Уилл Эллиот

Цирк семьи Пайло

Уилл Эллиот

Цирк семьи Пайло

Название: Цирк семьи Пайло

Автор: Эллиот Уилл

Издательство: Центрполиграф

Год: 2012

Страниц: 352

Формат: fb2

АННОТАЦИЯ

Джейми, трудолюбивый и благонамеренный молодой человек стал жертвой цирка семьи Пайло. Цирка, жестокого по своей природе с безумством насилия и опасными номерами. Он оказался под властью самой неистовой группы циркачей - клоунов. Надетая маска высвободи скрытого монстра. Белила на лице превратили Джейми в Джи-Джи, клоуна-новичка, тупого и хладнокровного. Он не знает границ и несет разрушительную силу. Джейми не может поверить, что этот образ создан по его подобию. Перевоплощение становится катастрофическим. Постоянная борьба двух личностей в одном человеке вот-вот обернется трагедией. И, кажется, нет способа сбежать из лишающего рассудка садистского цирка.

Вступление от Катрин Дан

Австралийский писатель Уилл Эллиот прекрасно представляет себе то, о чем говорит американский кинокритик Хольм. Эта роковая смесь жанров является коньком Эллиота. Он умело пользуется ею, преодолевая затруднения морального плана и хорошо владея разговорным языком. Если бы Сэм Спейд или Филип Марлоу исчезли на улице и воскресли в рассказе Франца Кафки, то вы обнаружили бы чтото похожее на искаженную версию жестокого романа Уилла Эллиота «Цирк семьи Пайло».

Эллиот изображает общественное зло посредством черной комедии. Насилие выступает у него в виде фарса и исследуется с бесстрастной позиции. Героимарионетки анатомируются изнутри. И для мрачного замысла Эллиота цирк – превосходная сцена. Мы все увлекались цирком, но Уилл Эллиот считает, что цирк интересуется нами.

Это не равнозначно вызову зрителя из аудитории для помощи фокуснику. Воображаемое похищение у Эллиота столь же брутально и опасно, сколь захват силой или изъятие из нормальной жизни и помещение в тюрьму. Отказ, как бывает в таких случаях, чреват мучениями и, возможно, фатальным исходом. Цирк семьи Пайло вовсе не развлекательное шоу. Эллиота не интересует традиция циркового искусства с его мастерством и грацией, оригинальностью и отвагой. Его занимает необычный цирк нашего воображения.

В настоящее время реальный цирк как экзотика, как приводящее в восторг изменчивое зрелище, ушел из нашей жизни. Он стал больше концепцией, чем действительностью, более метафорой, чем реальностью. И такая концепция мутировала и распространялась, проникнув за пределы шапито, арен и грез, чтобы подцветить или – в зависимости от точки зрения – окрасить любой аспект жизни: от торговых центров и кинотеатров до телеэкранов и видеоигр, одежды, клозетов, кухонных шкафчиков и врачебных кабинетов. Не уберегся даже гараж. Цирк – мощная рекламная кампания. Для благородного ума «цирк» стал эпитетом для вызывающей коррупции в спорте, индустрии развлечений, в религиозной жизни, а также организации семейных ритуалов – от свадеб до похорон.

Цирк как оскорбительный ярлык является, видимо, болезненной реакцией на наше извращенное стремление к цирку порока. Этот цирк, в нашем представлении или воображении, отражает все дурное во многих интерпретациях. Это неоновый кристалл, светящийся всем, что противоречит пуританизму и общественной морали. Цирк – это осыпанная блестками, выдающая желаемое за действительное, бессмысленная опасность, бросающая вызов степенности, извращающая правду, переворачивающая вверх дном природу. Цирк поздно засыпает, выставляет плоть напоказ, не обращает внимания на социальный статус. Цирк полон шума и бесстыдства, самонадеянности и озорства. Цирк не вознаграждает за трюки и прыжки, даже когда они фатальны. Цирк – всегда неприбранный дом, без фундамента и скреп. Он просто разбивает брезентовый шатер и исчезает в ночи, оставляя на траве большое пожелтевшее пятно. Он неотразим. И этим цирком Уилл Эллиот заставляет увлечься самый здравый ум.

Существо, поддавшееся соблазну цирка, – точный эквивалент унылой или даже мрачной тупой обыденности. Жертва Эллиота – герой романа Джейми. Это благонамеренный, работающий неполный день, не теряющий присутствия духа молодой обитатель сырой коммуналки на задворках Брисбена. Джейми трудолюбив, озабочен тем, чтобы не поступать дурно. Это естественная жертва злонамеренной воли цирка семьи Пайло. На него запала самая неистовая группа цирка – клоуны.

Страх перед клоуном – это боязнь неизвестности под маской. Каждый трюкач Хеллоуина знает, что надетая маска высвобождает скрытого монстра. Эллиот прибавляет к этому штрихи колдовства. Белила на лице превращают Джейми в ДжиДжи, клоунановичка. ДжиДжи совсем иное существо. Приятель Джейми клоун Уинстон замечает: «Чем лучше человек, тем подлее клоун», как будто подчеркнутая любезность всегда прикрывает избыточное зло. С этого начинается перевоплощение Джекила в Хайда.^[1] Оно становится катастрофичным, когда ДжиДжи решает убить Джейми.

Цирк семьи Пайло представляет собой спорное владение соперничающих братьев, великана Курта и карлика Джорджа. Курт прилежный исследователь христианской морали. Он изучает многочисленные переводы Библии и навязывает циркачам свои язвительные проповеди. Его особенно восхищает роль Дьявола как «Божьего полицейского», который мучает только тех, кто этого заслуживает. КуртМефистофель, видимо, убежден, что этого заслуживает каждый. Его цирк примыкает к цирку брата, и все его артисты и зрители похищаются – одни на время, другие навсегда.

Постоянные обитатели на время цепенеют и навечно лишают высших демонов воли. Предсказательница будущего в цирке, Шелис, говорит: «Когда возраст и смерть больше не тревожат людей, у них нет необходимости умнеть. Они не боятся играть с огнем». И цирковая труппа Эллиота такая же мстительная, безрассудная и эгоистичная, как мифические божества Олимпа или Вагаллы. Это важно, потому что цирк является источником и причиной любого катастрофичного злодеяния, совершаемого ради и против жизни на земле.

Уилл Эллиот плывет в потоке тематики, которая восходит к ранним литературным произведениям. Одиссей Гомера пережил оккультные эпизоды плена, ужасные и чарующие. Гулливер Джонатана Свифта обнаружил, что в венцах творения порядочность и доброта весьма редкие вещи. «Скотный двор» Джорджа Оруэлла эксплуатировал внутренние источники коррупции и жестокости. «Степной волк» Германа Гессе поглощен спиритическим цирком, Стивен Кинг внушил страх перед клоунами целым поколениям. Мир Эллиота качается у порога ада, он чудовищно конкретен, глубоко тревожен и ужасно смешон.

Это языческий сюжет о рептильном разуме человечества, но интригой он возвышается над произведениями, содержащими примитивное морализаторство. Волшебство обильно, могущественно и основательно. Главный конфликт заключается в древней, бесконечной зороастрийской дихотомии тьмы и света, добра и зла с побеждающим всякий раз добром. Злоба, жадность, высокомерие, трусость, месть и явный садистский восторг правят миром. Это зловещая картина в чернобелом цвете.

Невозмутимая ясность прозы Эллиота заземляет фантастический сюжет. Интрига ускоряется, по мере того как мультипликационные персонажи обнажают множество аспектов необычности, и нас гипнотизирует непрерывный крутящий момент действия.

Классическое определение фарса выражено в словах: «Смешон тот, кто постоянно бьется головой о кирпичную стену». Логика Эллиота неотвратима. Когда мы обвиняем стену, это выглядит ужасно.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Рейд клоунов

Глава 1

БАРХАТНЫЙ КИСЕТ

Машина Джейми остановилась, взвизгнув шинами. Первой его мыслью было: «Я чуть не задавил это» вместо: «Я чуть не задавил его». В свете фар стояло привидение в свободной рубашке с ярким цветистым узором. У привидения были на ногах красные туфли немыслимого размера, полосатые брюки и набеленное лицо.

Джейми сразу насторожил взгляд клоуна, недоумевающий взгляд, говоривший о том, что клоун впервые явился миру, что он впервые видит автомобиль. Привидение выглядело так, словно только что вылупилось из огромного яйца и вышло прямо на дорогу, чтобы застыть неподвижно, как манекен в витрине универмага. Его цветастая рубашка, заправленная в брюки, едва удерживала обвисший живот, пальцы буквально повисли вдоль тела, руки были затянуты в белые перчатки. Под мышками виднелись выцветшие от пота пятна. Привидение пугливо взглянуло на Джейми сквозь переднее стекло, затем потеряло к нему интерес и отвернулось от машины, которая чуть не лишила его жизни.

Часы на приборной панели отсчитали десять секунд с того момента, как машина остановилась. Джейми чувствовал запах горелой резины. За то время, что он водил машину, мир потерял двух кошек, фазана, и вот теперь к нему под колеса чуть не попал дурень в клоунском обличье, В голове Джейми молнией пронеслось все, что могло бы случиться, если бы его нога вовремя не нажала на тормоз: судебные иски, обвинения, бессонные ночи и чувство вины на всю оставшуюся жизнь. Тотчас его охватил сильный гнев. Он опустил стекло и заорал:

– Эй, ты! Убирайся к черту с дороги!

Клоун остался на месте – только его рот дважды открылся и закрылся, хотя он не произнес ни слова. Ярость Джейми возросла до грани срыва. Неужели этот тип полагает, что способен рассмешить ? Он сжал зубы и вдавил до отказа сигнальную кнопку. Сигнал небольшого подержанного «ниссана» прозвучал в два часа ночи пронзительным воем.

Этот звук, кажется, произвел впечатление на клоуна. Его рот раскрылся и снова закрылся. Повернувшись к Джейми, он прижал к ушам руки в белых перчатках. От его взгляда повеяло холодом, заставившим Джейми съежиться. «Не сигналь больше, парень, – говорил ужасный взгляд клоуна. – У такого человека, как я, должны быть проблемы, не так ли? Разве тебе не хочется, чтобы эти проблемы остались при мне?»

Ладонь Джейми в нерешительности застыла над сигнальной кнопкой.

Клоун повернулся к тропинке и, как пьяный, сделал несколько неверных шагов, перед тем как остановиться еще раз. Если машина помчалась на скорости другим путем, то она подчинилась непроизвольному импульсу Джейми. Да, матьприрода понимала больше, чем человек, – это был просто естественный ход безмозглого гена, не позволившего совершить непоправимое. Джейми мчался, мотая головой и нервно посмеиваясь. «Что это за чертовщина?» – шептал он своему отражению в зеркале заднего вида.

Он узнает об этом очень скоро – фактически следующей ночью.

* * *

«Где мой чертов зонтик?»

Джейми тяжело вздохнул про себя. Ему задавали этот вопрос в четвертый раз, с нарастающей с каждым словом силой голоса. Перед ним стоял не кто иной, как Ричард Петерсон, журналист одной из национальных газет «Голос налогоплательщика». Он в возбуждении ворвался в двери клуба «Джентльмены Вентворса», сверкая начищенными туфлями от Армани. Джейми, работая консьержем, обычно получал восемнадцать долларов за то, что в течение часа вежливо выслушивал его тирады.

Между ними повисла пауза. Затем Петерсон уставился на Джейми в зловещем молчании. Его усы подергивались.

– К сожалению, сэр, я его не видел. Позвольте предложить вам другой…

– Этот зонтик достался мне в гребаное наследство !

– Понимаю, сэр. Но может…

– Где мой зонтик?

Джейми состроил приветливую гримасу, когда мимо них прошли две привлекательные женщины, отреагировавшие на происходящее улыбками. В течение следующих двух минут он повторял: «Понимаю, сэр, но может…» – в то время как Петерсон угрожал выйти из клуба, подать иск и добиться увольнения Джейми… Наконец один из приятелей Петерсона пересек вестибюль и увлек его в бар. Он уговаривал его так, как будто соблазнял кровавым бифштексом добермана. Петерсон с ворчаньем удалился. Джейми вздохнул, не в первый раз чувствуя себя заезжей звездой в какомнибудь британском комедийном шоу.

В шесть вечера начался наплыв посетителей. Через двери проходили группы жаждущих пива важных персон Брисбена: владельцы юридических фирм, дикторы телевизионных новостей, представители Австралийской футбольной лиги, боссы, бывшие звезды крикета, парламентарии, другие посетители всех мастей. Затем вестибюль затих, сквозь гранитные стены проникал снаружи лишь приглушенный шум дорожного движения, стихала суета рабочего дня и пробуждалась ночная жизнь. В вестибюле наступила тишина, которую периодически нарушали члены клуба, покидавшие его более пьяными и счастливыми, чем пришли. Когда ушел, пошатываясь, последний из них, Джейми погрузился в научнофантастический роман, бросая украдкой через плечо взгляды на случай, если его вдруг застанет за чтением босс или случайная персона Брисбена. В таком случае ему не подфартило бы заработать восемнадцать долларов за час.

Часы пробили два раза. Джейми вздрогнул и удивился тому, что прошло уже шесть часов. В клубе царила тишина. Остальной обслуживающий персонал разошелся. Члены клуба, всласть напившись пива, улеглись дома в постели, рядом спали их телохранители.

Джейми отправился через весь город к «Майерцентру». Со стороны он выглядел высоким рыжеволосым молодым человеком, широко шагавшим пружинистой походкой. Его подошвы твердо ступали по мостовой. Руки он держал в карманах широких брюк, в одном из которых его пальцы играли долларовой монетой. Один нищий изучил график дежурств Джейми и взял за привычку перехватывать его на пути к автомобильной парковке. Как по заказу, старик встречал его у «Майерцентра». От него разило бочковым вином. Нищий пробормотал чтото о погоде, затем выразил удивление и восторг, когда Джейми сунул ему доллар, словно никак не ожидал этого. Таким образом, смена Джейми заканчивалась тем, что перед ним рассыпались в благодарности, что доставляло ему удовлетворение.

Подивившись не в первый раз тому, для чего он получил это чертово гуманитарное образование, Джейми завел свой маленький «ниссан». Двигатель захрипел, как больное легкое. По пути домой он увидел еще одного клоуна.

* * *

Передние фары высветили закрытые магазины в Новой ферме и самого клоуна. Он стоял перед продуктовым магазином. Это был не тот клоун, которого Джейми видел прошлой ночью. Пучки волос торчали щетиной на его голове, круглой, как баскетбольный мяч. Одет он был тоже подругому – гладкая красная рубашка, выглядевшая старомодным нижним бельем, обтягивала его грудь и живот, брюки того же фасона, что и у первого клоуна, застегивались сзади. Краска на лице, пластмассовый нос, большие туфли красного цвета были его единственными «клоунскими» признаками. В остальном он мог показаться алкоголиком, лет пятидесяти с гаком, заблудившимся на пути домой или в поисках сомнительных приключений.

Когда Джейми проезжал мимо, клоун, казалось, был в отчаянии, воздевая в тоске руки и жалуясь на чтото Небесам. В зеркале заднего вида он видел, как клоун мечется между продуктовым и цветочным магазинами, исчезая из поля зрения.

Джейми был бы рад оставить его в таком состоянии – по соседству водились психи, неудивительно, что они забрели в Новую ферму. Он поехал бы домой, пробрался по ступенькам в душевую, вынес бы корм для массы приблудных кошек, снова вернулся бы в комнату, просмотрел в Интернете несколько порносайтов, затем улегся бы в кровать, настроенный завтра повторить все снова. Но его машина была настроена иначе. В большом металлическом чреве заскрежетало от несварения, затем разнесся запах горелого масла и дыма. Его маленький «ниссан» застрял посреди улицы.

Джейми ударил рукой по пассажирскому сиденью, заставив кассеты разбежаться по сторонам, подобно пластиковым тараканам. До его дома надо было проехать четыре улицы, и дорога шла в гору. Он уже напряг икроножные мышцы, чтобы побудить мятежную развалину двигаться домой, когда услышал странный возглас:

– Гоши!

Сердце Джейми забилось сильнее. Позади снова послышался голос:

– Гоши?

Он забыл о клоуне. А это был голос клоуна, бесхитростный голос с нотками обеспокоенности и детской плаксивости, исходивший от мужчины средних лет. Его тон вызвал в воображении Джейми образ деревенского дурачка, который колотит по своей ступне молотком и спрашивает, почему ему больно. Клоун крикнул громче:

– Гошииии?!

Гоши? Не было ли это слово ругательством? Джейми развернулся и направился к парковке у продуктового магазина. На пустынной улице его шаги отдавались гулким эхом. Подчиняясь инстинкту, который рекомендовал ему держаться скрытно, он прокрался позади забора, расположенного рядом с парковкой, и сквозь листья заметил, что клоун стоит у цветочного магазина, глядя на крышу и переживая чувства огорченного родителя. Он то проводил рукой по голове, воздевал руки к небу, то совершал экстравагантные движения, как актриса на сцене: подносил руку ко лбу, отступал назад, стонал. Джейми подождал, пока клоун повернется к нему спиной, прежде чем метнуться от забора и прокрасться под защиту мусорного контейнера, чтобы лучше видеть. Клоун снова выкрикнул:

– Гошииии!

Мелькнула мысль: «Гоши – имя. Может быть, имя клоуна, которого я едва не задавил. Может, этот тип ищет того, кто потерялся». Кажется, так и есть. И, судя по тому, что Джейми увидел, он нашел своего приятеля. Клоун, встреченный им прошлой ночью, стоял на крыше заводского цеха, прямой, как труба. Внезапность, с которой тот попал в поле зрения Джейми, чуть не заставила его предостеречь клоуна криком. Лицо циркача попрежнему выражало явное недоумение.

– Гоши, это не смешно! – крикнул клоун, стоящий на парковке. – Спускайся вниз. Ну же, Гоши, спускайся, так нужно! Это не смешно, Гоши!

Гоши продолжал неподвижно стоять на крыше. Он прижимал к бокам сжатые кулаки, как капризный ребенок, широко раскрыв глаза, плотно сжав губы. Под его рубашкой, как мешок с влажным цементом, свисал живот. Гоши глядел немигающим взглядом на другого клоуна и не собирался спускаться. Это ясно. Казалось, он испытывал некоторое раздражение. Неопределенно чмокнул губами и отвернулся.

– Гоши, спускайся, пожалуйстааа! Придет Гонко, он будет очень сердиться…

Никакой реакции с крыши.

– Пойдем, Гоши…

Гоши вновь повернулся к клоуну, снова чмокнул губами и без предупреждения сделал три шага к краю крыши, затем перешагнул его. Высота составляла метра четыре. Он бросился головой вниз, демонстрируя грацию мешка с дохлыми котятами. Когда клоун долетел до земли, раздался громкий, неприятный звук.

Джейми сделал резкий вдох.

– Гоши! – бросился к нему второй клоун.

Гоши лежал лицом вниз, руки его были прижаты к бокам. Клоун похлопал Гоши по спине, словно у того только что был приступ кашля. Никакого результата. Вероятно, Гоши нуждался в помощи врача. Джейми беспокойно взглянул на платный телефон на другой стороне улицы.

Клоун похлопал Гоши по спине чуть сильнее. Все еще лежа ничком, Гоши раскачивался из стороны в сторону, как упавшая кегля в боулинге. Он выглядел как припадочный. Другой клоун схватил его за плечи. Гоши издавал пронзительные звуки, словно кипящий металлический чайник.

Другой клоун стал поднимать Гоши. Став на ноги, издавая все тот же ужасный звук, Гоши смотрел на напарника широко раскрытыми, испуганными глазами. Другой клоун взял его за плечи и, прошептав: «Гоши!», заключил приятеля в объятия. Чайник продолжал свистеть, но с каждым выходом пара сила свиста ослабевала, пока он не прекратился совсем. Когда другой клоун отпустил его, Гоши повернулся к зданию заводского цеха, указал на него рукой и беззвучно пошевелил губами. Другой клоун сказал:

– Знаю, но нам нужно идти. Придет Гонко и… – Клоун подтянул штаны Гоши, затем порылся в его карманах и чтото вытащил.

Джейми не заметил, что это, но было ясно, что при виде этой вещи второй клоун снова испытал чувство тревоги.

– Ойойой, Гоши, о чем ты думаешь? Ты ведь не собираешься… не думаешь заняться этим здесь? Ойойой, идет Гонко… Босс скоро будет… – Он сделал паузу и окинул взглядом пустынную парковку, прежде чем швырнуть небольшой сверток, который упал на асфальт и скользнул у тропы, прежде чем Джейми смог разглядеть его как следует. – Теперь пойдем, Гоши, – сказал клоун. – Нам нужно идти.

Он схватил Гоши за воротник и потащил его прочь. Джейми выпрямился, не зная, следует ли ему идти за этой парой или бежать к платному телефону, – один из этих кретинов мог бы убить себя, если их предоставить самим себе. Затем его внимание привлекло коечто еще: это был третий клоун. Он стоял у двери копировального центра, сложив руки на груди. Джейми покачал головой в изумлении и снова присел, чтобы скрыться из вида. Он сразу понял, что неприятности, которые угнетали двух первых клоунов, на этого не произвели никакого впечатления. Строгим взглядом суженных глаз он следил, как два других клоуна тащились через парковку. Вдруг Гоши с компаньоном остановились. Лицо Гоши оставалось неизменным, но на лице его напарника был написан ужас. Он пробормотал:

– Вот… Гонко.

Новый клоун не пошевелился и никак не отреагировал на эти слова. Он был худощав, одет по форме – носил полосатые штаны необычного размера на подтяжках, галстукбабочку, рубашку с изображениями котят и огромную дутую шляпу. На лицо были нанесены белила. Он смотрел на других клоунов, как гангстер из фильма о мафии. Если бы ему захотелось заставить людей смеяться, они сделали бы это даже под дулом пистолета. Он окинул взглядом парковку, словно в поисках свидетелей, и Джейми почувствовал, что невольно опускается на корточки, стремясь спрятаться за мусорным контейнером, чтобы не попасться на глаза клоунам. В его ушах отдавались эхом шаги Гоши, шлепавшего по бетону. Он вздрагивал от каждого его шага.

Новый клоун поманил двух других пальцем. Те подошли, спотыкаясь.

– Мне пришлось искать его, – сказал напарник Гоши. – Пришлось. Он не может себя контролировать, не может…

– Закрой пасть, – грубо оборвал новый клоун. – Идемте. – Его взгляд вновь обшарил парковку, переместился вправо от тропы к контейнеру.

Джейми опустился ниже, опасаясь быть замеченным, и задержал дыхание. Минуту оставался на месте, опасаясь, что слишком громкое биение его сердца услышат клоуны, хотя не мог осознать, чего именно он боится. Наконец он решился выглянуть изза контейнера. Клоуны ушли. Он выбрался из своего убежища. У цветочного магазина сохранялось маленькое белое пятнышко от белил в том месте, куда упал Гоши. Джейми потрогал пятно, потер краску между пальцами, чтобы убедиться, что в последние десять минут здесь действительно чтото происходило.

Поблизости зазвучали ночные шумы, словно включились снова после короткого перерыва. Залаяла собака, гдето просигналил автомобиль. Джейми задрожал от внезапного холода и взглянул на часы. 2:59 ночи. До дому неблизкий путь.

Когда он пошел по тропке, на глаза ему попалась какаято вещь. Джейми вспомнил, как клоун залез в карман напарника, чтото вытащил оттуда и швырнул на асфальт. Он подобрал маленький бархатный кисет размером в половину своего кулака. Сверху он был перевязан белой тесемкой, а на ощупь казалось, наполнен песком. Или, может, другой рассыпчатой смесью. Судя по поведению клоунов, там был какойто порошок. Любопытно, подумал Джейми, сунув бархатный мешочек в карман.

Теперь предстояло самое смешное. Он поставил «ниссан» на нейтралку и стал толкать его в сторону станции автосервиса, расположенной через две улицы. Проезжавший автомобилист крикнул ему:

– Вот что получается, приятель, когда водишь японское дерьмо!

– Аригато годзаймасу,^[2] – буркнул Джейми.

Позднее, оглядываясь на эту ночь, Джейми поражался тому, что считал своей главной бедой неисправную машину и боль в спине оттого, что толкал ее, и ни на мгновение не почувствовал тревогу в связи с бархатным мешочком в кармане, наполненным песком.

Глава 2

НАВЯЗЧИВЫЙ сон

Большой старый дом в Квинсленде на вершине холма упорно не желал разрушаться, несмотря на небрежение его жителей. Краска на нем облупилась, лестница опасно шаталась, крысы размером с опоссумов обитали в пространстве между потолком нижнего и полом верхнего этажа. Возможно, арендатор забыл о существовании дома, ибо жилищная инспекция обрекла бы его за содержание дома в таком неподобающем состоянии на казнь через повешение. Комната Джейми, единственная спальня на нижнем этаже, была самым чистым помещением этой холостяцкой обители. Входя в нее, он вздыхал с облегчением, как человек, укрывшийся в своем личном бомбоубежище.

В отличие от холостяцких настроений квартирантов, которых такие вещи, кажется, не интересовали вовсе, Джейми украсил комнату с одной целью: поразить воображение Светланы, русской девушки, подававшей в Вентворском клубе напитки, если бы она когданибудь вошла сюда, после того как Джейми набрался бы смелости ее пригласить. Афиши Дэвида Боуи и Трента Резнора говорили о его непредубежденности. Полка, набитая сотнями компактдисков, картонная коробка, наполненная до краев старыми виниловыми пластинками, говорили о широких вкусах и высокой культуре. Цветы в горшках свидетельствовали о единстве с природой. Горный велосипед в углу – о его спортивной удали. Искусственный персидский ковер – о его светскости. Аквариум – о его способности спокойно размышлять, а также о любви к животным. Ловец снов, свисающий с потолка, – о духовной природе. Миниклавиатура предполагала его креативность. Таким образом, каждый предмет являлся как бы пером в павлиньем хвосте, завлекающим и блистающим.

Вернувшись той ночью домой, он, как в любую другую ночь, внимательно проверил, все ли в порядке, убедился, что ни один квартирант или бродячий наркоман не похитил какуюнибудь вещь. Джейми с тревогой всматривался в клавиатуру, прикидывая, стоит ли поместить ее на более видное место, и в сотый раз решал оставить ее на прежнем месте. Поправив ковер так, чтобы он лежал параллельно доскам пола, он медленно повернулся, обведя критическим взглядом свое гнездо. Затем удовлетворенно вздохнул, довольный тем, что все в порядке.

Стягивая брюки с бархатным мешочком в кармане, Джейми думал, за сколько он мог бы продать его, если бы в нем действительно содержался кокаин. Недостатка в покупателях, слонявшихся вокруг дома, не было. Он оставил мешочек там, где он лежал, и пошел вверх по лестнице в душевую. Дом находился в скверном состоянии – ванная выглядела так, словно в нее бросили гранату. После ванной Джейми зашел на кухню, где выяснилось, что ктото сожрал на двадцать долларов продуктов, пока он был на работе, и не позаботился даже выбросить обертки. В гостиной на диване развалился бледный наркоман в коматозном состоянии. Видимо, это был приятель одного из квартирантов дома – кажется, Маршалл. Джейми спустился обратно по лестнице, чуствуя себя весьма удрученным. Это была не та жизнь, которую показывало ему американское телевидение. Не было ни романтических свадебных комедий, ни университетских женских клубов с приколами и девочками во влажных теннисках. Были просто счета для оплаты и грязная посуда в мойке.

Вернувшись в свою комнату, Джейми сразу бросился на кровать, поставил на нужное время будильник и задумался. Сначала ему следовало проверить содержимое мешочка, не так ли? Он вытащил его из кармана брюк. Мешочек казался довольно тяжелым для своего размера. Джейми перебросил его с руки на руку и услышал слабый звон, словно бились друг о друга стеклянные шарики. Он развязал белый шнурок и поднес мешочек к лампе. Внутри мешочка было много маленьких кристалликов, блестевших при свете лампы, как измельченное стекло. Юноша надавил на мешочек. Теперь, когда он был раскрыт, звон стал громче, как будто звенел маленький китайский колокольчик. Джейми осторожно тронул порошок пальцем. Возникло ощущение прикосновения к золе.

Джейми положил мешочек на столик у постели, погасил лампу и лег. Над ним скрипели доски пола, по мере того как ктото на верхнем этаже шел на кухню, чтобы съесть оставшиеся продукты Джейми. Молодой человек лениво размышлял о том, что случится в день, когда его здесь не будет, и на этой привычной мысли заснул.

* * *

Сновидения мелькают с такой ясностью, что Джейми чувствует как будто все это происходит наяву, как будто он все еще притаился за вонючим мусорным контейнером. Ему кажется, что он толкал свою машину на станцию сервиса во сне, от которого только что освободился.

Чейто голос вопил:

– Куда ты делся, ублюдок? Этот навязчивый сон, черт возьми, жульничество. Сколько мешочков возьмет с нас дурень за это? Дупи! Иди живей, мразь. Мы не на прогулке.

– Прости, Гонко, я только, я… – отвечает знакомый Джейми жалобный голос.

Первый голос принадлежит Гонко, худощавому клоуну, и Джейми замечает его, когда голова клоуна появляется поверх контейнера. Гонко рыщет по парковке, умудряясь какимто образом идти бесшумно, как убийца, несмотря на свои комичные большие красные туфли. Его лицо кажется злым и неподвижным, как камень. Кажется, что оно использовалось как наждачная бумага и пропиталось виски. Его глаза прятались в узеньких щелках, излучая холодный блеск, их взгляд касался всего, как кончик ледяной сосульки.

Сидя за контейнером, Джейми соображает, что Гонко ищет две вещи: маленький бархатный мешочек с порошком и того, кто его похитил. У него все внутри сжимается, потому что мешочек лежит не в доме, а здесь, в его кармане. Он хочет выбросить его на, парковку и бежать, но один взгляд на Гонко заставляет его отказаться от этой мысли. Двигаясь как ярко обряженное чучело, этот клоун, кажется, бормочет себе под нос:

– Сиди, прячься, братец. Я все равно тебя поймаю.

Гонко обязательно убьет его, если найдет.

Ползая на четвереньках по другую сторону контейнера, Джейми замечает двух других клоунов. Он знает их имена. Первый – конечно, Гоши, а тот, что с черной щетиной на голове, – Дупи. Джейми какимто образом понимает, что они братья. Гонко прерывает блуждание, поворачивается к ним и говорит:

– Не стойте там, вы, пара телков. Ищите его. Он здесь!

Приподнявшись над краем контейнера, Джейми видит, что Гоши оборачивается и смотрит прямо на него. Он встречается взглядом с чужаком и стоит, загипнотизированный этим взглядом. Губы Гоши беззвучно чмокают. Другие клоуны в это время смотрят не на Гоши, и слава богу, потому что Гоши поднимает одеревеневшую руку и указывает прямо на контейнер, за которым прячется Джейми. Немой рот Гоши чмокает снова, по спине Джейми пробегает холодок ужаса.

– Выходи, выходи, где ты есть! – кричит Гонко звенящим голосом. – Теперь твоя очередь. Любитель играть в пятнашки. Вызываю тебя…

В раздражении Гонко бьет ногой припаркованный БМВ так сильно, что дверца со стороны водителя открывается с металлическим скрежетом. Гоши все еще смотрит на Джейми, в одном глазу у которого беспощадность хищника, в другом – недоумение. Совмещение двух этих взглядов придает его лицу непристойное выражение; казалось, разум клоуна разделился поровну на глупость и подлость. Гоши делает несколько шагов в направлении контейнера, и Джейми скрывается за ним. Прямо над юношей светятся глаза Гоши, его рука тянется к контейнеру, и Джейми готов закричать… Но Гоши ограничивается тем, что вытаскивает пустую банку изпод пива и разглядывает ее, как будто в ней заключается загадка, которую он собирается разгадать. Он снова чмокает губами и привлекает внимание Дупи.

– Гоши, брось это. Брось, Гоши, это не смешно!

Гоши продолжает рассматривать банку еще мгновение, затем бросает ее на землю почти у ног Джейми и бредет к двум другим клоунам. Но спотыкается обо чтото и тяжело падает на бетон.

– Гоши! – кричит Дупи, устремляясь к нему.

Гоши катается на бетоне, его выпрямленные руки прижаты к бокам, он издает свистящий звук, закипающий как металлический чайник:

– Фьюуу! Фьюуу!

Джейми просыпается как раз тогда, когда закипает чайник на кухне, его свист прошивает доски пола и пробивается к нему.

* * *

Проснувшись, Джейми испытал ощущение того, что проспал слишком долго. Будильник подтвердил его опасения: три часа дня. Не тратя времени на обдумывание ночного сна, он мечется по комнате в лихорадочных поисках рабочей одежды, полотенец, носков, бумажника – всего того, что спряталось ночью. Поднявшись наверх, он прошел в заднюю дверь и, обнаружив, что душевая занята, постучал в дверь.

– Отвали! – рявкнули в ответ.

Похоже, в душевой был один из квартирантов, Стив, отчаянный похититель продуктов.

– Кончай, приятель, я опаздываю! – крикнул Джейми, снова ударив в дверь.

Она открылась, освобождая путь клубам пара. Показалось круглое мальчишеское лицо, покрытое потом. На лице было запечатлено задумчивое выражение, одна бровь угрожающе поднялась. Большая мокрая рука протянулась вперед и сильно толкнула Джейми в грудь. Он упал на пол, а дверь не спеша закрылась.

– Это нападение, – произнес Джейми, ни к кому не обращаясь.

Он поднялся с пола и стоял, глядя на дверь душевой открыв рот и покачивая головой. «Ты намерен проглотить это? – протестовала часть его души. – Не дай себя в обиду! Господи, хоть раз в жизни не дай…»

Не сегодня, решил Джейми. Вместо этого он отправился на кухню выпить чашку кофе с бутербродом. Распахнул дверцу холодильника и свистнул сквозь сжатые зубы – его хлеб исчез, так же как и большая часть молока.

– Боже, разве я требую от жизни слишком многого? – прошептал он.

Юноша поискал глазами еду в тщетной попытке обнаружить ее в беспорядке холостяцкой кухни, но увидел только пакеты с лапшой быстрого приготовления, рассыпавшиеся остатки их содержимого на столе, похожие на мороженые личинки.

– Черт! – воскликнул и в раздражении пнул ногой дверцу холодильника, затем сбежал вниз по лестнице за своими туфлями, по пути пытаясь понять, каким образом можно добиться хоть немного уважения к себе со стороны квартирантов дома.

Его взгляд упал на бархатный мешочек на столике у кровати. После секундного колебания он схватил его, вызвав треньканье, как у крохотного колокольчика. Если это был наркотик, то, возможно, сейчас настало время испытать его воздействие, еще лучше – побочный эффект. Вернувшись наверх на кухню, он открыл почти пустую бутылку молока и, перед тем как взболтать ее и поставить в холодильник, осторожно подсыпал в нее щепотку порошка. Если Стив верен себе, то к обеду он будет кейфовать, а может, психовать, подумал Джейми. Он ополоснул водой подмышки над кухонной мойкой, насухо обтерся полотенцем, оделся и отправился на работу.

Его смена прошла без приключений. Он не знал, что это были последние восемь часов спокойной жизни для него.

Глава 3

НАВЯЗЧИВАЯ ЯВЬ

Выйдя из такси, Джейми почувствовал чтото неладное. Было двадцать минут первого. Улица затихла, и явного свидетельства в поддержку его ощущения не было, но это ощущение не обманывало. Чтото здесь происходит… Чтото неладное.

Он заметил, что занавеска в спальне Стива чуть передвинулась, будто ктото только что вылез из окна. Свет погас.

У двери в собственную спальню Джейми задержался, с тем чтобы нажать пальцем на выключатель, и прислушался. Повсюду вдруг установилась необычная тишина.

Он щелкнул выключателем, сбросил на пол сумку и произвел такой звук, как будто поперхнулся. По комнате словно прошелся циклон. Телевизор был разбит, на экране виднелась выбоина в форме подошвы от ботинка. На экране компьютера, сброшенного на пол и похожего на отрубленную голову, Джейми заметил такие же повреждения. Его клавиатура стоимостью тысяча четыреста долларов была рассыпана на полу мелкими деталями. Окно разбито, и сквозь дырку с зубчатыми краями можно было видеть пару его нижнего белья, висящую на заборе. Его рыбки плавали вверх брюшками, а на стенке аквариума цветным мелком было написано слово «негодяй» и нарисован пенис. На подушке лежала куча человечьего дерьма. Ящик прикроватного столика лежал на полу, его содержимое валялось рядом. Маленького бархатного мешочка нигде не было видно.

