Книга: Поиски золотистых пчёл

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ва жна я новос ть .

О тъ езд в Л уго в о е .

3 н а комс т в о с

М ел л т и .

1

Когда Сергей внезапно вошел в комнату, Костя Клепиков вскочил, будто

ужаленный, и торопливо спрятал какую-то бумагу.

Обычно Сергей с ходу начинал про что-нибудь рассказы в а т ь . О н и

т е п е р ь о т к р ы л б ы л о р о т, д а т а к и з а с т ы л н а пороге, растерянно

глядя на товарища.

Костя густо покраснел.

— Ага, секрет? .. Понимаю! — воскликнул Сергей с обидой. — И даже от друга скрываешь,

да? ..

Костя молчал.

— Ну ладно. . Я уйду.

— Погоди, Серега, — остановил его Костя. — Дай подумать. .. — И заходил по комнате.

... Весной он сделал улей и собрался разводить пчел. Написал об этом письмо в Луговое своему

дедушке, Георгию Кузьмичу — опытному пасечнику. Просил прислать пчелиный отводок. Ожидая

необычную посылку, Костя перечитывал учебник по пчеловодству, готовил пасечный инвентарь:

запасные рамки, дымарь, защитную сетку, коробочку для маток. Однако вместо посылки пришло

заказное письмо. Костя был разочарован. Но, распечатав конверт и прочитав письмо, он даже

зажмурился от волнения: «Вот это новость!»

Теперь Костя не знал: сказать Сереге про важную новость или не говорить.

А Серега стоял и думал: «Притворяется, наверное. Выдумал что-нибудь и сейчас заставит

поклясться, чтобы тайну его берег. Это уже не первый раз. Любит поважничать».

Подождав немного, он насмешливо спросил у Кости:

— Тайна, да?

— Очень важное дело, — ответил Костя, продолжая ходить по комнате.

Сереге почему-то вспомнилось вдруг, как год назад Костя, приехавший из деревни, пришел в их

класс. Был он тогда темный от загара, с белыми, выгоревшими на солнце бровями, в рубашке с

серебристой застежкой-«молнией». В одной руке он держал старый мятый портфель, в другой —

квадратный ящик с полукруглой крышкой. «Поставь свой улей пока вон там», — сказала ему

учительница. И обратилась к классу: «Познакомьтесь, ребята. Это ваш новый товарищ Костя

Клепиков. Он узнал, что в школе есть кружок юных натуралистов, и принес свой улей». На

переменке Серега подошел к новичку и небрежным тоном сказал: «Если кто пристанет, — не

бойся! Позови меня, я ему быстро начпокаю!» - и показал свои кулаки. Он рассказал, что

собирается поступать в секцию бокса при Доме культуры. Серега стал часто бывать у Кости.

Они быстро подружились. Совсем недавно у Кости случилось большое горе — умерла мать.

Теперь живет он у дяди. С Серегой сидят на одной парте, вместе ходят в кино, на каток. До

головокружения играют в домино. И даже пробуют изобретать?.. Особенно Костя, все старается

что-нибудь придумать. Он мечтает о путешествиях в страну «неизвестных людей», читает книги

об открытиях, тайнах и приключениях...

— Такая уж тайна, что и сказать нельзя, да? — спросил Серега.

Костя остановился, задумчиво посмотрел в окно.

— А знаешь, здорово было бы, если б ты поехал со мной, — сказал он и почему-то вздохнул. —

Ух и дело!..

Костя волновался, и это еще больше разжигало любопытство Сереги.

— Да говори скорей: куда ехать и какое дело? — приставал он.

— Искать золотистых пчел. Небывалую породу. Вот какое дело!

— Опять пчелы... — разочарованно усмехнулся Серега и равнодушно спросил: — Какая же это

небывалая?

— Ну, такая, какой и на всем земном шаре нет!

— Где же ты будешь ее искать, если такой породы еще нигде нету?..

— Сразу всего не рассказать!.. — Костя вынул бумагу. — Давай сядем и поговорим серьезно.

Вот заказное письмо от Георгия Кузьмича. От дедушки. Я тебе про него рассказывал. Помнишь, я у

него пчел просил и давно жду ответа. А он пчел не прислал. Но зато, — Костя сделал круглые

глаза, — зато такую тайну открыл мне... Слушай!

У него есть документы. Даже карта. Вот он и копию мне прислал. Оказывается, до войны в

одном месте была спрятана , необыкновенная порода пчел. Очень ценная. Ее разыскать надо...

Да что ты смотришь так? Не веришь?.. Ну, дедушка зря не напишет, не такой он.. . Ехать

придется, наверное, далеко. Вот смотри, — он развернул листок и положил его на колени, — тут

красным карандашом дедушка обозначил путь от села Лугового до Глухомани. Это место так

называется. Видно, очень глухое. Есть там Сухой лес, а в нем Куклина гора... В Глухомани,

понимаешь, и оставлены золотистые пчелы. Видишь, я понял так, что вначале ехать надо рекой,

потом через болота и топи пробираться. И дедушка пишет: могут встретиться проволочные

заграждения. Там ведь были бои с фашистами. Даже на мину можно наткнуться... А зато как

интересно будет!.. Ну как, поедешь?

— Я согласен! — не задумываясь, ответил Серега.

— Нет, ты все-таки подумай, — посоветовал ему Костя. — Приходи завтра — решим.

На другой день Серега повторил, что согласен ехать немедленно. Он не сказал, что пчелы его

не интересуют, и даже золотистые. Ему лишь бы куда-нибудь ехать — все равно куда. И теперь

он только одного боялся: а вдруг родители не отпустят. Планы их на лето были давно известны:

отец снимет дачу в пригороде. Там нет ничего интересного. А тут предстояло веселое

путешествие, ловля каких-то необыкновенных пчел...

— Когда поедем, а?

— Если найдем золотистых пчел, — мечтательно произнес Костя, — о нас вся страна узнает.

Дедушка пишет, что новые пчелы могут сделать в науке целый переворот.

— Эх, и весело будет! — восторженно воскликнул Серега.

— Что весело? — нахмурился Костя. — Тут надо серьезно. И главное — как следует

подготовиться. Это не за грибами идти. А ты: «весело». Мне дядька вон купил уже кое- что

нынче, — он кивнул на шкаф. Серега увидел на шкафу новенький рюкзак и два бамбуковых

удилища.

Там же стояли новые резиновые сапоги с длинными завернутыми голенищами. На

подоконнике, поблескивая на солнце, лежал охотничий нож.

—

Хорошо тебе. Дядька у тебя мировой, — позавидовал Серега и снова с тоской

подумал о том, что его могут не отпустить родители. Но как не хотелось ему ехать на дачу! И

он поделился своими сомнениями с товарищем: — А знаешь, если меня не отпустят, ~ я сбегу.

— Л у ч ш е спроси.

Вон, тебе дядька-то все купил: и сапоги, и рюкзак, и нож... А топографическую карту ты

ему показывал?

— Дурной ты, что ли? — усмехнулся Костя. — Если не письмо и не эта карта, — зачем он

стал бы резиновые сапоги покупать? .. Там ведь через болота идти придется. Он мне и улей

легкий хочет сделать.

— А у меня сапог нету... И зачем тебе улей-то еще?

— Да ведь я уже все обдумал, а ты не понимаешь. Ведь если найдем пчел, то в чем их

повезем? Нужен улей. Факт. Только не такой, как у меня. А маленький и легкий. Понял?

Серега кивнул в знак согласия.

— Теперь иди отпрашивайся у отца. А то уеду один.

2

— Куда? — в один голос спросили Серегу родители, когда он сказал, что хочет поехать с

Костей.

— В деревню, к его дедушке. — И, хотя Серега знал Георгия Кузьмича только со слов

своего друга, начал рассказывать о нем так, будто не раз бывал в Луговом — Костин дедушка

знаменитый человек!.. Он раньше был учителем. А теперь стар и живет на пенсии. Занимается

пчеловодством. И не подумайте: не просто занимается, а изучает биологию пчел. Вот как! Он,

знаете, где бывал? В Уссурийской тайге, в заливе Посьет, на золотых приисках Бодайбо, в

порту Аян, на Сахалине... И хочет сделать Костю знаменитым путешественником. И еще... еще

— натуралистом!

— Откуда тебе все это известно?

Костя рассказал. Это точно... Ух, знаете, какой у него дед?.. Высокий-высокий. Седой-седой. И

нос у него, как у орла. А за плечами длинная винтовка. И он может попадать в копейку на сто

шагов! . Я очень хочу к нему поехать. Отпусти-и-ите! — вдруг заныл Серега. Он был избалован и

просьбы свои всегда заканчивал плаксивым нытьем.

— Ты рассказываешь так, как будто только вчера чай с Костиным дедом пил. А ведь ты его даже

не видел, — усмехнулся отец, покачав головой.

Но, как всегда, за Серегу вступилась мать:

— Мальчик может фантазировать. Что ж в этом плохого?

— Я точно рассказываю, точно! — стал уверять Серега скороговоркой. — А еще его дед нашел

в тайге цветок. Такой цветок, какого еще никто не видел. Он назвал его таежной лилией. В ней

нектару граммов пятьдесят. Костя говорит, что если такой цветок развести по всей стране, то меду,

знаете, сколько будет в магазинах?

- Сколько? — иронически спросил отец.

Недолго думая, Серега выпалил:

— Река!

Отец покачал головой, безнадежно махнул рукой и ушел в другую комнату. За ним последовала

мать. Там они поговорили между собой и, к радости Сереги, решили отпустить его на целый

месяц.

— Пусть мальчик поживет в деревне. Там воздух здоровый и солнце щедрое, — сказала мать

отцу.

Узнав о решении, Серега закричал:

— Спасибо, спасибо! ..

Он рванулся было из комнаты, чтоб сообщить обо всем Косте, но его остановила мать:

— Постой... Только я тебя очень прошу... — и она поставила перед ним множество условий.

Слушая, Серега покорно кивал головой, а сам думал совсем о другом.

— Не купайся в глубоких местах...

— Ага, — кивал Серега, глядя в сторону.

— Не ныряй...

— Ага...

— Спичек с собой не носи.

-

Не буду.

-

По чужим садам не лазь.

— Ладно. — Серёга в нетерпении переступил с ноги на ногу и глядел на дверь.

— Спать ложись не позднее десяти часов...

— Ну, ма-ма! — заныл Серега. — Хватит тебе... И со всех ног кинулся к двери. Он знал, что

еще перед самым отъездом мать снова будет говорить, чего не надо делать. Но он все равно ее не

послушает. Вот если отец начнет говорить!.. Он сердитый...

— Не дерись с мальчишками! — крикнула мать Сереге вслед. Но Серега не слыхал ее слов. На

лестнице ему встретился второклассник, которому он частенько поддавал.

— A-а, это ты! — радостно воскликнул Серега. — Ты знаешь, кто я теперь? .. Нет? .. Я

путешественник! — и ткнул мальчишку кулаком в спину.

Тот отбежал прочь и, когда топот Серегиных ног доносился уже с нижнего этажа, закричал

ему вслед:

— Кочерга, кочерга, кочерга! Подожди, приедет наш Вовка, он тебе покажет, как приставать!

Это было самое обидное для Сереги прозвище, но он и вправду часто сутулился — особенно,

когда представлял из себя боксера. Его нередко заставали во дворе работающим кулаками.

Запыхавшийся Серега влетел в Костину комнату и выпалил:

— Отпускают!

— Вот и хорошо! — обрадовался Костя.

— Знаешь, я им про твоего деда рассказывал. Очень нравится, что он высокий-высокий и

седой-седой!

— Вовсе он и не высокий.

— Ну и что же? Подумаешь! — усмехнулся Серега. — Зато ведь отпустили... А сейчас я,

знаешь, бегу к тебе, и один здоровый такой ножку хотел мне подставить... Ну так я его как

чпокнул!..

— Отец спросил, как называется деревня и сколько до нее езды? — перебил его Костя.

— Спросил. Я ему все рассказал. Только район забыл.

— Ладно. Вот адрес. Передашь родителям, чтоб знали, куда письма посылать.

Костя долго молчал, задумчиво глядя на купленный дядей дымарь. Потом тихо и мечтательно

признался:

— А я, наверное, стану помощником дедушки. Он жалуется на зрение. Это ведь очень мешает

его работе. Как мне лучше поступить, а? .. Думаю, надо помогать ему...

— Ага, — рассеянно ответил Серега. — Поможем .. А если кто к нам пристанет там, уж я тому

д-дам!.. Эх, если б у нас был целый отряд! — вдруг восторженно произнес он;— Я был бы

главным по его охране. Правда, а?.. И вдруг бы на нас напали... Какое-нибудь неизвестное племя. ..

Знаешь, что бы я тогда сделал? .. — Серега посмотрел на друга, но Костя уже склонился над

присланной картой и не слушал его.

3

Наступил день отъезда. Родители Сереги, а также Костин дядя были на работе.

— Вы о нас не беспокойтесь, — уговаривали их ребята накануне отъезда. — Вещи у нас легкие,

билеты сами купим. Не надо из-за нас пропускать работу. Мы же не маленькие...

И уезжали без провожатых. По пути на вокзал побывали в нескольких спортивных магазинах,

накупили всяких лесок и крючков. Долго стояли в «Динамо», смотрели на спиннинг. Он стоил

дорого. И все же Серега достал деньги, пошел к кассе.

— Куда ты? — остановил его Костя. — Деньги на билеты нужны.

Сам Костя, тяжело вздохнув, купил еще одну леску. Но, пока он выбирал ее, Серега,

стремившийся действовать во всем самостоятельно, успел купить семь свинцовых грузил:

— Эх, какие! Эх, какие!

— Зачем же ты столько накупил?

— А что? Пригодятся!..

— Нет у тебя расчета, — с досадой сказал Костя.

Во дворе у мальчишки он променял свой нож на бензиновую зажигалку:

— Спички могут отсыреть. А эта всегда даст нам огонь.

— Толково, — похвалил Серега. — А то мне мать не велела носить при себе спички...

Когда подходили к вокзалу, Серега вдруг вынул новенький ножичек и похлопал Костю по

плечу:

Не горюй. У нас есть другой.

— Когда ты успел купить?

Серега усмехнулся:

— Ты бегал домой за своим охотничьим, а я быстро слетал в магазин.

— Но ведь он дорого стоит!

— Ну и что?. . Зато в нем, глянь: два лезвия, штопор, шило.

— Да ведь ты, наверное, все деньги истратил?

Серега спохватился, но было уже поздно. Он вынул оставшиеся мятые бумажки и подал их

Косте.

— Это на билет... А другие отдельно...

— Какие другие?

— Ну, которые родители пришлют в Луговое. Они мне с собой их не дали, сказали, завтра же

вышлют переводом на Георгия Кузьмича.

— Эх, Серега! .. Тебе и денег даже доверить нельзя.

— Ну ладно-ладно, — уныло протянул Серега. — Ты меня не учи...

Подсчитали деньги. Едва хватало на билеты.

— А собирались дорогой есть мороженое... Не придется! — сказал Костя. — И все из-за тебя! ..

4

От станции до Лугового не очень далеко. Дорога берегом. Едва Костя и Серега вышли на

крутоярье, как неожиданно ахнул глухой удар. Серега вздрогнул и даже опустил на землю

фанерный улей, который Костя поручил ему нести.

Но, когда этот звук повторился, Серега понял, что это срываются и падают подточенные водой

глыбины глины.

— Смотри! — воскликнул Костя, указывая туда, где только что разошлись круги.

Серега увидел, как в том месте, где ушла на дно глыбина, поднялась желтоватая, словно

дымок, мутная волна. Но ее тотчас унесло сильным течением.

— Ты на рыбок посмотри, — сказал Костя. — Ишь, как пугливо прыгают! ..

В следующий раз Серега увидел, как от упавшего с шумом комка шарахнулись в стороны

мальки — глупые уклейки, поджидавшие комаров и мошек. С обрыва хорошо были видны эти

безобидные рыбки — узкотелые, продолговатые, с мутно-зелеными спинками.

Костя поднял камушек, бросил его в стайку, любуясь, как юркнули, в глубину испуганные

уклейки. Немного погодя они вынырнули снова и собрались уже в другом месте, осторожно

подкарауливая мошек.

Тогда Серега поднял здоровенный кругляш и швырнул его в рыбок.

— Зачем? — с упреком взглянул на него Костя.

— А что, только тебе можно, да? .. А мне — нет, да? ..

— Так ведь я легонечко, а ты...

— Ну ладно-ладно... Подумаешь! Им ничего от этого не будет. Скрылись.. . Мелюзга!..

Костя ничего не сказал, пошел дальше. Вскоре дорогу им преградил глубокий овраг. Он

словно рассекал высокий обрыв и врывался в реку. Устье оврага было похоже на небольшой

затончик. Вода в затоне казалась застывшей. Кое-где в ней виднелись зеленые листья кувшинок.

Костя увидел, как что-то тронуло гладь затона. Потом еще и еще. Будто грибы начали

вырастать на воде. Он толкнул Серегу, указав глазами на затончик.

— Что это? — удивленно спросил Серега.

— Это белые кувшинки. Сейчас они начнут раскрываться. Значит, семь часов...

— Откуда ты знаешь?

— Да ведь нам ботаник однажды рассказывал. Помнишь?

Серега увидел раскрывшийся бутон белой лилии и завистливо посмотрел на товарища.

— Про всяких бабочек и пчел, про цветки разные ты здорово знаешь... — И, подумав, вдруг

серьезно заключил: А мне это не надо. Я вот как вступлю в секцию бокса, так знаешь потом

что? ..

- Что?

— А вот... Иду, например, по улице. Вдруг ко мне подходят двое... Нет, пускай даже трое. И

говорят: «Дай пять, рублей»... Они, конечно, не знают, что я боксер, имею разряд. .. Ну и пристали.

Тогда я бью одного, потом другого

и третьего. В нокаут кладу! Понимаешь? Вот здорово будет, а? ..

Костя засмеялся и воскликнул:

— Гляди, Луговое!

— Где?

— Да вон, за бугром!

Луговое — село ничем не примечательное. Дома цепью растянулись по склону пологой горы.

Большей частью они новые, с черепичными крышами, старые сгорели во время войны.

В июньский полдень жизнь в селе замирает, и, если очень жарко, на улице не встретишь

никого, кроме ленивой собаки и нахохлившихся кур, купающихся в густой пыли. Но жара здесь

бывает редко. Чаще всего стоят обычные теплые дни. Внизу под горой, где кончаются усадьбы,

течет река. Берег обрывист, и течение кое-где так подточило его, что если встать наверху и

глянуть вниз, то покажется, будто берег повис над рекой. Вдали виднеются лесные опушки,

поросшие метелками иван-чая и мелкими невзрачными кустиками вереска.

Утреннее солнце пекло все сильнее. Скоро путники вошли под старые липы, широко

раскинувшие свои могучие ветки над прибрежной дорогой. Эти громадные деревья росли в

Луговом почему-то непременно по усадебным границам.

На их стволы опирались плетни. Многие липы сильно наклонились к берегу, и дорога под

ними лежала в полной тени.

Костя с любопытством заглядывал сквозь щели плетней. Усадьбы в Луговом однообразны.

Несколько яблонь, а вдоль боковых изгородей — смородина, малина. Во многих садах стояли

желтые, голубые и синие ульи.

— Видал, сколько тут пчел? — спросил Костя. — Не везде и на юге столько увидишь. А тут

все-таки северный край.. И все здешние пчеловоды — ученики моего дедушки.

В садах было тихо-тихо. Только в воздухе стоял тонкий, едва уловимый звон. Костя заметил, как

над головой проносились черные точки: одни устремлялись за реку, другие, наоборот,

возвращались оттуда.

— Пчелы! .. Ух, как много их тут!.. — широко открытыми глазами Костя смотрел вверх..

Но Серега даже головы не поднял. Он стоял на краю обрыва и думал об одном: как хорошо,

что его отпустили. Дома надоело.

Вскоре Костя протянул руку и показал:

— Во-он под теми липами дедушкина усадьба.

Липы, на которые он указал, были самые большие в селе. Стояли ОНИ там, где обрыв близко

подходил к саду, настолько близко, что для дороги оставалась узкая полоска, по которой едва

могла проехать телега. Земля была выстлана толстыми обнажившимися корнями деревьев, и

концы этих корней свисали с обрыва подобно гигантским щупальцам. Они словно стремились

дотянуться до прохладной воды. Река в том месте неумолимо билась в берег и размывала его

сильнее, чем где-либо.

Костя остановился у низкого плетня, заглянул в щель. Сад почти сплошь зарос смородиной и

кустами малины. Единственная дорожка, извилистая и узкая, как лесная тропа, рассекала его.

Вела она к маленькому, точно будка железнодорожного стрелочника, домику. Костя долго стоял в

нерешительности, пока не заметил меж зарослей малины, под низким ветвистым деревом,

шалаш, возле которого сидел старичок с белой бородкой, щуплый и сгорбленный.

Вон OH, — шепнул Кости взволнованно

Серега удивился. Совсем не таким представлялся ему Костин дед. Перед ним был маленький,

хиленький старичок. «Какой же он путешественник?.. Наврал, наверно, Костя.

Георгий Кузьмич вертел в руках розовый цветок, турил глаза и что-то тихонько говорил.

Собеседника возле него не было, и Костя шепотом пояснил:

— Мой дедушка всегда сам с собой разговаривает.

— Что он, колдун? — неожиданно спросил Серега.

Костя возмущенно взглянул на друга:

— Это его привычка.

— А-а, — протянул Серега.

Нагибаясь, Костя обошел сад вдоль изгороди и, остановившись напротив шалаша, кашлянул.

Но Георгий Кузьмич, наверное, не слышал или не обратил внимания на кашель. Сидел он в

прежней позе на низенькой скамье, держал цветок в руках. На нем были холщовые короткие

брюки и длинная сатиновая рубаха с засученными рукавами, обнажавшими жилистые руки. В усах

— густая прозелень, какая бывает только от частого употребления нюхательного табака. Перед

шалашом висела, просыхая, небольшая сеть с прицепившимися к ней ракушками и водорослями.

Костя подошел ближе, кашлянул громче.

Георгий Кузьмич поднял седую голову.

Мальчик выпрямился, лицо его расплылось в улыбке:

— Здравствуйте, деда!.. Не узнаете!.. Да это я, Костя... Вот и приехал...

Георгий Кузьмич проворно поднялся и, прихрамывая, направился навстречу, протянув вперед

руки. Только теперь Серега заметил, что Костин дед хоть и был очень стар, однако ходил еще

бодро и уверенно. Пристально глядя выцветшими глазами на внука, словно не веря, что это в

самом деле он, Георгий Кузьмич говорил слабым и дрожащим после болезни голосом:

— Ай-яй... Что ж ты прошлым летом не приезжал?. А я ждал, ждал. Не хорошо, не хорошо, мой

друг..

Костя перепрыгнул через плетень, опустил голову прямо в руки деду и уткнулся лицом в его

рубаху, навернoe, сильно пропахшую табаком. Он вспомнил о своей матери, которая была

дочерью Георгия Кузьмича.

Старик, обхватив руками внука, гладил его голову и что-то бормотал, вздыхая. Когда Костя

поднял голову, Серега увидел, что лицо его товарища было мокрым от слез.

«Вот он, оказывается, какой, — усмехнулся про себя Серега. — А еще хочет мной

командовать.. .

А Костя, отворачиваясь, сказал:

— Я приехал не один. Вот, дедушка, мой товарищ...

Георгий Кузьмич увидел Серегу, выпрямился и весело

воскликнул:

— Э-э! . . Вот это хорошо. Кстати... А ну, иди, иди-ка сюда, познакомимся...

Весь день Серега болтался по саду, не зная чем заняться. Звал Костю на рыбалку, но Костя,

казалось, не обращал на него никакого внимания. Он не отходил от дедушки. Вначале Георгий

Кузьмич показал ему все свое пчеловодческое хозяйство, а потом подвел к улью, стоявшему

отдельно, и сказал:

— Прошлым летом я этот улей построил. Увидишь сейчас любопытную штуку. — И он легко, как

фокусник, отвинтил деревянные стенки улья, лукаво подмигивая изумленному внуку. Перед

Костей стоял необыкновенный пчелиный домик со стеклянными стенками. Через стекло было

видно, что делается внутри улья. Костя сел на корточки и с жадным любопытством стал наблюдать

за работой пчел. Так и просидел до вечера.

Серега был назойлив. Перед закатом солнца он все-таки уговорил Костю пойти на рыбалку.

— Мыс — самое подходящее место, — рекомендовал ребятам Георгий Кузьмич.

Мыс — это намывной конец большой песчаной косы. Георгий Кузьмич сказал, что за последние

годы мыс значительно сместился. Своим сильным течением вода отбрасывает песок к берегу, и

конец косы постоянно наращивается. Мыс часто меняет свою форму. Он то становится острым,

похожим на кинжал, то напоминает лопату, а иногда выглядит совсем как вилка, с двумя короткими

рожками. В конце села берег порос стелющейся гусиной травкой и диким клевером. Мелкие белые

головки этого клевера издают тонкий аромат. Пройти босым в хорошую погоду здесь трудно —

обязательно наступишь на пчелу. И Костя и Серега это испытали сразу же. У обоих от пчелиных

укусов вспухли и чесались пятки.

Каждый местный рыболов, по словам Георгия Кузьмича, любит это место реки, с песчаной

косой, с обрывами, укрывающими от ветра, с бесчисленными ласточками, носящимися над

водой. Возле мыса стаями ходит красноперка, шумно

всплескивают на быстрине жерехи., отчаянно клюют уклейки.

Солнце опускалось на луг, когда Костя с Серегой подошли к

мысу. Песчаная коса была изрыта копытами.

— Видно, стадо недавно прошло, — заметил Костя.

Вскоре они увидели паренька, сидевшего неподалеку возле

одинокого куста вербы. Заметив ребят, он отложил удочку, стал

искать в песке тонкие каменные плитки и ловко пускать

«блинчики» по воде, затем поднялся и направился к тому месту,

где уселись гости. Шел он неторопливым шагом. Таким шагом

ходят обычно уверенные в себе, знающие все вокруг, гордые

ребята. На нем были длинные, до пят, сморщенные брючишки.

Свисающие мокрые концы их шаркали, издавая неприятные

шипящие звуки. Приблизившись, он молча, с любопытством

уставился на Костю, который торопливо разматывал удочку.

Затем медленно, словно пережевывая каждое слово,

посоветовал:

— Шли бы к перекату. Там бойчее под вечер.

— А тебе какое дело? — грубо ответил Серега.

Костя посмотрел на незнакомца и подумал, что дедушка знает лучше, где хороший клев.

Паренек измерил независимым взглядом Серегу и, ничего не сказав, сел на корточки. Костя

закинул удочки.

- Ну, чего ему тут надо? — зашептал Косте на ухо Серега.— Я его прогоню, а?..

Паренек, наверное, слышал эти слова. Однако он даже не глянул на Серегу, а нарочно, ковыряя

лозиной песок, стал выискивать плоские камушки и бросать их в воду.

Серега сжал кулаки, ссутулился, хмуро следил за каждым движением незнакомца.

Неизвестно, чем бы все это кончилось — паренек мешал удить рыбу, — но с

противоположного берега донесся вдруг отчаянный лай. На яру появилась корова. Она

остановилась на самой кромке обрыва.

— Ух, глупая! — воскликнул паренек и вскочил. — Обвалишься, дура! Полетишь вниз... Эй,

пошла прочь! — закричал он.— Разобьешься насмерть!..

Под ноги корове с заливистым лаем бросался белый лохматый комок.

— Мячик, не тронь!.. Не смей, Мячик! — кричал паре-

нек. Он вдруг резко нагнулся, загреб горсть белого зернистого песка и зачем-то швырнул его в

воду. Песок дождем брызнул возле поплавка, который как раз начинал мелко дрожать на тихой

воде. Видно, клевала крупная плотица. — Ты зачем кидаешься? — закричал Серега.

Костя в это время дернул удочку — в воздухе мелькнула серебристая с красными плавниками

рыбка и упала в воду.

— Кто же так дергает? — Спокойно, не обращая внимания на Серегу, заметил паренек.

Тогда Серега встал и неуверенно, как-то боком пошел на него. А подойдя, замахнулся и

вызывающе вскрикнул:

- Ну?!

Тогда паренек, словно только теперь заметив воинственные намерения Сереги, широко

расставил ноги, заложил руки за спину и презрительным взглядом измерил его с головы до ног. И

вдруг приглушенно и медленно спросил:

— А ты приманку тут сыпал?.. Так и помалкивай!

В это время, с другого берега его окликнули:

— Эй, Меллти!.. Прошла Рекордистка?

— Прошла!

— Я эту каналью, — проворчал пастух, — в cамом Талу нашел. Во куда забрела! ..

Корова меж тем спустилась с обрыва по узкой тропке и, шумно отдуваясь, поплыла через реку.

Меллти побежал ее встречать. Затем, поджидая корову, он обратился к пастуху, стоявшему на

яру:

— А сомы нынче как раз Рекордистку цапнули. Думал, утопнет. Эх и моталась!..

— Н-да, — неопределенно проворчал пастух. — Балуют.

— Что? — тихо спросил Серега у Кости. — Про каких сомов он ему сказал?

Костя пожал плечами:

— Я тут жил целую неделю в позапрошлом году. Ничего такого не слыхал. Да и этого Меллти не

встречал. Он, наверное, недавно сюда приехал...

Встретив корову, с которой струйками сбегала вода, Меллти погнал ее к селению. Уже издали

он крикнул:

— Эй вы!.. На чужих местах вылавливать не полагается. Вот отгоню корову, приду проверю...

— Я ему проверю, — зло произнес Серега, когда Меллти был уже далеко. И передразнил: —

Меллти-пеллти. Чучело гороховое. Еще грозится! ..

— Но, может, он и вправду тут приманку сыпал? — задумчиво проговорил Костя. — Тогда ему

обидно...

— А знаешь что? Плевать нам! — говорил Серега, размахивая кулаками.

— Никуда отсюда мы не уйдем. Это точно! .. Думаешь, он вернется, да? Врет. Побоится...

— Он может позвать своих товарищей, — хмурясь, сказал Костя. — Зовут-то его как-то не по-

нашему: «Меллти». Тут финнов много.

— Пусть попробует вернуться, да я ему тогда!.. — грозился Серега.

Прошло порядочно времени. Сгущались сумерки. Ребята сильно увлеклись ужением. Сереге не

везло, и он ругал на чем свет стоит «проклятого Меллти-пеллти».

— Это он распугал всю рыбу. Как раз в это место камни бросал!

Но возле Кости, в ямке, вырытой в песке и заполненной водой, поплескивались несколько

пойманных рыбешек.

Где-то в лугах, за рекой, поскрипывал коростель. Над водой, свистя крыльями, пронеслись две

крупные птицы. Серега отмахивался от назойливых мошек и ворчал на Меллти,

Выудив, наконец, небольшого окунька, он самоуверенно сказал:

— Говорил же я, что он не вернется, а ты еще не верил.

— Идет, — сказал Костя.

— Что?.. — Серега испуганно оглянулся и вздрогнул. Шел Меллти. Он, видимо, даже не

переоделся — штаны его издавали знакомые, шаркающие звуки: «Ч-чирк... ч-чирк! ..»

И хотя Меллти шел один, Серега почувствовал неприятный озноб. Втайне подумал: «Зря я с

ним связывался». Подбежал к Косте и, тяжело дыша, приглушенно спросил:

— Чем бы его ударить, а?

Но в это время Меллти еще издали закричал:

— Эй, чего ж не сказали, что вы к Георгию Кузьмичу приехали?! Мы вас давно ждем!

— Утром приехали, — ответил Костя.

Дальше говорить не знали о чем и замолчали.

Серега шепнул Косте:

— Думаешь, я его испугался? . .

Меллти подошел и ни с того ни с сего начал:

- А что сомы нынче творили! Смотреть страшно..

— Сомы?

— Ну да.. Балуют, черти! .. — Слово «балуют» он произнес точно так же, как старший пастух,

оставшийся на том берегу, — растягивая каждый слог. Видя недоумение на лице Кости, пояснил:

— Да вы еще не знаете. Сомята молоко сосут. Корова когда плывет, они и подходят. Говорят, что

они, как все равно пиявки, — пристанут и сосут. А корова пугается и плывет как бешеная.

Встреться ей на лодке — опрокинет...

А ты видал этих сомят? — недоверчиво спросил Серега.

Пойманные Костей рыбки теперь казались ребятам пустячными.

— Нет, не видал, — погасшим голосом ответил Меллти. — Их никто не видал. Да и как

увидишь? .. — Подумав, добавил: —Так это одна лишь догадка. Омут у того берега. В нем,

должно, и водятся.. . А я ведь с вами собираюсь золотистых пчел искать, — признался он вдруг. —

Георгий Кузьмич, должно, забыл про меня сказать?

Сумерки уже были плотными, и на бакенах давно горели огни, когда Костя, Серега и Меллти

возвращались с реки. Костя разговаривал с Меллти о предстоящем походе. Серега шел позади и

молчал.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Т а й н а С у х о г о л е с а . К о м п а с .

1

Утр ом завтр акали в саду у шалаша. Из- за реки приехал

Меллти. он толь ко что искуп ался и озяб. Круглое его л ицо

п о с и н е л о , п о к р ы л о с ь п у п ы р ы ш к а м и , в о л о с ы н а г о л о в е т о р -

чали ежиком.

Пей чай, - коротко приказал ему Георгий Кузьмич.

обогрейся, да поговорим о путеше ствии в Сухой лес .

Г е о р г и й К у з ь м и ч з а г о в о р и л о с в о е м л ю б и м о м д е л е о пчелах. Он

рассказал, что пчелы бывают разных пород:

лесные, степные, кавказские. Я одних хоботки короче, у других длиннее И самое важное, по его

словам, что стоит сейчас перед наукой. эго попытка изменить биологию пчелы. Вывести такую

породу пчел, которая была бы наиболее ценна для человека.

И вот, друзья мои... У кавказских пчел, вам известно, хоботок длиннее. Это хорошо... Ну, а

если б сделать так, чтоб длинней он был. скажем, миллиметра на три — четыре! Что бы тогда

случилось? Очень много изменений! Да, да. Вот, например, красный клевер... — Георгий Кузьмич

поднялся, сорвал несколько нежно-розовых головок клевера, положил одну в рот и пожевал. Потом

дал по цветку Костe, Меллти и Сереге:

Испробуйте. Н-да... Сладости-то много, а пчелы нектар

его не достают. Ах, если б удалось решить проблему! - мечтательно промолвил он и задумался.

Ребята молчали.

Но вот Георгий Кузьмич поправил очки с толстыми стеклами, под которыми глаза его казались

очень большими, и заглянул на каждого мальчика по очереди, потом улыбнулся.

Если б молодые люди, кто-нибудь из вас отдал бы всю свою жизнь, все свои силы, чтобы

решить эту важную проблему и, скажем, решил... Ведь тогда человечество получил о бы великую

пользу. И я верю: не сегодня, так завтра, не завтра. так через десять, пятьдесят или сто лет человек

переделает пчелу. Он поставит ей новые, более прочные крылья. И тогда пчела сможет жить не

тридцать — сорок дней, как это есть ныне, а все лето!. Человек и хоботок ее удлинит. И те

растения, которые пчела никогда не посещала, будут ею посещаемы, а следовательно, и

опыляемы. Таким образом увеличится урожай во много раз! Вот о чем я мечтаю. Ну, я отвлекся,

пожалуй...

Георгий Кузьмич помешал ложечкой давно остывший чай, лукаво взглянул на ребят и

продолжал:

А теперь расскажу о другом. Открою вам, так сказать, одну тайну, друзья мои. В Глухомани — это

километров пятьдесят отсюда есть лесистый, труднопроходимый район; жил там один человек. Он

был способным пчеловодом и энтомологом.

Человек этот долгие годы думал, как бы заменить пчеле крылья и удлинить хоботок.

Великая проблема!.. Много он испробовал способов, пытаясь вывести новую породу пчел.

Проводил скрещивания, отбирал лучших трутней, маток и основывал новые семьи. Всю нашу

огромную страну сам изъездил. В Уссурийской тайге исследовал диких пчел. Однажды он нашел

в таежных дебрях необыкновенный цветок. Цветок был огромен, а тон его окраски невероятно

чудесен. Человек сорвал цветок, а потом ругал себя за это всю жизнь. Из того цветка, который

путешественник назвал «таежной лилией», вылился нектар. И такое обилие!.. Граммов,

наверное, пятьдесят сразу. Человек попробовал этот нектар и сразу почувствовал себя бодрым.

Усталость исчезла!.. А почему? Живительная сила оказалась в этом нектаре. Вот найти бы семена

этого цветка и посеять их везде на наших лугах... И меду было бы очень много; и мед,

обладающий необыкновенной целебной силой. Скажем, добились бы мы того, чтобы всюду росло

это растение И вот, например, устал рабочий за станком. Выпил стаканчик этакого меду, и от его

усталости и следа не осталось! Представляете себе, как это продлило бы жизнь человека? Вот

какая чудодейственная сила у этого целебного напитка Он освежал бы ум человека, отлично

способствовал бы работе мозга, сердца. Но пока что, — вздохнул Георгий Кузьмич, — это мечта.

А человек должен мечтать. Мечта рано или поздно сбывается.

— За что же ругал себя этот ученый, когда сорвал таежную лилию? — спросил Меллти.

Спросил он лишь для того, чтоб Георгий Кузьмич подробнее рассказал ребятам. А он, Меллти,

слышал об этом раньше.

