Книга: Золотой мальчик



Золотой мальчик

ЗОЛОТОЙ МАЛЬЧИК

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ей никогда не было так страшно.

Кимберли стояла в зале заседаний инвестиционного холдинга Санторо и смотрела в окно на кишащие людьми улицы Рио-де-Жанейро. Ожидание превратилось в муку. От этого визита зависела ее жизнь, поэтому ноги у нее подкашивались, кружилась голова, и внутри все сжалось в болезненный комок.

Такова ирония судьбы, что единственный человек, который может ей помочь, — тот, кого она поклялась никогда больше не видеть. Усилием воли она заставила себя дышать глубоко и ровно. Возможно, он откажется ее принять — к такому человеку, как Люк Санторо, не являются без предварительной договоренности. Она находится здесь только потому, что его личная секретарша ее пожалела, когда Кимберли, запинаясь, попросила встречи с Люком. Она выглядела такой бледной и взволнованной, что помощница не смогла отказать и даже усадила ее в пустом, прохладном зале заседаний, принесла стакан воды и с улыбкой сказала, что мистер Санторо на самом деле не так уж страшен… в чем Кимберли очень сомневалась. Люк Санторо не только страшен, но смертельно опасен, и чтобы хватило мужества предстать перед ним, стакана воды мало. Что она ему скажет и как? С чего начать? Взывать к его совести бесполезно, поскольку он таковой не обладает. И помогать другим тоже для него нехарактерно — он использует людей, и особенно женщин. Это-то она знает лучше, чем кто-либо еще. При мысли о том, как он с ней поступил, ее пронзила боль. Он — безжалостный, своекорыстный миллиардер, у которого главное в жизни — это получить удовольствие.

И этим удовольствием когда-то была для него она.

А сейчас сердце тяжестью сдавило грудь. Как же наивна она была! И как доверчива. Романтичная восемнадцатилетняя девочка, готовая отдать ему каждую частицу своего существа. Он был для нее всем. А она для него… ничем.

Кимберли впилась ногтями в ладони. Она здесь не для того, чтобы изменить прошлое! Она отбросит болезненные воспоминания об ужасе и унижении, когда он небрежно и безжалостно ее отверг. Сейчас это не имеет значения. Сейчас ей важно только одно, вернее, только один человек, и ради него она готова улыбаться, молить… да сделать что угодно, лишь бы расположить к себе Люка Санторо — потому что она не может покинуть Бразилию без денег.

Это — дело жизни и смерти.

Она ходила взад и вперед по комнате, пытаясь придумать, каким образом убедить совершенно равнодушного к ней мужчину дать ей пять миллионов долларов. С чего начать, чтобы он понял, какая серьезная угроза нависла над ней? Сможет ли она пробить стену безразличия?

Дверь отворилась, и появился он. Лучи солнца падали на его блестящие черные волосы, а выражение красивого лица было неприступным.

Кимберли охватил ужас.


Она похожа на олененка, попавшего в западню.

Стараясь не выдать своих мыслей, Люк смотрел на стройную, до невозможности красивую рыжеволосую женщину, которая стояла в конце зала. Она была бледна и испугана… и он поймал себя на том, что ему ее жалко. Но он слишком многое о ней знает, чтобы жалеть.

Будь он в ее положении, то тоже дрожал бы от страха. Но тем не менее у нее хватило смелости прийти сюда!

Прошло семь лет. Он не видел Кимберли Таунсенд целых семь лет, и до сих пор она его волнует.

Ноги неимоверной длины, шелковистые волосы, пухлые губы и открытая, доверчивая улыбка…

Какое-то время она дурила ему голову, и он обманулся. Она казалась ему пылкой, безоглядно влюбленной, а он привык иметь дело с расчетливыми, искушенными женщинами и поэтому был очарован и покорен невинностью, искренностью и почти детским простодушием Кимберли.

Впервые в жизни он серьезно ошибся в своей оценке человека.

Она была жадной маленькой вымогательницей.

Теперь он это знает. И она знает, что ему это известно, поэтому странно, что она вновь появилась перед ним. Она либо очень смелая, либо очень, очень глупая. Он шагнул к ней, и она сморщилась и вздрогнула. Она не выглядит смелой. Значит, остается одно — глупость.

Или отчаяние.


Кимберли прижалась спиной к стене. Как же она могла забыть, какое впечатление Лусиано Санторо производил на женщин?

И как ей могло прийти в голову, что она способна удержать такого мужчину?

Она потеряла дар речи.

Кимберли была высокого роста, но он был еще выше; широкоплечий, с гибкой атлетической фигурой, темноволосый, с пронзительными глазами, Люк выделялся даже среди бразильцев, славящихся своей красотой, и разил женщин наповал.

Она не могла отвести взора от его блестящих иссиня-черных волос, резко очерченных скул, густых ресниц, затенявших черные как ночь глаза. Все в нем олицетворяло мужественность. Он был одет в темный, прекрасного покроя костюм, но даже элегантность одежды не могла скрыть грубой силы ее обладателя. Хотя Люк вращался в обществе, которое принято называть светским, он внушал страх. Правда, это придавало ему дополнительный шарм. Его привлекательность была предсказуема, и Кимберли не могла не поддаться его чарам.

Сердце готово было выскочить из груди. Она сошла с ума, отважившись прийти сюда! Но тут же напомнила себе, почему она здесь. Будь у нее выбор, она никогда не приблизилась бы к Люку. А сейчас он — ее единственная надежда.

— Лусиано…

Он смотрел на нее насмешливым и скучающим взглядом. Когда-то она находила этот взгляд обольстительным.

— Как официально. Ты, бывало, называла меня Люком.

Он специально растягивал слова, и от этого они звучали зловеще. Перед ней стоял преуспевающий бизнесмен международного масштаба… и в то же время грубый и жестокий парень с улицы, так что понятно, почему она дрожит. Ходили слухи, что его домом были трущобы Рио-де-Жанейро, прежде чем он стал могущественным мультимиллионером.

— Это в прошлом, — ответила она на его замечание.

Она не хотела вспоминать прошлое. Не хотела вспоминать, как выкрикивала его имя, когда он возносил ее в рай.

Он приподнял бровь, и по выражению его лица Кимберли поняла, что он вспомнил то же, что и она.

— Тогда к чему эта встреча? Неужели ты хочешь рассчитаться? Попросить прощения и вернуть деньги, которые ты украла?

Как типично для него сразу же свести разговор к деньгам! На мгновение ей отказало мужество.

— Я знаю, что не должна была пользоваться твоими кредитными карточками… — она облизала губы, — но у меня была на то веская причина. — Она замолчала, и тщательно отрепетированная в уме речь улетучилась. Она забыла все, что хотела сказать!

В отчаянии Кимберли мысленно прикрикнула на себя: «Сейчас же скажи ему!»

Но вместо нужных слов она выдавила:

— Ты сам дал мне карточки…

— Это — одна из привилегий, пока ты была со мной, — бархатным голосом пояснил Люк. — Но когда ты тратила деньги, ты уже не была со мной. Я должен тебя поздравить — я-то думал, что ни одна женщина не в состоянии меня удивить, — он обошел вокруг нее, и голос у него прозвучал тихо и зловеще, — а тебе это удалось. Во время нашей связи ты ничего не тратила и не интересовалась деньгами. Ты мне показалась уникальной. Твое равнодушие к материальным благам меня очень к тебе расположило, — тут его голос сделался резким. — Теперь-то я вижу, что на самом деле ты действовала умно. Очень умно. Как только поняла, что наши отношения закончились, ты показала себя в истинном свете.

Кимберли изумленно приоткрыла рот. О чем он? Необходимо немедленно сказать ему правду!

— Я могу объяснить, куда ушли деньги… — начала она, но он пожал плечами, показывая, что ему это безразлично.

— Слушать об этом еще скучнее, чем смотреть, как женщина занимается шопингом. Мне совершенно неинтересны эти мелочи.

— Так ты считаешь, что я потратила деньги на женские побрякушки? — Ошеломленная Кимберли уставилась на него.

— Ты подбодрила себя, купив новые туфли и сумочки, — усмехнулся он. — Типично женское поведение. Уверяю тебя — оценить терапевтический эффект от такого «лечения» я способен.

У Кимберли аж дух захватило.

— Ты на редкость бесчувственный! — Ее голос звенел, полный гнева и боли. Так он полагает, что она занималась шопингом? — Шопинг — это последнее, о чем я думала! — Ее трясло от негодования. — Мне надо было выжить, потому что я отказалась от всего, лишь бы быть с тобой. Я потеряла все: работу, квартиру. Ты сам этого потребовал.

Он холодно смотрел на нее.

— Что-то не припоминаю, чтобы ты протестовала.

Она вскинула голову.

— Я любила тебя, Люк. — Голос у нее дрогнул, и она замолкла, собираясь с силами. — Я была настолько безоглядно в тебя влюблена, что думала лишь об одном — быть с тобой. Я не могла себе представить, что когда-нибудь мы не будем вместе.

— Женщины обычно склонны слышать звон свадебных колоколов, — сухо заметил он. — Я бы сказал так: чем толще кошелек, тем громче колокольный звон.

— Я не имею в виду брак. Мне было на это наплевать. Я просто любила тебя.

У него на скулах задвигались желваки, а глаза сердито заблестели.

— Очевидно, ты планировала долгое сожительство.

Она не сразу поняла смысл сказанного.

— Ты считаешь, что я притворялась? — Она поднесла руку к горлу — под кончиками пальцев часто-часто бился пульс.

— Ты выглядела весьма убедительной, но ведь ставки были очень высоки, да? Чтобы заловить миллионера, можно из кожи вон лезть и сыграть роль на отлично.

Кимберли уставилась на него. Господи, как же ее угораздило полюбить этого человека! Как она могла так ошибиться? Слезы душили ее.

— Ты считаешь, что быть с тобой — огромное счастье. А я считаю, что ты — самая большая ошибка в моей жизни.

— Еще бы тебе так не считать. — Он изобразил сочувственную улыбку, но его глаза были похожи на кремень. — Представляю, как ты обозлилась, поняв, что упустила меня. Могу лишь пожелать тебе удачи со следующим парнем.

Она смотрела на его красивое надменное лицо и чувствовала, что вот-вот разрыдается.

— Ты закончишь свою жизнь в одиночестве, Люк, — сказала она, стараясь не дать выхода волнению, — и любая женщина, обладающая хоть каплей разума, не станет за тебя цепляться.

Он высокомерно улыбнулся — это была улыбка самоуверенного мужчины, сознающего свою неотразимость.

— Мы оба знаем, что ты никак не могла насытиться мной.

У нее перехватило дыхание — она вновь пережила испытанное семь лет назад унижение.

— Это было до того, как я поняла, какой ты бесчувственный негодяй! — Она замолчала, придя в ужас от собственной грубости. Что на нее нашло? — Прости, я не хотела…

— Можешь не извиняться — ты просто показала свое истинное лицо. — Он, кажется, даже не обиделся. Скорее этот взрыв его позабавил. — Я предпочитаю в женщинах честность, поскольку это избавляет от непонимания.

Кимберли потерла виски — у нее заболела голова. Ей стоило огромных усилий прийти сюда, чтобы сказать ему то, что он должен знать. Но пока что все идет из рук вон плохо — они говорят о прошлом, когда надо говорить о настоящем. Прошлое она хочет забыть… если только это прошлое не поможет ей напомнить ему о том, что их связывало…

— Я не была тебе безразлична, Люк, — тихо сказала она и беспомощно опустила руки. — Я же знаю — ты меня любил. Я это чувствовала.

— Не скрою, я был взволнован тем, что я — твой первый мужчина, — признался он более миролюбиво. — Для меня это был новый опыт, и, естественно, я постарался, чтобы ты тоже получила удовольствие.

У нее загорелись от неловкости щеки. Он хотел сказать, что он — мастер обольщения и прекрасно знал, что ей необходима теплота и нежность. Но его чувства не были затронуты! Боль разрывала ей сердце.

— Значит, для тебя все это — игра? Ласки и нежность для тебя всего лишь способы обольщения?

Он пожал плечами.

— Я что-то не услышал тогда твоих жалоб. Она закрыла глаза. Как же доверчива она была! Да, она была невинной девушкой, но это не оправдание глупости. Шестнадцать лет, прожитые рядом с таким человеком, как ее отец, могли бы кое-чему научить. Отец менял женщин одну за другой, ни к кому не привязываясь по-настоящему и никогда не обременяя себя обязательствами. Он просто использовал женщин. Использовал и бросал. Мать ушла из дома, когда Кимберли едва исполнилось четыре года, и с этого момента в жизни девочки начали появляться бесконечные «тети» — любовницы отца, которые спустя какое-то время со скандалами уходили. Кимберли поклялась, что она никогда и ни за что не позволит мужчине обращаться с ней так же. Она найдет своего единственного мужчину и будет его любить.

И вот она встретила Люка и подумала, что он тот самый мужчина. Но их любовь, сумасшедшая, опьяняющая, скоро кончилась. Она не придала значения ни его репутации совратителя, ни тому, что своим поведением он напоминал ей отца, забыла все свои клятвы. Она нарушила установленные ею же правила и заплатила за это высокую цену.

— Что я такого сделала? Почему ты обошелся со мной так жестоко? Почему тебе понадобились другие женщины?

— Я никогда не был привязан к одной-единственной женщине — уж такой я человек, — без капли сожаления признался он. — Ты такая же алчная, как и другие, что и доказала очень быстро.

Она вздрогнула. Самое время сказать ему, зачем ей были нужны его деньги. Она сделала для храбрости глубокий вдох.

— Я потратила твои деньги на совершенно необходимые и важные вещи, — нерешительно вымолвила она, — и прежде чем сказать тебе, на что именно, я хочу, чтобы ты знал — я действительно пыталась поговорить тогда с тобой, но ты не захотел увидеть меня и…

— К чему этот разговор? — Он посмотрел на часы. — Я уже сказал тебе, что твое транжирство меня не интересует. Если тебе были нужны деньги, то следовало обратиться к другому любовнику и выпотрошить его.

— У меня не было других любовников, и ты это знаешь, — выдохнула она.

— А вот это мне неизвестно. — Взгляд у него сделался жестким. — Я дважды возвращался домой и не заставал тебя.

— Потому что я устала лежать одна в постели и ждать, когда ты придешь от другой! — взорвалась она. — Да, я уходила! Тебе это не понравилось? Но почему? Да потому, что ты привык диктовать правила!

— При чем здесь это! — По его взгляду было видно, что он взбешен. — Тебе не следовало уходить от меня. Ты была моей.

— Ты что, считаешь меня своей собственностью? — прокричала она. Ну почему, как только она соберется с духом, чтобы высказать ему то, зачем пришла, они снова начинают говорить о прошлом? — Ты относишься к женщинам как к своей собственности! Ты их используешь и выбрасываешь за ненадобностью, когда они тебе надоедают! Вот почему наши отношения не сложились. Ты — безжалостный, корыстный и совершенно аморальный человек. Тебе наплевать на людей. Ты ожидал, что я буду лежать в твоей постели и ждать, когда ты вернешься со свидания!

— А ты тем временем решила расширить свой сексуальный опыт, — холодно заметил он.

Она едва удержалась, чтобы не броситься на него и не вцепиться в его красивое лицо.

Как может такой умный, преуспевающий человек настолько заблуждаться в отношении женщин? Дальше своего носа он ничего не видит.

— Что мне нужно было делать?

— Отдыхать, — бархатным голосом произнес он, — и ждать моего возвращения.

Да он просто первобытный человек! Неандерталец пошел на охоту, а подруга ждет его в пещере.

В раздражении она была готова убежать, хлопнув дверью.

— Люк, мы живем в двадцать первом веке! Женщины имеют право голоса. Они управляют фирмами. Они сами решают, как им себя вести.

— И они обманывают партнеров. — Он насмешливо поднял брови. — Какой прогресс.

— Я не обманывала! Это тебя сфотографировали в ресторане с другой женщиной. Ясно, что меня тебе оказалось мало. — Она пожала плечами, стараясь выглядеть равнодушной. — Само собой, я решила, что, если ты общаешься с другими людьми, я тоже могу это сделать. Но я тебя не обманывала!

— Подробности меня не интересуют.

— А могли бы заинтересовать. Грешен ты, а не я. Мне было всего восемнадцать, но ты соблазнил меня, не моргнув глазом. Скажи, ты хотя бы на минуту об этом задумался? Ты подумал об этом, прежде чем лишить меня невинности и разрушить мою жизнь?

Он окинул ее непонимающим взглядом.

— Ты находишься здесь всего пять минут, а уже обрушила на меня кучу обвинений. Ты очень хотела, чтобы тебя совратили, моя рыжеволосая искусительница. Если ты забыла об этом, то я буду рад освежить твою память. — Он обхватил гибкими загорелыми пальцами ее кисть и рывком притянул к себе. — Разве та первая ночь на заднем сиденье моего автомобиля, когда ты прижималась ко мне своим изумительным телом, не была приглашением к дальнейшему? — Его голос звучал негромко и походил на мурлыканье… опасное мурлыканье, а теплое дыхание касалось ее губ.

Воздух накалился от напряжения. Кимберли попыталась выдернуть руку, но у него была железная хватка. Она вспомнила, как ей нравились его крепкие объятия, его грубая мужская сила. Она всегда чувствовала себя надежно защищенной рядом с ним. И особенно в ту первую ночь…



— На меня напали. Я была испугана…

И он ее спас. Он умел драться, как дерутся уличные парни, и это не вязалось с шикарным вечерним костюмом, который был на нем в ту ночь. Он одолел шестерых мужчин, а сам почти не пострадал. Если он хотел произвести на нее впечатление, то добился своего.

— Значит, тебя нужно было утешить? — Он сильнее сжал ей запястье. — А как насчет того, что ты села мне на колени и умоляла тебя поцеловать? Это что, не приглашение? Или это нужно было для утешения?

Краска стыда залила ей щеки.

— Я не знаю, что нашло на меня в ту ночь…

Тогда, увидев его, она вдруг поверила в волшебные сказки: в рыцарей, в спасенных несчастных девушек, в драконов. Рыцарем был он. Во всяком случае, она так подумала.

— Ты показала, кто ты есть на самом деле, поэтому нечего обвинять меня в том, что я тебя соблазнил. Мы оба знаем, что я взял то, что мне предложили. Ты была вне себя от страсти ко мне…

— Я была невинной…

От его сексуальной улыбки у нее сильно забилось сердце.

— Ты была безрассудна.

По тому, как затуманились его глаза, прикрылись веки, опушенные густыми ресницами, Кимберли поняла: сейчас он ее поцелует. И вдруг он отпустил ее, выругался себе под нос и отступил.

— Зачем ты здесь? — ледяным тоном произнес он, и в его темных глазах промелькнул гнев. — Ты хочешь вспомнить прошлое? Или надеешься все повторить? Если так, то тебе, вероятно, известно, что я даю женщинам только один шанс появиться в моей постели, и ты такой шанс использовала.

«Все повторить?»

В голове пронеслись эротические воспоминания. Она сделала шаг назад.

— Давай сразу все проясним. — Голос у нее задрожал. — Ничто, слышишь, ничто не заставит меня снова лечь в твою постель, Люк. Ничто. У меня нет ни малейшего желания повторить этот жизненный опыт. Никогда. Я не настолько глупа.

Он смерил ее оценивающим взглядом.

— Разве?

Она поняла — он решил, что она бросает ему вызов, а Люк любил принимать вызовы.

Господи, каким образом их разговор принял такой оборот? Она не думала, что так получится. Она намеревалась держаться холодно, по-деловому, а вместо этого их словесная перепалка приняла интимный оборот. И она все еще не сказала ему то, что следовало сказать.

Он медленно ходил вокруг нее, и на его губах играла насмешливая улыбка.

— Ты по-прежнему, неистова, Кимберли, и по-прежнему пытаешься скрывать свою страсть. — Он провел ладонью по ее волосам. — Никогда у меня не было связи с женщиной, у которой волосы подобны пламени, изрыгаемому драконом.

Кимберли вскинула голову, и ее зеленые глаза сверкнули.

— А я никогда не имела связи с мужчиной, эгоизм которого по размеру равен всей Бразилии.

Он рассмеялся.

— Наша связь не была спокойной, meu amorzinho, да?

«Meu amorzinho». Он так называл ее, и ей это нравилось. Слова его родного языка звучали более музыкально, чем английские «моя любимая малышка».

Она не может позволить себе ругаться с ним.

— Нам обоим надо забыть прошлое. — Кимберли снова сделала глубокий вдох. — Мы оба стали другими. Я уже не та, что раньше.

— Ты не изменилась, Кимберли. — Он обошел вокруг нее, словно хищник в джунглях вокруг добычи. — Люди внутри не меняются. Меняется их вид, то, какими они хотят выглядеть.

Не успела она опомниться, как он одним ловким жестом загорелой руки снял заколку с ее волос. Она охнула и подхватила огненный водопад, заструившийся у нее по плечам.

— Что ты делаешь?!

— Вношу изменения в твою внешность, чтобы напомнить тебе, кто ты на самом деле под строгой одеждой. — Его горящий взгляд скользил по ее фигуре. — Ты пришла в костюме, подходящем школьной учительнице или библиотекарше, пригладила и заколола свои рыжие кудри. На первый взгляд ты закрыта на замок, но мы-то оба знаем, какая ты под одеждой. — Глубокий голос звучал обольщающе. — Ты — страстная и необузданная.

Он с удовольствием произнес эти слова, и его акцент стал заметен сильнее обычного. У нее задрожали колени, а внутри живота что-то затрепетало.

— Ты ошибаешься! Ты понятия не имеешь, какая я. — Она не смогла сдержать волнения. — Ты что, действительно думаешь, что я — все та же жалкая девочка, которую ты совратил? Ты думаешь, я не изменилась?

Но, несмотря на протест, волна чувственности охватила ее. Нет! Она не позволит ему поступить с ней так же, как тогда. Она ничего не будет чувствовать! Не оживит того, что похоронено много лет назад.

— Ты вовсе не выглядела жалкой, — сказал он и дотронулся до ярко-рыжего локона. — И я тебя не совращал, хотя ты упорно так считаешь. Наша страсть была обоюдной, meu amorzinho. — Он произнес эти слова подчеркнуто нежно, от чего у нее загорелось внизу живота. — Разница в том, что ты стыдилась своих чувств. Я думал, что с возрастом ты дашь волю своей страстной натуре и не станешь этого скрывать.

Кимберли с ужасом ощутила томление в теле. Дыхание участилось, и она отпрянула от него.

Как, спустя столько лет и после стольких размышлений, она все еще может так реагировать на этого человека? Неужели ее ничто не научило? Нет, она научилась. Неважно, что ее тело податливо, но разум ей не отказал. Она стала старше и опытнее и в состоянии не обращать внимания на чувственные приливы.

— Я не за этим пришла сюда. — Она убрала волосы с лица. — То, что произошло между нами, не имеет значения.

