и все же великолепной семеркой их не назовешь.

     Все молчали. И во время этого молчания Итан понял, что он должен был сказать.

     — Нам нужно найти транспорт. Что-то достаточно большое, чтобы оно могло увезти... не знаю... пятьдесят или шестьдесят человек, наверное.

     — Ты говоришь о грузовике? — спросил Дейв. — С довольно большим трейлером? Ну да, правильно! Как будто мы сможем отыскать... — он замер на полуслове. А ведь тягач, может быть, все еще остался на погрузочной платформе, припаркованный возле склада. Промышленная зона находилась всего в трех милях отсюда. А что касается топлива...

     — Дизель, — выдохнул он. — Держу пари, что на некоторых заправках еще осталось дизельное топливо. Или в других грузовиках. Если мы найдем какой-нибудь насос, можно будет получить топливо из дизельного бака. Придется найти десяти- или двенадцатифутовый шланг. Возможно, в одном из ближайших магазинов еще остался таковой. Но нужно быть осторожными: в округе могут быть другие люди, скрывающиеся в своих ямах. Они могут быть вооружены и напуганы. До безумия напуганы, я бы сказал. Ты помнишь, — последние слова он адресовал Оливии, призывая ее вспомнить прошлый август, когда он отправился за стены с Кэлом Норрисом на поиски пищи и воды. Кэла тогда застрелили в шею из окна одного из домов, и он скончался на Западном Скайвее.

     — Нам не обязательно искать грузовик, — сказала Оливия. Ее лицо снова приобрело прежнюю твердость и уверенность, а в глазах начала появляться жизнь. — Мы можем использовать школьный... или обыкновенный автобус. Что бы мы ни обнаружили, мы наверняка сможем найти топливо и работающий аккумулятор.

     — Верно.

     Работающий аккумулятор, подумал он. Тот еще выйдет фокус.

     Затея не вызывала особого воодушевления, и все же Дейв не готов был отказаться от нее. Не сейчас.

     — Погоди. Ты сказала, «мы»? Нет уж, мэм, ты никуда не пойдешь. Джоэль, ты сможешь держаться в седле?

     — Я не ездил верхом с самого детства, но я в деле.

     — Я умею ездить верхом, — сказала Никки. Она вытерла лицо и уже не нуждалась в успокоении Оливии. — До того, как все это... случилось, у нас была лошадь.

     — Мне нужен кто-то с пушкой, — Дейв уже заметил револьвер .45 калибра в кобуре на поясе Джоэля. — В идеале нам нужен третий. Гэри, может, ты?

     — О’кей, но учти: я ненавижу лошадей, а они ненавидят меня.

     — Я тоже пойду, — заявила пожилая женщина по имени Ханна Граймс. Волосы у нее были белыми и спутавшимися, словно ее только что накрыла буря. Ханна подняла большой пистолет размером с собственную голову и сжала его в руке, на которой отчетливо проступали крупные синие вены. — Я победила на этих выборах, мистер президент? — она саркастически усмехнулась.

     — Сокрушительно, — ответил ей Дейв.

     Сокрушительно, как землетрясение, невольно подумал он. Он посмотрел на Итана и почти увидел, какие мысли мелькнули в голове этого мальчишки. Белый особняк. Гора Уайт Мэншн. Нужно как-то добраться туда.

     — Найти ручной насос будет довольно непросто. А ведь после этого нужно будет найти грузовик. Аккумулятор, скорее всего, будет уже сдохший, так что нам предстоит отыскать новый, — сказал Дейв и тут же понял, что почти все слова адресует только Итану. — Если мы сможем найти грузовик, в котором уже есть топливо, которого хватит, чтобы добраться до заправки, нам очень повезет. Но задача не из простых.

     Совсем не из простых, подумал он.

     Неудивительно, что они не пытались провернуть нечто подобное раньше. Затея была почти самоубийственной, и лишь рухнувший горгонский корабль вынудил их на это пойти.

     — После, — продолжил Дейв. — Мы поищем медикаменты в больнице, аптеке или наборах первой помощи в других машинах. А затем нам нужно будет отправиться на юг. Понятно?

     — Понятно, — сказал Итан, который безошибочно понял, о чем говорил ему Дейв.

     — Придется нам успеть до наступления темноты, — следующие слова были обращены к Оливии. — Лучше собрать все припасы, оружие и воду, которые получится найти здесь. И вообще все, что может пригодиться, — он бросил недоверчивый взгляд на дымящиеся руины и на огромную гниющую тушу горгонского корабля, над которым уже начинали кружить стервятники. — Но старайтесь сильно не рисковать, — он дождался, пока Оливия кивнет в ответ на эту реплику, и добавил. — Для одного дня уже достаточно смертей. Больше не должно быть.

     По крайней мере, он на это надеялся.

Глава четырнадцатая 

     Джефферсон Джерихо, бывший хозяин Нового Эдема, проснулся на скамейке в парке в неизвестном городе под болезненно-желтым солнцем и прокаженным серым небом. Он резко сел и выпрямился, уловив от собственной кожи запах, который очень хорошо знал. Однако теперь он понял, что запах этот исходит не только от эфемерных владений Горгонов, в которых ему в очередной раз довелось побывать... казалось, теперь этим запахом пропитался весь мир. Вокруг себя Джефферсон увидел покореженные, обгоревшие каркасы зданий, искривленные скелеты черных деревьев и остовы машин. Возможно, этот апокалиптический пейзаж когда-то был обыкновенным жилым районом.

     Стоило подняться, как желудок упорно запротестовал, и Джефферсона стошнило... хотя, казалось бы, в желудке его было пусто, и исторгнуть из себя он мог лишь желчь. Отерев слюну с губ, он понял, что у него растет борода... не большая, но уже заметная... возможно, двухнедельной небритости. Неужели он выпал из реальности так надолго, что теперь борода «догнала» его и выросла в одночасье? А его одежда...

     — Боже! — воскликнул он в полном изумлении. На нем была коричневая футболка, пропитавшаяся потом, и пара грязных джинсов. На босых ногах сидели кроссовки с заметными дырками. Джефферсон посмотрел на свои руки: под ногтями засела грязь. Казалось, грязь плотно впиталась в каждую пору его кожи. Линии на ладонях напоминали коричневые борозды дорог, ведущих через равнины. Джефферсон не помнил, чтобы хоть когда-то в жизни был таким грязным. Отчасти он даже обрадовался, что поблизости не было зеркала, чтобы он мог увидеть во всей красе маскировку, которую ему дали Горгоны. Вероятнее всего, он остался похожим на самого себя даже с этой бородой и под слоем грязи... но Горгоны сделали его кем-то вроде бездомного, которому удалось выжить в этой космической войне. Одежда была скользкой... и ткань казалась какой-то неправильной. У Джефферсона сложилось ощущение, что его поймали в ловушку змеиной кожи, и эта мысль зародила в нем панику. Почти всхлипывая, он принялся снимать эту оскорбительную маскировку и задрал футболку, готовясь стянуть ее через голову.

     Вдруг послышался шум, и Джефферсон замер. Он не знал, что кто или что издает этот шум, но в его бешено колотящемся сердце зарождалось недоброе предчувствие.

     Трудно было сказать, что это за шум. Возможно, это просто ветер свистел неподалеку? Или какая-то небольшая машина пришла в движение с легким дребезжанием? Как бы то ни было, онобыло близко. Очень близко. Джефферсон отнял футболку от глаз, чтобы посмотреть своему будущему в лицо.

     Там был мужчина, стоявший рядом с сожженным деревом. Он был весьма крупным и широкоплечим, хотя его осунувшееся лицо и наводило на мысль о долгой голодовке: скулы слишком резко выдавались вперед, а глаза казались потухшими и запавшими. У него был плоский нос, как у бывшего боксера, спутанные длинные черные волосы до плеч и борода, которую он не брил явно больше месяца. Его синяя футболка, серые брюки и черные кроссовки казались такими же грязными, как весь облик Джефферсона, если не грязнее. Глаза на голодном лице выглядели маленькими и темными, как два уголька. Незнакомец носил рюкзак оливково-зеленого цвета — вероятно, купленный (или украденный) в армейском магазине.

     Человек стоял и смотрел на Джефферсона совершенно бесстрастно, и за все время их зрительного контакта ни разу не моргнул.

     — Кто вы? — голос бывшего хозяина Нового Эдема из звучного баритона, которым он вещал на собраниях прихожан церкви «Рисковых Игроков», превратился в срывающийся подростковый лепет. Боже, церковь «Рисковых Игроков»! Как же давно это было... он стоял перед множеством людей, его даже снимали телекамеры, его вдохновенная улыбка была лучом света для прихожан, его руки были простерты к небу... о, он в своей жизни добился куда большего, чем мог добиться обычный продавец автомобилей! Тогда ему казалось, что секрет настоящего богатства, способный взорвать любой фондовый рынок — это верное толкование кода, зашифрованного в Библии.

     — Воуп, — ответил незнакомец.

     — Воуп? Что это за имя такое?

     — Такое, — был ответ, — что ты можешь произносить.

     — Ты — Горгон? Посланный, чтобы защищать меня?

     — Я — творение, — ответил Воуп. — Что я есть, не должно беспокоить тебя. Но... да, я должен вести и защищать тебя, — маленькие угольные глаза оглядели небо. — В этом секторе сейчас нет врагов. Мы можем двигаться свободно.

     — Но куда? Куда мы идем?

     — Следуй за мной, — сказал Воуп, тут же быстро и решительно зашагав через уничтоженный парк мимо сломанных качелей, превратившихся в чернеющие угли. Следуя за своим проводником, Джефферсон пересек улицу и миновал несколько сожженных и разрушенных домов, после чего они с проводником вышли на еще одну улицу, находившуюся в не менее плачевном состоянии. Джефферсон знал, что они направляются к центру города, где еще виднелись высотные уцелевшие здания. Несколько из них словно были подрезаны чем-то острым.

     — Где мы? В каком городе?

     — Форт-Кол-Линс, — ответил Воуп, делая паузы там, где их делать не следовало. — Это Кол-О-Райдо.

     — Что ты знаешь об этом мальчике, которого я должен найти? — ему приходилось то и дело ускоряться, чтобы поспевать за своим спутником и — вне зависимости от того, были враги поблизости или нет — Джефферсон продолжал боязливо осматриваться. — Я продавец, — сказал он, не дождавшись от Воупа ответа. — Я не должен быть здесь! Я не солдат! — голос его звучал требовательно, но ответа не последовало. — Я просто продаю... разные вещи, — продолжал он, отчаянно бормоча себе под нос. — Ты хоть знаешь, что это значит?

     Воуп хранил молчание. Его ни черта не волнует, подумал Джефферсон. Теперь они двигались через новый район, который меньше других пострадал от разрушений: только несколько домов здесь были особенно серьезно разрушено. На некоторых двери и окна были заклеены или заколочены досками. Местами крыши или ступени крылец были сломаны. Так или иначе, для Джефферсона большинство домов здесь казалось гробами. Это был мертвый город, как и многие другие.

     — Стой, — внезапно сказал Воуп, и Джефферсон немедленно подчинился.

     Они стояли перед деревянным домом с номером 1439 с шестью ступенями, ведущими к крыльцу, на котором стояло одинокое кресло-качалка. Окна были разбиты, и глубоко в них проглядывалась темнота.

     — Это случится здесь, — объявил Воуп.

     — Что — случится?

     Горгон в человеческом облике не дал себе труда ответить.

     Секунда лениво проползла мимо. Затем друга. Вдалеке Джефферсон услышал лай собак, затем послышался вой, и он подумал, что сейчас дикие собаки, наверное, могут убить человека с легкостью луча смерти.

     Кресло-качалка двинулось — совсем немного. Оно скрипнуло. И тогда Джефферсон увидел, как на нем что-то материализуется. Это началось, как едва заметное движение пыли в воздухе, а затем сам воздух словно сгустился и стал твердым. Прозвучало тихое шипение... шепот... какой-то металлический звук. Это просто какое-то дерьмо из «Звездного Пути», подумал Джефферсон, когда через три секунды на этом кресле появилось тело. Сначала оно казалось призрачным, форма его лишь намечалась и мерцала, подсвеченная вспышками синей энергии, а затем стало окончательно твердым. Кресло-качалка скрипнуло, качнулось назад и вперед, и мужчина, сидевший в нем, уставился на Джефферсона и Воупа, и его лысина заблестела от пота.

     — Оставьте меня в покое! — прохрипел он. — Пожалуйста... боже... оставьте меня!

     Как только он понял, где находится, его волосатые руки резко отдернулись от ручек кресла и обняли тело.

     — Идем с нами, — скомандовал Воуп.

     — Слушайте... слушайте... Я даже не знаю, где я! Ясно? Я не знаю, кто вы такие! Я... я с места не сдвинусь, ясно?

     — Сдвинешься, — сказал Воуп.

     — Нет, — вновь прибывший протестовал. Однако в следующий миг он вздрогнул, лицо его исказилось от боли, и он схватился за свой затылок. — Пожалуйста... пожалуйста... оставьте меня, — в голосе его зазвучала мольба, в глазах заблестели слезы. — Пожалуйста, не делайте мне больно...

     — Ты сдвинешься, — повторил Воуп ничего не выражающим тоном.

     Мужчина стиснул зубы. Он отчаянно придерживал свой затылок и мотал головой, словно это могло помочь избавиться от боли, которую распространял имплант. Но Джефферсон знал, что это не поможет. За два удара сердца мужчина вскочил и снова мучительно ахнул.

     — Хорошо! Да... остановите это! — он спустился по ступеням, тяжело дыша и всхлипывая. — Боже... Господи, что это за мир? — воскликнул он, и его перепуганные карие глаза изучили окружающее пространство. Он был невысоким мужчиной, рост его составлял около пяти футов и семи дюймов, при этом телосложением обладал грузным и одутловатым. Его тяжелые челюсти заметно подрагивали во время разговора. Под его грязной белой рубашкой угадывался запрятанный в черные брюки рыхлый живот. Кожа при этом казалась дряблой и словно сильно отставала от мышц, что могло было быть следствием голодовки. Или, подумал Джефферсон, Горгоны просто захотели, чтобы он производил такое впечатление. У этого мужчины была борода, поседевшая с возрастом — похоже, ему было уже за сорок. В том, как он говорил, слышался бруклинский акцент... или, по крайней мере, таковым его акцент казался Джефферсону. На ногах у мужчины были черные мягкие кожаные ботинки, по виду которых складывалось впечатление, что они побывали в аду и вернулись обратно, хотя когда-то, по-видимому, считались очень дорогими.

     — Хорошие ботинки, — заметил Джефферсон. — Были когда-то, я имею в виду. Тебе бы найти кроссовки, в них удобнее.

     — Ну да, — мужчина прищурился, фокусируя взгляд на Джефферсоне. — Кто ты? Ты человек?

     — Джефф, — был ответ. — Из Нэшвилля, Теннесси, — решил добавить он. — И да, я человек.

     Хотя Регину лучше об этом не спрашивать, подумал Джефферсон. И Эми Виксон тоже. Хотя Эми мертва, она покончила с собой «от неразделенной любви ко мне». По крайней мере, так она написала в своей предсмертной записке. А на деле она была счастливой маленькой сучкой.

     — Берт Рэткофф, — представился мужчина. — Квинс, Нью-Йорк, — Берт взглянул на Воупа. — Да уж, а ты — один из них. Откуда вы взялись? С гребаного Марса?

     — Тебе это бесполезно, — отозвался Горгон. — Ты будешь звать меня Воуп. С этого момента вы оба поступаете так, как я приказываю, — его ничего не выражающие глаза, так ни разу и не моргнувшие, обожгли взглядом своих подчиненных. — Неподчинение приведет к боли. Следуйте за мной, — он повернулся и снова направился к центру города. Джефферсон и Рэткофф повиновались.

     — Как они тебя заполучили? — спросил Рэткофф.

     — Долгая история.

     — Меня они забрали, когда здание, в котором находилась моя квартира, подверглось адскому обстрелу. Они меня вытащили оттуда, когда стены уже начали рушиться. Я очнулся... — он замолчал и покачал головой. — Они со мной кое-что делали. Ты же наверняка слышал истории о инопланетных похищениях. Что зеленые человечки вставляют всякие иголки своим подопытным в животы или зондируют их? Ну вот... я помню стол. Холод, даже мороз. Кажется, что там был металл, но какой-то другой. И казалось, что стол был живым... потому что он двигался подо мной. Как будто... смещался. Такое чувство, что он состоял из плоти. И вот, лежу я на этом столе, и, вроде бы, меня ничто не держит, но я не могу двигаться. А вокруг меня... какие-то фигуры. Они были даже больше похожи на тени, потому что они толком не ходили, они... как будто... я даже не знаю, как это сказать. Знаешь, мне казалось, что я нахожусь в одной комнате со змеями, которые могут стоять... или скользить стоя, или... неважно. К черту! Важно то, что они делали со мной разные вещи, Джефф... я же могу называть тебя Джефф?

     — Да.

     — Они кое-что делали. Они вскрывали меня. Я думаю... мне кажется, я помню, как видел, как что-то вытаскивает мои внутренности наружу... разматывает мне кишки, как веревку. Все было в крови. Мне кажется, они выпотрошили меня... а потом засунули в меня что-то другое.

     — У меня тоже имплант в шее.

     — Нет, нет, я не только об этом, — решительно заявил Рэткофф, и добавил значительно тише. — Я говорю о вещах, которые могут свести человека с ума. Ты понимаешь?

     — Понимаю, — ответил Джефферсон.

     — Тишина, — скомандовал Воуп. — Ваша болтовня мочится на меня.

     — Тебе лучше научиться говорить получше, — осмелился сказать Джефферсон. — Если хочешь сойти за человека, тебе понадобится еще несколько уроков.

     А еще сделать бы что-то с этими немигающими глазами и с этой... мертвой походкой. На деле выходило, что Горгоны были вовсе не так совершенны, как думали. По крайней мере, в области маскировки.

     В ответ на это замечание в шее Джефферсона вспыхнула искорка боли, но она была краткой и служила лишь для того, чтобы показать, кто в этой ситуации хозяин, а кто раб.

     Они прошли больше половины следующей улицы, когда вдруг с грохотом открылась дверь одного из домов, и из ветхой лачуги показалось двое худых бородатых грязных мужчин с винтовками.

     — Тихо, тихо! — воскликнул тот, что был выше ростом. — Больше ни шагу, мистер!

     Воуп достаточно знал английский, чтобы понять это. Он остановился, и Джефферсон с Рэткоффом сделали то же.

     — Внутрь, — скомандовал мужчина, быстро, но угрожающе поведя в воздухе винтовкой. — Давайте, пошевеливайтесь!

     — Сэр, — начал Джефферсон. — Мы не...

     — Заткнись! Ну-ка быстро все тащите свои задницы в дом! Бегом!

     — Вы вмешиваетесь, — полумеханическим голосом произнес Воуп. — Это не разрешено.

     — Мать твою, я вас всех сейчас свинцом нашпигую! Ну! Кто первый? — винтовка повернулась к Рэткоффу. Джефферсон отметил, что маленький человек намеревается бежать, поэтому заговорил с ним самым вкрадчивым тоном истинного продавца.

     — Не думаю, что это хорошая идея, Берт. Воуп, лично я не хочу, чтобы меня подстрелили на этой улице. Нам следует поступить, как нам говорят. И помни, мы нужны тебе.

     Воуп смотрел на него, казалось, целую вечность. Джефферсон подумал, что винтовки выстрелят в любую, черт бы их побрал, секунду. И тогда Воуп, наконец, сказал:

     — Правильно.

     Они вошли в дом, и Воуп шел первым. В грязной маленькой прихожей на полу валялись пустые жестяные банки и прочий мусор. Здесь находился третий человек, и он угрожающе размахивал револьвером. Левая сторона лица его была изуродована шрамом от ожога, взгляд впалых глаз был диким, почти сумасшедшим. Чуть дальше в этой темной комнате с выцветшими обоями цвета пыли показалась тощая женщина. Трудно было предположить ее возраст или вообще что-либо о ней сказать, потому что длинные каштановые волосы падали ей на лицо, и она сидела, обнимая себя руками, и дрожала, как от зимнего холода.

     — Откуда вы пришли? — спросил лидер с винтовкой, приставив ствол к подбородку Воупа.

     — Издалека.

     — Откуда, идиот?

     — Нахер это, — выкрикнул человек с револьвером и тоже прицелился в голову Воупа. — У вас еда есть?! Ты! Снимай рюкзак и покажи, что в нем.

     — Эй, я жил в Квинсе, Нью-Йорк, — сказал Рэткофф, поднимая руки вверх. На его лбу заметно блестели бусинки пота. — Я не хочу...

     — Заткнись! — шикнул на него второй человек с винтовкой. Он был седой, с вытянутым лицом и в очках, склеенных скотчем. Правая линза треснула. — Слышал, что Джимми сказал? Снимай рюкзак!

     — Там есть еда, — сказал Воуп. — Для вас нет.

     — Да что ты говоришь! А мы тут с голоду помираем и очень злимся из-за этого. Так что снимай рюкзак или мы тебя убьем. Ясно?

     — Нет, — ответил Воуп.

     — Почему он не моргает? — вдруг тонким, высоким и испуганным — возможно, даже на грани безумия — голосом спросила женщина. — Его глаза! Он не моргает.

     Лидер опустил винтовку, ухватился за рюкзак и попытался вырвать его. Воуп стоял неподвижно, не мигая, пока Джимми продолжал целиться ему в голову.

     — Я бы не стал этого делать, — мягко предупредил Джефферсон, но он прекрасно понимал, что не продаст им свою мудрость. Они были слишком отчаявшимися, к тому же понимали, что словами сыт не будешь. Казалось, искусно сконструированное лицо Воупа начало меняться, словно его конструкция сдвинулась, как если бы с него соскользнула резиновая маска, из-под которой пробивалось истинное лицо. Джефферсон ощутил, как в помещении зарождается и крепнет какая-то сила, что-то готовилось нанести удар, и он невольно напряг плечи и подался вперед в попытке собраться с духом.

     Вдруг в коридоре показался ребенок. Это был мальчик лет четырнадцати со светлыми волосами, спускавшимися до плеч. На лице в районе челюсти у него была грязная повязка, а левая рука болталась на перевязи. Под глазами мальчика пролегали темные круги, он подошел к женщине и обнял ее за плечи своей здоровой рукой.

     Джефферсон вздрогнул.

     — Это и есть мальчик? — спросил он.

     Воуп не ответил. Его рюкзак соскользнул к грабителю, и лицо Горгона перестало изменяться. Глаза ничего не выражали и будто смотрели в пустоту.

     — Это и есть мальчик? — чуть громче спросил Джефферсон.

     Правая рука Воупа изменилась. Она вдруг покрылась пятнами, а кожа обратилась в какую-то чешуйчатую материю черного и коричневого окраса. Ладонь уже вовсе не походила на ладонь — то был неестественный желтый отросток, покрытый небольшими черными шипами, и эти маленькие шипы были зазубрены и извивались, словно каждый из них был самостоятельным живым оружием. Рука — которая уже не была рукой — со свирепой силой выбросилась вперед, и ее острый отросток врезался в кишки Джимми, прошив его тело насквозь и вылетев со спины, расплескав кровь и куски внутренних органов по пыльным обоям. Позвонки сломались с жутким треском, и, когда Джимми рухнул, его пальцы сжались на спусковом курке. Оружие выстрелило прямо в лицо Воупа. Что-то, похожее на человеческую кровь, заструилось из раны, но Горгон даже не моргнул и не выказал ни одного признака боли.

     Отросток, раньше служивший Воупу рукой, поднял Джимми на ноги, пока лидер и остальные в ужасе попятились, а затем швырнул переломанное тело молодого человека в сторону дальней стены так, что оно превратилось в сплошное кровавое месиво.

     Лидер начал отступать к противоположной стене, вскинув винтовку. Левая рука Воупа — также преобразившаяся в орудие убийства желто-черно-коричневого окраса — вылетела вперед, как змея, и удлинилась почти на четыре фута. Ладонь этой руки походила на черную голову рептилии с множеством красных глаз и клыками, блестевшими, как металл. Зубы вонзились в винтовку, вырвали оружие из рук лидера, а следующим мощным ударом просто уничтожили человеческое лицо. Шипованная смертоносная правая рука в это время метнулась в сторону, чтобы проткнуть грудь другого стрелка и вырваться наружу из его спины, крутясь, как миксер. И снова Воуп отбросил мертвое тело в сторону, как ненужный мусор.

     Пока Джефферсон и Рэткофф в немом ужасе наблюдали за происходящим, змеиная рука Воупа настигла голову женщины, когда та бросилась бежать прочь вместе с пальчиком. Зубастые челюсти отростка сомкнулись на черепе женщины и перемяли лицевые кости с почти непристойной легкостью. Когда она упала, мозг ее вытек на пол, а лицо превратилось в небольшой кожно-кровяной сгусток.

     Мальчик бежал, пытаясь добраться до коридора. Он хныкал, и Джефферсон подумал, что это худший из всех звуков, которые ему когда-либо доводилось слышать. В голове его что-то поблекло, как будто кто-то специально выключил свет, чтобы не дать ему вобрать в себя весь этот ужас.

     Потому что он знал — Воуп еще не закончил.

     Шиповидная рука удлинилась, чешуйчатый пятнистый питон выскользнул из плеча Воупа, погнавшись за мальчиком, и быстрым, неуловимым движением пронзил его спину, вылетев наружу через грудь. Его ноги дергались, а тело билось в судорогах, когда Горгон поднял его, а затем — почти изящно, демонстрируя полный контроль над ситуацией — швырнул подростка к стене, которая еще не была окрашена кровью или внутренностями убитых. Зато — Джефферсон не мог этого не заметить — именно на этой стене висело выцветшее изображение Иисуса, сложившего руки в молитве. От удара икона свалилась, и пыльное стекло, защищавшее ее, разлетелось вдребезги.

     Человек с изувеченным лицом лежал на спине и стонал своим искаженным ртом, у которого больше не было ни губ, ни зубов. Левая рука Воупа снова втянулась и начала обретать человеческую форму. Черная голова рептилии с металлическими зубами превратилась в кулак, и Воуп несколько раз сжал и разжал его, словно проверяя его эластичность. Правая рука тоже втянулась обратно. Шипованное орудие убийства начало меняться и стало чем-то похожим на пинцет, все еще окрашенный в горгонские оттенки. Пинцет вошел в рану на голове Воупа и принялся что-то искать внутри нее. Лицо Горгона при этом не изменилось, на нем ничего не отражалось. В следующий миг пинцет извлек пулю. Воуп исследовал ее с интересом, затем подошел к бывшему лидеру, лежавшему на полу. Его маленькие глаза уставились на покалеченного человека, как на таракана, которого следовало прихлопнуть ботинком.

     С невероятной скоростью и мощью рука, увенчанная пинцетом, вылетела вперед и всадила пулю в лоб мужчины, протолкнув ее внутрь так же легко, как это сделал бы ружейный выстрел, если не легче. Раненый вздрогнул всего лишь раз, после чего замер. Правая рука и ладонь Воупа в считанные секунды вернулись к человеческой конфигурации. Затем Горгон сложил ладонь лодочкой, обильно плюнул в нее и принялся втирать жидкость в пулевое отверстие. Ему потребовалось повторить это действо несколько раз — возможно, сделать две дюжины втираний, но, когда он закончил, раны больше не было, лишь остатки горгонской крови испачкали ему футболку.

     — Теперь мы уходим, — сказал Воуп Джефферсону из Теннесси и Рэткоффу из Нью-Йорка, которые прижались к дальней стене, словно пытались протолкнуть свои тела через обои и гипс. — И... нет, — добавил он для Джефферсона, подняв свой рюкзак столь буднично, словно он был обычным путником, не встретившим на своем пути ничего необычного. — Это не был тот мальчик.

Глава пятнадцатая 

     А мальчик, о котором шел разговор, ждал. Он стоял на дозорной башне рядом с Гэри Рузой и наблюдал за дорогой, которая вела от города к развалинам Пантер-Ридж. Дейв, Джоэль и Ханна ушли почти восемь часов назад. Желтый солнечный свет стал жарче, и в воздухе начала витать липкая инопланетная сырость. Где-то далеко в низком сером небе раздался гром, и Итан обратил свой взгляд в ту сторону, откуда доносился шум. Просто гром, подумал он. В настоящий момент в этом секторе врагов нет.

     Он поймал себя на этой мысли.

     Что?!

     Мне это не нравится, подумал он. Я никогда не размышлял... так. Откуда мне знать, что это просто гром, а не звуки их войны?

     Но он просто знал.

     В нем вдруг начало воскресать воспоминание... или мечта о воспоминании, и мальчик ухватился за него с такой жадностью, что едва смог дышать.

     Он был в классе. Солнце — очень яркое солнце на голубом безоблачном небе — светило в окна. Он сидел за своим столом. У девочки, что сидела за партой перед ним, были рыжие волосы, и ее звали... нет, имя вспомнить не получалось. Напротив нескольких рядов парт стоял учительский стол, и за ним сидел человек в белой рубашке с темно-синим галстуком-бабочкой в золотую полоску. А его звали... как же его звали?

     Думай.

     Этот мужчина был худым, с острым подбородком и носил очки в роговой оправе. У него были каштановые волосы с белой прядью у самого лба, словно он коснулся волос пальцами, перепачканными в пыли или муке. Как же его звали... Нов-что-то-там? Новак?

     Учитель естествознания.

     Да, подумал Итан. Это точно был учитель естествознания в... как называлась школа? И где она была? Нет, забыто... все забыто. Но на парте прямо перед Итаном лежала его анатомическая кукла, готовая к демонстрации. Все органы раскрашены, все вены обозначены, все готово. Через несколько минут Итан встанет и покажет эту анатомическую куклу всему классу, где будет вынимать отдельные органы, рассказывать об их функциях, а после ставить их на место, потому что он верно собрал свою анатомическую куклу... не так ли? Не так ли? Или это был лишь сон, а на самом деле ничего подобного никогда не было?

     Перед классом тогда уже стоял мальчик, и солнце устраивало игру света и тени на его черной футболке с чем-то серебряным... какой-то серебряной надписью. Мальчик был латиноамериканцем с длинными черными волосами и густыми бровями. А на майке было написано...

     Вспомни... вспомни... ну, пожалуйста, вспомни!

     И тогда это пришло к нему, словно вырвалось из темноты: Ягуары.

     Мальчик говорил о чем-то и показывал рукой на модель... вселенной? Нет, не вселенной, как она есть... кажется, это была модель вселенной в представлении древних римлян. Земля выступала центром. Мальчик привязал к своей модели электромотор и, нажав на кнопку небольшого выключателя, показал, как раскрашенные шарики из пенопласта вращаются вокруг земли на своих проволочных орбитах. Эта работа называлась «Геоцентрическая вселенная» — это воспоминание легко пришло к Итану. А еще он помнил, что эту модель придумал кто-то по имени Клавдий^[17]. Итан тогда решил, что этот испаноговорящий мальчик — ни имени, ни фамилии его он так и не вспомнил — проделал отличную работу, и после него выступить и получить хотя бы оценку «В»^[18] будет непростой задачей. Мысленный взор Итана старался проследить за цепью событий воспоминания, и теперь ему вспомнился день, который был отмечен на календаре: 3-е апреля. Скоро ему нужно было выходить — презентация геоцентрической вселенной подходила к концу.

     А ведь «Итан» — это не его имя, его звали как-то по-другому, но пока он не знал, как. Однако он помнил, как в этом воспоминании смотрел на часы и видел, что было четыре минуты одиннадцатого. Итану предстояло выступать вторым... ученики показывали свои презентации в соответствии со списком, выстроенным по алфавиту.

     Алфавитный порядок, подумал он. И тогда у нас был первый день презентации проектов по естествознанию.

     Значит, фамилия испаноговорящего мальчика должна была начинаться на «А»? Как же его звали?

     И оно пришло к нему, как удар в живот. Альендес. Это фамилия, а имя? Как же его?.. Но нет, имя было потеряно. Тем не менее, Итан понял, что его собственная настоящая фамилия должна была начинаться на «А» или «Б», потому что в классе было еще двадцать шесть других учеников, и...

     — Можно мне к вам?

     Гэри и Итан резко повернулись и увидели Никки Стэнвик, поднимавшуюся по лестнице и замершую на последних ступеньках. Ей оставалось всего пара шагов до полного подъема.

     — Заходи, — кивнул Гэри и подошел, чтобы помочь девочке подняться по опасной железной лестнице.

     Она осторожно взобралась на платформу и отряхнула пыль с коленей джинсов. Затем подошла к Итану, и он заметил, как стразы на ее повязке ярко переливались в солнечном свете.

     — Их уже долго нет, — сказала она.

     Итан кивнул. В лагере за ранеными был организован лучший уход, какой только был возможен, но оставались люди вроде Билли Бэнкрофта, которые не могли ходить. Сейчас среди раненых уже несколько человек стояло на пороге смерти, а число погибших, которых удалось найти, разгребая руины, существенно увеличилось. Итан подумал, что пережить катастрофу удалось примерно шести десяткам человек, и половина из них была в той или иной степени ранена, около десяти находилось в очень плохом состоянии. Семнадцать человек, включая Роджера Пэлла, его жену и их спасшегося сына решили отделиться от общей группы и уйти, забрав свои боеприпасы, оставшуюся амуницию, несколько пластиковых бутылок с водой и часть последних консервов. А еще они взяли оставшихся лошадей. Никто не пытался их остановить. Они собирались двигаться по пересеченной местности на восток к... они сами не знали, к чему, но в успех поисковой команды, которая отправилась за грузовиком, не очень верили.

     — Я слышала, что если найдут грузовик, мы отправимся в Денвер, — сказала Никки Итану.

     — Кто тебе это сказал?

     — Оливия.

     — Хм, — выдохнул Итан. Он вспомнил, что говорил ему Дейв после того, как обнаружил гору Уайт Мэншн в дорожном атласе: нужно двигаться на юг через Денвер, пересечь скалистые горы на пути по I-70, и ведь там повсюду поджидают Серые люди и пришельцы. Значило ли это, что Оливия и Дейв собирались все же отвезти Итана туда? Значило ли это, что они — как и он сам — верили, что найти это место просто необходимо?

     — Денвера больше нет. Битва за Денвер началась и была проиграна примерно через три месяца после начала войны. Ты разве не знал?

     — Я вообще мало что знаю.

     — Ну, так говорили нам люди, которые прибыли из Денвера. Некоторые выжившие, добравшиеся сюда. Можешь спросить у миссис Ньега. Она видела, как рушились здания. И я спрашиваю себя: там ведь ничего не осталось, так почему мы так хотим ехать туда?

     Чтобы двигаться дальше по I-70, подумал Итан, однако вслух сказал:

     — А куда бы ты хотела отправиться?

     — Прочь от этой кошмарной ночи. Снова домой. Чтобы все стало, как раньше. Чтобы мама, папа и сестра были живы, — голос Никки напрягся, и лицо ее покраснело. — Я бы хотела, чтобы мой глаз... восстановился. Так что, думаю, я хочу отправиться туда, куда никто не в силах попасть.

     Итан ждал, не говоря ни слова.

     — Но прошлое, — вздохнула она, — оно ведь на то и прошлое. Оно прошло, не так ли?

     — Да, — согласился Итан. — Прошло.

     — Эй, что-то приближается, — сказал Гэри. — Смотрите туда!

     Он передал Итану бинокль.

***

     Почти восемь часов назад в двух милях от Пантер-Ридж пуля от винтовки попала в левый бок лошади Ханны Граймс, а следующая выбила кусок бетона из Уиндом-Стрит. Ханна успела соскочить с упавшей лошади. Снайпер находился в заколоченном доме среди таких же заколоченных или брошенных домов, но невозможно было с точностью сказать, откуда именно стреляли. Ханна справилась с тем, чтобы избавить свою лошадь от мучений контрольным выстрелом в голову, а после она ухватила Дейва за руку, он помог ей подтянуться, и они продолжили путь на одной лошади. Времени на скорбь и досаду не было — так в настоящее время нужно было себя вести, чтобы выжить в этом мире. Примерно двадцать минут спустя они наткнулись на четыре больших фуры с грузовыми полуприцепами, припаркованные на парковке лесозаготовительной компании на пересечении Южной Колледж-Авеню и Карпентер-Роуд, но в замках зажигания не было ни одного ключа, а главный офис компании был закрыт. Бросив кирпич в окно, поисковая группа сумела попасть в здание, однако обыск ничего не дал: ключей нигде не обнаружилось. Вдобавок слишком много ящиков письменного стола было заперто на замок, и от этой идеи пришлось отказаться.

     — Слушайте, — сказала Ханна. — Я пошла с вами, потому что Оливия предложила использовать школьный автобус. Несколько лет я подрабатывала водителем. Я знаю, где депо, и знаю, где находится бак с дизелем. Там и мастерская есть, так что, я думаю, мы сможем найти там насос. Думаю, что пока это лучший вариант.

     — Черт, да! — ответил Дейв, и они отправились туда, куда указывала Ханна — на север, в направлении стоянки школьных автобусов на ЛаПорт-Авеню. Они пересекали районы, полностью уничтоженные инопланетным оружием. Целые кварталы сгорели дотла, автомобили превратились в наполовину расплавленные остовы, торговые центры и магазины были разграблены, а оставшиеся ненужными товары были растоптаны на полу или на обгоревших автостоянках. Несколько больших домов выглядело так, будто их рассекли надвое самурайским клинком или лазерным лучом. Отломанные бетонные глыбы блокировали улицы. Поисковая группа миновала три заброшенных городских автобуса: первый лежал на боку, у второго было проколото три шины и разбито лобовое стекло, а третий был придавлен верхними этажами разрушенного Первого Национального Банка. Торговый центр «Эйс-Хардуэйр-Стор» на Южной Колледж-Авеню тоже казался растоптанным гигантским ботинком, что окончательно разрушило надежды Дейва отыскать там насос для дизеля перед тем, как поисковая группа достигнет депо.

     — Нам осталась примерно одна миля, — объявила Ханна. Больше ничего говорить и не требовалось.

     Как ни странно, оставались районы среди всего этого хаоса сгоревших зданий и обугленных деревьев, которые почти не пострадали от пламени инопланетной войны. На стоянке наличествовало двенадцать автобусов, проржавевших от дождя, а также несколько автомобилей, которые, надо думать, были в панике брошены водителями. Впрочем, у четырех машин отсутствовали колеса, так что на них надежды не было. Либо кто-то уже прошел через ворота, воспользовавшись цепным резаком, либо ворота просто оставили незапертыми, когда наступил последний день существовавшего мира.

     Итак, первой проблемой снова стал поиск ключей. Может, хоть один остался в замке зажигания? Нет, ни одного. Но дверь в офис была выломана — вероятно, внутри искали огнестрельное оружие. Ханна подошла к металлическому шкафу на стене и попыталась открыть его, но замок держал крепко.

     — Ключи находятся на крючках с номерами, которые соответствуют номерам автобусов, — сказала она, вытащив свой револьвер. — Я много раз видела, как это делается, в кино, но в реальной жизни, думаю, можно запросто размозжить самой себе голову, если не соблюдать предельную осторожность. Вам обоим лучше отойти.

     Это было верным решением. Пришлось потратить две пули, чтобы добраться до ключей. Впрочем, и после второго выстрела замок, скорее, исказился, чем сломался, однако мужчины сумели доломать дверцу и найти ключи. Итак, теперь одна проблема решилась. Не прошло и нескольких минут, как о себе заявила новая трудность — поисковая группа начала открывать капоты, чтобы исследовать аккумуляторы: две больше сверхпрочные батареи в каждом автобусе были забиты желтыми отложениями серыми и казались хладными трупами.

     — Проклятье! — в сердцах воскликнул Дейв, когда реальность вновь разбила его мечты о себя. — Да мы ни на одной из этих колымаг не уедем!

     — Ладно, сынок, — хмыкнула Ханна с легким налетом сарказма. — Думаешь, в этой партии и раньше не было сдохших двигателей? Думаешь, никто никогда не забывал вынуть аккумулятор из школьного автобуса на время Рождественских или весенних каникул? Или на все лето? Да, это случалось. Они хранят запасные аккумуляторы в мастерской, — Ханна указала на длинные ряды построек из красного кирпича с закрытыми гаражами, к которым вело несколько ступеней. Окон не было. Металлические зеленые двери были заперты, и Дейв решил, что вломиться туда будет чертовски трудно. Рядом с постройками находилось два дизельных топливных насоса, и в залитом маслом бетоне маячила желтая крышка, обозначавшая подземный топливный резервуар.

     — Ну, что? Прекратим тратить время, пойдем туда и посмотрим, что к чему? — спросила Ханна.

     — Ага. У тебя есть взрывчатка? — Дейв посмотрел на Джоэля. — Может, есть какие-то здравые идеи?

     — Попробуем сначала через дверь, — пожал плечами Джоэль. — Если она заперта, попробуем уже взорвать ее по методу Ханны Граймс.

     — Или, может быть, — повела плечами Ханна, — можем прогуляться и обойти здание кругом. Здесь есть окно, оно находится в офисе менеджера. Раньше его использовали, чтобы наблюдать за цветником.

     — Откуда ты все это знаешь? — спросил Дейв.

     Ханна улыбнулась, и морщинки вокруг ее глаз сделались заметно глубже. Эта улыбка появилась в ответ на воспоминания — явно хорошие воспоминания — и Дейв подумал, что эта улыбка даже сделала Ханну Граймс почти красивой. Почти.

     — Мы встречались с Кенни Рэем какое-то время, — ответила она. — Я посадила цветы, чтобы он вспоминал меня, когда меня не было рядом.

     — С этого и началась твоя добровольная работа, как я понимаю? — спросил Джоэль.

     — Может быть. Никогда не знаешь, кого можешь встретить в баре в знакомом районе, верно? — она заговорщицки подмигнула. — Ну, что, друзья? Время не ждет.

     Окно располагалось на уровне чуть выше головы Дейва и было уже разбито. Цветник давно был убит разъедающим кислотным дождем и суровым ходом инопланетной войны. Дейв подумал, что, если кто-то уже успел вломиться сюда через окно, то, вероятнее всего, выходили они через дверь, и, похоже, заперли ее за собой. Мусорщики с обостренным чувством порядка в безумном мире хаоса.

     — Давайте попробуем дверь, — сказал Дейв.

     Поднявшись по ступеням, он поймал себя на мысли, что просит Бога о благоволении. Это удивило его, ведь он никогда не был религиозным. Религия всегда оставалась непознанной и далекой областью для Дейва МакКейна, он не погружался в нее до смерти своей семьи. Теперь же у него и вовсе не было желания обретать веру после того жуткого дня, потому что, если рай и существовал когда-то, с пришествием Горгонов и Сайферов он был уничтожен. Зато теперь Дейв точно знал, что ад — реален. Никаких сомнений на этот счет у него не было. И вот теперь, достигнув последней ступени, Дейв МакКейн вдруг поймал себя на мысли: послушай, если Ты там... и если от Тебя хоть что-то осталось, как насчет того, чтобы дать нам передышку? Как насчет того, чтобы хоть немного нам помочь?

     Им было жизненно необходимо привести один из этих автобусов в движение, и для этого очень многое требовалось. Требовалась удача и примерно восемь футов шланга, ручной насос и два рабочих аккумулятора. Им нужен был зонд, чтобы выяснить, есть ли топливо хоть каком-то из автобусов и какой-нибудь резервуар, который не оказался бы осушенной досуха дырой. Они так нуждались во всем этом! И от их удачи зависели жизни множества людей.

     Но сначала... требовалось открыть эту дверь.

     Дейв потянулся к ручке.

     Он почувствовал, как напрягается его лицо, заранее готовое к разочарованию. Даже если эта проклятая дверь заперта, подумал он, у нас есть разбитое окно. Окно старого Кенни Рэя, через которое он смотрел на посаженные с любовью цветы.

     Помоги нам, подумал он, и слезы обожгли ему глаза. Пожалуйста... помоги.

     Он взялся за ручку двери и потянул.

***

     Через бинокль Итан разглядел, что приближается.

     Когда-то это был обычный желтый школьный автобус, но дождь нанес ему существенный ущерб. Крыша теперь была коричневой от ржавчины. Ржавые полосы проходили и по бокам автобуса, на котором еще виднелась выцветшая надпись «Паудр Скул Дистрикт 712». Автобус шел медленно, но лишь такую скорость позволяли развить две лошади, поводья которых были привязаны к заднему бамперу.

     — Они нашли школьный автобус! — закричал Гэри людям, которые ждали внизу. В толпе началось оживление, и даже некоторым тяжело раненым удалось подняться на ноги. Джей Ди, Оливия и многие другие попытались успокоить их, насколько это возможно было сделать без медикаментов. Гэри снова взял бинокль у Итана и стал нетерпеливо наблюдать за приближением автобуса. — Господи, я ведь думал, что они ничего не найдут!

     — Я верил в Дейва, — сказал Итан.

     Вскоре автобус проехал через открытую дверь по потрескавшейся дороге, и остановился у бассейна, где собрались выжившие, в тени мертвого горгонского корабля.

     Двери открылись, первым вышел Джоэль, вслед за ним показались Дейв и Ханна. Они казались еще грязнее, чем раньше, хотя даже вообразить такое было трудно. На лицах поисковой группы отображалась почти смертельная усталость. Дейв пошатнулся и вынужден был ухватиться за плечо Джоэля, чтобы не упасть. Он оглядел глазами собравшихся, словно искал кого-то, затем поднял голову и увидел Итана на сторожевой башне. Мальчик пристально смотрел на Дейва, и тот едва заметно кивнул, словно говоря ему: я не забыл.

     — Итак, пора поднимать людей на борт, — сказал он Оливии, которая подошла к нему с пластиковым графином воды. Он сделал глоток и передал воду Ханне. — Простите, но одну из лошадей мы потеряли.

     — А мы потеряли остальных: их забрали те, кто собрался идти своей дорогой. Мы не смогли... да и не стали их удерживать, — под глазами Оливии пролегали темные круги, но голос ее звучал ровно. — Итак, сейчас я отвяжу этих двоих.

     Дейв кивнул. Теперь самое главное — забрать всех отсюда. В автобусе 712 оставалось чуть больше четверти бака топлива, и Дейв использовал лом, резиновый шланг и металлические контейнеры, которые он нашел для выкачивания дизельного топлива из подземного резервуара. В мастерской нашлось четыре запакованных в коробку тяжелых аккумулятора. Теперь два из них находились в автобусе, а еще два были припасены на всякий случай. Поисковая группа залила новое найденное масло, и, хотя двигатель все еще работал грубо и вызывал опасения после того, как его пробудили от долгого сна, он все же работал, колеса поворачивались, а лобовое стекло — пусть по нему и проходила длинная трещина — оставалось на месте. Дейв искренне благодарил Бога и компанию «Блю Бёрд Бас» за этот автобус. А еще он благодарил Бога за Ханну, которая привезла их всех сюда, миновав опасные участки и не проколов шину.

     — До Северной Паудр-Вэлли добраться не смогли. Все дороги заблокированы, — сказал Дейв, обратившись к Джей Ди, пока помогал раненым забираться в автобус. — Мы попытались съездить в Южную Паудр-Вэлли, но все лекарства оттуда уже кто-то выгреб, кладовки были пусты. Попытали счастье в «Си-Ви-Эс» и в «Уолгринс» — и там, и там пусто. Возможно, по пути нам больше повезет?

     Дейв отвлекся на Билли Бэнкрофта. Тот все еще ругался и ворчал, пока его несли к автобусу. Он со старанием изображал недовольного старика, но Дейв прекрасно видел, что таким образом Билли пытается храбриться и хоть как-то маскировать страшную боль в сломанной ноге. Выжившим удалось найти немного консервов, а также выудить из руин несколько пистолетов и винтовок с патронами. Уцелели четыре масляные лампы и две бутылки с керосином. На борт подняли больше дюжины пластиковых кувшинов с водой. Для тяжелых пулеметов в автобусе места не было, но и патроны к ним почти кончились, поэтому Дейв и Оливия, посовещавшись, приняли решение оставить их.

     Итан, Никки и Гэри стояли на башне, пока загружался автобус. Наконец, Гэри вздохнул и сказал:

     — Что ж... не скажу, что буду скучать по этому месту, но все-таки оно помогало нам спастись, — он протянул руку, чтобы погладить пулемет. — Я бы взял эту крошку с собой, если б была возможность. Но хотелось бы, чтобы пулеметы нам больше не понадобились, куда бы мы ни отправились, — он еще раз окинул печальным взглядом унылые развалины Пантер-Ридж, а затем направился к лестнице.

     Итан остался наедине с Никки.

     Она смотрела на него, не произнося ни слова, и ее молчание заставляло его нервничать.

     — Нам пора идти, — сказал он и сделал несколько шагов к лестнице.

     — Я слышала о тебе кое-что, — сказала Никки. Снова ей удалось заговорить лишь после недолгой паузы. — Я слышала, как кто-то сказал, будто ты думаешь, что вызвал землетрясение в ту ночь.

     Он пожал плечами, не осмелившись на нее посмотреть.

     — Кто тебе это сказал?

     — Кто-то услышал это от кого-то. А тот услышал от кого-то другого. Ну, знаешь, слухи. Люди думают, что ты... как бы сказать... чудик.

     — Хорошее слово, — хмыкнул он. — Возможно, оно мне подходит.

     Он прекрасно помнил, как заявил, что вызвал землетрясение, перед несколькими людьми. И он ведь был уверен, что вызвал их.

     — Люди говорят, что ты жутковатый, — продолжала Никки, и ее единственный глаз пристально глядел на него.

     — Да. Это еще одно хорошее слово, — он повернулся к ней лицом, улыбнулся и передернул плечами. — Наверное, я жутковатый чудик. Но раз я такой жутковатый чудик, почему же ты залезла сюда, чтобы побыть со мной?

     Она какое-то время молчала. Затем она моргнула, и настала ее очередь передернуть плечами.

     — Может быть... потому что мне нравятся жутковатые чудики. Может быть, я просто тоже жутковатый чудик, — она поводила носком по полу. — Мои предки говорили, что я такой и была. После того, как сделала свою третью татуировку. Я набила себе череп, обвитый виноградный лозой, на спине. Знаешь, это немного страшновато... по крайней мере, мои предки так считали. Мой друг учился на тату-мастера, поэтому набил мне этот рисунок бесплатно. Но не на пояснице! — она предпочла добавить это с особым напором, но продолжила чуть тише. — Я где-то читала, что это метка шлюхи. Это было бы уж слишком.

     — Наверное, — согласился Итан.

     — А у тебя есть?

     — Что? Татуировки? Нет.

     Она подошла к нему.

     — У тебя страшный синяк... вот тут, — она заметила темно-фиолетовый след от ушиба, который выглядывал из-под его футболки, и невольно коснулась собственной шеи. — Я хочу сказать... выглядит действительно жутко. Что с тобой случилось?

     — Я не уверен... я этого не помню.

     Или не хочу вспоминать, добавил он про себя.

     — Болит? — возможно, просто поддавшись импульсу, Никки потянулась правой рукой и указательным пальцем коснулась синяка. А затем немедленно отшатнулась, испуганно ахнув и прикрыв рот рукой. — Ой... ого! — выдохнула она. — То есть... ты только посмотри!

     Он попытался, но ничего не смог разглядеть. Ему не понравилась дрожь в голосе Никки.

     — Что там? Что такое? — его собственный голос звучал опасливо.

     — Там, где я прикоснулась пальцем... это место стало серебряным. Сейчас уже нет. Ого, — повторила она, ее глаз широко распахнулся. — Слушай, а подними свою футболку.

     Итан поднял. Под футболкой почти вся его грудь была черной, как обугленное дерево.

     — Можно я снова до тебя дотронусь? — спросила Никки.

     — Можно. Мне не больно, — ответил он, стараясь скрыть испуг. Сердце его бешено заколотилось.

     Никки медленно протянула руку, развела пальцы и коснулась ими его груди. Итан не почувствовал ничего, кроме ее прикосновения, хотя казалось, что кожа вокруг кончиков ее пальцев начала мерцать. Когда она убрала руку, отпечатки ее пальцев остались серебряными на его груди, однако они быстро начинали исчезать. Итан заметил, как резко изменилось лицо Никки. Она отступила от него в страхе, как будто собиралась спрыгнуть со сторожевой башни.

     Он покачал головой и лихорадочно заговорил:

     — Послушай, я человек! Я... просто... во мне есть что-то, чего я не понимаю. Послушай, все в порядке, я не собираюсь причинять тебе боль, — он приложил руку к своей груди и заметил, как серебряная метка появилась и снова растаяла в темноте синяка. — Поверь мне, — сказал он ей. — Я не пришелец. И не... не какой-нибудь их эксперимент, ясно?

     Голос Никки был тихим и дрожащим, когда она заговорила.

     — Если ты даже не знаешь, кто ты и откуда... как ты можешь знать, что ты такое?

     На этот вопрос у Итана ответа не было. Он опустил футболку.

     — Пожалуйста, не говори об этом никому. По крайней мере, пока. Ладно?

     Она не ответила. Она снова попятилась от него, остановившись на самом краю.

     — Пожалуйста, — протянул Итан, понимая, что готов умолять ее. — Я чувствую, что есть одно место, куда я просто обязан попасть и что-то сделать. Это чувство во мне так сильно, что я с трудом сплю из-за него. Это место называется Уайт Мэншн. Гора, она находится в штате Юта. Дейв нашел это место для меня на дорожной карте. Мне нужно туда попасть. Никки... я думаю, что... что-то хочет, чтобы я попал туда, потому что я могу положить всему этому конец.

     — Конец? Чему?

     — Их войне. Я хочу сказать... мне кажется, если я доберусь до горы и выясню, зачем меня туда что-то зовет... тогда смогу закончить этот кошмар. Ты понимаешь?

     — Нет, — сразу же отозвалась она.

     — Итан! — Дейв позвал его снизу. — Мы загружаемся! Спускайтесь оттуда!

     — Хорошо, я тоже еще не до конца разобрался, — обратился Итан к Никки. — Но... пожалуйста, пожалуйста... не говори никому об этом пока.

     — Может, ты превращается в Серого человека, — ответила она. — Может, именно это с тобой происходит, и я обязана рассказать остальным, чтобы они разобрались с тобой до того, как ты обратишься в монстра.

     — Разобрались со мной? То есть, застрелили меня? Послушай... Дейв доверяет мне. И Оливия тоже... и, думаю, доктор Дуглас частично верит. Я хочу сказать... мне нужно попасть на эту гору, и если мне удастся... когда мне удастся, то мне откроется что-то важное. Что-то, что нужно сделать или просто узнать.

     — Ты, что, считаешь себя кем-то вроде Иисуса? Думаешь, ты должен привести своих последователей к какому-то... очередному религиозному дерьму?

     — Я не Иисус, — ответил Итан. Я даже не Итан, подумал он. — Просто... дай мне шанс, ладно? Если расскажешь об этом людям, их это напугает. А я этого не хочу. И никто не хочет.

     — А может, нам следует тебя бояться?

     С него хватило. Он не собирался больше спорить с нею, поэтому махнул рукой и мрачно сказал.

     — Делай, что хочешь. Говори им или нет. Но, когда я говорил, что у меня есть какая-то цель... какая-то причина добраться туда, я говорил серьезно. Может быть, у нас у всех есть та же цель, но мне просто этого не знаем. Я тебе так скажу: единственные, кому я собираюсь навредить, это Сайферы и Горгоны. Я хочу, чтобы они свалили отсюда ко всем чертям раз и навсегда.

     — Мы все этого хотим.

     — Да, я знаю, — Итан отвернулся от ее перепуганного лица и от единственно глаза, который так обличительно смотрел на него. — Я иду в автобус, — спокойно сказал он ей. — Что бы ты ни решила... просто сделай это.

     Она не стала дожидаться его, а спустилась по лестнице так быстро, как только могла, после чего растворилась в толпе, как Сайфер. Кажется, я напугал эту чудачку до чертиков, подумал Итан. Он начал спускаться вниз, ожидая... он и сам не знал, чего. Впереди в автобус загружали уже последнюю группу людей, и Никки Стэнвик была среди них. Она не посмотрела на Итана и не заговорила с Дейвом, проходя мимо него и Оливии.

     — Заходи, — сказал Дейв Итану, когда тот приблизился. — Прижмись куда-нибудь там, сзади.

     Сидения убрали, начиная с середины салона, потому что там требовалось разместить инструменты, запасы и оружие — всё, что Дарнеллу Макомбу удалось спасти из руин. В конце концов, автобус был укомплектован. Тяжелораненые лежали, и их поддерживали другие люди. Труднее всего было то, что Джей Ди объявил, что некоторые раненые не смогут пережить это путешествие — их травмы были не совместимы с жизнью.

     — Я сделал все, что мог, — сокрушенно произнес Джей Ди, который старался не показывать собственной боли, опираясь на костыль. — Эти люди проживут еще час... может, два, три или шесть. Но они уже не придут в себя. Это реальность. Я ничего не могу для них сделать, поэтому предлагаю... проявить милосердие.

     — И кому ты предлагаешь его проявить, Док? — спросил Дейв. — Кому предстоит трижды спустить курок, а после жить с этим?

     — Но мы не можем оставить их здесь едва живыми, — покачал головой Джей Ди. — Нельзя бросать их так... одних... в темноте.

     — Дерьмо! — сплюнул Дейв. — Ты уверен, что сделать ничего нельзя?

     — Я даже не могу дать им болеутоляющее. Единственное, что у меня осталось, это одна бутылка перекиси водорода. Я не могу подлатать пробитые легкие Нила... не могу зафиксировать сломанную спину Дины или ее раскрошенные в труху ноги! Не могу дать Азе новый мозг взамен того, что почти превратился в кашу из-за помятого черепа! Здесь, в автобусе еще много людей, которым я хотя бы могу помочь... но... если отвечать на твой вопрос, Дейв, думаю, что я должен сделать это. Если не могу оказать медицинскую помощь, то должен проявить милосердие и избавить их от страданий, потому что мы просто не можем оставить наших умирающих друзей здесь живыми, ведь ночью сюда придут Серые люди. Поэтому с собираюсь взять пистолет, выйти туда, где они лежат и сделать то, что врачи иногда называют игрой в Бога. Несовершенного, измученного и слабого Бога... но кому-то придется это сделать. Так что, извини, Дейв... мне пора завершить обход.

     Внутри тесного автобуса, сидя рядом с последними выжившими обитателями Пантер-Ридж, Итан услышал три выстрела. Никто ничего об этом не сказал, никто не задавал Джей Ди вопросов, когда Дейв помог ему забраться на борт. Последней входила Оливия, чьи глаза налились кровью, и она выглядела так, будто десятилетия страданий и отчаяния легли на ее плечи за одну ночь. Впрочем, Итан мог бы сказать, что так и было. Он встал, чтобы другие могли сесть, и мельком увидел Никки, стоявшую сзади. Ее взгляд мог пробуравить в нем дыру, поэтому он быстро отвел глаза.

     Самым страшным было то, что он понимал: с ним происходят изменения. Он становился чем-то неизвестным... каким-то кошмарным существом. И, если он вообще был человеком, то он и близко не походил на свою анатомическую куклу, потому что знал: живая анатомическая кукла не пережила бы взрыв в торговом центре. Его синяки рассказывали ему какую-то туманную историю, моралью которой был тот факт, что мальчик, назвавший себя Итаном Гейнсом, не был мертв — по крайней мере, в том смысле, в котором обычные люди понимали смерть. Теперь его раны начали говорить с ним на ином языке... на серебряном языке.

     — Всем лучше держаться за что-нибудь или за кого-нибудь, — сказала Ханна, скользнув за руль. Она повернула рычаг, отвечавший за закрытие двери, и движение вышло таким легким, словно она делала это тысячу раз. Затем Ханна завела двигатель, услышала его недовольный перестук, но после недолгого ворчания колеса начали поворачиваться, после чего автобус покинул Пантер-Ридж, миновав границу стены и металлические ворота. Теперь он направлялся в жестокий и опасный мир в сторону дороги, которая вела на юг, в Денвер, и все надеялись, что аптеки или больницы, которые попадутся по пути, будут не до конца разграблены. Люди готовы были спрятаться где угодно — хоть в бывшем сумасшедшем доме, лишь бы новое убежище гарантировало хоть какую-то безопасность. Джей Ди сидел, вытянув свою поврежденную ногу, и смотрел в пустоту. Итан заметил, что его голубые глаза сейчас блестели от слез, а их взгляд — обыкновенно такой чистый и ясный — сейчас казался мутным и затуманенным.

     Бывшие обитатели Пантер-Ридж миновали сгоревшие дочерна окрестности, по которым словно прошлась огненная буря. Итан заметил, как Никки смотрит вокруг, и он подумал, что где-то здесь, возможно, когда-то стоял ее дом, который теперь превратился лишь в черный остов и кучку пепла, как и весь остальной мир.

     — Смотрите-ка, смотрите-ка! — сказала Ханна, обращаясь к Оливии и Дейву, которые находились ближе всего к ней. Автобус под ее умелым управлением продолжал громыхать и ехать вперед. — Там три парня идут по дороге. Один из них машет нам. Хотите остановиться и подхватить их?

     Дейв и Оливия переглянулись, когда увидели трех человек впереди. Незнакомцы плелись посреди дороги, и тот, что стоял в центре, махал руками. С одной стороны от него был коренастый мужчина с длинными черными волосами и бородой, а с другой — низкорослый пожилой человек в белой рубашке, внешний облик которого наводил на мысль, что раньше он был банкиром. Все трое были грязными и слегка пошатывались.

     — Подхватим их? — снова спросила Ханна. — Или не будем рисковать?

     Ее нога пока что оставалась на акселераторе.

     Дейв и Оливия вспомнили, что троих людей только что казнили в Пантер-Ридж. Это можно было называть милосердием, но ситуацию это не облегчало. Трое их друзей, которые были слишком тяжело ранены, попрощались с жизнью... отчасти их не забрали еще и потому, что места в автобусе не хватило бы и одному человеку — что говорить о троих! К тому же всегда оставался шанс, что это были не настоящие люди.

     И все же они были там, прямо перед автобусом и, похоже, не собирались уходить с дороги. Ханна не замедлялась, поэтому решение нужно было принимать в считанные секунды.

     Оливия глубоко вздохнула, чтобы очистить голову, и решила.

     Они не животные, и, конечно, не станут убивать людей, которым еще можно помочь. У них была дюжина заряженных пушек на случай, если придется отбиваться. Они уже множество странников приняли в Пантер-Ридж. Какая теперь разница?

     — Останови автобус, — сказала Оливия. — Давай послушаем, что они скажут. Но, — добавила она, — оружие лучше держать наготове.

     Ханна отпустила газ и нажала педаль тормоза. Автобус подъехал к трем незнакомцам и начал замедляться. В самом конце салона Итан стоял, зажатый плотным кольцом других людей, и ничего не видел, но кто-то передал ему, что на дороге три человека. Когда автобус с протестующим визгом остановился, Ханна открыла дверь и направила пистолет прямо в дверной проем, строго заявив:

     — Предупреждаю: малейшее подозрение, и я снесу им башку!

     Три человека продолжали разговаривать, не предпринимая никаких усилий проникнуть в автобус. Оливия обратилась к Дейву:

     — Выясним, кто это и что им нужно, — после чего они вместе вышли на улицу. Дейв держал наготове свой «Узи», а Оливия вооружилась «Кольтом» калибра .45, ее палец замер на спусковом курке, и разум был настроен на то, что они могут провести здесь всего несколько минут, поэтому, если этим троим есть, за что выторговать себе места в автобусе, среди них должен оказаться хороший продавец.

Глава шестнадцатая 

     — Меня... как бы это сказать... довольно хорошо подправили, — сказал Берт Рэткофф, пока они с Джефферсоном Джерихо следовали за Воупом по долгой дороге, которая вела через разрушенные предместья, где уже никогда не зарычит ни одна газонокосилка, и никогда не будет продаваться лимонад. — Моя жена бросила меня шесть лет назад, но я научился жить с этим. Общался с нашим сыном. Он живет в Глендейле, Калифорния. Он страховой агент. В той фирме, у которой символ — говорящий геккон, — Рэткофф кивнул. — Да. Готов поспорить, он в порядке. Он, Дженни и девочки. Готов поспорить, у них все хорошо. Они нашли, где укрыться, они бы точно нашли. Эй, космонавт! Ты просто убиваешь мои ноги, я не могу поспеть за тобой! Может, пойдем помедленнее... ах, черт! — он вдруг вскрикнул, ухватившись за затылок.

     — Я бы не сердил его на твоем месте, — посоветовал Джефферсон, хотя у него самого едва хватало дыхания, а ноги предательски подкашивались. Казалось, они уже пропахали пешком весь этот чертов город. За последние полчаса Воуп увеличил темп, словно боялся куда-то опоздать.

     Джефферсон с трудом перевел дух.

     — Воуп! — позвал он. — Нам нужно немного отдохнуть.

     Ответа не последовало, и темп не снизился. Джефферсон продолжил:

     — Воуп, мы всего лишь люди. Мы не... не так сильны, как ты. Наши тела выдыхаются быстро, потому что мы слабые, понимаешь? Прояви милость, позволь нам отдохнуть хоть несколько минут!

     Воуп внезапно остановился и повернулся к ним. На фальшивом человеческом лице мелькнуло мимолетное выражение смеси надменности и презрения.

     — Вы слабые, — ответил он. — Вы не заслуживаете мира, который не можете удержать. Даже... — он замолчал, подбирая слово из своего не очень богатого запаса. — Рабы сильнее вас.

     — Я склоняюсь перед тобой, зная, что я слабее раба, — отозвался Джефферсон, сохраняя в голосе легкость и непринужденность. — Поэтому могу ли я просить тебя о милости? Позволь нам отдохнуть. Мы будем бесполезны для тебя, если наши хрупкие тела предадут нас.

     Маленькие темные глаза Воупа обратились к Рэткоффу.

     — Я думаю, как и он, — отозвался бывший житель Нью-Йорка.

     — Тогда отдыхайте, — решил Воуп. — Ешьте.

     Он пожал плечами, стряхнул свой рюкзак, открыл его и извлек оттуда два небольших кубика белой субстанции, напоминавшей тофу, которую Джефферсон уже так хорошо знал. Пришелец протянул еду своим пленникам.

     — Опять это дерьмо? — простонал Рэткофф. — Это, что, ваш аналог собачьей еды?

     — Бери и ешь, — посоветовал Джефферсон. — Я не знаю, что это такое, но оно придаст тебе сил, — он взял свою порцию, и Рэткофф, последовав совету, принял свою, после чего они встали, жадно поглощая инопланетную еду под низким желтым небом на земле мертвых. Солнце, испускавшее слабое желтое свечение, клонилось к закату. Джефферсон чувствовал, что приближается темнота, и ему вовсе не хотелось оставаться здесь в компании Горгона, пусть он тысячу раз должен был быть его защитником. Так или иначе, сейчас Воуп играл, скорее, роль рабовладельца, что вовсе не располагало желать находиться в его обществе с наступлением ночи.

     — Воуп, — обратился он, поедая инопланетный корм, — так что это за мальчик, которого ты преследуешь? Почему он так важен?

     — Какой мальчик? — оживился Рэткофф. Очевидно, его в подробности этой миссии не посвящали.

     — Они, — с нажимом сказал Джефферсон, — хотят, чтобы я привел к ним какого-то мальчика, который находится где-то здесь, — он обвел взглядом простиравшуюся вокруг пустошь. — Так кто он, Воуп? И если ты можешь делать то, что... делал в том доме, так почему бы тебе не отыскать мальчика и не привести его самому?

     — Мои приказы даны, — ответил Горгон.

     — Мне все равно, сколько человек его защищает, — продолжил Джефферсон. — Ты можешь уничтожить всех их, если захочешь. Зачем тебе нужен я?

     Воуп не ответил, и Джефферсон подумал, что пришелец так и собирается держать все в тайне, но через несколько секунд он все же заговорил.

     — Он будет сопротивляться силой.

     — И что? Может быть, будет, но... — мысль поразила Джефферсона Джерихо, как молния. — О, Боже... — прошептал он. — Ты... она... я понятия не имею, кто вы и откуда взялись, но... вы же боитесь его, не так ли?

     Воуп отвернулся, взгляд направился вдаль.

     — Вы боитесь, — упрямо продолжал Джефферсон. — И это должно означать... что он — скрытый Сайфер?

     — Это не тот смысл, — отозвался пришелец, возможно, не вполне точно передавая свою мысль.

     — Ну, он ваш враг. Как бы вы это ни называли. Он — ваш враг под прикрытием? Он должен был сделать что-то действительно... — Джефферсон чуть не сказал «изумительное», — плохое, чтобы так вас достать. Или ее достать, раз она просила возложить на него руки. Мои руки, я имею в виду. Так что же он сделал? Убил дюжину...

     — Воздержись от своего любопытства, — прервал его Горгон. — Или я причиню тебе боль. Сейчас мы будем двигаться, — он сорвался с места и вновь припустился вперед. Джефферсон и Рэткофф почувствовали небольшое острое покалывание в затылках и поняли, что им тоже необходимо двигаться.

     Джефферсон подумал, что может и не выбраться с этой миссии живым. Если мальчик был скрытым Сайфером, он должен быть похож на солдата спецназа, и, если Горгоны его боятся... и при этом не говорят, что за силой обладает этот так называемый мальчик, то ничего хорошего это не сулит. Возложить руки на сайферовского коммандос и отправить его, таким образом, обратно в Горгонлэнд на небольшую пытку...

     Самый вероятный исход, который виделся бывшему продавцу по имени Леон Кушман, это спешное вычеркивание из числа живых этого мира. И повезет еще, если это будет быстрая смерть, сравнимая с выстрелом в затылок.

     — Они держат меня в месте, похожем на пригород с маленькими домишками, который будто бы замер где-то в пятидесятых, — сказал Рэткофф, пытаясь поспевать за Джефферсоном. Голова его была мокрой от пота, рубашка тоже заметно промокла. Джефферсон понимал: этот человек был в ужасе, и ему необходимо было поговорить с кем-то, необходимо было, чтобы кто-то выслушал его, как священник выслушивает смертника перед самым исполнением приговора. — Там живет семьдесят восемь человек, их свезли туда с разных концов Штатов. Мы называет это...

     — Муравьиной фермой? — спросил Джефферсон.

     — А? Нет. Мы называет это Микроскопические Луга. Знаешь, почему?

     — Потому что вам постоянно кажется, что за вами наблюдают сверху? Через микроскоп?

     — Ага, точно. Но у нас есть все необходимое, что нужно для жизни. Электричество, вода, автомобили, которые больше не нуждаются в топливе, а еще это белое дерьмо, которым нас кормят... и еще какие-то странные жижи, которые нам дают пить... и погода никогда не меняется. Как будто у нас всегда начало лета. Но знаешь, что по-настоящему странно?

     Что вы не можете уйти оттуда, подумал Джефферсон.

     — Выбраться оттуда невозможно, — сказал Рэткофф. — Можешь ехать, ехать и ехать вперед и делать вид, что движешься куда-то... но внезапно ты поворачиваешь за угол, и оказываешься там, откуда начал. Странно, да?

     — Да, — сказал Джефферсон.

     Муравьиная ферма, Микроскопические Луга... он задумался о том, как, интересно, русские, японцы или норвежцы называют свои тюрьмы подобного типа. Горгоны изучали людей так же, как некоторые ученые изучают насекомых. Он задавался вопросом, что они сделали с Рэткоффом, когда разобрали его на части, и что они добавили ему, чтобы он вдруг стал таким ценным для этого путешествия? Он надеялся, что ему не доведется этого узнать.

     — Я скучаю по звездам, — сказал Рэткофф тихим и жалобным голосом. — Моя отец и я... давным-давно... выезжали в палаточный лагерь в Джерси. Ставили там палатку... я был бойскаутом, если хочешь знать. Итак, после того, как мы готовили наши хот-доги и разливали «Индийскую кровь» — так папа называл «Пепси», смешанную с пивом и виноградным соком — мы ужинали и ложились спать под открытым небом. Отец и сын... У тебя было такое?

     — Конечно, — ответил Джефферсон, чьи воспоминания об отце включали в себя зловонное дыхание, от которого за милю тянуло дешевым виски, кривую усмешку на вечно недовольном лице и пустые обещания продавца, которые говорили, что завтра будет лучший день.

     — Но... далеко за полночь, — продолжил Рэткофф, — я всегда выбирался из палатки и ложился на спину на улице, чтобы посмотреть на звезды и посчитать их. Там, где мы жили, их было великое множество. Такие яркие и светящиеся... они были похожи на реку, сотканную из света. Я думал, что я самый счастливый ребенок в мире, потому что родился там. Но теперь... когда я выхожу на задний двор и ложусь на траву в темноте, я не вижу ни одной звезды. Ни одной, понимаешь! Во всей этой темноте. Папа несколько лет назад умер, а мама... она жила в многоквартирном доме в Сарасоте. Я позвонил ей сразу же, как все это началось, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Хотел даже полететь туда, но, сам знаешь, все рейсы отменились, самолеты не взлетали. Я посоветовал ей найти убежище — одно из тех, что создавала Национальная Гвардия. Больше я ее не слышал. Надеюсь, ей удалось. Думаешь, ей удалось, Джефф?

     Джефферсон Джерихо слышал в его голосе мучительную мольбу. Он в жизни примерил на себя множество ролей: манипулятора, мошенника, человека, который ставил свои желания выше всего остального, человека, который презирал слабости других и мог на них играть, роль жаждущего власти, роль ненасытного любовника, если верить Регине... но сейчас, в этом страшном мире, с Горгоном, уверенно шагавшим вперед к тому, что, возможно, несло в себе смерть, и с несчастным человеком, у которого была глубокая рана на сердце и в душе — Джефферсон вдруг нашел в себе что-то новое. Новую роль, которую он пока не мог идентифицировать.

     Он сказал:

     — Конечно же, ей удалось, Берт. Без сомнения. Национальная Гвардия... эти ребята знали, что делали. Они обеспечивали людям безопасность. Многим людям! И твоей маме тоже, я уверен.

     — Да, — сказал Рэткофф, слабо улыбнувшись. — Я тоже так думаю.

     Джефферсон Джерихо всегда удивлялся тому, насколько легко люди давали управлять собой. Когда они просто хотели во что-то верить, работа, можно сказать, была уже наполовину сделана. А еще проще было, когда они нуждались в том, чтобы верить. Иногда встречались и крепкие орешки, которые отказывались обращаться в веру, но большинство были такими, как Берт — особенно, когда Джефферсон представал перед ними в рясе священника. С помощью собственной прозорливости он обнаружил в стихах Библии секретный код, который мог рассказать инвестору, какие акции покупать, какие продавать... это было удобно, особенно, учитывая природный талант самого Джефферсона. И ведь когда случались неудачи, и у кого-то из «Рисковых Игроков» терялись деньги, всегда можно было харизматично заявить, что на то воля Божья, призвать всех к смирению и напомнить о том, что Господь преподает всем урок. Но чаще всего дела шли по плану, и «Рисковые Игроки» исправно платили в фонд Джерихо добровольную ежегодную пятнадцатипроцентную комиссию от своей прибыли, причем, отдавали эти деньги от чистого сердца, они готовы были вкладываться в библию заработков, и бывший Леон Кушман через витражное стекло своей церкви смотрел на то, как пополняется его личная казна, а в разноцветном стекле пляшет радуга.

     О приютах, организованных Национальной Гвардией, он слышал лишь то, что они превратились в целые пропасти паники и насилия. Вероятнее всего, большинство этих убежищ были уничтожены, пав случайными жертвами боев между Горгонами и Сайферами. Похоже, мать Берта Рэткоффа погибла одной из первых, как и сотни тысяч или даже миллионов других людей по всему миру, и их кости и прах не будет обнаружен уже никогда. Вряд ли выжившие выберутся из той дыры, где они теперь прятались. Кем они теперь будут? Рабами для победителей? Ресурсами для их экспериментов над человеком? Новым оружием для новых войн в других мирах?

     Мои братья и сестры, подумал Джефферсон, в этом окне нет радуги. Мы оказались между двух огней, между двумя безумными силами и будем смяты ими вне зависимости от того, кто победит.

     — Да, — сказал проповедник. — Я уверен, твоя мама в порядке.

     А затем он увидел, что к ним что-то приближается по дороге.

     Поначалу ему показалось, что это лишь иллюзия. Мираж. Но... желтый школьный автобус?

     Воуп остановился. Его голова вдруг завибрировала так быстро, что почти растворилась в пространстве.

     — Мы остановим это транспортное средство, — сказал он.

     — Мальчик внутри? — спросил Джефферсон.

     — Да, — был ответ. И снова, — мы остановим это транспортное средство.

     Джефферсон пока не мог понять, собирается ли водитель этого автобуса тормозить. Воуп снова зашагал вперед, Джефферсон шел рядом с ним, а Рэткофф, вздрогнув и пошатнувшись на уставших ногах, поплелся чуть позади. Проповедник поднял руки и помахал из стороны в сторону, когда автобус приблизился.

     — Они не останавливаются, — взволнованно сказал Рэткофф. — Нам лучше уйти с дороги...

     Но Джефферсон продолжал махать, и вдруг автобус начал замедляться. Послышался скрип старых тормозов.

     Воуп сказал:

     — Слушай меня. Делай, как тебе приказано. Если возникнет любая, — он сделал паузу, подыскивая слово, — трудность, я убью каждого, кто находится в этом транспортном средстве.

     — Это может быть не так просто, — предупредил Джефферсон.

     — Мы заберем мальчика, — голос Воупа был лишен каких-либо интонаций. — Если возникнут какие-то трудности, я убью...