— За то и ругал, — вздохнул старик, — что больше никогда и нигде не встретил этого

цветка.

— Ему надо было приметить место, — сказал Костя.

— И даже огородить ту лилию, — продолжал Георгий Кузьмич. — Мало ли диких зверей

обитает в тайге...

— Но ведь он не знал о нектаре,— горячо заговорил Меллти.

Вот и загубил нечаянно цветок. Сорвал его. Но вы сами знаете, семян уже не получишь, раз

цветок сорван...

—Если б место было замечено, то от корня лилию можно бы развести, вслух подумал Костя.

Ребята стали строить предположения и догадки, как можно было бы сберечь лилию и

размножить ее.

Серега сидел и думал о том, что Костя ему рассказывал, будто сам Георгий Кузьмич нашел

однажды эту лилию. А теперь выходило, что нашел ее совсем другой человек. Значит, Костя сказал

неправду. Хотел, чтоб его деда знаменитым считали.

Но и Костя тоже об этом подумал. Он вспомнил, что ему, еще маленькому, дедушка однажды

говорил о такой лилии. Только не так подробно говорил. И тогда он рассказывал, что нашел ее сам.

Однако Меллти задавал вопрос за вопросом и мешал обо всем подумать как следует.

—Что же с тем человеком стало? И добился чего-нибудь тот пчеловод или нет?

—Некоторого успеха добился. Вывел породу пчел, по цвету очень похожих на ос. Золотистых!..

— Георгий Кузьмич вынул табакерку, медленно открыл ее, взял щепотку табака и положил в нос.

Потом взглянул на Серегу, который сидел насупившись, и спросил:

—Да все ли вы, друзья мои, понимаете, зачем следует выводить новую-то породу?

—Ясно, — подтвердил Костя. — Чтобы пчелы долговечней были. Чего ж тут не понять?

—Правильно, я уже сказал вам, что в летнее время пчела живет немногим больше месяца.

Спрашивается, отчего ж она скоро гибнет?.. Ей бы жить да жить, работать на пользу человека, а

она мрет... Очень часто подводят ее крылья: прежде времени изнашиваются. Слабы. Начинается их

крошение по кусочкам. И где-нибудь в пути пчела, несущая груз, нелепо погибает. Особенно в

непогодь... —Георгий Кузьмич взял новую щепотку табака, тщательно заложил его I нос,

поморщился. — И вот, говорю, давно мечтает человек новые крылья пчеле поставить. Ну, скажем,

от осы или от какого-нибудь подходящего жука. Чтобы они были крепкими... Н-да... Изобилие

тогда бы меду было. Не будем говорить уже о том, каковы были бы урожаи, если бы пчел стало в

биллион раз больше нынешнего. А сколько промышленность получала бы воску? Да, друзья мои.

Решению этой задачи стоит посвятить всю жизнь. Вы, молодой человек,— Георгий Кузьмич вдруг

уставился на Серегу и сухим пальцем ткнул его в грудь, — стали бы всемирно известным и

почетным гражданином. Да, да, и ваш день рождения тор- жественно отмечало бы все

человечество!..

Георгий Кузьмич пересел в кресло, опустил седую голову и долго так сидел, глядя в одну точку

ничего не видящим взглядом, молчал. Мысли его были, наверное, где-то далеко. Потом

встрепенулся, точно вспомнив о юных собеседниках, и спросил:

— А интересно ли вам все это?

—Мне интересно, — живо отозвался Костя,

—Мне тоже, — скромно сказал Меллти.

— И мне... — промямлил Серега, не глядя на старого учителя.

— Что ж, — улыбнулся Георгий Кузьмич. — Хорошо. И признаюсь, мне хотелось бы, чтоб хоть

один из вас увлекся этим замечательным делом. А пока, если хотите помочь мне, предпримите

путешествие в Глухомань. Поглядите там своими резвыми глазами, как и что теперь в этом лесу.

Много ли стоит еще сухих великанов-лип, или гитлеровцы все их на дрова спилили? Найдите там

одно большое, ну прямо- таки поднебесное дерево, осмотрите его хорошенько. По карте я покажу

вам, где оно должно стоять. Если живут в этом дупле пчелы, — возьмите их. В пути ведите, как на-

стоящие путешественники-исследователи, свой дневничок. Замечайте все, присматривайтесь ко

всему. Природа служит человеку, и человек должен ее знать. Есть в том лесу интересные вещи.

Надо только упорно искать. Помните, — путешественник и разведчик должен быть терпеливым. А

дело у вас важное. Когда были выведены золотистые пчелы, как раз началась война. Враг пришел

сюда внезапно. Разве его здесь ждали? .. Далеко зашел. Вот тут-то и случилась беда. Пасека была

большая, а времени оставалось мало. Ну, скажем, два — три часа на эвакуацию. Что увозить, что

спасать? .. Да и как?.. Не до пчел тогда людям было. Даже золотистых пришлось бросить, поселить

их в Сухом лесу на Куклиной горе...

— А если дупло оказалось с тонкими стенками или очень просторное? Тогда пчелы зимой

погибли? — спросил Меллти.

Дупло было надежное. Но дерево могли спилить. Вот и не знаю: выжила та семья или

погибла, — ответил Георгий Кузьмич. — Ведь прошло, дорогие мои, пять зим. Уже год, как

кончилась война. Я бы сам туда съездил непременно, но болезнь свалила. Вот едва поднялся. К

тому же в те места ходить разрешили совсем недавно. Там были жестокие бои и все

заминировано. Теперь наши минеры очистили землю.

— А куда ж делся тот ученый? — спросил Серега.

— Не в нем суть, — помедлив, уклончиво ответил старик.— Нужно пойти по его следам. Не

только в смысле поисков этих пчел, хотя это тоже очень важно, а пойти по следам его открытий,

продолжить его работу. Да кроме пчел, скажу вам, где-нибудь в погребе зарыт и медовый клад.

Пасека-то была большая. Конечно зарыт... Принеси-ка карту, — попросил Георгий Кузьмич

внука.

Костя сбегал в шалаш и принес тот самый лист, который еще дома показывал Сереге.

Развернул карту, и все склонились над нею. Георгий Кузьмич тщательно протер очки, взял сухой

прутик и провел им по тоненькой извилистой черточке, выведенной на карте:

— Вот Холодный ключ. По его руслу вам нужно пройти до родника, что на Куклиной горе берет

свое начало, — следите-ка за движением моей указки...

Кончик прутика пополз по голубой жирной линии.

— Это река... Вы едете вот до этого места. Видите: приток, под названием Крутица?.. Не

всякий сумеет подняться против ее течения. А как подниметесь на три версты, — лес увидите.

Зовется он Сухим. На самом-то деле там по земле не везде пройдешь — болота. И только старые

деревья сухими стоят. Скажу, глушь там вокруг отменная. Потому и прозываются те места

Глухоманью. Туда человек редко заходит.

— Везде вода, а деревья засохли... Как же так? — недоверчиво спросил Серега.

— Видишь ли, когда-то на них напала особая тля и уни- чтожила всю листву. Так и погибли

деревья. — Георгий Кузьмич усмехнулся: — Смешно, правда? Гиганты, а побеждены такими

мелкими насекомыми. В давние времена это случилось. Тля оказалась очень прожорливой. Она

грозила уничтожить все окрестные леса. Но на нее напало еще более мелкое насекомое—

афелинус. Он размножается в организме самой тли и ею питается. Истребил тлю. Вот и стоит с

тех пор на воде сухой лес. А в нем есть невысокая горка. Зовется Куклиной. И где-то на этой

горке, возможно и по сей день, живут золотистые пчелы. Вот и вся тайна Сухого леса. Короче

говоря, — надо искать этих пчел.

Долго сидели ребята, склонившись над картой, обсуждали предстоящее путешествие. Было

решено отправиться через два дня.

- Нужно как следует подготовиться, все предусмотреть.

— Чего готовиться-то? — возразил недовольный Серега. - Мы и так готовы. Поедемте сейчас,

а?..

— Не спеши, дружок, не спеши, — возразил Георгий Кузьмич. — Лодка протекает, нужно ее

проконопатить и засмолить,

— Конечно, — поддержал Меллти.

— В таких делах не торопятся, правда, дедушка? - заметил Костя.

Сергей уныло опустил голову.

2

Весь следующий день ушел на ремонт лодки. Ее починили и покрасили желтой масляной

краской.

— Эх, и хорошая стала! — восхищался Меллти. — А я на ней раз чуть не утонул.

— Давайте ее назовем как-нибудь, — предложил вдруг Костя. — У настоящих

путешественников лодки всегда под названиями.

— А мы настоящие, да? .. — усмехнулся Серега. -

— Ну и что? Сегодня нет, а завтра, может, и настоящими станем.

—Я сбегаю к Георгию Кузьмичу; он посоветует, как нам ее назвать, — сказал Меллти, когда

они перебрали несколько имен и не могли ни на одном остановиться. Он быстро сбегал и вернулся.

Кубарем слетел с яра и радостно

— «Золотая пчела»!.. Георгий Кузьмич говорит, что это хорошее название.

Все согласились с ним. И на носу лодки скоро появилась надпись: «Золотая пчела».

—Ну, пчелка, подсыхай, — любовно глянув на лодку, сказал Костя. — Послезавтра ты нас

повезешь.

На другой день ходили на мыс, где Меллти частенько бросает в воду распаренную для

приманки пшеницу.

—Что толку-то? Ты паришь пшеницу, бросаешь в воду, а рыбы поедят и уплывут, — сказал

Серега.

— Не уплывут, — горячо возразил Меллти. — Они опять сюда вернутся.

— Да ведь рыба все время против течения идет. Как же она вернется?

— Если б она все время шла против течения, вперед и вперед, то у истока ее столько бы

собралось, хоть руками лови... Так, что ли, по-твоему?.. Так не бывает. Каждая рыба свое

место любит. Да вот увидишь сейчас: ступай вон туда с удочкой, а я останусь тут. Посмотрим,

у кого чаще станет клевать.

Но Серега отказался:

— Иди ты сам туда. А я здесь...

Меллти махнул рукой, усмехнулся: мол, что с тобой зря спорить.

Вмешался Костя:

— Это интересно. Я хочу проверить. Давай-ка я пойду туда.

Он взял удочки и ушел на указанное место. Прошло не более получаса, а Костя выловил

двух ершей. Меллти за это время наудил уже полдюжины крупных плотиц.

—Может, ему просто подвезло, — угрюмо проворчал Серега. Он сидел совсем рядом с

Меллти, но поймал только одну рыбку.

—Ты удить не умеешь, — сказал ему Меллти. — Дергаешь изо всех сил. Так и жабры ей

порвешь. Она у тебя еще в воде срывается.

— А может быть, твой крючок лучше.

—Могу поменяться. Держи, - и Меллти протянул свою удочку.

Опять сели удить. Скоро у Сереги, будто назло, сорвался подлещик. Широкий, как тарелка,

почти круглый, он перевернулся в воздухе, блеснув серебром, и скрылся в глубине.

— Эх, рыбак! — подскочил к нему Меллти. Он хотел показать, как надо подсекать и тащить

рыбу, но Серега вдруг поднялся, бросил удилище, ссутулился и глухо сказал:

—Не лезь. Без тебя умею. Тоже мне — учитель!.. Всю дорогу, пока шли домой, Меллти с

Серегой не разговаривали.

—Перестань дуться, — уже дома сказал Сереге Костя.— Ведь завтра нам отправляться в

Сухой лес.

— А ты за него, да?.. За него?.. За этого Меллти- пеллти?.

Вечером Меллти пришел в сад. Вместе готовились к походу. В фанерный улей сложили

вещи, наточили инструмент— саперную лопатку и топорик, собрали продукты с расчетом на

неделю. Вещей оказалось много. Одни продукты занимали целый вещевой мешок: Затем

Меллти отправился домой, сообщив, что принесет что-то интересное и нужное.

— Что же такое он придумал? — пытался угадать Костя.

— Ерунду какую-нибудь, — вяло ответил Серега. Скоро Меллти вернулся. Вынул из-под

пиджака моток тонкой бечевы .

Серега презрительно расхохотался:

— Я же говорил!

Меллти непонимающе смотрел то на него, то на Костю. Затем спросил:

— Что ж тут смешного? Попробуй-ка оборвать эту бечевку. Ни за что не оборвешь...

— Да зачем мне ее обрывать? — воскликнул Серега. Меллти измерил его взглядом и

медленно проговорил:

— Потом увидишь зачем. — Он сунул руку в карман, вытащил оттуда небольшую железную

коробочку из-под конфет и стал осторожно открывать ее.

— — А это что? — все так же насмешливо спрашивал Серега, вытянув шею и заглядывая в

коробочку.

Меллти вынул маленький пакетик, обернутый тряпочкой, развернул его. В нем оказалась

длинная игла и какая-то крохотная металлическая пластинка, похожая на часовую стрелку, но с

двумя острыми концами.

— Подержи, — попросил Меллти Костю, подавая ему иглу. — Не так, а вот как держи... — Он

приказал держать иглу вертикально — острым концом вверх. Затем положил пластинку на

острие иглы, и все увидели, что пластинка, дрогнув, сделала полукруг и остановилась, едва

заметно вибрируя.

— Самодельный компас, вот что, — ответил Меллти, неприязненно глянув на Серегу. — Вот

эта стрелка, с красной крапинкой, север показывает... А эта — юг.

Серега завистливо смотрел на Меллти и молчал. — Как же ты его сделал? — тихо и удивленно

спросил Костя. — Сам изобрел?..

— Да это очень просто. У нас все ребята могут сами компасы делать. Хочешь, я и тебе покажу?

Ребят окликнул Георгий Кузьмич.

— Я тебе потом покажу, — пообещал Меллти Косте. — Только надо.найти такую пластинку и

магнит. Остальное— нетрудно. А ведь эта штука нам может пригодиться в пути...

— Ну, друзья мои, кажется, у вас все готово? — спросил Георгий Кузьмич. — Тогда давайте

ужинать. Завтра вам рано вставать. Прицеплю вас к попутному каравану барж. Против течения и

подниметесь. А обратно сплывать легко.

Георгий Кузьмич взглянул на Серегу, положил на его плечо руку и сказал:

— Костя признался мне, что твои родители ничего не знают о том, куда вы намерены

отправиться. Как же теперь быть? В дороге ведь может всякое случиться. Кто за тебя перед

родителями отвечать станет? .. Вдруг в пути устанешь или заболеешь!

Покраснев, Серега молчал.

— Может, со мной останешься? Подождешь, пока они вернутся?

— Нет, поеду с ними, — сказал наконец Серега.

— Тогда садись-ка, пиши маме и папе письмо. Объясни.

А тайну, пожалуйста, не раскрывай. Я хочу, чтобы пока, кроме вас, никто об этом не знал.

Найдете пчел, —всем расскажем. Вы не найдете,— других ребят пошлем. Они станут искать.

Бывают же неудачи, особенно в таком деле.

— Нам удастся! — в один голос заявили Костя и Меллти. — Все облазим. Каждое дерево! И

найдем, обязательно найдем золотистых пчёл.

Георгий Кузьмич с улыбкой посмотрел на них. Затем снова обратился к Сереге:

— Пришел денежный перевод. Твоя мама что-то там пишет, извини, не разобрал, да и не имею

права.., —Он пошарил в кармане, достал бумажку.

Серега прочел и густо покраснел.

— Что? — спросил его Костя.

— Так... Ничего... — Сереге вдруг стало досадно стыдно. Мать писала: «Берегите моего

мальчика».

Георгий Кузьмич покачал головой: — И чего волнуются? Деньги шлют. Мы не бедные... Только

одни пчелы за лето приносят мне пятьсот килограммов меда... Ну, да ладно. Деньги потом обратно

отвезешь.

А сейчас, друзья мои, ужинать и спать. Темнеет.

Когда Серега, посланный в дом за тарелками, скрылся за кустами малины, Меллти смущенно

спросил у Кости:

—Это твой всегдашний друг?.. Какой-то он чудной. И, видя, что Костя не хочет об этом

говорить, протянул ему железную коробочку: — Возьми. Ты ведь поведешь отряд.

Так и компас пускай у тебя будет.

Костя бережно опустил коробочку в карман и взволнованно сказал:

- Спасибо, Меллти... Не бойся, — компас я не потеряю.

Утром, когда на траве еще серебрилась холодная роса, четверо спускались с обрыва к лодке.

Костя нес фанерный улей и мелкосетчатый сачок. У Меллти за плечами горбился мешок с

продуктами, а в руках он держал удочки. Серега шел с веслами на плече; за поясом у него торчал

небольшой топорик.

Георгий Кузьмич осторожно спускался с яра по тропинке, которая круто петляла.

Столкнули «Золотую пчелу» на воду. Костя и Меллти отпихнулись веслами; лодка бесшумно и

легко направилась к противоположному берегу, поросшему мать-и-мачехой. Причалили у самой

будки бакенщика.

Георгий Кузьмич сразу же ушел в будку, а ребята остались на берегу.

Сидели молча, прислушиваясь к далеким шумам. Ждали парохода. Стояла утренняя тишина.

Над рекой стремительно проносились ласточки-береговушки. Когда прошло уже порядочно

времени, Серега сказал:

— Может, и не придет пароход, а?.. Может, зря сидим.

Меллти посмотрел на него с усмешкой и промолчал. Ни

Костя, ни Серега ничего не слышали и не видели, а он, Меллти, уже знал, что пароход идет.

Но вот забеспокоился Костя.

— Не везет нам. Вчера с утра шли пароходы, а сегодня ни одного нету.

— Идет, — улыбнулся Меллти. — И скоро будет здесь.

Серега недоверчиво посмотрел на него, прислушался. Костя тоже прислушался. Но по-

прежнему было тихо.

— Ну чего ты смеешься? Думаешь, мы тебе верим, да?.. — спросил Серега. — Не слышно ни

звука!..

Костя еще раз пристально вгляделся в ту сторону реки, откуда из-за поворота должен был

показаться пароход, и, ничего там не увидев, с недоумением обернулся к Меллти.

Меллти улыбался.

Не туда глядеть надо, а вон куда! И протянул руку, показывая на луга. Костя недоверчиво

посмотрел в ту сторону. Далеко, за зеленым морем трав, виднелась белая мачта. Казалось, мачта

сама шла по лугу.

— Река-то ведь тут дугой выгнулась, — пояснил Меллти. — Пароход далеко еще, и шума

никакого не слышно.

А мы всегда так узнаём: идет или нет. Если мачту увидим за лугом, то и коров вплавь пускать

можно. А если близко, держим стадо, пока пароход не пройдет.

Прошло немного времени, и пароход показался из-за поворота. За ним тянулась длинная

железная баржа. Из будки вышел бакенщик и Георгий Кузьмич. Бакенщик добродушно взглянул на

ребят, погладил усы и пошел к своей лодке.

— Ну, друзья мои, в добрый час, — кивнул Георгий Кузьмич.

Пароход с баржей приближался.

— Это нефтянка, — сказал Меллти.— Порожняком идет.

— Почему порожняком?

— А видите, борта высоко над водой. Если груженая, так она до самой палубы в воде сидит.

На баке баржи белела надпись: «Вязовка».

Бакенщик сел за весла. «Золотая пчела» шла за ним в кильватере.

— А ну, поднажми, ребята! — крикнул бакенщик, когда мимо обеих лодок стал проходить

железный красноватый борт баржи, от которой пахло нефтью.

Пожилой водник, перекинувшийся с бакенщиком не- сколькими словами и понявший его

намерение, тоже крикнул команде «Золотой пчелы», начавшей отставать от лодки бакенщика:

— Эй, навались!. Навались, хлопцы!

Костя и Меллти гребли изо всех сил. Георгий Кузьмич, сидевший на руле, встал, поднял

конец веревки и ловко закинул его на борт баржи. Водник — высокий, с отвисшими длинными

усами — подхватил петлю. Затем Георгий Кузьмич вынул из кармана своего длиннополого

пиджака конверт с сургучными печатями и, хитро глядя на ребят, обратился к ним:

— Вот вам пакет. Помните: вскрыть его можно только тогда, как закончите поиски пчел.

Впрочем, нынче у нас тринадцатый день июня, да? Вскроете пакет пятнадцатого. Поняли? Но до

этого вы должны обыскать весь лес и точно выяснить, есть ли в нем золотистые пчелы. Ну,

счастливого пути!..

С этими словами Георгий Кузьмич пересел в лодку бакенщика.

Костя заверил деда, что не нарушит условия, и бережно спрятал пакет под рубашку.

Луговое осталось позади. Вода бурлила под кормой баржи. Серега опустил руку за борт лодки

и, ладошкой бороздя синюю воду, радостно восклицал:

— Эх, быстро едем!..

В это время на корме, возле тяжелых, выпачканных илом якорей внезапно появился мальчишка

в матросской тельняшке. Он глянул сверху на склонившегося Серегу и крикнул:

— Эй, що ты робишь? .. Хвили круты!..

Команда «Золотой пчелы» уставилась на мальчика в тельняшке. Никто не понял, что он сказал.

— Он украинец, — произнес Меллти.

— Ты тоже матрос, да? — спросил Серега.

— Мий дядько здесь водолив, — охотно ответил мальчик.

Завязался разговор. Мальчика в тельняшке звали Степой. Он говорил по-украински, и

ребятам приходилось все время его переспрашивать. Степа рассказал, что живет на Украине и

приехал к дяде-воднику на летние каникулы, потому что сам хочет стать водником. Узнав, куда

направляются ребята, он сказал, как бы между прочим, что вблизи тех мест вот уже два раза

какой-то речной «шкодник» пытался отцепить у «Вязовки» кормовую лодку и дядька его чуть не

поймал.

— А вы его подкараульте да проучите как следует! — посоветовал Серега.

Затем Степу позвали, и он ушел.

Проехали часа полтора, и Серега начал приставать,— нельзя ли вскрыть пакет.

Костя был неумолим:

— Не будет этого, не будет!

— Подумаешь, — заныл Серега! — Боишься, что дед узнает, да?

И сплюнул в реку и отвернулся. Долго сидел насупившись.

Потом подошел матрос и весело сообщил ребятам, что уже виден приток Крутицы, где

«Золотую пчелу» велено отцепить.

—- Готовьтесь! — крикнул он уходя.

Река круто поворачивала на запад. На левом ее берегу ребята увидели Крутицу, катившую

свои пенистые ванны. Матрос сбросил веревку с лапы якоря, и лодка, раза два повернувшись в

водовороте, за кормой «Вязовки», быстро отстала от нее.

— Желаю удачи! — помахал матрос рукой.

Серега и Костя сели за весла, а Меллти— на руль. Начали въезжать в Крутицу. Но течение ее

было так стремительно, что уже через несколько минут всем стало ясно: подняться по Крутице

вряд ли удастся. К тому же скоро окончательно выяснилось, что Серега не умеет грести.

Посадили его на руль. Меллти сел рядом с Костей. Нажимали изо всех сил, но лодка почти не

двигалась. Оба вспотели. Мокрые волосы прилипали ко лбу. Соленый пот струйкой сбегал по

лицу к носу, капал на губы.

— Помогай нам! Помогай!—кричал Меллти Сереге.— Опустил свое весло в воду и сидит!..

Но в это время Костя тоже бросил весло и сказал:

— Бешеный поток.. Видно, нам не подняться... Надо придумать что-то другое.

Лодку стремительно понесло обратно.

Тогда Меллти предложил самим идти по берегу, а «Золотую пчелу» тянуть на веревке.

— Теперь понял, зачем нам бечева? — спросил он у Сереги, напомнив о вчерашнем разговоре.

— Заворачивай-ка берегу.

Серега старался изо всех сил, но, как он ни юлил веслом, лодка не шла, а кружилась на месте.

— Эх ты! — с укоризной сказал Меллти. — Дай-ка я...

Он встал. Встал и Серега, но оступился и резко качнул лодку. Меллти едва не вывалился за

борт, Он упал на дно лодки и нечаянно задел рукой рюкзак, лежавший на дощатой перекладине.

Все видели, как рюкзак бултыхнулся в пенистые волны.

— Рюкзак!.. Держите рюкзак! — закричал Костя. Но было уже поздно. Вещевой мешок с

продуктами мелькнул перед их глазами и тотчас скрылся в глубине.

—Это не я!.. Не я свалил мешок! — оправдывался Серега. — Это он, честное слово, он!..

Меллти стоял подавленный. Самое главное — продукты были теперь потеряны. Как же

продолжать поход, если запасы пищи погибли?

— Это он виноват, он... — твердил Серега, часто моргая глазами.

— Ладно, молчи! — прервал его Костя.

Подъехав к берегу, все трое вышли из лодки. Тянуть ее теперь было уже невозможно: бечева,

лежавшая в вещевом мешке, утонула вместе с продуктами.

— А давайте спрячем лодку в том ивняке, — сказал Костя. — Деревня тут далеко, никто ее не

возьмет.

Пока Меллти и Серега отводили лодку в прибрежные кусты, Костя вынул карту и долго ее

рассматривал. Потом достал из кармана компас, положил пластинку на острие иглы и сверился с

направлением стрелы «север» по карте. Компас «работал» исправно.

— Идем напрямик! — скомандовал Костя, пряча компас и карту.— Через Глухомань!

Захватив вещи, отряд медленно двинулся по крутому берегу Крутицы. Шли гуськом. Вдали был

виден лес.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Шило и его ватага. Крики в лесу. Страшная ночь. Лещ.

1

— Прекрасная шхуна! .. Эй, милорды, спешите-ка сюда!

На берегу внезапно появились «милорды» — ватага местных мальчишек из Суховолья — той

самой деревни, которая значилась на карте в четырех километрах.

Борт лодки искателей пчел виднелся сквозь прибрежные заросли. К нему-то и устремился

предводитель суховольских ребят — высокий и узкий в плечах, с острым и длинным но-сом. За

ремнем на животе у него торчала потрепанная книга, на корешке которой можно было с трудом

прочитать два слова: «Майн-Рид». Шило — так прозывался вожак этой компании — остановился

перед лодкой и с восхищением рассматривал ее. Увидев на борту надпись, он торжественно

воскликнул:

— Само чудо послало ее нам!. Смотрите: она зовется «Золотой пчелой»! .. Ха, интересно, — с

какого она корвета? ..

С берега быстро спустилась вся компания.

— А ну, Комар, — распорядился Шило, — проверь, не оставили ли их светлости каких-нибудь

вещей? ..

Самый маленький и. хрупкий парнишка тотчас залез в лодку и сообщил: — Весла на месте! ..

Шило, усвоивший язык морских и сухопутных пиратов из приключенческих книг, мнил себя

настоящим главарем. Когда Комар вылез из лодки, он пренебрежительно усмехнулся:

— Ты глуп, Комар... Надо же спрятать весла!.. Раз они на месте, — значит, неизвестные скоро

вернутся. Или они наивны, как самое первобытное племя. Думают, что близко нет и живой

души. . . — Усмехнувшись, предположил: — Наверное, это охотники из города. Браконьеры! Вот

мы их проучим!

Шило вынул мундштук, изображавший голову собаки с высунутым языком, и вставил в него

огрызок самокрутки. Небрежно кивнул:

— Эй вы, — огня!

Комар тотчас поднес зажженную спичку.

Шило прикурил, мельком глянул на двух молчавших товарищей. Низкорослый, широкий в

плечах, с большими выпуклыми черными глазами, Леха, не выдерживавший даже взгляда своего

вождя, стоял опустив голову. Крепкий, с рыжеватыми кудряшками Кондрашка тоже стоял в ожида-

нии указаний. На головах у ребят были венки из цветов и гусиные перья.—

Скиньте эту ерунду.

Игра в папуасов кончилась. Есть настоящее дело!..

Шило помолчал, пуская кольцами дым и рассматривая «Золотую пчелу». Потом сказал:

— Надо вытащить ее на берег. Весла спрячьте в кустах.

Легкую лодку вытащили на сушу и перевернули вверх дном.

— Ищите камни, да поострей! — командовал Шило.

Комар первый принес камень. Шило осмотрел его и вдруг

разразился бранью:

— Глупый Комар! .. Ты что мне подаешь? . . Нужен острый, чтобы пробить дно этой посудины.

А ты что принес?. Иди ищи живей, не то твоей дурной головой придется проламывать днище! —

И, швырнув камень в воду, Шило ловко поддал ногой Комара, направляя его на новые поиски под-

ходящего камня.

Пока ребята искали поблизости камень, Шило, покуривая, размышлял вслух:

— Теперь у нас будет своя шхуна. Надо что-нибудь придумать насчет парусов. Придется

каждому из вас стянуть дома по простыне... Мачту я сделаю сам. Завтра отремонтируем это судно.

А сейчас уже вечер, и, если браконьеры вернутся, — они не найдут весел. А если ночью придут, —

их ждет беда. Пойдут на дно. Ночью они не заметят, что шхуна дырявая, как решето.

Камни были найдены, и Шило пробил три отверстия в дне лодки, затем принес кусочек ила и

замазал им пробоины.

—

Поняли вы, как надо действовать? .. Так-то!.. Ты, Леха, захвати завтра с собой пакли и

немного краски. Надо назвать шхуну по-своему да угнать ее из этих мест, чтоб ни одна собака не

нашла.

2

— Вот и Сухой лес, — прикрываясь ладонью от солнца, сказал Костя. Он на ходу развернул

карту, проверил направление и похвалил Меллти:

— Молодец. Компас твой точен!

- Лес-то не очень сухой. Везде вижу зелень, — возразил Меллти.

—Это, наверное, из-за того, что много лет прошло с тех пор, как тля пожрала листву и

высушила деревья. А теперь растут молодые побеги.

Крутой берег стал понемногу снижаться, и скоро под ногами захлюпала вода.

— Надевайте сапоги. Болото...

Георгий Кузьмич дал Сереге свои кирзовые сапоги. Они были велики, и, пройдя немного,

Серега заныл:

— Тяжело в них. И ноги трут...

Тогда Меллти решительно снял свои сапоги и поменялся с ним.

— В этих совсем другое дело! — повеселел Серега.

А у Меллти нога была еще меньше, чем у Сереги. Но он не жаловался. И в эти минуты Костя,

кажется в первый раз, подумал, что Серега не такой, каким он его считал раньше.

Стала попадаться заросшая травой колючая проволока, скрученная витками. Шли медленно,

внимательно глядя под ноги. Острыми треугольными вершинами выглядывали из зарослей белые

надолбы, взорванные дзоты, с торчащими из земли обломками толстых бревен, почерневших от

времени.

—Как бы на мину не наткнуться, — бормотал Серега и все время отставал от товарищей,

стараясь идти только по их следам.

Наконец Костя не вытерпел, рассердился:

- Плетешься ты, как черепаха. И сапоги тебе другие дали — не помогло!..

—Вот налетишь на мину, тогда не будешь спешить, — огрызнулся Серега.

— «На мину, на мину»! — передразнил его Костя. —

А еще меня учил, как мины находить. Да их и нет здесь.

— А вдруг минеры пропустили одну — две? . . Что тогда, а? .. — Серега вдруг резко

остановился, широко открыл глаза, втянул голову в плечи и в ужасе воскликнул: — Змея! — и

потихонечку начал пятиться. Лицо его свела судорога страха. — Я.. я их больше всего на свете

боюсь. Ничего не боюсь, а только их, — бормотал он, уходя все дальше и дальше.

Костя осторожно подошел к трухлявому пню, на котором лежала змея, свернувшись в кольцо

и подставляя лучам солнца свое свинцово-серое длинное тело, крапленное медью.

Серега издали предупредил:

— Не подходи!.. Не медянка ли? .. Укусит — сразу умрешь. — И еще отбежал.

Костя молча рассматривал змею. По его сморщенному лбу было видно, что он старался что-то

вспомнить. И вдруг он вспомнил, решительно шагнул вперед и протянул к змее руку. Даже

Меллти с недоумением смотрел на Костю. А Серега весь съежился.

— Не бойтесь, — усмехнулся Костя. — Это вовсе не змея, а безногая ящерица-медяница. Она

страшна лишь для слизней и дождевых червей.

Заслышав шорох, ящерица мгновенно соскользнула с пня и скрылась в высоких метелках

иван-чая.

— Пошли дальше, — спокойно кивнул Костя. Но Серега все еще стоял в стороне и говорил:

— Может, это и ящерица. Но пусть лучше она уползет подальше. А то вдруг ты ошибся...

Может, это медянка?

Костя засмеялся:

— Вот ты в наш юннатский кружок не захотел ходить, а зря. Там мы изучали змей. И могу

сказать, что укус медянки не смертелен для человека...

Меллти все больше нравился Костя. Он неплохо знал при роду и, главное, был смелым.

По-прежнему шли не спеша. Костя часто останавливался, вынимал тетрадь и записывал в нее

свои наблюдения.

— Зачем это тебе? — спросил Меллти.

— Я хочу стать настоящим натуралистом, — не стесняясь, ответил Костя.

В одном месте он увидел большую красивую бабочку. Взмахнул сачком — бабочка оказалась в

сетке. Каких только не было на ней узоров и пятен — синие, желтые, красные и черные. Так

красиво они расположены на крыльях, как будто их нарисовал художник.

— Это махаон, — пояснил Костя и что-то отметил в своей тетради.

Вскоре достигли леса.

— Сухие деревья!.. Вот они. Считайте: раз, два, три... А вон четвертое. Ух, какое громадное!..

— Костя покачал головой в раздумье.

— И какая-то мелкая букашка умертвила такие гиганты, да? .. — усмехнулся Серега. — Ни за

что не поверю!..

Дойдя до Сухого леса, они почувствовали, что основательно устали. Было решено отдохнуть

и приготовить ночлег. Солнце уже опускалось за лес. Лучи его становились красными. Наступал

вечер.

Пока голод не давал себя знать, настроение у всех было приподнятое. Ведь уже добрались до

места назначения. Теперь предстояло отдохнуть, а завтра начинать поиски золотистых пчел.

Разлеглись на траве, под сухой, метров в пятнадцать высотой, толстой и дуплистой липой.

— Поужинать бы теперь, — вздохнул Серега и покосился на Меллти.

В это время в лесу раздался глухой крик:

-Угу-уу! ..

Эхо повторило его. И где-то далеко новый, точно такой же крик донесся в ответ первому:

— Угу-уу! ..

Звучал он глуховато, басисто, и от этого становилось как- то жутко. Сереге на миг даже

представилось, будто он попал в дебри Африки, где бродят хищные звери, где опасности одна

за другой подстерегают человека. Он вспомнил кинофильмы, в которых показывали джунгли с

притаившимися в ожидании добычи тиграми и львами, с огромными удавами.

Угу-уу! .. — снова прокричал кто-то в глубине леса. Когда повторенный эхом звук замер,

надолго наступила тишина.

— Кто это, а? - шепотом спросил Серёга.-Кричит, как человек.

Костя молчал, прислушиваясь.

Крики больше не повторялись. Тогда Костя признался:

— Я никогда таких криков не слыхал.

— Говорят, — неуверенно сообщил Меллти,—так кричит лесной голубь.. .

Такое объяснение ничуть не удовлетворило Серегу. Он опасливо озирался на вершины

высохших деревьев, все время вздрагивал, прислушивался к лесным шорохам и все ближе

придвигался к Косте.

«Нет, не похоже, — думал он, — чтобы птица могла так кричать. Врет Меллти. А вдруг в лесу

живет какой-нибудь дикий человек?»

3

Приближалась ночь. Искатели золотистых пчел покинули страшное место в лесу и вернулись к

берегу Крутицы; здесь, в выемке яра, они решили устроить себе ночлег. Выемка была небольшая,

но защищала от внезапно поднявшегося ветра.

—

Айда за травой! — позвал товарищей Меллти. Увидев, что Серега рвет сочную траву,

он посоветовал: — Не эту, а сухую ищи. Прошлогоднюю. На такой сыро будет лежать.

Серега что-то недовольно проворчал и стал рвать сухую траву. Лопатой углубили нишу,

настелили травы и улеглись.

—

Теперь бы хоть по куску хлеба и по стакану чая, - вздохнул уныло Серега.

В нише было тихо и даже уютно. Уставшие путешественники лежали рядышком и молча

наблюдали за редкими белыми облаками, неторопливо плывущими над быстрой рекой.

— Пойду-ка поставлю на ночь донку, — сказал Меллти.

Ветер крепчал. На волнах стали показываться белые гребешки. Скоро надвинулась мгла, и река

совсем утонули во тьме. Ребята лежали молча, никто не спал.

Часа через полтора Меллти, лежавший с края, стал ворочаться, покряхтывать.

Ветер менял направление — подул вдоль реки. Ниша оказалась ненадежной. Особенно плохо

приходилось крайнему, Меллти. Костя понял это, встал и перелез на край. Сказал:

— Меняться местами будем через каждые два часа. Следующим сюда пойдет Серега.

Серега промолчал, притворяясь спящим.

Ветер совсем рассвирепел. Дул он теперь уже не вдоль реки, а с противоположного берега. Будто

силился выдуть из ниши притаившихся ребят.

— Обошел он нас, — заметил Меллти. — Лучше бы шалаш с вечера устроили в лесу.

Скоро и Костя стал дрожать от холода.

— Пожалуй, два часа прошло, — предположил Меллти. — Серега, вставай, дай Косте

обогреться.

Серега не отзывался.

— Пусть еще немного поспит, — сказал Костя.

— Да он не спит, притворяется.

В полночь над рекой зажглась одинокая холодная звездочка. Она мигала. Тучи то закрывали ее,

то вновь открывали. Ветер стал постепенно слабеть. Потеплело.