— Ты это уже говорила. Какие же важные дела привели тебя в Рио-де-Жанейро? Ты ведь поклялась больше не возвращаться. Потянуло на золотые пляжи? Или в горы? А может, соскучилась по ритмам самбы? Я помню тот вечер, когда мы танцевали у меня на террасе…

Картинки прошлого мелькали у нее перед глазами словно слайды. Она отвернулась и тупо уставилась на кресло, чтобы хоть чем-то перебить эти мучительные образы. Наконец она смогла сказать то, что должна была сказать:

— Хватит о прошлом. Поговорим о настоящем. Я здесь потому… — Голос у нее прервался, и она облизала пересохшие губы. — Я пыталась сказать тебе… у нас… общий сын, Люк, ему шесть лет. — Сердце бешено колотилось, она дрожала. — Я здесь потому, что мне нужна твоя помощь. Мне не к кому больше обратиться.

ГЛАВА ВТОРАЯ

 Может ли тишина быть такой пугающей? Он когда-нибудь ей ответит? Она все же сказала ему то, что хотела, но облегчение сменилось страхом. Что он ей ответит? Как отреагирует на неожиданное сообщение о том, что он — отец?

— Ну и выдумщица ты, — безразличным тоном произнес он, уселся в ближайшее кресло и посмотрел на нее из-под полуприкрытых век. — С тобой точно не соскучишься.

Кимберли была ошарашена. Он ей не поверил!

Она приготовилась к взрыву гнева, к обвинениям и взяла себя в руки, зная, что ей предстоит иметь дело с горячим бразильским темпераментом и что придется объяснять, почему она не сказала ему о ребенке семь лет назад. Но ей в голову не могло прийти, что он ей не поверит.

— Неужели ты серьезно полагаешь, что я тебя разыгрываю?

Он пожал плечами.

— Я полагаю, что это шутка в дурном вкусе, но некоторые женщины готовы пойти на все, лишь бы заставить мужчину раскошелиться. Тебе ведь именно это нужно? Еще денег?

Ей нужны деньги, но не по той причине, на которую он намекает.

Она с трудом проглотила слюну. Что еще сказать? Она не могла себе представить, что он ей не поверит. Все шло наперекосяк.

— Почему… почему ты мне не веришь?

— Вероятно, потому, что обычно женщины не появляются неожиданно после семилетнего отсутствия и не заявляют, что они беременны.

— Я не говорила, что я сейчас беременна, — запинаясь, произнесла она. — Я сказала тебе, что ребенку шесть лет. Он родился через девять месяцев после того, как мы… как ты… — Она покраснела и замолчала.

— После того, как я тебя совратил? Ты не можешь произнести слово «секс»?

Темные глаза Люка смотрели насмешливо. Кимберли закусила губу. Как ей хотелось быть более искушенной, чтобы справиться с этой нелегкой ситуацией! Словесная перепалка — не ее конек.

— Ты, наверное, хочешь спросить, почему я не сказала тебе об этом раньше…

— Подобная мысль меня посетила.

— Ты выбросил меня, Люк, — дрожащим голосом напомнила ему она. — Ты не желал ни видеть меня, ни говорить по телефону. Ты гадко поступил со мной.

— Связи рушатся ежедневно, — равнодушно ответил он, — так что не надо драматизировать.

— Я была беременна! — От волнения ее трясло. — Я хотела сказать тебе об этом — ведь это твой ребенок. Я пыталась много раз, но ты вычеркнул меня из своей жизни, и тогда я решила, что моему ребенку такой отец не нужен.

Она ждала всплеска гнева и возмущения, но он всего лишь выжидательно поднял бровь.

— Прошло семь лет, и вот ты являешься с этим сообщением.

Она смотрела на него, ничего не понимая. Она не в состоянии понять его черствость и безразличие.

— Неужели ты думаешь, что мне легко далось это решение? Ведь я лишила своего сына отца и знала, что когда-нибудь мне придется ответить ему, кто его отец. — Она с трудом перевела дух. — Я мучилась от вины целых семь лет. Каждый день.

— Ну, это занятие для женщин, — сказал Люк. — Полагаю, что сейчас чувство вины настолько тебе переполнило, что ты решила поделиться со мной радостным известием.

Она удручающе покачала головой.

— Как ты можешь так к этому относиться? Ты просто не представляешь, насколько трудно мне было прийти сюда сегодня. — Он оказался еще более бесчувственным, чем она думала. А она считает себя виноватой! Да ей надо гордиться, что она оберегла сына от этого человека. Но сейчас, к несчастью, ей необходима его помощь. — Что мне сделать, чтобы доказать тебе, что я говорю правду?

Люк повернулся к двери.

— Покажи мне его, чтобы я убедился.

— Ты серьезно думаешь, что я потащила шестилетнего ребенка в Бразилию, чтобы показать его человеку, который понятия не имеет о своем отцовстве? Люк, нам надо будет вместе подумать, как сказать об этом мальчику.

Он с иронией смотрел на нее.

— Видишь ли, проблема в том, что я не принимаю совместных решений. Никогда не принимал и впредь не собираюсь. Я все решаю сам, meu amorzinho. Но в данном случае это не имеет ни малейшего значения, так как мы оба знаем, что этот так называемый твой сын — о, прости, мне надлежало сказать: «наш» сын — плод твоего алчного воображения. Поэтому-то ты и не можешь его показать. Если только не наняла кого-нибудь на эту роль. Я прав?

Кимберли опешила. Он законченный мерзавец! Он похож на ее отца, а уж она-то хорошо знает, что значит расти рядом с таким родителем. Она была права, оберегая своего ребенка от Люка, и, не случись сейчас беды, она навсегда вычеркнула бы его из жизни сына. Но он должен ей помочь! Он должен нести хоть какую-то родительскую ответственность, как бы ему это ни претило.

Но пока что Люк даже не верит в существование сына и считает ее алчной авантюристкой.

Она опустилась в кресло.

— Почему ты такого низкого мнения обо мне?

— Что ж, объясню. — Он покровительственно улыбнулся, словно имел дело с полной дурой. — Стоит вспомнить сумму денег, потраченную тобой после нашего разрыва. А теперь ты докатилась до того, что просишь у меня денег на содержание. Согласись, твои действия далеки от святости.

Господи, о чем он? Он все извращает.

— Я не прошу меня содержать. И я в состоянии обеспечить сына. Я воспользовалась твоими деньгами, потому что была беременна и совсем одна. Мне негде было жить, и на твои деньги я купила маленькую квартиру. И еще я купила все необходимое для ребенка: кроватку, коляску, пеленки, памперсы. Я не тратила деньги на себя. Я понимала, что юридически это именуется кражей, но что мне оставалось? Если бы я привлекла тебя к ответственности, то тебе пришлось бы заплатить намного больше на содержание Рио.

— Рио? — удивился Люк. Она покраснела.

— Я назвала его так, потому что в этом городе он был зачат.

— Как оригинально. Если я уже заплатил за коляску и памперсы, то теперь, вероятно, должен заплатить за школьную форму?

Он ей не верит.

— На прошлой неделе я получила письмо с угрозой украсть ребенка. — Голос у нее дрожал. — Кто-то узнал про нашего сына, про то, что ты — отец Рио.

Наступило молчание. Люк пристально смотрел на ее побледневшее лицо.

Они сидят слишком близко, подумала Кимберли. Она касается коленом его бедра и чувствует, как тепло охватывает тело. Помимо воли взгляд заскользил по темным волоскам на его кисти и крепких пальцах. Эти длинные, ловкие пальцы… Кимберли бросило в жар, когда она вспомнила, как эти пальцы ласкали самые интимные места на ее теле, даря удовольствие, о котором она и не подозревала. От неловкости она заерзала в кресле, и он сразу это заметил и посмотрел ей прямо в глаза. Казалось, что воздух в зале накален.

— Покажи мне письмо.

Она вытащила из сумки письмо и положила на стол. Он неторопливым жестом взял письмо, открыл конверт и стал читать.

— Интересно. — Люк положил письмо обратно на стол. — Значит, ты ждешь, что я отстегну пять миллионов долларов и тогда все заживут счастливо?

Будущее сына его не волнует! Но, по крайней мере, увидев письмо, он узнал, что она говорит правду.

— Ты считаешь, что не следует платить? Лучше обратиться в полицию? — Она с тревогой смотрела на Люка и терла пульсирующие болью виски. — Я, разумеется, об этом думала, но из письма ты понял, что сделает этот человек, если я пойду в полицию. Конечно, это шантаж и не следует платить шантажистам, но если в опасности твой ребенок… — Голос у нее прервался. — Я не могу рисковать его жизнью, Люк. Он — это все, что у меня есть.

— Не думаю, что стоит привлекать полицию. — Он легким движением поднялся и подошел к окну. — В любой стране полиция не любит понапрасну терять время.

— Но почему понапрасну? — изумилась она.

— Да потому, что мы оба знаем: все это — часть твоего искусно задуманного плана, как выудить из меня еще денег. Мне надо радоваться тому, что ты семь лет не давала о себе знать. — Его голос звучал грубо и презрительно. Она едва обрела дар речи.

— Ты по-прежнему считаешь, что я все придумала?

— Встань на мое место, — бархатным голосом произнес он. — Ты появляешься спустя семь лет, требуя деньги, чтобы помочь ребенку, о котором я ничего не знаю и чье существование ты не можешь доказать. Если он мой сын, то почему ты не сказала мне семь лет назад, что беременна?

— Я же объяснила! — Она потерла затылок, пытаясь облегчить боль, сдавившую голову. — Я много раз тебе звонила, потом пришла в твой офис, но ты отказался меня принять!

— Наши отношения закончились, и нечего было обсуждать. Разговоры — это женское занятие, а не мужское.

— Тогда не надо обвинять меня! Это ты не пожелал со мной говорить! Ты вообще не умеешь слушать людей! — взорвалась она.

Он сощурился.

— Странно, но я всегда плохо слышу, когда у меня просят денег.

— Он — твой сын…

— Тогда покажи мне его фотографию. — Что?

— Если он существует, то фотография, по крайней мере, у тебя есть?

У нее было такое ощущение, будто она в суде дает показания прокурору.

— Я… у меня нет с собой фотографии. Я была в такой панике, что не взяла ни одной. — Но ей следовало об этом подумать! Она должна была предположить, что Люк потребует фотографию своего сына. — Я не ожидала, что мне придется доказывать его существование.

Он удивленно поднял бровь.

— Какая любящая мать! Ты даже не носишь при себе фотографию ребенка.

— Мне не нужно носить с собой фотографию, потому что я с ним каждый миг, каждый день! — с раздражением выкрикнула она. — Мне не нужны фотографии — он всегда со мной!

Люк слегка улыбнулся.

— Хороший ответ.

Она не знала, как еще его убедить.

— Ты считаешь, что я все это затеяла, чтобы получить деньги для себя?

— Честно? — Улыбка исчезла с его лица. — Я считаю, что ты наглая стяжательница, которая готова на все, лишь бы добиться своего. И нечего изображать жертву — это выглядит неубедительно, поскольку ты уже меня ограбила. — Он взглянул на часы. — А сейчас прошу извинить — в соседнем зале меня ждет японская делегация. Они тоже жаждут опустошить мой банковский счет. Если они окажутся такими же изобретательными, как ты, то у меня будет занятный день.

Кимберли в ужасе смотрела на него. Неужели он оставит ее один на один с бедой?

— Нет! — Она вскочила, и голос ее зазвенел. — Ты не можешь меня отослать! Я говорю правду, и я это докажу. Я позвоню Рио, я устрою, чтобы ты связался с его школой. Я сделаю все что угодно, но ты должен. дать мне деньги. Умоляю тебя, Люк. Пожалуйста, одолжи мне деньги. Я найду способ вернуть их. Если ты мне их не дашь, я не знаю, что буду делать, не знаю, куда обратиться…

Она бессильно опустилась в кресло.

Люк остановился и прищурился.

— За пять миллионов долларов ты готова сделать абсолютно все?

Что-то в его голосе ее насторожило, но она, не колеблясь, ответила:

— Я мать, и какая мать не согласится на любые условия, если это означает безопасность для ее ребенка?

— О, это очень интересно, — он окинул ее задумчивым взглядом. — Я подумаю.



Она прикусила губу и сжала руки на коленях.

— Мне нужен ответ немедленно.

— Это Бразилия, meu amorzinho, — мягко напомнил он, — и ты, как никто другой, должна знать, что мы ничего быстро не делаем.

Ее заворожил горячий блеск, появившийся в его глазах, и мысли унеслись назад, в долгие, неторопливо тянущиеся дни, когда они занимались любовью в его постели, в бассейне. Дни сменялись ночами, перетекавшими в утро. Она с трудом сглотнула, вспомнив, как пульсировало от возбуждения ее тело. Да, бразильцы действительно все делают не спеша.

— Крайний срок — завтра вечером. Он сверкнул глазами.

— Ты полагаешь, что я вот так просто дам тебе денег и отпущу? Да?

— Люк…

— Давай взглянем на факты. — Загорелые пальцы Люка медленно отбивали ритм по стеклянной поверхности стола. — Ты считаешь меня виноватым в том, что я соблазнил тебя семь лет назад. Ты пришла в мой офис, отбросив прошлое. — Он окинул ее взглядом. — Ты застегнулась на все пуговицы. Твой костюм похож на броню, но правда заключается в том, — он нагнулся к ней, и его темные глаза насмешливо заблестели, — что ты боишься собственных желаний, боишься того, что я заставлю тебя ощутить их. Вот почему ты не даешь воли своим чувствам. Намного легче притвориться, что желаний нет.

Она едва не задохнулась.

— Я ничего не чувствую… Он улыбнулся.

— Ты забыла, minha docura[1], что я однажды уже насладился тобой и знаю, чего мне ожидать, когда твои глаза начинают блестеть, а губы приоткрываются и молят о поцелуе.

Кимберли так стремительно вскочила, что едва не опрокинула кресло.

— Твоя самоуверенность просто невыносима! Сердце тяжело билось в груди, стало жарко, кожу пощипывало.

Он повернулся в кресле и смотрел на нее, полуприкрыв глаза.

— Я намного честнее тебя. Почему для тебя секс настолько. постыден?

Она никак не могла справиться с дыханием.

— Потому что секс должен быть частью любви. Он самодовольно улыбнулся.

— Ты стала взрослой, но так и не научилась смотреть правде в глаза.

— Почему ты такой циничный?

У нее на глаза навернулись слезы, а он пожал плечами.

— Я реалист, и, как и большинству мужчин, мне не нужно притворяться влюбленным, чтобы оправдать наслаждение сексом.

Как она могла жить с этим человеком? Они такие разные…

— Я- ненавижу тебя…

Он вольготно откинулся в кресле.

— Это придает ситуации пикантность. Должно быть, тебе очень нужны деньги, если ты вошла в логово тигра.

— Я уже сказала, почему мне нужны деньги, и это не имеет отношения к нам с тобой. — Ногти впились в ладони. — Я знаю, что больше тебя не интересую, и ты мне тоже неинтересен.

— Это точно? — Удобно вытянувшись в кресле, он разглядывал ее с явным удовольствием. — А что, если ты ошибаешься? Если ты до сих пор мне интересна?

Горло пересохло, и она еле выдавила:

— Ты говоришь глупости.

— Послушай совета. — Темные глаза опасно сверкнули. — Когда ты пытаешься заполучить у кого-либо неприлично большую сумму денег, то не обвиняй его в глупости.

— Если ты не одолжишь мне деньги, то не о чем говорить.

Чувство беспомощности и ужаса охватило ее. Кимберли сжала кулаки и направилась к двери.

— Попробуй только выйти, и ты больше не вернешься, — предупредил он бархатным голосом. — Вернись и сядь.

Он не стал бы ей приказывать, если бы не собирался дать денег! В ее душе боролись надежда, осторожность, страх. Не отпуская ручки двери, она обернулась.

— Я сказал — сядь.

По его липу ничего нельзя было угадать, и она, поколебавшись, сделала так, как он сказал, и тут же возненавидела себя за это. За то, что подчинилась его приказу.

В течение месяца, который они провели вместе, ее жизнь была как раз такой: он приказывал, а она послушно подчинялась. Она была настолько во власти любви и желания, что даже и не думала возражать. И теперь, спустя семь лет и находясь около него меньше часа, она все еще выполняет его приказы.

Но это долго не продлится. Она уже не та, что прежде.

— Люк, все очень просто. Да или нет. — Она вызывающе взглянула на него. — Какое имеет значение — сижу я, стою или вышла? Все необходимые сведения — в письме, а оно лежит перед тобой.

Он считает письмо подделкой. Это ясно.

Он небрежно откинул письмо в сторону и сказал:

— Меня не интересуют ни письмо, ни твои рассказы про мнимые беременности. Знаешь, что мне интересно, meu amorzinho? To, что ты пришла ко мне.

Она застыла.

— Я уже сказала, что я…

— Я слышал, — прервал ее он. — Ты пришла сказать, что сделаешь все, абсолютно все за пять миллионов долларов. И теперь я должен решить, в какую форму выльется это «абсолютно все»! Когда я решу, то первая, кто об этом узнает, будешь ты.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В гостиничном номере Кимберли сняла жакет и бросила на кровать. Слезы душили ее. Она потерпела поражение! Собиралась хладнокровно объяснить Люку, почему она так долго хранила секрет о рождении Рио, но, как только он вошел в комнату, все задуманное куда-то улетучилось. А теперь до наступления крайнего срока у нее менее суток. Меньше двадцати четырех часов, за которые она должна убедить человека без каких-либо моральных устоев и понятий о порядочности перечислить пять миллионов долларов на банковский счет шантажиста.

Она сделала глубокий вдох и попыталась взять себя, в руки. Самым трудным было уехать от ребенка, когда материнское чувство требовало находиться около него. Но взять ребенка в это путешествие означало подвергнуть его еще большей опасности. К тому же она рассчитывала пробыть в Рио-де-Жанейро не более двух дней.

Кимберли прикрыла глаза. Она не смела подумать о том, что произойдет, если Люк откажется одолжить ей деньги. Она оставила сына с Джейсоном, единственным человеком, которому доверяла.

Внезапно зазвонил сотовый телефон.

— С ним все хорошо? Уверенный голос Джейсона ответил:

— Все в порядке. Перестань волноваться. — (Они договорились не обсуждать подробности по телефону.) — Как ты? Удалось чего-нибудь добиться?

— Пока нет. — У нее не повернулся язык сказать Джейсону, что Люк ей не поверил. Она все еще надеялась на удачу.

— Но Люк согласился с тобой увидеться? Ты с ним встретилась?

Кимберли сжала телефон в ладони.

— Да, встретилась. Но он не дал мне ответа. Он тянет время.

— А он не упал на колени и не стал молить о прощении за то, что так низко обошелся с тобой?

Кимберли подавила слезы, вспомнив все детали их встречи.

— Не совсем…

— Не думаю, что в его лексиконе есть слово «прости», — усмехнулся Джейсон, — Не улывай. Вот увидишь — через час он постучится к тебе в номер.

Постучится в номер? Кимберли тяжело вздохнула. Люк Санторо не тот человек, который стучится в двери женщинам. Обычно они сами падают к его ногам, а ему лишь остается подбирать их и забрасывать в свою постель.

— Мне бы твою уверенность, — сказала Кимберли. — А если он откажет?

— Не откажет. Не падай духом. — Голос Джейсона звучал уверенно. — Но я все-таки считаю, что следует заявить в полицию.

— Нет! — Она откинула спутанные волосы с лица. — Ты же видел письмо. Ты же знаешь, что этот человек грозился сделать…

— Хорошо. Но если ты передумаешь…

— Я не передумаю. — Она не сделает ничего, что может подвергнуть опасности жизнь ее ребенка.

От жары и усталости Кимберли чувствовала слабость во всем теле. Она захлопнула крышку телефона, повалилась на кровать и закрыла глаза. Зачем только она поселилась в крошечном отеле без кондиционера в весьма сомнительном районе Рио-де-Жанейро? Она сочла, что поступает правильно, не желая сорить деньгами, но сейчас, когда вся покрылась потом, а виски болезненно пульсировали, Кимберли пожалела, что не находится в другом месте, получше. Ей было жарко, она чувствовала себя несчастной, она не ела и не спала с тех пор, как два дня назад получила письмо. Перед, сыном ей пришлось делать вид, что ничего не случилось, а это так трудно. А еще труднее было сесть без него в самолет — ведь он с ней почти не расставался, кроме того времени, когда учился или играл с друзьями.

При помощи Джейсона — фотографа, с которым она познакомилась, когда работала моделью, — она нашла надомную работу: стала делать и продавать эскизы ювелирных украшений. Кимберли так распределила свое время, чтобы успевать ухаживать за ребенком. Она постаралась заглушить все воспоминания о Люке Санторо и подавить чувство вины, говоря себе, что на свете есть люди, не способные быть отцами, и Люк — один из них.

Жара сделалась невыносимой. Кимберли поднялась с кровати, разделась и прошлепала в малюсенькую ванную, чтобы охладить потное тело. Вода из душа лилась еле-еле, но все-таки ей стало легче. Вымывшись и натянув чистое белье, она снова легла.

— По-видимому, все это — часть твоего плана, чтобы разжалобить меня. Ты выбрала отель без кондиционера и в том районе города, куда даже полиция предпочитает не соваться, — послышался низкий голос Люка.

Кимберли вскрикнула и вскочила с кровати.

— Почему ты входишь, не постучав?

Она схватила халат и набросила на себя, в ужасе, что он застал ее в таком виде: полуодетая, волосы висят влажными кольцами, лицо без макияжа.

— Но ты не заперлась. — Он вошел в комнату, плотно затворил за собой дверь и повернул ключ в замке. — В этих трущобах предосторожность не помешает.

Дрожащими руками она завязала пояс на халате.

— Что ты здесь делаешь?

— Мне показалось, что тебе нужен срочный ответ относительно денег. — Он пересек узкую комнату и посмотрел из окна вниз на грязную улицу. Его широкие плечи заслонили свет. — Если твое материальное положение настолько плачевно, то, возможно, тебе следует просить у меня больше, чем пять миллионов.

Она ничего на это не ответила. Слов не было. Она едва могла дышать в этой крошечной, душной комнате, где огромная фигура Люка Санторо заняла почти все пространство. Он был в том же деловом костюме, блестящие волосы падали на воротник белой шелковой рубашки — стрижка была немного длиннее, чем принято в мире финансовых воротил. На щеках темнела щетина, и, даже одетый в прекрасный костюм, он больше походил на бандита, чем на бизнесмена.

Он неумолимо притягивал к себе, и Кимберли почувствовала, как напряглись и затвердели соски под тонким халатом. Господи, что с ней? Она обхватила себя руками. Неважно, как отвечает ее тело при виде этого человека. Единственное, что имеет значение, — это ее ребенок.

Он соглашается дать денег? Он не пришел бы сам, если бы хотел отказать. Он бы прислал служащего. Их у него тысячи, они работают день и ночь, чтобы увеличивать доходы финансовой империи Санторо.