     — Нет, не убьешь, — возразил проповедник. Горгон повернулся к нему с яростным лицом, однако Джефферсон знал, что за угрожающим взглядом ничего не последует. Воуп не причинит ему боль сейчас, потому что тогда люди в автобусе увидят, как он падает на колени. — Я ведь должен возложить на него руки, так? — автобус уже остановился примерно в десяти ярдах перед ними. — И тогда нас телепортируют обратно... ну... куда надо? Если я должен пройти мимо тех, кто его защищает, тебе лучше оставить это дело мне. Ты ведь хочешь доставить мальчика живым? Верно?

     — Верно.

     — Тогда не бей тревогу раньше времени. Знаешь, что это значит? Это значит, что тебе следует отойти и позволить мне делать то, что я обычно делаю.

     Воуп, похоже, всерьез задумался об этом. Джефферсон почти слышал, как инопланетные шестеренки в его мозгу начинают скрипеть.

     Дверь автобуса открылась. Грубый женский голос крикнул:

     — Предупреждаю: малейшее подозрение, и я снесу им башку!

     — У них есть оружие, — сказал Джефферсон. — Примитивное для тебя, но смертельное для меня или Берта. Тебе не стоит беспокоиться о том, что тебе снесут голову, но нам — беспокоиться следует. Ты готов взять на себя ответственность за неудачу, если твои методы тут не сработают? Слышишь?

     Воуп ничего не ответил, но его руки не превратились в змееподобных чудовищ, а по шеям Джефферсона или Берта не начала разливаться боль.

     — Ты понимаешь, что нормальный человек должен моргать глазами хотя бы раз в несколько секунд? — спросил Джефферсон. Он заметил, как из автобуса вышли мужчина и женщина. У мужчины был «Узи», а у женщины «Кольт» .45 калибра. — Ты не моргаешь, и они очень быстро поймут, что ты не человек. Так что лучше веди себя тихо, не привлекай внимание и позволь мне поговорить с ними.

     Затем он обратил все свое обаяние к мужчине и женщине, вышедшим из автобуса, и заговорил с большим облегчением.

     — Слава Богу! Мы нашли кого-то, кто еще не совсем спятил! Мы весь день блуждали здесь, пытаясь...

     — Что вы здесь делаете? — резко оборвал Дейв, крепко сжимая в руке «Узи». Он угрожающе встал между Оливией и тремя незнакомцами.

     — Ну, — протянул Джефферсон, — уж точно не прогуливаемся для здоровья, сэр. Мы пытались найти безопасное убежище до наступления темноты.

     — Правда? И откуда вы пришли?

     Джефферсон понял, что этот грубоватый мужчина в разорванной черной футболке, выцветших джинсах и грязной темно-синей бейсболке предпочитал расстрелять их всех прямо на месте, а не разминать челюсти разговором. У него запеклась кровь на небольшом порезе на переносице. Со своим крутым нравом этот человек мог оказаться той самой скалой, которую не сдвинуть...

     — Мы пришли из ада, — ответил Джефферсон мрачным, почти замогильным голосом. Он не сводил глаз с мужчины в темно-синей бейсболке. — Несколько дней назад нас еще насчитывалось десять человек. Сами видите, что осталось от нашей группы после... — он приподнял подбородок, словно бросал вызов направленному на него «Узи», да и всему этому миру, — после того, как на нас напали по дороге из Денвера. Думаю, вы знаете, что там обитают банды настоящих сумасшедших головорезов. Они свалились на нас, как снег на голову, расстреляли большую часть наших друзей... — он заставил свой голос дрогнуть. — Помимо всего прочего, нас лишили почти всех припасов, одежды и всего остального. Сбежать удалось только нам троим... — Джефферсон задержал взгляд на «Узи» и «Кольте». — Жаль, что у нас больше нет оружия, чтобы дать отпор.

     — У вас нет оружия? Почему?

     — У меня была пушка, — качнул головой Джефферсон. — «Смит-Вессон» .38 калибра. Отличная была пушка, — он позволил себе посмотреть на высокую стройную латиноамериканку, которой на вид было около пятидесяти. У нее были коротко стриженные седые волосы, лицо казалось очень напряженным. Джефферсон подумал, что, пожалуй, в прошлой жизни ее можно было назвать привлекательной. — Но когда у меня закончились патроны, и я не смог раздобыть новые, то обменял свое оружие на несколько банок консервов, чтобы сохранить жизнь жене и дочери. Это было в Канзасе четыре месяца назад.

     Джефферсон гордился собой за актерский талант. Ложь приходит легко, когда в голове уже есть готовая сюжетная линия. Он адресовал латиноамериканке улыбку, пропитанную горем.

     — Хотел бы я сказать, что моей семье удалось выбраться из Канзаса, но...

     — Что с ними случилось? Подробно — прорычал мужчина, который все еще глядел на незнакомцев так, словно готов сначала стрелять, а потом задавать вопросы.

     Джефферсон решил снова стать рисковым игроком с целью быстро и эффективно вырубить этого ублюдка.

     — Регину изнасиловали и убили в подвале. Когда на нее напал тот сумасшедший, я попытался помешать, но он ударил меня по голове лопатой и позже хотел похоронить заживо, — сказал он, выдерживая тяжелый взгляд человека в бейсболке. — Когда я выбрался оттуда и добрался до своего пистолета, я потратил последние пули. Эми потеряла сознание. Я думал, что сумел спасти хотя бы ее, но... после смерти своей матери она потеряла волю к жизни. Вам нужно больше подробностей, сэр? — он вложил всю свою силу в последнюю реплику, обратив внимание на женщину, которая, судя по ее глазам, больше прониклась историей, чем этот сухарь. — Меня зовут Джефф Кушман. Это Берт Рэткофф, а это...

     Не смей делать паузу! — приказал он сам себе.

     —... Джек Воуп.

     Джефферсон знал, что не заслужит своего места в мире, если будет медленно соображать и не сможет манипулировать ситуацией в свою пользу. Сейчас, когда в его сторону смотрело два ствола, его мозг работал в ускоренном режиме и словно пролетал сто миль в секунду. Он намеревался остаться в живых как можно дольше. Посмотрев на Воупа, он отправил ему громкую, осознанную, почти осязаемую мысль: моргай, идиот!

     Воуп посмотрел на него в ответ. Что-то словно щелкнуло внутри него, потому что он внезапно начал моргать так, как будто ему в глаза полетела целая туча москитов. Если б он продолжил в том же духе, он мог бы поставить новый рекорд.

     Притормози! — скомандовал ему Джефферсон. — Это надо делать не чаще, чем раз в семь или восемь секунд.

     — Что с ним не так? — спросил Дейв. Он заметил, как тот начал лихорадочно моргать, как будто его глаза горели. Само выражение лица Джека Воупа оставалось непроницаемым.

     — Джек все еще в шоке, — примирительно произнес Джефферсон. — Он тоже потерял семью.

     Воуп все еще бесконтрольно моргал. Дейв подумал, что у этого человека вот-вот начнется приступ.

     — Он может говорить?

     — Ему нужно время. С ним будет все в порядке. Успокойся, Джек, ты среди друзей.

     — Друзей? — переспросил Дейв. — С чего ты это взял?

     Джефферсон изобразил на лице смесь обиды и озадаченности. Он обратился к женщине.

     — Ну... вы же нам поможете, правда? Пожалуйста, скажите, что не оставите нас!

     — Да! — подал голос Рэткофф, найдя, наконец, силы подхватить нить повествования Джеффа, чтобы попасть в этот автобус и сделать все, чего требовали Горгоны. Он надеялся, что это поможет ему как можно скорее вернуться в Микроскопические Луга. — Не бросайте нас, пожалуйста!

     Оливия переводила взгляд с одного незнакомца на другого. Джек Воуп остановил свой мигающий обстрел и, казалось, теперь почти взял себя в руки... лицо его все еще оставалось невыразительным и больше напоминало маску. Оливия вздохнула.

     — Дейв, давай поговорим, — и она жестом указала ему на автобус.

     Дейв не хотел поворачиваться к этим троим спиной, поэтому от попятился, продолжая наблюдать, все еще готовый ко всему.

     Оливия тихо сказала:

     — Послушай, мы не можем их оставить. Мы должны...

     — Взять их с собой? — перебил Дейв. — Зачем? Мы не знаем их, с чего бы нам о них беспокоиться?

     — Потому что они люди. Живые человеческие существа, и им нужна помощь, вот, почему. Мы никогда не выгоняли никого из Пантер-Ридж.

     — Выгоняли, конечно! Мы убивали тех, кто оказывался поддельными людьми. Откуда мы знаем, что эти трое — настоящие? Как насчет этого парня? Меня от него в дрожь бросает. Он может съехать с катушек в любой момент, — Дейв покачал головой. — Оливия, мы не можем проверить их соляным раствором. Никто не дает нам гарантий, что они настоящие люди.

     Джефферсон видел, как мужчина качает головой. Похоже, скала не желала сдвигаться.

     — Могу я спросить, куда вы направляетесь? — спросил он.

     — В Денвер, — ответила Оливия. — У нас множество раненых людей на борту, и мы хотим найти медикаменты, чтобы им помочь.

     — Может быть, я смогу помочь, — сказал продавец, решивший поднять ставку, как только услышал волшебное слово. — Я врач, — он подумал, что эта деталь хорошо приукрасит его ложь. — Работал кардиологом в Литл-Роке.

     — Я жил в Арканзасе, — сказал Дейв, тоже ступивший на дорожку лжи. — Как звали президента, который раньше был там губернатором?

     — Уильям Джефферсон Клинтон, — ответил Леон Кушман, который выбрал себе имя «Джефферсон», позаимствовав его у этого самого политика после того, как тот дал ему автограф на фотографии, где был изображен сам Леон — семнадцатилетний ухмыляющийся волонтер, стоявший между Биллом и Хиллари. Он навсегда запомнил то, что Клинтон сказал ему тогда: Ты — комета с огненным хвостом, не так ли? Это произошло в выходные, которые закончились на вечеринке, где Леон курил косяки и обсуждал порнофильмы со студентом юридического факультета по имени Джейсон Бил, который позже стал сенатором в Миссури, а теперь являлся — или уже нет — президентом того, что раньше называлось Соединенными Штатами. — Также известный как «Тефлоновый Билл», — продолжил Джефферсон, нахмурившись. — Это проверка?

     Этот шутник — точно человек, подумал Дейв. Скорее всего. Но все же...

     У него было плохое предчувствие. Странный парень еще несколько раз моргнул — слишком быстро и нервно. Невысокий лысый мужчина переминался с ноги на ногу, словно стоял на горячей сковородке.

     — Черт, — буркнул Дейв себе под нос. Им нужно было двигаться. Близился закат.

     — Нам нужно ехать, — сказала Оливия, словно прочитав его мысли. — Хорошо, давайте на борт, — последняя реплика была адресована троим путникам.

     — Но вы будете стоять впереди, — добавил Дейв. — Так, чтобы я мог за вами следить.

     — Спасибо, — сказал Джефферсон, выпрямившись. — На самом деле, я не горю желанием возвращаться в Денвер... но выбирать же не приходится, верно?

     — Просто залезай в автобус и заткнись. И присматривайте за своим приятелем. Не хочу, чтобы он слетел с катушек и навредил кому-нибудь. Запомни: любая неприятность — и мы вас высадим.

     — Как скажешь, — согласился Джефферсон.

     Идиот, подумал он про себя.

     — Меня зовут Оливия Куинтеро, а это Дейв МакКейн, — представилась Оливия, когда незнакомцы вошли в автобус. — Мы прятались в жилом комплексе Пантер-Ридж, но сегодня утром в него врезался корабль Горгонов, — она внутренне содрогнулась, вспомнив нечто, которое удалось одолеть Итану. Она спросила, — у вас в рюкзаке есть еда и вода?

     — Еда есть, — ответил Джефферсон. — Воды нет.

     — Я принесу вам немного. Думаю, вам это нужно.

     — О, это точно! — выдохнул Рэткофф. — Умираю от жажды!

     Они сделали шаг в глубь салона, и Ханна одарила их испепеляющим взглядом, но когда Оливия кивнула ей, она убрала пистолет и закрыла дверь.

     — Трогаемся! — крикнула Ханна остальным пассажирам, и направила автобус вперед по длинной дороге, ведущей в гору на I-25 в сторону Денвера.

     Оливия попросила пассажиров сзади передать один кувшин с водой. Дейв стоял прямо и следил за тремя вновь прибывшими, держа свой «Узи» наготове на всякий случай.

     — Где вы остановились прошлой ночью? — спросил он, адресовав свой вопрос Рэткоффу.

     — На ферме, — ответил Джефферсон. — Но...

     — Я его спрашиваю, — огрызнулся Дейв. — А ты заткнись, пока я не разрешу тебе говорить.

     — Послушайте, — Джефферсон повернулся к Дейву. Их лица разделяло всего несколько дюймов. Проповедник бросил быстрый взгляд на «Узи», который был нацелен несколько южнее его пупа, на его Божий дар. — Что вы пытаетесь сказать, Дейв? Я могу называть вас Дейв?

     — Вы можете называть меня Мистер Осторожность. Нам встречались твари, которые пытались сойти за людей, а на деле оказывались... кое-чем другим. Это существа, которых создали либо Горгоны, либо Сайферы в своих гребаных лабораториях Франкенштейна. Вот, почему я все еще готов выстрелить в вас троих при первой же необходимости. И пока вы не заставили меня изменить намерение.

     — Надеюсь, он хотя бы на предохранителе. Иначе вы можете устроить тут настоящий беспорядок, стоит нам наехать на кочку, Дейв.

     — Рэткофф, где вы остановились прошлой ночью? — упорствовал Дейв.

     К его чести, Рэткофф колебался всего несколько секунд.

     — Как и сказал Джефф... это был фермерский дом. Не знаю, как далеко отсюда, но мы шли долго. Мои ноги убивают меня.

     — Почему вы не остались там?

     Рэткофф пожал плечами, все еще сохраняя спокойствие.

     — Тот дом наполовину сгорел и даже от дождя не защищал. К тому же мы искали людей... не сумасшедших. И... ну, вы понимаете... нас всего трое. Долго бы нам удалось продержаться втроем?

     Хороший человек, подумал Джефферсон. Слушай и учись у мастера.

     Воуп стоял без движения сбоку от него. Что ж, это тоже неплохо, решил Джефферсон. Пусть все думают, что этот идиот в шоке и не может говорить. Горгоны не понимали тонкостей в словесных перепалках, поэтому что бы Воуп ни сказал, это бы выглядело так, будто школьник пытается говорить на языке Шекспира. По крайней мере, теперь он моргал вовремя... по большей части. А вот рот на замке пусть держит и дальше. Когда с задних рядов прибыл кувшин с водой, Джефферсон сделал глоток, воспользовавшись возможностью оглядеться. Автобус был так переполнен, что трудно было разглядеть что-то позади МакКейна и женщины. На глаза попался светловолосый молодой человек, которому было, наверное, не больше девятнадцати лет, с окровавленной тряпкой, обмотанной вокруг головы, и измученными глазами, но он был явно не тем, кого они искали. Он вспомнил свою суровую девку-детку, которая сказала: «Ты узнаешь мальчика, когда найдешь его, мой Джефферсон», после чего он погрузился в наркотический сон без сновидений, который не был настоящим сном, в комнате, которая не была настоящей комнатой. Он подумал, что, скорее всего, во время этого сна Горгоны встроили в него какой-то сенсор вдобавок к стимулятору боли на шее, поэтому он теперь был совершенно уверен, что светловолосый юноша — не предмет их поисков. Джефферсон не мог увидеть никого другого, кто подходил бы на роль искомого мальчика, поэтому решил, что этот таинственный субъект находится где-то в конце салона. Ребенок точно должен был находиться здесь, иначе Воуп не настаивал бы на том, чтобы остановить автобус. О, да, он был здесь. И когда придет шанс забрать его, Джефферсон об этом узнает. Он надеялся только, что Горгоны телепортируют их отсюда до того, как заголосит «Узи» Дейва МакКейна.

     — Один глоток, и передавай, — скомандовал Дейв.

     — Конечно, — Джефферсон послушно передал кувшин Рэткоффу, который принялся шумно пить. Затем настал момент, когда Рэткофф закрыл крышку пластикового кувшина и предложил его Воупу, но Горгон продолжал стоять на месте. Он посмотрел на протянутый кувшин так, словно ему предлагали полгаллона мочи Сайфера.

     — Ты не хочешь попить, Джек? — спроси Джефферсон, голосом, полным братской заботы и снисходительности к человеку, который фактически потерял рассудок за время этой сумасшедшей дороги. — Давай, я помогу тебе его открыть.

     Он знал, что не только МакКейн и женщина наблюдают за ними — остальные тоже следили очень пристально. Он снял красную крышку и обратился к Воупу, как к умалишенному.

     — Открой рот, Джек.

     Руки Воупа поднялись. Он взял кувшин. В его темных глазах мелькнул озлобленный блеск.

     — Я знаю, что делать, — огрызнулся Воуп. — Идиот.

     Горгон приложился к открытому кувшину, следуя примеру своих спутников. Только Джефферсон заметил, как эта тварь вздрогнула — всего на секунду — как будто жидкость была протухшей или испорченной. Он сделал небольшой глоток, а потом позволил остаткам воды стекать по его черной бороде.

     Воуп передал кувшин Джефферсону, который закрыл его и вернул Оливии.

     — Благодарю вас, — сказал он, одаривая ее своей очаровательной улыбкой южанина, но не такой заметной, чтобы заставить кого-то выпустить в его сторону целую эскадрилью истребителей. Автобус продолжал двигаться в горку по I-25. Джефферсон заметил, что МакКейн чуть ослабил хватку на своем «Узи».

     — Я представляю, как много вам пришлось пройти, — вновь обратился он к Оливии. — Нам всем пришлось. Каждому.

     Она кивнула.

     — Мы рады, что встретили вас. Вы сможете помочь Джей Ди с некоторыми ранеными, когда мы найдем медикаменты. Он наш доктор.

     — О, — он моргнул и побоялся, что сделал это слишком заметно. — Конечно.

     Примерно в пятнадцати футах от Джефферсона Джерихо, стоя в окружении других выживших, державшихся за все, что попадалось под руку, в попытке не упасть, когда автобус выехал на I-25, ехал мальчик. Итан не видел вновь прибывших — другие люди закрывали ему обзор, но его сердцебиение вдруг участилось, а в груди и спине началось неприятное покалывание. Должно быть, это болят ушибы, подумал он.

     И вдруг ощущение стало четким и ясным.

     Тревога!

     Словно сработала внутренняя сигнализация.

     Но почему? — подумал он.

     Ему так и не удалось разглядеть трех незнакомцев, но он вдруг подумал, что они не те, за кого себя выдают, они — что-то другое. Его первым желанием было пробиться вперед и поговорить с Дейвом или позвать его сюда, но в следующую секунду он остановил себя. Дейв, скорее всего, не сможет пробраться сюда и не оставит Оливию с теми «людьми», которых они взяли на борт. К тому же, возможно, и у этих незнакомцев сработала похожая тревога. Если они пришли сюда, то... для чего? Что они собирались сделать? Разорвать автобус на части и убить здесь всех?

     Нет, подумал Итан. Они здесь не для того.

     Он не был уверен, для чего именно эти люди прибыли сюда, и другой причины, кроме разрушения автобуса и убийства, не было. И все же... он понимал, что ими движут иные мотивы.

     Лучше подождать, сказал он сам себе. Выгадать время, посмотреть на этих троих и попытаться понять, что они собой представляют.

     Его сердцебиение начало замедляться, покалывание прошло, что, несомненно, было плюсом, потому что он боялся, что вот-вот начнет чесаться, хотя и едва мог двигаться из-за плотно окружавших его людей. Он вдруг подумал, что будет, если он поднимет футболку и поиграет сам с собой в крестики-нолики серебряными чернилами на темной доске своей груди.

     Никки все еще смотрела на него со своего места. Он чувствовал на себе ее взгляд, буквально буравящий в нем дырку, ищущий ответов. Он знал, что она все еще не могла прийти в себя после того, что увидела. Она запросто могла бы сломаться и начать кричать, что среди них урод, представляющий опасность для всех, таинственное существо, которое нужно выбросить из автобуса и застрелить на обочине дороги...

     ... среди них пришелец.

     Итан заставил себя успокоиться. Они миновали несколько разбитых машин и грузовик с хлебом, перевернутый набок. Что-то хрустнуло под шинами, и Итан подумал, что Ханна только что переехала чей-то труп. Возможно, труп Серого человека, которого загрызли собственные собратья.

     Впереди ожидал Денвер. И ожидала гора Уайт Мэншн. Мальчик, воскресший из мертвых, больше не чувствовал себя полностью человеком, он чувствовал в себе прилив чего-то потустороннего, чужого — оно укоренилось внутри него и не желало покидать своего места. С каждым часом оно не затихало, а только становилось все более и более настойчивым. Найти бы хоть один ответ…

     Ответы есть, подумал Итан. Но они мне не понравятся.

     Он не знал, почему думал именно так. А еще он подозревал, что гора Уайт-Мэншн тоже принесет с собой больше вопросов, нежели ответов.

     Так или иначе, сначала нужно было добраться до Денвера. Скоро опустится темнота, и Серые люди вылезут на охоту — алчущие до мяса странников, которые ищут себе новое убежище.

     Ханна включила фары, но одна из них не зажглась.

     — Зараза, — пробормотала она.

     Автобус продолжал двигаться в надвигавшейся темноте, иногда измельчая под своими колесами кости, которые лежали на треснувшем бетоне, словно древние руины, указывая путь в самое сердце тайны.

Глава семнадцатая 

     Вести одноглазый автобус через обломки, разбросанные по I-25, было непростой задачей, даже для водителя, который однажды получил в волосы на ходу целую пачку разжеванной жевательной резинки или столкнулся со школьником, которого вырвало овсянкой ей на колени в дождливое утро понедельника. Вне досягаемости луча единственной фары мир заволакивала непроглядная темнота. Время от времени скудный свет единственного глаза школьного автобуса выхватывал из мрака очертания сгоревшего автомобиля. А еще на дороге валялось множество скелетов... или только частей скелетов, но Ханна Граймс не позволяла своим нервам расшалиться, и автобус двигался вперед со скоростью примерно десять миль в час. Маленькая скорость сейчас спасала жизни пассажирам, потому что во время быстрой езды можно легко было не заметить скрытое под покровом ночи препятствие или глубокий кратер в потрескавшемся бетоне шоссе.

     Ханна вдруг выдохнула:

     — Дерьмо! — в следующий миг она круто повернула руль влево и пересекла сплошную полосу, спасая своих пассажиров от опасности. Автобус миновал глубокий кратер, и Ханна, переведя дыхание, включила внутреннюю иллюминацию, которая бросила на выживших жалкие лучики тусклого желтого света.

     Дейв МакКейн все еще наблюдал за тремя новичками. Ему не нравилось, как от них пахло. Ему не нравился кардиолог, который разговаривал, как заправский продавец поддержанных автомобилей, не нравилось то, что у него был мягкий и осторожный ответ на любой вопрос. Ему не нравился лысый Рэткофф, который потел и нервничал, всем своим видом показывая, что его прямо сейчас подвергают пытке. А особенно ему не нравился этот Джек Доуп... или как его там? Воуп? Странное имя. Дейву не нравилось, как этот чудик стоял, словно статуя, и пялился в никуда, вглядываясь в темноту, будто концентрируясь на том, чтобы пару-тройку раз моргнуть с нужным интервалом. Это выглядело странно. Вид этого парня наводил Дейва на мысль, что он запросто может впасть в режим ярости и начать крушить все вокруг, включая людей, которым не посчастливится попасть в зону поражения. Дейв лишь искренне надеялся, что этого урода удастся урезонить раньше, чем наступит следующее столетие, но не был уверен в своих силах, потому что понимал: он слишком устал, был совершенно обессилен и мог вот-вот потерять сознание.

     — Мы должны были уже увидеть Денвер, — сказала Ханна. — Я хочу сказать, мы увидели бы его, если б сохранились хоть какие-то огни.

     Но впереди лежала только ночь, тусклому свету фар открывался лишь скудный участок протягивавшегося вперед шоссе, на котором валялось множество высохших человеческих останков. Периодически Ханна не могла их объехать, поэтому прокатывалась колесами прямо по ним. Один из черепов вдруг отскочил от сломанных шейных позвонков и, словно пуля, ударил в переднее колесо.

     Джефферсон Джерихо не был к этому готов. Все эти человеческие останки, буквально засорявшие шоссе... и ведь большинство из них даже еще не были полностью скелетами, но будто казались обглоданными. Кем? Животными, которые выбрались из своего логова, чтобы пировать? Да, должно быть, так. Он смотрел в темноту, туда, где должен был находиться город Денвер, и теперь полностью осознал, от чего Горгоны оградили его и остальных жителей Нового Эдема. Эта жуткая реальность была куда более отвратительной, чем мог выдержать человеческий дух — от ее безнадежности и жестокости подкашивались колени. Джефферсон осознал, как сильно хочет вернуться в Новый Эдем к проточной воде, электричеству и ложному солнцу... да и ко всему остальному ложному, но, по крайней мере, то место было лучшим утешением. Он даже хотел назад к ненависти Регины, потому что он надеялся, что когда-нибудь — после того, как эта война закончится — она вновь потеплеет к нему, потому что поймет, что он лишь пользовался теми дарами, которыми наградил его Господь.

     Он вспомнил, что говорила ему его девка-детка в той ложной французской спальне. Мы многое дали тебе, мой Джефферсон. Многое. И многое из этого можем отнять.

     Он содрогнулся. Иисус милосердный, подумал Джефферсон, пока автобус двигался через нескончаемую ночь, я ни за что не сумел бы выжить в таком жутком мире.

     Поэтому мальчика было необходимо взять. Чем бы ни был этот мальчик и какой бы ни был наделен силой, его необходимо было забрать — чем скорее, тем лучше.

     Джефферсон заметил, что Воуп слегка повернул голову. Возможно, он собирался прочесть его мысли, которые разлетались на части под воздействием страха. Померещился ли Джефферсону намек на самодовольную, высокомерную улыбку в уголках губ Горгона? Мог ли Воуп вообще знать, как улыбаться?

     Без разницы. Теперь уже нельзя было этого понять, потому что Воуп отвернулся от него.

     Позади Дейва и Оливии, стоя посреди переполненного автобуса, Итан пришел к выводу, что ему необходимо что-то придумать. Он не мог дождаться атаки от троих новичков, но какое-то ощущение внутри него подсказывало ему, что эти трое представляют из себя ядовитую змею, которая может вот-вот броситься в атаку из своего укрытия. А еще Итан отчего-то знал, что среди вновь прибывших в человеческом обличье скрывается Горгон.

     Все в автобусе были в опасности. Он должен был что-то сделать и должен был сделать это прямо сейчас. Поэтому Итан начал продвигаться вперед.

     — Извините, — тихо проговорил он. — Извините... можно мне пройти, пожалуйста? Извините, простите...

     Пробравшись мимо выживших из Пантер-Ридж, он, наконец, добрался до Дейва и Оливии, а затем увидел и троих мужчин, стоявших в передней части салона лицом к умершему городу. Медленно один из незнакомцев повернул голову, и маленькие черные глаза, напоминавшие бусинки кремния, поверх черной бороды обратились к мальчику. Эти глаза словно поймали и удержали его, приковывая к себе его внимание, и тогда Итан понял, что попал в поле зрения врага.

     — Дейв? — обратился он.

     — Что такое? — спросил МакКейн, и в его голосе прозвучала нотка напряжения, потому что он услышал опасение в голосе мальчика.

     Горгон уставился на него, и внезапно повернулся второй новичок и тоже уставился на Итана. У этого человека были непослушные каштановые волосы и небольшая борода. Он был грязным и выглядел, как бродяга, но Итану показалось, что что-то в его лице было слишком мягким, слишком красивым и изнеженным, не похожим на лицо человека, которому пришлось познать все тяготы жизни во время войны. Он выглядел так, словно этот облик был лишь маскировкой. Тем не менее, это был человек. И всегда был человеком... как и третий, тот, что с лысой головой. Но все же...

     — Что случилось? — спросила Оливия, когда Итан помедлил с ответом на вопрос Дейва.

     У человека с каштановыми волосами что-то мелькнуло в глазах. Казалось, он узнал мальчика. Лицо его на несколько секунд застыло, а затем его губы растянулись в улыбке, как расплывчатые облака расступаются перед солнечным светом.

     — Привет, — сказал он. — Как тебя зовут?

     — Берегитесь, впереди большой кратер, — объявила Ханна, — придется довольно круто поворачивать. Всем держаться!

     Автобус вильнул вправо. Свет выхватил из темноты фуру, съехавшую в кювет на правой полосе. Ханна успела отреагировать, стиснув зубы, но автобус все же скользнул по прицепу фуры, послышался стон измученного металла. Некоторые пассажиры закричали от испуга, хотя звук вышел тихим: у них почти не осталось сил на крик. Тем не менее, Ханна попыталась успокоить их:

     — Все нормально, не верещите, как дети малые!

     — Хочешь выйти вперед? — спросил Джефферсон Итана.

     Вот он, тот мальчик, понял он. Но в этом ребенке же нет ничего особенного... или есть?

     — Ну, давай, смелей, — он поманил мальчика пальцами поднятой руки, которая немного дрожала, а в голосе звенело слегка испуганное ожидание того, что должно было произойти.

     — Не разговаривай с ним, — скомандовал Дейв. — Он не знает тебя, а ты его. Так что нечего!

     — Я просто подумал, что он решил выйти вперед и немного продышаться. Там же сзади, похоже, волосу упасть некуда.

     — Нормально у него все с дыханием. Итан, что ты хотел?

     Итан, повторил про себя Джефферсон. Его глаза прищурились. Давай, Итан, подойти. Позволь я положу на тебя руки.

     Горгон, не мигая, смотрел на мальчика. Затем, опомнившись, существо быстро моргнуло... раз-два-три... и снова раз-два-три. Итан был шокирован. Казалось, что холодные пальцы прикоснулись прямо к его мозгу и попытались нащупать слабое место. Ему казалось, что пальцы скребут по кирпичам в поисках бреши, и все же Горгон не мог нащупать то, что хотел.

     Итан обнаружил, что, наконец, может уделить внимание Дейву, сформулировать мысли, потому что кирпичная стена его сознания осталась твердой. Пальцы становились все настойчивее, сильнее и яростнее, но пробиться сквозь преграду они не могли.

     Он уже собирался сказать, что мужчина с черной бородой — один из Горгонов, но решил проверить себя. Он представил себе свою руку и почему-то вообразил, как она сверкает серебром, пальцы стали длиннее и стройнее, чем он привык. Он вообразил, как сверкающая серебром рука тянется, словно клубок тумана, мимо Дейва и Оливии, и длинные пальцы касаются головы существа, которое носило черную бороду, а затем пронзают искусственно сконструированный череп из какого-то неизвестно материала. И тогда Итан увидел...

     ... он увидел болотистый пейзаж с коричневыми древовидными отростками, пробивавшимися сквозь суп из мокрого тумана. Их формы наводили на мысль о страшных муках, они напоминали очищенные кактусы, покрытые шипами, вздымавшимися вверх прямо из кровоточащей кожи. Хищные птицы с серой плотью и длинными клювами, усеянными многочисленными зубами, блуждали под облаками, нападая на существ, одновременно напоминавших крабов и угрей, которые проскальзывали сквозь красновато-металлическую жидкость, больше напоминавшую не воду, а ртуть. Затем сцена сменилась... кадры пропускались, как при плохом монтаже, как будто фильм внезапно ускорился... затем под двумя лунами показался большой город с тысячами малоэтажных зданий, похожих на глинобетонные скульптурные жилища, спроектированные инопланетным архитектором и созданные инопланетными инструментами. Голубые световые шары двигались назад-вперед по городу, освещая фигуры наполовину идущих, наполовину скользящих по узким улочкам существ. Затем снова пропуск кадров и смена сцены... за которой следовала пустота. Полость, место, где мелькали машины, создававшие некие орудия, способные заставить любого земного жителя содрогнуться. Эти объекты были странной формы. Итан подумал, что это место находилось глубоко под землей. Лаборатория. Убежище теней и блуждающего синего света. Возможно, здесь проводились исследования и создавались все более и более мощные орудия для убийства врагов. Место силы, которую человеческий разум неспособен постичь. Здесь стены дышали своей искусственной жизнью и пестрили цветами горгонских военных кораблей.

     В нервном центре пульсирующих машины в мерцающем свете синих энергетических шаров стояла фигура, которая словно манила Итана своей чешуйчатой пятипалой лапой. Существо было обтянуто какой-то черной кожаной мантией, над которой возвышалась едва различимая голова. Лицо твари заставило Итана покрыться липким потом, хотя он знал, что чудище нереально, оно не находилось здесь, а было лишь плодом воспоминания Горгона, таившегося под искусственной личиной и смотревшего на мальчика гипнотическим взглядом прищуренных немигающих глаз. Пугающее существо науськивало Итана подойти ближе, пока он не оказался так близко, что способен был разглядеть змеиную усмешку, в которой обнажались острые влажные клыки. Мальчик ощутил леденящий ужас, который вполне мог обратить человека в камень.

     Он больше не мог терпеть. Итан выскользнул из сознания пришельца, и это далось ему нелегко: как если бы ему пришлось вытянуть серебристую руку из стремительно утягивающей ее трясины.

     Он почувствовал огромную силу, заключенную в Горгоне, который стоял всего в нескольких футах от него, а Дейв и Оливия находились между ними. Итан чувствовал угрозу, которая подстерегало автобус и всех его пассажиров. Этот пришелец запросто мог уничтожить здесь всех и вся, для него это было лишь детской забавной. Но когда глаза Итана и Горгона столкнулись взглядами, в голове мальчика мелькнула странная мысль, разорвавшая его страх. Она прозвучала в сознании так явно, что Итану показалось, будто он произнес ее вслух.

     Я могу уничтожить тебя.

     Горгон моргнул: раз-два-три.

     — Эй! — внезапно воскликнула Ханна. — По-моему, я вижу свет! Там какое-то сияние в небе над...

     Что-то вдруг с силой врезалось в правый бок автобуса.

     — Какого черта?! — вскрикнула Ханна, не закончив свою мысль. Она чуть прибавила скорости. — Во что мы врезались?

     Маленькая искаженная фигура забралась вверх по корпусу автобуса и прильнула к одному из окон примерно в середине салона. Пассажиры молчали. На пальцах существа росли присоски, как у осьминога. Тварь напоминало девяти- или десятилетнего мальчика, одетого в оборванные лохмотья. У него была совершенно лысая молотообразная голова, глаза которой так глубоко погрузились в подобие лица, что их было почти невозможно разглядеть. Кожа существа имела пепельно-серый оттенок, как прах после всепожирающего огня. Глядя в окно автобуса Серый ребенок вдруг ухмыльнулся, словно был рад видеть здесь столь большое количество живого мяса, а затем его голова ринулась вперед и разнесла окно на куски.

     Люди закричали.

     — Святой Боже! — воскликнул Рэткофф, тут же обмочив штаны. Итан увидел Серого ребенка, который упорно пробирался через окно в салон автобуса: и на его изуродованном лице все еще блестела злая улыбка-оскал.

     — Кто-нибудь, стреляйте в него! — скомандовал Дейв. Он вытащил свой «Узи», но остановился: он не мог открыть огонь, когда так много пассажиров стояло на пути. — Стреляйте! — крикнул он снова, когда тварь потянулась и ухватила Кармен Ньегу за волосы.

     Раздался двойной грохот из автомата калибра 45, и Серый ребенок вздрогнул, получив два отверстия в груди, однако все же привлек кричащую Кармен к себе и широко раскрыл рот. Затем кусок ржавой арматуры врезался существу в лицо, и Джоэль Шустер последовал примеру Джей Ди, который произвел третий выстрел прямо в молотообразную голову твари. Серый ребенок вывалился в окно с недовольным шипением, забрав с собой прядь волос Кармен.

     Что-то ударило автобус сзади с силой, которая сумела покорежить заднюю дверь. Заднее окно пошло трещиной. По звуку этот удар напомнил еще один выстрел. Ханна воскликнула:

     — Черт! — ее нога с силой вжалась в педаль газа, и сейчас ей было плевать на любые препятствия, поджидавшие на пути.

     Коварные руки Серого человека ухватились за разбитое окно, выломанное ребенком, и подтянули тело. Это был коренастый мускулистый зверь, из головы, груди и плеч которого росли искривленные красные шипы. Он издал низкий грудной рык и забросил себя в автобус, не обращая внимания на то, что в него уже стреляли Джоэль Шустер и Пол Эдсон. Когда зажатые в тесноте пассажиры попытались отстраниться, существо перепрыгнуло к Гэри Рузе и пронзило его своими грудными шипами. Страшные клыки разорвали горло Гэри и принялись глубже вгрызаться ему в шею, пока латиноамериканец с белоснежной бородкой не приставил дробовик к самой голове твари и не выстрелил из обоих стволов.

     Еще одно существо — худое и жилистое с гротескным уродливым лицом, черты которого почти полностью стянулись к центру лба, а на правой щеке появился отросток новой жуткой морды — начало карабкаться окно. На спине у него сидела женщина с головой, похожей на топорик, а на плече росла вторая женская голова. Пассажиры пытались сбежать, но бежать было некуда. Те, у кого не было оружия, сбивались в кучи в противоположной стороне автобуса. Пистолеты и винтовки стреляли, и оглушающие выстрелы сопровождались дикими воплями. Не успели выжившие из Пантер-Ридж уничтожить одно серое чудище, как еще двое пассажиров стали жертвами монстра: одному мужчине оторвали руку выше локтя, а лицо молодой женщины превратилось в обглоданные ошметки — ее атаковала седовласая серая тварь с вросшей в нее сестрой.

     Ханна резко вильнула автобусом из стороны в сторону. Дейв пытался прорваться к разбитому окну, и Итан отошел с его пути. Оливия стояла рядом с мальчиком, держась спиной к трем новичкам. Внезапно красивый мужчина с коричневой бородой стиснул зубы и двинулся вперед. Его руки потянулись вверх, будто он намеревался схватить Итана за плечи, и в этот момент мальчик взглянул ему в глаза и увидел в них то, что мог описать лишь одним словосочетанием: водоворот ужаса.

     — Господи Иисусе! — завопила Ханна и выжала тормоз.

     Джефферсон Джерихо споткнулся и пролетел мимо Итана, который отклонился в сторону и ухватился за спинку ближайшего кресла. Одна из рук проповедника задела предплечье мальчика, а другая успела лишь схватиться за воздух. Он врезался в Оливию и упал на колени в проходе. Одна фара выхватила из темноты перед Ханной десятки Серых людей. Поток этих чудовищ наводнил шоссе и бросился в сторону автобуса, и тогда Ханна поняла, что их здесь не десятки, а сотни! Они бежали, ползли и ковыляли. Кожа одних отвисла, как у древних стариков, у других была упругой и обтягивала горы смертоносных мышц.

     В считанные секунды они облепили переднюю часть автобуса и принялись карабкаться вверх по ветровому стеклу. Рэткофф упал и захныкал, а Воуп бесстрастно смотрел на надвигавшуюся массу бесчеловечного человечества.

     — Газуй! — закричала Оливия Ханне, когда увидела, что желтый капот автобуса полностью покрыли серые тела.

     Ханна сумела выполнить команду. Автобус 712 выпустил облако черного дыма и бросился вперед, как ретивая лошадь. Серые люди повалились с передней части автобуса, и колеса подпрыгнули, как будто собирались взлететь. В передний бампер врезалось все больше и больше тел, и шины скользили по ним, нещадно давя их под массой автобуса, переполненного людьми. Два наиболее крупных чудища сумели удержаться, и один из них уже готовился нанести удар кулаком по лобовому стеклу. Кулак прошел сквозь стекло, и Берт Рэткофф закричал, как женщина.

     — Пошел вон с моего автобуса! — зарычала Ханна. Она решила поспособствовать выполнению этого требования, дважды выстрелив из своего шестизарядного пистолета, пробив лобовое стекло, но сумев сбросить мутанта на землю. Затем она выстрелила второму Серому человеку в голову перед тем, как он успел пустить в ход свои кулаки, но пуля лишь оставила еще одну дырку в стекле.

     Оливия понимала, что тварей было слишком много, и Итан понимал это. Существа лезли в автобус со всех сторон и, казалось, что еще сотни их поджидали впереди.

     — Езжай, езжай! — заорал Дейв, пробиваясь вперед. Джефферсон Джерихо свернулся калачиком в проходе на полу, стараясь найти хоть какую-то защиту среди других тел, но эта защита не помешала Дейву пройтись по его попавшейся на пути руке и тяжело вдавить ее в пол ботинком. Послышался хруст кости под жесткой подошвой, после чего в руке вспыхнула боль, и успешный продавец и пылкий любовник вдруг осознал, что только что потерял все свои пальцы.

     Ханна пыталась продолжать движение, но автобус застревал на попадавших под колеса Серых людях. Двигатель взревел, когда шины потеряли сцепление с дорогой. Еще больше тварей теперь карабкалось по капоту, и один — с руками, напоминавшими дубинки и двумя дополнительными короткими руками — подобрался к стеклу, чтобы закончить работу своего убитого товарища.

     В этом хаосе Итан оглянулся, чтобы найти одного конкретного человека.

     Он увидел Никки, зажатую другими пассажирами, которые удалялись как можно дальше от разбитого окна, в которое все еще пытались пролезть Серые люди. По крайней мере, с ней пока было все в порядке, но эта битва была еще очень далека от...

     Ослепительный белый свет залил автобус. За ним немедленно последовала смертоносная очередь двух пулеметов, и первым ударом были уничтожены Серые люди на капоте. Красные трассеры промелькнули в воздухе перед лобовым стеклом, и Ханна ударила ногой по педали тормоза, потому что пули пролетели слишком близко. Но тот, кто стрелял, знал свое дело, потому что Серые люди повалились с капота, и тому, у кого руки напоминали дубинки, попросту оторвало голову. Однако ни одна пуля не пробила лобовое стекло и не повредила капот. Пулеметы продолжали стрелять, скашивая серых тварей штабелями. Они повернулись и бросились прочь, карабкаясь друг по другу, чтобы сбежать, пока пули не настигли их и не разорвали на куски.

     Прищурившись от резких бликов, Итан сумел разглядеть автомобиль, идущий справа. Огромные шины были дополнительно оборудованы шипами.

     — Боже правый! — воскликнул Дейв. — Броневик!

     Ослепительный прожектор броневика последовал за толпой из десятков Серых людей, мчавшихся прочь от помятого желтого автобуса. Пулеметы сумели уничтожить восьмерых из них, но остальные скрылись в ночной темноте. Затем раздался глухой звук. И примерно через три секунды выхваченное из тьмы желтое такси, за которым прятались существа, взлетело на воздух, и горящие остатки пепельных туш взметнулись вверх.

     — Гранатомет! — хрипло выкрикнул Дейв.

     Бронированная машина была окрашена в цвет стали, и у нее был массивный передний бампер, защищенный металлическими шипами. Пулеметы все еще стреляли, потому что прожектор неустанно находил во мраке мутантов, бегущих по трассе. Вторая граната была запущена и взорвалась примерно в пятидесяти ярдах. Затем пушки затихли, и броневик повернулся так, чтобы оказаться прямо перед автобусом 712. Его мощные шины захрустели по искаженным костям, превращая бывшую плоть в единую массу. Прожектор повернулся, чтобы осветить содержимое автобуса.

     Раздался треск громкоговорителя.

     — Неплохая ночка для перестрелки! — прозвучал саркастический женский голос. — Кто-нибудь должен выйти и поговорить с нами, но следите за дерьмом на ваших ботинках.

     Дейв повернулся к Оливии.

     — Я пойду, — заявил он и бросил быстрый угрюмый взгляд на Итана, а затем поискал глазами других пассажиров. Некоторые рыдали, но большинство умудрилось отделаться легким испугом. Он увидел Джей Ди, которому помогали Джоэль Шустер и Диего Карвазос. Кто-то пытался помочь Гэри Рузе, хотя было очевидно, что Гэри уже покинул эту сумасшедшую землю. Уход его был нелегким, зато теперь он окажется в лучшем мире. Его ремень использовали, чтобы сделать жгут для превращенной в кровавое месиво руки Аарона Рэмси. Две женщины ухаживали за Лилой Конти, но раны ее были слишком серьезными.

     Итан заметил, что Горгон все это время стоял неподвижно. Дейву придется пройти мимо него, чтобы выйти из автобуса.

     Посмотри на меня, мысленно приказал он, и Горгон повиновался.

     Только тронь этого человека, и ты умрешь, вновь беззвучно проговорил Итан. Он не понимал, как у него это получается, но был уверен, что мог бы пожелать этому существу взорваться точно так же, как взорвал пилота горгонского корабля на развалинах Пантер-Ридж. Чтобы доказать серьезных своих намерений, он воскресил образ взорванного пилота в памяти и отправил его пришельцу мысленно в качестве картинки с помощью туманных серебряных пальцев.

     Инопланетянин стоял неподвижно, на его непроницаемом лице невозможно было ничего прочесть.

     Дейв прошел мимо «Джека Воупа» и вышел из автобуса, когда Ханна открыла дверь.

     Шоссе было усеяно беспорядочно разбросанными серыми телами, часть которых все еще шевелилась и будто делала попытки уползти.

     — Положите оружие на капот и оставайтесь на свету, — скомандовала женщина в громкоговоритель. Он послушался этой команды и шагнул вперед, переступая через серые руки, ноги, торсы и головы.

     В крыше броневика открылся люк. Тонкая фигура в камуфляжной форме показалась наружу, на ней был оливково-зеленый шлем с микрофоном для гарнитуры, а затем она спустилась на дорогу. Прожектор чуть приподнялся, чтобы не светить Дейву в лицо, но солдат включила маленький фонарик и изучила незнакомца.

     — Хорошая стрельба, — сказал Дейв. Внутри он почувствовал страх, который едва не заставил его броситься к солдатским сапогам, где он мог бы свернуться клубком, но он взял себя в руки и даже постарался сдержать дрожь в голосе и, по возможности, в руках.

     — Стреляла не я, — сказала женщина, которая обращалась через громкоговоритель. — Я передам Джагги ваш комплимент. Жертвы есть?

     — Один мертв. Одному мужчине почти оторвало руку, а у женщины серьезные раны на лице. На борту у нас много раненых, некоторые из них в крайне тяжелом состоянии. Вы... сможете нам помочь?

     — Принято, — слово было обращено не к Дейву, а к кому-то, кто слышал ее через гарнитуру. — Хорошо. Как тебя зовут?

     — Дейв МакКейн.

     — Веди своих за нами, Дейв. Мы будем двигаться медленно, а оружие будет наготове. В этом городе тысячи таких тварей. Точнее... в том, что раньше было городом. Поднимайтесь на борт, — сказала она, а затем повернулась к своей бронированной машине. Что-то вдруг взвизгнуло над миром... что-то пульсирующее ярко-голубым светом, примерно в миле отсюда, а за ним последовали три красных шара пламени, вращающихся вокруг друг друга, как атомы в молекуле. Женщина-солдат даже не подняла глаз.

     Добро пожаловать в Денвер, подумал Дейв. Он был так рад видеть американского солдата с огневой мощью, что хотел рыдать об облечения, но не мог показать этого никому. Он должен был быть сильным ради остальных, поэтому, поднимаясь на борт, он отер промокшие от слез глаза тыльной стороной ладони, не забыв при этом забрать свой «Узи» с капота автобуса. Усталость ноющей болью растекалась по его костям, но он заставил себя подняться и двинуться дальше.

Глава восемнадцатая 

     В небе и в самом деле наблюдалось сияние, и внизу, на земле, под ним раскинулся огромный торговый центр, ныне превратившийся в крепость, которая была укреплена во много крат основательнее, чем комплекс Пантер-Ридж.

     На подступах к центру помимо колючей проволоки стояло дополнительное укрепление из металлической сетки, за ней находились бревенчатые ограждения, а следом — стена из кирпичей и камня, в соединения которой были воткнуты острые разбитые бутылки и куски металла... да и все, что было в той или иной мере опасным и могло поранить. Среди этой смертельной полосы препятствий можно было разглядеть тлеющие трупы примерно дюжины Серых людей. Некоторые буквально превратились в серое желе, и остатки их изувеченных тел были раскатаны по дороге.

     По длине стены торгового центра возвышались сторожевые башни с плоскими крышами, оборудованные пулеметами. Здесь работали генераторы, питавшие энергией два прожектора, свет которых сейчас был направлен на броневик и следовавший за ним школьный автобус. Стоило им приблизиться, как огромные ворота, усеянные металлическими шипами, поползли вверх по цепям, подобно воротам средневекового замка. Как только броневик и автобус въехали на территорию, цепи снова заскрипели.

     Часть торгового центра была освещена. На парковке стояло много автомобилей и несколько армейских грузовиков. Дейв заметил еще один броневик. Когда Ханна проследовала за первым бронированным автомобилем по главной подъездной дорожке к торговому центру, она — одновременно с Оливией, Дейвом и Итаном — увидела приветственный комитет из десяти солдат, вооруженных автоматами. Эти люди ожидали их. Множество пассажиров автобуса застонало и даже заплакало от облегчения, но Итан продолжал напряженно следить за Горгоном и двумя людьми, один из которых делал попытки зачем-то схватить его. Человек сидел на одном из свободных сидений и покачивал искалеченную правую руку левой, в то время как Горгон почти не двигался. Он едва шевельнулся за все путешествия от шоссе до этого убежища. Лысый мужчина, предпочитавший оставаться на полу рядом с Ханной, тоже, несомненно, был человеком — Итан знал это наверняка, хотя и чувствовал от него какую-то странную вибрацию. Заглянув в его сознание, он увидел пугающую смесь воспоминаний, в которых сквозили едва различимые скользящие фигуры.

     Человек с раненой рукой продолжал смотреть на Итана. Он попытался сжать правую руку, и лицо его, покрывшись потом, исказилось гримасой боли.

     Сломанные пальцы? — подумал Итан. Он попытался вновь использовать серебряную невидимую руку, чтобы исследовать этого человека, но обнаружил непроницаемую сферу, которая защищала его мысли: прошлое, настоящее, будущее... Сфера была ярко-синей, ее свечение обжигало глаза. Итану пришлось отозвать серебряную руку. Он сумел убедиться только в одном: по какой-то причине этот мужчина помогал Горгонам, и именно они защитили его разум, тратя на это много сил, потому что... почему?

     Потому что, подумал Итан, когда его взгляд переметнулся с пешки Горгонов к самому пришельцу и обратно, им не хотелось, чтобы кто-то вроде меня не знал, зачем этот человек оказался здесь на самом деле. А он здесь из-за меня. Он пытался схватить меня обеими руками. Что бы случилось, если б ему удалось?

     Он собирался сказать обо всем Дейву. Сказать, что, наверное, лучше бы поскорее выбросить этих троих из автобуса, чтобы они не могли навредить тем, кто скрывался в этом убежище. Но мальчик решил, что если он так поступит, Горгону это может не понравиться... Пока что он контролировал пришельца, но надолго ли? Он понимал: для них было очень важно добраться сюда, раз уж один из Горгонов нацепил на себя искусственную личину.

     И все для того, чтобы забрать меня, подумал Итан. И тут же изумился собственным мыслям: меня? Внутренний голос с уверенностью подтвердил догадку: да, меня.

     Автобус остановился. Ханна открыла дверь. Двое солдат с автоматами немедленно поднялись в салон, чтобы изучить обстановку и охватить всех. За ними следовал латиноамериканец с черной козлиной бородкой и грубой щетиной. Он был одет в гражданскую одежду и держал руку в кармане своей желто-коричневой рубашки.

     — Кто у вас главный? — спросил он.

     — Ну... похоже, все еще я, — вздохнула Оливия. — Меня зовут Оливия Куинтеро.

     — Хорошо. Я доктор Эрнандез. Среди вас медики есть?

     — Еще как есть. Я Джон Дуглас, — отозвался Джей Ди, заковыляв его сторону. — Только лодыжку повредил, но я вполне в форме.

     Джефферсону Джерихо ничего не оставалось, кроме как поднять раненую руку.

     — Еще один есть. Джефф Кушман... похоже, у меня сломано несколько пальцев, так что, боюсь, некоторое время буду недееспособен, — он бросил взгляд на Дейва МакКейна и даже порадовался, что это неприятное событие поможет ему не быть уличенным во лжи еще некоторое время. Однако это сильно влияло и на то, что он должен был сделать.

     — Сначала нам лучше позаботиться о тяжело раненых, — сказал Эрнандез. — Расчистите проход, насколько сможете, и давайте приступим к делу, — он ухмыльнулся, его взгляд упал на трупы Серых людей. — Нет, — качнул головой местный доктор. — Давайте-ка сначала уберем это отсюда.

     Процесс начался. Все больше солдат подключалось к тому, чтобы помочь раненым. Тело Гэри Рузы вытащили из автобуса, сразу за ним последовали раненые Лила Конти и Аарон Рэмси. Билли Бэнкрофт сыпал проклятьями, как пьяный матрос, когда его забирали, но его успокоили тем, что в торговом центре оборудована больница с большим количеством медикаментов. После этого женщина-солдат, которая была в броневике во время схватки с Серыми людьми, вошла в автобус и сняла шлем, под которым оказалась копна непослушных каштановых волос с переливами, напоминавшими осенние листья. Ей было около тридцати пяти, ее синие глаза казались уставшими, а лицо изможденным, но в ней сохранялся сильный волевой дух. На униформе было вышито: «Капитан Уолш».

     Итан отметил, что она стоит примерно в трех футах от Горгона, который ласково посмотрел на нее и несколько раз моргнул. Итан почувствовал силу существа, но все же понял, что в данный момент угрозы от него не исходило. Сказать Дейву или нет? Горгон слега повернул голову, чтобы посмотреть на Итана, и мальчик, который недавно понял, что он — нечто большее, чем простой человек, решил, что пока что стоит промолчать. Пусть все идет своим чередом. Он знал, что сможет защитить своих друзей, если потребуется. На данный момент этого было достаточно.

     — Я капитан Эллен Уолш, — представилась женщина-солдат. — Я здесь заместитель главнокомандующего. Прекрасное место, чтобы осесть здесь на год или два, если вам нравятся торговые центры, — на лице ее не появилось и тени улыбки. — Или если вам нравится безопасность. Относительная безопасность, — поправилась она, бросив быстрый взгляд на Дейва. — У нас здесь около трехсот мирных жителей и сорок два солдата. Первое: все в этом автобусе должны сложить оружие, как только покинут салон. Оружие будет пронумеровано, помечено и помещено в пластиковый контейнер. Вы сможете забрать его, когда мы скажем. Второе: все должны направиться в зону, где вас осмотрят. Мы не беспокоимся о конфиденциальности здесь. Всех поведут одной дорогой ко входу, вас будут сопровождать солдаты с оружием, и, поверьте, они знают, как им пользоваться. Теперь... откуда вы пришли? — вопрос был адресован лично Дейву.

     — Форт-Коллинз.

     — Из огня да в полымя. Итак, у нас есть три инфракрасные камеры с тепловыми датчиками на крышах башен. Вы в курсе, что мы подобрали вас примерно в миле отсюда? Вашим людям очень повезло, Дейв. Иногда мы не успеваем прибыть на место достаточно быстро, — по ее лицу пробежала тень. — Так, ладно, давайте двигаться.

     Рэткофф и Воуп стояли в первых рядах и готовились к выходу из автобуса.

     — Вы! — обратилась капитан, выйдя из салона первой. Она протянула руку и потянулась, чтобы упереть ее в грудь Воупа и помешать ему продолжить движение. — Откройте рюкзак и покажите, что внутри.

     Рэткофф остановился. Он почти сказал: «ничего особенного», но затем понял, что это лишь насторожит женщину. Воуп мешкал всего несколько секунд, затем все же снял рюкзак и показал капитану Уолш три грязные рубашки и двое старых джинсов. Она пощупала рюкзак, стараясь найти в нем скрытое оружие, и ощутила, как этот Молчаливый Сэм^[19] жаждет проскользнуть мимо нее. В рюкзаке капитан ничего не обнаружила.

     — Хорошо, — кивнула она. — Проходите.

     Неосознанно она почему-то решила отереть руки о штаны униформы.

     Итан шел следом за Ханной и размышлял о том, что будет, когда Горгона вычислят. Он решил держаться подальше от Джеффа Кушмана, чьи указательный и средний пальцы посинели и сильно распухли. Итан не хотел, чтобы этот человек к нему прикасался — от него исходила опасность, но какая именно, мальчик не понимал. Синяя сфера укрывала мысли мужчины. Это была мощная энергия, которую Итан не мог переломить... или просто был пока недостаточно силен, чтобы это сделать.

     — Итан? — позвал Дейв, когда они оба оказались вне автобуса. «Узи» был сдан паре солдат и отправлен в контейнер с номером. — Задержись на минуту. Капитан, могу я поговорить с вами?

     — Говорите.

     — Желательно, наедине. Разговор конфиденциальный.

     — Я же сказала, что здесь это не практикуется.

     Дейв положил руку Итану на плечо, принял квитанцию с номером, которую выдал ему солдат, и внушительно посмотрел в глаза Эллен Уолш:

     — Это важно. Уверен, вы захотите это узнать, прежде чем мы попадем внутрь.

     Она медленно перевела взгляд с Дейва на мальчика и обратно. Ее лицо было жестким, а в глазах проглядывались следы какого-то события, которое оставило грубые шрамы на ее сознании. Помешкав пару секунд, Эллен Уолш решила, что ей лучше послушать.

     — Сюда, — сказала она и указала им на место в нескольких ярдах от автобуса.

     — Когда вы проверите мальчика, — начал Дейв, — вы обнаружите кое-что необычное, — он поймал взгляд Джей Ди, прихрамывавшего на своем самодельном костыле, и окликнул его. — Джон! Подойди сюда, пожалуйста! Оливия, ты тоже.

     — Вам здесь, что, вечеринка? — недобрым голосом спросила Уолш.

     — Доктор Дуглас сможет объяснить вам лучше, чем я, — он подождал, пока Джей Ди и Оливия присоединятся к ним, а затем обратился к мальчику. — Ты можешь поднять рубашку и показать ей, Итан?

     — Ну... наверное, — отметил он с неуверенностью, потому что знал, что если к нему прикоснутся, они обнаружат серебряное свечение, однако просьбу выполнил.

     — Это еще что, черт возьми, такое? — фонарик капитана осветил грудь мальчика, и Итан невольно проследил, на что указывает луч. Он светил на участок в области сердца.

     — Боже! — глаза Дейва округлились. — Я хотел, чтобы вы увидели ушибы, но... это что-то новенькое!

     — Что это? — встревоженный, Итан присмотрелся к тому, на что указывал луч фонаря.

     Казалось, что над самым сердцем появилась серебряная татуировка. Татуировка была небольшой, но явно выделялась на фоне черного синяка. Она состояла из четырех символов... из четырех букв: GUAR.

     Джей Ди осмелился посмотреть ближе.

     — Итан, могу я прикоснуться?

     — Да, сэр, — ответил он. Тот же вопрос задавала ему Никки. — Можете.

     Доктор провел пальцем по символам. От его прикосновения буквы засияли немного ярче, под темным синяком словно бы засеребрилось еще что-то, но разобрать это было невозможно. Возможно, это был пятый символ? Как знать.

     — Мы многое можем рассказать вам об этом мальчике, — сказала Оливия. Она одарила Итана слабой улыбкой, которую тут же адресовала и капитану. — Он наш герой.

     Итан опустил рубашку. Себя он считал, скорее, уродом, чем героем. Теперь он мог сказать Никки, что у него тоже есть татуировки... хотя он понятия не имел, откуда они у него.

     — Ладно, — задумчиво сказала капитан. И повторила, — ладно, — она явно была потрясена тем, что увидела. — Давайте переговорим с доком. Я позову майора Флемминга, и мы послушаем ваш рассказ. Я видела много странностей там, снаружи, но это... ладно, — она перевела луч своего фонаря на лицо Итана, прямо ему в глаза, задержала свой взгляд на нем в течение нескольких секунд, затем выключила фонарь. — Нужно быть осторожными, ребята, — решительно заявила капитан. — Джагги! — позвала она кого-то из солдат. — Подойди сюда и винтовку свою захвати!

     Бегом!

     Дейв кивнул, понимая, что поступил бы так же. Он сочувственно похлопал Итана по спине.

     Под охраной Итан прошел через парковку со своими спутниками. Мои защитники, подумал он. Или все же это он защищал их? Внезапно заморосил легкий, немного маслянистый дождь. Вдалеке мелькнула красная вспышка, превратившаяся в полоску света и улетевшая вдаль. В сопровождении друзей, капитана Уолш и охранников Итан вошел в освещенную часть торгового центра, где ожидала толпа любознательных наблюдателей — все они были измучены постоянной инопланетной войной. Мальчик понимал, что сейчас он вступил на тропу неизведанного, и путь по ней, так или иначе, придется завершить.

***

     — Понятно, — сказал майор. Он изучал дорожную карту из атласа на столе прямо перед собой, периодически обводя взглядом Итана, Дейва, Джей Ди, Оливию и капитана Уолш. Порез на переносице Дейва был промыт и обработан антисептиком, после чего на него наложили повязку. Вывихнутая лодыжка Джей Ди была плотно стянута марлей, а в качестве обезболивающего ему дали две таблетки тайленола. Офисная лампа майора Флемминга, питаемая от генератора на солнечных батареях, как и другие источники света в этом торговом центре, исправно горела. Эти генераторы смогли пережить даже атаку Сайферов, когда все электричество пропало. Оказалось, что часть войск собралась здесь больше года назад, забрав с собой уцелевших людей, когда Сайферы и Горгоны почти полностью уничтожили город. Сам майор стоял в плохо освещаемом углу кабинета. Это был высокий широкоплечий мужчина, который, казалось, родился в армии США. В прошлом году он сильно потерял в весе, но худоба сделала его лишь более жестким. Чувствовалось, что все присутствовавшие здесь мужчины и женщины находились в его беспрекословном подчинении. Майор был лыс и начисто выбрит, брови у него были темно-коричневыми, а стальные серые глаза за очками — жесткими и сосредоточенными. Ему было сорок два года, но сеть морщин от сильного стресса пересекала его лицо и внешне состарила его еще лет на десять.

     — То есть, ты не знаешь, что там? — он обратился с вопросом к Итану. — На деле ты даже не знаешь, есть ли там что-то вообще?

     — Нет, сэр, — спокойно ответил мальчик.

     — Что? — Рэй Флемминг не любил, когда с ним говорят тихо. Ему нравилось слышать и быть услышанным.

     — Нет, сэр, не знаю, — ответил Итан. — Но я верю, что должен туда попасть. Это все, что я могу сказать.

     — Вы взяли образец крови? — майор обратился к доктору Эрнандезу, который стоял в углу.

     — Да, сэр. Кровь в норме, группа вторая, резус положительный. Легкие в порядке, сердце в хорошей форме, кровяное давление в норме. По всем признакам это нормальный четырнадцати- или пятнадцатилетний подросток.

     — Кто-нибудь провалил тест?

     — Никто.

     Итан тихо хмыкнул, но никто этого не услышал. Похоже, Горгоны усовершенствовали свою маскировку. Они создали искусственную кровь и органы, которые имитировали строение человека. Похоже, они создали анатомическую куклу, поддельность которой мог определить только Итан. Он задавался вопросом, скольких людей распотрошили Горгоны до того, как сумели качественно имитировать человека?

     — Если б у меня была лучшая лаборатория, я мог бы сделать и лучшую работу, — сказал доктор, видимо, намекая на постоянный спор между ними. — А мне приходится обходиться...

     — Малым, да, — закончил за него Флемминг. Тяжелые и внимательные глаза вновь вернулись к Итану. — Итак, ты говорил, что сумел убить Горгона без оружия? Как ты это сделал?

     — Я просто хотел, чтобы он исчез. И он взорвался.

     — Этого недостаточно. Я хочу услышать объяснение, которое имеет смысл.

     Дейв внезапно подался вперед и поднял рубашку мальчика, чтобы показать четыре буквы, которые проявились поверх синяка. Флемминг уже видел их, но Дейв, похоже, хотел довести дело до конца.

     — А это — имеет смысл? Хоть что-то из этого? Как я уже говорил, он вызвал землетрясение. Я верю, что он мог уничтожить Горгона без оружия. Верю, да, — он снова опустил рубашку Итана, и мальчик был за это благодарен. Его все еще пугали изменения, происходящие с его телом. Хотя внешне он был спокоен, часть его души была сжата шаром ужаса.

     — А вы? Вы в это верите? — майор поднял брови и стал ждать ответа от Оливии.

     — Да, — ответила она. — Я знаю, что я видела.

     Джей Ди тонко улыбнулся майору.

     — Я думаю, — сказал он, — что Итан — не Горгон, не Сайфер и не что-то, созданное ими. Думаю, что когда-то он был простым мальчиком, но потом... что-то его изменило. Думаю, что он становится... чем-то другим.

     — Объясните.

     — Хотел бы я это сделать, сэр. Состояние Итана противоречило всему медицинскому смыслу, когда мы его нашли. А теперь... когда с его груди на меня смотрят эти символы... как скандинавские руины, я вообще ничего не могу объяснить.

     — Успокойтесь, — сказал майор.

     — Я верю, — продолжил Джей Ди, и его голос только стал громче. — Что Итана призывают к этой горе. И я верю, сэр, что мы должны верить тому, что зовет его туда.

     И снова пристальный взгляд майора переместился на Итана.

     — У тебя есть мысли по поводу того, почему ты..., — он сделал паузу, подбирая правильные слова, — был призван в это место?

     — У меня есть идея, — ответил Итан. — Я думаю, это как-то связано с прекращением этой войны.

     — О... так ты можешь остановить войну? — Флемминг бросил быстрый и резкий взгляд на капитана Уолш. — Ребенок может остановить войну между инопланетянами, сражающимися за...

     — Границу, — сказал Итан. — Они сражаются за границу между тем, чем, по их мнению, они владеют. И я не знаю, смогу ли остановить войну, но... — продолжить было сложно, но это занимало его с тех пор, как он покинул Пантер-Ридж и узнал, что за ним охотился замаскированный Горгон и человек по фамилии Кушман, — но, — выдавил он, — может быть, я... превращаюсь в нечто такое, что сможет это сделать.

     Флемминг некоторое время молчал. Он снова стал изучать карту, периодически посматривая на мальчика.

     — Это долгий путь. Опасная дорога в горы после того, как вы съедете с I-70, — он сжал кулак и мягко постучал по горе на карте, словно пытался пробиться в секретную дверь, которую мог открыть только Итан Гейнс. — Значит, ты хочешь продолжить свое путешествие в школьном автобусе, верно?

     — Да, — ответила за него Оливия.

     — Кто еще поедет?

     — Все мы, — кивнул Дейв. — Мы всё обговорили и пришли к соглашению.

     — Вы тоже, Док? — глаза Флемминга обратились к Джей Ди. — С поврежденной лодыжкой?

     — Я тоже, да, — ответил Джон Дуглас. — Черт с ней, с лодыжкой.

     — Хорошо, — отозвался майор. Он снял очки и провел минуту, полируя линзы белой тряпкой, прежде чем надеть их снова и заговорить. — Я не могу выделить вам ни одного солдата. У нас здесь есть обязанности. Да... ваш автобус ведь поврежден?

     — Немного, — ответил Дейв.

     — Мы сможем исправить его для вас... и, возможно, несколько его модернизировать. Как дела с топливом? У нас самих с ним довольно тяжко, так что я не уверен, что мы сможем вам помочь.

     — Разберемся. Найдем баки с дизелем на заправочных станциях.

     — Вам нужны какие-нибудь инструменты? Контейнеры?

     — Я мог бы использовать более длинный шланг. Скажем, футов двенадцать.

     Майор кивнул.

     — Это мы можем найти. Ваш автобус будет потреблять довольно много топлива по дороге. Но вы это и так знаете, да?

     — Знаем, — кивнул Дейв. — Послушайте... майор, я собираюсь сейчас немного поспать. Мы все устали, как собаки. Можем мы где-нибудь прилечь? — они уже все прошли через процедуру обыска, и теперь Дейва непреодолимо клонило в сон. — Если можно, разместите нас всех вместе?

     — У нас есть несколько дополнительных спальных мешков, но вам не помешало бы немного поесть перед тем, как ляжете спать.

     — Нет, сначала сон, — возразил Дейв, и остальные кивнули, соглашаясь с ним. Кроме Итана, у которого еще оставались дела.

     — Хорошо. Капитан Уолш, позаботьтесь, чтобы этих людей разместили. Мистер МакКейн, вы не возражаете, что я приставлю к этому молодому человеку охранника до конца ночи? — это был вопрос, но отрицательный ответ явно был неприемлем.

     — Нет проблем.

     Итан ничего не сказал. Такой реакции следовало ожидать.

     — Хорошо. Но вы хоть воды попейте. Там есть хлеб и суп в фуд-корте, если вы передумаете, — он сверился со своими наручными часами. — Там будет открыто еще около часа. Капитан, теперь вы за них отвечаете. Найдите кого-нибудь, кто встанет на страже. Итак, все свободны, кроме вас, Карлос. Задержитесь ненадолго.

     Когда капитан Уолш увела группу, майор сжал руки в кулаки и посмотрел на Карлоса Эрнандеза в свете своей настольной лампы.

     — Ответьте мне честно, я сошел с ума, или нет?

     — Сэр?

     — Я хочу верить, — сказал Флемминг. — Господи боже, я хочу верить, — он вздохнул, и звук напоминал завывание ветра на кладбище, однако, похоже, в этом ветре разносились семена надежды, которые собирались пустить корни в плодородной земле. Граница, сказал этот мальчик. Вот, за что они воюют. Это казалось... правильным. Это звучало правдоподобно. Флемминг верил в это. И только нечто, чуждое этому миру, могло это знать.

     — Позаботьтесь о пациентах, — качнул головой майор. — Вам предстоит долгая ночь.

     — Да, сэр, — ответил доктор и покинул кабинет.

     Флемминг некоторое время сидел, уставившись на точку на карте Юты. Еще через несколько минут он отключил настольную лампу, потянувшись к ней подрагивающей рукой. Через два часа весь свет будет выключен, он останется только в больнице, которая размещалась в бывшем магазине «Gap». После торговый центр будет патрулироваться солдатами с фонариками.

     Майор сидел в темноте, думая о том, что стало с его родным Сиэтлом. Город превратился в обожженные обломки, как и сама душа Флемминга. Скорее всего — превратился. Надежды на обратное было мало, да и без связи с внешним миром проверить это было нельзя. Все атомные станции были отключены, большинство их стояло теперь брошенными без людей, которые могли бы контролировать охлаждающие элементы. А как насчет сотен тысяч миллионов... странностей, как говорила капитан Уолш? Сколько этих причуд теперь бродило по разным городам? Даже если война будет прекращена... как быть со всем остальным?

     Зависела ли судьба мира от мальчика, который здесь побывал?

     Если так... если такое вообще возможно, майор Флемминг явно не собирался вставать у него на пути. Снаружи много тварей — нетерпеливых и голодных — которые и без того попытаются помешать...

Глава девятнадцатая 

     Итан выяснил, что даже в уборную не может пойти без конвоира. Водопровод не работал, поэтому в уборной, отделанной зеленым кафелем, расположенной между бывшими магазинами «Abercrombie» и «American Eagle», в писсуарах стояли пустые консервные банки, а унитазы были застелены мусорными мешками. Запах стоял жуткий, но, по крайней мере здесь хоть была туалетная бумага. Солдат отвернулся, пока Итан делал свои дела, но как только он закончил, молодой солдат вновь превратился в птицу-наседку.

     В этой части торгового центра работали генераторы, поэтому свет все еще был включен. Масса людей занимала палатки, детские кроватки и спальные мешки. Некоторые еще бодрствовали и играли в карты или домино, другие читали, переговаривались или молились, третьи просто лежали и безучастно смотрели на стены или в потолок. Дети играли с игрушками, которые взяли из Обучающего Центра и из магазина «Disney». Как и в Пантер-Ридж, здесь можно было найти людей всех возрастов и национальностей: это было миниатюрное многонациональное государство на последнем клочке Обетованной Земли. Оказалось, что торговый центр был разграблен в первые дни войны, потому что некоторые окна были разбиты, а большинство магазинов одежды пустовали — даже с манекенов сняли все подчистую.

     Итан замедлил шаг. Солдат держался прямо позади него.

     — Минуточку, — попросил мальчик, увидев тех, кого искал. Он прошел мимо сухого фонтана и остановился перед Горгоном, Джеффом Кушманом и их низкорослым лысым спутником. Сломанные пальцы Кушмана были зафиксированы небольшими шинами и изолентой. Он уже выбрал себе подходящее место для сна и скользнул в спальный мешок. Горгон стоял, держа в руках свернутый спальный мешок, и даже не думал готовиться ко сну. Казалось, он собирался простоять так всю ночь, а лысый мужчина сидел на полу, сняв ботинки. Он с мучительной гримасой потирал ноги и едва не стонал.

     Солдат следовал за Итаном строго по пятам, но мальчик уже знал, что может произойти. Кушман тяжелым взглядом посмотрел на него, чуть высунувшись из своего спального мешка. Голова Горгона повернулась, и черные кремниевые глаза сосредоточились на нем. Лысый мужчина не обратил на Итана никакого внимания — его волновали исключительно собственные проблемы.

     — С вами все в порядке? — спросил Итан. Прежде чем кто-либо ответил, он обратился к Горгону. — А вы разве не знаете, как пользоваться спальным мешком?

     — Да всё он знает, — ответил Кушман. — Джек, положи ты его уже. Давай, прям сюда. Тут будет удобно.

     Горгон подчинился, двигаясь медленно и угловато, как будто его суставы нуждались в смазке.

     — Джек? — переспросил Итан. — Забавно. Он не похож на «Джека».

     — А тебе самому не нужно поспать, Итан? — Джефферсон Джерихо адресовал ему улыбку, в которой не было и намека на дружественность. — Это, кстати, твое настоящее имя?

     — В достаточной степени. Дейв сказал, что вы трое приехали из Денвера, верно?

     — Верно, сынок.

     — И как же вам удалось миновать всех Серых людей?

     — Нам повезло, — Джефферсон уже успел узнать у Джоэля Шустера о том, как называются эти жуткие твари. В Новом Эдеме не было таких чудищ. Находиться здесь, в опасной близости от них было дополнительным стрессом... Джефферсон чувствовал, что его нервы на переделе. — Раньше они нам не попадались.

     — Капитан Уолш сказала, что их здесь тысячи. Вам действительно очень повезло.

     — Да, — Джефферсон смотрел, как Воуп расстилал мешок. Он задавался вопросом, нужен ли Горгону сон. Впрочем, пришельцы довольно быстро учились человеческим привычкам и умело их имитировали.

     — Выходит, вы все прошли тест с анализом крови, — продолжил Итан. Он попытался снова прощупать сознание Кушмана серебряной невидимой рукой, но яркая синяя сфера не позволила ему проникнуть туда. — Это отличная новость. Не хотел бы я думать, что мы путешествуем с инопланетянами в человеческой шкуре.

     — Я бы тоже не хотел. Это было бы... обременительно, не находишь? Послушай... Итан... я очень устал, о’кей? Давай поговорим об этом завтра, сейчас я хотел бы немного поспать, — Джефферсон отметил, что ни Воуп, ни Рэткофф на поведение мальчика никак не отреагировали, но профессиональный продавец чувствовал: Итан знает. Это вызывало только один вопрос: если мальчик знает, почему он ничего не делает? Что ж, пока ответа не находилось. Джефферсон, как мог, застегнул свой спальный мешок одной рукой.

     — Доброй ночи, — улегшись, сказал он и с благодарностью закрыл глаза, уставшие от света, который погас меньше часа назад. Он подумал, что скоро у него появится еще один шанс схватить мальчика, но для этого придется заручиться еще одной дозой обезболивающего.

     — Спокойной ночи, мистер Кушман, — произнес Итан, и солдат повел его к тому месту, где разместили Оливию, Дейва и Джей Ди. Дейв уже спал, когда Итан попросился у солдата в уборную. Оливия пребывала в полудреме. Мальчик практически вплотную подошел к ним, когда кто-то вдруг тронул его за правую руку.

     Он развернулся и оказался лицом к лицу с Никки. Солдат тоже остановился и, будучи понимающим молодым человеком, сделал несколько шагов назад, чтобы дать им чуть больше драгоценной конфиденциальности.

     — Привет, — неловко поздоровался Итан.

     — Привет, — стразы блестели на ее глазной повязке. — Ты нашел, где разместиться?

     — Да. Я сплю вон там. А ты?

     — Недалеко отсюда. В этом же коридоре.

     Он кивнул.

     — Хорошо, что сегодня мы все в безопасности.

     — Да. Тебе дали поесть?

     — Кто-то принес мне пару кусков хлеба и банку «Спрайта». Пока что мне больше ничего не нужно, — он сначала и вовсе отказывался от еды, но капитан Уолш настояла.

     Какое-то время Никки ничего не говорила. Они оба растерянно смотрели по сторонам, глядя на то, как люди готовятся ко сну и укладывают свои детей. Затем Никки все же произнесла:

     — Ужасно... то, что случилось с мистером Рузой. Я стояла там, прямо рядом с ним. Он был очень хорошим человеком. То, что случилось, ужасно, да?

     — Да, — кивнул Итан. — Это и вправду ужасно.

     — Как думаешь, сегодня они придут сюда?

     Он услышал в ее голосе страх. Она была бледна и дрожала и, казалось, едва удерживала себя от нервного срыва.