Но что все это значило? Ктото ведь сделал это, подумал Джейми. В такой шоковой ситуации разгром казался абсурдом, наиболее рациональным объяснением напрашивалось землетрясение. Боже, почему ? Кто сделал это?

Покидая комнату, он надеялся войти в нее снова, полагая, что сцена погрома исчезнет, как мираж. Опустив плечи и покачивая головой, он поднялся по лестнице на кухню. Включил электрический чайник, затем почувствовал приступ тошноты: бледнорозовая рвота загадила мойку и пол. Она засохла на его туфлях. Джейми глядел на блевотину, испытывая транс, пока не раздался свист закипевшего чайника, выведший его из этого состояния.

Гоши . Мысль о нем мелькнула в голове, как отдаленный шум. В ошеломлении молодой человек насыпал в чашку кофе, налил кипяток, полез в холодильник за молоком и вдруг заметил, что ктото положил на среднюю полку рядом с упаковкой картофельного салата дохлую крысу. Ее белые клыки были сжаты в злобном оскале. Джейми опустошенно смотрел на нее, потягивая кофе и позволяя дверце захлопнуться самой.

Не допив кофе, он отправился с чашкой в гостиную. Его взгляд замечал все новые следы погрома и наконец остановился на стене, где ктото написал шоколадным мороженым слова «политические свиньи». Слова показались знакомыми. Джейми вспомнил, что их писали сообщники «семейства Мэнсона» кровью своих жертв после их убийства. С потолочного вентилятора спускалась тоненькая веревка, на которой висел в петле маленький плюшевый мишка. Его бок вспороли и воткнули туда клочок скомканной бумаги. Джейми вытащил его и прочел слова, написанные карандашом: ПРОЩАЙ, ЖЕСТОКИЙ МИР. На полу лежали кусочки пластмассы и обрывки проводов, сложенные в форме букв. Он узнал в них фрагменты разбитого телефона. Буквы составляли фразу: ЕГО НЕТ ДОМА. Джейми несколько отстраненно отметил, что этот след вандализма отличался умеренностью, словно был призван составить контраст беспорядочным проявлениям погрома вокруг. Каждая акция погрома совершалась с особым мастерством.

Он медленно потягивал кофе. Заметив маленький предмет красного цвета рядом с разбитым телевизором, Джейми наклонился, чтобы подобрать его, подумав сначала, что это резиновый мячик. К предмету крепился белый шнурок. Это был бутафорский нос. Мгновение молодой человек вертел его на шнурке, затем бросил в кучу мусора.

Примерно в это время он услышал всхлипывание в одной из спален и медленно побрел туда. В коридоре под ногами ломались и трещали осколки разбитых вещей. Джейми прошел мимо двери Маршалла, который дружил с наркоманами. Мимо двери Натаниэля, тратившего чужие деньги. В этих спальнях было тихо. Плач раздавался из спальни Стива. Дверь в нее была открыта, свет выключен. Джейми остановился в дверном проеме, потягивая кофе. Плач прекратился. Он слышал, как Стив прерывисто и шумно дышит. Наконец он прошептал:

– Джейми?

– Стив, что происходит? – спросил Джейми глухим голосом. – Почему этот дом… Почему дом разгромлен, Стив?

Гдето снаружи завыла полицейская сирена, затем затихла вдали. Джейми мог видеть неясный силуэт Стива, ворочавшегося в постели.

– Не знаю, – медленно ответил Стив. – Пришли эти парни… Точно не помню… немного этого… Я сделал немного этого, потому что если бы не сделал…

Джейми моргнул:

– Какието парни приходили, да, Стив? Ты и сейчас уверен в этом? Какие именно парни?

В глубине души Джейми понимал: дело не в клоунском носе. Это была преднамеренная игра по задуманным правилам: Стив играл в нее.

Стив снова провалился в забытье. Джейми чувствовал некую стремительно растущую для него опасность… Ладно, черт с ними, с этими политическими свиньями, только не следовало писать это мороженым. Джейми шагнул в темную спальню. Стив корчился на матрасе, кровать отчаянно скрипела. Джейми щелкнул выключателем.

– Не надо, – запротестовал Стив.

В комнате зажегся свет. Круглое лицо Стива было измазано жирным слоем краски радужного цвета. Губы при помощи помады красного цвета изображали широкую улыбку. Голову и волосы полностью покрывала краска белого цвета. Сквозь отвратительную маску текли слезы, образуя на щеках борозды. На его шее висел клоунский нос из красного пластика. Парня одели в рубашку с ярким цветочным орнаментом и манжетами в белых оборках. Спальня подверглась такому же разорению, как и весь дом. Гелевого светильника Стива больше не существовало. Стереомагнитофон распотрошили. Пол был покрыт метками из черного скотча, похожими на шрамы от хлыста.

Джейми уронил чашку. Она разбилась, и кофе облил его туфли.

– Стив? – прошептал он.

– Те парни… – проговорил Стив между всхлипываниями. – Они вошли и просто… держали меня здесь, измазали меня… этой дрянью. Помоему, это приятели Маршалла, наркоманы. Может, он задолжал им деньги или чтонибудь другое, и они пришли разобраться. Они оделись как… клоуны.

Конечно, это были они. Джейми присел от внезапного приступа головной боли. Затем спросил:

– Сколько их было?

– Помоему, трое. Они начали с первого этажа. Я слышал грохот, звон бьющегося стекла… Подумал, это ты и спустился вниз сказать, чтобы ты заткнулся, понимаешь? Этот тощий схватил меня и… – Стив ладонью обвел свое лицо. – С ним были двое других. Один из них повторял: «Это не смешно, не смешно». Другой то и дело производил какойто… какойто странный звук…

– Кипящего чайника, – пробормотал Джейми.

Стив, кажется, не расслышал.

– У тощего был нож. Он сказал, что, если я им не помогу разгромить это место, он изрежет меня на куски. Пришлось помогать.

– Ты помог им, – повторил, словно эхо, Джейми.

Стив бросил на него укоризненный взгляд:

– Что мне было делать? Трое на одного. Парень хотел меня искромсать, ты бы его видел. Он хотел это сделать, действительно хотел. Мне пришлось делать все, что они желали. Разбили телевизор…

– Там надпись на стене мороженым. Кто ее сделал?

– Тощий клоун, – ответил Стив. – Не знаю почему. Не знаю даже, что она означает.

– А блевотина на кухне?

– Моя, – прошептал Стив, утирая нос рукавом. – Но меня вырвало до того, как они пришли сюда. Сделал глоток, и сразу началось. Продолжалось весь день.

Глоток. Джейми остановил взгляд на полупустой чашке холодного кофе на столике Стива у кровати. Затем он взглянул на разбитую чашку у своих ног, где расползалась по палу лужа кофе. В памяти всплыло безобразное видение: он видел, как подсыпает в молоко горстку этого таинственного порошка, чтобы отомстить Стиву за то, что тот занял душ, и за украденную у него еду. Джейми успел лишь невесело улыбнуться, прежде чем у него начался приступ. Он почувствовал острую тошноту, словно его ударили в живот. Рвота подступила к горлу. Он бросился по коридору, круша обломки мусора, и едва успел добежать до раковины, прежде чем его стало выворачивать.

Когда все кончилось, он подставил под кран дрожащие ладони, пытаясь прополоскать рот и избавиться от отвратительного привкуса. Перед глазами плясали маленькие пятнышки света. Он увидел свое отражение в кухонном окне. Подумалось: «Что дальше?»

Дальше придут клоуны. Он не знал зачем, но какимто образом чувствовал, что они в пути.

Так и получилось в действительности. Они уже были на месте.

* * *

Джейми чистил зубы в ванной, когда услышал слабый шум из спальни внизу. Он остановился и поднял голову, полагая, что это ему показалось. Полминуты сохранялась тишина, затем клоуны проявили себя. Глухие удары, скрип, бормотание, свистящий звук чайника. Тррах.

Джейми застонал и выскочил из ванной на кухню, поскользнулся на блевотине и рухнул на пол. Было больно, шум не прекращался. Но вот шум от погрома затих, установилась настороженная тишина, которую прервал глухой выкрик:

– Гонко, это не смешно !

За ним последовал треск ломающегося дерева.

Джейми поднялся на ноги и порылся в ящике кухонного стола в поисках хорошего большого ножа, но самое подходящее, что смог найти, – это скалку. Схватив ее, он толкнул заднюю дверь, чувствуя себя не в своей тарелке. Очевидно, это было не то оружие, которым пользовался Чингисхан. Спустившись по лестнице, он остановился и прислушался.

– Пожалуйста, Гонко! – сказал плаксивый клоун бесстрастным голосом, затем послышалось тихое и зловещее потрескивание, звук чегото лопающегося в огне.

Джейми испуганно хныкнул, затем побежал в спальню. Спиной к нему там стояли три клоуна. Плаксивый клоун с черной щетиной на голове осторожно снимал подушку с кровати Джейми. Казалось, он спасает кучу дерьма от пламени, которое распространялось по одеялу. Он словно держал спящего младенца. Рядом с ним стоял Гоши, который оглянулся, чтобы бросить на Джейми свой характерный взгляд. Этот удивительный взгляд не менялся, он смотрел на все, будто видел впервые. Клоун повернулся, опознал Джейми, и его взгляд стал какимто расчетливым. Его губы беззвучно чмокнули.

Худощавый клоун тоже повернулся, глядя искоса на Джейми. На его лице, изборожденном морщинами, отражалась демоническая пляска языков пламени.

– Эге, привет, дружище, – сказал он с деланым дружелюбием. – Мы только что говорили о тебе.

Все трое бросились на Джейми. Гоши распахнул руки, как трехлетний ребенок, бегущий в объятия. Тощий несся, как британский футболисткостолом. Плаксивый бежал, спотыкаясь и падая. За их спинами пламя пожирало постель Джейми. Со стен были сорваны доски и брошены на матрас, чтобы огонь разгорался.

Джейми сделал шаг назад и встал в боевую стойку, но он понимал, что обречен. Он никогда не дрался – ближе всего был к драке, когда обменивался угрозами с водителями в автомобильных пробках. У него подгибались от страха ноги, и он швырнул свою скалку со всей силой в нападающих. Как ни удивительно, бросок попал в цель. Скалка ударила одним концом прямо в Гоши. Она ударила в его обвислый живот и, что еще удивительнее, отскочив от живота, полетела к Джейми. Деревяшка метила ему в глаза. Джейми повернулся, чтобы защитить лицо, и скалка попала ему в голову сбоку. Молодой человек упал на пол и отключился, отдавшись на милость клоунов.

* * *

Придя в сознание, Джейми обнаружил, что мир наяву – неприятное место. Ему хотелось вернуться в бес сознательное состояние. Оно могло продолжиться минуту или две, но трудно было оставаться в нем дольше когда ктото словно вбивал ему в голову колышек для палатки. Он схватился за голову и жалобно застонал, затем почувствовал чтото неладное ниже пояса. Ему чтото вставили в задний проход. Бог знает, что это было. Трясущейся рукой он ощупал свою задницу и обнаружил чтото торчащее из нее. Потащив это, он почувствовал неприятную скребущую боль. Это был кусок свернутой бумаги с запиской.

Бамбамбам. Когда он сел, показалось, что колышек вбивают ему в голову быстрее. Другой неприятностью были вонь и запах шили. Он протер глаза и увидел, что комната изменилась. В деревянной стене зияли дыры. Похоже, что клоуны начали вырезать какойто узор, – можно было предположить, что это было нечто вроде смайлика, – но, видимо, затея им надоела. Постель превратилась в кучу золы, откуда торчали каркас и несколько пружин. В комнату затащили снаружи мусорную корзину и разбросали по полу ее содержимое месячной давности в виде осколков стекла от разбитых бутылок.

Джейми стоял, раскачиваясь с носков на пятки. Его взгляд остановился на выключателе. Вокруг него вбили гвозди с обратной стороны деревянной стены так, чтобы они впились острием в руку, ищущую выключатель в темноте. Он чуть не восхитился этой выдумкой.

Джейми осмотрелся вокруг. На его столе не было ничего интересного. На нем стояла неповрежденной ваза с маргаритками, красуясь среди погрома. Но в куче золы, которая прежде была его постелью, виднелось нечто, похожее на поздравительную открытку. Он побрел туда под хруст битого стекла и взял ее. Открытка была в форме сердца с надписью «В знак особой любви». На ней был запечатлен женской помадой поцелуй.

Извилины его мозга скрипели и скрежетали, как детали выходящего из строя двигателя. Для чего эти любезности среди руин?

Молодой человек взглянул на свой гардероб, теперь пустой. Сверху на нем был аккуратно сложен его рабочий костюм, отглаженный и готовый для дежурства в очередную смену. На задней стенке шкафа был прибит дохлый опоссум.

С потолка ему на голову капала какаято жидкость. Джейми провел рукой по влажному месту, головная боль билась в унисон с пульсом. На полу, среди битого стекла и мусора, отпечатался контур его тела. Рядом лежал свернутый листок бумаги, который он вытащил из задницы. Он развернул записку, написанную аккуратным почерком золотыми чернилами, и прочел:

Джейми смял записку в кулаке и бросил на пол, недоумевая, какой она может иметь смысл.

Судя по часам, которые какимто образом продолжали работать, остался час до его смены. Проходя мимо туалета внизу, он заметил, что его остальную одежду засунули в унитаз. Еще одна капля неизвестной жидкости проникла сквозь доски на потолке и упала ему на голову. И снова он непроизвольно стер ее, однако почувствовал запах, привлекший его внимание. На тыльной стороне руки образовались бурые полоски на суставах пальцев. Сбитый с толку, он глянул на потолок. Сверху, в щелях между досками, капало из канализационной трубы.

Джейми умудрился спокойно выйти наружу и вымыть голову в ванне, перед тем как упасть и скверно почувствовать себя.

* * *

На втором этаже дома царил кошмар. Казалось, клоуны переделали канализацию таким образом, что она испортила все, что в ней было заключено в последнее время. Вонючее месиво растеклось по полу в кухне, ванной, коридоре и постепенно просочилось в спальни.

Джейми поспешил, чтобы успеть на работу. Когда он пришел в клуб, сотрудники и несколько членов клуба спросили, что с ним случилось. Глядя в пространство отсутствующим взглядом, сказал, что с ним все в порядке. После наплыва посетителей в шесть вечера он принял два телефонных звонка. Первый звонок исходил от Маршалла с уличного телефона. Он требовал объяснений. Джейми повесил трубку. Второй звонок тоже исходил от Маршалла, тон голоса которого стал истеричным. Он умолял объяснить ситуацию. Джейми снова повесил трубку и отключил телефон.

Он с трудом отвечал на вопросы. Постепенно головная боль стала утихать. Когда часы пробили два ночи, обозначив конец смены, Джейми взял универсальный ключ, отправился в один из свободных кабинетов и, повесив на двери табличку: «Не беспокоить», бросился на кровать.

Сквозь окно лился лунный свет. Джейми наслаждался тишиной, ибо толстые гранитные стены не пропускали городские звуки. Буквально в нескольких метрах от клуба улицы кишели припозднившимися гуляками, ищущими вина и женщин, как обычно бывает в субботний летний вечер в Брисбене. Женщины, разодетые и блестевшие от жары, старались показать, что они принадлежали к кругу героинь сериала «Секс в большом городе». Вглядитесь в них внимательно, и вы увидите манеры американских звездочек, которых они обожают. Эти женщины заимствуют у них жесты и особенности речи, стараясь показать, как они сексуальны . Между тем мужчины, в тесно облегающих джинсовых, пропитанных потом рубашках с воротниками, равнодушные ко всему этому и увлеченные родео, слонялись вокруг возбужденными толпами. Лежа в кровати, Джейми было приятно сознавать, что все идет своим чередом. Бывают времена, когда даже самая скучная обстановка кажется комфортной, – ведь то, что она не изменяется, означает, по крайней мере, что есть коечто в мире, на что можно положиться.

Он не собирался спать сегодня ночью, но оказалось, что его клонит ко сну. Джейми с удовольствием закрыл глаза, чтобы отдохнуть пару часов.

* * *

Чтото кольнуло его в затылок. В комнате было еще темно. Джейми проснулся как человек, только что вынырнувший изпод воды на поверхность и глотнувший воздуха. Он стиснул в руках одеяло. Сон снова оказался невеселым – опять клоуны, которые в этот раз учинили ему допрос, выясняя его местопребывание.

– Скоро увидимся, – пообещал худощавый клоун.

Часы показывали полпятого. Джейми дотронулся до затылка и наткнулся на нечто, ощущавшееся как пластик. Он поискал на ощупь выключатель бокового светильника. Как он и предполагал, в руке оказался красный клоунский нос. Ему пришлось подавить невольное желание расплакаться, потому что это переполнило чашу его терпения. Он знал, однако, что это не последняя капля. Они не все сделали. «Знай, что клоуны еще придут к тебе», – подумал он.

Джейми вскочил, внезапно осознав, что клоунский нос не был обыкновенным продолжением ночного кошмара. Они были здесь. Почти наверняка они еще находятся в здании. Может, даже в этой комнате.

Он стал дико озираться. Заглянул под кровать, в платяной шкаф, в ванную. Везде пусто. Разгладил одеяло. Когда же повернулся, чтобы выйти из комнаты, заметил на внутренней стороне двери… Еще одна дохлая крыса – что же еще? Ее закрепили на поверхности двери гвоздем, вбитым в череп, ее маленькая зловещая мордочка застыла в зверином оскале. В пасть вставили листок бумаги, свернутый в форме сигареты. Джейми содрогался, выдергивая бумагу, разворачивая и читая ее.

Джейми сунул записку в карман и с гримасой отвращения открыл дверь. Снаружи, в холле, все было тихо, слабый свет светильников распространялся между высокими стропилами. Он едва расслышал шум пылесоса, доносившийся со стороны одной из спален. Подбежав к лифту, нажал кнопку и, как только двери раскрылись, услышал издалека возглас:

– Это не смешно!

Джейми оцепенел и издал сдавленный звук, но через секунду или две молча пошел дальше. Ему показалось, что голос прозвучал лишь в его воображении. Эта мысль, однако, не утешала. Лифт спустил его в вестибюль, где входные двери были закрыты и заперты, как он их и оставил. Не было признаков жизни и в сводчатой галерее снаружи. Ворота там были закрыты в обоих концах. Как клоуны попали бы сюда, если не через входные двери? Он вспомнил о двери рядом с кухней, выходящей на маленькую улочку, куда заезжали мусоровозы. Клоуны могли бы преодолеть забор и пробраться в клуб какимто образом через дверь, подумал Джейми. Но их бы увидели на многолюдной улице. Единственный другой способ, который можно было представить себе, заключался в том, чтобы взобраться по боковой стене здания, как человекпаук, и проникнуть через верхнее окно.

В вестибюле Джейми на мгновение сел и прислушался. Единственное, что он услышал, – это приглушенный спокойный шум уличного движения снаружи, где вереницы такси развозили по домам пьяных посетителей ночных клубов. Он включил два монитора системы безопасности, расположенные рядом. Маленькие экраны отбрасывали в глубь темного вестибюля рассеянный серый свет. Камера показала чернобелую картинку безлюдной кухни. Через несколько секунд картинка переместилась в один из коридоров. Он также был пуст. Далее следовали темная аллея, ряды контейнеров. И там все было тихо. Затем он увидел подвал.

Там они и были.

Джейми понадобилось всего несколько секунд наблюдения за ними, чтобы прийти в состояние оцепенения. Гоши смотрел в камеру прямо на Джейми, зрительный контакт был вполне реальным. Гоши вытянул руку, и в ней оказалась зажигалка. Крохотное пламя плясало, освещая серую сцену и искажая окружающую обстановку. За спиной Гоши находились… один, два… три других клоуна. Они привели с собой своего приятеля, понял Джейми. Эти трое чемто занимались на заднем плане. Джейми увидел, как худощавый клоун машет топором, прежде чем картинка на мониторе поменялась, показав другой пустынный коридор, затем снова кухню.

«Почему подвал? – подумал Джейми. – Зажигалка. Огонь. Для чего? Что они?..»

Затем оцепенение прошло. В стены подвала были встроены три огромные деревянные бочки. К ним были подведены трубы, проходившие, как вены, сквозь стены клуба на кухню, в бар и подсобные помещения. В бочках находилось большое количество чистящих веществ: изобутиловый спирт, терпентиновое и эфирное масла. Все это было крайне огне и взрывоопасно.

С губ Джейми сорвался стон, он схватился обеими руками за стойку регистратуры, представив, как огонь распространится по трубам, вызовет пожар на всех этажах. Прежде чем сюда доберется пожарная команда, клуб превратится в огненную ловушку, подумал он.

Джейми схватил телефонную трубку. Его руки тряслись. Монитор начал повторный обзор, но нигде не было никаких признаков присутствия людей. Молодой человек набрал номер и вызвал службу чрезвычайных ситуаций. Последовало тричетыре гудка. Монитор переключился на кухню. Наконец женский голос спросил: полиция, пожарная служба, скорая помощь?

На мониторе появился коридор.

– Полицию, – хрипло прошептал Джейми.

– Полиция слушает, – сказал другой женский голос.

– Привет, у меня проблема с какимито клоу… парнями. Полагаю, они идут…

Он наблюдал, как монитор переместился на подвал. Клоунов не было. На заднем плане он увидел деревянные бочки, которые находились в нормальном состоянии.

– Да? – спросил голос в трубке.

Джейми вглядывался в монитор, пока картинка не переместилась назад на кухню, где один из шефов шел, зевая, включить печи.

– Да? Где вы находитесь?

Он повесил трубку. Сел, обреченно глядя в мониторы, которые совершали повторный круг обзора; в подвале клоунов не было. Возможно, их и вовсе не было.

Джейми вышел за дверь, прошел по сводчатой галерее, отпирая ворота и передвигаясь быстрыми шагами. В ушах звенел вопрос: «Где вы были в субботнюю ночь 10 февраля?» Джейми дважды оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что здание стоит на месте, затем трусцой побежал к стоянке такси на Эдвардстрит. Его глаза искали просторные цветастые рубашки, полосатые брюки и крашеные лица.

* * *

Он ожидал в очереди такси вместе с последним потоком пьяниц, которые отправлялись домой, где их ожидало похмелье и тяжкое пробуждение. Лишь горстка их упрямо толкалась у казино, единственного места в Брисбене, где торговали коктейлями во время завтрака. Джейми ощущал себя таким же осовелым, как самый пьяный из них.

Год назад он потреблял по десять бутылок каждый день недели, к выходным достигал потолка. Никто не считал это предосудительным – его одобряли, хвалили – пожалуйста, ради бога. Сейчас, оглядываясь назад, ему трудно было в это поверить. Каждый дом, в который он приходил, был заставлен батареями пустых бутылок, заклеен плакатами, которые вопрошали: «Текила: вы обнимали сегодня свой унитаз?» Здесь были кабацкий юмор, лакомства, приклеенные к стенам бутылочные крышки – весь необходимый набор для попойки. Это было повсюду, поэтому никто не обращал внимания.

В очереди на такси вокруг него толпились алкоголики, представлявшие опасность для себя и посторонних, разыгрывавшие свои невнятные мелодрамы. Среди них не было никаких цветастых рубашек, полосатых штанов и пластмассовых носов. Присутствие здесь клоунов было невозможно.

Перед ним остановилось такси. Пьяная пара попыталась отпихнуть его. Джейми оттолкнул их, проявив редкую твердость характера, и захлопнул дверцу до того, как пьяная особь мужского пола смогла ему помешать. Он велел водителю ехать к Новой ферме, поискал в кармане деньги и обнаружил записку, которую вынул из пасти дохлой крысы, – вещественное доказательство существования клоунов.

Такси ехало по Бронсвикстрит в тишине и полном отсутствии других такси. Рассвет стащил ночь, как одеяло с неприбранной постели, выявив последнего посетителя клуба и уличных девиц, бредущих домой.

Они остановились рядом с домом. Джейми расплатился с таксистом и внимательно осмотрелся вокруг. Маршалл стоял на лестнице со шлангом в руках. Впервые парни занялись уборкой помещения. На лице Маршалла застыло такое выражение, как будто его внезапно контузило, – кто будет винить его за это? По лестнице сбегала вода, оставляя мерзкие разводы дерьма на стене дома.

Джейми в отвращении покачал головой и пошел вокруг к входной двери. Вода из шланга Маршалла стекала в сточную канаву. В воздухе стояла невыносимая вонь. У двери он увидел соседей, следящих за ним через окна, они покачивали головой. Ему нечего было им сказать. Он сконфуженно помахал им рукой, пожал плечами и вошел внутрь дома.

Гостиная и коридор были вычищены от грязи. Ктото сломал освежитель воздуха в тщетной попытке перебить вонь. Надпись «Политические свиньи» смыли со стены. Когда Джейми проходил мимо комнаты Стива, оттуда донесся приглушенный тревожный крик. Дверь открылась, и высунулась голова Стива с широко раскрытыми испуганными глазами.

– Джейми? Слава богу!

На мгновение он подумал, что Стив хочет его обнять. Его глаза странно светились.

– Джейми, они приходили снова.

Джеими устало смотрел на него и ждал продолжения.

– Клоуны приходили, – произнес Стив в порядке уточнения. – Понимаешь?

– Я и не думал, что это «свидетели Иеговы». Что случилось?

Стив схватил его за руку и втащил в спальню. Он сел на кровать, Джейми – в кресло. Только эти две вещи в доме не пострадали. Круглое, обычно розовое лицо Стива выглядело полностью выскобленным, но на нем оставался слабый налет краски.

– Они приходили, когда я спал, – сказал Стив, подавшись вперед и говоря шепотом. – Они хотят, чтобы я, то есть мы оба прошли какуюто пробу. Если мы не сделаем этого, они будут приходить снова. Не знаю, что эти клоуны собой представляют, но они страшные люди. Думаю, они могут быть частью этого, как ты его называешь? – религиозного…

– Культа?

– Ага. Как тот несносный парень из сериала, который всегда сообщает новости во время финальных игр… Может, организовали сотню таких парней?

Джейми пожал плечами:

– Не думаю, но это лучшее из того, что можно придумать. Что случилось?

– Когда я проснулся, тот худощавый сидел на моем сундуке скрестив ноги. Другие стояли за ним и просто смотрели на меня. Это чертовски скверный человек. Я вскрикнул, и этот тощий вынул баллончик и наполнил мой рот кремом для бритья. Я чуть не задохнулся. Он говорил чтото вроде «У тебя осталось двадцать два часа до пробы». Я спросил, что, черт возьми, мне нужно делать. Он ответил: «Рассмешить нас». Так было дело. Затем они ушли.

Джейми кивнул:

– Они и в клубе были. Угрожали взорвать здание.

Стив двинулся вперед и дотронулся до ноги Джейми.

– Кто они? Откуда они пришли?

Джейми пожал плечами:

– Я знаю столько же, сколько и ты. Ты чтонибудь говорил соседям? Я имею в виду про погром.

– Сказал то же, что и тебе. Приходили какието парни. Но я сказал им, что это были байкеры, которые ищут одного из друзейнаркоманов Маршалла, который задолжал им деньги. Маршалл был очень напуган.

– Неплохая версия. Он поверил, а?

– Да. Он готов обгадиться. Натаниэль поверил тоже. Он умчался кудато. Сказал, что не вернется, пока все это не закончится.

Джейми встал, чтобы уйти. Вонь от канализации ослабевала, но все еще давала о себе знать. Его не интересовало, как удалось Стиву спать в такой атмосфере.

– Клоуны говорили тебе еще чтонибудь? – спросил он в дверях.

– Ну, они говорили всякие странные вещи. Этот худощавый – чертов псих . Кажется, его зовут Гонка.

– Гонко.

– Да. Слушай, Джейми…

«Он собирается сказать мне, что боится, – подумал Джейми. – Прекрасно, теперь мы товарищи по оружию. Я и он против всего мира. Это великолепно».

– Я боюсь, Джейми.

Стив опять двинулся, словно хотел обнять его. Джейми быстро вышел. В коридоре дрожащий Маршалл скреб, поливал из шланга и выметал грязь с почти сверхъестественным усердием. Похоже, он приготовил для себя немного метамфетамина для работы, который предпочитал кофе. Когда Джейми проходил мимо, он выпалил скороговоркой:

– Слушай, Джейми, жаль, что случилась эта кутерьма. Не бойся, байкеры больше не придут, гарантирую. Я сделал несколько звонков, все уладил. Думаю, произошло недоразумение. Мне действительно жаль…

Джейми хлопнул перед его носом задней дверью, делая вид, что сердится. В его комнате пол все еще был усеян битым стеклом. Единственная перемена заключалась в том, что сквозь доски пола сверху просачивались редкие капли дерьма. Ваза с маргаритками находилась там, где он ее оставил. Джейми предпринял несколько предварительных шагов для уборки своего гнезда. Ему понадобилось часа два, чтобы устранить последние следы канализационной жидкости и обработать комнату дезинфицирующим средством. Он вымел золу и провода с места, где стояла его кровать, и накрыл это место подушками.

Лежа среди обломков, он увидел вазу с маргаритками и неожиданно рассмеялся. Несколько минут он лежал в состоянии легкой истерии, которая угрожала захватить его сильнее и не отпускать.

Глава 4

ИСПЫТАНИЕ СТИВА

Он очнулся от беспокойного сна, обнаружив, что головная боль, вызванная ударом скалкой, наконец прошла. Позднее послеполуденное солнце сверкало на битом стекле, острые концы солнечных лучей играли на множестве зазубренных осколков. Он встал и расчистил себе путь среди осколков к двери, затем остановился как вкопанный: к рукоятке двери был приклеен клейкой лентой обрывок бумаги. Он сделал шаг назад и выругался, когда в пятку впился осколок стекла. Со слезящимися глазами он вытащил осколок из пятки, схватил записку трясущимися руками и понял затем, что едва сохраняет присутствие духа.

В записке говорилось:

Джейми немного постоял в удрученном состоянии, словно проглотил большой кусок глины. Внутри его все дрожало. Потом он произнес:

– Пошли они к черту.

Он решил для себя, что больше не будет думать о клоунах. В самом деле, что они реально могут ему сделать? Не убить же? Нет, он вырос в городском предместье и знал об убийствах только из фильмов и газетных заголовков. Если они появятся снова, он вызовет полицию. Если же они будут преследовать его, он выяснит у криминальных дружков Маршалла, где можно купить пистолет.

Джейми удалось найти среди всякого хлама лейкопластырь и заклеить рану на пятке. У него осталась лишь служебная одежда, поэтому он облачился в нее и направился к задней лестнице. Наверху вонь ослабла, видимо ктото оттирал дерьмо спиртом. Несколько тарелок и чашек спаслись от погрома и стояли близ раковины невымытыми. Джейми приготовил себе кофе и пошел с чашкой в руках к себе в спальню. В коридоре ктото мелькнул у него перед глазами и исчез в гостиной. Джейми заглянул туда.

Там на диване сидел и смотрел на него человек в просторной цветастой рубашке, с большим красным носом и большими туфлями такого же цвета. Это был клоун Гоши.

Сердце Джейми забилось. Он моргнул – видение исчезло. Все это больное воображение, подумал Джейми. Никаких проблем. Просто психоз, вызванный стрессом. «У меня действительно, черт побери, шарики за ролики заходят», – подумал он в замешательстве, затем его поразил приступ хохота. Он глубоко вдохнул несколько раз, отогнав более опасный прилив страха, чуть не разрыдался, но услышал, как ктото всхлипывает. Стив! Джейми постучал в его дверь.

– Кто? – спросил Стив.

Его голос прозвучал испуганно. Когда он появился здесь, выглядел одним из тех парней, которые привыкли издеваться над другими и не терпели этого в отношении себя. Джейми не раз прощал ему это: он мог держать психологический удар. Имел большую практику. Знал, как надо держать себя в руках, как снять напряжение.

Он подавил в себе желание сымитировать свистящий звук чайника у двери Стива.

– Я, – сказал он вместо этого. Открыл дверь и увидел своего партнера по аренде дома сидящим на кровати с красными глазами и мокрыми щеками. Подумать только, еще сорок восемь часов назад Стив был мачо. Джейми чувствовал социопатический трепет. Ему не нравилось это, но он не мог выйти из этого состояния. С соответствующим чувством безучастности он смотрел, как Стив утирает глаза и хлюпает носом. – Они снова приходили? – спросил Джейми.

Стив указал на туалетный столик. Рядом с фото матери в рамке и порнографическим журналом лежала сложенная вдвое записка, такая же, какую Джейми обнаружил у себя. Он раскрыл ее и прочитал:

– Не знаю, что они хотят от меня, – взмолился Стив. Он начал бормотать чтото о вызове полиции, о том, что он никогда не прибегал к этому, и тому подобное. Но Джейми не слушал, он размышлял. Вопервых, тональность записки к Стиву была недоброжелательной. На столике лежали рядом две другие записки клоунов. Джейми прочел и их.

По сравнению с ними записки к Джейми были более вежливыми. Вовторых, имелся зазор между временем, оставшимся у Стива, и его собственным. Ах да, Джейми был на работе, когда клоуны явились сюда в первый раз. Временной зазор составляет примерно шесть или восемь часов разницы, что дает Джейми возможность узнать о последствиях в случае провала Стивом «испытания».

– Я боюсь спать по ночам, – жаловался Стив. – Боюсь выходить из дому. Не могу даже онанировать без мысли об этих ублюдках.

Джейми оставил его страдать в одиночестве. Он стащил пару ботинок из спальни Маршалла, спустился по лестнице и приготовился к уборке.

Его глаза избегали смотреть на часы. За два часа он очистил спальню от больших осколков стекла. Затем вооружился совком и сгреб оставшуюся сверкающую мелочь в кучки.

Часы пробили десять. Джейми принялся за ликвидацию пятен и запаха, а также за сортировку сохранившихся и полностью утраченных вещей. К этому времени у Стива осталось около шести часов для принятия решения.

Тиктак. Тиктак.

* * *

Джейми присел отдохнуть на подушки и погрузился в неожиданный сон. Чейто стук в дверь разбудил его. Он поднялся и распахнул дверь. Перед ним стоял Стив.

Сердце Джейми снова бешено забилось.

– Что тебе надо?

Стив выглядел как привидение.

– Я коечто придумал.

Джейми прикрыл глаза:

– О чем ты говоришь?

– О прохождении испытания. Помнишь?

Ах да, Стив не отличался избытком креативности. Джейми сказал:

– Послушай, забудь об этом. Если они придут, вызови полицию. Вот и все.

– Да, но… ты знаешь, что если…

– Ты получил другую записку?

– Нет. Но… я не могу спать. Не могу не смотреть на часы. Я стараюсь придумать какойнибудь план, на всякий случай, но у меня ничего не получается.

– Неудивительно, – сказал Джейми. – Думаю, из тебя не выйдет клоун, Стив. Ступай, мне хочется спать.

Уходя, Стив бросил на него взгляд побитого щенка. Джейми снова уснул.

* * *

Он проснулся в семь утра, проспав слишком долго. Медленно поднялся на ноги, стремясь понять, запуган он или нет. Срок испытания Стива уже прошел.

Джейми пошел на второй этаж. Из окна кухни увидел, что рядом с домом припарковалась полицейская машина. «Полиция!» В голове завыла сирена. «Чтото случилось – они взорвали клуб! Мне конец».

Он слышал голоса в коридоре. Прокрался в гостиную и прислушался. Копы разговаривали с Маршаллом.

– Не знаю, – отвечал Маршалл. – Последний раз я видел его на крыше. Не могу понять, что он там делал.

– И в комнате у него нет чегонибудь подобного? – спросил один из полицейских.

– Не знаю, начальник! – взмолился Маршалл. – Мне неизвестно, хранят или нет в этой комнате чертовы наркотики. Почему бы вам не взглянуть самим? Вы же копы, так?

Джейми тихонько вернулся на кухню и стал ждать ухода полицейских. Когда они ушли, он услышал, как Маршалл ругается и разбрасывает вещи.

– Что случилось? – спросил его Джейми, стоя в дверях.

Маршалл повернулся. Болезненная худоба и козлиная бородка делали его похожим на жреца. Его комната была декорирована кельтскими символами, на многих из них запечатлелись порезы и ожоги после посещения клоунов. В руках Маршалл держал повестку с предписанием явиться в суд. Он поднес трясущийся указательный палец прямо под нос Джейми.