— Я уже говорила тебе, что деньги не для меня. Я не знаю, что еще мне сделать, чтобы тебя убедить.

Он повернулся к ней.

— Честно говоря, мне не очень-то интересно, зачем тебе деньги. Меня интересует то, что ты собираешься дать мне взамен. — Он на минуту задумался. — Скажем так: взамен моих вложений капитала.

Она насторожилась.

— Я не понимаю…

— Не понимаешь? — Он отошел от окна. — Деловая сделка — это взаимные одолжения. Обмен любезностями. У меня есть кое-что необходимое тебе, а у тебя есть кое-что нужное мне.

У Кимберли быстро-быстро застучало сердце. Она провела кончиком языка по сухим губам.

— Но у меня нет ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать. Значит, ты пришел сказать мне «нет».

Он коснулся длинным, гибким пальцем ее щеки.

— Я готов договориться. — Палец задержался у уголка рта, а от его улыбки ей стало жутковато. — Я дам тебе денег, но хочу кое-что в обмен.

Только не сына!

Великий Боже, пожалуйста, не допусти, чтобы он потребовал отдать ему сына!

Она устремила на него беспомощный взгляд и, едва дыша, спросила:

— Что? — Что еще у нее есть? Что она может предложить ему? Квартиру в Лондоне? Но квартира крайне скромная, а больше у нее ничего нет. — Что ты хочешь?

Только не Рио. Пожалуйста, только не Рио… Он, не отрываясь, смотрел на нее… и запустил ладони ей в волосы.

— Тебя. — Слово прозвучало ясно и четко. — Я хочу тебя, minha docura. Опять в моей постели. Обнаженной. И до тех пор, пока я не позволю тебе одеться и уйти.

Наступила гробовая тишина. От его чувственного взгляда Кимберли казалось, что ее тело начинает плавиться. Он не мог сказать такое! Она ослышалась. Он хочет… ее? Облегчение от того, что Рио ему не нужен, сменилось дрожью от непонятного возбуждения, и ей с трудом удалось произнести прерывающимся голосом:

— Ты ведь это не серьезно…

— Я никогда не шучу, когда дело касается секса.

— Но почему? — Кружилась голова, в ушах пульсировала кровь. Хоть бы он отодвинулся от нее! — Почему я нужна тебе в постели? У нас ведь все это уже было…

— А я снова этого хочу. — Его улыбка была похожа на оскал хищника. — Снова. И снова.

Она едва не задохнулась.

— Но ты можешь заполучить любую женщину…

— Понятно. — Он медленно убрал руку с ее волос. — Тогда все решено.

— Подожди. — Господи, почему она не в строгом костюме! Так трудно сохранять хладнокровие, когда на тебе полупрозрачный халат и при этом разговор идет о сексе. — Ты хочешь сказать, что дашь мне деньги, если я соглашусь… — язык поворачивался с трудом, — спать с тобой?

— Не спать. Нет. — Его губы насмешливо изогнулись. — Заверяю тебя — сна будет очень мало.

Во рту у нее пересохло, и она плотнее запахнула халат, словно хотела обезопасить себя от тех ощущений, которые прострелили ее тело.

— Это — нелепое предложение. Он нахмурился.

— Что же в этом нелепого? Я просто возобновляю наши отношения.

— Отношения? — громко воскликнула она. — У нас не было отношений, Люк. У нас был секс!

В стенку застучали, и Кимберли от неловкости прикрыла глаза. А Люк, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Секс. Любовные отношения. — Он пожал плечами. — Это одно и то же.

— Нет! Это не одно и то же, Люк! — Она была так возмущена, что забыла о соседях за стеной. — Это не то же самое! Хотя трудно ожидать, что человек с первобытными повадками может это понять.

Он ни капельки не переменился! Люк пожал плечами, показывая, что ее мнение его не интересует.

— Женщинам нужно от мужчин совсем другое — это общеизвестно. Мне ни к чему романтические ухищрения, чтобы заниматься сексом и получать от этого удовольствие, а если тебе не хватает романтики, то это твое дело.

Он ничего не понял!

— Неужели тебе в голову не приходит, что я даже подумать не могу о таком предложении? За кого ты меня принимаешь?

— За ту, которой нужны пять миллионов долларов и которая готова сделать «абсолютно все», чтобы их получить, — с грубой откровенностью объяснил он. — У меня есть то, что хочешь ты. А у тебя есть то, чего хочу я. Деловая сделка.

Как характерно для Люка считать, что он может купить все, что пожелает!

— То, что ты предлагаешь, аморально.

— Но честно, чего не скажешь про тебя. — Его взгляд жег. — Скажи, разве ты не лежала в постели и не могла уснуть, потому что думала обо мне? Разве твое тело не горело от желания моих прикосновений? Разве ты не вспоминала все то, что было между нами?

Она прерывисто дышала. Ей не хотелось вспоминать то, о чем она пыталась в течение семи лет забыть. Кимберли облизала сухие губы и произнесла безразличным голосом:

— Люк, и это говоришь ты? Ты готов заплатить за ночь с женщиной? Ты теряешь форму.

— Ты так думаешь? — Он улыбнулся. — Я в порядке, meu amorzinho, и ты в этом убедишься, как только скажешь «да». А что касается оплаты, то я могу быть весьма щедрым любовником, когда пожелаю. Деньги — это ничто. Называй их подарком. Только на этот раз я заплачу тебе за услуги вперед, чтобы потом ты не стала выуживать из меня еще.

Она была в отчаянии. У нее ушли годы на то, чтобы прийти в себя после их разрыва. Годы, чтобы заново устроить свою жизнь. Возвращение к прошлому? Да она даже представить себе этого не может! Из своего горького опыта она знала, что Люк способен лишь на плотские отношения — больше ничего от женщины ему не нужно. Кроме вожделения, он ничего не чувствует.

Он снова разобьет ей сердце, если она сделает глупость и согласится на его предложение.

Правда, на этот раз ситуация иная: она уже не романтичная девчонка и сознает, с каким человеком имеет дело. И, что самое главное, она больше в него не влюбится. У нее хватит на это ума. Она взвешивала все «за» и «против», словно ей предстояло принять решение, но дело-то в том, что решение уже принято. Разве у нее есть выбор? Как она может сказать «нет»? Сын — вот кто главный для нее. Но какие причины у Люка? Почему она опять ему нужна? Ведь он порвал с ней так давно.

— Почему ты этого хочешь? Наши отношения закончились много лет назад. — Она не могла произнести слово «секс», хотя другого определения тому, что ему нужно, не было. — Я не понимаю.

— Неужели? — Его жадный взгляд переместился на ее губы. — Ты прекрасно знаешь, meu amorzinho, что мы с тобой кое-что не завершили.

У нее бешено заколотилось сердце.

— Мне надо подумать.

О чем подумать? Уговорить себя сделать то, от чего она приходит в ужас?

— У тебя есть десять секунд, — как ни в чем не бывало, заявил он и брезгливо оглядел обшарпанную комнату. — А потом мы уйдем отсюда.

Мысли у нее разбегались.

— Десять секунд? Это нелепо. Я не могу решить так быстро.

— Но ведь деньги тебе понадобились немедленно, — напомнил он. — Ты же сама сказала, что у тебя нет времени. Шантажист не ждет, не так ли?

В его голосе сквозила ирония. Она беспомощно уставилась на него, надеясь хоть на каплю сочувствия. Но тщетно. Лусиано Санторо непробиваем как броня, он жесток, безжалостен и берет то, что пожелает. И он хочет ее.

— Почему? — сорвалось с ее губ, и это был возглас мольбы. — Почему ты снова хочешь меня? Ты же сам сказал, что женщина появляется в твоей постели только один раз.

— Ты поймешь, когда, обнаженная, очутишься подо мной, — заверил ее он. — Время на размышления истекло. Да или нет?

Она с отвращением смотрела на него. Внутренний голос говорил: скажи ему «нет» и беги прочь. Но сын…

— У меня нет выбора.

— Как типично для тебя притвориться, что это не то, чего ты хочешь. И я снова в роли злого волка. — Он медленно провел пальцем по ее нижней губе. — Ты можешь отказаться.

Но как? Как она откажется, понимая, что это значит для ее ребенка? И как сказать «да», зная, что это будет означать для нее?

— К несчастью, я не могу отказаться. — Она не узнала своего голоса — он прозвучал как чужой. — В отличие от тебя я выполняю свой долг перед нашим сыном. И, чтобы он был в безопасности, деньги должны быть перечислены на мой счет к вечеру.

— Ой-ой-ой, нам, оказывается, не терпится. Она подняла подбородок.

— Я лягу с тобой в постель, Люк, но предупреждаю — я не та наивная девочка, которую ты совратил семь лет назад. Теперь я совсем другая, так что учти это. Тебе не удастся мной манипулировать.

Темные глаза Люка сверкнули, а голос прозвучал подобно довольному мурлыканью:

— Я справлюсь с тобой с завязанными за спиной руками.

Она с вызовом посмотрела на него.

— Ты можешь силой уложить меня в свою постель, Люк, но не в силах заставить наслаждаться.

— Ты не ошибаешься?

В долю секунды он приблизился к ней и прижался ртом к ее губам. Это был жестокий поцелуй, который потряс ее… и взволновал. Его горячий язык обжигал ей губы, голова кружилась, она ощутила прилир наслаждения и… поцеловала его в ответ с жадностью женщины, многие годы лишенной этого удовольствия.

А он удовлетворенно хмыкнул, и его руки заскользили по ее спине. Она прильнула к нему своим изголодавшимся по мужской ласке телом и почувствовала, как Люк напрягся. Когда же он отнял губы от ее губ, у нее вырвался слабый стон протеста. Его шероховатая щека коснулась нежной кожи на ее лице. Вдруг он неожиданно отстранился, и она едва не упала.

— Ну вот, как я и говорил. — Он раскинул руки, подобно волшебнику, который, к радости восхищенной публики, показал немыслимый фокус.

Кимберли с трудом приходила в себя. Если ей нужны были доказательства того, что она до сих пор беззащитна перед сексуальными чарами Люка Санторо, то она эти доказательства получила. Как унизительно, что он заставил ее забыть обо всем на свете, и для этого ему достаточно всего лишь поцеловать ее!

— Спасибо, что ты напомнил мне о том, как я тебя ненавижу.

— Мне кажется, что я доказал тебе обратное. — Он пожал плечами, давая ей понять, что ее чувства ему совершенно безразличны. — И перестань притворяться, что эта сделка для тебя — тяжкое испытание. Ведь мы оба знаем, что ты будешь рыдать и умолять о близости, стоит мне только уложить тебя к себе в постель.

Не соображая, что она делает, Кимберли подняла руку и изо всех сил ударила его по загорелой щеке. Ударила так сильно, что у нее заболела ладонь. Она пришла в ужас и отступила назад. Никогда прежде она не поднимала руку на кого-либо! Но его слова о том, какова она в его постели, настолько ее возмутили, что она сама не могла понять, как это получилось. Кимберли тут же поклялась, что ни за что на свете не ответит на его ласки, не доставит ему этого удовольствия — она будет просто лежать.

— Ты ошибаешься. Я ненавижу тебя. Ненавижу за то, что ты сделал со мной. Я не узнаю себя, и это твоих рук дело.

— Да тебе было удобно забыть, какая ты в действительности. — Он с задумчивым видом дотронулся до красного пятна на щеке. — Мне не терпится напомнить тебе об этом. И напоминать много раз, meu amorzinho.

Кимберли тяжело дыша, смотрела на него.

— Тебе предстоит узнать, какая я, Люк. — Она прижала руку к горлу, стараясь успокоиться. — Сколько времени эта игра будет продолжаться?

— Пока мне не надоест. Ее охватил ужас.

— Но я должна вернуться домой, к сыну.

— Я не желаю больше слышать об этом «сыне», — прорычал Люк. — И запомни: когда в следующий раз ты решишься навесить отцовство на мужчину, то не жди целых семь лет.

Если бы у нее было ружье, она убила бы его за такую бесчувственность. Как убедить его в существовании Рио? Но вдруг она поняла, что не стоит этого делать. Все, что ей нужно, — это деньги, а он, кажется, склонен их дать… если она согласится возобновить с ним связь. Если бы только существовал другой способ достать деньги! Но кто, кроме Люка, может, не моргнув глазом, дать ей пять миллионов долларов? Преодолевая тревогу, Кимберли заверяла себя, что за короткий период с сыном ничего не случится — об этом позаботится Джейсон. Но у нее было предчувствие, что она, находится в большей опасности, чем сын.

— Две недели. Я смогу остаться не дольше, чем на две недели. И я не взяла с собой никакой одежды. Мне нужно что-то себе купить.

Она с гордостью отметила, что говорит безразличным, деловым тоном. А он улыбнулся в ответ своей сводящей с ума улыбкой.

— Конечно, покупай, но вообще-то тебе не нужна одежда для того, что нам предстоит.

— Но…

— Мой автомобиль внизу и уже привлек внимание, — продолжил он, — поэтому, если мы не хотим открыть новую страницу в наших отношениях таким же образом, как и первую — с уличной потасовки, — то давай-ка уедем отсюда поскорее.

Кимберли подхватила свои вещи и скрылась в ванной. Она быстро оделась, заколола волосы, застегнула жакет и мрачно усмехнулась своему отражению в зеркале. Ей предстоит деловая сделка. И ничего больше. Она не станет кричать или просить. И, что самое главное, она не влюбится в него снова. Об этом не может быть и речи. На этот раз, когда закончится их связь, сердце ее не будет разбито, а в мыслях не будет сумятицы.

Она вышла из ванной, взяла сумку и направилась к двери.

— Мы едем?

На улице он указал на длинный серебристый лимузин, припаркованный перед гостиницей. У открытой дверцы стоял шофер, а охранники обозревали близлежащие переулки.

— Садись. — Рука Люка легла ей на спину.

— Мне нужно заплатить по счету.

— Неужели за пребывание в таком месте берут деньги? — Его глаза насмешливо сверкнули, и он подтолкнул ее к лимузину. — Мои люди этим займутся. Нам надо выбраться отсюда до того, как появится пресса, а иначе мы увидим свои фотографии во всех утренних газетах, и полмира будет чесать языком по этому поводу. Я уже вижу подходящий заголовок: «Высшая цена на торгах за эту женщину».

Кимберли оставила без ответа его саркастическое замечание. Она успела забыть, что Люк Санторо — один из самых богатых холостяков — всегда был в центре внимания прессы, а заодно и любая женщина, которую видели с ним рядом. Вдруг ее ослепили вспышки света, и она застыла.

— Садись в машину, — сердито приказал Люк, а его охранник кинулся отгонять фотографов.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Кимберли села в салон роскошного лимузина и поблагодарила Бога за то, что затемненные стекла скрывают ее от прохожих.

— Откуда им известно, что ты здесь? — Кимберли посмотрела на группу фотографов, которых разгоняли охранники Люка.

— Пресса следует за мной по пятам, а также за теми, кто каким-то образом связан со мной, — мрачным тоном напомнил ей Люк и, нагнувшись к шоферу, дал ему указания, куда ехать.

— Если бы ты не разъезжал повсюду в таком шикарном автомобиле, то избежал бы репортеров, — пробормотала она, хотя знала, что Люку Санторо невозможно остаться незамеченным, поскольку у него все было первоклассным.

Так было и раньше. Они не появлялись на публике, но тем не менее репортерам удалось сфотографировать ее выходящей из машины Люка. И именно благодаря прессе она узнала, что он проводил вечер с другой женщиной.

А когда шофер Люка отвез ее в аэропорт, несчастную и с заплаканными глазами, то эти фотографии тоже попали в газеты.

Люк откинулся на сиденье, всем своим видом показывая, что ему безразлично то, что происходит за пределами автомобиля.

— По-моему, ты сама выбрала захудалую гостиницу. В машине, по крайней мере, есть кондиционер и можно не бояться теплового удара.

— Ты родился в Рио и поэтому не должен чувствовать жары.

Он протянул руку и намотал завиток ее волос на длинный загорелый палец.

— А тебя, minha docura, — прошептал он, — с твоими огненными волосами и белоснежной кожей, следует держать подальше от солнца и жары — дома, в постели мужчины.

У нее сжалось сердце, а глубоко внутри что-то кольнуло.

— Я предпочитаю более традиционные способы: шляпу и навес от солнца. А твое отношение к женщинам — первобытное.

Но правда в том, что она боится совсем не той жары, которая исходит от солнца.

Она чувствовала, что Люк легонько тянет ее за волосы. У нее затрепетало в животе, и она смотрела на него как затравленный зверек.

И тогда все начиналось с того, что он запускал руки ей в волосы.

Сколько раз он шептал, что самое сексуальное в ней — ее волосы? И сколько раз он обвивал густые, вьющиеся пряди вокруг ладони, заставляя ее лежать смирно, чтобы ему было удобнее ее целовать?

Взгляд Люка гипнотизировал. У Кимберли между ног разлилось тепло, стало тяжело дышать, и на мгновение она потянулась к нему. Но тут же вспомнила, какой он холодный и бесчувственный, и, подняв руку, вытащила волосы из его пальцев.

— Не трогай меня…

— Я плачу за это удовольствие, — напомнил он сладким голосом, — но готов подождать, пока на нас не будут нацелены фотообъективы.

Хоть бы он отодвинулся! Но он этого не сделал, и его мощное плечо находилось всего в нескольких сантиметрах от нее.

— Странно, отчего ты так раскраснелась? — все так же ласково спросил он, не сводя с нее глаз.

Ей некуда было деться, и она прижалась к дверце.

— Как ты сам заметил, я плохо переношу жару, — запинаясь, пробормотала она.

Он понимающе улыбнулся.

— Работает кондиционер, и мы оба прекрасно знаем, что ты страдаешь не от жары. Ты хочешь меня, meu amorzinho. Так же сильно, как я хочу тебя, и в конце концов ты перестанешь притворяться и сознаешься в этом.

У нее екнуло сердце.

— Ты преувеличиваешь свою привлекательность, — уклончиво ответила она.

Он весело засмеялся и отодвинулся. Наконец-то она вздохнула свободнее, но жар внизу живота не унялся.

Раздался звонок его мобильного телефона, Люк, раздраженно нахмурившись, ответил на португальском и быстро перешел на беглый итальянский. Как легко он общается на другом языке, подумала Кимберли. Все-таки он поразительный человек. Она была знакома со многими красивыми мужчинами, умными и преуспевающими, но ни один ни разу не взволновал ее так, как Люк Санторо. Отчего она так на него реагирует? Ведь они совершенно не подходят друг другу. У них разные жизненные цели. И Люку важен секс, а не чувства. И что самое ужасное — он не верит в то, что это не одно и то же. Вдруг впервые ей пришло на ум: в его жизни случилось что-то, из-за чего он ожесточился. Но она решила, что лучше его об этом не спрашивать. Люк не говорил о своем прошлом. Да и вообще за то короткое время, что они были вместе, они почти не разговаривали, и она ничего о нем не знала.

Он закончил разговор и закрыл телефон. Она с интересом посмотрела на него.

— На скольких языках ты говоришь?

— Я веду дела по всему миру, поэтому говорю на многих, чтобы все шло гладко и чтобы меня не обирали.

Как обычно, он избежал прямого ответа.

— Ты ведь не любишь разговаривать, поэтому я предполагаю, что обширный словарный запас тебе не нужен, — с сарказмом заметила она. — Все, что тебе нужно, — это давать приказания. Тут ты мастак.

Он со смехом опустил телефон в карман и спокойно произнес:

— Как интересно. Ты провела в моей постели почти месяц, а твой взрывной темперамент я заметил не сразу. Правда, он проявлялся в другом направлении.

У Кимберли больно кольнуло сердце. Он снова напомнил ей, какой пылкой она была тогда.

Но она находилась в экстазе, в полубредовом состоянии от любви к нему.

— Я ни разу не была в постели с мужчиной. Для меня это было в новинку, — сказала она, пытаясь оправдаться, но дождалась лишь насмешливого взгляда своего мучителя.

— В новинку?

Ей снова стало трудно дышать.

— Конечно. Я была молода и впервые узнала, что такое секс. Чего ты ждал? Любая девушка отреагировала бы так же.

— Ты так думаешь? — Он наклонился к ней и, сверкая глазами, хриплым голосом произнес: — Тогда я едва приподнял завесу над неизведанным, но теперь, я думаю, мы готовы перейти к следующему этапу, meu amorzinho.

У нее пересохло во рту, сердце бешено стучало, и все вокруг казалось нереальным. Возбуждение и страх охватили Кимберли.

— Что это значит — следующий этап?

— Семь лет назад ты была невинна. Это был твой первый сексуальный опыт, поэтому, естественно, я действовал очень осторожно. А теперь, как без конца ты мне напоминаешь, все изменилось. Девочка выросла, и пришла пора узнать, какой она стала женщиной. На этот раз можно не осторожничать.

Не осторожничать? Кимберли вспомнила их яростные любовные ночи и не могла понять, в чем же заключалась его осторожность. Они никак не могли насытиться друг другом, утолить жажду обладания. Она помнила пылкую страсть, но осторожность… Этого она не могла вспомнить, как ни старалась.

У нее сдавило живот. Что на этот раз у него на уме? Она отвела глаза от его лица — ее пугал жар, закипавший в теле. Она хотела быть равнодушной, бесчувственной, но это ей не удалось, и поэтому стало страшно. За прошедшие семь лет у нее не возникло ни малейшего желания вступить в интимную связь с другим мужчиной. Опыт, приобретенный с Люком, полностью отвратил ее от мужчин. Она очень долго приходила в себя и решила, что больше не способна на глубокие чувства. Но, оказывается, это не так. Какой кошмар! То, что она испытывает, — это зов плоти, и больше ничего, твердила она. Она слишком долго не была с мужчиной, и поэтому неудивительно, что ее тело снова проснулось. У них будет сексуальная связь, а потом она вернется к прежней жизни. Она бросила на Люка холодный, вызывающий взгляд.

— Ты правильно подметил — девочка выросла, так что остерегись: вдруг тебя ждет не то, на что ты рассчитываешь. Вот в чем загвоздка.

— Не беспокойся. Я с тобой справлюсь. — Он прищурился. — Уже одно твое согласие говорит о том, что тебе так же не терпится возобновить наши отношения, как и мне.

— У нас не было никаких «отношений», лишь секс, и я согласилась на это, потому что ты не оставил мне выбора.

— Выбор есть всегда. — На мгновение в его глазах появилось унылое выражение, но тут же взгляд вновь стал насмешливым. — Просто сделать определенный выбор иногда трудно. Такова жизнь.

В ней росла злоба. Он действительно полагает, что она готова лечь с ним в постель, чтобы удовлетворить свою похоть! Неужели он такого низкого мнения о ней?

— Ты платишь мне за постель с тобой, — холодно напомнила ему она, — а не за беседу. Иначе тебе придется заплатить сверх.