     — Я так не думаю, — ответил Итан, пытаясь ее успокоить. — Нет. Наверное, не придут.

     — Я на это очень надеюсь, — она немного расслабилась, услышав в голосе Итана некоторую уверенность. — Похоже, если б они собирались прийти, ты бы знал об этом.

     Он предпочел проигнорировать этот комментарий, который явно намекал на его — пусть и частичную — инопланетную природу. Однако в сознании его вспыхнула одна мысль, которую необходимо было проверить. Он сказал:

     — Послушай, а ты не отойдешь со мной на минуту? Мне нужно остаться с тобой наедине, без всех этих людей.

     — Зачем? — насторожилась Никки.

     — Я хочу тебе кое-что показать и кое о чем тебя спросить. Это займет всего минуту. Пожалуйста.

     Девушка заколебалась. Она перевела взгляд с Итана на солдата и обратно.

     — Ну... я не знаю. Куда мы пойдем, Итан?

     — В одну из уборных. Мне просто нужна минутка твоего времени.

     — Ни в коем случае, — возразил солдат. — Ты уже сходил в уборную.

     Итан решил, что с него хватит. Он одарил молодого солдата взглядом, способным расплавить металл.

     — Послушайте, я знаю, что вы просто делаете свою работу, но мне нужно кое-что спросить у моей подруги в приватной обстановке, где никто не будет на нас пялиться. Вы можете пойти с нами и остаться поблизости, если хотите, но я, так или иначе, пойду туда. Если возражаете, застрелите меня, — его гнев лишь возрос с этой тирадой. — Мне наплевать, — заверил он. Затем взял девушку под руку и направился в сторону ближайшей уборной. Удивительно, но Никки не стала сопротивляться и позволила вести ее. Солдат попытался еще что-то сказать, но замолчал и угрюмо проследовал за ним по пятам.

     Оказавшись в уборной, где солдат, по крайней мере, не обладал полным обзором, Итан обратился к Никки вновь.

     — Приготовься, ладно?

     — Приготовиться к чему?

     — К этому, — Итан приподнял рубашку, чтобы показать ей четыре серебристых символа. Она тихонько ахнула и отступила на пару шагов. Несколько секунд она молча смотрела на отметины, а затем сказала с некоторым восхищением, но ошеломленно:

     — Круто...

     — Они просто появились, — объяснил он. — В автобусе у меня чесались ушибы, а потом проявились эти символы. Но я хотел спросить тебя... ты говорила, что твой друг учился на тату-мастера, так?

     — Ну да.

     — Так что, думаю, ты видела его альбомы с эскизами и все такое? Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное?

     — Ну-у... может быть. Я помню, что он как-то показывал мне такой... ну, старинный шрифт. Как будто древний. Но я не припомню, чтобы что-то из его эскизов выглядело в точности так же. Ну, вот это... это похоже на букву «R».

     Солдат постарался приблизиться, чтобы посмотреть. Итан опустил рубашку.

     — Они не болят, — кивнул Итан. — Но появились так, словно их кто-то выжег на мне.

     Он чувствовал, насколько близок к тому, чтобы буквально развалиться на части. Смущало только присутствие свидетелей: Итану не хотелось сломаться на их глазах, поэтому он опустил глаза в пол и попытался взять себя в руки.

     — Похоже, теперь я еще больший чудик, да? — не без горечи спросил он.

     — Я так понимаю, что Оливия и остальные об этом знают? Поэтому к тебе приставили охранника?

     — Ага.

     — Мне жаль, — вздохнула она. — Хотела бы я как-то тебе помочь.

     — Все в порядке, — Итан пожал плечами. — Я хочу сказать... это просто данность, факт, ведь так? Мы имеем то, что имеем. Так говорила моя мама, когда я из-за чего-то грустил, — он остановился, поняв, что эта информация пришла к нему внезапно. Он вдруг вспомнил голос своей матери, говорящей ему эти слова. Имеем то, что имеем. А произносила ли она его имя, когда утешала? Да, произносила. Оно было так близко... так близко... но, нет, все еще слишком далеко. — Никки, — прошептал он, едва не задохнувшись, — я не знаю, во что я превращаюсь, но я клянусь тебе, слышишь, клянусь, что когда-то я был обычным парнем. Я человек. Я был человеком. А теперь... что я такое?

     Ему не удалось сдержать боль, она исходила от него, и Никки воспринимала ее, словно настроенный приемник. Она сделала шаг вперед и приложила палец к его губам.

     — Ты все поймешь. Не позволяй этому сломить себя, Итан. Я верю, что ты на нашей стороне, кем бы ты ни был.

     Он кивнул. Когда Никки убрала палец от его губ, ему показалось, что место ее прикосновение до сих пор горело.

     — Встреча окончена? — спросил солдат раздраженно.

     — Да, — ответил Итан, хотя он был бы не против поговорить с Никки еще немного, чтобы узнать ее лучше... но он подумал, что серебряные татуировки на темных кровоподтеках не смогут по-настоящему понравиться никому.

     — Тогда вон отсюда, — последовала раздраженная команда.

     Они повиновались. Итан пошел с Никки, провожая ее туда, где был ее спальный мешок, по коридору торгового центра. Он пожелал ей спокойной ночи, а затем вернулся на свое место. Дейв и Оливия оба уже провалились в глубокий сон. Джей Ди лежал на спине, глаза его были закрыты. Итан забрался в свой спальный мешок, бросив последний взгляд туда, где расположились Горгон, Кушман и низкорослый лысый мужчина. Охранник занял свою позицию, замерев у стены и прислонив к себе винтовку. У него на поясе был фонарик, который он много раз использовал за эту ночь, чтобы просто проверить заряд.

     Дождь начал барабанить по крыше, шум грозы пронесся по торговому центру. Звук был такой, что создавалось впечатление, будто их всех заточили в гигантской басс-бочке. Глаза Итана уже начали закрываться, но до того, как он позволил себе провалиться в сон, в его теле словно заработал какой-то механизм, который, казалось, стал на страже. Он должен был указать на угрозу, если та окажется слишком близко.

     Он начал засыпать, но успел снова спросить себя, почему бы не рассказать Дейву, Оливии или Джей Ди о том, что голубая сфера защищает мозг Кушмана? Разве они ему не поверят? Поверят. Так... почему бы и нет?

     Он знал.

     Если они придут за ним, тогда примерно поймут, что он такое или чем должен стать. И если он откроет их секреты хоть кому-то, шанс понять свою природу может быть потерян навсегда. Кроме того, пока Горгон не раскрылся, вряд ли он атакует кого-то, приняв свою змеиную личину. Нет, Итан не должен был никому рассказывать о том, что знал. Это было ради безопасности людей. И, похоже, Джек Горгон знал, что мальчик ничего не скажет.

     Нужно было выжидать. Дожидаться завтрашнего дня и смотреть, что он принесет. Итан закрыл глаза. Через некоторое время кто-то объявил по громкоговорителю, что свет будет погашен во всем здании. Фонари патрулирующих солдат заплясали по темным коридорам торгового центра, скользя по спящим людям, которые уже привыкли к этому за годы войны между пришельцами. Не привыкли они лишь к кошмарам: некоторые кричали, стонали и плакали в своей беспокойной дремоте, пока земля вращалась в сторону нового рассвета.

***

     Во время тревожного рассвета дождливого дня, Итан вдруг почувствовал, что его внутренняя сигнализация сработала. Его тело начало покалывать, а мозг приказал проснуться и защищаться. Итан очнулся почти мгновенно. Казалось, ему лишь на миг удалось вспомнить мальчика, который любил свернуться калачиком в своей постели и спать до позднего утра в субботу, пока мама не приходила к нему и не велела спускаться к завтраку — обычно это была яичница с беконом.

     Того мальчика уже почти не было.

     Дождь все еще стучал по крыше. Прозвучал громовой раскат: настоящий гром, а не инопланетное оружие. Итан знал, что инопланетянин был близко, очень близко, и чувство тревоги раз за разом обращалось к чернобородому Горгону, Джеффу Кушману и их низкорослому спутнику. Другие люди тоже просыпались, но они не испытывали той же тревоги, что Итан. Его охранник сидел у стены, скрестив ноги и прижав к себе винтовку. Солдат проснулся... либо так и не ложился, всю ночь проверяя Итана фонариком. Судя по его сонному виду, так и было.

     До Итана донесся треск рации, и он заметил, как несколько солдат промчались мимо, направляясь в сторону главного входа в торговый центр. Этот шквал активности вызвал страх у остальных людей, кто уже проснулся, и они, в свою очередь, разбудили своих близких и друзей. Один из солдат понесся по коридору, в котором вообще не было спальных мешков и палаток. Он говорил по своей рации напряженным голосом. Охранник Итана вскочил. Казалось, он метался между выполнением возложенного на него задания и желанием пойти и выяснить, что происходит. Он нажал кнопку на своей рации, которая до этого покоилась на поясе.

     — Крис, ты там? Что у вас происходит?

     Дейв проснулся. Он расстегнул молнию на своем спальном мешке и потянулся так сильно, что послышался хруст суставов. Затем ему передалось всеобщее волнение, и он ошеломленно огляделся, хотя сам выглядел так, будто с трудом может понять, что происходит, потому что не в достаточной мере выспался после огромного количества стресса. Оливия тоже зашевелилась.

     — Что случилось? — тряся головой, спросил Дейв.

     Солдат выслушал своего друга по рации, затем повернулся к Итану.

     — Теперь я тебя не охраняю. Я нужен на улице.

     — Что там? — спросил Дейв, потянувшись за своей бейсболкой. Его волосы казались спутанными ветвями терновника.

     — Пока не знаю. Но вам стоит остаться здесь, — с этими словами солдат покинул пост.

     — Черта с два я здесь останусь! — Дейв надел бейсболку и ботинки и поднялся на ноги. Другие люди двигались в сторону выхода к полной неизвестности. Оливия вылезла из своего спального мешка. Джей Ди обратился к ней голосом, все еще хриплым спросонья.

     — Что случилось? Что происходит?

     — Я собираюсь это выяснить.

     Итан увидел Кушмана, Джека Горгона и низкого лысого мужчину, которые шли в толпе проходивших мимо людей. Кушман бросил на мальчика быстрый взгляд, словно пытаясь выяснить его местоположение, и продолжил идти дальше. Итан сел и стал молча наблюдать за процессией. Он видел матерей, державших на руках своих детей, подростков, которые казались не по годам взрослыми, мужчин, явно потерявших свои семьи, женщин с печатью горя и страдания на лицах, стариков, старавшихся держаться до конца... Одной пожилой женщине на ходунках помогал мужчина примерно одного возраста с нею, а мальчик примерно шестнадцати лет держался рядом с ними и помогал обоим. Среди прохожих показался мужчина средних лет. Он держался на костылях — его левая нога была ампутирована от колена. За ним шел мужчина с длинными седыми волосами и бородкой, который напоминал своим видом религиозного мученика. Сухопарая женщина, которой, судя по всему, было чуть больше тридцати, держала за руку маленькую девочку, а к груди прижимала младенца. Чернокожий человек, половина лица которого была скрыта окровавленной повязкой, шатаясь, плелся среди толпы, и его рука сжимала руку худого белого юноши, который терпеливым голосом подгонял его вперед.

     Выжившие, подумал Итан. И ведь что-то заставляло их проживать день за днем, час за часом, минуту за минутой. Что могло давать им силы жить? Почему они не покинули эту землю, проложив себе путь в другой мир собственными руками, как поступили многие в Пантер-Ридж? Во что они верили, что заставляло их бороться, как бы больно ни было? Многие сдались, столкнувшись с тем, что считали безнадежным, но другие... другие остались и хватались за какую-то надежду, пусть она и была почти нереальной.

     Итан уважал этих людей: они продолжали борьбу в эти тяжелые часы. Они хотели жить и сражались за любой клочок жизни, которые вырывали из рук инопланетных врагов. Эти люди заслуживали жить вне тени Сайферов и Горгонов, угнетавших их, Итан знал это наверняка. Они прошли через многое, выстрадали свое, как и все человечество в остальном мире, и теперь они заслуживали свободы.

     Он встал.

     — Я с тобой, — заявил Джей Ди, становясь на свой самодельный костыль. Итан с Дейвом помогли ему подняться и сохранить равновесие. Оливия все еще выглядела слегка растерянной после беспокойного сна, под ее глазами пролегали темные круги, и Итан подошел к ней, чтобы убедиться, что она не упадет, потому что она казалась хрупкой и неустойчивой.

     — Я в порядке, — улыбнулась Оливия. — Просто держи меня за руку, хорошо?

     — Хорошо, — пообещал он.

     Они пробрались сквозь растущую толпу ко входу в торговый центр, где солдаты тщетно пытались сохранить какой-то порядок. Итан увидел, куда смотрят люди и куда они показывают. Они указывали через стекло на что-то, что, казалось темнело едва различимым контуром в небе. Он отпустил руку Оливии и пробил себе путь вперед, стараясь держаться подальше от Кушмана и двух других, которые тоже всматривались в стекло. Капитан Уолш была здесь же, она общалась с кем-то из солдат по рации, и Итан собирался выяснить у нее, что происходит, но внезапно увидел все сам.

     Над парковкой висел шар светящегося красного пламени диаметром около пяти футов. Итан заметил красноватые молнии, которых расходились от этого шара во всех направлениях и протягивались футов на десять-двенадцать. И хотя дождь все еще лил, сфера от этого никак не страдала.

     — Ты представляешь, что это такое? — спросила капитан у Итана, отрываясь от переговоров по рации.

     — Я знаю, что это устройство Сайферов.

     — Откуда?

     — Красный и синий. Оружие Сайферов всегда светится красным, а Горгонов — синим. Похоже, они используют разную форму энергии.

     — Эта штука висит здесь последние пятнадцать минут, — она посмотрела на мальчика. — Есть идеи? Майор отправился туда с командой разведчиков. Он был бы крайне заинтересован в твоих предположениях.

     У Итана были мысли по этому поводу, но он не понимал, как до них дошел. Он просто знал, что прав.

     — Разведка, — проговорил он, наблюдая за сферой. — Думаю, в этом и дело. Вот, для чего это устройство здесь. Оно что-то обнаружило и намеревается передать информацию в их командный центр.

     — Но что оно обнаружило? Нас? — она без заминки прокричала паре солдат, — отведите людей подальше! Уведите их от стекла!

     — Вы слышали капитана! Давайте, возвращайтесь, отходите! Вперед!

     — Не нас, — качнул головой Итан, зная, что Дейв находится поблизости.

     — А что тогда?

     — Мы их не интересуем. Они нашли...

     Горгона, почти сказал он. Он ведь знал, что дело было именно в этом. Сайферы посылали своих разведчиков на поиски врагов в развалинах Денвера, и в этом торговом центре они обнаружили одного из них — фальшивого человека, который называл себя Джеком.

     — Что? — с нажимом спросила капитан. Внезапно из-за стены дождя появились темные фигуры, и через пару секунд майор Флемминг вошел в торговый центр вместе с четырьмя солдатами. Все они были в капюшонах, вода струями стекала на пол.

     — Отведите гражданских обратно в их комнаты! — лицо Флемминга было напряженным и бледным. Он повернулся к капитану Уолш и почти проорал, — всем отойти от стекла!

     — Назад! Уведите отсюда всех! — закричал другой солдат. Он использовал свою винтовку, держа ее боком, и использовал ее, чтобы оттолкнуть нескольких особенно настойчивых людей прочь от дверей, но толпа была слишком большой.

     Дейв взял Итана под локоть.

     — Давай, — сказал он. — Надо идти...

     Итан заметил, как что-то приближается сквозь дождь. Его внутренности сжались узлом, потому что он узнал, что это такое, несмотря на огромную скорость, с которой оно двигалось.

     — Оно здесь, — услышал он собственный голос, и майор Флемминг обернулся, чтобы посмотреть на парковку. Его глаза прищурились от яркого света сферы.

     Тонкая черная ракета длиной около двадцати футов промчалась свозь парковку чуть левее сферы. Куски бетона взлетели вверх. Вторая ракета попала примерно в десяти футах от нее слева, вырыв себе небольшой кратер с рваными краями. Третья и четвертая ракеты не заставили себя ждать, врезавшись в стоянку так близко к дверям, что куски бетона ударились о стекло, и оно пошло трещинами. Только это заставило толпу двинуться назад. Начались крики и вопли.

     — Черт! — воскликнул майор. — Что за...

     Ему не удалось закончить предложение, потому что в следующее мгновение сквозь стену дождя показались четыре тонконогие фигуры, чем-то напоминавшие блестящих пауков. Каждая фигура была размером с пикап. Они пролетели вперед, игнорируя пулеметные очереди со сторожевых башен, и врезались в двери, заставив их влететь на воздух, когда толпа уже отступила и бросилась бежать. Дейв потянул Итана за собой, практически захватив его себе под мышку. Майор и капитан взялись за оружие. Другие солдаты, отступая, тоже открыли огонь, стараясь стрелять так быстро, как только могли. Паукам Сайферов было плевать на человеческое оружие. Когти на концах их лап оставляли глубокие борозды в плитках, ряды острых зубов в малиново-красных впадинах их ртов рыскали в поисках свежего мяса — если и не Горгонского, то человеческого. Все в этом центре теперь было во власти Сайферов.

     Пощады ждать не стоит, подумал Итан, пока Дейв тащил его прочь. Никакой пощады не будет.

     — Отпустите меня! — крикнул он, тут же вырвавшись из хватки Дейва, и остановился перед устремившимися вперед пауками.

     — Бегом! Не будь дураком! — заорал Дейв, вновь попытавшись утянуть его за собой, но Итан не позволил себя схватить. Солдаты все еще стреляли, расходуя обойму за обоймой, и Итан заметил, что прежде чем пули достигали цели, небольшие искры красного цвета вспыхивали близ тел существ и, похоже, сжигали или испаряли пули. Пауки Сайферов были окружены каким-то силовым полем.

     Две твари практически достигли Итана. Солдаты и толпа продолжали отступать. Дейв попытался забрать мальчика с собой, но тот не поддался, и Дейву пришлось отступать, потому что на своем месте его ожидала верная смерть. Итан вспомнил, как эти существа съедали корабль Горгонов, он вспомнил, что их когти и клыки могут прогрызать бетон и металл. Он услышал, как Оливия выкрикивает его имя. Внезапно рядом с Итаном оказался майор Флемминг, выпустивший очередную пулю .45 калибра, а капитан Уолш показалась с другой стороны и выстрелила из пистолета, но красные искры защитили инопланетных тварей. Этих монстров нельзя было остановить простым человеческим оружием.

     Итан подался вперед, выставив правую руку, рядом с которой остановился ближайший паук, прямо перед собой. У него было собственное оружие — он сам был оружием. У него была разрушительная сила, и теперь ему нужно было уничтожить этих тварей. Он ощутил прилив сил внутри себя, почувствовал, что они произрастают из какого-то секретного уголка внутри него, и в считанные секунды эти силы могли превратить его самого в кучу горящих кровавых ошметков.

     Воздух между ним и первым монстром пошел рябью, как от пламени. Рой тысяч горящих шершней появился между ним и пауком, на которого он нацелился, и, возможно, никто не мог этого видеть, но Итан прекрасно понимал, что он излучает смертельную энергию.

     Каждый шершень был сожжен силовым полем до того, как достиг цели, и вдруг Итан понял, что он недостаточно силен, чтобы убить этих существ.

     Они были прямо перед ним. Майор дернул мальчика за заднюю часть рубашки и оттащил его прочь, разряжая обойму вместе с капитаном Уолш.

     Позади них в толпе Берт Рэткофф ощутил невыносимую боль, которая зародилась у него в животе и распространилась по рукам и ногам. Он закричал, из глаз брызнули слезы. Он внезапно вспомнил, как шел по Пятой Авеню в своей прошлой жизни. Жизни, которая когда-то была счастливой — с ним были его жена и сын. Оба были живы и здоровы, сын учился на страховщика...

     Воспоминания испарились, и человек, знавший себя как Берта Рэткоффа, исчез, а на его месте проснулось смертельное оружие, спроектированное Горгонами.

     Тело вспыхнуло синим пламенем, удлинилось, сгоревшие одежды разлетелись прочь. Люди вокруг него закричали и попытались увеличить расстояние между ними и тонкой фигурой, которая резко выросла до семи... восьми... девяти... десяти футов ростом.

     Огненный безликий гигант шагнул вперед, когда Итан, майор Флемминг и капитан Уолш отступили, и, став рядом с ними, он вдруг начал выпускать из своих удлинившихся рук синие сферы одну за одной, которые взрывались на силовых полях пауков Сайферов. Всюду запылали красные и синие вспышки. Одного из пауков охватило синее пламя, и он развернулся, принявшись биться в агонии и панике и катаясь по кругу. Трое других проскальзывали мимо.

     Итан замер и стряхнул со своего плеча руку майора. Он попробовал еще раз, призывая смертоносную силу из источника внутри себя, который — он знал — был полон настолько, что даже пугал его своими страшными глубинами. Эта сила всегда приходила, когда Итан в ней нуждался, а сейчас он нуждался в ней, как никогда прежде. На лице мальчика выступил пот. Он почувствовал болезненную волну, прошедшую через его тело, и с его пальцев и ладони сорвалось множество едва различимых снарядов, отдаленно напоминавших смесь пуль и серебряных нитей молнии. Силовое поле вокруг паука, на которого он напал, начало ярко искриться и, наконец, прорвалось. Существо продвигалось по плиточной стене между магазинами «Brookstone» и «Foot Locker», но уже через секунду оно разлетелось на множество мелких кусочков, оставив на плиточной стене густые следы эбенового масла.

     Горящий голубой гигант вырос до двенадцати футов, сделался худым, как тень, и продолжил швырять в противника синие энергетические сферы, пролетавшие мимо Итана с целью уничтожить оставшихся пауков. Итан не чувствовал от этих сфер тепла, но, когда они пролетали мимо него, искрясь своей беззвучной сферой, он ощущал себя так, словно плоть начала оползать с его костей. Одна сфера упустила свою паучью цель и пробила дырку с оплавленными краями в бетонной стене рядом с мастерской «Built-and-Bear». Вторая, третья и четвертая сфера врезались в силовое поле паука, и лишь пятая сумела пробить его защиту. В следующий миг оружие Сайферов было охвачено синим пламенем. Первый паук, который был поражен, дергался в луже черной крови, издавая тик... тик... тикающий звук, похожий на звук заглушаемого двигателя.

     Четвертый паук метнулся в сторону Итана. В тот же момент солдаты Сайферов начали материализоваться и проникать в торговый центр сквозь стены.

     — Назад! Все назад! — кричал майор Флемминг своим людям. Ему не пришлось повторять приказ дважды. Капитан Уолш опустилась на одно колено, опустошив целую обойму, но пули снова были сожжены. Итан хотел высвободить новый поток сосредоточенной в нем энергии, которая исходила откуда-то из центра его тела и сейчас направлялась к цели с помощью руки. Он знал, что сердцебиение его было бешеным, и от этого словно бы воспламенялся воздух между мальчиком и пауком. Больше тысячи обжигающих едва заметных пуль и серебряных молний отправились в силовое поле существа. В то же время одна из сфер голубого гиганта проникла в поле, и снаряды Итана сумели прорваться. Когда красная зубастая пасть разверзлась, чтобы откусить мальчику голову, монстр обратился в синий факел и тут же разлетелся на кусочки.

     Восемь безликих солдат Сайферов прибыли сквозь стены. Когда они начали стрелять из своих органических черных орудий в голубого гиганта, тот снова начал превращаться в человека. Четырнадцать шаров раскаленного добела огня полетели в тонкую двенадцатифутовую фигуру, два из них потеряло цель и закружило над головами солдат, гражданских лиц и Джека Горгона, после чего врезались в потолок торгового центра и проделали в нем две дыры.

     У Итана не было времени обдумать свои действия. Рой маленьких огненных пуль и серебряных молний энергии вырвался из его ладони, чтобы уничтожить первого, второго, третьего и четвертого солдата Сайферов, превратив их в дымящиеся ошметки плоти, которые пахли соком кузнечика. Два раскаленных шара поспешили к Итану, когда он бросился на пол и вновь направил свое мощное энергетическое оружие в цель. Пятый, шестой и седьмой солдаты были превращены в горящие фрагменты. Восьмой повернулся, проник сквозь стену наружу и исчез.

     Голубой гигант пошатнулся. Его пламя вновь вырвалось наружу, и Итан увидел, как последний из синих огоньков замерцал и потух. Осталась лишь высокая тонкая фигура из серого пепла. Словно тихонько вздохнув, пепел потерял форму и рассыпался грудой праха. Так лысый Берт Рэткофф встретил свою смерть.

     Сзади, в отступившей толпе среди тех, кто съежился на полу, чтобы найти укрытие, Джефферсон Джерихо поднял глаза на Воупа, который оставался на ногах в течение всей атаки. Только Джефферсон видел, как на коже Воупа показываются маленькие черные шипы, а кожа ладоней становится желтой. Однако затем шипы исчезли, а фальшивая человеческая личина Горгона была полностью восстановлена. Воуп посмотрел вниз на Джефферсона Джерихо со слабой усмешкой над жалким отсутствием мужества у этого человеческого экземпляра.

     Итан почувствовал волну усталости. Он тяжело опустился на колени, услышав позади себя крик ужаса толпы. Чья-то рука ухватила его за плечо и помогла ему подняться, но ноги едва держали его, и он пошатнулся.

     Ему на помощь пришла Оливия. Позади нее был Дейв, а еще чуть дальше Никки. Джей Ди хромал вперед на своем костыле, неподалеку от него находилась Ханна Граймс. Второй горящий паук Сайферов был неподвижен, тело его издавало хрустящий звук мертвого горения. В торговом центре пахло жженым пластиком и соком кузнечика. Майор Флемминг приближался к Итану. Капитан Уолш и трое других солдат стояли над кучей пепла, некогда бывшей человеком.

     Оливия заглянула в лицо Итана, на ее лице отразился страх, но, к чести ее мужества, она не убрала руку с его плеча.

     — В чем дело? — спросил он ее, потому что почувствовал, что в нем что-то изменилось.

     Она постаралась сказать максимально мягко:

     — Твой левый глаз стал серебряным.

Глава двадцатая 

     В царстве полной разрухи, которым стал весь этот мир, в битве между космическими расами, которая началась еще с незапамятных времен и могла продлиться целую вечность, город Чикаго был почти разрушен два года назад, но линии фронта всегда менялись, и сражавшиеся цивилизации бились не за руины, оставшиеся от прежнего поля брани, но за территорию. Они сожгли Чикаго и большую часть его пригородов, превратив их в пепел, обугленные обломки и голые остовы. Небоскребы рухнули, улицы покрылись черными кратерами, большими камнями и битым стеклом — всеми продуктами созидания людей, которые давно покинули мир, став жертвами непрекращающейся войны. Это происходило во всем мире, каждый город постепенно становился новой линией противостояния. Это должно было длиться вечно, поглощая планету за планетой — некоторые из них населяли высшие, разумные формы жизни, на других жизнь существовала лишь в причудливых примитивных формах, а на третьих и вовсе не было живых организмов.

     Обломки Чикаго лежали под проливным дождем, падающим с низкого уродливого желтого неба, и в это мрачное утро корабли Горгонов и Сайферов сражались в неспокойном воздухе, а наземные отряды бились среди упавших зданий, раздавленных машин, человеческих скелетов и немногих выживших мутантов, которые прятались в своих ямах. Все, что могло сгореть, уже было сожжено в этом городе, который давно познал трагедию огня. И все же теперь это был не человеческий желтый огонь, а красное и синее пламя, созданное инопланетными умами, посвятившими себя идеологии разрушения. Сотни солдат Сайферов двигались сквозь уныние, стреляя из своих органических бластеров по всевозможным скользящим фигурам, а затем сотни синих сфер, пронзительно визжа, вылетали из неизвестного источника и пылающими кнутами разрывали Сайферов на куски, из которых струилась темная жидкость, переливаясь желтыми и красными цветами. Над полем боя вспыхивали взрывы в облаках. Сгоревшие корабли Сайферов падали и взрывались, превращаясь в искрящиеся обломки, которые начинали шипеть, извиваясь от жара, и изливались жизненными соками в зловонную безжизненную воду озера Мичиган.

     После того, как одна из визжащих сфер пролетела по своей траектории, пятеро солдат Сайферов выкарабкались из кратера рядом с участком, на котором когда-то стояла Уиллис-Тауэр^[20], разрушенная лучом Горгонов в первый день их прибытия. Сайферы дрейфовали свозь залитые дождем руины, и их черные безликие головы безучастно разглядывали окружающий пейзаж, вращаясь из стороны в сторону в поисках неуловимых врагов, похожих на рептилий. Человеческий род не мог распознать сигналы связи, которые использовали эти солдаты, не понимал, что это в действительности были за существа и откуда они взялись. Это было выше человеческого понимания, для людей в технологии Сайферов было больше магии, нежели расчетов и техники.

     А тем временем знаками идентификации для пятерых солдат служили маленькие красные символы в правом нижнем углу их лицевых панелей. Это были символы большой чести и столь же великой доблести, проявленной в битвах, и, хотя ни один человек не сумел бы понять их значение, какой-нибудь из человеческих языков сумел бы перевести их словосочетанием «Перворожденная Благословенная Машина». У солдата, который возглавлял отряд, к этим символам было приписано небольшое дополнение: второй полумесяц чуть ниже первого. Ближайшим его значением на человеческих языках было бы «Несущий Постыдную Смерть».

     Не мужчины, не женщины... не даже по-настоящему рожденные, не целиком сконструированные и слитые со своими доспехами, Перворожденные двигались через куски мокрого щебня с помощью своих собственных стелс-технологий. За их лицевыми панелями производились расчеты — беззвучно и быстро — которые не могли быть описаны даже самыми сложными математическими алгоритмами из существовавших на Земле. Датчики дальнего прицела подсвечивали цель на плавающих сетках, отмечая близость собственных вооруженных сил и сил презренного врага. Врага всего, что было правильно и верно. Над ними из облаков вырвался огромный вражеский корабль и начал стрелять своими разрушительными лучами в другую цель на земле. Взрывы, пыль и мусор взметались в грязный воздух в нескольких лигах от отряда. Перворожденные направлялись дальше, выискивая врагов, полностью осознавая, что их противники были мастерами камуфляжа — они научились искусству единения с любой существующей поверхностью, которая могла предоставить укрытие. Перворожденные знали также, что их враг научился обманывать пространственные датчики путем проектирования множества ложных изображений.

     Они пробирались через щебень и руины, молча производя свои расчеты на языке внеземной математики, построенной по геометрическим параметрам десятого измерения. Перворожденные вошли в темную громаду упавшего здания, где были разбросаны осколки битого стекла и чего-то золотистого. Кое-где на золотистых предметах виднелись следы зубов. Перворожденные опознали их как принадлежность к внутренним делам этого мира. Они не знали, что они находятся в месте, которое раньше было международным банком, а под ногами их были разбросаны сотни бумажных денег и монет со всех уголков погибшего мира. Бумажки, которые раньше представляли высокую ценность, сейчас лишь размокали в отравленном дожде.

     Несущий-Постыдную-Смерть внезапно остановился. Существо получало сообщение от высшего командования. Другой Перворожденный остановился вслед за ним, неподвижно замерев на полу с разбитой плиткой.

     Язык тоже строился на математике. За лицевой панелью из отдельных кусочков появилось изображение горящего синего гиганта, метавшего электрические шары вражеского огня в соратников Перворожденных... а затем показалось изображение, как один из обитателей этого мира атакует других соратников и уничтожает их, казалось бы, с невозможной легкостью.

     Пришли новые приказы. В ближайшем приближении человеческого языка они звучали бы так:

     Захватить этот образец.

     Использовать высотную систему слежения на станции.

     Начать немедленное развертывание.

     Несомненно, это задача была высшей честью для Перворожденных Благословенных Машин.

     Сетка лицевой панели Несущего-Постыдную-Смерть показала высокую концентрацию врагов на расстоянии, которое в человеческом преломлении можно было интерпретировать как двести ярдов. Солдаты противника могли иметь разные корневые структуры. Так или иначе, их насчитывалось двадцать.

     Поэтому, когда монстры вырвались из потрескавшихся серых стен вокруг Перворожденных — до этого они маскировались под каменную кладку — Несущий-Постыдную-Смерть не был взят врасплох, потому что это существо видело пульсирующий влажный красный овал камуфляжного органа во многих полевых операциях. Это была тайна, которую еще только предстояло победить.

     Они не знали страха — ни Перворожденные, ни рептилии с их чешуйчатой плотью с желтыми, черными и коричневыми полосами и желтыми и черными шипами, столь непохожими друг на друга. Для жителя земли это могло быть гипнотически красивым, поскольку, прежде чем проклясть Змия, Господь должен был сначала создать его. И создать его прекрасным. Он не сразу приговорил его всю жизнь ползать на животе после Грехопадения человека. И все же... их быстрые скользящие движения и обличье, которое напоминало королевскую кобру из этого мира, были квинтэссенцией ужаса. Попасть под взор из узких глаз с вертикальными красными зрачками, которые никогда не моргали, было более чем достаточно для того, чтобы испытать паралич от ужаса.

     Оружие этих солдат было простым. Они были воспитаны для этой войны. У них были когти, клыки и скорость, с помощью которых они могли разрывать врагов с близкого расстояния. Некоторые из них обладали способностью плеваться кислотой или выпускать из себя ядовитые копья, которые пробивали любой материал, кроме обогащенной вольфрамом стали. Шестеро из двадцати были выведены как Творения, которые могли удлинять свои верхние придатки на семь футов, если измерять человеческими мерками расстояния, а их когти превращались в смертоносное оружие, как и череп существ.

     Перворожденные немедленно стали спина к спине. Они начали стрелять из своего двуствольного оружия, вращаясь с небывалой скоростью. Они так быстро двигались, что превратились в размытые, едва различимые контуры, лишенные твердого тела и раскаленные от жара энергии, пульсировавшей в них. То, что раньше было изящным вестибюлем международного банка, теперь превратилось в руинное поле битвы, на котором рептилии сражались с призраками, которые превращали змееподобных тварей в куски горящей плоти.

     И все же враги бросились вперед, несмотря на то, что их количество поредело вдвое. Копья с кислотой рассекали воздух, не попадая в Перворожденных. Они размылись и превратились в бесплотных духов. И все же — пусть не с первого выброса — кислота ударила в лицевую панель, прежде чем вращающийся призрачный круг сумел вытеснить себя из здания. Тот, кто был поражен, вынужден был принять твердую форму и появиться в поле зрения противника. Его лицевая пластина растаяла, и под ней обнажились искрящиеся красные схемы. Удлиненная желто-черная рука с вращающимися желтыми наконечниками пронзила грудь Перворожденного, а черно-коричневый отросток, оканчивавшийся дюжиной малиновых шипов, пробил нижнюю часть тела и вырвал солдату его скользящие черные кишки. Умирающее существо осело на колени, после чего его сожженная кислотой голова была грубо сорвана с шеи командиром рептилий с колючими шипами на каждом плече. Оставшиеся Перворожденные рассредоточились позади своего противника. Их оружие успело уничтожить еще шесть ненавистных рептилий. Осталось еще четыре вражеских солдата, среди которых был и их командир. Отступления не было: все понимали, что это битва не на жизнь, а на смерть.

     Мимо одного из Перворожденных пролетел ядовитый плевок, который, угодив в бетонную стену, тут же превратился в вязкую слизь, и поверхность под ним начала плавиться. Четыре рептилии пронеслись вперед с невероятной скорость, стремясь достать троих Перворожденных. Энергетические бластеры стреляли, промахивались и выбивали своими выстрелами куски из дальней стены, потому что враги слишком быстро скользили по полу. Удлиненная рука, окончание которой походило на молот, увенчанный шипами, оказалась в опасной близости от лицевой панели Несущего-Постыдную-Смерть. Командир Перворожденных уничтожил презренного врага. Четвертый Перворожденный укрылся в нескольких футах от второй рептилии и выстрелил в нее, превратив ее в горящие куски плоти. Командир рептилий выбросил ядовитое копье, целясь в Несущего-Постыдную-Смерть, который присел на одно колено, и копье прошило его левое плечо. Несущий-Постыдную-Смерть выстрелил, но промахнулся, потому что командир рептилий метнулся в сторону. Затем, когда энергетические бластеры Перворожденных взорвали третью рептилию, командир замаскировался среди обломков и исчез, не оставив и следа для поисковой системы на лицевых панелях противника.

     Теперь приказы должны быть выполнены. Захватить этот образец. Использовать высотную систему слежения на станции. Начать немедленное развертывание.

     Смена кадра на поисковой сетке Несущего-Постыдную-Смерть показала пункт назначения. Это было довольно далеко от той дислокации, где находились четыре Перворожденные Благословенные Машины, но что есть расстояние для межзвездного путешественника, который мог по собственному желанию покинуть четвертое измерение? Можно было воссоздать математическую картину образца, однако эта информация уже содержалась в числовом коде Несущего-Постыдную-Смерть и в кодах других солдат. Если бы образец двигался одновременно с тем, как Перворожденные следовали бы за ним, следящее устройство поддерживало бы контакт. Однако основная станция передачи сигнала была уничтожена обстрелом вражеского корабля: боевые линкоры сражались на краю атмосферы этого мира.

     Несущий-Постыдную-Смерть передал координаты и траекторию своим подчиненным. Они не обратили внимания на лежавшее под их ногами обезглавленное тело: теперь оно не представляло ценности с точки зрения боевой единицы. Они начали расплываться в воздухе — один за другим. Но не успело тело Несущего-Постыдную-Смерть до конца расплыться, как его схватила когтистая лапа командира рептилий. Она вцепилась ему в левую лодыжку, и враг показался из своего укрытия под обломками. Его лицевой капюшон широко раскрылся, чтобы показать врагу жуткие глаза с красными продольными зрачками, рот его раскрылся, чтобы извергнуть кислоту в лицевую панель.

     Несущий-Постыдную-Смерть знал лишь две вещи, которые он мог назвать эмоциями: преданность Благословенной Машине и ненависть к врагу. В его сложной математике не было места ни для чего другого. За исключением, быть может, жестокости. Несущий-Постыдную-Смерть выстрелил из своего оружия в упор, одной энергетической сферой он разорвал левую руку до плеча, отбросив командира рептилий на пол на несколько футов, когда в воздух взлетел вязкий комок кислоты. Правая рука ненавистного противника сгорела при втором выстреле. Ноги сгорали поодиночке, а тело под обстрелом извивалось и пыталось принять какую-то другую форму. Рептилия пыталась замаскироваться под серый камень, покрытый щебнем вновь, но его камуфлирующее полуорганическое устройство не работало из-за повреждений и испытываемой агонии.

     Черная лицевая панель с небольшим красным символом славы наклонилась вниз, глядя на измученного командира, и в ней запечатлелось изображение кровавой сцены. Затем, довольный своей работой, Несущий-Постыдную-Смерть не принес смерть, но обратился в призрак сам.

     Образец должен был быть взят в честь триумфа Перворожденных Благословенных Машин.

Глава двадцать первая 

     — Давайте послушаем, — сказал майор Флемминг, его челюсти сжались так плотно, что могли запросто перекусить кусок гранита, — правду.

     В служебном помещении торгового центра на изготовке находились винтовки, пулеметы и пистолеты. Солдаты с посеревшими лицами, державшие свое оружие, целились в две фигуры, расположившиеся на металлических складных стульях: в Джефферсона Джерихо и Джека Воупа. Вокруг заключенных были обмотаны веревки, стягивавшие их спина к спине. В лица им светили яркие лампы накаливания. Держась вне линии огня, в комнате также находились Оливия, Дейв и Итан, один глаз которого оставался голубым, а второй принял серебряный оттенок и словно бы лишился зрачка. Джей Ди опустился сюда на лифте и занял позицию позади Оливии, двигаясь медленно на своем самодельном костыле.

     Как только хаос прекратился, Итан прошел в уборную, чтобы осмотреть серебряный глаз в зеркале. Он думал, что испугается при виде него, но отчего-то больше не боялся. Вместо этого он чувствовал себя... очарованным. Чувство силы, которое пронзило его во время случившейся схватки, было невероятным... невозможным для той части его существа, которая еще оставалась человеком. Но для другой части его — чем бы она ни была — это чувство было ясным, как Божий день, и оно приносило исключительное, ни с чем несравнимое удовлетворение тем, что удалось спасти человеческие жизни. Там, в уборной, пока специально отряженный конвой все еще держался позади мальчика, Итан поднял рубашку и увидел, что на его «татуировке» выше сердца теперь появился новый символ. Теперь можно было вычленить слово: «GUARD» — «страж». Однако на этом «татуировка» была явно не закончена: очертания следующего символа проглядывались под ушибом.

     У него не было выбора, кроме как пойти к майору и сказать ему.

     — Сайферы послали сюда разведывательный отряд и активные боевые единицы, потому что здесь под видом человека скрывался Горгон. Я ничего не сказал вам, потому что могу справиться с ним. Вы верите мне?

     И майор — тертый калач, который уже видел все на этой кошмарной войне — кивнул и сказал:

     — Да. Я в это верю.

     — Мне жаль, что я не сказал вам сразу. Но я хотел понаблюдать за ним. Этот человек с ним... Кушман... он человек, но Горгоны его защищают. Я не знаю, почему, но должен это выяснить. Когда вы возьмете этих двоих в плен, я должен быть с вами. Горгон боится меня, и его человек тоже.

     — Черт, — хмыкнул тогда майор. — Я тоже тебя боюсь.

     — Не стоит. Мое задание находится в другом месте, но пока Горгон здесь, все люди в опасности. Причем, не только из-за него, но и из-за Сайферов. Я должен был предвидеть это, но... по крайней мере, никто не пострадал, и это уже хорошая новость.

     — Кроме того... мужчины, который загорелся, — мрачно добавил майор. — Что это такое было, вообще?

     — Оружие, спроектированное Горгонами. Мы должны радоваться тому, что оно оказалось здесь, потому что, по правде говоря, те... пауки были мне не по зубам.

     — Ну, хорошо. Тогда... погоди, сколько, ты говорил, тебе лет?

     И это был хороший вопрос, потому что Итану казалось, что нечто, живущее в нем, намного — намного — старше его самого. С каждым днем оно все крепло и начинало захватывать контроль. Сила, которая сосредоточилась внутри его тела, была настоль древней, что трудно было вообразить ее реальный возраст. А те руны на груди... пожалуй, они были сообщением для жителей этого мира. Что бы это ни было, оно знало еще космическую пыль и темную материю, которая проходила между звездами с целью засеять безжизненные сферы необитаемых планет новой жизнью. Итан знал, насколько холодным может быть отдаленное космическое пространство, насколько огромными были расстояния, которые человеческий мозг не в силах охватить. Он понимал, насколько безжалостны эти два врага, и понимал, насколько сильно военные Земли хотят остановить эту войну, но бессильны это сделать. Только эта чуждая сущность, что жила внутри мальчика, могла положить конец этому кошмару.

     — Мне пятнадцать или около того, если судить по меркам, которыми вы можете оперировать, — ответил Итан, и майор предпочел не задавать больше вопросов.

     — Что ж, надеюсь услышать что-нибудь, что имело бы смысл, — сказал Флемминг двум пленникам, которых приказал связать спина к спине на раскладных металлических стульях в служебном помещении. — Кушман! Не хочешь что-нибудь сказать?

     — Сэр? — обратился один из солдат. Он был молодым и худощавым и говорил с южным акцентом. — Прощу прощения, сэр... но, кажется, я уже видел этого человека прежде. Не здесь, а где-то в другом месте.

     — Что ты имеешь в виду, Прайветт?

     — Я не могу точно сказать, сэр. Он просто кажется мне очень знакомым. Как будто... какая-то знаменитость, которую я видел по телевизору. Моя мама, кажется, смотрела передачи с ним в Бирмингеме... или он просто на кого-то похож.

     — Я сомневаюсь, что этот ублюдок — телезвезда, — фыркнул Флемминг и вернулся к допросу, передернув затвор своего автомата и направляя ствол в грудь пленника. — Я убью тебя, приятель. А если твой друг-Горгон пошевелится, я предоставлю Итану с ним разобраться. Так что давай-ка лучше послушаем, что ты скажешь.

     — Майор, — пролепетал Джефферсон Джерихо, глаза его смотрели с недоумением и мольбой, — это большая ошибка! Я едва знаю всех этих людей. Эй, я тоже южанин, — обратился он к молодому солдату с южным акцентом. — Я раньше жил...

     — Заткнись, — перебил его Флемминг. — Итан знает, что Горгоны защищают тебя. Зачем тебе их защита?

     — Защищают меня? — Джефферсон криво улыбнулся. — Если это так, они не очень хорошо справились, согласны?

     Дейв посмотрел на Воупа, который моргнул... затем еще и еще раз.

     — Майор, — нахмурился Дейв, — думаю, вам стоит выгнать этого сукиного сына отсюда как можно скорее. Если хотите, это сделаю я. Буду рад.

     — Нет, — сказал Итан. — Кроме того, вы не знаете, как это сделать.

     — А ты?

     — Я знаю, — ответил Итан, и он был совершенно уверен в своем знании. Дейв встретился с ним взглядом, и серебряный глаз мальчика отбил у него охоту задавать вопросы.

     — Я позволил тебе удержать меня, — вдруг произнес Джек Горгон. — Я допустил это унижение, но я могу легко вырваться из этих оков. Мальчик может уничтожить меня, но не раньше, чем я убью вас, майор.

     — Этот парень сумасшедший, — бегло заговорил Джефферсон. — У него не все дома. Но это не значит, что он Горгон, он просто умом тронулся...

     — Скажи ему то же, что рассказал мне, — обратился Флемминг к мальчику с серебряным глазом.

     Итан некоторое время молча смотрел на Джеффа Кушмана. Заглянув в лицо этого человека и увидев удивительную мягкость, которая свидетельствовала лишь о том, что Кушман не познал всех ужасов этой войны, Итан вновь ощутил, что с ним что-то не так... как будто бы даже его имя было не настоящим. Псевдонимом от псевдонима. Этот человек был ходячим олицетворением лжи, и он в своем искусстве преуспел. Возможно, он даже смог бы убедить в своей невиновности тех, кто не мог видеть синюю сферу, которая ограждала его сознание от вмешательства. Итан сказал:

     — Я могу читать мысли Горгонов. Я могу видеть их воспоминания, — он решил попытать удачу и проверить на прочность собственный дар убеждения. — Ваши я тоже могу читать, мистер Кушман... хотя это ведь не то имя, которое вы используете обычно, не так ли?

     Лицо Кушмана вспыхнуло. Он огляделся по сторонам, но увидел, что на него направлены одни лишь осуждающие и обличительные взгляды. Ни одного сочувствующего.

     — Послушайте, — обратился Джефферсон ко всем присутствующим. — Я человек, я один из вас! Посмотрите на этого мальчика и скажите, человек ли он! Неужели вы собираетесь доверять ему? Он же явно не один из нас! Он даже уже не кажется человеком, он пришелец!

     — Я знаю, кто вы и что вы такое, — спокойно сказал Итан. — И ваше отрицание ничего не изменит.

     — Да прозрейте же! Это не мальчик! — Джефферсон почти сорвался на крик. Его глаза заблестели от страха. — Я не знаю, кто он, но он явно не один из нас! Послушайте... послушайте, пожалуйста! — он посмотрел на майора Флемминга, державшего автомат. — Я не хотел во все это вмешиваться. Я все это время был в другом месте! Мне не нужно все это! — он почувствовал, как веревки напряглись, когда Горгон переместился на стуле. Джефферсон посмотрел на Дейва и Оливию. — Клянусь Богом, у меня нет никакого желания причинять ему боль! Мне все равно, я просто хочу вернуться назад, туда, где я был! Назад к моим людям! Понимаете? — эта тирада вырвалась из него, он чувствовал, что его дамба сломалась, и теперь он уже не мог сдержать наводнение. Однако он пытался просто потянуть время, несмотря на то, что лишь усугублял этим свое положение. Джефферсон понимал, что сейчас у него целых три способа умереть: от рук мальчика, от рук Горгона или же от пули майора. — Меня втянули в это против воли! — отчаянно закричал он. — Я был вынужден это сделать, но я не хотел здесь быть!

     — Вынужден сделать что? — с нажимом спросил Флемминг и посмотрел на пленника так, будто лишь укрепился в своем намерении пустить в ход оружие.

     — Я был вынужден...

     — Я буду говорить, — вдруг произнес Горгон.

     Все замолчали. Джефферсон Джерихо уставился в пол, сердце его бешено колотилось, мысли путались.

     Воуп не мог достаточно повернуть голову, чтобы посмотреть на всех прицельно, поэтому он бесстрастно уставился в стену.

     — Мальчик был нам любопытен. То, как он убивает без оружия. Он — что-то, чего не должно быть, но оно есть. Мы хотим знать его внутреннее устройство и систему. Ты бы сделал то же самое, майор, если бы сражался с врагом, таким, как наш.

     — Мы сражаемся с вашим врагом, — жестко ответил майор. — И с вами тоже.

     — Вы давно проиграли обе войны. Единственный шанс выжить, который у вас есть, это вступить в союз с нами. Освободи нас, майор. Мы заберем мальчика и рассмотрим его в качестве вашего подношения нам.

     — Черта с два! — прорычал Дейв. — Никто не заберет Итана!

     Воуп не ответил. Затем его голова слегка склонилась набок, и он сказал:

     — Ваш отказ был принят к сведению. Вы напрашиваетесь на атаку, которая сожжет вас дотла. В конце концов, мы получим то, что хотим.

     — Тогда, может, мне сначала снести твою чертову башку прямо сейчас? — пригрозил Флемминг, сделав шаг вперед и приставив ствол прямо к виску Воупа.

     — Удачи, — хмыкнул Джефферсон с горечью. Он напрягся в ожидании того, что должно было произойти, пот ручьями заструился по его телу под рубашкой.

     — Да, — сказал Горгон, как будто соглашался с последним заявлением. Джефферсон Джерихо не мог видеть, что произошло дальше, но остальные могли. Тело Горгона замерцало и начало изменять форму. Послышался звук двигателя, пришедшего в движение. Когда Воуп изменился, веревки, связывавшие его, расслабились, и чернобородое темноглазое лицо повернулось. Нечто, пробивавшее себе путь наружу под этой маской, до неузнаваемости исказило его черты. Уродливая оползающая маска обратилась к майору Флеммингу, и тот ужаснулся, потому что ему казалось, что смотревшее на него лицо таяло, как восковая маска. Послышалось угрожающее эхо, после чего менявшийся Горгон произнес свое последнее слово, — идиот!

     Затем тело исчезло, хотя на секунду или две слабая тень осталась на месте присутствия Горгона... а затем пропала и она, и ствол майора Флемминга теперь целился в пустой воздух.

     — Господи! — воскликнул Джефферсон Джерихо, понимая, что веревки упали с него, а Воуп телепортировался из комнаты. — О, Боже, не оставляй меня здесь! — Джефферсон поднялся со стула, и все стволы направились в его сторону. — Не бросай меня! — заорал он в воздух с нескрываемым отчаянием перепуганного ребенка. На его просьбу не прозвучало никакого ответа. Даже минимальной боли в затылке не последовало. — Боже, нет! Я не выживу здесь! Я не выдержу! — воскликнул он, обращаясь к майору. В глазах его заблестели слезы ужаса. — Это неправильно! Я должен вернуться туда, откуда пришел! — он обратился с мучительной гримасой к Дейву, Оливии, Итану и Джей Ди. — Пожалуйста... прошу, помогите мне вернуться!

     — Я помогу тебе попасть в гребаную могилу, если это тебя устроит, — грубо отозвался Дейв.

     Итан снова отправил на разведку невидимую серебряную руку. Само это действие казалось ему таким легким, как будто он делал это всю жизнь. Он решил исследовать сознание человека, назвавшегося Джеффом Кушманом, однако синяя сфера все еще закрывала его воспоминания. Что бы Горгоны с ним ни сделали, они все еще защищали его. И сила этой защиты была огромной. Серебряная невидимая рука Итана не могла сопротивляться этому слишком долго — сопротивление будто высасывало из него энергию. Он должен был вырваться, поэтому отозвал серебряную руку, чтобы отдохнуть. Весь процесс занял не более трех секунд, но даже за это время Итан почувствовал себя измотанным.

     — О чем ты говоришь? — спросила Оливия безумного Кушмана. — Куда ты хочешь, чтобы мы помогли тебе вернуться?

     Джефферсон Джерихо решил, что время пришло. Даже если все эти пушки захотят изрешетить его, даже если это означало умереть через тридцать секунд — все было неважно. Он должен был вернуться к ее защите. Плевать на сломанные пальцы!

     Плоть к плоти, так она сказала. Он решил, что это должно было спровоцировать процесс телепортации или чего бы то ни было иного. Плевать, что это было — оно должно было вернуть его обратно в Новый Эдем, вытащить его отсюда.

     Он окончательно освободился от пут и отчаянно бросился мимо майора Флемминга, прежде чем тот успел его остановить.

     Джефферсон ухватил Итана за предплечья — плоть к плоти — если не считать шин на его сломанных пальцах. Вот сейчас! Он так надеялся на это, вглядываясь в пугающее серебро в глазу мальчика. Мысленно Джефферсон звал Ее, Королеву Горгонов, свою Королеву. Вытащи меня отсюда! Сейчас! Давай!

     Итан явственно услышал этот призыв, как будто человек говорил с ним. Комната начала таять. Он знал, что Дейв тянется к нему, но было слишком поздно. Казалось, свет начал гаснуть, стены растворились, но Итан понимал, что это происходит не с комнатой, а с его собственным телом, как и с телом Кушмана, который тоже исчезал из помещения, готовясь отбыть в неизвестном направлении.

     У Итана сложилось впечатление, что за Джеффом Кушманом возникла какая-то фигура — крупная, чешуйчатая, с едва различимым лицом, внушавшим животный ужас — и гипнотические глаза Горгоны приказали мальчику подчиниться. Это было последнее, что он собирался сделать. Он ощутил, как другая реальность начинает приближаться к нему, и тогда Итан решил: нет, меня не заберут. Не заберут, я этого не допущу. Я вернусь туда, где был. Он не знал, как сделал это. Он просто знал, где именно должен сражаться, и не собирался позволить кому бы то ни было вывести его из игры, увести его от друзей и от задания, которое никто кроме него не мог выполнить. Итан почувствовал жуткое давление, тянущее его за собой, затягивающее, словно в водоворот или в водопад, чтобы разбить его на кусочки о камни, что располагались внизу. Он снова сказал: нет! Нет, вы меня не заберете... И сила его воли — сила воли миров, что стояли за этим человеческим мальчиком, которым он когда-то был — была достаточной, чтобы сломить силу того, что пыталось забрать его. Она оказалась достаточной, чтобы заблокировать портал и сделать все необходимое. Фигура за Джеффом Кушманом начала исчезать, как начала таять и друга реальность, что ожидала впереди. Итан и Кушман вновь оказались в служебном помещении торгового центра с ярким светом и оружием, которое держали солдаты.

     Все произошло так быстро, что Дейв не успел даже завершить свое движение. Для него и остальных все выглядело так, будто тела Итана и Кушмана на секунду растворились почти до состояния теней, а затем снова появились в фокусе и в пространстве. На все ушло не больше пары ударов сердца. Дейв вырвал Итана из рук мужчины и, оттолкнув мальчика прочь, нанес сильный удар прямо в челюсть Джефферсона Джерихо. Это был настоящий удар бывшего вышибалы, в нем поучаствовал каждый напряженный мускул человека, который успел побывать в тысячах драк и поработать каменщиком.

     Жеребец из Теннесси рухнул на пол так тяжело, что большинство из присутствовавших здесь людей, решили, что он умер.

     Но «мертвец» восстал через несколько секунд, сплюнув кровью. Он издал стон, который, казалось, исходил из самых глубин замученной человеческой души. Дейв МакКейн стоял над ним, сжимая кулаки.

     — Лежать, сукин ты сын! Лежать, я сказал! — несмотря на свой приказ, он мечтал, чтобы этот ублюдок хотя бы попытался подняться на колени.

     — Мы уберем эту сволочь отсюда, — сказал майор. — Ты в порядке? — обратился он к мальчику. Итан кивнул в ответ. Флемминг всеми силами удерживал себя от того, чтобы спросить мальчика, где он побывал — или почти побывал. Но глубине души он понимал, что не очень хочет этого знать.

     Оливия притянула Итана к себе и обняла его. В ту же секунду ее собственная плотина стойкости была окончательно прорвана. Все ее горе вышло наружу: потеря Винсента, потеря ее мира, трагичность и бессмысленность этой войны, вечные лишения и вечная борьба, смерть множества близких людей, которых она знала и которыми дорожила. И хотя она понимала, что обнимала мальчика, в котором обитала пугающая потусторонняя сила, ей было все равно. Она нуждалась хоть в ком-то, кого могла бы полюбить и защитить, чтобы окончательно не потерять волю к жизни. Оливия заплакала. Она оплакивала мертвых и живых, тех, кто давно потерял надежду и все дорогое, что у него когда-то было. Она оплакивала погибшие семьи и тех, кто остался нетронутым благодаря удаче, которую можно было счесть проклятьем. Она оплакивала тех, кто так же, как и она, продолжал бороться день за днем, воюя за благословенные картины из глубин своей памяти, которая помогала поддерживать волю к жизни даже самой ужасной ночью, как это делал ее шар «Волшебная Восьмерка». В тот момент Оливии казалось, что она успела оплакать всех умерших учеников школы Итана Гейнса, оплакала каждого человека, который до последнего считал, что все это лишь кошмарный сон — даже когда сгорал в инопланетном синем и красном пламени.

     А еще... Оливия оплакивала мальчика, который не знал своего настоящего имени, поэтому звал себя Итаном Гейнсом. Мальчика, который когда-то был живым, у которого была мать, любившая его, и который теперь оказался наполнен страшной чужеродной силой, что подняла его из мертвых ради выполнения задания, которую лишь эта самая сила могла понять. Он никогда не сможет вернуться к тому, кем он был раньше. Никогда. И никто из выживших не сможет, потому что, даже если война закончится завтра, мир — не компьютер, и его нельзя просто перезапустить.

     Джей Ди положил руки ей на плечи и уткнулся лбом в ее голову. Он хотел бы найти нужные слова, но разве они существовали? Ему хотелось бы, чтобы слезы помогли и ему избавиться от боли, которую он испытывал при каждом воспоминании о последних трех выстрелах, которые произвел в Пантер-Ридж. Джон Дуглас посмотрел на Дейва, потиравшего кулаки, которые едва не выбросили Джефферсона Джерихо из этого умирающего мира.

     — Нам нужно доставить Итана на гору Уайт Мэншн, — сказал Джей Ди. — И чем раньше, тем лучше.

     — Да, — согласился Дейв. — Что скажете, майор? Кода мы сможем отправиться?

     — Я ведь говорил, нам нужно немного улучшить ваш автобус. Поверьте, вам это понадобится.

     — Спасибо, — сказал Итан. Он почувствовал страшную усталость и обескураженность. Суставы ныли. Он знал, что таким образом расплачивается за силу, которую мог использовать. Итан невольно задавался вопросом, что произойдет, когда его человеческая половина полностью исчезнет, а чужеродная сила обретет полный контроль над ним? Он подумал, что уже прошел полпути к этому состоянию. Будет ли он хотя бы понимать, что происходит? На что это будет похоже? На сон или на смерть? Сможет ли Итан хотя бы смотреть на свое преображение со стороны?

     Мальчик не хотел слишком много об этом думать, потому что эти изменения пугали его.

     — Мне кажется... мне нужно что-нибудь съесть, а потом прилечь и немного отдохнуть, — сказал он, проводя дрожащей рукой по своему лбу. — Где-нибудь в тишине.

     — А что насчет меня? — спросил мужчина на полу. Все еще неуклюжий и дезориентированный, он попытался отползти, чтобы вновь не соприкоснуться с кулаком Дейва МакКейна. Его язык наткнулся на два шатавшихся зуба, и Джефферсон снова сплюнул кровью. — Что будет со мной?

     — Мы найдем место, где сможем надежно тебя запереть, — сказал Флемминг. — Ты помогал врагу, насколько я понимаю. Горгоны хотели забрать мальчика и убедили тебя поучаствовать в этом. Нет-нет, не надо оправданий. Я не хочу их слышать, — сказал он, приподняв руку и останавливая Джефферсона, когда тот хотел заговорить. — В моей армии это уже достаточная причина для казни.

     — Вы убьете меня? Вот так... просто?

     — Казним тебя, — кивнул майор. — Вот так просто.

     — Итан, послушай меня! — Джефферсон Джерихо попытался подняться на ноги, но заметил, что МакКейн собирался нанести ему еще один удар, поэтому остался на месте. — Меня заставили это сделать! Я не хотел! Кто захочет помогать Горгонам и Сайферам добровольно? — он снова прощупал языком свои зубы: один был выбит, второй сильно шатался. — Я не могу... не могу объяснить тебе все, но они защищают меня и моих людей. Они держали нас в каком-то месте, изолированном от войны. Поэтому... я должен был забрать тебя для них. Это был единственный способ сохранить протекцию Горгонов. Ты понимаешь?

     — Почему они выбрали тебя? — спросил Дейв.

     — Они выбрали меня, потому что они думали, что настоящий человек сможет легче войти в доверие. Как сказал Воуп, они хотели изучить Итана. Но они действительно боятся его, — Джефферсон напрягся, готовясь к боли, которая могла прийти к нему из устройства на шее в любую секунду за его неудачу и измену, но боли не было. Он понял, что его покинули. Королева Горгонов повернулась к нему спиной и, вполне возможно, все люди в Новом Эдеме уже были уничтожены, как муравьи под сокрушительным сапогом хозяина Муравьиной Фермы, которому опостылело проводить свои опыты. — Я думал... что Итан — оружие Сайферов или что-то в этом роде, но ведь он убил их солдат! Он не может быть одним из них.

     — Итан — это что-то другое, — сказала Оливия, вернув себе самообладание. — Становится чем-то другим, — поправила она себя.

     — Третий тип пришельцев, — предположил Джей Ди и удивился самому себе, когда озвучил эту мысль. — Он считает, что может остановить эту войну. И я предлагаю дать ему шанс попытаться.

     — Верно, — энергично закивал Джефферсон. — Шанс. Да. Правильно. Но... послушайте, никто не может оставаться здесь. Воуп говорит, что они явятся, чтобы спалить это место дотла. Они могут это сделать. И сделают.

     — Я буду знать, когда они придут, — сказал Итан.

     — Как ты узнаешь? Получишь сигналы с МКС^[21], или что?

     — Можно и так сказать. Я просто чувствую, когда они приближаются, — Итан повернулся к майору. — Если я уйду, им не понадобится нападать на это место. Они могут сделать это... просто ради демонстрации силы, но, как сказал Джей Ди, чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше.

     — Ладно. Дай нам время до вечера завершить работу. Во всяком случае, я бы не советовал вам выдвигаться перед наступлением темноты. Слишком рискованно.

     — Оставаться здесь тоже рискованно, — сказал Итан, но прекрасно знал, что это не его собственное желание, а желание инопланетной силы внутри него так рьяно подталкивает его отправиться в путь. Разумеется, никому из его спутников не хотелось столкнуться с толпами Серых людей по дороге.

     — Я не останусь здесь! — воскликнул Джефферсон Джерихо. Он поднялся на ноги, пошатнулся, но сумел сохранить равновесие. — Черта с два! Я ничего из этого не просил! Вы хотите заточить меня и держать так, пока Горгоны не явятся, чтобы всех порешить? Хотите казнить меня за то, что я пытался спасти своих людей? Откуда мне было знать, что мальчик — не очередное оружие Сайферов? Я понятия не имел, что он человек! — Джефферсон взглянул на Итана, и серебряный глаз мальчика заставил волну дрожи прокатиться по его позвоночнику. — Если, конечно, его можно назвать человеком...

     — Перед нашим уходом, — сказал Дейв майору Флеммингу, — я хотел бы пустить пулю в лоб этого отморозка.

     — Что ты имел в виду, говоря о «своих людях»? — поинтересовалась Оливия, не обращая внимания на замечание Дейва. — Какие люди? И где они?

     — В Теннесси. У меня... было агентство недвижимости недалеко от Нэшвиля, — Джефферсон решил не рассказывать о себе слишком много на случай, если мать солдата-южанина потеряла много денег, вкладываясь в акции на базе DVD-диска церкви «Рисковых Игроков». Этот диск назывался «Божественные системы рисковой игры для богатства и счастья». Он стоил девять долларов и девяносто девять центов, его за сутки доставляли с помощью «Federal Express». — И вся моя фирма была украдена Горгонами. Они перенесли нас куда-то, где могли изучать нас. Меня приметила одна из них... она выглядела, как обычная женщина, но она могла менять свою форму, свой облик... и она сказала мне, что если я не принесу ей мальчика назад, они не будут больше защищать нас. Вот, почему я согласился. Ради своих людей, как я и говорил. Клянусь Богом, я думал, мальчик — оружие Сайферов. Я думал, именно поэтому они хотели заполучить его.

     Он повернулся к Итану и посмотрел на него измученным взглядом, решив, что сейчас ему нужна целая тонна обаяния, чтобы продать себя этим людям на выгодных условиях.

     — Я знаю, ты обладаешь фантастической силой. Я ничего подобного никогда не видел. Ты сделал невозможное... ты всех спас, — на его лице отразилась отчаянная мольба, и она была искренней. — Ты действительно можешь остановить эту войну?

     Итан вновь попытался прощупать разум этого мужчины и обнаружил, к своему удивлению, что синяя сфера исчезла. Его покровители бросили его на произвол судьбы в наказание за неудачу. Серебряная рука Итана с любопытство бродила по пейзажу сцен из прошлого этого человека, которое в некоторых местах было трудно рассмотреть. Он видел лишь кусочки и обрывки, в которых говорилось, что по-настоящему этого человека звали Леон Кушман. Однако позже он провозгласил себя Джефферсоном Джерихо, после чего в цепочке его воспоминаний шли сцены обожания толп людей и обогащения. А еще у него были женщины... безумно много женщин.

     Межу произнесенными Кушманом словами «Ты» и «войну» у Итана уже сложилась полная картина насчет него. Он видел в его сознании королеву Горгонов во множестве обличий и узнал все. Он увидел радугу в окне и почувствовал истинную радость продавца автомобилей, когда ему пришла великая идея, как стать богатым. Он увидел жену Джерихо и услышал ее имя — Рамона? Нет. Регина. Она стояла позади мужа с пистолетом, собираясь заставить его расплатиться за многочисленные грехи, пустив ему пулю в голову... но он был спасен кораблем Горгонов, появившимся в небе над Теннесси.

     — Вам повезло в тот день, когда она собиралась застрелить вас, — холодно сказал Итан, заметив струйку крови, вытекающую из разбитого лица мужчины. — Или, может, не повезло, учитывая, что вы здесь, с нами.

     Джефферсон прикоснулся к своему правому виску, словно чувствовал, как Итан перемещается в его сознании, хотя серебряная рука уже не исследовала его память.

     — Ты ведь знаешь, что я говорю тебе правду, разве нет? — он услышал в собственном голосе мольбу, но не осуждал себя за нее. Мальчика, скорее всего, это проймет.

     — Только частично. В остальном вы сказали не так уж много правды. Отвечая на ваш вопрос: я узнаю это наверняка, когда мы доберемся до Уайт Мэншн в штате Юта.

     — Ты закончил вешать нам лапшу на уши? — спросил Дейв у Джефферсона. — Пора посадить тебя под замок или пристрелить тебя, — он снова взглянул на майора. — Я сделаю это сам, если желающих больше нет.

     — Этот человек творил очень плохие вещи, — согласился Итан. — Но не заслуживает того, чтобы его убили. Его настоящее имя Джефферсон Джерихо, и он...

     — Боже мой! — воскликнул солдат-южанин. — Я вспомнил, откуда знаю его! Моя мама слушала его передачи. Смотрела на него по телеку каждое воскресенье вечером! И книгу его купила! Я должен был узнать его по голосу.

     — Он был... кем-то вроде проповедника, — продолжил Итан. — Он продавал мечты. Некоторые многое приобрели от его советов, другие многое потеряли. Но... нет смысла сажать его под замок. Горгоны больше его не защищают. Ему больше некуда идти.

     — Это, — вздохнул Джефферсон, — к несчастью, правда. Он поддерживал зрительный контакт с мальчиком, хотя это и давалось ему с трудом. — К этому моменту мои люди и мой город, скорее всего, уничтожены, — его язык, наконец, приспособился нормально говорить с выбитым зубом, и он сплюнул на пол кровавую слюну. — Ты знаешь, как мы называли свой город?

     — Новый Эдем, — ответил Итан.

     — И зачем я спросил? — Джефферсон выдавил из себя напряженную улыбку. — Что ж... Змий заполз туда.

     — Вы хотите сказать, что туда заполз еще один Змий?

     — Ну... пожалуй, да. Это будет вернее, — проповедник должен был чувствовать себя загнанным в угол, но вместо этого чувствовал себя удивительно свободным и сильным. Перед этим мальчиком, который был способен читать его мысли, ему не нужно было больше притворяться, разыгрывать шоу, показывать себя чокнутым фанатиком. В некотором смысле, он даже испытал облегчение. — Я не просился сюда. Так что делай со мной все, что хочешь. Как ты сам сказал, мне больше некуда идти. Какая разница, от чьих рук умереть, от ваших или от рук Горгонов?

     — Никакой, — кивнул Дейв. — И я предпочитаю ружейную пулю.

     — При таком красноречии, — хмыкнул Итан, — вы слишком быстро сдаетесь.

     — Что? — Дейв и Джефферсон произнесли это почти в унисон.

     — Вы обладаете большим талантом вдохновлять людей на поступки. Иногда даже на те поступки, которые они не хотят совершать, но вы умеете заставить их поверить, что они хотят. Так было всю вашу жизнь, разве нет?

     — Некоторые могли бы так сказать..

     — Я могу так сказать, потому что я знаю, — Итан почувствовал странную дрожь. Этот человек использовал множество людей в своих целях, и многие пережили из-за него большие потери, но далеко не все. Некоторые сумели возвыситься над собой и многое приобрести. У него был дар убеждения, хотя на существо, которое способно было читать мысли, этот дар не действовал. Он сумел пробить себе, Горгону и тайному горгонскому оружию путь в автобус, несмотря на возражения Дейва. Он мог бы забрать Итана в мир своих покровителей, если б чуждая сущность внутри мальчика не оказалась такой сильной. Итан понятия не имел, что ждет его в месте назначения, он не понимал этой тяги и не понимал, что мотивировало его сейчас повернуться к Дейву и твердо произнести, — нам может понадобиться этот человек.

     — Что?! — переспросил Дейв. — Да за каким хреном он нам понадобится?

     — Я пока не знаю, — ответил мальчик. — Но я могу быть еще не готов...

     — Не готов для чего? — спросила Оливия, которая запуталась так же, как и Дейв с Джей Ди, или как сам Джефферсон Джерихо.

     — Для задания. Я так и не знаю, что это за задание, но этот человек... — Итан сделал паузу, стараясь идентифицировать собственное чувство, но пока так и не смог его расшифровать, — он слишком ценен, чтобы оставить его. Он видел существо, которое может оказаться королевой Горгонов... если она действительно женщина. Он был выбран ею не просто так, он был ее любимцем, — сказал он. Не понадобилось раскрывать остальные детали взаимоотношений Джефферсона и инопланетной любовницы. — Я верю, что он должен отправиться с нами, несмотря на все то, что он делал.

     Наступила тишина. Джефферсон не мог решить, стоит ли ему поехать на гору. Будет ли это более безопасно, чем остаться здесь? Он лишь отчего-то был уверен: с Итаном он более защищен, чем без него. Сейчас он мог быть мишенью для Горгонов, и, если они выбрали Джефферсона своей целью, то не отступятся просто так. Они найдут предателя, где бы он ни был. Но на дороге были Серые люди... тысячи Серых людей!

     Итак... стоит ли заключать сделку?

     — Я расскажу тебе все, что знаю, — сказал Джефферсон, обратившись к Дейву, потому что именно он был камнем преткновения. Впрочем, это не имело большого значения: здесь приказы отдавал мальчик. Джефферсон перевел взгляд на Оливию. — Все, что знаю о Воупе и о Рэткоффе. Наверное, вы все захотите это узнать. Я могу быть полезным, это я гарантирую.

     Глаза Дейва оставались угрожающими и холодными.

     — Если снова сделаешь к Итану хоть шаг, я тебя убью, — прорычал он. — Это я тебе гарантирую, отморозок.

     — Справедливо, — согласился проповедник, чуть склонив голову. Возможно, МакКейн уловил в нем все еще не умершую надежду схватить мальчика и привести его к королеве Горгонов, чтобы спасти свой народ и свой город. Но Джефферсон видел, как этот мальчик смотрел на него, как безошибочно читал все его мысли, и он ощущал, как инопланетная сила Итана подробно прослушивает каждую идею, пришедшую ему в голову.

     — Я узнаю, — сказал Итан. Для Джефферсона Джерихо этого было достаточно.

     Я буду паинькой, подумал он, и Итан ответил:

     — Я на это надеюсь.

     У майора Флемминга и других солдат была срочная работа. Дейв поклялся глаз не спускать с Джефферсона Джерихо и держаться между ним и Итаном все время. Оливия взяла мальчика за руку и помогла ему добраться до служебного лифта. Нужно было собрать вещи в дорогу. Ханне Граймс снова придется сесть за руль, потому что Дейв не был уверен, что сможет справиться со специфическим управлением автобусом — особенно на этой жуткой дороге, когда они покинут I-70 и направятся в Юту. Возможно, вся трасса окажется усеянной вмятинами и кратерами, которые нужно будет очень умело обойти.

     И все же добраться туда было очень важной задачей. Итан должен был найти там что-то. Никто не знал, что именно, но все верили в важность этой миссии. Они приготовились ехать сразу, как будет закончена работа с автобусом. Снова отправиться в мир, охваченный войной.

     Джефферсон Джерико понял, что все, что он когда-либо строил, вероятно, было уничтожено. Регина, скорее всего, погибла. Или, может быть, Новый Эдем был возвращен к своему первоначальному земному состоянию, которого должен был достичь, если б Горгоны не спрятали его от войны, и Серые люди уже разорвали всех на части. Он даже не представлял себе, какая смерть лучше. Ему не хотелось думать об этом. Он был уверен лишь в том, что больше никогда не увидит это место. Джефферсон вверял свою участь этому мальчику и его спутникам. Возможно, Дейв МакКейн убьет его, прежде чем они доберутся до этой горы, которая почему-то казалась такой особенной... или сама королева Горгонов решит нанести мстительный удар, заберет отсюда «своего Джефферсона» и разорвет на куски. Не исключал он и возможности, что смерть ждет его на дороге в лице серой твари, которая сможет преодолеть даже силу Итана и убьет их всех. Но, по крайней мере, пока что Джефферсон был жив. Его не собирались запирать или казнить.

     Мальчик мог бы ему помочь. Это заставило его немного нервничать, но пока Джефферсон считал это победой. И на данный момент это был лучший выигрыш, на который мог рассчитывать Рисковый Игрок.

Глава двадцать вторая 

     Итан был готов к тому, что ожидало его в торговом центре. Мальчик к серебряным глазом, который был способен разнести в клочья пауков и солдат Сайферов одной лишь силой своего разума, собирался выйти к людям, которые сторонились его, как чумного. Он знал, они будут бояться его, но не мог их в этом обвинить. Он и сам боялся бы себя, если б увидел, как притаившаяся в нем сила выглядит, будучи не облаченной в костюм из человеческой плоти. Дейв отправился на поиски Ханны Граймс и взял с собой Джефферсона Джерихо. Итан, Оливия и Джей Ди поднялись в фуд-корт, чтобы найти что-нибудь поесть. Люди, которые находились там — включая нервных солдат — когда Итан и его сопровождающие появились в поле зрения, спешно покинули свои места. Трое выживших из Пантер-Ридж остались одни в фуд-корте. Пришлось рассчитывать только на самообслуживание. Они налили себе по миске не очень наваристого овощного супа из большого металлического горшка, взяли по чашке воды, заполнив их из пластиковых кувшинов, и присели за один из ярко-оранжевых столиков.

     Прошло немного времени, а затем Оливия указала вправо от себя и сказала:

     — У нас гости.

     Итан увидел, как к ним приближается Никки. Она, по крайней мере, больше не боялась его. Девушка подошла к столу, на мгновение задержала взгляд на серебряном глазу без зрачка, и спросила:

     — Тебе больно?

     — Нет. Ощущения такие же, как во втором глазу. Никаких различий.

     — Это... так чудно, — сказала она, не сдержав короткий смешок. Поняв, что зря засмеялась, Никки даже прикрыла рот рукой, но быстро осознала, что уже поздно сдерживаться, и смущенно зарделась. — Я хочу сказать... смотрится круто. А у тебя теперь, что... есть рентгеновское зрение... или что-то типа того?

     — Нет, не сказал бы.

     Беспокоится, что я могу видеть сквозь ее одежду, подумал он и решил сосредоточить взгляд на ее лице, чтобы не смущать ее лишний раз.

     — Возьми себе что-нибудь поесть и садись с нами, — сказал Джей Ди, кивая на пустующий четвертый стул. — Похоже, что всех остальных мы все равно распугали.

     — Спасибо, — кивнула Никки. — Но я просто хотела переговорить с Итаном несколько минут.

     — Значит, нам следует исчезнуть? — спросил Джей Ди, уже поднося ко рту полную ложку супа.