– Эти… грязные свиньи… нашли трубку и мешочек с зажимом. Господи, в нем был кокаин. Я попался изза кокаина! – Он сплюнул и покачал головой. – Это даже не очень качественный гашиш. Знают ли они, сколько амфетамина прошло через этот дом? – Он указал на обувную коробку, лежавшую на полу у постели, и прошептал: – Прошлым месяцем я приберег там героина на пятьдесят тысяч долларов. И я попался на кокаине!

Джейми давно перестал удивляться взглядам Маршалла на жизнь. Он пожал плечами:

– Послушай, ты видел сегодня Стива?

– Не знаю, приятель. Не могу в это поверить …

– Я верно расслышал, что он взобрался на крышу?

– А? Да, он был на крыше.

– Почему?

– Не знаю. Он кричал, что надеется, что получилось неплохо. Если он вызвал копов ко мне, то ейбогу… кокаин!

Джейми оставил Маршалла с его проблемами. Взобрался на крышу… Конечно нет, конечно, Стив сделал это не для того, чтобы пройти испытание. Это было слишком банально. Покачав головой, Джейми постучал в дверь Стива. Ответа не последовало. Он вошел и остановился как вкопанный.

Кровать была в крови. Подушка – в крови. Кровь на полу, на стенах. Вдоль них прочерчены рукой красные полосы.

Джейми зашатался, он был в состоянии близком к обмороку. Его затошнило. Кровь… Он никогда не видел так много крови.

На подушке лежал листок бумаги, сложенный как и другие записки. Он попытался подойти, взять листок, но ноги отказывались приблизиться к кровавому кошмару. Джейми заставил себя медленно отступить за дверь и тихонько закрыл ее за собой.

«Не стоит бояться, – утешал он себя. – Время еще есть. Много времени. Я пройду это проклятое испытание».

Из вестибюля он слышал, как Маршалл сетовал на конфискацию полицией наркотиков, не обращая внимания на то, что произошло в комнате, расположенной по соседству. Джейми взглянул на часы и подивился тому, каким образом его жизнь изменилась в худшую сторону за столь короткий срок. Разве она не была нормальной всего неделю назад? Может, не особенно радостной, но… нормальной ведь?

Ему следовало явиться в клуб через час. Он не думал, что так случится.

– Надо разобраться с этим, – шептал Джейми.

Глава 5

ИСПЫТАНИЕ ДЖЕЙМИ

– Сколько времени, Гонко? Сколько времени?

Гонко, главный клоун, однудве минуты промедлил, прежде чем ответить Дупи. В эти минуты Дупи разволновался так, что заскулил как собака. Эти мелочные волнения не беспокоили Гонко. Он ощущал себя в домашней обстановке.

– Скажи, Гонко, это не смешно!

Гонко вынул из кармана часы, позволив серебряной цепочке повиснуть на запястье. Цепочка приняла форму маленькой висячей петли. Часы показывали, что до испытания юного Джейми оставалось двадцать минут.

– Гонко, это не…

– Двадцать минут, Дупи, – тихо сказал Гонко.

Три клоуна, Гоши, Дупи и Гонко, сидели в своей палатке на игровой площадке Цирка семьи Пайло. Это было самое грандиозное представление на земле, хотя ни один человек в мире, кроме Джейми, не знал его название.

– Где Рафшод, Гонко? Где Рафшод?

Дупи знал это очень хорошо. Он спросил лишь для того, чтобы ему не ответили, чтобы он продолжал мучиться, суетиться и злиться. Гонко был вынужден не отвечать – если бы он ответил, через мгновения последовали бы новые вопросы. А ответ состоял бы в том, что Рафшод лежит в постели, поскольку Гонко его невольно избил. Рафшод в общем любил, когда его бьют, но это был особый случай – его следовало наказать за глупую выходку. Именно Рафшод сунул мешочек с порошком в штаны Гоши как раз в то время, когда Гоши, заблудившись, бродил за пределами цирка.

Найдя порошок, клоуны задумали некоторое время поиздеваться над Джейми и затем прикончить его. Но удар скалкой привел Гонко в истеричное или близкое к этому состояние. С помощью предсказательницы, наблюдавшей за Джейми через хрустальный шар, он присмотрелся к парню поближе. Ему понравилось то, что он увидел.

Гонко снова взглянул на часы и проворчал:

– Где этот чертов клоун? – Он имел в виду новичка.

– У, черт, я не уверен, – сказал Дули, старательно обтиравший носовым платком рот Гоши. Тот удовлетворенно моргал, вытянув руки по швам. – Кажется, я видел его, ммм, у Шелис. Я видел, Гонко, мне кажется. И который, кажется, кажется… – Дули нахмурился. – Помнишь, Гонко, когда ты спросил меня, где он? Помнишь? Ты только что его заметил. Ты только…

– Ша!

– Прости, Гонко, я только…

Гонко взглянул на часы в третий раз и с неудовольствием цыкнул сквозь зубы. Он потратил целое состояние на взятки с целью позаимствовать хрустальный шар для наблюдения за этой пробой – он не состоял в перечне получателей рождественских поздравительных открыток от предсказательницы.

Дупи неожиданно повернулся к нему лицом:

– Мне не нравится помощник, Гонко, не нравится.

Дупи говорил правду. Помощник вызывал недоверие и внушал предчувствие какогото саботажа со своей стороны.

В этот момент помощник появился в проходе в палатку. Он осторожно проследовал внутрь с опущенными плечами и с хрустальным шаром в руках. Гонко с неудовольствием смотрел на его медленную походку. Казалось, каждое движение помощника говорило: «Жду, пока вы не повернетесь спиной».

Гонко взглянул ему прямо в глаза. Более искусный циркач не стал бы встречать его взгляд. Но помощник посмотрел в ответ довольно нагло. Гонко резко поднялся, чтобы заставить его вздрогнуть. Это сработало. С чрезвычайной осторожностью он принял из рук помощника хрустальный шар, поднял его на уровень глаз, положил на стол и сказал:

– Убирайся.

Помощник медленно вышел. Он намеренно задержался у входа, чтобы главный клоун повторил свое приказание. Это тоже было неразумно. Гонко стоял и рылся в кармане, потому что неожиданно решил прикончить медлительного клоуна там, где тот остановился. Но в этот момент помощник отошел дальше.

Наблюдая за ним, Гонко пробовал пальцем лезвие ножа, который вынул на мгновение из кармана, затем сплюнул и сунул его обратно. Гоши издал гудящий звук. Гонко показалось, что он выразил легкое неодобрение, но истинное значение было понятно только самому Гоши.

Огонек свечи отражался на поверхности хрустального шара, как желтый глаз. Главный клоун прикоснулся ладонью к прохладному стеклу и пробормотал:

– Джейми.

Стеклянный шар затуманился, будто ктото изнутри выдувал на его гладкую поверхность дым. Часы Гонко показывали, что у Джейми осталось пятнадцать минут.

«Я дам ему небольшую поблажку», – подумал Гонко, следя за молодым человеком. За стремлением Джейми вести рациональную жизнь, в которой все предельно ясно и упорядоченно, скрывался источник эксцентричного поведения, грозивший прорваться наружу. Видимо, Джейми инстинктивно старался удержать этот источник в заглушенном состоянии. И чем больше он стремился сдерживаться, тем внушительнее становились результаты борьбы. Парень либо временно ломался, либо постоянно прогибался. Никто не прогибается больше, чем тот, в ком полностью отсутствует гибкость.

Стекло прояснилось, и появился новый рекрут. Гонко видел, что изза преследования со стороны клоунов Джейми находился на волосок от нервного срыва. Гонко был доволен проведенной кампанией. Расчет времени оказался идеальным, и теперь парень вотвот созреет. Два других клоуна подошли к Гонко и склонились над стеклянным шаром в его руке. Гоши издал короткий гудок, который мог расшифровываться как «ооо!». Разгадки его значения не было – возможно, это был возглас узнавания, поскольку высокий рыжий парень шагал по внутренней поверхности шара.

– Заткнись, Гоши, – одернул брата Дупи. – Заткнись, он начинает.

* * *

Торговый центр на Квинстрит был набит туристами, наслаждавшимися жарой, и местными жителями, желавшими укрыться от нее. Поток пассажиров, одетых в костюмы с галстуками, вливался в понедельник на железнодорожный вокзал. Две минуты пятого дня по толпе прокатился ропот беспокойства, а когда люди повернули голову, Квинстрит замолкла. Откудато сверху доносился вой, столь громкий и пронзительный, что в нем лишь смутно угадывался человеческий крик. Сразу же после него с той же стороны последовала отрывистая, словно пулеметная очередь, дробь. Все обратились во внимание. Облако серого дыма поднималось к небу.

Прозвучал пронзительный вой, резкий и протяжный. В толпе послышались тревожные крики: «Это бомба! Бомбаааа!»

Страх распространялся в толпе, подобно ряби по воде. Грохот продолжался. Двое полицейских осторожно потрусили туда, откуда поднимался дым, поддерживая руками пояса. Неожиданно среди покупателей прокатился гул удивления. Высокий, поджарый и голый парень совершал неуклюжую пробежку. Копна рыжих лобковых волос нависала над его отчаянно вихляющим членом. Его бег походил на тот, что можно было увидеть в комедийном шоу «Летающий цирк Монти Пайтона», и напоминал гусиный шаг: он делал скорее прыжки, чем шаги. Локти были отведены назад, как распростертые крылья. Лицо скрывалось под наволочкой. Он смотрел на толпу сквозь прорези для глаз, видя лишь смутные формы и препятствия на пути.

Его грудь была выкрашена в зеленый цвет, на ягодицах – свастики. На спине – улыбающееся лицо. Краска расползалась от пота, и вскоре рисунок, а также символы превратились в зеленые пятна. За ним гнались три озадаченных полисмена, мужчины среднего возраста. Они пытались догнать его, но, несмотря на свой эксцентричный бег, Джейми был быстрее. Он, как футболист, ловко лавировал между местными жителями, студентами и японскими туристами, которые нацеливали на него фотокамеры. Джейми снова взвизгнул во всю силу легких:

– Здесь бомба! Бомба!

Его наволочка немного сместилась, и он моментально лишился обзора. Не располагая временем пожалеть об этом, он стащил ее с головы и бросил на мостовую. Вверху, у казино, дым превращался во внушительней серый туман. Хлопки и треск достигли максимальной силы, затем прекратились.

Никакой бомбы не было. Хлопки и треск производили пиротехнические устройства, которые он приобрел в маленьком магазинчике в Долине Мужества. Выкрасив себя в общественном туалете и пройдя по Квинстрит в плаще, под которым не было никакой одежды, он обложил пиротехникой кусты на холме торгового центра. Джейми не имел никакого представления о том, понравится ли его замысел клоунам. Не знал он даже того, заметят ли они его выходки, но это все, что он мог придумать. Если бы не головная боль, которую доставляло ему преследование клоунов – кровь Стива была последней каплей, – Джейми мог бы просто вызвать полицию и обеспечить себе спокойное существование.

Но после того, как он побежал под гору в торговом центре, тревоги последней недели почти исчезли. Мысли его прокручивались в мозгу, словно магнитофонная лента. Он не ощущал под ногами мостовой, не чувствовал напряжения мышц ног. Ему казалось, что он был способен взмыть вверх.

Конечно, он не мог оставаться бесконечно в переполненном торговом центре. Добежав до людской стены и не заметив в ней прохода, он понесся прямо на двух школьниц, которые с визгом упали, и, о, чудо, избежал того, чтобы упасть на них плашмя. Лежа на земле, он заметил, как в нижней части торгового центра остановилась на свет семафора машина с бригадой корреспондентов «Семи новостей». Фоторепортер высунулся из окна с улыбкой на лице и направил объектив на Джейми.

Джейми поднялся, прикрывая пах. Школьницы снова завизжали. Он видел через плечо, как приближаются полисмены. Прямо на него с другой стороны бежали еще два копа. Джейми сделал глубокий вдох и помчался в направлении площади Короля Георга.

* * *

Представление кончилось позорным шествием голышом и в наручниках через площадь Кораля Георга. Женщинаполицейский бросила ему полотенце, чтобы он прикрылся, с видом полного безразличия на лице.

– Вы не понимаете! – кричал Джейми, когда его повалили на землю. – Это клоуны… Я был вынужден… Меня заставили клоуны…

В полицейском участке ему зачитали обвинения. Непристойное обнажение. Нарушение общественного порядка. Угроза насилием (школьницам), возможно, попытка изнасилования (школьниц). Нарушение общественного спокойствия. Незаконное использование пиротехники. Незаконные действия. Сказали, что ему будет предъявлено после консультаций с федеральной полицией дополнительное обвинение, поскольку были приняты новые законы против терроризма, которые предусматривали наказание за имитацию взрывов как за реальную угрозу. Это означало, что Джейми мог быть официально признан террористом.

Кроме того, стоял вопрос о возможном убийстве Стива, о котором он не смел упомянуть. Он должен был спросить полицейских об этом, подумал Джейми, но на данный момент было достаточно того, что он отвечал на их вопросы. На него навалилась ужасная усталость. Он не хотел больше ничего, кроме того, чтобы устроиться в теплом местечке и закрыть глаза.

В полночь полицейские его отпустили. Между тем Джейми в голову пришла новая, еще более ужасная мысль. «В действительности каждый эпизод этого происшествия мог быть продуктом работы твоего мозга, – думал он. – Все это могло быть плодом твоего воображения с того самого момента, когда ты впервые увидел клоуна на дороге. Если ты на самом деле столь безумен, то подумай: почему? Может, ты виновен в кровопролитии в комнате Стива. Может, ты совершил это во сне. Может, ты прокрался туда и прикончил его. Может, именно ты совершил погром в доме. Возможно, ты попал в очень большую беду, и не только в связи с нарушением закона. Беда кроется в твоей собственной голове. Возможно, ты больше не увидишь дневного света».

Всему этому он не мог противопоставить ни одного возражения, пока медленно брел домой. Если бы какимто чудом Стив оказался в доме, живым и здоровым, Джейми мог бы тихонько направиться в лечебницу для психов и попытаться забыть обо всем.

Придя домой, он увидел записку, лежавшую на его импровизированной, сложенной из подушек постели. Он задержался в дверях, глядя на нее и чуть покачиваясь на ногах. Оставался в таком положении почти пять минут, пока не успокоилось сердцебиение.

Затем подошел к постели и взял записку. В ней говорилось:

* * *

В клоунской палатке Гоши выводил трели, похожие на щебет попугая. Эти звуки, собственно, ничего не значили, они лишь указывали на то, что часть его механизма все еще действовала и что Гоши еще тикал посвоему.

Клоуны наблюдали представление в хрустальном шаре начиная с того мгновения, как Джейми вымазал себя краской, до момента, когда его схватили копы перед СитиХоллом. Дупи сопровождал весь просмотр комментариями, которые сводились к возгласам:

– Ого… Черт… Что он делает?.. Где он?.. Черт.

Линия рта Гонко искривилась в улыбке, что заметил бы лишь опытный глаз. Когда Джейми повели, заломив за спину руки и надев на них наручники, Дупи повернулся к Гонко и сказал:

– Гонко, он все сделал как надо? А, Гонко? Помнишь, я спрашивал тебя, сумеет ли он сделать все как надо?

Гонко искоса посмотрел по сторонам:

– Мне кажется, он сделал все прекрасно.

– Да, Гоши тоже так думает, разве не так, Гоши? Разве не так?

– Угуу.

Гонко обхватил ладонью стеклянный шар, как человек, готовящийся погасить свечу.

– Он старается взобраться на эту чертову крышу, – пробормотал он. – Я дам ему возможность это сделать.

Гоши издал ничего не выражающий свист. Клоуны встали. В качестве дивана они использовали связанного человека, во рту которого торчал кляп. Его звали Стив, и он полностью вырубился.

– Дадим молодому ДжиДжи пару часиков поволноваться, затем придем за ним, – сказал Гонко. – Раф пришлет ему записку. А этого уберите с моих глаз, – приказал Гонко, пнув безжизненное тело ботинком.

* * *

Джейми не проснулся в ту ночь, когда руки клоунов осторожно подняли его с пола. Гонко присматривал за этим. Он приложил на несколько секунд к лицу спящего смоченный хлороформом белый платок, затем снова сунул его в карман.

Рядом с ним находились Рафшод и Дупи. Он брал их с собой и во время похищения Стива. Кровь в комнате Стива фактически была кровью Рафшода, который размазал ее по полу и стенам, чтобы произвести впечатление. Три клоуна втиснули Джейми в захваченный с собой мешок для трупа. Гонко понравилась идея неожиданно разбудить живого человека в мешке. Скривив губы, он застегнул мешок на молнию. Два других клоуна взяли его и потащили на улицу. За домом был припаркован пикап, его работавший двигатель нарушал тишину улицы, залитой лунным светом. Мешок положили в кузов. Дупи и Рафшод затеяли яростную борьбу за сиденье рядом с водителем, их клоунские туфли терлись об асфальт. Дупи победил. Рафшод прыгнул в кузов, где лежал Джейми, и Гонко погнал машину, сделав по дороге несколько виражей, чтобы задавить двух бродячих кошек. Дупи сказал, что это не смешно.

Они проехали километр и остановились рядом со строительной площадкой, на которой возводился жилой дом. Именно здесь Гонко позаимствовал пикап. Он спрыгнул с водительского места, открыл капот и вытащил из брюк топорик, в несколько ударов вывел двигатель из строя. Звуки ударов металла о металл прозвучали в ночной тишине как выстрелы. Он вынул из кармана поздравительную открытку и написал на ней: «С благодарностью за одолжение, Боб». Так звали владельца пикапа. Гонко поместил открытку на приборную панель, достал из другого кармана розу и прикрепил ее рядом с открыткой.

Три клоуна перебрались через забор, осторожно балансируя с мешком, в котором лежал Джейми. Клоуны направились к портативному туалету в углу двора и вошли в него, держа мешок с телом вертикально. Возникла страшная теснота. Гонко приложил пластиковую карту к блокировке. Вспыхнула небольшая красная лампочка, и сверху выдвинулась рукоятка. Он дернул ее в сторону, и пол стал со скрипом опускаться, как лифт, поскольку он и был лифтом. В этом городе имелось несколько таких лифтов, но их были тысячи по всему свету. Лифт сильно накренился. Происходил долгий спуск.

Наконец они остановились. Двери лифта раскрылись.

Цирк окутала ночь. Вокруг клоунов располагались цыганские шатры. Колесо обозрения маячило на фоне беззвездного неба, как сгорбившийся скелет какогото огромного животного. Вдали раздавался чейто вой. Клоуны шли домой, волоча за ноги нового рекрута.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Клоун ДжиДжи

Глава 6

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

Сознание возвращалось к Джейми очень медленно. В последние два часа сновидений его не отпускала боязнь замкнутого пространства. Его мозг старался начать, по обыкновению, загрузку, как компьютер, но чтото мешало свободному течению мыслей. Во рту ощущались невыносимая сухость и слабый привкус какойто химии.

Чтото было неладно в его ощущениях. Казалось, он проснулся, но вокруг все было черно. Он осторожно провел пальцем вокруг глаза. Глаз был открыт. Когда он двинул рукой, раздался шуршащий звук, похожий на трение о холст. В его больном сознании мелькнула картина из прошлого: семейный поход по берегу озера, когда он проснулся от лицезрения в дурном сне змеи, заползшей в палатку, и действительно обнаружил в ногах зеленую древесную змею. В испуге он всплеснул руками и застонал.

Рядом с его головой послышались шаги. Затем вплотную к лицу громко прозвучал звук вспарываемой пленки. Внезапно в тесное темное пространство хлынул свет, вызвавший резь в глазах. Наконец он услышал прямо над собой то, что ожидал услышать менее всего – голос Стива:

– Джейми?

– Чего? – только и мог он сказать.

– И ты здесь? – спросил Стив. – Мне показалось, чтото движется там. Приятель, ты можешь сам убедиться. Это карнавал или чтото похожее на него. Вставай. Пойдем!

Джейми сел и непонимающе уставился на мешок для трупов, в котором спал. Он моргнул, в голове ничего не складывалось. Стряхнув с краешка глаза сон, он попытался припомнить, что происходило до того, как он заснул. Пребывание в мешке в памяти не значилось.

– Чем ты, черт возьми, здесь занимаешься? – спросил Стив, словно Джейми мог ответить на его вопрос. – А, вот он! – воскликнул Стив, подбирая с земли джемпер. – Тебе повезло, что я тебя нашел. Я пришел как раз за этим. Пойдем. Ты увидишь сам.

«Прошлой ночью… – размышлял Джейми, – отправился спать на полу. До этого?.. Копы. Караульное помещение. Да… Попался, когда бегал нагишом… А дальше что?»

Он огляделся. Они находились внутри помещения, которое выглядело как очень большой шатер. Пол представлял собой утрамбованную землю, испещренную большими уродливыми отпечатками туфель. В углу стоял стол, на котором были разбросаны игральные карты и пустые бутылки. На полу располагались десятки коробок, набитых безделушками и разноцветными лоскутами. В углу лежали доспехи, разрисованные непристойными граффити, которые изображали фаллосы и ругательства, написанные с ошибками. Солнечный свет пробивался сквозь высокие холщовые покрытия, придавая всей картине несколько болезненный красноватый оттенок.

Затем его осенило: Стив жив. Он стоял там, у входа в шатер, освещенный солнечным светом.

– Стив?! – воскликнул Джейми.

Стив взглянул на Джейми – глаза его блестели, мальчишеское лицо было мальчишеским более чем обычно, словно они вдвоем праздновали восьмое или девятое рождественское утро.

– Разве ты не… – сказал Джейми, качая головой. – Клоуны… то есть я заходил в твою комнату, там была кровь…

Стив проигнорировал его слова.

– Ты не поторопишься, приятель? Выгляни наружу. – Он скрылся за пологом шатра.

Только сейчас Джейми услышал музыку духового оркестра, игравшего карнавальную мелодию, а также гомон толпы. Он высунул голову наружу, и многоцветье поразило его, как ушат холодной воды, выплеснутый в лицо. Цвета были столь яркими, что ему пришлось зажмуриться. Открыв глаза, он увидел проходящую мимо толпу – молодые, старики, дети в ярких одеждах, младенцы в колясках и на руках матерей. К запястьям участников шествия были привязаны шары. Вокруг шатра расположился миниатюрный город, состоящий из палаток и киосков, заполненных смуглолицыми цыганами, которые торговали вразнос безделушками. По этому городу ходили толпы людей, оживленно беседующих друг с другом. Джейми поискал глазами источник карнавальной музыки, но не увидел оркестра. Казалось, музыка дрейфовала в воздушном пространстве, как бриз, как естественное продолжение цвета и запаха попкорна.

Джейми вышел из шатра. Пожалуй, он был единственным человеком, не имевшим представления о том, что, черт возьми, происходит. Стив нетерпеливо поманил его.

Джейми протер глаза:

– Стив?

– Черт, что тебе?

– Мы… – Он хотел спросить, живы ли они. – Где мы?

Стив схватил его за руку:

– Ты пойдешь, наконец? Я слышал, там будет волшебное представление, вон в том шатре. Пойдем.

Джейми позволил Стиву тащить себя по дорожке. В отдалении он увидел раскрашенную вывеску с надписью: «Комната смеха». За ней на высоком шатре было написано: «Зона ужасов». Они прошли мимо одного гигантского шатра, на котором было выведено краской: «Главная сцена». Оглянувшись через плечо, Джейми увидел высокую деревянную арку, множество мигающих огней и услышал шум карнавала: звенящие колокольчики, лязг запущенных механических аттракционов, возгласы, крики. Он не видел вывески, но догадывался, что гдето там она есть и гласит: «Аллея интермедий».

Ответ на его собственный вопрос о том, где они находились, был очевиден: в цирке. В каком цирке, как он здесь очутился и почему, он не знал. Но неожиданно все это показалось ему не важным. Он почуял аромат попкорна, жаренного на масле, и почувствовал легкое головокружение, словно вдохнул запах какогото наркотика. «Не важно, где ты находишься, – шепнул ему подружески внутренний голос. – Просто расслабься! Никаких вопросов. Это карнавал. Понимаешь, карнавал!»

Неожиданно на Джейми нахлынул прилив бодрости. Теперь он ощущал себя так, как бывало в пятницу вечером в городе, когда он сидел в баре, приняв вторую или третью порцию виски, а музыкальный автомат играл песню в исполнении «Говорящих голов», и в баре было много женщин. Он остановился, чтобы с изумлением оглядеться. Стив рявкнул в нетерпении:

– Джейми! Ты пойдешь на волшебное представление, или мне придется смешать тебя с дерьмом?

Джейми взглянул на него и улыбнулся с видом счастливого идиота.

– Конечно! – произнес он и последовал за Стивом.

На одном из шатров было написано: МУГАБО МОГУЧИЙ МИСТИК. Стив втащил Джейми внутрь, где они увидели маленькую сцену, заставленную стойками для магов. Там лежали цилиндр, из которого, несомненно, вытаскивали кроликов, черная палочка с белыми концами, связки цветных лент и сцепленные друг с другом серебряные кольца. Стив и Джейми сели в переднем ряду. Вскоре в шатре завязался вялый разговор. В глубине сцены висел занавес. Зрители умолкли, как только за ним послышался строгий шепот.

– Фокус с кроликом? – произнес голос со странным акцентом. – Я покажу тебе фокус с кроликом, свинья!

– Мугабо, мы прошли через это, – сказал другой голос. – Ради бога, брань на вороту не виснет. Ты же не собираешься позволить Рафшоду…

– Эта клоунская свинья! Ты мне друг, да? Фокус с кроликом! Я могу подсветить это чертово небо, разве он этого не знает? Могу – убери руки…

Послышались звуки борьбы. Шлепки, брюзжание, падение тела на землю. Зрители с интересом наблюдали, как раздвигается занавес. Перед открытием занавеса явная ссора продолжалась целую минуту, и вместо торжественного выхода маг появился на сцене спотыкаясь и вытягиваясь, словно его схватили и бросили туда. Его приветствовали жидкие аплодисменты.

С пола медленно поднялось облако белого дыма. Когда оно рассеялось, зрители увидели угрюмого темнокожего человека в тюрбане, который старался одернуть свое облачение трясущимися руками. Маг Мугабо был высоким и долговязым. Белый тюрбан на голове делал его еще выше. В середине тюрбана сиял драгоценный камень. Маг обнажил губы и показал зрителям зубы, белизну которых подчеркивала чернота его кожи. Он выбросил руки к зрителям и сплюнул на пол.

– Прекратите бить в ладоши! – потребовал маг.

Аплодисменты прекратились.

– Такто лучше, козлы. Хотите фокус с кроликом?

Аудитория снова зааплодировала, поощряя его веселым свистом. Мугабо кивал, его тюрбан качался из стороны в сторону. Его низкий голос становился злее.

– Хорошо. Я покажу вам фокус с кроликом. – Он подошел к столу, бросил через плечо взгляд на занавес, затем ухмыльнулся и закатал рукава. – Вот, – сказал он, – я – Мугабо, великий маг… и коечто еще. Я посвящаю этот фокус этой свинье клоуну. Это все для него.

Он сунул руку в цилиндр, и, как и ожидал Джейми, из него показалась пара длинных белых ушей, а затем и весь зверек. Кролик дергал в воздухе лапами. Прозвучал короткий всплеск вежливых аплодисментов.

– Ага, вам нравится этот кролик? – мурлыкал Мугабо. – Прекрасно! Им нравится этот кролик. Тогда… как вам понравится… ЭТО! – Лицо Мугабо нахмурилось. Он выбросил свою руку с кроликом в направлении аудитории.

Кролик дрыгался минутудве, маленькие лапки молотили воздух, прежде чем он обратился в белое и красное облако. Окровавленные куски мяса упали к ногам зрителей первых двух рядов. Кровь животного окропила туфли мага.

– Ха! Ха! – воскликнул Мугабо. Он изогнулся в талии, ударил кулаком по столу, издавая визг, который представлял нечто среднее между смехом и воем.

Изза занавеса выпрыгнули две фигуры. Одну из них Джейми узнал – это был клоун Дупи. Другой фигурой был толстый карлик с повязкой на глазу.

– Все это часть шоу, люди, – сказал карлик, бросаясь на Мугабо и хватая его за лодыжки.

Затем Дупи и карлик пинками выгнали мага со сцены.

Видимо, шоу закончилось. Зрители неуверенно хлопали. Джейми собрал с рубашки немного белой шерсти и обтер кровь с лица. Кроличьей кровью был забрызган и младенец на руках женщины, стоящей рядом с ним. Казалось, ее это не беспокоило. Она встала вместе с мужем, ожидая, когда можно будет пройти к выходу.

Прозвучало слабое треньканье, напоминавшее столкновение стеклянных шариков. Оно доносилось снизу, изпод ног. Глянув вниз, Джейми заметил крохотные кристаллики, местами рассеянные в траве. Где он их видел раньше? Джейми не мог припомнить. Однако он точно знал: этих кристалликов не было на земле, когда они входили в шатер. Теперь они светились под ногами людей, шедших к выходу.

Когда они покидали цирковое представление, занавес в глубине сцены задергивался под аккомпанемент звуков пощечин, брюзжания и треска. Послышался глухой удар тела, упавшего на пол. Все это составляло часть шоу.

* * *

Снаружи сквозь аромат попкорна пробивался более сильный запах – запах ладана. Он манил Джейми, и тот следовал этому зову беспрекословно. За ним шел Стив. В толпе он заметил некоторых зрителей, присутствовавших на магическом представлении. Казалось, они были совершенно равнодушны к пятнам кроличьей крови на своих рубашках и лицах, разговаривали и смеялись. Стив объяснил скороговоркой, что уходит на Аллею интермедий, и сбежал, расталкивая толпу. Джейми позволил ему уйти, потому что его отвлекали эротические видения, обещанные пьянящими ароматами, которые курились вокруг и ласкали его, как нежные пальцы. В воображении перед ним бежали смуглые женщины, похожие на египетских принцесс, нагих и порывистых, приглашающих его жестами следовать за собой. Потрясенный, он пошел по тропе, где редела толпа, постепенно замолкала в отдалении музыка, а воздух становился прохладнее.

Пара карликов, боровшихся в грязи у тропы, замерла, когда Джейми приблизился. Они сердито посмотрели на него и убежали. Вдруг эротические видения исчезли, и он оказался перед небольшой хижиной, вход в которую перегораживал занавес из бисера. Джейми встряхнулся, огляделся в замешательстве и вздрогнул, увидев, что вокруг никого нет. Он неуверенно раздвинул бисерные нити. Кажется, это была хижина прорицательницы, и в ней уже был посетитель.

– Простите, – сказал Джейми, когда посетитель обернулся.

По коже Джейми пробежал холодок. Внутренний голос убеждал его бежать, как можно быстрее, прямо сейчас. Когда же прошел первый испуг, он понял, что лицо мужчины, должно быть, покрывал макияж. Вот почему его глаза излучали безумный взгляд изпод кустистых бровей, мрачный, как грозовая туча. Каждая черта его лица ото лба до челюстей выглядела настолько поволчьи, что этого человека можно было бы вполне представить воющим на луну, хотя одет он был в деловой костюм. Мужчина был ростом выше двух метров, имел слишком длинные руки и желтые ногти, похожие на когти.

Монстр с высоты своего роста смерил Джейми взглядом с головы до ног.

– Я хочу извиниться, – вежливо сказал он низким голосом. – Нет проблем. Я как раз собрался уходить. Счастливо.

Проходя мимо Джейми, он улыбнулся пухлыми губами. Улыбка казалась почти доброй, такой, какой, возможно, она бывает у волка, глядящего на волчонка.

Джейми глядел на него, весь дрожа, и на секунду у него пропало веселое возбуждение, остался лишь холодный страх перед миром ловушек, препятствий и темных мест, где оступались люди.

Великан прошел сквозь занавес из тренькающего бисера, нагнувшись в дверной коробке, и удалился. Страх Джейми исчез.

То, что вне хижины обонялось как нестерпимый запах сандалового дерева, внутри ее ощущалось всего лишь тонким ароматом. Атмосфера в хижине отличалась от буйного веселья снаружи. Она была спокойнее и тише, как сон. За круглым столом сидела цыганка, постукивая пальцами по столу с картами Таро и улыбчиво поглядывая на Джейми. У нее были смуглая кожа, искрящиеся глаза и прямые черные волосы, ниспадающие с головы шелковыми прядями. Позади нее стояли книжные полки, набитые безымянными томами. На столе перед цыганкой на небольшом деревянном основании в форме клешней лежал шар.

– Не бойся его, – сказала прорицательница, кивая на монстра. – Он безвреден. Это Курт Пайло. Он владеет цирком.

– Он не выглядит безвредным, – возразил Джейми.

– Верно, – согласилась прорицательница. – В гневе он выглядит опасным. – На мгновение она устремила свой взор вдаль, улыбка сошла с ее губ. – Но требуется много усилий, чтобы разозлить его, и если ты попытаешься это сделать, он, вероятно, использует это как повод позабавиться. Пожалуйста, располагайся.

Чтото в ее голосе заставило Джейми вспомнить о крепких тягучих насыщенных ликерах, наливаемых в хрустальные бокалы. Он сел на деревянный ящик рядом со столом.

– У меня сегодня было много дел, – сказала прорицательница. – Я приняла полдесятка посетителей, нуждавшихся в предсказании их судеб, поэтому буду краткой. Твою руку, пожалуйста.

Джейми протянул руку, и прорицательница слегка провела пальцем по его ладони. Ее прохладные пальцы пробуждали в нем легкий трепет.

– Смотри мне в глаза, Джейми, – тихо произнесла она.

Он сделал это и ахнул в изумлении. Оказалось, что радужные оболочки ее глаз менялись в размерах. В одном глазу радужная оболочка росла, в другом – сокращалась, затем все происходило наоборот.

– Не бойся, – сказала она. – Просто следи за моими глазами. Разве они не прекрасны, Джейми? Не ощущаешь ли ты, что идешь по длинному темному тоннелю, когда смотришь мне в глаза? Не чувствуешь ли, как мой прохладный палец на твоей ладони чертит карту твоей судьбы? Просто гляди в глаза, Джейми… Гляди в глаза…

Этот голос проникал в него как наркотик, сладкий голос, раскрывающий ему тайны, слова, которые он мог слышать, но не мог понимать. Непроизвольно его глаза тускнели и закрывались.

«Она гипнотизирует меня», – подумал он, перед тем как поддаться гипнозу.

Голос вбивал ему в голову слова жестко, словно гвозди.

– Завтра пополудни. Ты выйдешь из дома ровно в двадцать минут четвертого, но забудешь дома часы. Пойдешь по адресу: Эдвардстрит, 344. Будешь ждать тому паба. Увидишь, как из переулка выходит блондинка, толкающая перед собой детскую коляску. Она будет ждать возможности перейти улицу. Ты спросишь у нее, сколько времени. Станешь нервно потирать запястье, пока она будет с тобой кокетничать.

Джейми сонно кивнул.

– Ты скажешь: «Премного благодарен». Затем пойдешь прямо домой. Потом не вспомнишь ее лицо. Никогда не вспомнишь этот эпизод.

– Почему? – пробормотал Джейми, как человек, разговаривающий во сне. – Не может бросить меня… одного?

Возникла пауза. Джейми чувствовал тяжелый взгляд прорицательницы. Он корчился и стонал.

– Не спрашивай меня,  – продолжал голос. – Разве ты способен спрашивать меня? Неужели… Ты попробовал этот порошок?

Джейми кивнул.

– Кто дал тебе его?

– Я просто… подобрал его, – пробормотал Джейми.

Говорить было трудно, каждое слово давалось мучительно. Его голова опустилась на грудь, хотелось только того, чтобы голос прорицательницы не был сердитым.

– Он принадлежал одному из клоунов?  – требовательно спросил голос.

– Да.

– Какому клоуну? Где? Когда?

– Гоши. Думаю, его зовут Гоши. Около недели назад. Он выпал из его кармана.

Волна гнева, похожая на струю горячего воздуха, накрыла его. Он съежился, захныкал. Последовала пауза, а затем – дробь пальцев, барабанящих по поверхности стола. Затем голос произнес:

– Ладно. Теперь просыпайся, Джейми. Возвращайся ко мне. Просыпайся.

Джейми пришел в сознание, повинуясь взгляду двух искрящихся глаз. Вначале он подумал, что видит перед собой пару бриллиантов, сверкающих при свете свечи. Лицо прорицательницы появилось неясным контуром в обрамлении драгоценных камней. Казалось, пройдут часы, прежде чем оно обретет четкость и форму.

– Понравилась прогулка? – спросила Шелис, прорицательница.

Джейми попытался вспомнить последние несколько минут сна, но почувствовал, что его мысли бродят в тумане.

– Что произошло? Имело ли это отношение к блондинке?

