Книга: Молодежка. Первый матч



Аннотация


В Молодежную сборную России по хоккею, или «Молодежку», попадают лучшие хоккеисты в возрасте до двадцати лет. Именно они представляют Россию на ежегодном чемпионате мира, а также в серии матчей против сборных лиг Канадской хоккейной лиги. Это первая ступенька в мир большого международного спорта.

Команда «Медведи» матч за матчем проигрывала соперникам. Ребята смирились с поражениями и не рассчитывали на успех. Но однажды все изменилось… Новым тренером «Медведей» стал Сергей Макеев, бывшая звезда НХЛ. Ему предстоит не только привести своих подопечных к победе в региональном чемпионате, но и сделать из ребят настоящих профи, ни в чем не уступающих сильнейшим игрокам мирового хоккея. Только это совсем не просто, ведь у ребят другие интересы – учеба, друзья и, конечно, девушки, ведь как выходить на лед, если в голове одни свидания. Смогут ли «Медведи» стать настоящими звездами и войти в «Молодежку» или обречены на провал?


Екатерина Неволина

Молодежка. Первый матч


Часть I

Выход на лед


В Молодежную сборную России по хоккею с шайбой попадают лучшие хоккеисты в возрасте до двадцати лет. Именно они представляют Россию на ежегодном чемпионате мира, а также в серии матчей против сборных лиг Канадской хоккейной лиги. Это первая ступенька в мир большого международного спорта. Попасть в Молодежную сборную – огромная честь и ответственность.


Мои ребята… Когда я думаю о них, губы сами собой начинают растягиваться в дурацкой улыбке. Они стали моей семьей. Я учил их, но и они учили меня. Вернее, мы учились вместе – превозмогать себя, ставить интересы команды выше собственных, а еще – быть терпимее, мягче, учились любить.

Скажете, для хоккеиста это не главное? Вот и ошибаетесь. Если представлять хоккей как движение совершенных механизмов – возьмите настольную игру и двигайте по доске деревянные фигурки хоккеистов. У настоящего хоккея есть душа, и команда – это души игроков, звучащие в унисон. Каждый из них – часть команды и в то же время каждый – яркая индивидуальность, а не просто винтик, исполняющий свое предназначение.

Мои ребята именно такие. Когда я увидел их впервые, они, собственно, и командой‑то не были. Все они – юные, амбициозные, мечтающие попасть в КХЛ1, и в то же время запутавшиеся, не умеющие правильно применить свой юный задор, всем существом ощущающие зов победы, но не знающие, как на него откликнуться.

Победа… Скажете, блажь? Главное – участие и прочее бла‑бла‑бла? Так вот, это бла‑бла‑бла придумали трусы, те, кто не дерзает и не умеет выигрывать. Такая философия не для нас.

В то время как я их встретил, я был одиноким, изломанным и держался, наверное, на одном упрямстве. Мне на лоб уже клеили стикер со словом «неудачник» и собирались ненавязчивым движением столкнуть на дно, как отработанный хлам. Не вышло.

Теперь я понимаю, что наша встреча с ребятами спасла и их, и меня.

«Я научу их побеждать», – подумал я, глядя в глаза этим парням, напоминающим испуганных, но пытающихся дерзить волчат.

Тогда я не знал, сколь многому они научат меня…

Но обращусь, собственно, к событиям.

Итак, в команде «Медведи», в которую меня пригласили первым тренером, было много интересных ребят, но вот, пожалуй, самые яркие среди них.

Во‑первых и во‑вторых, номер 10 и номер 1 – братья Щукины, вечно готовые сцепиться между собой. Егор – капитан команды, центральный нападающий, по‑настоящему увлеченный игрой. Веселый и честный парнишка, с удовольствием вышел бы с ним на лед. Дима – вратарь. Очень серьезный и рассудительный, иногда даже слишком, наделен аналитическим умом, никак не может определиться с жизненными приоритетами.

В‑третьих, номер 9 – Саша Костров, неплохой нападающий и вообще хороший мальчик, что читалось с первого же взгляда на его открытое лицо. Честный, очень сдержанный, умудряется совмещать искреннее увлечение хоккеем с отличной учебой.

В‑четвертых, номер 24 – Андрей Кисляк, крайний нападающий. Головная боль всей команды. Сын прокурора города. Ершистый, мажористый парень, прекрасный игрок и непростой человек.

В‑пятых, номер 95 – Миша Пономарев, защитник. Михаил, которому пришлось в жизни непросто. Фактически сирота при живом отце, парень буквально сделал себя сам, во всех смыслах. Пожалуй, у него не было дара, которым оказался наделен от природы Саша Костров или Андрей Кисляк, но у него имелась решимость и огромная сила воли.

И наконец, номер 38 – Семен Бакин, второй вратарь. Серьезный, немного наивный парень, изо всех сил старающийся оправдать ожидания влюбленного в хоккей отца. Фантазер, мечтатель, отлично берет буллиты2 – в этом ему равных нет.

Пожалуй, пока и хватит. С остальными познакомлю вас позже, а пока обратимся к тому времени, пока я еще, собственно, и не появился в ледовом комплексе.


Глава 1

Терпеть поражение – это тоже наука


Манежная площадь перед Кремлем была полна народа и жужжала, словно растревоженный улей.

– На‑ши мо‑лод‑цы! Россия – чем‑пи‑он! – скандировали болельщики, поднимая вверх руки, как когда‑то делали это римские воины, приветствуя своих правителей.

Но все крики затихли, когда на трибуну взошел Вячеслав Фетисов, обладатель всех высших титулов мирового хоккея, легенда российского спорта.

– Рад видеть вас здесь, друзья, – начал свою речь знаменитый хоккеист, – но сегодня я хотел бы прежде всего поговорить о молодежи. О нашей достойной смене. Я не люблю называть имен, но на этот раз нарушу правило. Есть один человек… он вратарь в одной из региональных лиг, и зовут его Семен Бакин. Запомните это имя. Семен Бакин!.. Семен!


*


Клюшка с грохотом упала на пол раздевалки, и Семен подскочил, словно ужаленный.

– Эй, говорю, Бакин, подъем! Опять, что ли, задремал? Чем же ты таким интересным по ночам занимаешься?!

Романенко, второй тренер команды, который, оказывается, давно тряс парня за плечо, глумливо рассмеялся, а Семен покраснел. Он вообще легко краснел, а тут особенно ярким оказался контраст между сном и действительностью.

– Так, кажется, перерыв? – спросил Бакин, покосившись на жующего жвачку Романенко – здоровенного, с красной, слегка дебильной рожей.

– Когда кажется – креститься надо! – снова хохотнул тот. – Давно перерыв закончился, третий период начинается. В общем, бери клюшку – и на лед.

Раздевалка действительно почти опустела. Семен поднял упавшую клюшку и со вздохом поплелся вслед за остальными. Только не на лед, а на скамейку запасных, где было его фактически постоянное место, ведь в калитке, как называют на хоккейном сленге ворота, стоял основной вратарь Дима Щукин. В общем, Вячеслав Фетисов, даже если бы сидел сейчас на трибуне, комкая в волнении свою шапку и наблюдая за игрой «Медведей» и «Лис», увы, не имел бы ни единого шанса увидеть на льду и отметить для себя игру блистательно Семена Бакина.

Такова жизнь, а она, как известно, весьма отличается от наших фантазий.


Тем временем ситуация на льду развивалась не лучшим образом.

Проводя силовой прием, нападающий «Медведей» Александр Костров получил травму и вынужден был выйти из игры.

– Два‑два! Ну же, давайте, приложите немного усилий! – понукал ребят первый тренер Степан Аркадьевич Жарский, попросту Дед, на висках которого словно осела вся ледяная пыль проигранных его ребятами встреч.

Раздался свисток, и хоккеисты снова в игре. Шайбу перехватывает один из «Лисов». Напряженная ситуация… и свисток арбитра. Арбитр поднимает скрещенные руки, что означает буллит – штрафной бросок.

Все знают, что никто у «Медведей» не берет буллиты так, как Бакин.

– Становись в рамку! – командует ему Жарский.

– Только не засни, – вполголоса добавляет ехидный Романенко.

Но Семен уже его не слышит.

Он снова на льду. Один на один с противником. «Лис» смотрит на него сквозь прорези маски, и Бакину видится в его глазах насмешка. Впрочем, наверняка это только кажется…

«Лис» разбегается и…

Шайба отбита.

Семен смотрит на трибуну, где сидит отец. Тот что‑то кричит, неразличимое в гуле стадиона, комкает облезлую кроличью шапку и машет руками.

Хоть маленькая, но все‑таки победа, а пока приходится возвращаться на скамейку запасных, чтобы освободить место основному вратарю. Бакин свое дело сделал, Бакин свободен…

Вскоре на скамейку штрафников на другой стороне площадки садится Андрей Кисляк, удаленный с поля за столкновение с игроком «Лисов» при вбрасывании. Вытирая пот со лба, он умудряется подмигнуть товарищам и послать воздушный поцелуй куда‑то в сторону группы поддержки, где трясут своими синими помпонами фигуристые чирлидерши. Кислый не кажется расстроенным, он вообще не привык расстраиваться по пустякам.

А ситуация на льду становится все хуже и хуже. Вот уже в воротах «Медведей» третья шайба, а бесстрастный голос судьи объявляет о том, что гол забил игрок команды «Лисы». И почти сразу же за этим – четвертый гол.

Четыре‑два. Опять проиграли, а ведь, казалось бы, «Лисы» – не самая сильная команда.


*


В раздевалку ребята вернулись хмурые и злые.

– Кому продули! Позор! – Миша Пономарев тяжело опустился на скамейку и принялся снимать экипировку. – Нас теперь в следующий раз с детсадовской группой поставят играть!

– Все потому, что каждый гол забить хочет, – поддержал его капитан Егор Щукин. – Типа славу заработать, а в защите играть некому.

Егор был бледен и явно подавлен поражением.

– Каков капитан, такова и команда, – откликнулся кто‑то в углу.

– Что?! – Щукин подозрительно оглядел ребят.

Его родной брат Дима насвистывал и глядел в потолок так многозначительно, что Егор сдвинул брови и направился к нему.

– Шухер! – дверь раздевалки приоткрылась, и в проеме появилось румяное лицо Бакина. – Дед идет!

Жарский, вошедший в раздевалку сразу за Бакиным, был красен, как хорошо отваренный рак. Седые короткие волосы топорщились в немом возмущении.

– Что это за дела?! – прошептал Кисляк сидевшему рядом Димке Щукину.

– Что это за дела?! – продублировал громко первый тренер.

– Шестое поражение за сезон, – продолжил так же шепотом Кисляк.

– Шестое поражение за сезон! – тренер окинул ребят гневным взглядом, не понимая, почему Щукин‑младший хихикает.

– Это уже ни в какие ворота… – подал следующую реплику Кисляк.

– Слили подчистую! – произнес тренер.

– Не угадал, – Кислый развел руками. – Наш Дед такой непредсказуемый!..

Тут уж несколько ребят, сидевших поблизости от командного остряка, с готовностью прыснули.

– Ах так! Вам смешно, значит? – Жарский покраснел еще сильнее. – Ну что же, продолжайте в том же духе. Тренер вам не нужен, вы сами умные, вот и прощайте. Мне этот срам вот уже где сидит! – он выразительно провел рукой по шее. – Больше вы меня здесь не увидите!

– Сейчас лопнет, – прошипел Кисляк.

На этот раз тренер его услышал, потому что бросил на шутника колючий, пронизывающий взгляд, но, не сказав больше ни слова, вышел, хлопнув дверью.

– Он что, серьезно?! – Егор Щукин, позабыв о своих обидах, поднялся со скамьи.

– Да ладно, не принимай всерьез! – засмеялся Дима. – Будто он в первый раз уходит. Кому он еще нужен. Вернется как миленький. И все будет по‑прежнему.

– И мы по‑прежнему будем проигрывать… – мрачно закончил его брат.

В раздевалке воцарилась тишина.

Всем вдруг стало как‑то неловко, и было непонятно, из‑за чего – то ли из‑за позорного проигрыша, то ли из‑за Деда, то ли из‑за невольно вырвавшихся слов…

Лучше уж промолчать и, уйдя в душ, подставить лицо под струю воды, забыв обо всем, слушать, как она плещет об пол, смывая с тебя пот, усталость… все то плохое, что было сегодня. И тогда можно будет подумать, что капитан неправ и завтра обязательно станет лучше…

Саша Костров так и сделал. Думать о плохом ему вовсе не хотелось, и так настроение опустилось ниже минусовой отметки. Выйдя из душа, он быстро оделся, натянул куртку, обернул вокруг шеи шарф и, бросив нейтральное: «Пока», покинул раздевалку.

На улице было холодно. Серое январское небо хмурилось, словно и оно было разочаровано поражением «Медведей».

А на ступенях ледового комплекса стояла девушка.

Темноволосая, с чудесными карими глазами, в которых, несмотря на хмурую погоду, затаились солнечные лучики.

– Простите… – девушка взглянула прямо на него, и Саша с удивлением ощутил толчок, словно земля дрогнула у него под ногами.

– Да? – Он остановился, глядя, как студеный ветер играет с выбившейся из‑под шапочки прядкой блестящих волос, в которых словно бы тоже запуталось солнце.

– Вы из «Медведей», так? Они сегодня опять проиграли?.. – спросила девушка.

Костров сглотнул. В горле стало неприятно‑горько.

– Нет, я сантехник, мимо проходил, – буркнул он, не успев даже подумать, зачем грубит. В выразительных глазах незнакомки появилось такое явное разочарование, что Сашка почувствовал себя последним подонком и законченным хамом. – Простите, – торопливо сказал он, – неудачный день. Да, я из «Медведей». А вы на какой предмет интересуетесь?

– Мне нужен Андрей Кисляк. Он еще здесь?

Вот теперь был разочарован уже он. Кислый нравится девушкам. Они любят бойких, слегка хамоватых и внешне уверенных в себе, так называемых плохих мальчиков. Просто‑таки тренд сезона. Но было как‑то особенно больно, что эта милая незнакомка повелась на тренд и готова влиться в стройные ряды девиц, бегающих за прокурорским сыном. Особенно больно и… неприятно.

– Вроде был, – отведя взгляд, ответил Костров.

– Позовите его, пожалуйста.

– Я…

Он хотел отказаться, но вдруг случайно взглянул в ее глаза и не смог этого сделать, и, как дурак, молча развернулся и пошел обратно.

Кисляк еще мылся, с удовольствием отфыркиваясь, как морж.

– Эй, Кислый! – окликнул его Костров. – Тебя там девушка заждалась.

– Это которая? – взлохмаченная голова с любопытством выглянула из кабинки. – Блондиночка или рыжая?

– Темненькая, волосы длинные, глаза такие медово‑карие…

– Вот ведь блин! – Кислый принялся обматывать полотенце вокруг бедер. – Достала уже! Вот глаза бы мои на нее не смотрели!

– Это почему? – Сашка искренне удивился. – Она же симпатичная.

– Понравилась? Так не теряйся! – Кисляк подмигнул ему. – Давай на штурм! Будет тебе на это дело мое святое благословение. Думаешь, она мне нужна? Ни разу. Это родичи хлопочут. Ее папаша да мой с детства из нас сладкую парочку делают. А она туда же – таскается за мной, как собачка!..

Кулаки сжались словно сами собой, и с полминуты Сашка размышлял, не вдарить ли по этой ухмыляющейся физиономии, но потом осадил себя, понял, что просто не имеет права. Кто он такой, чтобы лезть в чужие отношения? Случайный разговор на крыльце еще не дает повода становиться рыцарем прекрасной дамы, которой на него, конечно же, наплевать.

Костров досчитал про себя до десяти и молча отвернулся.

– Эй, – крикнул вслед Кислый, – скажи ей, что не нашел меня, что я, скорее всего, уже ушел!

– Сам ей и говори…

Оставив позади влажную, полную горячим паром раздевалку, Костров перевел дух и снова вышел на улицу, чтобы встретиться с полным ожидания солнечным взглядом.

– Скоро выйдет, – сказал Саша хрипло.

– Спасибо! – Она улыбнулась и вдруг, стащив перчатку, протянула ему свою узкую ладошку. – Меня зовут Яна.

– Саша… – он бережно пожал ее тонкие белые пальчики, словно вырезанные из хрусталя.

– Костров? Номер девять? – в карих глазах зажегся интерес. – Слышала о тебе. Ты молодец…

– Да ладно, – отмахнулся он. – Был бы молодцом – не проигрывали бы…

Яна неуверенно улыбнулась, явно желая сказать что‑то утешительное – про то же счастливое завтра, которое непременно придет на смену неудачам сегодняшнего дня, но Костров только махнул рукой и бросил все то же нейтрально‑безличное: «Пока…»

– Пока, – эхом отозвалась девушка, и, уходя, Сашка чувствовал на себе ее взгляд, заставляющий даже после неудачи, даже после сегодняшней травмы, несмотря на ноющее плечо, держать спину прямо, словно натянутая струна.

Ловить тут нечего. Отличницы всегда засматриваются на хулиганов. Хотя ладно, Кисляк все же обаятельный, да и игрок неплохой…

– Мне‑то какое дело, – бормотал Саша, шагая к дому. – Я вообще о ней завтра не вспомню.

Он врал и понимал, что врет, но от этого вранья становилось немного легче.

А дома ждал новый сюрприз. Родители, успевшие узнать про травму, накинулись на него с новой силой.

«Тебе в институт поступать нужно, а не шайбу гонять!» – и прочие бла‑бла‑бла.

Кажется, запас Сашкиного терпения на сегодня все‑таки истощился. Поэтому, когда отец в качестве последнего аргумента сломал клюшку, нервы окончательно сдали.

– Ах вот как! – произнес Саша. – Ну хорошо! Если вам не нужен сын‑хоккеист, считайте, что у вас нет сына!

Мама закричала что‑то, бросаясь ему наперерез, но Сашка уже ее не слушал. Хлопнув дверью, он побежал по ступенькам вниз. В никуда.


Глава 2

Девушки и что‑то еще


– Кого я вижу! Какой сюрприз! – Андрей Кисляк, улыбнувшись так, что на щеках появились ямочки, сводившие с ума многих и многих девушек, попытался обнять Яну, но та отстранилась.



Андрей, иронически приподняв бровь, посмотрел на нее.

– Я вчера ждала тебя весь вечер, – произнесла девушка напряженным голосом.

– Ну Яна, – он снова улыбнулся, – ты же знаешь, у меня сегодня был матч, требовалось выспаться…

– И телефона, чтобы позвонить, не было, – уточнила девушка, глядя себе под ноги, на пляшущую на асфальте тень.

– Устал, забыл. Нужное подчеркнуть. Ну реально, ты же знаешь, какая у меня запара! – Андрей поднял глаза к небу.

Сказать честно, Яна не пробуждала в нем фантазию. Слишком правильная, холодная… Вот, например, одна из чирлидерш Маринка – вот это огонь, это страсть. Нормально! А не эта – рыба мороженая. К тому же одно то, что отец считал Яну идеальной для сына партией, делало ее шансы вызвать его интерес близкими к нулю. Андрей знал ее давно, она была одним из привычных, устойчивых элементов жизни, примерно как потолок в его комнате – есть, и ладно. О какой страсти тут вообще можно говорить?!

Неподалеку протопал Бакин с невысоким мужиком в куцей курточке и меховой шапке, такой раритетной, что Андрей и не подумал бы, что подобный музейный экспонат вообще можно носить. Кисляк скосил на них глаза. Надо же, это же Бакинский отец, заядлый болельщик.

– Позор! – донесся до них голос Бакина‑старшего. – У них один приличный игрок, ек‑макарек, и тот сидит на скамейке запасных, штаны протирает!

– Пап… – протянул Семен как‑то жалобно.

– А что – пап?! – отозвался тот. – Коррупция у них везде! Ты вон какую банку3 взял, а тебя на скамейке маринуют. А знаешь почему? Потому что у них все блатные! Мафия! У кого папа‑мама высоко сидят – те и играют, а настоящему таланту ходу нет!

Они прошли мимо, а Кисляк подмигнул Яне, предлагая ей вместе посмеяться над высказыванием про мафию. Но Яну, похоже, это не развеселило. Она, кажется, вообще не обратила на Бакиных внимания.

– Ты говоришь, что загружен, – продолжала она гнуть прежнюю линию. – Можно подумать, мне нечего делать. У меня, как и у тебя, институт…

Он вдохнул и выдохнул.

– Давай не сейчас, а? Устал, вот клянусь, как собака!

Девушка повернулась к нему и с минуту смотрела прямо в глаза. Андрей даже успел позабыть, какие выразительные у нее глаза – огромные, золотистые. В принципе, есть все‑таки в ней нечто…

– Ты прав, – она отвела взгляд и поправила на плече сумочку, – не сейчас. И потом тоже, наверное, не надо. Просто ты другой человек… Не мой человек.

Яна зашагала к припаркованной на стоянке машине. Девушка уверенно водила уже почти год. Дочка начальника местного ГИБДД – еще бы у нее не было машины.

– Ян! Ну это глупо… – Андрей догнал ее, когда она уже садилась в автомобиль.

– Вот именно, что глупо.

Дверца захлопнулась, и машина рванула с места.

– Во дела, – Кисляк вдохнул ледяной воздух и выпустил изо рта струйку пара. Не в обычаях Яны было вести себя так. Если устроила истерику, значит, происходящее ее действительно задело.

«Ну и ладно, – решил он, – будем разбираться с проблемами по мере их поступления».


Скорость и приличная музыка помогали расслабиться и действительно отставить все проблемы в сторону. Автомобиль шел плавно и красиво, иногда Андрею хотелось раздвоиться, чтобы не только сидеть за рулем, но и наблюдать за маневрами со стороны, глядя, как солнце отражается от блестящего корпуса дорогой спортивной машинки. Кисляк вырулил на проспект и тут заметил гибкую девичью фигурку.

Притормозив рядом с девушкой и оказавшись одним колесом в сугробе, он открыл окно, не обращая внимания на тут же устремившийся в салон ледяной воздух, и окликнул идущую:

– Девушка! Простите, далеко собрались?

Она оглянулась и тут же ослепительно улыбнулась.

– Так… гуляю…

В немного манерном голосе звучало неприкрытое кокетство.

– Вы одна? Или с кем‑то? – Андрей даже вытянул шею, изображая, как усердно выглядывает ее спутника. – Неужели такую красавицу отпустили одну?

– Отпустили…

– Ну, тогда я с удовольствием подберу! Садись! – Он хлопнул ладонью по кожаному сиденью рядом с собой.

Марина, самая красивая девушка команды чирлидерш, с готовностью открыла дверцу и села рядом. Ей, как и ему, нравились дорогие машины и этот особенный запах солнца и кожи, который витал в салоне.

Андрей чмокнул девушку в щеку, совсем по‑деловому уточнил: «Ко мне?» – и, уже зная ответ, тронул автомобиль с места, лихо врываясь в поток.

Едва оказавшись в квартире, они принялись целоваться, не обращая внимания на трезвонящий в сумочке Марины мобильник, на экране которого высветилась надпись «Щука».


*


Через некоторое время Саша Костров понял, что идти в никуда довольно тупо. Как бы там ни было, куда‑то все равно придешь, только герои приключенческих фильмов уезжают в закат. Значит, нужно что‑то делать, предпринимать какие‑то усилия, на худой конец, найти место, где можно перекантоваться.

Ветер бросил в лицо горсть колючего снега, и Костров решительно повернул к дому Кисляка. Тот жил отдельно от родителей, и хотя характер имел не то чтобы сахарно‑медовый, в некоторых вопросах на него можно положиться.

Топая по ступенькам обледеневшими тяжелыми ботинками, Саша поднялся на нужный этаж, нажал кнопку звонка, и в этот же миг из‑за двери донесся женский смех.

Костров отступил, только сейчас сообразив, что Андрей может быть не один. Да что там, скорее всего, он и есть не один, а с удивительной девушкой Яной, обладательницей самых солнечных в мире глаз. Убежать? Но ноги словно приросли к полу. Как же нелепо все вышло!

Звякнул отпираемый засов.

– А вот и пицца! – крикнули из‑за открывающейся двери, и Саша оказался нос к носу с… Мариной Касаткиной.

Разрумянившаяся, в мужской рубашке, похоже, надетой на голое тело, она выглядела чертовски соблазнительно, но в то же время она не была Яной!

Облегчение и разочарование от этого факта показались Кострову двумя сторонами одной медали.

– А, Костер?.. Тебе чего? – Из‑за плеча Марины выглянул Андрей. Такой же взлохмаченный.

Саша почувствовал, как его щеки розовеют. Очевидно, эта парочка тут не цветочки нюхала. Но как же Яна?! Как можно ее предать? Да и Маринка, насколько он знает, встречается с капитаном, Егором Щукиным.

– Нет, ничего, не важно. – Он отвернулся.

Как же странно, как нелепо все сегодня выходит!..


Уже позже врач команды Фролов Василий Геннадьевич, называемый ребятами в сокращении от имени и отчества ВасГен, рассказывал мне, как нашел Кострова на трибуне спорткомплекса, замерзшего и потерянного.

Другой на месте нашего ВасГена отправил бы пацана домой, а то и просто позвонил бы его родителям и испортил не только отношения, но и все дело. Но ВасГен – человек опытный, не первый год работающий с подростками, хороший психолог и, что на мой взгляд ценнее, дельный человек. Он отвел Кострова к себе, не грузя нотациями и не донимая вопросами, дал время разобраться во всем самому.

– Я видел, он и так на взводе, – рассказывал мне ВасГен. – А еще случайно услышал мой разговор с Жарским. Тот был зол, ну и высказался о ребятах… сам понимаешь… Мол, легче обучить корову играть в хоккей, чем их.

Я молчал. Что тут скажешь, без комментариев.

– Да не со зла Жарский так сказал, – дипломатичный ВасГен тут же принялся защищать бывшего тренера, – просто сил у него не осталось, да и годы…

Я кивнул. И вправду, годы… Они пролетают как‑то слишком быстро, отнимая силы, не давая времени оглянуться и исправить сделанные ошибки.

– И что ты сказал Кострову? – поинтересовался я, уже догадываясь, что кто‑кто, а наш ВасГен нашел единственно правильные, верные слова.

– А что сказать? – врач развел руками. – Сказал, что хоккей – это когда тебя ломают. Ты падаешь, но все равно встаешь и продолжаешь игру. Несмотря на боль. Несмотря на обиду. Несмотря ни на что.

– И он тебя понял? – Я с напряжением ждал ответа.

– Понял, – круглое, какое‑то домашнее лицо ВасГена расплылось в улыбке. – Сашка – он правильный хоккеист, он настоящий.


Вы, наверное, уже недоумеваете, где же в этой истории я?

И вовремя: как раз пора и мне появиться на сцене.


*


Шла пятнадцатая минута от начала тренировки. Никого из команды на льду не было. Спортивный директор и второй тренер, сказать по правде, своим присутствием тоже не баловали.

Я стоял у линии, одну за другой отправляя в ворота сложенные горкой шайбы. Сейчас появятся они, мои ребята. Тут важно сразу задать верный тон: покажешься им в первую встречу слабаком и можешь забыть о тренерстве – они никогда в жизни тебя не послушают. И вообще я, честно сказать, предпочитаю жесткость слащавому заискиванию.

Послышались шаги, шум голосов. Я внутренне собрался, даже немного напрягся.

Они замерли у бортика. Совсем дикие, как волчата, взгляды настороженные.

– Эй, дядя! У нас тут тренировка!

Голос молодой, задорный. Я скосил глаза: Егор Щукин.

– Вот именно тренировка. Уже пятнадцать минут как должна идти. – Я подъехал к бортику, принимая удивленные и недоверчивые взгляды. – Давайте на лед. Вы собираетесь тренироваться или нет?


Я знал, что с ними будет сложно, и ребята всячески старались оправдать мои ожидания.

Оставив их для раскатки, я со стороны наблюдал за затеянной ими детской игрой с забрасыванием перчатки в ворота. И ладно бы еще клюшкой забрасывали: руками! Пришлось вмешаться.

– Это что, новый вид спорта? – поинтересовался я, подъезжая. – Смотрю, в хоккее вы уже достигли вершины.

Они немного растерялись, даже Кисляк. Учитывая вчерашнее поражение. Требовалось упрочить позицию.

– Скажи, зачем ты здесь? – спросил я у Миши Пономарева – тихого, серьезного парня с необычайно чистыми, светлыми глазами.

– Я?.. – Миша принялся возить клюшкой по льду.

– Зачем я здесь, мне известно. А ты что здесь делаешь?

– Ну… занимаюсь… В хоккей хочу играть…

– Желательно где‑нибудь в «Детройте»? – охотно подсказал я.

– Можно в «Детройте». – Пономарев посмотрел на меня тоскливо.

– Понятно. – Я повернулся к Кисляку: – А ты?

– А я не хочу в «Детройте», – с радостью принял игру тот. – Мне больше «Бостон» нравится.

– А мне Континентальная лига, – поддержал Егор Щукин.

Они засмеялись, считая, что отвечают очень остроумно.

– Давайте посчитаем, – предложил я, проезжая между ними. – Знаете, сколько в России профессиональных хоккеистов? Шестьдесят четыре тысячи человек. Из них в КХЛ драфтуют примерно тысячу юниоров, а в НХЛ4 – и вовсе человек восемь. Получается, что ваши шансы составляют примерно один процент.

– Один и пятьдесят восемь сотых, – поправил Дима Щукин.

Умный мальчик. Далеко пойдет. Если захочет…

– Тем более, – согласился я. – Но знаете, что самое важное для меня? Сделать из вас команду. Сейчас ее нет, но я буду работать над тем, чтобы она сложилась. Тот, кто хочет развлечься, – на выход. Остальные – на синюю линию, работаем.

И они послушались. Пока. Я не обольщался, потому что очень хорошо понимал: это лишь пробный заход, они еще не раз будут испытывать меня, пробуя на прочность, провоцировать и с юношеским любопытством смотреть, что из этого получится. До взаимопонимания нам еще пахать и пахать.


Глава 3

Неудачник из НХЛ


– Кто вообще этот Макеев? Откуда он взялся?

Ребята, собравшись в раздевалке, шумно переговаривались.

– Макеев… Что‑то знакомое… – нахмурился Костров.

Но тут в раздевалку заглянул, как всегда румяный и деятельный, ВасГен.

– Все в порядке? – поинтересовался он и, выслушав дружные заверения в отсутствии жалоб, вдруг добавил: – Кстати о Макееве. Если вам интересно, в свое время он был одним из лучших юниоров, а затем играл в НХЛ.

И, не дожидаясь, пока команда придет в себя, исчез за дверью.

Новость, надо признать, произвела впечатление. Егор Щукин, достав телефон, живо добыл из сети информацию, и вскоре уже все ребята, отбирая аппарат друг у друга, читали скупые строки:

МАКЕЕВ СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ. Воспитанник Челябинской школы хоккея. Играл за юношескую сборную. В тысяча девятьсот девяносто третьем году задрафтован клубом «Монреаль». Участвовал в семи матчах, отдал две голевые передачи, забросил одну шайбу.

– И это всё? – Костров с недоверием посмотрел на экран. – Всего‑то семь игр в НХЛ?

– Как‑то не впечатляет, – согласился Егор Щукин. – Коэффициент полезности – ноль.

– Вот именно, – Кисляк криво усмехнулся. – И этот ноль собирается учить нас играть в хоккей!

Сказать, что они были разочарованы, – значит ничего не сказать.


А в это самое время, выходя из ледового дворца, я столкнулся с невысоким мужчиной в уже лет двадцать не модной кроличьей шапке и черной кургузой курточке.

– Эй, – он окинул меня цепким взглядом, – кажется, я тебя вчера видел. Ты на матче «Медведей» был?

– Был, – согласился я.

Мужчина явно обрадовался.

– Николай! – он протянул руку и крепко пожал мою, поданную в ответ. – Ну что про игру скажешь?

– Сергей, – представился я. – А что тут скажешь, работать надо.

– Работать! – темпераментно воскликнул он. – Да там одни блатные играют! А самых талантливых держат на скамейке запасных, чтобы не составляли конкуренцию. Бакина, например. Вот ведь вратарь от бога!

Видимо, родственника этого самого Бакина я и имел честь видеть сейчас перед собой. Скорее всего, отца.

– Буллиты он берет хорошо, – согласился я нейтрально. – А вот с общей статистикой по игре – не очень.

Отец Семена Бакина покраснел. Видно было, что вопрос живо его трогал.

– А судьи кто? Все продаются!

Он махнул рукой, выражая бесполезность попыток борьбы с прогнившей системой, и пошел прочь.

А ко мне уже спешила симпатичная женщина с красивым, но уставшим лицом и опущенными плечами – так и казалось, будто она давно уже таскает на себе какой‑то невидимый, но весьма весомый груз.

– Прошу прощения. – Она чувствовала себя неловко. – Вы – Сергей Петрович, новый тренер «Медведей»? Я – Ольга Владимировна, мама Саши Кострова…

Она сделала паузу, выжидательно глядя на меня.

– Да, я слушаю.

– У нас проблема! – Ольга Владимировна сжала на груди руки. – Саша ушел из дома из‑за хоккея. Вы понимаете, он стал хуже учиться… потом эта травма… Мы с его отцом хотели бы для него другой участи. Может, вы поговорите с ним… скажете…

Она сбилась. Я чувствовал, к чему клонит эта уставшая женщина, но не собирался приходить ей на помощь. Если уж решилась, пусть сама доведет до конца.

– Скажите ему, что у него нет способностей! – Ольга Владимировна просительно заглянула мне в глаза. – Пожалейте его! Хотя вы, конечно, ничего о нем не знаете…

Ведь и вправду решилась. Забавная разница с отцом Бакина.

– Александр Костров, номер девять? – уточнил я.

Она пожала плечами – я мог бы поспорить, что эта женщина не помнит номера, под которым играет ее сын.

– Сыгранных матчей – двенадцать. Забитых шайб – десять, из них пять в большинстве. Восемь голевых передач. Итого – восемнадцать очков, коэффициент полезности – плюс пять, – подвел я итог, не без удовольствия отметив, что Ольга Владимировна дезориентирована. – И вы считаете, что Сашу нужно жалеть?

Она открыла рот, но снова закрыла, так и не произнеся ни звука.

– Простите, я опаздываю. – И, не дожидаясь ее ответа, я сел в машину.

Костровым нужно научиться разбираться с семейными проблемами самим, и ложь никогда не помогает в подобных вопросах, уж поверьте моему опыту.


Вторая проверка состоялась буквально на второй тренировке. Когда ребята только появились на льду, я понял, что они возбуждены. Они были как порох – только поднеси спичку! И буря не замедлила разразиться.

– Сергей Петрович, вот вы нам говорите, как нужно играть…. Это вас в НХЛ за семь матчей научили? – не замедлил отреагировать Кисляк на первое же замечание.

Они все смотрели на меня, жадно ожидая реакции. Как молодые волки, почуявшие кровь и уже готовые вцепиться в горло добычи. Забавно, вот сейчас они фактически были командой. Сейчас, когда хотели затравить кого‑то, а не в тот момент, когда выходили на лед, чтобы встретиться с соперником. Надо будет этот момент учесть…

– Тебе показать, чему меня в НХЛ учили? – подал я ответную реплику.

Кисляк, судя по довольной улыбке, только этого и ждал.

– Показать, конечно. Если вы еще помните, а то я слышал, вы больше по теоретической части…

– Кислый! – попытался одернуть его Дима Щукин.

– Вы все хотите посмотреть? – Я оглядел ребят. Мало кто из них осмелился взглянуть мне в глаза. Нет, пожалуй, даже не волки… Плохо.

– Хотят‑хотят! Стесняются просто! – выдал Кисляк.

Я вызвал на лед Кисляка, Кострова и Щукиных. Диму поставили в ворота. И началось.

Ребята хотели умыть меня, и малышу ясно, что после поражения мне нельзя будет подходить ко льду ближе чем на триста метров. Значит, выхода не было: оставалось только победить. Я действовал, но в какой‑то момент сознание раздвоилось, и мне казалось, что я наблюдаю всю сцену с трибуны.

Обыграть Щукина… сделать финт перед Костровым и прокинуть шайбу Щукину между ног… Пройти вдоль борта… Тяжелее всего оказалось, когда Кисляк силовым приемом толкнул меня в борт. В этот миг в ноге, на которую пришлась старая травма, что‑то хрустнуло. Боль вспыхнула ярким цветком, на миг заслонив собой целый мир, раскрасив его в пламенно‑алый. Но ничего, шайбу удержать удалось. Дальше – на последних силах – выкатить «на пятак» и забросить шайбу. Гол!



Нога пылала, перед глазами расплывались цветные пятна, но я видел потрясенные лица своих учеников, видел в их глазах уважение – и оно того стоило.

– На сегодня всё! – объявил я и, стараясь хромать не слишком заметно, двинулся прочь.

До тренерской я добрался, наверное, на одной силе воли и вдруг подумал: видели бы меня сейчас ребята, точно решили, что им подкинули ни на что не годного инвалида. Хромой, как черт. Хорошо что не видят, незачем им видеть такое.


*


Миша Пономарев шел с тренировки разбитый. Зря они так на нового тренера наехали. Вроде нормальный мужик. Как детей их уделал, а ведь выбрал самых сильных из команды. Может, и выйдет толк… В любом случае хуже, чем сейчас, не будет. Вот он, Миша, сказал на прошлой тренировке, что не против играть в «Детройте», будто ждут его в этом «Детройте». Ждут не дождутся, когда Пономарев, сын дворового алкаша, пожалует.

Миша сжал зубы так, что они заскрипели.

Какой там «Детройт». Ничего у него не будет. Только этот пыльный двор с большим вонючим мусорным контейнером и детской площадкой, где и собираются алконавты. Только грязный, остро пахнущий кошачьей мочой подъезд с неприятно‑синими, потрескавшимися стенами. Только тесная квартирка, где его ждет бабушка, измотанная стараниями сварить из топора борщ, чтобы накормить себя и внука. А вы говорите – «Детройт» …

Он открыл обитую черным, потертым дерматином дверь и крикнул в глубину квартиры:

– Ба! Я дома, но уже убегаю!

– Куда! А поесть? – Она выглянула из комнаты с утюгом в руках. Старенькая уже, но ни минуты без дела.

– Я не голоден, да и пора мне, – Миша развел руками, – сегодня три заказа развезти надо.

– Хоть бутерброды возьми. – Бабушка метнулась в кухню и сунула ему пакет с едой. Приготовила заранее. Знала, что внук забежит всего на минуту.

– Спасибо, ба! Ты у меня самая лучшая! – Он поцеловал ее в седую макушку, удивляясь, какая же она маленькая, пристроил хоккейную амуницию и выскочил за дверь.

Работа в интернет‑магазине позволяла получать хоть немного денег, и Миша ею очень дорожил.

Он быстро отвез два заказа. Оставался последний.

«Наверное, небедные люди», – думал Пономарев, входя в подъезд дома, расположенного по третьему адресу. Дом был довольно новый, красивый, с консьержкой. В нем не пахло мочой, а напротив, стояли какие‑то цветы. И лифт оказался не изгаженный, шел плавно, без надрывного воя.

Миша подошел к нужной квартире и позвонил.

– Кто там? – откликнулся девичий голос.

– Курьер. Вы книгу у нас заказывали, – ответил Пономарев.

Дверь открылась, и на пороге показалась… Она. Именно так – с большой буквы.

Она – это Алина Морозова, девочка с фотографии на стенде ледового дворца. Миша всегда останавливался у ее фото и даже разговаривал с ним, когда никто не мог слышать. Ему и в голову не приходило подойти к Алине в реале. Она была словно из другого мира. Как‑то Миша видел, как она каталась на льду со своим партнером, похожая на сказочную принцессу. Такая далекая…

И вот теперь они стоят друг напротив друга и смотрят друг другу в глаза.

– А я тебя знаю, – вдруг произнесла Алина. – Ты хоккеист, видела тебя на тренировке.

Он смутился. Конечно, надо было сказать что‑то остроумное, что‑то такое, что обязательно произведет на нее впечатление. Кисляк, наверное, с таким легко бы справился. Кисляк бы справился, а он, Миша Пономарев, не может. Он может только стоять и смотреть на Нее.

– Проходи, – Алина посторонилась, пропуская его в квартиру.

– Да нет… я лучше это… я так…

В рот словно залили противной вязкой каши.

– Алина, кто это там? – За девушкой появилась еще не старая ухоженная женщина со светлыми волосами и надменным лицом. – Это к тебе?

– Нет, к тебе. Книгу привезли.

Он отдал пакет и едва не забыл взять деньги. Словно наваждение какое‑то. Руки и ноги казались пришитыми и ужасно мешались, Миша сам удивлялся, насколько нелепым и неуклюжим он вдруг стал.

Но был и один плюс. Алина ему улыбнулась.


*


В этот вечер, как и в прошлый, Костров пришел в медпункт ледового дворца.

Увидев его, ВасГен покачал головой.

– Ты что, опять ночевать?

Саша растерялся.

– Так ведь вы разрешили…

– Это вчера разрешил, – врач усмехнулся, – а сегодня гостиничные услуги объявляю закрытыми.

– Я понял.

Костров закинул на плечо сумку, сразу ставшую весом, наверное, с грузовик.

– Не понял, – возразил ВасГен. – Иди домой. Погулял – и хватит. Запомни: лучшее лекарство от душевных ран – это приготовленный мамой борщ.

– Понял, – пробормотал Саша и вышел прочь.


Глава 4

Обратное ускорение


Они уже почти переоделись к тренировке, когда дверь вдруг распахнулась, и в раздевалку вошла… Марина. Короткая маечка, открывающая живот, и задорная юбка, едва прикрывавшая попу, демонстрировали во всей красе ее великолепную фигуру. Стройными ногами можно было любоваться до бесконечности.

– Марина? – удивился Егор Щукин. – Что ты здесь делаешь?

– Отвянь, Щука, я не к тебе!

Не обращая внимания на парней, Марина приблизилась к Семену Бакину. Остановилась рядом и, округлив розовые губки, выдула из жвачки большой радужный пузырь.

– Привет, Бакин! – сказала девушка, немного нагнувшись к сидящему на скамейке Семену.

От этого декольте поползло вниз, и от завораживающего зрелища наполовину открытой груди у Семена закружилась голова.

– Привет, – отозвался он, заворожено, словно мышь, загипнотизированная большим удавом, глядя на нее.

– Не пригласишь ли девушку в кино? Давно хотела с тобой встретиться. Ты же не откажешь мне, Бакин? Бакин?..


– Ба‑акин? Ты что, заснул?

Семен подскочил на лавке и затряс головой. Ребята уже закончили переодеваться, и никакой Марины в помещении не было, а за плечо его тряс Егор Щукин.

Сон… Всего лишь сон. Вот ведь приснится такое!

– Не, не сплю! – заморгал глазами Бакин.

– Ну тогда двигай. Сам знаешь, наш новый опозданий не любит.


*


– Ситуацию в турнирной таблице все помнят? – Я оглядел ребят.

Костров был серьезен и хмур. Бакин выглядел слегка обалдевшим и заспанным – ничего, на разминке проснется. Щукины бодры, готовы к покорению спортивного Олимпа. Пономарев немного рассеян, но за него я почти не волнуюсь: силы воли у парня достаточно. А вот Кисляк нервничает, интересно бы знать, почему.

– Помним, – отозвался нестройный ряд голосов.

– Вот и отлично. Через три дня у нас встреча с «Пантерами». Выиграем – вернемся на пятое место. Вот наша текущая задача.

– Мы их уже обыгрывали, – напомнил Кисляк, – в прошлом месяце.

– Значит, они сделали выводы и подготовятся лучше. Придется принять дополнительные меры.

Я достал схему площадки и начал давать текущее задание.

– Сначала разминаемся. Затем катим по кругу, на синей линии взрываемся. Центральную зону прокатываем за три секунды…

– Это невозможно! – тут же встрял Кисляк.

– Нереально – за две. За три – реально.

Они вышли на тренировку, но не выкладывались и, как следствие, конечно, тормозили. Работали без огонька.

– На прохождение центральной зоны – три секунды! – напомнил я. – Кисляк, соберись!

– Не могу я за три секунды! – набычился он.

Непростой парень и явно о чем‑то другом думает. С кем‑то, например с тем же Костровым или Пономаревым, можно поговорить. С этим – нет. Не станет он открываться перед чужим человеком: уйдет в глухую защиту, прикрывшись напускной бравадой и клоунством.

– Можешь. Спорим?.. Давай сюда, на линию, прокатимся. А ты, Щукин, – я кивнул капитану «Медведей», – засекай время.

Мы встали на линию. Стартовал я не слишком резво, давая время разогнаться, но затем стал наращивать скорость. Знал ведь, что Кисляк мне ни за что не уступит: сделает что угодно, через голову перепрыгнет, но будет стараться.

Разумеется, сработало. Центральную зону мы миновали как раз в три секунды. Или даже в две с половиной.

– Ну как, уложились? – уточнил я у Егора.

– Тютелька в тютельку, – подтвердил он.

– Ну вот, – я повернулся к Кисляку, – а говорил, будто не можешь!..

После этого тренировка пошла резвее. Правда, был еще один момент, который меня серьезно смущал.

– Юрий Михайлович! – окликнул я второго тренера.

Романенко в клубе лет десять, учил моих ребят, пока те еще были мелкими. Неплохой в целом тренер, но как бы… с гнильцой. Спелись они со спортивным директором, это точно. Думаю, эту выгребную яму еще чистить и чистить. Нехорошо, неприятно, а придется…

– Да?.. – Он хмуро взглянул на меня холодно‑голубыми глазами.

И не притворяется, что рад моему появлению. Впрочем, это неудивительно: надоело небось во вторых тренерах ходить.

– Почему у нас Петровский в нападении? Из него нападающий, как из слона балерина. Не взрывной он – вот и все.

– Зато отец у него взрывной. Если что нужно, всегда подкидывает. Для команды, – нехотя пояснил Романенко.

А ведь в чем‑то прав этот забавный отец Бакина. Есть в его словах про продажность некая сермяжная правда. Ну ничего, и с этим разберемся.

– Понятно. – Я усмехнулся и поправил козырек кепки. – Поэтому он и в первой пятерке, ведь так?

– Сергей Петрович!..

За моей спиной стоял Казанцев – спортивный директор и опора Романенко.

Вместе они смотрелись весьма комично. Здоровенный, как‑то по‑детски наивный Романенко и маленький круглый Казанцев с лицом прожженного плута.

– Сергей Петрович, понимаю ваши чувства, но перед матчем я бы на вашем месте не стал заниматься перетасовкой, – сказал спортивный директор.

– Слава богу, что вы не на моем месте.

Самодовольное лицо Казанцева сморщилось, словно он проглотил что‑то невкусное.

– И кстати, – продолжал я, – тут в одной из комнат клуба шины обнаружились. Уж простите, пригнал грузчиков, чтобы вынести их на улицу. У ребят как раз сушилки не хватало. Знаете, какие у нас трудности с помещением…

Романенко побагровел. Казанцев, держащий себя в руках значительно лучше, несколько секунд пялился на меня, а потом вдруг расплылся в приторно‑сладкой лживой улыбке.

– Я, смотрю, вы на новенького порядок наводите! Ну‑ну! Дерзайте.

Авгиевы конюшни. Сколько же… пардоньте мой французский… дерьма скопилось здесь за все годы!..


*


– Марин!

– Раз, два, три, четыре… Переход…. Раз, два… Продолжаем без меня…

Она легкой птичкой порхнула к Егору Щукину и, оглянувшись на тренирующихся девушек из команды чирлидерш, чмокнула его в щеку.

Егор заулыбался, а у наблюдающего за ними Саши Кострова похолодели руки.

Нехорошо выходит. Марина обманывает Егора, встречается и с ним, и с Кислым. А Кислый, в свою очередь, обманывает и предает ту замечательную девушку Яну… А ему, Сашке, что остается? Наблюдать за всем этим со стороны? Делать вид, будто это его совершенно не колышет?..

Вмешиваться неприятно, но все‑таки, наверное, надо. Обман и несправедливость пышно цветут среди равнодушия. Недаром мама повторяла чьи‑то строки, в которых говорилось: «Бойся равнодушных, ибо с их молчаливого согласия происходит все зло на земле». Значит, оставаться равнодушным нельзя.

Саша шагнул к парочке.

– Давай, Щука! Сегодня в семь. А сейчас иди! – Марина поспешно подтолкнула Егора в спину и тот, улыбаясь, явно счастливый, двинулся к выходу.

Надо бы догнать его и все же предупредить…

Но Марина преградила Кострову путь и обожгла злым взглядом.

– Только не надо болтать! – сказала она, удерживая его за руку. – Ты же умный мальчик, а не бабка у подъезда. Вот сам подумай, кому лучше от твоей болтовни будет? Щуке? А если у меня с ним серьезно? Хочешь сделать его несчастным? Как раз перед игрой?

Он молчал. В ее словах был некий резон, но послушаться ее – не значит ли стать равнодушным?..

– Спасибо! Я всегда в тебя верила! – И Марина вернулась к своей группе. – Девочки! Начинаем заново. На исходную!

Если бы в жизни все было так же понятно, как в книге!..


*


Нормально! Андрей Кисляк вышел из здания в плохом настроении.

Мало того что новый тренер опять умыл его, словно детсадовца, еще и отец со своими наездами. Узнал, что дочка его драгоценного друга незаслуженно обижена! Боже ты мой, какая трагедия! Да что этой холодной Яне сделается! Будет он еще за ней бегать!.. Ща, разгонится… и…

Андрей замер, потому что на парковке происходило нечто очень странное. Его хорошенькую спортивную машинку затаскивали на автопогрузчик. Это было уже СЛИШКОМ.

Кисляк поспешно нажал на кнопку на мобильном.

– Пап! Это я!.. Да, помню, мы вчера немного поспорили… Но дело срочное. Представь, мою машину на штрафстоянку забирают. А я уже пару дней ничего не нарушал, верняк!

– А вот теперь послушай внимательно… – Голос отца был холоден и беспощаден, как несущийся тебе в лоб здоровенный трейлер. – Если до тебя через голову не доходит, может, дойдет через ноги. Походи пешком и хорошенько подумай о своем поведении…

– Не понял… Это что, из‑за Янки?..

– Не из‑за Янки, а из‑за Яны, – поправил отец. – И пока не помиришься с ней, будешь ходить пешком. Удачи…

Гудки – и связь оборвалась.

– Вот блин! Нормально! – пробормотал Кисляк, в недоумении глядя на телефон.


*


В кафе играла негромкая музыка. На столиках стояли маленькие букетики и свечи, вместо подсвечников поставленные прямо в бутылки, словно причудливыми наростами покрытые застывшим красным воском.

– Тут романтично! – Марина огляделась, отметив, что кроме них, парочек в кафе немного.

– Я соскучился. – Егор накрыл ее руку своей ладонью. – Мы так давно не встречались вот так, вдвоем…

– Да… – Она аккуратно высвободила руку и повела плечами, словно стряхивая с себя что‑то невидимое, и тут же перевела разговор: – Как тебе новый тренер?

– Хорошо.

Официант принес мороженое, и Марина тут же отделила ложечкой кусочек от ярко‑оранжевого мангового шарика, попробовала и состроила довольную гримасу.

– Вкусно… А я слышала, что ваш новый типа в неадеквате. Нет?

– Больше слушай всякие сплетни. – Егор попробовал свое мороженое.

– А что мне остается делать, ты же ничего не рассказываешь и вообще все время молчишь! – Девушка, склонив голову к плечу, смотрела на него так, словно видела впервые.

– Я устал. Тренировка. И вообще…

– Ой! Хочешь, я тебе ролик покажу! Вот, недавно на телефон записала.

Девушка протянула Егору телефон. Тот принял, но как‑то неуклюже.

– Извини, закрылось. Сейчас… Марин, а что это такое?

Щукин словно бы потемнел, а между бровей залегла строгая складочка.

– Что? – Она перегнулась через стол. – Список вызовов, а что такого?

– А зачем тебе Кисляк вчера три раза звонил?

– Ой, а ты ревнуешь! – Марина весело засмеялась. – В любви признавался! О свидании просил! Что ты на меня так смотришь? Зачем бы он еще мне звонил?!

– Марин, я же серьезно! – упрекнул он, отставляя вазочку с тающим мороженым.

– А если серьезно, то он тебя искал. Не веришь? Вот давай ему сами позвоним!

Она выхватила у Егора телефон и набрала номер.

– Андрей, привет! Это Марина. Твой капитан команды очень интересуется, зачем ты мне вчера аж три раза звонил. Объясни ему, пожалуйста, зачем ты его искал. Передаю трубку!

Егор взял у нее телефон, и лицо его посветлело и разгладилось.

– Ну вот, – сказал он Марине, – хотел мне билеты на концерт сбагрить.

– А ты и поверил про свидание? Прям Отелло какой‑то!

– Да ладно. – Щукин расплылся в улыбке. – Просто ты очень красивая, и мне кажется, что все парни только на тебя и смотрят!

– И пусть смотрят! – Марина поднялась и покрутилась, привлекая к себе внимание всех сидящих в кафе парней. – Пусть завидуют!


Глава 5

Приобретения и потери


– Здравствуйте. Макеев Сергей Петрович? Вас беспокоят из полиции…

Не каждый вечер заканчивается подобным звонком. Признаться, от неожиданности я едва не въехал в черный внедорожник. Тот, наверное, обалдел от наглости затрапезной девятки.

– Да, – в последний момент я успел вдавить педаль тормоза. – Я слушаю.

– Имя Александра Кострова вам что‑нибудь говорит?

– Конечно, это из моей команды. А что случилось?..

– Приезжайте в участок, мы вам все объясним…

Я тихо выругался и, развернувшись прямо перед носом серебристо‑голубого «Пежо» так, что из‑под колес во все стороны брызнул снег, поехал к отделению милиции.

Там меня ожидал сюрприз. Сашу Кострова задержали за то, что он ошивался на вокзале. Вот ведь упрямый!

– Ну все, поехали, отвезу тебя домой, – сказал я, когда полиция сочла личность Александра Кострова установленной и перестала смотреть на него как на потенциально опасный для общества элемент.

– Я не поеду. – Саша не смотрел на меня, только себе под ноги.

– Садись, – раскрыл я перед ним дверцу машины.

– Я сказал, что не поеду домой!

Похоже, неприятности оказались большими, чем я предполагал.

– А ко мне домой поедешь?

Саша растерянно взглянул на меня и кивнул.

Десять минут – и мы уже в моей квартире. Костров с любопытством оглядел многочисленные ящики – так и не разобрал их со времени переезда. С комфортом у меня, конечно, так себе. Диван старый, продавленный, обшарпанный стол, на котором лежат сразу несколько книг, маленькая кухонька со старым, натужно работающим холодильником, содержащим в своих недрах вместо полезных паровых котлет и свежих овощей несколько пакетов с полуфабрикатами модели «бросил на сковородку и разогрел». В общем, типичная холостяцкая берлога.

– Извини за бардак, недавно въехал, – объяснил я.

– Да нет, все нормально.

Вежливый мальчик. Кисляк наверняка нашел бы точное и едкое определение.

– Сейчас накормлю. – Я двинулся на кухню, чтобы извлечь из холодильника те же полуфабрикаты. – Наверное, голодный как волк.

Саша сглотнул, а потом кивнул. Вот и отлично. Чем меньше пустых церемоний – тем лучше.

Пока я возился, парень немного освоился.

– Ваш канадский тренер? – кивнул он на фото, стоящее у меня на шкафу.