Он не рассердился, а засмеялся.

— Думаю, это не нанесет ущерба моему банковскому счету, хотя я не намерен платить тебе за болтовню. Ты так и не узнала меня хорошенько, meu amorzinho. Разговор — это по женской части. Если честно, то мне все равно, будешь ли ты вообще говорить эти две недели.

Казалось, что воздух внутри автомобиля накалился от его горящего взгляда. Стало душно, и она заерзала на сиденье.

— Куда мы едем?

Он плотоядно улыбнулся.

— В мое логовище.

— В какое логовище?

— Сначала в мой офис, а оттуда мы полетим на остров.

Ногти у нее вонзились в ладони. Его остров! К западу от Рио лежало живописное Изумрудное побережье со множеством островков — владений богачей.

— Ты что, собираешься на время оставить работу?

— Кое-что требует моего полного внимания. Он планирует поселиться с ней на изолированном острове!

Семь лет назад впечатлительная восемнадцатилетняя девушка была потрясена красотой этой части Бразилии, лесами и горами, но больше всего ей понравились пляжи. Она наслаждалась ошеломляющей роскошью на личном острове Люка и пребывала в состоянии романтического дурмана, влюбленная и впервые вкусившая радости секса. Воспоминания о Люке были связаны у нее только с этим местом, и потому она совершенно не хотела туда возвращаться. Это слишком болезненно.

— У тебя есть и другие дома, — хриплым от волнения голосом выдавила она. — Разве мы не можем остановиться где-нибудь еще?

Она знала, что у него есть апартаменты в Нью-Йорке, дома в Париже и Женеве. Она выбрала для себя Лондон только потому, что в этом городе у Люка не было дома и маловероятно, что они могли там столкнуться.

Он удивился.

— Для того, что я имею в виду, мне необходима скрытность, а остров — идеальное место. И к тому же я буду находиться достаточно близко к офису, чтобы при необходимости слетать туда.

— Дела, дела, дела. Ты только об этом и думаешь?

— Нет, — ответил он. — Я еще думаю о сексе. Как сейчас, к примеру. Но, черт возьми, мне необходимо вернуться в офис, чтобы подписать документы. А единственное, чего мне хочется, так это полететь прямо на остров и стянуть с тебя одежду.

Ей бы ужаснуться от его слов, но вместо этого ее охватила чувственная дрожь, и от напряжения стянуло живот. Как же она ненавидела себя в этот момент!

— У тебя мысли работают исключительно в одном направлении, — сказала Кимберли.

Если она не выдаст ему своих ощущений, то неважно, что она чувствует. На этот раз он получит только ее тело, а не ее любовь.

— Ты хочешь сказать, что я знаю, чего хочу, и добиваюсь этого? Да, у меня мысли работают в одном напрвлении, — произнес он с убийственной жестокостью и улыбнулся. — И как только я подпишу документы, мои мысли будут заняты тобой, meu amorzinho, и ты убедишься, насколько плодотворно работают мои мысли в определенном направлении.

Ленивый взгляд Люка скользил по ее фигуре, а она боролась с охватившим ее возбуждением. Он самый сексуальный мужчина, какого она когда-либо встречала, думала Кимберли, отведя взгляд от его испепеляющих темных глаз. Она стала смотреть в окно, чтобы помимо воли не разглядывать Люка и не поддаться его чарам во второй раз. Этот человек — моральный урод, не способный на обычные человеческие чувства. Он разбил ей сердце, и она потратила годы, чтобы создать новую жизнь.

Машина остановилась. Как неожиданно быстро они доехали! Кимберли отстегнула ремень, шофер раскрыл дверцу, и она вышла. На секунду ей пришла в голову безумная мысль: развернуться, побежать прочь по залитому солнцем тротуару и затеряться на улицах Рио. Но на плече у нее висела сумка, а в сумке лежало письмо. Письмо, изменившее ее жизнь. Она никуда не может убежать. Ей необходимы пять миллионов долларов, и единственный человек, который может дать ей эту сумму, — Люк Санторо. Вероятно, он прочитал ее мысли, потому что остановился и внимательно посмотрел на нее, затем положил руку ей на талию и ввел в здание.

— Не стоит задерживаться, — сухо заметил он, направляясь к лифту и не глядя по сторонам. Ну просто король в своих владениях!

Они вошли в лифт. Люк нажал кнопку, двери закрылись, и они остались вдвоем в гнетущей тишине. Кимберли изо всех-сил старалась побороть дрожь. Она уставилась в пол, но притяжение между ней и Люком было подобно магниту. Когда же она рискнула поднять на него глаза, то увидела его пылающий взор. Страсть вспыхнула мгновенно, словно факел. Красивое лицо Люка напряглось, он хрипло выругался и… прижал ее спиной к стенке лифта. Его твердые, алчные губы впились ей в рот, и остатки благоразумия покинули Кимберли. Горя, как в лихорадке, она тоже поцеловала его, и их языки сплелись. Она обвила руками шею Люка, вцепившись пальцами в волосы у него на затылке, а он, этот непревзойденный мастер обольщения, продолжал целовать ее.

Тело Кимберли зудело от нетерпения, все мысли выветрились из головы, и на его поцелуи отвечала не разумная женщина, а дикое существо.

У него вырвался гортанный стон удовлетворения, и, не отнимая губ от ее рта, он задрал ей юбку, и его руки заскользили по ее ягодицам. Он плотно прижал женщину к себе, и она ощутила его возбуждение. Сил на сопротивление больше не осталось, ее влекла мощная и неодолимая потребность, которой она полностью подчинилась. Тело пульсировало, болело и требовало удовлетворения этой потребности, в то время как сердце бешено колотилось. Кимберли забыла все обещания, которые дала себе. Вместо этого она просунула руки под рубашку Люка, полная отчаянного желания дотронуться до его теплой кожи. Она коснулась волос на груди, твердых мышц и застонала от удовольствия.

Руки Люка разорвали на ней трусы, и он рывком приподнял ее, стукнув спиной о стену. Пальцы впились ей в бедра. Тут лифт с тихим треньканьем остановился, но Люк, не сводя с нее глаз и не отрывая губ, протянул руку и резко нажал на кнопку.

Кимберли обхватила его ногами, сама не понимая, что делает. Болезненно пульсирующее тело навязывало свои правила.

— Люк, пожалуйста… — почти прорыдала она прямо ему в рот и задвигала бедрами.

Он довольно хмыкнул и, подхватив сзади ладонью, еще сильнее прижал ее к себе. Волна наслаждения, захлестнувшая Кимберли, была такой сокрушительной, что она едва не задохнулась. Люк ртом заглушал ее вскрики и стоны, а его пальцы проникали глубоко внутрь ее плоти. Это было так шокирующе знакомо… Сладкие до боли спазмы продолжались, ее всю трясло. Наконец накал стих, и он отнял рот от ее рта, тоже тяжело и прерывисто дыша.

Постепенно Кимберли пришла в себя и поняла, что она совершила.

Позволила ему с ней сделать.

И в общественном месте.

— Meu Deus[2]… — Видно, он подумал то же самое, что и она. Покраснев, он отпустил ее. — Я не владею собой, когда ты рядом.

Он отстранился и высвободил свои растрепанные волосы, запутавшиеся в ее огненных локонах, которые в беспорядке упали ей на плечи и на лицо. Она наклонила голову и стала торопливо поправлять одежду. Хорошо, что шатер из волос скрывает ее пунцовые щеки и обезумевшие глаза! Она была в ужасе от своего поведения, и единственное, чего ей хотелось, — это заползти в темную нору и никогда оттуда не вылезать.

Это снова произошло.

Она-то думала, что ее прежняя связь с Люком убила в ней интерес к противоположному полу, выработала иммунитет против притязаний со стороны мужчин и что она ограждена от риска когда-либо испытать это неуправляемое желание к мужчине, зная, что после этого она останется униженная и с разбитым сердцем.

Как же она ошибалась!

Она пробыла наедине с Люком всего пять секунд, и этого оказалось достаточно, чтобы все возобновилось… Сжигающее их обоих притяжение было сильнее, чем здравый смысл и прошлый опыт.

И все это произошло в лифте…

У нее в мозгу промелькнули возможные картинки того, что было бы, если бы кто-нибудь вызвал лифт.

— Лифт могли вызвать…

Ей на мговение показалось, что он, как и она, ужаснулся, но, помолчав, он равнодушно пожал плечами и сказал, одергивая одежду:

— Значит, их ожидал бы шок.

— Тебе, возможно, нравится выставлять себя напоказ, а мне — нет.

В ответ он медленно провел пальцем по ее зардевшейся щеке.

— Как обычно, ты винишь меня, но послушай, meu amorzinho, ты разгорячилась так же, как и я, и забыла, где ты и что делаешь. — И, словно в доказательство сказанного, он нагнулся и поднял что-то с пола. — Это твое, кажется.

Кимберли уставилась на разорванные трусы и была готова от стыда провалиться в шахту лифта. Она не успела и слова вымолвить, как он нажал кнопку, и двери раскрылись.

Она разрывалась от злости на него и от собственного унижения. Ей ничего не оставалось, как запихать трусы в сумку. А он, как ни в чем не бывало, прошествовал в свой офис, даже не обернувшись на нее. Можно подумать, что для него секс в лифте — обычное занятие! А может, так оно и есть? Она заставила себя последовать за ним, но, увидев дверь с надписью «Дамская комната», укрылась там, чтобы по возможности привести себя в порядок. Выйдя, она увидела Люка вместе с той же секретаршей, которая по-доброму отнеслась к ней и принесла воды. Женщина выглядела так же экзотично, как и ее босс, но была лет на двадцать его старше. Кончив говорить по телефону, секретарша криво улыбнулась Люку.

— Как обычно, вы всех взбудоражили.

— Все готово?

— Нужно просмотреть эти цифры. И подпишите вот это, чтобы администрация с пятого этажа не упала в обморок, узнав, что вы будете отсутствовать. — Она передала Люку бумаги. — Со всем остальным я справлюсь. Я переговорю с Миланом относительно переноса презентации, а Фил прилетит из Нью-Йорка в следующую среду, как вы просили.

— А вертолет?

— Пилот ждет вас обоих.

Кимберли было страшно неловко. В туалете она подправила макияж, но все равно полностью скрыть следы страстной сцены в лифте было невозможно. Она стояла поодаль и смотрела на Люка. Как только ему удается преобразиться из пылкого любовника в хладнокровного бизнесмена? Сейчас его голова занята делами. Он пробежал глазами документы и взял протянутую ему авторучку. Да, его интересуют только две вещи: секс и работа. Ясно, что сцена в лифте не затронула его так глубоко, как ее, и это удручило Кимберли еще больше. Даже в спальне их отношения были односторонними: она стонала и рыдала, готовая на все, лишь бы он ее коснулся, в то время как он после бурных ночей был совершенно спокоен. И сейчас, глядя на его точеный, красивый профиль, нельзя было предположить, что в лифте происходило кое-что другое, а не вежливый разговор. А вот ее тело до сих пор пульсирует от интимных ласк, удары сердца отдаются в груди, вспухшие губы болят, и окружающие наверняка все поняли.

Передав Люку еще одну папку, секретарша с извиняющейся улыбкой обернулась к Кимберли.

— Я — Мария. Простите, что задерживаю вас, но мы не ожидали, что на следующей неделе его не будет. Мне необходимо, чтобы он взглянул на эти цифры, прежде чем вы отправитесь отдыхать.

Отдыхать? Кимберли в замешательстве смотрела на личную секретаршу Люка. Что ей известно о предложении Люка? Она, по-видимому, считает, что Люк собрался в отпуск, и это доставит его персоналу массу хлопот. Кимберли бросила взгляд на Люка, но он был занят тем, что изучал цифры на дисплее компьютера. Сделав несколько замечаний и подписав остальные бумаги, он посмотрел на часы и жестом собственника взял Кимберли за руку:

— Хватит. Идем.

Он почти тащил ее. Через стеклянные двери они вышли прямо на крышу здания, где находилась вертолетная площадка. Пилот и охранник мгновенно встали по стойке «смирно».

— Незачем меня тащить, — пробормотала Кимберли, едва поспевая за Люком.

Он плотоядно, словно хищник, улыбнулся.

— Я тороплюсь. Или ты предпочитаешь вернуться в лифт? Выбирай.

Она бросила на него раздраженный взгляд.

— Ты как будто живешь в каменном веке. Ты когда-нибудь слышал о феминистках, о равных правах?

— Чтобы получить удовольствие в моей постели, ты обязательно получишь равные права, — ласково заверил ее он и кивнул пилоту.

Он буквально запихал ее в вертолет, и она опустилась в ближайшее кресло.

— Ты невыносим. Удивляюсь, как женщины соглашаются у тебя работать.

Он ослабил узел галстука и поднял бровь, сочтя ее замечание странным.

— Ты же только что видела Марию.

— Да, видела. Я не ожидала, что… она такая.

— Секрет успеха бизнеса заключается в том, чтобы ясно определить задачу, а затем выбрать подходящего человека для этой работы, — холодно сообщил он. — Я никогда не путаю бизнес с удовольствием.

Кимберли искоса посмотрела на него.

— А что ты сделаешь, если захочешь спать с женщиной, которая работает у тебя?

— Уволю ее, а уж потом буду с ней спать, — последовал незамедлительный ответ. — Но я не понимаю, почему тебя это интересует. Ты у меня не работаешь, поэтому нет препятствий к нашим с тобой отношениям.

— Кроме одного: мы не выносим друг друга.

— Вспомни про лифт, — вкрадчивым тоном произнес он, глядя на нее из-под полуопущенных темных ресниц. — А если это не освежит твою память, тогда спроси себя, почему на тебе нет кое-чего из белья.

Она охнула, а сердце подпрыгнуло.

— Ты не дал мне времени надеть это «кое-что», к тому же «оно» порвано, — пробормотала она, безуспешно пытаясь быть такой же безразличной, как он.

— Я экономлю усилия и не вижу смысла дважды снимать с тебя это.

— Тебя что-нибудь кроме секса интересует? Тебе не хочется узнать обо мне что-то другое?

— Я знаю одно — ты волнуешь меня больше, чем любая другая женщина, — ответил он, не задумавшись ни на секунду и раздевая ее черными как ночь глазами. — Что еще мне нужно знать и что еще я должен хотеть?

Его бесчувственность потрясала. Этому человеку никто не нужен. Он — одинокий каменный утес. Она подумала о Рио, и ее охватил такой сильный прилив материнской любви, что стало трудно дышать. В панике она начала расстегивать страховочный ремень.

— Люк, прости, — запинаясь, выговорила она. — Отвези меня в аэропорт. Я должна вернуться домой… сейчас же. Я должна быть с сыном. Я никогда еще от него так надолго не уезжала, а он в опасности…

Люк с интересом наблюдал за ней.

— Хватит играть, meu amorzinho. Деньги уже заплачены. Сделка состоялась.

Она прерывисто дышала.

— А что, если этого окажется недостаточно? Разве шантажисты не просят еще?

Люк, помолчав, сказал:

— Думаю, что у нашей «шантажистки» уйдет какое-то время на то, чтобы потратить пять миллионов долларов. Как ты считаешь?

Его голос звучал насмешливо, и Кимберли бросило в краску от злости.

— Ты ошибаешься.

— Я не ошибаюсь. Я принимаю решения, и учти, всегда правильные, — холодно заметил он, — и мое решение в этом случае таково — заплатить тебе то, о чем ты просила. Я это сделал, и теперь заплатить должна ты. И я не хочу ничего больше слышать о шантажистах или о милых, беззащитных детях, которые ждут тебя дома.

Что ей делать?

Вертолет уже почти взлетел, а деньги — если Люк сказал правду — уже в руках шантажиста. Кимберли отвернулась, чтобы Люк не увидел ее слез. Она плачет из-за себя, а не из-за сына. Она всегда была сумасшедшей матерью. Ее любовь к Рио была всепоглощающей. Она старалась не слишком подавлять его, но как порой бывало трудно сдерживаться. Мысль о том, что он несчастен — даже на минуту, — невыносима. Но с Рио ничего не может случиться, приказала себе Кимберли. Он обожает Джейсона, а Джейсон — его, и Джейсон за всем проследит. Страдать будет она. Страдать из-за того, что находится так далеко от своего ребенка. Две недели! Она выпрямилась и постаралась взять себя в руки. Всего две недели, а потом ее жизнь потечет по привычному руслу. Без шантажистов и без Люка. Неужели то, о чем он просит, так тяжело выполнить? Секс без любви? Что ж, она сделает это. Она будет просто лежать, ничего не испытывая. Никаких рыданий и никакой мольбы. А когда он пресытится ею, то она уйдет, не оглянувшись, и ее чувства останутся незатронутыми, как и у него.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Вертолет приземлился, и Люк быстро спрыгнул на землю. Охранник и пилот обменялись взглядами, а Люк если и заметил это, то виду не подал и пошагал к вилле, крепко держа Кимберли за руку.

Он всегда гордился своим самообладанием, но сейчас это далось ему с трудом. Только раз он действовал так же импульсивно, и было это семь лет назад, когда Кимберли впервые появилась в его жизни.

Он был раздражен и зол. Можно было не смотреть на лица служащих, чтобы понять — они поражены подобным, ему не свойственным поведением. Продолжая сжимать тонкое запястье Кимберли, он направился прямо к дому, минуя цветущие сады и влекущий голубизной и прозрачностью воды бассейн. Что с ним происходит? Неужели эпизод в лифте вывел его из себя? Но этот эпизод лишь доказал, что он нормальный мужчина, который нормально реагирует на привлекательную женщину. Дело-то в другом. Подобно алкоголику, которому последний запретный глоток не приносит насыщения, а наоборот, его безумно тянет выпить еще, Люк чувствовал, что, даже если на него уставится толпа любопытных, он повторит то, что случилось в лифте. Вот именно это его и раздосадовало. Он никогда не терял контроля над ситуацией, оставался хладнокровным. В то время как окружающие готовы были взорваться, он принимал разумные решения. Способность всегда ясно мыслить являлась главной составляющей его успеха. Конечно, женщины играли важную роль в его жизни, но никогда ни одна женщина не влияла на его бизнес.

До сих пор.

С того самого момента, когда вновь появилась Кимберли, его преследовало одно-единственное желание — уложить ее в постель и не отпускать, пока он не насытится. Его теперешние действия, разумеется, вызывают удивление не только охранников, но и Марии, которая знает его лучше других. Она была в шоке, когда он попросил полностью изменить деловой график на неопределенное время. Наверняка служащие судачат за его спиной по этому поводу. Да и сам он задается тем же вопросом: почему он так необычно себя повел? Ведь у него должны состояться важные переговоры, и безрассудно отменять встречи и уезжать как раз тогда, когда его присутствие обязательно. Но он сделал именно это и готов проигнорировать последствия.

Да он готов проигнорировать все, за исключением сексуального влечения, которое точит его тело. Обычно одна и та же женщина занимала его не более нескольких недель, и потому он был уверен, что за это время сумеет вдоволь насладиться Кимберли. Затем забудет ее. Она искушала судьбу, пытаясь навесить на него отцовство. Она что, считает его полным идиотом? Но ее алчность снова свела их вместе, и за это он был благодарен провидению. Ему необходима постель с ней, чтобы не потерять рассудок и быть в состоянии вернуться к работе. Они располажатся в единственном месте, где он недоступен для прессы и публики.

Вспотевшая Кимберли с тоской посмотрела на манящий прохладой бассейн, но Люк не замедлил шаг. Он шел прямо к спальне — этот маршрут она очень хорошо помнила. Пульс участился, а во рту пересохло. Во время прошлого пребывания на острове она почти не покидала этой комнаты, и то, что она возвращалась туда, увеличивало ее стыд. Ей хотелось упереться, застыть на месте, но Люк держал ее мертвой хваткой, и решительное выражение его лица исключало любой протест. Да и как она могла ему возразить? Она согласилась на это. За сумму в пять миллионов долларов. Только бы эти две недели поскорее закончились и она смогла вернуться домой! И еще она боялась. Ужасно боялась снова превратиться в беспомощную, обуреваемую страстью женщину, какой она была много лет назад. Когда они встретились, она работала моделью, и весьма успешно. Она ни разу не пропустила показа, никогда никуда не опаздывала, но после встречи с Люком все изменилось. Достаточно было одного взгляда этих темных глаз, и она была околдована и не видела никого кругом, кроме него. Ее интересовал только Люк. Она оставила работу, забыла о контракте. Она упивалась своей любовью и не видела, что для него важен исключительно секс. Даже когда он ушел на свидание с другой женщиной, она не поверила, что их связь не имеет будущего. Поняв, что беременна, она обратилась к нему за помощью, но он отказался от встречи, и лишь тогда она поняла, что все кончено.

И вот теперь она здесь, и Люк Санторо снова ведет ее в свою спальню.

У Кимберли ушли годы на то, чтобы построить новую жизнь, и она гордилась этой жизнью и тем, какой женщиной она стала. Она гордилась сыном и своим небольшим бизнесом. Прошлое не повторится. Тогда она была наивной и безумно влюбленной. Сейчас она совсем другой человек, и, как бы Люк ни был сексуально привлекателен, она не забудет, что он из себя представляет. Второй ошибки она не совершит. Она твердо знает, что Люк не изменится. Он многократно доказывал, что ему достаточно секса, а чувства — это ерунда. Так почему она не сможет сделать то же самое? Кимберли вспомнила дикую, сумасшедшую сцену в лифте, и у нее перехватило дыхание, а тело обожгло огнем. Не обращая внимания на гулкий стук сердца, она молча давала себе клятвы.

Люк втолкнул ее в спальню, и перед ней возникла кровать — огромная, с тончайшим постельным бельем из египетского льна. Она хорошо помнила эту кровать. Еще бы не помнить, когда она оттуда почти не вылезала. Кровать стояла у окна. Кимберли впервые заметила, какой прекрасный вид открывается на бассейн и на море. Раньше она этого не видела, так как, находясь рядом с Люком, была слепа ко всему.

Что ж, теперь этого не произойдет.

На этот раз она собирается насладиться и бассейном, и морем, и другими сюрпризами, которые таит в себе его личный остров. Сердечных ран больше не будет.

Она махнула рукой в сторону кровати:

— Кажется, здесь есть все необходимое. Когда приступаем?

Он бросил на нее внимательный взгляд.

— Сарказм тебе не идет.

— Откуда ты знаешь, что мне идет? Ведь моя личность тебя не интересует, — равнодушно заметила она и, подойдя к кровати, опустила сумку на покрывало. — И разве ты не твердишь без конца, что платишь пять миллионов долларов не за разговоры?

На его лице промелькнуло что-то похожее на удивление, и Кимберли еле удержалась от улыбки. Он явно ожидал, что она будет протестовать, а он по-прежнему будет властвовать над ней. Но она этого не допустит. Вместо того чтобы бороться со стихией, она отдастся на волю волн. Она его удивила? Вот и славно. Уверенным жестом — чего с ней никогда не бывало, когда она находилась в его обществе, — Кимберли расстегнула пуговицы на блузке и направилась в ванную. — Я приму душ и через пять минут буду в постели.