– Нет, не думаю, – сказала Шелис. Она стала укладывать вещи резкими движениями. Ее явно чтото заботило и раздражало. – Ладно, Джейми, спасибо, что заглянул. Если позволишь, я коечем займусь.

– Да, конечно, – ответил Джейми и встал, чтобы уйти.

Шелис в спешке пронеслась мимо него и вышла сквозь бисерный занавес наружу. Вскоре она пропала из вида. Мгновение Джейми смотрел на хрустальный шар, прикрытый матерчатым чехлом, затем тоже вышел из хижины.

Снаружи его встретило прежнее навязчивое многоцветие и многоголосие мира. Джейми попытался сориентироваться. Со времени представления мага он почти ничего не помнил и даже само представление помнил смутно. Позади него тренькали под дуновением ветра стеклянные бусинки занавеса, загораживавшего вход в хижину. Что, собственно, там происходило?

Снова раздался мягкий настойчивый голос:

– В твоем положении ни о чем не надо беспокоиться. Наслаждайся шоу.

У него не было сил возражать. Легкомысленная эйфория вернулась к нему с порывом ветра, несшего запах попкорна. После нескольких глубоких вдохов Джейми почувствовал головокружение и медленно побрел на более многолюдные аллеи, поглядывая на торговые цыганские палатки, в то время как полдень склонялся к вечеру.

* * *

Наступил вечер, и небо над Аллеей интермедий засветилось многоцветными полосками. Джейми инстинктивно двигался к деревянному строению. Из его открытой двери, словно из пасти дракона, вырывались оранжевые языки пламени. Это была комната смеха.

Большинство людей, по всей видимости, направлялись к гигантским шапито в середине выставочного комплекса, где цыгане, владельцы торговых палаток, оповещали прохожих, акробатов и клоунов о скором начале представления. Только два человека задержались у павильона, где располагалась комната смеха. Это была молодая пара, стоявшая неподвижно и смотревшая прямо перед собой. Рядом с ними стоял человек в просторном облачении, державший посох с черепом на конце. Черный капюшон скрывал его лицо. Из комнаты смеха доносились ожидаемые звуки: нечеловеческий вой, визг женщин, грохот, похожий на зубовный скрежет.

Внезапно из двери стремглав вылетела тележка, вокруг ее колес, тершихся о железные рельсы, сыпались искры. С отчаянным скрипом тележка остановилась. Фигура в просторном облачении помахала посохом. Молодая пара, не говоря ни слова, села в тележку. Джейми перевел взгляд с них на человека с посохом, затем направился к лестнице. Однако стражник преградил ему путь посохом.

– В чем дело? – спросил Джейми.

Ответа не последовало. Ужасный визг заставил Джейми отпрыгнуть в сторону, когда тележка двинулась назад по своим рельсам. Головы юноши и девушки мотались из стороны в сторону, как у тряпичных кукол. Оранжевое пламя вновь вырвалось из дверей, когда тележка въехала внутрь и исчезла из поля зрения.

В разочаровании Джейми ожидал, когда выедет следующая тележка. Он взглянул искоса на стражника, стараясь рассмотреть его лицо под капюшоном. Вой и крики из комнаты смеха усилились, переходя в хохот, похожий на стоны полового экстаза. Эти звуки заглушили все отдаленные шумы карнавала, а затем резко оборвались. Воцарилась полная тишина.

Это было уже слишком. Джейми повернулся, чтобы идти дальше, но вдруг услышал, как снова остановилась со скрежетом тележка. Он посмотрел через плечо в ее направлении. Пары нигде не было. Тележка была пуста.

Джейми обнаружил, что бежит трусцой, как будто его ноги чувствовали опасность, которую не мог постичь разум. «Все это часть представления», – заверил его внутренний голос. Разумеется, подумал Джейми. Чем же еще это могло быть?

* * *

В стороне от прочих аттракционов он заметил просторный шатер, который окружали небольшие хибарки – видимо, это были жилища карликов и цыган. Когда он проходил мимо, на него изза занавесок пристально глядели злобно светящиеся глаза. С наступлением ночи карлики выходили группами. Эти маленькие злобные твари замолкали при его приближении и затем возобновляли ожесточенные споры. Они носили небольшие сумки и чтото собирали в траве стальными пинцетами. Джейми вначале подумал, что они собирали утерянную мелочь, но, приблизившись к одной паре, занятой делом, увидел, что она собирала крохотные светящиеся кристаллики. Он заметил их еще на полу шатра, где проходило представление мага. Карлики взглянули на него с такой свирепостью, что молодой человек удалился.

Подойдя к одиночному шатру, он обнаружил, что там находится паноптикум, и немного поколебался, прежде чем войти. Больные и чудаки не вызывали в нем интереса, но взгляды из окон хибарок заставляли его нервничать. Ему хотелось укрыться от них.

В помещении паноптикума свет исходил только от желтых ламп, освещающих стеклянные витрины. На полу было больше светящихся точек – кристаллов порошка, гораздо больше, чем на полу в шатре Мугабо.

К своему удивлению, Джейми увидел перед одной из витрин Стива, который пожирал глазами чтото внутри высокого аквариума. Стив заметил его и подозвал жестом:

– Взгляни на это.

Этикетка на аквариуме гласила: «Это Тэллоу. Каждый момент его жизни – ад».

Пара человеческих глаз скорбно смотрела на них. Кожа на лице оплавлялась, как воск свечи, пузырясь, капала, образовывала лужи, перед тем как затвердеть на полу.

– Каждые несколько минут он подбирает отвалившиеся кусочки и снова присоединяет к себе, – зашептал Стив с восторгом.

Тэллоу печально наблюдал за ними, в то время как на его шее лопнул пузырь телесного цвета и его содержимое стало стекать по его груди на пол. Джейми сморщился и отвернулся.

– Смотри, Джейми! Он делает это! – воскликнул Стив.

– Идем отсюда, – предложил Джейми. – Больно смотреть. Идем.

– Нет. Тебе нужно посмотреть это место. Пойдем и поглядим на парня. – Стив потащил его за руку к следующему экспонату.

Они остановились перед тем, что, возможно, стало бы однажды человеком, если бы природа не сыграла с ним очень злую шутку. От шеи до пят существо было прекрасным. Примерно сто семьдесят сантиметров человеческого тела, носившего серый костюм и галстук. Уродство заключалось в голове существа. Она была покрыта чешуей, слишком большой для его тела. На втором подбородке у него росли усы, как у сома. У существа был очень широкий рот, как у акулы, усеянный ужасными зубами. Когда рот раскрылся и заговорил, Джейми чуть не вскрикнул.

– Привет, я Фишбой, куратор паноптикума.

– Мой приятель Джейми, – сказал Стив. – Джейми, это Фишбой. Он говорит, что может дышать под водой.

– Рад видеть вас, Джейми, – приветствовал его Фишбой. У него был высокий голос, словно он надышался гелиевокислородной смесью. В его дружелюбии сквозила какаято непристойность. – Надеюсь, наши экспонаты вам понравятся так же, как Стиву. Через пятнадцать минут Йети покажет представление с поеданием стекла. Гарантирую, что это самое кошмарное и кровавое представление во всем цирке!

– Эй, приятель, нам нужно посмотреть стеклянную витрину, – сказал Стив.

Джейми покачал головой.

– До скорой встречи, – попрощался он.

– Почему? Куда ты идешь? – спросил Стив.

– В самом деле, – поддержал его Фишбой. – Клоунское шоу – наш самый знаменитый аттракцион. Пожалуйста, не стесняйтесь, оставьте свою запись в книге для гостей перед уходом.

Джейми съежился от чрезвычайно учтивой улыбки рта с акульими зубами. Он бы почувствовал себя более непринужденно, если бы Фишбой накричал или обругал их. Он пошел к выходу, стараясь не глядеть на расположенные по сторонам витрины, в которых стонали и шипели экспонаты. Стив за ним не пошел.

В атмосфере теплой ночи его бодрое настроение сменилось болью и головокружением. В него вползали легкая тошнота и дурные предчувствия. «Мне кажется, я глубоко…», – подумал Джейми.

И… он решил, что предпочтет этот путь.

* * *

К этому времени у двух гигантских шапито собрались большие толпы. Все присутствовавшие бросали вокруг беспокойные взгляды, словно проходили здесь двойную проверку.

Больший из двух шапито имел на фронтоне вывеску, которая гласила:

На фронтоне другого шапито висела доска с надписью:

Джейми уставился на доску. Гонко… Откуда он знал это имя? Он почти вспомнил, когда почувствовал, что его толкают в толпе, которая по сигналу, не замеченному им, устремилась в оба шапито. В этих людях таилась какаято робость, как у потерянных душ, застигнутых бурей и собравшихся в единственном найденном укрытии.

Джейми оказался в одном потоке с людьми, идущими смотреть клоунское шоу. Он занял место в заднем ряду. Все его внимание захватила сцена, освещенная яркими лучами прожекторов, вместе с другими зрителями он терпеливо ждал представления.

Гонко. Это имя было так знакомо ему.

Когда началось клоунское шоу, Джейми внезапно утратил контроль над своими мыслями и к нему вернулся прежний страх. Он беспокойно огляделся в поисках выхода из шапито. Но все выходы были забиты людьми, наблюдавшими за сценой с ничего не выражающими лицами. Бежать было некуда. Он съежился на своем месте.

* * *

Гонко прошелся по сцене, засунув руки в карманы. Прозвучали аплодисменты, хотя он смотрел на толпу так, словно готов был каждому из зрителей перерезать горло. Клоун носил нелепые большие полосатые штаны, которые были стянуты обручем вокруг его тонкой талии и держались на подтяжках. На лице, вымазанном белилами, красовался пластмассовый красный нос. На Гонко был клоунский колпак, похожий на тюрбан мага, и крохотный галстукбабочка.

За ним ковылял Гоши, смотревший на зрителей испуганными глазами, похожий на ребенка, которого озадачивали вещи в комнате. Что это за создания? Но его поведение оставляло впечатление шутовства и расчетливости, внушало подозрение, что внутри себя Гоши хорошо знал о своей необычности и упивался ею.

Гоши держал в руке маргаритку. Руки его были тесно прижаты к бокам. Он проковылял к молодой женщине, сидящей в первом ряду, и, не сгибая локтя, предложил ей цветок. Она улыбнулась и, секунду поколебавшись, взяла его.

Моргая, Гоши смотрел на нее. Казалось, он чегото ожидал. Затем, внезапно обозленный по ему одному ведомым причинам, он влепил женщине пощечину. Ее голова дернулась в сторону. Некоторые зрители засмеялись, полагая, что это вставной комический номер.

Гоши беспокойно огляделся, когда по рядам зрителей прошел рокот. Он прижал руки к ушам и беззвучно зашлепал губами. Покачиваясь, он снова взобрался по ступенькам на сцену. Гонко сердито наблюдал за этой развязкой. Она не входила в сценарий, и главный клоун вознес руки в отчаянии.

Шоу продолжалось. Гоши повалился на спину, будто его подстрелили, и, перекатываясь из стороны в сторону, неистово жестикулировал перед Гонко, прибегая к помощи локтей, его руки все еще были прижаты к ушам. Затем последовал хорошо знакомый Джейми свистящий звук чайника, громкий, как сирена: фьюууу! Фьюуууу!

Изза кулис под свет прожектора выскочил другой клоун. Это был Дупи. Он подбежал к своему брату и попытался уговорить его уйти со сцены. Гоши не уходил. Он, не прекращая свиста, указывал пальцем на женщину в первом ряду, потиравшую с изумлением щеку. Рот Гоши снова беззвучно открылся и закрылся.

– Знаю, – кричал Дупи, – она поступала дурно, Гоши, она действительно поступала дурно! Но пойдем! Это шоу! Тебе не нужно так волноваться…

Гонко сидел на сцене скрестив ноги и массировал виски. Его голос перекрыл робкий гомон аудитории, которая теперь не понимала, смеяться ей или нет.

– Мне все чертовски ясно. Он сорвал представление менее чем за минуту. Давайте закончим этот фарс. Рафшод! Выходи сюда. Тащи новичка. – Гонко отдал приказание с явно наигранным энтузиазмом.

На сцену выбежал клоун с безумным взглядом, таща за собой другого клоуна.

Новичок встал под свет прожектора с кислым видом. Плечи его были опущены. Гонко бросил на него взгляд.

– Ну что, Гоши! – крикнул он. – Взгляни на новичка. Что у него в кармане?

Гоши поставили на ноги. Он медленно повернулся и побрел вразвалку к новичку. Рафшод между тем обыскал карманы новичка и вынул нечто, напоминавшее лист папоротника. По какойто причине этот лист произвел сильное впечатление на Гоши. Он уставился на него с широко раскрытыми от ужаса глазами. Однако вполне человеческие эмоции всетаки взыграли на его лице, он снова издал свист чайника: фьюуууу! Фьюуууу!

На лице новичка появилось выражение страха. Гоши пронзительно крикнул на него с близкой дистанции, затем сильно ударил выпрямленной рукой, как прежде женщину в первом ряду. Дупи сделал вялую попытку успокоить брата, крикнув:

– Прекрати, Гоши! – но без успеха.

Гоши снова ударил новичка. Новичок оттолкнул его. Дупи вмешался в ситуацию:

– Эй, эй, эй. Эй, ээээй! – воскликнул он и налетел на новичка с намерением защитить брата.

Хотя Дупи выглядел самым безобидным из клоунов, он пошел в атаку с мощью быка. Новичок был затоптан и катался у ног других трех клоунов, пытаясь отразить пинки, тычки, удары руками и ногами. Зрители безмолвствовали.

Гонко с каменным выражением лица наблюдал развязку в стороне, хотя чувствовалось его молчаливое одобрение происходящего на сцене. Он повернулся к публике и произнес:

– Шоу закончено. Убирайтесь отсюда к черту.

Когда зрители встали и направились к выходу, прозвучали жидкие, нерешительные хлопки. Избиение на сцене подошло к концу, и новичка утащили за ноги.

Когда зрители вышли, Джейми остался сидеть в заднем ряду, не зная, куда идти и что делать. На него со всех сторон нахлынули воспоминания последних дней: испытание, преследование, разгром дома. Хотя все это значило сейчас меньше, чем когдалибо.

Гонко взглянул на него со сцены.

– ДжиДжи, – позвал он. – Иди сюда.

Джейми указал на себя:

– Кто, я?

– Да, ты, – рявкнул Гонко. Он стоял на краю сцены и манил пальцем.

Джейми встал и медленно пошел к нему.

«Вот оно, – мелькнула мысль. – Видимо, меня ждет смерть».

Он ошибался.

– Добро пожаловать в твой новый дом, – поприветствовал Гонко, когда Джейми прошел мимо первого ряда. От света прожекторов на лицо главного клоуна падали тени, похожие на кровавые порезы. – Мне хотелось, чтобы ты смотрел представление изза кулис, но это не имеет значения. Впереди еще много шоу, моя прелесть, и никаких ошибок. Как видишь, действие несколько скомкано, – сказал Гонко с досадой.

Джейми взглянул ему в глаза.

– Пожалуйста, – попросил он, – скажите, что происходит, черт возьми? Пожалуйста?

Гонко искоса посмотрел на него.

– Это законный вопрос, – ответил он. – Происходит то, что ты стал сейчас клоуном. Слышал такую приятную новость? Отныне в твоей жизни не будет ничего, кроме смеха, с изрядной долей странного хихиканья. Может ли быть чтолибо лучше этого? Забей на это. Идем со мной, юный ДжиДжи.

Глава 7

ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР И АКРОБАТЫ

Гонко повел Джейми за сцену в помещение, заполненное коробками, форменной одеждой и лампами для прожекторов. Там лежал новичок. Его лицо представляло собой кровавое месиво, с лица стекала кровь и краска. Глаза его были закрыты. Гоши испуганно смотрел на него не моргая, Дупи же, присев, похлопывал его по плечу, видимо побуждая подняться. Когда появились Гонко и Джейми, Дупи встал, его влажные губы шевелились, руки нервно терлись одна о другую. Он больше не выглядел клоуном, способным на насилие, которое он допустил на сцене. Это снова был трогательно уморительный человек. Все его существо выражало глубокое раскаяние.

– Отличная работа, Дупс, – сказал Гонко, указывая на окровавленное существо у его ног.

– Мне жаль, Гонко, но он ударил Гоши! – воскликнул Дупи. – Он ударил Гоши прямо в лицо. Я был вынужден заступиться за Гоши. Вынужден!

Гонко наклонился к распростертой фигуре, и его рот перекосился.

– Я сказал, отличная работа. Тебе не нужно оправдываться, когда босс похлопывает тебя по спине, Дупи. – Он пнул новичка носком ботинка, затем повернулся к Джейми: – ДжиДжи, знакомься с труппой. Это Гоши.

Гоши повернулся к Джейми спиной, стал мычать и тихо посвистывать. Он подносил к лицу лист папоротника и, кажется, целовал его.

– Гоши знает, что ему нравится, – проворчал Гонко. – А это Дупи, которого ты, кажется, видел раньше, когда он громил твою спальню с твоим покорным слугой.

Дупи пролепетал:

– Здравствуйте, – и стал излагать Гонко свои оправдания, которые тот игнорировал.

– Это – Рафшод, – сказал он.

Худощавый клоун с безумным взглядом сделал в направлении Джейми взмах рукой. Рафшод казался самым молодым клоуном, возможно, он был ровесником Джейми.

– А эта жалкая тварь – ученик, – сказал Гонко. – Сейчас он представляет собой кусок мяса с глазами, но это не надолго, помяни мои слова. Догадайся, в чем шутка? Ты получил бы свое дело, если бы поинтересовался, где ляжет эта частица пазла.

Джейми устремил свой взор вниз и старался избегать мыслей о том, что его собственное лицо могло быть таким, как у человека, истекающего кровью у его ног. Он не знал, как на это реагировать. Полагал, что лучше всего держать рот на замке и подождать, пока ситуация приобретет какойто смысл. Джейми понимал, что теперь в любую минуту ему могут сказать, что он находится под наблюдением скрытой камеры, что он жертва какогонибудь высокобюджетного трюка на радио, объект социологического эксперимента или чегонибудь подобного.

Гонко вывел клоунов из шапито, оставив ученика истекать кровью в грязи.

– Вот что, приятели, – сказал Гонко клоунам, – это просто позор. Дупи, вбей в башку своего брата: бить зрителей нельзя. Усвоил? Это не входит в сценарий этой чертовой сцены. Нельзя бить, толкать, лягать и бросаться на зрителей. Они не реквизит. Они просто смотрят это проклятое шоу. Понимаете, что я имею в виду? Это не спиритический сеанс. Они просто смотрят чертово шоу!

– Мне жаль, Гонко, – лепетал Дупи, – но Гоши иногда приходит в замешательство и…

– Он чертовски хорошо знал, что делал сегодня вечером, – сказал Гонко. – Вспомни норму, которую мы определили для нового парня. Шоу длилось меньше двух минут. Зачем ты ударил девушку?

– Она взяла его цветок, Гонко, она…

– Идиот, он сам дал ей цветок. Это входило в сценарий.

– Но ей нельзя, не следовало брать его, Гонко! Ей нельзя, не следовало, и он не мог не сделать это, он… он…

– Что же мне придется вытерпеть от ДжиДжи? – сказал Гонко с печальной улыбкой.

Джейми пожал плечами, кивнул и постарался, чтобы его не замечали.

Публика покинула игровые площадки. Раздавались лишь странные звоны и глухие удары в палатках цыган, которые набивались вещами. Несколько карликов слонялись в тени, переговариваясь между собой и наблюдая, как мимо проходят клоуны. Клоуны не обращали на них внимания. Они шли мимо шатра мага и хижины прорицательницы к шатру, в котором Джейми узнал место, где он утром проснулся. Этот шатер был гораздо просторнее, чем любое из окружающих сооружений.

Гоши издал короткий гудящий звук и замер. Все повернулись к нему. Дупи, казалось, пытался истолковать этот звук. Он приложил палец к губам и сказал:

– Шааа.

Рядом звучал приглушенный шум голосов, слишком тихий, чтобы разобрать слова. Джейми пробежал взглядом по каждому из клоунов, прикидывая, какова будет последовательность неприятных сюрпризов. Вскоре он понял, что будет чтото насильственное, поскольку Гонко вытащил из кармана длинный блестящий нож. Джейми вытаращил глаза, удивляясь, как этот нож помещается в его кармане.

Гонко собрал клоунов в кучу. Джейми попытался остаться, но Рафшод обхватил его за спину и подтолкнул в общий круг. Запах пота Гоши вблизи стал почти невыносимым.

– Акробаты, – прошептал Гонко. – Говорить буду я. Пырну ножом тоже я. Но всем действовать быстро. Это касается тебя, Гоши. Не стой тараща глаза, как в прошлый раз, когда этот ублюдок Рэндольф отсчитывал мне время. Теперь ты, ДжиДжи. Такое впечатление, что ты сделан из локтей и хрящей, но тебе надо размахивать руками так, словно пытаешься их сломать.

Закончив совещаться, клоуны разошлись в стороны. Гонко шел крадучись впереди, искусно поигрывая ножом в руке. Остальные следовали за ним. У входа в шатер их поджидали три человека, обтянутые в белое трико. Когда клоуны приблизились, они умолкли и насторожились.

С первого взгляда Джейми был почти загипнотизирован видом акробатов. Они обладали гибкими телами и прекрасным сложением, а лица их были похожи на лица эльфов. Джейми не мог не восхищаться мастерством тех, кто их тренировал. Клоунов же явно одолевали другие чувства. Обе группы некоторое время пристально смотрели друг на друга, акробаты с подозрением приглядывались к Джейми. Наконец один из них сказал:

– Мда! Слышал, парни, что вы устроили шоу. Всего пять минут.

– Скорее, две минуты, – уточнил другой акробат.

– Две минуты! – воскликнул первый акробат с деланым сочувствием. – Поразительно! Свен, как думаешь, что скажет об этом господин Пайло?

– Не знаю. Может, он решит, что беднягам надо будет поработать некоторое время в другом месте, например вычищать цыганские туалеты. Но, конечно, надо упросить Рэндольфа.

– Но он вряд ли послушает, Свен, не так ли?

– Не думаю, чтобы Рэндольф совсем не стал слушать.

Провал вечернего шоу, кажется, задел самолюбие Гонко.

– Отвали, – проворчал он; его рука, державшая нож, тряслась от ярости.

– Отвали! – воскликнул стоявший ближе всех к главному клоуну акробат. – Отвалим, конечно! Но сначала я предлагаю тебе умственное состязание, Гонко. Твоя софистика больше тебе не поможет.

Гонко, быстрый, как змея, бросился на говорившего акробата, но тот легко увернулся. Джейми вздрогнул, уверенный, что началась драка. Но нет – Гонко отступил, снова поигрывая ножом, а акробаты, видимо, решили, что конфликт исчерпан. Они удалялись с презрительными ухмылками, отпуская в адрес клоунов новые оскорбления.

– Пидоры, – крикнул им вдогонку Гонко.

Акробаты остановились и повернулись:

– Как он назвал нас?

– Он назвал нас пидорами!

– Обана. Понимаешь, что они говорят. Мужик, который пользует мужика, является пидором.

– Это как раз то, что я хотел ему сказать.

– По крайней мере, мы знаем, кто сверху.

Они рассмеялись и удалились. Дупи повернулся к Гонко и сказал:

– Мне не нравятся эти парни, Гонко. Не нравятся!

– Ладно, может, ты убедишь брата не срывать наши шоу, – ответил Гонко. – Тогда, Дупи, мы покажем в шатре много смешных трюков, и им нечем будет крыть против нас. Понимаешь? Это не спиритический сеанс. – Гонко спрятал нож в карман. – И еще, – добавил он, – между прочим, если бы я захотел пырнуть ножом этого ублюдка, я бы сделал это. Но то, как вы, ленивые говнюки, вели себя на шоу сегодня вечером, заставило меня усомниться, что вы были бы на высоте, если бы дело дошло до драки.

Гонко ввел клоунов внутрь шатра. Он проследовал через холщовую дверь в заднюю часть помещения, где был вход в какието скрытые отсеки. Другие клоуны шлепнулись на диваны, расставленные вдоль стен. Джейми осмотрел хаотическую обстановку, освещенную светом фонаря. Повсюду были разбросаны подставки, клоунские штаны и коробки с безделушками. Он распознал доспехи, разрисованные граффити. У противоположной стены были сложены деревянные фигурки, похожие на индейских богов. В рот одного из них засунули резинового цыпленка.

Взгляд Джейми остановился на мешке для покойников, в котором он проснулся утром.

– Как тебе понравилось это, ДжиДжи? – спросил Гонко, похлопав Джейми по спине. – Там было уютно? Хаха! Проснись и пой, дорогой! Во всяком случае, ДжиДжи, это наше приватное помещение. Никто не может войти сюда без нашего разрешения. А если кто войдет, мы можем сделать с ним что хотим, даже если это означает, что цирку придется искать нового артиста для утреннего представления. Усек? Лучше помнить, это относится к остальным тоже, что надо заботиться о себе. Цыгане приносят нам жратву три раза в день. Влажные хотдоги или лапшу, которая на вкус напоминает соленую пластмассу. Когда это надоест, можно есть засахаренные яблоки и пить соки с газировкой. – Гонко сплюнул и пробормотал: – Да, жратва – не лучшая вещь в цирке… – Затем продолжил: – Дни представлений разнятся. Иногда шоу проходят два дня кряду, иногда неделями не бывает ни одного. Шоу зависят от того, что показывают другие. Конкуренция, усекаешь? Здесь же мы репетируем. – Он указал на участок пола с чистой травой.

– Ладно, – сказал Джейми. – Мм, я не совсем понимаю, как это…

– Ты среди друзей, юноша ДжиДжи, – сказал Гонко. – Говори откровенно, от души.

Джейми глубоко вздохнул:

– Кто вы такие? Что вы за люди? Какова моя роль здесь? Что, черт возьми, происходит?

Гонко смотрел на него сузившимися глазами.

– Ты все еще хочешь это?

Джейми не знал, что ответить.

– Прекрасно, – сказал Гонко. – Идем со мной. Мы сходим к прорицательнице и разрешим все проблемы. Мы уходим, маленький ДжиДжи и папа Гонко, – сообщил он оставшимся клоунам.

* * *

Гонко провел его через темные игровые площадки. Теперь карлики разбились на группы, сидели на корточках в аллеях, играли в кости или устроились на крышах с бутылками в руках, переругиваясь друг с другом. Пара из них затеяла борьбу в дверном проходе за чтото, похожее на окорок. Один из дравшихся свалился перед Гонко, который отшвырнул его, как футбольный мяч, не сбавляя шага. Карлик пролетел на двухметровой высоте и ударился в дверь цыгана. Дверь открылась, высунувшаяся изза нее рука схватила карлика за волосы и втащила внутрь. О том, что происходило внутри помещения, можно было судить по крикам и звукам ударов. Другие карлики умолкли, наблюдая за происходящим и глядя на Гонко с затаенной злобой. Тот не замечал их.

Они подошли к хижине Шелис, хотя Джейми едва узнал ее, так как почти ничего не запомнил из смутных впечатлений минувшего дня. Знакомым показался лишь шелест бисерного занавеса при входе. Запах ладана все еще ощущался, хотя слабее. Большой белый фургон, вероятно дом прорицательницы, стоял позади хижины.

Из обоих помещений пробивался свет. Гонко направился в хижину и постучал один раз в стену ботинком. Рука раздвинула нити бусин на занавесе, и показалась красавица загадочного вида с игривыми глазами. Впрочем, она тут же нахмурилась.

– Смотри, кто к нам пришел, – сказала она. – Он очень мил, Гонко. Почему ты не сказал мне, что у тебя новый рекрут?

Гонко вздернул брови.

– В чем проблема? – Он прошел мимо нее и занял место на деревянном ящике, скосив глаза на Шелис, которая бесстрастно за ним наблюдала.

– Я прочла его судьбу, – сказала она. – Он как будто создан для фокусов. Ты знаешь . Но все могло закончиться плохо. Ты мог потерять этого человека. Вот причины, по которым мне нужно знать эти вещи.

– Да оставь меня в покое, – отмахнулся Гонко, хотя смотрел на предсказательницу с некоторым удивлением. – Какие еще шансы у него здесь появились?

Шелис обнажила зубы.

– Оказывается, довольно приличные.

Гонко пожал плечами:

– Ладно, ерунда, думаешь, я поверил, что ты могла это предвидеть заранее благодаря своим сверхъестественным силам?

– Я предвижу, что этого больше не случится, – ответила Шелис, – потому что замолвила Курту об этом слово.

Гонко вскочил на ноги, казалось, он готов был ее ударить.

– Ты, дура гребаная!

Предсказательница улыбнулась и сделала шаг в его направлении, ее черные глаза сверкали.

– Ну, ну, успокойся, дорогой. Веди себя прилично.

Гонко провел рукой по лицу. У него дергались пальцы.

– Поговорим об этом позже, – сказал он. – А сейчас ДжиДжи хочет получить ответы на рад вопросов.

Шелис вопросительно взглянула на Джейми:

Как обычно?

– Да, как обычно, – подтвердил Гонко. – Кто ты, зачем он здесь, что происходит и тому подобное. – Гонко пнул ботинком в деревянный ящик, выбив одну дощечку. – Нет, в самом деле, спасибо за то, что ты меня выдала, чертова…

С этими словами он стремглав выбежал из хижины, разметав нити бусинок. Шелис следила за тем, как он выбегает, чтото бормоча себе под нос, затем повернулась к Джейми и смерила его взглядом:

– Итак, ты хочешь знать, почему находишься здесь и почему должен здесь оставаться. Ты хочешь знать, кто мы и чем занимаемся. Верно?

Джейми кивнул.

– Полагаю, это будет только началом, – заявил он. – Затем вы, возможно, скажете, откуда я могу вызвать такси, чтобы добраться домой. Обещаю не выдвигать иски против коголибо. Я подпишу любое обязательство. Все, что пожелаете.

– Думаю, ты поймешь, что это нас особо не тревожит, – сказала Шелис. Она села около хрустального шара и сорвала с него чехол, затем молча смотрела на него некоторое время. – Джейми, ты больше не находишься, строго говоря, в реальном мире, – начала она. – Хотя, конечно, он недалеко. Ты здесь, потому что получил второй шанс. Понимаешь, тебе было суждено умереть молодым, а перед смертью ты должен был вести жалкое существование.

Джейми протер уголки глаз.

– Откуда вы это знаете?

– Оттого, что ты здесь, – сказала она. – Никто не попадает сюда, если ему не предстоит такой конец жизни. Каждый спасается здесь от смерти. Вот почему они остаются. Все оставшиеся здесь чемто обязаны шоу – ты, я, любой другой. Не могу сказать, было бы лучше, если бы мы бежали отсюда… Я никогда не умирала. Но могу показать тебе, чем была бы твоя жизнь, если бы ты не оказался здесь. – Она оценивающе посмотрела на Джейми. – В мире существует магия, Джейми. Ты достаточно видел сегодня, чтобы убедиться в этом. Магия существует, но она редка, однако ее много здесь, на этих игровых площадках. Ею насыщен сам воздух, которым ты дышишь. Понимаешь? Ты чувствовал это сегодня, не так ли? Цирк насыщает своей волей твои легкие?

Джейми не мог ответить определенно. Шелис кивнула и продолжила:

– Магия существует здесь не случайно. На свободе ей небезопасно в мире. Нам тоже. А клоуны благодаря своей мудрости увидели в тебе чтото такое, что можно использовать для шоу. Тебе повезло.

Она провела пальцем по сферической поверхности хрустального шара и тихо сказала:

– Смотри.

Поверхность шара замерцала белым светом. Джейми всматривался в белизну и вскоре стал различать очертания какогото предмета. Внезапно он появился в стекле, словно персонаж немого телешоу. Перед ним возникла знакомая сцена. Он находится в спальне, готовясь идти на работу в Вентворский клуб, как обычно лихорадочно разыскивая носки и туфли, шаря повсюду руками, ругаясь и взывая к Небесам.

– Это ты месяц назад, – пояснила Шелис. – Понимаешь, время раскрывает мне некоторые свои секреты. Иногда, когда я его хорошо попрошу, оно раскрывает то, что мне хочется знать. Теперь, если время сделает одолжение, мы увидим, что с тобой случилось бы, Джейми, если бы мы не доставили тебя сюда.

С раскрытым ртом, гипнотизируемый бархатным голосом прорицательницы, Джейми всматривался в хрустальный шар. Еще недавно он был участником повседневной жизни, хотя это уже казалось ему давно прошедшим временем. И когда он наблюдал за собственной суетой, за тем, как он отчаянно стремился вовремя успеть на работу, в голову пришла мысль, что он выглядит смешным. Что за странная цель у него в жизни. Что за странная работа, которую он воспринимает столь серьезно.

Шелис прошептала чтото неразборчивое, и картина поменялась. Поначалу ему пришлось лучше вглядеться в изображение, потому что показалось, что он смотрит прямо на своего отца. Сходство было почти полное, вплоть до выступающих вен на руках, редких волос и щетины на подбородке. Но нет, это был сам Джейми, возможно лет пятидесяти, сидевший в офисе. Под рубашкой выпячивался живот, а галстук свисал ниже пояса, что никак не соответствовало его нынешней худощавой комплекции.

– Смотри, – говорила Шелис. – Таким ты станешь всего лишь через двенадцать лет. У тебя будет бесперспективная работа в госсекторе. Когда тебе было двадцать с лишним лет, ты отказался от алкоголя, но теперь ты алкоголик, каких мало. Временами ты прячешься в туалете, чтобы сделать глоток виски. Твои коллеги часто смеются по этому поводу. Видишь фотографию? – Она указала на фотографию в рамке, стоявшую на его столе.

Джейми не мог разобрать, кто изображен на фото.

– Ты так и не женился, но у тебя есть сын. Он родился умственно отсталым, поэтому его содержание и лечение недешевы. На это уходит большая часть твоей зарплаты. Ты зарабатываешь достаточно, чтобы жить в приличном месте, но каждый вечер один приходишь в квартиру, обжитую тараканами. Твои коллеги в офисе обсуждают, как лучше провести отпуск, а ты молчишь. И это несмотря на двенадцать лет напряженного труда, Джейми. Работа подорвала твое здоровье. Видишь, как подергивается твой левый глаз? И так всегда.

Джейми смотрел на пугало с ввалившимися глазами с трепетным ужасом. Его отец всегда казался ему почти меланхоликом, всю жизнь трудившимся и женившимся без любви, но человекразвалина, которого он видел сейчас перед собой, превзошел все худшее в отце.

– Матерью твоего ребенка была твоя первая подружка, – продолжала прорицательница. – Вы прожили вместе два года. Очень привлекательная девочка, протестантка. Она хотела выйти за тебя замуж, ты был против. Она тайком бросила принимать противозачаточные таблетки, надеясь, что ты поведешь себя благородно и женишься на ней, если родится ребенок. Подруга обвела тебя вокруг пальца. Но когда родился больной ребенок, она обвинила тебя в его болезни. Смотри дальше.

Джейми наблюдал, как человек, похожий на его отца, смотрит на большую стопку папок и листов бумаги на своем столе. Подошел какойто клерк и свалил на стол другую кипу, рядом с первой. Постаревший Джейми склонился над ними и закрыл лицо руками.

– Это никогда не кончится, – сказала Шелис. – Уйдут десятилетия, Джейми. У тебя не будет никакого продвижения в карьере. Никакого выхода. Ты будешь становиться все более циничным и удрученным. Посмотри на себя. Вот что принесли тебе пятнадцать лет учебы и двенадцать лет работы.

Постаревший Джейми отвлекся от своего патологического транса, чтобы ответить по телефону, стоявшему на столе. Его сходство с отцом в этот момент было столь разительно, что настоящий Джейми был вынужден отвернуться. Он вспомнил утро, когда отцу сообщили по телефону, что дядя Джейми повесился. Тело отца обмякло, как мешок с костями. Он зарыдал. В тот раз Джейми впервые увидел, как плачет мужчина. Почемуто это зрелище доставило ему в тот момент чувство удовольствия, которое он с тех пор никогда не испытывал.

– Звонок по телефону будет важным, – предупредила Шелис, выводя его из раздумий. Ее взгляд постоянно перемещался от Джейми к шару. – Это звонок от матери твоего ребенка. Она угрожает привлечь тебя к суду, если ты не будешь давать больше денег. Твой сын нуждается в уходе, медикаментах, аппаратуре, специальном обучении.

У Джейми пересохло горло, его рот словно забили волокном, которое он был вынужден глотать. Напротив сидела, покачивая головой, Шелис.