– Больше, – я вздохнул. – Бобби Хьюз, спортивный врач. Отличный человек. Он мою ногу буквально по кускам собирал. Если б не он, наверняка я сейчас не на коньках, а в инвалидной коляске рассекал.

Он посмотрел заинтересованно.

– Такая тяжелая травма была?

Я пожал плечами:

– Бывает и хуже. Да что ты стоишь, как в гостях? Мой руки и садись наворачивай.

Уговаривать Кострова не пришлось, а когда он наконец наелся, то рассказал о ссоре с родителями.


*


– Ну что, сын, учишься?

Семен Бакин дернулся и взглянул на отца.

Тот стоял над ним с газетой в руках. Волосы всклокочены. Недобрый знак. В моменты волнения отец любил запускать в шевелюру всю пятерню.

– Уроки делаю, – осторожно ответил Семен.

– Бросай свои уроки! Вот лучше послушай. – Бакин‑старший надел очки и принялся читать: – Известный хоккеист Патрик Руа родился в провинции Квебек… Нет, это неинтересно… А, вот! Отец Патрика с детства развивал у сына реакцию. Для этого он ставил мальчика у стены сарая и кидал ему крупные куриные яйца. Поскольку доходы семьи происходили от продажи яиц, Патрик старался не упустить ни единого яйца…

Дочитав, отец поднял очки на лоб и посмотрел на сына:

– Ну как тебе?

– Нормально, – Семен пожал плечами, – теперь что, можно уроки делать?

– Да погоди ты! Я сейчас…

С этими словами Бакин‑старший удалился на кухню, оставив сына в еще большем недоумении. А когда вернулся… Семен понял, что дело – труба. В руках у отца были те самые упомянутые в статье куриные яйца.

Парень попятился, надеясь, что отец все же шутит. Напрасно. Шутить Бакин‑старший не любил.

В общем, первые три яйца Семен поймал, а потом ситуация изменилась. В общем, когда отец решил все же сдаться и прекратить бесчеловечный обстрел, стена и пол оказались заляпаны.

– Ну вот, ек‑макарек, – вздохнул отец, оценивая последствия тренировки, – а еще вратарь! Простого яйца поймать не можешь, где же тебе шайбу взять!

– Так шайба – совсем другое дело… – попытался возразить Семен.

– Молчи уж… – Бакин‑старший запустил пальцы себе в волосы и дернул, словно от стыда за сына хотел вырвать их с корнем. – Уж лучше бы на яичницу пустили…

– Спасибо, после сегодняшнего я эти яйца видеть не хочу! – парень передернулся. – А вот вернется мама из рейса, и нам серьезно влетит.

– Не нам, а тебе. Кто у нас голы пропускал? – возразил отец не слишком уверенно, но все же пошел за тряпкой.

А Семен в это время подобрал газету, послужившую сегодня источником несчастья, и взгляд его упал на дату.

– Пап! – заорал он во всю мощь молодых здоровых легких. – Так газета твоя от первого апреля! Про Руа – это шутка!

– Что, правда? – Отец заглянул в комнату, почесал затылок и снова вздохнул. – Ну… – наконец сказал он, – давай, помоги с уборкой. И… не говори ничего маме, ладно? Ек‑макарек, кто же знал, что они так шутят?..


*


За окном было белесое, подернутое снежной завесой утро. Город просыпался медленно и неохотно. Но Миша Пономарев, напротив, вскочил с кровати абсолютно бодрым.

Вчера был неплохой вечер. Он много ездил, развозя заказы, а в завершение получил от шефа конверт с деньгами. Как раз очень кстати. Это первая приятность. А вторая… Вторая – та, что сегодня он увидит Алину Морозову. Заглянув вчера в расписание тренировок фигуристов, он убедился, что сегодня девушка будет занимать лед за час до них. Значит, можно постоять немного, глядя на изящную девичью фигурку, легко выписывающую всякие сложные пируэты и прыжки, называемые очень смешно – тулупами.

Бабушка уже встала. Они быстро позавтракали. Пора выходить в школу и на тренировку. Миша стал собирать амуницию и вдруг понял, что коньков на привычном месте нет.

– Ба! – крикнул Миша. – Ты мои коньки не видела?

– Может, в комнате? – предположила она, тоже заглядывая в старенький обшарпанный шкафчик, стоящий в прихожей.

– Нет их там!.. – Пономарев нахмурился. – Вчера я, как всегда, их в угол поставил, вместе с сумкой, прежде чем идти на работу… Погоди… А отец случайно не заходил?

Бабушка вздохнула.

– Как же, заходил, ирод. Деньги просил.

– А ты? – насторожился Миша.

– Не дала, конечно. Кто же ему даст?!

– А он что, в мою комнату заглядывал?..

Подозрение было таким нехорошим, что все внутри у Миши сжалось.

Бабушка схватилась за грудь и покачала головой.

– Может, найдутся еще коньки, Мишенька?.. – проговорила она с надеждой.

– Может, и найдутся.

Искать было бесполезно. Увы, но такое уже случалось в их жизни, что отец уносил какую‑то вещь, чтобы продать ее и купить себе бутылку.

«Все пропало», – понял Миша, и утреннее хорошее настроение испарилось без следа.


*


Эта ссора с родителями выглядела глупо. В глубине души Саша Костров и сам понимал, что в конфликте была и его вина. И родителей жалко, и слова тренера про то, что дом – это тыл, и если в тылу плохо, то и на площадке ничего не выйдет, звучали резонно. А еще Саша очень соскучился, хотя не желал признаваться в этом даже себе.

В общем, выйдя с утра из квартиры Макеева, где впервые за эти несколько дней спокойно проспал целую ночь, парень без сомнений направился к дому.

Как и тем вечером, когда он уходил отсюда, Саша не стал дожидаться лифта. Воспользовавшись лестницей, он буквально вбежал на свой этаж, с замирающим сердцем открыл дверь квартиры и… чуть не столкнулся с отцом, в руках у которого была новенькая хоккейная клюшка!

– Кто там? – послышался из комнаты голос матери.

И, пока отец и сын смотрели друг на друга, она уже выбежала в холл и бросилась в объятия сына.

Это было так хорошо и правильно, что Саша сглотнул, чувствуя подступающие к глазам слезы. С минуту отец еще глядел на жену и сына, а потом, широко раскинув руки, обнял их обоих.

И вся та ледяная стена отчуждения, что вдруг возникла между ними, плавилась теперь, как плавится лед с наступлением настоящей весны.


*


Надо ли говорить, что на тренировку Саша Костров пришел, словно прилетел на крыльях.

Я, конечно, заметил его новую клюшку. Никаких вопросов не требовалось, чтобы понять, что у Кострова все хорошо. Я только подмигнул ему – разумеется, когда никто из ребят не видел, и Саша расплылся в довольной улыбке.

То, что ситуация разрешилась так благоприятно, было хорошо, тем более что сегодня мне предстояло нелегкое дело. Сорняки нужно полоть с корнем, не жалея. Поэтому, проанализировав каждого из игроков, я составил список тех, кто мешает работе команды, и был намерен огласить его на сегодняшней тренировке. В число исключенных попадал и Петровский, отец которого обеспечивал команду соляркой. Смешной отец Бакина был прав: нужно очистить коллектив от всех блатных, какое бы недовольство это ни вызвало у второго тренера и спортивного директора, изо всех сил радеющих о финансовых интересах команды.

Кандидатов на убывание получилось шестеро. Правда, вскоре к ним прибавился и седьмой. Миша Пономарев. Он умудрился явиться на тренировку без коньков, объяснив это тем, что коньки украли в автобусе. Жалкое оправдание, какое‑то детское. Настоящий хоккеист никогда не выпустит из рук свой инвентарь, а в команде ротозеям не место. Жалко ли мне Пономарева? Я не имею права на жалость, когда передо мной стоит задача спасти команду. Оставишь слабое звено – и порвется вся цепь.

Оглашение этого решения, конечно, вызвало в команде волнение. После тренировки ко мне подошел Егор Щукин. Капитан команды, бледный, но решительный, объявил мне в глаза, что не согласен с моим поступком. Хороший парнишка, храбрый.

– Я хочу, чтобы команда появилась. Поверь, в отношении ребят у меня ничего личного. Хоккей вообще жестокий вид спорта, и для вас теперь все будет по‑взрослому, – ответил я, и Егор ушел.

Хотя я видел, что он так со мной до конца и не согласился, был убежден, что время нас рассудит.

И это действительно произошло, причем самым неожиданным для меня образом.


Пономарев серьезно удивил меня, когда явился на следующую тренировку.

– Миха! Привет! Какими судьбами? – приветствовал его Егор Щукин.

– Так, пришел шайбы вам подавать… – ответил парень угрюмо.

На нем были старые коньки, настолько заношенные и порванные, что это заметили и другие ребята.

– Что у тебя за «кони»? – удивился Костров.

Миша смутился.

– Других в прокате не было, – сказал он, глядя себе под ноги.

– Да, – выдал непременную шутку Кисляк, – у них никогда не поймешь: сорок три – это размер или год выпуска?..

Ребята дружно засмеялись, а я, выйдя на лед, сделал вид, будто не замечаю Пономарева. Если он действительно предан хоккею, у него есть шанс это доказать. Возвращение в команду нужно заслужить, хотя, видя его лицо, я уже начинал сомневаться в правильности своего решения. На растяпу парень не похож. Ну что же, пусть проявит себя. Уже не как мальчишка, а как взрослый, который умеет добиваться и преодолевать препятствия. Уверен, что у Миши есть реальный шанс.


*


Тренировка закончилась, ребята уже давно скрылись в раздевалке, но Миша Пономарев продолжал выполнять упражнения. Ускорение, прохождение центральной зоны… остановка… Возвращение на исходную… Ускорение…

Коньки нещадно жали. Нужного размера в прокате не нашлось. Пришлось брать то, что есть. Хорошо смеяться Кислому – у него, конечно, новенькие коньки самой последней модели. А потерялись бы они – ничего, отец новые купит. Удобно, когда за спиной надежный тыл и отец, который всегда поможет. Не его, не Мишина, ситуация. И что делать? А вот что: стискивать зубы и возвращаться на линию. Ускорение, прохождение центральной зоны, остановка… И так – сколько потребуется. До бесконечности.

– Эй, Пономарев!

Миша огляделся. Ведь и не заметил, как на трибуне появился ВасГен.

– Пономарев, ты чего? Хочешь кому‑то что‑то доказать?

Он перевел дыхание.

– Прежде всего самому себе, – сказал Миша глухо.

– Но это не повод себя загонять. Без контроля и без отдыха ты нанесешь себе больше вреда, чем пользы, – покачал головой врач. – К тому же мне кажется или ты на левую ногу припадаешь?

– Все нормально, – Миша хотел вернуться на линию.

– На сегодня хватит! – голос ВасГена стал жестким. – И давай ногу посмотрю.

– Нет, не надо… – Миша отчего‑то покраснел, словно собирался признаться в чем‑то постыдном. – Просто коньки немного жмут. Моего размера не было…

– Коньки?.. – врач внимательно посмотрел на него. – Иди в раздевалку. Сейчас подойду.

Когда ВасГен появился в раздевалке, в руках у него были коньки.

– Вот, примерь. Кажется, как раз твой размерчик.

Это было похоже на сказку. И, как это случается в сказках, коньки подошли тютелька в тютельку. Как раз то, что нужно.

– Это ваши? Я отдам деньги… – бормотал смущенный Миша, не зная, как и благодарить за неожиданный подарок.

– Да так, лежали без дела. Какие деньги! – ВасГен махнул рукой и рассмеялся. – Вот забросишь в них шайбу – так и отблагодаришь.


Глава 6

Территория обмана


Понюхав гвоздичку, Андрей поставил вазу обратно на столик и взглянул на часы. Тратить на сегодняшнее мероприятие слишком много времени он не собирался.

Стеклянная дверь кафе открылась, и на пороге появилась Яна. В аккуратном светло‑сером костюмчике, просто пай‑девочка, мечта всех папаш – окружных прокуроров.

Он помахал девушке, и Яна направилась к его столику.

Кисляк отодвинул для нее стул.

– Ну, зачем ты меня звал? – Она уставилась на него.

Нормально! Мороженая рыбина, честное слово!

– Хочу с тобой помириться! – Андрей взял ее руки в свои. – Давай забудем все разногласия и начнем с чистого листа! Плевать на родителей и на то, что мы знаем друг друга с детства. Давай представим что‑нибудь романтическое… Вот, скажем, что мы сегодня впервые встретились…

– Ты шутишь? – карие глаза смотрели недоверчиво.

– Нет! Конечно, нет!

Звякнула, открываясь, дверь, и боковым зрением Андрей заметил, что в кафе входит отец. Отлично. Как раз вовремя.

Андрей привстал и, наклонившись через столик, едва не опрокинув вазочку с многострадальной гвоздикой, принялся целовать Яну, краем глаза косясь на явно довольного увиденной сценой отца.

– Что с тобой? Ты сошел с ума? – поинтересовалась девушка, когда Кисляк отстранился.

– Прости, не удержался! Ты такая красивая! – Он удовлетворенно отметил, что отец вышел из кафе.

– Как‑то на тебя не похоже, – Яна все еще казалась настороженной.

– Все меняется, и я тоже изменился. – Андрей одним глотком допил свой кофе. – Заказывай. А я пока отойду на минуточку…

Он поднялся из‑за стола, мимоходом послав удивленной Яне воздушный поцелуй, и вышел в фойе. Здесь он набрал номер отца.

– Ну как, убедился, что я помирился с Яной? – спросил Андрей, глядя на темные силуэты деревьев за окном, казавшиеся особенно графичными на фоне снега. – Вернешь теперь машину?.. Вот и отлично!

Кисляк нажал отбой. Настроение улучшилось. Приятно, когда все так хорошо организовалось. Теперь потихоньку избавиться от общества Яны – и вечер можно считать прекрасным.

Он вернулся к столику в превосходном настроении и, достав из вазочки гвоздичку, протянул ее девушке:

– Это тебе!


Итак, с отцом было улажено. Осталось только решить проблему с Костровым, который, по словам Марины, намеревался рассказать об их отношениях Щукину.

Такой шанс представился на следующий же день. Они как раз шли вместе с Мариной от спорткомплекса, когда заметили Сашу Кострова.

– Костер! – окликнул Андрей парня. – Привет! Говорят, ты сомневаешься в возможности дружбы между мальчиком и девочкой?

– Кто говорит? – Костров посмотрел на парочку, как показалось Андрею, неприязненно.

– А что, нет? Ты не собирался заложить нас Щуке? – Марина прищурилась.

– И при том, что и рассказывать, собственно, нечего. Между нами чистая дружба! А вы что подумали? – Андрей обнял Марину за плечи и они, переглянувшись, засмеялись.

– Ну знаете… – Костров не договорил, уставившись на подъехавшую к ним машину.

– Андрюша, посмотри, не к тебе ли пожаловали?! – Марина кивком указала в ту же сторону, куда пялился Сашка.

Ну конечно, машина Яны. Вот ведь повезло!

– Вот черт, – выругался Кисляк вполголоса и посмотрел на товарища по команде. – Подыграй, а? Сделаем вид, будто Маринка – твоя девушка. Ну что тебе, жалко что ли?

Ответить Костров не успел, потому что как раз в это время из машины показалась Яна.

– Привет! – Андрей взъерошил волосы и широко улыбнулся, прекрасно зная, как действует на девушек его улыбка. – Рад тебя видеть!

– Неужели? – Яна скептически оглядела Марину, и та поджала губы.

– Вот, познакомься, – Кисляк сделал широкий жест, – Марина – девушка Саши. Помнишь Кострова? Ребята уже убегают. Правда, ребята? Вам же как раз в кино… билеты на места для поцелуев…

Костров был бледен. Такие лица Андрей видел в фильмах у героев, презрительно плевавших в лицо врагу и не знающих, что такое компромиссы или элементарная предусмотрительность. Гм…

– Марина не моя девушка, – произнес Костров раздельно, оправдывая самые худшие предположения, и, развернувшись, зашагал прочь.

Яна окинула Андрея презрительным взглядом.

Ну вот, все вчерашние усилия насмарку!

– Ты неправильно поняла. Я тебе объясню…

Он еще пытался спасти положение, но девушка не стала слушать. Хлопнула закрывающаяся за ней дверца машины, и автомобиль рванул с места, обдав их брызгами смешавшегося с грязью снега.

– Один‑ноль, – пробормотал Андрей зло, глядя на мокрые следы на асфальте. – Но погоди, Костер, еще сочтемся!


*


И сегодня, пока лед оказался свободен, Миша решил потренироваться в одиночку.

Спасибо ВасГену, теперь это было гораздо легче – коньки сидели как влитые и совсем не жали.

– Эй, «медведь»! – послышался за спиной голос.

Пономарев оглянулся. К нему неспешно подъезжал парень, которого Миша не раз видел тренирующимся с Алиной. В целом симпатичный паренек. Интересно, то, что они катаются вместе, что‑то значит?.. Или не значит?..

– Ты случайно ничего не перепутал? Вообще‑то лед сейчас наш, – парень хмуро оглядел Мишу.

Да, тут налицо взаимная антипатия. Но ссориться не было никакого смысла.

– Уже ухожу. – Пономарев двинулся к бортику и увидел в проеме Алину.

Она смотрела прямо на него, и от этого голова стала какой‑то легкой‑легкой, словно воздушный шарик. Того и гляди улетит под потолок спортивной арены.

– Привет! – девушка улыбнулась.

– Привет… – Миша снял шлем и торопливо пригладил топорщащиеся ежиком волосы.

– Видела, что вы завтра с «Пантерами» играете, я приду посмотреть?

Надо было сказать ей, что его исключили, но Миша просто не мог этого сделать, а поэтому, чувствуя себя полным болваном, кивнул.

– Алин! – закричал ее партнер. – Долго тебя ждать? Давай, пора начинать!

– Уже иду…

Ему показалось или в голосе девушки звучало сожаление?..

– Увидимся. – Она снова улыбнулась.

– Увидимся, – отозвался Миша, глядя, как она выезжает на лед. Завтра Алина узнает, что он неудачник. Но это будет завтра, а не сегодня…

– Пономарев!

Миша, оторвавшись от завораживающего зрелища, оглянулся. Перед ним стоял ВасГен, подошедший совершенно бесшумно.

– Решил заняться фигурным катанием?

– Нет. – Миша покраснел. – Просто смотрю.

– Вот и ладно, – врач нахмурился. – А что же ты утаил, что твои коньки отец пропил?

Сердце сжалось и рухнуло в пятки. Меньше всего Миша хотел, чтобы в команде знали о его позорной проблеме.

– Откуда вы знаете?! – спросил он встревожено.

– Да ты не стесняйся. – ВасГен покачал головой. – Ты не ответственен за поведение отца… Сегодня звонила твоя бабушка, она очень за тебя переживает…

Миша отвернулся. Зря она все выболтала. Уж лучше пусть считают его растяпой и плохим хоккеистом…

Там, на льду, скользила Алина. Миша поймал ее взгляд. Если она узнает о его позоре, в этих чистых глазах появится презрение и жалость. Что угодно, только не это!..

– Молчишь? – ВасГен тронул его за плечо. – Зря ты так. Тренеру и доктору нужно говорить все, иначе диагноз окажется неправильным. Подумай об этом.

И, не дожидаясь ответа, врач ушел.

Да, он был прав. Но не мог Миша признаться! Не мог – и все тут! Он снова посмотрел на кружащуюся Алину, и в этот момент девушка вдруг как‑то нелепо взмахнула руками. Миг – и она лежит на льду, словно сломанная игрушка.

– Черт! – пробормотал Миша и бросился к лежащей, над которой уже склонился ее партнер по тренировкам.

Алина тихо застонала.

– Что? Что случилось? – Миша не владел собой от беспокойства.

– Нога! Больно! – девушка снова застонала.

– Зови врача! – крикнул Пономарев застывшему в нерешительности Алининому партнеру. – Давай быстро! Он здесь неподалеку!

Алина, морщась, попыталась приподняться, но снова бессильно опустилась на лед.

Миша сидел рядом с ней – пока не пришел ВасГен. К счастью, проблема оказалась не слишком серьезной. Алина смотрела на него с благодарностью, и одно это превращало серый день в особенный.

Он так и шел, глупо улыбаясь, до остановки, а на остановке стоял Макеев. Улыбка погасла, как легкое пламя, танцующее на спичке, гаснет под дуновением ветра.

– Миша, погоди, – окликнул его тренер.

Пономарев, собиравшийся было свернуть в сторону, остановился.


*


– Здравствуй, Миша, – сказал я. – Отойдем? Нам надо поговорить.

Свои ошибки нужно признавать. Дурак не тот, кто вообще не делает ошибок – такое, по‑моему, в принципе невозможно. Дурак тот, кто упорствует в них, несмотря ни на что. И быть дураком я вовсе не собирался.

Он неохотно отошел со мной и посмотрел со смесью тоски и отчаяния.

– Прости, я не знал про твои семейные… обстоятельства, – несмотря на уверенность в правильности своих действий, разговор давался нелегко.

Миша хмуро покосился на меня.

– А при чем здесь семейные обстоятельства? – спросил он дерзко. – Какое отношение они имеют к хоккею?

– Иногда прямое, – ответил я, не отводя взгляда. – Извини, я ошибся в своей оценке происшедшего. Завтра игра, и я хотел бы видеть тебя на льду. Придешь?

Он растерялся. Отломил веточку, повертел в руках и уронил на снег:

– Не знаю…

– Приходи. И не делай ошибки, перепутав гордость с гордыней. Бывай.

Я кивнул ему и пошел прочь. Пономарев – парень неглупый и, судя по тому, что я видел, сильный. Сам во всем разберется.


Но, признаться, я все же беспокоился.

– Пономарев здесь? – спросил я у ребят, когда на следующий день они собрались в раздевалке.

– Здесь, – послышался голос.

Он стоял со спортивной сумкой на плече, и на лице его читалась решительность.

Ну что же, молодец, Миша. Приятно видеть, что он сделал правильный выбор и я в нем не ошибся.

Бой с «Пантерами» прошел ужасно. Хуже всего было то, что в команде явно чувствовался разлад, а Кисляк и Костров смотрели друг на друга волками. Тогда я еще не знал, что происходит между ними, но прекрасно видел, что они вынесли свои личные проблемы на лед. Это перестало быть их личной проблемой и стало проблемой всей команды, поскольку как минимум один верный гол был утерян из‑за того, что Кисляк проигнорировал Сашу и отправил шайбу другому игроку.

Итог: один‑два не в нашу пользу.

Проигрыш абсолютно закономерен: команды как не было, так и нет.

Но есть и положительный момент. Единственный гол со стороны «Медведей» в ворота «Пантер» забросил именно Пономарев, еще раз доказав, что я был прав, отказавшись от первоначального решения в отношении него.

– Господин Макеев! – Спортивный директор Казанцев улыбался особенно мерзко. – Вас ждет для разговора Калинин.

С Казанцевым мы не поладили сразу. А еще эта история с изгнанием блатных и переоборудованием помещения, которые они сдавали под склад для хранения автомобильных покрышек, в сушилку для хоккеистов, не добавили взаимной симпатии. И вот теперь я не сомневался, что спортивный директор напел про меня нашему спонсору Калинину и постарался выставить меня в самом черном свете. Казанцев со вторым тренером Романенко, кстати, работают в паре, но если Романенко вспыльчив и в целом не умеет притворяться, спортивный директор из тех, кто будет бить в спину. И улыбаться при этом. Вот в точности так же, как сейчас.

– Спасибо, уже иду, – отозвался я.

Калинин находился на поле, катаясь в заливочной машине. Высокий, лысый, холодный, бизнесмен до мозга костей, он производил на неподготовленного человека неизгладимое впечатление. И только немногие знали, что на самом деле Калинин не такой, каким хочет казаться.

– Сергей, – он первым протянул мне руку, – что же это такое? Седьмое поражение в сезоне!

Казанцев поджал губы, но было заметно, что он доволен, словно налакавшийся сливок кот. «Увы, новый тренер не справляется… Может, он и был хорошим игроком, но тренер из него как из козла балерина», – словно наяву услышал я его вкрадчивый голос.

– Если бы я не присутствовал на игре, то оказался бы очень расстроен, – неожиданно закончил свою речь спонсор.

– То есть?! – глаза Казанцева едва не вылезли на лоб. – А сейчас что, есть повод праздновать?

– Ну, праздновать еще рановато, – Калинин спрыгнул на лед и отряхнул руки, – но положительную динамику я вижу. Сегодня ребята хотя бы пытались сразиться за победу.

– Каждый был за себя, – сказал я тихо, не принимая похвалы.

– И тем не менее… – Калинин посмотрел на Казанцева. – Вы не оставите нас с главным тренером наедине?

– Конечно. – Тот бросил на меня взгляд, колющий, словно тысяча булавок, и неспешно зашагал в сторону трибун.

– Не круто ли начать с разгона половины команды? – спросил Калинин, когда мы остались одни.

Ну разумеется, донесли. Ничего другого я и не ждал.

– Круто, – согласился я, – но вы же, Олег Иванович, поставили передо мной задачу подготовить нормально функционирующую команду. Вот я и стараюсь. Наша цель – войти в «молодежку» в следующем сезоне, я прав?

– В целом да. – Спонсор провел ладонью по блестящему боку заливочной машины. – Однако ты начал с конфликта. Казанцев – человек непростой, но он многое делает для команды, да и Романенко этих ребят еще на коньки ставил. Может, обойдемся без эксцессов?

– Без эксцессов не получится, – я развел руками, – топором машут – стружки летят. А тут работать еще ого‑го надо. Либо отказаться от поставленных амбициозных целей.

– Ладно, работай, – согласился Калинин. – Но все же личная просьба от меня: будь по возможности подипломатичней.


*


– Ты молодец! Я видела, как ты забил шайбу!

Волосы Алины, на тренировках всегда собранные в хвост, рассыпались по плечам. Она была очень хороша. Портило впечатление только одно: присутствие рядом партнера.

– Спасибо, – Миша покосился на ее спутника. – В хоккее говорят не «забил», а «забросил». И ничего сложного. Шайба отскочила, а я всего лишь добил…

– И без пользы. Все равно вы продули! – вставил ее спутник.

– Эдик! – одернула Алина. – Всякое бывает. Ну не повезло. Может, не их день.

– Да, день Бекхема, – Эдик самодовольно усмехнулся, – и у «Медведей» таких дней Бекхема триста шестьдесят пять в году.

Миша хотел ответить этому наглому типу, но не стал. Зачем затевать ссору при Алине? Да и не стоит этот Эдик усилий. Все равно Алина на него даже не смотрит.

– Как ты? Как нога? – спросил он девушку, полностью проигнорировав злобный выпад.

– Уже гораздо лучше. Спасибо, ты вчера очень помог…

Она смотрела ему в глаза, и между ними возникало нечто. Пока еще слишком туманное, чтобы дать ему определение. Всего лишь взаимный интерес, а вырастет ли из него нечто большее – неизвестно. Это зависит только от них, от него и от нее.

– Алин, репетиция начинается, надо идти. – Эдик, тоже почувствовавший это нечто, настойчиво потянул партнершу за руку, стремясь увести ее от соперника.

– Да, иду… иду…

Но уходя, она оглянулась.


*


– Итак, посмотрим, что получилось…

Ребята, собравшиеся вокруг меня, уставились в экран монитора. Не зря я попросил Романенко записать на камеру весь матч. Вышло, надо сказать, очень наглядно.

«Медведи» не боролись и легко отдали среднюю зону, а значит, инициативу. Они держались неуверенно и позволяли противнику теснить себя, допускали классическую ошибку, откатывались в свою зону… О безобразном поведении Кисляка, отдавшего шайбу назад вместо того, чтобы передать ее Кострову, стоящему на выгодной позиции, и вовсе говорить нечего.

Они и сами это поняли, сникли. Даже Андрей не подавал привычных язвительных реплик.

– Неужели все было настолько плохо?.. – выразил общее отношение Егор, капитан команды.

Полезно посмотреть на себя со стороны, однако и лишать ребят веры в себя тоже не годится.

– Учтите свои ошибки и двигайтесь дальше, – посоветовал я. – Это не повод отчаиваться, а повод задуматься. К тому же помните, что тренер – всегда максималист, он всегда недоволен и считает, что можно сделать лучше.

Они немного неуверенно засмеялись.

– Продолжаем разбор, – вернул я их в рабочее русло…

Когда основные ошибки были проработаны хотя бы теоретически, я перешел к следующему пункту программы.

– Если все сделали после просмотра такой же вывод, как я, то будем принимать меры. А именно – увеличим нагрузку в два раза.

Ребята переглянулись

– Как это – в два раза?! – голосом слоненка из известного мультика переспросил Бакин, хлопая по‑девчоночьи длинными ресницами.

– Очень просто, – объяснил я. – Вместо одной у нас будет по две тренировки в день.

Они замолчали. Было слышно, как в коридоре работает шваброй уборщица.

– Это типа шутка? – наконец спросил Кисляк.

– А мы только что юмористическое шоу посмотрели, – я кивнул на экран ноутбука, где застыл финальный кадр матча. – Для тех, кто не хочет в «Камеди‑клаб»: жду вас сегодня в двадцать два ноль‑ноль.

Они встревоженно зашумели. Именно такой реакции я и ожидал.

– Каждый решает для себя, – добавил я, вставая со скрипучей скамейки. – Выбирайте: либо дворовый хоккей, для которого вы уже достаточно хороши и никаких усилий предпринимать не нужно, либо «молодежка», к которой, как мне казалось, вы стремитесь…

И, не ожидая ответа, я вышел из раздевалки.

Они явились все. В полном составе. Даже Дима Щукин, который, как мне было известно, серьезно занимался математикой и, в отличие от брата, так и не определил еще собственные приоритеты. Они пришли все и вкалывали так, словно не устали за длинный день и это была только первая тренировка.

Я сразу поверил в этих ребят, но именно теперь исчезли последние сомнения. У них действительно есть цель, а это самое главное. Не одаренность, не везение, а именно наличие четко поставленной цели помогает добиться того, чего хочешь. С этими ребятами можно работать.


*


Тренировки продолжались, как и сказал тренер, ребята работали с удвоенной силой.

Правда, отец до сих пор ворчал. «Какой, мол, в этом прок, когда ты все равно не вылезаешь со скамьи запасных. Ты что, сидеть там тренируешься?»

Но Семен старался обращать на это не слишком много внимания. Как говорят друзья‑англичане, «diligence is the mother of gооd fortune»5, или по‑нашему: «терпение да труд всё перетрут». К тому же отец подкинул ему одну действительно интересную идейку…

– Живее, Бакин! Живее! Ты что, спишь там? – гнал на тренировке Макеев.

Двигаться было неудобно и тяжело, а разгон давался воистину адскими усилиями, но Семен все же попытался ускориться, в результате чего шлепнулся на лед и проехался по нему пузом.

Тренер подъехал поближе, подозрительно оглядывая его.

– Что это с тобой, Бакин?

– Ничего, – Семен поспешно отвел взгляд.

– А подними‑ка, пожалуйста, майку, – попросил Сергей Петрович еще более подозрительно.

– Зачем? – голос сорвался на странный фальцет.

– Посмотреть надо! Что там у тебя?! – рявкнул он.

Бакин неохотно поднял майку, под которой находился первый из свитеров.

Ребята, с радостью бросив выполнение упражнений, глазели на него.

– А дальше? – спросил Макеев.

– Дальше – еще свитер, – Семен со вздохом продемонстрировал шерстяной свитер с оленями.

– М‑да… – тренер покачал головой и поправил кепку. – И сколько же их у тебя там?

– Три…

Ребята рассмеялись.

– Зачем? – удивился Макеев.

– Он худеет! – засмеялся Кислый. – Чтобы девочкам нравиться!

– А вот и нет! – Семен покраснел, досадуя на себя за это. – Я хотел, ну… как Патрик Руа… Он всегда носил под формой много одежды. Чем шире вратарь, тем его сложнее пробить… А что вы смеетесь?!

Парни из команды действительно хохотали как безумные.

– И откуда ты почерпнул такие знания? – осторожно осведомился Макеев.

– Из Интернета! – Бакин моргнул. После той газеты и тренировки с яйцами, которую устроил отец, Семен решил, что и вправду можно почерпнуть что‑то полезное из опыта знаменитого канадского вратаря.

– А ты знаешь, что Патрик Руа еще со штангами разговаривал? В этом ты тоже с него брать пример собрался?

– Как со штангами?..

В статье, на которую наткнулся Семен, про такое не было ни слова.

– По‑английски! Как у тебя с английским? – Макеев улыбнулся. – Ладно, иди переодеваться. Переоденешься – возвращайся, а остальные продолжают!

Семен тяжело вздохнул. Ну вот, опять посмешищем стал, а ведь хотел же как лучше!


Глава 7

Кто такой этот Антипов?.


И вот пришло время представить еще одного игрока команды «Медведей». Впервые я вычитал его имя в бумагах команды, посмотрел статистику, свидетельствующую о его положительной эффективности, и решил разведать обстановку, почему ушел этот парень и можно ли его вернуть.

– Кто такой Антон Антипов? – прямо спросил я у Романенко, когда мы вечером пили чай в захламленной тренерской.

Этот вопрос произвел неожиданный эффект. Романенко подавился, а затем едва не вылил только что заваренный кипяток себе на штаны.

– А что ты спрашиваешь? – набычился он, немного придя в себя. Даже волосы возмущенно приподнялись, как у приготовившегося к нападению ежика.

– Вроде неплохой парнишка, перспективный. – Я спокойно отхлебнул глоток чая.

– Неплохой‑то неплохой, только непростой, сам себе на уме. И безответственный! – Романенко рубанул ладонью воздух словно бы в подтверждение собственных слов.

– Приведи пример! – потребовал я. Терпеть не могу голословные обвинения.

– Вот пожалуйста! – Второй тренер довольно улыбнулся. – Он на матч со «Стальными львами» не пришел. Без предупреждения. И как раз после этого вообще на тренировки ходить перестал. Наверное, ему надоело. В общем, дохлый номер, Сергей Петрович, забудь.

Но забыть было не так просто, тем более что мнение Романенко не являлось для меня определяющим. Хотелось самому посмотреть на этого Антипова. И для этого я выписал из его личного дела адрес и отправился в жилую многоэтажку.

Выйдя из обычного лифта системы движущаяся скоростная коробка, я оказался на совершенно безликой площадке с четырьмя типовыми дверями, отыскал нужную квартиру и позвонил.

Дверь открылась, и на пороге возникла девушка. Тоненькая, в какой‑то светлой кофте и летящей, в пол, юбке. Лицо простое, тонкое, без всей этой косметики, которой так любят уродовать себя современные девушки.

– Вы к кому? – Она подняла на меня серые серьезные глаза.

С первого взгляда я решил, что ей лет двадцать, но всмотревшись, понял, что больше. Не бывает у двадцатилетних таких мудрых глаз!

– Я к Антону Антипову, – мне почему‑то потребовалось прокашляться. – Можно его увидеть?

– Его сейчас нет дома. – Она оглядела меня с любопытством, пытаясь догадаться, кто стоит перед ней.

Я увидел себя словно со стороны: невысокий, еще далеко не старый, на вид чуть за тридцать, мужчина в обычной черной кепке и дешевой куртке. Не определишь ни возраста, ни рода занятий.

– Макеев Сергей Петрович, новый тренер «Медведей», – поспешно представился я и зачем‑то ляпнул: – Команда такая.

Она улыбнулась:

– Знаю. Я мама Антона. Можете звать меня Юлей… Только вот что я хочу сказать вам, Сергей Петрович, Антон в команду не вернется, это точно.


Я дождался его во дворе. Симпатичный парень с открытым, честным лицом. Непохож на злостного хулигана или раздолбая, способного подвести свою команду. Разговор оказался коротким: Антон полностью подтвердил слова Юли, отказавшись возвращаться, едва только услышал, что Романенко по‑прежнему тренирует. Уже не сомневаюсь, что у них что‑то личное. Но какое противостояние может быть у мальчишки и взрослого мужика, профессионала в своем деле?.. Романенко все больше меня разочаровывает.

Но Юля… интересно, она так молода, а нее уже взрослый сын. Увижу ли я ее снова? Навряд ли…


Вопрос о том, что произошло с Антоном Антиповым, я задал и своим ребятам.

– Ушел и ушел, – пожал плечами Кисляк.

– Он как‑то на игру не явился, а потом и вовсе пропал, – добавил Егор Щукин.

Пропал товарищ, но никто из команды, даже капитан, не поинтересовался, что с ним случилось. Сразу видны сплоченность и дружеская поддержка.

Казалось бы, и все, все нити оборваны. Но, видно, госпожа Судьба уже раскрутила свое колесо, пришли в движение какие‑то шестеренки, выводящие на позиции людей, словно игроков на хоккейном поле.

Второй раз я встретил Юлю случайно, когда зашел в аптеку за обезболивающим. Сломанная нога все чаще давала о себе знать, и в последнее время я фактически жил на «Мелоксикаме».

Кто же знал, что мама Антона, Юля Антипова, работает в аптеке?! Пока она искала мне лекарство, мы перекинулись парой фраз, и я снова спросил ее об Антоне.

– Мне показалось, вы против его возвращения в команду?

Она подняла на меня спокойные глаза, похожие на тихие лесные озера.

– С чего вы взяли?

И не ответила.


*


С интернет‑магазином получилось плохо.

Из‑за удвоенных тренировок времени на работу почти не оставалось, и однажды пришел тот далеко не прекрасный день, который Миша Пономарев в целом предвидел. Хозяин магазина указал на дверь, сообщив, что получил достаточно негативных отзывов и не нуждается в услугах вечно занятого курьера.

Обоснованно. Но обидно едва ли не до слез. Тем более что хозяин счел возможным удержать из полагающейся Мишке зарплаты ровно половину. А они с бабушкой, заметим, очень рассчитывали на эти деньги. Оставшейся суммы его товарищам, например Кисляку, не хватило бы даже на разовый поход в кафе. Вот и вкалывай после этого.

Однако, должно быть, по закону какого‑то вселенского равновесия, вслед за несчастьем пришла и удача.

В один из вечеров, когда Миша возвращался с тренировки, его догнала Алина.

– Привет! – Она выглядела необычайно свежей и красивой, а яркая зимняя курточка прекрасно оттеняла глаза. – Ты спешишь? Может, сходим куда‑нибудь?

Миша даже растерялся. Ее партнер Эдик уже не раз давал ему понять, что Алина – его девушка, и очень нервно реагировал на появление Миши.

– Эээ… – пробормотал он, – у тебя же вроде есть парень?..

– Правда? – ее глаза удивленно распахнулись. – А кто, если не секрет?

– Ну как же, – замялся он. – Эдик.

Девушка рассмеялась так искренне, что у Миши сразу отлегло от сердца.

– Эдик! – повторила она. – Придумаешь тоже! Мы с ним тренируемся с десяти лет, к тому же он такой зануда… И как ты только подумал!

Миша не сомневался, что если даже Алина не рассматривает своего партнера всерьез, то сам Эдик вполне не против, чтобы она стала его девушкой. Впрочем… впрочем, это не имело никакого значения. Проблема сейчас была только одна – материальная. Из‑за жадности хозяина интернет‑магазина даже нравящуюся тебе девушку сводить в кафе не получается.

– Я… я не взял деньги, – выдавил Миша, краснея.

– Подумаешь! – Алина подхватила его под руку. – Пойдем! Я угощаю. А в следующий раз ты меня угостишь, хорошо? – поспешно добавила она видя, что он собирается отказаться.

Искушение оказалось слишком велико, и Миша, конечно же, позволил себя увести.

А потом он провожал ее домой, они шли и болтали, болтали без умолку, пока не оказались у ее квартиры. Здесь Миша споткнулся о колючий взгляд Алининой мамы, резко распахнувший дверь перед ними.

– Алина, что так поздно? – произнесла женщина укоризненно и, взглянув на Мишу повнимательнее, нахмурилась. – Молодой человек, а ведь я вас знаю. Вы тот самый курьер?..


*


– Какой у тебя брат серьезный! – Марина скорчила забавную рожицу, косясь на Диму, который даже в перерыве, сидя в кафе, умудрялся делать уроки и записывать в тетрадь сложные формулы, понятные большинству людей примерно так же, как египетские иероглифы.

– Учится! – отозвался Егор. – Его по естественным наукам на все олимпиады посылают.

Димка Щукин окинул обоих весьма скептическим взглядом.

– Может, пойдете обсуждать меня в какое‑нибудь другое место? – спросил он хмуро. – Сосредоточиться мешаете.

– А давай я тебя с кем‑нибудь из своих девчонок познакомлю! А что, отличная идея! Вот моя подруга Лена давно по тебе сохнет! – Марина уселась прямо на стол, положив ногу на ногу, и заглянула в лицо Диме.

– Верно, – поддержал ее Егор, обнимая девушку за плечи, – будь проще – и люди к тебе потянутся. Познакомь его! Может, перестанет быть таким занудой.

– Спасибо. – Дима неодобрительно покосился на Маринкины ноги, едва прикрытые коротюсенькой юбочкой. – Без такого, как у тебя, счастья как‑нибудь обойдусь. К тому же у меня уже есть девушка.

– Так то ненастоящая! Виртуальная. Представляешь, – Егор доверительно наклонился к Марине, – они по скайпу общаются, Димка ее никогда вживую не видел.

Щукин‑младший побледнел и медленно поднялся из‑за стола.

– Вижу, – объявил он, собирая вещи, – что позаниматься мне здесь не дадут. Я пошел, а вы обжимайтесь сколько угодно.

– Обиделся! – протянула Марина, сложив губы трубочкой.

– Слушай, а может, пойдем в кино? Давно никуда не ходили… – Егор нежно провел по ее шее, с удовольствием вдыхая сладкий запах духов.

– Нет, Андрюша, давай не сегодня. Я устала… – протянула она и замолчала.

Щукин резко развернул девушку к себе.

– Что ты сказала? Как ты меня назвала?

Голос сорвался на хриплый шепот.

– А как я тебя назвала?.. – Длинные, тщательно накрашенные ресницы опустились и поднялись, словно у куклы.

Играет? Притворяется?

– Ты сказала «Андрюша», – напомнил он холодно.

– Правда? – Девушка засмеялась, как показалось Егору, немного делано. – Кому‑то надо меньше тренироваться! Ни фига как заговариваться начала! Нормально! И знаешь, что самое смешное: сама не знаю, откуда это «Андрюша» взялось. С таким же успехом могла бы и «Ванечка» ляпнуть!

Егор нахмурился. Оправдание звучало как‑то неубедительно, что‑то смущало.

– Да ладно тебе париться! Знаешь же, что ты у меня один! – Марина чмокнула его в губы. – Ну не морщи лобик! Будь заинькой! Ну?..

Она пальцами принялась разглаживать его нахмуренный лоб, строя такие милые гримаски, что Егор не выдержал и улыбнулся.

– Ну вот, так лучше! – Марина снова, не обращая внимания на перекусывающих в буфете ребят, его поцеловала. – Не сердись, зайка. И все, я побежала! Не парься, дорогой!

Она была так мила, что ей хотелось верить. Очень хотелось – до судороги в животе.

– Наверное, я просто ревнивый дурак… – пробормотал Егор, глядя ей вслед. – Или…

Думать об этом «или» было нельзя.


*


– Саша! Что ты здесь делаешь?

Костров обернулся. Неподалеку от него в коридоре стояла Яна – как всегда, очень красивая, в аккуратном светлом костюмчике.

– Привет, – губы сами собой расползлись в дурацкой улыбке. – Я к репетитору. Поступать сюда собираюсь. А ты?

– А я уже здесь учусь, – девушка улыбнулась в ответ. – Я думала, ты только хоккеем интересуешься!

– Не только, хотя знаешь, – он с сожалением взглянул на часы, – надо бежать, а то на тренировку опоздаю. Задержался что‑то…

– Давай подвезу! И никаких возражений! – серьезно заявила Яна. – А ты по пути о своих планах подробнее расскажешь.

Всю дорогу, пока она умело и сосредоточенно вела машину, Саша рассказывал о себе. О том, как заинтересовался хоккеем, о своих первых успехах и неудачах. Несколько действительно казусных случаев заставили Яну рассмеяться.

Единственное, о чем он не сказал – о своем отце, работающем как раз в Янином институте. Почему, Саша и сам толком не понимал. Просто не пришлось к слову.

– Ты молодец, – сказала она, въезжая в ворота спорткомплекса. – И как все успеваешь?

– Да ладно, – Костров слегка смутился, – будто я один. Ты еще Димку Щукина не знаешь. Вот он – золотая голова, на всех олимпиадах призовые места берет, а у нас на воротах стоит. И Миша Пономарев молодец. Когда его новый тренер из команды исключил, он сам приходил тренироваться и добился того, чтобы Макеев его зауважал! Сила воли железная! Вот какая у нас команда, – добавил он с гордостью.

Яна припарковала машину и посмотрела на Сашу.

– Завидую, – голос девушки звучал очень серьезно, – ты так о своих товарищах говоришь, что сразу видно: вы команда. А у нас в группе каждый сам за себя, никому никто, кроме себя, неинтересен.

– Ну… – Саше вспомнились расспросы Макеева об ушедшем Антипове. И почему они действительно даже не позвонили Антону? – Ну… завидовать пока нечему, – пробормотал он, – и у нас, честно говоря, не все здорово…

Тема была скользкой, и Костров поспешил ее замять.

– Я побежал… – Он открыл дверцу и посмотрел на Яну. – Спасибо тебе. И отличного вечера.

– И тебе. – Она махнула рукой.

А выйдя из автомобиля, Саша наткнулся взглядом на замершего на ступеньках Кисляка. Андрей явно узнал машину…

«Ну и пусть, – решил Саша, забросив за плечо спортивную сумку. – В конце концов, у него нет права на Яну…»

– Эй, Костер! – Кисляк не спешил уходить, поджидая на ступеньках.

«Сейчас начнется разборка», – подумал Костров с тоской. Он видел как‑то, как двое парней в его дворе ссорились из‑за внимания девушки, выпячивая тощую грудь, словно ощипанные павлины. А девчонка, между прочим, сидела на лавочке и не без удовольствия наблюдала за этим представлением. «Дураки, – решил тогда Саша, – никогда не попаду в подобную ситуацию». Но тогда дело не касалось Яны… Надо же, у них с Кислым и так взаимоотношения в последнее время не очень – вроде нейтралитет, но вооруженный.

– Слышь, Костер, давай того… кончать холодную войну. Не надо было переносить ссору на лед. Был неправ. Миру мир, а?.. – Андрей, словно считав Сашины мысли, протянул руку.

Значит, некрасивых разборок не будет. На душе сразу стало легче.

Он подал в ответ руку, а Андрей, глядя ему в глаза, вдруг спросил:

– Слушай, а кто это тебя на тренировку подвозил? Не моя ли девушка?

– Она меня просто подвезла.

Саша опять насторожился.

– Просто так просто, – Кисляк пожал плечами. – Вот видишь, осуждать других легко, в то время как и сам не без греха… Ну ладно, перетерли – и порядок. Я вообще человек легкий, сговорчивый. Золото, а не человек.

– Семьдесят килограмм чистейшего золота, – буркнул Костров.

– Не надо меня недооценивать! Семьдесят один! – Андрей засмеялся и хлопнул его по плечу. – Ну пошли, что ли, а то опоздаем.


Дождавшись, когда Костров скроется в раздевалке, Андрей набрал знакомый номер.

– Добрый вечер! Это Андрей Кисляк, узнали?.. Не хочу вас расстраивать, но видел, как ваша Яна подвозила сегодня какого‑то наркомана…


*


В дверь деликатно постучали.

– Можно? – В тренерскую заглянул Дима Щукин и тут же принялся оглядываться, словно выискивая кого‑то. – Вы один?

– Один. Заходи, – я кивнул. Дима выглядел слегка неуверенно. – Какие‑то проблемы?..

– Нет… То есть… – Он замер передо мной и вдохнул, словно перед прыжком в воду. – В общем, я знаю, почему Антипов ушел из команды.


Глава 8

Противостояние


– Смотри, какой деловой! – отец неодобрительно хмыкнул, указывая подбородком на Димку Щукина. – Конкурент твой! Куда это он? В тренерскую? Небось взятку принес, потому его на воротах и держат.

– Он мне не конкурент, а товарищ по команде! – возразил Семен, морщась. – И никаких взяток Щукин не дает!

– Ну конечно! Знаем мы таких! – Отец покачал головой. – Не будь наивным. Честные – всегда в пролете… Кстати, у вас же во дворце буфет есть?..

Довольный сменой темы, Семен кивнул.

– Есть. Мы после тренировки там часто зависаем…

– И Щукин? – глаза Бакина‑старшего опасно сузились.

– И Щукин, – удивился Семен.

– А что ест ваш Щукин?

– Ну… пирожки и компот.

Парень был окончательно сбит с толку, но отец, похоже, услышал именно то, что хотел, потому что удовлетворенно потер руки.

– Отлично! – заявил он. – В компоте незаметно будет. Вот, подсыпь конкуренту этот порошочек – он целую неделю с унитаза не слезет! Не тормози! Речь о твоей карьере! К тому же, можно сказать, даже полезно организм почистить…

– Папа! – Семен с минуту смотрел на него, а потом оттолкнул руку, протягивающую сложенную в маленький конвертик бумажку. – Как ты можешь!

Не слушая увещеваний отца, он побежал по гулкому коридору, слыша топот собственных ног. Семену хотелось топать еще громче, чтобы заглушить услышанное, заставить его исчезнуть…


*


– Ой!

Дима Щукин, стоявший на воротах, вдруг согнулся пополам с таким очевидным страданием на лице, словно ему только что изо всей силы врезали под дых.

– Что‑то живот прихватило…

ВасГен, сидящий на трибуне, тут же подбежал к вратарю, потрогал лоб, ощупал живот…

– Что с ним? – забеспокоился Макеев. Тренировка, конечно же, была прервана.

– Вызовите «Скорую». Очень сильное отравление! – скомандовал врач и снова взглянул на пострадавшего. – Что ты сегодня ел?

– У нас в буфете… пирожок и компот… – простонал тот, трясясь.

Пирожок и компот!..

Семен похолодел. Не может быть! Этого просто не может быть! Вероятно, это ему только снится? Но нет, окружающее слишком реально, и к тому же только сегодня…

«Попаду, чует сердце мое, попаду со скамьи запасных на скамью подсудимых…»6 – доносился тем временем из динамиков хриплый голос Владимира Высоцкого.

– Я… – Семен не договорил, потому что рот зажала чья‑то сильная рука.

– Отца родного заложить собираешься? Ишь что удумал! Я ж ради тебя стараюсь!

– Я не хочу! Не хочу! – прохрипел Семен, пытаясь сбросить тяжелую руку.


– Что не хочешь? Эй, Бакин! Ты что, на тренировку не хочешь?

Семен застонал и открыл глаза.

Ну, слава богу, все‑таки только сон. Какое же это счастье! От облегчения даже голова закружилась.

– Уже иду! – поспешно уверил он тренера.

Он не только идти – бежать, лететь может! Как мало, оказывается, нужно человеку для счастья!


*


Я поджидал ее у подъезда. Бабки, сидевшие на скамейке и несущие вахту даже в самые холодные зимние дни, подозрительно косились на меня и перешептывались. Они всегда на посту – никакой агент иностранной разведки не пройдет. Но вот, наконец, и она. Из‑под шапочки выбились волосы, щеки слегка разрумянились от мороза… Пожалуй, она даже красивее, чем я ее запомнил…

– Добрый вечер, Юля! – под прицелом любопытных взоров местных старушек я шагнул к ней.

– Добрый вечер, Сергей Петрович!

– Пожалуйста, без отчества, – попросил я. – Давайте попросту.

– Ну хорошо, – она поколебалась, – Сергей… А вы, наверное, к Антону…

– Нет, я к вам. Почему вы мне сразу не сказали, что произошло?..

Она посмотрела на бабушек, которые, несмотря на старческое снижение слуха, пытались не упустить ни единого слова. Глухота у стариков вообще бывает очень избирательной.

– Знаете, Сергей, – Юля решительно взяла меня под руку, – пойдемте‑ка лучше в дом, я напою вас чаем…

У Антиповых была небольшая, но очень уютная кухня. Милые прихваточки, красивые, подобранные с большим вкусом, чашки, и даже сахарница в виде пряничного домика казалась необыкновенно милой и… домашней. Да, с моей холостяцкой кухней и не сравнить!

– Итак, к вам приставал Романенко, а Антон увидел это и ударил его клюшкой, – озвучил я историю, услышанную от Димы Щукина. – И после этого ваш сын на занятия больше не ходил.

– Конечно, не ходил! – Она поставила передо мной дымящуюся чашку, от которой исходил чуть терпкий аромат свежей заварки. – Антон немного импульсивен, но ваш Романенко настоящий козел! Да‑да, именно козел!

– Юля, поймите…

В этот момент в прихожей послышался звук открывающейся двери, и на кухню заглянул уже знакомый мне Антон Антипов. Взгляд у него был цепкий, настороженный.

– Антон. – Юля подбежала к нему. – Проходи. Сергей… Петрович пришел поговорить с тобой… насчет той ситуации…

Он сел напротив, снял шапку, обнажив подстриженную ежиком голову, и насупился.

– Ты уже не хочешь играть в хоккей? – начал с вопроса я.

– Хочу, – Антон разглядывал скатерть, – а что проку, все равно не вернусь в команду… И, если хотите знать, я вовсе не раскаиваюсь! Может, только в лицо не следовало бить…

– Вот видишь, тогда ты не спасовал, а теперь пасуешь, – я нарочно принялся его поддразнивать. Сразу чувствуется, парень упертый, иначе его из раковины не вытащишь. – В общем, больше я приходить не буду. Сам знаешь, где меня найти. И вот еще что… – Я поднялся и оглянулся уже в дверях. – Каждый раз, когда правый отступает, левый начинает считать себя правым.


Я надеялся, что смог найти правильные слова, но все же не был в этом уверен, а потому появление Антона на следующей же тренировке стало приятным сюрпризом. Для меня, не для Романенко, лицо которого болезненно скривилось, когда во время разминки на лед вышел Антон Антипов. Конфликт между ними явно не погас, да и мальчишки встретили возвращенца без особого восторга.

Ну ничего, Антон – парень с характером, справится, а нет – значит, нет. В хоккее характер, пожалуй, самое главное. Характер и настойчивость. Разумеется, раскрывать причину, по которой он когда‑то бросил команду, Антипов не станет, и за Диму я могу поручиться. В общем, покатаемся – увидим.


*


Пришла беда – отворяй ворота, а не откроешь – она и через форточку влезет.

В этом Миша убедился в тот день, когда из квартиры пропали все небольшие накопления. От рыдающей бабушки удалось добиться только того, что заходили двое из собеса, а еще отец…

Отец… Это слово резануло, словно ножом. Когда‑то у них была настоящая семья: мама, папа, бабушка и маленький Миша. А потом мама заболела и умерла, отец запил, его уволили с прежней работы, а еще он ушел из дома в свою квартиру, появлялся только для того, чтобы выклянчить деньги на очередную бутылку. Или украсть что‑нибудь и пропить, как было еще совсем недавно с коньками.

Вот и сейчас сомневаться в источнике беды не приходилось.

Отец нашелся во дворе, с двумя собутыльниками. Перед ними на грязном, наскоро очищенном от снега столике стояла початая бутылка водки и нехитрая закуска. Откуда у отца деньги на все это, можно было не спрашивать. Миша и не стал. Подошел и встряхнул папашу хорошенько.