     — Нет, сэр, — Итан покачал головой. — Мы просто переместимся за другой стол, — он взял стул и чашку с водой и последовал за Никки к столу на противоположном конце фуд-корта. Он понимал, хоть она и стесняется его прямого взгляда, им нужно поговорить наедине. Когда они сели друг напротив друга, Никки с любопытством задержала взгляд сначала на одном глазу Итана, потом на другом, словно пыталась понять, с каким из этих глаз разговаривать.

     — Они оба зрячие, — вздохнул он. — Просто... как ты сказала, это чудно.

     — Как это случилось? Ты почувствовал, как это случилось?

     — Нет. Ничего такого я не чувствовал, — он подумал, что такая метаморфоза лишний раз доказывает, что какой бы ни была растущая в нем инопланетная сила, с каждым разом она только крепла. — Мне было немного не до того...

     — Ого, — хмыкнула Никки, убрав светлую прядь волос, упавшую ей на лоб. — Это просто бешено круто! Но... ты не возражаешь, если я у тебя еще кое-что спрошу?

     На что это похоже? — явно хотела спросить она. Итан это знал, но все равно кивнул и позволил ей спросить.

     — Это похоже... на такое ощущение... как будто ты понимаешь, что все, что тебе нужно сделать, это сконцентрироваться на чем-то. И я могу это делать. С каждым разом становится все легче... да и особенно тяжело-то никогда не было. Я просто чувствую, что могу это сделать, но не могу объяснить, как. Это как выбор: либо жизнь, либо смерть. Понимаешь?

     — Наверное...

     — Можно я задам тебе вопрос? Когда я убивал пауков и солдат Сайферов, ты видела, что вылетало из моей ладони? Я имею в виду... мог ли кто-нибудь кроме меня это видеть?

     — Нет... ничего не было.

     — Для меня это выглядело... как молния, или... я не знаю, я бы описал их, как горящие пули. Их было тысячи! Они просто вырвались из моей ладони, когда понадобились мне. И воздух словно делал что-то забавное... он так странно искажался, как будто все мое тело — это один большой пистолет. Энергетическое оружие. Все выходило отсюда, — он показал ей правую ладонь, которая ничем не отличалась от ладони обычного подростка. — Думаешь, только я мог это видеть?

     — Ну, я, например, ничего не видела, — пожала плечами Никки. — Я была там и ничего не видела.

     Итан предположил, что его зрение выходит за пределы человеческого. Возможно, это как-то связано с изменением его глаза — мог поменяться визуальный спектр восприятия.

     — Тот мужчина, который загорелся и атаковал Сайферов, — нахмурился Итан, — если б он этого не сделал, я не уверен, что справился бы со всеми ними. Того человека звали Рэткофф. Я недавно это узнал. Он был человеком — по большей части — но Горгоны провели над ним опыты и сделали из него... то, что сделали.

     Итан сделал глоток воды и отставил чашку в сторону, посмотрев Никки в глаза. Он тихо спросил:

     — Когда ты поняла, что не боишься меня? На самом деле, — он вдруг понял, что ее уцелевший глаз цвета насыщенного молочного шоколада, и невольно задумался, что с радостью бы сейчас съел что-нибудь сладкое. — Все остальные, кроме моих друзей, боятся меня. А почему ты — нет?

     Потому что я твой друг, подумала она. Итан ничего не сказал, и она произнесла это вслух:

     — Потому что я твой друг. Разве нет?

     — Конечно же, друг, — кивнул он, не успев толком обдумать свои слова. — Просто... ты же знаешь... что я меняюсь. Со мной происходит что-то более чем странное. И теперь, с этим глазом я...

     Он знал, что она готовилась сказать. Эти слова звучали в ее сознании, и он заставил себя сфокусироваться только на ее лице и на губах, потому что ощущал, что рыться в ее мыслях — неправильно. Он не мог ничего поделать с этим умением, это происходило автоматически. Это было настолько просто, что стало частью его натуры.

     — Хочешь увидеть мой? — спросила она едва слышно.

     Он знал, что она хотела бы поделиться с ним этим, поэтому ответил:

     — Да.

     Сделав глубокий вздох, набравшись смелости, она начала приподнимать повязку на глазу, но остановилась. На губах появилась кривая усмешка, а в здоровом глазу отразилась ужасная печаль.

     — Я уверен, — кивнул Итан.

     — Это... не очень красиво, — передернула плечами Никки. Он повторил ее движение.

     — А мой, по-твоему, красивый? Когда я зашел в уборную и посмотрелся в зеркало, я чуть не упал в обморок. Эй, да я даже не знал, что смогу им видеть!

     Она едва не рассмеялась его беспомощности, но смеяться было трудно. Никки все еще была ошеломлена тем, что произошло в торговом центре. Не успела она отойти и от ночной атаки Серых людей и от смерти Гэри Рузы, как состоялось новое нападение. Иногда она думала, что ей нужно впасть в спячку, чтобы ужасы нынешнего мира не сломали ее полностью. Сейчас девушка едва могла справиться с целым омутом мрачных воспоминаний о смерти всех тех, кого она знала. Но она знала, что отстраненность, спячка или оцепенение ей не помогут. Что произойдет с человеком, если он вдруг растеряет все свои чувства, погрузится в темноту и не сможет найти дорогу назад?

     Никки хотела, чтобы он увидел то, что скрывала повязка, ей требовалась связь с кем-то. Нужно было, чтобы хоть кто-то понял, какую боль она пережила... нельзя сказать, что это было нечто похуже, чем пережило большинство... но ей нужен был Итан, потому что он мог понять, каково было оставаться в этой реальности и принимать ежедневно все больше жестокости от нее, когда душа уже рассыпалась на мелкие кусочки. Никки нуждалась в человеческом прикосновении от этого мальчика, которого и человеком-то до конца нельзя было назвать... хотя, может, он был и более человечен, чем большинство, потому что у него была цель. В этом Никки тоже нуждалась.

     — Ну же, давай, — подтолкнул ее Итан.

     Она подняла повязку и показала ему пустую глазницу, откуда поврежденный глаз был извлечен доктором Дугласом до того, как началась инфекция. Шрам тянулся чуть ниже глазницы, а сверху доходил до брови.

     — Это от куска стекла. По крайней мере, Док так сказал. Я этого не помню. Я помню только огонь и дома, взорвавшиеся на Вествью-авеню. Это было той ночью, когда они сражались в небе. Другие порезы у меня на теле были гораздо больше, лицо зацепило совсем немного... большинство самых уродливых шрамов у меня под одеждой. Мне сказали, что большая часть моих волос сгорела, но... все уже отросло обратно. Наверное, мне повезло, да? Что я не сгорела.

     — Да, — ответил Итан.

     Никки снова опустила повязку, и на ней заискрились маленькие стразы-звездочки.

     — Тогда в Пантер-Ридж пришло много людей. Некоторые из них были очень сильно обожжены. Они прожили не очень долго. Одна семья пришла с двумя маленькими мальчиками... близнецами. Они оба очень сильно обгорели — от рук и ног почти живого места не осталось. Один умер на следующий день, а второй через двенадцать часов после. Я слышала, как Оливия и доктор Дуглас говорили об этом. Это было... словно после того, как первый близнец умер, второй потерял волю к жизни. Их родители тоже не прожили долго. Я видела так много самоубийств! Я тоже хотела покончить с собой, но Оливия остановила меня. Дважды.

     — Я рад, что она это сделала, — слабо улыбнулся Итан.

     — Хм, — вздохнула девушка, будто пыталась сказать, что она не уверена в том, что сильно рада этому.

     — Оливия принесла эти стразы для моей повязки. Знаешь, кто был их прежней хозяйкой? Мать тех близнецов. Откуда она их взяла, я не знаю. Может, в магазине «Все за доллар»? Просто посмотрела на них и решила, что они милые. Люди иногда делают сумасшедшие вещи, когда им нужно держаться за что-то.

     Итан кивнул. Это была правда, не поспоришь. Он знал, в чем нуждалась Никки: в слушателе. И поэтому он терпеливо ждал, пока она расскажет ему то, что так хотела.

     — У меня была сестра по имени Нина, — сказала Никки. — Она была на год старше. Представляешь, она умела ездить верхом! Ну... мы обе умели, но у нее гораздо лучше получалось. Она тогда только перешла в старшую школу. Мы собирались поехать в Колорадо и развлечься — это она мне предложила. Нина хотела стать ветеринаром и работать с лошадьми. Может, у нее бы даже получилось — она была умной. Математику хорошо знала... и химию... и много чего еще. Я только глумилась над этими предметами, потому что я была настоящей пацанкой, — Никки на мгновение сконцентрировала свой взгляд на несуществующей точке пространства, и Итан позволил ей не спешить.

     — Иногда, — продолжила Никки, — я вижу свою сестру во сне. Она всегда красивая... она улыбается и выглядит очень счастливой. Она не сгорает, ей не больно. И она говорит: «Эй, Никки-тик, вы можете все исправить. Не только ты хочешь сдаться, поэтому скажи Оливии про те две таблетки снотворного, которые ты нашла в комнате скончавшихся мистера и миссис Эстервез. А еще расскажи ей о ноже с зазубренным клинком в нижнем ящике твоей тумбы, который ты спрятала под красным одеялом». А я ответила: «Хватит указывать мне, ты всегда любила это делать. Кто тебе сказал, что ты имеешь право командовать?» Но она просто усмехнулась и сказала: «Выбрось все это, ведь ты последняя, кто остался от нашей семьи Стэнвик, которая проживала на Вествью-авеню с 1733-го года, и папа всегда говорил, что неприемлемо малодушно все бросать!» Она продолжала: «Найди свой путь». Я до сих пор не знаю, что она имела в виду.

     Итан молчал. Он не позволил себе заглянуть в ее мысли, хотя и имел представление, о чем она думает.

     — Если у человека нет надежды, — грустно пробормотала Никки. — Он умирает. Сначала внутри. И если ему не удастся найти выход из этого состояния, он умрет и физически, — взгляд ее единственного глаза сфокусировался на мальчике. — Я не хочу оставаться здесь и ждать смерти, Итан. Если я выйду, я хочу попробовать найти свой путь. Я знаю, тебе очень нужно добраться до той горы в штате Юта. Я знаю, что это важно, — она чуть помедлила, готовясь к отказу. — Ты позволишь мне пойти с тобой?

     Он не колебался.

     — Я хочу, чтобы ты пошла с нами.

     — Правда? Серьезно? — выдохнула она. — Я знаю, что это небезопасно, но...

     — Безопасного места не существует, — напомнил он ей. — Нигде не будет безопасно, пока этот кошмар продолжается.

     Она кивнула.

     — Ты знаешь, что ждет там, на горе?

     — Нет. Я не думаю, что узнаю это, пока мы не доберемся туда, и это — чем бы оно ни было — не покажет себя.

     А оно покажет? — мысленно спросил он себя. Он понял, что образ его мышления тоже меняется, и то, как он говорил, не коррелировало с тем, как он размышлял. Это не похоже было на мысли обычного человеческого мальчика. Внутри него звучало чужое мышление, чужая речь, которая с каждым днем брала над ним верх.

     — Я могу скоро стать совсем другим, — сказал он ей со слабой улыбкой. — Будто я уже не другой. Но... я могу скоро перестать быть Итаном Гейнсом. Эта часть меня становится все тусклее, уходит все дальше... или просто впадает в сон, я не знаю. Но я не хочу, чтобы ты сидела здесь и ждала смерти. Твоя сестра права. Нам нужно найти свой путь. Я рад, что ты хочешь отправиться с нами, — он указал на суп, который все еще стоял в металлическом горшке. — Лучше поешь, пока еще можешь.

     — Я поем. Спасибо.

     Итан очень устал, ему требовался отдых. Его битва с паукообразными тварями Сайферов и солдатами истощила его. Теперь какая-то часть его всегда оставалась начеку, и он надеялся, что она сообщит ему, если в опасной близости покажутся Горгоны или Сайферы. На мгновение ему показалось, что это не так. Итан закончил раскладывать свой спальный мешок и растянулся на полу, провалившись в сон в течение нескольких минут.

     Но что-то внутри него не спало, оно не нуждалось в отдыхе и покое в этом царстве страданий, и оно говорила с Итаном, произнося три слова:

     Это мой мир.

     Итан видел где-то в своем сознании суровый серый пейзаж, усеянный валунами. По земле бежали широкие трещины. Небо было молочно-белого цвета, и его прорезали яркие пурпурные молнии. Сквозь атмосферу виднелась мрачная планета, охваченная тремя мерцающими кольцами обломков пыли. У Итана сложилось ощущение, что он стоит на вершине горы, обдуваемый тихим сухим ветром, пахнущим щелочной пылью. Глядя на раскинувшуюся перед ним долину, он увидел серебряный обелиск, тонкий, но высотой в тысячи футов, со шпилем, который медленно и бесшумно вращался. Итан чувствовал, что это была сторожевая башня или маяк, рассылающий не лучи света, а энергию и сообщения, расшифровать которые было за гранью его возможностей. На саму эту станцию приходили другие сообщения. Итан не знал, почему счел, что это сооружение — станция, но был уверен, что прав, и чувствовал, что подобные строения были и на других планетах. Это было одинокое место. Мальчик был поражен одиночеством и запустением, и он знал, что местный хранитель был древним созданием, которое было выбрано... или выбрало такую участь само. Оно отказалось от другой жизни ради выполнения своей обязанности. Само это положение было обоюдоострым мечом: честь быть солдатом на такой службе и пожизненная ответственность. Время здесь отличалось от земного, а жизнь не подчинялась земным законам. Итан не понимал, что за существо приманило его, было у него физическое тело или нет. Существо могло быть соткано из чистой энергии и интеллекта, но в целом о его происхождении не было известно ничего. Но Итан откуда-то знал, что это создание обладает двумя вещами, которые роднили его с человечеством: сочувствием и ощущением справедливости. Казалось, это и были те движущие силы, которым оно подчинялось. А еще существо обладало врожденным любопытством к действиям Вселенной и мудростью высшей силы.

     Шпиль повернулся. Ветер продолжал дуть, а молнии все еще проносились по молочному небу, но изображение угасло. Когда это видение из другого мира исчезло полностью, человеческая часть Итана погрузилась в сон без сновидений, но пребывавший внутри него пришелец оставался молчаливо и неусыпно бдительным, потому что это был единственный способ жить, который он знал.

Глава двадцать третья 

     — Это действительно необходимо? — спросил Джефферсон Джерихо, когда Дейв МакКейн защелкнул на его запястьях черные наручники, сцепив ему руки за спиной. Дейв не ответил. Он толкнул Джефферсона вверх по ступенькам в автобус и пожелал, чтобы этот ублюдок умолк, сломав себе клюв.

     Ханна Граймс сидела за рулем и ждала. Она решила, что эта поездка может стать последним опытом вождения в ее жизни, но она готова была костьми лечь, но довезти этот автобус до штата Юта, так или иначе, в ее социальном календаре не было запланировано ничего важного. А Дейв убедил ее, что это действительно важная поездка. Поэтому Ханна была здесь — к счастью или к несчастью. Она подумала, что Дейв на ее месте сорвался бы в первую же трещину.

     Слабый свет дождливого рассвета начал расползаться по линии горизонта. На борту уже находились Джей Ди и Оливия. Теперь они ждали только Итана и Никки. Майор Флемминг вернул им оружие, консервы и кувшины с водой и сказал, что ему жаль, но это все, что он может сделать. Он даже думал все же направить с ними небольшой эскорт солдат в броневике, но каждый военный был на счету, и лишиться хоть малой части солдат значило подвернуть выживших опасности. Этого майор сделать не мог. Он решил заполнить бак автобуса из собственного источника на территории торгового центра. Он также нашел чуть более длинный шланг, чтобы была возможность подкачать топливо в дороге, а также отремонтировал фару с помощью лампочки с одного из своих грузовиков.

     Рабочая группа трудилась всю ночь под ярким светом дуговых ламп, питавшихся от генератора. Они заменили разбитое лобовое стекло куском металла с прямоугольной стеклянной вставкой, через которую водитель мог видеть дорогу. С тем окном, что разбил Серый ребенок, ничего сделать было нельзя, кроме замены пластиком. В других окнах зияли пулевые отверстия от выстрелов, которые тщетно пытались отгонять Серых людей. Основной работой было строительство и варка ковшеобразной клетки, которую прикрепили к передней части автобуса и увенчали ее железными шипами. Все эти металлические новшества сделали автобус более тяжелым, поэтому топлива в дороге должно было расходоваться больше. Майор сказал Дейву, что это было неизбежно, потому что эти усовершенствования помогут им продержаться ночью против Серых людей без прихода кавалерии, которая точно не явится в скалистые горы на I-70. Он сказал, что если бы у них было достаточно времени и боеприпасов, то он бы разместил пулемет наверху, но, опять же, все М240 на сторожевых башнях и боеприпасы требовались, чтобы охранять людей в торговом центре. Щетка стеклоочистителя была закреплена, чтобы держать вставку на стекле. Последнее, что мог сделать майор для этого самоубийственного отряда, это очистить салон автобуса от пятен крови и маслянистых жидкостей, что заменяла кровь Серым людям.

     — Извините, но освежителей воздуха у нас нет, — сказал Флемминг. — Но, может, воздух чуть улучшит ситуацию, когда вы отправитесь в дорогу.

     Единственное, о чем майор не сказал, так это о том, что каждый солдат написал свое имя на бортах автобуса черной или красной краской. И, возможно, не каждый солдат понимал важность этого путешествия, но Флемминг и капитан Уолш сделали это первыми, и остальные последовали их примеру. Именно от майора Дейв получил наручники, чтобы сковать запястья Джефферсону Джерихо. Еще он получил пару ножниц.

     — Сядь там, — указал Дейв, подталкивая проповедника на место с левой стороны автобуса на несколько рядов позади Ханны. Оливия и Джей Ди заняли места с правой стороны, Дейв же сел за Джефферсоном Джерихо, чтобы в случае чего огреть его по затылку. Ну, или в случае слишком сильного собственного желания это сделать. Его «Узи» отлично чувствовал себя в своей кобуре, а на поясе пристроился револьвер «Магнум», который уже спас однажды его и Оливию в библиотеке средней школы. Он решил, что, конечно, это оружие не остановит Сайферов и Горгонов, но они сумеют справиться с чем-то другим и... если он действительно захочет, говоря по правде, оно сможет спасти своего носителя от захвата инопланетянами, если их будет слишком много, и Итан с ними не справится. Дейв намеревался спасти Итана, Оливию... и остальных, чтобы позволить им добраться до места.

     Он потянулся вперед и ударил Джефферсона по затылку.

     — Ну-ка заткнись!

     — Ох, Боже! Я разве что-то сказал?

     — Нет, ты громко думаешь. Так что заткнись!

     Оливии вернули ее автомат калибра 45 с двумя запасными коробками патронов — их подарил ей Джоэль Шустер, с которым у них совпадали марки и модели оружия. Джон Дуглас получил «Беретту М9». Оружие ему не принадлежало, поскольку свой пистолет он потерял еще в Пантер-Ридж, но капитан Уолш решила не оставлять его без средства самозащиты и в дополнение выделила четыре дополнительных обоймы. Солдаты оставили здесь пару «конфискованных» винтовок и коробок с патронами. Дейв подумал, что пулемет на крыше был бы неплох, но они должны был довольствоваться тем, что имели. В задней части салона хранились пластмассовые контейнеры, ручной насос и двенадцатифутовый шланг для перекачивания топлива, а также прибор, который Дейв использовал для взлома подземного дизельного резервуара.

     Через несколько минут на парковке торгового центра появился Итан, затем показались Никки и майор Флемминг. Майор нес небольшой оливково-зеленый мешок на шнурках.

     — Ладно, — сказал Флемминг, когда Итан и Никки заняли свои места позади Оливии и Джей Ди. — Удачи тебе, — его взгляд остановился на мальчике, который до сих пор пугал его, но уверенность в его глазах подсказывала, что он поступает правильно. — Надеюсь, ты найдешь то, что тебе нужно найти, — майор передал сумку Дейву. — Здесь четыре осколочные гранаты, модель М67. Просто потяните кольцо и бросьте. Как в кино. Можете отбрасывать из метров на сорок, но сами при этом обязательно будьте в укрытии, потому что осколки могут разлетаться метров на двести. Не взрывайте никого, кроме врага.

     На последней реплике на его лице показалась печальная усмешка.

     — Спасибо, — кивнул Дейв.

     — Мы очень ценим вашу помощь, — сказала Оливия. — Особенно ту работу, что вы проделали с автобусом. И мы очень благодарны за топливо.

     — Мы сделали то, что могли. Итан, береги этих людей. И себя.

     — Я сберегу, сэр, — ответил мальчик. Он чувствовал присутствие Сайферов, он почувствовал их задолго до завтрака, который состоял из хлеба, консервированной свинины и бобов, но он знал, что это присутствие станет еще более явным, как только автобус выедет на дорогу на запад. И их ожидала не прямая атака, нет. Их ждало что-то другое...

     — Ну да... — вздохнул майор. — Что ж, пожелайте удачи и нам. Мы собираемся держаться здесь, пока не появятся альтернативы, — он быстро отсалютовал им. — Пока, ребята! — сказал он, и, когда он вышел из автобуса, Ханна закрыла дверь и завела двигатель. Тот засвистел и загрохотал. Ханна усмехнулась, потому что поведение двигателя напомнило ей ее собственное поведение, когда она просыпалась в 4 утра. Но, как и Ханна Граймс, этот двигатель был готов пуститься в дорогу.

     Металлические входные ворота в торговый центр были подняты наверх на своих цепях, а желтый школьный автобус с именами сорока двух солдат, капитана и майора по бокам проехал по дороге мимо полосы препятствий для Серых людей, над трупами которых продолжали кружить стервятники. Солнце протянуло свои алые лучи сквозь дыры в зловещих темных облаках. Сломанные башни Денвера лежали к югу, и в ту же сторону следовала трасса I-70.

     Итак, ворота крепости полностью закрылись. Ханна вздохнула.

     — Ну, что, детишки? Теперь мы сами по себе.

     Итан все еще чувствовал присутствие Сайферов. Это было похоже на покалывание кожи, на тень в голове, и он знал, что это не паранойя: инопланетянин внутри него не страдал паранойей, он чувствовал противника.

     — За нами следят, — сказал мальчик. — Устройство слежения Сайферов. На большой высоте.

     — Господи! — Джефферсон повернулся, чтобы встретиться взглядом с мальчиком, насколько ему позволяло тело. — Они идут за нами?

     — Пока что только следят. Но при этом посылают сигналы, так что... рано или поздно подкрепление окажется здесь.

     — Погоди, Сайферы тоже хотят достать тебя?

     — Да, — ответил Итан. — Тот, кто ушел из торгового центра, вероятно, связался со своим центральным командным пунктом. Они хотят забрать меня, как и Горгоны, — он слабо улыбнулся мужчине. — Они не знают, кто я, и пытаются понять меня. Но... приятно знать, что они меня боятся.

     — Они не глупы, — заметил Джефферсон. — Но... ты ведь и сам не знаешь, кто ты.

     — По крайней мере, не полностью. Я думаю, что я... что то, что живет во мне, должно быть... кто-то вроде солдата. Итан приложил руку к груди там, где из-под ушибов проступили символы. — Я думаю, что я... выращиваю свою собственную униформу, и это часть моего предназначения. Я становлюсь сильнее с каждым днем. Может, с каждым часом. Что означает, что когда Сайферы придут за мной, они должны будут отправить своих лучших воинов.

     — Что обернется худшим исходом для нас! — Джефферсон начал думать, что лучше уж ему было остаться в торговом центре, получить оружие или два, вжаться спиной в угол, но Итан сказал:

     — Мне понадобится то, что вы делали раньше. Я не знаю, как, но у вас будет шанс мне помочь. Помочь всем нам. Вы в это верите?

     — Я не знаю, чему верить. Но... зачем было брать с собой девочку? — он посмотрел на Никки. — Какова твоя история?

     — Я хочу быть с Итаном. Я доверяю ему. Это все.

     — Нет, я имею в виду твой глаз. Что случилось?

     — Заткни свой рот, Джерихо! — прорычал Дейв, наклонившись вперед. — Или это сделаю за тебя я. Сколько еще зубов ты хочешь потерять?

     — Случилась война, — с достоинством сказала Никки. — Мне повезло, что я осталась жива.

     — Да уж, везение, — повторил Джефферсон, горько усмехнувшись. — Да, всем нам действительно повезло, не так ли?

     — Мы живы, и у нас есть шанс сделать что-то важное, — сказал Джей Ди. — Я тоже доверяю Итану. Может быть, тебе действительно лучше заткнуться на некоторое время?

     — Хорошо. Так я смогу сконцентрироваться на проклятом свете, — сказала Ханна. — Перед нами сплошная череда сгоревших и брошенных машин. Придется чуть замедлиться, чтобы облегчить дорогу. А то обстановка напряженная.

     Это был мучительный путь. Пятьдесят или около того автомобилей, внедорожников и грузовиков преграждали федеральную трассу. Некоторые из них сгорели до черных остовов. Кратер шириной тридцать футов на пересечении трассы с Западной 80-й Авеню рассказал красноречивую историю об ущербе, нанесенном оружием Горгонов или Сайферов, что лишь усилило панику и заставило людей бросить свои машины. По обеим сторонам дороги показывались выжженные здания. Некоторые из них попросту превратились в груды разбитых камней. Ханне пришлось несколько раз продираться через тесные заграждения, стирая часть имен на краске автобуса.

     — Давай, детка, давай, детка, — Ханна тянула свой 712-й, у нее не было выбора. Нужно было протолкнуть автобус через баррикады, чтобы втолкнуть его в море разбитого стекла и кусков металла. Это случилось не только с ней, но и со всеми остальными в автобусе: все разом поняли, что поездка может быть крайне короткой, если хоть одна шина будет повреждена…

     — Держитесь, будет жестко, — сказала Ханна, так как 712-й медленно пытался протиснуться между сгоревшим общественным автобусом и опрокинутым грузовиком из мясного магазина Хормела. Она зацепилась за что-то, и пришлось немного сдать назад, чтобы попробовать снова. Звук скрипящего металла заставил Джефферсона Джерихо наклонить голову вперед и зажмуриться в тщетной попытке сбежать от шума. Никки сжала руку Итана с такой силой, что запросто могла бы сломать кисть полузащитнику «Ягуаров».

     — Средняя школа д’Эвелин, — внезапно прошептал он, уловив вспышку воспоминаний. — Прямо здесь, в Денвере. Вот, где я ходил в школу.

     — Что? — переспросила Оливия.

     — Я помню, — ответил Итан. — Класс естествознания был в средней школе д’Эвелин. Там, на уроке я собирался показать свою анатомическую куклу. — О чем он сейчас бормотал? Он даже толком не знал. — Учителя звали мистер... — имя было так близко, но все еще далеко. — А маму звали... — но этого тоже не было. Однако часть воспоминаний все же вернулась. — Я из Лейквуда, — вздохнул он. — Я жил в... в номере было две восьмерки. Мой дом... — он с силой старался вспомнить, пока продолжался скрежет металла. Ханне, наконец, удалось найти для автобуса путь через преграду. — Вниз по улице был парк. Огромный парк, я помню озеро там. Кажется, он назывался.... Белмар-Парк, — он кивнул, когда название пришло к нему. — Озеро Каунтз. Я его помню. Раньше я ловил рыбу, — он посмотрел на Никки и ощутил некоторое облегчение. — Я очень мало помню, — со слезами сказал он. — Но я хотя бы теперь знаю, откуда я.

     Ужасный скрежет металла прекратился. Ханна выдохнула:

     — Мы это сделали! Черт, надеюсь, не вся эта дорога такая ужасная. Дейв, я вижу знаки в направлении западного I-70, но там все сильно забито.

     — Это было предсказуемо. Просто... сделай, что можешь, ладно?

     Хотя Итан изо всех сил пытался вспомнить подробности своей прошлой жизни, его инопланетная часть сохраняла бдительность и сканировала пространство на предмет присутствия врагов. Это было похоже на простой радар, который искал во всех направлениях до появления вспышек присутствия на невидимом экране где-то в разуме. Он мог представить себе следящие устройства Сайферов: ярко-красная треугольная форма размером с половину лобового стекла автобуса, которая медленно вращались на границе атмосферы. А малиновая молния энергии направлялась вниз, прямо на Итана. Одновременно производилось множество вычислений, которые выходили за границы трекера Сайферов. Они уже послали за ним команду, которая в свое время собиралась напасть в том месте, где они почувствуют себя наиболее способными. Пока что мальчик не чувствовал их поблизости. Горгонов тоже не было рядом, но они явно не отказались от попыток захватить его. Хорошо, что они боялись его, это точно, поэтому они не собирались совершать ошибки в опасной близости от его оружия, не имея шансов на успех. Однако они приближались. Это было лишь вопросом времени. И если бы они могли понять, что он пытался сделать... они бы не скрывались так тихо, а попытались бы уничтожить его любыми способами.

     — Путь в горку заблокирован, — объявила Ханна спустя некоторое время после того, как ей удалось прорваться через баррикады. — Может быть, в следующий раз будет получше.

     — Ты не можешь заставить автобус левитировать, не так ли? — спросил Дейв Итана в шутку. Итан подумал об этом. Мог ли он? Ответ пришел быстро.

     — Нет, извините. Я не могу этого сделать. К сожалению, переместить нас силой мысли я тоже не могу. Боюсь, что за транспортировку придется отвечать Ханне.

     — Спасибо, космический мальчик, — хмыкнула она.

     — Итан, позволишь задать тебе пару вопросов? — спросил Джефферсон. — Если не возражаешь, — последнюю реплику он адресовал Дейву, который пожал плечами, словно бы желая проповеднику очень тщательно следить за языком. — Мы едем на гору, до которой тебе надо добраться, ты это чувствуешь, но не знаешь, почему. Ты когда-то был обычным ребенком, но теперь ты толком не знаешь, что... нахлынуло на тебя, но это не Горгон и не Сайфер. Они боятся тебя, потому что ты... эта штука в тебе... может уничтожить их, а они не могут понять, что это. Я пока нигде не ошибся?

     — Нет.

     — Хорошо. Ты говоришь, что внутри тебя солдат. Откуда ты это знаешь?

     — Я это чувствую. Оно позволяет мне понять, когда я чувствую правильно, а когда нет. Просто... это может быть не совсем солдат в том смысле, в котором вы это понимаете.

     — Я понимаю это как жесткого глумливого ублюдка, который обучен сражаться, и может выиграть войну. А что еще такое солдат?

     — Есть и другой вид, — сказал Джей Ди, который думал об этом с тех пор, как Итан произнес это слово. — Есть миротворцы. Как солдаты в голубых шлемах ООН. Они тоже должны быть жесткими и должны уметь сражаться, но они сражаются не для того, чтобы победить в войне... если им приходится сражаться, то лишь за то, чтобы остановить конфликт, — он кивнул в сторону Итана. — Если Итан... то есть, если существо, которое поселилось внутри Итана, когда он умер, есть нечто, вроде универсального миротворца, то его можно назвать Галактическим солдатом Организации Объединенных Наций, — Джей Ди пожал плечами. — Думаю, ход моих мыслей верен. Может быть, эта война нарушает баланс вещей в космическом масштабе. Может быть, Горгоны и Сайферы конфликтуют уже сотни... даже тысячи лет, и эта космическая ООН решила, что они зашли достаточно далеко. Итак... почему миротворец выбрал этого юношу вместо взрослого мужчины? Я не знаю, но кто может это знать? Может, так даже лучше. Возможно, в личности Итана были какие-то качества, которые этот солдат хотел использовать. Эй, я обычный землянин, я не знаю ответов на загадки вселенной и не говорю, что не могу ошибаться! Я только высказал свое мнение.

     — Боже, это безумие, — простонал Джефферсон. Но он не мог считать, что это полное сумасшествие после всего, через что прошел сам. Мальчик с серебряным глазом смотрел на него. Вероятно, снова прочел его мысли, продравшись через воспоминания обо всех гнилых цветах. — И как оно в тебя проникло? — спросил он. — Как оно сюда попало? На летающей тарелке, что ли? И если оно действительно хочет остановить войну, то почему не пришло с армией? Почему просто не сказало тебе, чего хочет? Почему бы ему просто не обозначить цель? Или нам такое знать не положено?

     — Возможно, оно не все знает, — предположила Оливия. Она тоже думала над этим вопросом. Итана словно кормили крупицами информации от чужой разведки. — Возможно, у него есть идея, не знаю. Может быть, оно не хочет слишком перегружать Итана, потому что он все еще ребенок. И разум его ограничен, как и любой человеческий. Вот, почему это был постепенный процесс ассимиляции. Чтобы он не сошел с ума от всей этой информации.

     — Оно не хотело, чтобы Итан слетел с катушек, — хмыкнул Дейв. — Понимаю. Я бы слетел.

     Итан ничего не сказал. В некотором смысле эти разговоры были интересны ему, но они отвлекали. Слишком большой поток вопросов, слишком быстро. Он сомневался, что у него когда-нибудь будут все ответы. Потому что Оливия была права. Ограниченный человеческий ум не мог полностью понять эту чуждую силу. Не мог понять, как она прибыла сюда, почему выбрала его, и как он становился сильнее. Но еще труднее ему давалось понять, как сила вырывалась из него, чтобы создать землетрясение или разорвать Сайферов и Горгонов на кусочки. Сила просто была в нем, когда он... когда инопланетянин внутри него, потребовал у этой силы проявить себя. Итан отметил, что последнее столкновение с паукообразным оружием Сайферов и их солдатами оставило в его суставах боль и скованность. Он будто становился стариком, такова была плата за содержание такой мощи в человеческой плоти. Он задавался вопросом, сможет ли он использовать и свою левую руку, чтобы имитировать двуствольное оружие. Во всяком случае, ему казалось, что, несмотря на то, что сила пришельца внутри него была невероятно большой, физическая слабость, присущая человеческому телу, была его бременем. Но ведь он умер, а пришелец воскресил его... взял контроль над своей собственной версией анатомической куклы, питал его сердце, качал воздух легкими, восстановил кровяное давление, пищеварение и остальные системы. И ведь когда миссия миротворца на Земле будет закончена, все вернется — возможно — в прежнее состояние, и никакой врач не сможет помочь. Наконец, Итан сказал:

     — Я не думаю, что это существо нуждается в армии. Но я думаю, оно нуждается в нас.

     — Нуждается в нас? Как? — спросил Джефферсон.

     — Мы нужны, чтобы... — Итан сделал паузу, стараясь подобрать слова, чтобы правильно обрисовать ситуацию. — Мы нужны, чтобы... мы показали, что нам не наплевать, — продолжил он. — Как людям, я имею в виду. Я думаю, сначала это существо хотело понять, готов ли кто-нибудь из нас сопротивляться. Будем ли мы достаточно сильны, чтобы продолжать борьбу. Дейв, думаю, поэтому оно и не сказало мне, где находится Белый Особняк. Ему нужно... нужно было знать, что любой из нас будет достаточно силен, чтобы пробить себе путь к спасению, а не скрываться в какой-нибудь дыре в ожидании конца. Если бы вы с Оливией в тот день не вышли на улицу, чтобы найти карту... если бы сказали, что я сумасшедший, и землетрясения с источником воды были всего лишь событиями, никак от меня не зависящими... если б я не смог заставить вас поверить во все остальное... тогда, может быть, Миротворец бы подумал, что нам не стоит помогать. Может быть, он бы просто исчез из моего тела, и я бы умер, а Сайферы и Горгоны продолжали бы сражаться, пока весь мир не был уничтожен, потому что здесь больше никому не было ни до чего дела, — он перевел взгляд с Дэйва на Оливию, затем посмотрел на Джей Ди, на Никки, а затем снова вернулся к Дейву. — Вот что я думаю, — закончил он.

     — Эта беседа выходит за рамки моего скромного понимания, джентльмены, — сказала Ханна. — Я просто хочу довезти вас. И, чтоб вы знали, я сейчас как раз смотрю на следующую горку. Это тоже сплошная парковка, нам там никак не пролезть, — она повернула автобус в другом направлении. — Ну... копов поблизости нет, так что попробуем поехать не по правилам.

     Ханне, наконец, удалось направить автобус на I-70 в западном направлении. Движение на восток в начале этой жуткой войны лишь усилило хаос, и первое сражение, разорившее центральную часть города, почти все подчистую смело. Несколько разбитых машин и большой грузовик с прицепом соскользнули в трещины и сгорели там, но Ханна все еще могла объехать эту блокаду. Она больше всего беспокоилась о стекле и кусках металла на проезжей части, ведь мусорщики уже слишком давно не работали, поэтому у Ханны Граймс не было выбора, кроме как заставить свой автобус танцевать на стекле. А она могла это сделать.

     Внутриштатная дорога начала свое восхождения. Горы возвышались по обеим сторонам, а впереди виднелись настоящие великаны, нынче частично скрытые уродливым желтым туманом, который, похоже, родился восемьдесят миллионов лет назад. Итан задавался вопросов, сколько лет было существу, притаившемуся внутри него. Где оно родилось? Были ли горы лишь пятнами в глазах Божьих, когда его Миротворец появился на свет. Что для него значила жизнь? У мальчика было чувство, что это было очень одинокое создание — судя по миру, который оно ему показало. Миротворец мог быть и последним представителем вымирающей расы, который цеплялся лишь за свой долг. Как знать, может в этом и была его истина и смысл его существования. Это казалось таким понятным, словно инопланетянин сидел рядом с Итаном и рассказывал о своих принципах: о бесполезности войны, о которой известно всем, но никто никогда не делал ничего, чтобы положить ей конец. О вечной непримиримости двух рас, поклонявшихся своим Богам. О гордости, высокомерии и глупости, которые были не только худшими чертами человеческого рода, но были распространены среди всех галактик, как цена, которую нужно было заплатить за желание быть уважаемыми признанными среди любых цивилизаций. Об аппетите к завоеванию и контролю. Итан почувствовал грусть и тяжесть в области сердца... возможно, даже не своего, а в области сердца Миротворца. Это существо знало, что сражается в заранее проигранной битве. И все же... здесь, прямо на границе этого молодого мира, который не может иметь большого значения в борьбе рас, воевавших веками, должно было быть отправлено послание вечным военачальникам, которые собирают солдат, оружие и корабли для отправки в место разрушений и несчастья.

     Это послание могло оказаться бесполезным, но обязанностью этого существа было дать знать о творившемся здесь хаосе. Я опекун этого сектора. Я состарился еще до того, как твой мир укоренился в болоте или был создан машиной. Если ты отвергаешь мир и соглашаешься на ужас войны, то ты должен быть готов к тому, что подтверждаешь разгул ужаса внутри собственного творения.

     Итан чувствовал, как следовавший за ними следопыт — высоко, на краю атмосферы — продолжает свою слежку. Глаз Сайферов был направлен прямо на него. Они скоро придут. Они найдут место и время, чтобы попытаться захватить мальчика... и он знал, что это будет скоро.

     А Горгоны?

     Они тоже скоро придут. То, что они не могут контролировать, они пытаются уничтожить.

     Он пока не оказался на испытательном столе рептилий или роботов, однако это даже нельзя было назвать победой, потому что все его друзья и все на этой планете находились под угрозой исчезновения.

     Я буду...

     — Готов, — сказал Итан.

     Никки переспросила, что он сказал, но мальчик пожал плечами и сказал, что просто размышлял вслух, затем улыбнулся ей, сжал ее руку и подумал, что никто — ни Горгон, ни Сайфер — не навредит этим существам, которые и так уже сильно пострадали. Однако великая битва была еще впереди. Он чувствовал их разрушительную силу, потому что они тоже были готовы.

     Автобус продолжал двигаться на запад по восточным переулкам, поскольку I-70 стремилось к гигантским горам, и мальчик с серебряным глазом понял, что он размышлял о судьбе человечества с точки зрения совсем не человеческого существа. Он невольно задумался о Рае и спросил себя: если его мать там... видит ли она его сейчас?

Глава двадцать четвертая 

     Молния ударила так близко, что заполнила весь салон автобуса ослепительным голубым светом, а от последовавшего громового раската 712-й содрогнулся, и каждый проржавевший болт натужно заскрипел.

     — Отличная ночь для дальней дороги, — глухим голосом пробормотал Джефферсон Джерихо. Никто ему не ответил. Ханна сконцентрировалась на дороге, стараясь глядеть максимально далеко. Остальные пребывали в своих собственных мирах и сильно переживали из-за крепнущей бури, поэтому ни у кого не возникало желания начинать беседу. Джефферсон пожал плечами. Он ничего не мог поделать с обстоятельствами, но утешал себя мыслью, что находиться здесь, под защитой Итана было безопаснее, чем оставаться в торговом центре. Устройство на затылке еще ни разу после исчезновения Воупа не напомнило о себе пламенем агонии, и Джефферсон чувствовал, что — по крайней мере, пока — он находится вне зоны досягаемости для Нее. Возможно, этому поспособствовала эта небольшая гроза?

     Тем не менее, Ханне было тяжело красться по I-70 со скоростью примерно пятнадцать миль в час из-за густого желтого тумана, с которым им пришлось столкнуться здесь, на большой высоте скалистых гор. В опасной близости от автобуса срывались вниз крутые обрывы, которые при любом неосторожном вираже могли поглотить и землян, и космических детей.

     — Эй, Итан! — окликнул Джефферсон.

     — Да? — мальчик отозвался рассеянно, будучи сосредоточенным на следящем устройстве Сайферов, которое продолжало отслеживать его местоположение, несмотря на то, что на краю атмосферы в этот момент происходило сражение боевых кораблей.

     — Эта буря настоящая? Или это они ее устроили?

     — Настоящая, — ответил Итан. — Но их оружие заполонило атмосферу. Поэтому из-за боевых действий все бури проходят агрессивнее.

     Бури, усиленные насилием, подумал Джефферсон. Реплика Итана не была похожа на слова земного ребенка. Это пришелец говорил через него. Откуда, интересно, он знал английский? Должно быть, читал мысли мальчика. Инопланетянин, который прибыл в этот мир без космического корабля и вошел в тело мертвого ребенка... все это было довольно странным. Хотя, если задуматься, Джефферсон уже и не знал, что из того, что он повидал, можно было назвать самым странным. Может, Ее? Королеву Горгонов? Или Муравьиную Ферму? Или Микроскопические Луга? Джефферсон содрогнулся, вспомнив о Берте Рэткоффе, и постарался отогнать мысли о нем. А ведь Рэткофф говорил, что над ним проводили опыты, что из него вынули все органы и засунули внутрь что-то другое... Бедный лысый ублюдок, подумал Джефферсон. Вероятно, Берт даже не предполагал, что из него сделали Горгоны... по крайней мере, теперь он уже далеко от этого кошмара. Возможно, для него так даже лучше.

     Джефферсон почесал бороду свободными руками. Несколько часов назад между ним и Дейвом состоялся разговор.

     — О’кей, мне нужно по нужде. Хочешь, чтобы я сделал свои дела прямо тут, или, может, остановим автобус на минутку?

     — Хорошая идея, — хмыкнула Ханна. — Мне тоже нужно. Могу остановиться, и пока мы отлучимся, остальные тоже могут выйти и размяться.

     — Итак, — Джефферсон обратился к Дейву, — ты освободишь мне руки, или собираешься оставить меня так?

     Они остановились у смотровой площадки с видом на раскинувшийся внизу лес, среди обгоревших деревьев которого виднелись обломки истребителя ВВС США.

     Джефферсон вздрогнул от вспышки очередной молнии, потому что она сверкнула очень близко. Здесь, в высоких горах, погода активно действовала на нервы. Он очень старался поменьше думать о Регине или о Муравьиной Ферме. Он ничего уже не мог сделать для этих людей. Возможно, их всех уже уничтожили, а прах развеяли по космосу? Или просто оставили без защиты? Какая из участей лучше? Джефферсон мечтал получить возможность сгладить ситуацию с Региной, чтобы она поняла, что зря ожидала от такого особенного человека, как он, нормальной человеческой жизни, сдерживаемой унылой паствой. Нет, он знал, что должен был оставить свой след в истории, взять то, что ему причитается. Это было с ним от рождения, и никто не мог этого изменить. Но... изменять ситуацию с Региной, должно быть, было уже поздно. Возможно, лучше было предпринять что-то в тот день, когда она хотела застрелить его? Так или иначе, сейчас, в этом автобусе под ревом нарастающей бури и непрекращающимся зудом растущей бороды, даже думать об этом было бесполезно. Сейчас нужно было сосредоточиться на задаче инопланетного мальчика, направлявшегося к своей божественной миссии, которая состояла неизвестно, в чем. Внутри себя Джефферсон надеялся, что Регина погибла быстро. Она была хорошим человеком, она просто не понимала, что ее муж должен был использовать те дары, которыми наделил его Господь, это было прописано в его судьбе. Он надеялся, что она умерла, например, в единственном, секундном, быстром взрыве, который развеял ее по безвоздушному космическому пространству. Он желал, чтобы ее смерть была милосердной, потому что любил ее. Возможно, когда-нибудь он прольет много слез из-за ее безвременной кончины, хотя он не был в этом уверен и не хотел больше думать о Регине: в конце концов, если она умерла, то она, как и Берт Рэткофф, должна уже была быть в лучшем мире, чем этот. Потому что этот мир превратился в сплошное беспорядочное дерьмо.

     Здесь больше нет радуги даже после самого жуткого ливня, думал он, можно гнаться за радугой сколько угодно — ничего не выйдет.

     Сидящий через несколько рядов от Джефферсона Джерихо, Итан почувствовал, что куда-то проваливается. Это ощущалось так, будто он становился сторонним свидетелем своей жизни. Он понял, что его речь меняется, и он больше никогда не будет говорить или думать, как обычный земной ребенок. Может быть, он и не делал этого с тех самых пор, как все это началось. Сейчас его внутреннее ощущение было действительно странным, потому что он знал: с ним происходили существенные перемены, и он ничего не мог с этим поделать. Это было к лучшему, но... существенная перемена предвещала его смерть — смерть мальчика, который звал себя Итаном Гейнсом. Эта перемена значила, что как только его инопланетный хранитель выполнит задачу, которую должен был выполнить, Итан Гейнс перестанет существовать. Когда вспыхнула молния, и раздался гром, сотрясший автобус, Итан изо всех сил сосредоточился на воспоминании о том дне в школе д’Эвелин, когда прибыли Горгоны. Третье апреля. Утром первые звуковые удары возвестили их прибытие. Как раз перед тем, как Итан должен был показать анатомическую куклу своему классу и выступить с презентацией. Детали воспоминания все еще тонули в тумане, становились все более мрачными и размытыми, и дотянуться до них было все тяжелее. Итан старался держаться за них, как мог, пытался вспомнить свою темноволосую мать, которая заглянула к нему в комнату утром, но образы ускользали от него. А что с отцом? Он хоть что-нибудь мог вспомнить о нем? Казалось, этого человека уже давно не было. Похоже, это правда. У мальчика не было воспоминаний о ссорах, криках или разговорах о разводе. У него просто было чувство, что отец ушел много лет назад, а мать так и не вышла замуж повторно. Она посвятила всю свою жизнь сыну. Разве можно было просить у нее большего?

     Пока сила инопланетного поселенца крепла, человеческая личность Итана продолжала таять, и мальчик понял, что несмотря на все свои попытки остаться собой, он не может противостоять инопланетному хранителю. Он чувствовал себя так, будто проваливался в сон, слишком устав после долгого дня. Рано или поздно ему придется сдаться и позволить себе полностью уснуть. Это заберет его вне зависимости от того, насколько упорно он будет сопротивляться. Борьба будет бесполезной и... неправильной. Миротворец должен был выполнить задание. Это тело было лишь его транспортным средством, сосудом. Миротворец поднял его из мертвых и поддерживал в нем жизнь, насколько мог, а мальчик, назвавший себя Итаном Гейнсом, был лишь песчинкой в космосе. Он был средством для достижения цели. Он знал и принимал это. Впрочем, не без печали: в нем сохранилось достаточно человеческого, чтобы чувствовать приближение своей смерти и бояться ее. Он знал, что будет скучать по жизни независимо от того, во что он превращался.

     Присутствие инопланетянина в нем давало Итану странное преимущество. Он не просто ясно представлял себе следящее устройство Сайферов, но и ощущал его жар, направленный на автобус, и знал, насколько близко или далеко армии кораблей Горгонов и Сайферов сражаются друг с другом. При этом он чувствовал себя в гуще событий, проезжая через маленькие города в школьном автобусе на пути по I-70. Он мог видеть крыши домов и церковный шпиль... или даже два, и буквально через несколько секунд Итан уже знал, что там прячутся люди — новая община, собравшаяся для выживания, которая знала, что в изоляции удастся продержаться дольше. Миротворец относился к этим людям с огромным уважением, потому что они готовы были противиться захватчикам и умудрились дожить до этого момента. Его вдохновляло их упорство, он каждый раз убеждался, что в этих вдоволь настрадавшихся и уставших людях оставалось достаточно сил... а еще в том, что у них осталось достаточно еды и воды для выживания. А еще Миротворца занимало еще одно обстоятельство, которое переключило на себя все его внимание. Итан знал, о чем он думал: Миротворец думал о времени. Он хотел как можно скорее добраться до Уайт Мэншн, хотя, похоже, сам не понимал, зачем.

     Большинство маленьких городков, которые они проехали и которые можно было различить на дорожной карте, казались Итану холодными и безжизненными. В них витал металлический и ржавый запах насилия: запах человека, восставшего против другого человека в битве за пропитание и кров. А еще здесь витал страшный запах гнили — запах плоти Серых людей, прятавшихся в подвалах и темных влажных местах.

     Рядом с Итаном Никки беспокойно поерзала на своем месте после очередной вспышки молнии. Она не видела ничего за окном, темнота поглотила внешний мир. Ее рука нашла руку Итана. Когда-то она боялась даже приближаться к нему и была близка к тому, чтобы сказать Оливии ссадить его с автобуса и бросить. Теперь ей было стыдно за это. Она так опасалась, что он был одним из Горгонов или Сайферов, и лишь теперь она поняла, что он не был человеческим мальчиком, а был вместилищем другого инопланетянина, который пытался остановить войну. Эта мысль была ей понятна, но одновременно была так далеко от нее, что у Никки кружилась голова. Это было все равно, что смотреть на звезды и представлять, насколько велика вселенная. А ведь она просто планировала когда-то следующую татуировку, собиралась на субботнюю вечеринку, флиртовала с горячими парнями и крала пиво со своими подругами Келли и Ритой Шармейн, которые теперь, вероятно, были мертвы... или хуже.

     Никки скучала по своей семье. Кто бы мог подумать, что ей будет не хватать голоса матери, которая по любому поводу могла начать говорить с ней резко и сквозь зубы, или образа отца с пивом в руке с глазами, прикованными к футбольному матчу на пятидесятидюймовом плоском экране. Или старшей сестры, которая любила устраивать ей неприятности с Герцогом и Герцогиней Отрицание — так они называли своих родителей. Однако Никки скучала по ним, потому что они были ее кровью, а теперь они умерли, и никто — никто! — не заслуживал такой смерти.

     — Нет, с ними этого не случилось, — спокойно сказал Итан, и Никки не ответила ему. Сначала ей показалось, что она подумала вслух, но потом поняла, что дело не в этом. О просто читал ее мысли, и теперь девушка задавалась лишь вопросом, долго ли.

     — Недолго, — сказал он ей. — Не волнуйся, я не вмешиваюсь постоянно. Просто... иногда это бывает.

     Она отдернула руку, и он ее отпустил. Он понял. Ум был священным местом, и в него нельзя было вторгаться. Это все равно, что подглядывать в замочную скважину. Но ведь это была одна из меньших сил Миротворца. Вот, почему ты остался один, сказал мальчик существу, сидящему внутри него, ты всех пугаешь. И ответ прозвучал для него его собственным голосом, просто немного... другим, более взрослым, грустным и темным: Хотел бы я, чтоб все было так просто.

     Неожиданно пошел дождь. Впрочем, это, скорее, можно было назвать потопом.

     Ханна включила стеклоочиститель и обнаружила, что военные, конечно, очень постарались, но все же ремонт автобусов не был их специальностью. Мотор напоминал человека, стонущего от зубной боли, а щетка стеклоочистителя мучительно скреблась по стеклу.

     — Я ни черта не вижу! — прорычала она. — Мы должны остановиться и переждать!

     Никто не пытался остановить Ханну, когда та надавила на тормоз и остановила автобус. Она заглушила двигатель, заметив, что при дополнительном весе на опасных наклонах, по которым они продвигались, они тратили топливо практически по галлону на шесть миль.

     — Зажгите нам пару фонарей, — процедила она сквозь зубы. — Даже не обязательно запускать все электричество...

     Дейв встал, подошел в заднюю часть салона и использовал свою зажигалку «Бик», чтобы зажечь фонари. Он поднял их и поставил так, чтобы освещение стало комфортным, и Ханна смогла выключить салонный свет. Дождь продолжал барабанить по крыше, и этот стук действовал на и без того напряженные нервы. Дейв вернулся на свое место и вытянул ноги в проход.

     — Думаю нам осталось примерно семьдесят или около того миль до пересечения со 191-м шоссе, — это была дорога в Юту, которая поможет им добраться до Уайт Мэншн. От I-70 до их места назначения оставалось еще около ста миль. — Как думаешь, верно я прикинул расстояние?

     — Я думаю примерно так же, — ответила Ханна. Она встала и потянулась, распрямив спину. — А еще скоро нам снова понадобится топливо.

     — Да, — у Дейва не было иллюзий, что они смогут добраться до Уайт Мэншн на полном баке в пятьдесят галлонов. — У нас осталась всего четверть бака, да?

     — Чуть меньше.

     — Ясно, — Дейв выглянул в окно, располагавшееся к нему ближе остальных, но увидел только темноту дождя. Они все были уязвимы здесь для того, что могло скрываться в этой ночи. Однако при таком ливне продолжать движение было невозможно. — Ты как? В порядке? — спросил он Оливию.

     — Бывало и лучше, — хмыкнула она. — Но в целом, да, я в порядке.

     — Джей Ди? Ты как? Держишься?

     Джон Дуглас знал, что Дейв собирался спросить его об этом, но правда состояла в том, что держался он плохо. Его кости болели. Казалось, что горит каждый сустав тела. Это началось сегодня утром, словно удары острой боли постепенно рассыпались по всему его телу, и улучшений в течение дня не наступило, становилось только хуже. Он старался списывать это на слабость, возраст или усталость, но боялся, что дела обстояли гораздо — гораздо — хуже. Боль пронзала его правую ногу, и казалось, что причина ее находилась не в поврежденной лодыжке. Он сказал:

     — Я не очень хорошо себя чувствую. Не принесешь мне одну из этих ламп?

     Дейв выполнил просьбу. Джей Ди поманил к себе Итана, и подумал, что мальчик знает. Он знает, как и я, потому что я видел, как это начинается у других. Джей Ди подтянул штанину, чтобы проверить поврежденную лодыжку. И там, на коже ноги открылось серое пятно около восьми дюймов в длину и около четырех в ширину. Оно слегка припухло, как келоидный шрам.

     Никто не проронил ни слова.

     Джей Ди встал.

     — Я собираюсь снять рубашку, — сказал он спокойным и тихим голосом, хотя сердце его бешено колотилось. — Давайте проверим грудь и спину.

     Его грудь оказалась чистой. Но когда он повернулся, чтобы позволить Оливии и Дейву проверить спину, он уже знал, что все плохо, потому что услышал, каким прерывистым сделалось их дыхание.

     — Там только одно, или много? — спросил он.

     Ему довольно долго не отвечали, а затем Дейв все же сказал:

     — Только одно.

     — Насколько большое?

     — Думаю... дюймов двенадцать-тринадцать в поперечнике. И около десяти дюймов в длину. Почти прямо между лопатками.

     Джей Ди издал какой-то звук: бормотание, хрюканье или приглушенное проклятье — он сам толком не понял. Дождь мучительным потоком обрушивался на крышу. Он чувствовал всю фатальность ситуации, понимал причину каждого укола боли в своем теле.

     — Не думаю, что нужно снимать штаны, — сказал он, пытаясь улыбнуться, но у него не получилось. Он снова надел рубашку и застегнул ее удивительно твердыми руками, после чего аккуратно заправил ее в штаны. — Спасибо, Дейв. Теперь можешь поставить лампу.

     — В чем дело? — спросил Джефферсон Джерихо напряженным голосом. — Что это за штука у него на спине?

     — Заткнись, — прорычал Дейв. — Никто не разрешал тебе разговаривать.

     — Да, хорошо, но, думаю, у меня есть право...

     — ЗАТКНИСЬ, Я СКАЗАЛ! — взревел Дейв и бросился на Джефферсона Джерихо прежде, чем кто-либо успел остановить его. Оливия и Ханна попытались помешать, но Дейв держал коричневую футболку Джефферсона и тряс его, как безумную собаку с окровавленной костью. На мгновение показалось, что Дейв собирается ударить его масляной лампой, которую держал в руках. — Заткнись, заткнись, заткнись! — орал он. Джефферсон испуганно съежился на своем месте, потому что решил, что этот парень сошел с ума. Ханна и Оливия потянулись к Дейву, пока он кричал. Перекрикивая барабанивший по крыше дождь, Джей Ди сказал:

     — Это не его вина. Это ничья вина. Отпусти его, Дейв. Ну же, отпусти его.

     Дейв не послушался, хотя и перестал трясти Джефферсона так, будто хотел вытрясти мозг из его головы.

     — Отпусти его, — повторил Джей Ди, и на этот раз заговорил мрачно, осознавая собственную близкую смерть. Лишь тогда Дейв убрал руки от Джефферсона и отступил.

     — За что? — спроси Дейв. Этот вопрос не был адресован кому-то конкретному в автобусе, потому что никто не мог ответить на него. Этот вопрос был адресован Богу или Судьбе... или тому, что бросило кости в этой безумной Игре в Жизнь. Итан видел серые пятна на ноге и спине Джей Ди так же четко, как и все остальные, и он тоже знал, что это значит. Казалось, кровь перестала циркулировать под серой плотью, которая уже начала умирать. Скоро должен был родиться новый Серый человек. Эти изменения были только начальными.

     — Что ж, — пробормотал Джей Ди. Он не мог ни на кого смотреть, поэтому опустил взгляд в пол и тихо вздохнул. — Друзья мои, боюсь... я не смогу завершить эту поездку вместе с вами.

     — Сделай что-нибудь! — Дейв словно выплюнул эту команду Итану, который тупо уставился на него, не зная, что ответить. — Да, — кивнул Дейв, — ты. Повелитель вселенной, или кто ты, нахер, такой?! — глаза Дейва были черными, а рот искривился в гримасе бессильной злости. — Исцели его. Вылечи. Без разницы! Просто не дай ему стать одним из них!

     Все внимание сосредоточилось на Итане, который чувствовал их всепоглощающую боль. Джон Дуглас был Дейву больше, чем просто другом. И не только ему: Оливии, Ханне и Никки тоже. Он был им так же дорог, как все близкие люди, которых они уже потеряли. Он путешествовал с ними по этой долине отчаяния с самого начала и всегда приходил на помощь, когда они нуждались в нем. Они не могли перенести этот момент, ибо он сокрушил их сердца, ведь они действительно любили Джона Дугласа и они знали... они знали...

     — Он не может это исправить, — вздохнул Джей Ди, подняв взгляд на Дейва, — не перекладывай это на него.

     — Он из космоса... — последовал ответ, как будто это все объясняло. — Если он может силой мысли вызывать землетрясения или убивать монстров... он может и тебя исцелить. Разве ты не можешь, Итан? — последние пять слов прозвучали как просьба о милостыне и повисли в автобусе. Это было слишком для человека с каменным лицом и характером Дейва МакКейна. И Итан был готов дать ответ на этот вопрос, когда спросил самого себя об этом.

     — Нет, ты не можешь, — мальчику даже не пришлось произносить этого вслух, потому что Джон Дуглас озвучил это за него. — Он не может этого сделать, Дейв. Боже... как бы ему этого хотелось! Но если бы он мог это сделать, он помог бы и тем трем людям, которых мне пришлось... — он остановился на мгновение, собираясь с силами. Дождь продолжал молотить по автобусу, а в горах то и дело вспыхивала молния. — Я должен уйти, — закончил доктор. — И больше не проси Итана об этом. Он здесь не за этим.

     Дейв уже начал протестовать, собираясь, как обычно, по-бычьи переть напролом, но он перевел взгляд с Джей Ди на Итана и обратно, после чего увидел, что, нет, инопланетянин мог творить чудесные, удивительные вещи, мог принести на эту планету луч света, мог перемещаться, быть может, в другие измерения... он сумел поднять этого мальчика из мертвых или из предсмертного состояния, заставить его двигаться, дышать и питаться, как марионетка на галактических нитях, чтобы выполнить ту задачу, которая перед ним поставлена. Мог заставить родник появиться в бассейне Пантер-Ридж, мог заставить землю содрогнуться... он умел множество удивительных вещей, которые не под силу ни одному человеку. На фоне этого все технологические и научные достижения казались просто детским лепетом... но Миротворец не мог спасти Джона Дугласа от того, чтобы стать Серым человеком. Поэтому Дейв не стал спорить, но лишь обреченно и мягко произнес:

     — Я хочу, чтобы ты попробовал.

     Потому что это было единственное, что он мог сделать.

     — Я прошу тебя попробовать. Исцели его. Просто попробуй не дать ему стать одной из этих тварей.

     Итан не знал, что ответить, и тогда вместо него заговорил Миротворец. Это был его голос, но отличавшийся своим огромным опытом и знаниями, а Итан теперь стал просто сторонним наблюдателем.

     — Я не знаю, как вы заразились этим, доктор, но вы правы. Когда эта болезнь овладевает человеком, ее не остановить. Не существует исцеления от нее.

     — Что... ты можешь разрушить жизнь, но не можешь создать ее? — Дейв полностью осознавал, с кем сейчас разговаривал, но все же решил идти до конца во всеоружии. — Ты же ходишь в теле мертвого мальчика! Ты поднял его из мертвых, разве нет?

     — Он был почти мертв, — ответил Миротворец. — Его желание жить, его сила духа и качества соответствовали моей цели.

     — Ладно, как угодно. Так ты похож на дух или что-то в этом роде? Верно?

     — Я — сущность, которую вы не понимаете. Мне нужна была плоть для работы, и я воспользовался возможностью. Я знал, что наше место назначения близко. Спешу предупредить: для вашего ума вредно слушать то, что находится за его пределами.

     — Я повторю это, — сказал Джей Ди. — Я считаю, что наш вид не очень умен по сравнению с вашим.

     — Оливия также права, — последовал ответ. — Я не знаю всего, и я не безошибочен. Я знаю, что на этой горе есть нечто важное... на самом деле, в горе, но я не уверен, что это такое, и не понимаю, почему это так важно. Но это так. Это все, что я знаю.

     — В горе? — переспросил Джефферсон. — Что это значит?

     — Именно то что я говорю. Это нечто внутри горы. Это откроется только тогда, когда мы доберемся туда, — Миротворец повернул свои серебряный и голубой глаза на Джона Дугласа и произнес с глубокой грустью, — простите, Джей Ди, я не смогу остановить то, что с вами случилось.

     Доктор кивнул. Гром прогремел так сильно, что весь автобус завибрировал. Дождь все еще бился в крышу и окна. Джей Ди знал, что его состояние прогрессирует, и знал, что Дейв и Оливия уже готовились к тому, что к завтрашнему утру их друг будет метаться в агонии, когда изменения в его организме... в мышцах, органах, костях станут протекать интенсивнее. Тогда болезнь примется за дело быстрее, и совсем скоро превратит его внешность в сюжет настоящего кошмара. Судя по общему состоянию, у него осталось два или три дня, которые обернутся лишь чередой мучений. Джей Ди вспомнил, как наблюдал превращение, произошедшее с первым человеком в Пантер-Ридж. Это была двенадцатилетняя девочка, отец которой застрелил ее, когда у нее начала отрастать вторая голова. Он не хотел для себя такой участи. Что ж, пришло время прогуляться под дождем.

     — Черт возьми, — сказал он, вспоминая, как много пережил. Нечто подобное пережили все присутствующие, конечно же, но он чувствовал себя обманутым в этот последний момент, потому что ему не предоставили возможности узреть, что Уайт Мэншн приготовила для Миротворца. Он подумал, что, возможно, сможет жить, потеряв свою человеческую суть, но сейчас... возможно, ему стоит сойти с этого автобуса и попытаться найти Дебору, пока он еще может ходить, как человек. Он сказал:

     — Я оставлю вам «Беретту», но обменяю ее на одну из этих гранат в сумке.

     — Тебе не нужно ничего делать прямо сейчас, — сказала Оливия. — Нет, Джей Ди. Пожалуйста. Не прямо сейчас.

     — Тише, — нежно успокоил он ее. — Я не уверен, что для этого существует удачный момент, но... Господи... я забрал жизни тех троих... там, в Пантер-Ридж, потому что больше ничего не мог для них сделать. Я принял решение за них, а теперь должен сделать это. Самостоятельно.

     — Пожалуйста, — с мольбой повторила Оливия, хотя больше ничего сказать не могла.

     — Во имя хлеба Христова! — воскликнула Ханна. — Почему бы тебе, по крайней мере, не подождать, пока кончится дождь, старый дурак?

     Джей Ди должен был улыбнуться этому, но немного покривился. Он знал, почему боль пролетает пламенной вспышкой по его нервам и мышцам. Он вспомнил, что маленькая девочка не могла встать с первого дня своей болезни, и он хотел понаблюдать в безопасном месте, что будет с нею происходить. Ее отец дал на это свое согласие. Они привязали ее цепью в комнате Безопасности, и доктор делал пометки, когда изменения прогрессировали. Все это казалось ужасно жестоким и тогда, и теперь, но он должен был понимать, как протекают все эти метаморфозы — от перестройки костей до роста новой плоти.

     Он ощущал острую боль и жар на спине и по обеим сторонам левого бедра. Там слишком быстро серела и отмирала плоть. Зараза проникла слишком глубоко.

     — Дайте мне гранату, — потребовал он.

     — А если я скажу «нет»?

     — Я отвечу, что тогда придется сделать все с помощью этого пистолета, но он может понадобиться вам, а граната сделает все быстро и правильно. А еще... — он почувствовал, как что-то близится к разрыву внутри него — может быть, это сердце? Но ведь оно было разбито столько раз, что уже должно было выглядеть, как образец из лаборатории Франкенштейна. Ему потребовалась пара минут, чтобы успокоиться. — Кроме того, — продолжил он, — я хочу выйти отсюда и помнить всех вас. И себя тоже помнить. Не знаю, когда моя память начнет покидать меня, не знаю, какими станут мои мысли. Я не представляю, что это зараза делает с мозгом. Может быть, когда начнутся настоящие изменения, болезнь удалит все мысли, кроме инстинкта самосохранения, как у животных. Поэтому один из вас должен будет убить меня, как убивали других. Кто из вас сможет выполнить эту очень нужную работу?

     — Если ты скажешь хоть слово, — угрожающе прорычал Дейв в сторону Джефферсона, — я клянусь, что убью тебя и выброшу тело на эту дорогу.

     — Я ничего и не говорил! Ты слышал, чтобы я говорил?

     Дейв проигнорировал его.

     — Я это сделаю, когда придет время, — ответил он Джону Дугласу. — Время еще не пришло.

     — Может быть, оно придет завтра? — Джей Ди разочарованно улыбнулся. В свете лампы он подумал, что его старое, худое, изможденное и измученное тело уже должно было казаться призраком. — После восьми часов или до полудня? — он кивнул Миротворцу. — Он поможет вам добраться туда, куда Господь ведет вас. А я выхожу из автобуса. Все. Моя остановка.

     — Господи, — выдохнул Дейв, не в силах больше сказать ничего.

     — Дай мне гранату, Дейв. Не заставляй меня так много просить.

     Дейв заколебался, хотя и знал, что обмен должен быть произведен. Так действительно будет быстрее и, черт бы его побрал, милосерднее. Итак, «Беретта» была отдана за гранату. Джей Ди осмотрел ее, убедившись, что работать с ней будет просто. Дождь все лил. Повсюду в эти дни лил сильный дождь.

     — Я пойду с тобой, — сказал Дейв.

     — Нет, не пойдешь. Вдвоем нам там нечего делать.

     — Я пойду с вами, — решительно произнес Миротворец.

     — Хорошо, — ответил Джей Ди после недолгой паузы. Может быть, этого не стоило делать... но вдруг на него нападут в темноте, прежде чем он успеет выдернуть кольцо? — Но ненадолго. Не стоит затягивать.

     Оливия заплакала. Она обняла Джона Дугласа, и он обнял ее в ответ, сказав, чтобы она перестала плакать, однако она не могла остановиться. Доктор сказал, что он гордится тем, что знал ее, Дейва, Ханну и Никки тоже. И что они с Дейвом были правы насчет Итана, поэтому хорошо, что они не стали слушать его научные возражения, ведь все произошедшее было далеко за пределами любой науки, которую он когда-либо изучал. И теперь, если инопланетянин внутри Итана может остановить эту войну, это даст земле второй шанс. Шанс этот придет из космоса, из царства, неизвестного человеческому разуму.

     — Да будет так, — сказал Джей Ди. Он потянулся, чтобы пожать руку Дейву, но тот подался вперед и тоже обнял его, после чего с ним попрощались и Никки — тоже со слезами. Джефферсон Джерихо смотрел на него со своего места, понимая, что любое его слово послужит для него смертным приговором, потому что МакКейн готов был избить его в любой момент.

     Тогда Миротворец встал рядом с Джей Ди, держа фонарик, а мальчик, который звал себя Итаном, смотрел на происходящее, словно сквозь туман. В какой-то момент он испугался того, что инопланетянин взял над ним верх, но теперь... он чувствовал не страх, а покой.

     Он вдруг вспомнил имя своей матери. Ее звали Нэнси, но все называли ее Нэн. А его собственное имя?

     Он вспомнил курс естествознания в средней школе д’Эвелин третьего апреля перед тем, как потрясенная миссис Бергесон из офиса пришла в кабинет мистера Новотни, чтобы сказать ему, что «детям придется пораньше уйти из школы». Это во всех новостях! Везде! Что-то происходит, поэтому... детям придется пораньше уйти из школы. Итана тогда очень разозлило, что его демонстрацию анатомической куклы прервали, но одновременно его испугал шокированный вид дрожащей миссис Бергесон.

     — Я сам открою дверь, — сказал Джей Ди Ханне и исполнил это. Затем он слезящимися глазами посмотрел на остальных и произнес, — то, что мы пережили... это только прогулка в парке. Удачи и да сохранит и благословит вас Господь, — он выдавил сдержанную и жесткую улыбку. — Вы все герои, — сказал доктор, после чего спустился по ступенькам на тротуар под нещадный ливень. Миротворец последовал прямо за ним, направляя свет фонаря так, чтобы Джей Ди видел, куда идет. По этой дороге уже очень давно не проезжала ни одна машина. И теперь по ней шел в свое путешествие мальчик, назвавший себя Итаном Гейнсом. Это было путешествие, подобное тому, что собирался предпринять Джей Ди, возвращения которого никто не представлял даже в самых смелых мечтах. Это было путешествие в тайну, но Миротворец сказал Итану, что с ним будет все в порядке, и ему больше не нужно ничего бояться.

     Я благодарю тебя за твою помощь, сказал мальчику инопланетянин. Ты — существо силы и чести. Есть место, где герои отдыхают после того, как все их сражения пройдены. Ты и доктор найдете там мир и покой. Я обещаю вам.

     Я в порядке, ответил мальчик. Я немного боюсь, но я в порядке.

     Я собираюсь освободить тебя прямо сейчас. То, что предстоит делать дальше, я должен сделать в полном соответствии с этой формой. Ты понимаешь?

     Понимаю. Но... разве я так ничего и не узнаю о Уайт Мэншн?

     Ты узнаешь, ответила сущность. Вы оба обязательно узнаете. Говорю: это мое обещание.

     Мальчик собирался ответить, что знает, что обещание будет исполнено, но в то же время знал, что ему не нужно этого говорить... а затем он уснул, как в теплой постели холодной зимней ночью, зная, что он когда-нибудь проснется, и кто-то, кто очень сильно его любит, скажет ему «доброе утро».

     — Полагаю, нужно отойти настолько далеко, насколько я смогу, — сказал доктор, перекрикивая бурю.

     — Да.

     — Я хотел бы знать, кто ты на самом деле. Как ты выглядишь там, внутри?

     — Ты был бы удивлен, — ответил собеседник.

     — С нами все будет в порядке? — спросил Джей Ди, успокаиваясь, пока дождь лился на него. — Мы переживем все это?

     — Я на это надеюсь, — был ответ.

     — Я тоже, — сказал Джей Ди. — Защити их, если сможешь.

     — Я смогу.

     — Тогда пока. Позволь мне просто сделать это и покончить с кошмаром прежде, чем я превращусь.

     Рука мальчика на мгновение сжала руку Джей Ди, чтобы успокоить его.

     — Вы заслужили мое величайшее уважение, — сказал Миротворец. — До свидания, мой друг.

     Больше сказать было нечего, поэтому он развернулся и направился прочь.

     Джей Ди стоял устойчиво, сохраняя равновесие вопреки силам, которые бушевали вокруг него. Он подумал о Деборе и их прекрасной семейной жизни, которая была у него до всего этого кошмара. Он надеялся, что каким-то образом они смогут начать все с того места, на которым их прервали.

     Он уронил свою импровизированную трость. Послышался металлический удар о бетон, который был похож на звон церковного колокола в городе, где Джон Дуглас провел свое детство. Он прижал гранату к сердцу. Затем в последний раз втянул запах дождя — плотный, землистый воздух, который он больше никогда не вдохнет.

     Граница, подумал он. И, наконец, почувствовал облечение, готовясь пересечь другую границу, за которой — он был уверен — будет намного лучше. Вне всякого сомнения.

     Джей Ди дернул за чеку.

Глава двадцать пятая 

     Они слышали взрыв и видели вспышку примерно в ста ярдах от автобуса.

     Оливия вернулась на свое место, закрыла лицо руками, опустила голову и принялась молча оплакивать смерть своего дорогого друга Джона Дугласа.

     Ханна открыла дверь. Промокший до нитки инопланетянин в теле мальчика поднялся по ступенькам, держа голову опущенной. Ханна закрыла за ним дверь. Когда существо посмотрело на нее, она заметила одновременно с Дейвом, Джефферсоном и Никки, как в свете фонаря оба его глаза засверкали серебром. Лицо земного мальчика было преисполнено мрачной суровой решительности.

     — Я хочу знать, — заговорил Дейв, — как нам тебя называть.

     Инопланетянин ответил:

     — Итан. А как еще?

     — Но ты уже не он, разве нет? Он... исчез?

     — Да.

     Оливия подняла взгляд и посмотрела в его серебряные глаза. Внутри нее будто что-то оборвалось, и она вернулась к своему состоянию молчаливой тяжелой утраты. Итан выключил фонарик, чтобы сохранить заряд батареи, и направился к своему месту.

     — Твоя грудь, — сказал Дейв, прежде чем Итан успел сесть. — Давай посмотрим, — он поднял лампу и кивнул, чтобы Итан поднял свою рубашку, и там, поверх темной ушибленной плоти проявились новые серебряные буквы прямо над сердцем. Теперь они складывались в слово «GUARDIAN» — «защитник». Казалось, теперь метка была оформлена до конца, другие буквы под ушибом уже не проступали. Дейв нахмурился. — И что это значит?

     — Мое обозначение, — сказал Итан. — Я солдат.

     — Что ты такое? Ты из... специального подразделения в открытом космосе, или как? — спросил Джефферсон, рискуя получить удар в зубы.

     — Что-то вроде того, — кивнул Итан. Он отметил, что дождь начал заметно ослабевать. А еще он почувствовал нечто странное, словно что-то в его сознании замерцало. — За нами следят.

     — Да, — отозвался Дейв. — Сайферы.

     — Так вы их называете. Настоящее название для их вида базируется на математике неизвестной для вас природы. Нет... это то, что вы называете Горгонами.

     — Они нас преследуют? — это заставило сердце Джефферсона бешено заколотиться о ребра. — Насколько близко они подобрались?

     — Пока они на безопасной дистанции. Это военный корабль. Его системы слежения ориентированы на устройство, имплантированное в затылок мистера Джерихо.

     — Дерьмо! — взорвался Дейв. Он потянулся, чтобы схватить Джефферсона за рубашку, но на этот раз проповедник поднял руки в знак полной капитуляции, чтобы избежать наказания. Дейв оттолкнул их в сторону, вызвав крик боли Джефферсона: удар пришелся на сломанные пальцы проповедника. Дейв ухватил его за бороду. — И ты молчал об этом?! Какого черта? Потому что ты все еще шпионишь для них, да?!

     — Он больше не шпион, — спокойно сказал Итан. — Ему имплантировали устройство, когда захватили его город. Они собирали людей для экспериментов.

     — Да-да, знаю я об этих проклятых экспериментах!

     — По какой-то причине, — продолжал Итан, — королева Горгонов нашла нашего Джефферсона очень привлекательным, — он знал причину. Это было связано с любопытством в области человеческой анатомии. Сам Джефферсон Джерихо не хотел в этом участвовать. — Его пощадили и не превратили в оружие, но имплантировали ему портативное контрольное устройство. Вероятно, оно небольшого размера... как булавочная головка. Но оно мощное. И мистер Джерихо даже не знает, как оно работает, кроме того, что оно причиняет ему боль за непослушание.

     — Слушайте его! Поверьте ему! — умоляюще пролепетал Джефферсон.

     — Так, может, нам найти где-нибудь нож и вырезать эту дрянь из этого ублюдка?