– За шесть месяцев до этого звонка ты обнаружил, что тебя обманули. Мать твоего ребенка и ее сестра поссорились, и сестра, по злобе, все тебе рассказала. Теперь каждый раз, когда ты думаешь о матери твоего сына, у тебя возникает желание когонибудь убить. Тебя постоянно гложет эта мысль. Тебе хочется обхватить руками чьелибо горло и сжать его. Вот то, что занимает теперь твое сознание.

Джейми прикрыл глаза. Его голос прозвучал почти как воронье карканье.

– Что особенного было в этом телефонном звонке?

– Это был звонок, приведший тебя на грань безумия, – ответила прорицательница. – Смотри.

В хрустальном шаре постаревший Джейми осторожно и бережно положил телефонную трубку, затем уселся в кресло. Он смотрел в пространство, когда вошел другой клерк и вывалил на стол еще одну кипу папок. Джейми, казалось, не заметил этого. Он продолжал смотреть в пространство, затем взял свой дипломат и широким шагом вышел из офиса.

– Куда он идет? – спросил Джейми. – Зачем вы мне показываете это?

Шелис ответила ему взгладом, от которого по его спине пробежал холодок.

– Нуну, не тревожься, – успокоила она. – Случится необычная вещь. Большинство убийств становятся материалом для сценариев. Любовь котируется хуже. Как ни досадно, но в этом нет ничего необычного.

– Мне не хочется смотреть дальше, – сказал Джейми, потому что его тошнило. – Выключите эту штуку. Пожалуйста.

– Еще чутьчуть, – сказала она мягко. – Тебе нужно просмотреть все, Джейми. Я показываю тебе это не без причины.

В светящемся шаре Джейми видел, как он поднимается по лестнице. Здание помещалось в старой части города. Оно было ветхим и нуждалось в покраске. Джейми шел опустив плечи, словно на его шее висел тяжелый груз, его шаги по ступенькам отбивали медленный, затухающий ритм. Дверь открылась, и в проходе показалась женщина. Это была брюнетка лет под тридцать, в халате и со спокойным взглядом. Выражение ее лица говорило о том, что она не ждала, не надеялась на его визит. В течение минуты они о чемто говорили, затем она воздела руки вверх в раздражении и отступила в сторону, пропуская его.

Закрыв дверь, она пошла на кухню и включила электрический чайник. Джейми смотрел на нее, сохраняя безразличное выражение лица. С тем же безразличием он пошел на кухню и остановился позади женщины. Она, видимо, не замечала его, когда тянулась за двумя чашками на полке. Джейми поднял руки, спокойно и нежно обхватил ее шею.

Женщина напряглась, развернулась и попыталась оттолкнуть его. Она чтото крикнула, и это, видимо, вывело Джейми из состояния безразличия. Он схватил ее и швырнул на пол. Раздался звук тяжелого падения. Ее халат расстегнулся и распахнулся, обнажив ноги, белые, как воск. Они скользили по линолеуму, когда она пыталась подняться и убежать. Джейми взял с полки нож. Выражение его лица не изменилось, когда он навалился на женщину и без промедления вонзил нож в ее живот. Затем он проделал это снова, снова и снова…

Потоки крови покрыли его руки и запястья. Наконец женщина прекратила сопротивление и свернулась в клубок, ее лицо исказила гримаса боли, а убийца встал и ушел.

Юный Джейми наблюдал все это и чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он сделал глотательное движение и постарался сдержать рвоту. Затем, заплетаясь ногами, вышел из хижины, нагнулся, и его вырвало на траву. Стоя на четвереньках и тяжело дыша, он пытался стереть из памяти все только что виденное, ни о чем не думать.

По другую сторону тропы два карлика наблюдали за ним с подозрением. Один чтото бормотал другому, прикрыв рот рукой.

– Возвращайся, – позвала Шелис из хижины. – Все почти закончилось.

Он с трудом вернулся на подкашивавшихся ногах и сел на ящик.

– Хватит, – сказал он. – Больше не показывайте. Пожалуйста.

– Осталось совсем немного, – прошептала она. – Худшее позади.

Джейми пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточиться на хрустальном шаре, но он заставил себя сделать это усилие. Смотрел, как его постаревшее «я» остановилось перед зеркалом в ванной комнате, глядя на свое отражение. Его старший двойник, видимо, смыл кровь с рук, на зеркале и в раковине оставались маленькие кровавые пятнышки. Он сложил ладони вместе и произнес чтото, видимо молитву. На его лице восстановилось безразличное выражение. Он сохранял это выражение лица, когда проходил по квартире мимо лежавшего на полу тела, не удостоив его взглядом. Открыл раздвижные стеклянные двери и вышел на балкон. Бесстрастно, без промедления, перешагнул через перила балкона и бросился вниз, исчезнув из вида.

Картинка в шаре поблекла, а затем потух свет. Шелис надела на шар чехол.

– Понимаю, тебе трудно было смотреть, – сказала она сочувственно, – но тебе надо было это увидеть. Это то, от чего ты спасся, придя сюда. То, что тебя бы ожидало, если бы тебя здесь не было.

– Я могу избежать…

– Нет, не можешь. Ты забываешь о нас. Мы не позволим этого. Клоуны одолели бы тебя, были бы совершены соответствующие ритуалы, тебя глухой ночью вернули бы в твою комнату и оставили там. Наутро ты бы подумал, что это был очень странный сон, хотя детали ускользнули бы от тебя. Твое настоящее и это будущее на какомто этапе слились бы, и с тобой было бы кончено.

Джейми встал:

– Ладно… Мне нужно идти. Мне нужно… обдумать это.

– Хорошо, Джейми. – Шелис взяла его руку в свою. У нее были гладкие прохладные пальцы. – Тебе лучше остаться здесь, – сказала она, глядя ему в глаза. – Гораздо лучше.

Он сделал глотательное движение, кивнул и вышел из хижины. Шелис проводила его взглядом.

Через мгновение вошел Гонко. Прорицательница не подняла на него глаз.

– Он поверил этому? – спросил скороговоркой Гонко.

– Конечно, – ответила она. – Некоторые из нас мастера своего дела. Теперь уходи.

Глава 8

КЛОУН УИНСТОН

Джейми вернулся к шатру клоунов и сел снаружи на бревно. С Аллеи интермедий доносились заключительные отдаленные шумы. Там сворачивали на ночь шатры, предназначенные для карнавала. Небо казалось огромным черным озером, без всяких признаков звезд или луны.

Джейми пытался представить себе следующий день. Шоу, каким он его видел, возвращалось из памяти неясными, разрозненными картинками. Рассказ прорицательницы удручил его до крайности, но он уже видел так много вещей, которые не должны были выглядеть реальными. Оснований не верить тому, что он видел, у него не было. И ему больно было сознавать, что все могло кончиться таким образом. Он никогда не обладал большими амбициями, соглашался на стандартный жизненный набор: работа, дом, жена, дватри ребенка. Ему хотелось иметь достаточно свободного времени для путешествий по свету, игры в гольф. В этом не было чрезмерного честолюбия, и он был готов работать ради удовлетворения своих потребностей.

Стало быть, ему предоставили еще один шанс? Возможно, но Шелис не ответила фактически ни на один из интересующих его вопросов. Кто, что, где, как – все это докучливые мелкие подробности остались без ответа.

Он обернулся на звук шагов и увидел, что Гонко смотрит на него искоса сверху вниз.

– Отдыхаешь, – сказал Гонко. – Оставаться ночью в одиночестве не очень хорошая идея. Во всяком случае, здесь.

– Почему? – уныло спросил Джейми.

Гонко вглядывался во тьму.

– Останься и узнай, если хочешь. Эти карлики не любят того, кто не карлик. Или того, кто карлик. И не только они бродят в ночи. Вставай, пойдем внутрь.

Джейми вздохнул. Затем встал и последовал за Гонко в шатер. Тени от керосиновых ламп мелькали на стенах. В углу попрежнему лежал мешок для покойников. Джейми и Гонко сели за карточный стол, за которым Дупи и Рафшод дошли уже до середины покера. Гоши и ученика не было видно.

– Сыграешь в следующей партии, – сказал Гонко, высыпав перед Джейми горстку медных монет.

Клоуны быстро окинули Джейми взглядами и больше не обращали на него внимания, что его только радовало. Он осторожно откинулся назад, поглощенный беспокойными думами.

– Куда делся твой брат? – спросил Гонко Дупи, который тасовал карты на столе. – В самом деле, происходит какаято фигня. Мне хочется знать, почему в эти дни мы не можем сыграть ни одной сцены. Курт сделает нам выговор, если мы рано или поздно не поставим шоу.

Дупи глянул через плечо, чтобы убедиться, что его слушают.

– Ну, Гоши… У него проблема. С подружкой. С его подружкой , Гонко.

– Я слышу, – сказал Гонко.

– Он… – Дупи глянул через плечо снова. – Он спрашивал, Гонко.

– Спросил?

– Да, именно это он и делал. Гоши взял и сделал это. Он спрашивал.

– Ладно. И что?

– И расстроился, потому что оно ему не ответило. Оно ничего не сказало, Гонко! Совсем ничего. Оно ушло без единого слова. Оно просто село там, Гонко. Ты бы только видел это.

Гонко взял свои карты.

– Дупс, – сказал он, – это – мерзкое растение. Как оно могло ответить?

Джейми подался вперед:

– Что это?

– Это папоротник, – пояснил Гонко. – Гоши влюбился в папоротник. Вероятно, он находится сейчас с ним в комнате, шепчет ему благоглупости. Кто его знает?

Джейми вспомнил первую ночь, когда он увидел клоунов, болезненный удар, который перенес Гоши, упав ничком на мостовую перед… Да, перед цветочным магазином. Он тогда испуганно рассмеялся.

– В самом деле?

– Да, но… – Гонко показал жестом, чтобы Джейми умолк. – Это проблема, не правда ли? – обратился он к Дупи. – Он проваливает сцену только потому, что проклятый папоротник не дает разрешения, так?

– Да, Гонко! – воскликнул Дупи. – Понимаешь, я изза растения схожу с ума. Ему бы следовало сказать чтонибудь. Ему надо бы… следует сказать «да», вот что ему следует сказать.

– Ладно, – произнес Гонко, откидываясь в своем кресле, – нам придется получить ответ для него какимто образом.

– ММ, – промычал Рафшод, сбрасывая две карты и беря со стола две другие. – Мы могли бы заставить его изменить растение так, чтобы оно говорило.

– Нет, – возразил Гонко, ударив кулаком по поверхности стола. – Эта ползучая дрянь сюда не придет. – Он повернулся к Джейми: – Ты видел сегодня паноптикумшоу?

Джейми кивнул.

– ММ – манипулятор материалом, – пояснил Гонко. – Телесный скульптор. Старое забытое искусство, которое практиковалось некоторыми ублюдками в Средние века, только тогда они обычно использовали трупы. ММ создавал уродов такими, какие они есть. Подонок. Маленький человечек в шляпе с бегающими глазами. Живет в комнате смеха, которая, между нами, не является комнатой смеха. Он редко выходит оттуда, за исключением случаев, когда ктото ведет себя плохо и босс хочет его как следует припугнуть. При нем имеется алая собака, которую он повсюду берет для обеспечения своей безопасности. Несколько цыган потеряли родственников, понимаешь, хотя если бы они предъявили ему претензии, то сами бы попали к нему в студию. Не приближайся к нему, каким бы праведным ни был твой гнев. Он известен тем, что хватает для своих опытов залетных людей, обслуживающих карнавалы.

– Я убью его собаку, – пригрозил Рафшод. – Смотри, какой укус она оставила на мне. – Он положил на стол ногу, засучил брючину. От лодыжки до колена протянулся длинный, огрубевший, багровый шрам.

– Это след от ожога, – возразил Гонко. – Ты сам его сделал, а не собака.

– Мне пришлось, понимаешь, прижечь рану. Чтобы не проникла инфекция.

– Это выглядит увечьем, Раф, – сказал Дупи. – Это выглядит увечьем ! Эй, Раф, помнишь, когда я говорил, что это выглядит увечьем? Помнишь, когда…

– Раф не против небольшой боли, – сказал Гонко, обращаясь к Джейми. – Не правда ли, Раф?

Глаза Рафшода засветились.

– Я не возражаю против нее, – согласился он. – Вот. – Он положил на стол ладонь и достал откудато нож. Передавая нож Джейми, сказал: – Режь.

Джейми уставился на нож.

– Не думаю…

– Давай, – перебил его Рафшод. – Режь. Действуй.

– Почему бы тебе не сделать это самому? – спросил Джейми.

– Это будет не то, если я сделаю это. Пырни меня ножом. Режь. Сделай чтонибудь.

– Одна вещь, к которой тебе придется привыкнуть, – сказал Гонко, вытаскивая топорик из одного из своих казавшихся бездонными карманов, – заключается в доле насилия, совершаемой там и сям. Это полезно для тебя. Мобилизует, как холодный душ. – Он поиграл топориком, как раньше ножом. – Ты привыкнешь к насилию, – продолжал он. – Или, как и Рафшод, ты лишь слегка к нему привыкнешь. Но удары бывают разными, верно, Раф?

Одним плавным движением Гонко поднял топорик, сжал пальцами топорище и ударил обухом по узловатой, израненной руке Рафшода. Послышался громкий, смачный звук удара, дробящего кость. Рафшод вскрикнул, схватился за запястье и упал со своего места. Затренькали колокольчики на его шляпе. Он катался под столом, дрыгая ногами и громко вопя.

– Настоящий фарс, – отреагировал Гонко, отбрасывая топорик. – Это осчастливит его на несколько недель. Брось колотить по этому чертову столу! На чем я остановился? Ах да, ММ. Держись от него подальше. Он способен изменять людей. Может взять твою руку и добавить к ней чтонибудь. Скажем, перья. Может приделать тебе крылья, если захочет. Ты видел Фишбоя?

Джейми кивнул.

– Фишбой выглядит так изза ММ, – сказал Гонко. – Отвратительно, правда?

– Да, – согласился Джейми, – хотя кажется дружелюбным.

– Фишбой хороший парень. Лучший сукин сын во всем шоу.

Джейми выпрямился на своем месте и сделал резкий вдох. Гонко наблюдал за ним.

– Что с тобой? – спросил он.

– Стив, – пояснил Джейми. – Я его оставил там, на паноптикумшоу… О господи…

Он встал и, выбежав из шатра, побежал по утоптанной тропинке, надеясь, что движется в правильном направлении. Впереди отсвечивала в темноте оранжевым цветом комната смеха – теперь он вспомнил, паноптикумшоу было рядом. Он рванул изо всех сил, не обращая внимания на карликов, которые заполняли аллеи и взгляды которых сквозили сквозь раздвинутые занавески на окнах.

За ним быстрой походкой, сунув руки в карманы, следовал Гонко. Когда Джейми остановился, чтобы перевести дыхание, Гонко похлопал его по плечу.

– Шальной парень, – одобрил он.

– Мне нужно найти своего приятеля, – объяснил Джейми. – Он был на паноптикумшоу.

– Вот как, – сказал Гонко. – Тогда нам следует действовать быстрее. Иди за мной.

Гонко повел его по главной тропе между хибарками и закрытыми торговыми палатками. Они остановились в нескольких метрах от паноптикумшоу, и Гонко прижал палец к губам:

– Шшш.

Сквозь двери шатра почти ничего не было видно, кроме неясного, приближающегося снизу желтого света инкубаторов. Изнури послышался стон – издали Джейми не мог определить, принадлежал ли этот стон Стиву. В двери появилась тень и пошла в направлении комнаты смеха. Перед тенью бежала большая черная собака на поводке. Собака повернула морду к Джейми и Гонко и зарычала, но ее хозяин не взглянул в их сторону.

– Это он, – прошептал Гонко. – Не подходи к нему близко.

Вскоре манипулятор скрылся из вида.

– Если он был поблизости, – продолжил Гонко, – значит, для твоего друга выпал не очень хороший день. Помню, босс говорил, что нам нужно больше уродов. Надеюсь, ты не слишком привязан к своему приятелю. Но не падай духом. Пойдем.

По мере приближения к двери стоны становились громче. Экспонаты паноптикумшоу, казалось, спали. Отсеченная голова в аквариуме смотрела прямо перед собой не мигая.

Джейми стал искать Стива – Стив был жив и, кажется, невредим. Стон исходил от Йети, который лежал на спине, его огромное заросшее шерстью тело было залито кровью, которая текла из его рта. Стив обтирал его мех влажной тряпкой, которую отжимал в пластмассовое ведро. Рядом с ним терся Фишбой, поглаживая голову Йети, как заботливая няня.

– Хороший Йети, – повторял Фишбой, – хороший Йети. Боль пройдет. Я приготовлю тебе немного порошка. – Фишбой повернулся к Стиву: – Он выздоровеет быстро, он всегда выздоравливает. Несколько дней он обойдется без поедания стекла, но сегодня шоу будет смотреть господин Пайло. Ох, клетку Тэллоу придется чистить в дни шоу каждые два часа, когда будет горячая пора. Думаю, тебя бросят на помощь обслуге карнавала на Аллее интермедий, но старайся выполнить эту работу утром. Ты мне понадобишься здесь после полудня… – Фишбой отошел и посмотрел в дверной проход, туда, откуда за ними наблюдали Джейми и Гонко.

Гонко потянул Джейми за рукав. Тот последовал за главным клоуном.

– Тому парню повезло, – сказал Гонко, хихикая. – По крайней мере, на время. В качестве посыльного он не избежит ни одной затрещины. Но могло быть, черт возьми, и хуже.

Джейми сделал глотательное движение и кивнул. Он удивился, что почувствовал такое облегчение от того, что со Стивом все было в порядке.

* * *

По возвращении в шатер Гонко приказал Рафшоду прекратить скулить и показать Джейми его новый дом. Шатер клоунов внутри был просторнее, чем казался снаружи. За общим помещением, за задрапированным проходом в холщовой стенке располагался широким полукругом холл с ответвлениями на несколько комнат. Джейми выделили комнату ученика, тесное помещение, по размеру не большее чем чулан. Там стоял старый деревянный шкаф и находилось нечто, похожее на санитарные носилки, что должно было служить ему постелью. Все пространство пола было покрыто коробками и ящиками с одеждой клоунов и обломками сломанного реквизита. Он увидел ручную пищалку, брызгающий цветок, вращающуюся бабочку, несколько менее безобидных предметов: ножи, стреляные гильзы, фаллоимитаторы, шприцы. Имелось здесь также с десяток сломанных пластмассовых носов и пара муляжей с засохшей кровью.

Сам ученик спал на санитарных носилках. Его разбитое лицо было намазано толстым слоем масляной белой краски.

При виде ученика Рафшод побежал и вернулся с Гонко, который искоса взглянул на спящего и обнажил зубы. Он присел рядом с носилками, вынул из кармана коробку спичек и чиркнул одной из них.

– ДжиДжи, – сказал он, – не подумай, что мы обращаемся так со всеми новичками.

Он поднес горящую спичку к штанам новичка. Язычок пламени побежал по цветастой ткани, поднимая вверх узкие завитки черного дыма. Гонко встал в дверях и с улыбкой стал наблюдать за происходящим. Ученик зашевелился и перекатился на другой бок, когда огонь достиг его рубашки. Затем его глаза задергались и резко открылись. Он издал сдавленный хрип, резко поднялся и бросился в темноту. Когда пробегал мимо Гонко, тот подставил ему подножку. Ученик вскочил на ноги и помчался из помещения, огонь уже добрался до его плеч. Вскоре его крики затихли вдали.

– Здесь все твое, ДжиДжи, – сказал Гонко, вытирая руки и показывая на носилки, и вышел в сопровождении Рафшода.

Джейми вытянулся на носилках, довольный тем, что его оставили поразмышлять в одиночестве о том, в какую беду он попал. Если слова прорицательницы были верны – «Ты больше, строго говоря, не находишься в реальном мире», – то не стоит бежать отсюда.

Ему пришло в голову, что правильнее всего в настоящее время принять сторону Гонко, если он хочет иметь реальный шанс выбраться из цирка.

* * *

На следующее утро его разбудил стук молотка, забивавшего колышки, и отдаленный гомон хриплых голосов. Джейми сел, с удивлением обнаружив, что спал. Носилки оказались поразительно удобными, и его сны были яркими и напоминали галлюцинации.

Он протер глаза и испуганно вскрикнул – в комнате с ним находился ктото еще.

– Шшш, – прошипел незнакомец. – Не вставай.

Это был старый клоун, которого Джейми прежде не видел. О его почтенном возрасте говорили морщины, шаркающая походка и отвислые мешки под глазами. Когдато он явно отличался бычьей силой и пока еще сохранял мощное телосложение. Одет он был в клоунскую одежду, состоящую из полосатой рубашки, чрезмерно больших туфель, штанов и бабочки. С его головы беспорядочно свешивались пряди седых волос. На лице не было краски. Влажные красные глаза смотрели на Джейми с печалью.

– Итак, они приобрели еще одного рекрута, – сказал он, вздохнув. – Еще один примет участие в шоу.

Джейми огляделся в поисках средства защиты. Его взгляд остановился на ржавом ноже, лежавшем среди общего беспорядка.

– Вы кто? – спросил он, отодвигаясь от незнакомца под скрип носилок.

– Меня зовут Уинстон, – представился клоун монотонным печальным голосом. – А ты, должно быть, клоун ДжиДжи.

– На самом деле Джейми. Хотя, да, полагаю, теперь я ДжиДжи.

– Я не хотел испугать тебя, – сказал. Уинстон, играя шляпойкотелком в руках, – и разбудить тебя тоже не хотел. Ты выглядел во сне умиротворенным… К сожалению, я знаю, какой мир ты можешь здесь найти. – Уинстон почесал с отсутствующим взглядом шею, приведя в движение складки морщинистой кожи. – Не помню, когда они меня захомутали, – вздохнул он. – Это было давно. Но у меня был тогда собственный чертов бизнес, это я знаю точно.

Джейми пытался угадать, с чем связан этот визит, но не мог придумать, как деликатно спросить об этом. Старый клоун, казалось, читал его мысли.

– Полагаю, – сказал он, – я пришел сюда, чтобы выразить соболезнования. Ты сильно лажанулся в этот раз, сынок. Попал в бурлящий котел. Я тоже, если об этом зашла речь.

Уинстон замолк, глядя в пространство. Джейми бросил взгляд мимо него на дверь, прикидывая, закрывать ли ее на замок в будущем.

– Я не видел вас во вчерашнем представлении, – сказал он, чтобы прервать молчание.

– Что? Ах да, Гонко освободил меня от работы в этот вечер, – объяснил Уинстон. – Сказал, что я плохо играю. Звучит так, как будто парни снова в отличной форме – в прошлом месяце провалили шоу. Но это не важно. Я должен открыть тебе всю подноготную, насколько смогу. Может, сумею помочь получить представление о карнавале, спастись от гибели или того хуже.

– Как это – хуже?

– Дада, – подтвердил Уинстон, глядя ему в глаза. Он произнес это так пафосно, что дрожь пробежала по спине Джейми.

– Ладно, расскажите об этой подноготной, – попросил Джейми после короткой паузы. – Что мне делать? Я – не клоун. Не понимаю, почему меня захомутали. Как мне себя вести?

– Это дело наживное, – сказал Уинстон. – Есть несколько способов развить в тебе клоунские способности.

– Прекрасно. – Джейми провел рукой по волосам и произнес: – В какую еще чертовщину меня втянут?

– Ох, сынок, мне искренне жаль, черт возьми, – произнес Уинстон. Он неожиданно осекся, и его глаза наполнились слезами.

Джейми опешил. «Послушай, это не твоя вина», – хотел он сказать.

Клоун провел ладонью по лицу и взял себя в руки. Затем он подался вперед и снизил голос до шепота:

– Хорошо, я расскажу тебе немного об этом. Обязательно смывай по ночам краску с лица. Накладывай краску, когда надо, но, ради бога, смывай ее иногда. Ты захочешь вспомнить, кем ты был до прихода сюда. Если забудешь об этом, то потеряешь все и даже не поймешь, что случилось.

Во время этого излияния чувств Уинстон схватил Джейми за руку, и его хватка была крепкой.

– Какое отношение ко всему этому имеет краска для лица? – спросил Джейми.

– Увидишь. В предстоящие дни тебе придется ходить по натянутому канату… Смывай ее, когда сможешь, понял?

– Нет, – ответил Джейми, высвобождая руку. – Не понял. Но все равно я стану смывать ее.

– Славный парень. Что тебе еще сказать? – Уинстон задумался, скребя голову. – Черт, голова не соображает в эти дни.

Джейми пожал плечами:

– Может, вы расскажете мне о других клоунах? Как вы остались таким… нормальным в сравнении с ними?

– Я не нормальный, сынок, – печально улыбнулся Уинстон. – Не нормальный. Просто я немного ближе к нормальному состоянию, чем остальные. Вот и все. Поэтому и советую тебе иногда смывать краску с лица. Ты ведь не хочешь кончить, как они, и забыть, кем ты был когдато. Поскольку они все знают, что всегда были теми, кем являются сейчас. Ты видел Гоши и Дупи. Взгляни на них, ради бога. Эта пара навсегда потеряна.

– Гоши, – Джейми вздрогнул, – ведет себя чертовски скверно.

– Он ни при чем. Гоши не представляет даже, что происходит в его голове. Держись от него подальше, Джейми, по крайней мере, пока он не привыкнет к тебе. Дупи, как правило, не так плох, но он тоже может выйти из себя.

Джейми кивнул. Вчерашняя сцена звенела в его ушах: «Эй, эй, эй. Эй, эйии!» Хлоп, щелк, бам.

– А Рафшод? – спросил он. – Он, кажется, в порядке.

Уинстон кивнул:

– Обычно да. Но он вовлекает себя и нас в скандалы. Проказничает на игровых площадках. Именно он и насыпал порошок в карманы брюк Гоши, а затем отпустил его гулять на свободе. Если он когданибудь скажет тебе: «Пойдем со мной, у меня есть идея», не ходи.

– А Гонко?

Уинстон глянул через плечо.

– Ты достаточно насмотрелся на Гонко, – прошептал он. – Он относится к человеку хорошо, если тот клоун. Трудно понять, что вызывает его раздражение. Если ты не дашь ему реальный повод накричать на тебя, он не будет этого делать. Есть многое, что говорит в его пользу. Здесь есть типы похуже, чем он, поверь мне.

За спиной маленькой комнаты Джейми послышались голоса.

– Не вставай, – сказал Уинстон. – Ребята проснулись.

– Но… что это за место, в конце концов? – спросил Джейми. – Для чего нужен порошок? Откуда здесь эти толпы людей, которые я видел вчера.

– Трюкачи. Так мы их называем. Трюкачи – просто обычные люди, которые никогда не чувствуют, что повернули не туда. Они ничего не помнят, поэтому никогда не возвращаются. Порошок, трюкачи – вот все, что мы, реально, создаем… Пока не могу сказать тебе всего. Надо увидеть больше, чтобы поверить в эта Первонаперво я расскажу тебе, как выжить. Много будешь знать, скоро состаришься, может… – Он умолк.

Внезапно дверь распахнулась, и в нее просунулась голова Рафшода с вытаращенными глазами.

– Заговор! – воскликнул он, и сердце Джейми екнуло.

Уинстон повернулся и разразился бранью, схватив Рафшода за ухо.

– Пошел вон, чертов выскочка! – рявкнул он.

Рафшод хихикнул и исчез. Джейми облегченно вздохнул.

– Не переживай, – сказал Уинстон, собираясь уходить. – Они ни в чем меня не подозревают. – Он сморщился, будто чтото упустил, и поспешно добавил: – Разумеется, я ни в чем не провинился. Нам лучше сейчас расстаться. Помни, что я сказал о краске для лица.

Клоун Уинстон удалился легкой походкой. Джейми сидел, обдумывая то немногое, что ему сообщили, и прикидывая, можно ли верить старику.

* * *

Там, в гостиной, за карточным столом собрались все клоуны. Они сидели сгорбившись и о чемто переговаривались. Джейми поразила внезапная параноидная уверенность в том, что он и Уинстон нарушили какоето правило, изза чего его лицо могло превратиться в кровавое месиво.

Гонко бросил взгляд на Джейми и отрывисто приказал Рафшоду принести клоунскую одежду.

«Почему на меня оказал такое впечатление состоявшийся разговор? – удивлялся про себя Джейми. – Старик ненавидит цирк… Ненавидит. Остальные – нет».

Вернулся Рафшод и бросил Джейми связку одежды.

– Не швыряй ее, грязный ублюдок! – крикнул Гонко, ударив кулаком по столу. – Это клоунская одежда. Надо гордиться ею!

Всем своим видом стараясь показать, как он горд своей новой ролью, Джейми понес одежду в свою комнату и надел ее. Она была велика для него, но не настолько, чтобы соскользнуть. Он ощущал себя смешным – на штанах были изображены щенки, гнавшиеся за красными шариками, а на рубашке со множеством оборок – яркие цветы. Туфли необъятного размера не позволяли ходить нормально, приходилось шлепать в них вразвалку. Одевшись, он поковылял назад в гостиную, где клоуны встретили его аплодисментами.

Дупи встал, приблизился к нему, подетски восхищаясь рубашкой, штанами и туфлями Джейми.

– Гоши… Он выглядит как клоун, – сказал Дупи в полном изумлении. – Он выглядит как клоун , Гонко!

– Остроумно, Дупс, – сказал Гонко. – Он действительно похож. Я не ошибся в тебе, ДжиДжи.

Все чегото ждали от Джейми. Он нервничал и не знал, что делать. Может, они ждут какогонибудь выступления, подумал он, переводя взгляд с одной пары глаз на другую, каждая из которых смотрела на него изпод толстого слоя масляной белой краски, каждая из которых отсвечивала собственным светом безумия. Сердце Джейми болезненно сжималось, он хотел бежать, но прочистил горло и сказал:

– Спасибо за…

Гоши сидел с полуоткрытыми глазами, его левый и правый глаз поочередно мигали. Молчание растянулось длинным темным тоннелем. Они просто продолжали смотреть, сверлить его взглядами… О боже, чего они хотят от него?

– Вы прекратите это, черт возьми! – воскликнул Джейми, не способный больше выносить их молчание.

Прежде чем он смог пожалеть о своей несдержанности, клоуны принялись со смаком аплодировать. Только Гоши воздерживался от этого, его руки были вытянуты по швам.

– Рады видеть тебя в общей компании, ДжиДжи, – сказал Гонко. – Перестаньте улыбаться, – обратился он к клоунам. – Наступило время сбора, и я зол на каждого из вас. Плохие новости. Нам сделали выговор.

За столом послышались стоны и жалобы, которые продолжались несколько минут и не соответствовали теме, словно разговор по испорченному телефону. Гонко терпеливо ждал, пока они не иссякнут…

– И сказали, что Гоши попрежнему суется не в свои дела.

– Но это не так, – заволновался Дупи. – Я следил за ним все время, и он не сделал ничего дурного. Это было просто озеро, в которое он бросился, большое красное озеро, и она попросила его, но он… – Дупи не закончил фразу, когда понял, что его не слушают.

Гонко сплюнул через плечо и продолжил:

– Как вы знаете, мы не в первый раз получаем выговор, но это первый за длительное время. Полагаю, это козни дрянипрорицательницы, донесшей на нас. И того счетовода, которого нанял Курт.

– Ты хочешь дать небольшую роль Джейми, Гонко? – спросил Уинстон.

– Что? А почему бы нет. ДжиДжи, некоторое время назад Курт держал приблудного трюкача, которого нашел забавным, и сделал из него счетовода. Парень предложил Курту какуюто фигню насчет того, что цирк будет лучше работать, если мы станем соревноваться друг с другом. Поэтому назначили представление укротителя львов на то же время, что и представление Мугабо, лесорубов на то же время, что и ежедневный аттракцион паноптикума, нас на то же время, что и акробатов.

– Мне не нравится, когда нас ставят на то же время, что и акробатов… – заканючил Дупи.

– Сейчас, – сказал Гонко, – ничего нет постоянного. Я сказал бы, что Курт просто доволен шумом, который сам вызывает. Что касается счетовода, то я буду удивлен, если он не надоест Курту через шесть месяцев и если он не набьет ему морду. Затея с соревнованием временна. Поэтому каждый играет как прежде. Делайте вид, что переживаете. Мы будем вести себя как денди. Однако следующее шоу должно пройти хорошо. Я не шучу. Не сможете, вам же будет хуже.

– Что ты собираешься с ней сделать? – спросил Уинстон.

– С Шелис? С ней трудно чтолибо сделать, – ответил Гонко. – У этой стервы хрустальный шар, ты знаешь. Она увидит все с ее способностями предвосхищать будущее. И конечно, если бы я чтото предпринял, это было бы против правил Курта… – сказал Гонко, взглянув искоса на Рафшода. – Да, против правил, даже если это позволит определенному сукину сыну спастись…

– Проучи ее хорошенько, Рафшод! – воскликнул Дупи. – Проучи понастоящему!

– Заткнись, ублюдок, – шикнул Гонко. – Больше ни слова об этом. Она хитрая, нам нужно следить за своими действиями. Может, она как раз сейчас наблюдает за нами. На эту тему разговор закончен.

Впервые за утро зашевелился Гоши. Он спешно проковылял к окну и выглянул между занавесками. Дупи внимательно за ним наблюдал, словно каждый его шаг нес великое пророческое значение. Но Гоши оставался неподвижным, как манекен.

– Остается еще одно, – сказал Гонко. – День зарплаты.

Уинстон перехватил взгляд Джейми и ободряюще кивнул. Гонко наклонился к полу у своих ног и подобрал мешочек, порылся в нем и вынул маленький бархатный кисет, похожий на тот, что Джейми поднял в ту ночь, когда он выпал из кармана Гоши. Гонко швырнул по кисету каждому клоуну, Дупи он бросил также кисет Гоши. Из кисетов раздавался звон бьющихся друг о друга стеклянных шариков.

Гонко взглянул на Джейми и пояснил:

– Это аванс. Считай это жестом гостеприимства со стороны цирка, ДжиДжи. Но не думай, что я СантаКлаус, – следующее вознаграждение придется отработать.

Он швырнул кисет Джейми. «Это – заработная плата? – подумал Джейми. – На кой черт она сдалась? Я уже глотал эту фигню…» Он смутно помнил, что видел вчера гранулы порошка, усеивающие пол шапито Мирабо, и карлики подбирали их в ночной тьме.

– Ладно, говнюки, встреча закончена! – вдруг рявкнул Гонко. – Десять минут отдыха, а затем все сюда на репетицию. Вы все наложите на лица свежую краску. Уинстон, ты похож на дедушку. Поможешь ДжиДжи с краской?

Уинстон кивнул. Он поманил Джейми следовать за собой, и они отправились в комнату Уинстона. Гоши стоял у окна без движения, беззвучно, как дерево, и даже ни разу не мигнул.

Глава 9

КЛОУН ДЖИДЖИ

– Она отличается от тюремной камеры, – сказал Уинстон.

Его комната была несколько более просторна, чем комната Джейми. В ней стояли настоящая кровать и шкафы, заполненные разными безделушками и коллекциями, главным образом пазлами для времяпрепровождения. В аквариуме у окна плавала золотая рыбка, две ручные мышки бегали в клетке.

– Фрэнк и Саймон, – пояснил Уинстон, запуская руку в клетку, доставая одну из белых мышей и держа ее своими шишковатыми старческими руками. – У рыбки пока нет имени, но я и не могу вообразить, чтобы у нее было имя. Все же здесь должна находиться какаято приличная компания. Это Джейми, – сказал он мышке, поглаживая ее одним пальцем, в то время как та втягивала носиком воздух. Затем Уинстон бережно посадил мышку снова в клетку.

На столике у кровати стояло чернобелое фото женщины, державшей на руках младенца. Судя по одежде, снимок был сделан до начала XX века. Уинстон проследил за взглядом Джейми.

– Жена и дочь. Мда… точнее, это не они, – сказал он, нервно скребя затылок. – Не было возможности взять с собой фото, когда меня доставили сюда. Это я нашел на Аллее интермедий. Оно напоминает мне, что у меня были жена и дочь. Обе давно умерли к настоящему времени.

Джейми кивнул, сделав тайное заключение, что старик безвреден, но не совсем в уме. На полу лежали газеты, некоторые под ламинатом, чтобы лучше сохранились. Джейми прочел дату газеты, лежащей рядом с ним: 9 октября 1949 года.

– Собираете старые газеты? – спросил он.

– Никоим образом. Я собираю газеты в день, когда они напечатаны, – сказал Уинстон. – Один из способов знать о том, что происходит на самом деле, состоит в этом. Я сохраняю некоторые из них, это похоже на ведение журнала.