– Эй, сына, ты чего это? – Красные от пьянства глаза удивленно моргали.

– Докатился, – Миша поморщился. – Ну поздравляю, деньги на водку у сына воруешь!

– Да не воровал я! На свои пью! Что я, сволочь последняя? – вяло отпирался отец под любопытными взглядами дружков.

Миша еще раз хорошенько встряхнул его, и из‑за пазухи вывалилась стянутая резиночкой жиденькая пачка денег.

– Ну ты и… – Миша не договорил, зато, размахнувшись, ударил в это красное испитое лицо.

Отец мягко осел на снег, глядя на сына снизу вверх.

– Сына, я не понял, ты чего?..

Сейчас Миша ненавидел не только его, но и себя.

Он вернулся домой, чувствуя себя разбитым – так, словно ударил не он, ударили его. В каком‑то смысле так и было. А в подъезде столкнулся с участковым.

– Мишенька! – встретила внука в прихожей бабушка. – Ты подумай, сейчас милиционер приходил. Про мошенников рассказывал. Они по квартирам ходят, представляются из собеса, а сами деньги воруют. Так и ко мне такие приходили… Я их в комнату‑то пригласила, а сама очки искать пошла… Видать, они деньги и взяли. А мы на отца подумали. Грех‑то какой!

Грех… Парень медленно сжал и разжал кулак. В прошлый раз отец взял коньки, вот теперь на него и подумали. А он, оказывается, не виноват. Что же теперь делать?..


*


Полоса неудач. Иначе и не скажешь.

Андрей Кисляк, тяжело вздохнув, оглядел свой гардероб.

Нормально! Можно уже книжку писать о том, что такое не везет и как жить с этим дальше. Хорошая книжка получилась бы, поучительная.

Вот первая неудача: крупная ссора с Яной, узнавшей, что Андрей сообщил о ней и Костре ее отцу.

Вторая неудача происходила ровно из первой: у собственного отца Андрея на этой почве сдали нервы и он отказал сыну в финансировании.

Третья неудача так же плавно проистекала из первой и второй. Подходил срок оплаты съемной квартиры, денег не было, возвращаться к родичам не хотелось.

В общем, оставался один‑единственный выход: распродавать имущество. Андрею уже удалось пристроить совсем новенькие немецкие коньки и нагрудник. Между прочим, примерно за треть их реальной цены. Но что поделаешь – деньги требовались немедленно. Но и этих средств не хватало. Вот и до гардероба дошло…

– Вот везуха, – бормотал он, перебирая вешалки с фирменными вещами – китайский ширпотреб Кисляк принципиально не носил, – что бы тут загнать? Ага… куртка. Надевал‑то ее три раза, один из них – в магазине. Ну, ее по‑любому продам…

Куртку купил Бакин и, понятно, ни к чему хорошему и это не привело.

Кто же знал, что в кармане лежит забытая записка от Марины.

Обнаружив клочок бумаги с оттиском губ и надписью: «ТЫ – ЛУЧШИЙ. М.», наивный Семен притащил его в раздевалку, где записка тут же попалась на глаза Щуке. По закону подлости Егору, а не Димке, которому подобные послания до фонаря!

И пошло, и поехало! Егор смотрит люто и слегка плотоядно – просто не Щука, а настоящий волк.

– «Эм» – это «Марина», – прицепился он к Андрею, как клещ, давно поджидавший добычу.

Пришлось импровизировать буквально на ходу и придумать некую влюбленную как кошка Милану. Щука, конечно, не то чтобы повелся, но хотя бы сомневаться стал.

Ну и ладно, остальное пусть Маринка разгребает. Опять же, кто просил ее доверять признания бумаге. Сама, по правде сказать, дура. Нечего такими записочками разбрасываться! Позвонив ей и предупредив о проблеме, Андрей счел свою миссию выполненной. У него и своих забот по горло.


*


– Все сюда! – я засвистел, подзывая к себе ребят.

Они собрались вокруг, встали, глядя на меня с любопытством.

– В субботу у нас матч, – начал я, оглядывая всех поочередно. – С командой, которая прочно занимает лидирующую строчку. «Львы» – серьезные ребята, и вы должны бороться. Сражаться за каждый сантиметр площадки, не отдавать им инициативу.

– Да ладно, – протянул кто‑то из заднего ряда. – Все равно раскатают.

– Кто это сказал?

Они притихли. Плохо так притихли, боязливо, вполне соглашаясь с нелестным прогнозом. Они уже заранее собирались проиграть – даже не вступив на лед!

– Ну что же, – я оперся на клюшку, – если бороться никто не будет, можно просто выехать на поле с белым флагом и окончательно подписаться под определением «неудачники».

– Мы будем бороться, – тихо сказал Егор Щукин. Он, как капитан команды, острее других чувствовал свою ответственность.

– Повтори погромче, – попросил я.

– Мы будем бороться! – Егор оглянулся на свою команду. – Ведь так?

– Мы будем бороться! – повторили они недружным, но все‑таки хором.

– Ах так. Тогда не будем терять время. Обещать каждый может, а тренировка‑то идет. За дело!


*


В коридоре спортивного комплекса горел раздражающий электрический свет.

Тренировка закончилась, и можно было идти домой, но даже этого не хотелось. Егор чувствовал себя совершенно измотанным, причем даже не физически – морально.

– Угадай, кто!

Нежные девичьи руки закрыли его глаза, и Егор отвел их.

– Здравствуй, Марина, а я как раз собирался тебе звонить…

Он внимательно посмотрел на девушку. Она казалась беззаботно‑веселой.

– А я уже здесь! Так сказать, в натуре, и можно меня поцеловать!

Она вытянула губы для поцелуя, но Егор отстранился.

– Что между тобой и Кисляком?

– Ничего! Ты чего? Откуда такие дурацкие вопросы?

– Марина, – он повернул ее к себе, – ответь, пожалуйста… ты с ним спала?

– Что?!

Она с размаху ударила его по лицу, оплеуха показалась оглушительно звонкой в тишине пустого коридора.

– Не паясничай, я видел записку и узнал почерк. – Он потер пылающую щеку.

– Правда? – Марина нахмурилась и сделала шаг вперед, так что Егор от неожиданности отступил. – Ну и где твоя записка? Покажи!

– Ее у меня нет… – смутился он.

– Ах так! А я думаю, что ее и не было! – Марина наступала на него, и парень пятился, пока не уперся в холодную стену. – Ты просто‑напросто решил со мной расстаться! Сразу бы так и сказал, вместо того чтобы всякую ерунду придумывать. Ну признавайся, у тебя кто‑то появился?!

– Нет… никого, кроме тебя, нет. – Он и сам не заметил, как из нападения перешел в глухую защиту.

– Врешь ты все, Щука! – Ему показалось или на глазах Марины блеснули слезы?.. – Все, да пошел ты!..

И она, стуча каблучками, побежала по коридору.

– Марина! – закричал ей вслед Егор, но девушка или не слышала, или не хотела его слышать.


Глава 9

В нашем славном зверинце


Марина стояла у зеркала, подкрашивая губы ярко‑розовой помадой.

Андрей огляделся и, убедившись, что своих рядом нет, подошел к девушке.

– Привет! Живая‑здоровая или как?

– А с чего это ты о моем здоровье беспокоишься? – Марина надула губы и наклонила голову к плечу, разглядывая свое отражение.

– Думал, что Щука тебя убьет.

– Ха! – Марина потянула вниз маечку, еще больше открывая зону декольте. – Сейчас! Это он тебя скорее убьет. Я ведь сказала ему, что ты затащил меня в постель силой. Ты злой голодный волк, а я бедная беззащитная овечка!

– Ты что, дура?! – Кисляк схватил ее за руку и развернул к себе. – Ты что ему сказала?

– У некоторых в критических ситуациях отказывает чувство юмора. – Марина ехидно покосилась на Андрея. – Расслабься, я отговорилась, навешала ему лапши. А ты сразу поверил, испугался! Честно, даже не понимаю, и что в тебе девчонки находят?

– Что находят, то находят. – Андрей выпустил ее руку. – А нам лучше расстаться. Пока!

И он ушел, довольный, что оставил за собой последнее слово.


Впрочем, довольство его прошло, когда у ледового дворца Андрей заметил сладкую парочку. Костер и Яна стояли, только что не держась за руки, и не замечали никого вокруг.

Надо же, как быстро они спелись! Кисляк почувствовал раздражение. Конечно, Яна далеко не предел его мечтаний, однако видеть ее с другим оказалось неожиданно неприятно. Ладно, прошлый раз еще можно было списать на случайность. Но теперь сомнений не оставалось. Он прислушался. Говорили не о чувствах. Костров благодарил Яну за то, что ее отец вернул его матери права. Но слова ничего не значили, гораздо больше значили взгляды, а они показались Андрею весьма красноречивыми.

«Ладно, возьмем на заметочку», – думал он, стоя в тени раскидистого дерева.


*


Алина стояла возле стенда, изучая расписание тренировок.

– Привет! – Миша подошел к ней.

– Здравствуй, – девушка оглянулась.

Ее лицо было холодно и замкнуто.

– Что‑то случилось? – спросил парень.

– Нет… Ничего… – Она потупилась, явно не решаясь сказать что‑то, а потом вдруг решилась: – Миша, мама говорит, что видела тебя в одном дворе с… компанией… ммм…

– Ага, – он хмуро кивнул. – Твоя мама, должно быть, видела меня с компанией алкоголиков. Это друзья моего отца. Он алкаш. Неожиданно, да? Я живу с бабушкой, на ее пенсию. И у нас все плохо. Ты это хотела услышать?!

– Но… – девушка просительно дотронулась до его руки. – Я не знала! Почему ты сразу все не рассказал?

Он скупо улыбнулся. Наивная! Неужели это именно то, что рассказывают на первом свидании любимой девушке? Да позор, связанный с отцом, он хотел бы скрыть от всех. Не получается. Ну, значит, так тому и быть.

– Миш, – Алина обняла его за плечи, – не огорчайся, пожалуйста. Я… я понимаю… наверное.

И потом они шли по улице. Мимо мчались машины, проплывали по рельсам, отчаянно трезвоня и грохоча, трамваи. Город жил своей обыденной жизнью, уже зажигая вечерние огни, сотнями звезд дробящиеся в оставшихся после недавнего дождя лужах. Позабыв обо всех неприятностях, они шли плечо к плечу, и Миша рассказывал о том, о чем не решался говорить даже друзьям.

Больше всего он боялся, что Алина начнет его жалеть, и эта жалость только бы все испортила. Сам он рассказывал сухо, без лишних сантиментов – и о смерти матери, и о том, что произошло с отцом после этого события. Девушка слушала и не перебивала, а Миша ощущал ее молчаливую поддержку. Она повела себя правильно, именно так, как он бы хотел, и Пономареву вдруг подумалось, что наконец он встретил по‑настоящему своего человека.


А дома его ждала новость. Участковый принес фотографии тех самых воров «из собеса». Вглядываясь в эти благополучные, сытые рожи, создающие обманчивое впечатление презентабельности и надежности, Миша понимал, что видит настоящих мерзавцев. Это кем нужно быть, чтобы отнимать у стариков последние деньги?


*


Матч со «Львами» … Я ждал его не без опасений. Именно сегодня должно было выясниться, способны ли мои ребята бороться. Да, я верил в них, но в то же время не мог не переживать за них. Как часто во время матча тренеру хочется самому выйти на лед и помочь своей команде… но нельзя. Мое дело – учить их так, чтобы они справлялись со всем сами.

Перед тем, как выпустить ребят на лед, я давал им последние инструкции. Точно так же, как родители, уезжая на выходные на дачу, в сотый раз повторяют, чтобы их великовозрастное чадо не забыло поесть и не сидело за компом всю ночь.

– Прихватываем в чужой зоне… В своей не даем бросать… Помните, «Львы» хорошо подготовлены. Не давайте им перехватить инициативу.

Инструкции понятные и даже немного банальные, однако именно это и надлежит подчеркивать каждый раз.

Я почти уже закончил с прописными истинами, когда вдруг понял, что в команде не хватает одного игрока.

– Где Пономарев? – спросил я, оглядывая ребят.

– Не знаю, он не пришел, – отозвался Егор Щукин.

Его номер не отвечал. Позвонили домой и услышали от бабушки, что Миша ушел на игру.

Предчувствуя нехорошее, я уже не представлял, что делать. Но тут вдруг позвонил он сам. Из полиции. Не понимаю, чем моих парней так притягивает полицейское отделение, что уже второй оказывается именно там.

Через пять минут я был уже по знакомому адресу.

– Шел на матч, и тут они! – рассказывал Миша, весь всклокоченный и чрезвычайно возбужденный. – Мошенники! Я их фото как раз вчера видел. Но, думаю, может, ошибся. Пошел за ними, а они в подъезд, к старику какому‑то… И его, значит, как мою бабушку, ограбить хотели…

– Молодец, парень! – полицейский пожал его руку. – На них у нас семь заявлений лежит, а все не могли взять тепленькими!

– Ой! – Пономарев взглянул на меня, и его глаза стали огромными, как у собаки из сказки Андерсена про огниво. – Сергей Петрович, простите…

– Прощаю, герой, – я великодушно махнул рукой. – Давай в машину, а то как же без тебя команда.

Я выжал из старой девятки все, но мы прибыли вовремя.

И начался поединок со «Львами».

Вначале «Медведи» держались неплохо, но вот «Львы» перехватили инициативу. Первый гол пришелся в наши ворота.

Ребята приуныли, но во втором тайме Антипов мастерски перехватил шайбу в средней зоне и, обойдя защитников, оказался с вратарем один на один.

Гол!

Один‑один – уже неплохо. Тем более в таком сложном матче.

Трибуны просто взорвались аплодисментами. Аплодировали молодые парни и девчонки – за последнее время их стало много на матчах, и это здорово, гораздо лучше, чем торчать в Интернете или пить в подъезде пиво… Сейчас они были возбуждены, охвачены единым порывом.

– Го‑ол! – орал, вскочив с места, отец Бакина.

Девочки‑чирлидерши танцевали и махали своими яркими помпонами.

А за несколько рядов до отца Бакина сидела она… Юля и, молча сжав руки, смотрела на сына.

– Шайбу забросил Антон Антипов, номер семнадцать, команда «Медведи», – послышался бесстрастный голос комментатора.

– Один‑один! Ребята неплохо держатся! – Наш спонсор Калинин выглядел таким довольным, что буквально сиял.

Мне бы его оптимизм.

– Финальная сирена еще не прозвучала, – напомнил я.

Ребята были хороши. И Антипов, и Пономарев, и Щукины, и Костров, и Кисляк… По одному… Команды, собственно, еще не было.

– Да у тебя не забалуешь! – усмехнулся Калинин.

Слово «команда» возникло из двух латинских слов: «ком» – значит «вместе» и «мандо» – «доверие». Этого «Медведям» и не хватало.

Не обошлось и без неприятных происшествий. В одном из острых моментов «Львы» прорвались к нашим воротам, и Дима Щукин едва успел накрыть шайбу ловушкой, а один из «львов» по инерции постарался ее добить. Антипов, находящийся поблизости, тут же кинулся к противнику, слово за слово, и Антон, взяв клюшку обеими руками, нанес «льву» удар, завязалась драка.

– Вот‑вот, – ехидно откомментировал Романенко, с торжеством поглядывая то на меня, то на Калинина и перекатывая во рту неизменную жвачку. – Зверь. Любимый прием – клюшкой по роже.

После удаления Антипова дела пошли хуже. Цифры сменялись: «один‑два», «один‑три». Разрыв увеличивался, а мои ребята сникли и перестали бороться.

Финальная сирена раздалась, когда на табло было печальное «один‑четыре».

Я ушел, не отвечая на все подначивания Казанцева и Романенко. Колено, кстати, разболелось как проклятое, и до медпункта я едва доковылял.

– Это нервное, – «успокоил» ВасГен. – Не переживай так. Ребята хоть как‑то боролись. Лед, как говорится, тронулся.

Я покачал головой.

– Не понимаю, – сказал я даже не ВасГену, а скорее всего, самому себе: – Почему на тренировках все работает, а на игре – нет? В чем моя ошибка?

– Москва не сразу строилась, – напомнил старую поговорку врач, изо всех сил растирая мне колено вонючей мазью, от которой даже глаза слезились. – Потерпи немного…

И было непонятно, к чему относятся последние слова: к ситуации с командой или к боли, которая сейчас накатила на меня девятым валом. Наверное, и к тому, и к другому, если хорошо подумать…


Выйдя из медпункта, я заметил Юлю. Она казалась очень расстроенной, и вполне можно было догадаться о причинах этого.

– Сергей Петрович, – сказала она официально, забыв, что мы договорились называть друг друга без отчества, – вы не видели Антона?

– Переодевается. – Я подошел к ней ближе, стараясь не слишком заметно хромать. – Вы чем‑то недовольны?

– Да… – тонкие руки теребили сумочку. – Антон вел себя на площадке просто ужасно! Я как раз боялась чего‑то… такого и поэтому не хотела, чтобы он возвращался в хоккей.

– Защита вратаря – обязанность игрока, и Антон просто вспылил…

– А я думала, что задача тренера – научить игрока управлять своими эмоциями и гасить его вспыльчивость. По крайней мере, я очень надеялась на вас в этом плане.

И опять мне было нечего ответить.


*


– Яна! – Саша бросился к девушке, поджидавшей на ступеньках спорткомплекса и зябко кутающейся в пальто. Она была такая милая, словно нахохлившаяся птичка. – Ты, наверное, ужасно разочарована.

– Нет, совсем напротив! Было так здорово!.. – она спохватилась и замолчала. – Ой! В смысле, я хотела сказать совсем иное. Я не о результатах матча, а о том, как все происходило. Очень захватывающе! А еще все так носились… такое ощущение, что вы родились на коньках!

– Ну, это не совсем так. – Он улыбнулся, позволяя себе немного расслабиться. Проигрыш оставил неприятное, горькое чувство, и все же, упав, требовалось встать – и идти дальше. – Но тренироваться приходится.

– А меня кататься научишь?

– Ты серьезно? – удивился Саша.

– Конечно! – Золотисто‑карие глаза распахнулись. – Глядя на вас, кажется, что самое естественное для человека – вот так носиться по льду, легко и свободно, словно птица!

Она расставила руки на манер крыльев, и Саша улыбнулся.

– Даже птицам непросто научиться летать, – напомнил он, – а на льду поначалу падаешь и расшибаешь колени. Ты точно к этому готова?

– Если меня будешь учить ты, – ответила Яна серьезно.


*


– Марина! Погоди!

Егор бежал за девушкой по коридору.

– Что тебе?! – Она резко остановилась и посмотрела на него так холодно, что даже температура воздуха, кажется, упала на несколько градусов, а слова замерзли и превратились в кусочки льда.

– Марин, прости меня, пожалуйста. – Егор попытался взять ее за руку, но девушка отстранилась. – Знаешь, после нашей ссоры я просто сам не свой.

– Поэтому слил на площадке? – поинтересовалась она, впрочем, голос потеплел – самую малость, но все‑таки…

– Наверное, – невесело согласился он. – Давай помиримся, я… ошибался.

В ее глазах мелькнуло торжество.

– Так‑то! – Марина улыбнулась. – Ладно, извинения приняты… Авансом. Чтобы в следующий раз на льду оправдал.

Он потянулся к ее губам, но она, засмеявшись, легко увернулась.

– Эй! Не так скоро! На сегодня – все!

На ее щеках плясали ямочки, и Егор совершенно абсурдно почувствовал себя счастливым.


Глава 10

Медведь медведю волк


Андрей был в бешенстве. Проходя мимо катка совершенно случайно, он сначала заметил знакомую машину, а потом и эту ставшую неразлучной парочку.

Костер нежно поддерживал Яну под локоток, помогая ей удерживать равновесие, а она смеялась и выглядела совершенно счастливой. Такой, какой никогда не была на их собственных встречах. Нормально! А Костер, оказывается, дамский угодник, кто бы знал – все скромником прикидывался, кажется, до сих пор ни с кем даже не встречался. А тут раз – и отхватил козырную девочку.

Надо было срочно что‑то предпринимать. К счастью, в изобретательности Андрею не откажешь. План появился мгновенно, после чего Кисляк доехал до Яниного дома, припарковался на стоянке, где раньше был частым гостем, и принялся ждать.

Вскоре появились голубки. Долго прощались у подъезда, а потом, когда Костер ушел, Андрей догнал Яну. От нее пахло знакомыми духами, так привычно, почти по‑домашнему.

– Привет! – сказал он как ни в чем не бывало. – А я тебе книги привез. Помнишь, ты давала.

– Спасибо.

Яна взяла книги и собиралась было шагнуть в подъезд, но Андрей удержал ее за руку.

Брови девушки удивленно приподнялись.

– Что‑то еще? – спросила она сухо.

– Да, поболтать хотел. На правах старого гм… товарища. Смотрю, ты с Костром замутила… – Кисляк постарался придать лицу равнодушное выражение.

– Знаешь что, – глаза Яны возмущенно сверкнули, – я не собираюсь болтать о Кострове.

– Понятно. – Андрей отпустил ее руку и отступил на шаг. – Жаль только, что у него не такие крепкие моральные принципы и он‑то тебя обсуждает с удовольствием.

Она уже сделала еще один шаг к подъезду, но остановилась, словно наткнувшись на невидимую преграду.

– Ты врешь, – произнесла девушка тихо.

Кисляк закатил глаза к темному осеннему небу, набухшему грозовыми тучами.

– Святая наивность! – воскликнул он с пафосом, достойным героя древнегреческой трагедии. – Думаешь, он не болтает на каждом углу, что подцепил дочку начальника ГИБДД? Через нее так удобно улаживать всякие скользкие вопросы и возвращать права своим родственникам…

– Это неправда! – девушка повернулась к нему, напряженная, как струна.

– Увы, чистая правда. Ты же помогла его маме вернуть права? Вот скажи, откуда бы я мог узнать это, если не от него? – И Андрей с деланым сочувствием покачал головой. – Кстати, он хвастал, что ты ради него все сделаешь и что он может уладить вопрос с правами для любого из друзей, фактически собирался поставить это на поток. Что, ты еще не веришь?..

Яна вздрогнула, будто ее ударили, и вбежала в подъезд.

Кисляк ухмыльнулся. Пора переходить ко второй части плана.

На следующей же тренировке он подошел к Кострову и попросил его обратиться к Яне за помощью в восстановлении прав для придуманного тут же на ходу товарища.

– Только не говори ей, что это мой приятель. Мы сейчас с Яной немного в контрах, – попросил Андрей проникновенно. – Вот не поверишь, не виноват этот чел, его подставили, а в ГАИ все козлы, просто так не докажешь! Ну что, поможешь?

– Ладно, – Саша вздохнул. Было заметно, что идея не слишком ему нравится, но и отказывать товарищу по команде ему не хочется. А может, и мнимому пострадавшему посочувствовал, ведь похожая ситуация как раз недавно, как выяснилось, случилась с костровской мамой.

– Спасибо! Ты настоящий друг! И ни слова обо мне Яне! – напомнил ему Кисляк, мысленно потирая руки.

Дело было сделано.


*


Надо было что‑то решать с командной разрозненностью, и мы с ВасГеном придумали одну хитрую штуку. Она могла не сработать, но могла и сработать, а значит, попробовать определенно стоило. Мы собрали ребят в небольшом кафе. Они пришли удивленные: раньше у «Медведей» не было принято встречаться вне тренировок.

– Вижу, вы недоумеваете, зачем мы позвали вас, – начал ВасГен, когда все расселись вокруг нескольких сдвинутых ради такого случая столов. – Увы, в команде слишком много желчи по отношению друг к другу, и скажу вам как врач, это вредно для здоровья.

– Необходимо прояснить ситуацию, – вступил в дело я, – а поэтому давайте за чаем прямо выскажем друг другу все свои обиды и недоразумения. Пусть каждый скажет, что его не устраивает в товарище. Только есть одно обязательное правило: выслушивать другого до конца и не оправдываться.

Ребята молчали и обескураженно переглядывались. Наши педагогические методы оказались для них в новинку.

– Вижу, мы вам мешаем. – ВасГен встал со своего стула. – Давайте для чистоты эксперимента мы с Сергеем Петровичем выйдем за дверь, а вы пока обо всем поговорите.

Мы вышли.

С неба густо сыпал снег, и на фоне темного неба это было красиво, словно в кино.

– Как думаешь, получится? – Я взглянул на врача, ежащегося в своей тонкой курточке. В эту минуту он живо напоминал персонажа из популярного в годы моего детства очень хорошего мультика «Следствие ведут колобки».

– Хуже не будет… – ответил он, потирая озябшие ладони.

Прошло буквально минут десять, и, по моим представлениям, беседа в кафе должна была находиться в самом разгаре, когда на крыльцо выскочил взволнованный и какой‑то всклокоченный Бакин.

– Сергей Петрович! Василий Геннадиевич!.. – Он беспомощно переминался с ноги на ногу. – Там наших бьют!


В кафе действительно полным ходом шла драка. Стоило только ненадолго оставить ребят, как они уже сцепились с какими‑то бритоголовыми амбалами. С минуту я наблюдал, как «Медведи» дерутся. Дрались они, как и играли: каждый сам за себя. Пока Кисляк махался с одним из громил, второй подошел сзади и, не перехваченный никем из команды, стукнул кулаком Андрея по спине.

Пришлось активно вмешаться и растащить дерущихся по углам. Попутно выяснилась причина стычки. Оказывается, Кисляк заигрывал с девушками, сидящими за соседним столиком, а те не оценили его общительности и позвали на помощь своих парней, оказавшихся неподалеку. Хорошо хоть команда не бросила его одного.

– Их было меньше чем вас, а вы сливали, – кинул я им пробный мяч. – Я видел, что Кисляка били сзади, но никто не пришел ему на помощь. Если даже драка началась из‑за него, вы все равно команда и должны были сначала прикрыть товарища, а уже потом, после всего, разбираться, прав он или нет.

– Вот‑вот! – Кисляк, ободренный моей защитой, посмотрел на друзей с торжеством. – Ну что, Щука, сдал меня на первой же секунде?

– Это ты мне говоришь? Да сам эгоист каких еще поискать! Ни о ком, кроме себя, не думаешь! – мгновенно вскипел Егор.

– Тебе‑тебе! Ты не капитан, а пустое место! От тебя пользы ноль!

– А от тебя, можно подумать, есть польза? – возразил Кисляку Пономарев.

– Ты бы помолчал, – Андрей скривился, – сам на матч фактически опоздал, едва всю команду не подставил!

– У него причина была, – вмешался Дима Щукин.

– Знаем мы эти причины! – фыркнул Кисляк. – Не их ли фото на доске почета в разделе «лучшие фигуристки» висит?

– Ты Алину не трогай! – Пономарев действительно рассердился. – Причина была не в ней, и вообще я‑то пришел. А помнится, Антон вообще перед матчем исчез и только сейчас обратно появился.

– У меня тоже были причины. – Антипов уже шел красными пятнами, готовый вот‑вот взорваться.

Атмосфера накалялась. Я подумывал, не остановить ли их, но уж лучше пусть выговорятся, чем держат в душе обиды.

И вдруг послышался смех. Все с удивлением посмотрели на Кострова.

– Ребят, – сказал он, отсмеявшись, – вот и обсуждение. Этого же от нас и хотели, только, так сказать, мирно, за чаем.

Парни переглянулись и вдруг легко, свободно рассмеялись.


А на следующий день ребята пришли на тренировку без опозданий и вышли на лед чуть раньше назначенного времени, начав тренироваться еще без меня. Такая необыкновенная дисциплина была подозрительной, но все же в душе появилась надежда, что вчерашняя встреча помогла. Споря и ссорясь, выясняя отношения, они все же лучше узнают друг друга, учатся слушать друг друга, становятся друг другу ближе.


*


Придя в институт к репетитору, Саша сразу заметил Яну. Она стояла возле двери с табличкой «Кафедра физики» и выглядела задумчивой, даже грустной.

– Привет! – Он подошел к девушке. – Как дела?

– Все нормально, – отозвалась она словно неохотно.

– Не болят коленки после тренировки? – Саша старался не обращать внимание на ее плохое настроение. Мало ли, может, голова болит. – Сегодня повторим обучение?

– Не знаю. – Яна отвернулась. – У меня много дел… Я пойду…

Костров вздохнул. Надо бы поговорить с ней нормально, но пора на занятие. Пока нужно хоть просьбу кисляковскую выполнить, а то Андрей уже о ней напоминал.

– Погоди, Яна, у меня к тебе просьба…

Девушка странно на него взглянула.

– И какая же? – спросила она напряженным голосом.

– Ну… У моего… гм… друга… – ложь давалась нелегко, но что делать – обещал, значит нужно исполнять, – права забрать хотят, а он не виноват…

– Да ладно! – Яна громко рассмеялась, и на них оглянулись идущие по коридору парни. – Ты уж сразу всех друзей приводи, раз такой случай. А хочешь персональную мигалку? Ты не стесняйся! Склеил дочь начальника ГИБДД – пользуйся на полную катушку!

– Ты о чем? – Саша смотрел на нее почти в ужасе.

Яна смерила его таким взглядом, что ему показалось: сейчас она его ударит. Но не ударила – хуже.

– Ты знаешь, – тихо сказала девушка и скрылась за дверью.

Вот так. Без объяснений.


*


Пирожок попался очень вкусный, и Семен Бакин так им увлекся, что не сразу обратил внимание на подсевшего за столик человека, а когда обратил, едва не подавился. Дед! Бывший тренер Жарский собственной персоной.

– Здравствуй, Семен, – Дед протянул для пожатия руку. – Не возражаешь против соседства?

– Здравствуйте. – Семен поспешно проглотил остатки пирожка. – Нет… А вы…

– С тобой пообщаться заглянул, – выдал Жарский.

Семен искренне обрадовался, что давиться уже нечем, потому что подобный интерес со стороны бывшего тренера – явление явно необыкновенное.

– Я теперь в «Химике» работаю, – продолжал Дед как ни в чем не бывало. – А у тебя как дела? Сидишь?

– Сижу. – Бакин хмуро уставился на рассыпанные на столе крошки.

Что‑что, а сидеть он умел профессионально – большой стаж на скамейке запасных. Недаром отец так сердится и обвиняет начальство клуба в коррумпированности.

– А я к тебе с интересным предложением, – Жарский пристально посмотрел на бывшего ученика, – переходи к нам, будешь у меня первым вратарем, сразу в рамку поставлю.

Семен растерялся. Происходило нечто странное…

– Вы меня того… переманиваете? – выдавил он хрипло.

– Ну зачем же такие жесткие определения? – Дед пожал плечами. – Я предлагаю тебе достойную возможность. Не принимай поспешных решений, подумай. Остался мой номер?

Бакин кивнул, и бывший тренер «Медведей», ныне тренер команды «Химик», поднялся со стула и зашагал к выходу.

А вечером в квартире Бакиных кипели нешуточные страсти.

Пока мама – проводница поезда, бывающая дома наездами, в перерывах между рейсами, – мыла целую гору посуды, накопившуюся в раковине к ее приезду, отец и сын, как настоящие мужчины, сидели за столом и горячо обсуждали сложившееся положение.

– Сразу нужно было соглашаться! – Бакин‑старший ударил по столу кулаком. – Нечего на скамейке запасных отсиживаться. Эх, какой был шанс, а что, если он теперь другого вратаря найдет?

– Пап, но как же ребята? Я не могу предать их, тем более перед матчем, – возражал Семен.

– Ишь какой добрый! О ребятах он думает! – Отец прищурился. – А они о тебе подумали? Слушай меня: завтра же идешь к Макееву и говоришь, что уходишь!

– Пап!

– Говорю тебе: уже все решено!


Глава 11

Место для подвига


Саша топтался под козырьком института, то и дело поглядывая на часы. Кажется, Яна должна вот‑вот появиться.

Дул ледяной резкий ветер, но Костров не боялся холода – есть в жизни вещи и поважнее, чем холод. Например, ссора с девушкой, которая уже успела стать для тебя по‑настоящему дорогой. Интересно, на что обиделась Яна? Ведь нельзя так вспылить из‑за сущего пустяка. Может, у нее какие‑то проблемы? Надо узнать и по возможности помочь…

Но вот, наконец, и она. В светлом пальто, с рассыпавшимися по плечам блестящими волосами.

– Яна, погоди!

Девушка взглянула на него так, что Саше стало еще холоднее.

– Прости, если я сделал что‑то не так… – пробормотал он. – Я не хотел тебя обидеть.

– И это ты называешь «обидеть»?! – возмутилась она. – Ну, знаешь ли… Я думала, что интересна тебе как человек, а ты… Используешь меня как волшебную палочку для решения проблем своих друзей.

– Это не так, поверь! – Саша заглянул в ее золотисто‑карие, такие теплые, несмотря на гнев, глаза. – И друг это вообще не мой… – брякнул он зачем‑то и сразу смутился от глупых слов.

– То есть – не твой? – Яна нахмурилась. – А чей же? Может, мой?

– Кисляка… Но это вообще‑то не имеет значения.

– Кисляка? – повторила девушка потрясенно. – Вообще‑то имеет. С этого момента давай подробнее!

Не понимая, в чем дело, Саша в нескольких словах рассказал о просьбе приятеля. Яна отреагировала на его рассказ очень странно: она расхохоталась.

– Ну Андрюшенька! Ну молодец! – повторяла она в восхищении.


А на следующей тренировке Саша подошел к Андрею и как ни в чем не бывало сообщил ему, что договорился о встрече для его приятеля с капитаном ГИБДД. Было забавно наблюдать, как от удивления лицо у Кисляка вытянулось. Разумеется, он ожидал другого финала, но кое‑как поддержал игру и поблагодарил за содействие приятелю.

Пора было переходить ко второй части придуманного Яной плана. Выждав, пока пройдет назначенное для мнимой встречи время, Костров позвонил Кисляку.

– Привет, Андрей! Тут капитан ГИБДД рвет и мечет, говорит, что твой товарищ на встречу не явился, – сказал он серьезно.

– Как не явился? Я же ему передавал!

Играл Кисляк довольно плохо. Саша даже удивился, как на его актерство девчонки ведутся, впрочем, может быть, с ними он более убедителен?

– Ну, в общем, звони товарищу еще. Капитан ГИБДД шутить не любит, взял с меня залог в десять тысяч, мол, уже людей на уши поставил, те свою долю требуют, – соврал, не отступая от сценария, Саша.

С минуту в трубке молчали.

– Ты что? Ты ему заплатил?! – Кисляк буквально задохнулся от возмущения.

Ну да, Яна и говорила, что у Андрея с отцом проблема, поэтому поднятие денежного вопроса окажется для него особенно острым.

– Конечно, заплатил. Это же твой приятель! Раз ты за него просил – значит, действительно нужно. Правда, деньги у Яны одолжить пришлось. Я до завтра занял.

– У кого?

– У Яны, – терпеливо повторил Саша, – ты не волнуйся, она не в курсе, для кого деньги. Ты же просил не говорить, что друг твой.

– Да нет у меня никакого друга! – не выдержал наконец Кисляк. – Я придумал его, понимаешь?!

– Не понимаю, – ответил Саша совершенно искренне.

– Ладно, – в трубке послышался вздох, – подставить я тебя хотел, если по‑честному.

– По‑честному? – усмехнулся Саша. – А зачем? Ты же к Яне вроде ровно дышишь?

– Может, и ровно, а все равно ревную. Вот Бакину тоже свою куртку продал, но просто бешусь, когда ее на нем вижу!

– Яна – это не куртка.

– Знаю, – отозвался Андрей. – Но ничего не могу с этим поделать. Понимаю, а не могу. И отдам я тебе эти деньги. Сегодня же… нет, завтра же отдам!

– Да не волнуйся. Нет никаких денег. Мы тоже пошутили. Как и ты.

– Нормально! – в трубке послышалось сопение. – Поздравляю, хорошо разыграли… Только, я надеюсь, мы это на лед не потащим?

– Ни в коем случае.

Положив трубку, Саша почувствовал себя легче. Воспринимаются только практические уроки, Кисляка следовало проучить, и все же вся эта ситуация была Кострову неприятна. Хорошо, что все уже закончилось.


*


В автобус вошла Юля. Вошла и остановилась совсем неподалеку, не замечая, а у меня на душе в этот зимний промозглый день вдруг стало как‑то по‑весеннему тепло. А еще появилось странное чувство, словно я – не мужик, которому уже давно за тридцать, а зеленый пацан вроде моих ребят и, чтобы привлечь ее внимание, готов на любую глупость.

Но делать глупости я, конечно, не стал. Как‑то несолидно, а еще хуже того, может ее отпугнуть. Подошел, благочинно поздоровался и заговорил на светские темы – о погоде и работе. Юля вроде даже обрадовалась, спросила меня про больную ногу и совершенно обошла стороной тему, связанную с Антоном. Мы стояли и болтали, но вдруг на остановке какой‑то парень характерной гопнической наружности выхватил у нее сумочку.

Я отреагировал раньше, чем успел сообразить. Бросился за ним. Мы перебежали проезжую часть, но уже у тротуара не успевшая затормозить на льду машина задела меня. Удар был не слишком сильный, зато пришелся в больную ногу. На миг я ослеп и обезумел от боли, но в следующее мгновение, не обращая внимания на крики водителя, уже вновь несся за гопником. Тот, видя мое упорство, спасовал и, бросив сумочку, поспешил смыться. Вот так, измельчал нынче и брат‑бандит.

Чувствуя себя рыцарем и держась на одном адреналине, я поплелся с отвоеванной добычей к Юле. Видок у меня, должно быть, оказался неважным, потому что она ужасно перепугалась и настояла на том, что отвезет меня до дома на такси.

Я еще хорохорился, пытаясь сохранить гордый вид победителя, однако наступать на ногу было решительно невозможно. В общем, чтобы добраться до машины, Юле пришлось подставить мне плечо. А что, вполне себе рыцарский роман получается: он (то есть я) защищает прекрасную даму, она (то есть Юля) исцеляет его раны. Кстати и дама для такого случая оказалась подходящей – кто бы еще сделал мне укол?..

Правда, на мое колено Юля смотрела с ужасом.

– Что же с вами было?! – спросила она, накладывая ледяной компресс.

– Травма. Три операции, по кускам собирали, – признался я, морщась от боли и в то же время от странного, фактически мазохистского удовольствия, что Юля здесь и ухаживает за мной.

– И после такого вы еще бегаете! – Она покачала головой. – Тут компрессом и обезболивающим уколом не обойдешься. Нужно обязательно показаться врачу! Обязательно!.. И не возражайте! Я прослежу!

Не скрою, такая забота была очень приятна. В целом тому пацану из автобуса даже спасибо сказать можно бы… если бы не было так больно.

– Готово, – она наложила на колено повязку. – Не забудьте про врача. И я могу еще что‑то для вас сделать?

– Можете, – с готовностью откликнулся я, – перейти на «ты».

Она немного смутилась, милым движением заправила за ухо прядку волос.

– Возможно…


*


– Почему так поздно? – Антон остановился в дверях комнаты, подозрительно разглядывая мать. Какая‑то она сегодня… необычная. Даже не поймешь, в чем дело, но что‑то не так, как всегда. Может, новая прическа?.. Или обновка? Да нет, прическа вроде совершенно обычная, и пуховик мамин, и любимая голубая шапочка.

Юля не смотрела на него, долго возясь с сапогами.

– Ничего особенного, сигнализация в аптеке сработала, вот и пришлось возвращаться, – ответила она слегка напряженным голосом и тут же перевела разговор на другое: – Ты ужинал? Пойдем, попьем вместе чаю. Про тренировки расскажешь…

Интерес мамы к тренировкам тоже относился к явлениям странным. Она, конечно, всегда поддерживала Антона и расспрашивала о делах, но до сих пор не была замечена в особом пристрастии к хоккею.

– У вас теперь вроде все по‑новому? – спросила она, заваривая чай в белом фарфоровом чайничке.

– Да, готовимся к матчу с «Химиком», – ответил Антон, берясь за бутерброд. – Вот сегодня на тренировке…

Увлекшись рассказом, он позабыл о странном виде мамы. И, как оказалось, совершенно зря.

Буквально на следующий же день один парень из команды сообщил, что видел, как она в обнимку с Макеевым садилась в такси. Распространителю информации, конечно, тут же досталось по носу, но легче от этого не стало. Даже пролившаяся из носа кровь не могла стереть страшной правды: похоже, у мамы роман с его собственным тренером! И, что еще хуже, она ему врет.


*


О Мише Пономареве написали в газете, назвав статью по обычаю броско – «Мошенников задрал «МЕДВЕДЬ». Ребята, собравшись у стенда со статьей, живо обсуждали новость, ведь Миша, как истинный герой, не любил хвастовства и не рассказал друзьям о своем подвиге.

– Вот такие у нас люди! – сказал Егор, и в голосе его прозвучала настоящая гордость.

А Семен Бакин только вздохнул. И вправду, в «Химике» таких, как Мишка, наверняка нет. Да и вообще чужие они. Свои ребята, какими бы они ни были, все равно остаются своими. И Сашка Костров, и Щука, и даже Кислый, которому только попадись на язык – засмеет, – все они все‑таки уже почти родные.

Семен не сомневался, что поступил правильно, отказавшись сменить команду, но все же где‑то в самой глубине души ворочалось что‑то неспокойное, темное. Что будет со спортивной карьерой?.. Вдруг нового шанса не представится и он так и останется на скамейке запасных?..

К счастью, сомнения эти разрешились самым наилучшим образом: после тренировки Макеев отозвал Бакина в сторону и попросил быть готовым в первом периоде матча с «Химиком» встать на ворота. Новость, словно струя чистой проточной воды, смыла всю ту муть, что осела в душе, дышать стало значительно легче.


*


Я дождался Антона у знакомого подъезда.

Уход с тренировки и разбитая физиономия товарища по команде – достаточный повод к такому визиту.

Антон появился разгоряченный и поспешно отвернулся, едва увидев меня.

– Что случилось? – спросил я, напоминая себе, что тренер иногда должен быть и нянькой.

– Еще спрашиваете, – огрызнулся он, и я увидел в нем молодого волчонка – именно такого, какими еще недавно были и другие ребята в команде. – Это я вас спросить хотел, что у вас с моей матерью?

– В смысле? – я нахмурился.

– Да видели вас! Видели, как вы в обнимочку в машину садились!

Он уже кричал, а лицо покраснело. Взрывной темперамент. Интересно, попытается ли дать мне в морду, как… Романенко?..

– Не кричи, береги голосовые связки, – посоветовал я. – Крик – это не аргумент в споре. Как и удар по лицу, заметим.

– А вы ушли от ответа. Вы спите с моей матерью?

– Нет. Не так важно, что ты думаешь обо мне. Гораздо хуже, что ты плохо думаешь о своей матери. И еще, Антон, она уже взрослая девочка…

Я не стал ждать ответа и ушел, вернее, ухромал, чувствуя на себе тяжелый взгляд одного из своих лучших игроков. Жизнь – непростая штука, и никогда нельзя делить ее на черное и белое.

Кстати, проклятое колено все не унималось, и ВасГен, присоединившийся к уговорам Юли, настаивал на посещении специалиста.

На следующее утро я не смог подняться с кровати, нога распухла, как у слонопотама, и свидание со специалистом все же состоялось. Вердикт был жесток: либо госпитализация, либо, в качестве послабления, полный постельный режим.

А у моих матч с «Химиком». И без того сложный, а учитывая то, что их тренер Жарский раньше занимался с «Медведями» и неплохо знает их сильные и слабые стороны, дело и вовсе дрянь.


*


– Мама, ну почему ты не сказала, что случилось с Макеевым?! – Антон переминался с ноги на ногу на пороге кухни, чувствуя себя непривычно виноватым.

– А почему я должна перед тобой оправдываться? – Юля лепила котлеты, не поднимая взгляда на сына. – Сергея Петровича чуть машина не сбила, когда он за моей сумочкой бежал, а ты думаешь, нужно было его на дороге бросить?

– Нет, – Антон еще помялся, – ну… прости… Я же не знал, что случилось. И что, у него с ногой все так серьезно…

– Как серьезно? – недолепленная котлета шмякнулась на стол.

– Воспаление какое‑то, – Антон виновато развел руками, – ну не помню. Его в стационар упечь хотели, но он дома остался.

Юля молча смотрела на сына.

– Но знаешь, что еще плохо… Теперь Романенко за главного остался. Он у нас живо свои порядки наводить начал. Сергей Петрович Бакина в рамку поставить обещал на весь первый период, а Романенко не хочет. Говорит: «Где ваш Макеев? Он обещал – пусть и ставит, а у меня сидеть на скамье будешь!» Ну, меня вообще прессует. Из первой пятерки в третью перевел, по каждой мелочи придирается, надеется выжить‑таки из команды. Но я не поддамся, не на такого напал. Вот Макеев говорил, что когда правый отступает, левый сразу правым становится… Мам, ты вообще слушаешь?

Юля вздрогнула и машинально провела испачканной в фарше рукой по щеке.

– Что? – пробормотала она. – Да, слушаю…


*


Отец не пришел. А ведь они должны были ехать на кладбище к маме. На годовщину… Миша нашел его во дворе, совсем пьяным.

Это было вдвойне подло, потому что отец действительно любил мать. И семья у них была дружная и счастливая, как у всех. В выходные обязательно куда‑нибудь погулять выбирались. Зимой на лыжах, летом на пикник. Образцовая, можно сказать, семья. Им все соседи завидовали.

А теперь отец сидит в сугробе под забором, в грязных штанах, с ополовиненной бутылкой водки, и проходящие мимо ухоженные дамочки на каблучках, глядя на него, брезгливо морщатся.

Можно было отвернуться и уйти. Но не в этот день. Не в день памяти мамы. Хотя бы ради нее нужно сделать еще один шаг.

Миша присел перед отцом на корточки.

– Пап, я понимаю, когда ты забиваешь на работу, что тебе наплевать на меня, но мама…

Отец медленно поднял красное обветренное лицо. Морщинистые щеки блестели от слез.

– Прости меня, сын, – проговорил он, – прости. Ты не представляешь, как я ее любил. Она была маленькая и веселая, словно птичка. Идем мы с ней, и я иногда даже не верил, что это наяву… А теперь… – Он махнул грязной, с обломанными ногтями рукой и вдруг почти трезво посмотрел на сына. – А хочешь, я больше эту водку и в рот не возьму? Ради нее, ради Машеньки? Хочешь?

– Хочу, конечно…

– Ну раз так… – Отец запустил бутылку в кусты и с усилием поднялся. – Сейчас, не сердись. Сейчас себя в порядок немного приведу и поедем, успеем еще…

Он, пошатываясь, побрел к дому, а Миша смотрел ему вслед. Поверить отцу очень хотелось, но можно ли ему верить?..


Глава 12

Вкус победы


«Не было бы счастья, да несчастье помогло». Есть такая мудрая русская пословица, и в последнее время я полностью убедился в ее истинности.

Во‑первых, в отношениях с Юлей наметился явный прогресс. Она пришла ко мне, принесла лекарства, но, что не менее ценно, просто посидела рядом. Может, от присутствия дорогого тебе человека боль и не становится меньше, но на нее определенно обращаешь меньше внимания.

А во‑вторых, Антон изменил свою точку зрения на то, что происходит между мной и его матерью. Когда он вместе с другими ребятами, заглянувшими меня навестить, застал у меня Юлю, я, признаюсь, напрягся, ожидая от взрывного Антона всего что угодно. Но ничего страшного не произошло. Более того, позвонившая позже Юля со смехом сказала, что получила от сына разрешение на общение со мной. И вправду смешно. Он словно считает мать маленькой девочкой и сам ее опекает. А еще Юля пообещала, что пойдет на матч с «Химиком» и будет звонить мне, чтобы держать в курсе игры.

Очень рассчитываю на ребят.

– Вам что‑нибудь принести, Сергей Петрович? – спрашивали они в тот вечер, когда пришли навестить меня, имея в виду, конечно, сок или мандарины – или что там, по их мнению, приносят больным старым тренерам.

– Да, победу, – ответил я.

Вроде в шутку, а вроде и нет.

Кстати, не знаю, заметили ли они сами, но я четко вижу, что многое уже изменилось. Мои ребята постепенно меняются, растут и, что самое главное, они становятся командой, тает, как весенний лед, былое равнодушие. Посмотрим, чего оно стоит в деле.

До матча с «Химиком» остался всего лишь день. Уже завтра на ледовой арене сойдутся команды «Медведи» и «Химик». Что‑то подсказывает мне, что игра будет нелегкой…


*


Димка убежал, оставив незакрытым окно аськи, и Егор не смог удержаться и заглянул туда. Ничего себе, вот она, та самая загадочная девушка, с которой у братца что‑то типа виртуального романа. Интересненько…

Егор пробежал глазами последние сообщения. Как‑то у них вяловато, никак о встрече не договорятся. Ну вот, приходится все брать в свои руки. Как там говорили в каком‑то фильме? «Всем выйти из сумрака!» Вот пусть и Димка выйдет из своей виртуальности, ему будет весьма полезно.

«Завтра в час дня на ледовой арене матч «Медведей» и «Химика». Приходи», – быстро напечатал он, покосившись на дверь и убедившись, что Димки еще нет.

«Ты что, болеешь за «Медведей»????????» – пришло в ответ сообщение со множеством вопросительных знаков.

«Я за них играю», – набрал Егор.

«Это шутка?!»

Он было уже собирался ответить что‑то в духе, что серьезен, как настоящий вратарь, но тут на пороге возник братец. Оценив обстановку буквально с одного взгляда, Дима метнулся к компьютеру.

– Ты что сделал?! – заорал Димка, прочитав последние сообщения. – Ты не представляешь, что натворил!

Егор поднялся со стула и пожал плечами.

– Вообще‑то тебе помог, – ответил он, – пора вам встретиться в реале. Не понимаю, чего ты всполошился.

– Не понимаешь – так не лезь, – буркнул брат и, сев за клавиатуру, написал: «Конечно, шутка. Прости, не слишком удачная» – и только после этого повернулся к Егору. – Она хоккей терпеть не может! Сама говорила, какой ужас, когда папа начинает по телевизору эту фигню смотреть. «ЭТУ ФИГНЮ» – так и сказала.

– Сочувствую, – покачал головой Егор, – но зачем же врать? Сказал бы правду. Заодно проверил бы, как она к тебе относится.

– Это ты в своих отношениях за правду воюй. А я как‑нибудь и без тебя со своими разберусь! – мрачно сказал Димка и отвернул от брата монитор.

– Ну и пожалуйста.

Намек на Марину оказал свое действие. На душе стало муторно. Все же насколько легче на хоккейном поле, где сразу понятно: вот свои, вот соперники, и нужно быть сильным, решительным и быстрым, чтобы одержать победу. В реале все гораздо сложнее. Несравненно сложнее.

И вправду, что он взялся Димку жизни учить – в своем бы букваре разобраться.


Телефон Марины весь вечер молчал. Егор уже начал привыкать к этому. Такая уж она девушка, но что поделаешь, он к ней все равно привязан…

А на следующий день все личные проблемы на время отступили на задний план. Главным стал бой и победа. Победа, которую они должны одержать ради Макеева, который в них поверил, но, самое главное, ради самих себя!

– Ну что, мужики, покажем им, что у «Медведей» не забалуешь? – Егор выставил вперед руку.

– Покажем! – откликнулся охотно Костров и положил руку на ладонь Егора.

– О чем речь! – усмехнулся Пономарев. – Мы – сила!

И Мишкина рука легла сверху.

– Фигня вопрос! – Кисляк, Бакин и другие ребята тоже подошли и соединили свои руки.

Теперь они стояли рядом, единой стеной, и Егор вдруг подумал, что теперь они и вправду команда!

– Кто мы, медведи или мыши дрожащие? – спросил он.

– Медве‑еди! – дружно проревела команда.

– Так загоним их на елку!

– У‑у‑у‑у! – загудели они. – Сделаем их! Мы – банда!

Дружно застучали об пол клюшки. Руки разъединились, но Егор все еще чувствовал тепло дружеских ладоней. Видел бы их сейчас Макеев! Небось даже со своей больной ногой вприсядку от радости пошел!

Эта мысль так развеселила Егора, что он вышел на площадку, широко улыбаясь.


*


С самого утра я не знал покоя. Беспрестанно, наплевав на распоряжения доктора, ходил по квартире, с тревогой смотрел в окно, хотя, конечно, мог увидеть в него только двор, в котором мальчишки устроили нешуточное сражение в снежки, а вовсе не ледовую арену, где пройдет сегодняшний матч.

Стрелка часов ползла, как сонная муха, и я совершенно извелся, мысленно пытаясь ее подогнать.

Вот, наконец, назначенное время. Сейчас ребята собрались в раздевалке. Интересно, какое у них настроение, ведь от настроя, от веры в победу зависит очень многое… Вот вышли на лед, поприветствовали соперников…

Сейчас, должно быть, прозвучал свисток…

Я, наверное, раз сто брался за телефон, но откладывал его, понимая, что еще слишком рано, не нужно звонить ни Юле, ни ВасГену. Когда что‑то определится, они сами мне позвонят. Но сил ждать и маяться неизвестностью уже не было. Скорей бы!

Наконец, звонок. И, сквозь рокот трибун, такой близкий, такой знакомый голос:

– Сережа, ты слышишь, один‑один!

И фоном голос диктора:

– С передачи Егора Щукина шайбу забросил Александр Костров, номер девять, команда «Медведи».

Радоваться пока рано, но, мне кажется, лед тронулся!

Так и оказалось. Вторую шайбу добыл Андрей Кисляк, а третью – Антон Антипов, оказавшийся в первой пятерке благодаря изобретательности ребят, сумевших обвести вокруг пальца Романенко. Между прочим, наш спонсор Калинин даже решил, что это был стратегический ход: прятать Антипова до середины матча. Романенко, конечно, лютовал, но что тут поделаешь. Ему оставалось только сделать хорошую мину при плохой игре.

В общем, ребята молодцы. Три‑один – чистая победа.

Кажется, кое‑кому в турнирной таблице все же придется потесниться…


*


Отец нервно расхаживал по крыльцу. Несмотря на холод, его куртка была распахнута, снег беспрепятственно сыпался за воротник, оседал на груди.

При виде его коренастой фигуры Семен вжал голову в плечи. Ну не нашлось у него сил сказать отцу, что Романенко не выпустил его на поле. Не нашлось – и все!

Тем временем отец заметил сына и быстрым шагом направился к нему. Ну вот, сейчас начнется…

И началось.

– Смотрю, ты у нас совсем Патрик Руа, – едко сказал отец. – Отлично сидение на скамейке освоил. А я еще корешей привел на тебя, красавчика, посмотреть!..

– Пап, – и почему это перед отцом всегда хочется оправдываться?.. – Пап, это все Романенко. Макеев обещал, что я в рамку встану, но заболел…

– Больше их слушай! Что Макеев, что Романенко – одним миром мазаны! Говорил же я тебе, что к Деду переходить нужно! – хмурился отец.

– Но мы же у «Химика» выиграли!

– Вы?.. – Бакин‑старший сердито засопел. – Лично ты, я сам видел, на скамейке весь матч просидел. Эх, выпускают на поле черт знает кого, блатных всяких! И не надо тут «мыкать»! Каждый сам за себя, каждый свой интерес блюдет!

Это было уже слишком.