     — Я не думаю, что мы можем определить верное местоположение. Только если нам... повезет, если я правильно помню это выражение. Я полагаю, что если к этому устройству прикоснуться, это приведет к смерти для вас обоих.

     — Ты уверен, что он нам нужен? Клянусь, я скоро точно выброшу его наружу и застрелю ко всем чертям.

     — Отпусти его, Дейв, — сказал Итан. — Кем бы он ни был раньше... сейчас он на нашей стороне.

     — И всегда был! Клянусь, я...

     — Завали свою дыру, Джерихо! — приказал ему Дейв, борясь с намерением повыбивать проповеднику оставшиеся зубы. С трудом взяв себя в руки, он отошел от него. — Так что нам делать? — спросил он Итана.

     — Мы будем ехать дальше, пока можем. Я полагаю, Горгонам любопытно, куда мы направляемся. Возможно, Королева захочет это знать, потому что она должная понимать, насколько это жизненно важно. А еще, пожалуй, нам нужно в скором времени найти топливо, — Итан положил руку на плечо Оливии, и когда она заглянула в его странные серебряные глаза, она не заметила в них космического холода — только лишь теплоту сочувствия. — Я искренне сожалею о Джей Ди, и мне очень жаль, что я не мог ему помочь. Но он чувствовал, что должен так поступить вне зависимости от своего желания. Он не хотел становиться для нас опасностью и... задерживать нас. Поэтому нам нужно продолжать путь, пока мы можем.

     — И отправимся, когда я смогу хоть что-то разглядеть в этом дерьме, — отозвалась Ханна. По крайней мере, теперь у нее было две рабочих фары, хотя одна горела чуть тусклее, чем вторая.

     — Да. Как только вы сможете что-то разглядеть в этом дерьме, — повторил Итан. Он прошел по салону до своего места, но перед тем, как он добрался туда, Никки встала. Теперь она боялась его, по-настоящему боялась, потому что понимала: это уже не Итан. Не Итан провожал Джона Дугласа в последний путь и не Итан сейчас возвращался к ней. Она знал, что он не причинит ей вреда — это она понимала ясно — но все же, слишком странным он казался ей теперь, и реагировать на него спокойно она уже не могла.

     Ее глаз увлажнился от слез.

     — Ты забрал его, — сказала она. — И даже не позволил мне с ним попрощаться.

     — Время пришло, — тихим голосом объяснил он, наблюдая, как упрямая слезинка скатывается по ее щеке к подбородку, и избитое сердце внутри него, которое все еще качало кровь, и все системы жизнеобеспечения его человеческого организма вдруг отяжелели от горя. Эта девушка держалась за Итана-человека, сколько могла, но теперь она понимала, что придется его отпустить. А ведь она уже потеряла так много! Изображения в ее сознании были ужасающими и трагическими. Он коснулся ее — мягко и осторожно — а затем отстранился, потому что его слишком тяготил долг.

     — Он понял, что я готов, — ответил новый Итан.

     — А я не поняла. И никогда не пойму. Это было жестоко — не позволить ему жить.

     Как он мог заставить ее понять без своей силы, что Итан-человек умер уже давно? Сказать ей, что это великое космическое знание? Что оно может быть жестоким, но противоречить ему нельзя, потому что оно указывает путь к концу войны? К новой жизни?

     Он не мог.

     — С этого момента я должен быть в полной готовности. Ум, тело, рефлексы — все должно работать исправно. Я не могу разделить это с ним, Никки.

     — Не произноси мое имя, — она резко отшатнулась от него, хотя и не сделала шаг назад. — Ты меня пугаешь.

     Никакого ответа не последовало. Это была простая истина, высказанная прямо и правдиво.

     — Я сяду там, — сказала Никки, отвернулась от него, немного вздрогнула и направилась на сидение прямо позади Дейва.

     Итан сел на прежнее место. Через окно он увидел, что дождь перестал. Шторм закончился, но ведь будут и другие.

     Ханна завела двигатель, включила фары и стеклоочиститель. Мотор все еще издавал жалобные стоны, но щетка успешно очищала прозрачную вставку в окне. Ханна сомневалась, что будет держать стеклоочиститель включенным слишком долго, потому что люди попросту не выдержат постоянного скобления по металлу.

     — Ну, наверное, мы можем ехать дальше, — сказала она. — Все готовы?

     Никто не ответил.

     — Ну, вперед! — воскликнула Ханна, говоря, по большей части, сама с собой хриплым голосом, затем медленно сократила дистанцию между ними и мертвым телом, лежавшим слева от них.

     Вскоре они нашли заправочную станцию. Положительным фактом на I-70 было то, что на пути попадалось довольно много заправок с дизельным топливом для дальнобойщиков, даже на пути через скалы. Не прошло и двадцати минут, как автобус уже продвигался по восточным переулкам. Когда Ханна спросила Дейва, не хочет ли он попробовать порулить, он согласился:

     — Да, давай.

     Вскоре, снова сменив Дейва, Ханна остановила автобус на стоянке грузовиков. Здесь присутствовало несколько брошенных автомобилей, и страшно было представить, что стало с их владельцами.

     У Дейва не отнял много времени осмотр баков с дизелем: оба оказались пустыми, поэтому Ханна отправилась по дороге дальше на станцию «Шелл». Там дизельный бак тоже оказался опустошен. Дейв свернул шланг и вернулся в автобус, сказав Ханне ехать дальше.

     На другой стороне располагалась заправочная станция «Филлипс-66», недалеко от которой темнели силуэты нескольких небольших домов. До Итана донеся болезненно-сладкий запах гниения и мора, исходящий из одного из домов. Учуять это смог лишь он один.

     — Там Серые люди, — сказал Миротворец голосом мальчика.

     — Не останавливайся, ради Бога! — выкрикнул Джефферсон, широко раскрыв глаза. — Давайте убираться отсюда!

     — С нашим топливом дела крайне плохи, джентльмены, — качнула головой Ханна. — Мы нуждаемся в нем. Очень сильно. Дейв, что скажешь?

     — Черт, — прошипел он. Ханна остановила автобус под крышей станции, которая накрывала два дизельных бака. Дейв почувствовал, как по шее у него бегут мурашки. Он не сомневался, что инопланетянин говорил правду, и если он учуял здесь Серых людей, оставался лишь вопрос...

     — Сколько их там?

     — Не могу точно сказать. Но больше одного.

     — Боже! — воскликнул проповедник. — Почему мы все еще здесь?

     — Твое решение, Дейв, — сказала Ханна. — Пока что мы просто тратим топливо.

     — Нам не следует здесь оставаться, — пробормотала Никки. Ее голос дрогнул. — В самом деле, лучше нам уехать.

     — Оливия? — обратился Дейв. — А ты что думаешь?

     Она покачала головой, все еще глядя в пол.

     — Я не знаю. Я сейчас не очень хорошо соображаю, но... если мы застрянем здесь с пустым баком, ничего хорошего не выйдет, это точно.

     — Верно, — Дейв вставил новую обойму в свой «Узи». Его рука слабо дрогнула. Нужно было действовать. — Сначала хочу проверить, пуста ли колонка. Итан, пойдешь со мной? Мне может понадобиться защита...

     — Да.

     — Ты сумасшедший! — сияние испарины от страха отразилось на лице Джефферсона. — Эти твари учуют нас! Ты просто подашь им сигнал к ужину!

     — Сиди спокойно, — буркнул Дейв, пристраивая «Узи» на нагрудной кобуре. — Вернусь через минуту.

     Дейв и Итан вытащили с собой оба фонарика. Дождевая вода вяло и неуверенно стекала вниз по крыше заправочной станции. Меньше, чем через пятнадцать секунд лучи фонарей осветили желтую крышку дизельного резервуара. Он был на месте и казался безмятежным, нетронутым.

     — Заглуши двигатель, — обратился Дейв к Ханне, когда они с Итаном вернулись в автобус. — Джерихо, нужна твоя помощь.

     — Нет! Я и не подумаю туда идти! Благодаря тебе у меня уже и так два сломанных пальца!

     — Слушай, чем быстрее мы это сделаем, тем лучше! Нам не нужно заполнять бак. Просто зальем немного, чтобы проехать чуть дальше. Давай, надень свои яйца, трус.

     — Ни за что!

     — Черт, если он тебе не поможет, помогу я! — Ханна встала с водительского места, держа «Кольт» в руке. — Что тебе нужно, Дейв?

     — Мне нужно, чтобы ты осталась здесь и сделала перерыв. Ты водитель, а не ишак. Джефферсон, а ну поднимай свою задницу с места!

     — Я сделаю все, что нужно сделать, — сказал Итан. Он уже знал: Дейву нужен был кто-то, кто смог бы прикрыть его, пока он будет делать основную работу: открывать крышку, использовать шланг и ручной насос и заливать в бак топливо. Джерихо ему требовался просто в качестве носильщика.

     — Держи, — сказал Дейв, передавая Джефферсону заряженную «Беретту». — Сможешь не отстрелить себе собственный стручок?

     — Не дай Бог, — простонал проповедник. Он встал, взял пистолет левой рукой и поднял его, привыкая к весу. — Да, думаю, справлюсь, — затем он нацелил пистолет в центр груди Дейва. — Знаешь, мне не нравится, когда меня смешивают с грязью.

     — Опустите оружие, — сказал Итан. Голос его был тихим, но сурово убедительным.

     — Сможешь остановить пулю с такого расстояния? — хмыкнул Джефферсон. — Я бы хотел увидеть этот трюк.

     — Ты не выстрелишь в меня, — Дейв навел фонарик прямо на глаза проповедника. — Во-первых, Ханна снимет тебя примерно через полсекунды, потому что она уже направила на тебя свое оружие. Во-вторых, тебе некуда, мать твою, идти, и я не думаю, что ты хотел бы остаться здесь. И, в-третьих, мы единственные союзники, которые у тебя сейчас остались. Поэтому, мистер Джефферсон Джерихо, телевизионная звезда, я скажу, что ты должен сделать, как говорит тебе Итан. Мы должны залить топливо в автобус, и это нужно сделать быстро. Ты теряешь время. Пойдем, давай управимся поскорее, — Дейв направился к задней части автобуса.

     — Пожалуйста, — прошептала Оливия, посмотрев на Джефферсона в состоянии явного шока. — Просто... сделай, что он попросит, ладно?

     Джефферсон колебался несколько секунд. Он взглянул на Итана, а затем опустил пистолет, который был нацелен на точку пространства, где пару секунд назад стоял Дейв.

     — Хорошо, — ответил он Оливии, и в его голосе одновременно слышались воинственность и обреченность. — Потому что ты попросила вежливо, — он поставил «Беретту» на предохранитель и убрал ее в карман своих грязных джинсов.

     Они достали контейнеры, шланг и ручной насос, после чего Дейв воспользовался ломом, чтобы открыть крышку резервуара. Пока Дейв перекачивал топливо в один из контейнеров, Джефферсон напряженно глядел в темноту на опасные контуры домов. Итан стоял рядом, его обостренные чувства улавливали каждое движение поблизости. Он был уверен, что сможет защитить всех от Серых людей, если понадобится. Вопрос для него состоял лишь в том, выдержит ли это испытание физическое тело, в котором он находится. Сердцебиение было стабильным и ровным, легкие работали, и все на данный момент было в порядке, но Итан знал, что это тело не было подготовлено для такого напряженного боя, хотя энергия была только ментальной, пока она не покидала тело, и лишь на пути к цели она становилась физической.

     — Ты что-нибудь видишь? — спросил Джефферсон, пока Дейв продолжал перекачивать топливо.

     — Ничего. Можно расслабиться. Я дам знать, если что-нибудь приблизится к нам.

     — Расслабиться! — фыркнул Джефферсон. — Только послушайте его! Конечно же, — он достал свой пистолет и нацелил его на дома, — как ты, вообще, попал сюда без космического корабля? Прилетел на луче света или что-то в этом духе?

     — Довольно близко, — ответил Итан. — Существуют измерения, которые вы не можете понять, и методы путешествий, которые также находятся за пределами ваших умов.

     — Ну прости, что мы такие отсталые и тупые.

     — Я говорил не об этом. Просто вы — совсем молодая цивилизация. Вы сосредоточены на вопросах, которые говорят о вашей юности. Глупо ожидать, что вы познали бы вопросы других измерений и межпространственных перемещений сейчас. До этого вам предстоит повзрослеть... ох... еще на несколько сотен лет.

     — Если нам доведется прожить так долго, — хмыкнул Джефферсон.

     — Да, — кивнул Итан. — Очень верное замечание.

     — Джерихо, помоги мне перенести это топливо к баку! — сказал Дейв, и проповедник оставил Итана одного.

     Итан просканировал темноту слева направо и обратно. Он чувствовал запах грязной плоти Серых людей, он знал, что они поджидали в этих домах, но не мог точно сказать, сколько их там.

     — Держи ровно, не проливай! — скомандовал Дейв Джефферсону.

     Внезапно Итан почувствовал, как серая плоть движется в его сторону. Казалось, по спине пробежал электрический разряд. В темноте обозначилось странное движение. Низкое, почти ползущее по земле. Оно — чем бы оно ни было — перемещалось не по-человечески. Итан выбрал три фигуры и решительно двинулся к ним. Блеск мокрых глаз, пойманных лучом фонаря, мелькнул низко, у самой земли.

     Они были очень голодны.

     — Они идут, — сказал мальчик. — Трое. Но не размером с людей.

     — Что это? — спросил Джефферсон, развернувшись. Топливо пролилось из контейнера.

     — Да осторожно ты, черт тебя подери! — процедил сквозь зубы Дейв.

     Существа практически добрались до них, но старались избегать луча фонаря Итана — пытались обходить его, крутились на месте, пытаясь подобрать более удобное положение для атаки.

     — Это собаки... — тихо сказал Итан. — Раньше были, я хотел сказать.

     Джефферсон попытался снова достать пистолет. Дейв шикнул на него:

     — Сосредоточься на этом!

     Итан пристально наблюдал за движениями искаженных существ. Три собаки, которые когда-то были чьими-то питомцами. Две были явно быстрее третьей, которая казалась более неповоротливой, тяжелой и громоздкой: вероятно, ее обременяла тяжесть собственных наросших с мутацией доспехов. Итан предположил, что в течение двух лет все люди в этой общине тоже стали серыми, а тех, кто не переродился, уже съели эти твари... как и других животных. В какой-то момент, вероятно, голодные и агрессивные звери набросились и на серых людей. Итан направил свет туда, откуда приближались собаки, и они отшатнулись от луча фонаря. Снова блеснули мокрые глаза... пять глаз. Третье существо не поспевало за первыми двумя.

     — Давай же, пора двигать! — поторапливал Джефферсон, но топливо поступало в бак автобуса катастрофически медленно.

     — Нам нужно залить побольше, — рявкнул Дейв в ответ. — Итан, ты рассмотрел этих тварей?

     — Я наблюдаю за ними. Они боятся света, — Джефферсон вытащил свой пистолет, снял его с предохранителя и дважды выстрелил туда, куда указывал фонарь Итана. Пуля срикошетила от бетона. Ни одно животное, похоже, не пострадало.

     — Давайте двигать отсюда! Чем быстрее, тем лучше! — призвал Дейв, и Итан вернулся к своим спутникам, пока те заливали в бак все больше топлива.

     Существа зарычали, как только свет начал отдаляться. Третья собака, наконец, присоединилась к первым двум. Итан не мог разглядеть тела, но видел сияние семи глаз. Рычание было низким и грудным, больше напоминавшим рев бетономешалки в действии. Какими бы ни были эти твари... они были большими.

     — Пошли, парень! — выкрикнул Джефферсон, но Дейв и так делал все возможное и спешил. Еще пять галлонов оставалось в каждом из двух контейнеров. Только после того, как они будут залиты в бак, можно будет продолжат движение.

     Ханна показалась в дверях автобуса и остановилась на нижней подножке. Она увидела, с чем столкнулись ее товарищи и приблизилась к Итану, нацелив «Кольт» в сторону, откуда доносился зловещий рык переродившихся зверей, жаждущих свежего мяса.

     Одна фигура пронеслась в луче света. Она была серой и лысой, на ее позвоночнике показался ряд острых шипов. Показалась вторая искаженная бесшерстная серая фигура — оскалившаяся, с огромными зубами и капающей на землю слюной. Ее три глаза блестели красным огнем. Прежде чем Ханна успела выстрелить, тварь развернулась и ускользнула во тьму

     — По-моему... у этой мерзости было два рта... — потрясенно пролепетала Ханна.

     — Так и было, — ответил Итан.

     — Поспешите, господа, — тихо посоветовала Ханна, держа «Кольт» ровно обеими руками.

     Существа приближались теперь с другого направления. Итан повернулся, чтобы использовать свой свет в качестве репеллента, но что-то показалось на краю луча без особого страха. Это было третье чудище, которое отдаленно напоминало породу хаски. Теперь оно было лысым, серым и морщинистым, его спина и бока покрывались скрепленными друг с другом крупными чешуйками доспехов. Морда была искаженной, челюсть раскрылась, продемонстрировав несколько рядов акульих зубов, глаза лишь отдаленно походили на собачьи, а с левого бока, прямо из доспехов росли еще две ноги, которые дергались, словно в попытке бежать во сне.

     Ханна задохнулась от ужаса и выстрелила из «Кольта» дважды. Одна пуля угодила в треснутый бетон, вторая и вовсе улетела в неизвестном направлении. Тварь зарычала и прыгнула вперед, оскалившись и попытавшись ухватить Ханну за ногу.

     Итан направил правую руку вперед. Все инопланетяне должны были визуализировать необходимую им силу, и тогда она приходила на помощь. Между его ладонью и мутировавшей собакой воздух потеплел и замерцал. В следующий миг зверь был отброшен назад, проехавшись головой по шероховатому бетону, и темнота поглотила его.

     — Спасибо, — выдавила Ханна.

     — Думаю, вам лучше вернуться внутрь, — посоветовал Итан, и она не стала противиться.

     Когда Дейв поднял второй контейнер на пять галлонов, Джефферсон уже долил топливо из первого в бак автобуса. Мимо пролилось совсем немного. Джефферсон решительно принялся за эту задачу, поскольку старался как можно скорее сделать ноги от голодных монстров, блуждавших в темноте и пока что не издававших звуков.

     Еще она тварь бросилась к Дейву. Она была меньше предыдущей, но на спине у нее росли опасные шипы. Ее зубы щелкнули в воздухе в предвкушении пира. Итан протянул к монстру руку и увидел, как тот отлетает назад. Дело было сделано. Он предвидел, что зверя отбросит прочь. Это было сделано так быстро с помощью неиссякаемого резерва инопланетной энергии, что у животного, вероятно, даже не было времени почувствовать боль. Куски плоти разлетелись по разбитой дороге, и две оставшихся твари вступили в борьбу друг с другом за обрывки мяса.

     — Хорошо. Последние пять галлонов, — сказал Дейв, поднимая последний контейнер. — Джерихо, забирай снаряжение, неси в салон.

     Споров не последовало.

     Остатки топлива вскоре оказались в баке. Дейв, Джефферсон и Итан поднялись в автобус, дверь за ними закрылась, а снаряжение было перемещено в конец салона.

     — Поехали, — сказал Дейв. Он вытащил «Узи» из кобуры и указал на живот Джефферсона. — Верни пистолет.

     — Ладно, ладно, угомонись, — он передал «Беретту» без возражений, и Дейв вернулся на свое место рядом с Оливией. Итан услышал, как Никки испустила тяжелый вздох.

     Ханна никогда не была так рада шуму заведенного двигателя. Датчик топлива не показывал, что бак полон, но этого было достаточно, чтобы проехать еще около сорока миль, если Бог даст. Она включила фары и направила автобус обратно на I-70. Прежде чем они смогли выбраться с заправочной станции, один из серых псов — самый большой, как подумал Итан, в бешенстве бросился в сторону автобуса. Прозвучал искаженный монструозный лай, потрясший всех присутствовавших, но затем Ханна решительно надавила на педаль газа, набрала скорость, и ей удалось повернуть на дорогу.

     Джефферсон Джерихо прошел по проходу и приблизился к Итану.

     — Куда это ты собрался? — Дейв встал, чтобы преградить ему путь. — Вернись на свое место.

     — Я хочу поговорить с Итаном.

     — Сядь. На свое. Место, — повторил Дейв.

     — Я не собираюсь причинять боль...

     — Я не стану повторять, — рука потянулась к «Узи».

     — Все в порядке, — сказал Итан. — Он просто хочет задать мне несколько вопросов.

     — Я не хочу, чтобы он сидел рядом с тобой, — твердо сказал Дейв.

     — Я могу спросить тебя и отсюда, — пожал плечами Джефферсон. — Но, может, ты уже знаешь, о чем я хочу тебя спросить?

     — Я знаю, — теперь на чтение мыслей требовалось меньше секунды. — Дейв, он хочет узнать о моей силе. Откуда она берется, и как я ее контролирую. Джефферсон, знаешь ли, проявляет очень живой интерес к силе и власти.

     — Черт, в точку, — хмыкнул Джефферсон. — Именно это я и хочу узнать. Как ты это делаешь?

     — Направленная энергия, — ответил Итан. — Я могу изменять и регулировать ее интенсивность. Человеческая рука — эффективный наводчик для этой энергии. Это отличное прицельное устройство. Обе руки. Я представляю собой существо, которое вы могли бы описать как сосредоточение энергии. Я могу подселяться в разные тела при необходимости. Если я достаточно сосредоточусь, это не составляет труда. Землетрясение было трудной задачей. Но мальчик должен был убедиться, что он способен это делать. Я тогда еще не был готов полностью контролировать организм. Он тоже не был готов. Поэтому я направил его как можно осторожнее, насколько мог.

     — Организм, — повторил Дейв с горечью. Было странно слышать, как эти слова вылетели из уст существа, казавшегося пятнадцатилетним мальчиком. — Ты произносишь это... как приговор. Как диагноз. Он был человеческим мальчиком. Подростком. Хорошим человеком. И он не просил всего этого.

     — Должен ли я сожалеть о своем выборе? — спросил Итан.

     — Нет, — ответила Оливия. Ее голос все еще был слабым и переполненным печалью. — Просто... кажется немного несправедливым, что из-за твоего присутствия он вынужден был... исчезнуть.

     — Как я сказал Никки, в этом теле нет места для двоих. В конце концов, он знал, что мне придется взять полный контроль. Он соответствовал моей цели и был готов послужить ей. И он сделал все, что я просил у него.

     — У его организма, — мрачно усмехнулся Дейв, как будто у него во рту от этих слов появлялся неприятный привкус. — Ты ведь понимаешь, что мы — намного больше, чем просто тела для аренды?

     — Я знаю, что вы такое, но эта жертва была необходима ради высшего блага. Наверное, вы понимаете это.

     Дейв знал, но проклинал себя за то, что приходилось признать это. Во всяком случае, он решил, что инопланетянин уже прочел его мысли, поэтому не было толку озвучивать ответ.

     — Да, — кивнул Миротворец.

     — Где ты родился? Как? — спросил Джефферсон.

     — Я был создал Высшей силой. Я знаю свой долг и знаю, что я древний по твоим меркам времени. Но ничего большего о себе я не знаю.

     — И ты такой один? — спросила Оливия. — Никого похожего на себя не встречал за это время?

     Некоторое время Итан молчал. Серебряные глаза были опущены, лицо приняло торжественное выражение.

     — Есть такие, как я, но они очень далеко. Я получаю информацию, обрабатываю ее и отправляю. Я знаю свой долг, — повторил он.

     — У твоей жизни должен быть предел, — сказал Джефферсон. — Она ведь не может длиться вечно. Или может?

     — Бесконечность — это вопрос определения. Вне зависимости от того, какая у меня сила, она ограничена в этом теле относительно первоначальной формы, однако я не могу отказаться от тела — оно необходимо мне как средство коммуникации со средой этого мира.

     — Мы вернулись на I-70, джентльмены, — объявила Ханна. Ее голос немного дрожал после того, что она услышала из уст мальчика. — Я искренне благодарю вас за топливо. Будем надеяться, что шины продержатся.

     — А Бог? Бог есть? — тихо спросил Джефферсон, пристально глядя на Итана, — Знаешь... я много лет торговался с Ним. Я делал... очень много нехороших вещей, прикрываясь именем Бога. Я удивлен, что меня не поразило молнией или чем-то в этом духе много лет назад. Я ведь не исправлялся, а продолжал идти своим путем. Похоже... я словно испытывал нервы Бога на прочность, потому что Он позволял мне продолжать. Так, может, ты скажешь мне... Бог — есть?

     Итан не ответил. Как объяснить тем, чьи умы так ограничены? Как вложить в них свои знания? Они ждали ответа и думали, что он, быть может, видел лицо сущности, которую они называли Богом. Возможно, они полагали, что он являл собой то, что принято было называть «ангелом» в их понимании космических тайн. Он собрал свои мысли воедино и произнес:

     — Я не могу сказать вам, что в космосе есть разум и направление. Как я уже не раз видел, во вселенной многое зависит от воли цивилизации... любая, в том числе и человеческая, может подняться, а может упасть. Является ли ваш Бог таким же, в какого верят Сайферы и Горгоны? Или любая другая цивилизация? Как я могу вам это объяснить? Каждая цивилизация имеет свою собственную мифологию и свой смысл, свою собственную структуру ценностей. Сущность, которую вы называете Богом, думаю, может иметь столько имен, сколько существует языков, сердец и умов. Поймите меня... у меня нет ответов на все ваши вопросы. То, что я скажу, может принести только еще больше вопросов, некоторые из коих выйдут за рамки вашего интеллекта. Без обид, — добавил Итан. — Но... я здесь. Меня вызвали сюда силой, которую я сам едва могу понять. Я был создан этой самой силой. Мне дали задачу и приказ. Мое намерение... намерение моего пребывания здесь — остановить эту войну и спасти мир. Я не знаю точных инструкций, как это сделать, но мне дается то, что вы можете назвать путеводной точкой. Это гора Уайт Мэншн. Успех этой миссии зависит от меня. А еще от вашей готовности бороться за выживание. Вы должны дойти до этой точки со мной и выжить.

     — Так это испытание? — спросил Дейв. — Ты имеешь в виду все это? Войну... весь этот кошмар... это — испытание? Чтобы увидеть, достойны мы жить или нет? Это не похоже на Божью любовь, разве нет? И даже если ты сможешь остановить войну... как насчет мира? Нашего мира. Он уже испорчен, парень! Все люди, которых мы знали и любили, умерли! Все эти Серые люди там... и все, кого они когда-то знали... сколько миллионов людей уже погребены под пеплом этой войны? Мы никогда не сможем вернуться к тому, что было!

     Итан кивнул. Его губы сжались в тонкую линию. Серебряные глаза устремили свой пронзительный взгляд на Дейва.

     — Вот, что я узнал за долгое время своего существования, — заговорил Миротворец. — Важнее всего терпение. Верьте, что интеллект, который призвал меня сюда, позволил путешествовать по этому миру и поставил мне цель, знает, что делает. И я тоже знаю. Если ты во что-то веришь, сейчас не время отказываться от этого, — он перевел взгляд на Джефферсона. — Это тело и его системы нуждаются в отдыхе. Есть еще что-то, о чем ты хочешь поговорить?

     — Нет, — ответил Джефферсон. — Это все, — он вернулся на свое место и уставился в пространство, не в силах сосредоточить взгляд ни на чем. Он сел и начал размышлять о своей жизни, о том, что он творил и что его ждало теперь. Он не мог даже догадаться сейчас о предстоявших ему испытаниях, поэтому постарался отогнать эти мысли прочь, попытался не думать о том, что такое «хорошо», а что такое «плохо». Он не знал, чего в его жизни было больше, поэтому решил просто продолжать двигаться к цели, как и все остальные здесь.

     В салоне повисла тишина.

     Автобус продвигался сквозь непроглядную темноту. Снова начался дождь, но он был не настолько сильным, чтобы одолеть стеклоочиститель. Расстояние пролетало мимо — миля за милей.

     Оливия заснула, и во сне она сидела рядом с Джей Ди на балконе своей квартиры в Пантер-Ридж. Джей Ди взял ее за руку, наклонил голову к ее плечу и тихо сказал:

     — Это выход, Оливия. Есть способ исправить ситуацию. Исправить всё это.

     — Ты веришь в это, Джон? — спросила она во сне. — Действительно веришь?

     Он сжал ее руку и улыбнулся. Его глаза сверкнули не под грязным желтым небом, а под голубым и чистым. Его лицо сейчас казалось намного моложе, чем она запомнила.

     — О, моя Оливия, — проговорил он самым мягким из своих тонов. — Ты можешь положиться на него.

Глава двадцать шестая 

     Солнце красным пятном поднималось с востока, заливая скалистые горы своим алым светом.

     Автобус 712 продолжал двигаться по трассе, выезжая на шоссе 191 штата Юта и двигаясь на юг. Ханна вырулила на дорогу после очередной заправочной станции, недалеко от границы штата. Это была изолированная станция с негерметично закрытым дизельным резервуаром, где у них — в отличие от предыдущей остановки — было достаточно времени, чтобы залить в автобус полный бак. Ханна сказала Дейву, что устала и нуждается в нескольких часах сна, поэтому дорогу будет лучше продолжить на рассвете. Он не стал спорить, потому что и сам мечтал немного поспать, но времени на отдых у него было очень мало. Итан проснулся примерно через час и сказал Дейву, что сменит его, чтобы тот успел хоть немного отдохнуть. Он также заметил, что пока рано было волноваться насчет следящих устройств инопланетян, и обещал дать знать, если это обстоятельство изменится.

     Оливия, Никки и Джефферсон спали. Дейв некоторое время пребывал в хрупкой полудреме, а затем вдруг дернулся так, словно вот-вот мог упасть в бездонную яму. Он прикинул, что предстоит проехать еще сотню миль до горы Уайт Мэншн. А дальше — кто знает, есть ли там нормальная дорога! Шоссе 191 было четырехполосным и выглядело совершенно безлюдным с нынешней позиции Дейва: ни одной заброшенной машины или грузовика на много миль вперед. Утренний свет покрасневшего неба открывал вид на то, что раньше называлось Западным Раем, землей с низким кустарником и малиновыми скалами, большими лугами и горами, высившимися на расстоянии; вид на арки и соборы из камня, выстоявшими в межпланетных атаках. Каким же удивительным созданием была планета Земля! Дейв не прекращал об этом думать с тех самых пор, как началась эта война, но никогда не думал об этом до нее, ведь постоянная потребность решать бытовые проблемы и зарабатывать себе на жизнь сильно отвлекала от философских измышлений. Да и Дейв МакКейн никогда не был склонен философствовать. Однако теперь он понимал, что Земля была удивительной планетой. От теплых морей до замерзшей тундры, от пышных лугов и сосновых лесов до красных скалистых гор, возвышавшихся на равнинах вдоль шоссе 191 — все это было невероятным разнообразием творения. И ведь всю жизнь он прожил в этом удивительном мире! Сейчас эта мысль ошеломляла его. Возможно, когда мы что-то теряем, лишь тогда можем по-настоящему это оценить, подумал Дейв. А ведь сколько земных существ было убито инопланетным ядом! Тысячи и тысячи из них! Он не хотел думать о том, сколько еще умрет. Так что, даже если Итан мог бы остановить войну — хотя Дейв не мог этого представить даже при такой могущественной силе, как у Итана, каким будет будущее Земли? Он смотрел на Миротворца скорбно, словно в ожидании продолжения всех этих разрушений. Нет, мир никогда не сможет оправиться от этого.

     Дейв понял, что Итан проснулся и теперь молча смотрел в окно. Если инопланетянин и читал сейчас его мысли, то предпочел не отвечать. Он тоже не знает, подумал Дейв. Ответа снова не последовало. Ты можешь быть намного могущественнее нас и знать секреты вселенной и всевозможное дерьмо, которое сбивает нас с ног, но ты тоже ни в чем не можешь быть уверен, ведь так? Ты точно так же, как мы, просто бродишь впотьмах. Как с этой горой... ты не знаешь, что там, потому что в этом испытании для человечества тебя — тоже испытывают. Именно в этом и состоит настоящая жизнь, верно, Итан? Испытание было разработано каким-то инопланетным божеством? Это своеобразная насмешка над человечеством, так? Все эти века борьбы и унижения и всего, через что человечество прошло... все вело к тому, чтобы пройти или не пройти последний тест от инопланетного учителя?

     — А еще это были века, — заговорил Итан, — изобретений, гениальных идей, теорий и стойкости. Кажется, ваша раса каждый раз находит способ преодолеть препятствия. Поэтому вы все еще живы.

     — Что? — Джефферсон проснулся и прищурился от утреннего света. — Ты о чем это?

     Итан кивнул.

     — Мы с Дейвом просто беседуем.

     — О, — протянул проповедник. Он выглядел озадаченным, но не решился ничего спрашивать.

     Остальные тоже начали пробуждаться. Итан заметил, что сегодня Оливия выглядела очень вялой и изможденной. Даже сквозь сон она плакала о Джоне Дугласе, не могла примириться с тем, что его больше нет. Она оплакивала и потерю человеческого мальчика, назвавшего себя Итаном Гейнсом. Похоже, она прониклась к нему материнскими чувствами и стремилась защитить его... потому эта потеря оказалась для нее особенно болезненной. А Миротворец не мог притворяться, что в этой телесной оболочке еще осталась часть земного мальчика. Что он мог сказать Оливии, чтобы успокоить ее? Чтобы она поняла...

     Ничего. Ему нечего было сказать ей, поэтому ей было позволено скорбеть до конца.

     Когда все проснулись, они по очереди вышли из автобуса, чтобы облегчиться, и Миротворец с интересом изучал этот процесс через глаза земного мальчика. По его опыту, все виды нуждались в том, чтобы испражняться. Почти все: наполовину состоящие из плоти, наполовину из роботизированных механизмов солдаты расы, которую люди называли Сайферами, не поглощали и не перерабатывали питательных веществ. Миротворец знал и о других машинных цивилизациях, но большинство из них разделяли людскую потребность. Нуждался в этом и он сам.

     Вернувшись в салон, все разделили между собой кувшин воды, в которой Итан в своей истинной форме не нуждался, но знал, что вода очень важна, чтобы поддерживать человеческое тело. Дейв открыл пару банок с фасолью и свининой, банку с арахисовым маслом и пачку черствых крекеров на завтрак.

     К восьми часам солнце поднялось, но его свет скрыли желтые облака. Итан попытался поговорить с Никки, чтобы успокоить ее, но она лишь отвернулась от него, и он понял, что это бесполезно. Ей тоже пришлось преодолевать горе, которое погрузило ее в мир боли и печали, и Итан был беспомощным, он не мог успокоить ее, поэтому он занял свое место, зная, что все в автобусе рассчитывают на него и нуждаются в нем, несмотря на то, что он был неизвестным нарушителем, и все люди, как и Никки, были напуганы.

     Наконец, Дейв снова осмотрел пустынный участок шоссе 191 и сказал:

     — Ханна, пора двигаться дальше.

     Она запустила двигатель и направила автобус с I-70 на дорогу к горе Уайт Мэншн.

     — Итак? — обратился Джефферсон. — Трекеры все еще там?

     — Трекер Сайферов почти над нашими головами. А корабль Горгонов, — он сделал паузу, чтобы получить правильное представление о сложившейся ситуации, мысленно вычисляя расстояние. — В семидесяти двух милях к востоку на высоте... я бы сказал, 47-48 тысяч футов. Он держится на расстоянии, но продолжает следить.

     Джефферсон кивнул и больше ничего не сказал. Итан знал, что он беспокоился об инопланетной слежке так же, как и все остальные. Он прислушался к тонкому течению мыслей Джерихо. Теперь он был полностью сосредоточен на себе, хотя немного и приоткрыл пещеру своей души, чтобы позволить себе заботиться о других и думать о предстоящей миссии. Тем не менее... Джефферсон всю свою жизнь знал один лишь эгоизм, из эгоизма состояло практически его существо, и он использовал его как меч и щит.

     Автобус 712 продвигался по разбитой дороге через пейзаж сюрреалистической красоты с его красными скалами, утесами и каменные формациями, извращенно украшенными инопланетными руками. Холмы и горы вырисовывались на туманной дистанции на равнине с сероватой растительностью. Итан разглядывал окружающий пейзаж с любопытством туриста. Он слышал мысли Дейва о родной планете, но не увлекался чтением их слишком долго. Если бы эти люди знали, что он наблюдал за мирами по всему космосу, они были бы поражены разнообразием жизненных форм, но при этом напуганы, потому что все эти формы жизни катастрофически отличались от земных. Некоторые цивилизации уже давно начали свои межзвездные путешествия с использованием пространственных порталов, а другие все еще жили в пещерах. В многообразии этих миров были великие города и благородные правители, были суровые государства тюремного типа, мужчины и женщины, которые собирались, как пиявки, на телах более крупных организмов, которыми они овладевали. Он видел такое миллиарды раз. Языки и математика, стили и одежда, развлечения и области обучения, торговля и обряды, мифология и ритуалы, сексуальные практики, рождение и смерть.

     И при всех этих знаниях Миротворец был один.

     Его редко вызывали для вмешательства, но всегда ради великой цели, связанной с кончиной мира. Иногда огромная сила, что создала его, не вызывала его, но огромная информационная сеть, на которую он был настроен, посылала ему сигналы от других цивилизаций, которые усиливались жадным, решительным религиозным рвением. Итан понимал, что не призван вмешиваться в политику и прогресс мира, он лишь должен был заботиться о том, чтобы мир не был разрушен внешними агрессорами. Горгоны и Сайферы, настоящие имена которых людям было не выговорить, воевали на необитаемых планетах на протяжении веков. Они сражались в открытом космосе над мертвыми кусками скал, над мирами льда и пламени, но за все это время Земля была единственным населенным миром, в который они так яростно вмешались. Граница их территории проходила прямо через эту планету.

     Нельзя было допустить, чтобы этот мир был разрушен. И почему? Было ли это так важно для огромной силы, которой подчинялся Миротворец? Он задумался об этом, но не получил никакого ответа. Порою в своем молчании эта сила могла быть очень загадочной, неуступчивой даже к настойчивому характеру Итана. Он этого не понимал, но понимания от него никто и не требовал. Пути великой силы неисповедимы. Он был лишь небольшой частью огромного дела, которое заставляло его разум трепетать. Он делал то, что ему приказывали, хотя во многом ему самому предстояло влиять на ход событий. Испытание, как выразился Дейв? Испытание самого Миротворца вместе с испытанием воли и силы жителей этого мира? Он не знал точно. У огромной силы был небольшой элемент любопытства в вопросе развития этой цивилизации, Миротворец знал об этом, но и это не давало ему ответов на вопросы обо всех тайнах, которые никогда не будут раскрыты.

     Он продолжал следить за трекерами. Следящее устройство Сайферов оставалось на краю атмосферы, военный корабль Горгонов держался на расстоянии около семидесяти миль. У Итана было ощущение, что множественные глаза Горгонов и датчики Сайферов сейчас направлены на автобус, который медленно двигался над обрывами, окруженными дюжиной оттенков красного. Они боялись мальчика, но стремились заполучить его. И сейчас они выбирали время и место.

     Дейв вынул из кармана джинсов многократно сложенную грязную карту Юты, вырванную из дорожного атласа. В районе, куда они направлялись, было несколько гор. Им нужно было выяснить, которой из них была Уайт Мэншн, потому что Дейв сильно сомневался, что она будет отмечена хоть каким-нибудь знаком.

     Дорога на юг проходила медленно. Ханна боялась слишком перегрузить двигатель автобуса или повредить шины. Радовало одно: топлива пока было в достатке. Земля выровнялась, а потом вновь поднялась к горной цепи, под которой простирались бесплодные земли. Они проехали брошенные фуры и легковые автомобили, которые, похоже, настиг ужасный энергетический шар. В остальном же шоссе оставалось совершенно пустым.

     Сразу после десяти часов они миновали центр города Монтичелло, который оказался мертвым и пустынным. Шоссе 191 перешло в его главную улицу. Дейв много исследовал карту и знал, что им нужно попасть в национальный лес Манти-Ла-Саль, который находился на западе Монтичелло. Впереди перед ними лежала узкая дорога 101. Не добившийся пощады от погоды дорожный знак напротив почтового офиса на углу 191 шоссе и западного 200-го шоссе указал на поворот к Национальному лесу. Еще через несколько минут западное 200-е шоссе превратилось в Абахо-Драйв, которое вскоре стало дорогой номер 101 и начало взбираться вперед к лесистым предгорьям.

     Большая часть леса окрасилась в коричневый и умерла. Сосновые и березовые деревья стояли обожженные и голые. Через них, когда автобус продолжил подниматься в гору, Оливия заметила с левой стороны надвигавшуюся на них гору с белой вершиной. Все окружающие горы были покрыты коричневым одеялом мертвых лесов.

     — Видите это? — спросила она Дейва и указала.

     — Вижу. Может, в десяти милях отсюда. Я не знаю точно, как, черт возьми, туда добраться, но выглядит многообещающе. Итан, это та гора?

     — Я так думаю, — ответил Итан. — Должно быть, это она.

     — Он может ощущать космический корабль на расстоянии семидесяти двух миль и находить трекер в космосе, но он не знает, правильная это гора перед ним, или нет, — усмехнулся Джефферсон. — Великолепно!

     — Трекер не в открытом космосе, — поправил его Итан. — А что до горы... я просто знаю, что это она указана на карте Дейва.

     — Там может не быть дороги, — сказала Ханна. Двигатель был напряжен, так как дорога 101 оказалась довольно крутой. — Похоже, что ее там и нет.

     — Мы будем продолжать, пока можем ехать дальше, — сказал ей Дейв. — А дальше уже посмотрим, что к чему.

     Дорога петляла, и гора оставалась на виду. Она казалась величественной, покрытая тысячами мертвых деревьев. Это была единственная гора с белым пиком в поле зрения. Затем дорога опустилась и дальше пролегала через больные леса. Вокруг распространялся унылый пейзаж, пока путь вновь не пошел вверх и не повернул налево.

     — Наша детка задыхается, — проскрипела Ханна, но все и без того чувствовали, как автобус содрогался на пути вверх. Снова дорога 101 вильнула на юг и начала путаное путешествие вниз через предгорья, из которых вырастала белая гора. Ханна попыталась как можно легче поставить ногу на тормоз, не позволяя себе упустить контроль над автобусом, спустившись по этой дороге.

     — Я могу сжечь тормоза, — взволнованно прошептала она. — Они уже достаточно старые... нас тянет вправо...

     — Ты отлично справляешься, — сказал Дейв, хотя он был готов вот-вот учуять запах сгоревших тормозов. И если бы они действительно сгорели, пришлось бы довольно долго катиться вниз с оглушительной скоростью.

     Примерно через четыре мили дорога 101 снова выпрямилась и побежала на юг параллельно этой горе. Все в автобусе прильнули к окнам и попытались разглядеть путь наверх, но вокруг были только тысячи актов коричневых деревьев.

     — Я не вижу возможности приблизиться, — сказала Ханна. — Отсюда нас ждет адская прогулка.

     — Продолжай, — подтолкнул ее Дейв. — Может, на другой стороне есть дорога.

     Они миновали еще две мили. Более узкое ответвление 101-й дороги уходило вправо, и Дейв посоветовал Ханне взять правее. Они снова начали подниматься, хотя больше двигались на северо-запад и удалялись от скалы с белой вершиной. Дэйв сказал:

     — Я не уверен, что это верный путь, но давайте продолжим пока по нему двигаться.

     Они проехали более двадцати минут, казалось бы, в неправильном направлении, когда Ханна вдруг увидела грунтовую дорогу, которая уходила налево в юго-западном направлении. Дорожка была окружена мертвым лесом, и трудно было увидеть, куда она ведет в этих больных зарослях. Ханна затормозила и остановилась у въезда на дорогу.

     — Что скажете? — спросила она. — Хотите попробовать? Эта грунтовка может привести нас в тупик, а может приблизить к месту назначения. Не узнаем, пока не проверим.

     — Тогда надо проверять, — отозвался Дейв. — Давай пробовать.

     Ханна повернула автобус на грунтовую дорогу, и они снова начали подниматься, оставляя за собой облака пыли из-под шин. Автобус перепрыгнул через рыхлые камни, которые заставили его опасно накрениться на край. Примерно в двухстах ярдах они заметили ограду с цепью высотой около восьми футов в конце дороги. Ограда была увенчана катушкой из колючей проволоки, и забор проходил в обоих направлениях по лесу, насколько можно было видеть.

     На воротах, на которых красовался прочный висячий замок, была табличка, гласившая: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ, ПРОЕЗДА НЕТ».

     Они сидели с заведенным двигателем на холостом ходу.

     — Что скажешь, босс? — спросила Ханна.

     — Скажу, что это странно. Это ведь национальный лес. Какая тут может быть частная собственность?

     — Понятия не имею, но тут так написано.

     — Да, — Дейв повернулся и посмотрел на Итана. — А ты что думаешь?

     Выражение лица Итана казалось смешанным, серебристые глаз интенсивно блестели.

     — Я думаю, нам нужно проехать через эти ворота.

     Дейв кивнул.

     — Такой вещи, как частная собственность, уже давно не существует, не так ли? А уж в лесу, в национальном парке — подавно. Ханна, сможешь нас протолкнуть?

     — Смогу, но не хочу. Слишком рискованно, можем испортить автобус, проколоть шины... не стоит.

     — Я это сделаю, — Итан встал. Ханна открыла ему дверь, и он сошел с подножек. Остальные около десяти секунд наблюдали за тем, как Миротворец прицелился в ворота и снес их энергетическим выстрелом из правой ладони. Замок разлетелся на куски, ворота улетели прочь, изогнулись и упали в правую сторону мертвого леса. Катушка колючей проволоки осталась висеть над входом, лишь чуть оцарапав крышу автобуса, когда тот медленно прополз под ней. Итан вернулся на борт и занял свое место. Казалось, это простое действие отняло слишком много энергии: сев, он начал сгибать и разгибать пальцы. Кости и сухожилия правой руки пульсировали тупой болью.

     — Довольно легко вышло, — хмыкнула Ханна. — Жалко, ты не мог устроить такое же чудо с моим бывшим мужем. Так, ладно, можем ехать.

     Она направила автобус дальше. Сделав два поворота, они продолжили подниматься, но вскоре следующий забор заблокировал дорогу. Он не был сделан из металлических цепей, а, похоже, состоял из сети тонких белых проводов и тянулся вверх футов на шесть. Ханна снова остановила автобус, потому что знала, что перед собой видит, еще до того, как это озвучил Дейв.

     — Черт... электрический забор. Похоже, кто-то сильно не хочет, чтобы люди ехали по этой дороге.

     — Это означает, — сказала Оливия, — что там есть нечто, которое должно оставаться скрытым.

     — Верно. Ну... Итан, сможешь сбить эти ворота?

     — Я смогу, — сказал Итан. — Но, думаю, вы должны знать, что электричество активировано.

     — Не может быть! — воскликнул Джефферсон. — Вся энергия вырубилась, разве что кто-то использовал резервный генератор, чтобы запустить эту штуку.

     — Энергия проходит через забор и ворота. Я чувствую ее движение. Одного касания будет достаточно, чтобы убить любого человека.

     Никто не ответил.  Дэйв почесал бороду и отметил, что, этот забор, как и предыдущий, простирается в лес в обоих направления, насколько было видно. Он подумал, что, вероятно, забор обходит всю гору. Кто-то пошел на многое и потратил большие средства на защиту своей собственности, но почему?

     — Мы должны продолжать путь, — сказал Итан. — Я открою ворота.

     Он снова вышел из автобуса и потратил еще десять секунд на работу с воротами, распахнув так, чтобы провода не порвались. Это было минимальное использование его сил. Он остро ощущал, что за ним следит теперь еще что-то, кроме трекеров Сайферов и Горгонов, и, сканируя деревья, он быстро разглядел два небольших оптических устройства в ветвях над головой, окрашенных в серые камуфляжные краски. Оба устройства были направлены прямо на ворота. Итан предположил, что кто-то только что засвидетельствовал действие, которое должно было спровоцировать сигнал тревоги.

     — На деревьях есть камеры, — сообщил Миротворец, когда вернулся на борт. — Я заметил две, но, возможно, их здесь больше. Думаю, кто-то знает, что мы здесь, и им это не нравится.

     Дейв заговорил жестким и резким тоном:

     — Сейчас у нас нет причин останавливаться. Так что едем дальше.

     Итан вернулся на свое место. Ханна снова направила автобус вперед и не дышала, пока они не проехали через забор. Дорога обрушилась на подъеме, и автобус взревел. Шины боролись за сцепление с пылью и камнями. После тяжелого прорыва, занявшего примерно четверть мили, они подступили к месту, где мертвые деревья прекращали расти, и перед людьми предстал белый пик горы. Дорога выровнялась. Непосредственно впереди она заканчивалась оградой с видом на протиравшуюся внизу долину с твердой стеной из белого камня справа от автобуса.

     Ханна остановилась примерно в десяти футах от границы.

     — Дальше нам не проехать, ребята.

     Все сидели молча, когда горячий двигатель заглох.

     — Что теперь? — нетерпеливо спросил Джефферсон. — Здесь же ничего нет!

     — Ты ошибаешься, — качнул головой Дейв, вставая. — Это защита... для чего она здесь? Чтобы автомобиль не проехал по этой дороге дальше? Проклятье, хотел бы я знать, но я не вижу ничего достаточно широкого, чтобы мы могли развернуться и уехать назад. Что говорит мне о том...

     — Стойте, где стоите! — последовала властная команда из громкоговорителя. Голос был мужской. — Если сделаете хоть шаг, стреляем на поражение. Повторяю: стойте, где стоите!

     Голос был ровным, спокойным, но смертельно решительным. Это был голос обученного профессионала, которого — Дэйв понял — не остановит мысль о том, что он может лишить жизни нескольких человек в этом автобусе. Кто бы это ни был, появился он очень неожиданно.

     И тогда Дэйв закончил то, что он начал говорить, так как часть каменной стены шириной не менее десяти футов начала наклоняться внутрь и открываться с помощью хорошо смазанного, почти беззвучного механизма:

     — Что говорит мне о том, что есть способ проникнуть внутрь. И вход достаточно большой для автомобиля...

Глава двадцать седьмая 

     — Они, что, собираются нас убить? — спросила Никки дрожащим голосом.

     Пятеро вооруженных мужчин появились из открывшегося прохода из белого камня. Трое носили обыкновенные футболки и джинсы и держали в руках автоматические винтовки, один был одет в серые брюки и бледно-голубую рубашку с закатанными рукавами, а пятый облачился в черный костюм с белой рубашкой и серый галстук в полоску. Последние двое вооружились автоматическими пистолетами. Тот, что в костюме, был темнокожим с коротко стриженными волосами, а тот, что в серых брюках, был азиатом. Всем можно было дать не больше тридцати лет. Каждый гладко выбривал лицо, двигались они быстро и пребывали в отличной физической форме. Они подступили к автобусу с явно недобрыми намерениями.

     — Открывайте! — скомандовал человек в костюме, который, похоже, был здесь лидером. Он привык отдавать команды. Его голос был не очень громким, но требовал незамедлительного подчинения. Он прицелился в Ханну через стеклянную дверь. — Повторяю, мэм: открывайте!

     Остальные заняли разные позиции для атаки вокруг автобуса. Все оружие было направлено на пассажиров.

     — Открой им, — тихо шепнул Дейв.

     Ханна повиновалась. Темнокожий человек быстро вошел в салон, а за ним последовал другой с автоматической винтовкой.

     — Встаньте, мэм. Оставьте ключ в замке зажигания, положите свое оружие на сидение и отступите назад, — она послушалась, понимая, что с таким человеком пререкаться себе дороже. — Остальные, всем замереть! — он держал свой пистолет двумя руками очень твердо. Его глубокие оливковые глаза осматривали салон внимательно и пристально, изучая все вокруг. Наконец, взгляд замер на Итане на несколько секунд, прежде чем он продолжил. — Ты: встань и двигайся медленно. Положи свое оружие в проходе. Если мне не понравится, как ты двигаешься, я тебя убью. Всем ответить, что команда ясна!

     Ему ответили все, кроме Итана, который остался на месте — молчаливый и бдительный. Чернокожий человек посмотрел на мальчика так, словно собирался прожечь в нем дыру взглядом, но пока что и пистолет, и винтовка все еще были нацелены в проход, а не на кого-то конкретного. Так или иначе, с этой позиции проще всего было быстро перевести оружие на вновь выбранную цель.

     Оружие было сложено в проходе.

     — Спасибо, — сказал мужчина в костюме. — Теперь, ребятки... заложите руки за голову и выходите по одному. И снова: я не люблю резких движений, и агенты снаружи тоже их не любят. Так что ведите себя очень, очень осторожно, когда будете покидать автобус, и тогда никто не пострадает. Когда сойдете с автобуса, вам скажут, что делать дальше.

     Джефферсон слышал, как что-то застучало у него в голове.

     — Агенты? Что еще за агенты?

     — Секретная Служба, сэр. А теперь... я не хочу больше разговоров. Всем сохранять тишину, двигаться осторожно и медленно и следовать инструкциям.

     Когда все вышли наружу, человек в костюме указал всем двигаться по цепочке вперед ко входу в гору Уайт Мэншн, который не просто был достаточно большим для машины, но, возможно, и достаточно большим, чтобы через него мог проехать довольно большой грузовик или танк. Агент в костюме остановил Итана, поставив руку у него на пути. Итан держал руки за головой, как ему приказали.

     — Уилл, заведи остальных внутрь, — сказал он азиату. — А ты, оставайся на месте, — последовала команда для Итана.

     — Послушайте, — обратилась Оливия. — Нам очень о многом нужно вам сказать.

     —Не сомневаюсь, что так, и у нас к вам множество вопросов. Пожалуйста, направляйтесь за остальными. Дон, задержись здесь на минуту, — один из мужчин, вооруженных автоматической винтовкой, занял позицию позади Итана.

     — Сэр, назовите мне свое имя, — попросил Итан, пока его друзей проводили через открытый проход.

     — Беннет Джексон. А твое?

     — Итан Гейнс. Мистер Джексон, я должен сказать вам, что в сорока милях к северо-западу отсюда находится горгонский боевой корабль, и он приближается. Я не знаю, готовятся они атаковать, или нет, но будет мудрым решением подготовиться к нападению.

     — Мальчик с серебристыми глазами, который говорит, как пятидесятилетниймужчина. Вот, что меня волнует в первую очередь. Ты Сайфер?

     — Нет, сэр.

     — Камера засекла, как ты разрушил ворота без оружия. Как ты это сделал?

     — Я сам — оружие, — ответил Итан. — Могу я опустить руки? Это очень неудобная поза.

     — Обыщи его, — скомандовал Джексон другому человеку. Все было проделано быстро и эффективно. Зрительный контакт длился в течение всей процедуры обыска. — Хорошо, Итан, можешь опустить руки, — Джексон посмотрел в молочное небо на северо-востоке, а затем снова сосредоточился на мальчике. — Ты не Горгон и не Сайфер, как ты сказал, но ты и не человек. Ты говоришь, что ты — оружие, и я верю этому после того, что видел. Вопрос в том, чьё ты оружие. На чьей ты стороне?

     — На вашей.

     — Ага, — Джексон продемонстрировал тонкую холодную улыбку, начисто лишенную даже намека на юмор. — Я видел множество вещей, в которые бы никогда не поверил еще пару лет назад. Моя жена и шестилетняя дочь, похоже, погибли в Вашингтоне, — огоньки ярости и горечи блеснули в оливково-зеленых глазах. Эти глаза были опасными, но яростный блеск в них быстро угасал. Итан знал: этот человек привык скрывать свои эмоции внутри, в надежно закрытом сундуке, потому что боялся, что если выпустит их хоть на секунду, то просто развалится на куски. Потеря жены высушила Джексона, заставила его жениться на своей работе, которую Итан видел в намерении быть постоянным повстанцем и противоборцем, сражающимся против захватчиков. Этот человек многого от себя требовал, и был знатным гордецом, никогда не позволявшим себе слабину. В его сознании мелькали воспоминания о грубом районе, в котором он раньше жил, сцены тяжелой военной подготовки, получение какой-то медали.

     — По крайней мере, они умерли до того, как положение на планете стало совсем уж плачевным, — продолжал Джексон. — Похоже, ты — какое-то оружие, созданное Горгонами или Сайферами, вот, что я думаю. Так должно быть. Значит, ты ведешь Горгонов сюда? В этом все дело?

     — Нет. Вы ошибаетесь.

     — Как ты нашел это место?

     Итан путешествовал по пейзажу воспоминаний Беннета Джексона. Через несколько секунд он увидел, что в себе скрывала эта гора.

     — Это убежище для президента, — сказал Итан. — И он здесь.

     — Ты пришел, чтобы убить его? Или направить сюда корабль, чтобы он убил всех?

     — Нет. Как сказала моя подруга Оливия, нам есть, что рассказать вам.

     Джексон вытащил из кармана портативное черное коммуникационное устройство. На нем была клавиатура и три кнопки: желтая, зеленая и красная. Он нажал на красную.

     — Ожидаю инструкций, — произнес он в микрофон. Затем обратился к Итану. — Если б я отвел тебя внутрь без разрешения, они посадили бы меня в резиновую комнату, где я сидел бы до самого расстрела.

     — Если кто-то здесь меня не выслушает, — спокойно сказал Итан, — уже не будет никаких «их», которые вас расстреляют, потому что человеческая раса будет уничтожена, как и сам эта планета. Но даже тогда Горгоны и Сайферы могут не остановиться. Мистер Джексон, я здесь, чтобы помочь вам. Ради этого я проделал очень долгий путь. Поэтому, пожалуйста, отведите меня к вашему президенту.

     Джексон снова посмотрел на северо-восточную сторону неба. Мышцы его челюсти сжались.

     — Откуда ты знаешь, что приближается военный корабль?

     — Я чувствую, как его гармоническая частота усиливается.

     — Это что?

     — Состав его материи выдает определенную частоту. Вибрационный сигнал, который я могу уловить. Все дело в этом. Из-за этого сигнала корабли Горгонов хорошо различимы.

     Джексон замер, как истукан, тупо уставившись на него. Итан прикоснулся к своей голове и сказал:

     — У меня здесь что-то вроде радара.

     — Господи Боже, — вздохнул Джексон, прищурившись. — И что же там с тобой делать?

     — Надеюсь, вы поступите мудро, — ответил Итан.

     На лице Беннета Джексона читалось выражение тревоги. Он переглянулся с человеком по имени Дон, будто бы искал у него какой-то поддержки, но тот лишь пожал плечами. Затем Джексон, казалось, сверился со стрелками своего внутреннего компаса, чтобы определить свой собственный курс. Он напряженно потер лоб, словно в попытке заставить механизм в своем мозгу работать лучше.

     Из коммуникационного устройства раздался голос:

     — Приведите его. Комната 5-А.

     — Хорошо, Итан, — сказал Джексон. — Теперь, когда мы войдем внутрь, ты не станешь превращаться в существо, которое мне придется убить, не так ли? Мне бы очень не хотелось пускать в голову тому, кто выглядит, как человеческий мальчик, но я сделаю это в одно мгновение, если придется. Кроме того, внутри будут люди, которые смогут убить тебя, даже если ты окажешься достаточно быстр и обезвредишь меня. Поэтому будь осторожен в своих движениях, иди впереди меня. Мне придется попросить тебя снова заложить руки за голову и сцепить пальцы, тогда всем будет намного лучше. Согласен?

     — Да, — ответил Итан. Он выполнил указания, которые выдал ему Джексон, и направился к открытому проходу, идя впереди своего конвоира. Второй мужчина с автоматической винтовкой держался рядом, слева от Итана.

     Они вошли в тайник Уайт Мэншн. Первая комната выглядела как безупречный хай-тек гараж шириной в сорок футов, с блестящим белым полом и потолком высотой около двадцати футов. Энергосберегающие трубчатые лампы бежали вдоль потолка среди промышленных труб. Металлическая лестница тянулась на второй уровень. Здесь стояли три черных внедорожника и джип. На полках располагались насосы для обыкновенного и дизельного топлива, масляные барабаны, шины, уложенные друг на друга, и аккумуляторные батареи. Итан заметил, что десять или около того мужчин — некоторые были одеты в обычную одежду, другие носили строгие костюмы, но все гладко выбритые и в хорошей физической форме — собрались здесь, чтобы изучить вновь прибывших. В особенности — мальчика, который сумел разрушить ворота без оружия. Среди сгруппировавшихся здесь людей присутствовало два солдата в форме, в шлемах и с пулеметами. Итан почувствовал низкий гул силы и ощутил здесь мощный источник энергии, и это озадачило его.

     — Что управляет вашей энергией? — спросил он.

     Джексон проигнорировал его вопрос и сделал это настолько старательно, что Итан не смог даже в его мыслях найти ответ на свой вопрос. Джексон подозвал одного из агентов Секретной Службы, одетого в джинсы и футболку, и приказал ему осмотреть автобус и очистить его от оружия и всего остального. Однако приказа отвезти автобус куда-либо не последовало. Затем Итана повели вверх по металлической лестнице. Джексон и человек по имени Дон следовали за ним по пятам, сопровождая его к двери с маркировкой «5-А», которую открыли с помощью электронного ключа. Джексон вошел внутрь, щелкнул выключателем и шагнул назад, когда Итан вошел. Это была комната с кроватью, комодом, письменным столом, лампой и стулом. Также здесь располагалась небольшая ванная комната, отделанная белой плиткой. На обоях были изображены орлы в полете. Окон не было, так как тайное убежище находилось глубоко внутри горы. Холодный воздух циркулировал из настенного вентиляционного отверстия. Джексон закрыл дверь, после чего он и его помощник заняли посты по обе стороны от нее.

     — Через несколько минут к тебе придет посетитель, — сказал Джексон. — Он очень захочет услышать твою историю.

     — Хорошо, — Итан поднял голову, осмотрел лампы на потолке и настольный светильник, прежде чем сесть на кровать. — У вас здесь очень много энергии. Что за источник?

     Джексон снова не ответил, но Итану на этот раз удалось получить от него ментальный образ. Яркий светящийся кусок белого кристалла, размером примерно с человеческую руку, подвешенный в прозрачном медленно вращающемся цилиндре. От основания цилиндра к генераторам в каком-то помещении бежало множество проводов, и Итан чувствовал, что это нечто — чем бы оно ни было — находится много ниже уровня гаража.

     Итан собрался сказать об этом, когда дверь открылась, и в комнату вошел мужчина в сером костюме в сопровождении человека в синем мундире и фуражке. На мундире сопровождающего над самым сердцем было множество отличительных знаков. Человек в сером костюме носил белую рубашку, и галстук с синим узором. Он был строен, чисто выбрит и пребывал в хорошей форме. Взгляд и выражение лица сохраняли боевой настрой, зубы были плотно сжаты, и нижняя челюсть довольно далеко выдавалась вперед. Голова его почти полностью облысела, седеющие, бывшие когда-то каштановыми волосы оставались только на висках. Этот мужчина носил очки в роговой оправе, под стеклами которых блестели почти бесцветные бледно-голубые глаза. На лацкане пиджака виднелся значок с американским флагом. Почти бесцветные глаза смерили Итана ничего не выражающим взглядом, однако спутник в синем мундире казался заметно напряженным до того момента, пока Джексон не вошел в комнату и не закрыл дверь.

     — Сэр, это Итан Гейнс, — объяснил Джексон. — Он говорит, что он не Горгон и не Сайфер, но признается, что является инопланетным оружием, принявшим форму человеческого мальчика. Он говорит, что с северо-востока на нас движется военный корабль Горгонов. А еще он говорит, что он...

     — Я послушаю его историю из первых уст, благодарю, — сказал мужчина в сером костюме, обратившись к Джексону грубоватым, отрывистым тоном. — Итан, почему наши радары не засекли этот корабль?

     — У них есть устройства маскировки, которые легко скрываются от ваших систем. Могу я спросить, каково ваше имя и звание?

     Вэнс Дерриман, начальник штаба, пришел ответ из мыслей человека.

     — Мы здесь не для того, чтобы опрашивать меня.

     — Хорошо, мистер Дерриман, — кивнул Итан. — Как начальник штаба, вы имеете быстрый доступ к президенту. Могу я поговорить с ним?

     Прошло несколько мгновений, прежде чем Дерриман смог что-либо ответить, и как только он собрался с мыслями, его губы растянулись в тонкой улыбке. Глаза стали еще более настороженными, чем раньше. Он извлек из кармана такое же коммуникационное устройство, какое было у Джексона. Дерриман нажал какую-то кнопку на клавиатуре и тихо произнес в динамик:

     — Амблер Семь Семь. Отправляйтесь по желтому коду и просканируйте небо на северо-востоке. Также отправьте команду «глаз» наверх, — он подождал, пока ему ответят:

     — Понял вас, сэр.

     После Дерриман убрал устройство. Итан ощутил контроль над чьими-то мыслями, и тут же понял, над чьими именно. Он посмотрел на мужчину в синем мундире и понял, что он до смерти напуган сереброглазым мальчиком. Кто он такой? Фамилия: Уинслетт, имя: Патрик, прозвище: Фогги... по какой-то причине. Ох! Он много курил и выдыхал такое количество дыма, что превращал себя в туманный берег. Дерриман сел в кресло и сложил руки, после чего довольно долго и пристально смотрел на Итана, будто в надежде испытать собственные ментальные способности.

     — Я полагаю, — Итан нарушил молчание, — что мои друзья сейчас помещены в раздельные комнаты, и их тоже опрашивают? — он знал, что не ошибся, поэтому продолжил. — Вы услышите от всех нас одинаковую историю, но, пожалуйста, внимательно прислушайтесь к тому, что расскажут Дейв МакКейн и Оливия Куинтеро. А еще ваш интерес вызовет мужчина по имени Джефферсон Джерихо. Ему довелось побывать в обществе Королевы Горгонов.

     Молчание снова заполнило комнату, но Фогги Уинслетт казался таким нервным и перепуганным, что едва держался на ногах. Он предполагал, что Итан вот-вот отрастит вторую голову и шесть рук, или же потолок просто рухнет на его череп.

     — Насколько близко сейчас корабль Горгонов? — спросил Дерриман, словно задавал будничный вопрос.

     Итан сконцентрировался и несколько секунд провел в раздумьях, стараясь вычислить расстояние, на котором от него находился корабль.

     — В тридцати милях, но он удерживает позиции.

     — Это ты приказываешь им держаться там?

     — Нет. От других людей, которых вы здесь поселили, вы узнаете, что я представляю опасность и для Горгонов, и для Сайферов. Я хочу, чтобы эта война закончилась, сэр. Они не понимают, кто я, поэтому хотят захватить меня, распластать на своих операционных столах, препарировать, а потом убить меня. Я считаю, что они думают, будто могут каким-то образом использовать мою энергию для создания нового оружия.

     — Твою энергию, — повторил Дерриман, кивнув. — Я видел ее в действии на камере. Расскажи... что ты такое и почему хочешь, чтобы эта война закончилась?

     — У меня есть вопрос, который я хочу задать вам первым, прежде чем мы продолжим, — Итан не знал, что должен был найти здесь, но понимал, что его миссия как-то связана с тем источником силы и энергии, что находился здесь. — Ваш источник энергии создан не человеческой рукой. Откуда он?

     Дерриман поколебался. Итан мог прочесть его мысли, но он хотел услышать ответ и знал, что Дерриман был весьма умным мужчиной и понимал это.

     — Ты прав. Он инопланетного происхождения. Откуда ты узнал об этом? Как?

     — Мистер Джексон не осознал, что ответил мне, когда я его спрашивал.

     — Ну, конечно. Что ж, у тебя весьма интересная способность, Итан. Мне нравятся серебряные глаза. Они немного сбивают с толку поначалу, но выглядят впечатляюще. Я предполагаю, что с их помощью ты можешь видеть в спектре, который недоступен обычным людям?

     — Да.

     — Ничто не является бесцельным во вселенной, не так ли? Кристалл, который мы задействуем здесь — по крайней мере, так говорят физики — обладает неограниченной силой. Он пришел к нам из Зоны-51, — объяснил Дерриман. — Ты знаешь, что это такое?

     Знание было, в лучшем случае, в сознании мальчика, Но Итан хотел услышать объяснение из уст Дерримана.

     — Я знаю, что эту планету много раз посещали другие цивилизации. Но я хочу, чтобы вы рассказали мне подробности.

     — Сэр, — коротко окликнул его Уинслетт. — Я бы посоветовал вам...

     — Я слышу ваш совет, генерал, и принимаю его к сведению, — глаза Дерримана при этом оставались сосредоточенными на Итане. — Я думаю, что наш гость здесь может увидеть каждую деталь, пришедшую из Зоны-51, обнаружить их все в вашем или моем уме. Он милостив, раз не порабощает наши разумы. И он хочет услышать человеческое объяснение. Я ведь ничего не напутал, Итан?

     — Ничего, сэр.

     — Это тот момент, когда мне следует встать и уйти отсюда, — сказал Дерриман. — Я должен посчитать тебя угрозой наивысшей степени и найти какой-то способ избавиться от тебя, но это может быть довольно сложно. А еще, скорее всего, это будет неправильный выбор. Я думаю, что ты и сам являешься источником энергии, и ты проник в человеческое тело? Или это заранее заготовленная форма?

     — Человеческое тело, — ответил Итан. — Я сожалею, что мальчик умер, но это необходимо было сделать.

     — Вэнс, мне нужно выпить, — сказал Уинслетт. Пот заблестел у него на лбу, и его затравленные темно-карие глаза, казалось, налились кровью.

     — Зона-51^[23], — заговорил Дерриман, — находится в Нью-Мексико, примерно в пятистах милях отсюда. Это база, где создаются и испытываются новые истребители и гражданские самолеты. В Зоне-51 существует секция, называемая S-4^[24], в которой содержится то, что раньше было свинцовыми и серебряными минами в 1970-гх годах. Эти мины теперь усовершенствованы, модернизированы и оснащены для взаимосвязанных исследовательских центров. Мы исследуем там любые внеземные механизмы, устройства или плоть, с которыми приходится сталкиваться. Это продолжается уже более шести десятков лет. Излишне говорить, что мы многому научились, пытаясь перенять знания других цивилизаций и работать с их объектами, надеясь на удачу заполучить ценные детали кораблей или артефакты. Мы старались оградить другие страны мира от этих знаний. У России и некоторых других государств были свои собственные программы. Это является самым большим секретом на мировой арене, потому что инопланетные технологии очень сложно контролировать, и мы не можем быть застрахованными от аварии. Кстати, позволь тебя об этом спросить, Итан: если те инопланетяне, которые до нас добрались, обладают такими фантастическими кораблями, почему они иногда падают? Мы помогли парочке упасть с помощью наших истребителей и умелых пилотов, которые были достаточно напуганы, чтобы стрелять ракетами с близкого расстояния, не боясь опасных случайностей, но мы видели и четыре аварии, которые казались механической ошибкой. Почему это происходит?

     — Сложная техника — вне зависимости от того, насколько она может быть продвинутой — иногда тоже терпит неудачи. Это нисколько не связано с тем, какая у нее движущая система и насколько высокий интеллект стоит за ее созданием. В космосе случается и не такое.

     — Боже мой, — пролепетал Дерриман, словно только что осознал величие момента. — Я сижу здесь и разговариваю с сущностью, которая может дать ответы на многие вопросы, — он посмотрел на Джексона и Дона, которые держались стоически, затем на Уинслетта, который казался потрясенным до глубины души, и его лишь секунды отделяли от впадения в панику. Казалось, ему отчаянно требовалось выпить. Примерно на мгновение Дерримана, похоже, одолело то же самое чувство, но он быстро вернул контроль над собой, вновь почувствовав себя честным адвокатом из Коннектикута с тяжестью на душе. — Теперь ответь на мои вопросы: кто ты, откуда, и, если ты не Горгон и не Сайфер, почему ты заинтересован в том, чтобы их война прекратилась?

     — Я... — Итан подумал, что Джей Ди объяснил бы это гораздо лучше. — Я миротворец, которого можно сравнить с вашими солдатами Организации Объединенных Наций. Я пришел издалека. Мой интерес касается прекращения их войны, потому что это поможет спасти ваш мир, — что-то вдруг вторглось в поток его мыслей. Что это было? Через несколько секунд он понял. — Второй боевой корабль Горгонов присоединился к первому. Третий находится в шестидесяти милях, приближается с запада. Есть и четвертый... на расстоянии около ста миль, направляется сюда с юго-востока, но медленно. Какое у вас оружие?

     — Ракеты «ERAM» класса «земля-воздух», запускающиеся дистанционно с пусковой установки с дальностью поражения двести футов. Вторая пусковая установка стреляет ракетами «Патриот». Также у нас имеется два зенитных орудия на вращающихся установках, — Дерриман сделал паузу и подумал, что Итан собирается что-то у него спросить, но он промолчал. — Этого достаточно?

     — Нет. Я так не думаю.

     — Это оружие было разработано, чтобы сбивать вражеские самолеты, сконструированные людьми, а не пришельцами, — Дерриман поднялся. Несмотря на его спокойную манеру держаться и на циркуляцию прохладного воздуха в комнате, его лицо покрылось каплями пота. — Фогги, нам с тобой нужно собрать остальных офицеров.

     — Зона-51, — задумчиво проговорил Итан. — Там содержится множество инопланетных артефактов, которые были удалены с кораблей?

     — Насколько я понимаю, да.

     — И оружие?

     — Я никогда там не бывал. На совещаниях подробности не освещаются. Я действительно ничего не знаю.

     — На ваших совещаниях говорилось, как туда попасть?

     Дерриман помедлил с ответом.

     — И зачем тебе это делать, Итан?

     — Очевидно, что вашего оружия недостаточно. Я не уверен, но, возможно, в Зоне-51 может найтись что-то, что можно использовать.

     После этого заявления в комнате снова повисла тишина. Дерриман изучал суставы своей правой руки, затем переключил внимание на тщательно обрезанные ногти.

     — Вам придется довериться мне.

     Дерриман поднял голову и резко переспросил:

     — Придется?

     — Ваш мир сейчас находится на грани разрушения. Я — ваша единственная надежда, но, как мне кажется, вы уже и сами это поняли.

     — Сильное заявление. Выходит, мы должны довериться инопланетной форме жизни.

     — Ваш выбор, — кивнул Итан, и его серебряные глаза, словно два энергетических луча, обратились к Вэнсу Дерриману, — ограничен. Ваше время тоже на исходе. Нет, сэр, это не угроза, это реальность. Вы не хотите немного подумать об этом? Я бы, по крайней мере, хотел получить возможность предложить это вашему президенту.

     Дерриман уставился на Итана. Его выражение лица и холодные глаза не позволяли понять, о чем он думает, но Итан знал, что этот человек был так же напуган, как и Фогги Уинслетт.

     Наконец, Дерриман снова сел. Он откинулся назад и закрыл глаза на несколько секунд. Когда он снова поднял веки, то сказал:

     — Генерал Уинслетт, вы имеете право подробно сообщить этому... субъекту любую информацию, которая вам известна о Зоне-51.

     — Вэнс... послушай... я не думаю, что мы...

     — Сделай это, — прозвучала команда, которая не подлежала обжалованию.

     Покрасневшие щеки и нос Уинслетта намекали на его весьма близкие отношения с виски. Его форма и положение никак не защищали его от кошмаров этой ночью.

     С очевидным усилием и отвращением к команде он начал:

     — Я бывал там, — сказал он, опуская глаза на бежевый ковер. — База была эвакуирована два года назад. Система безопасности автоматически перешла в режим «онлайн». С инопланетными технологиями это тоже сработало, потому что они на тот момент были еще активны. Сама зона была запечатана. Любая попытка взлома активирует механизмы защиты, и, в конечном счете, участок S-4 разлетится на куски. Под ним находится ядерное устройство. У меня нет кода для открытия комплекса. Вице-президент его знал. Министр обороны тоже, но, насколько я знаю, его самолет упал в Вирджинии. Официальные лица и ученые исследовательской группы имели при себе опознавательные знаки и пропуск. Все они пропали без вести.

     — У президента тоже есть код, — утвердил Итан.

     — Да. Код позволит попасть внутрь, но, чтобы добраться глубже, потребуется отпечаток руки для распознавательного сканнера на каждом уровне.

     — Я уверен, что должен попасть внутрь и увидеть, что там находится. Я уже просил: могу я предложить эту идею вашему президенту?

     Дерриман и генерал переглянулись, и Итан понял.

     — С президентом что-то не так, — сказал он. — Умственное расстройство?

     После паузы Дерриман предпочел объяснить:

     — Он то возвращается, то снова впадает в беспамятство. Он дважды пытался покончить с собой. В последний раз — на прошлой неделе с помощью снотворных таблеток. Он... толком не понимает, что происходит. Мы стараемся не позволить ему окончательно сойти с ума. Первая Леди тоже пытается.

     — И единственный путь попасть в исследовательскую лабораторию Зоны-51 без включения защитной система — это отпечаток его руки, — Миротворец не спрашивал, а утверждал.

     — Верно. Мы не можем рисковать и позволять президенту покидать убежище. Он потеряет рассудок, если поймет, что мы нуждаемся в нем... как в символе, не более того. Мы передаем ему ложные военные новости. Обнадеживающие новости, Итан, чтобы сохранить в нем хоть часть рассудка, — Дерриман снова встал. Интервью было окончено. Он обратился к Джексону, — вы двое можете остаться с нашим гостем ненадолго. Ты не узник, Итан, но мы все будем тебе признательны, если ты посидишь в этой комнате, пока мы не получим новых указаний.