— Серега, вставай, — Меллти толкнул в бок това рища. — Костя озяб.

Серега молчал.

— Да ты что? — удивился Меллти. — Шутишь, что ли? , Чего молчишь? А ну, вставай!

Серега молча встал и перешел на край. Костя оказался в серединке. Наконец ветер совсем

ослаб. Стало очень тихо. Только еще не успокоившиеся волны глухо роптали в темноте под

обрывистым берегом да время от времени глыбы земли скатывались в воду.

— У-ух! — раздавалось снизу, если обрывался большой тяжелый ком.

Серега каждый раз вздрагивал и прижимался к Косте. Ему все почему-то казалось, что «дикий

человек», кричавший в лесу, придет ночью к их нише. Вдруг тишину рассек пронзительный вой.

Серега затрепетал. Все молчали. После воя наступила какая-то гнетущая тишина. Продолжалась

она недолго. Где-то очень далеко проблеял ягненок. Голосок у него был тоненький и жалобный.

— Наверное, стадо? — прошептал Серега, стараясь нарушить молчание, которое пугало его.

Но Костя и Меллти молчали.

— У-а-а! — закричал кто-то совсем близко. — У-а-а!..

Протяжный крик вдруг перешел в резкий и дикий хохот.

— Это, кажется, сыч, — сказал Меллти.

Опять все стихло.

«Ши-и... Ши-и...» — однообразно шептались волны, касаясь берега.

— Никакого стада тут нет. Это тоже сыч. Он по-всякому может.. .

Опять повторился ужасный хохот. Крики стали доноситься все чаще и чаще: одни издалека,

другие совсем близко. Вот кто-то стал плакать в темноте. Отчетливо были слышны

захлебывающиеся рыданья.

Серега, дрожа всем телом, полез через Костю в глубь ниши.

— Куда ты лезешь?

— Пустите меня... Пустите!.. — просил он. — По берегу кто-то ходит.

— Никто не ходит. Это волны шумят и кричат птицы. Их тут, сычей да сов, много, — сказал

Меллти, успокаивая Серегу.

— Ничего не птицы. Точно, кто-то ходит, — скулил Серёга, сидя на корточках над Костей и

Меллти. — Пустите меня к стенке, подвиньтесь.

- Ух и надоел! — вздохнул Меллти и подвинулся. — Лезь на мое место. Ну чего ты

дрожишь?

— Озяб, — пробормотал Серега.

— Не бойся, чудак, — уговаривал Меллти. — Никого, кроме птиц, тут нету.

Он долго убеждал Серегу, но тщетно. Тот смотрел в темноту широко открытыми глазами и,

толкая Костю, тихо спрашивал:

Кость, а Кость... Правда, это птицы орут?

Костя молчал.

Меллти тронул его за руку и догадался, что Костя спит.

— Молчи, — тихо приказал он. — Спит Костя.

А Глухомань не спала. До самого утра в Сухом лесу кричали совы на разные голоса и

продолжали свой дикий ночной концерт сычи. И жутко было Сереге слышать эти ночные крики.

Никогда еще ночь для него не была такой страшной. В душе он ругал себя, что поехал в это

путешествие. И есть хотелось, и холодно было, и, самое главное, — страшно. А что будет впереди?

.. Лучше бы спал теперь дома на мягкой постели, в тепле. Тихо стучат часы. Близко спят мама и

сестренка. Если захотел есть — только этого никогда не бывало ночью, — встань, открой буфет и

все там найдешь... А теперь из-за Кости, из-за его каких-то пчел пропадай тут. Очень-то они

нужны Сереге! ..

4

Страшная ночь кончилась. Забрезжил рассвет. Умолкли ночные птицы. Задремал и

успокоившийся Серега. Костя уже давно крепко спал. Только один Меллти бодрствовал. Он думал

о том, как достать пищу. Осторожно, чтобы не разбудить товарищей, он спустился с обрыва

проверить донку. Легонько натянув шнур, насторожился. «Хоть бы повезло!»

Прошла минута, другая. И вдруг Меллти почувствовал, как дрогнул шнур в его руке. Он тотчас

натянул его туже и ощутил легкое подергивание: «дерг-дерг... дерг-дерг. .»

— Есть, — прошептал Меллти взволнованно. — Есть. Лишь бы не сорвалось. Уху сварим.

И Меллти стал осторожно выбирать леску.

«Дерг-дерг... дерг-дерг...» — уже более резко и отчаянно билась рыба.

«Сколько ее там? Одна, две, три? ..»

Меллти тянул шнур. Никогда прежде он так не волновался. Руки его мелко тряслись. «Сорвется

— нечем будет позавтракать. Окунь, что ли?

Меллти всмотрелся в зелено-мутную воду. Над рекой висит редкая мгла. И в воде ничего не

видно. Но вот что-то блеснуло. Меллти спешит: «A-а, никак лещ?! . Ух, какой! Вытянуть бы его

только... А вдруг сорвется? .. Да нет, крепко взял. Должно, заглотал насадку...»

Д-дерг!

«А может, всего лишь за губу зацепило? .. Тогда уйдет».

Меллти, крадучись, подтягивает рыбину. У самого обрыва — узкая каемка песка. Ноги Меллти

спускаются на эту каемку. Так стоять удобнее: у самой воды, прислонившись спиной к сырому

яру.

Д-дерг!

— Стой, брат! — восклицает Меллти отчаянно. Но лещ срывается и, тяжело перевернувшись в

воздухе, падает на песчаную отмель, омываемую волной. Сейчас ударит волна покруче, и лещ

уйдет. Вот он яростно бьет упругим хвостом и плавниками по песчаному дну. Меллти бросает

леску и падает животом на сверкающего леща. Он даже не чуъст-1 вует, как холодная вода,

проникнув под рубашку, . расходится по телу. Зато слышит под собой биение рыбы, подсовывает

руку, ощущает скользящую чешую леща, отыскивает рукой жабры. Но вот пальцы плотно

вцепляются в жабры, и Меллти поднимается на ноги. Он карабкается наверх к нише — веселый,

взволнованный!

Товарищи спят. Минуту Меллти колеблется: будить или не будить? . . Нет. Пусть спят. Он еще

раз закинет. Может быть, еще повезет?

Вернулся, поправил насадку и вновь закинул донку. Только теперь почувствовал, что мокрая

одежда холодит тело. Взглянул на небо. Мгла рассеивалась. За рекой, широким зеленым

простором, заалели облака. Красные, они росли, поднимались выше и выше, словно их кто-то

теснил снизу. И вдруг... показалась золотая полоска. От нее протянулись ослепительные лучи.

Взошло солнце!..

Проснулись и Костя с Серегой. Солнечный луч заглянул в нишу и разбудил их. Продрогшие и

голодные, выпачканные глиной, вылезли они из ненадежного убежища и увидели на берегу своего

товарища.

—

Меллти! — обрадованно воскликнул Костя. — Ты что делаешь? Удишь? .. Ну, как дела?..

В голосе его звучала надежда.

—

Сейчас посмотрим, — ответил Меллти и начал бодро тянуть леску. И потому что голос его

был веселый, Костя догадался, что Меллти, наверное, повезло. Наудил на завтрак! ..

Но вот появились крючки. Один, другой, третий. Все пустые. И Костя хмуро опустил голову.

—

Лишь одного леща поймал, — вздохнул Меллти, сматывая донку.

Костя снова оживился.

—

Где же он? — недоверчиво спросил Серега.

— Да вон, возле вас. Травкой прикрыт...

—

Ого, какой! — радостно воскликнул Костя, поднимая леща. — Как это ты поймал такого?

—

Айда к лесу. Там костер разожжем, погреемся,— предложил Меллти,—А то видите, —

выкупался я нечаянно. — И показал на свой мокрый живот.

Ребята вернулись на свое вчерашнее место, собрали сухих веток, подожгли их и улеглись

вокруг костра.

Время от времени из глубины леса доносились знакомые звуки:

— Угу-уу!

Однако никто уже не обращал на них внимания, даже Серега. Он смущенно отворачивался от

товарищей. Ночью здорово перетрусил. Теперь — стыдно.

—

А есть охота, — признался, наконец, Костя. — Одного леща на всех маловато...

Меллти молчал, глядя на тлеющий красный уголек. Потом вдруг встал и сказал:

—

Видал я вчера одно местечко, когда через Холодный ключ перебредали... Пойду посижу там с

удочкой.

Не торопясь поднял бамбуковое удилище, взял лопатку, баночку для червей и пошел.

— Где червей будешь копать? — уныло спросил Серега.

— Червей? — оглянулся Меллти останавливаясь. Да сейчас они как раз еще не ушли глубоко

под землю. А хочешь, я тебе выползней соберу и ты тоже будешь удить?.. Айда со мной!

Но Серега продолжал лежать.

Меллти постоял, посмотрел на него, потом решительно отвернулся и зашагал прочь. Скоро он

скрылся в высоких кустах малинника.

— Виноват, так пусть сам и добывает пищу, — проворчал Серега.

— Ох ты и человек! — вспылил Костя.

Серега вдруг вскочил и гневно закричал:

— Не буду я с вами!.. Не нужны мне ваши пчелы!.! Уйду!..

Изумленный Костя с минуту смотрел на него снизу вверх. Потом встал, приблизился

вплотную и спокойно сказал:

— Уходи. Хоть сейчас.

И в этом спокойствии его прозвучала угроза.

Серега никуда не ушел. Он отвернулся от Кости и сел у костра.

Молчали.

Солнце поднималось все выше. От костра тянуло жаром. Ребята согрелись. Но мучительный

голод еще сильнее охватил каждого.

— Сходил бы поискал чего-нибудь, — уже беззлобно, но твердо посоветовал Костя. — Может,

ягоды какие попадутся. . Не хочешь, — так я пойду. .

Серега молча встал и нехотя направился в лес.

Оставшись один, Костя подбросил валежника в костер, вынул свой дневник и записал:

«14 июня... Сидим без продовольствия. В отряде разлад. .

Серега вышел к Холодному ключу и направился наугад в ту сторону, куда ушел и Меллти.

Шел он медленно, растерянно поглядывал по сторонам, изредка останавливаясь и всматриваясь

в прозрачную водяную струйку, бежавшую по дну глубокого оврага. Местами вода

скапливалась, образуя небольшие заводи. Серега вспомнил, как вчера Меллти говорил про такие

заводи. По его словам, в них порой бывает очень много рыбы — руками можно ловить... Сереге

вдруг нестерпимо захотелось найти такую рыбную заводь, взмутить воду, как учил Меллти, и

руками наловить целый пуд карасей. Он принес бы улов к костру и торжественно бросил к

ногам Кости. Пусть бы знал, что такое он — Серега! Тогда не сказал бы, как сегодня: «Уходи

хоть сейчас!» Эх и позавидовал бы ему Меллти-пеллти!..

Чем больше думал Серега, тем острее всматривался в каждую ямку на дне Холодного ключа.

Но рыбы не было. Не было видно даже ни одной малявки...

«Интересно, где удит сейчас Меллти?» — подумал Серега. Мысленно он был согласен с ним,

что места здесь глухие, рыбу вылавливать некому и ее должно быть много в ручье... Но рыба,

которую можно ловить руками, не встречалась, и он стал думать о золотистых пчелах. Вот бы ему

найти их! Что тогда сказали бы Костя и Меллти? .. Ух и позавидовали бы! А если пчелы эти в

самом деле очень ценные, то потом все бы говорили про него, Серегу. Может, даже в газете

написали бы... Незаметно для самого себя Серега зашел в самую гущу леса. Громадные деревья

мрачно возвышались над ним, зияя большими черными дуплами. Некоторые из деревьев были

наполовину срезаны снарядами, обломаны ветром. Серега на миг даже остановился. Он

почувствовал, что ночные страхи возвращаются к нему. Робко осмотрелся. Но всюду летали

бабочки, пели птицы, ярко светило солнце, — и страх прошел. Серега стал присматриваться к

пчелам, перелетающим с цветка на цветок. Но эти пчелы были не золотистые, а обыкновенные,

серые. Скоро и это наскучило Сереге. Он стал думать о том, что никаких золотистых пчел в этом

лесу, наверное, нет. Может, они и были, но давно уже улетели куда-нибудь в другое место. Разве

будут они жить в дупле? Они же умные! Значит, нашли себе улей!..

Мысли Сереги перенеслись туда, где остался костер, а возле костра Костя. «Чудак! Он верит, что

есть такие пчелы... Зря... не может их тут быть. А если и Костя не верит? Он только начитался

всяких книг о путешествиях и натуралистах и теперь им подражает. Недаром он всю зиму таскал в

портфеле «Дерсу Узала»...»

Рассеянно посматривая по сторонам, Серега шел и думал то об одном, то о другом. Но вот мысли

его все больше стали вертеться вокруг одного: как бы вдоволь наесться. Он вспомнил, что Костя

остался у костра. «Почему он тоже не пошел искать пищу?» Вдруг отчаянное сомнение овладело

Серегой. «Уж не хочет ли Костя один съесть леща? Иначе, зачем ему оставаться у костра?» От

такой догадки Серега даже остановился. Раздумывая, он постоял немного и хотел уже было

возвращаться, как вдруг заметил, что в заводи, густо заросшей черноталом, слегка шевельнулась

вода. И даже как будто мелькнул рыбий плавник... Серега замер, вытянул шею и широко

открытыми глазами уставился на воду. Потом чуть не вскрикнул от удивления: он ясно увидел, как

в заводи ворочалась рыба! И, тяжело дыша, стремглав побежал вниз.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Как спасти рыбу. Нападение

Лесной пал. Мина.Удивительные букашки.

1

Продвигаясь вдоль Холодного ключа, Меллти незаметно для себя поднялся на Куклину гору и

увидел неподалёку озеро. Тотчас вспомнил, что это то самое озеро, в котором «душится» рыба.

Георгий Кузьмич рассказывал, будто, потому и душится, что озеро не имеет притоков. Вода

стоячая, затхлая. «Пустить бы туда какой-нибудь ручей» говорил вчера Костя.

И вот Холодный ключ бежал с горы. Меллти вдруг повернул назад и торопливо пошел по его

течению. Не добежав до озера метров двадцать, Холодный ключ резко поворачивал в сторону и

уходил в глубь леса. На этом-то повороте Меллти и застыл, осененный какой-то догадкой. Постояв

с минуту, он весело стукнул себя ладошкой по лбу и со всех ног устремился к берегу, бормоча на

ходу:

— Придумал... Придумал... Придумал, как спасти рыбу!..

«Вернусь, расскажу ребятам. Костя, наверное, скажет — здорово придумал!»

Походив по берегу, Меллти не увидел ни одной рыбешки, «плавающей вверх брюхом», и

широким шагом направился обратно, к тому месту, где Холодный ключ поворачивает в лес.

Шагая, считал:

— Раз... два... три... четыре...

Насчитал сорок шесть шагов. Прикинул, что шаги его 1 короче метра. Значит, приблизительно,

от поворота до ручья озера будет метров двадцать пять. Не так уж много. Канаву прорыть можно

быстро, если поработать как следует. Вот и помощь рыбе. Свежая струйка пойдет в озеро, как

лесной воздух в душную избу.

Затем Меллти отыскал заводь и долго удил. Но выловил лишь одну небольшую плотичку.

Тревожно подумал, что товарищи его теперь ждут не дождутся. Есть хотят... Если б Костя не

упрямился, можно было бы сбегать в соседнюю деревню и .попросить хлеба. Но он сказал, что

настоящие путешественники должны добывать себе пищу «не как нищие».

Возвращаясь, Меллти задумался о золотистых пчелах. Он как раз проходил то место, которое

на карте обозначено красным кружком. Где-то в этом квадрате .должно расти громадное,

«поднебесное» дерево. Вспомнил слова Георгия Кузьмича: «Осмотрите его хорошенько». Но где

же оно?.. Дерева такого не было. Тогда Меллти стал присматриваться к каждому пню. Все пни

буйно обросли кустиками голубики

и брусники. Когда здесь были спилены деревья?.. Может быть, еще до войны? Меллти стал

проверять, какие пни старые и какие не очень старые. Много пней появилось тут, конечно, в годы

войны, когда враг засел на Куклиной горе. Пни торчали везде. Обходить все пришлось бы долго, и

Меллти трогал лишь те, что встречались на пути. Трухлявые разлетались от удара ногой. Таких

пней было меньше. Большинство—свежие. Значит, во время войны деревья были спилены.

Попадались такие толстые пни, что и вдвоем их не обхватить. Наверное, одно из этих деревьев и

было тем самым «поднебесным». Только какое из них? Этого уже не определить.

Меллти шел неподалеку от ключа, параллельно его течению, смотрел на цветы с пчелами,

думал о рыбе, о Душном озере, о хлебе, о спиленных деревьях. От усталости и голода у него

закружилась голова. Он присел на пень отдохнуть и тотчас же услышал голоса. Кто-то скверно ру-

гался.

Прислушавшись, Меллти убедился, что говорили незнакомые. Прячась за кустами, он стал

подкрадываться и скоро увидел мальчишек. Трое из них стояли на берегу Холодного ключа и

смотрели вниз. Там, в ледяной родниковой воде, стоял четвертый, голос которого и услышал

Меллти. Высокий, худой, остроносый, он, приподняв из воды черную вершу, зло ворочал ее, что-то

осматривая. Потом бросил в воду и снова начал ругаться.

— Шило, — обратился к нему один из ребят. — Вот те слово, никто из нас тут не был. Я сам

видал следы. Чужой тут кто-то лазал... Вот те слово, Шило...

— «Лазал, лазал»! — передразнил его Шило. — Я и сам вижу, что лазал. А кто?.. Может, те

браконьеры?.. Так они не скроются от нас на своей дырявой лодке!..

— Но они могли починить ее и уехать.

—Глупый Комар! — закричал Шило из зарослей. Я Ты же сам прятал весла!.. Чем они грести

будут?.. — И новый поток ругательств посыпался из оврага.

Меллти стоял не шевелясь. Все, что он услышал сейчас, сильно взволновало его. О какой лодке

они говорили?.. Не об их ли «Золотой пчеле»? Ведь в самом деле, весла были оставлены в ней...

«Но почему же мы браконьеры?»

— Искать их надо, милейших! — грозился Шило. — Они где-нибудь тут бродят. Это верное

дело!.. Украли улов и лопают теперь линей за наше здоровье!..

Украли улов? Но кто мог украсть?.. Когда Меллти уходил удить, у костра остались Серега и

Костя. Значит, кто-то другой украл улов. Их эти ребята и называют браконьерами. Надо скорее идти

к костру и рассказать обо всем Косте и Сереге.

Не успел Меллти двинуться с места, как Шило вылез из ручья, поднялся наверх и задумался.

Попробуй теперь выйти Меллти из своего убежища, — его сразу увидит вся ватага. Подумают еще,

что он украл рыбу.

Но вот Шило наметил план действий. Он взял за воротник самого маленького, которого

называл Комаром, и сказал:

—

Ты, милейший, пойдешь к сторожке лесника... Ищи следы... А ты, — Шило толкнул

следующего, — останешься тут. Может, браконьеры вернутся. Тогда подашь сигнал. Свистнешь,

понял?..

Третьего он послал в глубь леса, в сторону Куклиной горы, и напутствовал:

—

Осмотри блиндаж в «немецком городке». Может, они там ночевали и теперь варят уху?

.. А я пройдусь до самой Крутицы... Эй вы! Соберемся часа через полтора на вчерашнем месте. Ты,

Лёха, банку с краской и паклю оставь тут. Мимо будешь вертаться, — захватишь.

Меллти увидел в траве баночку с краской и пучок пакли.

—

Ты хвастался, что видал следы, — наседал Шило на Комара. — Вот посмотрим, какой

из тебя следопыт...

—

Да, видел я следы... видел, — плаксиво и робко заговорил тот, но Шило грубо оборвал

его окриком:

—

А сгинь-ка ты с глаз! Валяй ищи... В Глухомани, ваша милость, не скоро что заметишь... А

кроме того, у сторожки Кульчинского ухо держи востро!.. Может, господинлесник мою рыбешку

поджаривает... Разнюхай там, ваша светлость, да побыстрей. Ну!..

Комар безропотно повиновался, хотя нисколько не надеялся что-либо найти. И за что ему

Шило всегда дает самые трудные задания? Повесив голову, Комар отправился туда, где деревья

стоят чуть ли не сплошной стеной. По ночам там неведомые птицы разыгрывают страшные

концерты. Люди редко ходят в сердце Глухомани. Разные про те места были и небылицы слышал

Комар... Только один человек живет где-то там: лесник Кульчинский. Угрюмый и неразговор-

чивый. ..

Сам Шило тоже отправился на поиски «браконьеров». Он прошел мимо куста, и Меллти

слышал его взволнованное, частое дыхание.

Когда все разошлись, Меллти осторожно вылез из-за куста и двинулся вслед за Шилом, потому

что возвращаться к костру надо было как раз в том же направлении. Он с беспокойством думал о

своих товарищах. Скоро Меллти увидел Шило на полянке. Он стоял возле трухлявого пня и

внимательно смотрел на него. Тот пень Меллти недавно разбил ударом ноги. Шило силился

рассмотреть направление следов, но тщетно. Солнце давно уже высушило росу, а трава росла здесь

мелкая и жесткая. На ней не приметишь следов.

Меллти выждал, пока Шило пошел дальше, а затем опять устремился за ним.

Но вдруг Меллти потерял Шило из виду. Как быть?.. Бежать вперед — опасно: можно внезапно

налететь на него. Медлить тоже нельзя. Меллти волновался. Несколько минут он шел в прежнем

направлении, но Шило как сквозь землю провалился. Меллти, однако, не растерялся. Он недаром

считался в Луговом хорошим следопытом. Никто не знал лучше его, как поймать зайца живьем,

как выследить гнездо кряквы, из чего сподручнее сделать силки на дроздов- рябинников, где

сидеть со спиннингом, а где с простою удочкой, каких жуков надо насаживать на крючок, чтоб

брать широких, как тарелка, язей... Потеряв Шило, потому что заросли малины были здесь густы,

высоки и скрывали с головой, Меллти выбрал рогатое толстое дерево и, зайдя с той стороны,

откуда Шило не мог вернуться незамеченным, влез на дерево. Прячась за толстым стволом, он

выглянул оттуда с высоты сразу же увидел колыхавшиеся макушки раздвигаемых веток, а потом и

самого Шило. Меллти спрыгнул и решительно устремился за ним. Догнав, опять пошел осторожно

и медленно. Внезапно до него донеслись оживленные голоса. Меллти без труда узнал по ним

Костю и Серегу. Они о чем-то разговаривали. Над поляной рассеивался дым.

Шило вдруг пригнулся и кошачьей поступью стал медленно подкрадываться к костру. Точно так

же пошел за ним и Меллти. Он уже видел своих товарищей. Они беззаботно сидели на корточках

перед костром с раскрасневшимися и веселыми лицами. Серега помешивал в котелке палочкой и

что-то торопливо рассказывал, как всегда тараторя и часто спрашивая: «Знаешь, да?.. Знаешь,

да?..» Костя двумя пальцами держал за длинный ус большого черного рака и подставлял к его

клешням веточку. Рак медленно раздвигал клешни и захватывал ее...

«Неужели это они взяли чужой улов?» — в испуге подумал Меллти. Он понял, что не ошибся,

когда увидел, как притаившийся за кустом Шило плотно сжал кулаки. Значит, Шило был уверен,

что вершу его обокрали эти ребята.

Меллти не думал, что Шило осмелится напасть один на двоих. Но Шило с шумом раздвинул

кусты, выскочил, с разбегу разнес ногой костер и кулаком ударил Костю по носу. Костя упал, а

Серега вскочил и побежал прочь.

— Куда! — в ярости закричал на него Меллти, выскакивая из своей засады. Он подбежал к

Шилу и ударил его ; сбоку в подбородок. Шило покачнулся, схватившись за лицо. Видя, что

противник ошеломлен ударом, Серега вернулся. Ссутулившись и приняв позу боксера, он

часто-часто завертел кулаками перед собой и коротко стукнул Шило. Намеревался в лицо, а

попал в плечо. Удар оказался очень слабым. Пришедший в себя Шило прыгнул к Сереге,

обхватил его ниже подмышек цепкими, как клещи, руками, заложил свою ногу за его ногу и

одним рывком повалил на землю. Прижав к траве, он давил на грудь Сереги своим телом, не

давая освободить ему руки, и бил головой в лицо. Opera крутился, отворачиваясь изо всех

сил... Но вот Шило вдруг выпустил его. Медленно поднялся и, взявшись за спину рукой,

пошел прочь. Поднявшись, Серега испуганно посмотрел на Костю. У того из носу капала

кровь. В руках Костя держал палку. Ею он и ударил Шило.

—Ну ладно, браконьеры, — пригрозил Шило уже издали. — Я вам еще покажу...

—Гад, — сморкаясь, сказал Костя. — Налетел и еще грозится. Что мы ему сделали?..

Костя недоуменно смотрел на своих товарищей.

Меллти глянул на котелок, чудом не опрокинутый во время б.орьбы. В нем лежали крупные

рыбины. Тихо, опустив голову, он ответил на Костин вопрос:

— Кажется, кто-то выкрал у них улов...

Только тут Костя понял, отчего произошло такое внезапное нападение.

И в нескольких словах Меллти рассказал, как услышал голоса, как шел следом за Шилом,

как подоспел на помощь. Рассказал и про разговор о какой-то захваченной лодке, в которой

были весла.

Костя с минуту растерянно смотрел на Меллти. Потом подошел к Сереге, измерил его

взглядом и сурово сказал:

— Эх ты, врунишка... Еще говорил, что выловил рыбу.. А сам украл!..

Серега вдруг закрыл лицо руками и заплакал. Ему стыдно стало за все: и за то, как вчера

вечером он испугался крика лесного голубя, как окончательно показал себя трусом ночью и в

этой схватке с Шилом, как нехорошо подумал о Косте утром.

—И еще все время пристает, чтобы пакет вскрыть,— возмущенно продолжал Костя. — Что

за человек!..

Меллти молчал.

Затем Костя подошел к Сереге и, успокоясь, уже совсем беззлобно сказал:

—

Видишь ли, Серега, ты не должен был брать чужойулов…—- И, затыкая нос листком

подорожника, коротко объяснил, что, когда по незнакомым дебрям идут охотники или геологи, и

попадись им капканы, западни с добычей, зайди они в лесную сторожку, откуда на охоту ушел человек

и оставил все свои вещи и продукты, они никогда не берут чужого.

Серега всхлипывал.

- Ладно, — примирительно закончил Костя.— Ты не думай об этом больше и всегда советуйся с

товарищами. Мы ведь теперь, знаешь, как робинзоны... И пищу, конечно, нам надо добывать, но

только честным путем...

- Торопитесь, ребята, — предупредил Меллти. — Сюда может заявиться вся их ватага...

- Давайте завтракать. — И Костя сам подал Сереге большого линя.

Пока, выбирая косточки, ели безвкусную, несоленую рыбу, разбросанные по полянке головни,

угасая, дымили все слабее и слабее.

— Неподалеку отсюда «немецкий городок» есть, — сказал Меллти.-А там уцелевший блиндаж.

В нем можно укрыться. Это я из их разговора узнал... И куда идти, примерно тоже знаю.

- А если они туда придут?

- Нет. Сейчас один ихний там нас ищет. Увидит, что пусто, и вернется. А мы-то как раз туда и

придем...

Спешно закончив завтрак и лишь немного утолив голод, ребята гуськом двинулись в лес.

Впереди шел Меллти.

2

Угли от костра дымили все слабее. И только один не угасал, а разгорался. Он попал в сухую

прошлогоднюю траву. Вначале из нее шел густой дым, потом мелькнул красный язычок. И

вдруг, словно траве этого и нужно было, она дружно вспыхнула. Сразу поднялся столб густого

желтоватого дыма. Замыкавший шествие Серега, нечаянно споткнувшись, оглянулся:

— Ребята, поглядите-ка, они, наверное, пришли туда!.. костер снова разожгли.

Остановились. Меллти внимательно смотрел на дым, потом взволнованно воскликнул:

— Да ведь это пал начался!.. Понимаете, — пожар!.. Ну беда!.. Если огонь пойдет по всему

лесу, — все погибнет! ..

— Что же теперь делать?!

—

Тушить!.. Скорей тушить!

И с этими словами Меллти повернул назад; спотыкаясь о кочки, он во весь дух побежал к

месту начавшегося лесного пожара. На месте Меллти сразу оценил обстановку и приказал

поскорее ломать густые зеленые ветки ольшаника, готовить веники.

Огонь шел в двух направлениях, оставляя позади себя черную поляну. Она кончалась там, где

полузаросшая траншея, залитая до краев водой, преграждала ему путь. Съев траву, огонь там погас и

рвался теперь во что бы то ни стало вперед только в двух местах... Он гудел, то слабея, то вновь

разгораясь. Осторожно, словно прощупывая сочную зелень травы, огонь хитро пробирался туда, где

желтела прошлогодняя сухая трава. И как только огненные щупальца дотягивались до нее, огонь

становился яростным и беспощадным, вскидывал высоко свою красную гриву, бросал в небо столб

дыма, бушевал, опаляя мирно дремавшие листья на соседних кустах. Листья, чернея, скрючивались и

осыпались с веток. Кусты мгновенно оголялись.

Когда ребята приготовили по большому зеленому венику, Меллти крикнул:

— Вы не пускайте его вон к той поляне!. А я буду тут держать. . Секите его, пока он слаб. .

Захлестывайте!. Бейте его, бейте!—Меллти подбадривал товарищей и сам отчаянно шлепал

зеленым пучком по красным языкам, скользящим по траве. Они гасли и густо дымили. Тогда

Меллти спешил к другим языкам.

Следуя его примеру, изо всех сил работали и Костя с Серегой. Борьба продолжалась

недолго. Начало лесного пожара было ликвидировано. Выпачканные сажей, искатели пчел

внимательно осмотрели всю выжженную поляну,— нигде не было видно ни одного дымка.

Значит, теперь можно и самим уходить прочь поскорее, пока не явился сюда Шило с

компанией. Мальчики гуськом двинулись в глубь леса.

— Не оставляйте следов, — предупреждал Меллти. Я Веток не ломайте и траву

старайтесь не мять.

Шествие теперь замыкал Костя. Он время от времени останавливался, присматривался

к каждой пчеле, хлопотливо ворочавшейся на цветке. Но не встретилось пока ни одной

золотистой. Костя говорил, что если он только заметит хоть одну такую пчелу, все будет в

порядке:

— Она сама укажет дорогу к своему гнезду.

Цвела малина. Там, где были сплошные ее заросли, слышался равномерный и сильно

звенящий гул сборщиц нектара.

—- Пчелок-то здесь немного, — заметил Меллти. — Должно быть, в суховольском

колхозе пасека слабая.

Уходя в лес, искатели пчел не забывали осматривать на своем пути дупла в деревьях.

Меллти постучал по стволу одной липы, и тотчас из дупла выпорхнула громадная серая

сова. Ослепленная дневным светом, она заметалась по лесу, едва не натыкаясь своей

большой круглой головой на ветки. Завидев сову, мелкие птички стаей пустились за ней в

погоню с громкими тревожными криками...

— Вот такая и кричала ночью, — усмехнулся Меллти, украдкой глянув на Серегу.

Поднялись на Куклину гору. Лес здесь был густой. Меж толстых стволов умерших

великанов росли мелкие кудрявые березки, ольха, рябина. Внизу шапками висела ушастая

ива. На влажной земле длинными пушистыми червяками лежали ее осыпавшиеся, когда-

то золотистые, а теперь ржавого цвета сережки. Встретилась береза, высокая и уже

немолодая, с редкими светло-зелеными клочками листвы. Внизу ствол ее был изранен

топором.

—

Ишь, кто-то соку захотел попить, а не знал того, чтонадо лишь чуть-чуть надрезать

кору, — кивнул Меллти.— Погубил дерево, дурной человек

За березой путь преграждала проволочная путляика Проволока была протянута

ровными рядами, образуя большой квадрат. Здесь во время войны располагался штаб

фашистской армии. Окружив себя колючей проволокой, заминировав подступы к

укрепленному городку, гитлеровские офицеры сидели в глубоких блиндажах с толстыми

потолочными накатами. Однако советские самолеты «достали» их и здесь. За колючей

проволокой, во многих местах оборванной и валявшейся на земле, видны были

взорванные громадные блиндажи и дзоты. Между ними тут и там зияли глубокие воронки

от тяжелых бомб.

— Тысячекилограммовые тут кидали... Точно говорю! — оживился Серега.

— Пчелам здесь неспокойно было, — вздохнул Костя.

Прошли через калитку в проволочной ограде и стали

осматривать блиндажи. Черные потолочные балки были раскиданы взрывами, как щепки, в

разные стороны.

— Вот это силища была!.. Какие «палочки» раскидала! .. — покачал головой Меллти.

Повсюду в обвалившихся блиндажах рос пырей, жгучая крапива и густая трава. Высокие

метелки иван-чая ютились возле бывших фашистских гнездовищ.

В одной из таких зарослей иван-чая ребята нашли, наконец, тот блиндаж, о котором

слышал Меллти. Дверь в блиндаж было трудно заметить, — ее закрывал разросшийся

куст малины. Меллти отогнул куст и позвал товарищей, приглашая внутрь. Вошли. Костя

зажег бензиновую зажигалку, и глазам представилась неприглядная картина запустения.

На стенах висели клочья от плащ-палаток. В бревенчатом полу не хватало нескольких

бррвен. Они валялись тут же, брошенные поперек блиндажа. Возле стен стояли нары.

Пахло плесенью. Но Меллти это не смутило, он сказал:

— Все-таки тут спать куда лучше, чем в яру.

— Темно тут очень, — робко вставил Серега. Он теперь не спорил.

Тебе темно, а хочешь свечей достанем? — спросил вдруг Меллти, весело глядя на

Серегу.

— Свечей? — удивился и Костя. — Где ж ты их возьмешь?

— А вот сейчас покажу. Только подождите меня здесь немного. —!С этими словами

Меллти выбежал из блиндажа. Потом крикнул: — Чтобы время зря не пропадало, вы

рвите сухую траву и стелите ее на нары. Вон возле проволоки ее сколько!

— Да, тут. мы и остановимся. Блиндаж будет нашим штабом, — решительно заявил

Костя, когда Меллти ушел за загадочными свечами. — Если еще заделать калитку, к нам

сюда не так легко будет пройти.

Глаза Сереги загорелись.

— Это здорово!.. И, знаешь, —затараторил он, — я наберу камней и сложу их возле

блиндажа. Никакой Шило сюда носа не сунет. Закидаем камнями!.. Точно, а?.. ! —

Можно набрать, на всякий случай, — согласился Костя.

И, пока Костя рвал траву, Серега собрал целую груду камней, сложил их у входа в

блиндаж.

Вернулся Меллти, неся пучок палок из орешника.

— Это зачем?

— А вот увидите... — Он разрезал стволик одной палочки и показал: — Вот белая

сердцевина. Из нее-то и можно сделать свечу. Как настоящая будет!.. Мы в ночном всегда

делали.

Решили к вечеру заняться этими свечками, а пока приготовить себе ночлег и подумать

насчет обеда. Хотели обсудить, как в дальнейшем вести поиски золотистых пчел.

Вдруг Серега, который в это время отошел от блиндажа, испуганно закричал:

— Кажется, мина!

Мальчики подбежали к нему.

Серега стоял, втянув голову в плечи, и опасливо глядел на какой-то предмет круглой

формы, заросший мелкой травкой.

- Да. Это не камень и не просто земляной холмик,— сказал Меллти. — Осторожней, ребята...

Долго стояли в нерешительности. Затем Костя, крадучись, стал подходить к холмику.

— Ребята, отойдите подальше, — предупредил он,— а то, может, наступлю на какой-нибудь

шнур и взрыв будет.

— Не трогай! — пятясь назад, крикнул Меллти. — Лучше огородим ее колышками и пусть

лежит...

— Большая,— сказал Серега.— Это противотанковая.

Поколебавшись, Костя отошел от мины.

— Если противотанковая, то, знаете, какая у нее сила взрыва?.. Нет? Как ахнет! Только клочья

от человека останутся...— Серега поднял голову, взглянул на деревья и добавил: — Вон на те сучья

взлетят и повиснут...

— А ты откуда знаешь?

— У меня дядя майором в армии. Он все знает. Точно говорю!..

Мину оставили в покое. Настлали на нары травы. Но затем, выйдя из блиндажа, опять невольно

засмотрелись на холмик.

— А погодите-ка, — сказал вдруг Костя, на что-то решившись. Он выбрал из кучки собранных

Серегой камней увесистый, круглый и приказал: — Лезьте в блиндаж!..

Меллти и Серега попятились к блиндажу.

Костя размахнулся, швырнул камень в мину и сразу же лег на землю — прижался к ней. Лег и

Меллти. А Серега скрылся в блиндаже.

Но камень пролетел над самой миной и упал метрах в трех от нее.

— Мимо!.. Дай-ка я попробую!.. — Меллти тоже выбрал камень и, прицелившись, швырнул.

Но и он не попал в цель. Его камень упал еще дальше, чем Костин.

— Опять мимо!.. Вот черт!

— Если попадем, ох и взрывище ахнет!

Серега осторожно выполз из блиндажа и у дверей наблюдал за товарищами. Потом тоже выбрал

камень и сказал:

- Ложитесь; может, я попаду!

Костя и Меллти пригнулись.