Отец оказался вопиюще неправ! Семен чувствовал это всем сердцем, как чувствовал единение там, в раздевалке, перед матчем, когда Егор протянул руку, и когда товарищи забрасывали шайбы, и когда пьянящее чувство победы заставило позабыть обо всем. Нельзя быть только за себя! В этом случае никогда не стать командой и не одержать даже одной‑единственной победы!

– Знаешь что, папа, лучше помолчи! – резко ответил Семен и отвернулся от отца.

Тот и вправду обескураженно замолчал. Это было что‑то новенькое!


*


А потом пришла Юля. Веселая, румяная с мороза, с бутылкой шампанского.

– За победу! – сказала она, улыбаясь. – Знаешь, я никогда не видела Антона таким счастливым! Они после игры, как дети, в снегу валялись!

Но выпить за победу мы так и не успели.

– Оле! Оле‑оле‑оле! «Медведи» – чемпион! – раздавалось под окном.

Я выглянул и увидел во дворе их всех. Все до единого ребята пришли, чтобы прокричать о нашей победе. Даже раздолбай Кисляк, даже вечно занятый учебой Димка Щукин.

Они смеялись и махали шарфами под медленно падающим снегом. И это было так красиво, красивее, чем в стеклянном шаре, который был у меня в детстве: стоило его встряхнуть и в нем тоже шел снег, засыпая девочку в красной шапочке…

– Я пойду, поздно уже. – Юля снова улыбнулась, только в ее улыбке была горчинка. Совсем маленькая, едва заметная.

– Не уходи. Как же шампанское? – спросил я, глядя ей в глаза.

– Потом… Как‑нибудь потом. Еще не время, не люблю я эти пузырьки…

Ее мягкие губы на миг коснулись моей щеки, и Юля ушла, оставив после себя слабый запах каких‑то легких духов.


*


– Я внизу, выйдешь?

– Уже бегу!

Саша накинул куртку и выбежал из квартиры. Сил дожидаться лифта не было, и он свернул на лестницу, чувствуя в себе столько энергии, что, казалось, мог взлететь.

Яна ждала у подъезда, приоткрыв пассажирскую дверцу машины.

– Прокатимся? – предложила девушка.

– С удовольствием. – Саша опустился на кожаное сиденье, и машина тронулась.

Они вырулили со двора и поехали по проспекту, освещенному огнями фонарей и светом витрин. Вечерний город казался незнакомым и удивительно романтичным. В машине играла негромкая музыка, что‑то французское, утонченное, очень подходящее Яне. Она вообще похожа на француженку – тонкая, элегантная, сдержанная…

Внезапно девушка свернула на обочину и затормозила.

– Что‑то случилось? – удивился Саша.

А Яна повернулась к нему, и взгляд у нее был какой‑то странный, не такой, как обычно.

– Я тебе нравлюсь? – спросила она.

– В смысле?.. – Саша совершенно растерялся.

– Саш, ответь, пожалуйста, на простой вопрос: да или нет!

В полумраке машины ее глаза таинственно сверкали, а от былой сдержанности не осталось ни следа.

– Да. Очень нравишься, – сказал он, не отводя взгляда.

– Ну тогда просто поцелуй меня!

Яна сама потянулась к нему. Ее губы были мягкими и отчего‑то пахли вишней. Сладость и горечь, от которых буквально сносило крышу.

И вправду, как он жил без этой девушки? Без нее, без ее поцелуев мир был серым и тусклым, как карандашный черно‑белый набросок, и только ее существование расцветило окружающее, сделало его по‑настоящему ярким.

Стук в окно прервал волшебную сказку.

Саша отпрянул от девушки, чувствуя, что щекам становится жарко.

Полосатый жезл гаишника снова несколько раз стукнул по стеклу.

– Сейчас все улажу, – беспечно сказала Яна и, опустив окно, поинтересовалась: – Мы что‑то нарушили, офицер?

Служащий ГИБДД отступил, и к машине шагнул невысокий мужчина с цепким взглядом, фиксирующим, кажется, каждую деталь.

– Так… Понятно, – сказал он сухо, оглядывая Сашу, – значит, Андрей не соврал.

С этими словами человек отступил обратно во тьму.

Яна сидела вся бледная.

– Это… – Саша не договорил.

– Да. – Девушка подняла стекло и рванула машину с места. – Это мой отец. Они с отцом Кисляка большие друзья и давным‑давно только и мечтали о том, как бы поженить нас с Андреем. А он, видишь, разболтал про нас с тобой…

– У тебя будут проблемы?

Саше очень хотелось обнять ее, прижать к груди, утешить, но Яна продолжала гнать автомобиль, и спина ее была такой прямой, что становилось понятно: ни в каких утешениях девушка не нуждается.

– Ничего, разберемся, все равно отец узнал бы… рано или поздно, – сказала Яна, напряженно глядя на дорогу, – но, знаешь, раньше я папе все рассказывала… У нас были очень доверительные отношения… Нет, – спохватилась она, – не бойся, это я вовсе не в упрек тебе, скорее наоборот…

Мимо проносились огни встречных машин. Мелькали улицы, перекрестки…

Вот бы ехать так, вдвоем, целую вечность, оставив все проблемы где‑то там, далеко позади…


Глава 13

Не оглядываться


Дима Щукин со вздохом закрыл окошко скайпа.

Хорошенькая проблема нарисовалась! С одной стороны, олимпиада по математике, в которой, заметим, они должны участвовать вместе с Викой. С другой – матч с «Торпедо», одним из лидеров среди молодежных команд, занимающим в турнирной таблице аж третью строчку. И оба мероприятия завтра, в один и тот же день. Вот уж закон подлости в действии!

Конечно, можно попытаться успеть и туда, и сюда… После окончания олимпиады останется почти целый час – как раз доехать до места встречи, чтобы попасть на автобус, увозящий «Медведей» на матч. Но как же быть с клюшкой и прочей амуницией? Сложно представить, что Вика не обратит внимания ни на огромную сумку, ни на торчащую из нее клюшку. Может, Егор прав и следует рассказать о хоккее? Нет, не стоит. Они с Викой едва начали общаться, и его признание способно поставить крест на самой возможности отношений.

Что она там сегодня сказала? «Папа опять до двух ночи ДУРАЦКИЙ хоккей смотрел… НЕНАВИЖУ хоккей!» И какие уж тут признания?

Нужно как‑то исхитриться…


На следующий день он подъехал к зданию, где должна была проходить олимпиада, пораньше, сдал в гардероб сумку и клюшку, а уже после вышел на крыльцо, дожидаясь Вику.

– Привет! – Она появилась чуть разрумянившаяся от быстрого шага и легкого морозца, пощипывающего щеки. – Давно ждешь?

– Только что подошел, пойдем, – Дима потянул ее внутрь. – Скоро начнется…


Задания он решил очень быстро, надеясь успеть уехать до того, как Вика справится со своими – придумает потом какую‑нибудь причину, почему убежал не прощаясь – скажем, брат звонил, просил срочно приехать, или что‑нибудь еще случилось…

Но когда Дима получил в гардеробе сумку и клюшку, в коридоре вдруг появилась Вика.

– Уже закончила! – радостно объявила она. – Ничего особенно сложного, только в третьем задании… Ой! – девушка посмотрела на сумку. – А это что?

– Это? – Дима взглянул на тщательно обмотанную изолентой клюшку и на всякий случай сделал шаг в сторону. – Даже не знаю. Это не мое!

– Ну хорошо, – Вика надела пуховик. – Ты домой? Пойдем вместе до остановки.

– Да, конечно… – Он поспешно застегнул сумку и зашагал к выходу.

Они простояли на остановке, наверное, минут пятнадцать, поджидая Викин автобус. Все это время Дима чувствовал себя как на иголках. Драгоценное время уходило.

– Ты сегодня какой‑то нервный. Боишься за результаты? – спросила Вика, поправляя кокетливую шапочку.

– Что?.. А, нет… – пробормотал Щукин. – Так, просто…

Подошедшему автобусу он обрадовался словно лучшему другу и, поспешно попрощавшись с девушкой, явно оставшейся в некотором недоумении, рванул обратно.

Сумки с клюшкой и амуницией в холле не было, а гардероб оказался закрыт.

– Черт! Черт! Черт! – прошептал Димка, стуча кулаком в деревянную ставню, закрывающую окно выдачи. Ему никто не ответил.

– Эй, парень! – окликнул его охранник, когда Дима потерял уже всякую надежду. – Что хулиганишь? Ушла она, у нее перерыв, понял?

– А моя сумка…

– Сумка? С хоккейными причиндалами? – охранник двинулся к своей будке. – Так вот же она. Бери, и нечего бросать вещи без присмотра. Понял, парень?

– Понял! Спасибо! – прокричал Димка уже на бегу.

Судьба благоволила Щукину, послав ему навстречу заветную желтую машину с шашечками. Такси домчало его до нужной остановки в последнюю минуту, когда автобус «Медведей» уже собирался тронуться.

Плюхнувшись на сиденье рядом с братом, Дима с трудом перевел дух. Егор покосился крайне неодобрительно, но промолчал. Зато не промолчал Кисляк.

– Ну что, Димон, новый рекорд по опозданию ставишь? – ехидно поинтересовался он.

Щукин не ответил. Имелись проблемы и посерьезнее, чем недовольство Егора или подначивания Кисляка. Например, такая: что делать с этой двойной жизнью. Рано или поздно придется выбирать: хоккей или наука. А что, если выбор встанет между хоккеем и Викой? Что Диме выбрать в этом случае?..

Автобус быстро ехал по шоссе, Кисляк, оставив Диму в покое, опробовал новенькую видеокамеру, а Егор, кажется, задремал. Димка решил последовать примеру брата. Он откинулся на спинку и закрыл глаза. Нужно настроиться на сложный матч и оставить за бортом все проблемы. Слава богу, выбор встанет еще не сейчас…


*


За прошедшее время нога немного поджила, и к матчу с «Торпедо» я, конечно, появился на площадке. Не может же тренер пропустить сразу два матча! Тем более приходилось расхлебывать последствия самоуправления Романенко и опять приводить пятерки игроков в надлежащий порядок.

Дух у ребят был боевой, прошлая победа пошла им на пользу и вернула угасшую было веру в себя.

Это внушало осторожный оптимизм. Как и то, что пожелать удачи нам пришла Юля.

– Я буду скучать, – сказала она, когда мы прощались у автобуса.

– По сыну? – спросил я.

Она улыбнулась.

– По сыну тоже…

Моя болезнь очень нас сблизила. Юля привыкла быть одна, сосредоточившись на сыне и надев на себя маску ледяного безразличия, но я чувствовал, что она оттаивает. Мы – каждый со своими ранами, ошибками и потерями – согревались друг подле друга, помогали друг другу почувствовать себя живыми. Да, именно рядом с ней я чувствовал себя живым как никогда. Рядом с ней и с ребятами. Впервые после той катастрофы…

Знаете, что такое настоящее счастье? Это когда тебя принимают таким, как ты есть. Это когда ты чувствуешь себя нужным. Я понимаю это абсолютно ясно, потому что был лишен и того, и другого, столкнулся с предательством и равнодушием.

Думая о прощальных словах Юли, я, как дурак, улыбался всю дорогу, и хитрый Кисляк успел подловить это выражение лица, запечатлев на камеру. Тоже мне папарацци!

Но стоило нам прибыть на место, все посторонние мысли тут же исчезли из головы. Матч предстоял очень серьезный, и тем радостнее был неожиданный для многих итог: два‑пять в нашу пользу!

Мы это все‑таки сделали! Я имею в виду даже не победу, а искусство командной игры. Вторая победа подряд – уже серьезная заявка на то, что ребята учатся взаимодействию на поле, и это здорово.

После игры Кисляк брал у команды интервью, все были радостно возбуждены. И это хорошо – ребята заслужили свой праздник!

Антон Антипов, кстати, молодец – две шайбы и две результативные передачи. Юля может гордиться сыном, и я очень рад, что он снова в команде.

А мы вышли на четвертое место в турнирной таблице.


*


Настроение после игры установилось чудесное. Ха! Дальше еще и не такое будет!

Андрей долго возился с камерой, запечатлевая первый существенный успех, а заодно засняв интересненький и занятный материальчик из разряда «тусовка Казанцева и Романенко». Прикольный материальчик, который потом можно применить с пользой.

Хорошо, что удалось помириться с отцом и получить финансовое вливание, позволившее приобрести новую камеру. Так что жизнь прекрасна и удивительна, несмотря на то что Костер продолжает на него дуться. Ну и ладно, скажем прямо, у него есть некоторые причины – и старые, и новые. Но нельзя же спокойно смотреть на них с Яной! Никак нельзя!

Да ладно, фигня все это и вздор. Нечего портить прекрасное настроение. Тем более что пока отмечали в кафе победу, рядом нарисовалась симпатичненькая девочка. Она сама, между прочим, подошла – видела игру. Поклонница – это хорошо. Андрею нравились поклонницы. Особенно эдакие фигуристые, чтобы и грудь, и попа у них наличествали.

С девицей дело быстро пошло на лад, и Андрей уже серьезно рассчитывал на пикантное приключение, но получил, как говорится, сюрпрайз.

На месте встречи вместо девушки его ждали несколько подозрительного вида парней, одетых с местным шиком в спортивные штаны и пуховые кислотные куртки явно китайского разлива.

– Видел, ты к моей девушке клеился, – сразу наехал один из гопников.

Нормально! Слово за слово завязалась перепалка, перешедшая в потасовку. Учитывая превосходящие силы противника, пришлось предпринять маневр отступления (не путать с бегством!). Свои не подвели и сразу же откликнулись на призыв.

В общем, получилась неплохая драка стенка на стенку. И в отличие от прошлой, в кафе, дрались «Медведи» слаженно. Как говорил Макеев, командный дух появился.

Один минус – Романенко подсуетился и успел заснять это на свою камеру.

Забавно получилось: у него есть компромат на Романенко, у Романенко – на «Медведей». Кисляк даже думал, не махнуться ли компроматом, но Антипов предложил вариант получше. Хорошенький такой вариантик, учитывая близящееся родительское собрание… Жаль только, на морды Казанцева и Романенко посмотреть в тот момент не удастся. Но ничего, у Андрея богатое воображение, он и так все себе отлично представил. Молодец Антон, башковитый пацан!


Ожидания, кстати, оправдались на все двести! Отец сразу после собрания отзвонился с комментарием о бардаке. Должно быть, его впечатлило видео, где Казанцев и второй тренер собираются попить коньячку, рассчитывая на родительские взносы. Здорово, что Андрею с Антоном удалось подменить SD‑карту в камере Романенко! Пригодился компроматик, ух как пригодился.


*


Изменения начались, и их уже было не остановить. Это чувствовалось во всем – и в том, как ребята вели себя на льду, и в истории с дракой и видеокамерой. Наконец они начали поддерживать друг друга. А еще меня удивил Антон Антипов. Когда мы вернулись домой, он подошел ко мне и сказал, что они с мамой будут рады видеть меня на ужине.

В этот раз стол на кухне был застелен новой скатертью, на нем стояла миска с салатом, фаршированная рыба, картошка и пирог. И все это просто объедение.

– Очень вкусно, просто замечательно. Спасибо, – поблагодарил я Юлю совершенно искренне – давно не ел домашней еды.

Они с Антоном переглянулись и вдруг захихикали. Словно дети. И Юля, как никогда, казалась ровесницей собственному сыну.

– Что такое? – я подозрительно покосился на них, а они принялись смеяться еще веселее.

– Это не я! – наконец выдавила из себя Юля. – Прости, я сегодня с работы! За стол у нас Антон отвечал!

Признаюсь, он меня удивил, не ожидал от Антипова таких талантов.

– Спасибо, Антон! Прими комплимент, – я протянул ему для пожатия руку, но они с Юлей разразились новым приступом веселья. – Что не так?

– Антон, тебе рыба сегодня особенно удалась! – проговорила Юля, вытирая выступившие от смеха слезы.

– Ага. Учитывая то, что я ее в кулинарии на углу купил! А пирог возле ледового дворца!

Тут уж и я не удержался и присоединился к ним. Еще минут пять мы дружно хохотали, а потом Антон, словно спохватившись, поднялся и принялся собираться.

– Ну я пойду, я еще с Темкой собирался встретиться…

Он вышел, и мы с Юлей остались одни.

– Хороший у тебя сын, на тебя похож, – сказал я. – Смешной…

– Я тоже смешная? – Она смотрела на меня без улыбки. Впрочем, мы, наверное, на полгода вперед уже отсмеялись.

– Ты красивая… – я встал. – Знаешь, мне пора… И, правда, спасибо за приглашение и тебе, и Антону.

Юля, не мигая, смотрела на меня.

Ей хотелось, чтобы я остался. Черт побери, мне и самому хотелось остаться. Но я не мог, вот честное слово: не мог. Не сейчас, когда Антон подготовил и организовал эту встречу. Остаться было нельзя, в корне неправильно. А поэтому я вышел в прихожую, надел ботинки, куртку и ушел. Ушел не оглядываясь, чтобы обязательно вернуться…


Глава 14

Неприятности


Вроде все у них с Маринкой перегорело, вернулась она к своему Щуке, а вот поглядите, назначает свидание.

Андрей шел в кафе со смешанным чувством. Вроде не стоит ворошить прошлое, да и со Щукой как‑то нехорошо выходит, но, с другой стороны, мало кто из девчонок сравнится с Маринкой. Та соплюшка, из‑за которой вышла драка, даже рядом с ней не стояла.

Марина уже ждала его за столиком, и, увидев ее лицо, Андрей сразу понял, что ничего хорошего из встречи не получится. С таким напряженным лицом на романтическое свидание не приглашают. Она явно нервничала.

– Что случилось? – спросил Кисляк, сев напротив.

– Что? – девушка нервно хихикнула и покрутила в руках вазочку с гвоздичкой, некстати напомнив о том, что как раз в этом кафе он как‑то сидел с Яной. – Да, считай, ничего, кроме того, что я беременна.

Если бы в эту минуту рядом бабахнул гром, он произвел бы на Андрея гораздо меньшее впечатление, чем эти слова.

– То есть? – спросил парень, чувствуя, что стул под ним пошатнулся.

– Тебе объяснить? Я беременна. Залетела. Понимаешь?

Вдох‑выдох. Вроде стало полегче.

– Ну того… Поздравляю. – Андрей откинулся на спинку, стараясь выглядеть беспечнее. – А я при чем? Ты Щуке уже сообщила?

Марина наклонилась через стол к собеседнику.

– Щука тут как раз ни при чем. Мы с ним предохранялись. Это твой ребенок. Сто процентов твой!.. Ну что, сообщить Щуке?

Нормально! Вот ведь дерьмо! А казалось, что все в последнее время идет неплохо!

– Не нужно, – процедил Андрей, – и без этого проблем в команде хватает. Что тебе нужно?

– Деньги. – Марина нервно улыбнулась и принялась обрывать лепестки у несчастной гвоздички. – Мне, Андрюшенька, нужны деньги. Сто тысяч. На аборт.

– Сто тысяч?! – он наклонился к ней. – Ты что, офонарела?

– Да нет, как раз я в своем уме. Если делать аборт здесь, то каждая собака об этом завтра же знать будет. Нужно ехать в Москву. Причем в хорошую клинику, так что будь любезен…

– А если у меня денег нет? – раздражение нарастало.

– Найдешь. Если не хочешь, чтобы я твоему отцу позвонила! Ладно, ты еще подумай, а я пошла… Увидимся!

Марина поднялась и вышла, а на скатерти осталась горка оборванных гвоздичных лепестков.

– Молодой человек, что вам принести? – кокетливо нарисовалась перед ним официантка в мини‑юбке по самое не балуйся.

– Ничего. С меня на сегодня довольно, – буркнул Андрей и тоже поспешно встал.


*


А Романенко тем временем стал гнобить Антипова. Во‑первых, потому что между ними и так было не все гладко, а после случая на родительском собрании им с Казанцевым требовался козел отпущения, а во‑вторых, потому что Антон действительно крутился возле романенковской камеры в автобусе и, опять же, был самым логичным кандидатом для совершения подмены.

– Значит, это ты нам цирк устроил? – поинтересовался Романенко, подкараулив Антона в коридоре.

– Не понимаю, о чем вы. – Антипов уставился себе под ноги. Чтобы избежать искушения снова вдарить чем‑нибудь в эту красную физиономию с ритмично жующей жвачку челюстью.

– Не понимаешь, значит? – Лицо второго тренера еще больше покраснело. – Ну, мы тебе объясним, и пеняй на себя…


*


В то время я еще не знал о конфликте. Антон, человек очень гордый, и не подумал рассказать мне об этой беседе, не желая, как он считал, жаловаться и вмешивать меня в свои проблемы. А кстати, зря. Многих неприятностей можно было бы избежать.

Итак, я был не в курсе конфликта. Напротив, с моей точки зрения, все шло очень хорошо, а навестивший нас спонсор Калинин, воодушевленный победами, пообещал: если «Медведи» поднимутся на первое‑второе место турнирной таблицы, оплатить наше участие в Молодежной хоккейной лиге. Это вам не фунт изюму съесть!

– Ну что, сможем? – спросил я своих ребят.

– Конечно! – ответили они дружно. Хором.

– Скажите, а что‑нибудь в команде изменилось? – продолжал я расспросы. – Вот ты, Кисляк, начни.

Андрей, кстати, был сегодня непривычно тихим и задумчивым. Требовалось его срочно встряхнуть.

– Ну… Типа почувствовали, что можем выиграть, – произнес он без всякого энтузиазма.

– А ты, Костров, как думаешь? – я повернулся к Саше.

– Согласен с Кисляком, – кивнул он. – Мы стали лучше взаимодействовать, увереннее стали…

– Егор?

– Командный дух появился, – сказал Щукин. – На площадке совсем другая атмосфера, поэтому и играем по‑другому.

– Это правильно, – согласился я. – Но есть еще кое‑что. То, что вы не назвали. Изменилось отношение соперника к вам. Раньше вас не принимали всерьез, считая аутсайдерами. Но теперь все изменилось, и поэтому работать надо по‑другому. Если мы, конечно, хотим занять лидирующее положение и попасть в «молодежку». Поняли?

– Поняли.

Они задумались. И это очень хорошо. Хоккей – это не только хорошая реакция и точный глазомер. Хоккей – это умение мыслить стратегически.

– Ну что, докажем всем, что мы не выскочки? – Я поднял клюшку.

– Докажем! – снова откликнулись ребята хором.


А на следующей тренировке появилась девушка с блокнотом и фотоаппаратом.

– Говорят, у «Медведей» новый тренер и команда сейчас на подъеме – три победы, из них две на выезде? – расспрашивала она встречных.

Ее звали Ольгой. Совсем молоденькая студентка, впервые пришедшая брать интервью, девушка немного стеснялась, но старалась держаться независимо и достойно. Я разрешил ей присутствовать на тренировке, и она постоянно щелкала фотоаппаратом, фиксируя едва ли не каждый момент.

А после тренировки обнаружилось, что у Назарова, одного из игроков команды, пропали часы. Это было странно, потому что раздевалка на время тренировки закрывается и никто посторонний не может войти туда. Безрезультатно обыскав раздевалку, заглянув под скамейки и под шкафчики, за основную версию приняли то, что Назаров забыл часы в каком‑то другом месте. Правда, сам пострадавший это отрицал.


*


Невысокая, курносая, с тремя проколами в ухе, она казалась ученицей старших классов, и тем не менее уже училась в институте, да не где‑нибудь – на журфаке.

Антон обратил на нее внимание еще на тренировке, где она делала снимки, а он едва не выбил камеру у нее из рук – совершенно случайно, при повороте. Потом они снова столкнулись – уже в буфете спорткомплекса, и Антипов подумал: это судьба. Он подсел к Оле за столик, и она задавала ему наивные вопросы о хоккее. Это была ее первая статья о спорте, и Оля ужасно волновалась. А ему было приятно ощущать себя умным и почти что всезнающим – по крайней мере в области хоккея, – было приятно ловить восхищенный взгляд широко распахнутых глаз. Да и какому парню такое не понравится?!

Она пообещала прийти снова, чтобы показать статью, и это было так здорово, что Антон почти забыл о всех неприятностях с Романенко… Наверное, такое бывает, когда встречаешь кого‑то и вдруг сразу же понимаешь: это мой человек.


*


С Мариной определенно что‑то творилось. Егор понимал это очень ясно, но сделать ничего не мог. Она уходила от ответа и словно бы избегала его. Верить в это категорически не хотелось, однако факты – вещь упрямая.

Пытаясь разговорить Марину, он даже пригласил ее в пафосный ресторан и выбрал одно из самых дорогих блюд в меню: свежую рыбу из аквариума. Так хотелось думать, что это может вернуть их счастье. Но Марина, едва попробовав рыбу, сморщилась и убежала в туалет, а вернувшись, сообщила, что ее немедленно зовут на тренировку.

Рыба так и стояла перед ней почти нетронутая, отодвинутая на самый край стола, словно сам ее запах был Марине отчего‑то неприятен.

– Марин. – Егор попытался заглянуть ей в глаза, но девушка достала зеркальце и принялась усердно подкрашивать губы. – У тебя все в порядке? У нас с тобой все в порядке?

– Конечно. А почему ты спрашиваешь?

Ее голос показался Егору чужим.

– Так… – Он теребил накрахмаленную до хруста ресторанную салфетку, чувствуя себя последним идиотом. – Мне показалось…

– Вот именно что показалось! – Марина рассмеялась. – Все отлично, Щука, не переживай! Все, я побежала!

Она вскочила, чмокнула Егора в щеку и скрылась за стеклянными дверями.

Все шло неправильно, совершенно не так, как должно. Но что он мог сделать? Отношения строят оба их участника, и невозможно сделать кого‑то счастливым против его воли.


*


На следующей тренировке исчез мобильник Бакина, подаренный ему отцом в честь первой победы. И тогда ребята напряглись, заговорили о том, что среди них появилась крыса. Взять эти вещи вряд ли мог кто‑то чужой. Но мог ли пойти на воровство кто‑то из них? И главное – зачем?

Деньги, – решил Кисляк. Часы и мобильник можно продать, а значит, и вправду сбрасывать денежный момент со счетов нельзя. Но воровство – один из самых омерзительных, неприятных поступков. Возможно ли для кого‑то из них переступить черту?

Хуже всего, что подозрения мгновенно повлияли на атмосферу в команде. Еще вчера ребята только‑только стали доверять товарищам, а сегодня уже отдалились и замкнулись, подозревая друг друга.

Я знал, что это обязательно отразится и на игре. Но что делать? Как поймать вора?..

– Нужно прошмонать всех, – предложил Романенко.

– С ума сошел? – спросил я.

– А что, каждый раз вещи пропадали во время тренировки. Либо вызывай полицию, либо давай сами постараемся разобраться. Пускать на самотек нельзя – сам видишь, какая атмосфера в команде, – привел свои доводы он.

И я оказался вынужден согласиться со вторым тренером. И вправду, нельзя оставлять ситуацию неразрешенной – выйдет только хуже.

Ребята отнеслись к предложению о досмотре вещей лояльно. Ни один не возразил. И это хороший знак: значит, скрывать им нечего.

Худшее началось, когда очередь дошла до Антона Антипова. В боковом кармане его сумки обнаружились обе пропажи. И телефон, и часы, а еще запасной ключ от раздевалки.

– Я не знаю, я не брал…

Антон и сам выглядел потрясенным.

– Конечно! – Романенко хохотнул. – Они сами к тебе запрыгнули. И дубликат ключа за компанию!

Антипов был на взводе.

– Я не брал! – Он, вырвав у второго тренера свою сумку, выбежал прочь.

Я покосился на Романенко. Похоже, тот был донельзя доволен сложившимся положением. Интересно, почему бы это.

Ребята до сих пор не могли прийти в себя. Разлад и не думал сгладиться, напротив, он еще более обострился.

– Не мог Антон это сделать! – вступился за него Костров.

– А кто же тогда? – спросил Бакин.

Ответа не было.


*


Вправду ли вещи взял Антон? Вообще‑то на него непохоже. Он скорее по части подойти и дать кому‑то в морду – вот это антиповский стиль. Но чтобы украсть?..

Андрей недоумевал, однако не собирался слишком париться по этому поводу. Наверняка и без него обойдутся, а у него и своих проблем хватает. Например, денежных. Вот, кстати, мотив – еще когда часы у Назарова пропали, он сразу сказал: причина в деньгах. Черт бы этот денежный вопрос побрал!

Но неприятности на этом не закончились. Когда Андрей вернулся домой с тренировки, к нему заявился отец.

– О, папа! Какими судьбами?! – Андрей натянул на лицо самое беззаботное выражение, на которое только был способен.

– А ты не догадываешься?

Отец был серьезен и мрачен, и это, разумеется, не сулило ничего хорошего.

– Ну вот, опять я в чем‑то виноват! – Кисляк пожал плечами. – Может, припарковался где нельзя? Или бумажку мимо урны бросил? А?

– Послушай. – Отец вдруг ухватил Андрея за шиворот, не оставляя никаких сомнений в том, что дело плохо и, как говорят, запахло жареным. – Ты, бык‑осеменитель! Из‑за тебя меня всякие девицы шантажировать берутся!

– Какие девицы? – Андрей еще пытался выкрутиться, хотя прекрасно понимал, что попал. Видимо, Маринка, не получив денег от него, пошла к отцу… Вот ведь дура!

– А что, от тебя сразу несколько забеременели? – Отец в ярости уставился ему в лицо.

– Нет‑нет, – поспешно заверил Андрей.

– Так вот, – отец встряхнул сына так, что у него клацнули зубы, – никакого аборта не будет. Ты на этой девке женишься.

– Пап, ну пойми, ей просто деньги нужны. Дадим – и она от нас отстанет, никаких проблем!.. – взмолился Андрей.

– Нет, это ты пойми: никаких денег. Как ребенка заделать – это легко, а как ответственность нести – никто не хочет. Я сказал: готовьтесь к свадьбе – и точка!

На этом заявлении отец, видимо, для закрепления эффекта своих слов еще раз встряхнул Андрея и ушел.

– Вот ведь блин! – пробормотал Кисляк, садясь на пол в прихожей.

Немного подумав, он набрал телефон Марины.

– Ну что, поздравляю, дура! – сказал Андрей в трубку. – Ты, кажется, хотела денег! Так вот, тебе их подарят на свадьбу. Только учти, я буду плохим мужем. Очень плохим.

– Андрей, ты о чем? – в голосе Марины послышалась паника. – Ничего не понимаю!

– А вот нечего было к моему отцу лезть. Он решил нас поженить. В наказание. Можешь радоваться.

– Но что же делать?..

– Сама заварила, сама и расхлебывай!

Он нажал отбой. Легче не стало, но, по крайней мере, теперь это не только его забота.


Глава 15

Ложь


Конечно же, я не верил в виновность Антона, но дело было не во мне. Главное – чтобы в его невиновность поверила команда.

В нашей стране, конечно, существует презумпция невиновности, но существует она сугубо формально: очернить человека гораздо легче, чем доказать его невинность. Значит, мне предстояло разобраться в ситуации и вычислить ее настоящего виновника.

Вечером я пошел к Антиповым.

Юля встретила меня вся бледная, но в боевом настрое.

– Войди! – пригласила она в тесную прихожую.

И, стоило мне шагнуть в дом, сразу же взяла быка за рога.

– Он не делал этого! Не брал чужого! – сказала Юля. – Антон никогда не врет, я знаю…

– Я тоже ему верю, – я вздохнул. – Можно с ним поговорить?..


– Вы видели, как они на меня смотрели! – Антон был хмур и словно одет в ледяную броню. – Они мне не поверили.

– А ты убежал и не дал товарищам шанса разобраться, – я укоризненно покачал головой. – Ты тоже должен понять ребят, они не знают, что и думать. Когда такие вещи происходят в команде, она перестает быть командой.

– Вот именно! – Антон невесело усмехнулся. – Думаю, он на это и рассчитывал!

– Кто он?

– А кто еще меня так любит? Кстати, и вас он любит не больше, чем меня! – выпалил парень.

– Ты о Романенко? – уточнил я, хотя ответ был очевиден. – Приходи завтра в пять, разберемся.

Антипов отвернулся, и спина у него была такая напряженная, словно он ожидал удара.

Я терпеливо ждал ответа.

– Если они не поверили мне, какая же мы команда, – тихо произнес он. – Какой же смысл приходить?

– Дай им шанс, – попросил я. – Помнишь, я уже говорил тебе про правого? Иногда отступить кажется легче, но этот путь никуда не приводит. Он тупиковый.

– Хорошо… – Антон повернулся и взглянул на меня из‑под насупленных бровей. – Я приду.


*


Костров думал о том, что происходит в команде, весь день. Даже на занятиях с репетитором никак не мог сосредоточиться. По всему выходило, что вором не может быть Антипов. Как‑то все получалось слишком подозрительно гладко: и часы, и мобильник, и ключ – все сразу нашлось. Но если крал не Антон, то кто и зачем? В команде только недавно установилось еще хрупкое пока доверие, даже Кислый, похоже, притих…

После занятия он вышел на улицу, где валил снег – такой густой и крупный, словно кто‑то наверху распотрошил огромную пуховую подушку и вытряхивает перья на землю.

Саша прошелся у подъезда, оставляя цепочки черных следов на свежевыпавшем снеге и оглядываясь всякий раз на хлопок двери. Но вот появилась и Яна.

– Привет! Ну наконец нас отпустили! – девушка взяла Сашу под руку. – Представляешь, у нас сегодня твой однофамилец лекцию читал. Некто Костров Иван Михайлович. Ну и зануда!

Саша хотел было сказать, что это не однофамилец, а его собственный отец, но после замечания о занудстве Яна наверняка почувствовала бы себя неловко. А зачем ставить любимую девушку в неловкое положение?

– Представляешь, – продолжала болтать Яна, – Шуманский Вова Таню Лютневу приобнял, так их сразу рассадил, а потом еще полчаса мораль читал! И это при том, что все в институте знают, как он аспиранточек любит.

– Что?.. – стало вдруг трудно дышать.

Яна остановилась и пристально посмотрела на Сашу.

– Этот Костров тебе не однофамилец… – прошептала она. – Извини… Считай, что я ничего не говорила.

Саша машинально кивнул. А ведь отец действительно почти не бывает дома, ссылаясь на загруженность по работе. Что, если у него своя тайная жизнь?..


*


Я долго ломал голову, размышляя, как доказать ребятам невиновность Антипова, но решение оказалось простым. Оно пришло ко мне с тоненькой девочкой Олей – той самой журналисткой, которая присутствовала на тренировке, во время которой произошла первая кража.

Оля принесла написанную статью и фотографии к ней. На каждом снимке стояли дата и время. Попросив у нее все снимки, я отсмотрел их и убедился, что Антипов присутствует почти на всех и он не покидал площадку более чем на две минуты. Идти до раздевалки – минуты три, не меньше, и столько же – обратно. Вот и подтверждение.

Зато выяснилось и другое. Мой помощник Романенко длительное время отсутствовал, а потом появился уже на трибунах. Вот у кого были и время, и причины посетить раздевалку и устроить там небольшую диверсию.

Я показал снимки ребятам.

– А если не Антипов, то кто? – снова позвучал закономерный вопрос.

Я не ответил – не нужно лишний раз компрометировать в глазах ребят того, кто и сам успешно справляется с этой задачей, – но переговорил с Романенко отдельно. Он имел бледный вид и уже не заговаривал о полиции. По‑моему, хуже подлеца может быть только трусливый подлец.


*


Итак, крал не Антипов. Нет, Миша, конечно, не сомневался в товарище, но все же получить доказательства невиновности Антона было здорово.

Все вообще неплохо складывалось в последнее время. Когда отец пообещал, что завязывает с пьянством, Миша особо ему не поверил. То есть надеялся, конечно, но продолжал опасаться, что продлится период трезвости недолго. К счастью, опасения пока не оправдались. Отец устроился на новую работу – на комбинат, помощником мастера, и принес деньги за коньки, которые пропил. В семье в кои веки появились свободные средства.

И Миша решил пошиковать! Он пригласил Алину на ужин, причем не в какой‑нибудь Макдоналдс, а в самый настоящий ресторан!

Они сидели за столиком, и официант только‑только принес салат, когда в зал вдруг вошла Алинина мама.

Увидев ее, Алина приложила палец к губам и, подхватив сумочку, поспешила спрятаться за колонной.

Как назло, Алинина мама с подругой расположились неподалеку и, конечно, заметили Мишу. Он постоянно ловил на себе колючие взгляды.

Алина, выскользнувшая на улицу, не возвращалась. Глядя на нетронутые тарелки с салатом, Пономарев начинал чувствовать себя дураком. Ну да, Алинина мама не одобряет его кандидатуру, но Алина – взрослая девушка, пора бы принимать решения самостоятельно, не полагаясь целиком на мнение мамы. Если уж они встречаются, то сейчас как раз прекрасный повод поставить об этом в известность ее маму. Мобильник зазвонил, когда Мишино терпение уже было на исходе.

– Миш, не обижайся, – прозвенел в трубке Алинин голос, – я ушла… Не хочу расстраивать маму.

– Понятно. – Он отодвинул тарелку. – Тогда я тоже ухожу.

– Подожди! Не уходи так сразу, мама догадается!

– А по тому, что я, как дурак, сижу над двумя тарелками, она ни за что не догадается?..

Ирония получалась уж слишком горькой.

– Да… Постой! Есть выход! Посиди‑ка еще немного!

Алина отключилась, а буквально через минуту в ресторан вошла незнакомая темноволосая девушка и, подойдя к Мишиному столику, преспокойно опустилась на Алинино место.

– Прости, что долго. Такая очередь в туалет… – произнесла она нарочито громко и тут же еле слышно добавила: – Я Таня. Меня Алина послала… Да давай, улыбайся же, ее мама смотрит!

Пожалуй, сидеть в одиночестве над двумя мисками салата – это еще не самое плохое. Миша попытался улыбнуться. Ложь имеет свойство накапливаться, и на таком фундаменте никогда не построишь серьезные отношения.


*


Все уладилось, и это было чудесно. Но еще большим чудом оказалось то, что Юля напросилась ко мне на ужин. В этот раз, когда нас обоих не станет смущать присутствие Антона, все обязательно должно получиться. И я, и Юля хотели этого.

Я встретил Юлю у ее дома, мы прогулялись по заснеженному парку и уже поднимались ко мне, когда случилось непредвиденное.

– Здравствуй, Сережа, – послышался с моей площадки до дрожи знакомый голос. – Уже два часа под твоей дверью сижу…

Юля удивленно посмотрела на меня.

– Сергей, кто это?

Но я не успел ответить.

– Я? – переспросила та, которую я думал, уже никогда не увижу. – Я Ксения, его невеста.

– Ах так… – Юля побледнела. – Ну, не буду вам мешать…

Она кинулась вниз, не обращая внимания на мои оклики, а во дворе успела вскочить в так некстати подъехавший автобус. Просто беда с этим общественным транспортом: никогда не дождешься, когда он нужен, зато если совершенно не нужен – всегда тут как тут!

Мобильный Юля тоже, конечно, не брала, легко записав меня в негодяи, решившего соблазнить ее для короткого, на одну ночь, романчика.

А Ксения стояла у подъезда и смотрела на меня так, словно мы расстались только вчера и это не она назвала меня бесперспективным неудачником. Будто не она разорвала со мной отношения после той травмы.

– Что ты наделала? – спросил я, глядя ей в глаза.

Она безмятежно улыбнулась.

– Макеев, а у тебя с ней что‑то серьезное?

Я не ответил.

– Ну, не дуйся! – Ксения подхватила меня под руку. – Я, между прочим, с поезда. Добрые люди дали твой адрес, и я сразу к тебе. А ты меня на улице держишь. Не будь букой, хотя бы напои девушку чаем!

Я махнул рукой. Мне было уже все равно. И вот она в моей квартире, с удобством устроившись на кухне, пьет чай. Ксения всегда умеет устраиваться с удобством. Можно сказать, у нее такой талант.

– Прости меня, а? – Она пыталась заглянуть мне в глаза. – Я ведь приехала просить прощения. Ну ошиблась, с кем не бывает. Кто без греха, пусть первым кинет в меня камень. Ведь так?..

– А как же твой банкир? – Я мерил кухню шагами. Сидеть за одним столом с Ксенией вдруг показалось мне слишком интимным.

– Я ушла от него.

Посадить ее на поезд сегодня же было невозможно, и Ксения осталась ночевать, попутно надеясь соблазнить меня, напомнив о прошлом. Да, было время, когда я действительно ее любил. Было – но прошло.

Я рассчитывал, что после ночной неудачи Ксения успокоится, но, признаться, недооценил ее. Утром, привезя свою незваную гостью к поезду, я обнаружил, что был неверно проинформирован о времени его отбытия, а Ксения хлопала ресницами и уверяла, что ошиблась.

Забавно чувствовать себя крепостью, которую, если не удалось взять с наскока, берут измором.

Дальше – больше. На тренировке Антон Антипов держался со мной крайне отчужденно. Выяснилось, что Ксения успела воспользоваться моим мобильником и отправила Юле СМС, после которой та проплакала всю ночь и, похоже, внесла мой номер в черный список.

– Зачем ты это сделала? – спросил я Ксению, хотя вопрос, в общем, был бессмыслен.

– От нее пришло сообщение. Ты был в ванной, и я ответила. Между прочим, правду – то, что ночую у тебя и что у нас роман… – ответила она беззаботно.

Понимаю, что сама мысль ударить женщину преступна, но иногда руки буквально чешутся!

После тренировки я поехал к Антиповым. Антон, охраняя покой мамы, не хотел меня пускать, но Юля все же согласилась выслушать мои сбивчивые объяснения.

– И почему ты не рассказывал о ней? – спросила она мертвым голосом.

Мы стояли на лестничной площадке, словно чужие, едва знакомые люди.

– Я полгода ничего не слышал о ней. Для меня все в прошлом, – пытался я достучаться до женщины, которая была всего в одном шаге от меня, но такое ощущение, что где‑то за тридевять земель.

– И, конечно, ни в чем не виноват. – Юля провела рукой по затертой обивке двери.

– Почему же. Не стоило оставлять без присмотра телефон. Так что виноват… Но Юля, ты подумай…

– Хорошо, я подумаю, – сказала она так же безжизненно. И ушла.

На ночь я напросился к ВасГену и не спал полночи, слушая его здоровый храп. А с утра занял денег и, договорившись с частником, буквально впихнул Ксению в машину. Честное слово, можно заплатить и в десять раз больше, лишь бы избавиться от этой женщины, которая говорит о любви и в то же время не имеет о ней ни малейшего понятия.


*


Марина сделала аборт. От этой новости сразу же стало легче.

Ну вот и уладилось. Конечно, Андрей до конца так и не верил, что отец заставит его жениться на какой‑то дуре, но, с другой стороны, кто его знает… Машину отбирал, за съемную квартиру платить отказывался. А все потому, что очень принципиальный и терпеть не может, чтобы было не так, как он сам хочет. С отца станется и сына женить – просто в назидание. Но обошлось – и хорошо. Можно теперь об этом не думать.


*


– Ну, Кисляк, слажал! – Макеев остановил кадр видеозаписи с матча и ткнул пальцем в экран. – Хорошо хоть Бакин молоток! Вытянул. Вот с кого пример нужно брать!

– Да, без Бакина точно продули бы! – подтвердил Щука.

– Что вы?! Я просто делал то, что должен! – Семен смутился и развел руками.

– Бакин здесь? – в раздевалку заглянул Казанцев. Спортивный директор был взволнован и вообще сам на себя не похож. – Из Молодежной хоккейной лиги приехали, его спрашивают!

– Зачем это? – тренер нахмурился.

– Так контракт привезли! Хотят купить у нас игрока.

– Ну уж нет! – Макеев вскочил. – Бакина я не продам! Буду еще я нашего лучшего вратаря продавать!..


…Хороший был сон. Жаль, про МХЛ Семен досмотреть не успел – сработал проклятый будильник. Пришлось собираться в школу.

Зато вечером выяснилось, что Димка Щукин слег с высокой температурой.

Конечно, не очень хорошая новость, но, с другой стороны, это еще с какой стороны смотреть. Вот со стороны Семена Бакина в целом даже неплохая.

Теперь в ближайших матчах он будет стоять в рамке, причем не какой‑то жалкий отрезок времени, а три периода – всю игру!

– Наконец‑то дождались! Поздравляю! – обрадовался отец. – Ну, есть Бог на свете! И давай, налегай на чеснок, чтобы тоже не свалиться.

От чеснока Семену уже тошно было, но отец вбил себе в голову, что это вернейшее средство от простуды – мало того, что ел сам и заставлял есть сына, так еще на блюдечках в комнате очищенные дольки выложил. Хорошо, что вампиров не существует, иначе по всей округе от одного бы запаха подохли!

– Пап, может, хватит? От меня и так разит… – пытался выкрутиться Семен.

Но отец, конечно, и слушать не стал.

– Вот и хорошо, – заявил он, ухмыляясь, – значит, на игре никто к твоим воротам не приблизится! Слушай меня, сын, мы еще всех сделаем!..


*


Мама пошла в аптеку за лекарством для Димки и вернулась потрясенная.

– Почему ты мне не сказал? – набросилась она на Егора, уведя старшего сына на кухню, чтобы не тревожить младшего.

– Что не сказал? – Егор никак не мог понять, что случилось.

– О Марине… – мама буквально впилась в него взглядом.

О Марине? Но что говорить матери о Марине? Что та его избегает? Что опять не снимает трубку, игнорируя множественные звонки? Что от их отношений, похоже, ничего не осталось?

– Не притворяйся. – Она уперла в бока руки. – Сейчас везде, везде только и повторяют: предохраняйтесь! А вы доигрались! Аборт пришлось делать, а это, между прочим, очень вредно для женского здоровья. Вот о чем только Марина думала!

– Аборт?.. – повторил Егор немеющими губами.

– Да, вот именно. Аборт. Тетя Валя твоей Марине лично карточку в гинекологии заводила, сама вписывала: «Вакуумная аспирация»… Что, не знал? Я, мягко говоря, удивлена, что Марина тебе ничего не сказала. Какие у вас вообще отношения?

Он вышел из кухни на негнущихся ногах и, накинув куртку, напрочь забыв о шарфе и шапке, выскочил на улицу. Ему требовалось увидеть Марину прямо сейчас, не медля ни минуты!..

Вот знакомый двор, весь занесенный снегом… Орут, перебрасываясь снежками, двое малышей. Дети… У него самого мог бы быть ребенок… Но почему, почему она ему не сказала ни слова? Может, он повел себя как‑то неправильно?

– Егор? Ты почему раздетый? Что‑то случилось? – Марина вышла из подъезда и остановилась напротив него. Значит, сообщение все же получила. Это хорошо.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – Он заглянул ей в глаза, и Марина привычно отвела взгляд.

– Нет… О чем это?.. – пробормотала девушка.

– Конечно! Даже не догадываешься! Полгорода уже знает… Ты думаешь, я идиот, да?

Она сжалась, словно ожидая, что вот сейчас Егор ее ударит.

– Ну что молчишь? – Ему хотелось схватить ее за плечи и встряхнуть посильнее – так, чтобы мозги встали на место. – Ты вообще соображаешь, что это не только твой ребенок был! Хотя бы слово могла сказать!

По лицу Марины словно проскользнула тень… Девушка тихо вздохнула. Странно, словно с облегчением, словно она ожидала чего‑то другого, чего‑то более страшного.

– Егор, прости, я хотела…

– Ничего ты не хотела! – оборвал ее он. – А я‑то, дурак, думал, что у нас все серьезно!

Ждать ее ответа Егор не стал.

А через час у него поднялась высоченная температура, мама вызвала «Скорую», и Егора увезли в больницу, диагностировав воспаление легких.


Глава 16

И опять двадцать пять…


Егора положили в больницу. Воспаление легких – не шутка, и примерно на два месяца команда останется без капитана. После тренировки я собрал ребят, чтобы обсудить создавшееся положение.

– У Егора есть два заместителя: Костров и Кисляк, – объявил я, оглядывая ребят. – Думаю, один из них временно заменит его на посту капитана. Выдвигаю кандидатуру Кисляка. Возражений нет?

Они были удивлены, и, хотя не возражали, стоило мне уйти в тренерскую, начались бурные дебаты. Вскоре в дверь постучали. Андрей, удивленный не меньше других, пришел спросить меня о причинах такого назначения.

– Ничего странного, – я пожал плечами, – основная задача капитана – решение всяких спорных вопросов. У тебя язык хорошо подвешен, думаю, ты с этим справишься. Или нет?..

– Справлюсь, конечно. Но Костров того… попушистее будет, – возразил Кисляк.

– Вот и потренируешься быть пушистым. Ответственность меняет человека, пробуждая его лучшие качества.

– И думаете, со мной это сработает? – на лице Кисляка читались сомнения.

– Думаю, сработает, – я улыбнулся.


*


Следить за отцом было неприятно, но слова Яны засели глубоко внутри, не давая Саше ни минуты покоя. «Она ошибается, – твердил себе Костров. – Отец нам не врет… Я ему доверяю, но только посмотрю немного, чтобы убедиться…»

Увы, убедиться пришлось как раз в обратном. Вечером отец, выйдя из института, направился к ресторану, где его уже ждала молоденькая и весьма симпатичная девушка. Отец чмокнул ее в щеку и обнял так по‑хозяйски, что у Саши защемило сердце. Смотреть на них он оказался не в силах и, убежав от ресторана, еще долго бродил по улицам, не разбирая дороги, чтобы немного приглушить душевную боль.

Он пришел домой поздно, но раньше отца, и потому не пропустил спектакль, устроенный отцом при появлении.

– Оль, ты не представляешь, как они достали с учебным планом! – говорил он матери. – Просто маразм!

– У вас сегодня снова заседание было? – поинтересовался Саша, останавливаясь на пороге своей комнаты.

– Да, как видишь…

– Вижу. Вернее, видел, как ты в ресторане с аспиранточкой заседал! Ну что у вас там с планом? Все пошло удачно?!

Голос предательски дрожал, а губы кривила похожая на гримасу улыбку.

– Ах вот как… – Лицо отца стало каменным. Он подхватил пальто, только что повешенное на вешалку, и вышел из квартиры, хлопнув дверью.

Саша посмотрел на мать. Она, закрыв лицо руками, скрылась на кухне, откуда тут же донеслись громкие рыдания.

Отец ушел, мама плачет… Вот и вся польза от разоблачения.

– Мам, – Саша, пройдя за ней на кухню, коснулся ее плеча, – не плачь. И прости меня, я не мог смотреть, как он тебя обманывает…

Она отняла от лица руки. Щеки блестели от слез.

– Я знала… – проговорила женщина тихо. – Всегда знала… И молчала. Потому что не хотела его потерять. Потому что люблю его! Ты это понимаешь?!

Саша не понимал. Разве можно любить так, чтобы прощать любимому все, даже измену, даже подлость?! Стоит ли любовь такой самоотверженности? Нужна ли она, такая любовь?

Судя по маме, да, нужна.

А отец ушел. К одной из своих аспиранточек. Возможно, навсегда.


*


Кисляк снова пришел ко мне уже через несколько дней. Я замечал, что его капитанство стало для ребят поводом для шуток, но не сомневался, что Андрей, эксперт в болтологии, прекрасно с этим справится.

– Сергей Петрович, – он держался непривычно сковано и мялся на пороге, – в общем, давайте закончим ваш эксперимент. Пусть Костров станет капитаном, к нему вопросов меньше.

– Неужели? А в чем, собственно, дело?

– Достали!

Я покачал головой, затем подошел к офонаревшему от этих действий Кисляку и с самым заботливым видом пощупал его лоб.

– Ты не заболел, часом? А то сейчас, сам знаешь, эпидемия… – поинтересовался я.

Он недоуменно хлопал глазами.

– Ты хочешь сказать, что кто‑то переострил самого Кисляка? Или ты все же просто болен?..

Теперь Андрей понял.

– А, ну да, – пробормотал он. – Подхватил насморк. Ну ничего, спасибо за лечение. Я не знал, что у вас степень по медицине.

Ну вот, что и требовалось: к Кисляку вернулась бодрость духа.

Тренировка прошла неплохо, а после нее ребята, собравшись в кучку, стали живо что‑то обсуждать. Что‑то тайное, поскольку при моем приближении все сконфуженно замолкали.

И только на следующий день я сообразил: ну конечно, у меня же юбилей. Ни много ни мало – тридцать пять лет. Я фактически забыл об этой дате и уж точно не ожидал устроенного мне сюрприза.

Ребята подарили шикарный плакат с фотографиями всех членов команды, смешной и вместе с тем очень трогательный.

«Вот она, моя семья», – подумал я, глядя на снимки. И это было немного грустно, потому что другой семьи у меня никогда не было. А я такой же человек, как все. Мне тоже хотелось бы приходить домой, где меня ждет жена и горячий борщ, смотреть вместе телевизор, ходить куда‑то в выходные. Тридцать пять лет – солидный возраст, пора подводить итог. Итак, что у меня есть? Только ребята.

Когда‑то я верил в счастье, но Ксения жестко обломала мне крылья. Я стал сторониться женщин – до тех пор, пока не встретил Юлю. И с ней все тоже пошло как‑то не так. После того как мне удалось отправить Ксению домой, мы вроде помирились, но между нами возникла стена, которой не было прежде. Как из прозрачного пластика: вроде через нее все видно, а дотронуться не получается. Юля отдалилась и стала холодна.

Может быть, она вдруг перестала мне верить, и я не знаю, как вернуть эту веру, потому что жить без нее невозможно.


*


После того случая в ресторане, когда Алина ушла, едва увидела свою маму, Миша перестал ей верить. Он‑то думал, что у него есть девушка, а оказалось – она с ним, если только этого никто не видит.

– Миш, прости за вчерашнее. – Она сама разыскала его на следующий день в спорткомплексе и подошла с виноватым видом. – Я просто не хотела расстраивать маму.

– И как долго ты не будешь ее расстраивать? Кстати, как твоя мама отнеслась к тому, что я за тобой бегал, бегал, а потом раз – и в ресторане с другой сижу?

Девушка не ответила, накручивая на палец кончик косички.

Пономарев вздохнул. Он и так не нравился Алининой маме. Совершенно очевидно, что после вчерашнего она с торжеством сообщила дочери, что была права в своих прогнозах и он, Миша Пономарев, законченный негодяй и донжуан.

– Миш, ну прости, я растерялась, а тут вижу – Танька…

Девушка попыталась обнять его, но Миша отстранился.

– Не стоит. Вдруг мама увидит, – сказал он холодно.

Если в отношениях есть ложь, лучше порвать их сразу, не дожидаясь, пока они станут совершенно невыносимыми. Да, трудно, да, больно, но другого выхода нет, Миша прекрасно понимал это.


*


Брат Егор все еще куковал в больнице, а вот Димка уже поправился. Пока еще не настолько, чтобы выйти на лед, но хоть прогуляться можно – и то хорошо.

Сегодня он встретился с Викой. Обсудили прошедшую олимпиаду, по итогам которой оба вышли в финал, поговорили о формулах, а потом пошли гулять по парку просто так – и это был прогресс. Димка, подпрыгивая, сбивал с веток снежные шапки. Они осыпались на Вику серебряным водопадом, и девушка смеялась. Было здорово.

А потом они зашли в кафе, чтобы согреться. В спорткафе, если точнее, – другого поблизости не оказалось. Там, как назло, транслировали хоккей. Очень трудно было отвести глаза от экрана и принять как можно более равнодушный вид. Каждую секунду помнить о том, что Вика ненавидит хоккей, что нельзя выдать себя перед нею. Очень сложная задача, потяжелее, чем на любой контрольной.