Я замечательно держусь, сказала себе она, снимая одежду и становясь под сильную струю воды. Она закрыла глаза и застонала от удовольствия, когда прохладная вода заструилась по ее разгоряченному телу.

Кимберли стояла под душем, тихонько напевая и радуясь ощущению влаги на коже, а также тому, что наконец-то ситуацией управляет она.

Но ее самодовольство длилось всего… восемь секунд.

— Вот уж не знал, что ты так мило поешь, — раздался низкий мужской голос, и она, ахнув, открыла глаза и смахнула воду с лица.

Почти вплотную к ней стоял обнаженный Люк, без стеснения представ перед ней во всем своем мужском совершенстве.

— Прекрасная мысль — душ вдвоем, meu amorzinho. Я одобряю.

Уверенность в одно мгновение покинула Кимберли. Она-то надеялась, что он будет удивлен, раздражен и растерян, а он выглядит как человек, диктующий свои правила игры. Ей хотелось вжаться в стенку душевой кабинки, но она взяла себя в руки. Не хватало еще выглядеть перепуганной девицей!

— Тебе вовсе ни к чему мыться вместе со мной, — холодно ответила она и отвела глаза от дразнящих черных завитков волос на загорелой, мускулистой груди. Посмотреть ниже она не решалась. — У нас с тобой контракт, от выполнения которого я не собираюсь уклоняться, так что не беспокойся — я не сбегу.

— Разве я выгляжу озабоченным? — Его глаза весело поблескивали. Он протянул руку и отвел мокрые пряди с ее лица. — Зачем мне беспокоиться? Я ведь знаю, что ты не в состоянии сказать мне «нет».

Она стиснула зубы и постаралась не замечать, как от волнения покалывает кожу.

— Для твоего самомнения даже целого острова мало.

Он негромко засмеялся и притянул ее к себе.

— Мне нравится то, что ты притворяешься недотрогой. Тем упоительнее станет окончательная капитуляция. Ты бросаешь мне вызов, а я люблю вызовы.

— Ты просто не можешь слышать слово «нет».

— Наверное, мой английский порой хромает.

— Твой английский достаточно хорош, — пробормотала она. Его бедра касались ее ног, и по низу живота разлилось тепло. — Дело в том, что ты хочешь всегда поступать по-своему.

— Что же здесь плохого? — Он обвил рукой ее тонкую талию. — Особенно если мы оба хотим одного и того же.

От сильного сердцебиения ей было трудно дышать.

Он потянулся к мылу.

— У тебя поразительное тело, — прохрипел он, поворачивая ее спиной к себе и проводя ладонями по спине.

Кимберли не удержалась от стона и зажмурилась. Надо заставить себя думать о чем-нибудь другом! Но мысли занимал только Люк, а когда его руки приблизились к голове, она вздрогнула.

Он намылил ей волосы, осторожно, медленно массируя голову. Она не могла не поддаться наслаждению от этих ласковых прикосновений/Он точно знал, как ее расслабить, чтобы сломить сопротивление!

И как довести до безумства.

Он вымыл ее всю, задерживаясь на некоторых местах, чтобы заставить извиваться от удовольствия. Дрожь охватила все ее тело, и ей отчаянно захотелось касаться его так же, как он касался ее. Кимберли не могла сдержаться и провела рукой по его груди… и ниже, по темной дорожке волос. Но Люк не дал себя ласкать и, поймав ее кисти, обвил руки вокруг своей шеи. Он нагнул голову и вместо крепкого поцелуя лишь легонько лизнул уголки ее рта, провел языком по нижней губе и стал осыпать мелкими поцелуями горло, от чего у нее вырвался сдавленный стон. Тело Кимберли пульсировало и болезненно ныло, но облегчения не наступало, а Люк нарочно лишь увеличивал своими ласками нарастающее возбуждение. Нервы гудели, разум отказал, она вся была во власти чувственности и даже не заметила, как он выключил душ, — завернул ее в мягкое полотенце и поднял на руки. Он снова всем управляет, пронеслось у нее в голове, но сил, чтобы обдумать это и что-то изменить, не было. Она, опьяненная, неподвижно лежала у него на руках.

Он опустил Кимберли на кровать, снял полотенце и лег поверх нее. Она провела руками по гладким мускулам на его спине и задвигалась под ним. Он отстранился, и она недовольно прошептала:

— Почему я тоже не могу тебя потрогать?

— Еще рано… — Он закинул ее руки наверх и назад и опустил голову к ее лицу.

Теперь его поцелуй был таким жарким и крепким, что комната закружилась у нее перед глазами. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Она хотела обнять его за шею и не смогла, так как он привязал ее запястья к изголовью кровати.

— Сейчас ты там, где должна быть, meu amor-zinho, — довольно засмеялся он.

Сквозь туман, в котором она пребывала, просочилась тревога. Кимберли дернулась, но Люк облизал ей сосок, и острые стрелы наслаждения пронзили ее. Она извивалась на постели, тщетно пытаясь произнести хоть слово, потребовать, чтобы Люк ее отвязал. Его язык продолжал мучить ее, и это мучение было сладостным, низ живота горел и готов был разорваться, но Люк не торопился — он медленно и лениво облизал ей сначала одну грудь, потом другую. Ей казалось, что она больше этого не выдержит.

— Люк, пожалуйста, развяжи меня…

Он соскользнул вниз и приподнял голову.

— Не сейчас. Я хочу показать тебе, что чувствует твое тело, когда нет свободы выбора. Не бойся, meu amorzinho. Я хочу наполнить тебя блаженством, и ты больше уже не сможешь этому сопротивляться.

Она не верила своим ушам, его слова ужасали… и — о, позор! — она предвкушала то, о чем он говорил. Люк обхватил руками ее дрожащие бедра. Она поняла, что сейчас произойдет, и изо всех сил старалась держать ноги вместе. Он тихонько засмеялся и, легко преодолев ее слабое сопротивление, развел ноги в стороны.

Она еще ни разу не ощущала себя такой беззащитной, лицо у нее пылало под жадным взглядом Люка. Она натянулась как стрела, когда его пальцы заскользили вниз по животу и запутались в золотых колечках волос. Затем она почувствовала прикосновение его языка к самым интимным местам, вскрикнула и задергалась, пытаясь освободиться, но руки были крепко привязаны. А вскоре все мысли вылетели из головы: то, что он проделывал с ее телом, было настолько восхитительно, что ей казалось — еще мгновение, и она не выдержит остроты наслаждения и умрет.

Когда его пальцы очутились внутри ее плоти, наслаждение достигло высшей точки, и Кимберли громко вскрикнула. Восторг граничил с агонией!

Пальцы Люка и его рот продолжали дарить ей это ни с чем не сравнимое наслаждение.

Постепенно сладостные спазмы утихли, и Люк, приподнявшись повыше, провел ладонями по ее влажным, спутанным волосам. Сквозь дымку тумана она увидела торжествующее выражение в его черных как ночь глазах. Он протянул руку и развязал красную ленту, которая стягивала ей запястья и сделала пленницей его эротических игр.

— Вот теперь ты можешь меня потрогать, — ласково сообщил ей он.

А у нее нет сил, чтобы залепить ему пощечину и стереть самодовольную улыбку с его лица! Еще бы! Он способен свести женщину с ума, и знает это. Она же, к сожалению, может думать только… о нем. Он ей необходим.

Кимберли протянула руки, и ее ладони сомкнулись на его набухшем члене, а он со стоном подсунул руку ей под бедра и вонзился в ее трепещущее тело. Как приятно чувствовать его плоть внутри своего лона! Она облегченно вздохнула и, обвив Люка ногами, задвигалась под ним. Он что-то пробормотал и глубоко погрузился в нее.

Она впилась ногтями в его спину, а он сжимал ей бедра и целовал в губы. Произошел неизбежный взрыв, и тело Кимберли конвульсивно дернулось, готовое разорваться пополам. Как во сне она услыхала стон Люка и поняла, что он тоже достиг экстаза. Волосы на груди Люка царапали ее нежную кожу, но она не отпускала его и вместе с ним плыла по морю блаженства. Наконец захлестнувшие их штормовые волны утихли, в голове у Кимберли прояснилось, и она начала успокаиваться. Открыв глаза, она увидела бронзовое плечо Люка, почувствовала его дыхание на щеке и тяжесть его теплого тела. Он перекатился на спину, увлекая ее за собой. Волосы Кимберли пологом упали ему на грудь, и он осторожно отвел их в сторону, чтобы поцеловать ее в губы.

— Это было изумительно, — хриплым голосом произнес он. — Ты просто обезумела. А если ты станешь притворяться и скажешь, что тебе это не понравилось, то предупреждаю: ты зря потратишь время, потому что у меня есть доказательство — исцарапанная спина.

Преодолевая слабость… и желание прижаться к нему, Кимберли вскочила с кровати.

— Полагаю, что за пять миллионов долларов я должна постараться.

Она сказала это безучастным тоном, и он озадаченно наморщил лоб. Кимберли, как ей показалось, твердой походкой прошла в ванную. Защелкнув замок, она бессильно опустилась на мраморный пол и закрыла лицо руками.

Он опять верховодил.

А она так безумно его хотела, что даже не заметила этого. Да она забыла обо всем на свете, кроме удовлетворения своего сумасшедшего желания. Он овладел ею по разработанному сценарию, и хотя тоже получил удовольствие, но ни на секунду не потерял самообладания, не показал, что его пожирает такой же жар, как и ее.

Кимберли с трудом поднялась и посмотрела в зеркало. Она увидела покрасневшие щеки и распухшие губы. Что с ней произошло? Из независимой деловой женщины в постели Люка Санторо она превратилась в безвольную, цепляющуюся за него девушку, какой была в восемнадцать лет.

Она сполоснула лицо холодной водой и причесала волосы.

Две недели…

Она должна выдержать эти две недели, вернуться к ребенку и оставить Люка Санторо в прошлом.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Прошло почти две недели. Кимберли лежала в тени у бассейна и в полудреме размышляла о том, что из независимой, умной женщины она превратилась в рабыню, готовую повиноваться приказам хозяина. Люку стоило лишь бросить на нее горящий взгляд, и она тут же падала в его объятия. Это было унизительно, но тем не менее происходило с предсказуемой регулярностью. Она не знала, что хуже: сознание того, что она, как и семь лет назад, не может сопротивляться зову собственной плоти, или то, что она получает удовольствие и честно признается себе в этом. Да и как не признаться, когда она не в состоянии отвести от него глаз? Вот только тоска по Рио не дает покоя. Она тайком звонила Джейсону, чтобы убедиться, что дома все в порядке. Раз вдень — а иногда и два — ей удавалось поговорить с сыном по телефону. Его голос звучал жизнерадостно, и казалось, что он совсем по ней не скучает. А она скучала. Очень скучала.

— Снова мечтаешь. — Люк вылез из бассейна. Движения его поджарого тела были гибкими и плавными. Он обтер ладонью мокрое лицо, взял полотенце и сверкнул плотоядной улыбкой. — Зачем предаваться каким-то мечтам, когда перед тобой живой человек? Если хочешь вернуться в спальню, meu amorzinho, то скажи только слово.

За свою наглость он заслуживает пощечины или, по крайней мере, едкого ответа, но она промолчала… потому что это правда. Правила жизни определяет он: когда им есть, когда спать, когда заниматься любовью и даже каким образом это делать — при этом любая попытка с ее стороны проявить инициативу пресекалась. Дирижером в их оркестре был он, но в отличие от нее он никогда не терял головы, хотя тоже получал удовольствие от секса.

Люк набросил на широкие плечи полотенце. Капельки воды блестели на волосах у него на груди и на мускулистых бедрах. От созерцания его бесподобного тела у Кимбери сдавило живот.

— Ты здесь уже почти целый час. — Люк озабоченно посмотрел на нее. — Иди в дом, а то сгоришь.

Она хотела было возразить, сказав, что он опять командует, но сообразила, что сможет из дома незаметно позвонить сыну. Она спустила ноги с шезлонга и встала.

— Ты прав — я могу обгореть. — Подхватив сумку, она сунула ноги в сандалии. — Пойду прилягу. Я немного устала.

Ей, в отличие от неутомимого Люка, бывало тяжело практически не спать ночами, поэтому днем она урывками спала.

Кимберли вернулась в спальню. Бросив взгляд в окно, она удостоверилась, что Люк находится на террасе около бассейна, и набрала номер телефона. Рио тут же ответил.

— Мама? — Его голос звучал прерывисто — он был чем-то взволнован. — Ты должна купить мне рыбку!

Как он похож на отца! Всегда что-то требует и командует. Кимберли улыбнулась.

— Какую рыбку?

— Такую же, как у нас в школе.

Они поболтали несколько минут, а когда Кимберли выключила телефон, сердце у нее готово было разорваться.

Она положила телефон в сумку и, заметив под конвертом со страшным письмом что-то блестящее, не поверила своим глазам: это были наручники. Она вспомнила, что сын взял у своего приятеля игрушечное снаряжение полицейского и, должно быть, случайно сунул наручники ей в сумку. Странно, что в аэропорту это не обнаружилось. Кимберли смотрела на наручники, и неожиданно ей пришла в голову озорная мысль.

Осмелится ли она?

Она быстро перекинула наручники через изголовье кровати и прикрыла их подушкой.

— Я подумал, что рискую получить солнечный удар и что мне тоже необходимо отдохнуть, — раздался от двери низкий голос Люка.

Кимберли вздрогнула и вскочила с кровати. Неужели по ее виноватому лицу он о чем-то догадался?

Нет, он не догадался, так как разглядывал ее тело, едва прикрытое бикини.

— На солнце ты не обгораешь, и ты никогда не устаешь, — сказала она.

Он шагнул к ней, и у нее глубоко внутри зашевелился вредный червячок желания. Было видно, что Люк тоже возбужден и плавки на нем вот-вот лопнут.

— Мы встали всего час назад.

— Час — много. Особенно если на тебе это бикини.

— Ты сам выбрал такое, — напомнила ему Кимберли — бикини было приготовлено для нее на вилле вместе с другой одеждой. — Я ведь не привезла с собой ничего.

Он хищно усмехнулся.

— Но пока что, minha docura, тебе ничего другого из одежды не понадобилось.

— Там, где дело касается секса, ты ненасытен.

— Ненасытен там, где дело касается тебя, — уточнил он и нахмурился, кажется удивившись своему признанию.

— Ты чем-то недоволен? — спросила она.

— Нет.

Он провел руками по ее спине, и Кимберли мгновенно охватила дрожь. Она обреченно подумала, что сопротивляться ему бесполезно. Стоит ему дотронуться до нее, как она тает.

Но на этот раз…

Рука Люка зарылась в ее кудрях, и он приподнял пряди, чтобы коснуться гладкой кожи на шее. Ее обжег поцелуй, и вот уже она лежит на кровати, а Люк поверх нее и смотрит из-под пушистых темных ресниц.

— Никак не могу тобой насытиться, — с хрипом выдохнул он, стягивая с нее бикини.

Не отпуская ее, он перевернулся на спину. Кимберли, понимая, что надо действовать быстро, закинула его руки за голову, отбросила подушку и защелкнула наручники на запястьях Люка, прежде чем он сообразил, что к чему. Люк замер, и на его лице отразилось изумление.

— Ты что делаешь?

Она затаила дыхание, глядя, как он дергает руками, пытаясь освободиться.

Выдержат ли наручники?

Склонив голову, она игриво коснулась языком уголков его рта.

— Ты говорил, что справишься со мной, даже если руки у тебя будут за спиной, — напомнила ему она. — Вот я и подумала: дам тебе эту возможность. Твои руки за спиной, вернее, за головой. Я в твоем распоряжении, Люк. — Она просунула язык между его губ и увидела, как потемнели у него глаза. — А может, это ты в моем распоряжении?

Она с удовольствием отметила, что на его красивом лице появилось незнакомое выражение.

Он старается побороть возникшее желание! Кимберли едва не улыбнулась.

— Ни одна женщина такое с тобой не делала? — Она соскользнула вниз вдоль тела Люка, почувствовала его напряжение и тут же отодвинулась. — Ты сейчас поймешь, что это такое — быть в милости у другого человека.

Его глаза метали молнии.

— Meu Deus, Кимберли, сейчас же отпусти меня!

Она медленно погладила пальцем волосы у него на груди. Он вздрогнул.

— Ты не можешь приказывать, — с улыбкой прошептала она, — так что расслабься и погрузись в свои ощущения. А вдруг тебе понравится, когда командует кто-то другой?

У него напрягся подбородок, и он снова дернулся.

— Кимберли, я требую, чтобы ты меня отпустила.

— Приказ… — она нагнула голову и провела языком по его подбородку, — требование, — теперь язык переместился к его уху. — Я хочу услышать не эти слова. Я отпущу тебя, когда ты станешь молить меня, Люк. Так же, как я молила тебя.

— То — другое дело…

— Как это — другое? — Она снова наклонила голову и осыпала быстрыми поцелуями загорелое плечо Люка. Господи, как же она обожает его тело! — Другое потому, что ты мужчина, а я женщина? — Она осторожно покусала кожу на плече, а у него вырвался свистящий вздох. — Ты твердил мне, что ты сторонник равных прав. Вот мы и узнаем, правду ли ты говорил. Хорошо? Я просто плачу тебе той же монетой.

Он был поражен, а она с довольной, дразнящей улыбкой медленно стянула с него плавки. Теперь он готов для того, что она задумала.

Люк ругался на своем родном языке и ерзал по кровати.

— Отвяжи меня. Сейчас же! Это не смешно…

— А это и не должно быть смешно, — ответила Кимберли.

Он весь горит от возбуждения, и она безумно его хочет. Но она не будет торопиться. И заставит его тоже подождать. Весело засмеявшись и бросив на него взгляд обольстительницы, она начала водить ладонями по его телу, задержавшись на упругом животе.

— Отпусти меня! — Он дернул руками, но наручники надежно держали его.

— Ну нет. — Ее рука заскользила по бедру Люка. — Ты будешь лежать так, как мне хочется, и ровно столько, сколько мне понадобится, чтобы насытиться тобой.

— Ты не сделаешь этого…

— Я уже делаю. Ты узнаешь, что такое подчиняться, когда тебя изводят сексуальным наслаждением.

Он снова выругался и снова задергал руками, но наручники не подвели и крепко его держали. Кимберли наклонила голову, и ее огненные волосы упали Люку на живот. Она стала водить языком ниже пупка и увидела, как у него напряглись мышцы, но она не торопилась. Она слышала его хриплое дыхание, да и сама была охвачена чувственным возбуждением, продолжая облизывать и покусывать его тело. Люк тяжело дышал, пытаясь освободиться от пут, но это ему не удалось, глаза его гневно сверкали, и он продолжал ругаться на родном языке.

— Если ты хочешь, чтобы я поняла, что ты говоришь, то изъясняйся по-английски, — с насмешливой улыбкой сказала она. — Чего ты хочешь, Люк?

Он уставился на нее затуманенным от желания взглядом и, облизав губы, пробормотал:

— Я хочу, чтобы ты дотронулась до меня… там. Дотронься… сейчас.

Она почувствовала торжество.

— Не сейчас. Я пока не готова… да и ты тоже. Он закрыл глаза, и у него на лбу выступили капельки пота.

— Кимберли, пожалуйста…

— Я дотронусь, когда буду к этому готова. А пока что лежи спокойно. — Она смотрела на него с улыбкой искусительницы и облизала края его губ.

Люк хотел было поймать ртом ее язык, но она увернулась, и он выругался.

— Кончай свои шутки, Кимберли!

— Это не шутки. Я не шучу с сексом. — По его глазам она поняла, что он узнал собственные слова, и посоветовала: — Просто расслабься, Люк. Ты, видно, не заметил, что на этот раз всем управляю я. Ты не сдвинешься с места, пока я этого не захочу.

Он тихонько выругался и напрягся еще больше. Кимберли довольно засмеялась. Он хочет ее так же сильно, как и она хочет его, и осознание этого волновало.

— Я заставлю тебя стонать и молить меня, Люк, — прошептала она, обводя кончиком языка его скулы. — Ты обезумеешь от желания и забудешь, кто ты и где ты.

Она прошлась ладонью сверху вниз вдоль тела Люка и замерла в самой нижней точке. Он сжал челюсти, и глаза зловеще блеснули.

— Ты ответишь за это.

— Пока что наказан ты, Люк.

Но, говоря по правде, она тоже чувствовала себя наказанной. У нее все пульсировало и болело от накала желания. Она продолжала ласкать все уголки на теле Люка… за исключением одного места, которое набухло и взывало к тому, чтобы тоже быть обласканным.

— Кимберли… — В его голосе прозвучала мольба.

— Рано… — Невзирая на горевшее глубоко внутри желание, она была полна решимости подождать, прежде чем дать ему полное удовлетворение. — Ты не попросил, как следует.

— Meu Deus… — Он зажмурил глаза.

А она ждала, чувствуя себя сильной и могущественной. Ждала, пока в его теле не напрягся каждый мускул.

— Кимберли… — Голос Люка дрожал, и его бедра приподнялись. — Я прошу тебя…

И только когда Люк издал хриплый стон удовольствия, Кимберли улеглась поверх него. Люк приподнялся, чтобы прижаться к ней и взять в рот ее грудь, но она отодвинулась.

— Я по-прежнему главная, Люк, — прошептала она, хотя сил сдерживаться почти не оставалось.

Но когда он весь взмок и глаза его заволокла дымка, она уступила… и себе, и ему. Она дала ему возможность проникнуть в нее, почувствовала сильные толчки внутри своего лона и забыла, что их двое. Они были едины. А неизбежный взрыв оказался такой силы, что она испугалась: уж не выпустила ли она на волю неукротимое, дикое животное, которое уничтожит их обоих и будет буйствовать, пока хватит сил?

Но вот беспорядочны стоны, хрипы и вскрики прекратились. Задыхаясь, Кимберли скатилась с Люка, не снимая руку с его груди, а ногу с его бедра. Подняв голову, она увидела, что он лежит с закрытыми глазами. Густая бахрома ресниц темнеет на резко очерченных скулах, руки закинуты наверх.

— Люк? — окликнула его она.

Он не ответил, тогда она потянулась к изголовью кровати и отстегнула наручники. И тут же крепкие руки обвили ее и перевернули на спину.

— Я не могу поверить, что ты это сделала…

— Ты сердишься на меня?

— Сержусь? — Он поцеловал ее в губы. — Как же я могу сердиться за то, что ты подарила мне небывалое удовольствие? Такого секса в моей жизни не было. К тому же у меня нет сил, чтобы сердиться. Да у меня ни на что нет сил.

Она улыбнулась, чувствуя себя красивой, неотразимой и… умной.

— Тебе было хорошо?

Не отпуская ее, он перекатился на спину.