Серега кинул камень и попал. Ребята ясно услышали металлический звук: «цок!» Они

спохватились, пригнулись ниже, втянули головы в плечи и так стояли, замерев, целую минуту.

Но взрыва не последовало.

— А ведь мина! Было слышно, как камень о нее стукнулся!

И, уже почти не остерегаясь, ребята принялись швырять камни в злополучную мину.

Когда все камни перекидали, отправились искать новые, обходя мину с опаской.

Останавливались, смотрели на нее во все глаза, но под травой ничего нельзя было разглядеть.

— От времени трава на ней выросла, — сказал Меллти.

Снова кругляши градом полетели в мину. И было для

ребят в этом занятии что-то, похожее на войну.

— Бей ее! Бей — это фашистская!.. — кричали они, подзадоривая друг друга.

— Ух ты, Гитлер!.. На! Получай!..

Несколько камней попало в мину. «Цок! Цок!» — глуховато звенел металл. Но взрыва не

было.

Разгоряченный Костя вдруг решительно заявил:

— Пойду сниму с нее траву.,,

Меллти и Серега остались на месте.

— Эй, держитесь, я ее буду брать! — крикнул Костя стоя над миной.

— Убить может, — заволновался Меллти.

Серега молча наблюдал за Костей. Вот Костя склонился над зловещим бугорком, протянул

руку. Сорвал одну травинку, другую... Стал засовывать в траву руку, нащупывая мину...

— А-а!.. Стой, стой!.. Не надо, Кость! — истошно закричал вдруг Серега. — Я вспомнил:

дядя рассказывал, что бывают такие мины, как будто вещь какая. А станешь брать, — и

взорвется... Не трогай!

Костя отдернул руку и молча замер над миной. На лбу у него выступил пот.

— Ну ее к шутам, — сказал и Меллти, махнув рукой. — Уйди ты от нее. Не тронь...

Костя вернулся. Молча вошли в блиндаж. Меллти зажег свою «свечу». Все смотрели, как она

горит, но думали о мине.

Серега сел на нары. Лег на сухую траву и Меллти. Одобрил постель. Заговорили о предстоящей

ночи.

Костя вышел из блиндажа, как будто за новыми палочками для свечей, а сам побежал к

зеленому холмику. Любопытство, смешанное со страхом, терзало его воображение. Он колебался

не дольше секунды, потом резко наклонился и решительно потянул на себя тяжелый

металлический предмет.

Меллти и Серега строили планы, как достать хлеба и пообедать, когда Костя медленно вошел в

блиндаж. Лицо его было бледно от волнения, в руках он держал округлый конусообразный

предмет.

— Ты все-таки взял ее?! — в один голос воскликнули

мальчики, испуганно глядя на Костины руки. — Стой, не шевелись!..

— Не бойтесь, — выговорил Костя. — Я не шевелюсь. Посмотрите на нее.

Серега вытянул шею:

— На снаряд похожа....

— Что с ней делать?

— Тяжелая?

— Тяжелая... А бывают такие мины?

— Это снаряд. Неси его тихонько назад, — посоветовал Меллти. — Там на улице придумаем...

Потрясенный смелостью Кости, он подумал, что вот такие, как Костя, и становятся на войне

героями. А вот он, Меллти, не решился первый взять снаряд.

Костя держал в руках страшный предмет, и ребята не знали, что с ним делать.

Потом Серега посоветовал осторожно положить его на блиндаж, на самое видное место, чтоб

никто не наткнулся.

Немного успокоившийся Костя внимательно рассматривал снаряд, держа его на вытянутых

руках. Как будто это расстояние в случае взрыва могло спасти его от смерти.

«А вдруг в нем часовой механизм?» — подумал Меллти и посоветовал вырыть яму и поскорее

закопать эту находку.

Костя наклонился, осторожно опустил страшный груз на траву.

Яму рыли по очереди. Работали остервенело. Через полчаса глубокая яма была готова.

Меллти, сильно волнуясь, взял снаряд и опустил на дно ямы. Ему хотелось быть смелым, как

Костя.

— Похоронили, и пусть лежит там веки вечные, — улыбнулся Меллти, вытирая пот.

Свеча в блиндаже давно сгорела. Ребята улеглись на травке под яркими лучами солнца. Каждый

чувствовал, как все острее подступал голод, кружилась голова, тошнило.

— Теперь бы по кусочку хлеба, — вздохнул Серега, когда все тревоги кончились.

Мысленно каждый был с ним согласен. Но где взять хлеба? Костя молчал. Меллти больше всех

страдал, потому что хоть и не он качнул лодку, а Серега, но рюкзак-то с лодки столкнул Меллти.

— Что б такое придумать? — проговорил он. И это было началом общего разговора.

— Сходить в Суховолье и попросить, — предлагал Серега.

— А если Шило со своими дружками встретится? Получим мы тогда хлеба!..

— Просить, как милостыню?.. Я не пойду, — наотрез отказался Костя. — Какие же мы

искатели?.. Потеряли еду — и давай побираться!..

— Ну, давайте вернемся в Луговое, — сказал Серега, — а потом опять сюда приедем.

Однако всем было стыдно вернуться в Луговое, даже не начав поисков.

— Пакет надо вскрыть, — опять заявил Серега.

— Срок назначен на завтра, — возразил Костя. — Надо дождаться. И пчел мы совсем мало

искали.

— А может, в пакете сказано про пчел? Может, он нарочно хочет, чтобы мы бродили по лесу?

—Вот еще что выдумал! «Нарочно»...

— И что теперь с нашей лодкой? — вслух подумал Меллти. — Может, ее давно увели?.. Тогда

нам надо два дня добираться до Лугового. Больше сорока километров. А по каким дорогам, —

сами не знаем. Река виляет. По берегу идти — так все шестьдесят будет!.. И животы у нас тощие,

не выдержат.

Споры ни к чему не привели. Все было неопределенно. Искатели пчел зашли в тупик из-за

отсутствия продуктов.

Солнце припекало сильнее. Разогретые, утомленные, голодные ребята вяло вели разговор,

распластавшись на траве и совершенно забыв про все на свете, кроме хлеба.

— А знаете, — сказал вдруг Меллти, — муку можно добыть из корневищ белой кувшинки.

— Я про это тоже слышал, — вспомнил Костя и живо взглянул на Меллти.

—А я сам видел, как это делали. Война тогда шла. А жили мы в другом районе, не в Луговом.

Оказались отрезанными от своих. Подвозу продуктов не было. Ну, один лесоруб и показал всем,

как надо из корневищ водяных лилий муку добывать. Только возни много. Если нынче начнем

работать, то к завтрашнему вечеру хлеб едва ли выпечем. ..

— Долго, — уныло произнес Серега.

— До завтрашнего нам не вытерпеть, ребята. А что ж делать?

—Ну, если так сидеть будем, — ничего не дождемся. Сходить, что ль, к Душному озеру? Там,

кажется, растут лилии, — предложил Меллти. — Корни их и сырыми можно есть. Я пробовал... И,

знаете, у меня есть план, как помочь рыбе... Нужно пустить Холодный ключ в озеро. Ну, об этом

потом. А сейчас я схожу, тут недалеко...

Костя в другое время с живостью заинтересовался бы планом Меллти, теперь же только

удивленно посмотрел на него и ничего не ответил. Голод заставлял думать лишь о пище.

—И я с тобой пойду, — вызвался Серега. Возле блиндажа остался один Костя. Он лег на

спину, стал смотреть в небо, стараясь не думать о пище. Не было уже никакого терпения

переносить голод. И Костя стал думать о том, как же советские солдаты, оказавшись в кольце

врага, по нескольку дней, случалось, бывали без еды, да еще воевали. «А мы второй день только

— и уже раскисли». Он принес дневник, открыл его и собрался что-то записывать. Задумчиво

смотрел в землю, уставившись в одну точку. Мысли его были беспорядочны и сбивчивы. «С чего

начинать запись?» Но вот он что-то заметил в траве, заинтересовался и отложил дневник в

сторону.

3

Возвращаясь с пучком толстых красноватых корневищ лилий, Меллти и Серега застали

Костю за странным занятием. Он сидел на корточках и что-то шевелил палочкой в траве. Присев

рядом, ребята сразу увидели, что в траве мелькало что-то белое, величиной немногим больше

горошины.

Только всмотревшись пристально, они поняли, что это паучок. В особенности удивился Серега.

«Что ж такого— I ползет по траве паук, а Костя делает вид, будто сделал открытие...»

—Вы только посмотрите, — сказал Костя, продолжая рассматривать паука, — как ловко

приспособлен тон его окраски под цвет травы, и в то же время брюшко у него...

—Подумаешь, — прервал его Серега. Он только что съел несколько безвкусных корней,

похожих с виду на сухой творог, и не наелся. Теперь был зол. — Если б это был жареный

цыпленок!..

Костя не обиделся. Ровным голосом продолжал:

—Чудак. Я не меньше твоего хочу есть, а терплю... Нет, вы только поглядите на него: голова,

длинные лапки и спинка совсем неотличимы от цвета травы. . Какие бывают удивительные явления в

природе! Я давно за ним слежу. .

И вот думаю: почему же другая часть тела — брюшко — совсем белого цвета. Оно ведь выдает его

врагам.

«Возомнил себя исследователем», — пренебрежительно подумал Серега.

А Меллти усмехнулся: «Уж очень Костя любит всяких букашек. Не время сейчас этим

заниматься...»

— Я его подталкиваю к муравьиной дороге, — сказал между тем Костя. — Посмотрим, что

будет...

Серега хотя и сел возле, но отвернулся. На лице его было написано полное равнодушие.

— Э!.. Вот так штука!.. — воскликнул вдруг Костя, пораженный каким-то открытием. Даже

Серега живо обернулся на внезапный и громкий возглас.

— Да брюшко-то у него совсем не белое, — удивленно и восторженно продолжал Костя. —

Это не брюшко, а куколка... Он тащит куколку... Верно, это его детеныш. И он носит его с

собой. Ну, скажем, как кенгуру... Вы видали в зоопарке кенгуру?.. — И, не ожидая ответа,

кивнул: — А вот и большая муравьиная тропа. Ну-ка, брат, — вперед!.. Да тут прямо столбовая

дорога. Сколько их тут за день пройдет!

Среди густых зарослей подорожника, стеблей дикого клевера и всяких трав проходила

муравьиная тропа. По ней в двух направлениях двигалось множество рыжих лесных I муравьев.

Их колония — насыпь конусообразной формы — I виднелась неподалеку. Она была высотою с

метр и муравьям казалась, наверное, огромной.

— Для них это как высотный дом, —- улыбнулся Костя, перехватив взгляд Меллти, — целое

царство-государство.

Осыпавшиеся иглы с елей и сосен, которых, кстати говоря, вокруг было совсем не много,

муравьи собрал и сложили в строгом порядке. Это было видно даже издали.

— Надо же столько собрать строительного материала!.. По «столбовой» дороге муравьи

тащили к своей колонии сухие травинки, тоненькие обломки веточек, мошек, жучков.

Костя лег на живот и внимательно рассматривал оживленное движение на «муравьином шоссе». И

вдруг он заметил:

— Вот оно!.. Точно так... Правильно нам на кружке говорили... глядите: они несут

тлю!..

Ребята всмотрелись и увидели, что муравьи в самом деле несли чудом оставшихся

живыми в таких мощных челюстях маленьких зеленых букашек.

— А знаете, для чего? — спросил Костя. — Энтомологами давно установлено, что тля

служит муравьям вроде коров! Муравей пощекочет усиками такую букашку, она,

защищаясь, отрыгнет капельку белого вещества. «Молоко» для муравья!.. Вот видите!..

Иначе зачем же муравьям тащить их живыми? .. Создают, навернбе, возле своего госу-

дарства «молочные фермы», — засмеялся Костя. — Ну, иди, брат, — и он подтолкнул

замершего паучка к муравьиной дороге.

В первый миг при столкновении лицом к лицу с опасным врагом паук прикинулся

мертвым.

— Ого! — воскликнул Костя восторженно. — Вот он, способ защиты... Инстинкт. Этот

паук, наверное, всегда при встрече с врагами так делает.

Однако муравей, тащивший «бревно» — кусочек высохшего стебля какой-то травки, —

мгновенно оставил свой груз и кинулся к притихшему пауку — начал его тормошить.

Сразу подбежал второй муравей, третий. Они бросали груз и трогали паука. Сдвинуть с

места такую «громаду», видимо, было все же трудно. Скоро их набралось десятка

полтора. Одни хватали паука за лапки, другие лезли на него, третьи брались за его

куколку. Почувствовав, наверное, что ему несдобровать, паучок резко встрепенулся и

попытался удариться в бегство. Это тотчас привело муравьев в ярость. Густой толпой

преследовали они беглеца.

— Так-так, — оживленно бормотал Костя, затаив дыхание. — Не перед каждым врагом

тебе надо притворяться мертвым. От птиц-то это спасение: слился по цвету с травой В и

все! Не заметят. А тут, брат, плохо твое дело... Удирай!.. — Костя тут же сделал вывод: —

Значит, основными врагами пауков этого вида являются, конечно, не муравьи.. От кого же они прячутся

в траве, прикрываясь тоном своей окраски?. От птиц — факт. Это надо отметить..

Паучок все же раскидал наседавших на него муравьев и побежал подальше от страшного места.

— Куколку-то свою не бросил, — заметил Костя.— Ну-ка, иди сюда.. —И он смело поймал паука,

положил себе на ладонь, рассматривая. — Ишь, как держит личинку! Двумя маленькими лапками..

Смотрите, они у него пристроены, как у нас руки.. Здорово борется за сохранение потомства. Еще одно

важное открытие.. А?

Серега усмехнулся:

—Было бы открытие, если б мы еду нашли.. А то паука..

Костя не обратил на его замечание никакого внимания и, увлеченный, продолжал:

— Сейчас повторим опыт. Ну, брат, крепись, — обратился он к паучку. — Опять посылаю тебя к

муравьям.

Костя посадил его как раз туда, где муравьи еще продолжали искать ускользнувшую от них добычу.

Положил паучка и палочкой прищемил ему одну лапку, чтобы не мог убежать.

Муравьи сразу налетели на паучка. Он закрутился на месте. Туда — сюда, — не уйти!. Нога не пускает.

— Ничего, ничего, не бойся, — уговаривал его Костя. -=- Я только хочу проверить, скоро ли ты

выпустишь куколку. Я не дам им тебя съесть.

Муравьи облепили все тело паука. Если смотреть сверху, то виден только рыжий шевелящийся бугорок

муравьиных тел. Совсем скрылся под ними одинокий паучок. Но вот он, набравшись сил, снова отчаянно

завертелся и раскидал муравьев. Только один впился ему в ногу и крепко держал ее своими челюстями.

Повертевшись, паучок вдруг выпустил куколку. Костя быстро отпустил его прищемленную ногу. Паук

кинулся наутек.

— Долго же он держал свою личинку, — заметил Костя. — Молодец. — Два рыжих муравья уже

взялись за белую горошину личинки. Костя отнял ее у них и, не теряя из виду паука,

сказал:

—Надо запомнить: он треугольной формы. . То есть, его тельце... Очень упорен... А ну-ка...

И Костя бросил перед паучком, бегущим по траве, его куколку. Паучок наткнулся на белую

личинку, пробежал было мимо, но потом резко остановился, повернулся и, ловко подхватив ее

передними, очень короткими лапками, прижал к себе и понес.

—Вот оно, вот оно, — повторял ошеломленный Костя. — Это надо скорей записать... Передние

две лапки у него служат для того, чтобы носить свое потомство... И главное: какой инстинкт. Ого,

брат, здорово!.. Ну, беги! Счастливого тебе пути!.. Теперь поглядывай в небо почаще, а не то

быстро в птичьем клюве окажешься!..

Костя открыл дневник и стал торопливо заполнять его,

Серега и Меллти молча улеглись возле.

Жара усиливалась. Все испытывали гнетущее состояние. Воздух был горяч и недвижим.

Замолкли голоса птиц. И только кузнечики, прячась в траве, бесконечно и однообразно стрекотали.

—Все-таки что же мы будем делать? — снова спросил Меллти, когда Костя закончил свои

записи.

ГЛЯДЯ в одну точку, Костя медленно ответил:

—Если б мы взялись за дело с утра, то муки для лепешек сделали бы из куги. Видали растения

у воды, стройные, с бархатными темно-коричневыми шишками?.. Из них тоже муку делают. Я это

вспомнил, пока вы ходили.., Я где-то читал об этом.

Помолчав, он добавил:

— Только возни много.

—Бросьте, ребята, — усмехнулся Меллти. — Что мы — на необитаемом острове, что ли? Схожу

я в Суховолье, попрошу у колхозников хлеба. Поедим и начнем, наконец, поиски пчел по-

настоящему. А то ведь искали лишь мимоходом. Это не дело!..

Костя пристально посмотрел на Меллти, затем авторитетно заключил, что если и Меллти

начнет так рассуждать, то никаких путешественников или разведчиков-натуралистов ни из него, ни

из Сереги не получится. Настоящие путешественники не пойдут просить. Они найдут съедобные

растения или их корни и не остановятся перед трудностями.

Заспорили. Но скоро и Костя признался, что есть страшно хочется и терпеть больше нет

сил.

— Самое большее — мы продержимся до утра. А на что надеяться утром?..

Костя критически взглянул на несколько корневищ, которые принесли Меллти и Серега,

нехотя согласился:

— Ладно... Идемте к лодке. Если ее не угнали, то поднимемся к Суховолью..

— Так уж лучше бы пешком. Сил совсем мало,- возразил Меллти.

— У реки видно будет, — ответил Костя. — Все равно нам идти в ту сторону.

Собрав вещи, тронулись в путь.

Серега теперь шел, перегоняя всех. И Костя постоянно останавливал его, прося не

торопиться. Сам Костя шел медленно и уныло посматривал на цветы малинника. Он думал о

том, как все казалось интересным, когда только собирались ехать в Сухой лес искать

небывалую породу пчел, и как все плохо получилось. Он боялся, что если сейчас не увидит ни

одной золотистой пчелы, — все будет кончено. Придут на берег, увидят свою лодку, и

товарищи не захотят возвращаться в лес, да, пожалуй, и в Суховолье не пойдут. А сядут в

лодку и поплывут по течению. Значит, — в Луговое,.. А как же бытье пакетом?.. Распечатать

его сейчас или сдержать слово?.. А может быть, в самом деле в нем сказано, как преодолеть

трудности?.. Но почему Георгий Кузьмич велел вскрыть пакет именно пятнадцатого?

Догадайся об этих мыслях Серега, он легко бы уговорил Костю немедленно вскрыть пакет.

Но Серега спешил вперед, к реке, Я думал только об одном: скорей бы сесть в лодку и

действительно вернуться в Луговое, вдоволь наесться и лечь спать.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Приключения на реке.Девочка Нюся.Охотники за мёдом.

1

У реки юных путешественников встретила новая "неожиданность: лодка их оказалась не в

зарослях ивняка, а на берегу. Кто-то перевернул ее дниицем вверх и изменил название. Ребята

подбежали к ней и, склонившись, прочли: «Шхуна четырех братьев».

- Ну, так и есть, — это их работа! — воскликнул Меллти. Он потрогал свежевыведенную

надпись – краска прилипла к пальцу,

- Свежая! Наверное, только что покрасили!..

— И в дне у нее пробоины! Вон они, паклей заткнуты! Вот черти, что наделали!

— Хорошо еще, что не увели отсюда, — заметил Костя и сжал кулак: — Ну и тип этот

проклятый Шило! Погоди, мы еще встретимся!

— Надо перегнать ее на тот берег. Сейчас же. Пока не увели совсем, — предложил Меллти.

— Весла-то где теперь искать?

— В кустах поглядите. Может быть, там и лежат.

Обошли и обшарили кусты, но весел нигде не

было. Решили раздеться и вплавь тянуть лодку на другой берег.

Меллти первым прыгнул в прохладную воду. Сразу стало легко и вся усталость пропала. За

ним последовали Костя и Серега.

Выкупались, затем волоком стащили лодку на воду.

Плавали они все хорошо, и Меллти распорядился, чтобы Костя толкал лодку с кормы, а он с

Серегой поведет ее за нос.

Через несколько минут все трое усиленно работали руками и ногами, поднимая брызги и

бултыхаясь. «Шхуна четырех братьев» словно потяжелела за эти дни. Она шла неохотно. И

пловцам приходилось прилагать немало усилий.

- Зря, ребята, мы вещи оставили на берегу, — высказался Меллти уже на середине реки, —

Боялись же, что лодка дырявая, — возразил Костя.— Но хорошо, что они заделали дыры крепко...

Держась руками за борт, он немного подтянулся и заглянул внутрь лодки. — Смотрите, дно сухое.

Вскоре лодку подтянули к другому берегу. Задыхаясь от усталости, ребята выбрались на

пологий плес и, улегшись на мягком, белом и горячем песке, подставили свои спины солнцу.

Отдышавшись, Меллти сказал:

— Надо найти доски. Ими можно грести.

- Пароход! — воскликнул Костя.

Пароход шел с караваном барж. Когда он приблизился, обрадованные ребята узнали знакомую

им «Вязовку».

— Вот бы нам на ней и обратно добраться, — мечтательно сказал Серега. — А, ребята?..

Точно говорю!.. Водники нас знают, возьмут. А Степа принес бы хлеба!

— Как же быть? Может, покричим им? Хоть доски нам сбросят. Тогда догоним!

Однако было ясно, что без весел доплыть до середины реки, да еще таща за собой лодку, они

не успеют. И одежда на том берегу осталась...

— Вот досада... Вот досада-то! — метался по берегу Меллти и беспомощно разводил руками.

Вниз по течению пароход шел быстро.

В то время, когда взгляды искателей пчел были устремлены на приближавшийся пароход и

знакомую баржу, на противоположном берегу появился Шило со своим отрядом.

— Они идут к нашей одежде! Что теперь делать? — растерянно произнес Серега.

Минуту ребята стояли в нерешительности, гдядя на другой берег. Суховольские мальчишки

явно что-то замышляли. Они взяли одежду и связали ее в один узел.

— Они хотят пустить нас голыми! — тревожно воскликнул Меллти. — Айда туда, скорей!..

И, не дожидаясь товарищей, он с разбегу прыгнул в воду. За ним поспешили Костя и Серега.

А Шило, громко смеясь, сказал своим друзьям:

— Теперь эти милорды погуляют у нас по лесу нагишом. Покормят комаров. А шхуну мы

вернем.

Костя видел, как ребята взяли одежду и уселись на яру.

— Сидите тут и ждите меня, — раздеваясь, говорил им Шило. — Я попугаю этих браконьеров!..

Смотрите, плывут их светлости... Ха!.. А как плывет вон тот, последний... Как утюг!..

Все засмеялись. Но Шило вдруг нахмурился:

Зубоскалы вы, как я погляжу... По простыне из дому стянуть, небось, испугались!.. Вот

выкупаемся, прогоним этих. и пойдете за простынями. Нам нужны паруса. Поняли?

Мальчишки молчали, опустив головы. Шило уже не раз заставлял их делать такие вещи, за

которые потом дома крепко влетало. И вот он опять грозился. Попробуй не принести простыню —

побьет. Пусть уж лучше дома выдерут, поругают да и забудут. А он не забудет. Он все время будет

потом приставать и лупить.

Пароход угрожающе надвигался. Пловцы спешили к фарватеру с обоих берегов. С левого —

плыли трое. С правого— один, навстречу троим.

— Спешите, эй! — крикнул Меллти отставшим Косте и Сереге. — Надо до парохода успеть

переплыть...

Вскоре, однако, стало ясно, что беспокоился Меллти напрасно. И Костя и Серега, отставшие

от него метров на пять, успели пересечь фарватер. Одна опасность миновала. Но надвигалась

другая. Все видели плывущего навстречу Шило. Никому из них драться в воде не приходилось.

Поэтому все трое растерянно смотрели на приближавшегося врага, не зная, что он намеревался

сделать.

Но скоро Меллти разгадал план Шила.

— Не бойтесь, ребята, — сказал он. — Шило подплывает к барже.

— Зачем?

— Ну, просто так... Похвастать перед нами хочет. Ведь подплыть к барже не каждый отважится.

Смелость свою показывает, — догадался Костя, видя, что в самом деле Шило уже не плыл

им навстречу, а выжидающе держался на воде, посматривая на караван.

— Что ж тут смелого?,— не понял Серега.

— Все-таки смелость нужна, — отдуваясь, ответил Меллти. — С берега-то кажется все просто...

А попробуй подплыви и ухватись за руль... Тут еще и ловкость нужна...

И в самом деле, Шило хвастался своей смелостью и ловкостью, но не столько перед искателями

пчел, сколько перед своей ватагой. Он на каждом шагу старался показать, что сильнее, смелее и

ловчее любого из своих товарищей. «По- пробуйте кто-нибудь — ослушайтесь!»

Меллти первым вылез на берег и поджидал товарищей.

Суховольские мальчишки настороженно следили то за Шилом, то за «браконьерами». Они

прихватили с собой одежду, фанерный улей, удочки и сачок и отошли в сторону. На берегу

осталась лишь одежда Шила. Про нее, наверное, забыли.

Меллти поднял эту одежду.

Мальчишки, отбежав на почтительное расстояние, наблюдали за действиями своего вожака и за

тремя незнакомцами, которые, как им уже было известно, поколотили Шило.

«Как бы пакет не распечатали... Да и вообще его могут унести», — думал Костя.

Меллти, глянув на «Вязовку», заметил, что от каюты — желтого домика, стоявшего в центре

нефтеналивной баржи,— быстро пробежал к корме мальчик в тельняшке.

— Смотрите, это Степа! — крикнул Меллти и тотчас вспомнил разговор о речном «шкоднике»,

который не раз уже пытался отцепить у «Вязовки» кормовую лодку. И, посмотрев на мелькавшую

в волнах голову Шила, он сразу догадался: вот кто этот шкодник!

«Вязовка» казалась затопленной. Борта ее так низко сидели, что, будь волны покрепче, они без

труда захлестывали бы железную крашеную палубу, катались бы по ней.

— Хвастун, — усмехнулся Меллти. — К такой барже подплывать легко. Возле нее не так

кружит водоворотом и совсем не затягивает под дно... Она сидит до самого киля.

— Ему не удастся схватиться за кормовую лодку,— предположил Серега. — Видите, он еще

далеко.

— Пусть только попробуют не отдать одежду, — пригрозил Меллти. — Тогда цх дружок тоже

пойдет домой голым..

Степа пробежал на корму, улегся за длинным черным ящиком. Возле себя поставил небольшое

ведерко.

Шило в это время был уже наготове. Борт баржи проходил от него в каких-нибудь полутора

метрах. «Сейчас приблизится кормовая часть, и Шило резко рванется вперед,

выкинет правую руку, ухватится за лодку», — угадывал Меллти.

И вот настала минута... Пловец взмахнул руками, как крыльями, в какое-то мгновение достиг

лодки и уцепился за ее борт. Но в это время лежавший за ящиком Степа вскочил, ведерко

мелькнуло в его руках, — и на голову Шила метнулась черная гуща... Она обволокла его голову и

поползла на глаза.

Еще не понимая, что случилось, Шило отцепился от лодки и тщетно пытался вытереть лицо.

Черная масса прилипала к телу, жирными сосульками сползала с головы, падала на шею.

— Смотрите, Степа облил его мазутом! — воскликнул Меллти. — Вот так подкараулил!..

— Как бы он не утонул! — встревоженно заметил Костя.

Меллти успокоил его:

— Что ты! Смотри, как он здорово плавает! .. Не утонет. А голову ему теперь не отмыть водой.

Керосином нужно..

Степа стоял на корме и смеялся, помахивая Шилу рукой:

— До побачения, шкодник! . . Зараз тикай до перу- карни!..

С полузакрытыми глазами, беспомощно проводя рукой по лицу, Шило поплыл к

противоположному берегу, потому что до него было значительно ближе. Товарищи его,

растерянные и молчаливые, стояли на яру. Они смотрели то на своего уплывавшего вожака, то на

искателей пчел.

— Степа-а!! — закричал Серега, сложив ладошки трубочкой. Но внимание Степы было

привлечено дядькой, который с грозным видом шел от каюты и ругал племянника за его злую

шутку.

— Эй вы! — обратился Костя к суховольским ребятам, когда баржа скрылась за поворотом. —

Верните нашу одежду. Зачем взяли? ..

— Вот я схожу в Суховолье да пожалуюсь председателю колхоза. Вам влетит! — пригрозил

Меллти и начал надевать на себя брюки Шила.

Ребята молчали. Их ошеломило то, что Меллти точно на звал их деревню. «Может, и в самом

деле сходит к председателю».

— Ох и попадёт нам тогда от Захара Иваныча, — шепнул товарищам Комар.

В душе все трое суховольских мальчишек были рады случившемуся с Шилом. «Пусть не

зазнается».

Меллти надел брюки и направился к мальчишкам. Тогда они поднялись и стали уходить прочь.

— Чего испугались-то, чудаки? — дружелюбно сказал Меллти. — Я не кусаюсь. . . Мы сюда из

Лугового приехали. Слыхали?

Шило в это время выбрался на противоположный берег и, загребая песок, тер им свою голову,

лицо. Руки его стали черными, словно он надел перчатки. Шило не видел, что происходило на

другом берегу. Ему было не до этого!

— Так не полагается, ребята, шутить с туристами, — сказал, подходя к ватаге, Костя.

— А вы туристы? — удивленно спросил Комар.

— Ну да. .. А вы думали, мы кто? А он, — Костя кивнул на Меллти, — наш проводник. Он места

здешние знает... До войны тут жил. — Костя подмигнул озадаченному Меллти. — Ты же сам

рассказывал.

— А — догадался Меллти. — Ну да... Жил здесь. Только не помню, потому как в то время

маленький был.

Ребята отдали одежду.

— Мы думали, что вы из Пухлова... Мы с тамошними деремся.

— Приятель-то ваш не того, — поморщился Костя. — Хвастун.

Все посмотрели на голого Шило. Комар переглянулся с Лехой, и оба засмеялись. Усмехнулся и

третий их товарищ — рыжеволосый Кондрашка.

— Он лодку хотел украсть? — спросил Меллти. — За та кое дело его речная милиция когда-

нибудь заберет...

— Я пойду домой, — заявил вдруг Кондрашка. — Мне велели к обеду дома быть.

— И мне тоже, — отозвался Леха.

Комар наблюдал, как Меллти, Костя и Серега надевали свою одежду. Затем, видя, что двое его

приятелей уже пошли, тоже собрался уходить, но Костя остановил его вопросом :

— Магазин у вас в деревне есть? . .

— Есть.

— Сходим, ребята, купим чего-нибудь? — предложил Костя. Меллти и Серега недоуменно

смотрели на него. Ведь денег у них с собой не было ни копейки. Были б, так давно бы сходили и

купили хлеба.

— Да не спешите уходить-то,— остановил Костя ребят.— Боитесь своего Шила? Он теперь не

скоро вернется. Он один, а вас трое! .. Втроем бы ему нос сразу расквасили, если что.. . — И

обернулся к своим товарищам, моргая левым глазом: — Сходим, что ль, в магазин? — И, не дав

подумать, взял Меллти за руку, толкнул и Серегу. — Пошли, пошли — Я довольно лениться.

Пообедать охота. Вот товарищ нас и доведет...

Комар был согласен проводить незнакомых туристов до магазина. «Закурить у вас нет?» —

спросил он.

Костя живо вывернул карманы брюк:

— Вот неудача! Последнюю папироску выкурили сегодня — одну на троих! ..

Комар доверчиво посмотрел на карманы. Меллти смекнул, в чем дело: Костя любым путем

решил поближе познакомиться с Комаром. Меллти тоже вывернул карманы своих истертых

длинных брючишек. Карманы были дырявые.

Комар кивнул, осмотрев критическим взглядом незнакомцев. Смотрели на искателей пчел

издали и Леха с Кондрашкой. Насупленные, загорелые, с облупленными носами и белыми

бровями, лица их выражали любопытство.

— Мы весь день не ели, — признался Меллти. — У нас есть ножик с приборами. Поменяем на

хлеб. Кто купит? ..

Костя, прищурившись, взглянул Меллти в глаза, но быстро отвернулся и сказал:

- Брось ты, сходим в магазин, сами купим хлеба...

— Ноги устали, — вздохнул Меллти. Идти не oxoтa, ей-богу!

Ребята с минуту молчали. Затем подошел пучеглазый Леха и хотел уже что-то сказать, но

хрупкий Комар осадил его:

— Не лезь, Леха! ..

Тот, как побитый, поспешно отступил.

Комар деловито спросил у Меллти:

— Сколько просишь?

Меллти подумал, потом решительно, точно собираясь вдруг ударить Комара, шагнул к нему и

резко потребовал:

— Два кирпича хлеба — и по рукам!

Теперь задумался Комар. Он что-то прикидывал в уме, затем спокойно ответил:

— Полтора получишь.

— Мало, — покрутил головой Меллти.

— Два не дам, упорно отказывался Комар.

Серега с Костей принимали участие в торговле молча: оба моргали Меллти, чтобы тот

соглашался. Но Меллти заладил одно:

— Мало. Что ж ты жмешься? .. Обдираешь ты меня, брат. . . Сам посчитай: сколько нож

стоит, и сколько хлеб. Разница-то большая... Если б не ноги, сами сходили бы туда. Да ведь

устали, ни до чего...

Комар потупился, помялся. Сказал:

— Ладно. Два дам. Показывай нож!

— Не беспокойся. Нож стоящий, — отозвался Серега и вынул нож из кармана.

— О!.. Подходящ. Беру...

— Дал бы хоть в придачу чего-нибудь! А то жалко отдавать, — проворчал Меллти.

Комар оказался сговорчивым. Не раздумывая, кивнул:

— Ладно. Луку нарву, огурцов. Огурцы-то тоже дорогие. Потому что ранние. Из парников. .

— У вас парники есть? — спросил Костя, стараясь быть похожим на туриста.

— В колхозе.

А кто ж тебе даст огурцов там? — усомнился Меллти.

Мне? — удивился Комар. — Да у меня уже двадцать три трудодня выработано. Огурца мне

не пожалеют!.

- А долго придется тебя ждать?

— За час вернусь. А если хотите раньше, — ступайте в лес. До него от нас ближе.

— Почему ближе? — заспорил Меллти. — Мы раньше жили в четырех верстах, помню...

«Ловко врет», — подумал Костя и улыбнулся.

— Так ведь то до войны была деревня. Она вся сгорела. А новая по ту сторону озера. Там

теперь мы и живем...

— На том берегу Душного озера? — удивился Меллти. ц

— Ну да...

— А как ныне, рыба все душится?

— Душится зимой. Лед прорубим — и она выпрыгивает. ..

— Э-э, жалко. .. А у меня, тебе по секрету скажу, план есть, как помочь ей.. . Ну, когда

вернешься, расскажу. Ступай!

— Знаешь, где «немецкий городок»? — спросил Комар.

— Слыхал. Это на Куклиной горе, кажется...

— Вот-вот. Там он. Идите туда и дожидайтесь.. . Я скоро.

Оставив одежду Шила на берегу, искатели пчел отправились снова в лес к знакомому уже

блиндажу.

— Не обманет? — спросил Костя, когда Комар скрылся за деревьями и кустами.

— Нет. Нож ему здорово понравился. Я по глазам угадал! — ответил Меллти. — Эх, и

наедимся сейчас! — радостно вздохнул он.

— Надо было ему приказать, чтоб картошки еще принес, — сказал Серега. — Сварили бы ее

на костре.

— А про соль-то забыли?! Вот беда! ..

— Может, догадается? Принесет? ..

— А про лодку нашу я нарочно не вспомнил, — улыбался Костя. — Будто между нами ничего

и не случилось...

Если Шило потом станет приставать к Комару, надо за него заступиться, — сказал в раздумье

Меллти

.- Да что мы, неделю тут жить, что ли, будем? — удивился Серега. — Завтра вскроем пакет —

и домой! Так ведь, да? ..

— Тебе лишь бы пакет скорей распечатать, — упрекнул его Костя.

Было уже далеко за полдень, когда пришли к блиндажу и, усевшись, стали с нетерпением

поджидать Комара.

Ждали долго. Но зато он принес и хлеб, и лук, и огурцы. Искатели пчел с ожесточением

накинулись на еду. Все повеселели, как будто не было ни голода, ни усталости.

— Ты приходи к нам завтра, — пригласили Комара. — Вместе по лесу побродим. А Шила не

бойся. Если будет приставать, — скажи нам, мы его вздуем!..

— Это он вашу лодку хотел украсть, — признался Комар. — Он и название ей другое дал. А

весла меня заставил спрятать.

— Ты знаешь, где весла?!

— Знаю. Завтра покажу.

— А Шило не угонит лодку сегодня?

— Некуда ее угонять-то. Только если по течению пустить. Да не будет пускать ее. Он хочет

паруса на нее поставить...

— Дудки ему, — огрызнулся Костя.

— Мы ему поставим такие паруса! .. — пригрозил Серега и сжал кулак. — Будет помнить!

2

Прошла еще одна ночь. Но на этот раз ребята спали крепко, не обращая внимания на крики

сычей и сов. Только Серега раза два сквозь сон слышал дикий хохот и вой, вздрагивал .и плотнее

прижимался к Косте. В блиндаже с вечера горели орешниковые свечки. Но, когда все уснули,

свечки догорели и погасли.

Утром вышли из блиндажа. Ярко светило солнце. Снова был погожий теплый

день. Разложили костер. Достали хлеб. На каждого оставалось по маленькой дольке. Но Комар

вчера обещал еще принести хлеба, если Костя отдаст ему бензиновую зажигалку.