Матч, как успел заметить краем глаза Дима, был интересным – все по тому же проклятому закону подлости. В один из острых моментов Щукин едва не забылся и не заорал вместе с остальными, но опомнился и, покосившись на Вику, спросил:

– Может, попросим переключить?

– Зачем? – Девушка грела озябшие пальцы о чашку с горячим чаем и смотрела на своего спутника улыбаясь.

– То есть? – не понял Дима. – Они шумят, а ты хоккей не любишь.

– Ну не до такой степени. К тому же тебе ведь интересно.

Дима почувствовал, что щеки начинают интенсивно розоветь. Заметила все‑таки! Прокололся! Что же теперь делать?..

– С чего это ты взяла, что интересно? – спросил он и уткнулся носом в свою чашку. Вот бы еще уши заткнуть.

– Если бы я играла в хоккей, мне тоже было бы интересно, – выдала вдруг Вика.

Димка едва не подскочил.

– Да не волнуйся, – ее пальцы успокаивающе легли на его руку, – все нормально. Помнишь ту историю с сумкой? Я тогда уже догадываться начала, а потом статью про вас в местной газете видела, с фотографиями…

– И ты…

От волнения Дима едва говорил.

– И я решила, что ничего в этом хоккее страшного нет, – Вика рассмеялась, – просто раньше я думала, будто у спортсменов голова не работает, что они все совсем тупые. Но это явно не твой случай! Так что не напрягайся – все ок.

Димка чувствовал себя так, словно у него выросли крылья – или это просто свалился придавливающий к земле груз лжи?.. В любом случае, это было здорово – не изворачиваться, не пытаться показаться кем‑то другим. Как хорошо, когда тебя принимают таким, как ты есть!..

– Кстати, а ты слышал, что областная олимпиада будет двадцать третьего? – спросила Вика, откусывая от пирожного.

Дима похолодел: на двадцать третье назначен матч с «Легионом». Ну вот, стоит только поверить, что все идет хорошо, и обстановка обязательно испортится!


*


После очередной тренировки ко мне подошел Дима Щукин. Вид у него был заранее виноватый, так что ничего хорошего можно не ждать.

– Сергей Петрович, – пробормотал он. – Можно я пропущу игру?..

– Это почему?

Дима замялся.

– Ну… у меня олимпиада по математике, областная.

– Понятно. А я на тебя рассчитывал, – сообщил я, барабаня пальцами по столу. Новость и вправду не блестящая.

– У вас Бакин есть… – робко напомнил Щукин.

– А если что‑то случится? Матч очень серьезный, мне нужны оба вратаря. Извини, но никак не могу тебя отпустить.

Дима тяжело вздохнул и, ссутулившись, вышел из тренерской.

Я понимал: выбор тут нелегкий, и по‑своему даже сочувствовал Диме, разрывающемуся между наукой и спортом. Но ему все равно придется определиться, и лучше, если это произойдет раньше, чем позже.

До серьезного матча оставалось два дня. От нас потребуются все силы. А пока… пока мне самому не мешало бы определиться с собственной жизнью. Кажется, приличного костюма у меня нет? Ну что же, значит придется еще забежать в магазин…


Я появился перед Юлей в новеньком костюме и с букетом белых лилий. Ей, кстати, не подходят вычурные розы. Лучше всего, конечно, подошли бы какие‑то фиалки или букет полевых цветов, но где возьмешь их посреди зимы, вот и приходится выкручиваться тем, что есть.

– О!.. – Юля оглядела меня с ног до головы. – Ты бросил хоккей и занялся бизнесом?

– Вовсе нет, – я протянул ей цветы, – это тебе. И еще, нам нужно поговорить.

Она кивнула и пропустила меня в квартиру.

– Вот… – Я внезапно почувствовал себя так, словно оказался на льду в одних трусах и без клюшки, а на меня как раз прет сразу несколько игроков конкурирующей команды. – Черт… не знаю, как это делается… Это тебе…

Бархатная ювелирная коробочка жгла меня всю дорогу, словно была сделана из чистого пламени. Я даже с неким облегчением протянул ее Юле.

Она открыла, взглянула и тут же подняла на меня взгляд лучистых светлых глаз.

– Ты что, делаешь мне предложение?

Гм… наверное, на льду в трусах было бы все же легче.

– Получается, так… – ответил я.


*


Андрей столкнулся с Мариной на улице.

– Привет! Что‑то тебя совсем не видно, – сказал он беспечно.

– Соскучился? – Девушка обожгла его колючим взглядом. – А я то на репетиции, то у Егора в больнице. Его, между прочим, завтра в три выписывают… Я бы встретила, но его мама не очень меня жалует.

– В целом есть за что! – Андрей хохотнул. – Ну да, она же не в курсе, ты же удачно выкрутилась!

– Не твое дело! – Губы Марины сжались в линию, и девушка, отвернувшись, заспешила прочь.


А в назначенное время Кисляк был у больницы. Каких‑нибудь полчаса ожидания – и на крыльце появился Щука с мамашей. Как и предполагалось, нагруженные вещами и притом без колес.

Андрей нажал на сигнал и, дождавшись, когда его заметят, распахнул пассажирскую дверцу:

– Эй, Егор! Давай сюда!

Они подошли.

– Здравствуй, Андрюша! А я тебя и не узнала, – улыбнулась мать Егора и Димки.

– Садитесь, я специально за вами приехал, – предложил Кисляк, видя, что они все стоят у машины.

– А с чего это вдруг, Кислый? – спросил Егор.

– Да просто так. Вы садитесь, садитесь…


Глава 17

Разгром


Журналистка Оленька оказалась просто чудесной девушкой! Не зря Антон сразу же подсуетился и обменялся с ней координатами. Мало того что она помогла с подарком Макееву, она еще была веселой, обаятельной и исключительно приятной в общении. Конечно, сам Антон – не какой‑нибудь донжуан типа Кисляка, с девушками у него, прямо сказать, непросто. Но вот с Олей все отчего‑то выходило очень легко. Наверное, потому что она была именно такой открытой, располагающей к общению – в журналисты, видать, других и не берут.

В целом Антон не собирался думать о причинах и раскладывать по полочкам, ему было с ней очень хорошо – и этого достаточно. Они с Олей уже встретились пару раз – ничего такого, поболтали, еще даже не целовались. Но Антон очень надеялся, что это впереди.

Вернувшись с прогулки с Олей в превосходном настроении, он заметил, что мама отчего‑то тоже словно в небесах летает.

– Что‑то случилось? Ты просто светишься? Может, зарплату повысили? – спросил он, пока Юля наливала суп.

– А ты предпочитаешь видеть меня грустной? – Она поставила перед сыном тарелку.

– Конечно, нет. – Он попробовал и поморщился. – Ничего себе, сколько соли! Мам, ты что, влюбилась? Ну давай, сознавайся! Мам, я же вижу!..

Она покраснела, став еще больше похожей на девочку. Все‑таки замечательная у Антона мама, ее за его ровесницу принять можно.

– Мне Макеев предложение сделал… – проговорила она, комкая в руках полотенце.

Бах! – и Антон словно рухнул на землю. В отличие от матери он нисколько не поверил всем оправданиям тренера, а в памяти еще были свежи воспоминания, как она плакала, получив ту эсэмэску. И вообще неизвестно, что там с этой невестой и не стоит ли и в дальнейшем ждать подобные сюрпризы.

– Антон, что ты молчишь? Ну отреагируй хоть как‑то!

Он сжал зубы и поднял на мать тяжелый взгляд. Мало ли она от всяких мужиков плакала? Уж хватит!

– Если тебя интересует мое мнение, я категорически против, – сказал он, отодвигая от себя непригодный для еды суп.

– Антон! – она прижала к груди руки. – Как ты можешь со мной так поступать! Это же моя жизнь!

– Вот и живи как хочешь, а меня не спрашивай, если тебе мои ответы все равно не нравятся! – Он поднялся из‑за стола и пошел в прихожую натягивать куртку. Прекрасное настроение было окончательно испорчено.


*


Все пошло не так.

Во‑первых, Юля, пришедшая поболеть за команду, была очень грустной.

– Поругалась с Антоном, а он не ночевал дома… – призналась она в ответ на мои расспросы.

– Из‑за чего? Ты что‑то решила?

Может, сейчас не время, но этот вопрос был чрезвычайно для меня важен.

– Пока нет. Потом, – уклончиво ответила Юля.

Но я уже услышал это «нет» – не является ли оно предшественником окончательного отказа?..

Кроме этого было еще и во‑вторых. Дима Щукин на матч не явился. Он сделал выбор. Надеюсь, правильный, хотя пришедший поболеть за ребят Егор называл брата предателем и говорил, что Дима поступил так из‑за девчонки, вместе с которой и поехал на олимпиаду. Как бы там ни было, он уже взрослый парень, и решать только ему.

Зато «Медведи» остались без второго вратаря. Бакин, конечно, встал в рамку, но, по закону подлости, в первом же периоде заработал растяжение. «Легионеры» серьезно нас теснили, а судья едва ли не напрямую им подсуживал, не засчитав чистый гол Кисляка.

В итоге получили то, что получили: поражение с разгромным счетом два‑ноль. А казалось, что все начинает налаживаться.

– Ну что, опять каждый за себя? А результат на табло, – сказал я ребятам после матча.

– Это мы с судьей парковку не поделили! Вот он теперь на меня бочки катит! Если бы тот гол засчитали… – взялся за объяснения Кисляк.

– История не знает сослагательного наклонения, – напомнил я старую истину. – Завтра жду вас на полчаса раньше. Разберем ситуацию.

Они недружно закивали. Ужасно сделать шаг и только‑только поверить в себя, как быть отброшенным обратно.

Очень плохо. Но ничего, мы справимся и с этим.


*


Миша посмотрел на экран мобильного. Сегодня, уже через полчаса, Алина уезжает на тренировки на длительный срок. Это значит, увидятся они не скоро, и время превратит возникшую между ними щель в непреодолимую пропасть.

Так и будет, если он позволит этому случиться. Расстояние – еще не беда. Главное – то, что в сердце. Можно находиться рядом с человеком и в то же время быть с ним практически в параллельных вселенных, а можно чувствовать его рядом даже тогда, когда он далеко. Главное – сделать выбор.

И Миша его сделал.

Он успел на вокзал буквально за пять минут до отправления поезда и увидел радость в глазах Алины.

– Миша! – Она первая обняла его под недоуменным и сердитым взглядом мамы. – Я так рада, что ты все‑таки пришел!

– Не мог не прийти. Удачи!

Он бережно коснулся губами ее щеки.

– Как матч? Я сегодня не успевала прийти, но думала о тебе.

– Выиграли. Пять‑ноль! – не мог не солгать Миша, и Алина, счастливая, вскочила на подножку уже трогающегося поезда.

Застучали колеса… Как хорошо, что он успел, и расстояние теперь не помеха!

– Молодой человек! – резкий голос вернул его на землю, вернее на перрон. – Молодой человек, можно вас на секунду?

– Вообще‑то меня Михаилом зовут, – глядя прямо в лицо Алининой маме сказал Миша.

– Так вот, Михаил. – Она прижала к груди сумочку, словно обороняясь. – Хочу вас поблагодарить за устроенный в кафе спектакль. Знаете, а я ведь почти поверила… Может, вы и неплохой актер, но я настоятельно рекомендую вам держаться от моей дочери подальше.

– Куда уж дальше. – Он посмотрел на уходящие за горизонт рельсы – поезд уже скрылся из вида. – Она сейчас далеко, лежит себе на нижней полке…

– Не надо хамить! – взвизгнула женщина.

– Согласен, – Миша кивнул, – будущей теще хамить нельзя. Извините, мне пора.

Он развернулся и ушел, не слушая ее возмущенных выкриков. Плохо, конечно, что выходит именно так, но взрослые иногда просто не оставляют выбора.


*


Антон долго думал над тем, что происходит. Это поражение, можно сказать, оказалось даже полезным. Как пощечина.

И с мамой он был не прав. Опять вспылил – что делать, характер, с таким уж уродился… А она была на трибуне, но даже не подошла к нему…

В квартире было тихо. Мама лежала на диване, укрывшись пледом.

– Мам, ты прости… – Антон опустился возле нее на свободный край дивана.

– Где ты был? – спросила она.

– У друга… Не важно, этого больше не повторится, я обещаю. – Антон сжал руки и заговорил быстро‑быстро, словно боялся, что его перебьют. – Я всю ночь думал и понял, что люблю тебя больше всех на свете! Но не хочу, чтобы моим отчимом был тренер, прости…


*


Она позвонила мне, и уже по голосу я понял, что, увы, был прав в своих подозрениях.

Мы встретились в кафе, как чужие.

– Сергей, – Юля избегала смотреть мне в глаза, – я обдумала твое предложение и, извини, вынуждена сказать «нет».

– Из‑за Антона? – хмуро спросил я.

– Не спрашивай ничего. Прости, так будет лучше.

Юля встала и пошла прочь.

Так будет лучше. Но кому? Ей? Мне? Антону?..

О, если бы на простые вопросы существовали простые ответы!


Часть II

Мечты сбываются


Глава 1

После победы


Глаза слепило яркое весеннее солнце, а ветви деревьев, уже покрывшиеся первой молодой зеленью, качались на ветру, точно приветствуя победителей.

Закончилась зима, выдавшаяся довольно тяжелой, закончился и трудный период в команде. «Медведи» возвращались с выезда с победой.

На остановке у ледового дворца толпились встречающие.

Саша Костров в волнении огляделся. Вон Егор Щукин уже обнимает визжащую от радости Марину, а Оля протягивает руки Антипову, вон бакинский отец сияет, словно начищенный самовар… но где же Яна?..

– Саша! – она махала ему рукой – по‑весеннему легкая и светлая, и от сердца отлегло. Слава богу, пришла! – Саша, с победой!

Нежные девичьи губы коснулись его щеки, и солнце словно вспыхнуло с новой силой.

– Только с одной? – Костров хитро улыбнулся. – Вообще‑то у нас их целых три!

– Тогда поздравляю трижды! – Она поцеловала его еще два раза. – Ну пойдем?..

Рядом раздавались чьи‑то голоса. Отец Бакина выяснял у сына, как тот умудрился за три игры пропустить пять банок, а Кисляк, косясь на них, заигрывал с очередной девицей из числа фанаток, которых всегда полным‑полно возле клуба.

– Пошли, – Саша бережно взял девушку под руку и повел прочь от этой суматохи. Как же, оказывается, он скучал!..


*


Алина все еще была в отъезде, поэтому Миша проводил тоскливым взглядом счастливые пары. Надо же, в их команде личная жизнь начала складываться почти у всех. Забавно, что произошло это как раз в то время, как «Медведи» пошли на подъем. Интересно, есть такой закон: когда побеждаешь на льду, и в личной жизни все устаканивается? Хорошо, если так.

Вскочив в подошедший автобус, Миша доехал до знакомого двора и с удивлением понял, что успел соскучиться по дому. Даже запах юной листвы и накопившейся за долгую зиму пыли казался самым родным, самым приятным.

Взбежав по лестнице, Пономарев открыл дверь и сразу же позвал:

– Ба!..

Она не откликнулась.

– Ба! Ты не слышишь?

И в комнатах, и на кухне никого не было.

Хлопнула дверь, и Миша выглянул в прихожую, ожидая увидеть вернувшуюся из магазина бабушку, но на пороге стоял отец, прижимая к груди пакеты с продуктами.

– Вернулся! Знаю, что победили. Видел вашу игру, ты молодец! – Отец улыбнулся, пристраивая пакеты на тумбочке, и протянул сыну руку.

То, что он начал следить за успехами сына, было огромным достижением. В то время, пока отец пил, само существование Миши не слишком‑то его волновало.

– Спасибо, – Миша ответил на рукопожатие. – А где бабушка?

– В больнице, – отец вздохнул. – Сердце прихватило. Да не волнуйся, ничего страшного. Хочешь, завтра навестим ее вместе?

– Хочу.

Радость немного померкла, затененная тревогой: не случилось бы чего!..


*


Интересно, почему это так: только‑только возомнишь, что все супер, как тут же, по закону подлости, вылезут какие‑то проблемы.

На этот раз проблемой для Семена Бакина стала школа. А конкретнее – химик, вознамерившийся влепить ему за год пару. Противный химик к тому же подсчитал все прогулы и не собирался делать скидку выдающемуся вратарю, надежде отечественного хоккея. Пришлось привлечь тяжелую артиллерию, вот поэтому, буквально на следующий же день по приезде, Семен уныло тащился в школу вместе с отцом.

– Ну и где он? – отец подозрительно оглядел школьный двор.

– Вон, – Семен кивнул на появившуюся из дверей чуть сутуловатую фигуру. – Олег Николаевич…

– Понял!

Бакин‑старший догнал шедшего по двору учителя и загородил ему дорогу.

– Я отец Семена Бакина, Николай, – объявил он, – нужно поговорить.

Химик оглядел нежданного гостя с ног до головы.

– Очень приятно, – произнес он так, что не оставалось никаких сомнений: ему очень, очень неприятно. – И весьма кстати. Давно хотел увидеться с вами.

– Погоди, – Николай Бакин решительно рубанул воздух ребром ладони, – скажи мне сначала: ты спорт уважаешь?

Учитель, не готовый к подобному натиску, растерялся, и отец принялся укреплять завоеванные позиции.

– Вот перед тобой стоит Семен Бакин, будущее нашего хоккея, и портить ему аттестат – это все равно, что… – он задумался, подыскивая сравнение, лучше всего отражающее весь трагизм и недопустимость ситуации, – все равно, что вредить России!

– Мне кажется, вы несколько ммм… преувеличиваете, – учитель немного отступил. – Семен сам портит свой аттестат.

– Слушай, Николаич, – отец попытался схватить химика за руку, но тот увернулся, – твой отец – мой тезка, что же ты, ек‑макарек, выеживаешься? Что, тебе впадлу трояк поставить?

– Ну знаете!.. – учитель сжал губы в ниточку. – Это вашему сыну, как вы говорите, впадлу химию учить. И вот что я вам скажу: никаких поблажек Семену не будет. И не надейтесь. Всего доброго.

Он резко развернулся на каблуках и быстрым шагом направился к школе.

Семен тяжело вздохнул. Безнадежно, как он и думал.


*


Можно жить в одном городе и не встречаться, проходя разными улицами, разминаясь во времени на считаные минуты… Так бывает, но если двоих тянет друг к другу, то сама вселенная сводит их вместе, словно они притягивают друг друга магнитом.

Мы встретились с Юлей на улице, под цветущей вишней.

Остановились, глядя друг на друга и словно не решаясь поверить собственным глазам.

– Здравствуй, – тихо сказал я.

– Здравствуй, – эхом откликнулась она, – как съездили?

Я ответил что‑то, она спросила про игру… Слова ничего не значили, главное – что я снова ощутил натянутую, как струну, нить, что по‑прежнему нас соединяла, несмотря на Юлины слова, несмотря на то что мы не виделись долгое время…

– Я пойду, пора отпустить сменщицу домой, – произнесла Юля, когда между нами повисло молчание. – Пока.

– Счастливо.

Она ушла не оглядываясь. Я не окликнул ее и смахнул упавший на щеку лепесток вишни…


«Медведи» успешно продвигались в турнирной таблице и вышли в плей‑офф7.

Казанцев, собравший команду для поднятия духа, разливался соловьем.

– Признаюсь, мы не сразу оценили методы Сергея Петровича, – говорил он, косясь на меня, – но практика показала верность данной позиции. И вы, ребята, молодцы. По сути, осталось выиграть две встречи. Полуфинал и финал – и «молодежка» будет наша.

Его энтузиазм казался мне немного преувеличенным. Рано праздновать победу, едва собираясь на поле сражения.

– До полуфинала есть еще два матча, – напомнил я коммерческому директору. Эти матчи, конечно, уже не могли повлиять на общую ситуацию в таблице, но сбрасывать их со счетов я бы не стал. – У нас еще «Ледяная молния» и «Химик».

– Ну, это пустяки, – Казанцев махнул рукой с беззаботным видом, – все силы нужно направить на действительно существенные встречи…

Я хмыкнул.

– Не буду вам мешать, – спортивный директор еще раз смерил меня взглядом, назвать который дружелюбным мог бы только слепой, и удалился.

– И все‑таки прошу не забывать о «Молнии» и «Химике», – повторил я ребятам. – Да, на результаты в таблице эти матчи не повлияют, но нельзя делить матчи на значимые и незначимые. Нужно выкладываться каждый раз, когда ступаешь на лед. Все согласны?.. Ну, тогда начинаем разминку…


*


Саша стоял перед витриной большого магазина и растерянно смотрел на изобилие всяких художественно выложенных штук.

У Яны день рождения. Нужно выбрать достойный подарок. Кроме того, само мероприятие станет своеобразным испытанием, ничуть не легче полуфинала. На нем будут присутствовать ее родители, главное – отец, мнение которого для девушки очень важно. Знакомство с Яниным отцом получилось не слишком приятным, и сейчас выпадает шанс исправить положение. Очень важно понравиться ее отцу… Но как это сделать?..

Стряхнув неуверенность, Костров зашел в магазин.

Нежный шелковый шарфик золотистых оттенков привлек его внимание почти что сразу. Это была находка! Стопроцентное попадание – как раз под цвет волшебных Яниных глаз.

– Девушка, сколько это стоит? – окликнул Саша проходившую мимо продавщицу.

– Три тысячи, – сказала она, окинув его взглядом с ног до головы, и ушла, всем видом показывая, что даже не сомневается в неплатежеспособности покупателя.

То, что такой тоненький шарфик стоит так много, действительно оказалось для Саши ударом. На такую сумму он не рассчитывал.

Было жаль оставлять дивную вещицу, но в кармане лежали две бумажки общим достоинством в полторы тысячи. Больше денег не было, и попросить у мамы нельзя – после ухода отца они жили только на ее зарплату.

Саша вздохнул.

– Привет…

За спиной стоял отец.

– Саша, давно тебя не видел… – сказал он, глядя на сына.

– И тебя это печалит? – Костров‑младший горько усмехнулся.

– Ну зачем ты так?… – отец выглядел виноватым. – Если тебе нужны деньги, то вот… – он зашарил по карманам и протянул пятитысячную купюру.

Деньги, которые оказались бы сейчас очень кстати…

Парень колебался, но тут из примерочной появилась папина молодая аспиранточка. Сашу передернуло.

– Лучше потрать их на свою молодую подружку, – хрипло сказал он и оттолкнул руку отца.

На душе стало полынно‑горько.


*


Дима чувствовал себя последним идиотом. Вернуться в команду так и не получилось. Макеев категорически отказался принимать его обратно, и даже настойчивость в этом случае не помогла. Его сочли предателем, ему больше не верили.

Но самое мерзкое, что и его самого тоже предали. Поджидая Вику у института, куда девушка ходила на подготовительные занятия, Димка увидел ее с другим парнем. Она казалась очень счастливой, и он обнимал ее за талию и шептал что‑то на ушко.

– Вика! – окликнул ее Щукин.

Она подошла к нему, словно ни в чем не бывало.

– Кажется, у тебя новый друг? – спросил Дима, чувствуя, как в груди рождается смерч.

– Это Олег, мы вместе к поступлению готовимся. – Девушка поправила волосы и попыталась улыбнуться.

– Очень приятно, – буркнул Щукин, – общие интересы сближают, не так ли?

– Слушай, – Вика взглянула на него в упор. – Я не понимаю, почему ты ведешь себя так, словно я тебе должна?

– Я из‑за тебя хоккей бросил! – выкрикнул он, теряя над собой контроль.

– А об этом я тебя не просила! И вообще ничего не обещала. Мы с тобой просто друзья, разве нет?

Димка скрипнул зубами.

Друзья! Это слово звучало, словно насмешка. Друзья! Да не хотел он быть Викиным другом! Не хотел!

Белобрысый красавчик Олег поглядывал на них издали с явным нетерпением.

– Всего хорошего, иди, тебя ждут, – сухо произнес Дима и пошел прочь под удивленным и полным сожаления взглядом Вики.


*


Семен не сомневался, что сегодняшний день отмечен особенной удачей. Когда Казанцев позвал Бакина в свой кабинет, парень и не предполагал, как прекрасно все сложится. Оказывается, спортивный директор был в курсе его проблем с химией и… собирался эти проблемы уладить!

Всего один звонок директору школы – и химик стал как шелковый! Положение было спасено, можно ликовать.

– Ну что, Бакин, все устроилось? – спросил Казанцев, встретив Семена в ледовом дворце на следующий день.

– Да, спасибо. Все отлично! – доложил тот, сияя от счастья. – Получил вчера по химии пятерку, так что в году точно пары не будет! Спасибо, Вадим Юрьевич!

– Не за что, – Казанцев окинул взглядом полупустой коридор, – зайдем‑ка ко мне, есть один разговорчик…

В кабинете спортивного директора на Семена напала странная робость. Не любил он этот слишком уж официальный кабинет, стены которого заклеены почетными грамотами и постановочными фотографиями.

– Садись, садись, в ногах правды нет. – Казанцев уселся за свой стол, подождал, пока Бакин устроится на краешке стула, а затем как ни в чем не бывало продолжил: – Вот что, Семен, ты человек взрослый и неглупый, буду говорить с тобой прямо. Команда уже вышла в плей‑офф, поэтому ближайший матч с «Ледяными молниями» для «Медведей» значения не имеет. Ничего страшного, если вы его вдруг проиграете…

Директор пронзил Семена тяжелым взглядом, под которым так и хотелось поежиться.

– Не понял, – пробормотал парень.

– Я о том, – повторил Казанцев, не сводя с него взгляда, – что «Медведям» даже нужно проиграть. Пропустишь в следующем матче пару‑тройку шайб. Для вас это не будет иметь последствий, а вот вашим соперникам очень важна эта победа. Теперь понял?

Семен опустил голову, разглядывая истоптанный ковролин.

– Но… это же… нехорошо? – пробормотал он.

– А директору твоей школы звонить и требовать, чтобы он нажал на химика – это, по‑твоему, хорошо? – слова Казанцева казались Бакину шайбами, которые сейчас одна за другой влетали в его беззащитные ворота. – Я помог тебе, а ты теперь должен помочь мне. Как говорится, должок… Или, если хочешь, я позвоню в твою школу, еще не поздно переиграть с химией в обратную сторону. Звонить?

Под ногами разверзалась пропасть.

– Не надо, – тихо сказал Семен.

– Ну смотри! – в голосе Казанцева послышалось удовлетворение. – Тогда ступай, у меня много дел. Помни о моих словах и, конечно, никому не рассказывай об этом разговоре. Он станет нашим секретом. Хорошо?

Семен кивнул и на негнущихся ногах побрел к двери кабинета. Ну это же надо было так влипнуть!


Глава 2

Наука предавать


В квартире стало пусто и неожиданно тихо, словно бабушка приносила в дом какую‑то особенную жизнь, погасшую с ее отсутствием.

Миша сидел на кухне вместе с отцом. Тот был совершенно трезвым и пока что удивительно точно держал свое обещание не пить.

– Ну как? Есть можно? – отец кивнул на суп, в котором Миша уже минут пятнадцать без толку возил ложкой.

– Да, спасибо!.. – Миша поднял на отца взгляд. – Хотя… если честно, у бабушки вкуснее получалось.

– Еще бы, – мужчина вздохнул.

– Пап, – решился Миша, крутя в руке ложку, – а скажи, ты с мамой долго встречался?

– Месяца два, а потом мы решили пожениться….

– Так быстро? – удивился Пономарев‑младший. – Хотя, конечно, этого достаточно, чтобы узнать человека. Иногда прямо сразу понимаешь, что вы должны быть вместе, несмотря ни на что.

Отец отодвинул свою тарелку и с подозрением посмотрел на сына.

– Это ты о чем? – спросил он. – Видел я тебя с девушкой…

– Просто так. – Миша наклонился пониже и зачерпнул полную ложку супа: иногда лучше жевать, чем говорить.


А потом позвонил врач, и выяснилось, что бабушке требуется срочная кардиооперация. И на нее нужны деньги. Пятьсот тысяч. Гораздо больше, чем Миша вообще мог себе представить.


*


Оля явилась на свидание ужасно довольная. Ее глаза сияли, словно майское небо, и становилось абсолютно ясно, что на уме у нее что‑то есть.

– Привет! – Антон поцеловал ее в щеку. – Что ты такая загадочная?

– Так, пустяки. – Оля подхватила его под руку и повела по бульвару. – Меня просто приняли на работу пресс‑секретарем и ведущей сайта вашей команды.

– Что? – Антон остановился. Ему показалось, будто он ослышался.

– Теперь я официально с «Медведями» работаю! – сообщила Оля и засмеялась: как ловко она провела Антипова, сказав такую важную новость совершенно безразличным голосом.

– Отлично! Ничего себе! – Он затормошил девушку. Антону ужасно хотелось ее поцеловать, но вокруг сновали люди, толкая застывшую у них на пути пару, и это было ужасно неприятно. – Знаешь, надо отпраздновать. Пойдем ко мне, мама ушла к подруге на день рождения, а у нас дома всякой вкуснятины с избытком. Возьмем попкорну, новый фильм посмотрим. Ну давай же!

Антон потащил ее к своему дому.

Но, когда они сели перед телевизором с огромной миской попкорна, Антипов глядел вовсе не на экран.

– Эй, позвал меня смотреть интересный фильм, а сам только на меня и пялишься! – решила поддразнить его Оля.

– А ты интереснее, – ответил Антон совершенно серьезно и вдруг потянулся к ней губами.

Ее губы были солоноватыми от попкорна и все же сладкими, как мед. Крыша сразу съезжала.

Но тут хлопнула входная дверь, и в комнату заглянула мама.

– Антон, у нас гости?..

Оля вскочила, поправляя складки на юбке.

– Я только за флешкой, уже ухожу! – торопливо сказала девушка.

– Мам, это Оля, – представил Антон, – а это моя мама… Юлия Борисовна.

– Приятно познакомиться. – Юля посмотрела на симпатичную гостью с удивлением: неужели у сына наконец появилась девушка?!


А на следующей тренировке Олю официально представили команде, и девушка с пылом погрузилась в новую работу. Она брала интервью у всех членов команды, готовила для каждого персональную страничку… Антон смотрел на нее и чувствовал, как его гложет ревность. Теперь даже для встреч у Ольги времени не оставалось, зато вон с Кислым, наверное, целый час проговорила. Под видом интервью… А если…

Антипов скрежетал зубами и старался не думать об этом «а если».


*


Андрею не везло в любви. Зато очень везло на дур.

Последняя из них, Кристинка, была вполне фигуристой, зато такой тупой, что уж лучше бы она рот вообще не раскрывала. Имя Альбера Камю ассоциировалось у нее исключительно с дорогим коньяком, а Михаил Шолохов – с круизным пароходом, на котором Кристиночка когда‑то каталась.

Уж как тут не вспомнишь о Яне. Они с Андреем были одного поля ягодами, дружили с детства и прекрасно понимали друг друга. Сейчас, на фоне дуры‑Кристинки, образ Яны взлетел до небес.

Как странно, что Андрей сам отпустил ее, позволив мутить с Костром! Это непростительная ошибка!

Едва выпроводив надоевшую гостью, которой, кстати, не хотелось уходить из его удобной, оборудованной по последнему слову техники квартиры, Андрей помчался к Яниному дому.

Откликнувшись на его звонок, она вышла уже минут через пять и, подойдя к машине, остановилась, не садясь внутрь.

– Ты хотел поговорить?..

– Да. – Андрей вышел из автомобиля и встал напротив девушки. – Мне плохо без тебя, давай забудем все недоразумения!

– А мне казалось, тебе плохо со мной. Или… – Яна демонстративно огляделась. – Или где‑то в кустах сидит твой отец, ради которого ты устраиваешь новый спектакль?

Кисляк вздохнул. Ну почему она ему не верит?

– Я заблуждался, понимаешь, – он развел руками, – думал, что встречу кого‑то лучше тебя, но нет, не вышло.

– И тогда ты решил вернуться и осчастливить меня своим вниманием! – Яна хмыкнула. – Поезд ушел. Если ты не в курсе, у меня уже есть парень.

– Да ладно, – Андрей скривился, – такой хороший правильный мальчик! Тебя еще не затошнило от скуки? Он небось и целовать тебя боится! Какой от него прок?

– До свидания. – Яна смерила его возмущенным взглядом и, цокая каблучками, решительно пошла к подъезду.

Андрей смотрел ей вслед и думал, что так просто не сдастся. Конечно, найдется еще тысяча способов вернуть Яну, нужно только постараться. Нет, Костер определенно ему не соперник!


*


Семен не спал всю ночь, ворочаясь в постели и обдумывая ситуацию, в которую влип по собственной глупости. Казанцев поступил с ним подло, но пути назад нет, нужно что‑то придумать…

К утру мрак отчаяния рассеялся. Кажется, выход был найден.

На тренировку Бакин явился, усиленно хромая. Разумеется, все переполошились, особенно Макеев с ВасГеном. Второй вратарь «Медведей» был совсем зеленым, еще не натасканным, и ставить его на ворота значило заранее приготовиться к поражению. «Зато я ни при чем останусь», – думал Семен, пока врач команды ощупывал его ногу.

– Где конкретно болит? – расспрашивал ВасГен.

А Степан в ответ морщился, охал и уверял, что болит ВЕЗДЕ.

– Очень странно, – качал головой врач, – не вижу причины.

Конечно, Семен мог бы сказать ему о причине, но предпочитал только стонать: нарываться на конфликт с Казанцевым ему не улыбалось.

Но спортивный директор держал дело под контролем.

Подкараулив несчастного Бакина в коридоре, Казанцев буквально припер его к стенке.

– Что, гаденыш, откосить решил? – спросил Казанцев с таким выражением на лице, что Семену показалось, будто спортивный директор его сейчас стукнет.

– Вадим Юрьевич, – проговорил он жалостно, – Михнов по‑любому банки пропустит, ему даже прилагать для этого усилий не надо!..

– Я посмотрю, ты очень умный, – Казанцев смотрел на него сузившимися злыми глазами – так, наверное, смотрит убийца перед тем, как выстрелить, – хочешь получать барыши, а платить не хочешь? Ну уж нет, твой Михнов может от стресса все банки отбить. Выходи уж сам, умник!

– Но я ВасГену сказал, что нога болит… – Семену хотелось бы раствориться в воздухе, как растворяется в горячем чае кусочек сахара, не быть, не существовать.

– Значит, скажешь, что выздоровела. И больше никаких фокусов! – пригрозил Казанцев.

Бакин вздохнул. Номер не удался. Интересно, что скажет на это отец?..


*


– Ну и что ты Яне дарить собираешься? – Андрей пялился на Сашу с любопытством. – Не просто так спрашиваю: не хочу с подарками пересечься.

То, что Кислый приглашен на день рождения к Яне, стало для Кострова сюрпризом. И не сказать чтобы приятным.

– Не твое дело, – отшил он товарища по команде, а сам позвонил Яне.

– Кислого мой отец пригласил, – сказала она в ответ на Сашин вопрос. – Решил устроить мероприятие с размахом, в ресторане, всю родню позвал… и Андрея, он тоже у нас вроде как свой.

– Понятно, – сухо проговорил Саша.

– Что тебе понятно? – возмутилась Яна. – Думаешь, мне самой это приятно? Ни капли. Не беспокойся, ничего у меня с Андреем уже давно нет. Я с двумя парнями одновременно не встречаюсь. Ты мне не веришь?

– Конечно, верю, – согласился Костров, но на душе скребли кошки.

И подарок он до сих пор не выбрал. А Кисляк наверняка захочет выпендриться, подарит что‑нибудь особенное, вот и придется на его фоне выглядеть весьма бледно. Для девушек такие вещи очень важны, посмотрит Яна, подумает да и решит, что бывший приятель подходит ей гораздо больше, чем нынешний…

С этими невеселыми мыслями Саша вернулся домой, а там его поджидал сюрприз – деньги! Вполне достаточные для того, чтобы купить нормальный подарок!

Радость на минуту оглушила его, а потом сквозь нее пробился вопрос, откуда взялись средства, когда до маминой зарплаты еще целая неделя.

На настойчивые вопросы сына мама отвечала уклончиво, еще более усугубляя Сашины подозрения.

Деньги принес отец – такова суровая правда, и закрыть на нее глаза, как бы ни хотелось, нельзя.

– Я не возьму эти деньги, мне ничего от него не надо, – сказал Саша твердо, с сожалением кладя купюры на стол. – Ничего не хочу о нем слышать, пусть живет там со своей малолеткой, а на нас ему плевать! Слышишь: плевать! Так что нечего его привечать!

Мама расстроенно покачала головой. Саше в целом было ее жаль, но она сама проявляет излишнюю слабость. Если отец ушел, лучше напрочь забыть о нем. И никаких компромиссов! Обойдутся и без него как‑нибудь!

Мама тяжело вздохнула.

– Мам, – Саша дотронулся до ее руки, – неужели ты его до сих пор любишь?

Она не ответила.


*


Дима возвращался домой. Сегодня он опять весь день бесцельно бродил по городу. На душе было так муторно, словно туда нагадили кошки. Ни девушки, ни команды – ничего. Осталась одна учеба, но и она приносила лишь временное облегчение. Когда тебе плохо, можно, конечно, прорешать двадцать трудных задачек, но рано или поздно и они закончатся, и останется лишь пустота.

Уже подходя к своему подъезду, Щукин вдруг заметил Жарского. Бывший тренер стоял под деревом, явно ожидая кого‑то.

– Дима, – окликнул Дед, – а я к тебе. Не уделишь ли немного времени?

Удивленный Щукин кивнул, и Жарский направился к ближайшему кафе, что уже свидетельствовало о том, что разговор важный и серьезный.

А в кафе, за столиком, на котором остались еще влажные отпечатки чужих стаканов, Дед предложил ему играть в «Химике».

Это было странно и страшно, тем более что «Химик» тоже оказался в плей‑оффе и должен встретиться с «Медведями» в решающем поединке. Можно ли предать друзей? Но будет ли это предательством? Они же отвернулись от него первыми? Да, Дима ошибся, с кем не бывает – не ошибается только тот, кто ничего не делает. Но его отвергли. Даже брат Егор после того злосчастного случая просто‑напросто отказался общаться с Димой. И что, теперь он должен хранить верность «Медведям», даже будучи исторгнутым из коллектива?..

– Я не тороплю с ответом, тебе нужно подумать, – Дед, чувствуя его сомнения, дружески похлопал Диму по плечу, – позвони мне, как надумаешь. Буду ждать.


Дима думал целые сутки, а потом набрал номер Жарского.

– Степан Аркадьевич, я согласен.

– Молодец, – Дед явно обрадовался, – верное решение. Жду сегодня на тренировке.


Глава 3

Противостояние


– Ну‑ка признавайся, что с тобой происходит? – потребовал отец, когда Семен, отправившись в магазин, вернулся с сумкой, где не было ни одного продукта из выданного заранее списка.

– Может, влюбился? – предположила мать и, приобняв сына, заглянула ему в лицо. – Расскажи нам, будет легче.

И Семен заговорил. Слова вырывались из него, как дождевые капли из набухшей тучи. Слушая его, отец мрачнел, а самому Семену и вправду становилось легче.

– Понятно… – Бакин‑старший встал с табурета и с мрачным видом прошелся по кухне. – Я думал, такое бывает только в профессиональных командах. Вашему Казанцеву заплатили, причем, судя по всему, неплохие деньги. А тебя поймали как лоха!

– Пап!

– Не трогай его! – вступилась мама, загораживая сына своей внушительной фигурой. – Мальчик и так в тяжелом положении, нечего на него давить!

– Вот, ек‑макарек, дожили! – Николай Бакин схватил со стола сигаретную пачку, покрутил в руках и положил обратно.

– Что же теперь делать? – спросил Семен.

Если отец скажет сейчас идти к Макееву, поднимать на уши команду, рассказывая о подлости спортивного директора, он, Семен, сделает это!

Но отец вдруг покачал головой.

– А что мы можем? – спросил он, оглядываясь на жену. – Силы неравны. Этот Казанцев тебя, как муху, пришлепнет. Он с самим Калининым на короткой ноге… Тут придется прогнуться. Один раз – можно. Один раз – не… не страшно, правда, мать? А мы тебя в любом случае поддержим.

Один раз, наверное, и вправду не считается. Тем более что поступает он действительно по принуждению…


*


После выписки из больницы, где Марина часто навещала Егора, отношения значительно улучшились. Егор предпочитал не думать о пережитых размолвках и сделанном без его ведома аборте. Ничего, у них еще может сложиться, у них еще могут появиться дети.

Марина стала мягче, но все же романтика самых первых встреч ушла, оставив по себе сладко‑горький осадок. Они с Мариной на время словно поменялись местами. Теперь она чаще звонила Егору, чем он ей, чаще предлагала встречи.

Вот и сегодня девушка предложила встретиться, но Егор отказался, сославшись на усталость.

– Хорошо. Значит, в другой раз, – покладисто согласилась Марина.

Но потом от нее пришло сообщение.

«Сегодня ровно три года со дня нашего знакомства. Поздравляю», – прочитал Егор, холодея, и понял, что совершенно забыл об этой дате.

Ровно три года назад они встретились у ледового дворца. Так же ярко зеленели деревья, а в воздухе сладко пахло недавно распустившейся черемухой.

Егор придержал для симпатичной незнакомки тяжелую дверь, а она улыбнулась, сверкнув белыми зубами, и сказала, что не часто встретишь настоящего рыцаря. Он ответил, что ради нее готов на подвиги и на ближайшем турнире непременно забросит в ее честь шайбу.

Марина оказалась страстной поклонницей хоккея. Их общение продолжилось.

Егор помнил первый поцелуй, случившийся под проливным дождем. Они оба были насквозь мокрые, но все целовались и целовались, не в силах оторваться друг от друга…

Каким прекрасным и волнующим все было тогда!..


Очнувшись от воспоминаний, Егор набрал знакомый номер.

– Почему ты не сказала о дате? – спросил он, когда Марина приняла вызов.

– Я думала, ты помнишь, – ответила девушка и повесила трубку.

Он звонил ей весь вечер, но она не отвечала. И только на следующий день Егору хоть и с трудом, но все уже удалось вымолить прощение.

В ресторане играла негромкая музыка, а на столе стоял огромный букет, принесенный Егором.

– Ты обещал мне подарок! – Марина кокетливо посмотрела на парня из‑за высокого стакана.

– Да, точно! – Он полез в сумку.

– Хотя погоди, – девушка поставила на стол подарочную коробку, перевязанную бантом. – Я буду первая. Я хочу как можно чаще видеть твою улыбку, а поэтому дарю тебе вот это… Ну открой же!

Егор развязал ленту и уставился в коробку так, словно увидел там привидение.

На дне лежала футболка, на которой красовалось его собственное улыбающееся лицо.

– Тебе не понравилось? – забеспокоилась Марина.

– Н‑нет, – с усилием выдавил парень, – очень понравилось. Просто не ожидал, что мы с тобой так похожи. Вот мой подарок… – Он достал женскую футболку с точно таким же рисунком, как и на той, что подарила ему Марина. – Понимаешь, я хотел быть всегда с тобой…


*


Ко дню рождения Яны Саша подготовился, как мог. Надел новый костюм, выбрал неплохой, хотя и скромный, букет, купил в подарок цифровую фоторамку.

Уже перед самым рестораном Кострова обогнал броский спортивный автомобиль.

– Привет! – Кисляк, вылезая из машины, приветственно помахал рукой. – Посмотри, как синхронно прибыли! Вот что значит команда!

В руках у Кисляка был роскошный букет, раз в шесть превосходящий букет, принесенный Сашей.

Дальше пошло еще хуже. Кислый источал любезность, целовал ручку Яниной маме и явно был своим в компании гостей, знал всех по именам и чувствовал себя как рыба в воде.

Саша, знавший только именинницу, оказался задвинут в дальний угол. Возле Яны все время толпились все новые гости, желавшие ее поздравить, поэтому уделять слишком много внимания одному из гостей она просто не могла.

Подарок Андрея даже превзошел ожидания: дорогущая зеркальная камера нового поколения. Где уж тут сравнивать ее с бюджетной фоторамкой?

Сели за столы, пошли тосты. Одна из тетушек Яны, взявшаяся произносить тост первой, едва ли не напрямую соединила Яну с Кислым, намекая на общее детство и давнюю очевидную симпатию. Слушая ее, Саше показалось, будто он присутствует не на дне рождения, а на помолвке. Зря Яна позвала его принимать участие в этом фарсе. Он здесь чужой, и все с готовностью демонстрируют ему это. А Кислый улыбается – такой обаятельный херувимчик с ямочками на щеках.

Костров сидел за столом мрачный, чувствуя свое абсолютное одиночество в этой шумной веселой компании. Зря он пришел сюда, очень зря.

Наконец, терпение истощилось. Саша подошел к Яне, которая, уделяя внимание остальным гостям, так и не нашла времени побыть с ним.

– Еще раз с днем рождения! – сказал он, пытаясь нацепить на лицо безразлично‑дружелюбное выражение. – Все было замечательно. Извини, я побежал.

– Куда? – переполошилась вдруг Яна.

– Мне пора… Извини…

Саша пожал руку ее отцу и вышел из душного зала.

– Погоди! – Яна догнала его уже на улице. – Я с тобой. Провожу тебя…

– А как же гости?

– Да ну их, этих гостей! – девушка засмеялась. – Мой день рождения, что хочу – то и делаю! А я хочу быть с тобой. Понял, дурашка?

Она подхватила его под руку, и они пошли по городу.

Шелестела листва, было еще светло, и город, словно ковровые дорожки, бросал им под ноги широкие улицы. Они кормили голубей в старом парке, ели мороженое и без конца смеялись.

А потом небо вдруг резко подернулось тучами и хлынул ливень. Саша, стащив с себя пиджак, накрыл им Янину голову, и они, все еще смеясь, весело перепрыгивая через лужи, побежали искать укрытие.

Двери института, где училась Яна, оказались не заперты, и оба, все мокрые, тяжело дыша, вбежали туда.

На улице грохотал гром, и все озарялось яркими вспышками молний, а Саша и Яна стояли в холле, взявшись за руки, и смотрели только друг на друга.

– Пойдем, я покажу тебе свою аудиторию… Вот забавно! Никогда бы не подумала, что на день рождения окажусь в родном институте! – Яна повела его по коридору в один из кабинетов. – Вот здесь!

Девушка прошла вдоль ряда столов, зябко ежась.

– Замерзла? – с беспокойством спросил Саша.

– Еще как! – Она дрожала, обхватив себя за плечи. – После холодного душа!

– Сейчас разотру.

Костров принялся бережно растирать ее покрывшиеся мурашками руки, но Яна, вдруг остановив его, заглянула парню в глаза.

– Неужели тебе совсем не хочется меня поцеловать? – спросила она, таинственно поблескивая глазами в полумраке аудитории.

– Хочется, – произнес Саша внезапно севшим голосом.

– Ну так поцелуй, чего боишься? – она потянулась к его губам, приобняв за шею.

Это было замечательно и вместе с тем преступно. Не выдержав накала эмоций, Саша отстранился от девушки, и она закусила губу.

– Ты не хочешь, чтобы между нами что‑то было? – спросила Яна напряженным голосом.

– Нет, не обижайся, пожалуйста. Просто боюсь, что сюда кто‑нибудь войдет.

Волшебство, что витало в воздухе еще минуту назад, делая его сладким и пьянящим, исчезло.

– Я не обижаюсь. Пойдем, мне еще к гостям возвращаться, – сказала Яна спокойным голосом.


*


Когда Егор узнал о «Химике», Диме показалось, что брат его убьет.

– Ты что, совсем рехнулся! – орал он. – Ты хоть знаешь, что мы скоро с «Химиком» играем? Что, против своих пойдешь?!

– Свои – это те, в чьих воротах я стою, – напомнил Димка, стараясь говорить как можно спокойнее. – Я хочу играть в хоккей, понимаешь? А твой Макеев меня, между прочим, из команды выгнал.

– И правильно сделал! – Егор выхватил у Димы книгу, которую тот пытался читать, и запустил ее в угол. – Ну ты и урод!

– Сам урод! – Дима с яростью уставился на брата.

– Эй, мальчики! – в комнату заглянула мать. – Опять ссоритесь? Ну сколько же можно?!

– Столько, сколько нужно, пока этот предатель не поймет! – отрезал Егор.

– А сам прямо святой! Я его, кстати, вообще не трогал. Сидел тут, читать пытался… – Дима поднялся с кресла и поднял свою книгу.

– Ты бы лучше правила нормального поведения в коллективе почитал! – Егор демонстративно нацепил наушники и отвернулся от брата.

Мама укоризненно покачала головой, а Дима почувствовал себя мерзко. Нет, нельзя вестись на провокации Егора. И вообще он, Димка, никому не должен. Они его сами выгнали, так что еще вопрос, кто перед кем извиняться должен.


*


Яны не было очень долго, и Андрей стал беспокоиться о том, не сбежала ли она совсем. Но вот девушка появилась на пороге. Из прически выбилось несколько прядей, тушь в уголке глаза немного размазана… Яна казалась расстроенной.

– Ну как, проводила? – спросил Кисляк, подойдя к ней.

– Проводила. – Яна отвела взгляд.

Ой, что‑то между ними не так ладно, как ей хочется показать!

– Слушай, скажи, а что ты вообще в Кострове нашла? – Андрей продолжал ее разглядывать, заметив, что платье девушки помято и еще влажное.

– Он настоящий, живой, искренний, – ответила она горячо. – А ты – эгоист, живешь только для себя!

– Ты очень ошибаешься, – Андрей взял ее за руку.

– Хотела бы я ошибаться! – сказала Яна и резко вырвалась.


*


Все‑таки нанять на работу Олю было прекрасной идеей, не могу не одобрить этот поступок Казанцева. Девушка со всем пылом взялась за дело, и вскоре у каждого из команды была персональная страничка. Я почитал анкеты ребят и посмеялся. Вот, например, вопрос о том, кого опрашиваемый считает лучшим игроком «Медведей».

Кисляк ответил, что это он сам.

Бакин назвал Антипова.

Антипов – Егора Щукина, подчеркнув, что тот все‑таки капитан команды.

А сам Егор заявил, что нет смысла выделять кого‑то одного, хоккей – это командная игра.

Значит ли это, что команда все‑таки появилась? Близко к тому, но не факт.

Приближался ответственный день – встреча с «Ледяной молнией». Никогда не делю матчи на важные и не важные и вам не советую, а поэтому я слегка волновался за ребят. Хорошо хоть, Семен Бакин поправился и смог встать в ворота. ВасГен сказал, что и сам не понял, что было у парня с ногой, даже рентген ничего не показал.

Но имелась еще одна проблема, которую лучше было решить до выхода на лед. ВасГен рассказал мне, что к нему обратился Миша Пономарев. Его бабушке срочно требовалась операция на сердце, а денег не было, вот Миша и пытался узнать у нашего врача, можно ли сделать где‑то подешевле.

ВасГен уже разговаривал с Казанцевым, прося о помощи, но спортивный директор даже не стал его слушать. Уже не раз замечал, что он гораздо охотнее берет деньги, чем отдает их.

Казалось бы, ситуация тупиковая, но была у меня на этот счет одна идейка, для чего я и подозвал Олю. Выслушав меня, она тут же согласилась помочь, и перед матчем с «Ледяной молнией» я вполне успел насладиться плодами своего труда.

Наш спонсор Калинин, несмотря на занятость, следил за жизнью команды и присутствовал на всех матчах, проходящих в городе. Не оказался исключением и этот раз.

– Здравствуйте, – Калинин окинул взглядом нашу святую троицу, включавшую меня, Романенко и Казанцева, – молодцы, что сайт команды сделали. Только следите ли за ним?

– Что‑то случилось? – забеспокоился Казанцев. – Оля еще неопытная, и если…

– Нет, – сурово прервал его спонсор, – с подачей материала все отлично. И даже более того. А вот вы знаете, что бабушка у Пономарева умирает? И что предприняли, чтобы ему помочь?

Не смог отказать себе в удовольствии взглянуть на Казанцева. Тот побледнел, но тут же сориентировался.

– Как умирает! – воскликнул он, всплеснув пухлыми руками. – Боже ты мой! Ему же нужно помочь!

Если бы я не знал, что ВасГен умолял его о помощи Пономареву буквально вчера, то поверил бы разыгрываемому спектаклю! Какой артист в нем пропадает! Казанцеву бы не в спортивные директора, а на сцену! Играл бы Клавдия в «Гамлете» или, пожалуй, лучше бы Полония…

– Вот, – Калинин протянул Казанцеву толстый конверт, – здесь нужная сумма. Передай не откладывая – пусть Миша выйдет на лед в хорошем настроении.


*


– Вы меня искали? – Пономарев, не ожидая ничего хорошего, заглянул в кабинет.

– О! Миша! Входи, входи! – Казанцев откинулся на спинку стула. – Присаживайся!

Похоже, спортивный директор находился в самом благодушном настроении.

Миша сел на краешек стула, панически размышляя, что принесет ему этот неожиданный вызов. Вроде ни в чем особо плохом не замечен…

Тем временем Казанцев подвинул к нему пухлый конверт.

– Что это?

– Пятьсот тысяч. Я слышал, тебе нужны деньги, – Казанцев сладко улыбнулся.

– Я… Вадим Юрьевич… я даже не знаю…

– Не надо благодарностей, – спортивный директор в протестующем жесте выставил пухлую розовую ладошку. – Ты же член команды. Мы обязаны помогать друг другу, поэтому я уговорил Калинина дать тебе денег.

– Спасибо! Я отдам! Я возьму кредит, я заработаю!..

Миша чувствовал себя последним подлецом. Казанцева в команде не очень любили и, если представлялась возможность, посмеивались над ним. А он оказался самым благородным из всех!

– Не спеши, – сдержанно, как и полагается истинному сеятелю добра, произнес Казанцев, – думай сейчас только о победе, и пусть все будут здоровы. А пока пойдем, мне нужно подбодрить команду.


Миша вышел на лед окрыленный. Теперь‑то все будет в порядке!


*


– Ну давай, Семен, успехов, мы в тебя верим! – Макеев похлопал Бакина по плечу.

– Вот именно. Помни об этом! – добавил Казанцев, глядя так многозначительно, что Семену захотелось вот прямо сейчас провалиться сквозь землю.

Начался матч. Но даже стоя в воротах, Бакин чувствовал на себе взгляд спортивного директора. Прав отец, с таким человеком не стоит шутить. Раздавит как муху! И все же… Голова раскалывалась. В центре шла какая‑то движуха, но Семен почти не замечал этого, занятый своими невеселыми мыслями. И только когда в него полетела шайба, Бакин рефлекторно парировал удар, не успев сообразить, что делается, но нападающий «Молнии» добил шайбу, и она все же оказалась в воротах.

Один‑ноль.

Ну что же, хорошо, пока все выходило само собой как бы без его участия. Ведь может же противник оказаться сильнее.

Снова пошла напряженная игра, и вот уже шайба в воротах соперника, направленная мощным броском Антипова. Один‑один.

Бакин снял маску и жадно отпил из бутылки воду. Что‑то горло пересохло. Пока что ничья, и ребята еще не знают о готовящейся им подлости. Вон как обнимают Антипова. Радуются. Верят в победу…

Новое вбрасывание шайбы в центральной зоне, игроки «Ледяной молнии» перехватывают инициативу и мчатся к воротам. Бросок… И снова Бакин успел накрыть шайбу ловушкой, прежде чем сообразил, что делает. Вот ведь чертовы рефлексы! Он виновато покосился в сторону трибун – туда, где сидел спортивный директор.