– Где вы их достаете?

– Ну, иногда нас посылают в командировки в реальный мир. Отсюда мы привыкли видеть, что он изменяется очень быстро, юный Джейми. Например, понимаешь, нас посылают принести чтонибудь для босса.

«Они привыкли? – подумал Джейми. – Не думаю. Ты можешь „раскрасить“ меня для каких бы то ни было целей, но я все равно использую свои десять минут свободного времени на поиски главных ворот и бегства к черту на кулички, независимо от того, что считает прорицательница. Почему такой замысел не приходил тебе в голову, старик, совершенно не могу понять».

Уинстон порылся на верхней полке шкафа, не замечая, что ворчливо бормочет чтото себе под нос.

– А, вот она, – сказал он, вытаскивая маленькую пластмассовую ванночку и садясь на кровать. – Эффект довольно сильный и, что немаловажно, быстрый. Ты будешь чувствовать некоторую неуверенность, я думаю, по крайней мере первые два года. Полагаю, требуется время… привыкнуть. Вероятнее всего, совсем другой человек выйдет из этой двери по сравнению с тем, кто вошел в нее несколько минут назад. – Уинстон вздохнул. – Давай закончим с этим. Закрой глаза.

Джейми закрыл глаза. Уинстон сунул руку в ванночку, и Джейми почувствовал, как прохладная масса краски покрывает его щеки, нос, лоб и подбородок. По запаху она напоминала неприятную смесь солнцезащитного крема и бензина.

– Сделано, – сказал Уинстон, приставив Джейми красный пластмассовый нос.

Джейми открыл глаза:

– Я не чувствую разницы.

– Посмотри на себя в зеркало. Там, на столике, рядом с дверью.

Джейми нашел ручное зеркальце и стал всматриваться в свое отражение, в толстый слой белой масляной краски на лице. Сразу он не почувствовал разницы. Затем у него появилось ощущение, будто в его животе копошатся пальцы и тыкают его изнутри. Мышцы на ногах напрягались, как тугие пружины. Кровь прихлынула к голове, заставляя лицо испытывать покалывание от жары, в глазах плясали маленькие белые крапинки. Мозг застопорился, словно поток мыслей прервался, как аудиопленка, поставленная на паузу… Когда же включили «Пуск», мысли были уже не свои.

Уинстон, сидя на кровати, попросил:

– Не передашь мне зеркало?

ДжиДжи повернулся. Ему показалось, будто он очнулся ото сна. Он сделал шаг в направлении кровати.

– Хочешь зеркало, Уинстон? – спросил он преувеличенно дружелюбным голосом. – Могу дать тебе зеркало, Уинстон.

– Давай, – согласился Уинстон, глядя настороженным взглядом.

ДжиДжи подержал зеркало на ладони и бросил его Уинстону. Не долетев до старика, оно упало на пол и разбилось. Джейми остановил взгляд на осколках, хитро посмотрел на Уинстона, прикидывая, стоит ли ударить старика, затем повернулся и выбежал из комнаты, притопывая своими несоразмерными туфлями.

Уинстон вздохнул.

– Чем лучше человек, тем подлее клоун, – бормотал он, собирая осколки стекла. – Таков, видимо, порядок вещей.

* * *

Дамиан, охранник комнаты смеха, выкатил в гостиную клоунов тачку, полную ванночек с краской для лица. Гонко отсчитал одиннадцать ванночек и сложил их в углу, не говоря ни слова Дамиану, который медленно удалился.

Гонко расстелил на полу спортивный коврик. Прямой, как сержантстроевик, он встал на него, в то время как клоуны собрались вокруг с угрюмыми лицами.

– Эй! – прикрикнул на них Гонко. – Проявите хоть толику энтузиазма, черт возьми!

Клоуны непонимающе смотрели друг на друга. Дупи робко сделал хлопок руками. За ним последовал Рафшод. Гоши наконец бросил вахту у окна, внимательно оглядел других и начал хлопать, не сгибая рук в локтях. Его глаза лукаво расширились, когда он с восхищением, раскрыв рот, наблюдал за тем, как двигаются его руки. Гонко сделал жест, чтобы их утихомирить, но они продолжали хлопать, поэтому он вздохнул и сел, ожидая, когда они выдохнутся.

Краешком глаза он увидел ДжиДжи, идущего по гостиной на цыпочках. Пытаясь, видимо, отвлечься от репетиции, Гонко с интересом глядел на него искоса, гадая, какого, собственно, клоуна они приобрели.

– ДжиДжи! – позвал он. – Иди сюда.

ДжиДжи замер без движения, поджав губы как трансвестит.

– Смелее. Иди сюда, – повторил Гонко.

ДжиДжи сделал шаг к коврику.

– Вот так, – произнес Гонко, словно пытался приободрить робкого любимца. – Подойди. Присоединяйся, ДжиДжи. Надо репетировать. Славный парень. Иди теперь сюда.

ДжиДжи сделал еще шаг. Гонко вздохнул – он понял, что это займет весь день. Встал, намереваясь подтащить ублюдка за ухо. ДжиДжи испуганно отступил на шаг. «Он собирается сбежать», – решил Гонко.

– О нет, и не думай! – крикнул он.

Другим клоунам надоело аплодировать. Они повернулись и стали наблюдать за ДжиДжи. ДжиДжи снова сделал шаг назад, и терпение Гонко иссякло. Он двинулся вперед, а ДжиДжи бросился бежать, взвизгивая на бегу, как тропический попугай. Гонко всплеснул в раздражении руками и позволил ему бежать. Он хорошо знал таких субъектов.

– Один из них , – проворчал он презрительно.

* * *

Поскольку Гонко не преследовал его, ДжиДжи успокоился. Он не собирался угождать учителю, хотя бы потому, что помнил, как предыдущего ученика избили до полусмерти.

Вокруг него сновали по поручениям фигуры в разноцветных одеждах, похожие на цыган.

«Карнавальные служки», – решил ДжиДжи, проходя мимо пары старух.

– Прочь с дороги! – прикрикнул он на них. – Идет клоун. Убирайтесь. Слышали?

К немалому удовлетворению ДжиДжи, они отошли, пропуская его. У них были большие глаза, и выглядели они респектабельно… Правда, в их глазах проглядывала откровенная ненависть. «Ну и черт с ними, – подумал ДжиДжи. – Они привыкли к такому отношению».

– Отваливайте, грязные твари! – закричал он.

И они отваливали. «Они понимают, кто главный, – продолжал он размышлять. – Прекрасно!» ДжиДжи прошел прямо сквозь них, приказывая им расступиться, выбивая коробки из их рук и наступая им на ноги.

Утомившись, он шел без всякой цели, пока не пришел на Аллею интермедий и не прошел под деревянной аркой. Перед ним вытянулась длинная пыльная дорога с различными аттракционами по обеим сторонам. Еще дальше открылся большой город из ветхих домов. ДжиДжи мог различить цыганок, курящих сигареты в дверных проходах и переговаривающихся друг с другом. Он с восторгом заметил, что карнавальные служки бросались от него в стороны, когда он шагал мимо, держась пальцами за подтяжки. ДжиДжи остановился перед пятью вращающимися пластмассовыми головами клоунов с широко раскрытыми ртами. Старый карнавальный служка с утомленными глазами протирал тряпкой полку с призами. Он повернулся и скривил физиономию, когда ДжиДжи прочистил горло, расстегнул ширинку и сунул свое естество в рот среднего клоуна.

– No, senor! – взмолился служка. – Debo mantener este limpio!^[3]

ДжиДжи изобразил виноватую улыбку, как будто все произошло вопреки его воле, в то время как оранжевая моча лилась из горла пластмассового клоуна на рамку для трафарета. К огромному удовольствию ДжиДжи, служка ничего не предпринимал, а просто стонал. Клоун застегнул молнию и сказал:

– Благословляю вас, сэр, – и зашагал дальше по дороге, незаметно поглядывая на аттракционы и служек, которые изо всех сил старались казаться занятыми.

Он прошел мимо аттракциона «Проверь свою силу», где огромная колотушка была прислонена к колокольне. За ней лысый служка с густыми усами стоял на ступеньке лестницы, полируя медный колокол. ДжиДжи скосил на него взгляд.

– Эй! – крикнул он.

Служка уронил свою тряпку и почти упал с лестницы. Он произнес с испанским акцентом:

– Что? Чего вы хотите?

– Я могу попробовать это, мистер? – спросил ДжиДжи жеманным голосом. – Хочется понять, насколько я силен.

– Вы и так кажетесь очень сильным, – сказал служка. – Оставьте меня в покое.

ДжиДжи взял колотушку. Она показалась ему тяжелой.

– Поехали! – бодро заорал он. – Все готово?

Служка спустился по лестнице, бормоча себе чтото под нос.

– На счет три! – крикнул ДжиДжи. – Раз. Два. Три! – На счет три он размахнулся и швырнул молоток вдаль. Он исчез из вида, кувыркаясь над крышами.

Служка смотрел на него с раскрытым ртом.

– Что?! – воскликнул ДжиДжи. – Разве не так нужно делать? – Рассмеявшись, он зашагал к другому аттракциону.

Подобным же образом ДжиДжи забавлялся в течение следующего часа. Он глумился над служками, лягая ногами их аттракционы, воруя их призы, оплевывая их, требуя принести ему пиво. Он был хозяином поместья, и это забавляло его сверх меры, пока на пути не повстречались акробаты.

Три гибкие фигуры, облаченные в сверкающие белые трико, беседовали с женщинойслужкой среднего возраста. Один из акробатов прислонился к столбу рядом с палаткой, торгующей хотдогами. Было чтото непристойное в том, как под латексом выпирали их гульфики, и ДжиДжи грозно зарычал. Он вспомнил вечернее столкновение.

В решимости выполнить свой долг перед клоунским сообществом, ДжиДжи подтянул свои клоунские штаны и направился к акробатам с видом ковбоя, приминая пыль ногами. Он подошел достаточно близко, чтобы слышать их голоса. Черт подери, они обменивались рецептами приготовления блинов! ДжиДжи зачерпнул две горсти густой черной грязи из лужи, взвизгнул:

– ДжиДжи! ДжиДжи клоун! – и швырнул грязь в ближайшего акробата.

– Ничего себе! – охнул акробат, отклонившись назад.

ДжиДжи удачно выбрал момент – акробат широко раскрыл рот, и он набился грязью. ДжиДжи громко захохотал. Забрызганный грязью акробат удалял ее с глаз, отплевывался и кашлял.

– Эй, ты думаешь, это смешно? – спросил один из акробатов.

– Он так думает, – сказал другой акробат. – Он полагает, что способен вызывать гомерический хохот. Это их новый парень.

– Ты выполняешь указания, новичок? Или действуешь по собственному почину?

Казалось, акробаты были столь ошеломлены возмутительным поведением клоуна, что задавали вопросы только для того, чтобы удостовериться, что они видели то, о чем думали. Продолжая смеяться, ДжиДжи зачерпнул ладонью другую порцию вонючей массы и приготовился бросить ее.

– Я бы не советовал тебе это делать, – предупредил ближайший к ДжиДжи акробат. – Нини.

– Вот почему тебе никогда не стать клоуном, – отчитал его ДжиДжи и швырнул грязь. Она попала в цель, облепив шею говорившего акробата. Он с хрипом упал на спину.

ДжиДжи прикрыл глаза и завыл от радости, поэтому не сразу понял, что в него угодило. Нечто непонятное ударило ему в лицо и заставило растянуться на земле. Ошеломленный, он взглянул вверх и увидел, как к нему подходят два акробата. Третий остался позади, поднимая ногу выше головы для разогрева мышц – очевидно, ДжиДжи ударили.

ДжиДжи изумился, как они посмели дать отпор, и вскочил на ноги. Знал ли он, как надо драться? Он не был в этом уверен.

– Ах так? – заревел он. – Урою всех! – Он выставил перед собой свои слабые, неловкие кулаки.

– Это уже лучше, – сказал один из акробатов, обступивших ДжиДжи. – Маленький клоун хочет узнать, как сильно мы можем бить?

Акробат продемонстрировал это. Его ботинок пронесся над лицом ДжиДжи белым призраком. Клоун почувствовал, как его щеки обдало ветерком.

– Не плохо, Свен?

– Не плохо, Рэндольф. Но я знаю, как сильно мы можем бить. Надо придумать чтото еще.

– Как насчет того… сколько раз мы сможем ударить?

– Да, Таскэн, это то самое! Мы можем поставить рекорд. В прошлый раз было сколько? Тысяча раз, не так ли?

– Чтото вроде этого. То есть каждый из нас.

– Вы меня не испугаете! – крикнул ДжиДжи и дал деру.

С паническим визгом он пробегал сквозь группы карнавальных служек, которые попадались ему на пути. Он слышал за плечами дыхание акробатов, и его паника переходила в такой ужас, что почти лишала рассудка. С ревом он пронесся обратно через деревянную арку и, повернув направо, направился к клоунскому шатру, но в страхе потерял ориентацию и обнаружил, что вместо клоунского шатра пробежал мимо комнаты смеха. Он промчался мимо охранника, нырнул в проход между двумя хижинами и остановился, пытаясь восстановить дыхание и прекратить плач. Через минутудве мимо прошагали акробаты с грязными пятнами на рубашках, все еще продолжая преследование. Они осматривали дорогу, и ДжиДжи пригнулся, чтобы его не заметили. Он хныкал довольно громко, рискуя выдать себя. Почему его никто не предупредил об этих опасностях? – думал он. Почему служки не видели, как развиваются события, и не предостерегли его? Это показалось ему столь несправедливым, что он разрыдался еще громче.

ДжиДжи провел неприятный час, скрываясь в аллее. Когда он вышел, слезы оставили в краске, нанесенной на лицо, борозды и белыми каплями скатывались на грудь. Он поднял голову и прислушался, но услышал только отдаленные звуки топоров репетирующих дровосеков. Беспокойно оглядываясь, он направился к главной тропе и стал прикидывать, куда бы пойти, все еще желая прогулять репетицию.

Ктото окликнул его по имени:

– ДжиДжи? Джейми?

Он чуть не провалился под землю, но это были не акробаты. Это был Уинстон.

– Ох, слава богу! – воскликнул ДжиДжи с облегчением. – Это вы.

Уинстон подбежал трусцой, отдуваясь.

– Да, а кого ты ожидал увидеть?

– Никого.

Уинстон схватил его за плечо и потащил в ближайший шатер. Его голос стал резким.

– Теперь слушай меня. Ты впервые покрыл лицо краской, поэтому я понимаю, что ты не контролируешь свои действия полностью. Но постарайся держать себя в руках.

ДжиДжи снова заплакал.

– Прекрати! – гаркнул Уинстон. Он вынул платок и начал стирать краску с лица ДжиДжи, но ДжиДжи отвел его руку.

– Пока не надо, – сказал он. – Я попытаюсь, подождите немного.

– Ладно, – сказал Уинстон. – Но не прячься от меня остальное время дня. Понял? Теперь скажи, что случилось с акробатами. Ты бросал в них грязь? Так?

ДжиДжи кивнул и попытался хихикнуть. Это получилось, но постепенно хихиканье превратилось в болезненное всхлипывание.

– Это была самозащита, – объяснил он. – Они меня оскорбили. Там, на Аллее интермедий, где я был, они стояли и обменивались рецептами приготовления блинов. Не знаю как, они окружили меня. Остальное помню смутно. Кажется, меня пихнули в спину. Дважды. Когда я упал, то, должно быть, измазал руки в грязной луже. Я снова встал и, стоя, махал руками, чтобы отразить их нападение. Немного грязи, должно быть, попало на них. Только и всего. Они гонялись за мной по территории цирка. Они обезумели, Уинстон.

Уинстон выслушал его с каменным лицом и вздохнул:

– Если хочешь причинить себе вред, поступай, как знаешь. Но избавь нас от этого. Сегодня ты положил начало драме, которая затронет всех нас.

ДжиДжи кивнул, изображая послушного внука.

– Акробаты изложили вам другую версию событий? – спросил он.

– Нет. Они заглянули в наш шатер, поэтому мы догадались, что произошло чтото необычное. Они не появляются обычно, когда мы репетируем. Мы также не докучаем им во время их репетиций. Между нами существует нечто вроде перемирия, поскольку некоторое время назад наши отношения были скверными до крайности. Но сегодня, когда мы работали в будничной обстановке, они пришли и пожелали удачи нашему следующему шоу. Вот и все.

– Звучит ужасно, – сказал ДжиДжи.

– Они шлют нам предупреждение, дурачок. Конфликт возобновляется. До сих пор достаточно было слов. Думаю, ты стал инициатором этого. Они упоминали тебя. Сказали: «Этот ваш новичок добьется больших успехов». Сказали: «Он будет настоящей суперзвездой». Мы гадали, что ты сделал. Рафшод не желает всего этого слышать.

Радость ДжиДжи омрачали неудобные мысли.

– А… что думает Гонко?

– Гонко отнесся к этому довольно спокойно. Только велел мне найти тебя. – Уинстон провел рукой по лицу. – Ты просто бросался грязью? Так?

– Клянусь.

– Ладно. Может, все не так серьезно. Посмотрим. – Он вышел из шатра, ДжиДжи – за ним. – Вижу, тебя еще никто не просветил обо всем, что здесь происходит, – сказал Уинстон со вздохом. – Я мог стать таким же. От этого никто не застрахован.

Глава 10

КУРТ ПАЙЛО

ДжиДжи позволил Уинстону вести себя, показывать те или иные вещи, сопровождая показ хриплым комментированием и подробностями. Он делал вид, что воспринимает это с благоговейной почтительностью. Теперь ДжиДжи был робким, ранимым, подавленным новым клоуном. Он цеплялся за рубашку Уинстона, поскольку его ужасала возможность потеряться. Казалось, Уинстон принимал это поведение за чистую монету. Он находил ободряющие слова, советовал не нервничать, забыть обо всем, перестать вести себя как гомик.

– Что тебе еще показать? – проворчал Уинстон.

Они остановились перевести дыхание у комнаты смеха, совершив круг от арены дровосеков до арены укротителя львов. Потом прогулялись к Арене интермедий, чтобы перекусить хотдогами. ДжиДжи, будучи рядом с Уинстоном, вел себя с карнавальными служками весьма уважительно, но те не скрывали своих неприязненных взглядов, которые бросали вслед ему.

– Я хочу увидеть босса, – сказал ДжиДжи. – Этого Курта, о котором много слышал.

Уинстон воспринял просьбу весьма серьезно.

– Может, это неплохая идея, – сказал он. – Обычно, пойми меня правильно, у нас не возникает желания общаться с кемнибудь из Пайло. Если они интересуются тобой, значит, с тобой скоро случится беда. Но может, нам удастся произвести на него, по крайней мере, первое хорошее впечатление. Пойдем.

Уинстон повел его по узкой тропке, на которую ДжиДжи не решился свернуть прежде. Трава на ней была сухой и желтой. Вдоль тропы стояло несколько ветхих деревянных будок, похожих на старые надгробия. Уин стон понизил голос, чтобы не подслушивали проходившие служки.

– Оценить Курта Пайло довольно трудно, – сказал он, – поскольку никогда не знаешь, что вызовет его раздражение в настоящий момент. Просто веди себя естественно. Если он шутит, будь уверен, ты рассмеешься.

– Ух, значит, Курт заведует всем этим весельем? – спросил ДжиДжи.

– Нами командуют Курт и Джордж Пайло, – пояснил Уинстон. – Вот все, что тебе нужно знать. У них имеются ММ (манипуляторы материалом), но Курт проводит большую часть времени в комнате смеха, создавая скульптуры и делая белую краску для лица, которой мы пользуемся. Чем он еще занимается, знает один Бог. Из тех, кто приходил и уходил отсюда, было мало похожих на него.

Уинстон и ДжиДжи подошли к западной оконечности игровых площадок. Там было место, свободное от аттракционов. В воздухе царили спокойствие и тишина. ДжиДжи увидел перед собой высокий деревянный забор с раскрытыми воротами, за которыми располагался небольшой белый фургон, отправившийся на шлакоблоки.

– Что это? – спросил ДжиДжи, указывая на фургон.

– Этот фургон – дом Курта Пайло, – ответил Уинстон. – Надеюсь, он тебе не понадобится.

– Этот маленький гребаный ящик?! – воскликнул ДжиДжи, входя в открытые ворота. – Там живет босс? Наш шатер и то лучше!

– Не важно, главное – запомни, что я тебе сказал. Увидел и замолк.

Они поднялись по оловянным ступенькам, и Уинстон постучал в дверь.

– Да? – отозвался очень низкий голос.

Уинстон открыл дверь, которая заскрипела, как крышка гроба, и они вошли. Стены трейлера были заклеены выцветшими обоями с узором в виде маргариток. Во всех четырех углах висели распятия. На полу валялись в беспорядке папки из манильской бумаги, скрепленные друг с другом бумажные листы. К удивлению ДжиДжи, здесь лежали стопки и, текстом вниз, отдельные экземпляры Библии, словно брошенные через плечо чтеца. В задней части фургона стоял деревянный стол, наполовину заваленный разной писаниной. За столом сидел Курт Пайло с шариковой ручкой в руке.

Казалось, сердце у ДжиДжи остановилось: за столом сидел тот монстр, которого Джейми видел в хижине прорицательницы. На ДжиДжи пристально смотрели два неестественно сверкающих глаза, заключенные в глубокие впадины под мощной лобовой костью, – глаза волка. Лысина Курта Пайло блестела, лицо ото лба до челюстей было вытянуто, толстые синие, как у рыбы, губы, казалось, изобразили понимающую улыбку. От него исходила энергия хищника, осязаемая как жар, тем не менее, когда Курт Пайло говорил, звучала культурная, почти мягкая речь.

– Привет, Уинстон! Кого ты привел с собой? Какогонибудь новичка? Ты ему покровительствуешь? – Рыбьи губы Курта растянулись в улыбке. – Я пошутил, – сказал он. – Ты полагаешь, что сможешь использовать его в представлении, Уинстон?

– Вполне возможно, сэр, – сказал Уинстон. Его голос звучал неуверенно.

ДжиДжи видел, как он совершает глотательные движения, стискивает зубы и делает вид, что не боится босса.

– Мне нужно отвести его к Гонко, мистер Пайло, это хороший парень.

– Гмм, – промычал удовлетворенно Курт.

– Это юный Джейми, – продолжал Уинстон. – Или, точнее, теперь ДжиДжи. Он наш самый новый рекрут. Самый новый клоун.

– Прекрасно, – откликнулся Курт, переключивший все свое внимание на ДжиДжи. – Подойди ближе. Поздороваемся.

ДжиДжи почувствовал слабость в ногах. Он приблизился к столу, чуть не споткнувшись о Книгу мормонов, и протянул свою ладонь для рукопожатия. Глаза Курта заискрились, когда в его гигантской руке скрылась рука ДжиДжи и тот почувствовал сокрушительную мощь пальцев Курта. ДжиДжи посмотрел вниз, чтобы убедиться в том, что тиски этих пальцев не сожмутся. Он не мог встретиться взглядом с Куртом, глаза которого сверкали таким светом. Его очень нервировал вид длинных ногтей и волосатой кожи рук. Все, что ДжиДжи мог сделать, – это воздержаться от того, чтобы вырвать свою руку.

Наконец Курт разжал ладонь, которая в действительности оказалась весьма бережной, и ДжиДжи отошел от стола, мямля:

– Рад встрече, здравствуйте…

Рыбьи губы Курта растянулись еще шире.

– Скажи, ДжиДжи, – произнес он, – ты веришь в Иисуса Христа?

ДжиДжи бросил взгляд на распятия и стопки Библий. Не каверзный ли это вопрос, гадал он. Да или нет? Черт возьми, он попал в трудное положение.

– Иногда, – дерзнул он ответить.

На мгновение ДжиДжи подумал, что засыпался, однако Курт остался, видимо, доволен ответом.

– Что за чудный ответ, – сказал он. – Но не находишь ли ты странным, что мы относимся с почтением к предмету, посредством которого мучили и убили Его? – Курт поднял со стола распятие и держал его в огромной руке. – Замечательный артефакт. Можно мучить Бога… весь день.

Приободрившись немного, ДжиДжи сказал:

– Да, сэр, в то время знали, как обращаться с преступником.

Он услышал резкое дыхание Уинстона и подумал, что, возможно, идет по тонкому льду, но вновь проснувшийся в нем клоун захотел проверить Курта Пайло на религиозность. Он хотел растормошить его, увидеть, как далеко можно зайти, перед тем как тот выйдет из себя. Это был почти автономный рефлекс, который он едва мог контролировать. «Плюнь на стол! – требовала часть его существа. – Покажи ему член! Трахнись с ним, узнай, из чего он сделан!»

Но Курт откинулся в кресле и стал смеяться. Это был глубокий внутренний хохот, заставлявший дрожать стены трейлера. Он поднес палец к лицу и стер слезу. ДжиДжи вздрогнул, когда длинный ноготь ковырнул уголок глаза Курта и извлек оттуда частичку запекшейся крови. Казалось, Курт не заметил этого.

– Спасибо, ДжиДжи, – поблагодарил он. – Ты поднял мне настроение. У меня были неприятности с моим братом Джорджем – старая семейная ссора. Ты знаешь, как это происходит. В прошлую среду я пытался убить его, и он, кажется, расстроен тем, что я сделал эту попытку, когда он испражнялся, понимаешь… Это длинная история. Да, это возвращает меня к тому, о чем я думал. Ты не находишь странным, что Дьявол действует как полицейский, следующий указаниям Бога?

ДжиДжи кивнул. Он следил взглядом за каплей крови, скатывавшейся по щеке Курта.

– Я тоже так думаю, – продолжал Курт. – Странная вещь, не правда ли? Дьявол занимается лишь теми, кто нарушает правила. Он никогда не занимается… не подбирает людей с улицы, чтобы заняться ими. – Капля крови докатилась до уголка рта Курта. – Ну ладно, на сегодня достаточно разговоров. Добро пожаловать в цирк. Полагаю, у нас прекрасные традиции. Это такая вещь, что хозяин мог бы сказать… – Курт нырнул под стол и вынырнул оттуда, держа в своих огромных руках дохлую полосатую кошку. – Простите меня, джентльмены, делу время, потехе час…

– Как с коллекционированием, босс? – спросил неуверенно Уинстон.

– Хорошо, отлично, – ответил Курт. – У меня много котят, но в настоящее время нет взрослых кошек. Они кончились слишком быстро, ты знаешь. – Курт положил дохлую кошку поперек стола, затем выдвинул ящик и вынул набор щипцов.

– Ладно, всего хорошего, сэр, – пожелал Уинстон, таща ДжиДжи за плечо.

– И тебе тоже, – произнес Курт рассеянно. – Спасибо за то, что привел новичка. Личное знакомство с персоналом… приятная… штуковина…

Бросив последний взгляд, перед тем как захлопнулась дверь трейлера, ДжиДжи увидел, как глаза великана сверкнули, когда он раскрыл пасть кошки и ухватился щипцами за ее зубы. Спускаясь по оловянным ступенькам, они слышали голос Курта:

– Ага, мы поддаемся…

– Что это он?.. – поинтересовался ДжиДжи.

– Коллекционирует зубы, – пробурчал Уинстон. – Самые разные.

Они пошли по узкой тропе в обратном направлении. Уинстон облегченно вздохнул.

– Что он там говорил о попытке убить своего брата? – спросил ДжиДжи.

– Это не новость. Насколько я знаю, они оба постоянно покушаются друг на друга. Когда один умрет, другой будет заведовать шоу. Всеми шоу. Это имеет какоето отношение к завещанию Пайлостаршего, но подробностей никто не знает, – рассказывал Уинстон. – Но ни черта у них не выходит, пока оба живы. Оба очень хитрые.

– Уинстон, вы когданибудь видели, чтобы Курт Пайло действовал безрассудно? Понастоящему безрассудно? Видели, чтобы он набросился на когонибудь первым?

Уинстон задумался, когда же ответил, ДжиДжи подумал, что он лжет.

– Не думаю, что он был таким. Я не хотел бы, чтобы и ты был таким. Понял?

– Конечно, – согласился клоун ДжиДжи.

* * *

Чтобы убить два часа перед заходом солнца, Уинстон повел ДжиДжи посмотреть паноптикумшоу, Фишбой сердечно приветствовал ДжиДжи. Он воспринимал все провокационные попытки клоуна с таким добродушием и тактом, что ДжиДжи было трудно осуществлять свои намерения. Фишбой нашел забавным то, что ДжиДжи плеснул ему в глаза водой, ущипнул за жабры и даже дерзко помочился в нерестовый пруд. Фишбой усвоил манеры британского джентльмена, соглашающегося с любыми уничижительными замечаниями даже тогда, когда они стали более язвительными и разящими.

– Лицо как у раздавленного краба, говорите? Наверное, мне стоило бы защитить свою честь, но вы на сто процентов правы!

Наконец ДжиДжи прервал свои провокационные попытки и позволил Фишбою показывать его экспонаты. Фишбой разрешил ДжиДжи кормить Наггета, отсеченную голову, бросая протеиновые хлопья в воду. ДжиДжи занялся армрестлингом с Йети и проиграл начисто. Тайком злорадствовал, когда Стив отскребал толстый слой ила, присохшего ко дну аквариума Тэллоу. ДжиДжи вышел из паноптикумшоу в приподнятом настроении. Он не мог не согласиться с Гонко: Фишбой великодушный, выдержанный парень и прекрасный куратор.

Когда они вернулись к своему шатру, полдень сменился вечером. Другие клоуны играли в покер, обмениваясь впечатлениями от дневной репетиции. Только тут ДжиДжи вспомнил, что манкировал ею.

Уинстон чтото пробормотал себе под нос и побрел в свою комнату, а ДжиДжи отправился в гостиную. Когда он вошел, Гоши повернул голову в его сторону и издал крик, похожий на вой сипухи. Дупи повернулся:

– Баа, это новичок. Гонко, новичок вернулся. Смотри, Гонко!

Гонко повернулся и бросил на новичка косой взгляд.

– А, юный ДжиДжи, привет, – сказал он.

ДжиДжи дернулся назад, словно его ударили.

– Подойди, парень, – подозвал Гонко мягким, примирительным голосом. – Хороший мальчик. Мы не тронем тебя. Рафшод мог бы это сделать, но мы ему не позволим. Подойди, сядь рядом.

ДжиДжи сделал вид, что у него руки и губы дрожат от страха. Он медленно проковылял к столу и сел между Рафшодом и Дупи. Ученика нигде не было видно.

– Хорошие новости, парень, – сказал Гонко. – Репетиция прошла безупречно. Мы собираемся пока не привлекать Гоши. Он еще не пришел в себя изза неприятностей с его дамой сердца. Женщины, да, Гоши?

Гоши издал низкий булькающий звук.

– Зато мы, остальные, – классная, вполне остроумная, хорошо смазанная машина и тому подобная фигня. Мы разделаем этих акробатов под орех. Это напоминает мне… – Голос Гонко утратил бодрость. – Что ты им сделал?

ДжиДжи не думал, что разговор на эту тему продолжится. Он вскочил, словно испугавшись вопроса, повернулся на каблуках и выбежал рыдая, как обиженная актриса мыльной оперы. Никто его не преследовал.

Оказавшись в своей комнате, он лег на носилки и стал обдумывать события дня. Он вспомнил Уинстона и возмутился, как тот мог воспользоваться его добротой в корыстных целях. Если ДжиДжи следовало подниматься по иерархической клоунской лестнице, то как раз наступило время вступить на первую ступеньку.

Но что ему делать теперь?

Стереть краску с лица? Что за черт! ДжиДжи пошарил вокруг в поисках тряпки. Темнело, поэтому он зажег свечку, пламя которой заставляло бегать тени по небольшому замкнутому помещению. Окружающая обстановка внезапно внушила ему любовь к новой работе и новой жизни.

– Да, – прошептал он. – Это классно.

Он начисто стер краску с лица, бросил замасленную тряпку, снова лег и мгновенно заснул.

* * *

Ему снились кошмары. Череда людей, скованных цепью, покорных, как скот. Джейми прокалывает их шеи пальцем, превращенным в острое лезвие, а Курт высасывает из них кровь.

Джейми проснулся и сел. Как только он двинулся, его затошнило, внутри возникла острая боль. Он почувствовал, будто рой насекомых пожирал его изнутри. Он никогда не переносил боль так тяжело.

Он закричал, и его крик получился жалобным. Снаружи послышались движение и говор. Затем вошел Уинстон.

– Ах да, – сказал старый клоун. – Я забыл о последствиях пользования краской. Прости, Джейми, мне следовало помнить.

– Все в порядке, – прохрипел Джейми. – Скажи только, как мне прекратить это?

– У тебя есть кисет, полученный от Гонко? Ну, твоя зарплата? Порошок?

Джейми попытался вспомнить, ощущая спазмы в животе. Он свернулся в клубок и нащупал в кармане кисет. Вынул его и передал Уинстону, который держал в руках небольшую глиняную чашку.

– Мне рассказывали, как ты оказался здесь, – сказал Уинстон, открывая кисет. – О том, как ты случайно попробовал немного этого вещества. Полагаю, случайно. Ведь только безумец будет глотать странно выглядящий, пахнущий и звучащий порошок, выпавший из кармана клоуна и подобранный с земли?

Говоря это, Уинстон насыпал небольшое количество порошка в глиняную чашку. Порошок тренькал, как стекло.

– Во всяком случае, приема его внутрь было достаточно для того, чтобы тобой заинтересовалось шоу, – продолжал он. – Однако ты не предвидел этого, когда глотал. Не был готов к этому, понимаешь? Вещество полезно, когда чувствуешь недомогание. Сначала нужно его приготовить. Смотри…

Уинстон щелкнул серебряной зажигалкой и поднес язычок пламени ко дну чашки.

– Нужен огонь, – объяснил он. – Порошок нельзя кипятить, держать над паром и на солнце. Нужен только такой огонь.

Твердые круглые кристаллики в чашке, трескаясь, стали выделять тоненький синеватый дымок, от которого исходил скверный запах. Джейми на мгновение показалось, что он слышит тонкий писк, похожий на человеческий плач. Вскоре порошок расплавился в серебряную жидкость.

– Теперь, – сказал Уинстон, – пробуй.

– Что? – прохрипел Джейми.

– Я сказал, можешь попробовать. Я не шучу, пробуй. Глотни, и тебе станет легче. Поспеши.

Джейми взял чашку, чуть не расплескал жидкость на одеяло. Поднес к губам и выпил. Он почувствовал во рту странный, неприятный привкус. Боль почти мгновенно исчезла, как пламя затушенной свечи. Не было ни задержки, ни постепенности ее убывания – боль ушла, и все тут. Джейми ощупал себя и в сомнении посмотрел на Уинстона.

– Нам стало лучше, – констатировал Уинстон, вставая и собираясь уходить.

– Погодите, – остановил его Джейми, крайне изумленный. – Это и есть наша зарплата? Болеутоляющее средство?

– Не только болеутоляющее средство, – пояснил Уинстон, снова садясь. – Порошок подействует на тебя так, как ты захочешь, в разумных пределах, конечно. Хочешь, это будет наркота, как некоторые называют это. Она… стоит дорого, полагаю. Самая дорогая вещь. Она стоит дороже всего в мире.

Джейми сжал в руке маленький бархатный кисет.

– Что вы имеете в виду? Я захочу чтонибудь, и оно явится?

– Не совсем так, – сказал Уинстон. – Понимаешь, что бы ты ни просил, должно быть одобрено… Черт, как бы это выразиться? – Он хлопнул себя по лбу, затем приблизился к Джейми и понизил голос до шепота: – Должно быть одобрено высочайшей инстанцией шоу. Более высокой, чем Курт Пайло, более высокой, чем любой из тех, кого мы встречали. Больше ничего не могу сказать, не допытывайся, хорошо? Брось любопытство. Существуют определенные правила, и если ты просишь чтото против правил, тогда ты зря расходуешь свою зарплату.

– А как мне узнать, что просить, а чего не надо?

– Не торопись. Начинай с малого. Не желай зла комунибудь в шоу. Возможно, что средство в этом случае не сработает, но ведь мы здесь не для того, чтобы сводить счеты друг с другом. Пользуйся порошком экономно, береги его. Никогда не знаешь, когда придется выпутываться из затруднительного положения. Или просыпаться с еще худшей болью, чем ты чувствовал только что.

Уинстон встал. Видимо, у него были срочные дела. В двери он задержался.