— Это было поразительно. — Он нежно погладил ее спутанные волосы. — Откуда у тебя наручники?

Она решила не упоминать Рио, чтобы не нарушить радость момента.

— Кое-кто сыграл со мной шутку, — пробормотала она, надеясь, что Люк не станет углубляться в детали.

К счастью, он ничего больше не спросил, а поудобнее устроил ее на своей груди. Раньше Люк никогда не проявлял желания понежничать после того, как «секс заканчивался», а тут он поцеловал ее в макушку и повторил:

— Не могу поверить, что ты это сделала. — И добавил: — И что я дал тебе возможность это сделать.

Она тихонько засмеялась.

— А как ты мог мне помешать? Впервые секс зависел от меня, а не от тебя.

К ее удивлению, он тоже засмеялся.

— Ты права — ты стала другой. — Он провел рукой по ее разгоряченному телу. — Семь лет назад ты бы не осмелилась это сделать.

— Ты был моим первым мужчиной, — напомнила ему она, — и все происходило так, как хотел ты.

Он самодовольно улыбнулся.

— Мне было приятно, что впервые ты легла в постель со мной. А теперь спи. — Он покрепче прижал ее к себе. — Тебе нужно отдохнуть, восстановить силы.

Сказав это, он первым погрузился в сон, не разжимая рук, обнимавших ее.

Кимберли было так хорошо и уютно, что она боялась пошевелиться, чтобы он не проснулся и не отстранил ее.

Так и должно быть!

Но разве такое бывает, если связь основана только на сексе? Постепенно ощущение счастья ушло. Она полюбила Люка с первого взгляда, и время не умалило ее любви. Любовь — вот причина ее беззащитности, и неважно, что чувства для него — пустой звук. Неважно, что он совершенно не тот человек, в которого следует влюбляться… и что он ее не любит. Она все еще любит его.

Кимберли закрыла глаза. Она не позволит мрачным мыслям испортить то хорошее, что произошло сейчас. Скоро все кончится. Две недели почти истекли.

Солнце уже садилось, когда Люк проснулся. Кимберли рядом не было, и он вдруг ощутил… разочарование, но не стал копаться в своих чувствах.

После исступленного, неистового секса — такого он никогда не испытывал — он был тем не менее полон сил… и готов получше узнать женщину, благодаря которой приобрел новый головокружительный. сексуальный опыт. Встав с кровати, Люк натянул брюки и пошел искать Кимберли. Она сидела у бассейна с мобильным телефоном в руке. Увидев его, она вздрогнула и, бросив на него виноватый взгляд, сунула телефон в сумку.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего.

— Кому ты звонила? — Новые, непонятные мысли зароились у него в голове.

— Другу.

Другу? И вот уже ревность запустила когти в его душу. Она разговаривала с другим мужчиной? Какую жизнь она вела дома? Встречалась ли с кем-нибудь?

Привязывала ли другого мужчину к кровати, чтобы он потерял рассудок?

Он ничего о ней не знает. Вдруг его охватило жгучее желание узнать о ней все.

— Сегодня мы обедаем на террасе, — объявил Люк безапелляционным тоном. — И будем разговаривать.

Она непонимающе заморгала, и губы у нее приоткрылись. Эти аккуратно очерченные губы, которые совсем недавно сводили его с ума! Интуиция, сделавшая его непобедимым в бизнесе, подсказывала ему: что-то в ее словах звучит странно. Ему захотелось увидеть ее улыбку. Но почему им овладело такое желание? Этого он не знал, но… хотел сделать Кимберли счастливой.

Вдруг Люк понял, что надо сделать. Они с Кимберли почти не разговаривали две недели. Если ей недостает беседы, то он готов на жертву. С самодовольным видом мужчины, который знает ответы на все женские проблемы, он произнес бархатным голосом:

— В шкафу полно платьев. Выбери что-нибудь, и, когда будешь готова, мы встретимся с тобой здесь.

Кимберли уставилась на него, словно он сказал что-то немыслимое.

— Зачем мне наряжаться, если ты снова меня разденешь?

Люк улыбнулся.

— Потому что сегодня вечером меня интересуют твои мысли, а не тело. Мы будем беседовать, meu amorzinho, и я собираюсь узнать о тебе все.

Нежный рот — тот самый рот, который возносил его в рай, — изогнулся в печальной улыбке.

— А ты, Люк? Ты тоже будешь разговаривать? Или я одна буду говорить? Может, я тоже хочу узнать о тебе все.

Люк наморщил лоб. Что ж, он умеет беседовать, хотя и не любит этого. Но ему приходилось иметь дело с любопытными журналистами и говорить на разные темы, так что он в состоянии поддержать разговор за ужином с красивой женщиной… если есть стимул.

— Я с удовольствием расскажу тебе все, что ты пожелаешь, — дипломатично ответил он. — Переодевайся, пока нам сервируют стол у бассейна.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Итак, почему ты отказалась от карьеры модели?

Люк сидел напротив Кимберли, откинувшись на спинку кресла. Обстановка была самая что ни на есть романтичная: теплый вечер, воздух наполнен пряным ароматом цветов, бассейн освещен сотней крошечных огоньков, на столе мерцающие свечи. Такая обстановка располагает к обольщению, но он уже обольстил ее. И не раз. Тогда зачем букет из экзотических цветов на столе, зачем белоснежная скатерть и сверкающий хрусталь? И почему он одет в прекрасно сшитые брюки и тонкую шелковую рубашку? Ведь две недели он вообще обходился без одежды. Люк не создан для романтики, его стихия — безудержный секс, неуправляемая страсть. И почему ему вдруг захотелось узнать о ее мыслях и чувствах? Не успела она появиться, как он начал суетиться вокруг нее и задавать бесконечные вопросы. Можно подумать, что она дает ему интервью! И с чего это у него вдруг возникло желание поболтать? Неужели он подслушал ее разговоры по телефону и догадался, что она что-то скрывает?

— Я перестала работать моделью, потому что меня уволили, когда я не пришла на съемку, так как в это время находилась в твоей постели, — сухо сообщила ему Кимберли. — Агентство по моей вине потеряло выгодный контракт. Меня вычеркнули из числа моделей и позаботились о том, чтобы я больше никогда не получила у них работу.

Взгляд Люка сделался жестким.

— Дай мне название агентства.

— Зачем? — удивилась Кимберли. — Ты что, хочешь их прикрыть?

— Возможно, — без тени улыбки ответил он.

— В этом нет нужды. Я рада, что больше не работаю моделью. Этот образ жизни вообще-то мне не подходил. Мне никогда не нравились вечеринки, выпивки и все такое.

— Ты была простодушной до глупости, когда я тебя встретил, — сказал он, доливая ей в бокал вина. — Как еще объяснить то, что ты в полночь гуляла по пляжу в Рио-де-Жанейро в прозрачном платье и с развевающимися волосами, словно олимпийский факел? Я своим глазам не поверил. Ты напоминала девственницу, предназначенную для жертвоприношения львам.

Кимберли криво усмехнулась.

— Я не захотела пойти на вечеринку с другими девушками и собиралась вернуться в гостиницу, но не поймала такси.

Она с дрожью вспоминала тот вечер. Если бы не появился Люк…

— Да… Мне давненько не приходилось отражать удары ножа, — сказал Люк, сверля ее взглядом.

— Ты меня потряс, — заметила она.

Она влюбилась в него в тот момент, когда он схватился с шестью хулиганами. Он в мгновение ока определил, кто главарь банды, и набросился на него так стремительно и с такой ловкостью, что у нее возникла мысль: не опаснее ли он сам, чем его противники?

Кимберли вертела в пальцах бокал и вспоминала слухи о его прошлом.

— Где ты научился драться? — вопрос вылетел неожиданно, и она увидела, как он замер.

— Nao entendo. Я не понимаю. — Он нахмурился. — Что ты имеешь в виду под дракой?

— В ту ночь, когда ты меня спас, ты дрался с шестью парнями. Как ты научился этому? И где?

— Я — мужчина, а для мужчины драка — это проявление инстинкта.

Что-то заставило ее продолжать:

— Ты одолел шестерых, и ты предугадывал все их уловки. Словно вы учились в одном и том же борцовском клубе.

— Клуб, который я посещал, называется улицей, — отрывисто ответил он. — Я многому там научился, и произошло это довольно рано.

— А что такое произошло в твоей жизни, раз тебе пришлось этому научиться? Ты родился в Рио?

— Да. Я настоящий Carioca.

Кимберли знала, что так называют тех, кто родился или жил в Рио-де-Жанейро.

— И как тебе удалось стать миллионером? Он одарил ее неотразимой улыбкой.

— Желание и упорный труд. Если чего-нибудь сильно захочешь, meu amorzinho, то добьешься. Просто надо все тщательно продумать, и никакие преграды на твоем пути не должны тебе помешать.

Какой у него холодный, расчетливый подход к жизни!

— Но одного твоего желания мало.

— Почему? — Он пристально смотрел на нее.

— Потому что необходимо учитывать интересы других.

На красивых губах Люка заиграла насмешливая улыбка.

— Типично женский подход. — Улыбка сошла с его лица. — Я считаю, что учитывать интересы других — занятие для дураков. Человек сам решает, чего хочет достичь в жизни, идет к этой цели, и когда достигает желаемого, то не позволяет никому забрать это у него.

Темные глаза Люка яростно засверкали, и Кимберли показалось, что на мгновение приподнялась завеса над хладнокровным, бесчувственным человеком. Она дотронулась до его руки.

— Кто-то хотел отнять у тебя то, что принадлежало тебе? — тихо спросила она.

Он убрал руку и откинулся в кресле.

— Почему женщины всегда ищут чего-то трагического? Жизнь формирует характер человека, и я не исключение.

— Но ты всех отталкиваешь от себя! — воскликнула она.

— Я мужчина, meu amorzinho, и, как большинство мужчин, предпочитаю охотиться в одиночку. И я не позволю другому мужчине вторгаться в мои владения. Друг, с которым ты сегодня разговаривала… — его голос прозвучал холодно, — это мужчина?

Он так быстро переменил тему разговора, что застал ее врасплох, и она ответила, не подумав:

— Да.

Глаза Люка опасно блеснули, а длинные пальцы крепко сжали бокал. Атмосфера накалилась моментально.

— И долго вы уже вместе?

— Это совсем не то…

— Очевидно, «не то», — с сарказмом произнес Люк, — если он позволяет своей женщине провести две недели в постели другого мужчины. Или он об этом не знает?

Кимберли закусила губу.

— Он — просто друг…

— И насколько хороший друг?

— Самый лучший! Он был со мной рядом все это время.

— Уверен, что он не просто был рядом. — Люк насмешливо поднял бровь.

Кимберли со стуком опустила вилку.

— Не все люди похожи на тебя, Люк. — Она вскочила на ноги и едва не опрокинула стул. — Людей соединяет не только секс. Ты не можешь этого понять, так как там, где дело касается чувств, ты совершенно инфантилен.

Он тоже вскочил, высокий — почти два метра, — сильный, мужественный и… злой.

— Я не инфантилен!

Она раздраженно взмахнула руками.

— Тогда расскажи мне о себе! Все.

— Но зачем? Какая связь между рассказами о прошлом и взаимоотношениями людей? — Глаза у него свирепо сверкали. — Что-нибудь изменится между нами, если я расскажу тебе, что родился в favelas — трущобах Рио, — где даже объедки были роскошью? Что изменится, если я расскажу, что отец с матерью работали как проклятые, чтобы мы могли выбраться оттуда?

«Тебе станет легче, если ты узнаешь, что деньги им заработать удалось, но они разорились и снова окунулись в нищету?»

Люк обошел стол и рывком приблизил Кимберли к себе.

— Скажи мне, rneu amorzinho, теперь, когда ты знаешь правду о моем прошлом, знаешь, что я не лишен чувств, наши отношения стали лучше?

— Ты впервые рассказал мне хоть что-то о себе, — выдавила она.

— Вот и смакуй эту минуту, — посоветовал он и запустил пальцы в ее шелковистые волосы, — потому что пустая болтовня о прошлом не является моим любимым занятием.

Если бы Кимберли хоть немного сомневалась относительно его любимого занятия, то сейчас достаточно было лишь взглянуть в темные глаза Люка, чтобы все понять.

— Хватит разговоров на один вечер, — простонал Люк и, проведя рукой по спине Кимберли, прижал ее к себе, затем сгреб в охапку и понес в дом.

Они оделись к обеду. Они вместе ели. Они даже беседовали. Эта мысль была последней отчетливой мыслью Кимберли, прежде чем Люк снял с нее одежду.

На этот раз все между ними было по-другому. Люк был другой… более нежный. Он не подавлял ее, и она не чувствовала его властности — в любовных ласках они были равны. После того, как они, вознесясь на вершину блаженства, спустились с небес на землю, он не отстранился, а продолжал крепко обнимать ее, словно боялся, что она может уйти от него.

Как глупо, подумала Кимберли, погружаясь в сон. Две недели почти закончились, и они оба знают, что она скоро уедет… и ему наверняка это безразлично. Но сейчас она не будет об этом думать и мучить себя вопросами. Она заснула в теплых и надежных объятиях Люка.

Кимберли проверила в сумке билет на самолет и паспорт. Открытый чемоданчик с вещами лежал на кровати.

Накануне вечером они с Люком вновь обедали на террасе, и на этот раз Люк предпринял поистине героические усилия, рассказывая всевозможные случаи из детства и теперешней жизни бизнесмена. Почему он так старается? Ответ для нее очевиден: он не насытился сексом и поэтому нашел способ склонить ее к тому, чтобы она осталась.

Но она не останется… даже после этой ночи.

Казалось, самые сильные сексуальные наслаждения она уже испытала раньше, но Люк подарил ей такую остроту экстаза, что вновь доказал, какой он непревзойденный любовник. Она не представляет, как будет жить без него.

В этот момент Люк вышел из ванной, чисто выбритый и с влажными после душа волосами. Она не могла отвести от него глаз. Вероятно, она видит его в последний раз. Если бы не сын, осталась бы она? Нет. Потому что не хочет, чтобы сердце у нее опять разбилось.

Он увидел чемодан и нахмурился.

— Почему ты укладываешь вещи?

— Потому что собираюсь домой. Думаю, твой пилот доставит меня в аэропорт.

— Совершенно точно не доставит. Потому что ты не едешь домой. Полагаю, мы об этом договорились.

Почему у него сложилось подобное впечатление? Кимберли судорожно пыталась вспомнить, что такое она могла сказать.

— Мы об этом не договаривались.

Пальцы Люка зарылись в ее кудрях, и воркующим голосом он напомнил ей:

— Разве мы не провели ночь любви?

— Да, но… — Кимберли бросило в жар.

— И разве эта ночь не стала самой потрясающей ночью в твоей жизни? — Он склонил к ней темноволосую голову, и самодовольная сексуальная улыбка заиграла у него на губах.

Сладкая, жаркая истома охватила все тело, и Кимберли хрипло прошептала:

— Да, ночь была потрясающая, но мне тем не менее нужно уехать.

— Почему? — не понял он.

— Да потому, что я должна вернуться домой.

— Твой дом здесь. Со мной.

На мгновение у нее зародилась безумная надежда.

— Ты хочешь, чтобы я жила вместе с тобой?

— Конечно, — Люк улыбнулся. — У нас получается удивительный секс. Я с ума сойду, если отпущу тебя. Поэтому ты остаешься. Как моя возлюбленная. До тех пор, пока мы не надоедим друг другу.

Надежда рассыпалась на мелкие кусочки.

— Твоя… возлюбленная?

— Возлюбленная, подружка… — Он пожал плечами, показывая, что ему это неважно. — Сама выбери название.

— А может, мне назваться простофилей или дурой? — Кимберли начала закипать от гнева.

— Ты, кажется, не поняла, — натянуто произнес он, явно теряя терпение. — Я предлагаю, чтобы ты переехала ко мне на длительное время…

— Полудлительное, Люк. Я прекрасно тебя поняла — пока я тебе не наскучу. Очень удобно… тебе. Но очень сомнительно для меня. Так что — спасибо, нет. Теперь у меня больше самоуважения, чем раньше.

Она в сердцах начала запихивать в чемодан ночную рубашку. Господи, как она могла снова влюбиться в этого человека? Вот дура!

— «Спасибо, нет»? — Черные глаза непонимающе и зловеще смотрели на ее раскрасневшееся лицо. — Я никогда не делал женщине подобного предложения. Мне придется, разумеется, заниматься делами и посещать офис, но, meu amorzinho, мы будем много времени проводить вместе. — В его голосе прозвучали соблазнительные нотки — он, очевидно, не придал значения ее отказу. — У меня будет очень серьезный повод пораньше заканчивать рабочий день.

Он думает, что этого заманчивого заявления вполне достаточно, чтобы она выложила вещи из чемодана?

— Ты невыносим! Неужели ты не понимаешь, что это не комплимент, когда кого-либо хотят исключительно для секса?

Треснуть бы его чем-нибудь тяжелым по башке!

Он насупился.

— По-моему, мы уже это обсуждали. Ты снова обманываешь себя, если притворяешься, что наш секс не замечателен.

— С сексом все в порядке. Секс великолепен, — отрывисто произнесла она, отвернувшись к кровати и продолжая запихивать вещи в маленький чемоданчик. — Но есть кое-что другое, такое же важное, как секс, и вот с этим не все в порядке.

— «Кое-что»? Что ты имеешь в виду? — искренне удивился Люк.

Кимберли защелкнула крышку чемоданчика, откинула волосы с лица и с вызывающе вздернутым подбородком встретилась глазами с Люком.

— Например, общая жизнь. Каждодневные дела. Но тебе этого не понять, потому что ты застрял в каменном веке. — Она развела руками. — Ты ведь ни разу никуда меня не пригласил, Люк. Зачем было накупать мне целый гардероб броских платьев, когда некуда в них ходить?

— Потому что мне нравится снимать их с тебя, — откровенно признался он.

Она едва не топнула ногой от раздражения.

— Снова секс! Мы даже ни разу не покинули остров!

Он сдвинул брови.

— А зачем? Здесь есть все необходимое.

— Конечно. Все, что тебе необходимо для секса, — это очень широкая кровать… да еще подходящий лифт под рукой.

Он прищурился.

— Ты расчувствовалась…

— Да, расчувствовалась! — Она тряхнула головой, и волосы подобно языкам пламени заплясали у нее на спине. — Я женщина, и мне нравится, что я умею чувствовать, потому что чувства делают нас людьми. Попробуй сам — возможно, тебе это придется по душе.

У него на щеках задвигались желваки, и он стиснул зубы.

— Я не могу говорить с тобой, когда ты в таком состоянии.

— Ты вообще не умеешь говорить со мной, Люк. — Она схватила чемодан. — Сегодня днем отправляется самолет в Лондон. Я буду признательна, если ты попросишь своего пилота доставить меня в аэропорт. Я лечу домой, к сыну. К сыну, в существование которого ты так и не поверил. — С этими словами она направилась к двери. Люк молча смотрел на нее — он был ошарашен. Затем, пробурчав что-то на родном языке, он резко развернулся и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Наступило время ленча, и Кимберли с беспокойством поглядывала на часы, опасаясь, что может пропустить рейс на самолет. К середине дня она поняла, что окончательно опоздала, так как Люка не было, а вертолет не появился. Уставшая и раздраженная, Кимберли уже собралась заказать по телефону вертолет-такси, как услыхала звук мотора и с облегчением вздохнула. Конечно, свой рейс она уже пропустила, но, по крайней мере, сможет улететь в Лондон на следующий день. Она подхватила чемоданчик и быстро пошла по садовой аллее к вертолетной площадке. Неужели Люк не придет с ней попрощаться?

Послеобеденное солнце сильно припекало, и Кимберли, обменявшись с пилотом вежливыми фразами, поскорее скрылась в кабине вертолета. Через несколько минут появился Люк — он шел к вертолету…такой до невозможности красивый, что у нее перехватило дыхание. Модный костюм безукоризненно сидел на его атлетической фигуре, и трудно было представить, что две недели он щеголял в плавках. Люк что-то сказал охраннику и тоже сел в вертолет, устроившись в кресле рядом с Кимберли. Он что, полетит вместе с ней?

— Что ты задумал?

— Постигаю смысл слова «компромисс», — сладким голосом сообщил ей он, — и показываю тебе, каким я могу быть уступчивым… если нужно. Я лечу с тобой, раз ты не хочешь оставаться здесь.

Она от неожиданности открыла рот. Люк уступчивый?

— Ты это серьезно? — В душе все смешалось: волнение, радость, страх. — У тебя дела в Лондоне?

— У меня дела повсюду, — ответил он, — и Лондон не исключение, хотя неотложная необходимость лично заняться делами именно в этом регионе возникла всего несколько часов назад.

— Боюсь тебя огорчить, но сегодня мы никуда не полетим, потому что опоздали на самолет, — уведомила его Кимберли, а он весело на нее посмотрел.

— Самолет полетит по моему распоряжению, и ни минутой раньше, так что мы не опоздали.

— Самолет взлетит, — она взглянула на часы, — через десять минут, и даже ты не можешь отдавать распоряжения коммерческим рейсам.

— А мы не полетим коммерческим рейсом, — скучающим тоном объяснил Люк, вытягивая длинные ноги. — Мой личный самолет уже заправлен и ждет нас.

— У тебя есть собственный самолет? — изумилась Кимберли.

— Конечно. Ты думаешь, что я путешествую по всему свету на ковре-самолете?

Она покраснела.

— Я об этом никогда не думала, хотя могла предположить, что обычные способы перелета для тебя неприемлемы.

Он широко улыбнулся.

— Но я ведь не такой, как обычные люди. — Он наклонился к ней, и их взгляды встретились. — Разве тебя в этом не убедили две недели, проведенные в моей постели?

— Люк… — выдавила она, поборов импульсивное желание обвить руками его шею, — мы договорились о двух неделях, и эти две недели закончились.

— А две следующие только что начались, — уточнил он.

— Слово «нет» тебе знакомо? Он пожал плечами.

— Я не очень-то привык к словам «нет» и «может быть», но зато я изучаю слова «компромисс» и «беседа», так что еще не все потеряно.

Кимберли не знала, смеяться ей или треснуть его хорошенько. Люк есть Люк, и он никогда не изменится.

В аэропорту они пересели на его личный самолет, где ее встретили словно королевскую особу. Салон поразил своей роскошью и размерами.

— Это больше, чем целый дом. И комфортабельнее.

— Комфорт необходим, поскольку я много путешествую. Здесь есть ванная, зал заседаний, небольшой кинотеатр и очень большая спальня. — Его глаза заблестели.

— Насколько же ты богат!

— Я неприлично богат, — заверил ее он.

— А что ты будешь делать в Лондоне? Темная бровь Люка насмешливо приподнялась.

— Разве я не объяснил тебе цель моего визита?

Ее обдало жаром. Она не должна чувствовать себя польщенной!

Но она была польщена.