Перепасовка – и новый бросок по воротам. На этот раз ошибка целиком со стороны нападающего – шайба влетела точнехонько в конек Бакина и отскочила.

Вот ведь неумехи! Таким и захочешь – не проиграешь! Что же Казанцев прикажет? Может, самому шайбу в ворота подпихивать? Наверняка арбитр бы оценил!

Опять борьба, и победный бросок Кострова. Вот ротозеи!

Вот бы Казанцев и давил на Антипова с Костровым. Хотя на них ведь не надавишь. Антипов упрямый, а Костров принципиальный. Один он, Семен, что ли, тряпка? Нет, по совести, у него просто тяжелые обстоятельства. Его приперли к стенке, к тому же этот матч действительно ничего не решает. Может, будет даже лучше, если противники в плей‑офф увидят, что «Медведи» по‑прежнему могут проигрывать, станут воспринимать их чуть менее серьезно.

Теперь Семен с напряженным вниманием следил за происходящим. Схватка у самых ворот… Шайба… Нужно только чуть‑чуть помедлить. Вот так. Миг – и удар клюшки приходится в пустоту, а сам Бакин вроде и не виноват. Он же старался. Два‑два. Уже кое‑что, да и не побеждать же «Молнии» с разгромным счетом. Пусть разрыв будет небольшим…

Шел уже третий период. Вбрасывание выиграла «Ледяная молния». С помощью серии ловких маневров они вошли в наиболее удобную зону…

А дальше Бакину показалось, что он смотрит замедленное кино. Вот игрок «Молнии» замахивается для броска по воротам… Вот наперерез ему несется Кисляк и, не успевая, падает на лед, собственным телом закрывая дорогу шайбе.

Глухой удар, пришедшийся Кисляку куда‑то в область шеи… Шайба отскакивает, а Андрей так и остается лежать на льду… В это трудно поверить. Тот, кого все считали самым эгоистичным игроком «Медведей», готов лечь под шайбу, лишь бы спасти команду!

Сердце ухнуло куда‑то вниз, но тут же подскочило вверх.

А ведь к черту Казанцева! Пусть катится к черту! После того, что сделал Кисляк, слить невозможно! Победа должна быть их! Несмотря ни на что! Несмотря на всех Казанцевых в мире! Только бы с Андреем все было в порядке!

Тем временем на площадке появился ВасГен. С Кисляка стащили шлем, на котором вмятиной отпечатался след от шайбы, и врач склонился над лежащим.

– Василий Геннадьевич… – Семен чувствовал, как его голос дрожит, – он… он дышит?..

– Все в порядке, все живы, – ВасГен отвернулся от Семена. – Носилки! Живо!

Кисляка унесли, игра продолжилась как ни в чем не бывало.

Новый удар по воротам, но Бакин уже был готов к этому. Удар отражен.

– Молодца! – Егор Щукин, проезжая мимо, стукнул клюшкой по его щиткам. – Так держать!

Так держать, значит? Но он ведь и держит!

Вскоре «Ледяной молнии» присудили буллит. Семен по буллитом мастер, но так легко было бы, как и в прошлый раз, чуть‑чуть промедлить, совершенно незаметно для постороннего глаза. Но он уже принял решение и, не поддавшись на обманное движение, легко отразил летящую в ворота шайбу.

– Бакин! Молодец!

Высыпавшие на площадку ребята кинулись к нему с объятиями.

Снова атака «Медведей», и Миша Пономарев забрасывает третью, решающую шайбу.

Три‑два в пользу «Медведей» и шесть секунд до окончания матча. Это победа!

Победа!

От радостного крика уже болит горло. Трибуны неистовствуют, и кажется, что этот торжествующий клич достигает неба. Они победили! Какое же это приятное чувство!

– Ну что, мы их сделали! – кричит Егор Щукин, пожимая руку Пономареву. – Молодец!

– Да что я, это все Бакин, – смущается Миша. – Ему спасибо надо сказать.

– Спасибо, – глаза Егора смотрят внимательно и серьезно.

Как хорошо, что Семен может с честью выдержать этот взгляд.

Он вместе с остальными радовался победе и принимал поздравления. И только потом, в коридоре, когда навстречу ему шагнул отец, Семен не выдержал и, бросившись ему на грудь, разрыдался как ребенок.

– Я не мог! Не мог, пап!.. Представляешь… – сбивчиво, перемежая речь всхлипами, говорил он. – Когда Кисляк под шайбу лег, я вдруг понял, что не смогу предать!..

– Ну ничего, – отец, как маленького, погладил сына по волосам. – Обойдемся как‑нибудь. Мы всем этим буржуям кузькину мать покажем! Ну чего ты? Пойдем домой…


Глава 4

Вооружен и особо опасен


Яна приходила на матч. Но, глядя на нее, Саша никак не мог отделаться от сомнения. Интересно, ради кого она пришла – ради него или ради Кисляка?..

Когда Андрея вынесли с поля на носилках, Яна была тут, едва в машину «Скорой помощи» с ним не села.

Значит ли это, что ее многочисленная родня права и она с Кисляком действительно пара?.. Он же ради нее лег под шайбу. Сто процентов ради нее! Хотел доказать свою храбрость и все такое. Доказал? Ее проняло?

Знать бы ответы на эти непростые вопросы!..


*


Шея болела просто адски. Не мудрено. Там, под повязками, теперь черный огромный синячище. Ничего страшного, гематома. Как говорится, до свадьбы заживет…

Дверь в палату тихо скрипнула, и появилась Яна. Пришла!.. Или у него все же поднялась температура и начались галлюцинации?..

– Ты что тут делаешь? – спросил Андрей немного хрипло. – Или Кострова тоже поломали?

– Дурак ты, – ответила девушка беззлобно. – Но рада, что ты в порядке. Вот сок, вот фруктовое пюре… вроде тебе сейчас жесткого нельзя, а я пойду.

Она поставила сумку возле кровати и поспешно отступила, словно не желая оставаться в опасной близости от него.

– Ян, – окликнул он и скривился от резкой боли. – Скажи, что еще сделать, чтобы тебя вернуть?

Она поспешно помотала головой.

– Ничего не надо! И… поправляйся.

Снова хлопнула дверь, а спустя пару минут в палату ввалились ребята. Среди них Костров. Задумчивый. Наверняка встретил Яну в коридоре. Вот и отлично: пусть сделает нужные выводы!

И вправду, все, что ни делается, делается к лучшему.


*


– Я тебя давно ищу! Куда ты пропал?! – Марина обиженно надула губки.

– К Кисляку в больницу ездили. А знаешь, – Егор подхватил девушку под локоть, – поедем ко мне, отпразднуем.

– С твоей мамой чай будем пить? – хмыкнула девушка и, дурачась, заправила черемуховую цветущую гроздь себе за ухо.

– Мама сегодня допоздна работает, а Димка на тренировке, – объяснил Егор.

– Где? На тренировке? – Марина задорно захохотала. – Он у тебя в фигурное катание подался?

– Нет, – Щукин нахмурился, говорить об этом было неприятно, но все равно придется – рано или поздно, но об этом узнают и Марина, и ребята… – Его Жарский к себе позвал, Димка теперь в «Химике».

– Шутишь! – Марина даже подскочила.

– Не шучу…

Она взглянула на него и покачала головой.

– Ладно, пойдем к тебе.

Пока Марина устраивалась на диване в комнате Егора, парень сбегал за соком, фруктами и сыром.

– За успех! – Маринин бокал звонко стукнул о его. – Знаешь, я тут подумала… Вот если вы все же попадете в «молодежку», ты же меня бросишь…

– Почему это? – Егор едва не поперхнулся своим соком.

– Ну как же – уровень, толпы фанаток…

– Нужны они мне! – Щукин решительно отставил в сторону бокал с соком и потянулся к губам девушки.


Они еще лежали обнявшись, когда вдруг хлопнула входная дверь.

– Ты же говорил, что мама будет поздно! – зашипела, словно рассерженная кошка, Марина, натягивая на себя простыню.

– Сейчас посмотрю.

Егор надел джинсы, вышел в коридор и наткнулся взглядом на разувающегося Димку.

– Что‑то ты рано. Видно, тренируют вас не очень усердно – чтобы сливать, много науки не требуется, – начал Егор привычную пикировку.

– Это потому, что следующая игра с «Медведями», тут и стараться особо не нужно, – принял эстафетную палочку Дима.

– Старайся не старайся – результат один, – ответил Егор, прожигая брата глазами.

Когда Марина, уже совсем одетая, выглянула из комнаты, братья еще стояли друг против друга, словно два готовых к бою петуха.

– Дима! – проворковала девушка нежным голоском. – Давно тебя не видела! А ты изменился…

– Это точно, – хмыкнул Щукин‑старший. – Был математиком, а стал химиком!

– Мальчики, хватит ссориться! Егор, пойдем лучше погуляем. Посмотри, какая на улице погода хорошая!

Еще не стемнело, небо все еще было ясным, и погода и вправду располагала к прогулке.

– Пойдем, – согласился Егор. Ссориться с братом было как‑то глупо, но колкости почему‑то вырывались у него словно сами собой, на автомате.


*


Полученные деньги тут же пошли в дело. Отец отвез их в больницу, и в ближайшие дни бабушку должны были прооперировать. Имелась и еще отличная новость: Алина наконец возвращалась со своих сборов и прислала СМС с датой прибытия и номером вагона. Миша ужасно соскучился, а поэтому предвкушал встречу. Но судьба все поворачивает по‑своему. Меньше чем за сутки до приезда Алины выяснилось, что операция бабушки назначена практически на то же время.

Миша пытался дозвониться Алине, но телефон отвечал равнодушным голосом робота, сообщавшего о недоступности абонента.

– Поезжай к ней, в больнице я подежурю, – предложил отец.

Но Миша не стал его слушать. Бабушка воспитала его, и предать ее теперь, когда она так нуждалась во внимании и сочувствии, было немыслимо. Да и может ли он болтать с Алиной, не зная, что происходит там, в больнице. Операция все‑таки тяжелая, и лучше в любом случае находиться рядом.

В общем, это даже не обсуждалось.

Он так и не дозвонился Алине, зато операция прошла успешно, и врач заверил, что бабушка вскоре поправится. Наверное, это и было сейчас главным.


С Алиной Миша встретился только на следующий день, после тренировки.

Она едва поздоровалась с ним. Обиделась, да еще, Миша в этом не сомневался, мама накрутила.

– Извини, что не встретил…

– Да ничего страшного, – произнесла она, тоном противореча собственным словам, – ты, наверное, мою СМС не получил.

– Получил…

– И что? – Алина взглянула ему в глаза. – Скажи честно, у тебя кто‑то появился.

– Бабушка, – брякнул Миша и смутился, – то есть я хотел сказать, что бабушке делали операцию, и я не смог тебе дозвониться.

– И как? – девушка выглядела обеспокоенной.

– Все хорошо. И… я могу чем‑то загладить свою вину.

– Нет! – Алина сложила руки на груди. – Ничем!.. Кроме мороженого!

– Считай, договорились!

Он сжал ее ладошку, и они побежали по улице, так и не размыкая рук. И это было просто чудесно!


*


Дима вышел из подъезда, жмурясь от по‑летнему яркого солнца, когда дорогу ему преградила чья‑то тень.

Надо же, Вика! Собственной персоной! Сюрприз!.. На скуле у девушки темнел синяк.

– Привет, – Вика смотрела на него просительно, словно знаменитый кот из «Шрека», и Димке стало как‑то неприятно.

– Что ты тут делаешь? И что у тебя с лицом? – поинтересовался он довольно сухо.

Вика всхлипнула и дотронулась до скулы.

– Этот урод… ну Олег, помнишь, ты его видел… он меня ударил!

– Да? – парень с интересом посмотрел на нее. – И за что же?

– Я его козлом назвала, причем по делу. А он… ты же этого так не оставишь?

– Правда? – Дима скривился. – И чего же ты от меня ждешь?

– Ну… разберись с ним. По‑мужски! – Она снова заглянула ему в глаза. – Помоги! Я же к тебе через весь город ехала!

Ну просто попрошайка на паперти!

– А об этом я тебя не просил! – вернул он ей ее же фразу. – И вообще ничего не обещал. Мы с тобой просто друзья, разве нет? Не помнишь?..

Вика от удивления некрасиво разинула рот, становясь похожей на выброшенную на берег рыбу.

Димке не было ее жаль. Он вдруг почувствовал, что ужасно устал – и от душевных метаний, и от Вики. Она уже не представляла для него никакой ценности, но отношения следовало завершить. Поэтому Дима наметил на сегодня сразу два важных и неприятных дела: разговор с Макеевым и разбирательство с красавчиком Олегом.

С Макеевым все прошло не очень. Если Дима еще где‑то в глубине души надеялся, что, услышав о «Химике», тренер позовет обратно, эти мысли оказались пустыми фантазиями. «Я тебя услышал. Успехов», – все, что сказал Сергей Петрович. Ну что же, выбора не оставалось.

Второе дело прошло гораздо глаже. Найдя Олега у института, в котором тот вместе с Викой посещал подготовительные курсы, Дима отозвал парня в сторонку и, не удосуживаясь излишними разговорами, просто вмазал ему хорошенько.

Вика сама пришла к нему спустя день.

– Спасибо, – сказала она, кокетливо хлопая ресницами.

– Это за что? – переспросил он нарочито грубо.

– Ты же Олега проучил?.. – она казалась удивленной.

– Кто тебе сказал?

– Он сам… – протянула девушка.

– Передай ему, что он обознался. И не надо благодарностей.

Вот, пожалуй, и все. Долги розданы, и о Вике можно забыть.


*


– Бакин!

Услышав голос Казанцева, Семен вжал голову в плечи. Сейчас начнется! Как жаль, что он не может превратиться, скажем, в таракана, чтобы шмыгнуть в какую‑нибудь щелку…

– Ну чего же ты стушевался! – спортивный директор похлопал парня по плечу. – Молодец, вырвал победу, можно сказать, зубами, а теперь стесняешься.

– Но… я… но вы…

Бакин и не знал, что думать.

– Давай пять! – Казанцев протянул ему для пожатия руку. – Проверял я тебя. Поздравляю, ты прошел проверку!

– Как? Какую проверку? – Семен захлопал ресницами.

– Ну, понимаешь ли, плей‑офф – дело серьезное, вот я и решил тебя испытать. Мало ли, придут, попытаются принудить прогнуться. А ты молодец! Кремень!

Голос спортивного директора звучал слишком радостно и оттого фальшиво.

Бакин не знал, верить ему или нет.

– И помни: о нашем уговоре – никому! – пригрозил Казанцев.


– Ну конечно, врет! – бескомпромиссно заявил отец, когда Семен рассказал ему об этом разговоре. – Хотел бабки срубить, а видит, что не вышло, вот морду кирпичом и делает!

Отец, конечно, частенько делал подобные заявления, однако в этом случае Семен ему отчего‑то верил. Не нравился ему Казанцев – вот и все тут!


*


Перед тренировкой я собрал ребят, чтобы поговорить о предстоящем матче с «Химиком». Мы уже обыгрывали эту команду, но сейчас условия изменились. Хотя Жарский не справился с «Медведями», в «Химике» он оказался на своем месте, и команда явно пошла на подъем. Теперь у них было два новых перспективных нападающих и… Дима Щукин – весьма и весьма хороший вратарь.

– Если мы управимся с «Химиком», – говорил я ребятам, – войдем в плей‑офф со второго места. Нет – с третьего. От этого зависит также, с какой из команд мы будем встречаться в полуфинале – с «Легионом» или со «Львами».

– Лучше уж с «Легионом», – серьезно сказал Егор.

– Вот и работайте, – напутствовал я. – И начинаем прямо сейчас.


После тренировки ВасГен позвал меня в ресторан – это называлось «отдохнуть от пельменей», которые составляли основную часть нашего холостяцкого рациона.

Но оказалось, что он подготовил сюрприз в виде племянницы Антонины. Примерно такой же, как бывает в американских фильмах, когда герой приходит к героине с самыми конкретными намерениями, начинает раздеваться и вдруг, когда он уже в трусах, вспыхивает свет и масса людей, приглашенных на сюприз‑вечеринку, кричат ему: «Happy birthday!» Наш командный врач поступил еще хуже, убежав под шитым белыми нитками предлогом и оставив меня наедине с Тоней.

Она, конечно, симпатичная девушка, ничего не могу сказать, но… не Юля.

Можно признаться себе в этом прямо: с некоторых пор все женщины делятся для меня на две неравные группы – есть Юля и есть другие.

После этого «романтического» вечера, когда мне пришлось поступить с дамой, уже рассчитывающей на внимание, если не грубо, то и не совсем галантно, я пришел к ВасГену требовать объяснений.

– Что, не понравилась? – спросил он с явным сожалением.

– Не в том дело, – отмахнулся я, – я тебя об этом просил?

– А ты вообще ни о чем не просишь! – пошел в наступление новоявленный благодетель. – Между тем, вижу же, страдаешь. Ты погоди, подумай. Тоня и хозяйка хорошая, и детей любит…

Я только рукой махнул: что тут скажешь! – и ушел.

Он подошел ко мне чуть позже – попросить прощения. Да я и не сердился, понимал, что он хотел как лучше. Интересно, почему люди так часто берут на себя смелость судить других и пытаться подстроить их жизнь под свои идеалы?.. «Я знаю, как для тебя лучше» – этот принцип отравил существование далеко не одному человеку…


Глава 5

Угрозы


Из больницы Андрея все‑таки выписали. Вследствие своего подвига он имел довольно неприятный разговор с отцом, который никак не понимал, что хоккей – это серьезно. Может, Андрей и сам виноват в этом, но отец привык считать его легкомысленным, а все увлечения несерьезными. С хоккеем же было не так. Придется отцу иметь это в виду.

Настроение после больницы было боевое, и, хотя на серьезные тренировки Кисляка еще не допускали, он регулярно ходил в ледовый дворец и разминался под наблюдением ВасГена. Вот у кого точно не забалуешь!

Несколько раз звонила Кристина, рассчитывая на продолжение отношений. Пришлось ее обломать. Но почти сразу после разговора, где Андрей поставил все точки над «i», на почту ему пришло странное письмо:

«Имей в виду, урод, за Кристину ответишь!»

Письма с угрозами – это уже что‑то новенькое. Игнорировать их нельзя, мало ли на земле психов, вдруг завтра с банкой серной кислоты у подъезда ждать станет. Пришлось звонить Кристинке. Она обрадовалась, тут же забила встречу, рассчитывая на свидание.

Пришлось встретиться с ней в спортбаре и показать письмо.

– И не представляю, от кого это?! – Кристина надувала губки и в раздумье качала головой.

– Попытайся представить. Вот, скажем, у тебя сейчас есть парень? – дал ей направление для размышлений Андрей.

– Нет! Кроме тебя, никого нет! – Она так преданно заглянула ему в глаза, что стало тошно. Ну почему ему так везет на дур?!

– Брат, сват… Ну кому ты на меня жаловалась?! – не выдержал он.

Кристина казалась обиженной. Еще чуть‑чуть – и заплачет.

– Никому не жаловалась! – густо накрашенные ресницы захлопали быстро‑быстро.

– Чей это адрес? – Кисляк ткнул в ноутбук, где было раскрыто злополучное письмо. – Сознавайся, все равно Ай‑пи пробью.

– Что пробьешь? – овечьи глаза стали круглыми‑круглыми.

– Адрес, с которого письмо пришло.

– А это как? – она казалась заинтригованной.

Вести для этой дуры ликбез основ компьютерной грамотности он не собирался. Все с ней понятно: максимум, на что она способна, – это тыкнуть свои наманикюренным пальчиком в экран айфона.

– Проехали, – он вздохнул. – И что, совсем никаких зацепок? Никого не подозреваешь?

– Почему никого? – Девушка подвинула к себе кофе и тарелочку с пирожным. – Полгода назад встречалась с одним, больным на всю голову. Я его бросила, а он за мной следил, прикинь! Обещал защищать меня ото всего!.. Ой, вкусная пироженка!.. Люблю с кремом!

– Приехали! – Андрею хотелось ее убить. Мало того что связывается с шизофрениками, так еще инфу выдает в час по чайной ложке. – Как его фамилия? Вспоминай живо!

– Ну… Не по‑омню… – девушка облизала ложечку. – То ли Болтовский, то ли Ботуцкий… А может, Болтушевский?.. Нет, не похоже…

– Сейчас глянем в поисковике. Вбивай фамилию, – он придвинул к ней ноут.

Потребовалось еще ткнуть в окошко, переключить раскладку и чуть ли не тыкать в клавиатуру ее пальцами – так неумело и неуклюже выходило у Кристины. Сразу видно, что с компом она даже не на «вы». Может, вообще его в первый раз видит… закралась в голову странная мысль.

И, разумеется, ничего они не нашли.


*


Дима шел через парк, усталый после тренировки и тряски в электричке. Все же заниматься с «Химиком» неплохо, но уж очень далеко. Он устал и думал только о плотном ужине, когда его вдруг окликнули:

– Эй, чувак!

К Димке шагнули двое незнакомых крепких парней, а за их спинами… Олег. Ну вот, а Димка‑то думал, что история закончена.

– Вот и увиделись снова, – усмехнулся бывший Викин кавалер. Да, выбрала она, однако. Только трус прячется за спинами других.

С этими словами Олег попытался ударить Диму, но тот увернулся. И тогда в дело вступила тяжелая артиллерия. Оба приведенных на подмогу парней разом бросились на Щукина и принялись бить его, целя в живот.

Ему пришлось бы весьма не сладко, не проходи мимо Семен Бакин. Спокойный, чудаковатый, иногда кажущийся излишне инфантильным, Семен все же был из тех людей, на которых можно положиться и которых ни в коем случае не следует выводить из себя. Заметив, что бывшего товарища по команде избивают, он без колебаний вмешался в драку. Двое – это заметно больше, чем один, поэтому нападающие, как шакалы, охотящиеся стаями и только на тех, кто гораздо слабее них, поняли, что расстановка сил изменилась, и поспешили сбежать с поя боя.

– Валим, – коротко велел Олег, и троица скрылась из глаз.

– Кто это такие? – спросил Семен, с трудом переводя дыхание.

– Не знаю, – Дима пожал плечами – не рассказывать же ту историю с Викой. – Но спасибо за помощь. Ты вообще откуда взялся?

– Мимо проходил, тебя увидел…

– Понятно…

Они опустились на скамейку. Димка, достав бумажный платок, вытирал кровь из разбитого носа, а Бакин сочувственно на него смотрел.

– Наши уже знают? – спросил Дима, имея в виду свой переход в «Химик», и Бакин его понял.

– Знают… Все очень удивились, но я тебя понимаю, меня Дед тоже звал…

– Однако ты не пошел… – Щукин уставился в землю.

– Не пошел, – согласился Семен и тут же, словно оправдываясь, добавил: – Ездить далеко.

Кровь унялась, зато скула болела. Наверное, синяк выйдет приличный. Вот мама‑то обрадуется.

– Еще раз спасибо, – Дима поднялся и протянул руку Бакину, – и до встречи.

– До встречи, – отозвался тот.

То, что следующая встреча произойдет на поле, где они окажутся соперниками, ни тот, ни другой уточнять не стали.


*


Достать ключ от аппаратной оказалось не так уж трудно. Коробка конфет и несколько комплиментов вахтерше – и вот пожалуйста! Прекрасная возможность подготовить сюрприз для любимой девушки.

Убедившись, что ничего не помешает его планам, Антон позвонил Ольге и договорился о встрече через час на арене ледового дворца.

Вот Оля уже на месте. Стоит, оглядываясь, в проходе между трибун. Такая красивая, что сердце замирает.

Он набрал ее номер, и девушка тут же сняла трубку.

– Антипов, ты где? – спросила она весело.

– Здесь. Спускайся! – велел он.

– Куда? На лед? – Оля искренне удивилась. – Но там же темно… и скользко.

– Ты веришь мне? – Он затаил дыхание. Если она послушает, значит, им действительно суждено быть вместе.

– Верю. И спускаюсь.

Антон с облегчением выдохнул.

Скрипнула калитка. Значит, девушка уже вышла на лед. Пора. Он врубил табло. Снизу, со льда, сейчас как нельзя более четко и ярко видны сияющие буквы: «ОЛЯ БУДЬ СО МНОЙ!!!»

Ну все, теперь можно спускаться к ней.

Антон ждал чего угодно, но только не тех слов, которыми она его встретила.

– Ты забыл запятую! Оля – это обращение, нужна запятая.

– Там запятая западает, – поспешно объяснил он, – и это не имеет значения, ты же и так прекрасно поняла, что я хочу сказать.

– Поняла… – Оля улыбнулась. – Говоришь, что запятая западает? Вот и я тоже…

– Что ты?.. – спросил он, жадно глядя в ее лицо.

– Запала…

Объяснять дальше было не нужно. Антипов привлек девушку к себе и начал целовать, нежно и настойчиво.

– Эй, Антипов! – прервал их голос второго тренера, швырнув обоих с неба, где они, несомненно, пребывали, на землю. – Что это тут делается!

Антон бережно обнял Олю за плечи и подтолкнул к выходу:

– Иди, я сам разберусь.

Она была правильной девушкой, его девушкой, и поэтому не стала спорить, а сразу послушалась. Незачем ей выслушивать те гадости, что может ляпнуть Романенко.

– Что это вы здесь устроили? – спросил, щурясь, второй тренер. – И откуда ключ от аппаратной?

– Я… прошу прощения, – выдавил из себя Антон. – Ключ я сам взял… на вахте… там никого не было.

– Ну вот, – Романенко, принимая от него ключ, довольно хмыкнул, – а еще говорил, что не вор.

Только ради Оли Антон все же взял себя в руки и, стиснув зубы, мысленно досчитал до десяти, и только после этого смог выдохнуть. Не отвечая, он отвернулся и направился к выходу.


*


Димка пришел откуда‑то с разбитым носом и огромным синячищем на скуле, и мама, не раз наблюдавшая ссоры между двумя неуемными сыновьями, конечно, сочла Егора виновным. Можно было, конечно, спорить, оправдываться, но зачем? Он старший брат, и потому с самого детства на него падала ответственность за все ссоры, большую часть из которых, заметим, затевал именно младшенький.

Обидно… и что же делать? Марина давно звала его пожить вместе. Уехала ее тетя, оставив квартиру, в которой можно хотя бы временно поселиться, и новая семейная ссора послужила хорошим предлогом собрать вещи и уйти.

Мама, конечно, возражала, говорила, что ему рано жить отдельно. Да ладно, восемнадцать – это уже совершеннолетие.

– Мам, я тебя люблю, но ты кое‑чего не замечаешь… Я уже вырос, – сказал ей Егор. – Прости, я должен пожить самостоятельно.

И она сдалась:

– Раз должен, так должен.

Марина была счастлива его решению, они переехали в этот же день, однако не все вышло так здорово, как думалось Егору. Во‑первых, хозяйкой она оказалась никакой… Кухня и Марина – это нечто несовместимое.


*


Миша ждал Алину после тренировки, со скуки разглядывая стенд. Ее фотография по‑прежнему красовалась на доске почета, и это было так приятно, словно хвалили его самого.

– Привет! Я уже! – Она подбежала к нему – немного растрепанная, разрумянившаяся и, как всегда, очень красивая.

– Привет! – он коснулся легким поцелуем ее щеки. – Идем?

– Куда? – Алина кокетливо, совсем по‑женски посмотрела на него.

– Есть три варианта… – сообщил Миша и тут увидел ее маму.

– Алина! – окликнула та дочь, и девушка поспешила подойти к матери.

Миша наблюдал за ними издали. Понятно, что у Алининой мамы нет причин сразу же проникаться любовью к парню, с которым встречается ее дочь, однако она не дает Мише ни единого шанса завоевать если не любовь, то хотя бы какое‑то доверие и симпатию.

Судя по выражению лиц, мать и дочь о чем‑то спорили, наконец, Алина пожала плечами и вернулась к Пономареву.

– У нас образовался четвертый вариант, – объявила она. – Пойдем на ужин к нам. Папа вечно разъезжает по командировкам, сегодня один из редких вечеров, когда он дома, и, я думаю, вам полезно познакомиться.

– Конечно.

Миша понимал, что ее мама вовсе не в восторге от его визита, однако все же собирался сделать все для налаживания хоть каких‑то отношений.


Алинин отец оказался милым и вполне интеллигентным мужчиной.

За столом, накрытым почти торжественно, он тут же взял разговор на себя, выбрав темой историю.

– Вот Чингисхан, – рассказывал он, – прошел с походами почти половину континента. А ведь знаете с чего начинал? Одно время он в колодках ходил, и звали его в ту пору по‑другому. Вот вы знаете, как? – обратился Петр Антонович к Мише.

– Петя! – Алинина мама подняла тонко выщипанные брови. – Молодой человек совсем не по этой части, он в хоккей играет.

Миша, молчавший все это время, понял, что пора вмешаться в беседу.

– Тэмуджин, – сказал он спокойно, и вся семья посмотрела на него.

– Молодец! – отец Алины явно обрадовался. – А ты говоришь! – повернулся он к жене. – Видишь, молодой человек всесторонне развит – и телесное, и, как говорится, духовное. Единство духа и тела – основа гармоничной личности. Кстати, вспомнил интересный анекдот. Когда у будущего правителя Англии Эдуарда Седьмого духовный наставник спросил, кто главнее короля, знаете, что он ответил?

– Бог? – предположила Алина.

– А вот и нет! – Петр Антонович довольно потер руки. – На этот ответ как раз и рассчитывал священник, но Эдуард Седьмой его удивил. Он сказал, что главнее короля…

– Туз, – выпалил Миша.

На минуту в комнате воцарилась такая тишина, что стало слышно, как жужжит у окна муха.

– Поражен! Готов пожать руку! – Алинин отец действительно протянул Мише руку и с интересом посмотрел на дочь. – Не ожидал… И где ты такого вундеркинда откопала?..

В общем, вечер вопреки Мишиным опасениям прошел не так уж плохо.

После ужина Алина отправилась провожать гостя и по пути поинтересовалась его глубокими знаниями.

– Случайно, – Миша пожал плечами, – про Чингисхана я книжку читал. Я довольно много читаю, а когда в интернет‑магазине работал, приходилось круги по городу наматывать, вот я по дороге книги и читал…

– Ну, а с королем? Тоже читал? – удивилась Алина.

– Нет, – Миша покраснел, – так, предположил, случайно вышло.


*


Антон вернулся домой после встречи с Ольгой и застал мать в странном настроении. Она казалась встревоженной и сама была на себя не похожа.

– Ты где был? – приступила она к вопросам буквально с порога.

– Гулял, – ответил Антон.

– И с кем?

– С Олей, – Антон был поражен этой непривычной настойчивостью. – Ты довольна?

– Нет, не очень, – сказала Юля с таким видом, что становилось понятно, что она ОЧЕНЬ недовольна.

– Это почему?

Она чуть ли не за руку отвела его в комнату, усадила на диван и, встав перед сыном, приступила к расспросам, серьезно ли у него с Ольгой. Мало сказать, что Антон оказался удивлен, он был шокирован. Никогда ранее мама не проявляла интереса к его увлечениям. Может, она сердится из‑за Макеева и хочет отомстить, пытаясь разлучить его с девушкой? Но это же несерьезно! Нет, этого просто не может быть, ведь она – его мама! Она защищает и любит его…

– В общем так, Антон, – наконец, сказала мама, – я хочу, чтобы ты перестал общаться с Ольгой. Вообще.

Эти слова прозвучали как удар грома среди ясного неба.

За что? Почему?

– Почему? – задал он самый простой, естественный вопрос. Но мама вела себя все более странно. Не объясняя причин, она просто настаивала на разрыве отношений.

– Ну, знаешь, – не выдержал Антон, – это уже слишком. Если у тебя плохое настроение, иди поспи, а я пока прогуляюсь.

Он вышел из дома и, остановившись так, чтобы не пялились любопытные старушки, серьезно задумался. Что же все‑таки нашло на маму? Не в силах найти сколь‑нибудь логичный ответ на этот вопрос, он позвонил Ольге, но и она ничего не понимала. Да, Оля случайно встретилась с матерью Антона в кафе, где пила кофе и работала над очередной статьей для сайта, но ничего особенного не произошло. Нет, они не ссорились, и Оля не грубила, напротив, она показывала его матери сайт команды и свою собственную страничку. Причин такого странного поведения ни на первый, ни на второй взгляд не находилось. Оставалось пустить дело на самотек, рассчитывая, что у мамы дурное настроение и завтра же она образумится.


*


Яна стояла у окна, задумчиво глядя сквозь стекло на улицу. При виде девушки сердце Андрея взволнованно забилось. Вот и вправду, что имеем – не храним, а потерявши – плачем. Мог ли он подумать, что станет бегать от симпатичных пышнегрудных блондинок, кажется, насквозь пропитанных магией сексуальности, и так волноваться перед встречей с Яной, которую сам же когда‑то называл мороженной рыбой?..

– Что‑то интересное в окне показывают? – спросил он, стараясь казаться беспечным.

Девушка вздрогнула, словно пробудившись от сна, и повернулась к Андрею.

– Привет!.. А ты сейчас очень занят? – спросила она, прожигая его медово‑карими глазами.

– Нет. У нас философия, а я и так по жизни философ. В общем, для тебя – всегда свободен, – ответил он, слегка удивленный ее вопросом.

– Вот и хорошо, – Яна казалась немного отстраненной, – нам нужно поговорить.

Они, не сговариваясь, направились к лестнице и молчали все время, пока не вышли во двор. А ведь когда‑то они и вправду неплохо друг друга понимали. Еще до того, как Андрей счел себя взрослым и его потянуло на подвиги и завоевания. Когда‑то, пока их отцы обсуждали свои вопросы, они с Яной проводили вместе целые дни. Сначала возились в песочнице, потом гоняли на великах, лазили на яблоню и, конечно, болтали, поверяя друг другу свои нехитрые детские секреты. Когда же все это закончилось? Когда они вдруг, словно по мановению волшебной палочки, перестали понимать друг друга?.. Наверное, именно в тот момент, когда закончилось их детство…

– Андрей, – сказала Яна, когда они сели на скамейку, – у меня к тебе большая просьба. Давай договоримся раз и навсегда…

– Я слушаю, – начало не слишком ему нравилось. Яна была мрачна.

– У нас с тобой все давно закончилось. Для меня ты – друг детства, не более.

Хорошо, что она тоже еще об этом помнит…

– Ты в этом уверена? – уточнил Андрей, глядя ей в лицо.

– Уверена, – ответила Яна, отводя взгляд.

Выглядело неубедительно.

– Вот говорил же я тебе в шестом классе бросить театральный кружок, – Андрей продолжал сверлить ее взглядом, – говоришь неубедительно.

– Андрей, – она все еще не осмеливалась посмотреть ему в глаза, – я тебя прошу. Или мы вообще перестанем общаться.

– То есть ты предлагаешь мне отказаться от борьбы за тебя? – Кисляк усмехнулся. – И напрасно. Твой правильный Костров вскоре надоест тебе хуже горькой редьки. Между вами нет ничего общего, как ты этого еще не понимаешь?

– Мои отношения с Сашей – не твое дело, – отрезала Яна, встав со скамейки. – И не думай, что между нами все снова будет по‑прежнему!

– Никогда не говори «никогда», – процитировал Андрей. – И я обещаю, что дождусь тебя.

Он ушел, чувствуя себя победителем. Неплохой, если подумать, разговор получился. Яна дала слабину и явно колебалась. Значит, у Кострова никаких шансов!


Глава 6

Интриги


Стоило только расслабиться, слушая хорошую музыку, как зазвонил телефон. Умная Кристина собственной персоной вызывает на встречу. Если бы не ситуация с маньяком, Андрей бы никогда не пошел, но теперь разве есть выбор?.. Ему, правда, начинало казаться, что Кристина надеется его вернуть. Но это, понятно, бред – ему не нужна тупая, пусть и хорошенькая, блондинка. Ему нужен кое‑кто другой…

Девушка ждала его в кафе, попивая коктейль ядовито‑розового цвета. Интересно, почему гламурные дуры так любят розовое?..

– Ну что там у тебя? – спросил он, сев напротив. Нечего разводить болтологию – нужно сразу переходить к делу.

– Ой! – длинные, густо накрашенные ресницы хлопнули. – Ты представь только, я тут поговорила со Светкой. Это моя подруга, она занимается немецким совсем неподалеку отсюда… Неплохая, кстати, девчонка, такая стильная…

– Короче! – рявкнул Андрей так, что Кристина едва не подавилась своим коктейлем.

– Короче, – девушка обиженно надула пухлые губки, – помнишь, я говорила тебе про того поклонника?.. Так вот, Светка видела его здесь совсем недавно. Давай посидим, подождем!

Кристина не собиралась терять время даром, и Андрей понял это очень скоро. Ее ножка невзначай прикасалась к его колену, девушка хихикала и всячески пыталась его очаровать. Едва выдержав все это, причем совершенно зря – подозреваемый так и не появился, – Андрей сбежал из кафе, сочтя что еще дешево отделался. Кристина приклеилась к нему конкретно – без всякого суперклея.


*


– Здорово, Бакин! – Дима Щукин протянул руку, и Семен пожал ее.

Коридор ледового дворца был пуст, поэтому оба вратаря оказались один на один.

– Ты, Бакин, молодец. Здорово помог мне тогда, в драке, – сказал Димка, – поможешь еще раз?

– Не вопрос! А как?

Семену нравилось чувствовать себя героем. К тому же теперь между ним и Димой никаких недоразумений, оба играют, и ни один из них не сохнет на скамье запасных.

– Да пустяки. – Щукин огляделся и, удостоверившись, что никого нет, доверительно наклонился к уху Бакина. – Сам знаешь, у меня сегодня первый матч в новой команде. Помоги по‑дружески. Зевнешь там пару раз, пропустишь шайбу‑другую… Для тебя ничего страшного, а мне пойдет на пользу. Вот, возьми!.. – он протянул Семену толстую пачку.

– Что это?.. – спросил Бакин, отступая. Он уже догадывался, каким будет ответ.

– Как что? Деньги!

– Бери, бери! Такое на дороге не валяется! – вмешался в разговор Казанцев. Семен вздрогнул – он и не слышал, как подошел спортивный директор.

– Я… Я не могу! – Бакин судорожно затряс головой. Что же это такое?!

– Ты профессионал, а профессионалы поступают именно так, – послышался новый голос. Это отец Кисляка, подойдя со спины, одобрительно похлопывал Семена по плечу.

– Ты же проверку прошел, значит, не бойся, теперь можно! – одобрил Казанцев.

– Нет! Нет! Не хочу!..


– Вставать не хочешь? А как же матч?

Над ним стоял отец. Слава богу, только приснилось!

– Уже встаю! – Семен бодро вскочил с кровати. Любая реальность, без сомнения, будет лучше таких вот снов.


*


Мать словно рогом уперлась. Не хочет, видите ли, чтобы Антон встречался с Олей – и весь сказ. А почему, объяснить не может. Словно шлея под хвост попала. Напрасно он надеялся, что странное поведение – всего лишь следствие дурного настроения. Если бы! И на следующий день, и через день мама так и не одумалась.

– Слушай, это ты мне за Макеева мстишь? – не выдержал Антон. – Думаешь, я, мол, вас разлучил, и хочешь то же самое мне в отместку сделать?

– Антон! – Юля прижала руки к побелевшим щекам. – Ты сам слушаешь, какую дичь несешь?

– А что, разве не так? Тогда объясни!

Юля молчала. Что и требовалось доказать.

– Это совсем другая история! – заявил он. – К Оле бывшие мужья не приезжают! И она меня действительно любит!

– Что ты говоришь?! – лицо матери стало белее бумаги.

– Правду, что еще?.. – набычился Антон. Отступать он не собирался.

– Ступай вон! – проговорила Юля медленно и отчетливо.

– Ну и пойду!

Ему самому было неприятно происходящее, но менять что‑то уже поздно. Ссора – как колесо, пущенное с горы, после определенного момента ее не остановишь.


До начала игры Антон прослонялся по городу. К счастью, погода, что называется, шептала – вечер оказался теплым и удивительно спокойным. А когда Антипов пришел в ледовый дворец, выяснилось, что его мать, в тайне от него, разыскивала Олю.

Антон сам вышел к ней и застал ее врасплох.

– Что ты хочешь от Ольги? – спросил он, наступая, как на допросе. – Давай договоримся: я в твою личную жизнь больше не вмешиваюсь, а ты не вмешивайся в мою. Хочешь – встречайся со своим Макеевым, я тебе и слова не скажу! А полезешь к Ольге – уйду из дома и больше не вернусь? Поняла!

Глаза у Юли были на мокром месте. Антону стало ее ужасно жаль, но нельзя проявлять слабину. Если уж матери запала в голову такая странная дурь, нужно быть крепким и ежеминутно доказывать нерушимость своего решения.

Он ушел, оставив мать в смятении, и почти сразу наткнулся на Олю. Она вела себя так странно, что на минуту Антону показалось, что мать все же поговорила с девушкой и изрядно ее напугала.

– Что случилось? – Антон, отведя Ольгу подальше в коридор – туда, где не было посторонних глаз, с тревогой смотрел на девушку.

– Ничего! – Она вздрогнула.

– Да на тебе лица нет! Давай рассказывай!

Он обнял Олю за плечи, а она вдруг разрыдалась. Вслед за слезами полились и слова. Антон слушал и чувствовал, как где‑то внутри его туго закручивается пружина. Гаврилов – лучший нападающий команды, с которой они должны сегодня схлестнуться, осмелился распускать лапы и приставать к Оле! К Оле, до которой и сам Антон едва решался дотронуться!

– Зря я тебе это рассказала! – опомнилась Оля. – Не вмешивайся, пожалуйста! Ты же ничего ему не сделаешь?

– Я?.. Можешь быть спокойна, – проговорил Антипов. Ярость похожа на семечко растения. Она набухает внутри тебя, затем пускает росток, который крепнет не по дням, а по часам, и вот он уже высокий и крепкий, как дуб. Кажется, кто‑то не имеет проблем. Ничего, он их получит! И, заметим, очень, очень скоро!


*


Яна стояла в коридоре, высматривая кого‑то.

– Привет! – Саша подошел к ней. – Что ты тут делаешь?

– Вот, пришла посмотреть…

Ее взгляд рассеянно скользил по проходящим мимо парням. Интересно, кого это она ищет?..

– На меня или на Кисляка? Или, может, на обоих? – спросил Костров. Едкие слова сами собой срывались с языка.

– Саш, может, хватит? – девушка заправила за ухо прядь волос и посмотрела на Сашу осуждающе.

– А ты в себе разобралась?

Он никак не мог остановиться, хотя смутно понимал, что остановиться бы стоило…

– Разобралась, – ответила Яна, не отводя взгляда.

– И?..

Сердце взволнованно билось. Саше казалось, что этот стук слышат все в коридоре.

А Яна вдруг при всех поцеловала Сашу в губы.

– Тебе такой ответ понятен? – улыбаясь, спросила она.

– Не совсем, – он облизнул резко пересохшие губы. – Повтори, пожалуйста.

И она повторила.


*


И вот настал тот момент, которого Дима боялся, наверное, больше всего на свете.

Сегодня он появился в ледовом дворце как представитель «Химика» – команды‑соперника «Медведей». Вот он, Дима, стоит перед ребятами, которые до боли, до дрожи свои, и вместе с тем соперники, а значит, чужие. Он должен биться против них, отвоевывая в сложной борьбе очки для своей новой команды… А ребята уже не свои, нельзя забывать об этом.

– О, Димка! Привет! – Миша Пономарев казался точно таким же, как и раньше. – Как дела? Как настрой?

Неужели он не презирает Димку? Неужели по‑прежнему разговаривает с ним как с равным, как со своим…

– Вроде ничего, – Щукин‑младший старался говорить беспечно, но голос предательски дрогнул.

– Димон, удачи! – Кисляк с довольной миной легонько стукнул его по плечу.

А Дима отпрянул, словно его и вправду ударили. Он чувствовал себя побитой собакой. Уж лучше бы его презирали, чем вот так демонстрировали доброту и приветливость.

– Вы что, за урода меня держите?! – не выдержав, крикнул он.

– Да успокойся! – Кислый покачал головой. – Порядок. И не вздумай поддаваться, а то мы тебе знаешь как всыплем! Держи хвост пистолетом! Нормально!

В глазах предательски щипало. И Семен Бакин, и Пономарев, и Кислый – все они продолжали видеть в нем своего, а он… он их предал! Он стал для них хуже чем Иуда!

И вот, уже оказавшись на льду, за секунду до свистка арбитра, обозначающего начало игры, Дима не выдержал. Он покинул ворота и подъехал к скамейке, где сидел его старый новый тренер.

– Не понял, – удивился Жарский, – ты чего? Плохо себя чувствуешь?

– Спасибо, мне уже лучше, – решительно ответил Дима, – я подумал, Степан Аркадьевич, и понял, что не смогу играть. Извините…

Дед нахмурился.

А, ерунда, теперь это уже не важно. Теперь уже ничего не важно. Дима принял решение. Он не будет играть против своих и за чужую команду. Уж лучше в его жизни совсем не будет хоккея, чем вот так, подло!

Он ехал домой, высунув голову в окно троллейбуса и с жадностью вдыхая напоенный запахом бензина и цветущей сирени воздух. Дышалось очень легко – и неудивительно, ведь с души свалился неподъемно тяжелый камень. Как же хорошо знать, что поступил по‑настоящему правильно и не пожалеешь о своем поступке!..

Как хорошо!


*


Я наблюдал за ходом матча со своего места. Надо сказать, Жарский неплохо поработал. «Химик» стал сильной, слаженной командой. Особенно хорош нападающий Гаврилов, и во втором периоде счет был уже три‑два, пока еще в нашу пользу.

Однако на льду что‑то происходило. Я наблюдал за Антиповым, и он нравился мне все меньше. Резкие, какие‑то нервные движения, ненужная экспрессия… Надо будет поговорить с Антоном, когда тот окажется на скамейке.

Но обстоятельства сложились по‑другому.

Когда Гаврилов в очередной раз рвался к воротам «Медведей», Антипов пытался жестко преградить ему дорогу. Гаврилов ушел от него и провел бросок. К счастью, Бакин успел накрыть шайбу ловушкой. Но вот тут‑то произошло непредвиденное. Гаврилов слегка задел клюшкой ловушку Бакина, когда к нему вдруг подлетел Антипов, на ходу стаскивая краги, повалил на лед, подмяв под себя, сорвал маску и нанес несколько ударов в лицо.

Рядом со мной тоненько вскрикнула Оля, наш пресс‑секретарь. Она казалась испуганной.

Увы, самообладание – не самая сильная сторона Антона, от Гаврилова его оттаскивали, и все видели на лице пострадавшего кровь.

– О господи! – пробормотала Оля, прижимая руки к груди. – Не надо было ему рассказывать!..

– Что рассказывать? – спросил я.

Она была бледна, как арктический снег.

– Ничего… – девушка отвернулась.

Но я уже мысленно достроил картинку. Антипов явно выделял Олю, и, очевидно, происшествие на льду связано с ревностью. И вот теперь от ревности Антона пострадала вся команда. Антипова, конечно, с площадки удалили, «Медведи» остались в меньшинстве. И «Химик» немедленно воспользовался этим. Их прижали к воротам, жестоко прессуя. Счет на табло менялся. Три‑три… Три‑четыре… Три‑пять… В пользу «Химика».

Я встал и двинулся по проходу. Ну что же, войдем в плей‑офф с третьего места.

Проходя мимо Калинина, перед которым стоял, не замечая меня, Романенко, я услышал обрывок разговора.

– Это псих! – говорил Романенко, явно имея в виду Антона Антипова. – Я так и знал, что он что‑то подобное устроит. Для него нет большего удовольствия, чем дать кому‑то в морду! Предупреждал же Макеева, а тот – ноль реакции, все потому что у него с его матерью…

– Что у меня с его матерью? – на миг мне показалось, что и вправду стоит дать Романенко в рожу, но, честное слово, он не стоил того, чтобы марать об него руки.

– Извините, мне пора, – покосившись на Калинина, второй тренер поспешил скрыться.

– Это правда? – Калинин тяжело посмотрел на меня.

– Об Антипове? Посмотрите его эффективность, – ответил я сухо. – Или вас интересует, сплю ли я с его матерью? На последний вопрос ответ «нет». Еще вопросы будут?

– Будут. Я не хочу, чтобы Антипов оставался в команде.


Этот матч мы проиграли со счетом четыре‑пять. Егор Щукин с передачи Саши Кострова забросил шайбу в последние минуты.

Не так уж плохо, учитывая, что ребята были в меньшинстве и целых пять минут продержались вчетвером.

Я застал Антипова в раздевалке.

– Ну, что скажешь?

Он молчал, опустив глаза.

– Ты хоть знаешь, что Калинин хочет выгнать тебя из команды?

Глаза Антона стали холодными, как сталь.

– Вот и выгоняйте!

Он поднялся с лавки и закинул на плечо сумку, показывая, что разговор закончен.

Нелегко с ним, но кто обещал, что будет легко?..

– Я сказал, что тебя хочет выгнать Калинин, – произнес я с нажимом.

– А в чем разница? – Антон пожал плечами. – Разве он не владелец клуба?

– А я – тренер, и знаю причину драки. Это ведь из‑за Оли?

Он помолчал, поставил сумку на пол и вздохнул:

– Из‑за Гаврилова.

Так я и думал.

– Ну что же, я тебя понимаю, но площадка – не место выяснения отношений. Ты о команде подумал?

Антон молчал.

– А в следующий раз думай. Ты не один. Плохо тебе, хорошо ли, у тебя есть друзья… – в коридоре послышался гул голосов. Нужно закруглять разговор без свидетелей. – Помни об этом. И давай забудем о сегодняшнем происшествии.

– А Калинин? – в глазах Антипова появилась надежда.

– С Калининым я сам все улажу. Только в следующий раз думай, пожалуйста, не только о себе и знай, что следующий твой проступок повлияет и на тебя, и на меня. Понял?

– Понял… – согласился Антон, и я чувствовал, что он говорит искренне.


*


Ну конечно, все одно к одному! Мало того что матч продули, неприятности на этом не закончились, продолжившись буквально на парковке ледового дворца. На гладком, поблескивающем на солнце боку дорогой спортивной машины появились царапины. Как назло, камера наблюдения оказалась далеко, и вычислить виновного не удалось. И ладно бы кто‑то случайно притерся: нет, машину целенаправленно поцарапали чем‑то вроде гвоздя. В общем, злой умысел налицо. Придя домой в крайне скверном настроении, Андрей обнаружил в почте новое письмо. К нему была приложена фотография поцарапанной машины, а весь текст занимал ровно одну строчку: «Не извинишься перед Кристиной – то же самое будет с твоим лицом».

Пришлось все же обращаться к отцу. Тот внимательно прочитал все анонимки и покачал головой:

– Ну, если это Протасов… – отец замолчал.

– Кто такой Протасов? – удивился Андрей.

– Так, – отец нахмурился, – посадил тут одного неделю назад, так он даже в зале суда мне угрожал… Ничего, разберемся. Для начала пробьем IP компьютера… Есть у меня один специалист…

Однако специалист отца возложенных на него надежд не оправдал. Просидев почти сутки, он заявил, что письма отправлял профессионал, сумевший запутать так, что концов не найдешь. Дело становилось все серьезнее. Интересно, до чего дойдет этот чокнутый?.. На всякий случай Андрей решил держаться с Кристиной немного любезнее. Не из трусости – из разумной осторожности.


*


Из Димкиной комнаты доносился грохот музыки. Егор с минуту стоял перед дверью, затем решительно вошел.

Дима запихивал спортивные вещи в большую сумку.

– Что это ты делаешь? – Егор уменьшил звук и с изумлением уставился на царящий вокруг кавардак.

– Вот, – Димка решительно застегнул молнию и подвинул тяжелую сумку к брату, – отдай это Бакину, мне больше эта ерунда не нужна. Я в хоккей наигрался.

– Дима, нельзя так… Давай поговорим…

– С чего это ты такой добренький? Со мной вдруг разговаривать начал! Знаешь что… иди‑ка подальше!

Димка сжал кулаки и отвернулся, стараясь не смотреть на брата. Егору было его мучительно жалко. Да, они не слишком ладили, особенно в последнее время, но Димка нормальный парень и сегодня доказал, что доверять ему можно…

– По‑человечески прошу тебя: уйди! Не видишь, что мне хреново?! – Дима подошел к компу и врубил музыку на полную катушку, так что у Егора зазвенело в ушах.

Спорить сейчас с братом – только нарываться на новую ссору. Иногда человека лучше оставить одного, и Егор вышел из комнаты.


*


Антипов опять подвел их, и Саша уже не был уверен, стоит ли ему вообще доверять. Правда, Макеев верил, несмотря ни на что. Может быть, просто не хотел терять хорошего нападающего, ведь, несмотря на большое количество штрафных очков, статистика у Антона хорошая.

Ладно, бог с ним, но это поражение все равно расстроило Сашу. Даже на встречу с Яной он пришел в плохом настроении.

На Яне сегодня было очень красивое платье, удивительно подчеркивающее хрупкость ее фигуры и сияние огромных каре‑золотистых глаз. Она казалась настолько красивой, что порой Саше не верилось, что она живая, настоящая и ее можно коснуться рукой – он часто избегал прикосновений, подсознательно боясь, что она окажется бесплотной: попробуй дотронуться до мечты – вмиг развеется!

– Ну как? – Яна, улыбаясь, покрутилась на месте, позволяя разглядеть себя со всех сторон.

– Потрясающе, – ответил Костров.

– Тогда сфотографируй, – девушка протянула ему мобильный.

Саша сделал несколько снимков, любуясь на блики солнца на ее чудесных волосах, и открыл галерею изображений, чтобы посмотреть отснятое. Он пролистнул несколько кадров и вдруг почувствовал, как сердце сжалось в тугой комок: на новом снимке были Яна и Андрей Кисляк. Он обнимал девушку за плечи, и оба улыбались в камеру.

– Это что? – спросил Саша, кивнув на экран.

Яна заглянула через его плечо.

– Этому снимку почти год, – сказала девушка и попыталась положить руку на Сашино плечо, но парень отстранился.

– И зачем ты это хранишь?

– Мы друзья, и только, – Яна смотрела умоляюще.

Неужели все девушки врут? Достаточно вспомнить Маринку, мутящую одновременно и с Щукой, и с Кислым. Точно такая же невинная физиономия. Никому из них нельзя верить! Ни одной! Костров поморщился.

– Саша! Ну что ты? – Яна покачала головой. – Ты ведешь себя ужасно. Андрей был прав…

– Ах вот как! Вы, оказывается, за моей спиной еще и меня обсуждаете! Счастливо оставаться!

Горло сдавил спазм, и Саша зашагал прочь по аллее: чем быстрее он уйдет от этой вруньи – тем лучше. Но Яна догнала его, схватила за руку и умоляюще заглянула в глаза.

– Саш, ну что на тебя нашло? Почему мы все время из‑за Кисляка ссоримся?

– Не я его фотки в телефон закачал, – сказал Костров холодно. Остановиться он уже не мог, словно порыв ветра подхватил его и нес, нес куда‑то…

– Саш, что мне сделать, чтобы ты успокоился?

Она все еще пыталась до него докричаться.

– А ничего. Ты все уже сделала. Вот я у себя в телефоне не держу снимков…

– Ах, дело в телефоне? – перебила его Яна. – Ну так вот!