— Давайте походим по лесу и как следует осмотрим деревья, поищем пчел, — предложил вскоре

Костя. — А в конце дня вскроем пакет.

Едва отошли от блиндажа, как Косте показалось, будто в кустах мелькнуло что-то розовое и

скрылось. Он стал смотреть туда, не говоря ни слова своим товарищам. И вдруг увидел, как

розовое снова появилось и замерло за кустом. Не сразу разглядел Костя маленькую девочку. Она

стояла, держа что-то в руках, и молча смотрела на Костю.

— Что ты там увидел? — спросил Меллти, заметив взгляд Кости, устремленный в чащу.

Но Костя не ответил. Он приподнялся и ласково сказал:

— Ты откуда, девочка? . . Не бойся, иди к нам...

Из-за кустов нерешительно вышла очень маленькая и

хрупкая девочка с большими синими.глазами и тоненькими русыми косичками. В руках у девочки

была корзинка, аккуратно прикрытая белой тряпицей. По тому, как девочка шла, чувствовалось,

что корзинка тяжелая.

— Иди к нам, не бойся, — повторил Костя. — Ты заблудилась? ..

Девочка молча перелезла через проволоку и поставила корзинку на землю.

— Ну, что же ты молчишь? — ласково спросил ее Меллти. — Ты, правда, заблудилась?

Тогда девочка опустила глаза и тихо сказала:

— Вернулся Шило... Его отлупил. .. А Шурик меня послал к вам.

Ребята переглянулись.

— Кого побил Шило? Комара? ..

Девочка молча кивнула, не поднимая головы.

— А ты кто — его сестренка?!

Девочка кивнула, все так же не поднимая головы.

— Ух ты! — воскликнул Костя.— И не побоялась прийти! Спасибо тебе, спасибо! А как тебя

зовут?..Нюся. .. — прошептала девочка, но так тихо, что ни* кто не разобрал, что она сказала.

— Как? — переспросили ребята в один голос.

— Нюся, — уже громче ответила девочка.

— Значит, Шило опять пристает. Мало ему Степа голову намазутил!

Нюся опустила руку в маленький карманчик и вынула оттуда бумажку. Подала Косте.

Тот взял бумажку, развернул ее и прочитал записку. Комар жаловался, что его побил

Шило, и просил отомстить. Но где найти Шило, чтоб разделаться с ним, никто не знал.

— Он пойдет за медом, — тихо пояснила Нюся.— Пойдет вдвоем с Ленькой глазастым.

^ — За каким медом? Куда?! — взволновались ребята.

— Да в лес же. Сюда. Здесь вы его поймаете... Так Шурик велел сказать. — Она

помолчала и добавила: — Шило опять нашел пчел в лесу. Он каждый год находит. В дуплах

живут. И мед достает.

— Ах вот как! — вскричал Меллти. — Ребята, что же мы сидим?!

— Вот это новости! .. Вот это да! .. — протянул, наконец, Костя. — Оказывается, тут есть

пчелы и Шило их разоряет! . — Он обратился к Нюсе: — А ты не знаешь, много он уже

разорил?

— Третий раз будет доставать, — ответила девочка, все еще опуская глаза и стесняясь

9

1

мальчиков.

— Ух, и спасибо ж тебе! — потряс ее руку Костя. — Как ты нам помогла!..

И обратился к своим товарищам:

— Надо найти Шило! .. Может быть, он сейчас золотистых разоряет?!

— Пчелы, Шурик сказал, — тихо произнесла опять девочка, — недалеко от родника живут... В

дупле... Туда и ступайте...

— Ребята! Собираться! Живо! ..

Еду возьмите, — сказала девочка подняла чистую тряпицу, которой была накрыта

корзиночка. Все увидели в корзиночке хлеб, картошку, огурцы и лук. Ошеломленные такой

щедростью Комара и его сестры, мальчики не знали, что сказать. Затем Костя достал бензиновую

зажигалку и протянул ее Нюсе. Но она покачала головой:

— Шурик не велел ничего брать. Сам придет, когда стемнеет.

— Да ты скажи ему, чтобы он сейчас шел к роднику. Мы там будем! .. Пусть не боится Шила.

Оставив продукты возле блиндажа, Нюся взяла корзиночку и молча, не простившись, пошла

домой.

Ребята проводили ее глазами. Костя восхищенно покачал головой.

3

В руках у Кости был топор и улей. Меллти и Серега вооружились суковатыми дубинками.

Кроме того, Меллти держал сетку от пчел.

Остановившись возле родника, откуда брал свое начало Холодный ключ, стали осматриваться

и прислушиваться. Но было тихо. Шило, наверное, еще не пришел в лес. Пчел нигде не было

видно.

— Будем осматривать по порядку каждое дерево снизу доверху, — сказал Костя, — Я начну

отсюда. Ты, Серега, иди по направлению к Душному озеру. А Меллти — к Куклиной горе.

Поглядывайте: не появится ли Шило. Тогда бегите к роднику.

Разошлись по лесу. Осматривали толстые сухие липы. Прошло не более четверти часа, как

раздался радостный возглас Кости:

— Пчелиная семья! ..

Этот возглас услышали Меллти и Серега и поспешили на зов товарища. Этот же возглас

услышали и еще два человека. Они резко остановились.

Шило сказал:

— Кажется, опять эти браконьеры? . . А ну-ка, пойдем, не бойся...

Их трое, — сказал его спутник.

Шило заколебался. С минуту он стоял, наблюдая за ребятами, которые его не замечали, потом

приказал:

— Оставайся здесь и следи за ними. Они, кажется, пчел собираются брать. Даже улей сделали.;.

Видишь? .. А я сбегаю за ребятами.

— За кем? — спросил паренек.

— Ваську позову, Миколу...

— Оба ушли работать в поле. Сам видел.

— Комара позову...

— Не пойдет он.

— Ничего. Помиримся. .. За Петькой сбегаю. Он сегодня в кузне помогает. ..

И ШИЛО бегом припустил к деревне.

Едва исчез Шило, как на тропе появился Комар. Они, видно, разминулись. Осторожно

посматривая по сторонам, Комар направился к роднику. Затаившийся в кустах, оставленный в

качестве наблюдателя, Леха видел, как Комар постоял у родника, потом заметил «браконьеров» и

смело пошел к ним.

«Он с ними!» — догадался Леха, вышел из своего убежища и крикнул:

— Комар! . .

Тот резко оглянулся и, увидев Леху, спросил:

— Ты один?

Леха смущенно молчал, глядя исподлобья на Меллти, внезапно оказавшегося перед ним с

топором в руках.

— Один или с ним? — приближаясь, спрашивал Комар.

— Один, — струсил Леха.

— Ты с Шилом пришел? — Теперь спрашивал уже Меллти.

— А где Шило?

— Он побежал в деревню, за ребятами...

— Фи-и! — присвистнул Комар презрительно. — Кого он найдет. Все на работе. Да и кто за ним

пойдет...

Не бойтесь вы его, — подходя, усмехнулся Костя.— Айда с нами, сейчас пчел достанем.И Леха

пошел с ними.

— Я еще издали увидел, как они летят, — весело рассказывал Костя про пчел. — Смотрю,

летят: одна, другая, потом сразу несколько. И все по одному месту. Как по воздушной трассе... Бегу

следом — есть!.. Дупло увидел, а возле него вьются пчелки...

Ребята, обступив липу, сосредоточенно смотрели на развилку стволов, меж которых чернело

небольшое, в виде щели, отверстие. По краям его ползали пчелы. Одни спешили внутрь, другие

выползали оттуда. Летали они густо.

— Обыкновенные, серые,—разочарованно вздохнул Мел- лти. Его вздох поняли, конечно,

только Костя м Серега.

— Шило сказал, там много меду, — кивнул Леха.

— Знает ваш Шило... — презрительно сплюнул Серега.

— Знает, — хмуро ответил Комар. — В прошлом году он две семьи разорил. Меду было много.

— И вы с Шилом были?

— Были. ..

— Охотники за медом, — вздохнул Костя. — А пчелы не были похожи на ос?

Комар и Леха не поняли.

— Ну, знаете, такие желтенькие, как осы. В общем, золотистого цвета?

— Не-е.. . тоже серые были... И жили они в одном дереве. Одни выше, другие пониже...

Пришлось все дерево спиливать.

— А пчел куда дели?

— Как куда? .. Оставили тут, в лесу...

Эх, — вздохнул Костя, — да разве ж так поступают с пчелами!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Двадцать тысяч пчелиных детей. Открытие нлада.

Куда делись золотистые пчелы.

1

- Знаете, сколько в такой семье пчелиных деток? — наблюдая за полетом пчел, сказал Костя.

— Тысяч двадцать!

—

А откуда ты знаешь?

— Изучал. Вот и знаю... Хотите, определим силу этой семьи?

- Как?

— Очень просто. — Костя подошел к дереву поближе и с минуту внимательно смотрел на

леток. Затем подозвал всех и предложил: — Давайте считать, сколько пчел в одну минуту

прилетит к гнезду.

— Разве их сочтешь? — изумился Комар.

— А вот попробуем.

Стали считать прилетающих пчел, но сразу сбились, и Костя поднял руку:

— Стоп, стоп! ,. Так не пойдет. Давайте по команде, и два раза одних и тех же не засчитывать.

Начали... Раз!

— Одна села! .

— Три! ..

— Еще одна...

— Прибавьте две...

— Пять. .. пять штук сразу прилетели...

— А вон еще две.. . Вон третья с обножкой. Сколько?

— Прибавьте еще три. Еще одну...

Минута прошла, но оказалось, что общей суммы пчел никто не подсчитал. Несколько раз

сбивались и начинали с начала. Бились-бились и все-таки определили, что приблизи- телвно в

одну минуту на леток садится тридцать — сорок пчел.

— Ну и вот, — оживленно заключил Костя, ободренный тем, что его теперь все слушали, в Ml

числе Комар и Леха. — Значит, пчелиная семья здесь средняя, а то и немного выше средней. По

теории известно, что во время главного взятка на леток в одну минуту в очень сильной семье са-

дится до ста штук... В такой семье может быть до восьмидесяти тысяч пчел.

— Выходит, что тут в три раза меньше? — сообразил Комар.

Костя отрицательно качнул головой:

— Не учитываешь, что главный взяток в этой местности еще не наступил. Здесь кипрея

намного больше, чем малины. С него и взяток.

Ребята, особенно суховольские, внимательно слушали Костю, удивляясь, откуда он так много

знает. Сами они хотя и жили в деревне, но о пчелах знали мало, — пасеки в колхозе не было.

Единственно, у кого в этой местности были пчелы, — это у лесника Кульчинского. Но сторожка

его находится в самой середине Глухомани; туда ребята редко ходят. Да и с лесником они мало

знакомы, избегают встреч с ним. Не любит Кульчинский, когда люди бродят по лесу.

— А потом, видите, как солнце печет? — продолжал Костя, глянув на небо и стерев со

лба пот. — При такой температуре активность пчел к работе слабее. Так и в учебнике

говорится: «активность пчел».

— А ну скажи, спросил Леха, — что делает в улье к матка?

При этом вопросе он подмигнул Комару.

Костя усмехнулся:

— Ты думаешь, вопрос трудный?.. Если б у вас в школе был кружок юных

натуралистов, тогда б ты не спрашивал. И не ходил бы с Шилом пчел разорять.

Костя начал рассказывать о жизни пчел, об их большой пользе для человека. Он

говорил о том, сколько труда положит старшее поколение только одной семьи,

выращивая смену. Ребята слушали Вначале недоверчиво, а потом все с большим

вниманием. И Комару, и его другу Лехе никогда прежде не приходилось слышать

такого о пчелах, о работе ученых энтомологов, которые добиваются улучшения

породы.

— А матка самая главная в пчелиной семье, — наконец ответил на вопрос Костя. — Не

будет ее, — и вся семья постепенно погибнет.

Серега смотрел на своего товарища и все больше удивлялся: ну и много же знает Костя

о пчелах! И говорил он теперь таким тоном, как будто сам был учителем, а перед ним

сидели ученики и он объяснял им новый материал.

Знаешь, — продолжал Костя, обращаясь к Лехе, — матка может закладывать в сутки до двух

тысяч яичек. Если их взвесить на малюсеньких весах, то получится, что они тяжелее веса самой

матки в полтора раза. Вот что такое матка!.. По времени пчела развивается ровно столько

же,сколько цыпленок, — двадцать один день.. А чтоб вырастить только одну молодую пчелу, —

сколько, думаете, пчелам надо потратить сил? .. Могу задачу задать. Кто из вас силен в

арифметике?

— Задавай, — вызывающе ответил Леха. — Задачкой нас не испугаешь...

— Так вот. В каждые пятьдесят секунд, как установлено учеными, пчела-кормилица один раз

навещает свою личинку. .. А развивается личинка девять суток. Потом она превращается в

куколку и в таком состоянии дозревает. Вот и сосчитайте, сколько раз пчела навестит лйчинку за

все время ее развития.

Лицо Лехи стало серьезным. Он наморщил лоб, пошевелил губами.

— Сперва надо узнать, сколько раз за один час пчела навещает эту личинку... А потом

помножить на двадцать четыре часа. Тогда узнаем, сколько в сутки. А потом... потом помножить

на девять... Ух, цифры больно большие. Без бумаги и карандаша тут не обойтись. Головоломка! ..

— Так вот, брат, — сурово сказал Костя, — кто знает эти цифры, тот не будет разорять

пчел! ..

— А как же мед брать?

— Нужно так брать его, чтобы не поломать соты. Вот в этой семье сейчас не меньше

двадцати тысяч молодых личинок в сотах. Пчелиных деток. Такая цифра!.. Разве можно их

погубить из-за меда? .. Ну, поговорили, — и хватит. А теперь подумаем, как взять пчел из дупла.

Все внимательно смотрели на леток.

— Придется прорубить в стволе окно, — сказал Костя таким уверенным тоном, как будто

ему не раз приходилось это делать. На самом же деле он втайне опасался*, что из этого ничего

не выйдет. Но так учил Георгий Кузьмич.

— Дерево толстое, пока будем рубить, они встревожатся, — заметил Серега.

- Костер разложим. Они дыму боятся, — нерешительно посоветовал Меллти.

Нет, — покачал головой Костя. — От дыму они хужежалить начнут. Просто будем понемногу

вырубать окно, чтобы соты через него вынуть.

— Как бы Шило не вернулся...

— Да нас тут пятеро! — воскликнул Костя, считая Комара и Леху уже своими

единомышленниками. — Пусть только сунется! ..

Меллти поднял топор и спросил, где рубить.

Костя измерил взглядом ствол липы и показал место:

— Вот здесь и начинай. Метр от летка будет? Будет. Длиннее метра соты они не тянут...

Устанешь, я порублю...

Меллти взялся за дело. Только стук пошел по лесу да щепки полетели от ствола.

Все отошли в сторонку, так как сразу же несколько пчёлок с угрожающим жужжанием стали

летать вокруг ствола.

— Охрана семьи заметила, - с улыбкой объяснил Костя.

Меллти надел на лицо сетку и продолжал действовать.

«Тяп-тяп-тяп», — отдавалось в лесу эхо.

Наконец одна пчела ужалила Меллти в руку. Он выругался и бросил топор.

— Жжет? — участливо спросил Костя.

Меллти потер покрасневшее место, вытащил жало. Критически осмотрел свою работу,

покачал головой:

— Мало вырубил...

— Ничего. Подождем немного. Они успокоятся, — посоветовал Костя. — Я все их повадки

знаю.

— Дайте, я теперь порублю, — изъявил желание Комар.

— Руби, — согласился Костя.

Когда Комар устал, пошел рубить Серега. Опасливо втягивая шею в плечи и поглядывая

на щель в развилке стволов, где велись пчелы, он начал рубить.

К общему удивлению, деревянная оболочка оказалась не такой толстой, как

предполагали. Серега ударил лишь несколько раз в одно и то же место — и зачернела щель.

- Эге! — воскликнул Костя. — Вот и дупло...

— Ну и что теперь? — спросил Серега.

Давай-давай, руби. Как рука пролезет, я пощупаю, высоко ли Соты. Они бородой

висят...Длинные. Серегу сменил сам Костя. Он расширил отверстие, просунул руку и тотчас

радостно сообщил:

— Соты!..

Серега подскочил к дереву, но его тотчас ужалила пчела прямо в щеку, под глаз.

— А-а-а! — заорал Серега, размахивая руками.

— Ну-у, как они тебя не любят! — засмеялся Костя.— Теперь глаз опухнет...

И еще одна пчела ужалила Серегу, взвывшего от боли и негодования. Он стремглав прыгнул в

яму. Все ребята засмеялись!

— Смешно вам? .. Смешно, да? .. — кричал Серега, закрывая лицо.

Скоро он успокоился, угрюмо выглядывая из ямы.

— А соты близко... Тепленькие, М сообщил Костя. Он принялся расширять оконце, опустив на

лицо сетку.

У Сереги щека раздувалась, становясь похожей на сдобную лепешку.

— Ух, какой ты смешной! — удивился Меллти, глянув на щеку Сереги.

— Пристал, «смешной, смешной»!— зло передразнил Серега.

Меллти усмехнулся и отошел прочь.

В это время вдали внезапно прозвучал раскат грома. Все посмотрели на небо. Сияло солнце, не

было ни одной тучки.

— Ну, теперь жди ливня, — знающе пояснил Меллти. — Это уж обязательно. Если в ясную

погоду вдруг гром ударит, — значит, дождь, да еще бывает и с бурей!

— Вот хорошо, что дождь будет! — обрадовался Костя. — Все пчелы сейчас домой слетятся.

Мы их всех заберем! ..

В это время и его в руку ужалила пчела. Он поймал ее, посмотрел внимательно и воскликнул:

«А ведь у нее под крыльями золотистое!.. Честное пионерское! Смотрите!.. Но, вспомнив, что

суховольские ребята ничего об этом не знают, смущенно умолк, рассматривая пчелу.Меллти

подошел к нему и тихо, как заговорщик, спросил:

- Неужели? ..

Костя смотрел на пчелу большими глазами.

— Если не от той породы, то, наверное, были когда-то тут кавказские пчелы. У них плечики

желтые остались... Порода может изменяться постепенно, если разные пчелы вокруг живут. . .

— Давай руби... Чтоб нам до дождя их выкурить, — напомнил Меллти.

Никто из ребят не замечал, что за ними из-за кустов наблюдает вернувшийся Шило. Он был

один, — никто не пошел «бить браконьеров». И теперь Шило стоял и ломал голову, придумывая,

как бы окликнуть Комара и Леху. Открыто позвать их он не решался.

Костя расширил оконце и сказал, что этого достаточно, соты уже можно вытащить. Судя по

форме, они узкие и длинные. В крайнем случае, их можно разрезать на части. Костя пошарил

рукой в дупле, становясь на цыпочки, потом вынул кусочек отломленного сота. Теперь нужно было

быстро приготовить роевню. Но никто не знал, как ее сделать, даже Меллти. А Костя нашел

бЬльшой кусок коры, привязал к ее вогнутой части обломок сота, обмотал кору шнуром и полез к

летку. Привязав шнур к сучку над расщелиной, он спрыгнул вниз. Роевня была подвешена.

— Ну, ребята, разводите костер! Как соты вынем, начнем и пчел выкуривать...

Новый удар грома потряс окрестности. Небо с о^ной стороны начало быстро темнеть.

— Посмотрите, как пчелы спешат домой.

И верно, после второго раската грома леток сплошь покрылся серыми, копошащимися телами

пчел.

Костя открыл улей, поставив его возле дерева. Затем засунул руки в прорубленное оконце и

сообщил:

— Внизу соты пустые... А выше.. . выше — ого! Тепленькие и полные... Пчелы ползают по моей

руке.

— И не кусают?

— Пока нет. Пока не придавил ни одной.

Он дотянулся до того места, где соты прикреплены к дереву, и с усилием отломил.

— Есть! — крикнул приглушенно и поморщился.

— Что?

— Ужалила! .. — И вынул из дупла длинный, похожий на язык, светло-желтый сотовый

косяк. — Тут и расплоду и меду порядочно. — Он стал быстро отламывать соты и осторожно

ставить их в улей. — Самое главное, хоть бы не все помялись. Чтоб часть детвы сберечь...

Серега разводил костер. Костя приказал ему собрать травы — сухой вперемешку с сырой,

чтобы сильнее дымила. Суховольские ребята помогали Сереге заготовлять траву.

Сильный удар грома прозвучал совсем близко.

Костя продолжал выламывать соты. Пчелы ползали по его рукам, жалили. Но он терпел, не

ругался. Движения его были быстрыми, но не резкими. Болезненно морщась, он уговаривал

пчел, как будто они могли его понять:

— Ну, зачем... зачем вы кусаетесь? . . Ведь мы люди, хотим сделать вам лучше. Будете жить в

настоящем улье...

Пчелы тем временем летели домой уже так густо, что «подставь решето», как выразился

Костя, и оно в минуту наполнится до краев.

— Хорошая семья, ребята!..

Подул ветер. Он донес сырой запах озера. Небо быстро чернело. Облака надвигались, росли.

Застланный черно-синими тучами горизонт все чаще раскалывала молния. Удары грома уже

следовали один за другим.

Шило не желал возвращаться домой с пустыми руками. Кроме того, ему очень хотелось всю

свою досаду выместить на Комаре и Лехе. Видя, что надвигается дождь, Шило отправился к

«немецкому городку», — это как раз недалеко и по пути к деревне. Комар и Леха обязательно

пойдут мимо и, может быть, прячась от дождя, забегут в блиндаж. Там-то он их и встретит. От

этой мысли лицо Шила даже просветлело. И он ускорил шаги, поглядывая на небо...

Наконец все соты были вынуты. Некоторые все же поломались, и из них тек густой и теплый

мед, похожий на прозрачно-желтый -сосновый клей. В пустом дупле встревоженно гудели

пчелы. Множество их носилось вокруг дерева. Ужалили снова Меллти, один раз Комара и два

сразу — Леху, который даже взвизгнул от боли.

Костя уговаривал, что боль быстро пройдет, и просил не делать резких движений, чтоб не

привлекать новых пчел.

Соты он складывал в улей, прикрепляя их шнуром и палочками к свободным рамкам.

— Ну вот, не очень-то ладно у меня получилось, но что делать? .. Дыму дайте!..

Меллти поднял улей и удивился: он был очень тяжелый.

Комар подал Косте пучок дымящейся травы и отбежал прочь. Взбудораженные пчелы

теперь повсюду искали своих врагов. Серега, сидя в воронке от бомбы, боялся поднять го-

лову. Лицо его перекосилось. Опухоль затянула глаз. Прячась, он кричал злорадно:

— А меня не найдут... Меня не найдут! ..

— Убежал за километр, так и молчи! — рассердился Меллти.

— Да, убежал... Нужны мне ваши пчелы!..

Костя сунул дымящийся пучок в оконце. Дупло наполнилось дымом. Пчелы стали густой

очередью вылезать наружу. И как раз над ними висела роевня, от которой пахло их жильем.

«Пойдут или не пойдут в роевню?» — тревожился Костя, глядя на выползавших пчел. Дыма

в дупле скопилось так много, что вскоре он потянул из летка, как из трубы, тонкой струйкой.

Пчелы быстро облепили развилку дерева, шапкой повисли и на роевне.

— Лишь бы матка поскорей вышла... Ну, а если погибнет, так Георгий Кузьмич подпустит в

эту семью другую. Так что без матки не останется.

- Думаешь, эта порода от золотистых? — спрашивал Меллти.

— Что-то похожа. Золотой клочок у них все же есть под крылышками.

Меллти, однако, не замечал никакой разницы между этими пчелами и теми, которых он видел

прежде. Но спорить не стал. «Пусть Костя фантазирует и надеется. Георгий Кузьмич

разберется».

За лесом повисла седая пелена. Дождь стеной закрыл горизонт. Солнце погасло. Приближался

нарастающий шум.

— Эх, и вымокнем! — крикнул Комар. — Айда под тот куст...

Но Костя даже не обернулся.

— Ну, как там? — спрашивал Меллти.

— Видно, еще матка не вышла.

Прошло еще немного времени. Хлынул частый и крупный дождь.

Костя облегченно вздохнул и крикнул:

— Пошли! .. Пошли В роевню... Все пошли.. Дождик помог, — отозвался Меллти.

Развилка дерева стала быстро очищаться от пчел. И скоро все они уже клубком висели на

роевне.

Костя заткнул леток пучком травы, чтоб пчелы не полезли обратно в дупло, когда выдохнется

дым, осторожно отвязал шнур, снял роевню, открыл улей и стряхнул всю массу пчел в него.

Закрыл крышку улья и леток,

— Вот и все, — успокоенно сообщил он. — Теперь можно и в блиндаж идти, отдохнуть.

Дождь, внезапно налетевший, так же внезапно стал утихать. Но ветер все крепчал.

Меллти глянул на то место, где висела роевня, и, увидев маленькую кучку присмиревших и

осиротевших пчел, спросил, что с ними будет.

— Постепенно разлетятся по другим семьям.

— Вымокли мы до нитки, — уныло произнес Серега.

Не размокли. И все в порядке. Сейчас костер разложим и высушимся... Ну, чего вы приуныли? —

весело обратился Костя к суховольским ребятам. — Пойдемте с нами.Я вас медом угощу. Вот я

два куска, смотрите, каких оставил. .. Н и поднял из травы два тяжелых сотовых куска, на-

полненных янтарным душистым медом.

По дороге в блиндаж Костя облегченно сказал:

— Все-таки мы с находкой. Не пустые... А сейчас время вскрывать конверт. Вы забыли? ..

2

Серега первый вбежал в блиндаж, собираясь зажечь свечки, вдруг в ужасе выскочил оттуда.

— Что?! — спросили его ребята.

— Там... там... кто-то сидит.

— Тебе показалось, — удивился Костя. Он поставил улей возле дверей и хотел уже было сам

спуститься в блиндаж, как вдруг из него вышел Шило.

Появление его здесь было так неожиданно, что целую минуту все молча смотрели на этого

худого и высокого парня, не зная, что и сказать.

Молчание нарушил сам Шило: — Что, милорды, моих пчел забрали? — Он с усмешкой

взглянул на улей.

— Они не твои, — глухо ответил Костя, выступая вперед. — Эти пчелы оставлены здесь еще до

войны одним человеком.

— До войны? — тоненьким голоском протянул Шило. — А ты что, милейший, уж не

наследник ли того владельца лесных пчел? . .

Костя будто не. заметил иронии. Серьезно ответил:

— Наследник.

Шило полунасмешливо, полусерьезно смотрел на Костю, к которому приблизился Меллти,

держа в руках небольшой топорик.

- А вот ты разорял здесь пчел, — сердито заговорил Костя. — Мы, не думай, не боимся тебя.

Вот пойдем и... заявим!..

— Заявйшь? Ха-ха!.. Кому? Может, хозяину этого леса — обходчику Кульчинскому? А он сам

пчел в дуплах разорял. Я видел.

— Ты как зверь... Слопал мед, а пчел бросил, — обозлился, наконец, Kocтя. — И еще мы

заявим, что ты воруешь чужие лодки. Ты вор. Не зря тебя на «Вязовке» подкараулили! .. Мы еще

когда сюда ехали, уже знали, что на этих берегах живет лодочный вор. А ты оказался в придачу и

охотником за медом!..

Шило, обескураженный резкими словами Кости, исподлобья смотрел то на него, то на топор в

руках Меллти. Потом мельком гляну л на своих односельчан, Леху и Комара, криво усмехнулся.

— А вы не воры? — спросил он, прищурив глаза. — Кто из моей верши рыбу вытряхнул? ..

А? ..

Мокрый, со слипшимися на голове волосами, съежившийся Серега несмело выступил вперед,

открыто посмотрел Шилу в глаза и тихим, но твердым голосом сказал:

— Я не знал, что это твоя рыба... Я думал, что верша ничья. Вот и взял... Потом, я не для себя, а

для товарищей,— мы сутки ничего не ели. Я точно говорю, мне твоя рыба не нужна, я никогда бы

ее не взял.

—

А ты налетел драться, прибавил Костя.— И еще нос мне разбил...

— А вы, ваша светлость, соизволили меня палкой ударить, — усмехнулся Шило. — Так

джентльмены не поступают. .. Вот и неизвестно: кто из нас больше зверь?..

— А мы что ж, по-твоему, должны смотреть, как ты нас бьешь, да? — спросил Серега.

Дождь опять пошел сильнее, и Меллти, юркнув в блиндаж, зажег там свечи и крикнул:

— Чего вы там спорите, айда сюда, ребята!

Первым вошел Серега. Потом Комар и Леха. На улице остались один на один Костя и Шило.

— Ну, чего? — примирительно сказал Костя, указывая на дверь. — Лезь.. .

Шило, согнувшись, прошел в блиндаж. За ним вошел

Костя вытащил свой улей, в котором тревожно гудели пчелы.

Шило с интересом посмотрел на древесные свечки, усмехнулся:

— Кто придумал?

— Я, — нехотя отозвался Меллти.

Костя молчал, о чем-то сосредоточенно думал, потом вдруг заволновался, встал и, ни

на кого не глядя, но в то же время обращаясь ко всем, торжественно сказал:

— Сейчас я буду вскрывать пакет. Кто хочет, садитесь ближе. В нем, наверное, что-то

сказано о том человеке... — Костя взглянул на Шило, — «владельце лесных пчел».

Все подсели ближе к Косте. Только Шило остался в темном углу. Он вынул мундштук с

изображением головы собаки и закурил.

Серега жадно смотрел на Костины руки, в которых появился пакет с сургучными печатями.

Костя заметно волновался. Это волнение передалось и его товарищам.

Но вот Костя разорвал бумагу и вынул из пакета два листка.

— Карта! — тотчас сказал он и, отложив один листок в сторону, жадно начал читать второй.

Все притихли, затаив дыхание. Только Шило, держа в зубах мундштук, небрежно посматривал

на Костю и пускал кольца дыма. Костя прочел письмо про себя и вдруг вскочил:

— Дедушка раскрывает перед нами еще одну тайну! — выпалил он. — Вот, — показал

Костя листок, — здесь написано, что на Куклиной горе зарыт мед!.. — он взглянул на

Шило. Тот сидел, вынув мундштук изо рта, и пристально смотрел на бумагу. — И что

часть меду принадлежит... суховольскому колхозу!..

— Как? — воскликнул Шило. — Откуда? Почему? .. Где это написано, покажи...

— А вот читай! ..

Шило подскочил к Косте, изумленно уставился на листок.

— Читай, читай, — настаивал Костя. — Вслух давай!..

Шило по складам прочел:

- Из трех бочек... надоб-но две пе-ре-дать в Су-хо- волье... Верно! — воскликнул он, оживленно

оглядев собравшихся.

— Здесь сказано и про того, кто выводил новую породу пчел, — смущенно произнес Костя.

— Ну? .. Кто же он? .. Говори.

— Георгий Кузьмич Клепиков, — густо покраснев, ответил Костя.

Ребята помолчали. Потом Меллти произнес:

— А я давно думал про себя, не сам ли Георгий Кузьмич все и делал... Уж очень он точно

местность знает, и карты у него самим составлены.,

— Вот он тут и пишет, — проговорил Костя, — что занимается изучением пчел пятьдесят

пять лет. Пишет, что лучшим достижением в его работе было выведение новой, улучшенной

породы желтых кавказских пчел, смешанных с русской северной лесной пчелой. «Эти «метисы»

очень работоспособны, более длинными хоботками, и отлично переносят долгие северные

зимы. Эта порода пчел была выведена перед войной и одну зиму была испытана на пасеке».—

Костя спрятал письмо в карман и продолжал по памяти: — «Развивались хорошо. В условиях

открытой зимовки в теплых двухстенных ульях стояли два сезона. Пчелы эти не имели не-

обыкновенных крыльев. Этого пока никто из энтомологов не добился. Но, надо считать, что

советские ученые рано или поздно добьются этого...» Оказывается, дедушка заведовал в

здешнем колхозе пасекой... Была у него и своя опытная, как он пишет, пасека...

. — А где мед-то зарыт? .. Пишет он об этом или не пишет? ..

А как.же! Вот и карта!.. И на ней все показано! Он только не хотел, чтоб мы сразу приехали,

вырыли мед и вернулись. Хотел, чтоб пчел поискали как следует и . . . — Костя заглянул снова в

текст письма, — и «побыли немного настоящими путешественниками, искателями лесных тайн».

Вот что он пишет.. Шило спрятал мундштук, присоединился ко всем, сбившимся тесным кружком

возле Кости.

Костя развернул карту, прочел:

— «Куклина гора... Родник... 10 метров на север от родника.. У нас компас есть, — определим

точно!..

— Ребята, дождь кончился... Может, сразу пойдем и откапывать? ..

— Сколько у вас лопат? — спросил Шило.

— Одна.

— Комар! — властно приказал Шило. — Дуй в деревню, неси еще две лопаты.

Комар не знал: повиноваться ли Шилу или слушать, что скажет Костя.

— Иди, — кивнул Костя. — Вернешься прямо к роднику.

Комар пулей вылетел из блиндажа и побежал к деревне.

— Оставьте улей тут, — посоветовал Шило, видя, что Костя, выходя из блиндажа, берет улей с

собой. — Его никто не возьмет. Кроме нас, тут некому. Только мы и бывали в этом «дворце»...

Правда, еще лесник может заглянуть, но его милость редко вылезает из своей обширной

Глухомани.

Костя оставил улей. Все вышли из блиндажа, загасили свечку, направились на Куклину гору.

К роднику спешили, перегоняя друг друга. Особенно спешил Серега. Он овладел лопатой и ни

за что не хотел уступать ее кому бы то ни было.

Но вот и родник. Костя вынул железную коробочку, стал доставать иглу, стрелку.

— Надо север определить, — пояснил Меллти.

Шило усмехнулся, окинув взглядом деревья. Показал:

— В той стороне север!

Но Костя уже приладил пластинку, и она, повернувшись, указывала в том же направлении.

— Отсчитывай десять метров, — сказал Костя.

Шило встал к роднику и начал от него отсчитывать десять широких шагов.

Так и есть! — ошеломленно воскликнул он. — Холмик. Мы думали, что тут могила. Даже один

раз хотели откопатьее. Не знали, чья могила — фашист лежит тут или наш, русский..

Серега подлетел и начал действовать лопатой. Но дерн был крепкий, и Серега довольно

скоро устал. Пришлось передать лопату Косте. Затем копал Меллти. А у Меллти лопату

взял ШИЛО. Последним копал Леха.

— Глубоко зарыт... — сказал Шило, вытирая с лица обильный пот.

Прибежал Комар и принес две лопаты. Теперь работа пошла дружнее.

Наконец, когда копал Меллти, лопата стукнулась обо что-то деревянное.

— Есть! — закричал он. — Есть... Чувствую дерево...

Выбросили остатки земли и увидели три покрытые слоем

гнили, почерневшие от времени бочки.

— Ура! Мед!.. — закричали ребята. — Ура!..

— Но как мы вытащим оттуда эти бочки? .. Они, наверное, тяжелые? ..

— Попробуем, — сказал Шило. Спрыгнул в яму и ухватился за одну бочку. Силился

сдвинуть ее, но тщетно. —- Как свинцовая! —сказал он, тяжело дыша. — Нам ни за что не

вытащить.

.. — А может, мед прокис? ..

— Ну вряд ли.. .

— А что, не может, да?

— В вино, может, уже превратился? ..

— Кончайте вы, обормоты! — прервал Леху и Комара Шило, — Надо опять в колхоз

бежать.

— Постой, — сказал Костя. — Ведь бочки придется везти. Нужна лошадь...

— Я людей позову! — ответил Шило и сам побежал в деревню. За ним последовали и

Комар с Лехой.

Возле ямы остались искатели золотистых пчел.

Серега вздохнул :

— Не надо было при всех читать. . . Мы бы мед откопали сами, без них.

- Гусиная твоя голова! — вспылил Меллти. — Ведь Ге-оргий Кузьмич ясно же пишет, что две

бочки с медом принадлежали колхозу. Тебе не ясно, что ли? ..

— Ну, ребята, не зря мы съездили в Сухой лес... Нашли кое-что, — улыбался Костя. — Теперь,

скажу вам по секрету, я, наверное, останусь жить в Луговом. Дедушка старый... Да и пчел тут

хорошо держать.

— Оставайся... Кость, оставайся, — взяв Костю за руку, стал просить Меллти. — Мы вот от этой

семьи в школе такую пасеку устроим, что все нам завидовать станут.

— Зачем завидовать! Пусть приезжают из других школ и смотрят да сами тоже разводят пчел.

Можем даже давать по пчелиному отводку,серьезно сказал Костя. — Дедушка уступит мне для

опытов свой микроскоп, и я сам буду выводить новую породу.

— Значит, останешься здесь, да?. — спросил Серега. — А что твой дядька скажет, а? Подумает,

что тебе у него плохо было. Точно говорю! ..

— Не подумает. Я ему все объясню.

— А мне придется одному ехать домой, да?

— Почему? Вместе поедем. Я возьму свои книги, вещи и вернусь.

— Эх, Костя, Костя! — вздохнул Серега.

Так сидели и рассуждали о будущем. И вдруг Меллти воскликнул:

— Едут!..

Все вскочили.

По заросшей тропке лошадь тащила телегу. В ней сидел пожилой человек. Он держал вожжи и,

причмокивая, покрикивал на лошадь:

— Н-но, пошла! .. Будем верить, что не за дровами едем, а за медом!..