     Итан уже чувствовал новую волну, новый набор гармоник, из которых составил ментальную картину происходящего. Его человеческое сердце учащенно забилось:

     — Я должен сказать вам... корабли Горгонов сходятся, но сохраняют дистанцию... и... есть еще два... три... четыре боевых корабля Сайферов, занявшие позицию на девяноста... восьмидесяти шести милях к югу отсюда. Это не маленькие корабли Сайферов. Эти — очень большие.

     — Спасибо за предупреждение, — тихо проговорил Дерриман. — Нам может понадобиться твоя помощь в управлении оружием, если наши радары не смогут определить цели. В общем... добро пожаловать в Белый Особняк.

     Он и генерал покинули комнату. Беннет Джексон опустился на стул, который освободил Дерриман, все еще держа свой пистолет в руке. И он, и другой человек, казалось, хотели смотреть куда угодно, только не в сторону инопланетянина с серебряными глазами, примерившего на себя личину человеческого мальчика.

     Итан воспользовался своей возможностью и растянулся на кровати. Не было смысла закрывать глаза: он видел, как в воздухе висят корабли Горгонов и Сайферов. Будут ли они атаковать друг друга, или нанесут удар по горе Уайт Мэншн? Они могут сразиться за Итана в качестве приза, потому что никто из них не хочет, чтобы этим ценным кадром завладел противник. Он был слишком ценен для их исследований. Все, что он мог сейчас сделать, это ждать, как и любой другой человек. Впервые это древнее существо, занявшее человеческое тело, чувствовало себя абсолютно беспомощным.

Глава двадцать восьмая 

     — Что-то приближается, — внезапно сказал Итан, резко сев и почувствовав, как в его сознании разрастается синяя сфера. Прошло всего несколько минут с тех пор, как Дерриман и генерал Уинслетт покинули комнату. — Это Горгоны... но не военный корабль. Это что-то другое... оружие.

     Джексон схватил коммуникатор прежде, чем Итан успел договорить.

     — Амблер Семь Семь, это Джексон. Как слышно?

     — Слушаю, Беннет.

     — Сэр, Итан говорит, что приближается какое-то горгонское оружие. С какого направления? — последний вопрос был адресован миротворцу.

     — С юга. Запущено с корабля.

     Джексон передал эту информацию.

     Итан увидел голубую сферу, которая набирала скорость над пустынным ландшафтом. Она была яркой и становилась еще ярче с каждой секундой, сияя, словно искусственное солнце. В этом оружии сосредоточилось огромное количество энергии. Военные корабли все еще держались на расстоянии. Итан решил, что задачей этого оружия было испытать крепость на прочность. Он понял, что уже видел это ослепительное сияние раньше, и вспомнил, что это.

     Итан поднялся, напугав обоих мужчин и заставив их прицелиться в него.

     — Автобус внутри? — спросил он. Из мыслей Джексона ему стало ясно: Пока нет. — Ввозите автобус прямо сейчас! — приказал Миротворец. Джексон все еще держал связь с Дерриманом, и не знал, как отреагировать на эту команду. Он не представлял, что автобус мог сделать с оружием, которое стремительно двигалось в сторону крепости.

     — Вы не успеете, — качнул головой Итан. — Оно почти здесь. Я ухожу, пожалуйста, позвольте мне пройти.

     — Нет, Итан, тебе придется...

     Миротворец отбросил мужчин в сторону двумя щелчками пальцев левой руки. Он увидел, как с кончиков его пальцев срывается заряд серебристого цвета. Оба человека ударились о стены — возможно, сильнее, чем Итан хотел. Пистолет Джексона выстрелил, но пуля ударила в потолок. Голова другого человека врезалась в изображение американских орлов. Прежде чем Джексон смог подняться на ноги, Итан выбежал из комнаты и опрометью бросился к лестнице.

     Когда он достиг первой ступени, направляясь к гаражному уровню, он услышал высокий сигнал тревоги. Включили ее из-за него, или из-за приближавшегося оружия, он не знал, и его не особенно это заботило. Итан увидел солдата, занявшего позиции у подножья лестницы. Молодой человек поднял автоматическую винтовку и приготовился стрелять. Только Итан был быстрее и энергетическим выстрелом откинул его назад, после чего достиг коридора на нижнем уровне. Он помчался к следующей лестнице и устремился вниз. Тревога все еще звучала — это был неприятный пульсирующий звук, эхом отражавшийся от стен. Когда Итан достиг гаражного уровня, кто-то окликнул его, и вдруг на его пути появились люди, схватили его за руки и попытались обездвижить. Он выпустил свою силу, хотя и не желал этого, и выброс оказался столь мощным, что, вполне возможно, убил одного или даже нескольких его противников.

     — Подождите! Подождите! — закричал он, но они не слушали его. Людьми овладел страх, они вновь ухватили его, поставили на колени. Кто-то приставил винтовку прямо к лицу Итана, и тогда он ощутил, что синяя сфера исчезла. Мелькнула яркая вспышка, и ему показалось, что нечто поползло по коже его затылка.

     Он вспомнил, когда видел такое раньше. Когда он, прячась внутри мальчика, скрывался под машиной на парковке средней школы. Тогда тоже коротко вспыхнула сфера, распустила энергетические лучи, рожденные самой темной лабораторией Горгонов, а затем пикап и другие брошенные машины стали...

     Что-то упало на плиту, запечатывавшую вход в Белый Особняк. В гараже раздалось гулкое эхо. Крики прекратились. Руки, державшие Итана, словно исчезли, когда мужчины обратили свои взгляды к входу.

     Итан встал. Снова что-то массивное врезалось в камень. Тревога верещала, как умалишенный в ярком приступе паники. Итан понял, что, если Горгоны могли создавать жизнь за считанные секунды, они с тем же успехом могли использовать программу создания жизни сейчас, чтобы мутировавшая из железа тварь разбила вход в гору.

     Что-то в третий раз ударилось о каменную плиту. Пол дрогнул, машины подпрыгнули. Что-то треснуло и разбилось в дальнем конце гаража. Коммуникационные устройства заголосили наперебой, люди пытались понять, что происходит. Сотрясение каменного заслона вибрацией отдавалось во всей горе, на каждом уровне секретного убежища. И снова что-то с огромной силой ударило каменную заслонку. Послышался треск, словно кто-то сломал метлу о колено. Кусочки скалы начали отваливаться от стен и скользить по бетону.

     — Дайте мне картинку! — прозвучал недовольный голос из коммуникатора. — Что там происходит?

     — Нам срочно нужна огневая мощь на уровне два! — это был голос Джексона. Итан оглянулся и увидел, что Джексон стоит прямо позади него с коммуникатором и оружием в руке. — Это Красный Код! Внимание, Красный Код на втором уровне. Расти, пришли нам пушки!

     Итан уловил еще один ментальный образ — это были четыре огромных пестрых корабля, набиравшие скорость.

     — Приближаются корабли Горгонов, — сказал он Джексону, который тут же передал информацию. Послышался искаженный голос отвечавшего:

     — На радаре что-то есть!

     — Сканируйте пространство сверху! Приготовьте оружие! — Дерриман и Уинслетт только что спустились по лестнице. Дерриман отдавал команды по своему коммуникатору. Прямо за ним шли шесть солдат в форме, в шлемах и с пулеметами. Солдаты рассредоточились по помещению, прицелились во вход, когда снова что-то врезалось в заслонку, и камень пошел зигзагообразными трещинами. Пол содрогнулся и застонал подобно человеку, мечущемуся в кошмарах.

     — Что это? — спросил Дерриман у Итана. Его очки перекосились, на лице блестел пот, а волосы словно истончились от страха. — Ты знаешь?

     — Да, — ответил Итан. — Раньше это был школьный автобус...

     При следующей атаке остатки треснувшей плиты влетели внутрь. В облаке пыли показалась огромная фигура, влезшая в гараж. Оно было почти такого же цвета, как и автобус 712, но теперь его пересекли красные и черные полосы. Итан увидел костяной красный выступ, тянущийся на несколько футов от треугольной головы, с нижней губой, из которой торчал целый рад острых зубов. В трех точках треугольной головы располагалось по одному малиново-красному глазу. Образовавшийся органическо-механический таран по всей длине усеивали черные шипы, из которых сочилась молочно-белая жидкость. Итан понял, что в прошлом это была железная клетка, которую приделали к автобусу военные из торгового центра.

     712-й автобус превратился в трехглазого монстра, под кожей которого пульсировали огромные крепкие мышцы. Он втащил себя в гараж на коротких черных когтистых лапах, оставлявших борозды в бетоне. Тело, должно быть, составляло около сорока футов в длину, и еще на пять тянулся вперед таран. Монстр по своим габаритам нисколько не уступал автобусу, по туловищу были рассеяны темные квадратные пятна, которые раньше, подумал Итан, были окнами. Пока солдаты и все остальные собравшиеся в гараже люди с ужасом смотрели на это существо, оно начало подниматься с бетона, размахивая хвостом из стороны в сторону. Его голова и плечи врезались в потолок, разбив несколько энергосберегающих трубчатых ламп.

     — Открыть огонь! — закричал Уинслетт, перекрикивая общий гомон, и оглушительные выстрелы из шести искрящих пулеметов заголосили наперебой. Каждый стремился как можно сильнее ранить зверя своей пулей.

     Существо отползло назад, взмахнув передними лапами. Из его искореженного одногубого рта под костяным тараном вырвался вопль — оглушительно высокий — отразившийся от стен помещения и выбив окна во внедорожниках. Люди, находившиеся здесь, сморщились от боли, бросили оружие и опустились на колени, изо всех сил зажимая уши. Итану тоже пришлось защитить свои уши: звук был невыносимым — слуховой штурм, который мог сломить волю любого человека... или инопланетянина в человеческом теле. Когда вопль прекратился, солдаты вновь схватились за оружие и возобновили стрельбу, однако два солдата и три гражданских так и не смогли подняться: вместо того они рухнули на пол и потеряли сознание.

     — Огонь! Огонь! Огонь! — кричал Уинслетт. Даже для Итана его голос звучал приглушенно — уши еще не восстановились после ошеломляющей атаки.

     Плоть монстра в сотне мест сочилась черной жидкостью. Его хвост метнулся в сторону и ударил один из внедорожников, швырнув его в другие машины. Став лицом к людям, зверь издал новый вопль, который вновь дезориентировал каждого и притупил чувства. В уши словно вонзились острые шипы. Уинслетт пошатнулся, а Дерриман едва удержался на ногах. Джексон попытался выдержать это и продолжить стрелять, но не смог. Пистолет вывалился из его рук, и он опустился на колени. Итан тоже пошатнулся, приложив руки к ушам и почувствовав, как будто все его тело горит адским пламенем. Атака сломила его, несмотря на всю важность момента. Крики монстра воздействовали прямо на центральную нервную систему человеческого организма, атаковали ту самую точку мозга, которая регистрировала боль. Итан упал на колени, почти сразу завалившись на правый бок, его зубы сжались, глаза невольно зажмурились. Несмотря на всю силу, которой он обладал, он подтянул колени к груди, его тело задрожало, и агония пробежала по телу обжигающими волнами.

***

     Дейв ощутил вибрацию в комнате 3-А. Солдат, охранявший его у двери с автоматической винтовкой наперевес, напрягся, ощутив то же самое.

     — Черт побери, что это было? — спросил он. Тревога все еще звучала после того, как звук выстрела несколько секунд назад заставил Дейва выскочить из ванной, куда он отправился, чтобы выпить немного воды.

     — Сейбр Четыре Восемь, — произнес охранник в свой коммуникатор. — Что происходит, Джонси?

     — У нас Красный Код на втором уровне, — последовал краткий, напряженный ответ. — Какой-то прорыв. Деталей пока не знаю.

     — Рассказывайте! — воскликнул Дейв.

     — Я не могу, мне нужно идти, — ответил человек из коммуникатора охранника. Последний тут же отозвался:

     — Понял тебя.

     — Прорыв? — Дейв снова ощутил вибрацию в полу. — Что бы это ни было, оно большое.

     — Просто успокойтесь. Наш приказ — оставаться здесь.

     — Успокоиться? Вы в своем уме? Когда же я найду хоть кого-то адекватного, способного меня выслушать?

     — Сэр, сейчас не время для...

     — Самое время! — Дейв сделал шаг к двери, и его страж возвел винтовку, прицелившись ему в лицо. Дейв посмотрел прямо в дуло с отвращением, а затем с таким же выражением столкнулся взглядами со своим охранником. — Я собираюсь пойти и выяснить, что происходит. Если хотите пойти со мной, идемте. Если хотите застрелить меня, вперед, потому что это единственный способ, которым вы можете заставить меня остаться в этой комнате.

     — Сэр, мои указания совершенно четкие, — палец лег на курок.

     И снова по полу пробежала вибрация. Тревога все еще стонала во всем убежище. Дейв вздохнул.

     — Стреляйте в меня, если понадобится, — он потянулся, собираясь отпереть замок, и молодой агент Секретной Службы преградил ему путь, все еще целясь ему в голову. Дейв приготовился нанести удар, но подумал, что как только отведет кулак назад, скорее всего, получит пулю, но не смертельную, а в ногу или в плечо, сила которого мгновенно покинет его.

     Из коммуникатора охранника раздался голос.

     — Майк, Красный Код на втором уровне! Им нужны пушки! Спускайтесь сюда, немедленно!

     — Я слежу за одним из вновь прибывших!

     — Отставить! Оставь его в комнате, закрой дверь на замок и спускайся туда!

     — Вы не запрете меня здесь! — воскликнул Дейв. — Ни за что! Я выбью эту чертову дверь!

     — Ясно, — агент опустил винтовку чуть ниже, теперь целясь Дейву в живот. — Отойдите, сэр.

     — Я пройду через эту дверь любым способом. Клянусь, я выбью ее к чертовой матери! Стреляйте в меня, если не согласны.

     Молодой человек замешкался, на лице отразилась растерянность и недоумение. В глазах блестели следы внутренней борьбы.

     — Проклятье! — прошипел он. — Только человек может быть таким упрямым! — он открыл дверь. — Меня могут хорошенько потрепать за это, но идем. Не отставайте.

     Они вышли в коридор, где обнаружили Джефферсона Джерихо, которому удалось уболтать своего охранника с помощью своих профессиональных навыков и заставить выпустить его из комнаты 1-А.

     Джефферсон и его страж, похоже, тоже только что вышли. Дейв понял, что охранник Джерихо проинформирован о необходимости использования оружия, и его подопечный не захотел оставаться в комнате, раз там больше не безопасно.

     Двое охранников бросились по коридору к лестнице.

     — Что происходит? — заорал Джефферсон на ухо Дейву, перекрикивая шум тревоги.

     — Какой-то прорыв внизу.

     — Прорыв? Что случилось?

     — Не знаю. Что бы это ни было, пол ходуном ходит!..

     Дейв уловил странное движение, как будто воздух слева от Джефферсона пошевелился примерно в восьми футах от лестницы. Дейв ощутил, словно что-то холодное и липкое поползло по его затылку. Сквозь высокий сигнал тревоги, по коридору разнесся звук, эхо которого отразилось от стен и пола, и это заставило обоих мужчин вздрогнуть от боли.

     Из мерцающего воздуха материализовалось тело.

     Это был крупный мужчина, широкоплечий с квадратным лицом, хотя его скулы казались заостренными от долгого вынужденного голодания. У него были спутанные черные волосы до плеч и длинная борода. Одет он был в темно-синюю футболку, серые брюки и грязные кроссовки.

     Воуп бесстрастно произнес:

     — Я пришел за мальчиком, но мне разрешили испытать удовольствие и сначала убить вас двоих.

***

     Когда монстр прекратил свою аудиальную атаку, Итан поднялся на колени. Его тело пылало, трудно было отринуть боль и сосредоточиться — казалось, его мозг вот-вот взорвется. Он увидел, что существо, явившееся к ним, карабкалось по стене к потолку. Его треугольная голова разбила несколько трубчатых энергосберегающих ламп, а раздвоенный хвост хлестал по бетону, нещадно разбрасывая в сторону канистры с маслом, и они отлетали в отсек, где хранились запасные аккумуляторы.

     Солдаты были парализованы, никто не мог взять оружие. Джексон лежал на полу, как Дерриман и генерал Уинслетт — всех мучила агония. На лестнице появились другие люди. Они остановились, заняв огневую позицию, прицелились в зверя, хотя, казалось, пули не могли по-настоящему навредить ему.

     Раньше, чем монстр решился на очередную аудиальную атаку, Итан прицелился обеими руками. Сосредоточившись и отодвинув боль на второй план, он направил в сторону мутировавшего автобуса тысячи энергетических огненных снарядов, видимых ему одному, которые летели быстрее скорости света. Он попал монстру в грудь, где мгновенно появились черные пятна. Уже в следующий миг монстр вспыхнул и отшатнулся назад. Хвост врезался в один из внедорожников и отшвырнул его в противоположную стену футах в десяти от Итана и остальных. Когда его грудь загорелась, монстр снова издал оглушающий вопль, сила которого была почти физической — она отбросила Итана на пол и остановила поток его выстрелов, так же, как и стрельбу солдат на лестнице.

     Через дымку боли и давления Итан увидел, как зверь снова устремился вперед. Его грудь истекала черной жидкостью, похожей на машинное масло. Он собирался раздавить мальчика и других людей, а Итан не мог сосредоточиться на борьбе с этим неземным криком, мучившим его. Тем не менее, он попытался встать на колени, чтобы направить свою силу на надвигавшегося монстра, но крик продолжался, что поспособствовало тому, что новые трещины побежали по потолку гаража.

***

     В коридоре уровнем выше Джефферсон Джерихо сказал Дейву всего одно слово:

     — Бежим.

     Лицо Воупа дрогнуло, словно маска, под которой он скрывался, собиралась соскользнуть. В то время как Джефферсон произнес это слово, правая рука Воупа сделалась пятнистой, покрылась чешуей желтого, коричневого и черного цвета. Рука больше не была рукой — она превратилась в желтый шип, покрытый более мелкими черными шипами, каждый из которых был острым, как игла и пугающе живым, словно маленький извивающийся червь.

     Воуп сделал два шага к своим врагам, и смертельный шип выбросился вперед. Джефферсон и Дейв отступили. Джефферсон увидел, как рука-шип летит прямо ему в грудь с пугающей скоростью. Он знал, что его настигнет удар, даже если он попытается увернуться и бросится бежать. В этом случае Воуп ударит его в спину...

     ... в этот момент дверь в комнату 2-А открылась прямо на пути руки Горгона, и шип пробил дверь, выбив из нее множество деревянных осколков. Агент Секретной Службы, намеревавшийся выйти в коридор, издал полный ужаса крик, потому что инопланетное оружие едва не настигло по случайности его грудь. У него была всего секунда, чтобы оценить угрозу, нажать на курок и произвести три выстрела в точку, где располагалось человеческое сердце. Однако существо успело раньше выбросить смертоносную левую руку вперед, ухватить агента, подтянуть к своему огромному рту с металлическими клыками, сжать зубами его череп и раздавить его. Внутри комнаты Ханна увидела, как мозг молодого человека взорвался, разбросав вокруг кровавые ошметки, и она, как олимпийская чемпионка, нырнула в ванную заперлась там и скрылась за занавеской.

       Между Дэйвом, Джефферсоном и Воупом то и дело открывались другие двери. Появилось два агента, предупрежденные выстрелами. Они вышли с заранее взведенными винтовками.

     — Стреляйте! — крикнул Дейв. Один человек встал в ступор при виде существа, руки которого удлинились и рванулись вперед по коридору. Второй успел выпустить две пули, попавшие в голову Воупа. Казалось, что по лицу инопланетянина течет человеческая кровь. После выстрелов из раны показалось нечто, напоминавшее злокачественную опухоль или язвы проказы.

     Шипованная рука выбросилась вперед вновь и устремилась к человеку, который выстрелил Воупу в голову, но этот человек оказался более быстрым и ловким, чем те несчастные, которых на глазах Джефферсона убили в Форт-Коллинзе. Человек отклонился в сторону, и шип снова врезался в дверь. Другой агент опомнился и начал стрелять в инопланетянина, находясь всего в нескольких футах от него. Пуля попала Воупу в нижнюю челюсть и сорвала ее, вторая прошила горло насквозь, и шипованная рука втянулась обратно. За безопасностью в лице двух стрелявших агентов Джефферсон и Дейв увидели, что Воуп теряет над собой контроль. Металлические клыки на змеиной голове обратились к потолку, шипованная рука оказалась отстрелена пулей и лежала на бежевом ковре, как побежденный питон.

     Когда первый агент Секретной Службы снова открыл огонь, прицелившись в искалеченную голову Воупа. Пуля нашла свою цель, глаз Воупа вылетел, а нос превратился в отверстие, через которое пульсировала прокаженная ткань.

     Воуп повернулся и рухнул к лестнице, подтаскивая за собой болтавшуюся на окровавленных лоскутах руку. Два агента последовали за ним, держась рядом друг с другом, стреляя по его искалеченной фигуре, которая пыталась удаляться от них.

     С лестницы донеслось эхо пронзительного крика, от которого оба агента замерли, ошеломленные и дезориентированные. Дейв и Джефферсон почувствовали боль в ногах, а в барабанные перепонки словно воткнули металлические штыри. Горящие капли боли упали на позвоночник. Дейв потерял дар речи, поняв: что бы ни происходило внизу, дела шли из рук вон плохо. Воуп скрылся на лестнице, и оба агента, помешкав, последовали за ним.

     С уровня гаража раздался металлический лязг, пол задрожал. Джефферсон закричал:

     — Я иду наверх! — он рванул к другой лестнице, как можно дальше от конца коридора, намереваясь разделить себя и Воупа (и то, что происходило внизу).

     Дейв отпустил его. Он больше заботился о своих друзьях. Отзвук страшного крика снова разнесся по коридору, поднявшись по лестнице. На этот раз боль в ушах и позвоночнике была настолько сильной, что Дейв привалился к стене, согнувшись и приложив руки к ушам. С огромным трудом ему удалось скрыться от боли в ближайшей комнате.

***

     В гараже крик горящего монстра был невыносимо пронзительным — настолько, что запросто мог уничтожить мозг, и ни у кого не было сил сопротивляться. Человеческие чувства Итана висели на волоске от полного отключения, его реакция на боль и раздражители была такой же жестокой, как и у любого из людей, которые лежали почти без сознания. Он почувствовал, как трясется пол, когда существо приблизилось к ним в намерении раздавить первого попавшегося человека.

     Крик зверя прервался, но память об этом все еще горела в мозгу и теле Итана. Солдаты и другие люди пребывали в состоянии полной беспомощности. Итан изо всех сил старался подняться на колени, перед глазами его стоял красный туман. Хотя грудь монстра была сожжена, и на бетон падали куски обгоревшего мяса, творение Горгонов продолжало надвигаться на людей. Оно, казалось, хотело разорвать на куски все — в том числе, и собственное тело, независимо от того, насколько создатели хотели, чтобы их чадо продолжало жить.

     Миротворец вытянул обе руки вперед, предприняв последнюю попытку уничтожить тварь.

     Сквозь невыносимую мучительную боль он осознал, что что-то стоит позади него. Он повернул голову, чтобы увидеть, как нечто — похоже, бывшее когда-то Джеком Воупом — потянулось и шатко шагнуло к нему. Воуп, чье человеческое лицо было почти полностью уничтожено, был весь залит искусственной кровью. Вместо рук у Горгона были длинные пятнистые болтающиеся конечности, которые были сильно повреждены, но начинали восстанавливаться, меняться и застыли в состоянии где-то между человеческими руками и удлиненными шипованными отростками.

     Итан отвлекся от этого гротескного зрелища. Прицелившись из обеих точек в центре ладоней, он послал белые энергетические ракеты в голову монстра, который маячил над ним. За его зубами был стиснут почти человеческий крик.

     Голова зверя вспыхнула, раздулась, а затем взорвалась, куски обугленной плоти пролетели по задымленному воздуху гаража. Его задние ноги подкосились, безголовое тело врезалось в несколько внедорожников, превратив автомобили в груду мусора.

     Одна из удлиненных рук Воупа походила на человеческую с той лишь разницей, что оканчивалась она шестью шипастыми пальцами, а другая все еще напоминала змеиную голову. Рука дернулась, как умирающая рыба, и в своей пытке искаженный мозг Горгона все же понял, что Итана необходимо схватить.

     С противоположной стороны гаража возникли четыре призрачные фигуры. Ростом под семь футов, в лицевых накладках, солдаты Сайферов обрели свою твердую форму, и тот, кто пришел первым, без колебаний выстрелил из своего бластера. Двойные огненные шары пролетели над Итаном и врезались в грудь Воупа. Итан оглянулся, чтобы увидеть, как Горгон упал. Огненно-красное пламя буквально разорвало его пополам, но перед тем как окончательно упасть, тело Горгона замерцало, и, когда пришло время коснуться пола, он стал почти прозрачным.

     Королева спасла его, подумал Итан. Его разум был затуманен, и каждая клеточка тела, казалось, горела. Королева забрала его туда, где сможет восстановить.

     Впрочем, не было времени занимать свои мысли судьбой Воупа. Теперь пришлось обратить внимание на четырех солдат Сайферов, пробивавшихся к нему через обломки и разруху. Он знал, что они пришли с той же целью, что и Воуп — чтобы забрать его и отвезти в лабораторию, где они исследуют каждый дюйм его тела в поисках ответов на свои вопросы и способа постичь его силу.

     Он не мог этого допустить. Нет. Не мог.

     Его уши все еще звенели после звуковой атаки, но за этим шумом он услышал какой-то приглушенный хлопок и понял, что это был выстрел. Он оглянулся и увидел, что еще двое мужчин с винтовками спустились по металлической лестнице, легли на живот на бетонный пол и начали стрелять в солдат Сайферов. Джексон тоже встал на колени, хотя его уши кровоточили, а глаза были налиты кровью и опухли. Он сумел найти цель и, держа оружие удивительно твердо, стрелял по своим врагам.

     Сквозь завесу дыма, поднимавшуюся от обгоревшей груди горгонского монстра, Итан увидел, как солдаты мерцают и принимают призрачную форму. Пули начали пролетать сквозь них и врезаться в стену. Кружок от пули Джексона виднелся на лицевой панели одного Сайфера, и это заставило его снова принять твердую форму. Но вскоре он замерцал вновь и все же растворился в воздухе. Повреждение оказалось недостаточно серьезным. Затем у Джексона кончились патроны, и он в отчаянии потянулся за винтовкой. Лидер Сайферов остановился и выстрелил из своего энергетического бластера. Двойные огненные шары понеслись к Джексону, но Итан сумел силой воли увести их в сторону и направить в стену.

     Используя обе руки снова, он произвел два собственных выстрела в лидера Сайферов. Усилия стоили ему очередной пытки боли: он чувствовал, что органы и кости этого тела вот-вот могли разрушиться, но двойные вихревые бури тысяч огненных сфер вырвались из его руки и полетели в направлении инопланетянина. Лидер Сайферов замерцал. Солдат позади него оказался не таким быстрым, поэтому попал на линию огня и взорвался, разлетевшись на горящие ошметки. Два других солдата дематериализовались и возникли снова, стараясь запутать Итана и появляясь в разных концах помещения. Итан ощутил электрическое возмущение справа от себя, и тут же лидер Сайферов возник из ниоткуда, принял твердую форму и потянулся к мальчику, чтобы схватить его за плечо. Миротворец боялся этого захвата, поскольку был уверен, что заряд инопланетной энергии может парализовать его тело болью и сделать его неуправляемым, что, как он знал, и было целью Сайферов. Прежде чем лидер успел схватить его, ему пришлось снова размыться в воздухе из-за пуль, которые выпустил в него Джексон и два других вооруженных агента. Пара пуль срикошетила от бетона в опасной близости от Итана и еще нескольких людей, которые все еще не могли оправиться от звуковой атаки монстра.

     Один из оставшихся Сайферов материализовался достаточно быстро, чтобы одним выстрелом попытаться снять двух человеческих стрелков — и снова Итану удалось свернуть энергетические шары с траектории. Пуля из винтовки Джексона ударила солдата в грудь и отбросила его назад, но она словно растворилась в воздухе, потому что солдат успел ускользнуть. Итан направил поток пылающих сфер в оставшегося солдата, и тот был настигнут ими до того, как успел дематериализоваться или защититься как-либо иначе.

     Лидер Сайферов снова возник на расстоянии шести футов от левой ноги Беннета Джексона, чуть позади него, буквально нависнув над агентом с высоты своего огромного роста. Когда Итан развернулся и вызвал силу, чтобы уничтожить это существо, Сайфер взорвал Джексона выстрелом из бластера в упор. Двойные огненные шары почти мгновенно рассеяли человека по помещению: верхняя часть тела Джексона от головы до пояса была отброшена ударом на другую сторону гаража. В этот момент Итан выпустил еще один шквал взрывоопасных сфер, но лидер Сайферов замерцал, и в дальней стене образовался кратер от взрыва. В воздух взметнулись куски камня.

     Итан постарался отыскать в пыли мерцающие миазмы, дыхание тяжело давалось этому изувеченному телу, голова по-прежнему раскалывалась от боли. Он просканировал гараж, ожидая, что увидит лидера Сайферов. Он был быстр и хитер и мог прийти с любого направления.

     Но он не появлялся. Шли секунды. Итан подумал, что приказ Сайферов состоял в том, чтобы захватить его, а не убить и не покалечить. Они только что узнали, что это схватка не на жизнь, а на смерть.

     Прошла минута. Миротворец ждал, но лидер Сайферов не спешил материализоваться обратно. Он посмотрел на ужасные останки Беннетта Джексона. Верхняя часть тела была охвачена огнем, а нижняя лежала на небольшом расстоянии от верхней. Жар охватывал обе половины тела. Эта казнь стала местью лидера Сайферов за солдат своей команды. То, что Сайферы не могли захватить, они должны были уничтожить, и Итан знал, что они поняли: он слишком силен, чтобы позволить ему жить — независимо от того, насколько полезным может оказаться мальчик, его необходимо было уничтожить. В любое время лидер Сайферов мог вернуться с приказом убить Миротворца. Итан был в этом уверен, но пока... на его радаре было чисто.

     Были лишь корабли.

     Он неуверенно поднялся и снова упал с первым же шагом. Казалось, что мир вращается вокруг него с головокружительной скоростью. Он поднялся и медленно пошел, будто пребывая во сне, через разрушенный Белый Особняк.  Его зрение все еще было затуманено красной пеленой, а в ушах все еще звенело, но он мог посмотреть на желтые облака и увидеть два мира, воюющих между собой.

     Они сражались там. Корабли Сайферов атаковали корабли Горгонов. Полоски красных и синих молний пробегали по небесам. Итан не мог видеть глазами ни одного из живых кораблей и не мог услышать из их битвы ничего, кроме низкого гула, но он видел своим разумом: огромные треугольные пятнистые суда Горгонов и еще более массивные гладкие черные машины Сайферов выпускали множество миниатюрных беспилотников, которые метались вокруг кораблей Горгонов и выводили из строя их оружие, прогрызая себе путь внутрь. Однако Горгоны сопротивлялись, потому что, когда Итан присмотрелся к образу в своем разуме, он заметил, как один из боевых кораблей Сайферов, шириной восемьсот футов, спускался с облаков, охваченный голубыми энергетическими шарами с глубокими дырами по всей длине. Он врезался в горы, расположенные в десяти метрах от Белого Особняка. Красный луч энергии показался в небе и окутал верхнюю часть другого пика, сбрасывая огромные куски камня вниз.

     Миротворец стоял один.

     Он не уверен, что знал, как это остановить. Зона-51 может содержать ключ к этому. Он понял, что вынужден был добраться до этого места прежде, чем президент Соединенных Штатов покончит жизнь самоубийством, потому что этот человек был единственным, кто мог попасть в этот комплекс.

     Если в Зоне-51 что-то было, что могло бы помочь... нечто инопланетного происхождения, которое могло остановить эту бессмысленную войну и спасти планету от разрушения...

     Кто-то коснулся его плеча.

     Он повернулся и увидел Дейва, выглядевшего измученным и пепельно-бледным. За ним стояла Оливия, а за ней — Ханна и Никки.

     Его единственные друзья в этом буйном и беспокойном мире.

     Дерриман, пошатываясь, показался рядом. Его лицо и волосы были отбелены горной пылью, очки покривились, а из правого уха сочилась кровь. Он качал головой из стороны в сторону, словно отрицая, что этот кошмар стал его реальностью. Итан попытался поговорить с Дейвом, но слова не дались ему. Он ничего не мог произнести — ужас говорил сам за себя.

     Они стояли в месте, которое походило на край земли, наблюдая за всплесками инопланетной энергии то тут, то там, видя взрывы в облаках, пока само небо не разорвалось, и дождь не упал на пустошь мертвых деревьев и сломанной скалы, по которой уже никто не осмелится пройти.

Глава двадцать девятая 

     Джефферсон Джерихо взбежал вверх по лестнице и наткнулся на направленные в его сторону стволы винтовок двух солдат в безупречной форме военно-морского флота, белых фуражках и белых перчатках. Их агрессивный вид говорил о том, что они готовы разнести весь мир в щепки. Их пальцы замерли на спусковых курках, а лазерные прицелы перемещали по груди Джефферсона смертоносные красные точки, сосредоточившиеся в области сердца. Один из морских пехотинцев поднял коммуникатор:

     — Эйкерс Два Ноль, — сказал молодой человек, которому, похоже, едва исполнилось двадцать лет, однако на его лице отражалось сложное и жесткое выражение, свидетельствовавшее о том, что этот человек не раз видел насильственную смерть. Ему приходилось говорить громко, перекрикивая все еще звонивший сигнал тревоги. — Один из вновь прибывших на четвертом уровне! Что за история у вас там, внизу?

     Никакого ответа не последовало.

     — Грэг? Где ты?

     Джефферсон поднял руки и завел их за голову по мгновенно последовавшей команде.

     — Что-то пробралось внутрь, — сказал он военным. Его голос звучал слабо и надтреснуто. — Так нам сказали. Я не знаю, что это было, но что-то прорвалось внутрь...

     — Мы знаем, что был прорыв, — ответил солдат. Затем снова заговорил в коммуникатор. — Грэг? Отзовись, приятель! Что там у вас происходит?

     — Внизу был Горгон... — выговорил Джефферсон с явным трудом. — На третьем уровне. Там. Внизу.

     — Грэг, отзовись!

     Джефферсон увидел в коридоре позади этих двух солдат еще один коридор. Он едва успел подняться сюда, и тут же наткнулся на вооруженных людей. Следующий коридор, как он понял, заканчивался еще одной лестницей, ведущей на более высокий уровень.

     Молодой солдат набрал на клавиатуре коммуникатора другую комбинацию.

     — Эйкерс Два Ноль, — повторил он. — Фриско, ты на связи?

     — Горгон, — повторил Джефферсон. — Он выглядел, как человек. Но внутрь пробралось что-то еще. Я не знаю, что именно, — он чувствовал, как горячая кровь приливает к лицу и стучит в ушах, а холодный пот заставлял его тело содрогаться. Он боялся пошевелиться, считая, что эти двое в любой момент могут изрешетить его без колебаний. Ноги Джефферсона дрогнули от страха, перед глазами заплясали темные пятна.

     — Фриско, ответь мне!

     — Можно... мне немного воды? — попросил Джефферсон. Он осмелился обернуться и посмотреть на лестницу позади себя. Возможность быть застреленным морскими пехотинцами пугала его гораздо меньше того, что Воуп мог преследовать его. — Пожалуйста, я думаю, я...

     — Заткни его! — скомандовал морской пехотинец своего соратнику, который шагнул вперед, чтобы развернуть Джефферсона и прижать его к стене. Винтовка ткнула его между лопатками, после чего морпехи повели Джефферсона в гараж.

     — Фриско! — крикнул молодой пехотинец в свой коммуникатор. — Да отзовись уже!

     — Он не ответит, — сказал ему напарник. — Похоже, какое-то дерьмо ворвалось и пробило защиту там внизу.

     — Что происходит? — вдруг воскликнул кто-то другой, перекрикивая сигнал тревоги. — Сержант Эйкерс, отвечайте!

     — Я как раз пытаюсь прояснить ситуацию, сэр, но все под контролем.

     Джефферсон решил, что сержант Эйкерс явно боялся, но старался сохранить голос твердым и властным. Джефферсон повернул голову, чтобы узнать, что за незнакомец перекрикивал сигнал тревоги, хотя уже догадывался, кого увидит в коридоре. Он узнал голос этого человека, и его присутствие было единственной причиной, по которой это убежище все еще функционировало и охранялось агентами Секретной Службы и морской пехотой.

     В коридоре стоял президент Соединенных Штатов.

     — Джейсон! — воскликнул Джефферсон, обращаясь к президенту Билу. Он видел его лично лишь однажды. Это было много лет назад, когда Джефферсон Джерихо еще называл себя Леоном Кушманом и работал в Арканзасе добровольцем для предвыборной кампании Билла Клинтона. Джейсон Бил был молодым студентом юридического факультета в Миссури, старше Джефферсона на четыре года, но настолько же самоуверенный и с дьявольской деловой хваткой. Эти двое встретились на вечеринке, на которой курили травку и разговаривали о желании Леона пойти по стезе порно актеров, после чего у них развернулась дискуссия о различных атрибутах этой профессии и об определенных актрисах. — Это я! Леон Кушман! Ты меня не помнишь?

     Джейсон Бил был одет в темно-синий костюм, белую рубашку и красный узорчатый галстук с настолько тугим узлом, что он, казалось, душил его. На лацкане его пиджака блестел значок с американским флагом. Бил был худым, и костюм и рубашка, похоже, были велики ему на пару размеров. Его грива светлых волос поседела и заметно поредела спереди, однако он тщательно причесывал ее и, вероятно, пользовался средствами для укладки. Он все еще был красивым мужчиной, очень фотогеничным и харизматичным, но теперь вокруг его сияющих голубых глаз темнели круги, а сами глаза казались запавшими. Глубокие морщины пересекали высокий благородный лоб. Он раскрыл рот, и, пока Джефферсон ждал ответа, в углу левого глаза президента начался заметный нервный тик, из-за которой через секунду начала странно подергиваться вся левая сторона лица, как будто он ожидал удара в челюсть с левой стороны, или только что его пережил.

     — Леон Кушман! — повторил Джефферсон. — Вечеринка в квартире Джинджер Райт, май 1992 года!

     Первая Леди — которую звали не Джинджер Райт — стояла позади своего мужа. Ее звали Аманда, девичья фамилия Гейл, дочь президента влиятельного финансового агентства в Миссури. Именно она основала агентство по связям с общественностью, которое в дальнейшем помогло Джейсону Билу пробиться в Овальный Кабинет. Похоже, она помогала ему и сейчас, держа его под руку и не давая ему упасть.

     — Кто этот человек? — спросил Бил у конвоиров Джефферсона. Его речь звучала медленно и неразборчиво. Тик продолжался и лишь усиливался с каждой минутой. — Почему он здесь?

     — Сэр, пожалуйста, возвращайтесь в свою комнату, — попросил Эйкерс. — У нас все под контролем.

     — Я требую ответа. Заработала тревога. Вэнс не отвечает на мой вызов, как и Беннетт. Я требую, чтобы вы рассказали мне, что происходит.

     — Сэр, пожалуйста...

     — Сержант, мне через час выступать на телевидении перед американским народом. Они заслуживают знать, в чем дело, — он поднял глаза к потолку, его лицо страшно дергалось. — Эта тревога... вы можете ее остановить?

     — Да, сэр, — ответил Эйкерс. Джефферсон заметил, что молодой сержант переглянулся с Первой Леди, и та ответила ему едва заметным кивком. — Если вы вернетесь в свою комнату, сэр, мы обязательно отключим сигнализацию и приведем все в порядок.

     — Ко мне скоро придут люди, чтобы сделать макияж, — рассеянно произнес Бил.

     — Джейсон! — снова попытался Джефферсон. — Я же писал тебе, помнишь? Просил подписать для меня фотографию, — он вспомнил, что в последние несколько раз использовал совсем другое имя во время общения с Билом. Он сделал несколько запросов, прислав президенту фотографии с просьбой о подписи, чтобы впечатлить своих «Рисковых Игроков». — Джефферсон Джерихо! Ты не помнишь?

     Рот президента открылся и закрылся снова. Казалось, на его глаза упала какая-то мутная завеса.

     — Вернемся домой, Мэнди, — пробормотал он своей жене, которая и сама едва держалась на ногах от усталости, хотя оставалась очень красивой, спортивной и собранной женщиной. Ее длинные темно-каштановые волосы поседели, а глаза запали и потускнели, приобретя цвет пепла. Она повела своего мужа к двойным дверям в конце коридора.

     — Эйкерс Два Ноль, — снова произнес Эйкерс в коммуникатор. — Чертова тревога! — раздраженно прошипел он, обращаясь ко второму морскому пехотинцу, а затем снова обратился к коммуникатору. — Кейт, ты там? Ответь мне!

     — Дэнни, прием! — говоривший задохнулся, и за ним прозвучал какой-то спутанный шум, как будто мимо мчалась целая толпа людей, и каждый считал своим долгом толкнуть его. — Вы на посту?

     — У нас было совершено проникновение. Сюда проник один из вновь прибывших. Он что-то болтает о Горгоне на третьем уровне. Что там за история?

     — У нас был прорыв.

     — Принято. Что прорвалось?

     — Тебе придется в это поверить. Я тебя почти не слышу, у меня уши повреждены. У нас здесь полное дерьмо, док уже в пути. Мы потерял Джексона, и у нас тут еще пять человек в крайне плачевном состоянии.

     — Что? Потеряли Джексона? Как?

     — Я не могу говорить, Дэнни, у меня голова просто раскалывается...

     — Понял тебя. Так что мне делать с этим сукиным сыном?

     — Задержи его. Мы разберемся на каждом уровне уже скоро и найдем там всех, кого сможем.

     — Там мертвый человек на третьем уровне, — сказал Джефферсон. — Один из агентов. Горгон убил его.

     — Стой, помалкивай, — приказал ему Эйкерс. — Слушай меня внимательно и делай все очень медленно. Прислонись спиной к той стене, заведи руки за голову, сядь, скрести ноги перед собой и сиди спокойно.

     — Я знаю президента. Я знал его, когда он был студентом-юристом. Что он имел в виду, когда говорил о телеви...

     — Заткни свой рот и сиди смирно, — второй морской пехотинец направил свою винтовку прямо Джефферсону в лицо, и маленькая красная точка засветилась у него на лбу.

     Джефферсон сел. Что ж, позже еще будет время связаться с Джейсоном Билом, подумал он. Если президент, конечно, его вспомнит. Пока проповедник решил больше не задавать никаких вопросов. Он хотел выжить, и пока два морских пехотинца с винтовками охраняли его, ему лучше было оставаться на месте.

***

     — Черт, — прошипел Вэнс Дерриман, подводя итоги разрушений в гараже. И как им теперь вытащить отсюда эту штуку? Каким образом починить входную заслонку? Беннетт погиб, несколько других солдат находятся в лазарете в тяжелом состоянии, весь уровень разрушен, в небе корабли Горгонов и Сайферов, которые все еще сражаются друг с другом, хотя инопланетянин — который выглядит с виду как человеческий мальчик с серебряными глазами — сказал, что поле битвы уже удаляется от территории Белого Особняка.

     В голове у Вэнса стучало, нервы были словно опалены, все ощущения казались затуманенными, и ему мерещилось, что он даже получил серьезные повреждения внутренних органов, потому что несколько минут назад его вырвало с кровью. И эта тревога... ее завывание так болезненно сказывалось на его изможденных ушах.

     — Кто-нибудь, отключите сирену! — закричал он. Его голос прозвучал, как бормотание под водой. — Боже, прекратите этот шум! — он не мог думать, не мог сосредоточиться, не мог ничего осмыслить. Рассуждение всегда было его сильной стороной еще до того, как инопланетяне принесли в этот мир хаос, разрушение и войну. Все должно было иметь смысл, все имело свое рациональное объяснение. Когда его проинформировали о Зоне-51, он оградил свой разум от этого. Это была не его ответственность, чужая. А ведь он мог уделить этому брифингу больше внимания, мог послушать о кораблях с других планет и артефактах, которые исследовали в S-4 для военных целей, но он отгораживался от этого, мысленно переигрывая партии в гольф или слушая Первую Симфонию Рахманинова, воспроизводя ее по памяти, вспоминая так же, насколько холодно она была встречена критиками в 1897 году.

     В третий день апреля два года назад картина мира Вэнса Дерримана рухнула. Он попросил своего младшего брата помочь Линде укрыться, потому что не мог уйти сам — у него был долг перед президентом США. По сотовому телефону брат сообщил ему, что они скрылись с Национальной Гвардией на военном складе за пределами Рестона, но затем спутники рухнули, вышки сотовой связи вышли из строя, и на этом вся коммуникация была прекращена.

     Генерал Уинслетт пошатнулся и что-то сказал. Дерриман услышал лишь обрывки, из которых не сумел вычленить никакого смысла. Лицо Уинслетта было белым, как известка, и блестело от пота. Глаза выглядели так, словно их искупали в крови. Генерал стоял, глядя на безголовое чудище, которое лежало на полу, а затем он отвернулся, сделал пару шагов прочь, и его стошнило. Один из солдат подошел, чтобы помочь ему, и Фогги позволил отвести себя в лазарет.

     Нам придется разделать эту тварь на кусочки, решил Дерриман, глядя на огромную мертвую тушу, разрезать на тысячу мелких частей и вынести отсюда по частям.

     Дейв МакКейн стоял рядом с ним. Он заговорил, но Дерриман покачал головой.

     Дейв попытался снова, стараясь говорить громче:

     — Мы можем поговорить?

     Дерриман указал на ухо.

     — Я едва слышу, черт побери! — хотя тревога замолчала, звук его собственного голоса с каждым словом врезался в мозг раскаленным шипом. — Дайте мне немного времени!

     Дейв кивнул и отошел. Он осторожно пробрался через куски щебня и вышел наружу, где пахло дымом, жженой плотью рептилии и озоном. Итан и Оливия стояли рядом, опираясь на перила и наблюдая за тем, как в облаках вспыхивали синие и красные огни. Недавно Ханну и Никки увезли в лазарет. Они хорошо держались, но этот огромный убитый монстр и множество трупов в гараже окончательно добили их. Никки упала в обморок, как только увидела последствия бойни и, возможно, получила бы повреждения при падении, если бы Итан не поймал ее. Поняв, чем именно был атаковавший гараж монстр, Ханна сказала, что ей не помешало бы привести нервы в порядок, после чего эта закаленная войной женщина присела на край горы и заплакала, а Оливия отправилась на поиски кого-нибудь, кто мог бы оказать ей помощь. Когда ее увозили, Ханна изобразила на своем морщинистом, заплаканном ужасами войны лице кривую улыбку и сказала, что если б могла в одиночку выпить полбутылки виски, это было бы так же хорошо, как свежий земной дождь.

     — Джефферсона нашли? — спросила Оливия, когда Дейв подошел к ним.

     — Уверен, что он найдется. Плохие парни всегда выживают, — Дейв понаблюдал немного за вспышками света. Из-за мертвых деревьев в отдалении поднимался дым. — Они приближаются?

     — Все еще отдаляются, — ответил Итан. В голове у него стучало, каждый нерв его человеческого тела все еще горел, а слух был нарушен, но своим разумом он мог «слышать» гораздо яснее, чем своими поврежденными аудио рецепторами. — Я считаю, что сейчас они слишком заняты друг другом, чтобы думать обо мне. Но только сейчас, — добавил он. Его голос звучал приглушенно и казался чужим даже ему самому. Он подумал, что стоит сказать им еще кое-что, что он считал истиной. — Теперь они знают, что не смогут взять меня живым. В следующий раз они явятся, чтобы уничтожить меня, — Итан позволил этим словам повисеть несколько секунд, а затем повернулся к Дейву. — Вот, почему я должен как можно скорее добраться до этой Зоны-51, — он уже успел поделиться с Дейвом и Оливией своими подозрениями. И хотя он не был уверен, он считал, что в S-4 может находиться нечто полезное для прекращения этой войны. Он не знал, что это могло быть, но прекрасно понимал, что человеческое оружие неспособно остановить войну Горгонов и Сайферов — за исключением того оружия, которое может взорвать планету... но, опять же, исчезнет только планета, а линия в космосе, которая служит границей для Горгонов и Сайферов, останется.

     — Я не знаю, как ты можешь, по-твоему, остановить это, — сказал Дейв, словно научился читать мысли Итана. — Ведь для этого тебе придется уничтожить их... обе их цивилизации, так? Если так, то каким образом ты это сделаешь? И вообще, разве это не противоречит... твоим правилам, принципам и... остальному?

     — Да, — ответил Миротворец. — Моя цель — не уничтожать миры, а спасать их.

     — Итак... если ты найдешь инопланетное оружие, как оно поможет тебе остановить войну?

     Итан покачал головой.

     — Я верю, что был избран для этой задачи высшей силой. И единственная дальнейшая цель, которую я вижу, это убедить вашего президента отвести меня в S-4, — некоторое время он молчал, наблюдая за огнями небесной битвы и прикидывая, что нынешнее поле боя уходит все дальше от Белого Особняка. — Это единственное, что имеет смысл для меня, — сказал Итан, наконец. — То самое, зачем я прибыл сюда. И только президент может отвести меня в S-4, хотя у него помутился рассудок, и появилась склонность к самоубийству.

     — Я думаю, это безнадежно, — вздохнула Оливия.

     — Не говори так, — Дейв увидел, как потемнели ее глаза. В них словно проникли пучки темноты, а выражение их было пустым от шока и печали. Она была близка к тому, чтобы сорваться и сброситься вниз с этой скалы. Он обнял ее за плечи, потому что знал: если он позволит ей сделать этот шаг, Оливия Куинтеро просто исчезнет. — Мы не можем сдаться, — ободряюще произнес Дейв. — Мы должны довериться Итану.

     — Довериться Итану, — бесстрастно повторила она. — Там ведь миллионы Серых людей, Дейв. По всему миру. Китай, Россия, Южная Америка... весь мир! Их, должно быть, уже миллиард, а то и больше! Даже если Итан сможет остановить войну Горгонов и Сайферов, что делать с Серыми людьми? И с еще миллионами людей, которые сошли с ума или одичали до состояния дикарей за последние два года. Что делать с ними, Дейв? Как может Итан исправить это? Некоторые вещи уже никогда не вернуться к своему прежнему виду, — она уставилась на ограждение, и Дейв подумал, что она всерьез помышляет о самоубийстве, потому что не может больше страдать. — Мы слишком много потеряли, — с болью выдохнула она, прикрыв глаза. — Слишком много.

     Дейв посмотрел на Итана в поисках поддержки, но Миротворец молчал. Дейв знал, что вернуть Оливию из этой пропасти придется ему самому.

     — Да, мы слишком много потеряли, — кивнул он. — Я похоронил жену и сыновей. Ты — своего мужа и саму жизнь, которая у вас была. Но посмотри на меня, Оливия. Посмотри, пожалуйста.

     Она посмотрела, он заглянул в ее глаза и увидел, что они практически мертвы. От ее силы духа ничего не осталось.

     — Мы не потеряли друг друга, — сказал Дейв. — И мы должны держаться. Итан верит, что ему необходимо попасть в Зону-51, значит, и я в это тоже верю. Оливия, мы уже слишком далеко зашли, чтобы все бросить, — он кивнул в сторону облаков, все еще озарявшихся синими и красными вспышками. — Они победят, если мы опустим руки. Пожалуйста... останься со мной... с нами... хотя бы еще немного.

     — Скажи мне, — пробормотала она все еще тихо и почти безразлично, — как мы попадем в это место? Машины сломаны. Наш автобус... — она замялась, стараясь придумать, как это выразить, — уже недееспособен, — сказала она. — Я не знаю точного расстояния, но могу точно сказать, что Розвелл, Нью-Мексико находится довольно далеко отсюда. Так как мы туда доберемся, Дейв? Итан? Есть идеи?

     — Пока еще нет. Нам нужно поговорить с мистером Дерриманом.

     Их разговор прервало появление Джефферсона Джерихо, который споткнулся на куске отломанного камня, упал на колени и выругался. Он был бледен, в глазах плескался шок. Он шел так, словно осушил в одиночку ту самую бутылку виски, которую просила Ханна.

     — Что это за штука там? — спросил он, и, не дождавшись ответа, продолжил расспрос. — А автобус... где наш автобус?

     — Это — и был автобус, — устало ответил ему Дейв, когда Джефферсон к ним приблизился. — Оружие Горгонов способно создавать жизнь из неорганики. И они...

     — Так, ладно, этого я не хочу знать, — перебил Джефферсон. — Боже, ну и погром здесь! — он сосредоточил внимание на Итане. — Это ты убил его?

     — Да.

     — Воуп, — Джефферсон обратился к Дейву. — Что произошло с ним?

     — Он — оно — испарилось или переместилось куда-то в другое измерение. Или как еще принято у Горгонов? А ты где был?

     Джефферсон услышал отдаленный грохот и тут же понял, что битва в небе происходит далеко отсюда. На мгновение его внимание было полностью захвачено этими вспышками света.

     — Я был наверху, на четвертом уровне, — объяснил он. — Президент Бил и Первая Леди тоже были там. Пара морпехов встретила меня довольно жестко, но вскоре они получили приказ отпустить меня, — он нахмурился. — Все живы? Ханна и Никки? Они в порядке?

     — Обе в лазарете, который, я думаю, находится на этом уровне горы. Физически они в порядке, но вот нервам их не позавидуешь.

     — Да уж, моим тоже, — Джефферсон внимательно посмотрел на Оливию и заметил, что она едва держится. — А как насчет тебя? — спросил он ее.

     — Бывало и лучше. Итан говорил о том, чтобы попасть в Зону-51 и найти... я не знаю, что именно... что-то, что он мог бы использовать, чтобы остановить все это, — она кивнула на желтые облака, которые все еще вспыхивали красными и синими огнями. — Я не понимаю, как это можно остановить. Мне кажется, это безнадежно, что бы мы ни нашли.

     — Зона-51, — обратился Джефферсон к Итану. — Место, где хранятся летающие тарелки, — три года назад он бы животики надорвал от смеха и покрутил бы пальцем у виска, сомневаясь в благоразумии того, кто заговорил бы с ним о государственных конспиративных лабораториях, о подземных исследовательских центрах и контрактах с инопланетянами.

     — Я хочу попасть в исследовательский центр и посмотреть на артефакты, которые там хранятся. Мистер Дерриман сказал мне, что единственный человек, способный отвести меня туда, это президент, но он...

     — Почти полностью выжил из ума, да. Я встречал его однажды, давным-давно, еще когда он был студентом юридического факультета, работавшим при Клинтоне. Мы курили косяки на вечеринке в Литл-Роке и обсуждали порно. Наверное, теперь мы могли бы шантажировать друг друга фактами того вечера, — однажды Джефферсон и впрямь об этом подумал, но решил, что армия адвокатов размажет его в пух и прах, а если кто-то сунется расследовать его собственное прошлое, он потеряет все, что построил, поэтому он послал эту идею к черту. Его рассеянный взгляд вернулся к Дейву. — Так у них есть оружие, которое превратило наш автобус в эту дрянь?

     — Да, они способны превращать неодушевленные предметы в живые организмы, — ответил Итан. — Высококачественное и быстрое создание клеток, с использованием неодушевленных объектов в качестве каркаса. Проще говоря, у Горгонов есть луч жизни.

     — Вот ведь черт! — воскликнул Джефферсон. — А я когда-то 3D-принтер считал верхом фантастики!

     — Президент, — серьезно заговорил Итан. — Вы его видели.

     — Видел. Он меня не узнал, но я и выгляжу сейчас совсем не так, как раньше. С другой стороны, я не уверен, что в своем теперешнем состоянии Бил узнал бы свою собственную мать.

     — Но все-таки у вас был контакт с ним когда-то. Если мы сможем напомнить ему об этом, это может нам помочь.

     — Сначала нам нужно поговорить с Дерриманом, — напомнил Дейв.

     — Да, — Итан замолчал и замер, наблюдая за тем, как битва отдаляется от горы Уайт Мэншн. По крайней мере, это было хорошей новостью. В облаках мелькнула огромная синяя вспышка, синее полосы, казалось, выстрелили во все стороны, и огромная черная фигура вдали медленно повернулась в облаках и упала куда-то за горные вершины.

     Еще одно очко в пользу Горгонов, подумал Итан, но Сайферы будут мстить. Это была еще одна из причин, по которой эта война была бесконечной. В этой битве месть будет порождать только месть, и так будет всегда.

     Вскоре вернулся один из агентов Секретной Службы Белого Особняка и попросил Итана и его друзей вернуться внутрь, где люди пытались разобрать устроенный инопланетянами погром. Надо признать, выполнение этой задачи легко можно было приравнять к одному из подвигов Геракла. К тому же, пока никто даже не догадывался, что обитатели Белого Особняка собирались делать с разрушенной входной заслонкой. Оказавшись поблизости от трупа чудовища, в которое обратился автобус, Оливия пошатнулась и ухватилась за руку Дейва, чтобы не упасть.

     — Можете отвести ее в лазарет? — спросил он у солдата. — Она в шоке, и ей нужна медицинская помощь.

     — Сделаю, — ответил агент, одетый в джинсы и футболку. По нему было видно: он знал, что такое шок. Его назначили следить за девушкой-подростком с повязкой на глазу, и он оставался на посту, пока не услышал стрельбу в коридоре, бросился на звук, готовясь отбиваться от проникшего неприятеля, но застыл в шоке на несколько секунд, увидев антропоморфную фигуру со змееподобными руками. Он был одним из тех, кто рухнул на живот, чтобы открыть стрельбу по проникшим в гараж солдатам Сайферов. После того, как его вырвало кровью, а нос и уши перестали кровоточить, ему дали валиум в лазарете из последних запасов. Теперь солдат чувствовал себя лучше и почти взял себя под контроль, хотя слышал все еще приглушенно, а в левом ухе периодически простреливала боль, которая растекалась по левой стороне лица и отдавалась где-то внизу шеи.

     — Нам нужно увидеть мистера Дерримана, — сказал ему Итан, пока солдат помогал Оливии дойти до лазарета.

     — Мне приказано сопроводить вас обратно в ваши комнаты.

     — Решение неверное, — возразил Итан. — Горгоны и Сайферы вернутся, и в следующий раз вы не сможете это пережить.

     Агент не сумел найти в себе силы, чтобы посмотреть в серебряные глаза Итана. Он долго смотрел на мертвый безголовый каркас монструозного автобуса, после чего извлек из кармана коммуникационное устройство и набрал несколько цифр.

     — Сторм Один Один, — произнес он. — Говорит сержант Эйкерс. Дерриман там?

     — Он сейчас не в форме, Джонни. Ему нужен доктор, но после он собирался присутствовать на президентской речи.

     — Мы все сейчас не в лучшей форме. Но сереброглазый мальчишка говорит, что дело срочное, и я верю ему. Если б ты видел, что здесь произошло, ты б тоже поверил. Я поднимаю к тебе людей, — он отложил свой коммуникатор и обратился к Итану. — Идем, но запомни одно: я убью всех и каждого из вас, если мне не понравится хоть одно ваше движение, — это прозвучало, как пустая угроза из уст агента, потому что было ясно, что сейчас он вряд ли хоть кого-то мог уничтожить. — Следуйте за мной одной цепочкой, — приказал он.

Глава тридцатая 

     — Они уже собираются начать записывать, — сказал сержанту Эйкерсу агент Секретной Службы, когда они достигли четвертого уровня. — Ему не понравится, что к ним врываются, — он видел серебряные глаза инопланетянина и заметно задрожал от страха. Впрочем, это чувство давно было за пределами страха. Страх в это жуткое время был уже настолько велик, что, скорее, граничил с удивлением и смиренным ожиданием. Он собирался спросить, не могут ли визитеры подождать, но сразу понял, что не могут.

     — Под мою ответственность, — ответил Эйкерс, указав на Дейва, Итана и Джефферсона. Джефферсон не удержался от того, чтобы отсалютовать двум морским пехотинцам, проходя мимо них.

     Группа достигла двери, на которой было написано «Студия», и агент позволил Дейву войти внутрь. Дейв открыл дверь в ярко освещенную комнату с мягкими ярко-зелеными стенами, ванильно-белым диваном, книжными шкафами и несколькими мягкими стульями. Из небольших колонок, развешенных по стенам под самым потолком, играла музыка, которая напомнила Дейву музыку во время парада на главной улице, а Джефферсон идентифицировал эту мелодию как марш Джона Филлипса Сузы^[25], от которого все американцы раньше разрывались от гордости. Он писал музыку, возбуждавшую патриотизм и заставлявшую раскрывать свои кошельки во время празднования четвертого июля в Новом Эдеме.

     В комнате было еще три закрытых двери. Агент Секретной Службы отправился к дальней двери и постучал в нее. Из комнаты почти сразу появился высокий мужчина в темно-синем костюме, белой рубашке и сером полосатом галстуке. На лацкане виднелся значок с американским флагом. Итан видел этого человека на гаражном уровне, когда его привезли, но с тех пор встречаться с ним не доводилось.

     — Они хотят поговорить с Дерриманом, — сказал агент, отступая в сторону, чтобы человек мог увидеть своих визитеров. — Говорят, это срочно.

     Человек с острыми чертами лица одарил пришедших жестким, холодным взглядом, прежде чем заговорить. В его выражении глаз читалось отвращение, вперемешку со страхом.

     — Вы же знаете, что он занят. Билу только что сделали макияж, и они собираются записывать через три минуты.

     — Да, мне это известно. Просто скажите ему, что они пришли. Скажите, инопланетянин утверждает, что Горгоны и Сайферы собираются атаковать снова.

     — Чертовски вовремя. Все это не по протоколу.

     — К черту протокол, — прошипел Эйкерс, начиная понемногу закипать от раздражения. — Все давно вышло из-под контроля. Скажи Дерриману.

     Другой мужчина появился в комнате и закрыл за собой дверь без единого слова.

     — Подождите, — буркнул агент, пока продолжал играть марш Джона Филлипса Сузы, переливаясь мощными ударами барабанов и яркими серебряными нотами давно мертвых тромбонов.

     Прошла почти минута. Когда дверь открылась снова, показалось лицо Вэнса Дерримана, настолько перекошенное от напряжения и боли, что Итан ощутил, будто кто-то вонзил лезвие в его позвоночник. Он поменял костюм на черный, потому что серый, который он раньше носил, был безнадежно испорчен.

     — Я же сказал, что мне нужно время, — сердито сказал Дерриман Дейву. Его голос звучал медленно и нарочито громко, потому что он все еще плохо слышал.

     — У вас нет такой роскоши, — ответил Итан. — Я хочу знать... как вы сюда попали? В эту гору, — он увидел свой ответ в голов Дерримана в следующий же миг. — Ясно. На вертолете. Где он?

     Дерриман подумал, что все путешествие обеспечили люди из ВВС, переместив их из Вашингтона в Солт-Лейк-Сити, а из аэропорта их забрали на черном внедорожнике и отвезли в безопасный ангар на вертолетную площадку, с которой они уже переместились сюда. Конечно же, он знал, что инопланетянин выхватил эту информацию из его разума сразу же, как уловил ментальные образы его воспоминаний. Итан, несомненно, знал, где находится вертолет «Пустельга» VH-71^[26], но Дерриман рассказывал это больше для других, чем для него.

     — На другой стороне горы есть вертолетная площадка. Она замаскирована. Вертолет хранится там, в ангаре.

     — Он может отвезти нас в лабораторию S-4, — сказал Итан, и это было утверждением, а не вопросом.

     — Может. Примерно за три часа. Но я уже сказал вам... — Дерриман замолчал. Челюсти его сжались. Боль и давление в голове все еще убивали его, и каждая мысль давалась ему тяжело. — Вы хотите увидеть главную причину, по которой он не может покинуть это место? Идемте за мной.

     Дерриман повел Дейва, Итана и Джефферсона через другую зону отдыха к двери с висевшей над ней красной табличкой, на которой было написано «ПРЯМОЙ ЭФИР», которая сейчас не горела. Дерриман открыл дверь и провел визитеров в тускло освещенное пространство, где было несколько рядов зрительских мест, как в кинотеатре. Трое мужчин в наушниках сидели за большой микшерной панелью, на подиуме с президентской печатью за стеклом стоял Джейсон Бил. На него был нацелен ряд прожекторов и профессиональных телевизионных камер. Техники двух камер также были в наушниках. Светооператор направлял и поправлял лучи прожекторов. Седая женщина в джинсах и синей блузе вытирала бисеринки пота со лба Джейсона Била. За президентом и подиумом высился ряд библиотечных полок, на которых стояло не менее трех десятков книг в твердом переплете, здесь же был небольшой белый бюст Авраама Линкольна, статуэтка сложенных в молитве рук и прислоненная к ним библия, а рядом стояла цветная фотография Джейсона Била и Первой Леди с двумя их детьми — Джеймсом и Натали. Здесь же можно было найти мировой глобус. Все эти предметы находились на достаточной высоте, чтобы камеры могли поймать их в кадр. Те, кто обставлял помещение за стеклом, старался максимально воссоздать обстановку Белого Дома.

     — Что это? — спросил Дейв. — Как...

     — Сядьте, — сказал Дерриман. — Он будет произносить речь примерно через минуту, — начальник штаба указал на цифровые часы прямо над стеклом, отсчитывающие секунды.

     Один из присутствующих членов технической команды нажал кнопку на пульте управления.

     — Кэти, у него все еще ненужный блеск на носу, — этот человек говорил устало, лицо его казалось потускневшим, как будто он проходил через эту бесполезную цепь событий сто раз, но вынужден был делать это снова и снова, потому что такой была его работа, и он выполнял ее в меру своих возможностей. Женщина кивнула и принялась работать кисточкой.

     Дерриман сел в первом ряду между Дейвом и Джефферсоном, стараясь держаться подальше от Итана, сидевшего в том же ряду. В конце ряда сидела Первая Леди, которая не пощадила взглядом присутствующих. Она пила что-то из стакана, в котором плавал лед, и Дейв уловил запах алкоголя.

     — Теперь все нормально? — спросил Бил, глядя вверх на то, что должно было быть микрофоном, установленным на стене.

     — Все в порядке, сэр, — ответил техник.

     — Мэнди? У меня все в порядке? — голос Била казался тонким и хрупким, далеким от того, что Джефферсон и Дейв помнили из прошлых речей, хотя Дейв не особенно часто слушал эти речи и не особенно любил политику. Прежде чем в мир пришли пришельцы, его мнение состояло в том, что политики презирали свою публику, а обращались к ней только тогда, когда им нужны были голоса.

     — Да, с тобой все в порядке, — сказала Первая Леди, хотя даже не перевела взгляд на мужа, а вместо этого опустила глаза и сделала еще один глоток.

     — Мой самый заслуживающий доверия критик, — сказал Бил, нервно усмехнувшись и обратившись ко всем, кто слушал. На нем был тот же темно-синий костюм, белая рубашка и галстук с красным узором, которые Джефферсон уже видел. Он был безупречен в своей одежде, и макияж был сделан профессионально. Темные круги под глазами Била и глубокие морщины, пересекавшие его лоб, спрятались, однако никакой макияж не мог замаскировать чувство печального и трагического отчаяния, которое — Итан знал — ощущал каждый в этой комнате.

     — Сэр, — обратился техник. — На телесуфлере нет бликов?

     Похоже, это был стандартный вопрос.

     — Нет бликов. Все хорошо.

     — Мы дадим обратный отсчет до прямого эфира, как обычно. Кэти, заканчивай. Джордж, все готово. Софиты светят идеально, — визажистка закончила работу, а техник спустился с лестницы и сложил ее, чтобы тут же прислонить к дальней стене.

     Джефферсон наклонился вперед.

     — Что здесь происходит? — спросил он Дерримана.

     — Обращение президента к народу. Он делает это два раза в месяц.

     — К народу? К какому народу?

     — К тому, который, по его мнению, все еще существует.

     — Он не знает правды? Думает, что у людей все еще есть кабельное телевидение?

     — Джентльмены, я нажимаю кнопку записи, — сказал техник, словно предупреждая остальных, что им следует быть осторожными и выбирать слова более тщательно.

     — Давай, — кивнул Дерриман. — Мы здесь, чтобы посмотреть.

     — Включить камеру №1. Включить камеру №2. Мистер президент, начинаем через пять... четыре... три... два... один... мы в эфире.

     Джефсон Бил выпрямился в свете софитов. Он не улыбался камерам, но лицо его не было угрюмым. Он был политиком, и на его тонком желтом лице застыло выражение самой глубокой и искренней решимости.

     — Мои собратья-американцы, — читал он с телесуфлера, — мои дорогие граждане этой доблестной страны, которая никогда не будет сломлена ни одним завоевателем или оккупантом — земным или внеземным — сегодня я приношу вам новости, в которых нас ждет новая надежда. Согласно последним военным сообщениям, армия Соединенных Штатов и Военно-Воздушные Силы уничтожили в бою оплот Сайферов к западу от реки Миссисипи недалеко от Александрии, Луизиана. Военно-морской флот и морская пехота США в настоящее время ведут сражение, осаждая крепость Горгонов недалеко от Сиэтла, Вашингтон, и начальник штаба сообщил, что Горгоны не выдерживают осады, — президент Бил сделал паузу. Тик начался с левого глаза, вскоре заставив содрогаться всю левую сторону его лица. Он опустил голову. — Простите меня, — приглушенно сказал он в микрофон, — меня переполняют эмоции... поскольку я уверен, что все мы... все мы в эти тяжелые дни испытаний и скорби... — эти слова он не читал с телесуфлера, они исходили из его измученной души. Он замолчал, быть может, секунд на десять или пятнадцать, в течение которых съемки продолжались. Когда Бил, наконец, снова поднял лицо, тик все еще мучил его мышцы, но стал слабее, показывая, что в этом человеке еще осталась сила воли. Он начал снова читать с телесуфлера. — Я счастлив сказать вам, что вскоре следующие города будут освобождены от инопланетной оккупации и никогда не забудут погибших американских героев: Шарлотта, Северная Каролина; Балтимор, штат Мэриленд; Провиденс, Род-Айленд; Чикаго, Иллинойс; Сидар-Рапидс, Айова; Омаха, Небраска; Денвер, Колорадо; Феникс, Аризона; и Портленд, штат Орегон. Будьте осторожны, оставайтесь в ваших убежищах в этих городах до тех пор, пока не будет дан сигнал «Все чисто», означающий, что угроза миновала. Этот сигнал будет передан вам чуть позднее. С прискорбием вынужден сообщить, что из других столиц и от лидеров других государств по-прежнему нет никаких вестей, но мы будем продолжать следить за всеми спутниками и пытаться возобновить связь со всеми мировыми лидерами и молить Бога об их сохранности. Каждые четыре часа мы будем отправлять экстренное сообщения и ждать новостей.

     Дерриман поерзал на своем сидении. Итан понимал, что, разумеется, все это было лишь выдумкой, призванной дать надежду самому президенту и помешать ему совершить самоубийство. Ведь какой лидер своей страны — находящейся под его защитной и ответственностью — выдержит, узнав, что его народ разорван на части и превращен в монстров инопланетным ядом?

     — Мы все еще здесь, — продолжил Бил своим сильным президентским голосом. — Мы все еще зовемся Соединенными Штатами Америки. Я получаю обновленные данные каждые несколько часов от наших командиров. Как я уже говорил в прошлый раз, мы потеряли множество хороших людей, но многие другие остаются верными этой стране и продолжают нести свою службу. Мы выражаем наши искренние пожелания успеха другим народам этого мира и надеемся, что они слышат нас. Позвольте мне повторить: оставайтесь в своих убежищах, пока не получите сигнал «Все чисто». Военные сражаются за вас и рано или поздно они одержат победу над инопланетными захватчиками. Я хочу сказать своим детям Джеймсу и Натали: оставайтесь в безопасном месте и не теряйте веру в то, что очень скоро мы увидим рассвет нового дня вместе. Я хочу сказать это всем детям и всем родителям в мира, которые вынуждены сейчас находиться вдали от своих близких. Хочу сказать каждому солдату на поле боя, каждому моряку в море, каждому летчику — Господь пребудет с вами, а ваш подвиг никогда не будет забыт, ибо вы лучшие люди, которых всегда будут помнить как героев. Благодаря вам инопланетные захватчики знают, что мы никогда не сдадимся, — он остановился на мгновение, чтобы эти волнующие слова пропитали воздух. Итан, Дейв и Джефферсон задумались, насколько он верил в то, что говорил.

     Кубики льда произвели тонкий звон в стакане Первой Леди, когда она сделала еще один глоток.

     — Я выйду на связь с вами снова ровно через две недели, в тот же день, в то же время, — сказал человек на трибуне, чей лоб снова заблестел от пота, хотя прохладный воздух был направлен на него потоком от специально установленных вентиляторов. — Это был президент Соединенных Штатов Америки Джейсон Бил. Как и всегда, я желаю вам сил и выдержки.

     Затем Бил замер и стоял неподвижно — за исключением нервного тика — пока техник не сказал ему:

     — И... снято. Вот и все, сэр.

     — Я нормально выглядел? Мэнди, как я выглядел?

     — Скажите ему, — ответила она между глотками, — что он выглядел очень хорошо.

     Ее голос больше напоминал голос тени.

     — Она говорит, что вы выглядели отлично, сэр.

     — Я беспокоился. Здесь было жарко. Вам тоже жарко?

     — Это софиты, сэр. Это всегда из-за них.

     Дейв повернулся к Вэнсу Дерриману и наклонился ближе к его уху.

     — Как вы это объясните? Богом клянусь, что чертов Денвер ни хрена не был освобожден!

     — Так и есть, — кивнул Дерриман.

     — Да, так и есть! А он думает, что спутники все еще работают? И что у людей есть электричество?

     — Осторожнее с выражениями, он выходит, — Дерриман поднялся. — Великолепно, Джейсон. Ты сказал им именно то, что им нужно было знать.

     Бил посмотрел на Дейва, Итана и Джефферсона, который тоже поднялся на ноги. Когда он заглянул в серебряные глаза Итана, то провел рукой по своему рту. Нервный тик усилился.

     — Он не опасен?

     — Я уверен, что нет.

     — Вэнс сказал мне про видео, на котором ты прорвался через ворота без всякого оружия, — сказал Бил. — Кто ты и откуда?

     — Я не Горгон и не Сайфер, если это успокоит вас. Мы приехали из Денвера. Мне трудно объяснить вам, откуда я, но я здесь ради миссии, которая должна положить конец вашей войне. Ихвойне.

     — Мы побеждаем, — сказал президент. — Это может занять некоторое время... может привести к потере многих тысяч... сотен тысяч солдат, но мы побеждаем. Разве нет, Вэнс?

     — Полевые командиры настроены оптимистично, — кивнул Дерриман.

     — Послушайте, сэр... — начал Дейв. — Я думаю, вы...

     — Приятно слышать, — перебил Итан, не желая открывать президенту страшную истину, которую собирался открыть ему Дейв. Это могло окончательно помутить разум этого человека. Быстрый взгляд в этот ум показал, что президент и так состоит из целого клубка эмоций: вины, разочарования, страхов, боли и грусти. Все это почти сокрушило его. Итан оставил его сознание, потому что Джейсон Бил действительно верил в ту ложь, которую читал с телесуфлера для тех, кто, по его мнению, еще оставался американским народом.

     — У нас есть резервные генераторы в некоторых районах, — сказал Бил. — На северо-востоке и западном побережье. Я знаю, что не так много людей могут видеть и слышать мое сообщение, чтобы оно помогало им держаться, но я все равно думаю, что, так или иначе... оно помогает. Не так ли, Вэнс?

     — Все верно, сэр.

     Бил не мог перестать смотреть на Итана.

     — Ты похож на человека, за исключением... этого, — он кивнул на его лицо, подразумевая, что речь о серебряных глазах мальчика. — Ты говоришь, ты пришел, чтобы остановить войну? Как? И... кто послал тебя сюда?

     — Мой главнокомандующий, — ответил Итан. — Считайте меня миротворцем, похожим на ваших солдат Организации Объединенных Наций. Мне нужно задать вам один вопрос, сэр. Вы можете помочь мне попасть в исследовательский центр S-4 в Зоне-51?

     Бил резко вскинул взгляд на Дерримана.

     — О чем он говорит, Вэнс? Почему он хочет туда попасть?

     — Он считает, что там он может найти оружие среди артефактов. Я сказал ему, что мы не собираемся покидать это убежище, потому что это слишком рискованно для вас, сэр.

     — Возможно, это так, — сказал Итан. — Но если мы смогли бы использовать вертолет... я думаю, что возможность остановить войну того стоит.

     — И лететь через это? — Дерриман сделал на последнем слове особенный акцент, указав куда-то в неопределенную сторону. — Ты не представляешь, как тяжело для ВВС было доставить нас сюда. А теперь дела обстоят еще хуже. Я совершенно уверен, что полет невозможен.

     Дейв качнул головой.

     — Мистер президент, вам нужно выслушать Итана. Дайте ему шанс сделать то, что нужно.

     — Итана, — повторил Бил. — Это странное имя для существа из другого мира.

     — Сэр, — невозмутимо продолжил Итан. — Я прошу вас поверить в меня. Я хочу остановить эту войну, и единственный способ это сделать — заручиться вашей помощью, сэр. Мне нужно попасть...

     — Этот разговор окончен, — отрезал Дерриман. — Мы не позволим президенту покинуть убежище. Точка. Конец истории.

     — Это далеко не конец. Сайферы и Горгоны снова нападут на эту гору, как только закончат собственную битву. В следующий раз они уничтожат здесь все.