– Считай это, – сказал он, не поворачивая лица к Джейми, – просьбой, требующей однозначного ответа «да». Просто не позволяй, чтобы тебя заносило. И не бойся, боль полностью уйдет, возможно, через три дня. Краска для лица довольно серьезная штука, как ты убедился.

Уинстон ушел.

– Краска для лица? – переспросил Джейми, и затем его пробрало. – Мистическая фигня… Уинстон! – воскликнул он. – Что случилось вчера, черт возьми?

Но Уинстон не вернулся.

«Что случилось?» – постарался вспомнить Джейми. После того как Уинстон наложил краску на его лицо, вчерашний день представлялся ему, главным образом, в неясных картинках. Осталось живое воспоминание о его настроении – злобе, торжествующей злобе, полностью подвластной любому его импульсу. «Я стал кемто еще, – подумал он, и эта мысль обдала его таким холодом, что он натянул одеяло на плечи. – Я тоже участвовал в этом, я совершенно потерял контроль над собой».

Затем он вспомнил о Курте Пайло, о том, как, подобно грозовой туче, сверкали исподлобья его глаза. Джейми закрыл глаза и охнул. Он опять почувствовал себя плохо.

«Я – участник… поэтому… эти чертовы несчастья…»

Мало того. Теперь у него развеивались приглушенные сомнения в правдивости рассказа предсказательницы о невероятных вещах, в которые его убеждали поверить. Все оказалось правдой. После событий вчерашнего дня он не сомневался в том, что его испытывали. Он стал участником цирка.

Сейчас, предположил Джейми, возможно, подходящее время, чтобы использовать порошок. Трясущимися руками он отсыпал немного порошка в глиняную чашку, которую Уинстон оставил радом с носилками. Нашел коробку спичек и расплавил кристаллы в серебряную жидкость.

– Пожалуйста, – прошептал Джейми, – позволь мне поспать еще немного. – Он вылил содержимое в чашку, выпил, поставил чашку на место, и, едва лег, как его просьба была выполнена.

Глава 11

ВЗЛОМ

Прошел и этот день. Было ли это действие порошка или чтолибо еще, Джейми проспал до наступления темноты. Его никто не пытался разбудить. Наконец чьято рука нетерпеливо потянула его за плечо. Осоловевший ото сна и едва способный связать одну с другой две мысли, он глядел на силуэт в шляпе с тремя зубцами и серебряными колокольчиками, которые тихо тренькали у его постели. Это был клоун. На благословенный миг Джейми показалось, что он вернулся в Новую ферму, и он гадал, что делает клоун в его спальне, но этот миг быстро улетучился.

– Эй, ДжиДжи, – сказал Рафшод возбужденным шепотом. – Просыпайся, просыпайся!

Джейми сел и протер глаза:

– А? Что случилось?

– Пойдем со мной. Это важно. Наложи краску на лицо. Без нее ты выглядишь дохлым цыпленком.

Грубо, но справедливо, подумал Джейми. Он вспомнил предупреждение Уинстона относительно участия в авантюрах Рафшода, но в полусонном состоянии не мог на него правильно прореагировать. Он слышал, как Рафшод чтото ищет в темноте.

– Ага! – произнес Рафшод и уселся на грудь Джейми, заставив его лечь. Затем быстро покрыл щеки Джейми маслянистой белой краской.

– Погоди секунду, – попросил Джейми. – Отстань от меня, черт возьми. Я наложу краску сам.

Рафшод спрыгнул с него, как попрыгунчик. Он принес ручное зеркало и зажигалку. Щелкнул ею, оставив Джейми наедине с его отражением. Краска покрывала лишь половину его лица, но этого было достаточно. Им мгновенно овладело легкомыслие, и улетучился всякий страх.

ДжиДжи схватил Рафшода за воротник и притянул к себе.

– Если ты еще придешь и разбудишь меня, – медленно прошептал он, – я убью тебя к чертовой матери. Понял? Убью к чертовой матепи.

Рафшод ухмыльнулся и провел пальцем по лбу ДжиДжи.

– Ты покрыл краской не все лицо, – заметил он.

ДжиДжи вскочил и бросился на него. Рафшод легко увернулся и пнул его в живот.

– Ты покрыл краской не все лицо, – повторил он.

– Хорошо, хватит! – воскликнул ДжиДжи.

– Шшша… – скорчил гримасу Рафшод. – Тише! Мы нарушаем правила. Завтра представление. Накануне нельзя предпринимать никаких уверток. Таково правило. Пойдем, ты еще не проснулся?

– Куда пойдем? – спросил Джейми, обретая спокойствие и отмечая, что готов подчиняться Рафшоду.

Тот придвинулся ближе и ухмыльнулся:

– Ты знаком с прорицательницей?

ДжиДжи кивнул.

– Нам нужно разделаться с ней. Нужно проучить ее. И как раз перед представлением! – хихикнул Рафшод. – Она так обозлилась на нас.

ДжиДжи подумал и решил, что эта идея ему нравится.

Рафшод подобрал чтото, поставленное им на пол, когда будил Джейми. Он бережно, одной рукой, прижал вещь к груди, сделав ДжиДжи знак другой рукой следовать за ним. Они прокрались к гостиной, где Рафшод остановился и жестом показал, что надо сохранять тишину. Он указал на стол, на котором спал Дупи с порожней бутылкой, стоявшей у него на груди. Когда они проходили на цыпочках мимо, Дупи промямлил во сне:

– Нет… Не пихай ее, Гоши… не смешно …

ДжиДжи остановился послушать.

– Гоши пихал… по всему городу… еще два раза в больном месте… мучил ее в больном месте, Гоши…

«Гребаные мечтатели», – подумал ДжиДжи с отвращением, хотя и не знал почему. Он догнал Рафшода, и вдвоем они пошли по травянистым аллеям, протаптывая тропу среди карнавальных построек. На игровых площадках господствовала могильная тишина. ДжиДжи обнаружил, что при должном настрое он вполне мог двигаться скрытно, не выдавая себя ни одним хрустом сустава или шуршанием клоунских штанов.

Вскоре в поле зрения показалась хижина прорицательницы. Ее фургон никак не освещался. Рафшод встал на колени и снял тряпку, в которую была завернута его вещь. Он щелкнул зажигалкой и показал ДжиДжи, что у него было. Это был хрустальный шар. ДжиДжи присел рядом.

– Шшша. Смотри. – Рафшод держал над шаром руку, как это проделывала прорицательница со своим хрустальным шаром. При свете крохотного язычка пламени в шаре появилось изображение мошонки с двумя яйцами. – Мои, – объяснил Рафшод. – Это все, что она сможет наблюдать весь день. – Он начал хихикать, но смог сдержаться. – Нам нужно стащить ее шар и заменить его этим.

ДжиДжи осмотрел тропу в обоих направлениях. Никого не было видно, но во тьму заползал первый свет зари.

– Там спят, – прошептал Рафшод, указывая на фургон. – Наблюдай за ее дверью. Если выйдет, подай знак криком совы. Ладно? Тогда беги.

ДжиДжи кивнул в знак согласия. Он подполз к двери фургона и стал ждать, присев недалеко от крыльца. Он слышал, как давился Рафшод, пытаясь сдержать смех. На минуту установилась полная тишина. Она была грубо оборвана треском расщеплявшегося дерева, прозвучавшим непристойно громко в тишине ночи. ДжиДжи напряженно вслушивался, стараясь уловить признаки жизни в фургоне. Сердце его учащенно билось. Казалось, им будет сопутствовать успех… Затем треск расщепляемого дерева повторился.

«Что делает там этот тупой ублюдок?» – подумал ДжиДжи, кусающий суставы пальцев, чтобы не рассмеяться. Он услышал слабое треньканье бусинок входной занавеси в хижине. Затем наступил момент, когда все, казалось, затаило дыхание в ожидании: ночной воздух, постройки вокруг них, трава под ногами. Потом раздался грохот, как будто чтото рухнуло на пол. Стекло треснуло и вывалилось наружу.

ДжиДжи услышал внутри фургона сонный женский голос.

«Поспеши, ты, идиот! – подумал он в возбуждении. – Господи, поспеши!»

Если грохота больше не будет, все будет в порядке, подумал он… И как по команде, раздался еще более громкий грохот, словно опрокинулась вереница стеклянных статуй. Из фургона Шелис прозвучал голос, не похоже было, что женщина только что проснулась.

– Кто там? – спросила она резко.

В фургоне послышались шаги. ДжиДжи вскочил и побежал. Он забыл подать знак Рафшоду, прокричав совой. Огибая хижину прорицательницы, увидел, как из занавешенного входа выскочил Рафшод. Он прижимал к груди узел. Дело было сделано. Они мчались вдвоем, гогоча как сумасшедшие. Отбежав на безопасную дистанцию, остановились, чтобы понаблюдать за светом, зажегшимся в хижине.

– Черт, бежим! – прошептал Рафшод.

Они снова помчались к своему шатру.

Дупи еще спал на карточном столе, попрежнему пребывая в возбужденном состоянии. ДжиДжи схватил бутылку, стоявшую на груди Дупи, и разбил ее о деревянную поверхность стола рядом с головой спящего. Звон бьющегося стекла разнесся по гостиной, и они побежали спасаться в комнату ДжиДжи. Дупи чихнул, но не пошевелился.

Рафшод зажег две свечи и бережно положил узел на подушку ДжиДжи. Огоньки свечей отражались в хрустальном шаре, как два желтых глаза. Рафшод провел рукой по его поверхности.

– Чего ты так шумел? – спросил ДжиДжи.

– Не знал, что она заколачивает это место на ночь, – сказал Рафшод, постукивая пальцами по стеклу. – Пришлось срывать доски. Понимаешь, я опрокинул пару полок. Как включить эту штуку? – Он положил на шар ладони, и тот внезапно засветился белым светом. – Вот так! Ха! Глянь на нее. Она проснулась…

Рафшод хихикнул. В шаре появилась прорицательница. Она осматривала беспорядок в своей хижине с фонарем в руке. Деревянные доски лежали на полу у двери. Сквозь дверной проем виднелись разбросанные по земле книги. Лицо прорицательницы окаменело. Она сняла матерчатый чехол с фальшивого хрустального шара и, казалось не заметив подмены, убрала чехол. ДжиДжи и Рафшод обменялись торжествующими взглядами.

– Подождем, когда она будет принимать ванну, – шепнул Рафшод. – Поглядим на ее лобок. Вот это да. Надо было давно стащить эту штуку.

ДжиДжи подумал про себя, что они с Рафом подружатся.

* * *

ДжиДжи и Рафшод продолжали наблюдать за Шелис и после восхода солнца. Хрустальный шар освещал маленькую комнату Джейми мелькавшими бликами. Шелис занялась восстановлением хижины от нанесенного ущерба, ее ярость подчеркивало преднамеренное спокойствие движений.

– Прошло немного времени, прежде чем ее постигло возмездие, – комментировал Рафшод. – Она не привыкла к этому. Выглядит так, словно забыла, как чувствуют себя в таком состоянии. Много берет на себя в последние несколько лет. Слишком много знает обо всем, за что берутся люди. За всем наблюдает через этот шар, понимаешь. Она полагает, что Пайло нуждаются в ней больше, чем в комлибо другом, просто изза того, что она смотрит за всем со стороны. Теперь мы ее проучили! Сегодня ей придется весь день любоваться на мои яйца!

Поскольку Шелис вроде собиралась смотреть в ближайшее время в фальшивый хрустальный шар, Рафшод поднялся, чтобы уйти.

– Я могу воспользоваться этим? – спросил ДжиДжи, указывая на украденный шар.

– Да, почему же нет, ты ведь помогал его достать. Но если она разденется, то позови меня, хорошо?

– Ладно, приятель. – ДжиДжи понаблюдал за прорицательницей еще немного, пока к ней не пришла помогать в уборке хижины дородная цыганка. Он спрятал шар под одеяло, когда услышал шум и гомон в гостиной.

Выйдя из комнаты, ДжиДжи едва удержался от крика. Прямо у его двери стоял Гоши, глядя ему прямо в глаза взглядом сумчатого животного. Сначала моргал его левый глаз, потом правый. Было чтото угрожающее и сюрреалистичное в этой картине. ДжиДжи съежился.

Гоши повернулся направо и стал чтото высматривать в коридоре. ДжиДжи секунду понаблюдал за ним, затем осторожно отошел в сторону.

В чем дело, черт возьми? – гадал он. Затем, вспомнив о том, что разбил бутылку у головы Дупи, подумал, не было ли появление Гоши неким предупреждением? Но ДжиДжи не был уверен в этом. И, оглянувшись через плечо на Гоши, все еще пристально смотревшего на участок голой стены, он решил, что и Гоши тоже не был в этом уверен.

Глава 12

ДНЕВНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

Поздним утром клоуны собрались на последнюю репетицию перед шоу. Гонко начал разговор с подбадривания клоунов, чтобы привести их в рабочее состояние, но клоуны, с которыми он работал, были настроены неадекватно, и наставление растянулось во времени. Ему удалось добиться лишь внимания клоунов, что само по себе не являлось большим достижением. Все были На месте, кроме ученика, которого Гонко не ожидал увидеть в ближайшее время. Видимо, ученик слонялся гдето на Аллее интермедий, но уволенные исполнители долго не протягивают. Что решит с ним делать цирк, Гонко не касалось.

Он проверил карманные часы. Оставался час до того, как начнут собираться трюкачи. Их было сегодня немного. На этот раз они приехали с той или иной местной ярмарки Нового Южного Уэльса, с одного из тех мероприятий, где, вдыхая запах коровьих лепешек, бродят люди, где у них крадут бумажники и где они наблюдают за дошкольной пальчиковой живописью. Для этих тварей наступил красный день календаря. Их, без дураков, будут развлекать сегодня.

Гонко скосил глаза на своих подчиненных. Новый парень ДжиДжи прятался за спинами группы, стараясь казаться незаметным. Он выглядел робким, запуганным, явно пасовал. Несомненно, пока он новичок, его ожидают разного рода неприятности, и это хорошо. Гонко нравилось наблюдать за вызреванием личности. Поскольку ДжиДжи вошел в коллектив, проблем с ним не было. Ученик же был бесполезен и как исполнитель, и как коллега. Последнее было не менее важным – в цирке бывали нешуточные конфликты.

Перед репетицией Гонко предпринял обычную утреннюю прогулку мимо хижины Шелис, с удовлетворением наблюдая разгром помещения и удрученность прорицательницы. Он понял, что Рафшод сделал чтото клевое, но не знал, что именно. Шелис искусна во лжи, с ее телепатией и прочими вещами. Она заметила, как Гонко проходил мимо, и подошла, чтобы потребовать объяснений. К счастью, она была слишком возбуждена, чтобы догадаться о том, что произошло.

Гонко перед вступительной беседой отвел Рафшода в сторону, выяснил подоплеку произошедшего и с удовольствием узнал, что в афере принимал участие ДжиДжи. Он увеличил премию до двух кисетов, и Раф поделился добычей с новым парнем. Эти ребята согревали Гонко душу.

Теперь пора приступить к делу.

– Слушайте. Заткните свои пасти! – рявкнул он на клоунов.

В это время Дупи прочищал ухо Гоши ватным тампоном, а Гоши чтото щебетал. Однако они, кажется, прислушались.

– Вечером, – продолжал Гонко, – предстоит важное шоу. Не забывайте, что мы еще на контроле. Как я говорил вчера, делайте вид, будто вы переживаете и стараетесь исправиться. Неизвестно, решит ли Курт устроить нам показательную порку, если мы снова провалимся. Мне не хочется стать посмешищем для этих кретиновакробатов. Дупи, слушай внимательно!

– Прости, Гонко, я просто, я…

– Теперь постройтесь. ДжиДжи, ты еще не готов участвовать в мизансцене, поскольку уклонился от репетиции роли Лютика золотистого.

ДжиДжи выглядел виноватым и прятался за спиной Уинстона. Гонко решил сделать вид, что сочувствует ему, и смягчил тон:

– Ладно. Ты здесь новичок. Рано или поздно ты усвоишь свою роль. Требуется время на адаптацию. Мы все когдато были новичками и тушевались.

ДжиДжи оробел еще больше, словно его отчитали.

– Но, ДжиДжи, стой рядом и наблюдай. Понятно?

– Да, сэр, – пролепетал ДжиДжи.

– Смелее. Все в порядке, милые. Начинаем!

Дупи уговорил брата выйти на коврик, и клоуны стали репетировать. Гонко наблюдал за ними поощрительным взглядом. Все шло как надо. Гоши ловил летучих мышей за голову с выражением искреннего удивления на лице – может, потому, что он действительно был удивлен, – и его голова издавала нужные звуки, когда Рафшод колотил по ней молотком. Хлоп! Раф, со своей стороны, ловко уклонялся от топориков, которые бросал Гонко. Штаны Дупи сползали вниз в течение всего представления. Уинстон выглядел чуть хуже остальных, немного уставшим. Возможно, его чтото напрягало. Гонко нахмурился. Но потом успокоился, решив, что порошок поможет старику справиться с усталостью.

Последняя сцена представления получилась не слишком впечатляющей, но удовлетворительной, во всяком случае, не столь позорной, как вчера, подумал Гонко.

– Закончили! – крикнул он.

Клоуны разбежались. Гонко повернулся, чтобы поговорить с ДжиДжи о некоторых эпизодах представления, но тот уже сбежал.

* * *

ДжиДжи не стал наблюдать за репетицией и улизнул, как только Гонко повернулся спиной. Он хотел снова посмотреть в хрустальный шар, проникнуть в его тайну.

Относительно шоу оставалось также много неясных вопросов. Вопервых, ему хотелось ближе узнать Курта Пайло. Ему хотелось знать, на что этот монстр способен. Вовторых, его интересовал вопрос о трюкачах. Откуда они берутся? Они казались ему обычными людьми, которые едят пироги, смотрят футбол и плодятся. Они появлялись здесь сотнями. ДжиДжи покопался в памяти, чтобы найти в ней упоминание о цирке семьи Пайло, и ничего не нашел. Но шоу, подобное этому, не может оставаться незамеченным, подумал он. Каким образом столько людей приходят сюда, возвращаются домой и держат все в секрете? Вряд ли все посетители были… смешно предположить… убиты поздним вечером.

Или всетаки были?

Нет. Он так не думал. Они не были убиты, но… чтото с ними произошло, раз они появлялись здесь. Что получал цирк за свои шоу? Явно не просто средства от продажи билетов.

На всякий случай ДжиДжи разработал свой план на весь день. Он будет наблюдать за карнавалом в хрустальном шаре с начала до конца. Оказавшись снова в своей комнате, он увидел на кровати новые прекрасные штаны. Они были похожи на те, что носил Гонко. Он натянул их, недоумевая, как они здесь оказались. Одевшись, он вышел на главную улицу. Трюкачи уже начали прибывать. Пока это было всего лишь несколько семей и старики, медленно бродившие по тропе.

ДжиДжи требовалось уединенное место, с которого он мог бы наблюдать за происходящим. Бросив взгляд на крышу клоунского шатра, возвышающуюся над аттракционами и цыганскими хибарками, он решил, что там, наверху, будет весьма удобно. ДжиДжи вернулся бегом в свою комнату и схватил хрустальный шар, предварительно завернув его в наволочку. Но как только он собрался ринуться наружу, услышал какойто звук и остановился как вкопанный. Сначала он подумал, что звук исходит от сирены или сигнального устройства. Он звучал на одной абсурдно высокой, протяжной ноте, то усиливавшейся, то ослабевавшей. Миииииииииииииииии.

Это был самый жуткий звук, который он когдалибо слышал. Замирая, звук возобновлялся снова. Это была помесь собачьего воя и сирены пожарной машины. ДжиДжи закрыл уши руками, – боже, звук не ослабевал. Он продолжался.

Миииииииииииииииииииииииииииииииии!

ДжиДжи испугался, но любопытство взяло верх. Он пошел на звук и увидел, как Дупи с криком ворвался в коридор.

– Парни! – кричал он. – Парни, идите сюда! Идите сюда, парни! Черт возьми, он счастлив!

– Боже! – воскликнул ДжиДжи. – Что это за чертовщина?

– Пойдем, ДжиДжи, – сказал Дупи, потащив его за рукав. – Это Гоши. Гоши, и она сказала: «Да». ДжиДжи, она сказала: «Да!» Я только что узнал об этом, ДжиДжи, я узнал об этом!

Гоши? Она сказала: «Да»? Что за дурь? – подумал ДжиДжи. Дупи тащил его за рубашку в спальню Гоши. То, что ДжиДжи там увидел, заставило его сердце сжаться, как от холода. Гоши стоял посреди комнаты. Глаза его выкатились, словно готовы были вырваться из орбит. Губы неестественно подтянуты вверх над деснами, обнажив маленькие, острые, белые зубки. Кожа на лбу, щеках, шее и ушах собралась в складки, колыхавшиеся как волны из теста. Ужасные глаза уставились на ДжиДжи с выражением восторга. Затем раздался еще один вопль.

Отведя взгляд от этого ужаса, ДжиДжи увидел то, с чем был связан этот восторг. На маленьком столике стоял глиняный кувшин с папоротником. Его стебли были покрыты желтоватозелеными тонкими листьями. На самом толстом стебле красовалось золотое кольцо с бриллиантом. Невеста Гоши. Дупи, стоя сзади, водил рукой по спине ДжиДжи.

– Разве это не прекрасно? – шептал он. – Разве это не просто супер?

У ДжиДжи не было сил возразить. Он чувствовал слабость в коленях. Рядом с ним на одной ноте выл Гоши. ДжиДжи медленно пошел к выходу из комнаты.

* * *

Когда все затихло, он вышел на улицу с хрустальным шаром в руках и стал искать способ взобраться на крышу шатра, для чего потрогал стенку суставами пальцев и с удивлением обнаружил, что она твердая, как дерево или панцирь черепахи. Но, к сожалению, на ней не было выбоины, куда можно было бы поставить ногу или зацепиться, чтобы залезть наверх. Пока он обдумывал эту проблему, его левая рука машинально потянулась в карман. К своему удивлению, он нащупал там чтото твердое и холодное. Вытащив эту вещь, он увидел, что она представляет собой зубчатый инструмент типа того, что используется альпинистами. Хмурясь, он переложил хрустальный шар в другую руку, а освободившейся рукой залез в другой карман. Там лежал такой же инструмент.

ДжиДжи был совершенно уверен, что этих инструментов не было в карманах, когда он натягивал штаны. Как быть с этим? – задумался он и с громким щелчком всадил зубцы в стену. Засунув хрустальный шар за пояс своих огромных штанов, он стал подтягиваться на руках по стене шатра, обнаружив, что его усилия не вызывают ни малейшего напряжения мыщц. Как бы ни влияла краска лица на голову, она стимулирует работу всего организма, догадался ДжиДжи.

Взобравшись на крышу, он стал осматривать сверху игровые площадки. Отсюда место это выглядело более просторным, чем на земле. Внизу двигались группы людей. Они передвигались одинаковым полубессознательным шагом, вваливаясь в различные шатры и палатки. В южной части находилась Аллея интермедий, цыганский муравейник с единственной длинной дорогой, по обе стороны которой располагались аттракционы и площадки для катания. ДжиДжи мог различить карнавальных служек, роившихся внизу, которые делали последние приготовления к открытию игровых аттракционов и палаток.

Поглядев на север, он увидел, как солнечные лучи отражаются от крыши трейлера Курта. Трейлер сам по себе казался незатейливым и незаметным, похожим на кладовку дворника для хранения ветоши и метел. Во время наблюдения он заметил, что дверь трейлера открылась и закрылась, после того как ктото вышел. Издали было трудно определить кто, но у ДжиДжи было чувство, что это была прорицательница, возможно приходившая доложить боссу о налете на ее трейлер прошлой ночью. Затем ДжиДжи попытался заглянуть за высокий деревянный забор позади трейлера Курта. Он увидел чтото странное: перед его глазами расстилалась смутная белая дымка. Через мгновение он был вынужден отвести взгляд – стало больно глазам.

– Не был ли там предел? – пробормотал он. По его догадкам, цирк располагался в какойто глубокой долине, где было много тумана.

Да, Джейми мог интересоваться этим. Другие были заняты делами. Он вынул шар изза пояса штанов, освободил его от наволочки и сел на крыше скрестив ноги, спиной к опорному столбу, державшему шатер. ДжиДжи сделал то же, что и Рафшод: похлопал по шару и махнул над ним рукой. Вскоре появилось изображение.

Через несколько минут он освоил работу с шаром. Перемещая пальцы по его поверхности, влево и вправо, вверх и вниз, можно было видеть панораму места в любом направлении, даже сквозь крыши и стены. Одним мановением руки можно было перемещать обзор с конца в конец игровых площадок. Сейчас шар показывал мелкое, но кристально чистое изображение группы трюкачей, которые двигались как зомби по главной дороге. Некоторые имели при себе фотоаппараты, но никто не делал снимков. ДжиДжи переместил обзор на Аллею интермедий, откуда они приходили. Обозревая череду людей, он дошел до места, где главная тропа заканчивалась. Здесь был тупик аллеи. Там стояла сторожевая будка, в которой, почесывая бедро, сидел старый толстый служка, видимо уставший от жизни. ДжиДжи нахмурился и увеличил изображение будки. На ней было написано краской: «Продажа билетов».

«Да, это объясняет всю эту фигню», – подумал он. ДжиДжи собрался снова заняться обзором и двигаться в разных направлениях, когда два трюкача, молодая пара, появились неизвестно откуда и остановились в изумлении рядом с будкой служки. В одно мгновение он увидел участок с примятой травой, в другое – двоих людей… Никаких мигающих огней или фейерверков. По крайней мере, он не видел ничего этого. Миг, и он пропустил то место, где были эти люди. И пока он быстро менял обзор, появилась еще одна пара, по виду старики, стоявшие чуть вправо от других людей.

ДжиДжи переместил обзор немного дальше, к шатру волшебника. Он чуть не забыл про этого чокнутого циркача.

«Я узнаю, как ты делаешь свой трюк с кроликом», – подумал он. ДжиДжи нажал пальцами на шар, обозревая Мугабо сквозь крышу шатра. Пока еще на представление мага не пришел ни один трюкач и все пластмассовые сиденья оставались пустыми. Сам маг стоял на сцене и казался чересчур высоким в своем тюрбане. Его кожа была черна, как полуночная тьма. Мугабо был явно погружен в какието мрачные мысли и закрывал лицо руками. Через мгновение он отнял руки, и ДжиДжи увидел, что Мугабо не горевал, но гневался. Он разговаривал сам с собой – точнее, кричал на себя. Его голова вертелась из стороны в сторону, вены на шее напряглись, зубы скрежетали. Мугабо пытался успокоиться, стабилизируя дыхание, массируя затылок, поглаживая руками свое длинное облачение кремового цвета. Но ему это не удавалось – через пять секунд он снова кричал. В ярости он пнул ногой кресло в первом ряду, и ДжиДжи хмыкнул от удивления, когда небольшой пучок искр вырвался изпод ступни мага при ее соприкосновении с пластмассой.

ДжиДжи потер подбородок и задумался. Этот парень на самом деле грозный клиент, размышлял он. Возможно, он обладает могучей силой, но застрял на том, что извлекает кроликов из шляпы и носовые платки из рукава. Интересно, что бы случилось, если бы Мугабо просто отказался участвовать в представлении. Кто бы выступил вместо него?

Ответ на этот вопрос нашелся сразу, как только в шатер мага вошел Гонко. Главный клоун, улыбаясь, с небрежным видом шагал к сцене, засунув руки в карманы. Мугабо обнажил зубы и изогнулся, как дикая кошка, готовая к прыжку. Он направил указательный палец на Гонко и чтото выкрикнул сквозь зубы. «Будь осторожен, Гонко», – прошептал ДжиДжи. Однако Гонко, казалось, ничто не беспокоило. Его взгляд выражал презрение, почти жалость. Одним прыжком он оказался на сцене и стал наступать на Мугабо, пока не загнал его в угол. Затем маг отступил в сторону, споткнулся обо чтото и упал, а Гонко склонился над ним, кивая с сочувственной улыбкой, попрежнему держа руки в карманах. Мугабо отполз от него, помогая себе ногами. Гонко вынул руку из кармана и указал на перевернутый вверх дном цилиндр и произнес несколько слов, которые привели Мугабо в ярость. Маг был готов к нападению, ДжиДжи видел это по его лицу, но Гонко продолжал глумиться над ним. Брось, только попробуй…

В следующие несколько секунд произошло следующее. Сначала Мугабо огрызнулся, потом принял вызов. Неожиданно он быстро встал на ноги и поднял над головой руки, подобно двум орудиям, готовым выстрелить.

Так же быстро Гонко отпрянул назад и вынул из кармана другую руку. Казалось, он ищет оружие, но нашел только горсть волокнистого пуха. ДжиДжи пропустил то, что случилось далее, поскольку хрустальный шар вспыхнул ослепительным светом. Издали он услышал слабый звук – трах, прозвучавший как автомобильный выхлоп. Когда свет в шаре рассеялся, ДжиДжи увидел, как Гонко спасается бегством. За ним, отставая на несколько шагов, гнался Мугабо. Он все еще вытягивал вверх руки и чтото кричал. ДжиДжи слышал, как его голос, точнее, визг прорывается сквозь общий шум. Наконец Мугабо прекратил преследование, успокоился и зашагал к сцене с триумфальным видом.

ДжиДжи на мгновение отвел взгляд от шара, пытаясь представить, что случилось. Он вспомнил, что Гонко большую часть времени держал руки в карманах, словно намеревался найти там чтото для самозащиты. У самого ДжиДжи, когда он надевал клоунские штаны, в карманах ничего не было. Затем он вспомнил о тех вещах, которые доставал из карманов Гонко: топорики, ножи и так далее.

Примерно в то время, когда он сопоставлял факты, внизу послышался истошный крик. Это кричал Гонко.

– Если я обнаружу ублюдка, стащившего мои штаны, – кто бы он ни был: клоун, акробат, близкий друг или родственник, неодушевленный предмет… астральное тело, я сам, рок или банка соленых огурцов… то, что невозможно убить, – я убью тебя к чертовой матери! Я найду тебя, пусть на это потребуется… Я найду… тебяааааа!

Каждая пауза в его речи заполнялась треском и грохотом. Казалось, Гонко убивал вещи, которые нельзя было убить, прямо сейчас: столы и стулья, окна и все, до чего можно было дотянуться.

Как раз в это время ДжиДжи засунул палец за пояс своих штанов, вытащил маленький белый ярлык, чтобы прочесть на нем надпись: «Гонко».

Прошло несколько минут. Внизу выкрики Гонко перешли в неразборчивую ругань, сопровождаемую треском распускающегося дерева и грохотом. Этот грохот слегка сотрясал даже саму крышу, на которой сидел ДжиДжи. Возможно, это карточный столик ударили об стену. Неплохая демонстрация силы, подумал ДжиДжи и снова прилег в ожидании мира и спокойствия. Он подавлял в себе потребность крикнуть: заткнитесь и улыбнулся, представив, как испугается Джейми, когда увидит это позже.

Он провел пальцем по шару, переходя от наблюдения за Мугабо к какойто сутолоке, образовавшейся внизу на главной улице. Несколько трюкачей слушали Гонко. Они походили на спящих людей, которые были потревожены шумом извне. Несколько карнавальных служек собрались на обочине дороги, глядя в сторону клоунского шатра и гадая, что могло быть причиной этого шума. Сквозь толпу пробирался, расталкивая любопытных, некто, кого ДжиДжи раньше не видел. Вместе с тем он казался ему поразительно знакомым – черты его лица напоминали Курта Пайло, особенно глаза, лоб и губы.

ДжиДжи осенило: «Джордж Пайло! Это еще один большой босс, брат Курта».

Сходство с Куртом ограничивалось лицом. Джордж был маленького роста, едва достигал ста сорока сантиметров. Может, изза этого он был сердитым субъектом. Джордж направлялся в шатер клоунов, из которого все еще раздавались вопли Гонко. Когда Джордж вошел внутрь, ДжиДжи услышал, как он пронзительно кричит:

– Кто третирует трюкачей? Гонко?

Приглушенный голос – похожий на голос Уинстона – чтото ему ответил. Джордж выругался и ушел. Его голос удалялся, пока не исчез в суматохе цирка, проснувшегося к жизни.

В течение следующих трех часов ДжиДжи наблюдал за общением служек с трюкачами, стремясь разобраться в этом. Трюкачи забавлялись комиксами, покупали в палатках разные мелочи и сувениры, словом, вели себя как овцы, принявшие психостимулятор риталин. Цыгане брали с них за свои товары деньги, но не проявляли к ним интереса, – он видел дважды, как они роняли монеты и банкноты на землю и не утруждали себя тем, чтобы их подобрать. Некоторое время он наблюдал за репетицией акробатов и, несмотря на недавнее происшествие, был вынужден признать, что они работали блестяще.

Он также посмотрел волшебное шоу Мугабо. Маг с явным удовольствием выполнял трюк с кроликами. Его движения были размашистыми и веселыми. Дымовое сопровождение доставляло ему массу удовольствия. ДжиДжи наблюдал и за своими коллегамиклоунами. Он видел, как Гоши сидел в своей комнате и неподвижно глядел на папоротник. Дупи мухлевал, раскладывая пасьянс, и следил через плечо, чтобы его никто не застал за этим занятием. Рафшод лежал радом на постели, равнодушный ко всему после того, как заставил себя удариться головой об стену.

То, с чем ДжиДжи медлил, опасаясь последствий, было наблюдение за трейлером Курта Пайло. Теперь он переместил обзор через игровые площадки к заброшенному северному сектору. Сквозь крышу трейлера он увидел, как совладелец цирка сидел за своим письменным столом, подавшись вперед и склонив над Библией блестящую лысину. В руке он держал маркер, – казалось, он отмечал им заинтересовавшие его фрагменты текста. Его губы изогнулись в улыбке, которая казалась постоянной на его лице. На столе рядом с ним стояла большая миска с тем, что ДжиДжи сначала определил как попкорн. При более внимательном рассмотрении то, что он увидел, оказалось зубами разной величины и оттенков. Курт достал из миски один зуб и положил в рот, обсасывая как леденец. ДжиДжи вздрогнул, увидев, как он разгрыз челюстями зуб и проглотил.

– Ты мерзкий сукин сын, – прошептал ДжиДжи, когда Курт медленно перевернул страницу Библии.

Как только ДжиДжи произнес это, Курт поднял голову и стал к чемуто прислушиваться. Он смотрел прямо перед собой в хмуром недоумении, хотя улыбка застыла на его губах. Затем он медленно и зловеще вытянул шею и уставился через очки прямо на ДжиДжи. Глаза Курта расширились. Сердце ДжиДжи забилось невпопад, дыхание перехватило. Курт медленно поднял над головой руку и слегка махнул ею.

ДжиДжи быстро провел рукой по стеклу, перемещая обзор подальше от трейлера. Он остановился на комнате смеха, возле которой стояла пустая вагонетка на рельсах.

«Не надо волноваться», – подумал он, когда сердцебиение стало постепенно затихать.

Там, внизу, он увидел Гонко, все еще взвинченного, но уже переставшего орать. ДжиДжи подумал, что пора спускаться вниз, чтобы спрятать штаны. Он подбежал к краю шатра и оценил высоту падения. Она была достаточна для того, чтобы сломать себе чтонибудь, но он спешил. Он упал на спину и, приготовившись к болезненным ощущениям, соскользнул по крутой стенке шатра, сжимая в одной руке шар. Он мог не волноваться. Карманы его штанов во время падения оттопырились, раздувшись как маленькие паруса, которые ловили ветер и замедляли падение. После того как он оказался внизу, карманы сдулись и спрятались в штаны.

Приземлившись, ДжиДжи пошел в клоунский шатер, в котором повсюду валялись обломки, оставшиеся после буйства Гонко. Вернувшись в свою комнату, ДжиДжи завернул шар в наволочку. Затем он аккуратно сложил штаны, пошел в гостиную и спрятал их под один из крупных обломков. Если немного повезет, Гонко решит, что они там лежали все время, с надеждой подумал ДжиДжи.

Он взглянул на часы – час дня. Память подсказывала ему, что сейчас Йети начнет поедать стекла. ДжиДжи бежал в семейных трусах мимо игровых площадок, мимо трюкачей и служек, преодолевая в себе сильное желание бить их и плевать в них. В шатре паноптикумшоу зрители толпились вокруг Йети, который сидел на полу с печальным видом. Перед ним стояли вещи из цветного стекла. Стив стоял рядом с ним, держа в одной руке шприц, а в другой – полотенце. Он кивнул в знак приветствия, когда ДжиДжи пробился через толпу зрителей вперед. Стив явно был горд своей ролью в шоу.