В Клянусь пуговицей моего дедушки! — КОЛОТИЛ себя в грудь кулаком сияющий Шило. —

Найден настоящий медовый клад!..

За телегой, кроме Шила и его товарищей, шли еще двое взрослых людей. Приближаясь, они с

удивлением смотрели на искателей пчел. А когда подъехали к яме, в которой стоялибочки,

возчик развёл руками, изумленно обращаясь то к Меллти, то к Косте, то к Сереге.

— А ведь у нас полагали, что тут самая настоящая могила. Да сомнение брало, — чей человек

зарыт. Может, захватчик тут полег.

— Ну-ка, ребятки, рассказывайте, чьи вы будете? — ласково положил руки на плечи Косте и

Сереге рослый усач, назвавшийся заместителем председателя колхоза. — Кто вас сюда прислал,

какой добрый ветер принес? . .

— Из Лугового мы, — ответил за товарищей Меллти: — Георгий Кузьмич Клепиков сюда

послал. Он пасекой тут до войны заведовал.

Усач прищурился, подумал немного, потом обратился к возчику:

— А ведь я его, кажется, припоминаю! .. Хоть и жил я тогда не в Суховолье... Маленький

такой, седенький... Не он ли?

— Да, он такой, — смущенно признался Костя.

— Помню, как же, — подтвердил и возчик. — Жив старик?

— Жив. Это мой дедушка, — ответил Костя.

— Помню, помню.. . как же. Его-то вся Глухомань наша знала. Он за пчелами, как доктор за

больными, ухаживал... Всегда, бывало, в белом халате...

Пока здесь шел разговор, из деревни прискакал на коне еще один человек — старший конюх.

Любопытство побороло его — прискакал.

— Мед... Мед нашли. Мед нашего колхоза. Сколько лет тут лежал, и никто не знал, —

взволнованно объяснял конюху заместитель председателя. Из деревни пришли еще две

женщины. Прибежала Нюся с подружками. Начинала собираться толпа...

Уже перед вечером ценный груз спустили в лодку. Свежей краской на ней было снова

написано: «Золотая пчела». Буквы малевал сам Шило. Он суетился больше всех, называя

каждого то милордом, то светлостью, беспрерывно командовал — особенно Комаром, — бегал

туда-сюда. Колхозники похвалили его, и Шило был готов разбиться в лепешку. Пока шла

подготовка к отплытию, Меллти подробно рассказал колхозникам, как можно помочь рыбе в

Душном озере.

— Захар Иваныч, мы это сами сделаем, — горячо стал убеждать усача Шило. — Разреши,

Захар Иваныч.

— Что ж, — развел тот руками, — ребята вы хоть куда, действуйте!

Этого Шилу только и надо было. Он собрал своих товарищей и серьезно сказал:

— Лопаты домой не относите. Оставим их в блиндаже... Завтра утром начнем рыть

канаву и пустим ключ в озеро. Поняли?.. Игра в папуасов кончилась. Есть настоящее дело! ..

— Да вы бы оставались переночевать, ребята! — приглашали Костю и его товарищей

колхозники. — Устали ведь... Весь день маялись...

Но искатели золотистых пчел наотрез отказались остаться на ночь в Суховолье. Они

спешили обрадовать старого пасечника, который ждал их теперь в Луговом.

— Хотелось бы нам с ним свидеться. Непременно мы этого будем добиваться,говорил на

прощание Захар Иваныч. — Ну ладно... Мы ему сообщим...

— Письмо ему надобно большое отписать, о благодарности подумать, посоветовал

возчик.— Факт. Такое дело— это ж чудо!

Вскоре «Золотая пчела» под одобрительные возгласы провожавших отчалила и пошла по

течению.

Счастливого пути, ребята!..

ЧАСТЬ II

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Возвращение в Глухомань. Зимней ночью.

Почему умерли пчелы.

1

Письмо из Суховолья с предложением вернуться в свой прежний колхоз пришло

неожиданно. Люди благодарили за сбереженный мед и звали Георгия Кузьмича на прежнюю

усадьбу. «Только приезжайте — мы вам и новый дом срубим»,— писал сам председатель.

Долго раздумывать Георгий Кузьмич не стал. Много лет было прожито близ Суховолья. Как

Робинзон, устраивалс

яон когда-то на Куклиной горе. Сам выбирал место, где ставить дом — на плоской вершине,

среди сухих вековых лип. Впрочем, эти мертвые деревья не один год потом были предметом

его внимания и опытов. Георгий Кузьмич хотел воскресить столетние гиганты в Сухом лесу.

Он наполовину обрезал сухие стволы нескольких лип и ждал, когда из безжизненных громадин

выбьются сочные зеленые побеги. Но, видно, вмешался в судьбу леса поздно, — жизнь не

вернулась к этим деревьям...

На Куклиной горе четверть века пролетело для Георгия Кузьмича совсем незаметно. Он с

увлечением работал над улучшением породы пчел. Каждый холмик, овражек, каждая тропинка

в Глухомани — все знакомо. Это родина. В том, кто богат душой, родина оставляет на всю

жизнь свой драгоценный клад. Клад этот подобен магниту. Едва коснется человек его каким-

нибудь воспоминанием, — и притягивает к себе непреодолимая сила того магнита, тяга ро-

дины, заставляет гулко забиться сердце.

Нельзя сказать, что плохо жилось Георгию Кузьмичу и в Луговом. Полюбил здешних людей.

А они — его. Привык к крутоярью, к реке широкой и спокойной, к заречным просторам. Но

вот пришло письмо из Суховолья, и стало как-то вдруг сразу ясно: остаться здесь он не сможет.

Родные места тянули к себе. Тогда же и написал ответ. Между прочим, писал, чтоб средств на

приобретение пасеки не тратили. «Пчел у меня для начала хватит». И стал собираться в

дорогу. Беспокоился об одном: как переправить все хозяйство. Однако все было сделано

просто: подъехала однажды к дому трехтонка, и четверо плечистых парней осведомились,

здесь ли живет пасечник Георгий Кузьмич Клегйиков.

Георгий Кузьмич только что проводил в город внука. Костя оставил в Луговом найденную в

Сухом лесу семью пчел. Он назвал их «золотистыми», хотя у пчел этих только одно колечко

под крылышками золотого цвета. Но происхождение этого колечка хорошо известно старому

пасечнику, энтомологу. Помесь желтых кавказских пчел с северной русской пчелой изменила

породу... Георгий Кузьмич доволен, что внук увлекся пчелами. Было решено: проучится

Костя в городе еще год, а затем навсегда переедет к деду.

Понравились старику парни из Суховолья. Застенчивые, но расторопные. Не успел

оглянуться, как машина уже полна его скарбом. Пришлось оставить в Луговом несколько мо-

лодых пчелиных семей-нуклеусов и Костиных «золотистых». «Пусть у соседа до весны в

надежном омшанике постоят, потом перевезу», — подумал Георгий Кузьмич и распрощался с

Луговым. Далеко за деревню провожал его Меллти. Этот мальчик больше всех, пожалуй,

переживал отъезд Георгия Кузьмича#Ведь он только что подружился с Костей, и вот не приедет

его новый друг больше в Луговое. Печален был Меллти. На прощание он сказал Георгию

Кузьмичу: «Я к вам летом приеду... Могу к какой-нибудь барже прицепиться и доплыть рекой.

Куклину-то гору теперь знаю». Меллти признался, между прочим, что на днях приобрел собаку

редкой породы. «Можно ее с собой привезти?» — «Конечно»,— согласился старик. И вот Георгий

Кузьмич снова в Глухомани. Знакомых в Суховолье после войны не осталось никого. Да и сама

деревня отстроилась на новом месте. Но встре- тили,-ласечника суховольцы, как своего близкого

человека.

И только один человек— лесник Кульчинский — был против его приезда, против его работы.

Однако никто в Суховолье об этом не мог и догадываться.

2

Сверху хорошо видно, как Георгий Кузьмич Клепиков борется с течением. Крутица здесь

капризна. Русло узкое, берега круты и каменисты. Точно шляпы гигантских грибов, торчат из

земли валуны. Вода бьется об их полированные головы, шумит, отступает в бессилии.

На скалистом гребне стоит сосна. Оплела корнями белые каменные кругляши, тянется

к жалкой землице. Но мало ее меж камней, потому чахлая сосна — ростом с яблоню. Коря-

ва. Не сосна—горе.Возле этой сосны притаился лесной обходчик Кульчинский. Местные

люди, от малого до старого, привыкли звать его по фамилии. Впрочем, мало кто знает

лесника. Встретятся в лесу — Кульчинский молчалив, угрюм. Живет одиночкой. В самых

дебрях его ветхая сторожка. «Живет, как медведь в берлоге», — скажет иногда кто-нибудь

о Кульчинском между прочим. Он высок и слегка сутул, остролицый, с редкими белыми

волосинками на подбородке Большой рот на худом лице и тонкие, всегда поджатые губы

придают лицу Кульчинского выражение холодной угрюмости.

Наблюдая за стариком Клепиковым, Кульчинский щурит синий глаз, поглаживает

пальцами гладкий ствол ружья. Кожаная потертая шапочка сдвинута на самые брови.

Губы поджаты плотнее обычного, на лице— зеленоватая бледность. Сегодня Кульчинский

зол. Он вполне убежден, что двоим им — Клепикову и ему — никак нельзя жить в

Глухомани.

Каждая пчела с чужой пасеки наносит вред его тайному делу. И потому лесник

давно охотится за пчелами. Немало их за эти годы выловили в дуплах старых

мертвых лип. А теперь вернулся Клепиков и привез с собой десять домиков, в

которых проживает больше полмиллиона п пчелиных душ!..

т

«Ого, Кульчинский, — хмуро размышляет лесник, — закрывай свою «фабрику

меда».

Никто об этой фабрике, кроме шофера, отвозящего мед на рынок, не знает.

Спокойно жилось в Глухомани. Но теперь Кульчинскому надо решать, как быть

дальше: уезжать куда-нибудь или не дать обжиться на Куклиной горе старому

пасечнику Клепикову.

Нет, Кульчинский никуда отсюда не поедет! Ему надо лес сторожить. Хорошо в

Сухом лесу! Привык. Никто не мешает, — следя, за движением лодки, раздумывает

лесник.

Георгий Кузьмич меж тем пристально смотрит на каменный выступ, глубоко опустив весло.

Волны влекут лодку в горловину реки. Минута, другая — и бег их становится бешеным. Бортом

несет дощаник к гранитному выступу; надо вовремя увернуться. . .«Работай веслом, человек! —

усмехается Кульчинский, прячась за чахлой сосной. — Не то ступай ко дну!.. Меньше мороки

мне с тобой будет...»

Но Георгию Кузьмичу знакомы злые шутки Крутицы. Еще молодым научился он проходить

опасное место.

«Проскочил, то-то». Взгляд Кульчинского падает на одинокую иву. Ива моет свои тонкие

кудри в холодной воде. Вспоминается, как прошлой осенью возле этой ивы запрокинул рога

крупный лось. И никто не услышал, не узнал — глухие места. И верно: Глухомань!

Но в человека лесник стрелять не станет. Он придумал другое: погубить его пчел.

«Нельзя нам тут двоим, никак нельзя». Поиграв ружьем, Кульчинский недобрым взглядом

провожает уплывающий дощаник, потом закидывает ружье за плечо и скрывается в чаще леса.

Георгий Кузьмич, проскочив опасное место, устало садится на корму. Крутица здесь быстро

успокаивается. Берега ее раздаются вширь. Шум стихает, и скоро можно слышать только, как чуть

булькает под носом дощаника вода да шуршат цо дну смоленой посудины листья водяных лилий.

За кормой эти листья вновь всплывают на поверхность как ни в чем не бывало, сухие. Не

пристает к ним вода.

Русло кажется здесь заглохшим. Ничто не шелохнется. На берегах застыли березки, сосны.

Среди них — широкий клен. Стоит конец сентября. Клен ярко-золотистый. А на березах*’листва

лишь подернулась легкой позолотой. Березки красивы. Еще красивее кажутся они в воде,

опрокинутые вершинами вниз. Рядом с ними — мутные отражения ольхи. Ольха без яркой зелени

и без позолоты. Буднична. Черными комочками висят на ее жидких ветвях семена. Георгий Кузь-

мич невольно засматривается на берега, вспоминая прежние годы, когда часто бывал здесь.

Издалека доносится стук топора.

«Тяп-тяп».

От звуков этих на сердце Георгия Кузьмича становится теплее.

Плотники рубят ему новый дом. Звенит под их топорами Свежая сосна, искрится на солнце

прозрачной пахучей смолою. Председатель распорядился, чтоб была непременно срублена

отдельная комната для научной работы — с глухими стенами и большими окнами на восток и на

юг. «Пусть солнце весь день в этой комнате играет».

Георгий Кузьмич катается сегодня по Крутице неспроста. Решил своими глазами осмотреть

окрестности. Велики ли случились тут изменения, не оскудела ли медофлора. И, хотя стояла уже

осень, опытный глаз пчеловода заметил, что светло-желтые прутья дикой малины сплошь

покрыли даже те места, где ее прежде не было. На суходолах коричневел низкорослый вереск.

Немало его, чахлого на вид, в Сухом лесу. Но больше всего здесь оказалось иван-чая. Дружными

колониями поселился этот чудесный медонос повсюду, куда бы ни заглядывал старый пасечник. И

радостно становилось ему. Не оскудела медофлора! Много работы будет тут сборщицам нектара.

И не зря звенит под топором сосна на Куклиной горе, не зря люди строят дом. Пасечник

оправдает расходы колхоза.

3

Огонек на Куклиной горе кажется свечкой в ночной зимней мгле. Ветер покачивает перед окном

нового дома березу, и огонек, точно бабочка, порхает золотым крылышком—миг-миг, миг-миг...

Это ветка дерева, качаясь, закрывает окно.

Хорошо идти леснику к цели. На огонек. Лишь одно его беспокоит: что-то уж долго не спит

старик. Кульчинский идет ровным шагом. Лыжи глубоко вязнут в снегу. Снег мягкий, точно пух.

Небо неистощимо вытрясает его этой ночью. Хлопья как пятаки, а то и крупнее. Подставь ладонь,

подержи минуту, потрм сожми — полная горсть снега. Так его много падает!..

С самой осени, с приезда Георгия Кузьмича Клепикова, ждал такой ночи Кульчинский.

Он подходит к усадьбе пасечника. Позади остается глубокий след. Это не след лыжни, а целая

борозда на пуховоснежном поле. Тянется она километры: мимо каменного выступа, под которым

страшно журчит зимней ночью черная, как деготь, вода, огибает чахлую сосну на валунах. Сосна

скрипит, стонет на ветру. Должно, зябко ей обнимать голыми корнями холодные каменные головы

валунов. След спускается к иве. Та и зимой не выпрямилась. Стужа будто внезапно захватила ее у

воды, сковала тонкие кудри синим льдом. Попробуй вынь их теперь. И стоит ива согнувшись.

Будет стоять так всю жизнь. Так уж выросла!.. От ивы след идет в Сухой лес.

У Холодного ключа — заминка. Здесь лыжник падал.

Возле родника — другая. Здесь он воду пил. Жарко стало, наверное, от ходьбы. Может, —

от волнения.

«И чего пугаюсь?.. Пройдет полчаса — и не будет никакого следа... Удобная ночь!.. Тряси,

тряси, небо, снегу больше. Спасибо скажу!..»

Подошел к дому. Свет, точно испугался, — погас.

Запахнув белый халат, лыжник замер возле дерева. Тощая, прямая фигура его в этом халате

похожа на ствол березы.

Стоит у самого крыльца. Глаза колюче смотрят на дверь, губы плотно сжаты.

Скоро Кульчинский убедился, что в доме спят. Тихо сдвинулись широкие охотничьи лыжи с

места. След обогнул дом.

Вот они —ульи. Большие, двухстенные. Тепло в них пчелам. Но погодите, сейчас будет

холодно. Очень холодно и тошно.

4

…«На зимние каникулы еду к дедушке. Теперь мне ехать надо на три станции дальше.

Меллти, приезжай тоже. На лыжах покатаемся, а то и на коньках. Душное озеро, наверное,

замерзает гладко-гладко…» — пишет Костя.

Рядом сидит Серега, смотрит на то, как из-под пера появляются буквы, становятся в ряд,

растут строчки.

— Думаешь, приедет? — спрашивает он у Кости.

— Факт. Это ж Меллти!

Серега тоже хотел съездить с Костей на Куклину гору. Летом там был и теперь, зимой,

хочется побывать. Но в четверти получил двойку по арифметике, и отец сказал: «будешь

каждый день задачки решать».

Обидно Сереге. Он понимает, что сам виноват, но признаться в этом не хочет.

Просто невзлюбила его Евдокиша! «Ну и пусть. Подумаешь!» Он ругал учительницу

Евдокию Федоровну на чем свет стоит.

Время идет, а характер Сереги не меняется. Как и прежде, Серега берется то за одно

дело, то за другое. Все ему быстро надоедает, все кажется скучным, да и трудным.

Костя все больше убеждается, что друг его любит похвастать.

С самой осени Серега бегал по знакомым и рассказывал, как он летом искал

«необыкновенных пчел в жутком лесу».

— Целая экспедиция была снаряжена, — гордо рассказывал он одним.— Нас было всего

трое, -многозначительно говорил другим,—Мы сами больше никого не взяли. С секретным

пакетом шли. В нем все сказано. И про клад в Глухомани...

На тех, кто его слушал, Серега посматривал свысока. «Что, мол, вы... Вы нигде не были,

ничего не видели. А вот я видел!..»

— Едем мы однажды рекой, вдруг о дно лодки что-то как ударит, и все мы как упадем!.

Меллти даже рюкзак с продуктами в воду уронил. Испугался. А что?.. Еще как

испугаешься. Река незнакомая, а в ней, может, какое ни то чудище живет...

— Здорово ты, наверно, перепугался? — спрашивали Серегу те, кто знал его.

Фи!.. — строил он пренебрежительную гримасу.— Я-то знал, что такие штучки будут. Да и не

такое потом ви-дел. Вот раз ночью лежим у костра, а кто-то рядом из темноты: «Ррр!.. У-a... A-

у!..» Да так завыл, так зарычал... Тут в землю зарываться начнешь, не то что... Вижу: голова

косматая, вроде как седая, вроде как бурая... Медведь, кажется. Их там, в Глухомани, на каждом

шагу... Костя-то в то время храпел. А Меллти со страху на костер полез. Сгорел бы, если бы не

я...

— Ну, а ты что?

Глядя себе под ноги, Серега усмехнулся:

— Ничего. Взял ружье да прицелился. Выстрелить не успел, как в темнотище что-то: «Хляп!

хляп...» И затихло, скрылось... А еще, — Серега вскинул голову, — сычей и сов там—тьма!

Задремлешь, а они над твоей головой на дереве усядутся и начнут гоготать. То гогочут, то

плачут. Притворяются. Они по-всякому умеют.

— А зачем они так?

— Ну, насчет этого-то я не могу сказать. Не знаю, — не профессор. Наверное, из леса

прогоняют. Пугают.

— Врешь ты все, Серега!

— Что-о? — обиженно, петушиным голосом протянул он. — Я вру? ..

— Да ведь Костя ничего про такое не рассказывал!

— Хм, Костя... Костя ночью спит как убитый!.. — И, подумав, важно добавил: — Бери его и

неси куда хочешь, — не проснется. А Меллти — тот вообще... Без меня бы им досталось! ..

Обо всем этом Костя теперь уже знал. Ругал Серегу.

А сейчас Костя снова готовится к отъезду на Куклину гору, Сереге — сидеть дома.

— Это все из-за Евдокии, — хнычет Серега. — Из-за нее, злюки. Если б относилась по-

божески, тройку-то могла бы вывести.

— Меллти привет от тебя передать? — спрашивает Костя.

Этот вопрос коробит Серегу. Уж не издевается ли над

ним Костя? «Привет передать»! Какой интерес? Придумал бы, как ему, Сереге, уехать из

дома — это другое дело! Хмуро отвечает: He надо. Какой толк от приветов? И Костя пожимает

плечами, бросив укоризненный взгляд на унылое лицо товарища.

5

Между станцией и Сухим лесом — поле. Оно под глубоким снегом. Даже кусты шиповника

едва выглядывают из сугробов. На ветках шиповника — редкие ягоды, похожие издали на

рассыпанные по снегу ярко-красные бусы. Извилистая дорога проложена здесь, наверное,

недавно.

Косте вдруг отчетливо представляется, как прокладывал эту тропу первый, прошедший здесь

после снегопада путник. По пояс вяз!

Далеко впереди виднеется одинокий человек. Он низкорослый, в полушубке и тоже, как и

Костя, с рюкзаком за плечами.

Костя всматривается в фигурку среди пустынного снежного моря и завидует: человек на

лыжах. Ему легче идти. А Костя лыж не взял. В его рюкзаке коньки.

«Были бы лыжи, догнал бы его», — размышляет Костя. Всматриваясь в лыжника, он

невольно гадает: кто бы это мог бать? Может, кто из суховольских ребят: Комар или Леха.

Только не Шило. Его Костя узнал бы и за три версты!..

Далеко впереди лыжника скачет по снегу какой-то рыжий клочок. Это не заяц, не лиса и не

ласка. Слишком мал клочок. Вот бы ружье иметь да лыжи! Охотиться можно. .. Но что же это

такое?.. Костя напрягает зрение. Однако скоро клочок подпрыгивает и видна голова собаки.

Рыжий клочок — это собачье ухо. Косте становится весело. Сколько снегу! Собаки не видно.

Она бежит по тропке, как по канаве,—только ухо торчит.

Прибавляет шагу. «Лыжник с собакой... Меллти писал, что завел собаку. Уж не Меллти ли

это и есть?..» — Сердце забилось чаще. — «Но как же я не видел его, когда выходил из вагона?..

Может, Меллти вышел на другую сторону, пока я осведомлялся у дежурного по станции, где

дорога на Суховолье. И теперь он далеко меня опередил».

У собаки одно ухо торчком, другое отвисло. Костя всматривается в лыжника. «Меллти не

писал, какую завел собаку. Жаль». Теперь бы Костя сразу узнал, — она ли это.

Костя идет быстро, стараясь не слишком отставать от лыжника. Тот ни разу не обернется.

Вот досада!

Но вдруг Костю начинает одолевать сомнение. «Может быть, это вовсе не Меллти. С чего я

взял?»

Так и идут еще пять минут, десять... Костя спешит. Он вспотел, тяжело дышит, а догнать не

может.

Уже близок лес. Тяжело свисают под снегом ветки елей. Тишина. Не похоже, что в этом лесу

— деревня. И ничто не напоминает летнего пейзажа этой местности.

«А все-таки он похож на Меллти. Крикну...»

Костя глубоко вдыхает морозный чистый воздух; грудь , его широко раздается, даже куртка

теснит.

«Не лучше ли посвистеть?» — Костя сдергивает с руки варежку, сует два пальца в рот (он

недавно научился так свистеть) — и пронзительный свист рассекает тишину.

Собака замерла, выставив ухо. Лыжник оглянулся.

Костя уже не идет, а почти бежит. Он видит, что те двое — человек и собака — ждут его.

«Что бы такое сказать, если это не Меллти?»

Чем ближе подходит, сильнее волнуется: «Ну, конечно же, это сам Меллти. Вот чудо!»

Еще десять, пятнадцать, двадцать шагов. Трудно все же распознать лицо, — белизна снега

притупляет зрение. Но Костя уже почти уверен, что перед ним Меллти. И, когда собака

намеревается кинуться навстречу Косте и хозяин ее знакомым голосом кричит: «Стой, Умный!

Назад, Умный!» — Костя громко смеется.

— Эй, Меллти!.. Вот так встреча!..

В этот день,, отдохнув и напившись крепкого чаю, обо всем вдоволь наговорившись, ребята

спросили:

. — Дедушка, можно послушать пчел?..

Из дому вышли четверо; Георгий Кузьмич — показатьребятам пасеку, Костя и Меллти —

послушать зимние клубы пчел, Умный — побегать вокруг дома.

Ульи стоят в глубоком сугробе, надев на головы одинаковые шапки-пухлянки.

Костя бредет первым. За ним — Меллти. За Меллти — Умный с торчащим ухом, лобастый

— на груди белое пятно, похожее на звезду. Георгий Кузьмич остался у дома. Улыбается в

бороду, глядя, как ребята пробираются к ульям. Точно по воде плывут, широко размахивая

руками. У Кости в одной руке — резиновая трубка. Вот он, наконец, останавливается у крайнего

улья, взмахом руки смял на нем пуховую шапку, разгребает ногой снег у летка. Лицо раскрасне-

лось, глаза счастливые. Первый раз на зимнем точке!..

Под ноги попадается какой-то предмет. Костя отряхивает снег. Но что это?.. В снегу сотовая

рамка с сушью. Нет, не просто с сушью. Эта рамка тяжелая. Полна меда. Костя недоуменно

поднимает ее. Георгию Кузьмичу на расстоянии не видно, что нашел возле улья внук. Зрение

слабое.

— Что там? — спрашивает он.

— Рамка, — испуганно отвечает Костя, рассматривая полные меда сотовые ячейки и кучки

застывших пчел. — Лежала в снегу, около улья. На ней мертвые пчелы...

— Как это так? — спрашивает старик и неуверенно бредет по снегу к ребятам.

В это время Костя нащупывает в сугробе новые рамки. Растерянный, он осторожно достает

их. На всех — замерзшие пчелы. Кладет рамки на снег. Быстро снимает с улья крышку. Руки

дрожат. В улье — пусто. Только небольшая кучка мертвых пчел в углу.

— Здесь были воры...

Меллти бежит к следующему улью.

— Как же так? .. Воры... Когда же... — озадаченный,

бормочет Георгий Кузьмич. Глаза его слезятся от ослепительной белизны снега. — На днях

проверял, все на месте было...

В мыслях — горькая обида: «Вот тебе и Суховолье. Какие люди здесь есть!. Возле второго

улья рамок в снегу нет. Меллти хорошо расчистил сугроб. Костя торопливо сует конец

резиновой трубки в леток. Другой конец подносит к уху, прислушивается. Но слышит, как

гулко бьется в груди сердце, а в улье — тишина. Стукнул кулаком в стенку. «Ши-и!»— должны

отозваться пчелы. Но — зловеще тихо.

— Как? — спрашивает Меллти. — Шумят? — Остолбенело смотрит на друга

Поодаль стоит Умный. Ухо торчком. Глазами не мигает.

— Не отзываются, — глухо отвечает Костя и снимает крышку с улья.

Подошел Георгий Кузьмич, снимает утепление, осторожно поднимает край холстика.

Холодно в пчелином гнезде! Холодно и тихо.

Срывает холстик. Соты — на месте. Пчелы — мертвые.

Втроем кидаются к следующему улью. То же самое. Умерли пчелы. Поспешно, молча

осматривают вер пасеку.

— Как же так? .. Я совсем недавно слушал их... Жужжали,— бормочет старый пчеловод.

Подносит к блеклым глазам тяжелую рамку с медом. На соте и на трупиках пчел — светлая

пыль. Георгий Кузьмич нюхнул эту пыль, тронул языком и, поморщившись, выплюнул.

Взглянув на ребят, тихо произнес: — Яд... Похож на гексахлоран.

И сразу весь он как-то обмяк, ссутулился.

Тихо в ульях. Тихо и на Куклиной горе. Высоко на старой липе сидит озябшая ворона.

Зорко посматривает вниз, на молчаливых, растерянных людей. А может быть, ей хочется

рассказать, кто отравил пчел?

6

На душе Кульчинского было неспокойно. Куклина гора оказалась сильнее, чем думал лесник.

Весть о гибели пасеки Георгия Клепикова разошлась на всю Глухомань. Смерть пчел от яда

насторожила

людей.

В

колхоз

приезжал

следо-

ватель. «Он, конечно, ничего не нашел, я не дурак, — размышлял про себя лесник,,—но вот

упрямый дед вовсе не собирается покидать насиженное место. Загадочный случай не испугал

его. Наоборот, весной он перевез сюда свои последние пять ульев, завел сторожа. Бегает вокруг

пасеки этот четвероногий сторож. Не собака — теленок. Такую просто не возьмешь...»

Однажды Кульчинский решил зайти к Георгию Кузьмичу.

— Слыхал про ваше горе, — сочувственно покачал он головой. — Жалко пчелок. И

кому они могли помешать, этакие добрые твари, — передернул лесник плечами.

Георгий Кузьмич молча смотрел на лесника. Разговор не клеился, и Кульчинский

чувствовал себя неловко. А может, не в пчелках дело, — заметил он глубокомысленно.—

Полагаю своей глупой головой, может, вы в чем ошиблись.

Георгий Кузьмич недоуменно вскинул голову.

— Да нет, это я так... — смутился вдруг Кульчинский и отвел взгляд: — Блажь в голову

взбрела... Может, зло подшутил кто над вами...

Однако, чувствуя на себе пристальный взгляд, погладил острый подбородок, махнул рукой,

заморгал глазами.

— Верно, ересь болтаю... Язык-то без костей, он мелет да мелет; — усмехнулся

Кульчинский, потом поднял испуганные глаза, увидел суровое лицо старика и как-то неловко

засуетился, заговорил быстро и невпопад: — Ядом, сказываете, их обсыпали? .. Надо же!..

Побегу, пожалуй, к своим. У меня ведь тоже есть. Да только макало, — плаксиво протянул он и

тоненько засмеялся чему-то, мотая головой.— Однако же побегу. Не то и до меня доберутся...

А выйдя из избы, смахнул со лба выступивший пот, сердито подумал: «Ну-у, старик! Глянет,

как кипятком ошпарит... Прокурор, а не пасечник!,.»

Заходил Кульчинский потом еще раза два к Георгию Кузьмичу. Но разговор либо не

получался, либо старик говорил такое, отчего у лесника пересыхало во рту.

Например, дознавался, с каких пор живет тут лесник, где был во время войны, чем

занимался, откуда приехал в этот район, сколько берет меда и где продает его...

— Меду только для себя, — неудачно соврал было Кульчинский.

Георгий Кузьмич вскинул брови, удивленно посмотрел на лесника.

— То есть как же?.. Здесь очень медоносная местность. Сто килограммов с семьи должны

вы брать. У вас, говорите, их пять. Пятьсот килограммов съедаете одни за зиму?..

От такого разговора Кульчинского бросило в жар.

Не беру сто... Нет, не беру... Семьи у меня слабые, — забормотал он. — Зайдите, увидите... —

сказал и сам испугался своих слов. «А вдруг в самом деле зайдет? Как тогдаобъяснить ему, что

солгал?» Ведь семьям Кульчинского может позавидовать любой пчеловод. Ругал себя за

нечаянно брошенные слова. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь! До чего верна

русская пословица!..

«Не пчеловод, а прокурор!» — стискивал зубы Кульчинский и долго потом не решался еще

раз побывать в доме на Куклиной горе. А бывать там надо было. Не узнает намерений соседа,

не войдет к нему в доверие, — не будет сна Куль- чинскому, жизни спокойной не будет.

И вот весной, когда уже стало известно, что Клепиков хочет наращивать пасеку, Кульчинский

пришел к нему с предложением. Закурил трубку, потянул медлительный, спокойный разговор:

— Знаете, ночевал у меня на днях знакомый' парень. Шофером работает. Сказывал, что

недалече отсюдова пчелок продают. И, вроде, недорого... Покумекал я своей головой, а ведь,

думаю, Георгию-то Кузьмичу пчелки потребны, надо пойтить дать знать человеку, не то кто-

нибудь перехватит. Вот и завернул по пути.

И показалось Кульчинскому, будто потеплевшими глазами взглянул на него старик Клепиков.

— Куплю охотно. Адрес не запомнили?

— В Миронушке, кажись. Это недалече, — обрадовался Кульчинский и стал охотно

рассказывать про свое житье- бытье.

Георгий Кузьмич слушал разговоры лесника и о чем-то глубоко задумывался.

«Что он, — верит или не верит? — мучился

Кульчинский. Склонялся к мысли, что старик начинал

ему верить. И это радовало, — Ого, Кульчинский! Ты

перехитришь любого».

ГЛАВА ВТОРАЯМеченые пчелы и ошибка Георгия Кузьмича. В

поисках оружия.

Фабрика белого меда. Догадка.

1

Весной Костя навсегда переехал к дедушке. С его приездом словно ожила усадьба на Куклиной

горе. Повеселел Георгий Кузьмич и снова, как уже не раз бывало с ним, вдруг почувствовал себя

бодрым — за все берется, все хочет сделать сам. Пригласил плотников — они с рассвета стучат

молотками, и вокруг пасеки растет крепкий высокий за

бор. Над забором будет устроен козырек из колючей проволоки. Даже калитки во двор с

улицы нет. На пасеку можно войти только через сени дома. Пришлось изменить и само место

точка. Теперь он не позади дома, а перед его большими окнами. На виду. Крупная овчарка —

черный, с подпалинами, Султан — днем будет бегать вдоль задней стены изгороди. Там

поставлены два столба и туго натянут стальной трос. Ночью Султан на спуске—-вся территория

пасеки доступна его сильным когтистым лапам.

Работа спорится, и только одно беспокоит Георгия Кузьмича: где достать колючей

проволоки? Еще прошлым летом вся Куклина гора была опутана ею, но перед осенью, накануне

приезда Георгия Кузьмича проволоку сняли. За Суховольем колхоз заложил большой сад—

проволока понадобилась для изгороди.

Но вот пришли к Косте два паренька: длинный, остроносый Шило и щуплый Комар. Комар

радуется, что Костя будет учиться в одном с ним классе. Костя нравится Комару.

Шило о школе сейчас не думает. Он достает мундштук, закуривает. Георгий Кузьмич делает

Шилу замечание: мол, неприятно, когда мальчишка курит. Шило невозмутим. Замечаний

взрослых он не любит и не признает — такой уж характер.

— Проволоки достать можно, — говорит Шило Косте снисходительным тоном, — Я видел,

как ее припрятывал для себя лесник Кульчинский. Зачем она ему? Целый моток!.. Возьмем — и

баста. Была беда!..

И втроем отправляются за колючей проволокой.

— Куда вы, друзья мои? —- спрашивает Георгий Кузьмич, видя, что ребята уходят с

Куклиной горы.

— За проволокой.

— А завтракать?,.

— Потом, дедушка! — отмахивается Костя.

Когда дом на Куклиной горе остается позади, Шило, усмехаясь, небрежно говорит Косте:

— Дед у тебя больно нудный. Везде нос сует...

Костя вспыхнул. Не понравились ему эти слова. Но сдержался, спорить не стал. А то еще

Шило не покажет, где проволока. Он такой!

Пересекли Холодный ключ. Еще по-весеннему шумит он мутной, пенистой водой.

— Угу-уу! — раздается вдруг издалека, из самой глубины леса.

Косте вспоминается, как прошлым летом он с товарищами в первый раз услышал этот крик.

Тогда «лесной голубь» изрядно напугал искателей золотистых пчел. Теперь же Костя не

обращает на него никакого внимания, — так же как и его новые товарищи. Шило идет первым

по едва приметной тропке. За ним — Комар. Шествие замыкает Костя. Воздух в лесу сырой и

прохладный. На всем еще чувствуется дыхание поздно уходящей отсюда весны. Часто

попадаются распускающиеся желтые бутоны мать-и-мачехи. Березы выпустили из почек первые

листки. Молодые листки поблескивают на солнце нежным глянцем. Орешник уже отцвел, но

листьев на нем еще мало. Кое-где на цветах копошатся пчелы. Копошатся бойко. Торопятся. В

лесной тени еще прохладно, и, наверное, потому пчелы спешат. Чуть что, можно застыть на

цветке, окоченеть. И, если не пригреет такую пчелу луч солнца, — так и не вернется она в свой

улей, погибнет.

— Где ты видел проволоку? — спрашивает Костя.

—

У мостка. Там он ее тащил, да, видно, устал и бросил. Лапой еловой прикрыл... А

зачем ему столько, — понятия не имею. Возле сторожки у него несколько мотков валяется.

Шило оборачивается к Косте, смотрит на него в упор.

— А дед даст мне что-нибудь за проволоку?

Костя растерянно смотрит на Шило.

— Ну, пусть не дед, а ты сам,— усмехается парень.

— А чего тебе? — настораживается Костя.

— У вас ружье, кажется, есть. Значит, и дробь к нему, и порох должен быть. Дашь немного?

— - Ладно, —соглашается Костя, — я спрошу у дедушки. А ты не спрашивай. Найди и

отсыпь. Думаешь, заметит?

— Тсс! — останавливает их Комар и тотчас прячется за дерево. — Вон он, сам Кульчинский.

Ребята встают за деревья.

Неподалеку от сторожки стоит лесник. Он наклонился, что-то высматривает в траве, потом

достает из кармана какой-то белый порошок и сыплет.

— Что он делает? — шепотом спрашивает Костя.

«Вот не вовремя подвернулся!» — досадует Шило. Он

боится, что не удастся достать проволоки и тогда Костя не отсыплет ему пороху и дроби. А это

— во как! — нужно. Шило задумал одно дело.

— Надо обойти его светлость, — шепчет Шило.

Костя молчит, вглядывается в лесника. «Что же он такое делает? Что-то посыпает белым

порошком».

— Айда, поглядим, что он колдует, — зовет Комар.

Незаметно продвигаются вперед, прячась то за одним, то

за другим деревом.