— Ты что, летишь в Лондон, чтобы быть со мной?

— А ты подумала, что я хочу полюбоваться на новый пейзаж?

Она улыбнулась.

— Нет. Просто я не могу поверить, что ты для этого изменил свои планы.

У нее затеплилась надежда. А вдруг она в нем ошибалась? Не станет же он для удовлетворения своих сексуальных потребностей пересекать океан!

И тут он произнес:

— У нас с тобой потрясающий секс, meu amor-zinho.

Надежда умерла, едва зародившись.

— Значит, ты готов лететь в другую страну ради секса со мной?

— Если ты намерена поскандалить, то предупреждаю — погодные условия за бортом и без того неспокойные. И, как я уже говорил, я никогда не менял планов из-за женщины. Это комплимент.

Кимберли прикусила язык, решив воздержаться оттого, чтобы просветить его относительно правильного определения понятия «комплимент». Да и к чему с ним спорить? Он никогда не переменится, и чем скорее она с этим смирится, тем лучше для нее. Равнодушным тоном она произнесла:

— Я буду очень занята, Люк. Я отсутствовала две недели, и мне нужно наверстать упущенное — у меня тоже есть бизнес, а обширного персонала служащих, как у тебя, нет. И к тому же мой сын требует внимания.

Он насмешливо взглянул на нее.

— С меня хватит вечеров и ночей.

Ей следовало сказать «нет». Сказать, что их связь закончилась. Но что она теряет, если проведет с ним в Лондоне какое-то время?

— Поужинать с тобой я смогу, — ответила она.

Они прилетели в Лондон рано утром. Люк чувствовал себя крайне неуютно. Деловое посещение Лондона не входило в его ближайшие планы, а тот факт, что он прилетел сюда ради женщины, тоже не улучшал настроения. Он повел себя странно, непредсказуемо. И причина этого — Кимберли. Он продолжал убеждать себя, что все дело в сексе.

— Я тебя не спросил, где ты живешь.

— Я купила маленькую квартирку на твои деньги, — напомнила она. — Если ты высадишь меня у твоего офиса, я доберусь домой сама и позже встречусь с тобой у отеля.

Люк пристально на нее посмотрел.

Она собирается увидеть своего любовника!

— Прекрасно, — ответил он и увидел, как она расслабилась, что утвердило его в худших подозрениях.

Когда они подъехали к лондонскому отделению холдинга Санторо, пошел сильный дождь.

— Шофер отвезет тебя домой, — сказал Люк и, наклонившись, поцеловал Кимберли в губы. — Я закажу ужин на восемь.

После чего он вытеснит из ее головы все мысли о других мужчинах.

Кимберли провела день, занимаясь срочными делами и беседуя с Джейсоном. Она с нетерпением ждала, когда же наконец сможет забрать сына из школы.

И вот маленькая фигурка появилаь в школьных воротах. Как же он похож на отца! Она провела две недели с Люком, и, наверное, поэтому сходство особенно бросалось в глаза. Она сгребла мальчика в охапку и крепко прижала к себе. Она ужасно соскучилась!

Всю дорогу домой они, не переставая, болтали и за чаем тоже никак не могли наговориться. Кимберли мыла тарелки, когда раздался звонок в дверь.

— Я открою. — Джейсон с улыбкой встал.

Он вернулся через минуту и уже без улыбки. Сердце у Кимберли упало и ноги задрожали — за его спиной возвышалась фигура Люка.

— Люк… Я собиралась встретиться с тобой в восемь вечера.

— Я закончил дела пораньше и решил тебя удивить.

— Но ты не знал моего адреса… Он холодно усмехнулся.

— Ты держала это в секрете, и я хотел узнать, почему.

Взгляд Люка переместился на Джейсона… и вдруг он заметил ребенка. Выражение его лица мгновенно изменилось — он был потрясен.

— Meu Deus, не может быть… — Голос у него дрогнул, и даже под бронзовым загаром было видно, как он побледнел.

Кимберли замерла.

— Я говорила тебе…

Он взглянул на нее: его взгляд предвещал бурю.

— Но ты знала, что я тебе не поверил…

— Давай выйдем и поговорим…

Он долго ничего не отвечал, словно потерял способность изъясняться. Наконец произнес:

— Почему? — Он не сводил глаз с ребенка. — Если все было так, то почему — слышишь, почему! — я узнаю об этом только сейчас? Спустя семь лет!

Он источал такой гневный заряд, что Кимберли едва не обхватила Рио руками, чтобы защитить от этого шквала отрицательной энергии.

Только бы мальчик не испугался! Но тот, наоборот, смотрел на Люка с радостным изумлением.

— Ты похож на меня, — сказал мальчик.

У Люка перехватило дыхание и дернулась голова, словно его ударили по щеке.

— Да, — произнес он.

Почему ее ребенок не родился с рыжими волосами? — закрыв глаза, спрашивала себя Кимберли. Как теперь выходить из этого трудного положения? Только бы Люк не сказал ничего такого, что может испугать ребенка! А Люк опустился на корточки перед сыном и произнес:

— Я — Люк.

— Ты сердитый. Ты на кого сердишься?

— Я не сердитый, — голос у Люка дрогнул. — Просто я не ожидал встретить тебя, вот и все.

— А я Рио.

Люк от неожиданности прикрыл глаза и прошептал:

— У тебя необычное имя.

— Так называется один город, — доверительно сообщил мальчик, слез со стула и подошл к стене, на которой красовались рисунки, фотографии и открытки. — Это вот здесь. — Он отлепил одну открытку и, улыбаясь, отдал Люку. — Вот этот город. А это гора Корковаду. Там статуя Христа Искупителя — он правильно произнес по-португальски «Cristo Redentor». — Правда, огромная? Мама обещала, что я туда поеду. Но это далеко, и мы пока не накопили денег.

Люк молча смотрел на почтовую открытку, затем поднял глаза на Кимберли. Она увидела едва сдерживаемую ярость и глубоко затаившуюся угрозу.

— Люк…

— Не здесь и не сейчас, — процедил он сквозь зубы и снова повернулся к ребенку.

Кимберли застыла, наблюдая, с каким вниманием и добротой он смотрит на сына.

— Очень красивая открытка. И город замечательный. — Люк с нежностью пригладил темные кудряшки Рио. — А эти рисунки — твоя работа?

— Я буду художником, — сообщил Рио и, вложив ладошку в руку Люка, подвел его к стене. — Вот эта картина — моя самая любимая.

Люк кивнул и серьезно сказал:

— Понятно, почему. Здорово нарисовано.

У Кимберли сжалось сердце… теперь от чувства вины.

Она приняла неправильное решение.

Она лишила Люка сына. А сына лишила отца. Но как еще она могла поступить?

— Можешь взять картинку, если хочешь, — предложил Рио.

Люк от волнения не мог проронить ни слова. Наконец, проглотив слюну, он с трудом произнес:

— Спасибо. Конечно, хочу.

Люк аккуратно открепил рисунок и бережно, словно бесценный предмет, взял в руки. Снова опустившись на корточки, он продолжил разговор с сыном. Он задавал вопросы, он слушал и отвечал. Кимберли стояла неподвижно. Она была ошеломлена. Когда он успел научиться общению с детьми? Он говорит с шестилетним ребенком о футболе, о рисунках и обо всем, что интересует Рио.

Наконец Люк взглянул на свой «Ролекс» и неохотно произнес:

— К сожалению, мне пора идти.

— А еще придешь? — спросил Рио.

— Конечно. Очень скоро.

У Кимберли больно застучало сердце.

— Люк…

Он остановил на ней тяжелый взгляд и ледяным тоном сказал:

— В восемь часов за тобой заедет мой шофер. Вот за ужином мы и поговорим.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кимберли задержалась перед дверью гостиничных апартаментов Люка. Ей было необходимо взять себя в руки. А если он до сих пор сердит на нее? Она глубоко вздохнула. Легкой встречи с ним не получится. Она снова и снова задавала себе вопрос, который мучил ее семь лет: правильно ли она поступила, оставив попытки сказать Люку правду? Люк вовсе не пришел в ужас, поняв, что у него есть сын. Да, он был потрясен, разозлен, — но не ужаснулся. Его реакция еще раз убедила ее в том, как плохо она знает Люка.

И вот теперь он ждет от нее объяснений. Охранник проводил Кимберли в огромных размеров гостиную и тут же исчез, оставив наедине с Люком, который стоял спиной к окну и молча смотрел на нее. Красивое лицо Люка было холодным и непроницаемым, он стоял, расставив ноги, словно готовый к нападению хищник. Молчание давило, и Кимберли первая не выдержала напряжения.

— Люк… — Она впилась ногтями в ладони.

— Я не желаю говорить ни о чем, пока мы не разберемся с шантажистом. Очевидно, кто-то действительно угрожает моему ребенку. Где письмо? — Он протянул руку, и она, вытащив конверт из сумочки, отдала ему.

— Но нет никаких улик, чтобы узнать, кто это…

— Уликами займешься не ты. — Люк отдал приказ по мобильному телефону, и спустя минуту вошел мужчина, в котором Кимберли узнала начальника охраны.

Он быстро переговорил с Люком, взял письмо и, уходя, обнадеживающе улыбнулся Кимберли.

— Почему он ничего у меня не спросил? — удивилась она.

Люк усмехнулся.

— Я не мешаю работать своим людям. Рональдо прекрасно справляется с обязанностями. При необходимости он задаст тебе вопросы. А пока что Рио будут круглосуточно охранять и дома, и вне дома.

У Кимберли от страха сдавило живот.

— Ты считаешь, что ему до сих пор угрожает опасность?

— Он — мой сын, — холодно ответил Люк, — и одного этого достаточно, чтобы ему угрожали.

Его будут охранять все время, пока я не увезу его в Бразилию.

Комната закружилась у нее перед глазами.

— Ты не увезешь моего ребенка в Бразилию! Я понимаю, как ты зол, но…

— Нашего ребенка, Кимберли. Мы говорим о нашем ребенке, а то, что я чувствую в эту минуту, даже отдаленно не напоминает злость, — мягким, но зловещим тоном, от которого по телу Кимберли поползли мурашки, сказал он. — Я жду объяснения, хотя нет такого объснения, которое могло бы дать ответ на вопрос, почему ты не сообщила мне, что я был отцом целых шесть лет.

— Я объяснила тебе это две недели назад…

— Только потому, что тебе понадобилась моя помощь! Если бы не письмо с угрозой, я бы никогда ничего не узнал. Это так? — Он ходил взад и вперед по гостиной, и его глаза гневно сверкали.

«А собственное поведение его не возмущает!»

— Я не должна ни в чем оправдываться, Люк. — Голос у нее дрожал, но она не позволит себя запугать. — Ты отвратительно обошелся со мной.

— И ты меня наказала? В отместку за то, что я порвал с тобой, ты лишила меня права узнать о существовании моего ребенка?

— Нет! — взорвалась она. — Но за свои поступки следует отвечать. Спать со мной ты хотел, но желания узнать, не беременна ли я, у тебя почему-то не возникало!

Он сдвинул брови и процедил сквозь зубы:

— Я не исключал такой возможности, но я предохранялся. Ты не могла забеременеть.

— И на этом твоя ответственность кончилась? Жаль тебя разочаровывать, но твои «меры безопасности» не сработали. Я поняла, что беременна, на следующий день после того, как ушла от тебя, — с горечью произнесла она.

— Раз ты была еще в Рио-де-Жанейро, когда узнала, что беременна, то тебе ничего не стоило найти меня и сказать об этом.

— Какая у тебя избирательная память! Но ты ведь не подпустил меня к себе! — Кимберли, дрожа, тряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам.

Его взгляд был холоден словно лед.

— Дело не в нас, а в ребенке. Ты обязана была сказать мне о нем.

— Но как?! — Она едва не задохнулась от негодования. — Ты что, не понимаешь, что до тебя невозможно добраться? Легче увидеть королевскую особу, чем получить аудиенцию у тебя!

— Ты говоришь глупости…

— Это не глупости. — Она смахнула пряди с бледного лица. — Ты совершенно недоступен для общения. Я не смогла проникнуть сквозь стену из твоих телохранителей и невозмутимых секретарш, чтобы сказать тебе хоть одно слово.

— Ты, наверное, не очень-то старалась.

Его несправедливость жгла как соль на открытой ране. Кимберли обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

— Я дважды звонила, и ты дважды отказывался говорить со мной. А когда я сделала последнюю попытку сказать тебе, что я беременна, и пришла в твой офис, все, что ты сделал, это дал указания шоферу отвезти меня в аэропорт. Ты хотел, чтобы я уехала, и я уехала.

— Я думал, что ты хотела поговорить о наших отношениях. — Он чуть-чуть смутился.

— Нет. Я хотела сказать тебе о моей беременности. А теперь ты обзываешь меня вымогательницей… — Она сунула руку в сумочку и вытащила кипу бумаг. — Это счета. Вот на что я потратила деньги… включая последнюю упаковку памперсов. Счетов на модные дамские туфли ты не найдешь. Мне претило тратить твои деньги, Люк, но я сделала это ради Рио. — Она вложила ему в руки чеки.

Он потерял дар речи и, побледнев, уставился на бумаги, потом швырнул их на диван.

— Я ни за что не оставил бы ребенка…

— Но к ребенку прилагается мать. Сложно, да? Неужели ты изменил бы свой образ жизни плейбоя ради сына?

Он в замешательстве запустил пальцы в гладко причесанные волосы.

— Я не знаю, что бы я сделал… но узнать обо всем… вот так… это тяжело…

— Тяжело? А не тяжело узнать, что ты беременна, а тебе всего восемнадцать, и ты без работы, и одна в чужом городе? Вот это по-настоящему тяжело, Люк!

— Но тебе могла помочь семья…

Она подавила боль — ей трудно было признаться в том, что родители отвернулись от нее, когда она попросила о помощи.

— Родители не одобряли моей карьеры модели, а что уж говорить, когда я стала твоей любовницей и отказалась от всего, лишь бы быть с тобой.

— Они могли бы помочь тебе…

— Могли бы. Но люди не всегда поступают так, как следовало бы. — Она бросила на него многозначительный взгляд и увидела, что у него на щеках заалели два пятна. — Единственной поддержкой стали для меня твои кредитные карточки, Люк. И хватит твердить, что я плохо поступила, и нечего изображать из себя праведника! Может быть, тебе стоит пересмотреть собственные взгляды на жизнь. — Она подхватила сумочку и, задыхаясь, пошла к двери — ей необходимо было глотнуть свежего воздуха.

— Ты не уйдешь отсюда, — остановил ее твердый голос Люка.

Она вызывающе посмотрела на него.

— Установи за мной слежку! Наш разговор никуда не приведет, а я устала.

И, не оборачиваясь, ушла.

Всю ночь Кимберли перебирала в памяти разговор с Люком. Когда утром она сидела за чашкой крепкого кофе, раздался звонок в дверь — это пришел он. Судя по темным кругам под глазами, он тоже провел бессонную ночь.

— Я могу войти? — неуверенно спросил он.

— Зачем? Чтобы снова обвинять меня? У него дернулась щека.

— Никаких обвинений не будет. Но согласись — мы должны кое-что обсудить.

— Не уверена, что у нас получится. Черные глаза Люка гневно сверкнули.

— Meu Deus, я стараюсь изо всех сил, а ты — нет!

— Люк, при чем здесь наши с тобой старания? Рио — вот кто важен. Я не доверяю твоему характеру.

— Чем мой характер плох? Да, я был зол, но сегодня я успокоился, и Рио я не испугаю. Разве вчера он выглядел испуганным?

— Нет. Но он не знал, кто ты. И ты можешь испортить ему жизнь, а я этого не допущу.

У Люка напряглись скулы.

— Я не собираюсь никому портить жизнь.

— Разве? А твое вчерашнее поведение?

— Возможно, я был немного несправедлив к тебе… — признался он.

Как же ей хотелось дать ему пощечину!

— Немного?

Он смущенно пожал плечами.

— Хорошо — больше, чем немного. Но все это в прошлом, а мы должны поговорить о будущем.

— Да ну? — Кимберли рассмеялась. — И забыть о прошлом? Как удобно.

Он выругался себе под нос.

— Я сожалею о случившемся, но прошлое есть прошлое, а главное, о чем надо думать, — это будущее.

Кимберли недоверчиво покачала головой.

— Meu Deus, чего ты от меня хочешь? — У него был вид человека, загнанного в угол. — Изменить то, что произошло, я не могу, но исправить могу. Нам надо поговорить.

— Мы сказали все, что хотели, прошлым вечером.

Люк тяжело вздохнул и бросил через плечо взгляд на поджидавшую его на улице машину.

— Может, ты меня впустишь? Или мы попадем в заголовки завтрашних газет.

Кимберли понимала, что не стоит откладывать неизбежное, и пошире растворила дверь. Люк быстро прошел мимо нее на кухню.

— Приятная комната. — Он посмотрел на двустворчатое, доходящее до пола окно в садик. — Очень мило. Удачное приобретение. Цена квартиры, должно быть, значительно возросла с тех пор, как ты ее купила.

— Ты всегда думаешь только о деньгах и вложениях капитала?

— Нет, иногда я думаю о сексе, а теперь у меня есть ребенок, о котором я думаю. — Люк огляделся и неожиданно спросил: — Ты живешь здесь с Джейсоном? Это с ним ты разговаривала по телефону?

— Да. — Кимберли поставила на плиту кофейник. — Он мой единственный друг.

— Хорошо, что мне известно о его сексуальных предпочтениях, которые не распространяются на красивые модели.

— Это ты к чему?

— Да к тому, что иначе я свернул бы ему шею.

— Люк, мы с тобой больше не вместе, — напомнила ему Кимберли, наливая кофе в кружки, — так что твоя ревность нелепа. Я могла бы жить с кем угодно.

— И ты с кем-то жила? — грозным голосом спросил Люк.

У Кимберли вырвался вздох.

— Нет, Люк, не жила. У меня был ребенок, я работала и очень уставала. Последнее, о чем я думала, так это о мужчинах. К тому же мой опыт с тобой отвратил меня от мужчин на всю оставшуюся жизнь.

— Не на всю, — тихо произнес он, поднося кружку ко рту. — Могу напомнить тебе последние две недели.

Она с трудом сделала глоток.

— Это — другое дело.

— Не другое. — Он задумчиво и пристально смотрел на нее. — Возможно, ты так говоришь потому, meu amorzinho, что не смогла найти мужчину, с которым чувствовала бы то же, что со мной.

Какая наглость! Но вредный тоненький голосок в мозгу нашептывал Кимберли, что Люк абсолютно прав.

— Ты — законченный эгоист.

— Я просто говорю правду. Чтобы наш брак оказался удачным, надо быть честными друг с другом.

Она едва не уронила кружку с кофе.

— Наш брак? Какой брак?

Он пожал плечами с таким видом, словно брак входил и раньше в его планы.

— У нас общий ребенок, поэтому имеет смысл завести и другие общие дела.

— У нас нет общих дел. — Слова застряли у нее в горле.

Он нахально улыбнулся.

— А прошедшие две недели? Разве это не доказательство?

— Ты опять о сексе! — Кимберли вскочила. Она не верила своим ушам. — На сексе брак не строят.

— У нас есть сын, — холодно ответил он. — Для брака этого вполне достаточно.

Она снова села.

— Ты ошибаешься.

Люк удивленно уставился на нее.

— Разве так отвечают на предложение выйти замуж?

— Вероятно, не так, но ты не сделал мне предложения выйти за тебя, — с горечью сказала она и, встав, стала ходить по крошечной кухне, чтобы хоть немного успокоиться.

— Я еще ни разу не делал предложения… — Люк тоже поднялся.

— Тогда тебе следует попрактиковаться. Возможно, с четвертой или пятой попытки у тебя получится.

Он протянул руку и схватил ее за кисть.

— Хватит ходить туда-сюда. Послушай меня. Ты знаешь, сколько женщин были бы счастливы услышать от меня эти слова?

— Какие? «У нас общий ребенок, поэтому имеет смысл завести и другие общие дела»? Что-то не похоже на волшебную сказку.

— Хватит шутить…

— Разве похоже, что я шучу? — Она хотела вырвать руку из его железных пальцев, но тщетно. — Люк, мне совсем не до шуток. Ты оскорбил меня.

— Meu Deus, каким образом? — Он смотрел на нее с плохо скрываемым раздражением. — Я прошу тебя выйти за меня замуж.

— А зачем? Лишь потому, что это честь, которую ты оказываешь немногим?

— Да потому, что так лучше для ребенка, — прорычал он. — И потому, что обычно женщины хотят этого от мужчин.

Да, она хотела этого, но… чтобы все произошло по-другому.

— Ты такдумаешь? — с иронией спросила она. — Так вот — не я, Люк. Для меня ничего нет хуже, чем связать свою жизнь с тобой.

— Ты сказала, не подумав.

— Я хорошо подумала. Брак с тобой — это кошмар. Ты собственник и никуда меня не пустишь. По вечерам мы будем сидеть дома… вернее, лежать в постели, так как твои представления о времяпрепровождении — это секс, поэтому наряды мне ни к чему. А как насчет любви и привязанности?

Он возмущенно взмахнул рукой.

— Да, между нами нет любви, но брак может быть удачным и подругам причинам.

— По каким? — Она была вне себя от негодования. — Для того, чтобы брак удался, надо, по крайней мере, проводить в обществе друг друга какое-то время, и желательно одетыми. Это минимум, Люк. Особенно когда есть ребенок.

Люк задумчиво смотрел на нее.

— Значит, если мы будем проводить время вместе, ты скажешь «да»? Это твое условие? Условие?

— У тебя все звучит как деловые переговоры.

Он пожал плечами.

— В какой-то мере это так. Ты что, хочешь, чтобы Рио рос без отца?

Она закусила губу.

— Нет, но…

— Итак, если мы найдем способ дружно ужиться, будешь ли ты довольна?

— Ну, да, хотя…

— Какие твои условия? Кимберли молча смотрела на Люка.

— Это не так-то просто. Я…

— Очень просто. Скажи, чего ты хочешь, и ты это получишь.

Любовь. Она хотела любви.

— Выходит, я говорю тебе, чего я хочу, ты говоришь «да» и мы поженимся.

— Правильно.

Он улыбнулся и облегченно вздохнул. Наконец-то она его поняла!

— А потом ты вернешься к своим прежним привычкам.

Он нахмурился.

— Я хочу, чтобы наш брак был удачным…

— Но, Люк, ты никогда не любил связывать себя обязательствами. Долго ли ты выдержишь? Месяц? Два?

— Раньше не было ребенка. Я сделаю все, чтобы наш брак не распался.

— На самом деле? Сделаешь все?

— Все.

Чем она рискует?

— Хорошо. — Она скрестила руки на груди и склонила набок голову. — В таком случае в течение следующего месяца все наши встречи происходят… в одежде. Ты будешь выводить меня в свет и гулять с Рио. Мы будем вести себя как семья. И каждый вечер ты будешь привозить меня домой в десять часов. Никакого секса, ни со мной, ни с кем-либо еще. Если я увижу в прессе хоть одну изобличающую тебя фотографию, наш уговор теряет силу.