И она изо всех сил швырнула мобильник на асфальт. Брызнули мелкие детальки.

– Ну вот, я удалила все фотографии!

Девушка резко крутанулась, так что ее распущенные волосы ударили его по лицу. Словно оплеуха… И Яна ушла.

Только сейчас Саша вдруг очнулся, словно пелена с глаз спала.

– Господи, – прошептал он, сжимая руками виски, – что же я наделал?!


Глава 7

Неожиданные разоблачения


Ребята все еще относились к Антипову настороженно, и я вполне их понимал. Но дело даже ухудшилось, когда кто‑то пустил слух, что все это произошло из‑за Ольги, будто она сразу встречалась с двумя парнями. Вы представляете, как могут мстить в молодежном коллективе? Бедняжка тут же попала в полосу отчуждения, от нее шарахались, словно от прокаженной, а девушки из группы поддержки заперли ее в раздевалке.

С этим нужно было немедленно что‑то делать, тем более что отражалась все это не только на Ольге, но и на Антоне.

И я решился на крайнюю меру: привел к ребятам Гаврилова. Гаврилов, кстати, оказался весьма неплохим и добрым парнем. Он не стал запираться и рассказал все как было, честно, попросив за свое поведение прощения.

Ситуация вроде разрешилась.

Моя работа сродни работе вулканолога: неприятностей нужно ожидать всегда.

С Калининым я, кстати, договорился, поручившись за Антипова лично. Теперь, если Антон выкинет еще какую‑то штуку, отвечать действительно придется мне.


*


– Увидимся! – Антон поцеловал Олю и, подняв взгляд на окна своей квартиры, заметил за одним из них смутный силуэт.

Мама! Ну что на нее все же нашло!

Он поднялся на свой этаж, уже ожидая неприятного разговора, и не обманулся.

Мать встретила его в коридоре, и выражение ее лица было такое решительное, словно она собиралась штурмовать Эверест.

– Антон, – позвала она, – я хочу с тобой серьезно поговорить… об Ольге.

Он вздохнул. Ну вот.

– Мам, давай не будем, ну пожалуйста, – попросил Антон, проходя за ней в комнату. – Мы с ней любим друг друга и хотим встречаться, несмотря на то…

– На то, что она – твоя сестра?.. – закончила она.

– Что?!

Антон потер ухо. Ему показалось, что он ослышался. Что за бред несет его мама?!

– Это правда, вот, посмотри, – мама протянула ему старый снимок. – Вот твой отец. Я увидела его фотографию на Ольгиной страничке. Оля сказала, что это ее отец. Выходит, вы брат и сестра.

– Не может быть! – Антон рухнул на диван. – Такое бывает только в дурацких сериалах. Ну знаешь, типа Хосе и Мария были разлучены в детстве… Бред какой‑то! Я не верю!

– Антон, пойми, – мама ласково провела рукой по его волосам, – я сама не верила… Зашла на ваш сайт и увидела, что все сходится. Белова Ольга Владимировна. Твой отец – Володя Белов. Ты понимаешь?

– Нет! – он зажал уши руками, не желая слушать.

Перед глазами, словно в волшебном калейдоскопе, крутились узоры, среди которых вдруг проступало смеющееся лицо Ольги. Он помнил нежность ее рук, помнил ее губы… Сумасшествие какое‑то! Уж лучше бы он рехнулся.

– Мам, ну скажи, что ты все это придумала! – Антон смотрел умоляюще.

Но Юля покачала головой.

– Пожалуйста, – попросила она, – не говори ничего Оле. Пусть этот груз останется только на нас. К тому же… тот человек… Володя… я не хочу, чтобы он снова появился в моей жизни!

Антон думал, что хуже уже не будет, а вот нет, оказывается, будет.

– И что я скажу Оле? – хрипло спросил он.

– Придумай что‑нибудь. Скажи, что просто не хочешь с ней встречаться… – Юля смотрела на сына с сочувствием. Как же иногда это больно!

– Не хочу с ней встречаться… – механически повторил Антон.

Да, тут впору сойти с ума.


А на следующий день, словно в довершение всех несчастий, выяснилось, что дисциплинарный комитет запретил Антону принимать участие в следующей игре.

– Что же, получается, я подвел команду сразу дважды: на прошлой игре и на следующей? – спрашивал Антипов у тренера, чувствуя себя, прямо скажем, последним из неудачников.

– Получается, – Макеев смотрел на него, не отводя взгляда. – Не стоит заниматься самоедством, но сделать выводы – нужно.

– Понимаю, – Антон уставился на пол. – У меня сейчас… не самая удачная полоса в жизни…

– Жизнь вообще полосатая, и только от тебя зависит, в какие цвета ты ее раскрасишь, – кивнул тренер. – Подумай об этом.

Голова раскалывалась. Но что делать – Макеев был прав.

Когда Антипов вышел из тренерской, навстречу ему попалась Оля. Девушка помахала ему, ожидая, что Антон, как обычно, поцелует ее в щеку, но парень поморщился, словно от головной боли, и от поцелуя воздержался.

– Что‑то случилось? – забеспокоилась Ольга.

– Ничего. Голова болит. Я пойду, пожалуй.

Она осталась за спиной – растерянная, недоумевающая. Ему было так больно, словно их с Ольгой связывали невидимые, но очень прочные нити, и теперь, по мере увеличения расстояния, они впивались в тело. Но Антон даже не оглянулся. Сжав зубы, он шел вперед, не замечая встречных людей, не слыша возмущенных восклицаний, несущихся ему вслед.


*


Бакин вскочил в автобус в последний момент, дверь с грохотом захлопнулась за спиной. Но едва Семен успел перевести дыхание после быстрого бега, как у уха послышался голос:

– Предъявляем билетики. Что у вас, молодой человек?

Семен полез в карман. Проездной, как назло, куда‑то подевался.

– Вот его билет, он уронил, – хорошенькая светловолосая девушка, нагнувшись, подняла что‑то с пола и предъявила контролеру прокомпостированный билет.

Та, внимательно изучив его, буркнула нечто неразборчивое насчет молодых людей с дырявыми руками и, словно лодка, раздвигающая водоросли, стала пробираться в глубь салона.

Целую минуту Бакин в удивлении пялился на незнакомку. Билета он не ронял, Семен мог бы за это поручиться.

– Э‑э‑э… – наконец, глубокомысленно пробормотал он.

– Мог бы сказать «спасибо»! – фыркнула девчонка, сверкнув на Семена задорными синими глазами.

– А… ну да… – промямлил он. Вот Кисляк на его месте уже оплетал бы девушку изящными словесами. Хорошо Кисляку, такие вещи даются ему легко, а у Семена все слова в глотке застряли, даже простое «спасибо» с трудом выговорить получается.

– Ты, смотрю, разговорчивый! – девушка засмеялась. – Ну счастливо, моя остановка.

Она выпорхнула из автобуса, словно вылетевшая на волю птичка.

«Дурак я, – подумал Бакин, глядя через пыльное стекло на ее быстро удаляющуюся фигурку, – надо было познакомиться, взять телефончик…»

Он тут же представил, как сидит с незнакомкой в кафе.

Вот перед ними две чашки кофе, и синеглазая смотрит ему в глаза и улыбается все так же задорно.

– Семен, – говорит она, кладя пальцы на его руку, – я так рада, что мы с тобой встретились! Этот билетик – счастливый, он принес мне настоящее счастье! Счастливый билет! Ты его есть будешь?

– Что?! – Бакин вздрогнул.

– Ну как же, есть примета, что если съесть счастливый билет, то желание исполнится. Ты свой есть будешь? – послышался голос, совсем непохожий на голос прекрасной спасительницы.

Рядом с Семеном стоял парень лет тринадцати, с вожделением пялящийся на билет, который Бакин все еще сжимал в руках.

– Видишь, номер четырехзначный. Если сложить первые два числа, получается девять, и вторые числа тоже дают в сумме девять. Значит, билет счастливый, – объяснил парень, заметив недоуменный взгляд Семена. – Так что, есть будешь?

– Нет, спасибо, я не голодный.

Семен поспешно протянул парню билетик и выскочил из автобуса. Надо же, как размечтался – чуть не проехал свою остановку, хорошо хоть этот ненормальный подвернулся!..


*


Табличка «Кафедра прикладной информатики» свидетельствовала о том, что Андрей уже на месте. Парень постучал и, не дожидаясь ответа, заглянул в кабинет.

За компьютером сидел парень лет двадцати пяти – типичный ботаник или программер, вихрастый, с большими круглыми очками а‑ля Гарри Поттер.

– Добрый день, – обратился к нему Кисляк, – вы Антон?

– Ну да, – очкастый взглянул на посетителя без всякого любопытства.

– Я Андрей, – представился тот, – учусь здесь на юрфаке… И мне сказали, что вы – лучший хакер в городе.

– Правда? – Антон сдвинул очки на лоб. – И кто же такое сказал?

– Неважно. У меня к вам есть просьба…

Уже через пару минут они сидели за компьютером, и Антон с любопытством разглядывал экран.

– Хорошая работа, – кивнул он, грызя дужку очков, – вычислить IP практически невозможно…

– И кто, вы думаете, это мог сделать? Городок небольшой, наверняка вы других хакеров наперечет знаете…

Антон повертел очки в руках и вернул их на нос.

– Сейчас каждый второй типа хакер. Инструкции в Сети в свободном доступе, пользуйся – не хочу, – скривился он, выражая отношение к таким вот самоучкам. – В общем, уж прости, идей нет.

– Понятно, – Андрей вздохнул. – Извини, что отвлек…

Он поднялся, собираясь уходить, и вдруг заметил на столе фотографию в рамке. В центре нее, безусловно, стоял Антон, а рядом с ним… Кристина! Не узнать ее было невозможно!

– Гм… А кто это на фотографии? – Андрей ткнул в Кристину.

– А, это с курса, на котором я преподаю, – отозвался Антон. – Очень интересная особа. Внешность, как у Барби, а в голове процессор. Далеко пойдет в программировании, если захочет.

– Понятно, – выдавил Кисляк. Он хорошо помнил, как неумело тыкала Кристина в кнопки наманикюренным пальчиком. Вот ведь актриса! Он ей поверил и повелся, словно ребенок! Хороша, ничего не скажешь, и прав Антон, далеко пойдет.

Он вышел из кабинета злой, остановился у открытого окна и набрал номер.

Нормально! Как она ему заливала, а он уши и развесил!

– Андрей! Я так рада твоему звонку! – защебетала в трубку Кристина, продолжая демонстрацию артистического таланта.

– Привет, – он постарался придать своему голосу беззаботности, – есть сведения о твоем маньяке. Встретимся?

– Конечно! Буду очень рада!

Она появилась на встрече в коротюсенькой юбочке и с явной надеждой все же изменить ситуацию в свою пользу, и тут же нырнула в его машину.

– Ну все, можешь спать спокойно – твоего маньяка вычислили! – сообщил ей Андрей первым делом.

Лицо Кристины отразило искреннее изумление.

– Как это вычислили? – спросила девушка.

– Ну… не буду вдаваться в технические подробности, ты все равно не поймешь, – Кисляк широко зевнул. – Спи спокойно. Твоему маньяку ответное письмо по электронке накатали. Написали, что если он еще раз рыпнется, его закроют.

– Серьезно? – захлопала ресницами Кристина.

– Ну да. У них все есть – и IP‑адрес, и провайдер, и мак‑адрес компьютера. В общем, не такой уж этот хакер крутой. Кстати, извини, – Андрей демонстративно посмотрел на часы, – спешу. Пока!

– Пока!.. – отозвалась Кристина, распахнула дверцу и вышла на улицу.

Андрей отъехал, но недалеко. Остановившись, он наблюдал за тем, как девушка с задумчивым видом направилась в ближайшее интернет‑кафе.

Как и предполагалось, он застал ее на месте преступления: Кристина с сосредоточенным видом возилась с какими‑то программными кодами.

– Ну здравствуй еще раз, хакер Василий! – громко сказал Андрей. – Можешь объясниться, я внимательно слушаю.

Девушка вздохнула. Отпираться бессмысленно, это очевидно.

– Ну да, это я, – проговорила она с вызовом. – Ты же не хотел со мной встречаться, а как получил письмо, испугался и сразу прибежал. Сработало ведь!

– Нормально! – он покачал головой. – А тачку зачем царапать?

– Так она у тебя все равно застрахована, я по базе пробила… – Она по старой привычке захлопала ресницами.

– Понимаю, – Андрей присел на край стола, – ладно этот закос под компьютерного чайника, но зачем ты вообще дуру из себя корчишь?

– А затем, что вам дуры больше нравятся. И не отрицай! – девушка уставилась на него почти с ненавистью.

Вот тебе и сюрприз.

– Смотрю, тебе на психфак нужно было идти. Или лучше в ГИТИС, такие способности пропадают!..

– Андрей, пойми, ты очень меня обидел, и я хотела тебе отомстить.

– Наверное, ты пробила и то, что мой отец – прокурор города. Мы тебя вычислили, поэтому продолжать не рекомендую. Бывай.

Он вышел из кафе. Любопытное все же знакомство вышло. Теперь, встречая наивную дурочку, он всегда будет думать, не укрывается ли за этой оболочкой стерва с процессором в голове.


*


– Ты только посмотри, бабы с клюшками! – услышал Бакин и вместе с другими парнями подошел поближе, чтобы взглянуть на то, что происходит на льду.

А там действительно тренировалась женская хоккейная команда.

– Ничего себе! – присвистнул Семен. – Что‑то новенькое!

– К нам перевели, – сообщил Егор Щукин, – раньше они в парке Горького занимались. Посмотри, Бакин, кто у них на воротах. Твоя конкурентка?

– Ага, – Семен хохотнул. – Уж лучше бы в юбке стояла, тогда между щитков точно ничего не залетит!

Они захохотали, а девушка, стоящая в воротах, вдруг подъехала к бортику и сняла хоккейную маску. Под ней обнаружились растрепанные светлые волосы, чуть вздернутый носик и задорные голубые глаза. Незнакомка из автобуса собственной персоной!..

– А в автобусе я было подумала, что ты немой и разговариваешь одними междометиями! – фыркнула она, обдав Семена презрительным взглядом.

Он покраснел, а девушка вновь надела маску и вернулась к тренировке.

– Эй, ты ее знаешь? – удивленно спросил Егор.

– Я? – Бакин зачем‑то одернул толстовку. – Нет, совсем не знаю. Наверное, перепутала с кем‑то… – пробормотал он и поспешил прочь. Вранье всегда давалось Семену с трудом.


*


Егор подошел ко мне после тренировки, чтобы поговорить о своем брате.

– Дима ушел из «Химика», – выдал он самый весомый, на его взгляд, аргумент и выжидающе уставился на меня.

– Я знаю, – ответил я спокойно.

– А можно его назад? Он очень переживает, – пробормотал Егор. – Он играть хочет. Ну, сделал человек один раз глупость, а теперь жалеет.

Честно сказать, я был рад этим словам и всегда знал, что как бы ни ссорились братья Щукины, они не предадут друг друга, и оба в целом хорошие парни. Другое дело, что взять обратно Диму я никак не мог.

– У меня вратарей полный комплект, – сообщил я Егору.

– Но он же лучше обоих! – горячо возразил тот и тут же поправился: – Ну, лучше Михнева, это точно.

– А почему Дима сам не пришел ко мне?

– Он же уже просился в команду, а вы не взяли… – напомнил Егор.

– И теперь боится отказа, – констатировал я, вспоминая, как после оказавшегося временным отчисления из команды Миша Пономарев ежедневно выходил на лед. – Извини, Егор, дважды в одну и ту же реку не войти.

– Сергей Петрович!..

Щукин еще на что‑то надеялся, но я не стал поощрять эту надежду. В хоккее выживает сильнейший и самый упорный. На чужом горбу в рай не въедешь, это точно!


Глава 8

Повод для одиночества


Лучше всего было бы уехать куда‑нибудь, чтобы не ранить себя ежедневными встречами с Олей, но, увы, это оказалось невозможно.

– Ты избегаешь меня? – спрашивала она, встретив его где‑нибудь в коридоре ледового дворца.

– Нет, – отвечал он, не глядя девушке в глаза, и тут же поспешно добавлял: – Извини, надо идти, опаздываю.

Оля недоумевала, спрашивала, не появился ли у него еще кто‑то. Антон отговаривался и уходил, чувствуя себя как последняя скотина. Но он же не мог, не мог поступить по‑другому. Сестра по отцу! Ну и бардак! В голове не укладывается! Мама права, уж лучше пусть Ольга даже не подозревает об этом.

Бывает же в жизни – так запутается, покруче любого кино!

А потом Казанцев вдруг сообщил им, что Оля уволилась и не будет больше вести сайт команды. Это прозвучало, словно гром среди ясного неба.

– Антох, а почему Оля уволилась? – посыпались на него вопросы. Похоже, все в команде были в курсе их отношений.

– Я вам не отдел кадров! – грубо отвечал Антипов, и товарищи отстали. Вот и хорошо. Ему и без них тошно, не нужно лишний раз напоминать о том, что он и без этого забыть не может.

Но все же он разыскал Ольгу в ее общежитии, чтобы поговорить с ней, возможно, в последний раз.

– Ты из‑за меня уволилась? – спросил Антипов.

Девушка взглянула на него холодно.

– С чего ты вдруг стал мною интересоваться? – в ее голосе звенел арктический лед. – Ты меня игнорировал – вот и игнорируй дальше!

– Оля… я не могу тебе ничего объяснить, но нам лучше не видеться…

– Совершенно согласна!

Она повернулась и ушла прочь.

Антон сжал кулаки. Ему хотелось разбить что‑нибудь, ссадив пальцы в кровь, чтобы через физическую боль хотя бы отчасти избавиться от боли душевной.

Он потерял Ольгу. Потерял навсегда!..


*


Как ни странно, ситуация с Антоном неожиданно сплотила меня и Юлю. Она даже согласилась поужинать со мной в «Каравелле».

На столе горела, оплывая, свеча. Мы сидели друг напротив друга, еще не решаясь произнести ни слова. Между нами все еще очень зыбко – как пламя свечи: малейшее дуновение, один неправильный жест – и огонь погаснет.

– Мы так и будем молчать? – Юля улыбнулась мне над бокалом вина.

– Извини, я с мыслями собирался… – Я тоже отпил глоток. Вообще‑то я не пью, но ради такого случая можно. – Юль, тебе не кажется, что между нами все неправильно? Может, хватит бегать друг от друга?..

Юля нервно скомкала салфетку.

– Ты сильный… – сказала она задумчиво, глядя на трепещущее пламя свечи, – у тебя есть на что опереться. А я, представляешь, всего боюсь. Боюсь строить отношения… Боюсь, что твоя бывшая вернется… Боюсь реакции Антона…

Она действительно слишком нежная, тонкая и ранимая для нашей жизни. В ее глазах на самом деле стоит страх – страх быть непонятой, остаться одной… Всего того, что уже случалось в ее жизни. Но Юля недооценивает себя. Ведь, боясь, она все же идет вперед, одна смогла вырастить и воспитать сына… А еще она не потеряла за всем этим искренности и какой‑то детской доверчивости.

– Если отвечать по пунктам, – сказал я, глядя ей в глаза, – то новое всегда сложно, и только ты сама можешь решить, нужно это тебе или нет. Что сильнее – твой страх или возможность приобрести что‑то действительно важное. Тут я тебе не советчик. По поводу бывшей. Там все давным‑давно закончилось. А с Антоном…

– Сережа, – она накрыла своей теплой ладонью мою руку, – мне действительно еще нужно время… И… хотела спросить. Скажи, а ты оставил Антона в команде из‑за меня?

Можно было бы соврать, чтобы сделать ей приятно, но Юля не заслуживала лжи, даже в малом.

– Нет, – я решительно покачал головой, – я не могу переносить личное на хоккей. Если бы Антон ничего не представлял собой на льду, я бы никогда не переступил через себя и отчислил бы его.

– Спасибо, – она улыбнулась, – я хотела это услышать. И… может, пригласишь меня потанцевать?

– Если не боишься, что я оттопчу тебе ноги.

– Ну вот этого я как раз и не боюсь!

Мы танцевали – глядя друг другу в глаза, не произнося ни слова. Иногда слова только мешают людям по‑настоящему понимать друг друга. Слова требуются чужим, по‑настоящему свои понимают все без слов. И я до судороги в горле, до дрожи ощущал, что Юля – своя.


*


– Ваш столик у окна, как вы и хотели, – администратор в белом костюме с черной бабочкой почтительно склонил голову.

На столе с белой нарядной скатертью стоял большой букет роз, блюдо с королевскими креветками и глянцево‑розовыми раками, вазочка с красной и черной икрой, ваза с фруктами, запечатлеть сияющее изобилие которой не отказался бы ни один голландский художник.

Семен взглянул на свою спутницу. Похоже, она оказалась впечатлена.

– Ничего себе! Это же так дорого! – восхитилась девушка.

– Все нормально. – Семен подвинул для нее стул. – Я хотел перед тобой извиниться и отблагодарить за тот билет.

– О! – ее глаза сияли. – Какой ты щедрый! И… я очень рада, что мы познакомились!..

Медленно и торжественно к ним приблизился официант, неся огромное блюдо, накрытое серебряным колпаком.

– Ваше горячее!

Семен приподнял колпак, а под ним… оказался звенящий будильник.

– Вставать заказывали? – спросил официант и растворился в воздухе.


Семен вздохнул. Жаль, что оборвался такой прекрасный сон. Ну ничего, сегодня он подойдет к прекрасной незнакомке и на самом деле попросит у нее прощения. Пусть без цветов и дорогого ресторана – простые слова иногда оказываются важнее всей этой мишуры.


Семен уже полчаса бродил возле остановки, делая вид, будто просто прогуливается. А что, погода отличная, солнце светит – что еще нужно для прогулки?..

Наконец вдали появилась тонкая девичья фигурка.

– Привет, – сказал он, шагнув навстречу девушке.

– А разве мы знакомы? – холодно спросила та.

– Не обижайся, пожалуйста. Я как раз извиниться хотел…

– Ну извиняйся, – она смотрела насмешливо.

Семен вдруг испугался, что ничего не получится. Во сне все было так легко и шикарно…

– Вот, это тебе! – он протянул руку с зажатыми в ней билетами.

Девушка посмотрела на них изумленно.

– Билеты? Ты приглашаешь меня в кино? Слушай, а как тебя вообще зовут?

Он смутился.

– Семен… Бакин… Бакин – это фамилия, – зачем‑то совсем уж по‑дурацки пояснил он.

– Я поняла, – девушка улыбнулась. – Послушай, Семен Бакин, раз уж ты приглашаешь меня в кино, может, сначала познакомимся?

– Там и познакомимся! – поспешно возразил он, испугавшись, что она откажется. Пусть с шикарным рестораном не выходит, но в кино‑то он ее сводить вполне в состоянии.

– Оригинально! – Она наклонила к плечу голову. – Я Рита.

– А ты пойдешь со мной в кино? – Семен застыл в ожидании этого суперважного для себя ответа.

– Пойду, раз ты такой настойчивый! Только сегодня никак не смогу, извини, завтра.

– Хорошо, тогда до завтра!

Семен проводил ее до автобуса и ушел почти счастливый. Кажется, дела налаживаются. Правда, придется пристроить кому‑нибудь билеты на сегодняшний сеанс, но если они даже пропадут, все равно не жалко. Главное, что эта замечательная девушка согласилась с ним встретиться!


*


К Андрею обратился некто Олег Антонович Разин, представитель какой‑то там любительской хоккейной команды, и предложил весьма любопытную вещь: коммерческий хоккей. Всего‑то требовалось сыграть один матч за любительскую сборную – и вот они деньги, на блюдечке с голубой каемочкой. Десять тысяч – неплохо для начала.

Андрею предложение понравилось, он даже не стал расспрашивать о личности рекомендателя, давшего его координаты. Разину требовалось еще два человека плюс вратарь. И подходящие кандидатуры у Кисляка имелись.

Во‑первых, хорошо бы заманить Сашу Кострова. Игрок приличный, правда, человек принципиальный, и с этим могут возникнуть проблемы. Но, с другой стороны, почему бы не попробовать, как говорят, попытка не пытка.

Во‑вторых, Миша Пономарев. Ну, этому деньги точно нужны. Все знают, что он пытается подработать любыми способами. Миша, считай, у него в кармане.

А вот с вратарем… Бакин слишком наивный, ему даже предлагать не стоит. Второй вратарь «Медведей» еще слишком неопытен… «Димка Щукин!» – вдруг вспомнил Андрей и обрадовался. Димка действительно сильный вратарь и небось так соскучился по калитке, что на любое предложение не глядя согласится.

Идея казалась настолько великолепной, что у Андрея моментально поднялось настроение. Обустроит все самым лучшим образом.


С Пономаревым и Димой Щукиным действительно удалось договориться фактически сразу. А вот Костров действительно заартачился.


*


Антипов явно нервничал и стал заметно хуже работать на тренировках. После одной из них я попросил его задержаться.

На льду перед воротами лежало множество шайб.

– Ну‑ка попробуй, – велел я Антону, отправляя одну из шайб в ворота.

Тот замахнулся, и… шайба ушла куда‑то вправо.

– Мне кажется или ты во время броска думаешь о чем‑то другом? Может быть, об Ольге? – спросил я, пробуя его линию защиты.

– Не ваше дело! – огрызнулся он.

– У тебя очень сильный замах, – сказал я, наблюдая его очередную неудачную попытку. – Ты вообще все с очень большой амплитудой делаешь. Есть вещи, которые не нужно демонстрировать.

– И что же я демонстрирую? – спросил он, отправив в штангу еще одну шайбу.

– Твой разрыв с Ольгой.

Он помолчал, а потом взглянул на меня:

– Очень заметно?

– Еще бы. Как понимаю, она тебя бросила?.. – уточнил я и забросил шайбу в ворота.

– Нет… – Антипов нахмурился. – Но мы не можем встречаться.

– Понятно, – я кивнул. – И вправду, бывают такие обстоятельства. Ладно, на сегодня заканчиваем. Давай в душ.

– Сергей Петрович!..

Он окликнул меня, когда я уже подъезжал к калитке, выводящей с ледового поля.

– Да? – я оглянулся.

– Вы же не обижаетесь на меня?.. Это ведь я поставил матери ультиматум: либо я, либо вы. Я жалею об этом! Честно!

– Верю, – я улыбнулся, – но на льду надо думать о броске. Удачи.


Глава 9

Коммерческий хоккей


Купить Яне новый телефон стало для Кострова делом чести. Деньги, правда, пришлось взять у мамы, но Саша поклялся себе, что отработает их до последней копейки. Это оказалось вовсе не легко, поскольку подростков брали на работу далеко не везде. Он попробовал было наняться грузчиком, но запорол первую же работу, когда его позвали грузить мебель… его собственного отца, переезжавшего с молодой любовницей на новую квартиру. Саша просто не решился показаться ему на глаза. Что же делать?.. В этот момент он и подумал о предложении Кисляка, от которого поначалу с возмущением отказался.

Идея коммерческого хоккея ему категорически не нравилась, а с другой стороны, это верный способ заработать. В общем, поколебавшись и посмотрев на мать, которая тщательно экономила в ожидании зарплаты, Саша понял: с него не убудет. Ну выйдет один раз за фирмачей, так никто об этом и не узнает, а он получит десять тысяч – большую часть суммы, которую занял у мамы.

В общем, он согласился и в пятницу вечером направился на место встречи.

Кисляк, Пономарев и Щукин‑младший уже с нетерпением его ждали. Похоже, Андрей беспокоился о том, что Саша может подвести, раздумав буквально в последний момент. По пути случилась одна мелкая неприятность: их едва не запалил ВасГен. Пришлось врать ему, будто они идут в спортбар смотреть матч «Динамо» – «Атлант».

Но ничего, выкрутились.

На стадионе, где был назначен матч, ребят ждал еще один не слишком приятный сюрприз. Оказывается, команда их соперников тоже позаботилась о приглашении профессионалов. Костров разглядел на поле нескольких парней из команды «Львы».

– Что они здесь делают? – спросил он, указывая товарищам на лед.

– То же, что и мы, – кивнул Миша. – Вот и встретимся досрочно…

– Нормально! – засмеялся Кисляк. – Чувствую, будет весело. Ну что, ребята, сделаем «Львов»?..

Саше все меньше нравилось происходящее, однако что делать: уже ввязались. Есть пословица: «Завяз коготок – всей птичке пропасть». Оставалось только надеяться, что в их случае она не сработает.


*


Первое свидание с Ритой прошло не слишком удачно. Билеты в кино достать не удалось, и Семен решил пригласить девушку в спортбар.

Все бы ничего, но как раз в это время там транслировали матч хоккейный «Динамо» – «Атлант». Семен болел за «Динамо», а Рита, как назло, за «Атлант».

Слово за слово, и они все‑таки поругались. Рита ушла, недовольная поражением своего фаворита, даже не доев мороженое, а Бакин остался в недоумении: он думал, что найти девушку, которая любит хоккей, – это счастье, кто же знал, что каждая медаль имеет свою оборотную сторону?..

Впрочем, наладить отношения удалось самым странным образом, взявшись демонстрировать Рите особые вратарские упражнения, составлявшие личную гордость Семена. Все‑таки ему повезло: ну какую еще девушку можно покорить стойкой «краб» или чем‑то подобным?! Повезло, можно и не сомневаться!

Рита оказалась замечательной и по‑настоящему любила хоккей. Ее идеал – Манон Реом, канадская хоккеистка, единственная женщина, которая играла за клуб НХЛ и стояла на воротах.

Семен был в восторге. Как же здорово, когда есть общие интересы!


*


О том, что произошло на любительском матче, я узнал от ВасГена.

К счастью, он встретил моих ребят и подловил их на каком‑то несоответствии, а потому оказался на месте происшествия быстро. На поле произошло настоящее ЧП – один из непрофессионалов, здоровенный мужик килограмм под сто, буквально впечатал Сашу Кострова в бортик. Удар пришелся на уже травмированное ранее плечо. Пришлось вызывать «Скорую». Перелом со смещением. Дело было настолько серьезным, что врачи считали: вернуться в хоккей Саша уже не сможет.

– И они хоть выиграли? – спросил я ВасГена.

– Выиграли, – подтвердил тот, – хотя, говорят, на другой стороне парни из команды «Львы» играли. Думаю, парням не так страшно будет выходить против них в полуфинале.

– Только Саша Костров на лед уже не выйдет… – заметил я мрачно.

Теперь передо мной стояло две задачи: помочь Саше и найти виновного, отправившего ребят на роковой матч. Все инстинкты подсказывали, что в этом замешан кто‑то из своих, вряд ли у самих ребят есть такие связи.

Перед следующей тренировкой я зашел в раздевалку и потребовал у Кисляка ответа.

– Он мог бы повредиться и на тренировке, – пытался увильнуть Андрей, но я даже не стал его слушать: если бы не недостаток хороших игроков, немедленно отчислил бы всех троих провинившихся из команды.

Разумеется, я припер Андрея к стенке, и он назвал мне фамилию Разина. На вопрос, откуда у этого Разина были его координаты, Кисляк не ответил. Вижу, что не врал, просто повелся на предложенные бабки и больше ни о чем не думал. Думать теперь придется мне, ох как серьезно думать.

В первую очередь я, конечно, обратился к ВасГену.

– Не знаю, кто сдал ребят, – пожал он плечами, – первым делом подумал бы на Казанцева, но тот сам обалдел, когда их на льду увидел. И Разина этого едва не пришиб… Нет, похоже, он чист.

– Кто тогда? – спросил я, понимая, что оставить виновного безнаказанным нельзя. Завтра он подговорит на что‑то других ребят, относясь к ним вот так же, как к пушечному мясу.

– И не представляю, – вздохнул врач. – Если найдешь, ткни в этого ублюдка пальцем.

– Буду стараться, – согласился я.

Следующим пунктом была встреча с Разиным.

Я нашел его в ресторане, где тот с аппетитом поглощал обильный ужин.

– О, Сергей Петрович! – он протянул мне руку, но я ее проигнорировал.

Меня интересовал только один вопрос.

– Слушайте внимательно, Олег Антонович, – сказал я, садясь напротив него, – вы сейчас называете фамилию человека, который ангажировал для вас моих парней, и мы заканчиваем это дело.

Маслянистые глазки уставились на меня неприязненно.

– А что, собственно, случилось? – Разин отрезал большой кусок отбивной и целиком отправил его в рот. – Ну, упал парень неудачно, с кем не бывает? На то и хоккей!

– Неудачно падают с табуретки, – я наклонился к нему, – а выводить на лед взрослых мужиков против семнадцатилетних парней – преступление. Не отнимайте у меня время, я жду от вас фамилию. Откуда у вас телефон Кисляка?

– Да ладно, – похоже, мои слова мало задели этого самовлюбленного человека, не отбив у него аппетит ни на грамм – количество еды на тарелке продолжало стремительно убывать. – Разве сейчас невозможно найти нужный телефон? Знаешь, Петрович, сколько всяких баз!..

Разговаривать с ним было бесполезно. Но ничего, найду другой способ.


*


Нехорошо вышло с этим матчем. Ох как нехорошо. Андрей уже серьезно жалел о том, что вообще согласился на поступившее предложение, а еще привлек товарищей.

И Яна, разумеется, свалила всю вину именно на него.

– Это ты Сашу туда втянул! – заявила она бескомпромиссно.

Яна стремилась защищать и опекать пострадавшего с таким жаром, что Андрей задумался: действовала бы она так же, если бы пострадал он сам?

Вопрос, разумеется, остался без ответа.

В первый же разрешенный для посещения день они всей злополучной троицей навестили в больнице Кострова.

Выглядел тот бледновато.

Андрей, чувствуя некую неловкость, протянул причитающиеся деньги, больше, чем ожидалось: пригласившая сторона накинула за выигрыш матча и в качестве материальной компенсации.

– Как ты? Что говорят врачи, на лед скоро? – спросил Андрей, не глядя Сашке в глаза.

Тот тяжело вздохнул:

– Не знаю. В том‑то и дело, что ничего не говорят… Совещаются…


*


– Это что такое?! – отец ткнул пальцем в монитор.

Семен посмотрел и почувствовал, как краска заливает даже уши. Вот ведь друзья: засняли, как он вратарские упражнения Рите показывает, а еще в Интернет на страничку группы выложили. А там, разумеется, куча комментариев (ну как не попытаться выпендриться и не показать свое остроумие) типа: «Брачный танец Медведя», «Папуасы умрут от зависти» и так далее.

– Так что это за пляска? – спросил отец.

– Это не пляска, это упражнения. Для вратарей, – хмуро ответил Бакин‑младший, думая при этом, что завтра непременно разберется с новоявленными папарацци.

– Как раз то, что нравится девушкам! – хохотнул отец.

– Она не просто девушка! – горячо возразил Семен. – Она вратарь женской сборной! Вот!

– Вратарь? Баба?! Ну удивил! Это ж как же такое, ек‑макарек, вообще возможно?

– Рита – хороший вратарь, – возразил сын, забыв, как еще совсем недавно сам высмеивал вратаря в юбке.


На следующий день Бакин пришел на тренировку с намерением потребовать, чтобы ребята удалили со страницы выложенный ролик, однако по пути его перехватила Рита.

– Привет, Бакин Семен! – она задорно помахала рукой. – Видел, твои упражнения на страничке выложили! Я теперь по ним занимаюсь, очень удобно и ничего не забудешь.

– Правда? – губы сами собой растянулись в дурацкой счастливой улыбке.

– Конечно, правда! А ты думал? И мой тренер сказал, что очень ценный материал, хорошо, что ребята записали…

– Я тоже так думаю! – отозвался Бакин. И вправду, пусть упражнения висят на сайте. Смеются над ними только дураки, а умные люди, глядишь, используют!


*


Мама пришла домой счастливая. Она так и лучилась радостью – от макушки до ног. Антон посмотрел на нее с грустью. Зря он вмешивался в ее отношения с Макеевым. Сейчас, когда у них пошло на лад, мама буквально расцвела и словно стала моложе. Пусть хотя бы ей достанется счастье. У него самого впереди только пустота и боль. Несказанные слова камнями осели в груди, оттого, наверное, так тяжело.

– Антон, – Юля заглянула в комнату и запнулась, увидев лицо сына. – Антон, тебе очень плохо?

Она села на диван рядом с ним.

– Мне очень плохо, – тихо подтвердил он. – Не понимаю, почему так больно.

Мама вздохнула.

– Через эту боль проходят все. – Она бережно погладила сына по плечу. – Ты научишься с этим жить. Хорошо, что вы расстались сейчас, позже стало бы еще труднее… – Она помолчала. – Знаешь, что было написано на кольце царя Соломона?

– Знаю. «Все проходит», а на обратной стороне: «Пройдет и это».

– Правильно. – Юля поднялась. – Не забывай эти мудрые слова.

Мама ушла. Антон подошел к шкафу и достал из‑под вороха одежды небольшого плюшевого медвежонка с умилительной двухцветной мордочкой и сердечком в лапах. Игрушка была куплена еще до того, как все рухнуло… В то время Антон думал, что медвежонок станет символом их любви, но жизнь жестока: он стал символом разлуки.

Антон обнял игрушку и прошептал в плюшевое мягкое ухо:

– Охраняй Олю. Пусть у нее все будет хорошо, пусть она будет счастлива!

Он написал на вырванном из блокнота листе всего одно слово: «Прости!» – и привязал записку к медведю. Оставалось только передать подарок Оле, но это оказалось совсем нетрудно – буквально вторая девушка, встреченная им у Олиного общежития, знала Ольгу Белову и согласилась отнести ей сверток.

– Пусть моя любовь охраняет тебя всегда, – прошептал Антон, глядя на сияющие равнодушным электрическом светом окна… За одним из них была та, которую он продолжал любить, несмотря ни на что.


Глава 10

Выход есть


Саша смотрел в потолок. Это все, что оставалось ему сейчас. Сегодня врач сказал, что к плечу никогда не вернется былая подвижность и что с хоккеем придется завязать.

Он смотрел в потолок и все никак не мог поверить, что с игрой действительно покончено. Не может быть! Этого просто не может быть! Слишком высока цена, слишком несоизмеримы проступок и наказание. Добытые деньги обошлись ему уж слишком дорого.

Скрипнула дверь, пропуская в палату отца с огромным пакетом и мать. В последнее время они всегда приходили вместе.

– Здравствуй, Саша, – просительно заговорил отец. – Как ты себя чувствуешь?

Костров молчал. И потому, что так и не мог простить отцу предательства, и потому, что апатия захватила его целиком. Зачем разговаривать, мечтать о чем‑то, когда ничего хорошего уже не будет?! Ничего уже не будет, все закончилось, едва успев начаться. Нет, лучше просто смотреть на вон ту змеящуюся трещину, впасть в анабиоз, не думать, не чувствовать.

– Саша, – снова заговорил отец, – я не вымаливаю у тебя прощения. Я здесь, потому что очень тебя люблю. И мы с мамой сделаем все, лишь бы помочь тебе выздороветь и вернуться в хоккей. Пока есть хоть малейшая возможность, мы не опустим руки. Слышишь?

Он слышал, но все так же таращился в потолок.

– Пожалуйста, не лишай меня сына! – Отец поставил на тумбочку принесенный пакет, из которого свешивалась темно‑янтарная гроздь винограда.

– Все будет хорошо, мы с тобой! – мама поцеловала его в лоб.

Родители вышли, а Саша повернулся к стене и впервые за долгое время заплакал.


*


Если к внештатной ситуации с коммерческим хоккеем не причастен Казанцев, следующей в качестве подозреваемого выступала фигура Романенко.

К нему я и подошел.

– Скажи, это ты ребят Разину порекомендовал? – спросил я напрямик.

– Я?! – второй тренер возмутился совершенно искренне.

– Чтобы найти хороших игроков, нужно пообщаться с тренером, – напомнил я, – а со мной никто не разговаривал.

– Не обязательно с тренером… – Глаза Романенко забегали. Он взял с полки тренерской какой‑то кубок, повертел его и поставил обратно.

Это было уже интересно.

– Ты на кого‑то намекаешь? – Второй тренер помотал головой, и я продолжил импровизированный допрос: – И Разина этого не знаешь и никогда в глаза не видел?

– Почему же, видел. – Руки Романенко беспокойно перебирали лежащие на столе мелкие предметы. – Один раз. Столкнулись в кабинете… Я входил, он выходил.

Теперь не оставалось сомнений, что Романенко что‑то знает и исподволь, по капле, выдает мне. Но почему?..

– В каком кабинете? – спросил я, чувствуя себя как собака, взявшая верный след.

– А много ли здесь людей с кабинетами?.. И вообще все это не важно. – Он широко зевнул. – Поздно уже, пойду.

– Счастливо, – откликнулся я совершенно машинально.

На этот раз намек оказался прозрачен. Казанцев. Неужели все‑таки он?

Романенко ушел, а я сел за стол и задумался. Наш спортивный директор, конечно, тот еще жук, но неужели он способен совершить настоящую подлость, а потом притвориться, сыграть неведение и возмущение? Может… вполне может.

В дверь постучали, и на пороге появился ВасГен.

– Еще здесь, Петрович? Ну и хорошо, – врач тяжело опустился на стул. – Был у Кострова в больнице. Дело плохо. Дал ему кое‑какие координаты своих коллег, но не уверен, что выйдет толк.

– Постой! – я отыскал на столе визитницу. – Пришли‑ка мне точный диагноз. Есть у меня один контакт… в Торонто.

– Это тот, что тебе колено из кусочков собрал? – ВасГен уважительно кивнул. – Будет тебе диагноз, лишь бы толк вышел…


*


Яна винила во всем его, как и Макеев. Но Андрей и предположить не мог, что у Саши все так серьезно. Когда стало известно, что Костров, скорее всего, так и не сможет вернуться в хоккей, ребята собрались для экстренного совещания. Решение было единогласным: нужно собрать для Костра денег, чтобы дать ему шанс на лечение за рубежом. Пусть больших денег у них нет, но можно скинуться и дать кто сколько сможет.

Общими силами они кое‑как собрали восемь с половиной тысяч, ВасГен, узнавший об их инициативе, добавил еще полторы. Получилось десять. Да, такими темпами на операцию соберешь лет через пятьдесят, когда Кострову уже впору будет ходить с палочкой и думать о хоккее только с теоретической точки зрения. Надо было срочно что‑то делать. Но что? Может быть, ограбить банк?

Решение, пришедшее Андрею в голову, оказалось простым и вместе с тем сложным. Еще новенькая, красивая спортивная машинка, его ласточка, гарантировала довольно солидный денежный куш, однако продавать ее было ужасно жалко.

Когда одетый в безукоризненно отглаженный костюмчик, профессионально, без тени искренности улыбающийся менеджер отсчитывал за нее деньги, Андрей отворачивался от машины, чувствуя себя виноватым перед ней, словно она была живая, а он ее предал. Но что тут поделать: он и вправду втянул Костра в сомнительное дело, зато теперь‑то Яна не назовет его эгоистом!


*


Алина выбежала на крыльцо и, щурясь от солнца, огляделась.

– Я здесь! – Миша помахал ей рукой.

А девушка, подскочив к нему, вдруг обняла за шею и стремительно поцеловала в губы.

От неожиданности парень растерялся, а она рассмеялась.

– Это тебе в награду! Помнишь, ты давал мне свое сочинение по Булгакову? Так вот, я получила пятерку!.. Давай отпразднуем это сегодня!

– Я бы с радостью, – Пономарев развел руками, – но, понимаешь, обещал отцу помочь переклеивать обои. Понимаешь, он совсем бросил пить и теперь продает свою квартиру, чтобы жить со мной и с бабушкой.

– Так это замечательная новость! – Алина подхватила его под локоть. – Пойдем, полагаю, еще одни руки не окажутся лишними!

И все получилось прекрасно. Отец, смущенный присутствием девушки сына, отыскал для нее старую одежду, в которой Алина смотрелась необыкновенно мило. Они работали втроем, и Миша давно не ощущал такого всепоглощающего и яркого счастья. Алина в испачканной футболке, с выбившейся из прически непослушной прядкой, оказалась вдвое прекрасней и родней ухоженной, но такой далекой девушки в блестящем коротеньком платьице, какой увидел он ее в первый раз.

И отец, украдкой выставивший за ее спиной поднятый большой палец, дал понять, что целиком одобряет Мишу.

Тихое домашнее счастье – вот то, что не хуже самых грандиозных побед.


*


Тихое домашнее счастье – вот то, на что надеялся Егор, принимая предложение Марины пожить вдвоем в квартире ее уехавшей тети. Но с домашним счастьем как‑то не получалось. Похоже, таланта ведения хозяйства у Марины не было, поэтому пришлось забыть о наваристых маминых борщах и сочных мягчайших котлетах, которыми она кормила его и Димку. Да что там борщи и котлеты, Марина даже картошку поджарить не могла нормально: часть получалась горелая, часть сырая.

В общем, к концу первой недели «счастливой вольной жизни» Егор совершенно оголодал и стал втихаря под разными предлогами заглядывать домой, чтобы хоть немного отъесться маминой стряпней. Как‑то она застала Егора у холодильника, где сын жадно, прямо из кастрюли, поедал суп. Мама промолчала, ограничившись тем, что многозначительно покачала головой, но Егору все равно было стыдно.

– Рано вам еще жить вместе! – говорила она, когда сын только собрался переезжать.

– Я не ребенок! – обиделся он тогда.

Но это были еще не все проблемы Егора.

После того как они собрали денег для Саши, состоялся очень неприятный разговор с Мариной.

– Ты дал на Кострова пятьсот рублей, хотя твоя стипендия всего пять с половиной? – возмутилась она. – Ни фига себе!

– Марин, – попытался объяснить Егор, – ты и не представляешь, сколько эта операция стоит!

– Ну и что?! – Она обиженно надула губки. – Не ты же ему руку ломал! При чем здесь ты?!

Ему показалось, что он ослышался. Вернее, Егор хотел бы верить в то, что ослышался, слишком бездушными, слишком чужими были ее слова.

И Марина, взглянув на его разом изменившееся лицо, поняла, что брякнула что‑то не то.

– Шутка! – поспешно сказала она.

– Не слишком удачная, – глухо отозвался Егор.

– Извини! И не расстраивайся. – Марина обняла его за плечи. – Пойдем лучше домой, разогреем пиццу, зажжем свечи и отпразднуем твою стипендию!

Праздновать, тем более замороженной магазинной пиццей весьма сомнительной съедобности, Егору не хотелось, но зачем обижать Марину лишний раз. Он вздохнул и обнял девушку за талию.


*


Казанцев – последний гад. Я дал ему понять, что знаю о его неблаговидном поступке, и он забеспокоился, как корабельная крыса, почувствовавшая течь. Брать бы таких за шкирку и топить в сортире, а не допускать к работе с подростками. Однако пока я ничего не мог поделать, а Калинин находился в отъезде. Оставалось только ждать.

Тем временем я договорился об операции для Саши Кострова, и с деньгами решилось. Я слышал, что его отец, только что купивший квартиру для себя и своей молодой любовницы, уже серьезно метящей в жены, продал новообретенную жилплощадь, чтобы вылечить сына. Вот так, бедами, и проверяются истинные чувства людей. Кстати, с любовницей Костров‑старший расстался – она не смогла простить ему продажи их будущего семейного гнездышка. В общем, в том плане все налаживалось. Саша вместе с отцом отбыл в клинику, а мы остались ждать результатов, надеясь на благополучный исход. Я верил в своего врача: он настоящий кудесник.

Как бы там ни было, жизнь продолжалась, «Медведи» активно готовились к предстоящим соревнованиям, а я волновался за их успехи и продолжал налаживать отношения с Юлей.

Впрочем, с этой стороны меня ждал весьма неприятный сюрприз. В город приехал некто господин Белов, отец Ольги Беловой, некоторое время проработавшей у нас пресс‑секретарем, той самой Оли, в которую влюблен Антон Антипов… И, судя по всему, этот Белов и Юля тоже нашли темы для общения. Я несколько раз случайно видел их вместе, и мне показалось, будто они держатся друг с другом не как чужие люди.

Но хуже всего было то, что Юля мне врала, скрывая встречи с ним. Неужели я в ней ошибся?.. Я чувствовал себя преданным, словно получил удар в спину. Последней каплей стало то, что я, заглянув к Антиповым, застал в гостях у Юли Белова. При моем появлении он сразу ушел, а вот Юля заметно смутилась.

– За дочку переживает. Все никак не успокоится, – сказала она, хотя я не задал ни одного вопроса. И ее руки, выдавая смятение, теребили край кофты.

Она лгала, и лгать у нее получалось плохо.

Честно сказать, я ужасно устал – от постоянной борьбы, от бесплотных надежд, я устал стучаться в закрытые двери и искать солнце на хмуром грозовом небе. Не судьба – значит, не судьба. Ничего, сцеплю зубы и переживу – и не такое переживал. И то, что сердце болит, тоже не страшно. Сердце – такой же орган, как то же колено, и к его боли можно притерпеться. А потом станет легче. Не забудется, нет, но все же полегчает. Время не лечит, но оно присыпает раны пылью.


Глава 11

Новый поворот


Буквально на следующий день после того, как Алина помогала Пономаревым делать ремонт, к папе заявились какие‑то люди, объявившие, что наняты клеить у нас обои. Постепенно выяснилось, что инициатором этого благородного поступка выступила Алинина мама, решившая таким оригинальным способом если не сократить время общения дочери с неблагонадежным хоккеистом, то хотя бы избавить ее от встреч с его отцом‑алкоголиком.

Мише было крайне неприятно, но он все же пошел к Алининой маме, чтобы поговорить с ней об этом. Он застал ее на улице, когда женщина возвращалась из магазина с двумя большими пакетами. Тут было, конечно, не до разговоров, поэтому Миша предложил свою помощь. Вместе с Викторией Олеговной он вошел в лифт и… тот остановился между этажами.

«Приехали! – мелькнуло в Мишиной голове. – Это точно!»

В лифте было душно, и у Алининой мамы начался приступ клаустрофобии. К счастью, Миша знал, как с этим бороться. Вытряхнув из одного пакета продукты, он протянул его Виктории Олеговне.

– Дышите! – велел он ей.

– Зачем?! – она была на грани истерики.

– Дышите в пакет, вам станет легче, – настойчиво повторил Пономарев.

И эта надменная суровая женщина вдруг его послушала.

– Спасибо, – слабым голосом произнесла она, когда ей стало лучше, – помогло…

– У меня мама врачом была, – объяснил Миша, в сотый раз нажимая кнопку вызова диспетчера.

– Терапевтом? – спросила Виктория Олеговна, очевидно, просто из вежливости.

– Нет, хирургом, во Второй клинике работала.

– Во второй? – голос Алининой мамы подозрительно дрогнул. – Что‑то я там Пономареву не помню.

– У мамы осталась девичья фамилия – Савельева… О, кажется, диспетчер отвечает!.. – обрадовался Миша, услышав наконец из динамиков шуршание.

– Татьяна Андреевна Савельева – твоя мать?! – перебила его Виктория Олеговна, похоже, напрочь, забывшая и о своей клаустрофобии, и вообще о том, что они находятся в лифте. – О господи! Как тесен мир! Она оперировала моего отца и буквально вытащила его с того света!

– Кто‑нибудь в лифте есть? – донесся из динамика раздраженный голос. – Прекращайте баловаться в лифте!

– Мы не балуемся! Мы застряли! – поспешно заверил Миша и покосился на Алинину маму. Та до сих пор выглядела потрясенной.

А когда их выпустили из заточения, Виктория Олеговна вдруг протянула для пожатия Мише руку и сказала, что будет рада увидеть его в следующий раз.

Вот так неприятность неожиданно обернулась благом.


*


Андрей вернулся домой в отличном настроении. Совершать благородные дела, оказывается, очень приятно. Однако не успел он усесться с книжкой перед телевизором, как в квартиру позвонили.

Господин прокурор явился проконтролировать своего сына.

– Я знаю, – заявил отец буквально с порога, – что ты продал машину. Признавайся, зачем тебе столько денег?

– Нужны, – ответил Андрей, не желая ничего объяснять.

И, понятно, началось! Отец готов был заподозрить сына во всяких грехах: пристрастию к азартным играм, употреблению наркотиков, посещению местных борделей. И эта легкость его обвинений серьезно задевала. Что же нужно думать о своем ребенке, чтобы сразу подозревать его во всех грехах!

Отец настолько разошелся, что собрался тащить Андрея в больницу для сдачи анализов.

Спасло только внезапное появление Яны (все же есть между ними какая‑то связь, раз девушка явилась в нужный момент), пришедшей поблагодарить за сбор денег для Костра. Тут отец, конечно, сразу все просек и даже раскаялся. Насколько может раскаяться суровый и не склонный к такому проявлению чувств прокурор.

– Значит, решил заняться благотворительностью? – резюмировал отец. – Ну, неплохо. Только машину я тебе пока не отдам. Я ее выкупил и придержу пока.

– Не отдашь так не отдашь! – махнул рукой Андрей, еще помнивший, какую бурю поднял тут недавно бдительный папаша.

– Посмотрим, сколько ты без нее протянешь! – ухмыльнулся тот и отчалил.


*


Антон мрачно шагал по двору. Он теперь много ходил, до полного изнеможения, словно надеялся, что усталость заглушит ненужные мысли. Так обычно и бывало. После тренировки, на которой Антипов выкладывался по полной, а еще подобного ежедневного моциона, Антон приходил домой и, едва находя в себе силы раздеться, падал на кровать и засыпал тяжелым, беспокойным сном без сновидений.

Это забытье, пожалуй, казалось ему лучшим временем в сутках, потому что хоть в эти часы он не думал об Ольге.

Ольга… Вот если бы она появилась здесь сейчас…

Антон зашел за угол дома и не поверил собственным глазам, чуть не столкнувшись нос к носу с Ольгой Беловой.

– Привет! – выпалила она, краснея. – Я уезжаю. Пришла попрощаться. Перевелась на заочное. В общем, больше мне в этом городе делать нечего.

Она развернулась, собираясь уйти.

– Оль, подожди!.. – попросил Антон и сам удивился: ну зачем он ее окликнул? Как там говорят: «Долгие проводы – лишние слезы…»

– Что? – она оглянулась, обожгла его взглядом печальных глаз.

Чтобы не выглядеть дурнем, нужно было что‑то сказать.

– Тебе медведя от меня передавали? – спросил он первое, что пришло в голову.

– А тебе? – неожиданно парировала она.

– То есть?

– Медведи вызывают у меня плохие ассоциации, – тихо сказала девушка. – Я его вернула. Мой папа отдал его твоей маме.

– Твой папа?.. – повторил Антипов и в душе зашевелились смутные подозрения.


Антон явился домой и сразу задал вопрос матери:

– Где медведь? Почему ты не отдала его мне?

– А ты снова виделся с Ольгой? – забеспокоилась она.

– Где медведь? – повторил Антон.

И Юля, конечно, сдалась, достала из своего шкафа плюшевого симпатягу с грустными глазами.

– Оказывается, он… – Антон помедлил, язык едва выговаривал нужные слова, – мой… как бы отец… приходил?..

– Вот именно «как бы»! – отрезала Юля, отворачиваясь от сына. – Принес игрушку и ушел. Ничего интересного. Зачем он тебе?

– Я бы на него посмотрел! – произнес парень с вызовом.

– Фото видел? Вот и хватит, – мама решительно направилась в кухню. – Не хочу о нем говорить. Он уже, наверное, уехал. Иди, будем ужинать.