Лесник не замечает ребят. Он то сидит на корточках и все смотрит на землю, то вдруг

вскакивает и, задрав голову, смотрит куда-то вверх.

Только подойдя ближе, Костя замечает на земле перед лесником тарелку. Потом видит, как

возле нее кружатся какие-то жучки. «Да ведь это пчелы!» — вдруг догадывается он. И эта

догадка почему-то внезапно заставляет его вздрогнуть, крепче прижаться к дереву. Что-то

неощутимо напомнило ему о погибших зимой пчелиных семьях и о ядовитом порошке. Глаза у

Кости широко открыты. В них выражение испуга и настороженности. Он с любопытством

наблюдает, как лесник посыпает белым порошком садящихся на тарелку пчел. Посыпает и

смотрит, куда они улетают. Затем, оставив тарелку на прежнем месте, торопливо уходит в

плетеную загородку, что возле сторожки, и там долго стоит склонившись. Издали сквозь

плетень хорошо виден его силуэт. «Что он там высматривает?»

Ребята, — взволнованно шепчет Костя. — За проволо-

кой сходим завтра. А сейчас я.. скорей, скорей... домой! Мне надо сказать дедушке... Ну ладно,

ребята.. Приходите завтра... — И с этими словами он со всех ног кидается к Куклиной горе.

Бежит он долго, сердце гулко бьется; кажется, вот-вот выскочит из груди. В мыслях одно: «Зачем

лесник посыпает белым порошком пчел? Скорей сказать об этом дедушке».

Вот и Холодный ключ. Костя с разбегу перепрыгивает его мутный поток. А вот и Куклина гора.

Костя видит, как плотник пришивает планки забора. Возле него стоит дедушка.

Подбежав, Костя не может отдышаться, тянет деда в сторону.

— Что случилось? — удивленно Опрашивает Георгий Кузьмич, глядя на взволнованное лицо

внука. Но Костя не может отдышаться; слова его бессвязны.

—Кульчинский... стоял, сыпал... порошок... на корточках, на пчел...

— Постой. Успокойся, отдохни, — строго приказывает Георгий Кузьмич, берет с окна стакан

воды, дает Косте.

Наконец Костя отдышался и рассказал обо всем, что он видел возле сторожки лесника.

Георгий Кузьмич подумал с минуту, улыбнулся и погладил внука по его мокрой от пота голове:

—Ничего особенного, дружок мой... Пойдем-ка посмотрим на наших пчел. — И направился к

ульям:

—Сядь вон у той семьи, а я здесь останусь. Это самые сильные. Понаблюдай, — может,

меченые пчелы — в белом порошке — окажутся нашими?

1

3

Не просидел Костя у летка сильной семьи и пяти минут, как на прилетную дощечку села белая,

4

точно выкупавшаяся в мелу, пчела и тотчас уползла в улей.

- Есть, есть! — вскрикнул он. —Одна меченая пчела прилетела..

Георгий Кузьмич и сам уже заметил белых пчел.

У Кульчинского на пасеке, должно быть, неблагополучно,—задумчиво произносит старый

пчеловод. — Какую-

нибудь слабую семью обкрадывают другие пчелы. Вот он и метит их, чтобы узнать, чьи

пчелы напали, — свои или чужие...

Костя разочарован. «А я-то подумал ..»

Успокоив внука, Георгий Кузьмич возвращается к плот никам. Он и не догадывается, что

его вывод—большая ошибка.

2

Комар и Шило вернулись на Куклину гору с красными и мокрыми от пота лицами.

— Еле притащились, ваша светлость, — признался Шило, сбрасывая с плеч кол с тяжелым

мотком колючей проволоки.

Но если Шило еще мог говорить со свойственной ему иронией, то Комар едва держался на

ногах. Бедняга уже в километре от пасеки начал слезно просить Шило бросить моток,

передохнуть. Белесые волосы на его голове как-то странно свалялись и напоминали перья

курицы, которую вытащили из воды. По бледно-розовым щекам пролегли темные полосы —

соленый пот жег кожу.

Одна брючина была сильно разорвана и наружу выглядывало остренькое колено. Оно все

еще тряслось от натуги. Никакие мольбы Комара не могли тронуть сердце Шила.

— Неси, милейший, осталось немного, — бормотал он. ‘А когда Комар начинал качаться от

усталости, Шило ругался:— Вот брошу моток да так вздую тебя, господин нежный!.. Неси!

Осталась самая малость.

В те минуты в душе Шило думал лишь об одном: сколько пороху и дроби даст Костя. «Дал

бы хотя зарядов на пять». Мысли об этом занимали Шило уже давно, но особенно они стали

навязчивы, когда пришла весна и лес огласился звоном птиц.

Собственно, для чего потребуются заряды, Шило представлял себе не очень ясно. Однако

он был сейчас одержим только этой идеей. Каждый год в голове его рождались ка-кие-

нибудь планы. И Шило носился с ними до исступления. При этом все должны были ему помогать.

Как уже извест- но, прошлым летом Шило был занят тем, как достать лодку, сделать парус и

отправиться в путешествие по реке. Тогда ему мерещились заманчивые картины; он видел себя в

походе на «шхуне четырех братьев», стычки с незнакомыми и, конечно же, злыми людьми; видел

в себе удачливого речника, рыболова и путешественника. Но в силу разных обстоятельств,

помешавших осуществлению этого плана, мысли о лодке с парусом постепенно погасли, как

гаснет костер от сильного дождя. Новая идея родилась тогда, заменив собой минувшую. Ее

подали Шилу пришлые ребята: Меллти, Костя и Серега. И после их отъезда он тотчас собрал

ватагу и приступил к действию. С того времени родник— тонкая струйка прозрачной и холодной

воды — идет в другом направлении. В этой струйке — кислород, необходимый обитателям

Душного озера. Шило не знает, принесет родник ощутимые результаты или нет. Но дело не в

этом. Парень дни и ночи проводил на берегу Душного озера, ревностно не допускал чьего-либо

вмешательства в свою работу. Это он «спасал рыбу»! И никто не должен захватывать его, так

сказать, приоритет... Но прошла зима. В колхозе произошли два события: неизвестный враг

погубил пасеку на Куклиной горе. Со двора Комара волк унес ягненка. Эти события и явились

толчком к мысли во что бы то ни стало достать ружье. Зачем? Чтобы уничтожать волков, ловить

того, кто погубил пасеку. И еще для чего-нибудь. Для чего, будет видно...

Задумано — сделано! Лихорадочно засуетился Шило в поисках оружия. Первоначально

придумал соорудить обыкновенную «поджигалку». Затем явилась мечта об «обрезе». Долго в

воображении Шила рисовались эти два предмета. Так долго, что о замыслах его узнала вначале

вся ватага, а потом и взрослые.

— Ладно, Шило, — сжалился над парнем однажды старый охотник, который уже много лет не

стрелял и в воробья. — Дам я тебе старую одностволку. Мне она теперь уж ни к чему.., Маленько

подремонтировать ее надобно. Ну, это мы сумеем.

И вот волна энтузиазма с головой захлестнула Шило. Он маячил перед окнами старого

охотника до тех пор, пока не надоел тому. Охотник отложил всякие свои дела и починил ружье.

Встала перед Шилом другая задача: где достать патронов, пороху, дроби?.. У старого охотника их

не было. И самые невероятные идеи полезли в голову.

Счастливая случайность подсказала Шилу, где искать порох и дробь. Старику Клепикову

потребовалась колючая проволока. Шило не раз видел у пасечника ружье. Неужели оно тоже, как

у старого охотника, без снаряжения? Тогда зачем его держать? Как сможет защититься старик от

врага, если! тот вздумает напасть уже не на пчел, а на него самого? .. Обещание Кости достать за

проволоку необходимые «заряды» обрадовало Шило. Поэтому напрасно Комар жаловался на

свою усталость! «Неси, не то вздую!» Шило не замедлил бы исполнить свое обещание.

Впрочем, один раз он бросил такую фразу?

— Охламон ты, Комар!.. Это пойдет на пользу и вашей светлости...

Комар не понял, какую пользу может принести доставка проволоки на Куклину гору. А Шило

умолчал, что в будущем собирается охотиться на волков.

— Когда дашь пороху и дроби? — решительно спросил Шило у Кости.

Поколебавшись, тот ответил:

— Завтра, пожалуй..

Ребята прикинули, что проволоки не хватит обтянуть забор пасеки. Шило был только рад

этому.

— Могу еще достать, — пообещал он, — только надо выследить, когда господин начальник

леса соизволит отправиться осматривать свои владения. Но за это, — подмигнул Шило, В

придется добавить еще малость зарядиков.

Костя возразил было, не похоже ли это на двойное воровство: Шило крадет проволоку у

Кульчинского, а он, Костя» крадет порох у дедушки.

Шило усмехнулся:

С милейшим своим дедушкой ты можешь договориться. А иа Кульчинского наплевать. Он

взял проволоку здесь, на Куклиной горе... Уж кто-кто, а про это дело его светлости я знаю. Ничего

дурного, если я верну проволочку на свое место.

3

Через несколько дней из Миронушки были привезены еще шесть пчелиных семей.

Теперь на пасеке в одиннадцати ульях кипела жизнь; шел июнь — месяц, когда и здесь, в

северном краю, луга покрываются пестрым ковром цветов. С каждым днем все ярче становилось

солнце, теплее зори и все раньше вылетали за взятком обитатели крашеных домиков, несли

светло-желтую обножку.

В полную силу работали пчелиные матки, заботясь о новых поколениях. В эти дни старик и

мальчик непрерывно находились на точке. Работы хватало. После того как плотники закончили

забор, Костя убирал строительный мусор. Ему помогали Комар и Шило. Оба работали с

усердием, хотя причины тому были разные. Комар старался показать себя с наилучшей стороны

из чувства дружбы к Косте, Шило радовался щедрости старого пасечника — Георгий Кузьмич

своей рукою насыпал ему банку пороху и дал дроби. Шило подсчитал — на целую дюжину

зарядов!..

Но вот территория пасеки тщательно подметена, повсюду желтеют цветы одуванчиков, буйно

идет в рост молодая трава. Шило исчез: у него одна забота — с трех выстрелов научиться

попадать в цель.

Комар бегает туда-сюда. С Куклиной горы — в деревню, из деревни — на Куклину гору. С его

помощью Костя и Георгий Кузьмич натянули над забором колючий козырек.

Теперь снаружи на пасеку никто попасть не может. Султан хмуро наблюдает за работой новых

хозяев. Но пройдет несколько дней, он привыкнет к ним, привыкнет к новому

месту и станет верным сторожем. А пока что даже на ласковое обращение Кости — глухо

рычит, щетинится.

— Я свой, Султашка... Свой я, — смущенно бормочет Костя, но подойти, погладить собаку не

осмеливается.

Костя устанавливает солнечную воскотопку. Многие соты слишком черны — надо добыть из

них воск с помощью ярких лучей солнца. Некоторые соты при тщательной промывке от яда

поломались. Их тоже надо перетопить на воск. Взамен воска в магазине пчеловодства пасечник

получит свежие ли сты вощины, из которых пчелам уже нетрудно будет отстроить новые соты,

белые, словно цвет вишни.

— Мы создадим образцовую пасеку, — воодушевленно рассуждает Георгий Кузьмич. В

последние дни старик словно преобразился. Болезней как не бывало, усталости — ни следа.

Июнь, солнце, тепло, рабочий перезвон пчёл над пасекой – всё это вдохнуло в него новые силы,

новые надежды.

Особенно радует старика присутствие Кости. Чувство, что мальчик живет здесь уже не как

временный гость, а- как будущий хозяин пчелиного городка, делает Георгия Кузьмича на много

лет моложе. Костя похож лицом на мать. Георгий Кузьмич наблюдает за внуком тайком, когда тот

увлечен каким-нибудь делом. Глядя на его несколько смуглое лицо, выразительные серые глаза

под длинными, как у девушки, ресницами, на слегка курчавые волосы, старик будто снова видит

перед собой любимую дочь.

После тщательной обработки рамок дед и внук решили откачать мед, который оставался в

сотах после гибели пчел. В небольшой летней комнате установили медогонку, приготовили

инструмент, тару. Неожиданно пришел Кульчинский.

— Аа-а! Мое вам!.. — приветствовал он, улыбаясь. — Никак собрались мед откачивать? —

удивился лесник.

— Да... Не слышали, кто еще продает пчел? — осведомился Георгий Кузьмич.

— А вы надумали покупать? — прищурил синий глаз Кульчинский.

— Непременно, — доверчиво отвечал старый пасечник.— Считаю, вот здесь килограммов

двести есть, — кивнул он на

—

составленные в ларчике тяжелые соты. — Еще десяток семей купить можно.

Он не заметил, как плотно сжались губы Кульчинского, отчего острое лицо его на миг

приняло хищное выражение. Но только на миг. Затем Кульчинский уже посмеивался, осматривая

четырехрамочную медогонку.

— Пчелок достанем... На днях буду в Горчале, там пасека большая, а доходцу не приносит.

Вот и решил колхоз ее поубавить.

— Глупо делают, — усмехнулся Георгий Кузьмич, распечатывая горячим ножом сотовые

ячейки. .

— Не знаю, — уклончиво пожал плечами лесник. — Медофлора плоха.

В комнату вошли ребята: Костя, Шило и Комар. Перед дверью Шило быстро вытряс

мундштук и спрятал его в карман: дед не любит курильщиков.

— А как вы полагаете, — обратился Кульчинский к пасечнику, — в нашем лесу медофлора

богатая?

— Вполне, —не задумываясь ответил Георгий Кузьмич.

— Сколько пчелок можно держать здесь?

— Семей пятьсот.

Кульчинский покрутил головой.

— Вам, конечно, лучше знать, чем мне. Однако, прикидываю своей глупой головой, здесь

цветочков едва ли хватит и на пятьдесят семей. Учитывая, разумеется, что пчелки летают в

лесной местности не дальше как на три километра.

Костя внимательно прислушивался к разговору взрослых. Ш ило крутил ручку медогонки.

Комар наблюдал, как из сотовых ячеек на стенки металлической бочки брызжет густой медовый

дождь. И Шило, и Комар, предвкушали чаепитие с медом. Впрочем, долго ждать не пришлось.

Георгий Кузьмич поставил на стол тарелку, наполненную сотовыми обрезками, с которых тек мед,

и предложил ребятам есть до отвала. Разумеется, никто не отказался.

—

Вы правы в том,— отвечал Кульчинскому пасечник,— что больше пятидесяти семей

держать на одном точке действительно не имеет смысла. Однако какой же глупец будет со-

средоточивать всех пчел на одном точке? Это равнозначно самообкрадыванию. Разве колхоз в

этом заинтересован? .. Значит, пчел надо рассредоточить, чтобы охватить как можно большую

территорию.

Кульчинский промолчал. Он теперь знал планы Клепикова на ближайшее будущее. Знал, что

как только Клепиков разовьет пасеку здесь до двадцати — тридцати семей, так начнет

организовывать филиалы-точки. От мыслей этих в душе лесника все перевертывалось,

ненавистью закипала кровь. Он негодовал бешено, хотя старался быть с виду веселым и

беспечным, И это ему удавалось. Вялая улыбочка не сходила с узкого лица, хотя в глазах и

светился злой огонек.

Значит, дело с фабрикой меда висело на волоске. Если сегодня одиннадцать семей на Куклиной

горе в «пасеке-крепости» (как зло называл ее про себя Кульчинский) уже наносят ему известный

урон, то в будущем они прихлопнут «изобретение» лесника.

Даже пчелы с этих одиннадцати средних по силе семей, отдаленных от лесной сторожки

тремя с четвертью километрами расстояния, уже прилетели за «нектаром» в бочку.

Кульчинский определил это совсем недавно. А в ближайшие дни он установит, сколько

килограммов белого меда приносят на Куклину гору пчелы Клепикова. Сколько килограммов

сахара в день теряет его «тайная фабрика». Кульчинский полагает, что пока не очень много. С

этим еще можно было бы мириться. Но скоро пчел здесь будет вдвое больше. Возможно,

Клепиков купит не десять, а двадцать ульев и организует в этом же году филиал... Да, было

ясно одно: на Куклиной горе росла грозная сила.

Раздумывая над этим, лесник продолжал перебрасываться с Георгием Кузьмичом редкими

фразами. О пчелах он уже больше не говорил, боясь навлечь на себя подозрения. Меж тем

Костя незаметно посматривал на Кульчинского, и лицо мальчика хмурилось. Не нравился ему

лесник. Чем не нравился, — он не смог бы ответить. Внимание Кости особенно почему-то

привлекала внешность лесного обходчика; бородка с редкими белыми волосинками, тонкие

губы, острые прищуренные глаза.

Шило тем временем откачивал мед, изредка и на короткое время уступая ручку медогонки

Комару. В минуту отдыха он высасывал сотовые обрезки, сплевывая на лист бумаги отжатый

воск, и думал свои думы. Сегодня утром он дважды не попал в цель. На большом листе бумаги

были черным карандашом сделаны круги с «яблочком» в центре. Шило тщательно целился в

яблочко, но ни одна дробина не попала даже и в край мишени. Правда, вначале он принял

маленькую дырочку на бумаге за попадание дробинкой. Но тут же вспомнил, что сам проколол

бумагу, когда устраивал мишень в ветвях дерева. Вспомнил с досадой. Испортил два заряда. Тре-

тий выстрел был более удачным, — несколько дробин пробуравили бумажный лист. Однако

яблочко оставалось неповрежденным. И теперь Шило беспокоился: сколько же зарядов испортит

он, прежде чем научится метко стрелять? Наверное, много! Но где их взять? .. С такими мыслями

он отстранял Комара от медогонки и опять упорно работал. «Может быть, Костя даст еще

несколько зарядов, за то, что я помогал откачивать мед?» Уходя с Куклиной горы, Кульчинский

наметил твердый план: перенести «фабрику меда» на новое место, в самую гущу леса. Там, в

низине, стоят громаднейшие мертвые деревья. Стоят они гигантским частоколом. В этой низине

сыро, кишат гадюки и по ночам отчаянно кричат сычи. Шоферу не проехать туда. Но что ж

поделаешь? Придется на своем горбу таскать бидоны с белым медом до сторожки. И еще

придется выжидать удобный момент, чтобы разом покончить с пчелами Клепикова. «Но как быть

с этой дьявольской собакой? Ночью к дому не подойти незамеченным ни при какой погоде!..

Днем с пчелами тоже ничего нельзя будет сделать. Старик неотлучно сидит на своей проклятой

пасеке. Окружил себя этими хитрыми щенятами, которые теперь в каждом прохожем человеке

подозревают врага. Да и из милиции наведывались...

Надо другое: если не удастся покончить с пчелами, то не разорить ли гнездо Клепикова? За

лето новый дом хорошо

подсохнет и огонь быстро пожрет сухие бревна!.. Только надо обдумать все как следует.

Обставить дельце красиво». Эта мысль озарила Кульчинского. В голове стали роиться

всевозможные планы поджога дома на Куклиной горе. Лесник быстро шагал домой, с головой

уйдя в свои мысли.

«Ну, Куклина гора, жди красного петушка!» — хотелось ему громко крикнуть.

4

— Дружок мой, — возвратясь домой, весело обратился Георгий Кузьмич к внуку, — через

несколько дней наши пустые ульи примут новых жильцов. Председатель согласился

укомплектовать точок полностью и разрешил выдать нам порядочную сумму. За лето мы

произведем искусственное роение. Получим еще отводков двадцать пять. На будущий год они

станут полными семьями.

Георгий Кузьмич принялся мечтать о будущем Сухого леса. Некоторые поляны в этом лесу

пасечник планировал вспахать. На поднятой целине он станет засевать фацелию —

«величайший», по его выражению, медонос. Кроме того, Георгий Кузьмич снова собирался

заняться научной работой. Он решил опять выписать кавказских маток — высокогорных и

желтых долинных пчел, у которых хоботки длиннее, чем у пчел северных, произвести

скрещивание, чтобы уже через несколько лет пасека его стала центром пчеловодства этого края и

чтобы в центр этот приезжали за пчелами — обыкновенными серыми и за «золотистыми» —

люди из разных районов. Обычно молчаливый, старик в этот вечер был очень разговорчив. Но,

когда речь зашла о неизвестном враге, отравившем пчел, Георгий Кузьмич умолк. Не погубит ли

враг снова пасеку? Как найти его? На эти вопросы, увы, ни Георгий Кузьмич, ни его юный внук

ответить не могли. Тщетно они напрягали мысль — цель врага оставалась непонятной. Косте не

раз приходила в голову мысль, что на Куклиной горе в одном из развалившихся блиндажей

остались какие- нибудь секретные документы или важные и ценные вещибывших тут

фашистов. И вот из-за границы приходит сюда тот, кто должен как следует поработать здесь

без посторонних глаз и найти нужное. И вдруг он натыкается на усадьбу. Он узнаёт, что здесь

поселился старый пасечник. Этот человек ему мешает. И он принимает решение погубить

пасеку. Старик тогда, мол, растеряется и уйдет с Куклиной горы. Строя такое предположение,

Костя встает в тупик: зачем же все-таки было врагу возиться с пчелами, когда проще всего

подстрелить дедушку? .. Мысли страшные; не хочется думать о каком-то враге. Костя замечает,

как быстро портится хорошее настроение дедушки, и чувствует, как самому ему становится не

по себе. «Вдруг ночью этот неизвестный начнет стрелять в окна? Ведь кровать дедушки стоит

как раз у самого окна.. .»

Вечером Костя пугливо косится на темные окна. В комнате светло, уютно, а за оконными

стеклами кромешная тьма. Чем больше думает Костя о неизвестном враге, тем ярче ему

рисуются картины схватки с ним. И почему-то непременно представляется гибель дедушки. Это

повергает мальчика в трепет. Ночью он видит дурной сон, просыпается с холодной испариной на

лбу. Да, таинственна Куклина гора, страшен Сухой лес. Великаны-деревья чудятся Косте злыми

чудовищами, с растопыренными огромными руками. Вздрагивая, стараясь неслышно слезть с

кровати, Костя широко открытыми глазами смотрит в окружающую тьму. Ничего не видно. За

окном шумит ветер. Костя быстро соскакивает и, добежав до кровати деда, юркает к нему под

одеяло, прижимается.

— Ты что, ты что? .. — сонно спрашивает Георгий Кузьмич и нащупывает голову внука,

гладит ее.

— Дурной сон увидел, — шепчет Костя. Ему становится тепло, страх постепенно проходит и

охватывает дрема.

Утром Косте неловко перед дедом за свой ночной внезапный страх. Но Георгий Кузьмич

ласково треплет внука, рассказывая, что и ему в детстве снились иногда очень страшные сны и

он просыпался от собственного крика.

Не надо думать о плохом, — успокаивает он внука. — Человек должен думать о

хорошем, — так для него лучшеДень начинается снова, яркий, спокойный. И Георгий Кузьмич

говорит:

— Сегодня сделаем контрольный осмотр всей пасеки. Возможно, на днях организуем первые

отводки от лучших семей.

— Из Миронушки мы привезли семьи неплохие, правда ведь? — спрашивает Костя.

— Н-да... Как будто.

Костя подходит к улью с черной семеркой на голубом фоне передней стенки. Здесь живут его

любимые золотистые. Он садится на корточки и долго наблюдает, как работают пчелы. Лёт их

заметно усиливается. Торопливость, с какой пчелы выбегают на прилетную доску из улья и

затем, стремительно отрываясь от нее, уносятся ввысь, а также быстрые движения прилетевших с

грузом пчел — все говорит о том, что в природе начался неплохой взяток. Много пчел прилетает

с обножкой. У большинства она светло-желтая; изредка прибежит пчела с белой и еще реже — с

красной. Костя внимательно смотрит на занятых работой пчел и думает о том, что в ближайшее

время он непременно займется изучением медофлоры. Разве настоящий пчеловод может не знать,

с каких цветов обножка красная, с каких белая, желтая или зеленая? .. А вот он, Костя, всего

этого еще не знает. Впрочем, не знает он многое из жизни пчел. И теперь твердо решил, что будет

внимательно изучать все, чтобы стать отличным помощником дедушки.

Раздумья прерывает появление на пасеке Георгия Кузьмича. В руках у него легкий

переносный столик. Костя подбегает к деду, берет у него рабочий столик, открывает его, смотрит,

весь ли инструмент приготовлен. В ящиках столика дымарь, две сетки, блестящий

пчеловодческий кривой нож, стамеска, гусиное крылышко, сетчатый колпачок для изоляции

маток. Всё на месте. Костя берет спички, разжигает дымарь. Когда в металлическом цилиндрике

дымаря становится много огня, Костя закладывает его сверху гнилушками. Густой белый дым

приятного запаха щекочет ноздри. Затем дед и внук надевают белые халаты. Теперь Георгий

Кузьмич становится похожим на доктора. Столик устанавливают возле улья № 1. Костя снимает с

пчелиного дома довольно тяжелую крышу, ставит ее возле. Вынимает утепляющую подушку,

набитую мягким, как пух, белым мхом, затем отнимает узкие потолочные досочки. Под ними

жесткий холстик, весь испещренный пятнами прополиса. Это прежние поколения пчел, в

предчувствии приближения зимы, «шпаклевали» свой потолок. Георгий Кузьмич поднимает край

холстика. Костя наставляет дымарь и пускает в улей несколько клубов дыма. Пчелы отзываются

дружным хором встревоженных голосов. Костя любовно наблюдает, как все пчелы быстро

кидаются к сотовым ячейкам, наполненным поблескивающим медом, и, вытянув красноватые

свои хоботки, поспешно высасывают его. В некоторых сотах меду мало — он набрызган только

на дно ячеек. В такие ячейки пчелы залезли глубоко, — торчат лишь кончики крыльев и острые

концы брюшка с выглядывающими иглами жал. Можно вынимать крайнюю рамку. Пчелы заняты.

У них объявлена тревога. Очевидно, случился «пожар». Надо как можно больше набрать меда,

чтобы, в случае, если придется покинуть свое жилище, было чем питаться первые дни. Но

постепенно тревога утихает. И очень многие пчелы уже лезут вверх. Другие поднялись в воздух,

летают перед лицами пчеловодов с угрожающим жужжанием. Но Георгий Кузьмич работает

быстро и ловко. Движения рук точные и плавные — ни одна пчела не жалит его. Впрочем, он

нередко осматривает пчел без сетки, с открытым лицом. Но сегодня предстоит осмотр большой, а

пчелы из Миронуш- ки, кажется, очень злы. Видно, бывший хозяин часто беспокоил их.

После осмотра каждого улья Костя записывает в специальный журнал данные семьи. Одни семьи

развиваются успешно, другие медленно. Но в каждом пчелином домике, привезенном весной из

Лугового, состояние считается хорошим. Молодые матки отлично яйценосят. Пройдет несколько

дней — и темп засева детвы возрастет до предела — тысячу пятьсот и даже больше яичек

отложит матка за сутки в ячейки. С каждым днем все многочисленнее будет становиться

дружная пчелиная семья, пока не дойдет до ста, ста двадцати тысяч «особей» в улье.

Георгий Кузьмич указывает Косте, какие семьи помечать особым знаком. От этих семей он

намеревается организовать отводки в первую очередь. Тревога переходит от одного улья к

другому. Но, пока пасечники смотрят семью № 3, первая семья уже успокоилась и продолжает

работу почти в прежнем темпе. Наконец очередь доходит до «семерки». Костя радостно

открывает улей. Эту семью он знает гораздо лучше других и ревностно следит, чтобы его

«золотистые» развивались не хуже остальных. Втайне он мечтает: именно эта семья должна

стать самой лучшей на пасеке. Но «золотистые» развиваются почему-то медленнее других.

Контрольный осмотр ярко показывает это, к полному огорчению Кости. Самолюбие его не

выдерживает, и он признается, наконец, дедушке, что хотел бы видеть семью самой сильной. Что

же мешает ей развиваться отлично? Костя скрывает, правда, от дедушки то обстоятельство, что

совсем недавно он подкармливал «золотистых» сахарным сиропом, чтобы скорее и интенсивнее

матка вела червление. Теперь, смущаясь и краснея, Костя признается во всем перед опытным

пчеловодом.

— Матку видел хоть раз? — спрашивает Георгий Кузьмич, глядя сквозь очки и сетку на внука.

— Видел, и не раз видел, — горячо говорит Костя.— Очень хорошая. То есть развита хорошо.

Крупная, с красновато-желтым брюшком.

— Ну, это понятно. Она, как и ее дети, имеет остатки цвета своих южных предков, — охотно

соглашается Георгий Кузьмич. — И все-таки ее надо заменить новой.

Эти слова поражают Костю.

— Зачем же, дедушка? Дело, наверное, не в матке, — пытается возражать Костя, но старик

останавливает его. Он поднимает рамку, подносит ее к глазам внука и тихо приказывает: —

Смотри как следует на расплод. Видишь, какова у нее кладка детвы? .. Вот личинка пяти- или

шестидневного возраста. А вот совсем едва лишь выклюнулась. Пестрый расплод, дружок мой.

Это признак недоброкачественности матки. Почитай как следует учебник, найдешь там объясне-

ние. Впрочем, я тебе скажу: либо эта магка слишком стара, либо она имеет физическое

повреждение. Ну, например, когда-либо при осмотре или при перевозках ее нечаянно придавили

слегка. Впрочем, это могло быть, когда ты брал семью из дупла. Надо заменить ее, но личинкой

из этой же породы.

Костя знает, что порода может совершенно сохраниться, если маточник будет заложен в этой

же семье. Матка выйдет такая же, то есть она будет выводить пчел с желтыми плечиками. А

Косте так хочется развести «золотистых»!..

При осмотре пчел, привезенных из Миронушки, лицо Георгия Кузьмича вдруг нахмурилось.

Костя взглянул пристальнее на рамку в руках дедушки и удивленно воскликнул:

— Столько маточников! ..

— Н-да... — задумчиво пробормотал Георгий Кузьмич, тщательно рассматривая рамку. — Эта

семья внезапно оказалась без матки. Вот пчелы и заложили дюжину маточников.

Он опустил рамку на место, вынул другую, третью. На каждой, если там только была детва,

были заложены маточники.

— Видишь, расплод здесь самый младший, недельного возраста, — сказал Георгий Кузьмич

внуку. — Когда мы купили пчел?

— Шесть дней назад.

— Значит, накануне матка из семьи исчезла, — спокойно сказал Георгий Кузьмич. — Но как

это могло случиться? ..

Записали наблюдение в семье № 8 и перешли к девятке. Там была точно такая же картина.

— Да это уж полное свинство! — вскричал старый пасечник. — Обмануть на глазах! .. И с

какой целью? ..

Сомнения глубже западали в душу по мере того, как они осматривали купленных пчел.

— Если бы мы не произвели этого осмотра, — сердито говорил Георгий Кузьмич, — могли бы

сильно подорвать наше дело. Матки вывелись бы неполноценными. Ты знаешь, так называемые

свищевые матки, очень слабо яйценосят. Кроме того, их трудно было бы найти в массе пчел, так

как они почти не отличаются по величине от обыкновенной пчелы. Значит, хорошую матку

подпустить такой семье было бы очень трудно. Короче говоря, было бы нам много мороки. Но

давай посмотрим, что в остальных семьях. Вот уже в трех из шести купленных нет маток.

Костя уныло смотрел на рабочий столик, пока Георгий Кузьмич открывал очередной улей.

Здесь, однако, матка оказалась в целости. Зато в следующих двух ульях была прежняя картина.

Что ни рамка, то дюжина свищевых маточников, означавших, что матка в семье пропала

внезапно и пчелы вынуждены были строить маточники на старшевозраст- ных личинках.

— Вот тебе бабушка и Юрьев день! — снимая сетку, сплюнул Георгий Кузьмич. — Из шести

семей пять без маток. Что это означает? А то, что эти семьи очень сильно отстанут в развитии.

Более того: семьи могут сойти на нет, если их не поддержать. Матки выйдут

недоброкачественные, а трутней еще и в природе нет. Значит, матки останутся бесплодными,

застареют, и результат будет самый плачевный.

Когда вошли в дом, Георгий Кузьмич сел за стол, придвинул к себе чернила, взял лист бумаги

и стал писать письмо в Миронушку. Костя прочел начало:

«Уважаемый... ты подложил мне свинью. Цель твоих действий мне непонятна. Из шести

купленных мной у тебя семей, по весьма значительной цене, пять оказались без маток...»

Обернувшись к стоящему позади Косте, Георгий Кузьмич приказал:

— Приведи в порядок велосипед, поезжай сейчас же в Миронушку к этому... привезешь от

него объяснение.

Велосипед в порядке, — сказал Костя, тревожно наблюдая за расстроенным дедушкой. Ведь

Георгий Кузьмич никогда никому не говорил «ты». А здесь в письме он так возмущается.До

Миронушки было километров восемь. Костя хорошо ездил на велосипеде — дорога

знакомая. Прошло не более полутора часов, как он явился обратно. Приставив велосипед к

крыльцу, вбежал в комнату и ахнул от удивления: на диване сидел Меллти и тихо

разговаривал о чем-то с Георгием Кузьмичом. Возле ног Меллти лежала собака. Костя не

сразу узнал Умного: так он вырос за эти месяцы. Только одно ухо по-прежнему висело, а

другое стояло торчком. Собака зарычала.

— Умный, свой!

— Меллти! — радостно воскликнул Костя. Друзья обнялись. И по тому, что в глазах друга

Костя прочел озабоченность, он понял : Меллти обо всем уже знает.

— Меня отпустили к тебе в гости на две недели, — сказал Меллти.

— Привез ответ? — нетерпеливо спросил Георгий Кузьмич.

— Вот он,— протянул Костя сложенный вчетверо листок.

Пчеловод из Миронушки писал:

«Все семьи были доброкачественными. Наличие расплода — прямое тому доказательство.

Почему нет маток, — не знаю. Перед покупкой семьи тщательно осматривал Ваш доверенный и

ничего ущербного в них не обнаружил...»

Георгий Кузьмич резко вскинул голову, посмотрел на Костю.

— Какой еще доверенный?!

Костя растерянно моргал глазами. Вдруг догадался:

— Да ведь, наверное, Кульчинский осматривал пчел? Он же бывал в Миронушке? Он и

сторговал нам их!..

— A-а, теперь мне кое-что понятно, — вырвалось у Георгия Кузьмича. Старик нетвердой

походкой вышел на улицу.

Ребята выглянули в окно; Георгий Кузьмич сидел возле

дома на скамье и, обхватив голову руками, о чем-то

сосредоточенно думал. Затем он ушел в Суховолье и

вернулся лишь к вечеру.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Серёга едет ловить шпионов. По следам неизвестного.

Тревожная ночь. Пчелиная атака.

Бегство Кульчинского.

1

Внёзапно приехал Серега.

Еще в поезде он всем рассказывал, что едет ловить шпи-

онов. А по дороге на Куклину гору заговорил об этом со

случайным спутником, который был высокого роста,

остролиц и в фуражке с каким-то значком

— .А по-моему, в наших лесах шпионы не водятся, — заметил Серегин спутник, узнав, зачем

и к кому Серега едет.

— Не водятся, да? — заспорил Серега и решительно сказал:— Водятся. Зимой пасеку у деда

Клепикова уничтожили. Всех пчел ядом отравили.

«Ого!.. Широко разнеслось», — удивленно подумал Кульчинский и, внимательно посмотрев

на Серегу, осторожно спросил: — Много ли пчелок-то?

В вагоне Серега назвал огромную цифру — пятьсот семей. Тогда один из пассажиров,

оказавшийся корреспондентом областной газеты, достал блокнот и карандаш, стал рас-

спрашивать, когда и где это случилось, кто председатель колхоза, фамилия и тому подобное.

Серега запутался, смутился, и корреспондент, очевидно, усомнился в его рассказе, спрятал

блокнот и отвернулся. Поэтому теперь Серега назвал цифру в пять раз меньшую, чем в

вагоне.

Тем не менее спутник его воскликнул:

— Сто пчелиных семей?! Ну, это ты загнул. .. Здесь ни у кого и пчелок-то столько не было! . .

Серега растерялся. Глянув на ружье и солидный рюкзак за плечами незнакомца, спросил: —

А вы здешний, да? .. Вы не из города, да? ..

— Здешний...

— И что-нибудь слышали про это дело? ..

— Слышал стороной, — уклончиво ответил Кульчинский.

— А я думал, вы охотник из города, — продолжал Серега. — Костя-то уверен, что шпион

прячется где-то поблизости от Куклиной горы.

— Какой Костя?

— Друг мой. Клепиков-то Георгий Кузьмич, у которого от яда пчелы сдохли, — его дед.

— Аа-а... — протянул Кульчинский. — Понимаю. — И, заинтересованный разговором,

подумал: «Сколько же у старика этих сорванцов собирается! Как саранча».

— Скажу по секрету вот что... — понизил голос Серега. Кульчинский удивленно

остановился: «Кажется, мне повезло: «откровенного болтуна» встретил».Говори, парень. Я бы и

сам пошел с вами шпиона ловить, кабы знал, где он сидит.

— Он сидит, пожалуй, — спешил сообщить Серега, — в сторожке, в самой Глухомани.

Серега не заметил, как изогнулись дугой брови его спутника, а глаза прищурились.

— Что же он там будет сидеть? — пожал плечами Кульчинский, соображая, говорить Сереге,

что он лесник, или не говорить.

— А вот и сидит! — решительно настаивал Серега. — Люди ходят туда редко к сторожке, и

тропа-то, говорят, одна. Кто не знает, не пройдет. Кругом трясина... А Костя пишет в письме, что

лесник — человек подозрительный.