     — Поверь в то, что он говорит, Джейсон, — сказал Джефферсон Джерихо. — Слушай... ты меня не помнишь? Литл-Рок, сбор средств для Билла Клинтона в мае 1992 года. Вечеринка у Джинджер Райт. Тогда я появился там под именем Леона Кушмана. Помнишь?

     Бил медленно моргнул. Казалось, он пытался сосредоточиться на Джефферсоне, но с этим у него явно были проблемы.

     — Я не... не думаю, что знаю вас... Кушман?

     — Да.

     — Я встречал... так много людей. Так много имен и лиц. Они бегут вместе. Извините... у меня болит голова, — обратился он ко всем присутствующим. — Мэнди? Мэнди? — он позвал Первую Леди, как будто она уже не сидела на своем месте, а была безумно далеко от него. Она допила свой напиток и поднялась, скрывая усталость и уныние. Итан подумал, что ей уже все равно, потому что она уверена, что их дети мертвы. Спирт приглушал этот сигнал из мира боли.

     — Я здесь, — ответила она. — Я не ухожу далеко, — она проговорила это так, словно была заложницей.

     Аманда Бил изучила Итана, как изучают странное растение, проросшее через трещину в асфальте. Итан знал, о чем она собирается спросить. Что ты, черт побери, такое? Но это было для нее слишком, поэтому вопрос умер внутри нее.

     — Вы отлично поработали, сэр, — обратился Дерриман к Билу. Он сжал тонкое плечо президента. Джейсон Бил казался тенью самого себя. Президенту нужно было напоминать, чтобы он ел хотя бы раз в день. — Вы всегда хорошо работаете, — кивнул Дерриман. — Теперь отдохните. Послушайте музыку. Аманда, пожалуйста, напомните ему, чтобы он принял лекарства в пять часов.

     Итан услышал мысль Дерримана о том, что Бил сидел на нескольких лекарствах, включая антидепрессанты, а единственное лекарство Первой Леди покоилось на дне бутылки. Дерриман беспокоился о том, что будет с ее психическим состоянием, когда «лечиться» ей станет нечем.

     Она взяла мужа под руку и повела его прочь из студии, сама держась весьма неустойчиво. Бил повернулся к начальнику штаба.

     — Вэнс, — обратился он, бегло окинув взглядом пришельца-миротворца. — Мы в безопасности, не так ли? Я имею в виду... то, что он сказал о Горгонах и Сайферах и их атаках. Мы в безопасности, правда?

     — Я сказал вам, сэр, о том, что прорыв был устранен. Мы обо всем позаботились. Прорвалось несколько нарушителей, но все они были ликвидированы, — Дерриман уделил особое внимание этому слову. — Более безопасного места в мире, чем это, просто не существует.

     — Спасибо, — измученные глаза Била на осунувшемся лице нашли Итана. Он заговорил с сереброглазым мальчиком, как испуганный ребенок. — Ты не навредишь нам, ведь так?

     — Нет, сэр. Я хочу помочь, а не навредить.

     — Наверное... мы не сможем запереть тебя, так? То, что ты сделал с воротами... ты сможешь сделать это с любой дверью, так?

     — Верно.

     Билу было нечего к этому добавить. Его разум был почти перегружен. Он кивнул жене, и они направились к двери. Трудно было сказать, кто из них кого держал, потому что неизвестно, кто из них был в лучшей форме.

     — Леон Кушман! — крикнул Джефферсон, прежде чем президент с женой ушли. — Теперь меня зовут Джефферсон Джерихо! Я был евангелистом, выступал по телевидению! Помнишь меня?

     Президент внезапно остановился у двери и оглянулся.

     — О... да... этот человек... я знаю его имя откуда-то.

     — Это я! Я!

     — Идите отдыхать, сэр, — настоятельно сказал Дерриман. — Поговорите позже.

     Как только президент и первая леди ушли, и дверь за ними закрылась, Дерриман испустил долгий вздох. Он потер все еще пульсировавшую болью голову руками.

     — Это было очень, очень сложно, — сказал он.

     — Если вы думаете, что будет легче, то легче не будет, — ответил Дейв. — Вы действительно снимаете его, или даже техника — бутафория?

     — Он любит, чтобы мы записывали DVD, чтобы он мог наблюдать за собой после, критиковать себя и что-то менять в будущем. Это происходит с тех самых пор, как мы здесь — каждые две недели. Я сочиняю отчеты. Он думает, что в вооруженных силах все еще осталась какая-то организация. И что сражения все еще идут. Если бы этой веры у него не было, то он давно бы уже сошел с ума.

     — Когда они снова придут, — сказал Итан с особой решительностью, — они уничтожат эту гору и всех, кто в ней находится. Я изо всех сил попытаюсь защитить ее, но и я — не панацея. Я сожалею о смерти мистера Джексона. Сожалею, что не смог спасти его. Когда вы собираетесь рассказать об этом президенту? — Дерриман не ответил, но Миротворец все еще полностью владел его вниманием. — И Сайферы, и Горгоны хотят схватить меня, потому что они знают: я есть что-то, чего они не понимают, — сказал Итан. — Если они не смогут захватить меня живым — а они уже не смогли — то вернутся, чтобы убить меня, потому что я слишком опасен для них, чтобы позволить мне жить, — Итан ответил на следующий вопрос Дерримана, прежде чем тот его задал. — Нет, я не могу просто перескочить из тела в тело... мне нужно время, чтобы интегрироваться в оболочку. И времени у нас нет, сэр. Важнее всего, чтобы я попал в лабораторию S-4, чтобы найти нечто, что я смогу использовать против них.

     — Я уже говорил, что президент не может...

     — Ваш мир погибнет, — сказал Итан. — Вся ваша цивилизация. Я могу понять, что вы не хотите подвергать его риску, но другого выхода у вас нет.

     — Прислушайтесь к нему, — призывно сказал Джефферсон. — Пожалуйста, послушайте.

     — Нет, — твердо сказал Дерриман. — Это вы послушайте. Я работал на Джейсона Била почти пятнадцать лет. Я видел взлеты и падения, я видел все. Он едва держится, и Аманда тоже. Они оба знают, что их дети, вероятнее всего, мертвы. Я не собираюсь посылать его туда после всего, чтобы он летел в Нью-Мексико под этими атаками в небе. Горгоны и Сайферы могут уничтожить этот вертолет в считанные секунды. Нет. Сейчас я отведу вас в столовую, и вам дадут немного еды. Ты ешь? — спросил он Итана.

     — Тело требует этого.

     — Если бы моя учительница биологии в школе только могла это видеть! — воскликнул Дерриман. Его лицо исказилось, и эта странная гримаса задержалась на нем на несколько секунд. Дейву показалось, что он близок к тому, чтобы расплакаться. — Надеюсь, она умерла во сне до того, как все это началось.

     — И вы хотите, чтобы так погиб ваш мир? — спросил Итан.

     — Что?

     — Хотите, чтобы ваш мир погиб, рыдая?

     Некоторое время Дерриман не отвечал. Он уставился в пол, затем поправил очки и сказал:

     — Столовая. Я пойду. Предлагаю и вам идти, потому что охранники не позволят вам оставаться здесь без меня, — он направился к двери, открыл ее и дождался, пока они повинуются, как хорошие молодые солдаты.

Глава тридцать первая 

     Миротворец обнаружил место, которого раньше не замечал. Местные называли его «кофейником». Как только он сделал свой первый глоток обжигающего кофе, он решил, что это отличный напиток: горячий, черный, немного горький, что заставляло чувствовать бодрость, если сейчас было хоть сколько-нибудь уместно использовать это слово. Он прислушался к своим ощущениям, представил, как сила этого напитка течет по венам его присвоенного тела, пока сидел в кафетерии с Дейвом, Джефферсоном и Оливией.

     Оливия присоединилась к ним после недолгого пребывания в лазарете. Доктор — бесстрастный военный с «ежиком» темных волос — замерил ее кровяное давление, проверил ее сердце и легкие, проверил реакцию зрачков на движущийся свет и, в конце концов, дал ей валиум и сказал, что она может отдохнуть в одной из палат, после чего поспешил на помощь к другим пациентам, которым после происшествия в гараже помощь требовалась гораздо больше. Оливия пролежала в кровати около получаса, но после поняла, что благодаря валиуму успокоилась и может покинуть лазарет. Прежде чем уйти, она проверила Никки и Ханну, которые занимали кровати в других палатах. Никки уже шла на поправку, но выйти из лазарета была пока не готова. Ханна спала и казалась спокойной, но она заметно постарела и выглядела уставшей и хрупкой женщиной. Оливия не решилась будить ее, поэтому попросила у медсестры бумагу и написала Ханне записку: «Не стала тебя будить. Зайду к тебе позже. Отдыхай, пока можешь, и ни о чем не беспокойся. Главное, не теряй веру. С любовью, Оливия».

     Бело-сине-красные стены «кофейника» были ярко освещены и увешаны фотографиями сцен американской жизни. Здесь были изображения сияющей неоновыми огнями Таймс-сквер, первые лучи над мостом Сан-Франциско, гигантские леса секвойи, Бостон-Харбор в день праздничного парада красных, белых и синих лодок, пшеничные поля в Канзасе, простиравшиеся на многие гектары под пылающим солнцем и синим безоблачным летним небом, массивные дубы, между которыми бежала тропинка к большому особняку где-то на юге. Итан молча рассматривал эти сюжеты прошлого и задумывался над тем, как это помогало поднять моральный дух солдат и чиновников, которые вынуждены были скрываться здесь. Это был их последний оплот, думал он, последняя черта, отделявшая их от полного безумия. Это последнее место, где они пытались сохранить хотя бы воспоминания о том, что было до этой катастрофы... о том, что исчезло не только из этой страны, но и из своего мира.

     В кафетерии сейчас находилось несколько десятков человек: солдаты, гражданские, часть чиновников. Все старались держаться как можно дальше от вновь прибывших. В «кофейнике» сегодня подавали куриный суп с лапшой в маленькой пластиковой миске, одно печенье из дрожжевого теста и один стакан апельсинового сока — всю посуду необходимо было утилизировать в строго определенные корзины. Дейв поднялся и попытался выпросить себе вторую порцию, совершенно не почувствовав насыщения, но угрюмый повар сказал, что больше положенного он не получит, и это не обсуждается.

     Так или иначе, кофе было в достатке. Держа в руках пластиковый стаканчик, Дейв задумывался, не подмешивают ли туда каких-то наркотиков или лекарств. Он не понимал, как кто-то мог продержаться здесь без какого-либо стимулятора или антидепрессанта. Без окон это место было похоже на тюрьму. Мужчины и женщины здесь двигались медленно, словно пребывая в полусне (кроме агентов секретных служб), и выражения их лиц были почти пустыми. Все они потеряли целые семьи, лишились множества друзей и родственников и сейчас вели себя так, словно уже получили свой собственный смертный приговор и ждут казни.

     Итан не знал, как долго они могут еще продержаться здесь. Инопланетные атаки вскоре должны были сравнять это место с землей. Военные, разумеется, делали все возможное, чтобы привести гараж в порядок, но Итан сомневался, что им удастся снова запечатать вход. Тем не менее, эта работа давала им сконцентрироваться, она ставила перед ними цель. Может так они и выживали здесь день ото дня, думал Дейв, выполняли задачи, которые вставали перед ними сиюминутно, и больше ни о чем не думали, исправно отрабатывая свои восьмичасовые смены.

     Группа ела молча. Итан слышал их мысли, но не комментировал, не желая вторгаться в личное пространство своих друзей. Оливия все еще была бледна, и иногда ее мысли возвращались к смерти Джона Дугласа. Каждый раз, когда она вспоминала об этом ужасном событии, все дальнейшие мероприятия по спасению мира казались ей безнадежными. Она обманывала себя, старалась убедить себя в том, что после успокоительного почувствовала себя лучше. На деле же она готова была забиться в угол и воздвигнуть пред собой дополнительные стены для защиты. Итан видел, что в ее сознании снова и снова воскресали две картины: молодой агент Секретной Службы, лежащий на полу в коридоре с раздавленным черепом, и безголовый монстр, труп которого дымился в гараже. Оливия была на пределе своих сил. Итан не знал, что бы мог ей сказать, чтобы хоть немного утешить. И в глубине души он знал, что подходящих слов не существует, поэтому решил не говорить ничего.

     — Посмотрите, кто пожаловал в гости, — нарушил молчание Джефферсон.

     К их столу приближался Вэнс Дерриман. Он остановился перед другим столом, чтобы перекинуться парой слов с мужчиной в серой полосатой рубашке с закатанными рукавами. Во время разговора Дерриман указал на вновь прибывших, и мужчина кивнул, переведя на них свой взгляд. Лицо его было жестким и изможденным, выражение его оставалось бесстрастным. Затем Дерриман продолжил свой путь и, когда добрался до их стола, то замер, достал из кармана белый платок и протер линзы очков.

     — Он хочет нас видеть, — сказал Итан, прочтя это в его разуме.

     — Верно.

     — Зачем он хочет с нами встретиться? — спросил Дейв.

     — Не со всеми нами, — покачал головой Итан. — Только с Джефферсоном и со мной.

     — Снова верно, — подтвердил Дерриман, снова надев очки. — И, разумеется, я буду присутствовать при вашем разговоре.

     — Ну, конечно. А на нас просто не обращайте внимания, — едко заметил Дейв, — мы просто подождем здесь, как сторожевые псы.

     Итан и Джефферсон молча встали и направились за Дерриманом в сторону лестничной клетки. На четвертом уровне они вошли в гостиную президента, но не с той стороны, с которой думали, а с другого входа. Молодой сержант Эйкерс ждал их там, вооруженный винтовкой, и приготовился сопровождать гостей.

     Они прошли по небольшому коридору к двойным дверям, которые Джефферсон уже видел.

     — Спасибо, сержант, — сказал Дерриман, тем самым отпуская морского пехотинца. Затем надавил на белую кнопку дверного звонка, и внутри раздался тихий звуковой сигнал.

     — Я ожидал услышать «Hail to the Chief»^[27], — нервно усмехнулся Джефферсон, но Дерриман никак не отреагировал на его замечание.

     Одна из дверей открылась почти сразу после того, как прозвучал звонок. Аманда Бил стояла в дверном проеме — все еще рассеянная, но чуть более стабильная, чем была час назад. На ней была все та же одежда: коричневые брюки и белая блуза, которая уже начала тускнеть от множества стирок.

     — Входите, — сухо произнесла она, тут же отвернувшись. На этом ее работа была закончена.

     Дерриман шел первым. Они пересекли порог и попали в уютную квартиру с темно-синим ковриком на паркетном полу, обставленную хорошей, прочной американской мебелью. На стенах висели картины, выполненные на заказ —Джефферсон Джерихо счел их ширпотребом, который можно было приобрести на любой воскресной распродаже барахла. Он не мог не оценить аппетитные бедра Аманды Бил, когда она удалилась от двери, и задался вопросом, как у президентской семейной пары обстояли дела с постельными играми, когда начался конец света. Если судить по состоянию Била, то вряд ли на этом фронте все обстояло хорошо. Он был бы не прочь сделать пару выстрелов, если уж на то пошло.

     А затем он почувствовал на себе взгляд пронзительных серебряных глаз, и стыдливо опустил голову.

     — Добрый день, — поздоровался президент, появившись в коридоре на их пути. Он улыбался, но улыбка казалась страшно вымученной, а в глазах его стоял целый омут боли. Он снял галстук и пиджак, но создавалось впечатление, что его до сих пор что-то душит. Президент не предложил руку для рукопожатия. — Спасибо, что пришли. Пройдемте в студию.

     Студия располагалась дальше по коридору. На одной стене красовались фотообои с изображением Вашингтона с высоты птичьего полета, с помощью которых, вероятно, пытались восполнить недостаток окон. На другой стене висела огромная карта США и несколько региональных карт, на которых было множество булавок и стрелок. Джефферсон понял, что это размеченное движение войск, которых никогда не было в тех регионах с момента начала инопланетной войны. На полках стояли книги, которые, казалось, держались здесь больше как украшение — вряд ли их кто-то читал. В центре комнаты стоял огромный антикварный стол, на котором был вырезан американский флаг и герб. У стола располагалось два кожаных стула, с другой стороны находился третий. В углу стояло массивное черное кресло, а рядом — довольно старый диван, покрытый грубой матерчатой тканью, цвет которой трудно было идентифицировать точно между серым и зеленым. Джефферсон решил, что этот диван доставили сюда из Гудвилла, когда закончились деньги налогоплательщиков, которые можно было тратить на мебель с отделкой из черной кожи.

     — Закрой дверь, Вэнс, — Бил сел на стул, располагавшийся через стол от других двух, а Итану и Джефферсону указал на два места напротив себя. — Здесь достаточно прохладно? Если хотите, можем включить кондиционер.

     — Я не из ледяного мира, — с легкой улыбкой отозвался Итан.

     — О... верно. Просто твои глаза... они холодного цвета.

     Дерриман присел на диван, закинул ногу на ногу и приготовился ко всему, потому что он понятия не имел, о чем Бил собирался говорить с этими двумя, ведь ему он не сказал ничего, кроме «они мне любопытны».

     — У нас есть фруктовый сок, — предложил Бил. — Яблочный и апельсиновый. Я бы предложил вам что-то более крепкое, но у нас... ограничены запасы, — по большей части это замечание было адресовано Джефферсону.

     — У вас есть кофе? — спросил Итан. Впрочем, затем он подумал, что если будет так много пить, то его человеческому телу придется облегчиться в уборной президента. Отчего-то это показалось ему неправильным. — Хотя не стоит. Мне ничего не нужно.

     — Как скажешь, — Бил откинулся на спинку стула и уставился в потолок, словно нечто очень важное привлекло его внимание. Казалось, что он ускользал прямо на глазах. Джефферсон проследил за его взглядом, чтобы понять: быть может, он просто увидел паука или что-то в этом роде, раз так внимательно смотрел на что-то на потолке.

     — Извините, я просто задумался, — сказал Бил, возвращаясь к собеседникам. — Джефферсон Джерихо. Я тебя помню, да. Потребовалось некоторое время, чтобы припомнить, но... знаешь, просто сейчас в голове столько информации. Всего при всем желании там не сохранить.

     — Понимаю.

     — И все же мы не собираемся сдаваться, — вдруг сказал президент. Легкий нервный тик начался в углу его левого глаза. Тревожный знак, подумал Джефферсон. Рука Била поднялась — осознанно или нет — и потерла глаз, словно старалась остановить тик. — Слишком много человек уже погибло. Храбрые мужчины и женщины сражались за нас. И дети... они тоже умерли. Как думаешь, можем мы после этого сдаться, просто лечь и умереть? Ради чего тогда это все?

     — Мы не собираемся сдаваться, — поддержал его Дерриман, словно успокаивал нервного ребенка.

     — Да. Города возвращаются к нам. Вы слышали мою речь, не так ли?

     Джефферсон осторожно кивнул.

     — Сообщения, которые я получаю... там остались люди... не солдаты, а обычные гражданские... и они сражаются, дают отпор. Слава Богу, у них есть оружие. А ведь два года назад я не думал, что когда-нибудь поблагодарю Бога за то, что люди умеют стрелять и знают, как изготовить бомбы.

     — Верно... — пробормотал Джефферсон.

     — Мы, в конце концов, победим. Сайферы и Горгоны... они не смогут сломить нас. Я скажу вам, что произойдет. Оно происходит уже в эту самую минуту. Стоит ли мне рассказать им о G-бомбах, Вэнс?

     Итан и Джефферсон заметили, что по лицу Дерримана пробежала тень. Итан прекрасно знал, что это произошло, потому что президент говорил о несуществующих победах, и в его сознании было множество дыр. Однако Итан решил промолчать.

     — Если хотите, сэр, — ответил Дерриман едва слышным голосом.

     — В Кентукки собираются особые бомбы. В некоторых пещерах, — начал Бил свой рассказ, сосредотачиваясь на Джефферсоне. — Когда проект будет завершен, у нас будут тысячи G-бомб. Это начало мощной оборонительной войны. Мы собираемся сбросить эти бомбы на цитадели Горгонов и Сайферов. Обычные земные бактерии, безвредные для нас, потому что мы привыкли к ним, мы невосприимчивы к ним. Но инопланетяне... они не будут даже знать, что их поразило. Тысячи бомб, падающих на них. Вы понимаете?

     Никто не ответил.

     — Так Земля была спасена в «Войне Миров», — сказал Бил. — Мы можем сделать то же самое. А затем мы сожжем трупы и пригоним бульдозеры, чтобы похоронить то, что останется. Трупы, — повторил он и нахмурился. — Или лучше говорить «туши», Вэнс? Как ты думаешь?

     Миротворец должен был заговорить.

     — Сэр, где их крепости?

     — Прости?

     — Их цитадели. Крепости, — Итан почувствовал, что Дерриман собирается прервать его, поэтому поднял указательный палец, чтобы заполучить еще один момент. — Где они, на карте?

     — Неважно, где они сейчас, — оборвал Дерриман. — К моменту завершения проекта нам придется переоценить их диспозиции.

     Итан повернул голову, чтобы заставить этого человека взять ответственность за свои действия.

     — Вы действительно считаете, что поступаете правильно?

     Снова повисла тишина. Джефферсон нервно поерзал на стуле и прочистил горло, почувствовав, что атмосфера в комнате вдруг стала неуютно тяжелой.

     — Джефферсон Джерихо! — воскликнул президент, выдавив еще одну мучительную улыбку. — Я несколько раз смотрел твои трансляции. Ну... дважды. Аманда наслаждалась музыкой. У вас был хор из Атланты, кажется. Должен сказать... я бы никогда тебя не узнал. Даже сейчас это трудно сделать.

     — Мне просто нужно побриться и принять душ. Это поможет.

     — И... ты сказал, тебя звали Леон Кушман. Я все пытался вспомнить. Так много людей, так много лиц. Но потом я припомнил. Вечеринка в квартире Джинджер Райт в Литл-Роке в мае 1992-го. Кампания Клинтона. Конечно, я тебя помню. Боже мой, это было так давно!

     — Целую жизнь назад, — согласился Джефферсон.

     — Мы снова встретились. Вокруг нас происходит столько всего, всё вокруг сходит с ума, а мы снова встретились. Я помню... ты казался мне парнем, который собирался идти очень далеко. У тебя были огромные амбиции. И ведь ты многого добился, не так ли?

     — Я старался.

     — Ты не просто постарался, Леон. Но, я так понимаю, теперь надо называть тебя Джефферсон, верно?

     — Это имя записано в моих водительских правах.

     После этого комментария снова повисла тишина. Президент резко повернулся на своем стуле, чтобы посмотреть на стену с фотообоями. Прошло некоторое время, прежде чем он снова заговорил. Возможно, эта студия — единственный островок безопасности, который остался у него в целом мире.

     — Какой величественный город, — протянул он, и его голос показался тихим и далеким. — Все эти грандиозные здания... памятники ушедшим героям. Я думал прошлой ночью... просто лежал в постели и думал... в Библиотеке Конгресса в Смитсоновском. Эти сокровища... эти великолепные памятные вещи… что с ними стало, Вэнс?

     — Я уверен, что они все еще там, сэр.

     — Но их может там уже и не быть. Они могли сгореть. И тогда все ушло. Некоторые здания горели, когда мы уходили. И к настоящему времени... там мог остаться лишь пепел.

     — Не беспокойтесь, Джейсон. Вам нужно думать не об этом. Держать голову ясной.

     — Моя голова, — сказал он, и задохнулся на этих слова. Его лицо было все еще обращено к фотообоям. Руки с силой вцепились в подлокотники, костяшки пальцев побелели. — Итан, — обратился он.

     — Да, сэр?

     — Я хотел бы задать тебе столько вопросов. Но я знаю... знаю, что не смог бы понять всех ответов. Может быть, даже ни одного бы не смог понять. Или ты можешь не захотеть дать мне эти ответы, потому что ты понимаешь, насколько скуден мой ум по сравнению с твоим. Люди для вас, словно дети, ведь так?

     — Скорее, подростки, — поправил Итан.

     — Я хочу, чтобы эта страна выжила. Боже милостивый, я хочу, чтобы этот мир выжил!

     — Джейсон? — обратился Дерриман. — Я думаю, вам надо...

     — Помолчи, — вдруг оборвал его президент, хотя он и говорил мягко, в его голосе послышался налет строгости. — Я слышал достаточно сообщений, — он повернулся, чтобы посмотреть в серебряные глаза. И хотя нервный тик по-прежнему перекашивал его лицо, Бил теперь выглядел спокойнее, увереннее и... старше, чем мгновение назад. — Скажи мне, почему ты считаешь, что тебе нужно попасть в S-4?

     — Джейсон! — Дерриман начал подниматься, но президент отмахнулся от его возражений и жестом велел ему сесть.

     — Я сам разберусь, Вэнс. Сам. Я сижу здесь, как какой-то гребаный манекен на коленях чревовещателя! Конечно, я знаю, что говорят командиры о G-бомбах и обо всем остальном, но я должен вынести решение сам. Итак... продолжай, Итан. Почему тебе нужно попасть в S-4?

     — Я протестую, — резко сказал Дерриман. — Это необязательно...

     — Сядь на место и помолчи или уходи. Я серьезно, Вэнс. Клянусь Богом, я серьезно. Еще одно слово, и я выставлю тебя за дверь.

     Дерриман ничего не сказал, он приложил руки к вискам и, казалось, готов был вот-вот разразиться отчаянным криком.

     — S-4, — кивнул президент. — Рассказывай.

     — Как я уже говорил, сэр, я здесь, чтобы остановить эту войну. Но я не могу сделать это самостоятельно, без посторонней помощи. Я верю, что меня послали сюда, чтобы встретиться с вами и убедить вас использовать ваш отпечаток руки, чтобы отвести меня на этот объект. Один из артефактов, который хранится там, может быть мне полезен...

     — Но ты в этом не уверен, — Бил не спрашивал, но утверждал. — Почему?

     — Я могу читать человеческий разум и многое могу чувствовать. Я более могущественный в своем истинном облике, чем в этом, но мне нужен... назовите это камуфляжем, если хотите, чтобы пребывать в вашем мире и находиться среди вас. Есть многое, что мне уже известно, и многое, что я могу сделать, но есть и то, чего я делать не могу — я не умею предсказывать будущее. Эта книга еще не написана, — Итан сделал паузу, чтобы президент полностью понял, что он сказал. — Я с радостью сказал бы вам, что наши лучшие шансы победить в войне зависят от Gбомб, как говорят ваши командиры, но... боюсь, что с инопланетянами нужно бороться инопланетными технологиями. У вас есть доказательства их силы, учитывая то, что именно инопланетную установку вы используете здесь. Мне нужно попасть в S-4, чтобы увидеть, что там, и возможно, я смогу остановить эту войну раз и навсегда.

     — Трехчасовой полет на вертолете, — посмел вставить свое слово Дерриман. — Через небеса, которые контролируются Горгонами и Сайферами. И все это ради сомнительной поездки? — его подбородок с вызовом поднялся, сообщая, что он готов к любой битве, чтобы защитить Патрона своей страны. — Джейсон, вы осознаете риск? Этот... кем бы они ни был, признает, что инопланетяне хотят его уничтожить. Они последуют за вертолетом и убьют нас всех.

     — Они пойдут за нами, — согласился Итан. — У Сайферов есть следящее устройство в атмосфере, оно нацелено на меня. Они будут знать, где мы, когда мы взойдем на борт, и они проследят за нами до самого конца. Им будет любопытно узнать о нашем пункте назначения, так же, как и Горгонам. Я считаю, что это помешает им убить нас в полете.

     — Ты считаешь! Это предположение, — воскликнул Дерриман. — Я пока не вижу никаких гарантий!

     — Трудно предсказать наверняка. Пока что шансы, как вы сами бы сказали, работают против нас. Но я могу дать два предсказания: это убежище будет атаковано снова, и следующая атака будет более яростной. И без каких-либо средств защиты вы не сможете выстоять. В этом случае, если меня здесь уничтожат, ваш мир погибнет. Но это неважно для вас, сэр, потому что никто из вас в этом случае не доживет даже до завтра. Никто не увидит гибели мира.

     — Но ведь им нужен ты! Если ты просто уйдешь отсюда, они оставят нас в покое.

     — Они могут, но я уверен, что вы уже знаете, что ни одна из конфликтующих сторон не задумывается о сохранности вашей цивилизации. Причина, по которой они хотят уничтожить меня, мистер Дерриман, уже является достаточной, чтобы вы захотели отвести меня в S-4.

     — Нет. Ошибаешься. Мы должны оставаться там, где мы есть. В безопасности, — сказал он. Лицо его, казалось маской из твердой кожи. — В безопасности, — повторил он отчаянно, и глаза его яростно посмотрели сначала на Била, потом на Итана, и увлажнились от слез гнева и безумия.

     Президент опустил голову. Нервный тик все еще беспокоил его. Он снова потер участок в углу левого глаза. Итан чувствовал путаницу в его мыслях, чувствовал, как он хочет действовать против обстоятельств, нагонявших такой неконтролируемый страх, а еще он неминуемо чувствовал, что его страна гибнет. Это было самое худшее из того, что мучило его ум — знание о том, что при всей его власти он был почти беспомощен против могущества Горгонов и Сайферов.

     Наконец, Бил поднял глаза.

     Не на Итана, а на Джефферсона Джерихо.

     — Ты Божий человек, — сказал президент. — Я доверяю тебе. Скажи, что мне делать?

     Впервые в жизни Джефферсон Джерихо потерял дар речи.

     Он это увидел. Понял, зачем ему нужно было оказаться здесь. Реальная цель всей его жизни. Ему дали второй шанс, возможность искупления и, возможно, Миротворец и не умел предсказывать будущее, потому что «эта книга еще не написана», но он точно увидел, почему Джефферсона Джерихо нельзя было бросать на милость Горгонов.

     По крайней мере, в это Джефферсону хотелось верить всеми силами своей души. Он почувствовал, как что-то придавливает его к спинке стула, а затем в душе его зародилась небывалая легкость из-за веры в собственную правоту.

     —Ты должен довериться Итану, — сказал он. — Сделай то, что он просит.

     Президент сидел молча, глядя в глаза Джефферсону.

     — Джейсон, — голос Дерримана ослабел. — Вы не можете отправиться туда. Если мы потеряем вас, все будет кончено...

     — Когда может быть готов вертолет? — спросил Бил.

     — Пожалуйста... вы должны понять... вы не обязаны...

     — Вертолет. Когда он будет готов?

     Ответ заставил себя немного подождать, потому что Вэнс Дерриман упрямо встал, скрестив руки на груди, и не желал сдаваться. Однако президент ждал, и его намерение было твердым.

     — Два часа, — наконец, сказал Дерриман. Внутри него происходила жестокая борьба, но он понимал, что обязан подчиниться приказу. — Гарретт и Нильсен давно не летали. Я бы сначала посадил их в симулятор.

     — Сделай это, — кивнул Бил. Ни у кого не возникло сомнений, что это был официальный приказ.

     — Если я не смогу отговорить вас в ближайшие два часа, — качнул головой Дерриман, — то я полечу с вами. И это не обсуждается.

     — Не буду спорить, но свое мнение я высказал. Заправьте вертолет, подготовьте пилотов, сделайте все необходимые приготовления. И давайте узнаем, что там, в S-4.

     — Спасибо, сэр, — сказал Итан. — И спасибо, — это было адресовано Джефферсону Джерихо, который тоже решил лететь. Джефферсон зашел слишком далеко, чтобы теперь пропустить развязку. Удивительно, но сейчас его даже не волновало то, насколько это будет опасно. Он думал, что Дейв почувствует то же самое... и, возможно, Оливия тоже.

     Итак, приготовления шли быстро. Президент Бил отпустил всех на сборы, и они покинули его апартаменты, чтобы подготовиться к путешествию в неизвестность.

Глава тридцать вторая 

     Тяжелый буксир пригнал большой темно-зеленый вертолет «Пустельга» VH-71 на взлетно-посадочную площадку, расположенную с западной стороны горы Уайт Мэншн. Эта версия Борта №1^[28] несла на своем борту идентификационный номер «АА3». Края вертолетной площадки освещались небольшими синими лампочками. Поднялся северо-западный ветер, принесший с собой кислотный запах отравленного дождя. Облака сгустились, скрыв за собой последние солнечные лучи, после чего и без того слабый свет приобрел тусклый сероватый оттенок.

     Пассажиры находились уже на борту. Наряду с президентом Билом и Вэнсом Дерриманом в это опасное путешествие решили отправиться Фогги Уинслетт, Итан, Дейв, Оливия, Джефферсон и двое морских пехотинцев, нашедших себе места в задней части салона вертолета. Они сидели на своих местах молча, в полной боевой амуниции, вооруженные автоматами фирмы «Кольт» с девятимиллиметровыми патронами.

     Сидения были обиты бежевой тканью, а у левой стены стояло два дивана, обшитых тканью того же цвета. Окна закрывали синие плотные занавески. Светлые полосы пробегали вдоль потолка и исчезали в районе небольшого установленного в салоне столика с лампой, на абажуре которой — Итан заметил — все еще зачем-то сидел пылезащитный чехол. Специально для Била здесь находилось величественное кабинетное кресло с президентской печатью.

     Вскоре в салоне завибрировало низкое рычание трех турбовальных запущенных двигателей. Шум все нарастал и нарастал.

     Никто из пассажиров не осмеливался заговорить друг с другом. Они знали: это будет поездка, которая послужит мощной проверкой на прочность, поэтому никто не горел желанием ее обсуждать. Два морских пехотинца вызвались на это задание добровольно, а пилоты Гарретт и Нильсен охотно согласились на него, предварительно потренировавшись на симуляторах. Все присутствующие здесь военные знали, как выполнять свою работу, и были профессионалами своего дела. Пусть они уже давно не покидали стен Белого Особняка, они были готовы ко всему.

     Дейв отдернул занавеску и посмотрел на улицу. За окном низко висело угрожающе мрачное небо, но, по крайней мере, в нем уже прекратилось световое шоу воюющих между собой инопланетных кораблей. Либо их битва закончилась поражением одной из сторон, либо сражение попросту переместилось на многие мили отсюда.

     Все пассажиры были пристегнуты. Через интерком зазвучал голос Гарретта:

     — У нас три минуты до взлета, леди и джентльмены. Добро пожаловать на борт, мы рады послужить вам и своей стране, — к его чести, его голос звучал как голос человека, полностью контролировавшего ситуацию. Казалось, этот морской пехотинец доставит Борт №1 в любую указанную точку и зубами перегрызет глотку любому врагу, который осмелится помешать ему.

     Лопасти начали вращаться. Их шум был немного приглушенным — над этим постарались еще при строительстве вертолета: звук не должен был быть слишком громким, чтобы не мешать президенту вести дела во время полета.

     Хотя никто не произносил ни слова, Итан мог просто посмотреть на любого человека, уделить ему достаточно внимания и услышать их мысли, как слышал бы голос в темной комнате. Просканировав присутствующих, он почувствовал эмоциональную перегрузку. Какой человеческой эмоции не было на этом вертолете? Трудно сказать. Он сделал все, что мог, чтобы успокоить этих людей, но у него не получилось. Поэтому он откинул голову назад, закрыл глаза и оставил каждого наедине со своими мыслями. Для самого Итана это тоже была небольшая возможность отдохнуть.

     Вертолет «Пустельга VH-71» поднялся в небо, оторвался от земли плавно и ровно, и вскоре возвысился над горой Уайт Мэншн. Держась чуть ниже облаков, он повернул на юго-восток и направился к месту назначения со скоростью в 170 миль в час.

***

     Итан, Дейв и Оливия ходили в лазарет, чтобы навестить Ханну и Никки. Ханна выглядела изможденной и находилась под действием успокоительных. На вид ей можно было дать лет девяносто, но при этом в ее облике было что-то от потерянного сиротливого дитя. Лежа в постели и пытаясь выдавить из себя напутственную речь, она едва ли могла связать пару слов, но при этом, казалось, внимательно слушала, когда с нею говорила Оливия.

     — Вы вернетесь? — тихо спросила Ханна, словно боясь, что слишком громкий голос может вернуть монстра из мира мертвых. Она взяла Оливию за руку и заговорила с заметным жаром. — Пообещай мне, что вы вернетесь. Мы без вас не выживем, понимаете? Мы без вас не сможем...

     — Мы вернемся, — пообещала Оливия. Она сама отчаянно нуждалась в отдыхе и в очередной — удвоенной — дозе валиума, но она, следуя совету, который Дейв дал Джефферсону, решила «надеть свои яйца». Вне зависимости от того, что ждало впереди, она обязана была быть там, чтобы увидеть, чем все закончится. Ей казалось, что Винсент одобрил бы такое решение.

     — Пантер-Ридж не сможет выстоять без тебя, — продолжила Ханна. Она вздрогнула, будто проскользнувшая в мозгу мысль ударила ее пулей, ее рука с силой сжала руку Оливии. — А где Джей Ди? Мне нужно увидеть Джей Ди.

     — Он... где-то рядом, — выдавила Оливия. — Неподалеку.

     — Ты наш лидер, — сказала ей Ханна. — Ты всегда была лидером, поэтому ты обязательно должна вернуться. Ты и Дейв. Вы оба должны. Это Итан? У меня что-то совсем плохо со зрением.

     — Это я, — ответил Миротворец.

     — Я видела тебя... как ты бежал через ту парковку. Рядом со школой. Я видела, что случилось с машинами и грузовиками, — она снова попыталась сфокусировать свой рассеянный взгляд на Оливии. — Они ожили, — сказала она, словно делясь самым страшным секретом на свете. — Дейв сказал мне держать рот на замке, и я так и делала, но... Итан?

     — Да?

     — Защити их. Они должны вернуться в Пантер-Ридж. Все вы должны.

     — Я знаю, он сделает все, что сможет, — заверила ее Оливия. — А теперь тебе нужно отдохнуть. Просто постарайся поспать, ладно? Мы можем еще что-нибудь для тебя сделать, пока мы не уехали?

     — Время... — слабо выдохнула старуха. — Хотелось бы... больше времени...

     Она уже ускользала от них, ее сознание терялось в забытьи под действием успокоительных, но друзья предпочли остаться с ней, пока ее рука не ослабла и не отпустила руку Оливии. Лекарства усыпили ее и, по крайней мере, ненадолго она покинула этот страшный мир.

     — Я должен увидеть Никки, — сказал Итан. — Я вернусь через несколько минут.

     Он наше ее в другой палате, стены которой были выкрашены в бледно-зеленый цвет, а кое-где были нарисованы цветы. Никки лежала в постели, а рядом с ее койкой на столике горела лампа, здесь же стоял пластиковый стаканчик с апельсиновым соком и тарелка, на которой лежали остатки сэндвича с джемом и арахисовым маслом. Она просматривала старый выпуск журнала «Элль», когда Итан заглянул в ее палату.

     — Привет, — поздоровался он, стараясь максимально подражать голосу пятнадцатилетнего мальчика. — Я могу войти?

     Ее единственный карий глаз посмотрел на него. Стразы на ее повязке сверкнули под светом лампы, которая подпитывалась от энергии, намного старше ее самой. Ее лицо приобрело более здоровый оттенок, она приняла душ, и теперь ее волосы казались более светлыми и блестели. Миротворец решил, что то, что Никки ест, пьет и с интересом читает журнал — это хороший знак. По крайней мере, даже если она просто просматривает картинки, это уже хоть немного отвлекает ее от печальных мыслей.

     Он знал, что она скучает по Итану. Она поехала с ним в эту поездку, потому что доверяла ему, а он покинул ее, даже не сумев попрощаться. В этом не было вины мальчика, такова была необходимость, таким был план Миротворца с момента его прибытия на Землю. Но ведь это действительно было несправедливо, жестоко и нечестно, какими бы благими ни были намерения инопланетянина. Миротворцу казалось, что он вполне понимает чувства Никки.

     Он существовал долгое время — намного дольше, чем Никки Стэнвик. Ее разум даже не мог охватить и прочувствовать такое долгое время. И все же сейчас Миротворец был растерян. Он никогда прежде не сталкивался с такой ситуацией и не знал, что должен сейчас сказать.

     Он мог почувствовать, захочет ли она видеть его в своей палате или нет, и он почти решился уйти, чтобы пощадить ее чувства, но затем она неуверенно произнесла:

     — Конечно.

     Он вошел.

     — Милая палата, — неловко произнес он.

     — Нормальная.

     — У тебя есть все, что нужно?

     — Наверное.

     — Жутковато без окон...

     — Жутковато, — согласилась она. — Хотя странно слышать это слово от тебя.

     — Да... — он смутился, но все же продолжил, — да, я знаю, что странно.

     — Не пытайся говорить, как он, — сказала она. — Ты — не он. Не притворяйся.

     — Ох... да. Хорошо, — он кивнул. — Ты права, я никогда не смогу стать им.

     — Ты пришел сюда по какой-то причине?

     — Да. Дейв, Оливия и я должны уехать на пару часов. Мы отправимся с президентом Билом в его вертолете в Зону-51. Ну... в специальную лабораторию под названием S-4. Там находятся инопланетные артефакты, — он решил говорить как можно проще. — Вещи, которые когда-то находились на борту разбитых инопланетных кораблей. Я думаю — я надеюсь — что что-то оттуда может мне пригодиться.

     — Ты хочешь сказать... как бы... пушка или что-то типа того?

     — Я толком не знаю, что может помочь мне остановить эту войну, но почему-то уверен, что достать это я смогу именно там.

     — Хм... — только и выдавила она. Прошло некоторое время, прежде чем она заговорила снова, и Итан слышал, как слова выстраиваются в цельные фразы в ее мозгу. — На самом деле... это довольно круто.

     Итан не знал, на чем сосредоточить взгляд своих серебряных глаз. Он знал, что они пугают ее. Один глаз мог казаться ей «довольно крутым», но два... это было уже слишком.

     — Что значат эти буквы у тебя на груди? — спросила она. — Почему они проступили? И почему, когда касаешься твоей кожи, под ней светится серебро?

     Итан подумал: ответы на эти вопросы может знать только Великая Сила, создавшая меня. Он не знал ее, но незримо она напоминала ему о его долге, о способностях, о том, что он — даже нося этот человеческий «костюм» — не должен был верить, что стал человеком, даже на мгновение.

     — Генерал Уинслетт носит на груди цветные полоски, чтобы обозначить сражения, в которых он побывал. И медали носит, — ответил Миротворец. — А мои выглядят вот так. Каждый символ имеет значение, а вместе они излагают мою цель. На вашем языке это значит «защитник».

     — Но я ведь и раньше видела такие рунические буквы. Разве они не земного происхождения?

     — Они очень древние. Похоже, они каким-то образом нашли свой путь в этот мир — возможно, на одном из разбившихся здесь кораблей. Либо одна из рас научила вас им в качестве подарка. Я уверен, что на эту землю проникала и другая письменность, но, возможно, она ныне забыта и утеряна. Извини... Я знаю, что говорю, как... — он замялся, подыскивая верное слово. — Чудик, — это было единственное, что он смог придумать. — Что касается моей кожи — точнее, переливов серебра на коже Итана — я считаю, что это лишь химическая реакция. Реакция живой ткани, внутри которой я присутствую, на меня и мою энергию, которая дает этому телу жизненную силу.

     Он на миг задумался, что не стоило говорить этого Никки. Возможно, она не сумеет понять.

     — Я понимаю, — сказала она. Затем нахмурилась. — Наверное. Вау, — выдохнула она, — и что бы мои приятели из боулинг-клуба Боул-А-Рама сказали на такое?

     — Они бы никогда в это не поверили, даже если бы я стоял рядом с тобой в качестве доказательства. Они бы подумали, что я сбежал из... — он пожал плечами.

     — Из фильма ужасов, — хмыкнула Никки.

     Он слабо улыбнулся.

     — Я настолько ужасен?

     — С этими глазами ты пугаешь меня до чертиков, — ответила она, решив не врать.

     — Лучше бы я пугал до чертиков Горгонов и Сайферов, и мог таким образом положить конец этой войне.

     — Да, — кивнула она. — Так было бы лучше.

     И снова он замолчал, пытаясь найти нужные слова. Беседа в этом мире, похоже, была способом выяснения отношений, но для нее требовались строго правильные слова, которые оказалось не так-то просто подобрать.

     — Мне... мне жаль, что пришлось забрать его так скоропостижно, — наконец сказал он.

     — Ты сказал, что время пришло и, наверное, он это знал. Так что тебе не нужно говорить мне, что тебе жаль. Так или иначе... ты — что-то... то есть, кто-то, я имею в виду, особенный. Ты пришел сюда из космоса. Кто я такая, чтобы читать тебе мораль?

     — Но ведь иногда даже кто-то, пришедший из космоса, может делать ошибки. Ты согласилась на эту поездку, потому что доверяла ему. А я забрал его у тебя. У всех вас. Я должен был дать ему больше времени.

     — Ну, — протянула она, — теперь ведь это невозможно сделать, не так ли?

     — Так.

     — Тогда я просто должна быть рада, что он сумел прожить чуть дольше, чем ему было в принципе отпущено. Но... мне его действительно не хватает. Он был очень классным парнем, — она подарила ему нежную, немного задумчивую улыбку. — И ты тоже классный, просто ты не он.

     — Странный, страшный, но классный, — хмыкнул Миротворец. — Каких еще полномочий можно требовать от своей межзвездной организации?

     Она посмеялась, и он решил, что это прекрасный звук. Ей было еще далеко до полного выздоровления, но она уверенно шла на поправку. Теперь Итану нужно было найти что-то, чтобы так же помочь Ханне, Оливии, Дейву... всем, кто боролся и жил с угасающей надеждой и продолжает это делать. И в память о тех, кто умер в бесплодных стараниях. Он хотел найти что-то и ради Джефферсона Джерихо, который исполнил свою роль, хоть ни он, ни Итан не осознавали ее полностью.

     — Я могу принести тебе что-нибудь? — спросил он.

     — Нет, у меня все есть.

     — Что ж... тогда, наверное, мне нужно идти.

     — Итан? — позвала она, когда он уже собрался уходить. Он остановился. — Я прощаю тебя, если ты хотел это услышать, — сказала она. — И хочу сказать, что ты поступаешь правильно.

     — Спасибо тебе, Никки, — ответил он, потому что, пусть он и не был человеком, и ему вряд ли когда-либо понадобилась бы подобная поддержка, ему было приятно услышать эти слова — он и сам не знал, почему.

     Затем он покинул палату Никки и направился туда, куда звала его судьба.

***

     «Пустельга» VH-71 была в надежных руках. Вертолет влетел в сгустившуюся темноту, все его идентификационные стробы отключились, а шум роторов был совершенно не слышен из-за качественной звукоизоляции в салоне.

     Полет длился уже больше часа. Итан открыл глаза и ощутил работу следящего устройства инопланетян. Он чувствовал его, как будто оно выжигало горящую точку у него на макушке. Трекер постоянно держал его в поле зрения, еще перед тем, как вертолет взлетел с площадки. А теперь к нему присоединились другие объекты. Итану потребовалось несколько секунд, чтобы обработать гармонические сигналы двух военных кораблей Горгонов — один находился на востоке, другой на западе, они следовали курсом, параллельным траектории полета. Они дрейфовали, следуя за чипом, встроенным в шею Джефферсона. Каждый корабль находился на расстоянии более ста миль, но это расстояние было пустяковым — Горгоны могли преодолеть его за несколько секунд, просто чуть прибавив скорости, но Итан чувствовал, что они специально двигаются медленно, не желая подлетать слишком близко. Разумеется, они знали о том, что он их чувствует. На борту каждого корабля даже могло находиться специальное устройство, которое знало, что Итан тоже следит за ними — возможно, у них был некий сенсор, настроенный на его гармоническую частоту.

     Горгоны не спешили. Они тоже осторожничали: своим высокочувствительным внутренним взором он видел и движение кораблей Сайферов, пробиравшихся сквозь облака на большой высоте. Их было пять, и они соблюдали V-образное построение и также находились на расстоянии более ста миль, но могли преодолеть всю сотню раньше, чем Итан сказал бы Вэнсу Дерриману, что за ними установлена слежка.

     Но Итан слышал: в мыслях Дерримана крутилась убежденность в том, что Горгоны и Сайферы уже близко. Впрочем, никто в вертолете не сомневался, что за ними следят. Поэтому Итан снова закрыл глаза и решил еще немного отдохнуть, но был уверен, что сумеет засечь и интерпретировать любое изменение на кораблях инопланетян. Бесполезно было сообщать о чем-либо кому-то из присутствующих, особенно Дерриману... впрочем, генералу Уинслетту, пилотам и президенту тоже ни к чему было излишне волноваться. Они знали о слежке, этого было достаточно.

     Полет продолжался без происшествий. Каждый мог свободно встать, воспользоваться уборной, выпить воды или любой другой безалкогольный напиток из бара. В какой-то момент президент встал, потянулся и направился через дверь в кабину пилота, где оставался некоторое время. Дерриман и Уинслетт тихо зашептались. Итан решил не подслушивать ничего в их сознании, но прекрасно понимал, что они в ужасе. Никто не осмелился отодвинуть занавеску и посмотреть в окно с тех самых пор, как начался полет.

     Дейв спал или притворялся, что спит, в то время как Джефферсон отправился в конец салона, чтобы поговорить с двумя морскими пехотинцами. Оливия поднялась и пошла в уборную. Через некоторое время она вернулась на свое место и молча села, сосредоточившись на своих раздумьях. Итан однажды проник в сознание Оливии, чтобы узнать, что там, и увидел в ее мыслях образ худощавого, красивого и загорелого человека с седоватой бородкой. Он улыбался, когда она открывала коробку с подарком. В комнате с прекрасной мебелью было много других счастливых людей, в камине потрескивали дрова. Праздничный торт с розовой глазурью возвышался на столе, рядом с вырезанной из белого камня лошадью. Оливия осторожно снимала золотистую подарочную бумагу. Она осторожничала даже с белой лентой, потому что считала, что упаковка — тоже часть подарка. Закончив с бумагой и лентой, Оливия достала из коробки черную сферу с номером «8», на которой был нарисован белый круг.

     — То, что мне нужно! — воскликнула Оливия. — Шар, полный ответов на каждый вопрос!

     В тот день она была заметно моложе, чем сейчас и весила футов на пятнадцать больше, при этом смотрясь здоровее. Она показала всем шар «Волшебная Восьмерка», Винсент поднял в честь этого подарка бокал белого вина и начал говорить тост. В тот момент воспоминание рухнуло, потому что образы ускользали от нее, она не помнила слова Винсента точно. Итан проследил за тем, как Оливия, пропустив слова тоста, задула свечи на своем любимом клубничном пироге, а после оставил ее разум.

     Президент вернулся на свое место. Похоже, он занимался тем, что все это время перекидывался грязными шуточками с пилотами. Бил знал их великое множество. Итан заметил, что он побледнел, а под глазами все еще были видны темные круги, но он двигался с мрачной решимостью, которая была пробуждена этой миссией. Риск фактически активировал его. Итан рассчитал, что полет продлится еще полчаса. Сейчас его человеческое тело было расслаблено, и все продвигалось так, как было задумано.

     В следующую минуту Итан сел прямо, и все его тревожные сигналы включились, потому что один из кораблей Сайферов вышел из построения, ускорился и направился прямо к вертолету на перехват.

     Он шел с юго-запада. Миротворец почувствовал нечто похожее на то, что может чувствовать человек, когда огромное кучевое облако застилает солнце, и начинается шторм. Итан не мог сдержать то, что знал. Он резко поднялся, и два морских пехотинца сразу же потянулись за оружием. Не обратив на них внимания, Итан заговорил на ухо Вэнсу Дерриману.

     — Идет корабль Сайферов. Очень быстро, с юго-запада. Он будет здесь раньше...

     Чем я закончу свою речь, собирался договорить он.

     Но на этот раз он просчитался.

     Очень яркий красный свет заполнил салон с правой стороны, заставляя занавески казаться тонким, хрупким слоем туалетной бумаги. Своим высокочувствительным зрением Итан видел волны темно-красной, почти фиолетовой энергии, которая заставляла воздух искриться и дрожать. Стены «Пустельги» скрипели и трескались. Затем массивный толчок сбил Итана с ног и бросил его вперед так, что он врезался в дверь кабины пилотов. Он почувствовал вкус крови на губах, увидел перед собой звезды чужой вселенной и почувствовал сокрушительную боль в левом плече и вдоль ребер с того же бока. Стараясь не позволить своему сознанию ускользнуть во тьму забытья, он почувствовал, что вертолет словно схватила гигантская рука, замедлявшая его ход. Все остальные были пристегнуты ремнями безопасности, кроме морских пехотинцев, которые отстегнули ремни, когда Итан встал. Одного из них тоже швырнуло в стену, как бескостную тряпичную куклу и ударило о дальнюю переборку так, что он рухнул на пол сломанной кучей костей рядом с Итаном.

     Лампа, подобно смертоносному оружию, сорвалась с места и полетела в стену, как и все остальные предметы, которые не были закреплены винтами и болтами. Банки с безалкогольными напитками вылетели из бара и полетели к противоположной стене. Врезаясь в переборку, они с шипением взрывались.

     У Оливии было ощущение, что ремень безопасности вот-вот разрежет ее пополам. Дейв прерывисто дышал, от охватившей его паники ему казалось, будто он тонет под толщей воды. Джефферсон закричал, когда его потянуло вперед. Во время второго рывка он испытал такую боль, что ему показалось, будто ему переломали все кости.

     Интерьер борта №1 превратился в абсолютный хаос буквально за шесть секунд, и за это небольшое время каждый словно успел побывать в собственном филиале ада. Затем, в ошеломляющей тишине, последовавшей за оглушительным шумом, вертолет сбросил скорость в два раза... затем еще замедлился... а после резко замер в воздухе, удерживаемый красным лучом, несмотря на то, что лопасти все еще вертелись, а двигатели работали на полную мощность, от которой дрожали стены.

     Итан поднялся на колени и понял, что его человеческое тело не в порядке. Некоторые кости у него были сломаны. Его левое плечо горело от боли и не подчинялось команде движения. Нижняя губа была изрезана его собственными зубами и кровоточила. Вокруг него воздух вспыхивал резкими энергетическими всплесками, которые могли видеть только его инопланетные трансформированные глаза. Затем он почувствовал, как вертолет начинает вибрировать. Двигатели все еще выкрикивали свои оборванные нотки отчаяния, но «Пустельга» начала неохотно двигаться по небу боком не в том направлении, куда ее вели пилоты.

     Итан знал, что люди называют это тяговым лучом. Он попытался встать, но не смог. Вертолет издал такой звук, словно тысячи гвоздей заскоблили разом по огромной классной доске. Бешено верещал сигнал тревоги из-за двери кабины пилотов, и Итан слышал механический женский голос, монотонно произносивший: «Опасность... опасность... опасность...», но даже система, казалось, понятия не имела, о какой опасности пытается предупредить. Были ли пилоты живы и в сознании?

     Итан все же поднялся на ноги и попятился к правой стене «Пустельги», сорвав шторы с ближайшего окна. Луч был ослепляющим. Он мог лишь чувствовать, но не видеть огромный черный корабль Сайферов в небе примерно в паре сотен ярдов. Само боевое судно не двигалось, оно лишь пыталось затащить вертолет внутрь себя. На лице Итана выступил пот, и Миротворца чуть не утянуло в темноту забытья. Его спина... неужели и в спине было что-то сломано? Он едва мог стоять на ногах. Ему нужно было действовать быстро, пока он не потерял сознание, вертолет не разлетелся на кусочки, а корабль Сайфера не поглотил его.

     Он постучал указательным пальцем правой руки по окну. С кончика ногтя сорвалось нечто маленькое и светящееся, напоминающее миниатюрный энергетический шар, который разнес стекло вдребезги. Теперь между ним и кораблем Сайферов не было ничего, кроме тягового луча и ста восьмидесяти ярдов ночной тьмы.

     Боль отвлекала его внимание. Левая рука этого тела теперь была бесполезна — она была сломана в двух местах: в локте и плече. Такого человеческий мальчик уж точно не смог бы вынести, но Миротворец мог.

     Сейчас, подумал он, плотно стискивая зубы. Пот заливал ему лицо. Сейчас.

     Вы хотите разрушений? Сейчас вы их получите.

     Он развел пальцы и сформировал в своем сознании нечто, которое хотел сотворить. Мгновенно пять светящихся белых шариков сорвались с кончиков его пальцев и полетели прочь по пути тягового луча. Он мог следить за их движением, если б захотел. Он мог сам быть в любом из них. Любое оружие, которое он создавал, было связано с ним напрямую, поэтому он полностью чувствовал эти пять смертоносных световых шаров, которые сияли все ярче и пульсировали от его гнева. Гнева, вызванного глупостью и жестокостью этих существ, считавших, что это они — хозяева вечности и вселенной... и теперь они получат за это сполна.

     Каждый из шаров был в диаметре уже по десять футов, и они так ярко светились разрушительной энергией, что, если бы человеческий глаз мог из увидеть, он бы моментально ослеп, но, к счастью, их яростная интенсивность находилась вне спектра человеческого зрения.

     Они попали точно в те точки, которые Итан намеревался поразить, и они нанесли удар в унисон, без малейшей задержки, врезавшись в корабль Сайферов со скоростью более 60 000 000 футов в секунду.

     Если бы земной ученый сумел вычислить эффект, ему было бы интересно узнать, что результат, сравнимый по мощности во взрывом атомной бомбы в две мегатонны, был достигнут без пламени, излучения и звуковой волны. В одно мгновение корабль Сайферов парил на месте, устойчивый, как черная скала, восемьсот футов в длину, а в следующий миг... его просто не стало. Его разорвало на куски, растворило в пространстве совершенно бесшумно — разве что ветер чуть сильнее загудел за окнами «Пустельги».

     Тяговой луч исчез. «Пустельга» снова рванулась вперед на четверти своей крейсерской скорости, ее поврежденные двигатели все еще выли, словно моля о пощаде. На землю вновь обрушился отравленный кислотный дождь. Только в этот раз вода была черной и странно пахла — словно раздавленный кузнечик в жаркий летний день. Черный ливень обрушился на красные скалы и был поглощен песком и низкими кустарниками, которые на протяжении веков покрывали пустыню Нью-Мексико, пролегавшую между Санта-Фе и Розвеллом.

Глава тридцать третья 

     «Пустельга» сделала в воздухе два рваных круга, сначала стремительно начав терять высоту, но затем снова поднявшись. На третьем обороте Гарретт окончательно взял вертолет под контроль и возблагодарил Бога за недавнюю тренировку на симуляторе. Нильсен отключил все тревоги и проверил системы. Электрика была в порядке, но он заметил, что на панели мигают указатели утечки топлива и неисправности в гидравлике. Лопасти работали с задержкой, судя по всему. Похоже, теперь полет будет жестким, как поездка по гравийной дороге.

     Пункт назначения лежал примерно в сорока милях. Нужно было ползти к нему осторожно, чтобы вертолет дотянул, но два пилота были из тех, кто продолжал стремительно лететь, даже когда вибрация выбивала пломбы у них из челюстей. Они намеревались добраться до пункта назначения, во что бы то ни стало. И дело было не только в храбрости: им попросту некуда было бежать от этого кошмара, поэтому перед ними был только один выбор — скрючиться на полу и рыдать от страха или продолжать делать свое дело. Они выбирали второе.

     — Возьми пока управление, — сказал Гарретт Нильсену, решив выйти в салон и проверить пассажиров. Салон превратился в руины, один морской пехотинец погиб мгновенно, сломав шею, инопланетный мальчик, судя по всему, серьезно повредил левое плечо и руку... а может, и не только. Миротворца поддерживали два человека: мужчина в грязной синей бейсболке и латиноамериканка. С президентом было все в порядке, хотя он дышал кислородом из баллона через пластиковую маску. Дерриман и генерал были пепельно-бледны, и, судя по тому, как дрожал Уинслетт, он был готов прямо сейчас совершить суицид, выбросившись из разбитого окна. Еще один мужчина, который в прошлом был известным телеведущим, сидел на своем месте с закрытыми глазами и, похоже, молился. Второй морской пехотинец был в порядке. Это был молодой двадцатитрехлетний парень, который уже успел в этой войне выучить простую истину: все умрут, когда придет их черед, поэтому он просто радовался, что его время еще не настало.

     Гарретт вытащил аптечку, в которой показались болеутоляющие таблетки, антисептик для рук, рулон эластичных бинтов, ножницы и ватные тампоны. Инопланетянин покачал головой — нет, он не хотел глотать химикаты, — но женщина и мужчина убедили его, и он проглотил две таблетки, запив их стаканом воды. Уинслетт попросил пару, хотя не было похоже, чтобы он пострадал, но Гарретт поднес ему таблетки. Когда он спросил президента, требуется ли ему какая-нибудь помощь, от лишь отмахнулся:

     — Черт, нет. Просто довезите нас до этой гребаной зоны.

     Гарретт решил, что лучше сейчас сосредоточиться на помощи мальчику — кому-то, похожему на мальчика — и начал разматывать эластичные бинты. Он не знал, поможет ли это инопланетянину испытывать меньше дискомфорта... он даже не знал, чувствует ли Миротворец боль так, как люди, но, поразмыслив, решил, что так сломанная рука хотя бы не будет болтаться.

     — Давайте попробуем зафиксировать, — сказал он, обращаясь к мужчине в бейсболке. — Поможете мне? Только осторожнее с его рукой... осторожнее, осторожнее.

     Они аккуратно продели руку Итана в петлю перевязи. Дыхание со шипением вырывалось через стиснутые зубы мальчика. Боль была ужасной, но он знал, что справится с нею. Он готов был терпеть, пока сознание не покинуло его. В момент, когда терпеть стало почти невозможно, Итан вдруг подумал, что боль является неотъемлемой частью человеческой жизни. Она была частью их существования, будь то боль физическая или душевная. Они были сильными, раз мирились с существованием в таких хрупких телах и постоянно сосуществовали в сопряжении с болью. Духом они были намного сильнее, чем телом. Их воля могла быть практически безграничной. Вот, почему его привлекло это тело: потому что мальчик так упорно боролся за жизнь. Однако Итан был совершенно уверен, что сейчас нанесенный этому телу ущерб был существенным, и у него могло не хватить времени. Он мог заставлять поврежденное сердце качать кровь, травмированные легкие работать... он мог заставить любые системы своего тела функционировать на последнем издыхании, но он не мог восстановить переломы. Теперь левая рука была бесполезной.

     И было еще кое-что, что тревожило его.

     — Они снова придут, — сказал он всем, кто его слушал.

     — Сколько? — спросил Дейв.

     — Еще четыре корабля. И... корабли Горгонов тоже приближаются. Очень быстро. Сайферы будут здесь через... они здесь, — сказал он. — По два с каждой стороны.

     С ужасом Джефферсон отдернул занавеску, чтобы посмотреть. В темноте не было никакого движения, никаких огней, ничего. Вертолет продолжал двигаться на юго-запад.

     — Отпустите меня! — резко сказал Итан Дейву и пилоту. — Дайте мне подойти к окну! Они собираются открыть...

     Военные корабли открыли огонь.

     Но это были не Сайферы, это были Горгоны, и их целями были корабли их межзвездных врагов. Внезапно из облаков появились сотни горящих синих энергетических полос, которые ударили по Сайферам, замершим по обеим сторонам вертолета. Синие взрывы и вспышки мерцающего пламени взлетели вверх. Спустя мгновение сотни красных полос обозначили обратный путь до горгонских кораблей. Две инопланетные расы сражались друг с другом, а Борт №1 замер прямо посреди их поля битвы.

     Синие и красные огни пересекали небо. В ночи грохотали беззвучные взрывы, и небо уже совсем не казалось темным. В сине-красной подсветке показались устрашающие черные корабли Сайферов, Горгоны же находились дальше, скрытые в облаках. Нильсен заставлял «Пустельгу» танцевать смертельный танец в турбулентности инопланетного дождя. Через окно, от которого отдернул штору Джефферсон, Итан увидел красную сферу, пропустившую свою первоначальную цель и идущую теперь прямо на вертолет. Этот энергетический снаряд должен был разорвать их на две половины. У Итана было всего мгновение, чтобы отреагировать, и он успел разбить оконное стекло с помощью прикосновения указательного пальца и поворотом руки отбросил сферу в сторону, так, чтобы она пронеслась чуть выше хвостового ротора вертолета.

     — Садись! Садись! — кричал Дерриман, но садиться здесь было негде.

     Некоторые энергетические снаряды врезались в землю прямо под ними, выбрасывая в воздух песчаные вихри или выбивая из скал куски камня размером со средний грузовик. Холмы и скалы дрожали, некоторые из них в считанные мгновения обращались в пыль. Несмотря на ужас, Джефферсон испытывал невольный трепет перед мощью инопланетных захватчиков. В их битве была своя ужасающая красота — она напоминала самый яркий, торжественный и пугающий фейерверк, краше и масштабнее любого, какой когда-либо гремел над Новым Эдемом. Вид того, как один из кораблей Сайферов срывается вниз под огнем Горгонов, несколько развеивал завороженность Джефферсона, и все же до конца его восторг не исчезал.

     Внезапно три оставшихся корабля Сайферов поднялись высоко в облака, двигаясь тихо, и развивая такую скорость, какую не мог бы достичь ни один земной самолет. Битва продолжались, то и дело в небе вспыхивали синие и красные огни, но, по крайней мере, искалеченный вертолет ушел с линии огня. Нильсен выпустил шасси и направил «Пустельгу» к земле. Их место назначения находилось всего в нескольких милях отсюда.

     — Держись! — Дейву пришлось перекрикивать шум ревущих моторов и шум битвы, доносившийся через разбитые окна. Он знал, что его предупреждение толком ничего не даст, но он попросту не знал, что еще может сказать.

     Итан обливался потом и сходил с ума от боли, так что...

     — Да, я держусь, — ответил Миротворец. — И буду продолжать.

     Дейв и Оливия оба пристегнулись. «Пустельга» вздрогнула и застонала, приблизившись к земле и подняв облака пыли. Джефферсон подумал, что вряд ли эта птичка сможет вернуться в Белый Особняк. Возможно, здесь, конечно, найдется другой летательный аппарат, который сможет доставить их обратно... но он не хотел думать об этом сейчас. Он был частью команды, поэтому он собирался идти до конца за Итаном. А дальше — будь, что будет.

     — Сейчас будет тачдаун! — воскликнул Гарретт через интерком. Голос его звучал с помехами. — Не знаю, какой будет посадка, так что берегитесь!

     «Пустельга» продолжала садиться, роторы разбрасывали пыль и песок во все стороны. Пилот демонстрировал свой характер, тщательно сосредотачиваясь на полете.

     — Легче легкого, — прошептал... даже, скорее, выдохнул Гаретт. — Прямо в цель, мистер президент.

     Двигатели замолчали, роторы остановились, выходная дверь открылась, и опустилась лестница. Первым в пыльную темноту вышел оставшийся солдат, который осмотрелся вокруг, используя очки ночного видения, а затем занял позицию, из которой мог открыть огонь по любой угрозе. Перед тем, как кто-то успел спуститься по лестнице, Дейв остановился и забрал винтовку мертвого морского пехотинца, а пистолет убрал в карман своих джинсов. Дерриман — бледный и дрожащий после изнурительного полета — начал было протестовать, но Бил остановил его:

     — Думаю, капрал Суарез одобрит, если еще кто-то из нашей команды будет хорошо вооружен. Я тоже это одобряю, — его лицо вновь исказил сильный нервный тик, но голос президента при этом звучал на удивление твердо. Дерриман вынужден был согласиться. Он направился к выходу, и Уинслетт последовал за ним.

     — Обопрись на меня, — обратился Дейв к Итану, но Миротворец ответил:

     — Спасибо, но я могу двигаться сам.

     Он и в самом деле мог, хотя боль терзала его в дюжине — или больше — участков тела. Тем не менее, он был способен передвигаться самостоятельно, но шел очень медленно. Спустившись по лестнице, Оливия предложила ему руку, и он взялся за нее, только чтобы не потерять равновесие.

     Итан, Дейв, Оливия, Джефферсон, президент, Дерриман, Уинслетт и капрал Суарез оказались посреди плоской равнины, которая резко переходила в бурные предгорья, поверх которых мелькали вспышки космического боя Сайферов и Горгонов. Итан заметил, что к этой битве присоединились и другие корабли пришельцев. Флоты обеих противоборствующих сторон приближались с огромной скоростью.

     Взрыв, сотрясший небо звуком нескольких взорвавшихся бомб, заставил группу людей содрогнуться. Они увидели, что вдалеке от них на равнину рухнуло поверженное воздушное судно Горгонов, испещренное зияющими красными ранами. Пораженный корабль настигло еще несколько смертоносных красных сфер, которые, похоже, стремились добить его.

     Президент начал отдаляться от вертолета. За ним последовали все остальные. Два пилота остались у «Пустельги». Итан засомневался, что у них получится отремонтировать вертолет, но он был уверен, что они приложат все усилия, чтобы сделать это. Он последовал за группой, двигаясь со скоростью восьмидесятилетнего старика.

     Бил прошел еще около семидесяти ярдов и остановился. Казалось, здесь ничего не было, только равнина и темнота. Но президент достал из кармана куртки небольшое черное устройство, непохожее на коммуникатор, и нажал несколько кнопок.

     Все замерли в ожидании.

     Ничего не произошло.

     Сияющая полоса энергии пронеслась над предгорьями в двух милях отсюда, и земля под ней взметнулась в воздух. По всей равнине прошла неприятная вибрация.

     Бил еще раз нажал на кнопки, но ничего снова не произошло. Итану в этом мучительном ожидании приходилось опираться правой рукой на плечо Дейва для поддержки, а с другой стороны его поддерживала Оливия.

     Президент переглянулся с Дерриманом. Его лицо вновь задергалось от нервного тика, голос ослаб.

     — Вэнс... я знаю, что мы прибыли в верное место. Может... я забыл последовательность?

     — Давайте попробуем вставить новые батарейки, — ответил Дерриман из достал из кармана небольшие батарейки «Дюраселл», которые он предусмотрительно взял с собой.

     — Я должен был подумать об этом.

     — Моя работа — думать за вас, когда ваш разум уже перегружен, — лицо Дерримана освещали отдаленные вспышки взрывов инопланетных энергетических сфер, пока он забирал у президента устройство и открывал его. Он извлек старые батарейки и вставил новые. — Вот. Попробуйте теперь.

     Бил повторил процедуру, набрал комбинацию из шести цифр, звездочки и еще шести цифр.

     В первое мгновение ничего не произошло. Но Итан первым почувствовал какое-то механическое движение под землей.

     Участок равнины вдруг склонился вниз, сооружая достаточно широкую рампу, по которой мог запросто проехать военный грузовик. Из-под земли показались бетонные стены с синими направляющими. Облака пыли потянулись в появившиеся снаружи воздухозаборники. Складывалось впечатление, что участок, поднимавшийся из-под земли, был сделан из какого-то погодоустойчивого материала. Поддельный песок и галька здесь были лишь частью маскировки. Мягкое синее свечение усилилось, когда Зона-51 восставала из недр земли. Рампа остановилась на уклоне примерно в 15 градусов, после чего машинный грохот прекратился.

     — Спускайтесь осторожнее, — предупредил Бил. — Поверхность здесь предназначена для шин, а не для обуви. Итан, держись за кого-нибудь. Я не хочу, чтобы ты упал.

     — Да, сэр, — отозвался Итан. Он продолжал обращаться к Билу уважительно, потому что, как-никак, он все еще оставался президентом этой страны. Итана снова поддержали Дейв и Оливия, Джефферсон держался позади них, чтобы поймать Итана, если тот вдруг споткнется и упадет. Поверхность пола входа в Зону-51 сцеплялась с подошвами лучше, чем предполагал Бил. По дороге вниз Итан поднял голову, посмотрев на продолжавшуюся в небе битву. Облака пульсировали огнем. Мощный взрыв разорвал один из кораблей Сайферов на куски, и тот разлетелся по равнине черным дождем. Через несколько секунд пирамидальная фигура корабля Горгонов пронеслась над равниной на высоте около пятисот футов. Из его корпуса — или тела — сочилась красная жидкость, мелкие боевые корабли Сайферов изранили врага так, что его разрезало почти пополам. Что-то черное неслось за ним по небу и продолжало выпускать красные энергетические заряды.

     Итан почувствовал, что инопланетяне собираются, концентрируются здесь. Их становилось все больше, он чувствовал переливы гармонических частот боевых кораблей Горгонов и Сайферов. Облака кипели, как грязно-желтая вода в котелке. Энергетические заряды вспыхивали то тут, то там, ударяясь о землю и камень. Красные шары, иногда не находя свои цели, попросту улетали куда-то за горизонт. Итан подумал о последнем оплоте в Пантер-Ридж, и задался вопросом, не решат ли инопланетяне устроить свою новую решающую битву прямо здесь, над Зоной-51.

     Группа достигла конца спуска и оказалась в небольшом гараже с погрузочными доками. Освещение здесь было мягким. Впрочем, удивляло то, что оно было. Президент снова использовал свое управляющее устройство, и рампа начала закрываться. Незадолго до того, как секретный вход был снова запечатан, Итан и другие увидели массивную нижнюю часть корабля Сайферов, похожую на большую черную плотву, которая пролетела всего в сотне футов над их головами. Сбитый корабль дымился от повреждений, каждое из которых было настолько массивным, что в трещины корпуса корабля запросто могла поместиться «Пустельга».

     В момент, когда рампа опустилась, яркие белые светящиеся трубки загорелись на потолке. Это были такие же световые трубки, какие Итан приметил в Белом Особняке. Инопланетные технологии, как объяснил Дерриман, приводили в действие и центр S-4. Здесь, внизу звуки идущей на поверхности борьбы были совершенно неслышны, тишину нарушало только мягкое шипение системы фильтрации воздуха, которая очищала проникшую снаружи пыль. Огни осветили застекленный пост охранника, на котором сейчас никого не было. По обе стороны поста охранника находилось два датчика движения и металлоискатели. Сейчас система была неактивна, поэтому всем легко удалось обойти ее. Бил направился вглубь комплекса вместе с капралом Суарезом, Дерриман и Уинслетт держались на пару шагов позади них. Дважды Бил остановился, чтобы Итан мог поспеть за ними. Дейв и Оливия помогали ему передвигаться.

     Они подошли к лифту с дверью из нержавеющей стали. Рядом с ним находилась подсвеченная клавиатура, а над ней — плоский черный экран, похожий на монитор компьютера. Бил набрал последовательность цифр. Попытка не увенчалась успехом, монитор оставался черным.

     — Черт! — прошипел президент. — Я ни хрена не могу вспомнить! — он попытался снова, явно сосредотачиваясь после каждой цифры.

     На этот раз экран монитора загорелся, появился контур руки со слегка расставленными пальцами.

     — Добрый вечер, господин президент, — произнес холодный механический женский голос, прозвучавший из динамика снизу от экрана. — Пожалуйста, подтвердите свою личность.

     Бил положил ладонь на светящийся контур. Монитор начал быстро мигать и снова потемнел.

     — Спасибо, сэр, — сказал механический голос.

     Двери лифта открылись. Кабина была большая — даже очень большая. Дюжина людей могла запросто разместиться здесь с комфортом, даже если б взяла с собой складные стулья. Как только все оказались внутри, Бил нажал кнопку «5». Двери лифта закрылись, и группа понеслась вниз с непривычно большой скоростью.

     — Все хорошо? — спросил Дейв у Итана.

     Итан кивнул, хотя его ответ был неправдой. Тело чувствовало себя еще хуже, чем когда он вселился в него. Травмы были сильнее, чем он предполагал. В том взрыве, в котором погиб настоящий человеческий мальчик, было больше внутреннего урона, но не было переломанных костей. Почему-то сейчас Итан вспоминал темноволосую женщину — мать мальчика, и старался не концентрироваться на ней, но она навязчиво лезла в его мысли. Он вспомнил, что эта женщина и четверо других людей повлияли на то, как удар инопланетян повлиял на травмы тела Итана. А теперь... после того, как тело Итана Гейнса пострадало в полете, левая рука стала бесполезной и причиняла жуткую боль, она похолодела от самого плеча и висела плетью. Сломанные ребра мешали каждому вдоху, простреливая резкой болью всю левую сторону его тела, и невыносимо остро горел позвоночник. Он ощущал давление жидкости в легких, ему было тяжело дышать. Сейчас на него вдруг напал приступ болезненного кашля, он приставил сжатую в кулак руку ко рту, словно это помогло бы сдержать кашель, а после рассмотрел уродливые кровавые кляксы на своей ладони.

     Кровь видели все. Миротворец посмотрел на Дейва и постарался уверенно улыбнуться.

     — Наверное, я вернулся туда, откуда Итан начал, — сказал он и вытер окровавленную руку о джинсы. Дейв был не в силах на это смотреть, ему пришлось опустить глаза в пол.

     Лифт замедлился и остановился. Двери распахнулись. Перед группой людей раскинулся длинный коридор, который был слегка скруглен и был отделан пластинами из нержавеющей стали. У большинства сложилось впечатление, что они движутся по огромной металлической вене. Капрал Суарез вышел из лифта первым, за ним — Дерриман и Уинслетт. Бил последовал за ними, затем Итан с Дейвом и Оливией, а последним вышел Джефферсон.

     Президент вел их вперед. Коридор разветвлялся и уходил влево и вправо. Бил направил группу влево и уверенно шел еще около сорока ярдов, пока не достиг массивной металлической двери. На стене была установлена еще одна клавиатура и экран монитора. Бил снова повторил процесс ввода цифр, и женский голос произнес:

     — Добрый вечер, господин президент. Пожалуйста, подтвердите свою личность, — Бил сделал все необходимое, механический голос поблагодарил его, прозвучал щелчок двух замков.