Антон задумался. Отец… отец был от него всего в двух шагах… А впрочем, мама права. Не видели его семнадцать лет, и можно столько же не видеть. Хуже, если бы мама вспомнила свою первую любовь, расчувствовалась, глядишь – и Антон с Ольгой оказались бы уже официальными, юридическими родственниками. Брр! Нет, не нужно такого кошмара!

И все же… Пока мать была на кухне, Антон, чувствуя себя вором, нашел на столе ее мобильный и просмотрел журнал вызовов. Один из номеров, не записанных в память, повторялся в последнее время несколько раз. Антон нажал на вызов и почувствовал, как сердце в груди замерло.

– Юля? Что‑то случилось? – отозвался мужской голос после первого же гудка.

– Это не Юля, – тихо ответил Антипов.

– Антон?..

Сердце гулко ударило о ребра.

– Антон, я давно хотел с тобой увидеться… – проговорил мужчина взволнованно.

Пришлось вдохнуть и снова выдохнуть, чтобы собственный голос звучал, по возможности, спокойней.

– Я знаю и готов с вами поговорить…


Отец… Этот представительный мужчина – его настоящий отец, только подумать!..

Антон некоторое время смотрел на него издали, не решаясь подойти.

Отец нервно расхаживал у крыльца ледового дворца. Волнуется. Надо же! Семнадцать лет не волновался, а тут такая сентиментальность! Парень скрипнул зубами и подошел к ожидающему его человеку.

– Антон… – Белов вгляделся в лицо уже совсем взрослого сына. – Э‑э‑э… здравствуй.

– Здравствуйте, – несмотря на внутреннее волнение, парень старался держаться спокойно и отстраненно, чтобы этот человек не вообразил, будто Антон рад его видеть. Нет, простое любопытство и не более того.

– Я… – новоявленный отец смутился. – Вот ведь черт: когда узнал, что у меня сын есть, едва от счастья плясать не начал, а сейчас стою, как дурак… Не знаю, что обо мне говорила твоя мама…

– Ничего не говорила, – оборвал его Антон.

– Я не знал ничего про тебя… Про то, что ты должен появиться… Мы просто расстались… – отцу по‑прежнему было неловко. Он переминался с ноги на ногу, поглядывал по сторонам и комкал в кулаке незажженную сигарету.

– И вы сейчас пришли все исправить, – ухмыльнулся Антон. Он внезапно почувствовал себя уверенней. – Будто ничего и не было, вы нас не бросали и все вообще идет чики‑поки?

– Я пришел попросить у тебя прощения и… если тебе что‑нибудь понадобится…

– Вы же сегодня уезжаете, ведь так? – прервал отца Антон. – Так и счастливого пути!

Он отвернулся и пошел прочь, не слушая слов отца, обращенных ему в спину.

Вот и свиделись.


*


Припарковав машину на стоянке, я заметил у крыльца двоих. Антона и… отца Оли Беловой. Того самого мужчину, что так зачастил к Юле в последнее время.

Антон как‑то очень быстро и резко развернулся и ушел, а я подошел к господину Белову.

– Владимир Иванович, если не ошибаюсь? – спросил я. Имя и фамилию я взял из Ольгиной анкеты.

Мужчина вздрогнул и посмотрел на меня:

– Да.

– Вы чего‑то хотели от Антона? Ведь так? – я сразу перехватил инициативу и пошел в атаку. – Не можете оставить его в покое?

Белов посмотрел на меня неприязненно.

– Имею право, – заявил он твердо. – Почему бы мне не поговорить с собственным сыном.

– С кем?..

– С моим родным сыном, – повторил Владимир Иванович. – Спросите у Юлии Борисовны, если не верите. А сейчас, простите, мне пора.

Он ушел, оставив меня в замешательстве. Вот это новость. Машинально нащупав в кармане телефон, я набрал Юлин номер. Она отвечала спокойно, как ни в чем не бывало.

– Юля, а это правда, что Владимир Белов – отец Антона?

Она молчала.

– Так это правда или нет?

– Сергей…

– Просто ответь, – попросил я.

– Правда, – проговорила она внезапно севшим голосом.

– Спасибо за правду.

Я нажал отбой.

Ну что же, вот и подтвердилось ее вранье.

Мне внезапно захотелось напиться. Запереться в своей квартире и банально напиться, словно вино могло освободить меня от того груза, что внезапно обрушился на плечи, но нет, нельзя. Нельзя поддаваться слабости. Только не сейчас. Я как тренер не могу позволить себе даже этого, потому что в первую очередь важна команда, а мои чувства – уже потом. На носу – матч со «Львами».

Я серьезно готовил своих ребят к столкновению с одной из сильнейших команд. «Львы» очень хороши в защите, поэтому я уповал на стремительность и контратаки.

Все были настроены серьезно и занимались с полной отдачей, и только у Пономарева вечно что‑либо случалось: то коньки в заточку не отдаст, то на поле споткнется. Последние две тренировки приходилось постоянно делать ему замечания. Интересно, что с ним творится?..


*


Миша недоумевал. Перед каждой тренировкой он как можно тщательнее натачивал коньки, но каждый раз, словно по волшебству, они опять оказывались тупыми. Мистика какая‑то!

Вон даже Макеев уже злится…

– Пономарев! – в раздевалку заглянул второй тренер, как всегда, жуя свою жвачку. – Давай в тренерскую, Макеев вызывает.

«Отчитывать будет», – уныло подумал парень. Добрый Егор Щукин посмотрел сочувственно, очевидно, думая то же самое.

Пришлось подняться и идти в тренерскую.

А там, вместо Макеева, неожиданно обнаружился Казанцев.

– Здравствуй, Миша! – сказал он весело. – Ну, как жизнь? Как бабушка?

– Все нормально. Бабушку давно выписали… Спасибо вам за нее… – Миша огляделся, в удивлении отметив, что, кроме Казанцева, в тренерской никого нет. – А где же Сергей Петрович?

– Зачем тебе Сергей Петрович? – брови спортивного директора приподнялись.

– Ну… Мне Романенко сказал, что Сергей Петрович меня вызывает.

– Ах так. – Казанцев медленно поднялся из‑за стола и подошел к Мише. – Может, уладим все без него?.. – И он вдруг резким тычком ударил парня в глаз.

От боли и от неожиданности у Миши едва не брызнули слезы.

– Что вы делаете? – пробормотал он, зажимая рукой пострадавший глаз.

– Я? – Казанцев пожал плечами. – Я – ничего. А вот Макеев… Он же цеплялся к тебе по пустякам, а теперь вызвал к себе и ударил. Болит?.. Ну‑ка покажи… здоровенный синяк будет.

Миша попятился. Какой‑то театр абсурда, честное слово!

– Вадим Юрьевич… я не понимаю!..

– Что же тут понимать? – Спортивный директор улыбнулся. – Когда у тебя поинтересуются, откуда синяк, скажешь, что ударил Макеев. И не надо лишних вопросов. Ведь когда тебе потребовалась помощь, я же не расспрашивал тебя.

То, что происходило сейчас, было ужасно. Но ведь Казанцев прав! Благодаря его своевременному вмешательству бабушка осталась жива.

– Ничего с твоим Сергеем Петровичем не случится, – угадав его сомнения, усилил напор Казанцев, – просто зарвался он в последнее время. Пусть его для порядка пропесочат немного, спесь собьют. Даже полезно будет.

Миша смотрел на грязный пол тренерской, будто надеялся найти там подсказку. Подсказки не было.

– Ну что, собираешься возвращать долг благодарности? – напомнил о себе Казанцев.

– Да, – процедил сквозь зубы Миша.

– Вот и отлично. Договорились. Можешь идти.

Пономарев постоял еще полминуты, все так же глядя себе под ноги, а потом вышел из тренерской, чувствуя себя роботом.


Глава 12

Расставания и встречи


Мама, бессильно сидевшая на диване, была похожа на сломленного жизнью человека. Она даже словно постарела лет на десять. Осунулась, а на лице вдруг проявились морщинки.

– Что‑то случилось? – забеспокоился Антон.

– Случилось, – она, как механическая кукла, кивнула. – Я обманула Сергея, и он теперь ни за что меня не простит. А еще… еще я узнала сегодня кое‑что очень важное… Ты ведь встречался с Беловым. Он сказал тебе?

– Что сказал? – Антон присел перед матерью на корточки и заглянул в ее посеревшие, полные тоски глаза.

– То, что, оказывается, Оля – не его родная дочь. Она приходила ко мне сегодня и рассказала, что нашла какие‑то бумаги, а потом поговорила с матерью и выяснила, что Белов ее удочерил, женился на ее маме, когда самой Оле был годик.

– Как же это? – Антон почувствовал, что еще немного, и он сойдет с ума.

– Вот так. В жизни и не такое бывает… Но, слышишь меня, я об этом не знала вплоть до сегодня!

– Слышу. – Он резко поднялся. – Я пойду.


Ему удалось перехватить Олю на вокзале. В последний момент вырвать из рук отца ее сумку, которую тот уже собирался внести в вагон, а потом обнять девушку, прижимая ее к себе. Никуда она не поедет! Он никуда ее больше не отпустит! Что бы ни случилось!

И по счастливому лицу Оли, по ее сияющим глазам Антон понял, что не ошибся.


*


Происходило нечто несусветное.

В присутствии приехавшего Калинина и всех моих ребят Казанцев обвинил меня в рукоприкладстве по отношению к одному из игроков. У Миши Пономарева и вправду заплыл один глаз.

– Расскажи, пожалуйста, кто тебя ударил, – попросил спортивный директор медовым голосом.

Миша молчал.

– Ну, мы все ждем, – настаивал Казанцев.

– Тренер, – выдавил Пономарев, не поднимая головы.

– Какой это тренер? Романенко? – Казанцев едва не плясал вокруг него.

– Нет, – Миша по‑прежнему не смотрел на нас.

– Тогда Макеев?

Идиотизм, честное слово!

– Миша, что же ты молчишь? – снова проявил настойчивость Казанцев. – Так это был Макеев? Других тренеров у нас нет. Ну признайся, не бойся. Макеев?

И тут Пономарев кивнул. Словно неуверенно, но все же кивнул.

Это было чудовищно. Я видел, что ему сразу поверили – и Калинин и, что хуже всего, ребята. Те, кого я тренировал, с кем ежедневно общался и доверял, так легко поверили в эту чудовищную, невероятную ложь!

Чему же я их научил и что могу дать им в дальнейшем, если моя собственная команда мне не верит?

Выбора нет. Пора заканчивать этот цирк.

Оставался единственный выход – уйти.


*


Ребята ему не поверили. Миша понял это по их взглядам. Он и сам бы себе не верил и чувствовал себя скотиной. Целую ночь не спал, ворочаясь с боку на бок. Недаром говорят, что нечистая совесть не дает покоя. А вечером, придя на тренировку, выяснил, что Макеев написал заявление об увольнении. Из‑за него.

Миша чувствовал, что стал сам на себя не похож. Раздражительный, нервный, вздрагивающий от любого шороха. В конце концов, сил терпеть не осталось. И перед самым матчем со «Львами» он все‑таки пошел к ВасГену. Хорошо, когда есть куда идти.

ВасГен сидел в медпункте, где, как всегда, остро, до головокружения, пахло лекарствами.

– Проходи, – врач, кажется, совсем не удивился этому визиту. – Присаживайся.

Миша переступил с ноги на ногу.

– Спасибо, я постою, – пробормотал он.

– Ну хорошо, – ВасГен сдвинул очки на лоб и уставился на гостя. – Можешь рассказывать и стоя. Я слушаю. Ведь Макеев тебя не бил, так?..

Горло скрутило, а глаза защипало от слез. Ладно, пора признаваться. Тот, кто совершает подлости, должен уметь держать за них ответ.

– Нет, не бил, – ответил он, глядя куда‑то на стену.

– Так зачем ты соврал? – спросил врач так терпеливо и спокойно, что стало еще противнее, еще больнее.

– Меня попросили… – выдавил Миша из непослушного, сухого, как аравийская пустыня, горла.

– И кто тебя попросил? – ВасГен привстал со своего стула.

– Я не мог отказаться, – торопливо заговорил парень. – Он спас мою бабушку и сказал, что ничего страшного не случится.

– Кто спас твою бабушку? Казанцев, что ли? Да не смеши мои тапочки! – Врач хлопнул по столу пухлой рукой.

– Я не понимаю… – Пономарев едва не плакал. – Разве не он?

– Знаешь что… – ВасГен снял очки и потер переносицу пальцем. – Ступай пока. Тебе сейчас нужно думать об игре. И, если ты хочешь, чтобы Макеев вернулся, выложись сегодня по полной. Понял?

– Но, Василий Геннадьевич…

– Я сказал «потом»! Иди и постарайся сделать все, чтобы «Медведи» победили. Так ты меня понял?

– Понял! – на этот раз бодро откликнулся Миша.

После признания все же стало легче. Не совсем, но все‑таки…

Оставалось еще одно дело: поговорить с ребятами. Лучше, чтобы перед выходом на лед между ними не оставалось недоразумений.

Они выслушали его сбивчивую исповедь, и земля не дрогнула, не полетела в тартарары.

– Нормально, – сказал Кисляк, – ты запутался, с кем не бывает.

– Потом будем разбираться, – совсем как ВасГен сказал Егор. – Сейчас у нас одно общее дело. Ну что, порвем «Львов», как котят?

– Порвем! – с готовностью откликнулась команда.

И они действительно порвали. Правда, с небольшим превосходством. Три‑два. Но это тоже результат. Причем отличный, учитывая ситуацию.

– Так, ребята, – заявил Щука сразу после матча, – я сейчас к Петровичу. Нужно рассказать ему про подставу. Кто‑нибудь со мной?

– Ага! – дружно откликнулась команда.

– А Макеева дома нет, – послышался вдруг голос. На пороге стоял ВасГен.

– Где же он? – спросил, холодея, Миша.

– На вокзале.


*


Небо было свинцово‑серым. Как раз в такт моему настроению. Ветер гнул ветви деревьев, швырял в лицо пыль… Я шел, подставляя лицо ветру, чувствуя, как хрустит на губах песок, и считал шаги. Вскоре между мной и этим городом, как‑то незаметно, но прочно вошедшим в мою кровь, в мои кости, проляжет расстояние. Скорый поезд, перестукивая колесами на стыках шпал, увезет меня отсюда в большой город, где я затеряюсь среди миллионов таких же, как я. Где никто не заметит моего одиночества просто потому, что никому не будет до меня дела. Где я буду ходить в магазин, покупать себе кефир и батон белого хлеба и сидеть у окна, глядя, как отражается в стекле солнце, как бегут по нему капли, как застывают снежинки… День за днем. Год за годом. Я буду жить, и время будет засыпать пылью свежие сейчас раны, и они начнут рубцеваться, и я привыкну к их боли, научусь с нею жить, ощущая ее только в непогожие вечера, а еще в лунные ночи, когда крупный глаз луны будет смотреть мне прямо в душу…

Так и случится.

Я снял с плеча тяжелую сумку, в которой уместилось, в общем, все, что мне нужно. Большим хозяйством я здесь так и не обзавелся и, как показало время, правильно сделал. На часах начало пятого. Значит, до поезда еще сорок минут.

– Сергей!

Этот крик зазвенел в ушах. Я медленно обернулся.

Юля бежала ко мне по перрону, путаясь в длинной юбке.

– Сергей! Не уезжай, пожалуйста! – ее щеки покраснели, а глаза лихорадочно блестели.

Поздно, все слишком поздно.

– Мне нечего больше здесь делать, – ответил я, стараясь не встречаться с ней взглядом.

– Но я могу все объяснить…

Я улыбнулся:

– Не стоит. Если бы ты хотела мне что‑то объяснить, то сделала бы это раньше. А теперь, – я пожал плечами, чувствуя в груди пустоту, – извини. И всего хорошего.

Она смотрела на меня, а по щекам медленно катились слезы.

Девочка… какая же она хрупкая, беззащитная девочка. Как жаль, что между нами все теперь кончено…

Все кончено. Юля тоже поняла это и, опустив голову, медленно пошла прочь. Я не стал ее задерживать.

До отбытия поезда оставалось полчаса.

И тут я заметил, что в дальнем конце перрона образовалось какое‑то столпотворение. Кто‑то кричал, кто‑то свистел, и среди этого людского мельтешения замелькали лица моих ребят. Они спешили ко мне. Вся команда, полным составом.

– Сергей Петрович, пожалуйста, не уезжайте! – выпалил Егор Щукин, с трудом переводя дыхание. – Мы победили!

– Поздравляю, – ответил я сухо.

– Сергей Петрович, – вперед выступил Миша Пономарев. – Я могу все объяснить…

И этот туда же. Сговорились они, что ли? Можно лгать, предавать, а потом подробно, с красивым изложением собственных мук и неурядиц, объяснять тому, перед кем провинился, почему так поступил, стукнуть себя кулаком в грудь и получить прощение. Несложно, ведь правда?..

– Я дурак, я мразь!.. – сказал Миша, разве что не ударяя себя кулаком. – Но вы нам нужны. Не уезжайте, пожалуйста.

– На самом деле, Сергей Петрович. Мы просим, – даже с Кисляка слетела обычная насмешливость.

– Пожалуйста! – хлопнул длинными девчачьими ресницами Бакин.

– Остался один матч, но если вы уедете, мы его не выиграем, – решительно добавил Егор.

Они смотрели на меня. Десятки глаз таких непохожих друг на друга парней, и тем не менее единых, ставших настоящей командой. Выходит, все‑таки я работал не зря?..

Как вышло, что эти ребята сделались для меня самым дорогим? Они стали смыслом моей жизни, самым лучшим, что было у меня в этой жизни.

Загудел прибывший к перрону поезд.

Я поднял сумку.

На лицах ребят отразилось разочарование, перемешанное с горькой обидой. Какие же они все еще дети!

– Ну что, идем. С кем там у нас финал? – спросил я нарочито равнодушным тоном.

– Так вы остаетесь?! – выдохнул Егор.

Я проигнорировал его вопрос, повторив свой:

– Так кто станет нашим соперником? Щукин?

– Матч еще идет, – подал голос Кисляк. – Но, кажется, ведет «Химик».

– Понятно, – я кивнул. – А у «Медведей» какие успехи?

– Три‑два. Кислый положил две шайбы и Пономарев одну, – торопливо отрапортовал Егор.

Я кивнул.

– Завтра в десять на тренировке. И не опаздывать.

Они, обрадованно переговариваясь, двинулись к выходу с перрона, а Миша отстал, подошел ко мне.

– Сергей Петрович, можно, я все же расскажу вам…

Я перебил его:

– Не надо. Просто запомни. Предательство – это копье, заостренное с обеих сторон, и того, кто пускает его в ход, оно ранит не менее сильно.

Он молча кивнул.

И я верил этому парню.


Я вернулся в ледовый дворец и вошел в кабинет Казанцева. Спортивный директор, пребывавший в великолепном настроении, уставился на меня, словно на призрака.

– Сергей Петрович! – протянул он, взяв себя в руки. – Какой сюрприз! Заглянули поздравить с победой?

Молча подойдя к нему, я от всего сердца ударил по этой сытой холеной морде.

От неожиданности Казанцев рухнул на пол, по пути сметя со стола бумаги.

– Что это вы делаете?! – воскликнул он.

– Это не я, это Пономарев, – отозвался я, глядя мерзавцу в глаза. Он смутился.

И как раз в это время на пороге появился Калинин.

– И что здесь происходит? – Спонсор команды переводил взгляд с меня на поднимающегося с пола Казанцева.

– Вадим Юрьевич сейчас сам все расскажет, – я сделал приглашающий жест.

– У Сергея Петровича не в порядке с головой. Совсем с катушек съехал! – пожаловался спортивный директор, потирая скулу.

– Понятно, – я повернулся к Калинину, – вижу, придется рассказать самому. Вот послушайте…

По мере моего рассказа Калинин хмурился все больше и больше.

Выгнать Казанцева из команды прямо сейчас, к сожалению, было нельзя: остался последний матч, и по нему предстояло много бумажной работы, справиться с которой мог только специалист. Найти посреди сезона адекватного спортивного директора – нереально. Было решено, что Казанцев временно останется на своем посту, а по окончании плей‑оффа уйдет тихо и без лишнего скандала.

Лично я предпочел бы, чтобы спортивный директор немедленно покинул кабинет, но доводы спонсора звучали убедительно, и возражений не нашлось. Что же, пусть будет так.

А финал мы, кстати, должны играть с «Химиком». Очень символично, не правда ли?..


Глава 13

Перед финалом


Увидев на экране мобильного вызов Кострова, Егор позвал ребят:

– Костер звонит! Включаю громкую связь.

– Ребят, с победой! – послышался из трубки взволнованный голос. – Вы просто супер!

– А ты как? – с беспокойством спросил Миша Пономарев.

– Я тоже супер, – Саша засмеялся. – Прооперировали, недавно от наркоза отошел. Говорят, что прошло без осложнений. В общем, собираюсь в ближайшее время возвращаться. А вы там без меня «Химик» порвите!

– Сделаем, не переживай! – пообещал Кисляк с присущим ему апломбом.

– Главное – окончательно выздоравливай, – добавил Егор и сделал знак ребятам.

– Держись, Костер! – дружно заорали они.

Тренировка после этого прошла на ура. Замечено, что хорошие новости всегда поднимают боевой дух.

А после тренировки Егор поплелся домой. Вернее, в ту квартиру, где они жили с Мариной, а по пути купил пачку пельменей на ужин – пусть магазинные и не слишком вкусные, зато какая‑никакая, но горячая еда.

– Ну наконец! – Марина, встретившая его в прихожей, была в нарядном платье и выглядела просто отлично. – У меня для тебя сюрприз! Закрой глаза и следуй за мной.

Егор, уставший и голодный, без особой охоты выполнил ее просьбу, но, войдя в комнату, обалдел: стол оказался заставлен всяческими яствами. Там были нарезки, салаты нескольких видов и даже настоящие хорошо прожаренные шницели в обрамлении нежно‑желтой молодой картошечки. Все выглядело невероятно аппетитно, и Егор сглотнул слюну.

– Романтический ужин! – объявила Марина, улыбаясь. – Для тебя старалась!

Внезапно проснувшиеся в девушки кулинарные таланты удивили Егора.

– Ты вправду сделала это сама?.. – обалдел он.

– А какие варианты? – надула губки Марина. – Думаешь, у меня скатерть‑самобранка появилась? Знаешь, не хочешь – не ешь. Вари вон свои пельмени, – она с презрением кивнула на пачку, которую Егор держал в руках.

– Нет, все устраивает! – поспешно заверил Щукин.

– А раз устраивает – иди мыть руки! – Марина обняла Егора за плечи и, приластившись, поцеловала. – Кстати, есть идея позвать к нам всю вашу команду и моих девочек. Победу над «Львами» отпразднуем.

– Не рано ли праздновать? – усомнился Егор, моя руки.

– В самый раз, – заверила Марина, – очень полезно собраться перед финалом для укрепления командного духа. А стол я на себя беру!

– Ну хорошо… – Егор, вернувшись к столу, потянулся за тарелкой. – Если он будет не хуже сегодняшнего…

– Даже лучше!


Стол, собранный Мариной и ее лучшей подругой Леной, действительно превосходил все ожидания.

Потихоньку стали собираться гости.

Во‑первых, брат Димка, который с завтрашнего дня все же возвращался в команду «Медведей». Второй вратарь перед матчем со «Львами» заработал серьезное растяжение и не мог играть в финале.

Димка, получивший прощение и вновь почувствовавший себя нужным, сиял, как сосулька на солнце. Он, кстати, явился один, что дало Марининой подружке новые надежды. Егор старался не вникать в ситуацию, но все же знал, что Ленка спит и видит, как бы окрутить Диму. Вот только снами все пока и ограничивается.

Вслед за Димой появился Мишка Пономарев с красивой девушкой‑фигуристкой.

– Это Алина, если кто не в курсе, – представил ее Миша.

Затем прибыл Семен Бакин. И тоже с девушкой (что само по себе нонсенс)! Егор едва ее узнал. Эффектное платье и роскошная прическа сделали из простой дворовой девчонки настоящую красотку. В голове даже мелькнула святотатственная мысль, что, оказывается, Рита ни в чем не уступает Марине. Но додумывать эту мысль Щукин не стал, занятый хлопотами и приемом приходящих гостей.

Антон Антипов явился с Олей (оказывается, они помирились) и торжественно объявил, что Ольга Белова возвращается к своей работе и по‑прежнему будет пресс‑секретарем «Медведей». Эта новость Егора порадовала. Так же как возвращение Димы. Хорошо, что Макеев согласился принять обоих обратно: принципы принципами, а хорошими людьми разбрасываться не стоит.

А вот Андрей Кисляк, против ожиданий, пришел без девушки. Егору вообще показалось, что Кислый стал сторониться прекрасного пола, поглядывает на хорошеньких болельщиц с явным опасением и, вопреки обыкновению, старается тут же унести ноги, не поддаваясь на нежные улыбки и по‑снайперски точную стрельбу глазами. Интересно, отчего это? Неужели какая‑то красотка нанесла ему душевную рану?

Вечеринка началась. Все было здорово, но Ленка умудрилась попасть в смешное положение, когда, рассчитывая на Димкину победу в настольном хоккее, пообещала поцеловать победителя. А победителем стала Рита!

– Ну все, Ленка, ты попала! – сказал Кислый ехидно после Ритиной славной победы. – Иди теперь Риту целуй!

Но Маринкина закадычная подруга выкрутилась, поцеловав все‑таки Димку и заявив, что всегда испытывала сочувствие к побежденным. Все много смеялись, танцевали, болтали о хоккее. Все было хорошо до того момента, когда Егор словно удар под дых получил. Нет, конечно, его никто не бил, но в ту секунду Егору показалось, что лучше бы ударили…


Он вышел в коридор проводить Бакина с Ритой и вдруг услышал доносящийся из кухни разговор. Кисляк (все‑таки никакой душевной раны у него не было – куда там Кислому) приставал к Лене, а она возьми и ляпни:

– Ага, свяжешься с тобой, а потом аборт, как Марина, делать будешь!

– Ты чего орешь? С чего ты взяла, что это от меня? – переполошился Кисляк.

– Между нами с подругой секретов нет! – хвастливо заявила Ленка.

А Егор оперся рукой о стену, чтобы не упасть. Марина и Кислый… Он подозревал, что между ними что‑то есть, но чтобы ребенок… неродившийся ребенок, которого Егор считал своим и даже оплакивал… Как же это подло, как гадко!

Он сам не помнил, как закончилась вечеринка и разошлись наконец гости. Очнулся, он только когда Марина попыталась игриво усесться ему на колени. Парень отпрянул.

– Ты чего? – удивилась она. – Разве все прошло плохо?

Егор покачал головой.

– Нет. Все прошло… полезно, – выдавил он из себя. – Ну, расскажи о вас с Кисляком! Ты же говорила, что ребенок от меня!

Марина испуганно захлопала глазами.

– Ничего не понимаю! – заныла девушка. – При чем здесь Кисляк?

– При том. Я сам слышал, как Ленка Кисляку про твой аборт говорила!

– Как говорила? Скажи точно! – Марина опустилась на край дивана и умоляюще посмотрела на Егора.

– А что тут повторять? – Егора стала раздражать ее настойчивость. – Так и сказала, что свяжешься с ним, а потом аборт, как Марина, делать будешь.

– Фамилию она назвала? – спросила девушка, снова пытаясь взять его за руку. Руку Егор отдернул. – Вот видишь, она не назвала фамилию, а ты решил, что это про меня! Знаешь, дорогой, хорошего же ты обо мне мнения! Не ожидала!

Она резко встала, прошлась по комнате и снова повернулась к Егору.

– Если уж ты обо мне так думаешь, нам лучше расстаться.

В ее голосе звучала такая уверенность, что Егор невольно усомнился. Неужели он не прав? Ведь Ленка действительно не назвала фамилию…

– Погоди, – попросил он. – Скажи, я ошибался?

– Еще бы! – фыркнула девушка. – Будто я одна Марина в городе!

– Прости, – мир снова засиял радужными красками. Как же хорошо ошибиться! Словно камень с души упал. – Погоди, не уходи никуда! Сейчас я вернусь!

Егор вскочил с дивана и помчался в прихожую. Он ошибся! Как это здорово! Но Марина обиделась, надо купить ей цветов…

Уже спустившись на первый этаж, Егор вдруг сообразил, что не взял денег. Он вернулся к квартире, открыл дверь своим ключом и замер, потому что услышал голос Марины, разговаривающей по телефону.

– Конечно, спасибо твоей маме, – говорила она кому‑то, очевидно Ленке, – это здорово, что она в ресторане работает и приготовила вкусняшек для романтического ужина и на сегодня… но ты, будем честны, настоящая дура! Ну зачем было кричать про мой аборт? Щука тут знаешь какую сцену ревности закатил – еле отбрехалась! В общем, если он к тебе по этому поводу подойдет, скажешь, что говорила про Марину Кудрявцеву?.. Запомнила?.. Ну давай, Кисляку я сама позвоню…

В комнате послышался шум шагов.

– Вот ведь дура! – выругалась Марина. – Главное, чтобы фамилию еще не перепутала!

Егор вошел в комнату, прямо как был, в кроссовках, и остановившись напротив девушки, ищущей в телефоне нужный номер, сказал отчетливо и безэмоционально, как робот:

– Можешь не звонить. Кисляку я сам передам, фамилию хорошо запомнил, не перепутаю: Кудрявцева…

Трубка выпала из разжавшихся Марининых пальцев…


*


Интенсивность тренировок перед финалом увеличилась раза в два. Как минимум…

У Бакина, стоящего в воротах, от напряжения трещала голова, а еще ему начинало казаться, что на него со всех сторон летят шайбы – десятки шайб, а может быть, даже сотни… Где уж все отобьешь?!

– Не спи, Бакин! – крикнул ему Макеев.

Семен снял шлем, потер глаза и собирался вновь встать на позицию, когда на трибуне вдруг появился человек, показавшийся ему смутно знакомым.

Тренер тоже заметил его и пошел гостю навстречу.

– О, Леша! Привет, какими судьбами?..

«Точно! – сообразил Семен. – Это ведь Алексей Морозов, первый нападающий ЦСКА, двукратный чемпион мира».

Следя за разговором тренера со звездой, он опять пропустил несколько шайб.

– Это твой основной? – вдруг кивнул Морозов прямо на Бакина. – Дырявый он у тебя…

– Нет, просто расслабился. А так – все с ним нормально. Хочешь – проверь! – неожиданно предложил Макеев ухмыляющемуся чемпиону.

– А давай! – Морозов засмеялся. – Размяться в любом случае не помешает. Три из трех?

– Идет! – Макеев засвистел и махнул рукой разинувшему рот Семену. – Сеня, сейчас тебе Леша три буллита пробьет. Возьмешь хоть один – молодец.

– А если три возьмет? – спросил Егор. Он казался странным, словно очень загруженным чем‑то, но старался держаться.

– Тогда памятник при жизни поставим. Готов? – тренер посмотрел на Семена.

Тот поправил шлем и вернулся в ворота.

Тем временем Морозов выехал в центр, подхватил шайбу и легко, словно играючи, забросил в ворота.

– Соберись! – крикнул тренер.

Семен сглотнул. Горло было сухим. А Морозов уже снова, так же легко, забросил вторую шайбу! С горя Бакин ударил клюшкой об лед, испытывая острое желание переломить ее, уйти прочь, в закат, и больше никогда не позориться…

– Семен, расслабься. Ты слишком напряжен! – сделал новое замечание Макеев.

– Так собраться или расслабиться? – буркнул Семен. – Вот ведь блин!

Морозов уже снова вел шайбу. Бросок…

Семен растянулся в шпагате и поймал шайбу ловушкой. Победа! Неужели?!

– А ты молодец! – Алексей Морозов, подъехав поближе, протянул Семену руку. – Будешь так же играть в финале – выиграете!


*


Мама сидела, держа в руках чашку с давно уже остывшим чаем, и смотрела в окно пустым равнодушным взглядом. Сколько она сидит вот так: час? Два? А может, и больше. У Антона болезненно сжалось сердце. Какая же он бессердечная скотина! Еще полчаса назад, когда они шли по улице с Олей, ему казалось, что весь мир полон радости. Он беззаботно смеялся и верил, что счастье буквально разлито в воздухе.

– Мам, – позвал он, тронув ее за плечо.

Юля вздрогнула.

– Что?

– Так не годится, – покачал головой Антон. – Третий день дома торчишь, в углу, будто тебя приклеили.

– Я хожу… на работу, – сказала она беспомощно.

– Мам, ты меня поняла. Ну что же ты как маленькая! Смотреть на тебя больно. – Антон взял из ее рук чашку и поставил на стол. Материны пальцы оказались совсем холодные, как ледышки. – Ну хочешь, я с ним поговорю. Расскажу, как тебе плохо…

– Не надо! – быстро возразила Юля. – Пообещай, что не расскажешь!

– Хорошо, – Антон выразительно посмотрел на нее. – Но и ты пообещай, что не будешь так сидеть. Что пойдешь куда‑нибудь. Погулять… в кино…

– Хорошо, – она механически кивнула.

И Антон понял, что придется брать ситуацию в собственные руки.


*


– Миш, а что ты делаешь завтра вечером? – Алина заправила за ухо прядку волос и посмотрела на него лукаво.

– Надеюсь, то же, что и ты…

Они шли по дорожке парка, а вокруг цвела разноцветная сирень, и от ее сладкого запаха кружилась голова, хотелось танцевать и совершать всякие глупости. Например, целоваться. Миша и потянулся к ее губам, но девушка выставила вперед пальчик в запрещающем жесте.

– Погоди! – сказала она. – Сначала серьезный разговор. У нас завтра семейный праздник – дедушке исполняется семьдесят пять… Мама просила позвать тебя и твою семью.

– Твоя мама просила нас позвать? Даже отца? – Пономарев уставился на свою спутницу в искреннем удивлении.

– Даже отца. И бабушку. Мама хочет вас видеть.

Вот это новость! Нет, это даже НОВОСТЬ!


*


Рука еще глухо ныла, но это мелочи, как говорится, до свадьбы заживет. Главное – врачи дали ему надежду: он не останется инвалидом, а полностью выздоровеет и сможет вернуться в хоккей.

Папа придержал для него тяжелую вокзальную дверь, и Саша вышел на улицу, с жадностью глотая горячий пыльный воздух. Оказывается, он успел соскучиться по родному городу!

– Тебя встречают, – отец кивнул в сторону, где стояли мама и Яна.

– Сашенька! – мама уже обнимала его, стиснув в объятиях так сильно, что Саша не удержался от стона, и она тут же испуганно отпрянула.

– Добрый день, Станислав Михайлович! – вежливо улыбнулась его отцу Яна. Саша и забыл, какая же она красивая, до чего же солнечные у нее глаза… а потом девушка повернулась к Саше и, не удержавшись, приникла к нему. – С возвращением…

Он вдохнул сладкий запах ее шелковистых волос – так хотелось ласково провести по ним рукой, пропустить пряди сквозь пальцы… Но нельзя – все‑таки родители рядом. Вон, им уже и так неловко.

– Как же я рад тебя видеть! – прошептал он на ухо Яне.

Мимо спешили сошедшие с поезда пассажиры, громыхая чемоданами на колесиках.

– Ой, – опомнилась девушка, – что же мы стоим на проходе. Пойдемте, я на машине. Домчу с ветерком!

– И не сомневаюсь, – Саша улыбнулся.


Он специально не стал говорить ребятам о своем возвращении, чтобы устроить сюрприз. И сюрприз удался. Когда Саша появился в раздевалке, начался настоящий ажиотаж. Каждый стремился обнять его, дотронуться до него, словно проверяя, присутствует ли здесь Александр Костров физически или это только его призрак.

– Ну, ты молоток! – Миша Пономарев пожал его здоровую руку. – А мы‑то думали, что только после финала объявишься.

– Чтобы я пропустил и финал? Вот уж нет! – Саша радостно рассмеялся. – Хоть с трибуны, но на вас посмотрю.

– Как рука? – по‑деловому осведомился Егор. Он выглядел не очень, как‑то похудел, щеки запали…

– Нормально, разминаю, – Костров продемонстрировал свои успехи. – Пахать и пахать, конечно, но, надеюсь, к осени снова буду в строю.

Саша огляделся. Товарищи по команде как‑то незаметно стали для него по‑настоящему своими, а среди своих и поправляться легче. Теперь, без сомнений, он быстро пойдет на поправку.


*


В дверь позвонили. Вот сюрприз! Интересно, кто в такое время. Я автоматически бросил взгляд на часы. Восемь утра. Да, рановато.

За дверью и вправду ждал сюрприз. Господин Белов собственной персоной.

– Здравствуйте, Сергей Петрович, – сказал он бодро (я отметил, что пиджак у незваного гостя слегка помятый, видно, он сразу с поезда). – Можно войти?.. Надо поговорить…

– Входите, раз надо, – я посторонился, пропуская его в квартиру.

Вскоре мы уже сидели на кухне. На столе стоял пакет с привезенными Беловым пряниками, а в чашках стыл зеленый чай, мой любимый.

– Мы расстались окончательно и за семнадцать лет ни разу не пересекались, – рассказывал гость, машинально помешивая в своей чашке. – И про Антона я ничего не знал… И вот теперь он позвонил мне, попросил приехать и поговорить с тобой… Поверь, Юля очень тебя любит.

– Почему же она сразу мне ничего не объяснила?..

Я встал и, отвернувшись от Белова, принялся смотреть в окно. Во дворе уже вовсю шла обычная жизнь: люди спешили на работу, выезжала с парковки машина… ничего особенного и все же…

– Ты знаешь женщин, они всегда хотят как лучше…

Я кивнул. За это время, пока я жил без Юли, я так и не научился не думать о ней. Скверно…

– Ну, в общем, вы сами во всем разберетесь. – Скрипнул стул – Белов тоже встал. – Мне пора на обратный поезд, а ты еще подумай. Она – твоя женщина, таких, как она, встречаешь раз в жизни.

Он ушел, а я еще долго смотрел в окно, а потом взял мобильный и набрал знакомый номер.

Она ответила почти сразу, и по сбившемуся дыханию в трубке я понял: Юля взволнована. Я и сам был взволнован, словно пятнадцатилетний пацан, впервые решивший пригласить на свидание соседскую девчонку.

– Юля, здравствуй, – сказал я тихо. – Мы… мы могли бы встретиться.

И она ответила: «да».


Однако встретиться в этот вечер нам оказалась не судьба.

Я подвозил домой ВасГена, уже высадил его и собирался уехать, как заметил, что к врачу подошла толпа молодых парней, настроенных агрессивно. Они задирались и явно искали, с кем бы подраться. Пришлось вылезать из машины и идти разбираться.

– Какие‑то проблемы? – спросил я, становясь рядом с ВасГеном. На всякий случай.

– Это у тебя, дядя, проблемы! – зло прищурился высоченный лысый парень. – Больно, смотрю, умный.

И тут же один из парней ударил ногой, обутой в тяжелый ботинок, мне прямо в больное колено. Нога подломилась, я рухнул на землю, а на меня обрушился град ударов. Из‑за невероятной боли я видел происходящее вспышками. Чья‑то перекошенная злобой рожа… Испуганное лицо склонившейся надо мной женщины и ее голос: «Вот подонки! Среди белого дня…» Потом я, кажется, отключился и пришел в себя, когда мной занялся ВасГен – он, к счастью, почти не пострадал.

ВасГен вызвал «Скорую», и меня опять отправили в больницу. Как раз накануне финала. Это просто проклятье какое‑то, что перед самыми важными матчами у меня что‑нибудь да случается.

– Я помню, вы отказывались от госпитализации, но только не на этот раз! – заявил знакомый уже врач, взглянув на снимок.

Но нет, на этот раз сдаваться я не собирался!


*


– Сергей Петрович, а кого вы на финал в рамку поставите? Меня или Диму? – Семен просительно заглянул в глаза тренеру.

– Отличный вопрос… – Макеев почесал затылок. – А давай доверимся фортуне. Выбирай, Сеня, орел или решка, – он достал из кармана тусклую медную монету.

– Решка… Нет, орел! Пусть будет орел! – крикнул Бакин, покосившись на спокойного Димку Щукина.

– Тогда лови!

Монета взлетела в воздух и, со звоном упав на пол, закатилась под шкафчик.

– Мазила! – засмеялся Егор Щукин. – Ну если ты и шайбу так ловить будешь…

– Я случайно!.. Сейчас…

Семен включил фонарик, лег на пол и принялся искать монету. Так вот же она! В самом углу…

– Ну что там? – поторопил Макеев.

– Орел! – ответил Семен, в ужасе глядя на монету.

– Точно? А давай посмотрим! – тренер собирался заглянуть под шкафчик, но Бакин, вскочив на ноги, преградил ему дорогу.

– Пожалуйста, не надо! – умолял он.

– Что не надо? – переспросил Димка Щукин, и лицо его исказила кривая усмешка.

Это был провал! Вот сейчас…

– Не надо! – снова взмолился Семен.


– Что не надо? – теперь вопрос был задан совсем другим голосом… очень знакомым голосом…

– Пап? – Семен осторожно открыл один глаз.

Уф! Слава богу, это был только сон.

– Просыпайся, Сеня! Рота, подъем! – скомандовал Бакин‑старший. – Ты на финал вообще собираешься?

И Семен буквально подскочил в кровати.


Глава 14

Финал


Самое сложное было выбраться из больницы. А там – несколько уколов обезболивающего, и я если не в норме, то, по крайней мере, могу наступать на ногу. Пусть потом хоть рецидив, да хоть ампутация! Будь что будет, но ребят в финале одних не оставлю.

– Макеев, а я слышал, что ты опять в больнице и что на матче тебя не будет! – удивился Калинин, когда я, стараясь не хромать, появился в ледовом дворце.

– Слухи несколько преувеличены, – усмехнулся я.

Ребята встретили меня аплодисментами, словно я знаменитый артист, приехавший к ним с гастролями, мне даже неловко стало.

– Вот и настал момент истины, – сказал я твердо, чтобы не показать, что расчувствовался. – Победитель будет только один, и я хочу, чтобы вы сделали все, чтобы одержать победу.

– Мы постараемся! – заверил Егор Щукин. Он выглядел сосредоточенным и уверенным в себе – все тревоги и сомнения, что были на его лице в последние дни, словно стерли тряпкой. Молодец парень, что бы у него ни случилось, он нашел в себе силы переступить через обстоятельства и идти дальше, и побеждать.

– Помните, что на кону – «молодежка»! – напомнил Калинин. – Я слов на ветер не бросаю. Давайте, с богом!..

И началась игра.

В первые же минуты «Химику» удалось перехватить инициативу. Гаврилов – тот самый, у которого когда‑то был конфликт с Антиповым, действуя со своим обычным напором, забросил шайбу в ворота, в которых стоял наш Бакин.

Один‑ноль.

Не слишком хорошее начало.

Но вот уже Кисляк, уйдя в отрыв, забрасывает шайбу.

Один‑один.

Уже лучше!

Вот кто‑то из «Химика» впечатал Антипова в бортик. Но с Антоном так просто не справишься – он устоял и снова в игре.

И снова гол, и снова Гаврилов.

Один‑два… А затем, почти сразу, один – три… И свисток, объявляющий о конце периода.

– Семен, – позвал я Бакина, – ты заметил, как они бросают? Верхом, под левую руку. Так все три шайбы залетели.

Он виновато посмотрел на меня:

– Я понял, Сергей Петрович.

– Поздно, – я кивнул Щукину‑младшему. – Давай во втором периоде в калитку.

– Уже иду! – расцвел в улыбке Димка.

И снова напряженная борьба. Егор Щукин, обойдя противников, забрасывает шайбу в ворота… Гол! Два‑три…

Второй период прошел без особых неожиданностей, но под конец нога снова просто нечеловечески разболелась. Пришлось вколоть еще две ампулы обезболивающего.

– Что это ты делаешь? – возмутился ВасГен, заставший меня за этим занятием. – Печень пожалей и желудок. Ты хоть представляешь, сколько тут побочных явлений?

– Геннадич, – взмолился я. – После игры – сдамся, а сейчас не трогай, пожалуйста.

Он кивнул. Хороший мужик наш врач Василий Геннадьевич, понимающий.

Первый гол в третьем периоде пришел от Пономарева. Дима Щукин тоже держался неплохо, беря все летящие в ворота «Медведей» шайбы.

Уже три‑три… Затем четыре‑три. На этот раз в нашу пользу, но это еще не конец.

Тем временем на льду завязалась напряженная борьба, в результате которой Гаврилов шлепнулся на лед, а «Химик» получил буллит.

– Бакин! – велел я. – В калитку!

И все же лучше Бакина буллиты не берет никто!

Забыв обо всем, я наблюдал за тем, как Гаврилов возит шайбу, надеясь обмануть вратаря, а затем пускает ее под левую руку. Неужели Семен поведется на это и в четвертый раз?!.

Но нет, он ловит шайбу! Молодец! Трибуны ревут, и я реву, ору вместе с ними.

Последние секунды.

Пять, четыре, три, два, один…

Мы выиграли! Победа! Это победа!

Я вскочил на ноги, подхваченный всеобщим ликованием, но тут же рухнул обратно на скамейку, ослепленный новой вспышкой боли.

– Сережа! Что с тобой, Сережа? Тебе плохо? Ты весь белый! – предплечье сжал рукав для измерения давления.

Я уже и сам понял, что после передозировки с ним проблема.

Лицо Юли всплыло надо мной словно из тумана, и мне потребовалось невероятное усилие, чтобы нащупать и сжать ее руку.

– Юля, пойдешь за меня? – спросил я, не отрывая взгляда от ее широко распахнутых глаз. Да, момент неподходящий… Хотя почему нет – может, как раз самый подходящий момент из всех!

– Дурачок… – Она промокнула мне вспотевший лоб. – Конечно, пойду… Если позовешь.

– Я зову.

– Тогда пойду! – Она помогла мне подняться. – Но сначала пойдем, постараемся привести тебя в порядок…

Мне было уже все равно. Ну и к черту это давление, хотя по испуганному лицу Юли видно, что это серьезно. Ничего, прорвемся. Сегодня я все же самый счастливый человек на земле, и мне просто должно везти!

Скрипнула, открываясь, дверь.

– Вот вы где. – Романенко выглядел на редкость мрачно. – Там какая‑то фигня творится. «Химик» опротестовал результаты матча.

– Что?.. – вот теперь давление точно ни к черту…


*


– Ну чего, ребят, празднуем! – Кисляк оглядел друзей.

– Оле‑оле‑оле‑оле! «Медведи» – чемпион! – дружно откликнулась команда.

– Отличный кубок, – Семен принялся разглядывать награду, – только я думал, он потяжелее будет.

– А ты в него шампанского налей, – посоветовал Андрей. – Знаешь каким тяжелым станет!..

– Я бы не торопился праздновать раньше времени, – послышался вдруг от дверей скрипучий голос. – В наш дисциплинарный комитет подан протест, надо его еще рассмотреть.

– Какой протест? – удивился Миша, глядя на судью.

– Игроков на матч нужно заявлять по всем правилам, – отрезал тот. – Дмитрий Щукин, номер первый, на поле был? Был. А в заявку не включен.

– Но как же это? – Дима растерянно оглядел товарищей. – Я приносил все нужные документы. И справку, и все остальное!..

Судья смерил его тяжелым взглядом.

– Послушайте, молодой человек, – проскрипел он. – Если я говорю, что бумаг нет, значит, их нет. Точка.

И он, не слушая возражений, вышел прочь.

– Вот это да! Все же было! Честное слово! – Дима едва не плакал. – Что же это такое?!

– Это – подстава, – тихо и очень серьезно сказал Егор, и в комнате словно повеяло ледяным холодом.


*


Казанцев паковал свои вещи, насвистывая какую‑то веселую мелодию.

Пару минут я молча смотрел ему в спину и думал, что нет, оказывается, пределов человеческой подлости. Иногда достаточно только шагнуть в сторону – и все, ты уже на дне пропасти.

– Ну ладно я, а пацаны‑то при чем? Их ты зачем наказал? – спросил я, чувствуя в горле тугой комок.

– Не понимаю! – оглянулся Казанцев.

– Конечно, не понимаешь. Романенко тебе все бумаги Щукина передал.

– Это он тебе говорит? И ты ему веришь? – Казанцев театрально выгнул брови и положил в коробку еще одну пухлую папку.

– Где справка Щукина? – снова спросил я.

– Понятия не имею, – бывший спортивный директор хитро покосился на меня. – Бумажка – такой непрочный материал. Можно порвать, можно сжечь, можно самолетик сделать…

– Ты сволочь, Вадим Юрьевич! – тихо сказал я, не сводя с него глаз.

– Потише, Сергей Петрович! – он выставил вперед пухлую потную ладошку. – Не кипятись. Тренер ты неплохой, но вот мозгов совсем нет, вертеться не умеешь. Никогда из тебя ничего путного не выйдет. В общем, бывай.

Я посторонился, чтобы случайно не соприкоснуться с этим человеком даже полой одежды.


Вот такой финал.

Грустный, не правда ли? Зато жизненный: это вам не глупая сказка, где добро торжествует, а зло, едва заслышав его бодрый марш, скукоживается и прячется в угол, а то и вовсе перевоспитывается. Сказки… сказки… Но иногда так хочется, чтобы они случались и в реальной жизни, пускай самые простенькие. Разве правда и упорный труд не заслуживают хотя бы самого маленького, самого завалящегося чуда?..

И чудо случилось.


Прошел целый месяц. За это время Юля умудрилась почти полностью вылечить мое колено, проявив настоящие чудеса любви и терпения. Я почти смирился с поражением и понял, что нужно жить дальше. Идти самому и вести за собой ребят, которым как никогда требовалась поддержка и вера в то, что справедливость все же есть на свете.

В их жизнях тоже произошли некоторые изменения.

Егор Щукин расстался с Мариной – и это хорошо, потому что она ему не подходила совершенно и, что ни говори, была совсем не его человеком. С Кисляком, как‑то косвенно оказавшимся замешанным в их разрыве, Егор держался холодно и почти не разговаривал, но ребята не потащили это на лед – и это было главным, выходит, они чему‑то научились…

Андрей Кисляк стал сдержанней и как‑то спокойней. Постоянной девушки у него, насколько знаю, нет, но теперь возле него не мелькают постоянно сменяющиеся хорошенькие мордашки. Хочется надеяться, что это хороший признак. Да и то, что Андрей продал свою машину, чтобы найти средства для операции Саши Кострова, тоже говорит в его пользу.

Саша Костров, кстати, стремительно идет на поправку. Он уже потихоньку включается в разминку, ходит на тренировки и осенью, без сомнения, выйдет на лед. В личной жизни у него, насколько знаю, тоже все хорошо. Отец расстался со своей молоденькой аспиранткой и вернулся в семью, а у самого Саши есть постоянная девушка Яна, уж она‑то подходит ему идеально.

У Миши Пономарева тоже все прекрасно. Его отец совершенно бросил пить, продал квартиру и переселился к сыну и бабушке. Материальное положение семьи улучшилось, и, зная Мишины трудолюбие и целеустремленность, уверен, что он не пропадет. Миша до сих пор встречается с Алиной, ее семья приняла его, и в команде шутят, что скоро всем предстоит отведать свадебных салатов. Миша не возражает – очевидно, такая перспектива его вполне устраивает.

К удивлению всей команды, у Семена Бакина тоже появилась постоянная девушка. Она, как и он, стоит на воротах – в составе женской хоккейной команды, так что у них всегда будут темы для разговоров. Его семья приняла Риту, а Бакин‑старший явно гордится, что сын подцепил такую красотку.

А вот у Димы Щукина девушки пока нет. И это ничего – какие его годы! Зато теперь он окончательно определился и уверен, что его будущее – в хоккее. Я даже не сомневаюсь в этом, потому что Щукин‑младший – вратарь от Бога.

Вот, пожалуй, и все. Так мы и жили после той победы, благодаря интригам превратившейся в поражение. Но ветер перемен уже начинал набирать силу…

И вот в один из дней, когда я сидел над бумагами в тренерской, ко мне заглянул Калинин.

– Знаешь, Петрович, – начал он, переходя сразу к делу, – я перетер кое с кем из комиссии Молодежной хоккейной лиги. Они и сами знают, что Казанцев гнилой, а вот доказательств нет. Без бумажки, сам знаешь, ты букашка…

Да, я прекрасно знал об этом и не понимал, зачем Калинин вновь поднимает больную тему. Ну проехали уже. Горько, до дрожи досадно, но надо жить дальше, не опуская рук, не сдаваясь. Никто не может заставить нас проиграть, пока мы сами не поверим в собственное поражение.

– Но, с другой стороны, – продолжал Калинин как ни в чем ни бывало, – что за бумажка такая, чтобы из‑за нее судьбы стольких людей рушились? Все видели, как «Медведи» играли, и понимают, что победа их по праву. На общем собрании комиссии МХЛ решили точно так же.

Я слушал и не понимал. Неужели он говорит о…

– Да‑да, «Медведи» в «молодежке». Поздравляю! Завтра летим в Москву! Пойдем ребят порадуем.


*


– Эй, Бакин, заснул, что ли? – окликнул Семена второй тренер. – Давай на упражнения… Нам сегодня…

Романенко вдруг замолчал, глядя куда‑то в сторону.

Семен тоже посмотрел туда и обалдел: по трибунам спускались Макеев, спонсор команды Калинин и… Вячеслав Фетисов!

– Это что, Фетисов? – потрясенно прошептал Бакин.

– Он самый, – подтвердил Кисляк.

– Добрый день, – знаменитый хоккеист оглядел команду. – Видел ваш финал. Отлично играли. Как фамилия вратаря?

– Бакин. Семен, – Сергей Петрович поманил его, и Семен подошел, не чувствуя под собой ног.

– Ну здравствуй, Семен, – улыбнулся Фетисов.

– Ээээ… Здравствуйте… – запинаясь, выдавил Сеня.

– Ты еще учишься? В этом году заканчиваешь? А дальше какие планы? – Вячеслав Александрович говорил весьма благожелательно, но у Семена все же тряслись коленки и замирало сердце.

– Буду в хоккей играть, – ответил он, незаметно придерживаясь за бортик – чтобы не упасть.

– А как ты посмотришь, если я приглашу тебя в Подольск на сборы? У нас юниорская сборная осенью со шведами играет. Присоединишься?

– Аааа… Да!

– Вот и замечательно, – сказал Фетисов и пожал ему руку.

Ну это уж точно чересчур! Что, если происходящее – всего лишь сон? От этой мысли Семену стало совсем плохо.

– Вячеслав Александрович, – попросил он жалобно, – ущипните меня, пожалуйста!

– Да не спишь ты, Бакин, не спишь! – засмеялся Кисляк.

– В «молодежке» никто особо не поспит, – вмешался в разговор Калинин. – Там работать и работать надо!

– Как это в «молодежке»? – Егор Щукин оглянулся на друзей.

– Ну конечно, а вам КХЛ сразу подавай! – и Калинин вдруг задорно, совсем по‑юному, подмигнул. – Надо с чего‑то начинать. Например, с Молодежной лиги. Я прав, Вячеслав Александрович?

– Абсолютно, – Фетисов повернулся к команде. – Ну что же, поздравляю, ребята. Вы в Молодежной лиге! И сочувствую: вам предстоит еще очень много самой тяжелой работы.

И тут Семен совершенно точно понял, что не спит. ТАКОГО ни в каком сне не приснится!..

на главную | моя полка | | Молодежка. Первый матч |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения…
Всего проголосовало: 53
Средний рейтинг 5.0 из 5



Оцените эту книгу