— Почем ты знаешь,, что к сторожке ведет лишь одна тропа?

— Чего ж не знать! Летом мы тут пчел золотистых искали, весь лес облазили, и туда, где

лесник живет, тоже раз пробирались.

— На лесника зря твой Костя думает.

— Не зря, — возразил Серега — Костя с дедом своим недавно пчел купили, и все семьи

оказались без маток. А лесник-то этих пчел им и сторговал.

От этих .слов Кульчинский даже вздрогнул. Однако он тотчас взял себя в руки и с напускным

спокойствием переспросил:

— Не выдумал ли ты? Или он в самом деле такое говорил?

И, услышав утвердительный ответ, вдруг громко захохотал. Смеялся он долго, не обращая

внимания на ошеломленного этим внезапным смехом Серегу. Потом серьезно сказал:

— Скажи этому Косте, что он глупец. Здешний лесник — это я.

— Вы? — испуганно заморгал Серега глазами.

Конечно, я, — весело подтвердил Кульчинский и, закурив, продолжал: — Это верно, что к

моему жилью пройти трудно: надо знать приметы. Не ровен час, на мину нале-тишь, ежели с

тропы собьешься. Их, этих мин-то, еще ого-го там сколько!..

Серега напряженно смотрел на лесника, вспоминая о том, как они проходили тропой в

сердце Глухомани — ничего не замечали, никаких мин.

— Вот собираюсь, — говорил меж тем Кульчинский, — знаки поставить, да все недосуг.

То браконьеры наскочат, пока ищешь их, время идет... То служебные дела. .. А насчет

шпионов — не верю. Я бы их сам переловил. Ты пионер, небось? — спросил он неожиданно.

— Пионер, — нехотя ответил Серега.

— Это хорошо, — сквозь зубы процедил Кульчинский.

И, порывшись в карманах, вынул свернутую газету, развернул ее, подал Сереге.

— Вот про меня тут написано, почитай.

Серега увидел портрет своего спутника и небольшую заметку о нем под заглавием: «Зоркий

глаз». В заметке рассказывалось, что лесной обходчик Кульчинский П. В. зорко бережет

народное богатство. Однажды он услышал в лесу выстрел. Одними ему известными тропками

лесник быстро добрался до того места, где стреляли, и поймал браконьеров, подстреливших

лося. Лесничество объявило новую благодарность обходчику за его заботу о государственном

имуществе.

— Понял теперь, кто я?—усмехнулся Кульчинский, когда Серега прочел заметку. — А твой

Костя — выдумщик.

Серега смущенно молчал.

— Я вот что думаю, — заговорил после небольшой паузы лесник. — О нашем разговоре ты

своим дружкам не сказывай. Сам понимаешь, тебя же отругают. Скажут, встретил незнакомого

человека на дороге и все ему разболтал. И верно, нельзя таким опрометчивым быть. Хорошо,

что я тебе повстречался, а кабы сам шпион? Он без труда узнал бы, что его ловить собираются

и — фьюить! .. — лесник присвистнул и неопределенно махнул рукой. — Попробуй слови его

тогда... Не так ли?

— Правда, — согласился Сергей. — Не говорите ничего Косте.

Кульчинский прищурил синий глаз, усмехнулся:

То-то, братец, не плошай другой раз... Ну, а про меня не бойся — не выдам. Промеж нами

весь разговор останется. Будто и не встречались и не знаем друг друга. Понял?

— Понял. Скажу, один шел, едва добрался.

— Вот-вот, молодец. Ну, ступай. Мне сворачивать... До свиданья покамест. Авось

встретимся, когда шпиона будешь ловить. Расскажешь, как дела у вас идут.

Лесник свернул с дороги и зашагал в самую чащу леса.

«Н-да... дела, — усмехнулся, наедине с собой, Кульчинский. — Хорошо, что встретился этот

стервец, предупредил.. Теперь надобно что-то придумать насчет пчел из Миронушки. Ладно,

что предупредил парень. Ого, Кульчинский, берегись!»

2

— А как же с арифметикой? — спросил Костя. Он знал, что Сереге осенью предстоит

переэкзаменовка. Поэтому отец не отпустил его в деревню.

Серега рассердился:

— Подумаешь! Летом, что ли, я зубрить должен, да?. Поживу у вас месяц, потом поеду

домой, там выучу. Успею!.

После долгого спора Костя и Меллти уговорили Серегу признаться Георгию Кузьмичу, что

самовольно уехал из дома.

— Сбежал? — нахмурился Георгий Кузьмич, когда ребята рассказали ему Серегину

историю.

Серега потупясь смотрел на товарищей,

— Сколько дней ты не был дома?

— Сутки.

Отец и мать ищут тебя теперь по всему городу... — Георгий Кузьмич покачал головой. —

Вот что: давай, друг мой, как-нибудь выходить из беды.— И, положив Сереге руку на плечо,

потребовал: — Дай мне слово, что будешь тут у нас каждый день заниматься арифметикой

и точно, выполнять мои задания. Буду, — хмуро ответил Серега.

— А сейчас бери Костин велосипед и поезжай на почту, пошли две телеграммы. Вот

деньги. Запиши тексты...

И старик продиктовал:

— Нахожусь у Клепиковых. Мой адрес...

Во второй телеграмме Георгий Кузьмич обещал родителям Сереги подтянуть мальчика по

арифметике.

Едва Серега собрался на почту, как пошел частый дождь и все небо задернулось сплошной

непроницаемой пеленой. Водяные струи повисли густыми нитями. Трава шипела от их

прикосновения, точно ее поджаривали на сковородке. Но какая же большая это должна быть

сковородка!..

Костя, Меллти и Серега молча уселись у широкого трехстворчатого окна. Сереге хотелось

рассказать ребятам про свою встречу с лесником, но он не решался. Злило его и то, что на

Куклиной горе тоже придется заниматься проклятой арифметикой.

В комнате стояла тишина.

Георгий Кузьмич, накрывшись легким полосатым одеялом, лежал с закрытыми глазами.

Костя знал: дедушка не спит.

Возле мальчиков на широкой скамье пристроилась собака. Умный тоже, казалось, был

удручен печальными размышлениями, настороженно глядел в окно, за которым хлестал дождь.

Ребята видели, как Султан, позванивая цепью, высовывался из своей будки. Пес низко

рычал. Никто, однако, этому не придал никакого значения. Но вот Султан выскочил из своего

убежища и, стоя под проливным дождем, начал громко лаять.

Умный, подергав отвислым ухом, тоже привстал.

— Вы поглядите, — вдруг зашептал Меллти, словно боясь, что его услышат на улице, — за

деревом кто-то прячется. ..

Мальчишки отскочили от окна и, укрывшись за шторками, стали всматриваться в серую,

почти непроницаемую завесу.

Ничего не вижу,— признался Серега. — Выдумал ты... Непогодь непроглядная, — хмуро

заметил Костя.— И я не вижу. Да только Султан не зря встревожен.

— Вон там, за обломком липы, стоит, — взволнованно указал Меллти.

Умный ворчал, а Султан яростно лаял, глядя в лес.

— Вижу!— произнес Костя.— Кто бы это такой? Почему не идет сюда? Ведь дождь его

вымочит...

— Он пошел прочь, — сообщил Меллти. — Прячется за деревьями! .. Смотрите, смотрите! ..

— Айда за ним! .. — Костя накинул на себя прорезиненный плащ. — Честное слово, тут что-

то не так.

— Далеко не ходите, — поднимаясь с койки, сказал Георгий Кузьмич.

— Умного оставим дома? — спросил Меллти. — А то он шуму наделает.

— Накинь мой плащ, — посоветовал внуку старик. А ты, Сергей, — парусиновую накидку,

вымокнешь.

— А ну, — отмахнулся Серега.

На кухне Костя взял кривой охотничий нож, сунул его в карман. «На всякий случай». Умный

кинулся было за ребятами, но перед самым его носом закрылась дверь.

Уже через несколько шагов Серега заныл:

— Я-то без плаща.

Костя быстро сбросил с себя плащ, отдал его Сереге.

Теперь Костя мок больше всех, но он не обращал на это ни малейшего внимания.

На улице на друзей обрушился шквал ливня. Дождь словно поджидал их. Только вышли — и

припустил что было сил. Не сговариваясь, ребята спешили в обход, надеясь отрезать

неизвестному путь. С Куклиной горы спустились к Холодному ключу и бежали по его руслу к

тому месту, где незнакомец, по их предположению, должен пересечь ручей. Достигнув брода,

осмотрелись, притаились за кустами. Прошло несколько минут, полных тревожного ожидания.

По-прежнему шипела трава и с листьев падали тяжелые прозрачные капли*

Не мог он далеко уйти. Где-нибудь спрятался, — шепнул

Костя. Меллти молча кивнул в знак согласия. Серега поеживался под

плащом, пугливо поглядывая по сторонам.

Прошло еще минут десять. В лесу стояла тишина, если только

шорох дождя можно назвать тишиной. Досадливо сплюнув, Костя вышел

из засады. Меллти растерянно озирался. Но того, кого они увидели из окна,

нигде не было. Ребята обошли все вокруг — ни малейшего признака

присутствия человека.

— Скрылся, — разочарованно сказал Костя. Меллти тяжело вздохнул.

— Вы заметили, какой он из себя?

— Малость, — признался Костя. — Кажется, не старый.

— Лет тридцати, — сказал Меллти. — В сером плаще...

— И в русских сапогах, — прошептал Серега, тараща круглые глаза.

— Но куда он мог деться? Как сквозь землю провалился! Тьфу ты, чёрт!..

Ребята уныло поколесили еще по заросшему кустарником берегу Холодного ключа и

ни с чем вернулись домой. Рассказали о неудаче Георгию Кузьмичу. Старик молча

выслушал их. Он все время о чем-то напряженно думал.

Вскоре дождь прекратился, хотя небо и было еще хмурым.

Серега сел на велосипед и поехал на почту. Дорогой испуганно косил глазами по

сторонам. Вдруг шпион налетит на него...

Вскоре проглянуло солнце и все вокруг повеселело. А еще через полчаса стало так

ведренно, будто и не было никакого ненастья.

— Все-таки давай пройдемся по лесу, — предложил Меллти.

— Может, Серегу, подождем?..

Но Меллти ловко нацепил на ошейник Умного поводок и сказал:

— Прождем Серегу, а неизвестный скроется. Айда!

Отправились снова в лес.

— Не прячется ли этот тип у нашего лесника? — произнес в раздумье Костя. — По-

моему, этот Кульчинский ох и хитрый! ..

Шли едва приметной глазу тропкой. Впрочем, места эти были обоим знакомы еще с

прошлого лета. А когда снова пересекли Холодный ключ, Меллти остановился и, тихо за-

смеявшись, спросил: — Помнишь, Кость, это место? . .

Костя улыбнулся:

— Здесь мы леща варили, а на нас налетел Шило. Тут чуть не случился лесной пожар.

Помнишь, как его тушили?..

Оба повеселели, вспоминая прошлогоднее путешествие.

— Деда твоего здесь очень уважают, — заметил Меллти.

Костя промолчал. Он знал, что это правда, — колхозники

хорошо относились к дедушке.

— Смотри, как припекать начало, Ц| удивился Меллти, глянув на небо. Затем

остановился, осмотрелся внимательнее и покачал головой. — А ведь опять будет дождь.

Потому что в воздухе истома... Зря плащи-то не взяли.

Скоро вернемся. До сторожки еще километра полтора, не больше, — откликнулся

Костя.

«Угу-уу!» — прокатился по лесу низкий звук. Ребята приумолкли, опять вспомнив

прошлое лето. Тогда их пугали эти крики. Теперь — нет. Знали: так кричит в лесу какая-то

серая птица.

— Вчера я ходил с Шилом стрелять из его ружья, — рассказывал Костя. — Он попал в

самое яблочко тремя дробинами, а я промазал. Вот досада!. .

— Чу! — остановил его Меллти, пригибаясь к земле. — Он! . .

— Где? — бледнея, прошептал Костя. — Точно, это он. Бьюсь об заклад_ это он. А я-то

начал было думать плохо про лесника. Вот кто, наверное, тут творит, — шептал Костя,

следя широко открытыми глазами за незнакомцем в сером плаще.

Неизвестный меж тем, раздвигая кусты, неторопливо шел в ту сторону, где стояла

избушка лесника. Он временами останавливался и к чему-то прислушивался. Ребята

следовали за ним, низко пригибаясь к земле. Меллти приседал на корточки и, стиснув

зубы, грозил Умному пальцем. Но собака словно понимала, в чем дело, вела себя смирно,

только туже натягивала поводок. «Кажется, хорошо надрессировал!» — радостно подумал

Меллти. Но тут Умный глухо зарычал, скаля зубы. Меллти, как подкошенный, упал в траву

и обеими руками схватил Умного за шею. Костя спрятался за толстую липу. Ему

показалось, что человек в сером плаще оглянулся. Костя жалел, что рядом не было Шила с

его берданкой. «Все-таки втроем против одного — наверное, опытного — врага было бы

легче. Может быть, у него в кармане пистолет».

Умный стал вести себя спокойно, и Меллти, поднявшись, продолжал путь.

Незнакомец направился к сторожке лесника.

А через несколько минут он и Кульчинский зашли в плетеную загородку. Через плетни

были отлично видны их силуэты. Лесник стоял возле какой-то бочки и смотрел в нее.

Меллти толкнул Костю в бок и пополз к большому кусту шиповника. Костя понял его

намерение, двинулся следом.

Вскоре от плетеной загородки ребят отделяли каких-ни- будь двадцать метров.

Кульчинский и человек в плаще тихо разговаривали.

— Паршивая погодка... Я пошел другой дорогой и чуть не сбился. Машину поставил у

горелого дуба, — рассказывал человек в плаще.

Кульчинский принялся ругать Георгия Кузьмича, грозясь расправиться с ним. Затем он

заговорил о «фабрике меда», которую собирается с завтрашнего дня переносить в другое

место.

— Туда пчелы Клепикова уже не долетят... Ты подкинь завтра к вечеру остатки сахарку.

Сколь там еще у нас?

— Триста килограммчиков будет, —в тон леснику отвечал шофер.

«Ничего себе остатки — триста килограммов»,— удивленно думал Костя. Он теперь

уже вполне догадывался, что это за фабрика меда и зачем нужен сахарный песок. Кульчин-

ский из сахара делает мед и спекулирует! . .

— У меня тут еще сто пятьдесят килограммчиков осталось, — рассуждал Кульчинский.

— Завтра я их задам, пусть берут. Лишь бы погодка удалась ладная!

— А много его пчел сюда налетает? — спросил шофер.

— Налетают, — неопределенно ответил Кульчинский и крепко выругался.

Ребята переглянулись. Что делать? Надо было немедленно бежать, сообщить обо всем

Георгию Кузьмичу.

Дождавшись, пока Кульчинский и его приятель уйдут в сторожку, ребята бегом

пустились к Куклиной горе.

3

Георгий Кузьмич озадачил ребят тем, что почти не удивился их взволнованному

рассказу. Еще больше ошеломило их решение старика, принятое как бы заранее.

Ты, Костя, беги к председателю колхоза. Если его нет,то обратись к конюху. Пусть к вечеру

подадут две подводы. И чтобы поменьше людей это видели. Так и скажи, — очень, мол,

секретное дело. Секретное и спешное. Вот записка... Значит, — усмехнулся старик, — мои

предположения оправдались. Ну, Кульчинский, мы заставим тебя сознаться во всем! Да где ж

этот ваш друг? — сердито вспомнил он про Серегу. — Битых два часа катается. Если

встретишь его, — взглянул он на Костю, — возьми у него велосипед, быстрей домчишься. А

Серега пусть пешком сюда идет. — Подумав о чем-то, Георгий Кузьмич посмотрел на Меллти.

— А ты, мой дружок, ступай на речку и разыщи там этого,длинного, — как вы его зовете...

— Шило! — подсказал Меллти.

— Да, да... странно, хм... — покачал головой Георгий Кузьмич и повторил про себя:,

«Шило»... Пока вы пропадали в лесу, он на нашей «Золотой пчеле» рыбачить отправился.

Верни его, скажи — очень серьезное дело. Пусть явится сюда со своей берданкой, — ночь

важная предстоит. Он отлично знает здешние места. Только язык за зубами, как говорится,

держать надо.

— Понятно, — тотчас ответил Меллти. — Мы ведь хотим поймать Кульчинского на месте

преступления? ..

—

Ты правильно понял, друг мой..

—

А Комара разрешите позвать? Он толковый и может оказаться полезным, вот честное

слово... — начал убеждать Меллти, считая почему-то, что Георгий Кузьмич откажет ему.

— Можно и Комара, — согласился старик. — Только чтобы в секрете все...

—

Есть чтобы в секрете, — по-военному ответил Меллти и помчался к речке разыскивать

Шило.

Оставшись один, Георгий Кузьмич достал свою любимую табакерку, заложил внос табаку и

начал вслух размышлять, пожимая при этом плечами.

Размышления Георгия Кузьмича были прерваны. На дороге появился прихрамывающий Серега.

Он медленно приближался к дому и всхлипывал. Шел он совсем не с той стороны, куда ездил, а

с противоположной. Велосипед, которыйон неумело вел рядом с собою, был изрядно покалечен.

Спицы на переднем колесе все изогнуты или выбиты. Стекло фонарика на руле разбито.

— Что случилось, друг мой? — сурово спросил его Георгий Кузьмич, направляясь навстречу.

— Упал, — захныкал Серега.

— Как же это ты? .. Дорога здесь хорошая, а ты упал... Опустив голову, Серега сбивчиво

рассказал, что когда он

ехал с почты домой, то в лесу увидел человека. Ему подумалось, что это и есть тот самый

шпион, который отравил пчел. Серега испугался и свернул на полном ходу с дороги, хотел

спрятаться, но со всей силы ударился о дерево и поломал велосипед.

— Эх ты, друг мой! — покачал головой Георгий Кузьмич. Нахмурился, взял у Сереги

велосипед и потащил его к дому, Следом уныло плелся Серега.

4

Поздним вечером, объезжая подальше сторожку, две под- I воды бесшумно ползли к месту

будущего точка. На длинных четырехколесных телегах стояли шесть ульев.

Шесть самых сильных семей с пасеки Георгия Кузьмича переезжали на временный новый

точок.

— Тпрр-у! — остановил головного коня пожилой колхоз- л ник. Тихо спросил: — Показывай,

Кузьмич, тут ли будем сгружаться? ..

Возле Георгия Кузьмича, как адъютанты перед командиром, топтались Костя, Серега,

Меллти, Шило и Комар. Шило держал берданку наготове. Старик наклонился к ребятам.

— Вы осмотрели, где он строит новую загородку? Не ошиблись?

— Не ошиблись, — уверенно ответил за всех Шило. — Клянусь прахом моей бабушки... — он

запнулся и, оправившись от смущения, продолжал:

— Шагов пятьсот отсюда, — не более. Как раз возле горелого дуба. Шалаш уже

построен.Кульчинский переносит свою «фабрику» еще на две версты в глубь леса. Чтобы

пчелы с Куклиной горы не доставали его сахарный сироп... — усмехнулся Георгий

Кузьмич, объясняя возчикам свою затею. — А мы решили устроить ему сюрпризик.

Завтра наши пчелы облетятся на новом месте и отправятся на поиски нектара. Отсюда до

загородки как раз около версты. В три раза меньше, чем от Куклиной горы. Завтра на

колхозной пасеке прибавится килограммов на семьдесят меду; причем, белого... —

Старик засмеялся. — Правда, он мало похож на мед, нет того аромата и вкуса... Сами

посудите, чистейший сахар. Кульчинский покупает сахар по десяти рублей за килограмм.

Продает в переработанном виде по двадцати рублей за килограмм, а то и дороже. Каков

комбинатор? .. — Он нахмурился. — Ради этого дела погубил наших пчел. А недавно,

подушил маток в пяги семьях, которые мы купили в Миронушке. Чтобы только ослабить

нашу пасеку. Ох, за всё ответит!

Ульи сняли с телег. «Малый точок» — как назвал эту кочевую пасеку Георгий

Кузьмич—расположился во впадинке. Вокруг кустики ивняка, холмы, дзотов и

блиндажей, заросшие иван-чаем.

— Похоже на закрытую огневую позицию, — усмехнулся возчик. —Ну, дела!..

При лунном свете соорудили наспех навес, под ним установили контрольный улей.

Затем ребята натянули палатку и улеглись спать. Предстоял жаркий день. С утра должна

начаться пчелиная атака. Перед боем лучше всего отдохнуть. Знал бы Кульчинский, что

обитатели Куклиной горы переселились в центр Глухомани, — не спал бы.

Часов в двенадцать совы и сычи затеяли свой дикий ночной концерт. Где-то далеко

густым басом залаяла собака. Ей отозвалась другая.

— Султан и Умный переговариваются, — сквозь дрему пробормотал Меллти.

Это, наверное, возчики проехали мимо и подняли их, — предположил Комар, лежавший с

открытыми глазами и прислушивавшийся к каждому шороху.— Возчики, ваша светлость,

теперь уже спят, — отозвался Шило, тоже не смыкавший век. — Псы чуют, что в доме чужие

люди ночевать остались, вот и волнуются. И зачем такая волокита? — проворчал Шило. —

Проще: спрятаться возле сторожки, подкараулить Кульчинского да закатить ему в мягкое место

бертолетовой соли вперемешку с мелкой дробью. Заговорил бы, шкура, на языке папуасов!

Не спал и Георгий Кузьмич. Перед ним вставала вся его прежняя жизнь, полная тихой и

спокойной работы на пасеке. Впрочем, не такой уж спокойной. Много волновался он, ожидая,

когда из маточника выведется матка, которая должна была оправдать все его надежды. Неудачи

били Георгия Кузьмича по рукам. В таких случаях он подолгу раздумывал, анализировал и

повторял полюбившиеся, услышанные еще в молодости, слова: «Ранен тяжело, но не смер-

тельно».

Беспокойные мысли тревожили старика всю ночь.

5

Едва показались первые лучи солнца, как из палатки вылез Шило. Длинный, худой, он что-

то поискал в карманах, вынул мундштук, закурил. Постояв немного возле палатки, приподнял

полог над дверцей и небрежно толкнул ногой крепко спящего Комара:

— Не соизволите ли пробудиться, ваша светлость?

Комар спросонья не сразу понял, что от него хотят.

— А ну, вытряхивайся оттуда да пошевеливайся, милейший! — повысил Шило голос.

Комар тотчас выскочил из палатки.

Теперь на очереди был Серега. В самом углу спал Меллти. Шило посмотрел на обоих,

пустил замысловатое кольцо дыма и кивнул Комару, скаля желтые редкие зубы:

— «Погладить» бы их, да, верно, обидятся... Буди, хватит им!..

Комар стал осторожно трясти Серьгу за плечо. Что такое«погладить», он отлично знал. Не

раз бывал вместе с Шилом в ночном. Шило непременно кого-нибудь «гладил». Обычно

это приходилось на долю последнего из спящих. Выбрав тонкий прутик, Шило крепко

бил сонного по голым пяткам. Тот вскакивал под дружный хохот остальных. А Шило

говорил что-нибудь в таком духе:

— Что изволили видеть во сне, милорд?.. Ах, вам приснилось, будто вас жалит

гигантская кобра?.. Не так ли, ваша светлость?

Проснулись остальные. Костя и Меллти тотчас отправились умываться.

Глянув на мятое лицо Сереги, ребята догадались, что он еще не мылся.

— Отличная вода, — сказал Костя вполголоса.—Умойся.

Шило сострил:

— Его нежное личико не выдерживает ключевых вод!

Комар, глядя на Шило, от души рассмеялся.

— Тише вы! — нахмурился Костя. — Нас могут услышать. .. — Он кивнул головой в

ту сторону, где стояла сторожка лесника.

Шило принял озабоченный вид, согнувшись пополам, влез в палатку и вернулся

оттуда с берданкой. Удовлетворенно осмотрел ее и прицелился в Серегу.

1

— А ну, стой смирно!

4

7

Костя отвел рукой ствол ружья, глянув Шилу в глаза, сказал:

—

Такие шутки брось. Много случаев было, когда вот так нечаянно убивали.

— Хе! — непринужденно и громко рассмеялся Шило. — Прежде чем прицелиться в

этого чудака, я проверил ружье. Оно не заряжено.

— Тише ты ори! Ведь могут услышать — и все дело пропадет!

— Пардон, — поморщился Шило и виновато замолчал.

По указанию Георгия Кузьмича ребята быстро наломали

— веток. Каждый леток пчеловод завалил ими с таким расчетом, чтобы пчелы могли все

же вылететь.Зачем это делается? — вежливо спросил Шило у Георгия Кузьмича, подавая

ему ветки.

Георгий Кузьмич охотно объяснил:

— Пчелы привыкли к Куклиной горе. Многие из них могут вернуться туда. Надо создать

им впечатление, что они живут на новом месте. Скажем, вчера они свободно вылетали из

своих ульев — сегодня им мешают ветви. Пчелы начинают осматривать свое жилище, а

также окружающие предметы. Они осваивают, в конце концов, новую обстановку и

запоминают ее. Это называется облетом. Так делают, когда меняют место пасеки.

— Понятно, — ответил Шило, отошёл к Комару, щелкнул его, незаметно для других, по

затылку и сказал: — Все знает старик! Как дважды два — четыре!..

Солнце вставало все выше. Начали выползать из летков первые сборщицы нектара. Как

и говорил Георгий Кузьмич, они сразу же стали кружиться возле своих жилищ с тонким

жужжанием. К ним присоединялись все новые и новые подружки, пока вся поляна, где

расположился «малый точок», не превратилась в клубящийся рой. Пчелы полосили небо

над точком вдоль и поперек, по самым разнообразным траекториям. Вскоре они стали

успокаиваться. И Костя торжественно отметил:

— Ну, первые пошли на медосбор!..

— Еще минут пятнадцать, — сказал Георгий Кузьмич, присаживаясь возле палатки, —и

начнется нормальная работа.— Он вынул табакерку и, покряхтывая, стал набивать нос

табаком. Глядя на него, Шило опять было полез за мундштуком.

— Давайте позавтракаем, —предложил Георгий Кузьмич.

На траве разостлали клеенку, принесли саквояжик с продуктами.

Завтракали медленно. Георгий Кузьмич говорил, что спешить некуда и что первые

признаки успеха покажут весы, на которых установлен контрольный улей. Для Комара н

Шила все это было в диковинку. Костя и Меллти уже знали,

что должно быть, и поэтому бросали нетерпеливые взгляды на весы. Но пока «собачки»

весов стояли точно друг против друга.

Георгий Кузьмич был щедр: на клеенке еле уместились консервы, колбаса, сыр, молоко,

мед, ломти пирога.

Шило отметил в душе:

«Королевский стол... Чем мы заслужили это, милейший Шило?» Он привык дома к

весьма простому завтраку, почти всегда однообразному, за исключением праздников.

После завтрака лежали у палатки. Правда, Шило порывался пробраться к сторожке

лесника и досмотреть, что там делается, но пчеловод категорически запретил ему. Это

могло помешать.

— Скоро Кульчинский пойдет к горелому дубу, — объяснил старик. — Мы в ложбине, не

заметит. Но разговаривайте потише.

Больше часа провели в полном молчании. Лежа на траве и поглядывая в синее небо,

каждый думал о чем-то своем. Георгий Кузьмич сидел у палатки, сложив по-турецки ноги.

Где-то одиноко покрикивала птица. Но вдруг Меллти приподнял голову и прислушался.

Затем, не говоря ни слова, пополз на бруствер полуразвалившегося блиндажа. Скоро он

кубарем скатился вниз и шепотом сообщил собравшимся вокруг него товарищам и Георгию

Кузьмичу, что мимо прошел Кульчинский.

Слова его подтвердились. Через несколько минут из чащи донесся стук топора.

Шило поглаживал ствол берданки.

Меллти по-прежнему смотрел в небо. Но вот он поднял голову и взглянул на

контрольный улей. Лицо его тотчас осветилось улыбкой; он чуть не подпрыгнул от

волнения: «собачки» весов сместились — одна была выше, другая, на которой стоял улей,

— опустилась вниз,

- Смотрите, смотрите!.. — горячо зашептал он. — Началось! ..

- Да, верно, — подбежав к весам, заметил Костя, — началось. Наши «орудия» открыли

огонь. Попадания точные!,.

— Значит, настоящая атака, милорды? — спросил Шило, поглядывая в ту сторону, куда

летели тысячи пчел.

— Так-с, — пробормотал Георгий Кузьмич, доставая табакерку. Ребята заметили, как у

деда трясутся руки. — Пришел конец вашей спекуляции, Кульчинский. Заставим жить

честным трудом.

Через каждые полчаса проверяли весы: улей медленно, но неуклонно тяжелел.

Возбужденные пчелы горохом сыпались на летки. Другие, отдавшие груз спешили

обратно, к сторожке.

— Что будет делать его светлость, когда заметит чужих пчел? — спросил Шило.

— Развел, наверное, килограммов двести сахару,— усмехнулся Меллти.

— Теперь из него воду не выжмешь, — бросил реплику Костя.

— И на всю пасеку не наденешь стеклянный колпак,— отозвался Георгий Кузьмич. Он

вдруг поднялся и объявил:— Мне теперь делать здесь уже нечего. Пойду домой, там меня

будут ждать... Да и вам всем сидеть здесь нет особой надобности. Однако кому-нибудь

следует остаться... Кульчинского не бойтесь,он теперь ничего сделать нам не сможет. Он

весь в наших руках. Пойман. «Патент» его уже передан в следственные органы. Решите

сами, кто подежурит здесь до вечера.

Ребята переглянулись. Особенной охоты оставаться здесь в одиночку в первую минуту

ни у кого не было. Все-таки страшновато.

— Мне бы надо вернуться туда.., — запинаясь и опуская глаза, тихо пробормотал

Серега. — У меня арифметика.

Ребята пристально посмотрели на Серегу,

— Останусь я, — решительно сказал Костя.

— Ну и я с тобой, — произнес Меллти. — Только Умного сюда надо бы привести.

— Сходи за ним, — посоветовал Георгий Кузьмич.

— Факт, он теперь скучает, — заметил Комар. Я тоже с вами останусь.

Я как хочешь. Только дома не забеспокоились бы.

— Они знают, что я здесь. Чего беспокоиться-то?

Шило поднял свою берданку.

— А я пойду. К вечеру вернусь...

— Приходи. Посмотрим, сколько пчелы меду принесут за день.

— Приду. А пока до свиданья... — Шило неумело закинул ружье за плечо и небрежно

толкнул Серегу в бок. — Ну, математик! Идем!..

Из сердца Глухомани все еще доносились стуки топора.

— Упорно работает, — заметил Меллти.

Костя усмехнулся:

— Только зря.

Вечером, когда лёт пчел был еще в полном разгаре. Комара послали к Георгию

Кузьмичу сказать, что контрольный улей показал прибавку на восемь килограммов и

четыреста граммов.

— Дедушка немного ошибся, сказал Костя. — Он предполагал, что будет прибавка на

десять — двенадцать килограммов... Правда, до конца лёта они еще вполне килограмм

принесут...

Солнце бросало на поляну уже красные лучи из-за могучих мертвых деревьев, а Комар

все не возвращался. Не приходил и Шило. Сереги тоже не было, но его и не ждали.

Ни Костя, ни Меллти не заметили, как прекратился стук топора. Они сидели и мирно

разговаривали, поджидая товарищей, как вдруг перед ними вырос сам Кульчинский. Он

посмотрел на ребят, словно видел их впервые, обвел глазами ульи, затем широко шагнул

ближе. Костя и Меллти, онемев от страха, не двигались с места. Бледное лицо его с

редкими белыми волосинками на подбородке, колючий взгляд синих холодных глаз,

плотно поджатые губы ничего хорошего не предвещали. Мальчики втянули головы в

плечи, точно ожидали удара.

— Что вы тут делаете? — грубо спросил лесник, смотря на ребят в упор.

— Сидим, — еле слышно ответил Меллти.

— Кто вас послал?.. — едва скрывая раздражение, наступал лесник. — Ну, что

уставились?

И вдруг Костя почувствовал, как в нем все закипело. Такая обида внезапно поднялась,

словно его только что ударили по лицу.

— Не ваше дело, кто нас сюда послал! — выпалил он, поднимаясь.

Озираясь, поднялся и Меллти.

— Гаденыши!.. — Кульчинский оскалил зубы и вдруг чему-то неестественно

рассмеялся.

— Что вы ругаетесь? — придя в себя, робко произнес Меллти. — Какие же мы

гаденыши?..

Но Кульчинский уже не обращал на ребят никакого внимания. Он подошел к

контрольному улью, внимательно посмотрел на весы и легонько нажал на них ногой. Потом

посмотрел на торопливый лёт пчел и, зло сверкнув глазами, спросил Костю:

— Сколько килограммов прибыли за день, а?

Костя колебался.

— Ну?! — грубо повторил свой вопрос лесник.

— Десять! — громко выкрикнул Костя. — А что?!

— Врешь! Слаба семья... Не может... — задыхаясь, заговорил Кульчинский, толкая весы.

— Не троньте!— загородил собой улей Костя. — Это не ваше.

Кульчинский удивленно взглянул на него, подумал о чем- то, тихо пробормотал:

— Весь в деда, паршивец...

Так же быстро, как появился, Кульчинский ушел. Меллти выбежал на бугорок блиндажа,

проследил за ним сообщил:

— К сторожке подался. Что нам делать, а? ..

Не успели обмолвиться и тремя

фразами, как с другой стороны

полянки внезапно вышел из кустов

шофер.

— Это его сообщник, — шепотом произнес Меллти. Мальчик был бледен и растерян.

— Айда, посмотрим, что там будет... — позвал Костя друга.

Меллти с минуту колебался. Но раз Костя зовет, — надо соглашаться. Однако не успели они

сделать и десяти шагов, как на точок прибежал запыхавшийся Шило. За ним — Комар и Серега.

!«■ II

Где он?.. В сером плаще?.. Тот, про которого вы вчера рассказывали... Он опять тут... Он шел

сюда. Вы разве его не видели

?Серега съежился, точно его вытащили из воды.

— Как не видели? Он пошел к Кульчинскому. Это шофер. Наверное, сахар привез, — сказал

Костя. — А что?

— Эх вы, папуасы!.. — Шило поднял ружье. — Я на ходу зарядил. Пусть-ка попробуют...

Надо гнать отсюда всяких комбинаторов...

Ребята кинулись за Шилом. Кто бы посмотрел в эти минуты на него: кепка — козырьком

назад, ружье наперевес, глаза горят...

Над Глухоманью сгущались сумерки.

Скоро показалась сторожка Кульчинского«

— Тсс! — предупредил Шик, прячась за дерево. Все последовали его примеру.

— Все кончено... Сгорел мой сахарок. Сгорел без дыма... — доносился голос Кульчинского из

открытого оконца сторожки. — А тут еще вот-вот милиция нагрянет. .*1 Что ж мне теперь делать,

а? ..

— Уезжать нужно. Да поскорей, раз такое дело.

— А как же ульи? ..

— Их у тебя отберут. Это уж точно!

— Ну уж нет. Как бы не так! — Тут Кульчинский выругался. — Вещей у меня мало. Все вещи

— хомут да клещи.. В одном чемодане уместятся. А ульи надобно погрузить. Подогнать бы

машинку поближе...

— Ничего не выйдет: канава помешает...

Ребята слышали все до единого слова. Они изумленно посматривали друг на друга. Только

Серега ни на кого не смотрел. Он втягивал голову в плечи, точно его обливали холодной водой.

— Вы поняли? — прошептал, наконец, Шило. — Кульчинский хочет удрать... Мешкать тут

нечего — за мной!—скомандовал он.

Прыгая через кочки и валуны, разбросанные повсюду, ватага спешила к шоссе. Только

один Костя бежал в другую сторону. Он решил сообщить обо всем дедушке.

Когда показалась серая лента дороги и стоящий на обочине грузовик, Шило

оглянулся. Комар и Меллти были недалеко, а Серега исчез. Наверное, струсил и

отсиживается где-нибудь в глуши, ожидая, что будет дальше. Глотая от усталости

воздух, Шило добежал до шоссе и, подняв ружье, стал усердно целиться в заднее

колесо автомобиля. Руки дрожали от напряжения, глаза заливал едкий пот... Целился

долго, боясь промазать. Ведь в кармане оставался всего лишь один патрон...

Но вот раздался выстрел. Машина слегка качнулась и едва’заметно присела. Метким

выстрелом были пробиты обе задние шины.

—

Теперь не уйдет его величество, — усмехнулся Шило и, облегченно вздохнув,

сел на траву, стал перезаряжать ружье.

Через полчаса показался Кульчинский и шофер. На специальных носилках они,

тяжело дыша, несли улей. Почти в эту же минуту на шоссе показалась легковушка

синего цвета с широкой ярко-красной продольной полосой...

—

Милицейская! — радостно воскликнул Шило, выбежав на шоссе и раскинув

руки.

Легковушка остановилась. Вышел высокий человек в фуражке с красным околышем,

улыбнувшись, приветливо кивнул ребятам и, заметив стоявших неподалеку

Кульчинского и шофера грузовика, вежливо, но строго приказал им, указывая рукой

на кабину своего автомобиля:

—

Прошу.

Кульчинский, опустив голову, первым сел в кабину.

Шило подбежал, заглянул через оконце, увидел насупившегося лесника и ехидно

сострил:

—

Счастливого пути, ваша светлость!..