     Она казалась очень тяжелой на вид, но, очевидно, это было не так, потому что Бил смог толкнуть ее после открытия замков с удивительной легкостью. Трубчатые огни горели на потолке. Холодный воздух активно циркулировал, и Оливии показалось, что, как только она переступила порог, в нос ей ударил больничный запах медикаментов.

     Они вошли, и как только дверь за ними закрылись, оба замка снова защелкнулись.

     Первая комната представляла собой застекленную лабораторию с оборудованными зрительскими местами, чем-то напоминавшими те, что стояли в телевизионной студии президента, с той лишь разницей, что здесь сидения располагались перед двумя широкими экранами. Дверь вела в большую комнату длиной около шестидесяти футов. Стены покрывала бледно-зеленая плитка, а пол — серая. Верхние лампы имели круглую форму, чем-то походившую на форму летающих тарелок. Цифровые часы на стене все еще работали и показывали 20:38. Другая дверь из нержавеющей стали располагалась в дальнем конце помещения, и над ней горела красная квадратная сигнальная лампа.

     Операционная, услышал Итан в мыслях Фогги Уинслетта. Генерала одолевал приступ страха: не хочу туда попадать... нет, нет, ни за что. Слишком много воспоминаний о телах...

     — Здесь, — сказал президент Бил, — мы держим артефакты.

     Он стоял перед двойными стеклянными дверями маленькой комнаты справа. Джефферсон подумал, что это помещение напоминало своими размерами оборудованное место для курения в аэропортах. Внутри комнаты под горящими лампами располагались люцитовые^[29] полки, на которых покоилось восемь разных предметов. Ниже артефактов были прикреплены таблички с яркими идентификационными обозначениями: «FL12255» под тем, что казалось обычным куском черного камня, «IA240873» под небольшой металлической сферой, размером примерно с бейсбольный мяч, «AR060579» под черным кубом, и так далее.

     — И вот это достали из разбитых космических кораблей? — спросил Джефферсон. Несмотря на то, что предметы вовсе не вызвали у него благоговейного трепета, он отчего-то чувствовал, что эмоционально выдохся. — Боже!

     — Некоторые из них, — ответил Бил, — были сбиты ракетами. Это произошло, когда на посту президента были другие люди. Один из кораблей столкнулся в грозовую ночь с частным самолетом над Индианой. Идентификаторы говорят о том, в каком состоянии они были найдены, а также обозначают день, месяц и год их восстановления. После того, как работа над ними была завершена, несколько человек по необъяснимым причинам покончили с собой, но это, опять же, было до моей инаугурации. Все записи о кораблях и телах мы храним в другом месте, — Бил повернулся и посмотрел на Итана. — Эти артефакты исследовали лучшие умы нашей страны, что было нелегкой задачей, учитывая уровень секретности. Мы думаем, что это оружие. А что думаешь ты?

     — Я должен подойти ближе, — ответил Миротворец.

     Бил открыл для него одну из дверей, и Итан собрал всю свою силу в кулак.

     — Заходите, если хотите, — обратился он к Дейву, Оливии и Джефферсону. — Вы зашли уже так далеко... думаю, вам стоит сделать еще несколько шагов.

     Они вошли. Бил последовал за ними и закрыл за собой дверь. Ни Дерриман, ни Уинслетт не захотели войти в эту комнату. Итан осмотрел объекты.

     Он не знал точно, чем был каждый из них, но воинственной энергии он не ощущал.

     — Могу я потрогать что-нибудь?

     — Если ты не сможешь, то кто вообще может? Возьми, например, этот кусок FL12255. Но прежде, чем ты это сделаешь, подумай о каком-нибудь земном материале... текстуре... о коже, например. Смелей.

     Итан представил себе воду, вспомнив, как она поднималась со дна бассейна в Пантер-Ридж. Когда он положил руку на кусок этого инопланетного камня, тот вдруг превратился в лужу металлической жидкости. Стоило ему отнять руку, как камень снова принял свою первоначальную форму. Итан задумался и снова положил руку на объект, и тот обратился в металлический порошок. Как только прикосновение было прервано, он снова вернулся и стал тем... чем был до этого. Похоже, это трансформируемый материал, который принимает форму того, о чем думает существо, касающееся его.

     — Господи, — прошептала Оливия.

     Итан поднял металлическую сферу. Похоже, в ней наличествовало около дюжины соединительных узлов. Сфера оказалась довольно тяжелой, но не слишком — поднять ее одной рукой оказалось вполне возможно.

     — Сбалансируй ее на кончике пальца, — подсказал Бил.

     Итану казалось, что это для него будет слишком тяжело, но все же попытался последовать указаниям. По всем правилам сфера должна была упасть, но этого не произошло. Она уравновесилась на кончике указательного пальца Итана и показалась ему совершенно невесомой. Через несколько секунд шар поднялся примерно на три дюйма от пальца и повис в воздухе. Еще через мгновение начал вращаться. Его соединительные узлы начали открываться и закрываться с большой частотой, но при этом совершенно беззвучно, и внезапно в комнате в комнате возник шестой субъект.

     Он был худощавым и высоким, чуть более семи футов ростом, внешне напоминал гуманоидного альбиноса с бледными глазами и белыми волосами до плеч. На обоих ушах сверкали драгоценности, уши его были похожи на человеческие, но загибались кончиками внутрь. Существо было одето в длинное белое платье, украшенное десятками золотых вставок, которые заставили Оливию подумать о древних жрецах ацтеков, которых она видела с Винсентом в Национальном Историческом Музее в Мехико. Быстро улыбнувшись, существо протянуло руки с длинными пальцами в явном дружеском намерении и тихо заговорило на языке, которого не слышал ни один земной житель. Его речь была похожа на смесь оговорок и заикания. Когда он закончил свою речь, то просто склонил голову и исчез, Сфера перестала вращаться и опустилась на кончик пальца Итана, где и оставалась до тех пор, пока Бил не снял ее оттуда и не вернул на место.

     — Мы пытались расшифровать это сообщение, — сказал президент. — Мы думаем, что оно как-то связано с медициной. Там присутствует звук, который отдаленно похож на комекрудский^[30]язык, который окончательно вымер к середине 1880-х годов.

     — Вы совершенно правы, — сказал Итан.

     — Что?

     — Речь идет о медицине. Я знаю этот язык и эту цивилизацию. Это существо предлагало вашему миру лекарство от рака.

     Бил ничего не сказал, как и никто из присутствующих.

     — Он говорит вам, — продолжил Итан, — что лекарство от рака изображено на символах на его платье. Эта сфера получена с одного из сбитых кораблей?

     — Это случилось давно... — смущенно ответил президент.

     — Понятно, — кивнул Итан. Боль прострелила левую сторону тела, и он осторожно положил правую руку на левый бок в надежде хоть немного унять эту пытку.

     Слегка оправившись, он начал касаться других предметов. Первым делом он дотронулся до маленькой фигурки гуманоида, сделанной из металла, мерцавшей множеством цветов. На ощупь она казалась сделанной из обыкновенного стекла толщиной всего в несколько миллиметров. Он коснулся катушки из тонкого изящного серебристого металла. Дотронулся до всех артефактов в комнате.

     — Здесь нет оружия, — заключил Миротворец. — Это подарки.

     — Подарки, — приглушенно повторил президент.

     — Их привезли к вам — по своей глупости — те цивилизации, которые хотели наладить контакт. Но вы были не готовы к этому. Совсем не готовы, и они выучили этот урок.

     — Нет оружия? — Джефферсон, казалось, впадал в истерику. — Никакого? Итан, здесь ничего нет?

     Итан не ответил.

     — Что это? — спросил он президента Била. Он указал на небольшую точку на маленьком черном кубе. Аризона, шестой день мая, 1979.

     — Загадка, — качнул головой президент.

     Итан подняло куб. Тот засветился, и, опять же, его можно было запросто поднять одной рукой, куб умещался на ладони. Каждая из граней была совершенно гладкой.

     — Не совпадает ни с одним земным материалом, — сказал Бил. — Его невозможно просверлить или оставить на нем какие-либо следы. Рентгеновское излучение его не берет. Никакое медицинское или военное устройство не смогло помочь нам понять, что находится внутри. Поэтому он просто лежит здесь и все. Ученые подумали, что если оно здесь, чтобы взорвать мир, то за двадцать лет могло бы уже сработать...

     — Возможно, вам надо нарисовать на нем белые точки и повесить на зеркало заднего вида, — сказал Дейв, который начал осознавать, что здесь действительно нет ничего, что могло бы победить Горгонов и Сайферов, чьи корабли сейчас витали у них над головами. И, вероятно, в Белый Особняк им придется вернуться ни с чем — если удастся вернуться. А ведь в том убежище было уже совсем не безопасно.

     Итан подумал об этом объекте. Он также не мог проникнуть в него и понять, что внутри, но...

     — Это тоже подарок, — сказал он. — Должно быть. Вопрос в том, что он должен подарить?

     — Похоже, мы этого никогда не узнаем, — пожал плечами Бил.

     — Похоже на страх, — вдруг сказал Итан.

     — Что? — на этот раз вопрос задал Джефферсон.

     — На страх. Маленький черный куб страха. Это явление, которое заставляет прорастать семя идеи. Скажите мне... кто-нибудь, скажите мне, чего боятся все люди вашей планеты?

     — Инопланетного вторжения, — мрачно ответил Дейв. — Или двух инопланетных рас, которые стали бы вести войну на нашей территории.

     — Чего-то большего, — упорствовал Итан. — Некоторые боялись, что эта идея... которой они боятся, может свершиться на самом деле. Довольно долго боялись.

     — Полного уничтожения, — предположила Оливия.

     — Каким образом? — Итан продолжал изучать куб и ждал ответа.

     — Ядерными взрывами, — пожал плечами Джефферсон, — или... не знаю... все боялись Конца Света. Что нас всех убьют, как динозавров.

     — Как удар огромного астероида, — добавил президент. — Даже сейчас... я хочу сказать, до того, как всё это... мы знали, что где-то там есть что-то, что может нас уничтожить. Некоторые астероиды пролетают достаточно близко, но мы стараемся не афишировать это перед населением. Ученые полагают, что если хоть один из таких астероидов столкнется с Землей, всему придет конец.

     — И вы беспомощны против этого, — сказал Итан, хотя он уже знал ответ.

     — У нас есть аварийные планы, но у нас будет всего один шанс их осуществить, потому что, если мы провалимся, все будет кончено.

     Итан почувствовал, что вот-вот снова закашляется кровью. Как долго это тело сможет протянуть? Он не знал.

     Страх... удар астероида... конец жизни на Земле... один шанс... если провалимся... все будет кончено.

     Что-то резонировало внутри него. Он не мог проникнуть в куб, не мог понять, как это устройство должно работать, но — как с мыслями о Белом Особняке — он теперь не мог вывести из своего сознания эти слова. Страх, удар астероида, конец жизни на Земле, один шанс, и если мы провалимся, все будет кончено.

     — Я должен использовать это, — сказал Миротворец гулким голосом.

     И только он произнес свою короткую речь, как начала мигать сирена, и механический женский голос заговорил:

     Внимание! Нарушитель на первом уровне...

     Внимание! Нарушитель на втором уровне...

     Внимание! Несколько нарушителей!

     ТРЕВОГА! Нарушители на ВСЕХ уровнях...

     Итан знал, что они пришли убить его. Время заканчивалось для всех в этой комнате, и для каждого человека, который надеялся на лучшее, во всем этом отравленном войной мире. Они были уже рядом и не собирались ждать, пока Миротворец накопит силы, чтобы дать отпор.

     Черный куб сидел на ладони.

     Боже, подумал Итан, конец жизни на Земле... один шанс... ОДИН...

     Они приближались.

Глава тридцать четвертая 

     — Это невозможно! — глаза Била в страхе округлились. — Ничто не может проникнуть сюда!

     ТРЕВОГА! Нарушители на ВСЕХ уровнях...

     Женский голос продолжал сообщать о проникновении, и его механизированная бодрость в данной ситуации была совершенно неуместна.

     ЭХО СЬЕРРА. ПОВТОРЯЮ: ЭХО СЬЕРРА

     — А это еще что значит? — требовательно воскликнул Дейв.

     — Сценарий худшего случая. Все остаются на местах, в закрытых лабораториях, а солдаты специального подразделения отправляются на зачистку... но сейчас их здесь нет, — Бил кивнул и оставил остальных в комнате с артефактами, чтобы поговорить с Уинслеттом и Дерриманом, которые выглядели так, словно от собственного страха готовы были лезть на стену. Капрал Суарез занял позицию, с которой мог наблюдать за стальной дверью, держа винтовку наготове.

     — Он говорит, что ничто не может сюда проникнуть, — пролепетал Джефферсон, лицо его превратилось в потное белое полотно. — Но он и о Белом Особняке так думал. Итан, ты знаешь, где они и сколько их?

     — Мне приходит много сигналов, — ответил Итан, хотя сейчас он уделял большее внимание концентрации на черном кубе. Сирена все еще звучала на высоких частотах. Боль мешала Миротворцу сосредоточиться на своей основной задаче. — Они... недалеко от этой комнаты, — добавил он. — Прямо сейчас они сражаются друг с другом. Это дает нам некоторое время.

     Дейв снял предохранитель со своей автоматической винтовки и передал Оливии пистолет. Она охотно взяла оружие.

     — Я знаю, что этот куб — подарок, — пробормотал Итан. — И он должен каким-то образом открываться.

     — К моменту, как ты это выяснишь, мы все погибнем, — Джефферсон пристально смотрел на пистолет в руке Оливии. — А мне оружие не положено? Как насчет того, чтобы и мне что-нибудь выдать?

     — Меня вполне устраивает все, как есть, — отозвалась она.

     — Можешь подержать это, — Итан передал Джефферсону куб.

     — Я не хочу держать эту хрень! Она пугает меня до чертиков.

     — Пожалуйста, возьми его. Мне нужна свободная рука.

     Джефферсон с нескрываемой неохотой принял куб и вытянул его перед собой на правой ладони.

     ЭХО СЬЕРРА. ПОВТОРЯЮ: ЭХО СБЕРРА

     Компьютерный голос продолжал возвещать о необходимости начала операции зачистки, но никакого спецназа не предвиделось.

     — Сколько, ты думаешь, у нас времени? — спросил Дейв, наблюдая за дверью и стенами.

     — Не имею...

     Понятия, хотел сказать он. Но в тот же самый момент его поразила одна мысль. Время.

     Величайший дар.

     Через несколько секунд в его разуме произошло несколько тысяч перестановок. Были взвешены миллионы возможностей, комбинаций и шансов. Он посмотрел на цифровые часы на дальней стене, они показывали 20:52.

     — Я собираюсь кое-что попробовать, — сказал Итан. — Каждая цивилизация разделяет концепцию позитива и пустоты, что для вас идентифицируется как единица и ноль. На вашем языке это называется бинарным кодом. Что бы ни случилось, — последние слова он адресовал Джефферсону, — не урони его.

     — А что должно случиться?

     Итан проигнорировал вопрос. Часы все еще показывали 20:52.

     Он спокойно проговорил последовательность символов двоичного кода:

     — Один, ноль-ноль-ноль, ноль-ноль-ноль, ноль-ноль-ноль, ноль-ноль.

     Куб не открылся.

     Джефферсон ничего не почувствовал, никакого движения или пульсации внутри неизвестного артефакта.

     Два маленьких квадратика внезапно начали светиться на верхней грани и пульсировать белым светом. Джефферсону показалось, что они похожи на китайские маркировки. Остальные стороны куба оставались темными и непроницаемыми.

     — Что это? — спросил Дейв. — Откуда ты узнал, что надо делать?

     — Это отрезок времени, — ответил Итан. — Я набрал настоящее время на бинарном коде. Этот артефакт имеет представление о временном исчислении, о местном времени и может реагировать на человеческий голос. И... я не знал наверняка, но я предположил, что куб может ответить на что-то, кроме прикосновения, — он заметил, что Бил, Дерриман и Уинслетт смотрят на светящийся куб. Они вошли в комнату, президент шел первым.

     — Что оно делает? — спросил Уинслетт, опередив Била. В его голосе звучали нотки безумия. — Это... бомба?

     — Нет. Это... инопланетные часы, — Итан решил свести свои объяснения к наиболее простой форме. — Я разбудил их.

     — Часы? Что, черт возьми, в них полезного? — резко спросил Дерриман.

     ТРЕВОГА! Нарушители на ВСЕХ уровнях...

     ЭХО СЬЕРРА. ПОВТОРЯЮ: ЭХО СЬЕРРА.

     Механический голос продолжал свою неуместно бодрую речь. Правда, теперь всем казалось, что система начала умолять о помощи.

     — Нас скоро атакуют, — сказал Миротворец. — Сайферы проникнут сюда сквозь стены. Прежде чем они это сделают, я должен вам все рассказать, — он протянул руку, и Джефферсон с радостью передал ему куб. — Я знаю, откуда это взялось, я узнаю символы. И это немного больше, чем просто часы.

     — Что же это? — спросил Бил.

     — Это величайший дар, который только могли вам преподнести, сэр. Это второй шанс для вашего мира.

     — Объясни...

     — Цивилизация, которая преподнесла вам это, очень старая. Они первыми начали использовать измерительные светопары. Они могли быть свидетелями астероидного удара, поразившего вашу планету миллионы лет назад. Они принесли это в дар, чтобы предотвратить повторное разрушение вашего мира, второй такой же удар или подобную катастрофу. Мы можем использовать его сейчас. Я могу прочесть символы и активировать силу.

     — Силу? Какую силу? — Бил осторожно посмотрел на куб. — Что оно должно делать?

     Итан слабо улыбнулся, несмотря на боль, которая неуклонно продолжала мучить его человеческое тело. О, сила этого артефакта была такой большой, что никто из присутствующих не мог осмыслить его мощь.

     — Это машина времени, — сказал он.

     Никто не сказал ни слова. Момент словно замер, несмотря на то, что из-за стальной двери раздался приглушенный шум, который мог быть взрывом. Итан знал, что там сражаются Горгоны и Сайферы, снова сойдясь в смертельном поединке.

     — Этого не может быть, — сказал Дерриман. — Ничего подобного не существует.

     — У артефакта есть свои ограничения, — продолжил Итан. — Оно может изменить время, но не может перенести нас вперед. В этом смысл дара. Чтобы отправиться назад и получить второй шанс... это дар времени, который поможет уничтожить астероид, избежать войны или принять превентивные меры для любой другой катастрофы.

     — Ты хочешь сказать... с этой штукой мы можем сделать так, чтобы всего этого никогда не случилось? — спросил Бил. — Отправиться назад во времени?

     — С некоторыми ограничениями. Насколько я понимаю природу этого артефакта, оно может быть использовано только один раз. И... я думаю, что можно отправиться примерно на пару лет назад... Ваши умы устроены так, что больший скачок во времени может привести к искажению вашей памяти и восприятия. Некоторые могут запомнить все, что было, а некоторые нет.

     Что-то ударилось в стальную дверь, но пока что она держалась.

     ЭХО СЬЕРРА. ПОВТОРЯЮ: ЭХО СЬЕРРА

     Голос системы теперь звучал потерянно и сокрушенно.

     — Могут быть и другие последствия, — сказал Миротворец. — И... честно говоря, я просто не знаю, какие.

     Бил тяжело вздохнул, задержал дыхание, затем выдохнул.

     — Ты можешь запрограммировать его?

     — Да?

     — На какую дату?

     — Чтобы соблюсти все меры безопасности... на тот самый день. На третье апреля два года назад. Я могу запрограммировать это устройство, чтобы... — Итан сделал паузу, изучая символы, — чтобы оно переместило нас в точку примерно на две минуты раньше, чем Горгоны пройдут через порталы.

     — Даже если это сработает, это чертовски близко к катастрофе! — воскликнул Уинслетт.

     — А что если оно сработает правильно? — спросил Джефферсон. — Значит, мы можем вернуться назад во времени, но ты же не сможешь удержать Горгонов от того, чтобы явиться в наш мир! Они уничтожили все армии в нашем мире за пару дней! Без тебя мы ничто. Что у нас есть, чтобы не дать всему этому повториться?

     Итан кивнул, серебряные глаза казались напряженными, а под ними пролегали темные круги истощения от физических увечий. В левом углу рта появился мазок крови.

     — Я могу остановить их, — ответил он.

     — Но как?

     — В своей истинной форме... я могу оставить вам другой подарок. Я могу использовать свою энергию, чтобы создать вокруг вашей планеты постоянный защитный барьер, который будет недоступен для гармонических частот кораблей Горгонов и Сайферов. А если Горгоны не смогут проникнуть сюда, — кивнул он, — то Сайферам тоже будет незачем это делать. Они не смогут бороться здесь за свою границу. Некоторые будут помнить о том, что случилось... у некоторых сохранится хотя бы часть воспоминаний об этом, — он посмотрел на Дейва и Оливию, а затем вгляделся в лицо президента. — Это спровоцирует новый виток реальности, в котором появится очень сложное будущее.

     — Боже... — выдохнул Бил. — Если оно работает, как ты говоришь... как наш мир справится с этим?

     — Надеюсь, вы сумеете правильно использовать ваш второй шанс.

     Президент обратился к Дерриману и Уинслетту за помощью, но они казались потерянными — даже более потерянными, чем голос системы S-4 в своей бесполезной мольбе «Эхо Сьерра». Решение должен был принять президент. И он знал, что альтернатив не было.

     Он уже собирался озвучить свое решение, когда первый солдат-Сайфер появился, проникнув сюда сквозь стену. Существо материализовалось прямо за капралом Суарезом, который резко развернулся и открыл огонь.

     Второй Сайфер, последовавший за первым, развеял Суареза по воздуху двойным ударом своего энергетического оружия.

     — Сделай это, — приказал Бил.

     Теперь Итан нуждался лишь в собственном даре времени. Два солдата Сайферов шагали в сторону артефактов. Еще три вот-вот должны были материализоваться здесь. Дейв выстрелил в стекло, разбив его на куски, Оливия начала палить из пистолета.

     — Возьми! — сказал Итан Джефферсону и снова передал ему куб. Существо, которое убило Суареза, повернулось, целясь из своего бластера. Джефферсон принял куб из руки Итана. Рука Миротворца протянулась вперед, и с ладони сорвалось пять серебряных молний — по одной на каждого Сайфера. Солдаты были уничтожены, превратившись в горстки пепла, остатки их врезались в стену и стекли с нее черной жидкостью.

     Но размытых фигур становилось больше. Дейв и Оливия все еще стреляли через разбитое стекло, но Сайферы искажали пространство вокруг себя и были так быстры, что пули проходили сквозь их тела, не причиняя вреда. Двое из солдат, материализовавшись, начали стрелять, и четыре огненных снаряда полетели в сторону комнаты артефактов. Итан сумел отбить все четыре, отправив смертельные молнии в сторону Сайферов в ответ, но в эту же самую секунду он понял, что в нынешнем физическом состоянии он вскоре совершенно лишится сил. Еще пять солдат скользнули в камеру. Тринадцать Сайфверов последовали за ними, и все они направили свое оружие на семь живых мишеней.

     Обливаясь человеческим потом и кровью, Миротворец быстро выбросил руку в сторону солдат Сайферов.

     Сколько тысяч горящих пуль сорвалось с его руки? Так много, что даже он сам видел их в виде сплошной стены, вылетающей в сторону врага с удивительной скоростью. Они прорвались и проникли в тела Сайферов, разрывая их на множество пылающих кусочков, которые разлетелись по стенам и потолку сгустками блестящих красно-черных волокон. Последний солдат, которого уничтожило не до конца, снова потянулся к оружию, но как только палец постарался добраться до спускового механизма, его поразили серебряные молнии Миротворца. Сила и преданность, с которой он защищал этот мир, не поддавалась логике Сайферов.

     — Они вернутся, — еле слышно произнес Итан, закашлявшись кровью и испачкав ею свою сжатую в кулак руку, которая была его оружием. Он пошатнулся, и президент поймал его. — Мне нужно время, чтобы запрограммировать устройство, — слабо выдавил Итан. — Мы не в безопасности здесь. Войдите все в эту комнату, — он кивнул на дверь в операционную.

     — Пойдем, — кивнул Бил. Затем обратился к Джефферсону. — Держи крепко.

     Они покинули разрушенную комнату артефактов и прошли через покров пыли, которая взметнулась после бойни. Бил шествовал впереди, Дейв прикрывал тыл. Итану помогала Оливия. Он чувствовал движение за стенами, перед ним мелькало множество лиц, но были они Горгонами или Сайферами — он уже не мог разобрать. Что бы это ни было, опасность была катастрофически близка.

     Они находились уже в пятнадцати футах от двери, когда Дейв услышал нечто, похожее на мягкий свист. Или же это больше напоминало жужжание игрушечной машинки?

     Звук шел слева.

     Дейв повернулся в направлении шума с винтовкой наготове, потому что он уже знал, чего ждать.

     Воуп материализовался всего в нескольких футах от него. Он снова был в прекрасной форме — такой же физически совершенный, каким его создали Горгоны.

     Дейв выстрелил ему в лицо, разворошив пулей его правую щеку. Но прежде, чем он успел выстрелить снова, он увидел на изувеченном лице Воупа триумфальную улыбку, а после пятнистый шип вылетел вперед и врезался в правую сторону груди. Дейв упал на колени.

     Времени на шок не было. С криком возмущения, отчаяния и боли Оливия выпустила в это существо оставшиеся три пули. Воуп пошатнулся, человеческая кровь потекла по его лицу. Рука-шип и рука с головой змеи цвета черного дерева извивались в воздухе, металлические клыки рептилии намеревались ухватить Оливию в голову.

     Итан этого не допустил.

     Его ярость материализовалась в массивный серебряный хлыст энергии, который мгновенно разорвал Воупа в клочья. Лицо, лишенное эмоций, распалось. То немногое, что осталось от тела, было отброшено назад, после чего загорелось, и пламя превратило его в ничто.

     — Помогите ему... помогите ему... — умоляюще попросил Итан у Дерримана и Уинслетта, которые наклонились над Дейвом, подняли его на руки, чтобы пронести через стальную дверь. Бил помог отпереть замки, пропустил всех внутрь, а затем запер дверь.

     Оливия заливалась слезами, ее побелевшие пальцы с остервенением цеплялись за опустошенный пистолет. Итан опустился на колени рядом с Дейвом, который протянул руку к нему и ухватил его за футболку.

     — Черт... — прошипел Дейв в агонии. Он умирал. Его рука дрожала, лицо было белым, как полотно. Он напоминал анатомическую куклу, раскрывавшую свои внутренности для зрителя. Винтовка и бейсболка потерялись где-то по дороге. Его влажные от пота волосы торчали в разные стороны, как заросли чертополоха.

     Итан смотрел в его глаза и видел, как свет внутри них умирает.

     — Отдыхай, — мягко сказал Миротворец.

     — Я... я... — Дейв не мог говорить, он почти ничего не понимал. А ведь он столько хотел сказать. Холод полз вверх по его телу. Он столько хотел сказать Итану и Оливии! Даже Джефферсону. Он хотел обвить руки вокруг Оливии в последний раз, сказать ей, как он любил и уважал ее, но он знал, что не сможет ничего произнести, поэтому понадеялся, что она знает это и без слов. И ему казалось, так и было. Она опустилась на колени рядом с ним и взяла его вторую руку, сжав ее. Ему становилось все труднее думать, труднее осознавать, где он и что происходит. Все вокруг мчалось так быстро. Он чувствовал, что начинает ускользать... на излете сознания к нему пришла еще одна мысль: жизнь несправедлива, и она наносит удары, которые приходится принимать, нравится тебе это или нет. Испытание, подумал он. Неужели это лишь испытание? Если так... он надеялся, что прошел его. Его запавшие глаза нашли светящийся куб в руке Джефферсона. Он потянул Итана за футболку, убеждая его наклониться к себе.

     Забыв о собственной боли, Миротворец склонился.

     — Я верю в тебя, — прошептал Дейв.

     С этими словами, испустив последний вздох человека, который работал всю жизнь, чтобы увидеть множество испытаний и скорбей наряду с радостью и любовью, Дейв МакКейн покинул этот мир. Он оставил его, будучи крепко привязанным дружескими чувствами к существу с другой планеты или из другого измерения... или из другой реальности — как знать. Когда он ушел, его рука ослабла. Миротворец поднялся, воспользовавшись помощью Била. Итан с трудом держался на ногах, но он был не сломлен и не побежден. Утерев увлажнившиеся от слез серебряные глаза, он решительно посмотрел на всех. Теперь он понимал, что значит быть человеком, и был в восторге от этой расы.

     Оливия поднялась на ноги. Она посмотрела на Дейва, задержав на нем взгляд всего на мгновение, и когда она снова перевела глаза на Итана, она выглядела решительной и строгой.

     — Делай то, что должен, — сказала она ему. — Сделай, что можешь.

     Они стояли в той зоне, где хирурги готовились исследовать тела существ с других планет. Здесь была длинная зеленая керамическая раковина, где врачи мыли руки, прежде чем надеть резиновые перчатки и взяться за скальпели. Операционная находилась за стеклянной дверью, сбоку от которой располагалось большое зрительское стекло. За ним виднелись два стола из нержавеющей стали, рядом с которыми находилось необходимое для операций оборудование. Итан заметил две камеры, которые фиксировали детали.

     — Держи его, — напомнил Итан Джефферсону.

     Послышался приглушенный шум нового взрыва — массивного, раздавшегося на другом уровне. Пол под ногами затрясся. Горгоны и Сайферы все еще вели свою извечную войну, они сражались друг с другом вечность на разных планетах, на шарах из камня, льда и огня, которые располагались на линии их границы.

     — Поспеши, — умоляюще произнес президент.

     Но спешить было нельзя, потому что, хоть Миротворец и знал символы, задача должна была быть выполнена с максимальной осторожностью. Существо, принесшее этот дар, явилось сюда с целью изучения земных языков, это было детской игрой для передовой цивилизации. Они хотели поделиться и своими языками, надеясь выбрать одного из самых восприимчивых к знаниям людей, которому они бы дали детальные инструкции к изучению.

     Но этого не случилось, и Итан понял, что посланник из другого мира не достиг своей цели, потому что оказался на одном из этих операционных столов.

     Итан попытался не отвлекаться. Он уже знал, что верхние символы на двух светящихся квадратах означают год. Нижние символы, выстроенные с помощью единиц и нулей, обозначали месяц, а последние — снова на бинарном коде — значили день. Итан начал работать с годом, нажав на квадраты в общей сложности одиннадцать раз. Свет выступивших на кубе квадратиков из белого стал красным. Это значило, что год принят. Теперь нужно было ввести все остальное. Верхние символы на квадратах изменились, и нужно было вводить месяц. Затем день — третье апреля было 93-м днем земного года, поэтому Итан ввел «1011101». Квадраты покраснели, принимая день.

     Итан вспомнил, что говорил ему Джон Дуглас. Он помнил точное время: это было восемнадцать минут одиннадцатого. Именно тогда Джей Ди говорил с медсестрой о том, что в небе наблюдаются взрывы по всей планете. Итан решил ввести время: 10 часов. В двоичном коде это было «1111101000». Часы были выставлены на двадцатичетырехчасовой формат после того, как Итан назвал время с электронного табло S-4.

     — Как только я введу это, — сказал он всем остальным, — процесс начнется. Я не знаю, как вы его ощутите. Я знаю, что мне больше не понадобится это тело, и я оставлю его. Вы готовы?

     — Готовы, — ответил президент. Его нервный тик остановился, он плотно сжимал челюстные мышцы.

     — Я тоже, — ответил Джефферсон. Взгляд его был стеклянным. — Боже... надеюсь, оно делает то, что ты сказал.

     Фогги Уинслетт кивнул.

     — Да, — сказал Дерриман.

     Итан посмотрел на Оливию.

     — Ты готова?

     Она уставилась на мертвого Дейва, и когда она подняла глаза, ее шокированный взгляд столкнулся с решительным взглядом Миротворца.

     — А все... кто погиб... они будут снова живы?

     — Таков план, — ответил он.

     — Винсент, — прошептала она, — и Дейв тоже. Все они, — слезы побежали по ее щекам, — о, Господи!

     — Я должен закончить это, — он почувствовал активность за стальной дверью. — Прощай, Оливия, — сказал он и очень хотел обнять ее и поблагодарить за все, что она сделала, но река времени неумолимо бежала вперед. Он приготовился ввести финальный код.

     Миротворец ввел семь значений, когда пришел враг.

     Итан не успел отреагировать: две энергетические сферы Сайферов. Одна из них ударила Дерримана, практически развеяв в пыль почти всю верхнюю часть его тела. Ноги Дерримана пошатнулись, одна оставшаяся рука сжалась, словно искала свои недостающие части. Следующие две сферы взорвали покосившуюся дверь вместе с участком стены. В комнату влетела стальная плита с кусками разбитого бетона. Ударная волна сбила всех с ног, бетон раскрошился на полу. Джефферсон упал, почувствовав, как ломается правая ключица. Куб упал на заваленный пыльными обломками пол.

     Итан поднялся на колени. Кровь струилась из раны под его левым гладом, небольшой фрагмент бетона застрял в левой щеке. Его сломанная рука выскочила из перевязи и повисла бесполезной плетью. Боль, волнами пробегавшая по его телу, была невыносима. Он был близок к тому, чтобы потерять сознание.

     Итан разглядел фигуру, пробивавшуюся сквозь пыль и огонь, и узнал рисунок, вытравленный на нижнем правом участке лицевой панели. Это был солдат, который убил Беннетта Джексона.

     Логические схемы Несущего-Постыдную-Смерть работали. Солдат знал, что его главная цель находится впереди, немного левее. Цель выглядела беспомощной, хотя этот облик был обманчив. Но здесь было еще что-то важное. Несущий-Постыдную-Смерть почувствовал какую-то неизвестную вибрацию, такие частоты ему прежде не встречались. Объект имел форму куба, а на нем было два светящихся квадрата. В мгновение ока схемы Несущего-Постыдную-Смерть идентифицировали объект как неизвестную угрозу, которую нужно уничтожить, и Сайфер перевел свой бластер на новую цель.

     Кусок бетона ударил лицевую панель Несущего-Постыдную-Смерть, чуть повредив ее.

     — Нет, — выдохнул президент, выбравшись из щебня. Половина его лица представляла собой сплошную кровавую маску. Итан почувствовал, как что-то еще входит в комнату. Оно стояло позади врага, и было холодно, как сама Смерть.

     Солдат Сайферов почувствовал это и обернулся, чтобы выстрелить из своего энергетического ружья, но он не успел. Несколькими секундами ранее пластичное копье пролетело над головой Миротворца.

     Несущий-Постыдную-Смерть попытался дематериализоваться. Он был быстр, но на этот раз — недостаточно. Жидкость брызнула через его лицевую панель, и лицо солдата-Сайфера мгновенно загорелось. Он упал, снова приняв свою истинную форму. Удар врага разрушил логику... разрушил схемы... разрушил приказы. Несущий-Постыдную-Смерть словно был вырван из своего мира навсегда. Он успел нажать на курок бластера, и тот выстрелил два раза, пустив пару горящих сфер между Итаном и Джефферсоном. Красные энергетические заряды врезались в стены операционной. Бластер выстрелил снова, и сферы угодили в стену позади Оливии, которая цеплялась за пол помещения и за остатки собственного здравого смысла.

     Как только Несущий-Постыдную-Смерть замер, и кислота продолжила пожирать его лицо, Итан повернул голову, и увидел, что стояло за солдатом.

     Он наблюдал страшное зрелище всего мгновение, перед тем как существо приняло облик человеческой женщины с длинными рыжевато-каштановыми волосами, грустными глазами и прекрасными чертами лица. На ней были джинсы и белая блуза с розовым воротником. За мгновение до того, как была создана иллюзия, это существо было кошмаром, ее желтая чешуйчатая плоть была покрыта коричневыми и черными полосами. На ней было бесформенное кожаное черное платье, а алые зрачки немигающих глаз были отталкивающими и гипнотическими одновременно.

     Женщина с грустными глазами заговорила.

     — Мой Джефферсон, — произнесла она с южным акцентом, — предал свою любовницу. Такой плохой мальчик.

     Джефферсон видел перед собой Регину, но он знал, кто это было на самом деле, как и Миротворец. В затылке начала пульсировать боль. Уже в следующее мгновение она выросла до силы, которая выдавила слезы агонии из его опухших глаз. Он вот-вот начал бы мечтать, чтобы кто-нибудь отрезал ему голову.

     — Ты, — произнесла королева Горгонов. Ее взгляд был устремлен на Итана. — Заставил нас беспокоиться. Что ты такое?

     Итан едва ли мог ответить. Рот был полон крови, легкие лихорадочно пытались вобрать в себя воздух, но тело его умирало.

     — Не твоя игрушка, — сумел выдавить он. — Твой хозяин.

     Она слабо улыбнулась, в улыбке этой сквозило презрение.

     Но ее улыбка поблекла, как только еще четыре солдата Сайферов прошли через сломанную стену, и Миротворец знал, что вот он — его шанс.

     Куб находился в пределах досягаемости. Освещенные квадраты все еще горели на его вершине... они всегда были на верхней грани, какой бы стороной ни лежал куб.

     Итан протянул руку и сумел ввести два нуля, прежде чем королева Горгонов поняла, что его действия представляют угрозу. Лицо ее поплыло, как плохо надетая маска, замерцало, как мираж. В настоящем облике она была отвратительно похожа на кобру, которая могла заморозить любого, кто на нее посмотрит. Когда голова Джефферсона Джерихо была готова взорваться от боли, когда солдаты Сайферов направили свое оружие на цель, тогда королева Горгонов изрыгнула поток кислоты в сторону человеческого мальчика, осмелившегося бросить ей вызов.

     Миротворец ввел последнюю цифру, когда кислота попала ему в лоб, нос и залила серебряные глаза.

     Он увидел, как квадраты покраснели, прежде чем глаза его были сожжены.

     Он вырвался из этого умирающего тела, став существом, полным энергии, похожим на извивающийся электрический шторм, который стрелял молниями во все стороны и становился только больше от секунды к секунде, стремясь заполнить собою всю эту комнату, весь этот уровень, всю установку и все небо от горизонта до горизонта. Он собирался охватить планету Земля.

     Стены реальности исказились. В ее конструкции начали появляться отверстия, отделяющие прошлое от настоящего. Оливия чувствовала, что ее тело уже не находится на полу этой разрушенной комнаты. Ей казалось, что все вокруг нее двигалось, а она оставалась неподвижной. Оливия дрейфовала в сумерках, где неуловимые формы и образы проносились мимо нее, и их движение заставляло ее вращаться, как будто сила тяжести перестала существовать. Ее затянул красочный вихрь, кружившийся так быстро, что она не могла отдышаться. Оливия хотела, чтобы кто-то остановил ее...

     Остановите это, пожалуйста!

     Но оно не останавливалось, и она попыталась вскрикнуть. Голос не послушался ее — он исчез. Все стало серым, слилось в единое пятно, звуки походили на один приглушенный грохот.

     Оливия кружилась и кружилась. Ей пришла в голову мысль подать на кого-то в суд, когда все это закончится. Она подаст в суд на владельцев, а Винсент ей поможет, потому что никто не может такого вынести! Она не могла дышать, не могла говорить. Это было неправильно, ни один человек не мог этого выдержать. И почему эти странные, ужасные картины рождались в ее уме? Она боялась за свое здравомыслие. В панике она успела подумать: О, Боже, я распадаюсь на части...

Глава тридцать пятая 

     Он работал над деревянным забором на западном краю своего участка. Эту часть забора покосил мартовский ветер на прошлой неделе. Сегодня он надел свою любимую темно-синюю бейсболку, старые удобные джинсы, коричневую футболку и коричневую куртку. Внутри ягненок, снаружи лев, подумал он. Как один из тех львов, которые...

     Мысль оборвалась, и Дейв Маккейн пошатнулся, уронив молоток, потому что понял: грядет нечто ужасное. Он посмотрел на свои наручные часы — подарок от Шерил на их десятую годовщину. Это было безумие... да, безумие, потому что небо оставалось безоблачным и синим, а солнце приятно пригревало весеннюю землю, но...

     Что-то приближалось.

     Он побежал в дом, зовя жену по имени. Он промчался мимо пикапа и грузовика, который — он по какой-то причине предвидел это — скоро будет сожжен дотла и станет обугленным каркасом на расплавленных шинах. Он потерял рассудок. В этот ясный, безоблачный день Дейв МакКейн решил, что сходит с ума.

     — Дейв! Что с тобой такое? — воскликнула Шерил, когда он ворвался в дом через парадную дверь, как дикарь и влетел в кухню, толкнув дверь так, что сорвал ее с петель. Он походил на оголенный нерв, его трясло, словно наркомана во время ломки. Дейв был готов заглушить эту панику чем угодно: стаканом виски, сигаретой... боже, он был не в себе. Слава богу, мальчики были в школе и не видели своего старика таким никчемным, потому что, видит Бог, таким он сейчас и был.

     — Дейв? Дейв? — Шерил, хрупкая женщина с самым большим сердцем на свете, последовала за мужем в гостиную. Он все продолжал смотреть на часы, толком не понимая, почему. Дейв поднял пульт от телевизора, затем бросил его на диван и снова поднял, не осознавая, что хочет сделать. Собравшись с мыслями, Дейв все же нажал кнопку и включил телевизор.

     — Да что случилось? — спрашивала Шерил. — Ты ведешь себя странно! Ты меня пугаешь!

     — Угу... — только и выдохнул он, переключаясь на канал «Си-Эн-Эн». Диктор рассказывал о протестном движении в Вашингтоне: собралось несколько тысяч человек, которые требовали пропорционального налогообложения, и спикеры с обеих сторон заявляли, что им нравится эта идея, но Дейв знал, что они лгут: обе стороны уже давно пришли к соглашению, и им было абсолютно безразлично все, кроме своих кошельков и власти, за которую они сражались. Это была бесконечная война, а обычные граждане находились на границе двух лагерей...

     — Подожди, — упавшим голосом обратился он к Шерил и снова проверил часы. — Просто... подожди...

     Он переключился на канал «Фокс-Ньюз». Там двое мужчин и женщина спорили о том, должен ли президент отправляться в поездку в Европу, учитывая все эти проблемы в своей стране. Разговор шел о том, что он уклонялся от своих обязанностей перед американским народом, потворствовал Европе, его называли демократом из Миссури, который не понимал смысла слова «ответственность», он был слабовольным, а жена его и в подметки не годилась Джеки Кеннеди, Лауре Буш или, в конце концов, Мишель Обаме. Спор закончился тем, что оппоненты вместе посмеялись над заявлением Била о том, что он готовится к отставке, и перешли на новости о состоянии фондового рынка Индонезии.

     Дейв вернулся на «Си-Эн-Эн». В углу телеэкрана было показано время: 10:19. Его часы запаздывали на минуту. Теперь новостной агент готовился к докладу о том, что американское грузовое судно подверглось атаке сомалийских пиратов прошлой ночью, но атака была отражена патрульным судном.

     — Господи! — всплеснула руками Шерил. — Да что такого важного должны сегодня показать в новостях?

     — Что-то грядет, — ответил он ей едва слышным голосом. Он даже не сразу понял, что именно ей ответил.

     — Что?

     — Оно приближается... с неба. Слушай... я не знаю... у меня все внутри спуталось...

     — Ты пугаешь меня, — жалобно произнесла она. — Пожалуйста, перестань.

     Он зажег сигарету своей зажигалкой «Бик» и затянулся так, словно это была последняя сигарета в его жизни.

     — Да что там случилось? Дейв, поговори со мной! — она положила руки ему на плечи и поняла, что он дрожит. Это напугало ее еще сильнее. Ее муж никогда ничего не боялся, он сразился бы с самим дьяволом, если бы решил, что это необходимо. Но сейчас...

     — Сегодня третье апреля? — спросил он.

     — Ты же знаешь, что да! Твой день рождения через две недели, и ты...

     — Подожди, — Дейв выдул дым через ноздри. — Жди и смотри.

     Она ждала, ее сердце бешено колотилось, а руки все еще лежали на трясущихся плечах мужа. Шли секунды, и из груди Дейва МакКейна вместе с сигаретным дымом вырывалось тяжелое, жесткое дыхание, полное такой невообразимой боли, что Шерил приготовилась вызывать мужу скорую помощь. Она никогда прежде не видела его таким.

     Прошла еще одна долгая и страшная минута, во время которой Дейв молча курил, и Шерил не могла произнести ни слова.

     Затем диктор с «Си-Эн-Эн» заговорил со специалистом по жилищному рынку о ставках по ипотечным кредитам и тому подобным вопросам. Он спрашивал, чего ждать, а чего ждать не стоит, и как американцам справляться со сложившейся ситуацией.

     — Я не знаю, чего мы ждем, — тихо произнесла Шерил.

     Дейв приложил дрожащую руку ко лбу. Кусочки головоломки начинали возвращаться к нему, но это был словно огромный пазл, разрезанный пилой, воспоминания в его голове не желали складываться воедино, но он чувствовал, что в них было нечто настолько ужасное, что от одной мысли об этом его желудок начинал исполнять кульбиты. Дейв боялся, что его вырвет, и выбежал бы на улицу, если бы мог отойти сейчас от телевизора.

     Этот новостной блок закончился, и теперь речь пошла об антигосударственных протестах в Бангкоке, которые начались на прошлой неделе и уже привели к трем смертям и двенадцати ранениям среди полицейских и протестующих. Молодой человек с черными, как смоль, волосами и в причудливых очках показался на экране в студии. Журналист из Бангкока. За ним виднелось черное небо и горело несколько фонарей. Дейв не знал, на сколько часов Таиланд опережает Колорадо, но решил, что там уже наступил следующий день.

     Молодому человеку задали вопрос: «Какова ситуация сегодня вечером, Крейг?»

     Крейг начал говорить в микрофон, а затем вдруг замолчал. Лицо его побледнело, глаза округлились за линзами очков и показались жутко напуганными. Он поднял взгляд к небу, а затем вернулся к камере, а за кадром раздался шум, похожий на два или три звуковых удара, перекрывавших друг друга. Крейг закрыл лицо руками, словно это могло спасти его от чего-то ужасного.

     — О, Боже! О, Боже! — истерически закричал он, выскочил из кадра, и тогда камера отдалилась от него и перевела объектив на небо. Сначала в нем не было ничего, кроме темноты. Камера обращалась из стороны в сторону — так лихорадочно, что зрителей могло укачать. В небе был лишь полумесяц и, кажется, след от самолета.

     — Очевидно, у нас небольшие неполадки, — сказал диктор. Его голос был спокойным, твердым и жестким, как и у любого диктора на телевидении, который должен был вовремя успокаивать зрителей. — Небольшие неполадки. Возможно, мы только что слышали взрыв бомбы... Крейг, ты там? Крейг?

     Камера искала журналиста, превращая ночные огни в светящиеся размытые ленты. Она выхватывала тайцев на улице. Некоторые из них сбились в группы и стояли на месте, другие бродили по городу, будто просыпались от плохого сна. Человек, который, казалось, был одет в домашний халат, внезапно промчался мимо камеры, крича и размахивая руками.

     Крейг вернулся в камеру.

     — Джим? — позвал он. В его голосе слышался британский акцент. Черные волосы спутались и закрыли один глаз. — Джим, ты меня слышишь?

     — Мы тебя слышим, продолжай.

     — Это безумие, — пробормотала Шерил, и Дейв снова затянулся сигаретой.

     — Они не пришли! — задохнувшись, произнес Крейг. — Джим, они не пришли!

     — Прости, я не понимаю тебя. Что?

     — Они не пришли! — повторил Крейг, внезапно начав плакать. — О, Боже... Иисус Милостивый! Они не пришли... не случилось то, что было в прошлый раз... я стоял прямо здесь... прямо здесь, в том же месте. Я услышал шум, но они не пришли!

     Итан, подумал Дейв. Миротворец. Инопланетные часы в лаборатории S-4. Это сработало. И он сказал, что удержит Горгонов, не даст им пройти сюда. А если не пройдут они, не пройдут и Сайферы.

     — Джим, ты не помнишь? — крикнул Крейг. Позади него пронеслась машина, и ее водитель неистово сигналил в пространство.

     Экран потемнел.

     Он оставался темным около шести секунд.

     Затем вернулся Джим, телеведущий с «Си-Эн-Эн». Он разговаривал с кем-то, сидевшим справа от него, но звука не было. Ведущий пожал плечами и сделал руками жест, обозначавший, что он не знает, что случилось с Крейгом, а затем экран отобразил надпись «КАНАЛ ВРЕМЕННО НЕДОСТУПЕН».

     Дейв посмотрел на свою жену сквозь сигаретный дым. Между бровями у нее пролегала глубокая напряженная скобка. Он сбирался спросить ее, помнит ли она что-нибудь, но уже знал, что ответ будет отрицательным, потому что, если б она знала, что время повернулось вспять, и у Земли появился второй шанс, она бы понимала, что Горгоны не появились в назначенный час. Возможно, они попытались пробиться, и именно это спровоцировало шум над Бангкоком, но защитная сеть, созданная Миротворцем, не пропустила их. Дейв проверил свои часы. На них было 10:20. Теперь он знал: Горгоны не прибудут сюда, потому что в прошлый раз к этому времени утром третьего апреля Дейв и Шерил стояли здесь, просматривая первые любительские видео, на которых были запечатлены инопланетные корабли, появившиеся в небе в сопровождении взрывов, а затем Шерил сказала: «Боже, нужно, чтобы мальчики были здесь, с нами!

     Мобильный телефон Шерил зазвонил, и она ответила.

     — Это из школы, — объяснила она.

     Дейв переключился на «Фокс-Ньюз».

     — ... здесь немного запутались, — сказала блондинка, сидевшая за столом между двумя мужчинами. Одним пальцем она придерживала наушник, пытаясь расслышать поступающую туда информацию и передать ее как можно быстрее. — Ясно... наш корреспондент передает нам...

     — Мы должны поехать в школу. Срочно, — взволнованно произнесла Шерил. Она уже надевала куртку и собиралась идти за бумажником.

     — В чем дело, родная?

     — Майк. Звонила миссис Серлинг из офиса директора. Майк плачет, у него какой-то приступ паники. Он умоляет отвезти его домой. Дейв, что происходит?

     Майк вспоминает, понял Дейв. Может быть, он вспоминает не все, но отголоски того кошмара возвращаются к нему.

     — ... деменция продолжается, — сказала блондинка с «Фокс». — Мы получаем... минуту... сообщения о том, что... прошу прощения, у нас какие-то неполадки со связью.

     — Подождите, — один из ее собеседников также получал какое-то сообщение через наушник. — Мы восстанавливаем связь, она наладится через пару минут. Похоже, мы скоро услышим весьма странные вести.

     — А какие новости сегодня не странные? — нервно усмехнулся второй мужчина.

     — Это не чрезвычайная ситуация, — нахмурившись, продолжал первый ведущий, протягивая руку, словно пытаясь не дать зрителям впасть в панику. — Приходят сообщения... как я и сказал, новости несколько странные... сообщения о нескольких звуковых ударах в небе над Чикаго, Атлантой и Нью-Йорком... но... я ничего не слышал, а вы?

     — Я — нет, — ответил второй телеведущий. — Ничего такого.

     В нижней части экрана появился еще один небольшой прямоугольник, в котором мелькало лицо тележурналиста, сообщавшего о каких-то ударах в небе.

     — Я не ученый, но я уверен в том, — сказал второй ведущий, издав очередной нервный смешок, — что это не конец света. Итак, после небольшой паузы мы встретим в студии доктора Дэнни и выслушаем его мнение по инвестиционным фондам.

     — Пошли, — поторопила Шерил. — Мы нужны Майку.

     — Да, — согласился Дейв и выключил телевизор. Шерил была жива. Мальчики были живы. Мир был жив, и в нем не было Серых людей. Порыв эмоций чуть не сбил его с ног. Шерил подошла к двери, спеша забрать своего младшего сына из школы.

     — Вчера, — выдохнул Дейв, прежде чем она успела повернуть дверную ручку. — Что было вчера?

     — Что? Вчера? Ты не помнишь?

     — Расскажи мне.

     Теперь она обеспокоенно посмотрела ему в глаза, и по-настоящему перепугалась. Похоже, он действительно был не в себе. Это было так непохоже на него. Она не понимала, что с ним происходит, но видела, что этот приступ застиг не его одного, судя по тому, что происходило с корреспондентами на телевидении. Это напоминало массовое помешательство.

     — Мы проснулись, — тихо начала она. — Я отвезла мальчиков в школу, ты спилил засохшее дерево, а потом поехал на работу. Ты сказал, крыльцо Хэнка Локхарта будет легкой задачей. Я поговорила с мамой о том, когда Энн получит страховку после аварии. Около двух часов дня пришла посылка из «Амазона».

     — О, да, — вспомнил он. — Книга о Гражданской Войне.

     — Ты пришел домой, мы поужинали — томленое мясо с зеленью и картофельным пюре, если ты помнишь мою стряпню — а потом сели смотреть телевизор. Ты помог Стивену с математикой. Около десяти часов позвонил Рэндалл, просил тебя поработать в баре в эти выходные. Затем мы пошли спать. Это был обычный день... и ночь, — ее брови поползли вверх. — Я что-то пропустила?

     Дейв опустил глаза в пол — в пол дома, который он любил всем сердцем. Он подумал, что если сейчас засмеется, то, скорее всего, уже не сможет остановиться, пока смех не перейдет в слезы и... О, Боже, что он будет делать с этими воспоминаниями, которые так ярко возникали в его сознании? Он вспомнил боль от шипованной руки, которая проникла в его грудь, вспомнил беспомощное разочарование в том, что его забрали из этого кошмарного мира, а он не был к этому готов, не успел посмотреть, как сработают инопланетные часы. После этого он не помнил ничего... но разве мог он вспомнить то, чего не существовало?

     Миротворец сказал, что некоторые будут помнить, что произошло, некоторые — лишь частично, а некоторые и вовсе ничего не будут знать.

     Дейв задался вопросом, много ли людей помнит. Каждый пятидесятый? Сотый? Тысячный? Будет ли президент все помнить или первая леди? А как насчет мальчика, который взял себе имя Итан Гейнс? Знает ли он, насколько важен был? Вспомнят ли многие собственную смерть или то, как они обнаружили первые серые пятна на своей коже? Вспомнят ли агонию перевоплощения в монстров? Он надеялся, что никто не вспомнит этого. Он надеялся, что Великая Сила, пославшая Миротворца в этот мир, предохранит людей от этих воспоминаний. Так или иначе, он собирался выяснить.

     Время.

     Об этом просила Ханна в Белом Особняке. Это была ее просьба, когда она лежала на койке в лазарете, расположенном в горе Уайт Мэншн.

     Больше времени.

     — Дай мне обнять тебя. Всего на минутку, — попросил Дейв. Он сделал несколько шагов и обнял Шерил, почувствовал, что хочет сжать ее так сильно, чтобы слиться с нею в одно целое, стать одним сердцем и одной душой на двоих. Он обнимал мальчиков так же, когда они уезжали в летний лагерь, желая никогда не разлучаться с ними. И так же он хотел бы обнять мальчика, который звал себя Итаном Гейнсом.

     — Я так сильно тебя люблю, — прошептал он Шерил, и глаза его наполнились слезами, но он не позволил ей их увидеть. Он отер их рукавом куртки, а затем поцеловал жену в щеку, лоб и губы. Ее тело было живым и таким теплым, и он хотел...

     ... но пришло время поехать за мальчиками в школу.

     Когда они вышли из дома рука об руку и подошли к пикапу, Дейв услышал отдаленный звон церковного колокола. Он пронесся сквозь чистый весенний воздух. Кто-то еще помнит, подумал Дейв. Каждый рассказывает об этом всему миру по-своему. Это был не похоронный звон, не звон грусти, потери или отчаяния. Это был звук нового начала.

     Как и обещал Итан, подумал Дейв. Шерил села за руль, а он забрался на пассажирское сидение... нас ждет интересное будущее.

     И он встретит его вместе со всем миром.

***

     Оливия и Винсент Куинтеро катались на лошадях на ранчо в десять часов утра. На завтра был запланирован званый ужин, на который должна была явиться компания их друзей — это была традиционная встреча каждые пару месяцев. Встреча должна была проходить в «Плавильном Котле» на Ист-Маунтин-Авеню. Оливия и Винсент обсуждали планы на предстоящий круиз на греческие острова осенью, оба они мечтали увидеть Эгейскую землю и дом героев.

     На некоторое время они остановились и сели под деревьями, которые вот-вот должны были начать распускаться. Мир снова просыпался от очень долгой зимы. Винсент и Оливия чего-то ждали, и, казалось, ждали так долго. Сегодня они оба хотели дождаться ночи и посмотреть на звездное небо с бокалом вина и разговорами о простой человеческой жизни, которую они так любили.

     Простые удовольствия частенько оказывались для них самым лучшим. И Оливия, и Виктор поняли, что время — это подарок, который нужно беречь. И если кто-то в этом сомневался, он всегда мог получить ответ у шара «Волшебная Восьмерка».

***

     В восемнадцать минут одиннадцатого доктор Джон Дуглас заканчивал в своем кабинете работу с документами, заполняя страховые формы, когда одна из медсестер постучалась в его дверь и заглянула внутрь.

     — Может, вам принести кофе? — спросила она.

     — Нет, спасибо. Не нужно. Просто нужно доделать кое-какие дела. О... ты окажешь мне огромную услугу, если позвонишь Деборе. Спроси ее, не хочет ли она, чтобы я съездил в магазин после работы... хотя... нет, я позвоню сам.

     — Хорошо, — она нахмурилась, и он понял, что что-то не так.

     — Что случилось, Софи?

     — Просто... что-то странное. На всех каналах на телевидении. Они говорят, люди слышат какие-то странные взрывы повсюду. Похоже, это по всему миру. Просто звуки взрыва, больше ничего.

     — Хм, — вздохнул Джей Ди. — Я ничего подобного не слышал.

     — Я знаю. И это все очень странно. Люди боятся.

     — Может, метеоритный дождь где-то в атмосфере? Но... надеюсь, на саму землю ничего не упадет? Хотя... как знать, не мне судить, я всего лишь старый доктор.

     — Хотите, я проверю? Говорят, в эфире есть любительские видеозаписи, на которых слышен этот шум.

     Он опустил глаза на надоедливые бумаги и понял, что готов найти любое оправдание, лишь бы не заниматься этой работой. Но нет.

     — Я бы лучше занялся работой сейчас. Возможно, я присоединюсь к тебе позже, хорошо? Тогда обсудим.

     Софи не уходила, но через несколько минут раздался звонок. Это была Дебора, она звонила из дома. Ее младшая сестра в Сан-Франциско только что позвонила и рассказала самую странную историю, которую Дебора когда-либо слышала в своей жизни. Что-то о космических кораблях и инопланетянах... о какой-то войне. Все это было так странно. Дебора сказала, что Сисси вернулась из Беркли под двойной дозой ЛСД, и ее страшно беспокоило, что сестра сорвалась после стольких лет.

     — Я бы не стал делать поспешных выводов, — сказал Джей Ди. — Послушай... я могу приехать домой пораньше. Хочешь, чтобы я заехал в «Вудхаус» и купил макароны для пасты?

     Дебора сказала, что это было бы здорово. А еще она собиралась позвать Сисси к ним в гости и расстрелять ее прямо там за этот срыв.

     — Только не попадись копам, — усмехнулся Джон Дуглас, представляя, как Дебора переживает за сестру. — Скажи, чтобы не валяла дурака и приезжала. Мы поможем ей снова бросить эту дрянь.

     Затем он сказал жене, что любит ее и повесил трубку, снова тоскливо поглядев на документы.

***

     Когда в небе прогремел странный взрыв — почти над самыми головами — Регина Джерихо уронила пистолет на траву и посмотрела вверх.

     Там ничего не было. Только небо, в котором дрейфовало несколько облаков.

     Джефферсон сидел в своем любимом кресле, глядя на свою паству. На свое королевство Нового Эдама. Тень большого дуба переместилась под легким ветром. Он посмотрел на пистолет, затем перевел взгляд на лицо Регины, и она подумала, что в его глазах что-то изменилось... что-то... но она не знала, что именно, потому что она никогда не знала этого человека по-настоящему. Она задумалась о том, не поднять ли револьвер снова и не закончить ли работу. Не может быть, чтобы глас Божий спас Джефферсона Джерихо от расплаты за его грехи. Это просто были какие-то испытания ВВС или что-то в этом роде.

     Он вдруг тихо произнес:

     — Не выбрасывай свою жизнь в мусорку, Регина.

     Она замерла и не смогла поднять револьвер. Спина ее выпрямилась, а глаза округлились, потому что он был прав.

     — Я уничтожу тебя, — сказала она. — Я позвоню каждому юристу в Нэшвилле, я найму частного детектива и на куски тебя разорву! Я не позволю тебе больше никому навредить, Джефферсон. Все кончено. Ты меня слышишь? Все кончено.

     Он очень слабо улыбнулся.

     — Хорошо, — сказал он.

     — Я серьезно! Я иду и звоню, и ты не остановишь меня, ублюдок! Я знаю всех скелетов в твоем шкафу!

     — Да. Ты права, — согласился он. Когда она снова подняла револьвер, чтобы вернуть его в ящик стола в кабинете, он остановил ее, надеясь, что она не станет совершать самоубийство. — Ты можешь оставить револьвер прямо тут.

     — Ты очень пожалеешь! — пообещала она. — Пожалеешь о том, что родился на свет! — не глядя на него снова, она отвернулась и направилась в особняк его мечты. И когда она уже собиралась позвонить по телефону, она услышала в коридоре небольшой хлопок, который, должно быть, был лишь выстрелом выхлопной трубы чьего-то автомобиля в Новом Эдеме, в котором солнечный свет заставлял крыши светиться так, словно они были отлиты из золота, а церковь «Рисковых Игроков» на их фоне казалась сотканной из белого воска, который вот-вот должен был начать таять.

***

     — Кевин Остин^[31], — позвал мистер Новотни. — Твоя очередь!

     Мальчик поднялся из-за своей парты. Его сердце неистово колотилось в груди. Он нервничал, несмотря на всю подготовительную работу. Он поднял свою анатомическую куклу и приготовился показать ее всему классу.

     Почки, желудок, толстая кишка, тонкий кишечник, поджелудочная железа, печень, селезенка, легкие, мозг, сердце.

     Отчего-то он сейчас подумал, что в этой модели анатомической куклы было что-то непреодолимо важное. Это была жизненно важная часть его жизни, но великий смысл, который был в ней заложен, не мог быть показан ни классу, ни какому-либо другому человеку на всей планете.

     Эта неосязаемая вещь называлась душой. Когда какой-либо из органов поврежден, и жизнь всего организма находится под угрозой, сила души способна была сохранить плоть. Это была движущая сила, которая давала человеку выбор: ложиться и отказываться от надежды перед смертью, либо собрать силы в кулак и выиграть еще один день, а затем еще и еще...

     По какой-то причине Кевин в последние дни постоянно задумывался о своих целях. Он думал о душе и о том, что некоторые люди словно впадают в лихорадку, а некоторые, несмотря на кровавую пену на губах, поднимаются и идут дальше. Например, его мама после развода — очень тяжелого развода. Анатомическая кукла могла показать чудеса человеческого тела, его великолепную конструкцию и внутренние связи, но она не могла показать то, что делало из человека героя, который день ото дня боролся за то, что ему дорого, и никогда не сдавался.

     Он говорил о мозге, когда дверь открылась, и вошла миссис Бергесон. Ее лицо было испуганным, и ее испуг сразу передался Кевину и всему классу.

     — Что-то происходит... — прошептала она мистеру Новотни. — Это во всех новостях. Что-то происходит.

     — О чем вы? Что конкретно?

     — Странные звуки в небе, — сказала она. — Звуки взрывов. Их сотни по всему миру. Я думала, вы... будучи учителем естествознания, можете захотеть послушать эти новости.

     Мистер Новотни сделал паузу, потерев подбородок и постучав пальцем по столу. Затем он сказал:

     — Я уверен, есть рациональное объяснение, и я уверен, что новости не напугают людей до смерти. Прямо сейчас я не могу, потому что Кевин выступает со своим проектом.

     — Хотите сказать, вы...

     — Присоединюсь к вам позже, да. Но спасибо за информацию, — сказал он, и кивнул Кевину, чтобы тот продолжал.

     Почки, желудок, толстая кишка, тонкий кишечник, поджелудочная железа, печень, селезенка, легкие, мозг, сердце.

     Но ведь не это на самом деле делает человека человеком.

     Это тоже. Но это не все.

     Он никогда не думал о том, что собирается делать со своей жизнью, но задумывался о том, чтобы стать врачом. Казалось, кто-то говорил ему, что он для этого создан.

     Он не мог точно вспомнить, где это слышал, но был уверен, что действительно создан, чтобы помогать людям. Это было странное воспоминание.

     Часть его мозга почему-то говорила ему, что ему стоит отправиться в боулинг в субботу вечером. Да, он, определенно, должен побывать в Форт-Коллинзе, заглянуть в «Боул-А-Раму».

     Это было так странно...

     Когда он закончил свой доклад, тот показался ему сухим и не отражающим действительности, но он не знал, что еще может сказать. Возможно, у кого-то остались вопросы?

     Кевин поднял свою анатомическую куклу и сказал:

     — Наверное, на этом все.

     Затем он вернулся на свое место, и день продолжился своим чередом.

Время. Нужно больше времени. (Пограничная заметка переводчика) 

     Работа с «Границей» МакКаммона продлилась куда как дольше, чем я предполагала. Взявшись за эту книгу после «Лесного Охотника», я ожидала, что перевод будет быстрым и стремительным — тем более что сюжет книги захватил меня с первых страниц, и мне самой не терпелось узнать, чем же закончатся злоключения Итана Гейнса, что за силу он скрывает внутри себя и как он сумеет положить конец страшной войне Горгонов и Сайферов.

     Однако посреди работы с «Границей» я умудрилась попасть в больницу, и меня продержали там больше двух недель без видимых на то причин. Помимо того, я была вовлечена в еще два проекта по переводу: вычитывала 15-й том серии «Пендергаст» («Багровый Берег»), который мы перевели с моей коллегой Еленой, и переводила попутно первые главы 14-го тома той же серии («Голубой Лабиринт»). Раньше я понимала, что могу работать с несколькими книгами одновременно. И в плане переводов я действительно могу это делать, но, когда приходит время вычитки, все становится гораздо сложнее. Вычитывать мне обычно сложнее, чем переводить, времени на это нужно больше — я не могу заниматься этим на работе, в отличие от непосредственно перевода, поэтому мне приходится садиться за вычитку ночами, когда прихожу домой. Когда на очереди несколько книг, уже переведенных и требующих коррекции, это давит. Сильно. Я словно оказалась зажата на границе между несколькими художественными романами, разрывавшими меня на части — почти как герои этой книги, застигнутые врасплох борьбой двух инопланетных цивилизаций. Это был бы забавный синхронизм, если бы он, по сути своей, не был таким грустным. Приходя домой и понимая, сколько мне еще нужно сделать, я готова была вопить: «Дайте мне больше часов в сутках!», я не успевала, и это было действительно обидно.

     Больница, тяжелый, прерывистый процесс вычитки и дикая усталость, боюсь, могли несколько повлиять на качество перевода этой книги. Дошло то того, что вторую вычитку я попросила сделать другого человека, чего раньше за мной никогда не водилось. Но воспоминания об этом тексте, которые наваливались на меня сразу же, стоило мне заново его открыть, были слишком тяжелыми — возвращали меня обратно в машину скорой помощи и в тесную, душную больничную палату, где я пыталась переводить остатки оригинального текста. Когда пришло время начинать вторую вычитку, я поняла, что больше не могу смотреть на эту книгу.

     Некоторые читатели спрашивали меня, каково вычитывать книгу два раза после того, как один раз я уже видела текст в процессе перевода. Раньше я отвечала, что в этом нет ничего сложного, правда, немного надоедает. Во время работы с «Границей» последний пункт стал для меня особенно острым — почти болезненным.

     Я, кстати, подумала, что это и есть проклятие переводчика (*нервный смех за кадром*). Когда ты видишь текст в первый раз, основной задачей все же является правильный перевод его на русский язык, и ты пытаешься подобрать удобоваримые фразы, чтобы передать верный смысл. Когда видишь текст второй раз, сюжет тебе уже известен, и ты смотришь на стилистические недочеты, стараясь ни один не пропустить, хотя глаз тянется пробежать уже знакомые участки с катастрофически большой скоростью. Приходится постоянно одергивать себя, иногда прочитывать текст вслух, нарочно заострять внимание на, казалось бы, незначительных деталях. Когда видишь текст в третий раз — во время второй вычитки, без перерыва, у тебя от него уже такая оскомина набита, что хочется отшвырнуть его куда подальше, ибо надоел. Поэтому в полной мере я не имею возможности насладиться сюжетом переводимых мною книг, потому что техническая часть процесса перетягивает на себя слишком много внимания.

     И, тем не менее, «Граница» мне понравилась. Я даже приобрела лимитированное издание на английском языке и поместила сюда, в текст иллюстрации из него… ну, точнее, приобрела эту книгу не я — это был потрясающий подарок от моего любимого человека. Я до сих пор считаю этот подарок дорогущим безумством, но, признаться честно, счастлива, как ребенок в канун Рождества.

     Что до самой книги, то здесь, как мне показалось, МакКаммону удалось по-настоящему заставить читателей прочувствовать то же самое, что ощущала Никки Стэнвик, когда Миротворец окончательно забрал у нее Итана. Читая эти отрывки, я понимала, что мне действительно обидно. Главный герой словно бы умер в середине книги. А потом появился Миротворец. И мне хотелось сказать ему то же самое, что говорила Никки: «Не притворяйся им. Ты не он», даже несмотря на то, что он сохранил имя Итан. Для меня «Граница» — это одна из тех книг, где нет как такового центрового персонажа, хотя де-факто он есть. Здесь героем, пожалуй, выступает каждый индивид из горстки выживших представителей человечества. Это необычно, я нечасто встречаю такое в книгах. Если МакКаммон задумывал показать именно это, то ему удалось, и это большая победа.

     Победой — уже лично своей — я считаю и то, что все же справилась с этой книгой, несмотря на несколько тяжелых преград, которые пришлось преодолеть (и до сих пор преодолевать) в текущий временной период. Надеюсь, вам все же понравится то, что у меня получилось в конечном итоге. Так или иначе, дорогие читатели, знайте, что пробираться через страницы «Границы» мне пришлось с боем, а отделаться малой кровью мне не удалось. Отчасти я даже рада, что пока что у меня на очереди остается все меньше и меньше книг, над которыми надо работать. Пока впереди две, и обе они не авторства МакКаммона. Хочу взять небольшой перерыв и позволить себе заняться и собственным творчеством тоже. В конце концов, мои герои тоже хотят, чтобы их история была рассказана. Но это, разумеется, не значит, что я не переведу последующие работы МакКаммона! Переведу. Обязательно. И Мэтью, и Тревора — все я закончу, потому что не в моих привычках бросать на полпути то, за что уже взялась. И «Слушателя», который должен выйти в начале 2018 года у МакКаммона, я тоже планирую перевести. Так что, несмотря на ожидаемый перерыв, я не прощаюсь с вами, дорогие читатели. Увидимся в следующих книгах, которых мне выпадет перевести. Кто знает, каких еще авторов эта работа раскроет передо мной! Кстати, если хотите совет, что почитать, то почти на правах саморекламы, могу порекомендовать серию Дугласа Престона и Линкольна Чайлда «Пендергаст», начиная с романа «Реликт» и далее (порядок чтения можно найти на Лаборатории Фантастики). Для меня эти книги стали приятнейшим из открытий, и я спешу поделиться этим с вами напоследок.

     Не скучайте! Следите за новостями. И до новых встреч!

     Искренне ваша

     Наталия М.

1 Или... tal vez no tan afortunado — или не под такой уж счастливой. (Здесь и далее — примечания переводчика).

2 Дословно с английского слово (в данном контексте) “Cypher” значит “шифр”

3 Шар «Волшебная Восьмерка» - шар судьбы, шар вопросов и ответов, шар предсказаний. Игрушка, шуточный способ предсказывать будущее. Внешне напоминает бильярдный шар №8, но большего размера. Внутри есть емкость с темной жидкостью, например, чернилами, где плавает икосаэдр, на каждой из граней которого нанесено по одному ответу.

4 Икосадр – правильный выпуклый двадцатигранник, каждая из двадцати граней которого представляет собой равносторонний треугольник. У икосаэдра 30 ребер, 12 вершин и 59 звездчатых форм.

5 La parte más pequeña – хоть малую часть (исп).

6 Залеплон – небензодиазепиновое снотворное средство класса пиразолопиримидинов. Одобрен для применения в США в 1999-м году.

7 Gone, baby, gone — отсылка к одноименному фильму («Прощай, детка, прощай») 2007 года. Режиссер – Бен Аффлек.

8 Magnifico — Превосходно! (исп.)

9 White Mansion — дословно с английского «Белый Особняк».

10 As the eagle flies. Идиома. Имеется в виду измерение расстояния по прямой линии на карте. Здесь Дейв модифицирует более распространенную идиому «as the crow flies» - «в полете ворона».

11 Hola — привет (исп.)

12 Схема Понци — инвестиционная (финансовая) пирамида, названная по имени Чарльза Понци, итальянского «пирамидостроителя». Идея состояла в игре на разнице в цене почтовых марок в разных странах. Покупая их в одной стране дешевле, можно продавать в другой дороже и получать с этого прибыль.

13 Леон-Человек-Куш — в оригинале «Leon Kush Man». Здесь определенная игра слов. Героиня не понимает смысла фамилий, поэтому интерпретирует имя Леона (Джефферсона).

14 Джеффер-Сын-Иерихона — в оригинале «Jeffer Son Jericho». Аналогичная ситуация, как в сноске № 13. «Джерихо» дословно переводится как «Иерихон».

15 Первый круг, если верить Данте — имеется в виду Лимб, первый круг Ада по «Божественной комедии» Данте Алигьери. Наказанием на этом кругу Ада была вечная безболезненная скорбь.

16 «Greensleeves» — композиция в жанре фолк-музыки, исполненная Оливией Ньютон-Джон в 1976 году и вошедшая в сборник «Come On Over».

17 Геоцентрическая система Птолемея. За решение задачи создания универсальной тематической теории астрономических явлений взялся знаменитый александрийский астроном Клавдий Птолемей, что отражено в его фундаментальном труде «Большое математическое построение астрономии в XIII книгах» («Альмагест»). Опираясь на достижения Гиппарха, Птолемей изучал подвижные небесные светила. Он существенно дополнил и уточнил теорию движения Луны, усовершенствовал теорию затмений. Но подлинно научным подвигом ученого стало создание им математической теории видимого движения планет.

18 Оценка «В» — американский аналог русской оценки «4» или «хорошо».

19 «Молчаливый Сэм» — статуя солдата Конфедерации «Silent Sam», работа скульптора Джона Уилсона, расположенная в кампусе университета Северной Каролины в Чапел-Хилл, установленная в 1913 году.

20 Уиллис-Тауэр (или башня Уиллиса) — ставосьмиэтажный небоскреб в центре города Чигаго, США, высота которой составляет 442,1 м. Начало строительства — август 1970 года, окончание строительства — 4 мая 1973 года.

21 МКС — Международная Космическая Станция

22 Foggy – туманный.

23 Зона 51 — военная база, удаленное подразделение базы ВВС Эдвардс. Расположена в США на юге штата Невада, в 133 км к северо-западу от Лас-Вегаса, на южном берегу сухого соленого озера Грум-Лейк. Согласно официальным данным, в Зоне-51 разрабатываются экспериментальные летательные аппараты и системы вооружения. Воздушное пространство вокруг Зоны-51 ограничено кодом R-4808N. В массовой культуре Зона-51 окружена таинственным ореолом, ей приписывают тайны, скрываемые военными и правительством США, связанными, как правило, с падением НЛО и контактами с внеземными цивилизациями.

24 S-4 — согласно городским легендам, S-4 является скрытой подземной лабораторией, напоминающей муравейник, в которой находится 7 подземных этажей. В связи с S-4 и Зоной-51 чаще всего всплывает имя 34го президента США Дуайта Дэвида «Айка» Эйзенхауэра. Согласно американским современным мифам, Эйзенхауэр заключил соглашение с инопланетянами в Зоне-51, получив для американских специалистов доступ к инопланетным технологиям и, в свою очередь, создав секретную лабораторию S-4, позволяющую инопланетянам проводить опыты над людьми.

25 Джон Филип Суза ― американский композитор и дирижёр духовых оркестров, автор знаменитого марша «The Stars and Stripes Forever», ставшего национальным маршем США. Суза вошёл в историю американской музыки как «король маршей».

26 Пустельга VH-71 — вертолет средней грузоподъемности, используемый как в военных, так и в гражданских целях. Длина составляет 23 м.

27 Hail to the Chief — официальный гимн президента США. Играет при появлении президента на большинстве публичных мероприятий.

28 Борт №1 — позывной любого летательного аппарата США, на борту которого находится президент.

29 Люцит — прозрачный или полупрозрачный прочный износостойкий пластик, созданный химиками компании DuPoint в 1928 году. Коммерческое производство люцита было налажено в 1933 году.

30 Комекрудские языки — гипотетическая семья исчезнувших индейских языков Североной Америке. Слово «Comecrudo» (исп.) дословно означает «сыроеды». Об этих языках известно крайне мало. В основном из них остались только некоторые слова, собранные европейскими миссионерами и колонистами.

31 В книге ранее указывалось, что Итан вспомнил первую букву своей фамилии, и она начиналась на «А». Фамилия «Остин» на английском языке пишется «Austin».