Он не мог поверить тому, что услышал, и это было написано у него на лице.

— Никакого секса?

Кимберли с трудом удержалась от смеха.

— Никакого. Таким образом ты докажешь, что быть хорошим отцом для тебя главное. И мы сможем проверить, получится из нас семья или нет. Если да, то я выйду за тебя.

— Согласен. — Он встал и подошел к ней. — Я принимаю твои условия.

— Все?

— Все.

— Ты согласен?

— Согласен. И очень скоро я произнесу это слово на свадебной церемонии, meu amorzinho, потому что и тебе, и Рио очень понравится мое общество.

— Прекрасно, — сказала она. — Договорились.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Прошел месяц. Кимберли сидела у себя в гостиной и размышляла о том, что же произошло в ее жизни. Комнату наполнял запах свежих цветов, присланных утром от Люка, а у нее на шее красовалось ожерелье, которое он подарил накануне вечером, когда они обедали вдвоем. Она ошибалась, полагая, что Люк не сможет поддерживать отношения вне спальни: общаться с ним оказалось на удивление приятно — он раскрылся с неожиданной стороны. Но она снова и снова повторяла, что он ее не любит и что этот чудесный, романтичный месяц лишь прелюдия к их браку, а брак нужен ему для того, чтобы завладеть сыном. Тем не менее эти мысли не мешали ей чувствовать себя счастливой. И сегодня она… скучала по Люку. Ему пришлось улететь по делам в Париж, и она поглядывала на часы, предвкушая их встречу.

Как только он объявил ей о своем намерении жениться, то сразу же связался со своими юристами, изменил завещание и отдал ей на подпись уйму документов, которые обеспечивали будущее Рио. И он проводил много времени с сыном, забирал из школы, гулял с ним и развлекал. Рио без конца задавал Люку вопросы, а тот терпеливо отвечал и рассказывал о себе. Он становился все более открытым. И не только с Рио. У Люка и Кимберли вошло в привычку обедать в ее садике около кухни. Домашняя, приятная обстановка располагала к искренним разговорам. Кимберли узнала, что родители Люка умерли, когда ему было тринадцать лет, и что его приютила Мария, та самая женщина, которую он сделал своей личной помощницей. Мария работает у него уже двадцать лет. Кимберли подумала, что, возможно, Люк все же способен связать себя обязательствами — ведь он отплатил Марии за ее заботу о нем. А обязательства перед сыном? Судя по всему, он готов к этому. Но что касается ее самой, то Кимберли и не пыталась обмануть себя — Люк старается укрепить с ней отношения из-за ребенка. С ее разрешения он сказал Рио, кто он. Мальчик пришел в восторг: этот необычный, красивый, живой и веселый дядя — его отец! И у Кимберли пропали все сомнения относительно того, правильно ли она поступает, собираясь выйти замуж за человека, который ее не любит. Она не лишит своего ребенка возможности вырасти в нормальной семье!

А Люк выполнял все ее условия. И, кажется, делал это легко и без усилий. Кимберли спрашивала себя: кому не хватает секса, ей или Люку? За последний месяц Люк не сделал ни одного неверного шага. Он целовал ее только в щеку, когда они встречались и прощались… и все. А она сходила с ума от желания. Она думала об этом и сейчас, делая наброски колье для богатой клиентки-француженки. Карандаш летал над листами бумаги, и под ее рукой рождался оригинальный рисунок. Кимберли взглянула на часы: она пообещала Рио забрать его из школы на полчаса раньше, чтобы они успели встретить Люка в аэропорту. Зазвонил телефон. Это Люк! Она поднесла трубку к уху и прижала плечом, так как руки у нее были заняты рисунками.

Но это был не Люк. Она узнала голос и побледнела.

— На этот раз вы сорвали куш.

Листы вылетели из мгновенно онемевших пальцев.

— Чего вы хотите?

— Если вы об этом спрашиваете, то вы глупее, чем кажетесь.

— Мы… уже вам заплатили. — Кимберли судорожно сжимала телефон. — Целое состояние. Вы же обещали…

— А обстоятельства изменились. Теперь вы богатая дама. На этот раз я хочу десять миллионов.

Она прикрыла глаза.

— Это невозможно.

— Но вы заловили миллиардера.

— Это не мои деньги. Я не могу…

— Жаль. Прощайте.

— Подождите! — Кимберли вскочила, вне себя от ужаса. — Не вешайте трубку!

— Вы стали сговорчивей?

Что ей остается? Глаза налились слезами, и она еле слышно прошептала:

— Да. Я… все сделаю…

В ответ послышался злорадный смех.

— Вот теперь вы рассуждаете разумно. Я в хорошем настроении и поэтому даю вам двадцать четыре часа, чтобы достать деньги. Через день я позвоню. Но если вы сообщите в полицию или Санторо, то сделка не состоится.

Двадцать четыре часа?

Каким образом она достанет деньги? Она не сможет…

— Я не скажу Люку. Обещаю, но…

Она не успела договорить, как связь оборвалась.

— Что именно ты мне не скажешь? — раздался ледяной голос, и телефон со стуком упал на пол из ее руки.

Кимберли, остолбенев, смотрела на Люка.

— Ты рано…

— Вижу, что мои усилия провести побольше времени с семьей тебя не обрадовали. — Он прошел в комнату и захлопнул за собой дверь. — Я весь месяц из кожи вон лез, стараясь тебе угодить, а у тебя от меня секреты. Выходит, что нечестно ведешь себя ты, а не я.

У нее все мысли были только о Рио. Она задыхалась от страха за ребенка.

— Я… у меня нет секретов.

Она не может с ходу сообразить, что ей делать. Ей необходимо остаться одной и все обдумать, а Люк возвышался над ней, решительный и властный.

— Что же такое ты обещала не говорить мне? И кому обещала?

— Я сейчас не могу об этом говорить. — Кимберли опустилась на колени и начала собирать с пола рисунки, но руки дрожали и не слушались, а слезы жгли глаза. — Мы можем сегодня же улететь в Бразилию? — вырвалось у нее. — Все втроем? Люк, пожалуйста!

Люк с плохо скрываемым удивлением посмотрел на нее.

— Но школьный семестр еще не закончился. Ты же сама хотела дождаться летних каникул. Ты забыла?

— Я помню, — запинаясь, выговорила она, продолжая собирать листы бумаги, которые тут же опять вываливались из рук. — Я передумала. Я хочу, чтобы мы улетели сегодня. Как можно скорее.

Люк ничего не понимал.

— Ты вдруг захотела немедленно улететь в Бразилию? Но почему?

Кимберли плохо соображала. Мозг отказывался работатать.

— Почему ты задаешь столько вопросов?

— Да потому, что ты не даешь мне вразумительного ответа, — прорычал он и рывком поднял ее на ноги. — Оставь свои рисунки и посмотри мне в глаза. Мы должны поговорить.

— Не сейчас. Я сейчас не могу. — Господи, что будет с Рио, если она скажет Люку правду? — Да и говорить не о чем.

Он разжал руки, и она чуть не упала.

— Замечательно, — холодно произнес он. — Выходит, я был сумасшедшим, когда поверил, что у нас могут сложиться семейные отношения. Что ж, занимайся своими делами, а я еду к себе в офис и вернусь позже, чтобы забрать Рио из школы. Мы пойдем с ним в кафе. Потом мой юрист свяжется с тобой и обсудит дальнейшие планы. Я согласен — брак нам не нужен. Я не могу жениться на женщине, чье поведение мне совершенно непонятно.

Ей хотелось спрятаться в его надежных объятиях и рассказать ему все, но вместо этого она неподвижно стояла и сквозь дымку слез смотрела, как он выходит из комнаты.

Снова зазвонил телефон. На этот раз звонили из школы с сообщением, что Рио исчез.

Люк направился к своему автомобилю. Он с трудом сдерживал ярость от охватившей его ревности. Виноватое лицо Кимберли стояло у него перед глазами. Он был абсолютно уверен, что ее секрет — мужчина. Ведь не зря она наложила запрет на секс с ним, с Люком. Она наверняка проводила ночи с другим.

Он вылетел из Парижа раньше, чем планировал, потому что внезапно почувствовал вспыхнувшее желание быть рядом с Кимберли. И что он застал? Она пришла в ужас, увидев его. Мечты о романтическом союзе разбились вдребезги. Редкой красоты брильянтовое кольцо, которое он с такой тщательностью выбирал для нее, так и осталось лежать в кармане как жестокое напоминание о несбывшихся надеждах. Люк заскрежетал зубами при одной лишь мысли о том, что она дарила свою любовь кому-то другому, а не ему. Ясно, почему она побелела, а ее зеленые глаза смотрели на него с ужасом.

Но, когда первый всплеск ревности немного утих, он нахмурился, вспоминая все подробности их встречи, и вдруг замер на месте.

Рисунки валялись на полу, когда он вошел, и она уже была бледна как полотно.

Мозг работал стремительно и четко. Значит, не он причина ее страха. Бумаги на полу… Она уронила их раньше. При нем она уронила только телефон. А потом в отчаянии стала умолять его увезти их с Рио в Бразилию. Зачем ей Бразилия, если в ее жизни есть другой мужчина? Тут что-то не то. Люк выругался. И почему женщины все усложняют?

Зазвонил мобильник, и Люк увидел высветившийся номер Кимберли.

Она прошептала всего три слова:

— Ты мне нужен.

Кимберли, сжавшись в комок, сидела на полу. Ее так сильно трясло, что она не могла вымолвить ни слова.

— Успокойся и снова повтори, что тебе сказали в школе. — Джейсон поднес к ее губам стакан с бренди, но она оттолкнула его руку.

Послышались твердые шаги. Это Люк! Она едва опять не разрыдалась, теперь от облегчения.

Он вошел и мрачным взглядом окинул комнату: Джейсон со стаканом в руке наклонился к заплаканной Кимберли. Два шага — и он уже около нее.

— Выкладывай все и с самого начала, — приказал он.

Легко подняв Кимберли с пола, он сел в ближайшее кресло и посадил ее к себе на колени. Кимберли ощутила под ладонью крепкие мускулы. Он с ней! Но у нее нет времени расслабляться.

— Его похитили.

— Кого?

— Рио. Мне дали двадцать четыре часа, чтобы достать деньги, но из школы только что позвонили… Он исчез.

— Какая ерунда. — Люк прищурился, пытаясь понять смысл сказанного. — Тебе опять звонил шантажист?

Кимберли бросила на Джейсона беспомощный взгляд, не зная, что говорить и что делать.

— Расскажи ему все, — заявил Джейсон. — Мы же знаем, что Люку лучше не возражать — он такой упертый.

— Спасибо. — Люк насмешливо взглянул на Джейсона.

— Считайте это комплиментом вашим незаменимым качествам.

Кимберли дрожала от страха, но Люк был совершенно спокоен.

— Что, если они узнают? Я пообещала ничего тебе не говорить. Меня заставили.

Люк вынул телефон, быстро сделал один за другим три звонка и ровным, холодным тоном дал указания на своем родном языке. Спрятав телефон в карман, он легонько потряс Кимберли.

— Ты должна была сразу же сказать мне. Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы кто-нибудь украл нашего ребенка?

— Наверное, должна…

Для Кимберли мелькнул свет в конце темного туннеля отчаяния. Люк такой сильный… и надежный!

— Каким образом шестилетний ребенок мог пропасть из школы? — недоумевающе произнес Джейсон.

Несмотря на тепло рук Люка, Кимберли продолжала дрожать.

— Его кто-то забрал.

— Успокойся, meu amorzinho. — Голос Люка звучал уверенно. — Никто его не забирал. Это невозможно, так как мои охранники не спускают с него глаз.

Зазвонил телефон Люка, и он ответил. Лицо его было по-прежнему бесстрастно.

— Как я и думал, все в порядке — Рио цел и невредим. Перестань волноваться, minha docura.

— Его нашли? — сдавленным шепотом спросила Кимберли.

Люк убрал пряди спутанных волос с ее заплаканного лица.

— Его забрал мой охранник — Рио побежал через дорогу в-кондитерскую. Наверное, хотел купить мне сладостей в подарок.

— Мы собирались тебя встретить, но ты прилетел раньше…

— Эту ошибку я постараюсь больше не повторять, — сказал Люк. — Рио доставят ко мне в гостиницу, и я отвезу тебя туда. Но сначала умойся, чтобы он ничего не заподозрил.

— А этот человек? Он дал мне двадцать четыре часа…

— Это не твоя забота. Уже известно, кто он и где находится. Им займутся.

Глядя на сурово сжатые губы Люка, Кимберли поняла, что шантажисту не поздоровится, раз он осмелился угрожать их ребенку.

Она сполоснула лицо в ванной, но когда вышла оттуда, то ее ждали только два телохранителя, чтобы отвезти в гостиницу.

Люк уже ушел.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Оставшийся день Кимберли провела с Рио в гостиничном номере Люка. Несмотря на присутствие телохранителей, она не спускала глаз с сына. Время шло, а Люка все не было, и Кимберли поймала себя на том, что начинает волноваться не только за ребенка.

А если с Люком что-то случилось? Рио уже давно сладко спал, когда в номер вошел Люк.

— Слава богу… я так беспокоилась. Никто не хотел сказать, где ты.

— Почему ты беспокоилась? — Расстегнув ворот рубашки, он направился к ней. — Рио в полной безопасности.

— Но я боялась… могло что-нибудь случиться с тобой, — призналась она и прикусила язык, испугавшись, что сказала лишнее.

Ее любовь и забота ему не нужны.

И вдруг она поняла, что не сможет выйти замуж за Люка, так как это будет нечестно. В конце концов, он встретит женщину, которую полюбит, а она, Кимберли, не хочет стоять на пути его счастья.

Люк взял ее за руки.

— Тебе пора научиться доверять мне, meu amorzinho, — он приподнял ей подбородок и заставил посмотреть на него, — особенно если дело касается шантажистов.

Кимберли затаила дыхание.

— Ты его нашел? — вымолвила она.

— Разумеется.

— Спасибо. Огромное спасибо. — Облегчение было настолько велико, что слова произносились с трудом.

Он неожиданно отпустил ее и отошел в сторону.

— В твоих последних бедах виноват только я, minha docura, поэтому воздержись от благодарностей.

— Я не понимаю…

— Я имею в виду шантажиста. Он работал у меня. — Люк удрученно взмахнул руками, взъерошил волосы и отошел к окну. — Я его уволил семь лет назад за воровство. Он был водителем. Подозреваю, что он услышал какие-то твои разговоры, которые потом использовал.

Кимберли уставилась на Люка.

— Но я никогда…

— Никогда? — Люк криво усмехнулся.

— О господи! Когда я в последний раз попыталась увидеться с тобой и пришла в твой офис, ты велел шоферу отвезти меня в аэропорт. Я тогда позвонила Джейсону и спросила, могу ли я пожить у него…

— И естественно, ты объяснила, почему, — закончил Люк. — Вот и ответ.

— Значит, во всем виновата я, — прошептала Кимберли.

— Это не так. Я виноват в том, что отослал тебя, не выслушав. — Люк замолчал, и Кимберли увидела, как он бледен, несмотря на бронзовый загар. — Я виноват во всем, что случилось с тобой, и сожалею об этом.

Она была потрясена. Люк Санторо извиняется!

— Но больше всего я сожалею о том, что не поверил тебе, когда ты сказала, что тебя шантажируют, и просила пять миллионов долларов, а мне удобнее было представить тебя хладнокровной вымогательницей.

— Но почему ты так решил?

Он раскинул руки, как будто ответ был очевиден.

— Лучше было счесть тебя такой… чем поддаться искушению вернуть тебя. Знаешь, я лишь недавно наконец понял, что ты даже не представляешь, насколько я богат…

— Честно говоря, я никогда об этом не думала.

— В отличие от всех других женщин, которые у меня были, — хриплым голосом произнес он. — Все, о чем ты просила, — это поговорить с тобой. Материальная сторона тебя не интересовала. Когда ты рассказала мне про Рио, я мог бы догадаться, что ты говоришь правду.

Да она готова простить ему все!

Она покраснела и поспешила сказать:

— Я могу представить, как ты был зол на меня. Я потратила твои деньги.

— То, сколько ты потратила, ничто по сравнению с твоими предшественницами, — сухо сообщил он.

— Если ты считал меня вымогательницей, то почему хотел спать со мной? Мне это совершенно непонятно. Семь лет назад мы расстались, потому что я тебе надоела.

Он сморщился.

— Если бы надоела… Она застыла.

— Но ты выгнал меня. — Да.

— Ты устал от меня…

— Сомневаюсь, что когда-либо устану от тебя, meu amorzinho. И вот по этой причине я хотел, чтобы ты уехала.

Кимберли ничего не могла понять. Выходит, все годы она обманывалась?

— Ты твердо знал, что я уеду?

— Конечно. Ты была одержима мной. Вот я и решил, что если ты увидишь мою фотографию с другой женщиной, то это положит конец нашей связи.

— Не может быть… Мне было очень больно. Он вздрогнул, словно от удара.

— Понимаю и очень сожалею об этом. Может, тебе будет немного легче, если ты узнаешь, что это была инсценировка. Я попросил фотографа сделать фотографии, а остальную часть вечера провел один… напившись до бесчувствия.

Она потерла лоб.

— Тебе наскучила моя любовь… потому что ты меня не любил.

Он печально усмехнулся.

— Ты ошибаешься — я чувствовал то же самое, что и ты… и это меня испугало.

Повисла тишина. Кимберли молча смотрела на Люка.

— Ты чувствовал то же самое? — Да.

Сердце колотилось сильно и громко. Она нервно облизала губы.

— Ты обвинил меня в том, что я играю…

— Мужчина может сказать что угодно, лишь бы его не поймали на крючок. — Люк смущенно потер затылок. — Я, видно, один из таких. Я не знал, что мне делать, поскольку впервые в жизни был в тупике. Как ты думаешь, почему я отказывался видеть тебя? Да просто боялся, что не смогу тебя прогнать. А когда узнал, что ты потратила мои деньги, то почувствовал облегчение, потому что смог поставить тебя на одну доску с другими женщинами.

До Кимберли все еще не доходил смысл его слов.

— Если ты меня любил, то зачем было отталкивать меня?

— Да потому, что я не хотел влюбляться! Я всю жизнь этого избегал и выбирал жестких, холодных, жадных до денег женщин. Мне казалось, что я не смогу полюбить. Но я ошибся. С тобой все было иначе.

— Что плохого в том, чтобы быть влюбленным, если это обоюдно?

Красивое лицо Люка омрачилось. Он отошел к окну и повернулся к ней спиной.

— Мой отец так сильно любил маму, что, когда она умерла — мне было тогда тринадцать, — жизнь для него кончилась. Он потерял интерес ко всему. Я видел, как крепкий мужчина превращался в рухлядь. Отец перестал работать, мы лишились дома, и в конце концов он умер.

У Кимберли разрывалось сердце от боли за того тринадцатилетнего мальчика. Она хотела подойти к Люку, обнять его, но удержалась.

— И ты поклялся, что подобное с тобой никогда не случится…

— Оно и не случилось. — Он повернулся и обжег ее взглядом. — До тех пор, пока не встретил тебя. То, что я испытывал к тебе, так меня испугало, что я отказывался даже себе в этом признаться.

— Лучше бы ты поговорил со мной…

— Я не хотел ничего рассказывать. И я поклялся, что со мной никогда не произойдет того, что произошло с отцом. — Он грустно улыбнулся и честно признался: — Но когда ты появилась у меня в офисе полтора месяца назад, я не смог отказаться от того, чтобы снова спать с тобой. Я убедил себя, что двух недель достаточно, чтобы излечиться. Мне плохо без тебя, meu amorzinho.

Прилив счастья охватил Кимберли.

— Я и не предполагала этого…

— Я же отправился следом за тобой в Англию. Разве это ничего тебе не объяснило?

— Я думала, что причина тому — секс.

— Не только. И прошедший месяц это доказал.

Кимберли кусала губу, не осмеливаясь задать один вопрос:

— А теперь, Люк… что теперь?

— И ты еще спрашиваешь? — Он пронзил ее тяжелым взглядом. — Целый месяц я думал только о тебе, делал то, что ты хотела, я рассказал все о себе. Но, самое главное, я не поддавался желанию раздеть тебя, стоило тебе войти в комнату. Я даже в губы тебя не целовал. Такого я не делал ни для одной другой женщины. И ты еще сомневаешься, люблю ли я тебя?

Кимберли улыбалась во весь рот.

— Я-то думала, что ты хочешь жениться на мне ради Рио…

— Я хочу жениться на тебе, потому что люблю тебя и не могу без тебя жить, — простонал он и прижал ее к себе. — Я тебя не отпущу, пока не услышу в ответ «да».

Кимберли засмеялась. Люк в своем репертуаре! Глаза у нее вызывающе заблестели.

— Ты снова хочешь всем руководить? Учти — наручники у меня в сумке.

— Когда мы поженимся, то сможешь руководить мной сколько угодно, — хриплым голосом произнес Люк. — Не дразни меня. — Он наклонился и коснулся губами ее губ. — Ты скажешь, наконец, «да», или мне предстоят еще испытания и проверки, прежде чем ты согласишься быть со мной всегда?

Как сладко звучит это слово — всегда!

— Думаю, что ты прошел проверку, — прошептала Кимберли и обвила руками шею Люка. — Мой ответ — да.

— Ты до сих пор меня любишь?

— Я не переставала тебя любить.

Он в восторге рассмеялся и крепче прижал ее к себе.

— А если прямо сейчас я надену тебе на палец кольцо, мы сможем снять запрет с секса?

— Но зачем ждать кольца? — задыхаясь, ответила она.

— Нет, кольцо ты наденешь, — уже властным тоном заявил Люк и извлек из кармана пиджака бархатную коробочку. — Вот оно. Знаешь, что оно означает для каждого мужчины, посмотревшего в твою сторону? Руки прочь, она моя!

У Кимберли дух зашелся, когда она увидела потрясающей красоты брильянт.

— О боже…

— Я купил его в Париже, решив, что ни за что не смирюсь с ответом «нет». — Он надел ей на палец кольцо и снова заключил в объятия.

— А если бы я сказала «нет»?

— Я парень малообразованный и не понимаю такого слова, — ласково гладя ее по голове, ответил он.

Она ощутила его жаркие губы, голова у нее закружилась, ноги подкосились, и, прежде чем окончательно потерять способность говорить, она успела произнести:

— В таком случае мне лучше сказать «да». Люк подхватил ее на руки, прошел в спальню и ногой захлопнул дверь.

notes 

1

 Minha docura (порт.) — сладость моя

2

  Meu Deus (порт.) — Боже мой


на главную | моя полка | | Золотой мальчик |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 5
Средний рейтинг 3.6 из 5



Оцените эту книгу