Через мгновение Йети поднес ко рту пингвина из голубого стекла и, закрыв глаза, стал жевать. Он застонал, когда кровь потекла по подбородку, а ДжиДжи расхохотался.

Стив бросил на него хмурый взгляд и присел, чтобы стереть кровь полотенцем. По толпе зрителей прокатился легкий ропот, некоторые из зрителей ежились и отворачивались от зрелища. Из глаз Йети катились слезы.

– Жуй! – бодро выкрикнул ДжиДжи. – Приятного аппетита! Эй, большой волосатый ублюдок!

Йети остановил на нем свой печальный взгляд. Но когда он увидел, что над ним издевается исполнитель, а не трюкач, его лицо исказилось гневом. Он обнажил зубы и рыча поднялся на ноги.

– Что? – спросил ДжиДжи, глядя на Стива, который стоял рядом и укоризненно качал головой. ДжиДжи повернулся к зрителям. – Это его работа, понятно? Это шоу, где я, черт возьми, могу говорить все, что хочу! Думаете, меня не перебивают, когда я выступаю клоуном на сцене?

Йети сделал нетвердый, неуклюжий шаг в его направлении. В толпе чьито руки схватили ДжиДжи за плечо. Уинстон и Фишбой вывели его за дверь.

– Погодите, – сопротивлялся ДжиДжи. – Я хочу досмотреть шоу до конца.

– Не думаю, – сказал Фишбой резким тоном.

ДжиДжи поднял брови.

– Ах так, ну, пойдем! – сказал он.

– Нет, я думаю, Уинстон сможет сопроводить тебя до вашего шатра.

– Пойдем, ДжиДжи, – сказал Уинстон, продираясь с ДжиДжи сквозь толпу трюкачей. – Это шоу Фишбоя. Он устанавливает правила. Пойдем.

– В чем проблема? – допытывался ДжиДжи, когда они с Уинстоном направились к шатру клоунов.

– Тебе нужно понять, что Фишбой действительно заботится о паноптикумшоу, – объяснил Уинстон. – Он не Гонко. В нем есть сострадание. Видимо, ты расстроил его, когда смеялся над этим беднягой.

– Беднягой?! – воскликнул ДжиДжи. – А как же я? Как мои права?

Уинстон схватил его за плечо, заставив замолчать.

– Бедняга – правильное слово. Вникни в его положение. Он был нормальным человеком. Теперь же должен показывать это каждый день. Понял? Каждый день одно и то же шоу многие и многие годы. Тебе чертовски повезло, что я утащил тебя от него – ему понадобилась бы секунда, чтобы оторвать твою глупую голову.

Уинстон отпустил его плечо и пошел рядом. ДжиДжи пытался воспринимать его слова сочувственно, но просто не мог этого сделать. Его все еще разбирало веселье – сейчас еще больше, чем раньше. Вспоминая зрелище, он едва удерживался от смеха. Уинстон смотрел на него искоса с отвращением.

Они подошли к клоунскому шатру, и Уинстон остановился, чтобы взглянуть на разгром, устроенный Гонко. Он присвистнул и сказал:

– Не хотел бы я быть тем, кто стащил у него штаны.

– Я тоже, – поддержал его ДжиДжи с невинным видом. Затем добавил: – Постойте. Что? Что вы имеете в виду?

Уинстон двинулся дальше. ДжиДжи рванулся вперед, чтобы загородить ему путь.

– Что вы имеете под этим в виду, Уинстон? К чему секреты?

Старый клоун, войдя в шатер, кивнул в сторону спальни ДжиДжи. Они вошли в нее. ДжиДжи сел на постель, пытаясь угадать мысли Уинстона.

– Ты начинаешь постигать характеры клоунов, – произнес Уинстон. – И характеры людей тоже. Я узнал их прежде. Некоторые, как Гонко, опасны. Некоторых не опасно знать, но опасно им доверять. – Уинстон посмотрел ему в глаза. – Я не принадлежу ни к тем ни к другим, как тебе известно. Впрочем, я не знаю тебя, ДжиДжи.

«Это Уинстон подложил сюда эти штаны, – вдруг подумал ДжиДжи. – Этот подонок положил их здесь преднамеренно».

– Такие клоуны, как ты, были прежде, – продолжал Уинстон. – Я видел их всех , поверь мне, юный ДжиДжи.

Я знаю, что происходит с такими, как ты, если их не контролировать. Вот. Ты мог знать некоторые вещи обо мне и, конечно, о других, кто связан со мной. Если бы эти вещи стали известны, я бы попал в трудное положение. Я ни на секунду не сомневаюсь, ДжиДжи, что ты бы выдал все, что видел и знаешь, если бы это было тебе выгодно. Поэтому… никогда не помешает быть осторожным. Никогда не помешает человеку подстраховаться. – Уинстон встал, чтобы уйти. – Я говорил с тобой откровенно, – сказал он. – Это значит, что ты можешь мне доверять.

Он ушел. ДжиДжи смотрел вслед старику с открытым от изумления ртом.

Следующий час он провел в долгих и тяжелых раздумьях. Уинстон был прав: ДжиДжи нанес бы ему удар в спину просто для того, чтобы похихикать, – фактически он искал способ это сделать. Он полагал, что старик отслужил свой срок в цирке, чем бы тот ни занимался в свободное время.

Конечно, ДжиДжи постарается точно выяснить, чем именно.

Глава 13

ВЕЧЕРНЕЕ ШОУ

День перешел в вечер, и игровые площадки погрузились во тьму, рассеиваемую здесь и там вспышками мигающего света над Аллеей интермедий. Некоторые из них были настолько ярки, что освещали мерцающим светом через окно гостиную клоунов.

Около семи клоуны стали паниковать в связи с предстоящим шоу. Дупи жаловался на все и вся. Рафшод, казалось, состязался с Дупи в игре на нервах. Гоши двигался по помещению с выражением безотчетной тревоги на лице, посвистывая, как волнистый попугайчик.

Уинстон погрузился в себя, вышагивая в углу и избегая встречаться взглядами с ДжиДжи, когда их пути пересекались.

Там в гостиной ДжиДжи увидел Гонко впервые после утреннего буйства. Главный клоун был в скверном настроении. Он таскал за воротник Дупи и пенял ему за то или иное нарушение. На спине рубашки Гонко выделялось огромное выгоревшее пятно. Сквозь него проглядывала багровая полоса покрытой волдырями кожи.

Гонко повернулся и увидел его.

– ДжиДжи! – рыкнул он. – Где, черт возьми, ты шлялся весь день?

ДжиДжи поднял руки вверх и в страхе опустил плечи, умоляя: «Господин, не бейте меня». В его поведении на этот раз присутствовала настоящая искренность.

– Перестань юродствовать! – взревел Гонко. – До начала шоу остается час. Ты будешь смотреть шоу, тебе придется полюбить его, придется научиться чемунибудь. Больше никаких увиливаний, или я прибью твои яйца к полу. Где Рафшод?

Рафшод вбежал в гостиную, подошел к Гонко и сказал:

– Я взял ваши штаны, босс. Это я.

Гонко уставился на него кислым взглядом.

– Бейте меня, – повинился Рафшод, падая на колени. – Пожалуйста…

Гонко отвернулся, в негодовании покачивая головой. Дупи взял на себя роль хозяина. Он сжал пухлый кулак и произвел неуклюжий удар. Но это подействовало. Рафшод упал на спину с кровоточащим носом.

– Вот как. Мне действительно жаль, Раф, – сказал Дупи. – Я не хотел этого, не имел в виду. Я просто…

– Слушать всем! – заорал Гонко.

Клоуны обратились в слух. Гонко оглядел всех присутствовавших в комнате презрительным взглядом:

– Ладно, сегодня вечером все пройдет как надо или некоторым из нас попадет – от меня. Я впал в некоторый административный раж. Мне доставит большое удовольствие вышибить из вас дух. Большое удовольствие. Запомните это, перед тем как снова провалить все. Идемте.

Дупи проковылял к Гонко и чтото шепнул ему на ухо. Гонко кивнул и сказал:

– Да. Еще мои поздравления Гоши, который вскоре женится. Не позволяй, чтобы это тебя испортило.

Другие клоуны стали похлопывать Гоши по спине, а он с любопытством смотрел каждому в глаза, словно не видел его никогда в жизни. Клоуны покинули свой шатер в состоянии мрачной решимости.

Они прошли мимо шатра акробатов, в котором имелись дополнительные ряды мест, перенесенные со сценической площадки клоунов. Гонко явно старался сдерживать свой гнев. Шоу акробатов уже началось, и клоуны слышали охи и ахи со стороны зрителей, когда акробаты совершали смертельные трюки высоко над землей.

Оказавшись за кулисами сцены собственного шатра, клоуны встретились с Джорджем Пайло. Это был первый раз, когда ДжиДжи увидел его так близко. Подсознательно он почувствовал разочарование от того, что не испытывает к нему такого страха, который испытывал к Курту. На уровне пупа Дупи на него глядели глаза Джорджа, в то время как рот улыбался. Гонко напрягся, а его плечи дернулись, когда же он заговорил, то его голос звучал мягко:

– Привет, Джордж. Пришел посмотреть наше шоу? Посмеяться разокдругой?

– Нет, – ответил Джордж, его голос звучал плаксиво и насмешливо одновременно. – Я пришел напомнить, что вы еще на контроле и должны показать сегодня вечером совершенное шоу. Никак не меньше. Ты заметил, что стало с сиденьями? С количеством сидений?

– Да, Джордж, мы заметили, – сказал Гонко.

– Я взял три ряда из вашего шатра и поставил их в шатер акробатов, – продолжил Джордж, указывая в сторону. – У них больше зрителей. Они заслужили это.

– Спасибо, Джордж, что довел это до моего сведения, – поблагодарил Гонко. – Скажи, Джордж…

– Что еще? – перебил его Джордж, явно получая удовлетворение от этого разговора. – Я искал тебя весь день, Гонко. Слышал, как ты бранился между игровыми площадками. Ты огорчил трюкачей. Напугал их.

– Джордж, был конфликт с магом…

– Если возникнет необходимость поставить под контроль лично тебя, то не думай, что я этого не сделаю. Знаю, что ты якшаешься с Куртом, но мне ты не нравишься, Гонко.

– Понятия не имел, Джордж.

– Мне ничто в тебе не нравится! – крикнул Джордж, размахивая, как шимпанзе, руками. Он подошел шаркающей походкой ближе к Гонко, подошел так близко, что его лицо уперлось в живот Гонко, и приглушил голос.

Гонко смотрел сверху на пару слезливых бесцветных глаз, глядящих на него снизу не мигая.

– Обстановка здесь меняется, – сказал Джордж. – Меняется. Слышишь меня? Для некоторых из нас игра закончена. Для некоторых из нас.

– Спасибо за предупреждение, Джордж, – прошептал Гонко.

Джордж Пайло посмотрел на него снизу, затем резко двинулся прочь, отталкивая руками все, что попадалось на пути.

– Мне не нравится Джордж, Гонко. Не нравится! – сказал ДжиДжи.

– Заткни свою говорливую пасть! – рявкнул Гонко.

Гром аплодисментов разразился за дверью шатра акробатов.

– Началось шоу, – буркнул Уинстон.

Было слышно, как тихо говорят их собственные зрители, и ДжиДжи почувствовал, как его распирает возбуждение.

Гонко жестом пригласил всех собраться вокруг него.

– Не паникуйте, – сказал он. – Как на репетиции, первым идет Дупи, затем Раф. Начнем с кражи его носового платка. Я выхожу и играю роль копа. Воспользуйтесь первыми тремя минутами на всю катушку, этот эпизод мы отрепетировали хуже всего. Если они не засмеются, я выйду раньше. Потом, когда я защелкну наручники на Дупсе, выйдет Гоши. Уинстон, подтолкни его в нужный момент к лестнице и убедись, что он идет. Дупс, если он в настроении сегодня вечером, я дам ему чтонибудь посвистеть. ДжиДжи, ты просто наблюдаешь, и, если улизнешь, я проломлю твой мерзкий череп. Ладно. Идем.

Дупи поплелся вверх по ступенькам на сцену, когда вспыхнули софиты, насыщая сцену жарой. Его действия там вызвали короткий смешок. ДжиДжи взобрался на ящик посмотреть. Рафшод шумно вздохнул и тоже отправился на сцену. Зрители затаили дыхание при виде мультяшного привидения, гаммы ярких цветов, мелькавших на сцене. Дупи, утратив внимание к зрителю, бросил на них печальный взгляд и стал умоляюще смотреть на Рафшода, размахивать руками в попытке вернуть луч прожектора на себя. Рафшод насмехался над ним, указывая на аудиторию с триумфальным видом: хаха, они смотрят на меня. В удрученном состоянии Дупи поплелся в глубь сцены, затем остановился, как бы осененный идеей. Он спустил штаны и остался в полосатых семейных трусах, вытянув руки как дирижер. Свет прожектора вернулся к нему, а Рафшод униженно застыл, в то время как Дупи посылал толпе воздушные поцелуи. Подойдя к Дупи крупным шагом, Рафшод в отместку вытащил из кармана его рубашки носовой платок. Возмущение Дупи нарастало, притом что его штаны все еще находились у лодыжек. Он неуклюже выставил кулаки и вызвал смех. Поворачиваясь к зрителям, Дупи поклонился, забыв о драке, поскольку смех отвлек его внимание. Рафшод лягнул его в задницу.

Гонко бормотал за кулисами:

– Номер жесткий, но сойдет. – Он надел мундир британского копа со значком шерифа и взял в руку дубинку. Шагнул на сцену необычным гусиным шагом, вынул из кармана свисток и засвистел. Затем все пошло не по плану.

Когда раздался громкий и пронзительный свист, сверху со стропил послышался треск, а затем с пола стал подниматься дым. Вскоре Рафшода и Дупи окутало серое плотное облако. Гонко остановился и стал беспокойно оглядываться.

ДжиДжи повернулся к Уинстону:

– Это входит в…

– Нет. Не входит, – сказал мрачно Уинстон. – Это саботаж.

Уинстон поманил Гоши, и они оба выступили на сцену. Гоши держал руки по швам. Он побрел к брату и вскоре исчез в облаке. Наконец ДжиДжи увидел, как Уинстон опустился на колени, шаря по полу в поисках источника задымления. Облако разрасталось, вскоре дым пополз над зрительным залом, и зрители закашляли. Глаза ДжиДжи стали слезиться, он почувствовал, как першит в горле. На сцене Гоши в отчаянии издавал свист кипящего чайника: фьюуууууууууууууууууу!

Слышался приглушенный голос:

– Это… не смешно…

Гонко орал во всю силу легких:

– Если я найду… этого грязного ублюдка… – но он должен был прервать фразу изза приступа кашля.

В зале тоже поднялся большой шум. Раздались панические беспорядочные крики, затем люди полезли через спинки сидений и побежали к выходу. Клоуны, пошатываясь, потянулись прочь со сцены под бессвязный говор и покашливание. Только Гоши продолжал свистеть, подобно кипящему чайнику. Группа клоунов выбралась на улицу и остановилась, жадно хватая ртом воздух. Все еще скуля, Гоши в тревоге оглядывался.

– Гошшшиии, – звал Дупи, ковыляя назад к брату и хватая его за плечи. – Они нас выкурили, Гоши. Они ушли и сделали это… Они нас всех выкурили! – Дупи обнял брата, пытаясь успокоить его, но свист чайника не прекращался.

За дверью соседнего театра акробатов встречали громовыми аплодисментами.

* * *

Клоуны молча сидели за своим карточным столом, который Рафшод похитил у дровосеков. ДжиДжи не ожидал такой тишины – он ожидал, по крайней мере, бурного проявления чувств от Гонко. Вместо этого Гонко сидел с задумчивым видом, откинувшись на спинку кресла. Говорил Уинстон:

– Это дымовые шашки. Их можно купить в пиротехнической палатке на Аллее интермедий. За несколько гранул порошка дадут сотню шашек. – Между большим и указательным пальцами он держал маленький предмет в виде черного шарика для пингпонга. – Они взрываются и выделяют дым, если хорошо ударить. Должно быть, они сбросили на сцену несколько десятков шашек с крыши.

– Как им удалось их сбросить в тот момент, когда Гонко свистнул? – спросил Рафшод.

– Не могу сказать. Возможно, это просто совпадение. Может, ктонибудь послал на стропила служку с полным мешком шашек. Надо спросить цыгана, который ведает прожекторами, не видел ли он когонибудь.

– Кто бы это ни сделал, он облажался, – сказал Гонко спокойным голосом. – Полностью, я имею в виду. Им понадобится швабра и лейкопластырь, я не шучу.

– В любом случае нам нужно все узнать! – воскликнул Рафшод. – Я узнаю! Только посмотрю в…

ДжиДжи оборвал его, сильно закашлявшись и выразительно взглянув. Рафшод понял значение этого взгляда. Уинстон внимательно посмотрел на эту пару и задумался.

– Где посмотрим, Раф? – спросил Дупи. – Посмотрим – где?

– Мм… мы… посмотрим в их шатрах, – нашелся Рафшод.

– В чьих шатрах, Раф? – спросил Дупи.

– В шатрах тех, кто сделал это.

Дупи погрузился в размышления, затем воскликнул:

– Да! Да, это замечательная идея. Давайте сделаем это, Гонко, давайте посмотрим шатер того, кто мог это сделать, и узнаем, кто…

– Мы все знаем, кто это, – сказал Гонко. – Они носят трико. Вчера они пожелали нам хорошего представления. ДжиДжи бросал в них грязь, да благословит Господь его юное сердце. И не беспокойтесь, возмездие придет. Но вы все слушайте, и слушайте внимательно. Пока никакой мести. Я имею в виду никаких заговоров. Пока мы остаемся любезными, как пирожное с кремом. – Гонко оглядел искоса каждого из клоунов. – Никто из вас не забудет сегодняшний вечер в ближайшее время. Но никакой спешки. Пока мы будем терпеть это, хотя они обгадили нас основательно, надо признать. Но мы отомстим. Это будет трудная кампания, но надо провести ее как надо. Выступать сейчас преждевременно. Не спешите.

В дверь постучали.

– А, вот и мы, – пробормотал Гонко.

Джордж Пайло вошел вместе с сопровождающим его толстяком со столь близко поставленными глазами, что, казалось, они занимали одну глазную впадину. Оказалось, что манипулятор материалом украсил его лицо. Это, как догадался ДжиДжи по костюму и галстуку, был любимый счетовод Пайло, творец политики соперничества клоунов с акробатами. Рядом с ним Джордж сиял от радости.

– Гонко! – воскликнул он. – Давай начнем то, что можно назвать открытым обсуждением шоу сегодняшнего вечера. Прежде всего, как тебе кажется, оно оправдало твои ожидания?

– Немного жесткое, если говорить честно, Джордж, – спокойно сказал Гонко.

– Немного жесткое! – повторил Джордж, сияя. – Мне это нравится. Неудивительно, что ты руководишь этой труппой, ты забавный парень. Мы с Роджером только что подсчитали итоги, произвели анализ затрат и выгод твоего шоу. Твое вечернее шоу, Гонко, стоило нам девяти жизней трюкачей. В целом девять трупов трюкачей, задавленных в сутолоке. Сейчас у зрителей принято освистывать эпизоды шоу, которые им не нравятся, поэтому, полагаю, самоубийственная сутолока указывает, что «немного жесткое» шоу совсем не сулит денег. Чему равны девять трюкачей, если перевести это на количество порошка, Роджер?

Счетовод Роджер уронил свой дипломат в яростной попытке вынуть из кармана калькулятор. Он нажал на некоторые цифры и сказал:

– Девять кисетов, мистер Пайло.

– Девять кисетов! – воскликнул Джордж, с лица которого сошла улыбка. – Девять кисетов, Гонко. Сколько мы сможем заплатить клоунам за сегодняшнее представление?

Счетовод нажал еще несколько цифр.

– Девять кисетов, – сказал он.

– Правильно! – согласился Джордж. – И сколько будет девять минус девять?

Роджер произвел математический расчет:

– Мм, ноль, мистер Пайло.

– Справедливо! Прекрасная круглая цифра. Что ты думаешь об этом, Гонко?

Гонко открыл рот, чтобы высказаться, затем закрыл его, когда Джордж выложил на стол листок бумаги. Главный клоун бросил на него равнодушный взгляд и спросил:

– Что это, Джордж?

– Уведомление о приостановке шоу! – воскликнул Джордж.

Гонко вздохнул:

– Что, если я сообщу тебе, что против нашего шоу совершена диверсия?

Джордж сделал вид, что воспринял эти слова серьезно, и качнулся на ногах взад и вперед:

– Если ты заявляешь мне это, я бы попросил тебя предъявить кучу улик, которые, вероятно, имеются у тебя, чтобы доказать обоснованность твоего дикого обвинения.

Гонко поднял дымовую шашку.

– Учти и то, что вызывает сомнения, – сказал Джордж.

Гонко отбросил дымовую шашку.

– Кроме того, напоминаю тебе, что каждый постановщик несет персональную ответственность за свои действия, включая обеспечение безопасности представления или сцены. Вот что я скажу гипотетически, если ты выдвигаешь, тоже гипотетически, такое обвинение. Это обращение, разумеется, следует адресовать управляющему, и решение упомянутого управляющего будет окончательным и обязывающим. Упомянутым же управляющим буду… я, Гонко.

– Спасибо за разъяснения, Джордж.

– Не за что. Пожалуйста! Спасибо тебе за то, что ты уважаешь должную процедуру. Именно это я сказал прорицательнице, когда похитили ее хрустальный шар. Поэтому ваше шоу приостанавливается на неопределенное время. Впрочем, не беспокойся, у меня есть для тебя другие поручения.

– Мне не нравятся другие поручения, – жалобно произнес Дупи. – Не нравятся.

– Помолчи, Дупи, – сказал Гонко.

– Зайди в мой трейлер в следующую пятницу вечером за другими поручениями, – приказал Джордж. – Ты будешь работать непосредственно на меня. Разве это не принесет удачу нам обоим?

Джордж повернулся на каблуках и вышел, не сказав больше ни слова. Счетовод последовал за ним.

Подойдя к столу, Гонко смел уведомление на пол, затем встал и ушел. ДжиДжи повернулся к Уинстону:

– Что имеется в виду под другими поручениями?

– Что означают эти слова? – переспросил Уинстон. – Работа вне игровых площадок. Возвращение туда, откуда мы пришли. Перед тем, как осели здесь .

* * *

В своей спальне ДжиДжи прикидывал, как отнесется Джейми к событиям этого дня. Для них двоих это был большой день, так сказать, проложено много тропинок через минное поле… Черт, ДжиДжи уже несколько раз мог бы погубить их обоих.

«Я окажу парню услугу, – подумал ДжиДжи. – Покрою его лицо краской. Да, думаю, он поблагодарит меня за это».

С этой мыслью клоун ДжиДжи улегся спать. Но его намерению помешали подушка и простыня. У циркачей бывают красочные сны, и после того, как ДжиДжи метался ночью на кровати, переворачивался с боку на бок и покрывался потом, краска сошла с лица уже через пару часов.

Глава 14

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО

Джейми проснулся.

Его руки, казалось, действовали отдельно от всего организма. Испытывая дрожь, они потянулись к маленькому вельветовому кисету. Как только он двинулся, его пронзила боль. Первой мыслью в это утро было то, что боль погубит его.

Медленные, осторожные движения… Спешка могла привести к тому, что порошок бы просыпался и все пришлось бы начать сначала. Он высыпал порошок в глиняную чашку. Затем чиркнул спичкой, сумев както удержать руку в устойчивом положении, пока гранулы плавились в серебряную жидкость. Прохрипел:

– Сделай так, чтобы боль прекратилась, – выпил и опустился на постель. На него словно снизошло благословение. Он вздохнул и поблагодарил Господа.

Пока проходили минуты, его мозг освобождался от дремоты. Возникали непрошеные мысли, связанные с цирком, смутные воспоминания о вчерашнем дне, когда чужой человек владел его телом. Его разум заработал в обычном порядке, который после пробуждения показался очень знакомым. «Это не могло произойти, но происходило. Это невозможно, но было возможно. Я больше не могу контролировать себя постоянно. Мною управляет лунатик, я всецело в его руках. Если ему захочется меня убить, я не смогу воспрепятствовать ему. Я нападал на акробатов. Я украл имущество, это, если кражу обнаружат, вероятно, станет причиной моей гибели. Во мне живет психопат, который руководит мною. Он жаждет чьейто крови, и лишь вопрос времени, когда он поймет, что этот ктото именно я».

Далее он вспомнил о гибели девяти трюкачей, которые в определенном смысле являлись человеческими существами. С тупым страхом Джейми осознал, что он – ДжиДжи – не нашел времени, чтобы подумать о их смерти. Ни одной минуты.

– Вот, блин, – прошептал Джейми.

Всякий раз, когда он покрывал лицо краской и передавал себя во власть безумца, ему предстояло переживать такие утра, как это.

Что тогда? Что можно было сделать со всем этим? Ответ казался очевидным: он не имел об этом никакого представления. Но чтото должно было быть. Должен же быть какойто выход.

Правда, если он найдет этот выход, они найдут его. Так же, как в последний раз. Они последуют за ним на его работу, появятся в ванной комнате поздно вечером, застигнут его тайком, куда бы он ни пошел. Они вернут его в цирк или убьют. Он увяз, и лучше смириться с этим. Никто в реальном мире не способен ему помочь, даже поверить ему. Все это выглядело настолько очевидным, что он заплакал, зарывшись лицом в подушку, подобно страусу, прячущему голову в песок. Он находился в таком состоянии, пока не услышал, как ктото входит в комнату. Это был Уинстон.

Старый клоун вздохнул, присев рядом с Джейми на постель.

– Не беспокойся об этом, сынок, – тихо сказал он. – Все будет в порядке.

То, что он услышал человеческий голос, который помог ему обрести душевный комфорт, вызвало такой прилив благодарности, что Джейми прильнул к старику. Уинстон обнял его и обтер щеки юноши платком.

– Шшш. Все будет хорошо, – сказал он. – Шоу – грязный бизнес, – продолжил Уинстон после того, как Джейми успокоился. – Грязный, очень грязный бизнес. В то, чем мы здесь занимаемся, ты не сможешь поверить, даже если я расскажу тебе об этом.

– Я бы, возможно, справедливо оценил ваш рассказ, – ответил Джейми, стирая влагу со щек.

– Несомненно. В свое время ты сам все поймешь. Я не спешу тебя информировать обо всем. И не беспокойся относительно штанов Гонко. Не я их положил, чтобы шантажировать тебя. Я защищаюсь от ДжиДжи, вот и все. Я не верю, что он уходит на прогулку без желания нанести комуто вред. Он непредсказуем. Видимо, ему нравится наблюдать человеческие страдания.

Джейми кивнул и вздохнул:

– Неужели так и есть? Неужели я останусь в этой западне до самой смерти?

Уинстон помедлил с ответом.

– Возможно. Но… может, и нет.

Джейми моргнул, затем ухватился за эту мысль и обнаружил, что его руки сжимают запястья Уинстона.

– Есть выход отсюда? – спросил он. – Где он?

Но Уинстон не проявлял желания распространяться на эту тему. Он почесал голову, затем подался вперед и прошептал:

– Слушай. Я скажу тебе одну вещь, одно слово. Пока это не имеет смысла, но когда придет время, ты поймешь. Это слово – свобода. Не спрашивай меня больше об этом, во всяком случае, сейчас, когда я не знаю, что ты скажешь или сделаешь, после того как покроешь лицо краской.

– Я больше не буду пользоваться краской, – сказал Джейми. – Никогда.

– Придется, – сказал Уинстон.

– Нет.

– Придется, – повторил старик. – Ты не знаешь достаточно хорошо, что к чему, чтобы справиться со всем самостоятельно. Ты не можешь действовать как ДжиДжи, когда ты Джейми. Ты не мог бы так вести себя, тебя бы съели. Тебя бы убили, имитируя несчастный случай, если бы краска не защищала тебя. И ты поддашься. Я чертовски хорошо это знаю. Не думаешь ли ты, что сможешь смотреть в глаза Курту Пайло так же, как мог ДжиДжи? ДжиДжи, который слишком глуп, чтобы бояться коголибо?

Джейми побледнел, когда подумал о том, как ДжиДжи представляют Курту, и вздрогнул:

– Нет. Не думаю, что смогу.

Уинстон кивнул:

– Просто вспомни слово. Свобода. Ты очень скоро поймешь, к чему я клоню. И когда ты станешь ДжиДжи, ты вспомнишь про штаны и что Гонко хотел сделать с тобой. Но только тогда, когда ты станешь ДжиДжи.

Старый клоун ушел.

* * *

У Уинстона было дело, которым он занимался лично. Это было личное дело такого рода, изза которого из него могли сделать тушеное мясо, разорвать его на кусочки и отправить на съедение братьям Пайло, если бы они узнали о нем. В лучшем случае его бы отправили в паноптикумшоу. В худшем – манипулятор материала получил бы разрешение на то, чтобы обратить его в состояние, в котором Уинстон бы только страдал, но не мог умереть. Поэтому бизнес хранился в тайне долгое время.

Ранним утром цирк большей частью еще спал. Уинстон шагал по главной улице мимо хижины прорицательницы и шатра акробатов. Несколько служек суетились, убирая палатки и пополняя их новым товаром. Большинство из них отводили от него взгляды. Они, как всегда, относились к клоунам настороженно.

Девять погибших трюкачей. Это вызовет большое волнение среди зрителей, подумал Уинстон. Он печально вздохнул и пощупал свои кости. Он хорошо знал, насколько мало здесь ценится человеческая жизнь, но шоу все равно не переставало настойчиво напоминать об Этом.

Он шел к шатру паноптикумшоу, уверенный в том, что за ним не следят пытливые глаза и что пытливый ум не интересуется вопросом, почему он проводит так много времени в беседах с Фишбоем. Ни один из них не давал основательного повода интересоваться этим. Они были осторожны. Внутри шатра Фишбой был занят беседой с отсеченной головой, известной его друзьям как Наггет. Йети позволили пастись у забора, поедая траву, – это способствовало заживлению ужасных ран в его деснах, остававшихся после шоу с поеданием стекла.

– Уинстон! – воскликнул Фишбой, торопясь подружески хлопнуть гостя по руке.

Они обменялись короткими замечаниями о погоде и вчерашнем шоу, поболтали ни о чем, чтобы отвадить любопытные уши. Через несколько минут Уинстон понизил голос:

– Наше шоу прошлым вечером?.. – Он не закончил вопрос, вздернув брови.

Фишбой ответил взглядом своих глаз, узких щелок, расставленных на лице слишком далеко друг от друга. «Нет, мы непричастны к этому», – говорили его глаза.

Уинстон кивнул:

– Я и не предполагал этого. Просто хотел еще раз убедиться. Хотя у меня есть для тебя новости.

Фишбой придвинулся ближе, Уинстон зашептал:

– Я оказался прав относительно шара Шелис. Он в комнате нового парня, в спальне ДжиДжи. Завернут в наволочку. Более того, Джордж знает, что шар пропал!

Сообщение заставило Фишбоя поднять брови.

– Ты уверен? – спросил он с выражением лица, которое Уинстон уже научился толковать.

– Шар – в укромном месте, – подтвердил Уинстон. – Он воспользовался порошком… прячет его от нее.

Фишбой кивнул. Его кивок свидетельствовал, что он использовал бы часть собственного запаса порошка для той же цели. Уинстон понимал язык мимики и жестов не так быстро, но он предполагал, что здесь возник опасный прецедент и что многие другие заинтересованные стороны примут аналогичные меры предосторожности. «Держи в тайне секреты ДжиДжи» – вот все, что требовалось им сказать. И благодаря десятку этих лиц, ограждавших этот секрет от телепатического расследования предсказательницы, хрустальный шар оставался в укромном месте, куда его спрятал ДжиДжи.

Они закончили беседу малозначащим разговором. Затем Уинстон ушел. Он был рад располагать глазами, которые почти ничего не упускали… Без них он не заметил бы утром выпуклость у подножия постели ДжиДжи, подтвердившую обоснованность его подозрений, возникших прошлым вечером.

«Мы просто посмотрим в…» – говорил Рафшод, и Уинстон не прозевал этого. Его посещение Джейми, хотя и преследовало гуманитарные цели, подтвердило их подозрения. Налет Рафшода на хижину прорицательницы мог оказаться более серьезным событием, чем предполагал Уинстон, хотя это было только начало.

Совершив обход игровых площадок и нанеся несколько визитов, Уинстон сообщил другим заинтересованным сторонам новости, которые затем должны были распространиться среди тех, кому это следовало знать. После того как шар выпал из рук Шелис, два самых острых пытливых глаза ослепли на время. Но они никогда не закрываются навсегда… Об этом не следовало забывать.

* * *

Джейми обнаружил Стива в шатре паноптикумшоу. Он с энтузиазмом чистил пустые клетки и витрины, в то время как уродливые экспонаты занимались разными упражнениями в других местах. Стив воспринимал сложившиеся обстоятельства так легко, что Джейми почти восхищался парнем.

– Блин, вот это жизнь, – сказал Стив, когда Джейми сел спиной к стеклянной витрине. – Тебе знакомы эти карлики? Я собираюсь поужинать с одной такой женщиной. Ее зовут Лоретта. Мы встретились, когда я смазывал детали колеса обозрения.

Джейми посмотрел на него с недоверием;

– Погоди, похоже, ты не просто ладишь с ними, ты счастлив здесь?

Стив посмотрел на приятеля так, словно тот сошел с ума.

– Конечно, почему бы нет, черт возьми? Ты видел, чего можно добиться этим порошком? Скажу тебе вот что, если бы Маршалл был здесь, он бы оставался в наркоте все время.

Джейми покачал головой:

– Но… наша жизнь… Готов ли ты допустить, что наша жизнь закончилась?

Стив рассмеялся:

– Чепуха все это! Она заканчивается, когда тебе приходится с девяти до пяти оплачивать ипотеку и стареть. Тебе нравится такая роль? А сейчас никакой арендной платы, никаких счетов. Мы смотрим чудачества, о которых большинство людей и не мечтает. Ты знаешь, сколько времени эти парни здесь крутятся, акробаты и прочие? Сотни лет, Джейми! Они не умирают! Они такие же молодые, какими прибыли сюда.

Джейми не решился напомнить Стиву, какими удрученными и побитыми выглядели многие служки изза бесконечных трудов по обслуживанию шоу – те, которые не были исполнителями, как Стив.

– Мы никогда не увидим своих родственников, – сказал Джейми, его голос снова перехватило. – Тебя это не волнует?

– У меня, во всяком случае, немного родственников, – заявил Стив, пожав плечами. – Отца я не знал. Мать никогда не хотела со мной возиться. Предпочитала слать мне деньги каждую неделю, полагаю, для того, чтобы держать меня подальше от себя. Кого это здесь волнует? Создай новую семью. И потом, откуда ты знаешь, что мы не увидим их снова? Они могут появиться здесь однажды или ты сам побываешь у них в отпуске. Просто веди себя благоразумно и сторонись беды… Некоторые из здешних чуваков ненавидят друг друга. Видел, как ведут себя клоуны и акробаты? Ты был там, да? Ты ведь клоун, верно? Тебе чертовски повезло. Да, что за человек Гонко?

Джейми вздохнул:

– Он подлый, как черт. Старайся держаться от него подальше.

– Он выглядит крутым, – сказал Стив с восхищением. – Гонко до смерти боятся на аллее. За ним наблюдают, и если он идет, все разбегаются. Карлики хотят убить его, но у них на это не хватает смелости.

Они умолкли, пока Стив чистил железные прутья клетки. Через некоторое время Джейми поинтересовался:

– Да, вот насчет клоунов и акробатов. Тебе известно, в чем тут дело? Почему они так враждуют?

– Да, я слышал коечто об этом. Тебе нужно поговорить с некоторыми стариками на Аллее интермедий… Впрочем, нет, они вас ненавидят. Вам не следует унижаться, блин.

Джейми вздрогнул.

– …Но, – продолжал Стив, – некоторые из этих стариков все видели, они наблюдали за этим многие годы. Все эти драки возникли изза ничего. Так вот, встречается группа психов в заброшенном месте, одна мелочь выводит их из себя.

– Что за мелочь?

– Как в книге Рида«лесоруба», разве он не рассказывал, что между бандами гангстеров началась война изза тарелки сосисок? Первая драка между клоуном и акробатом началась изза спора, кто первым воспользуется сценой для шоу. То есть изза ничего. Отсюда все и пошло. Погибла куча таких психов. Как говорят старики, все приходило и уходило волнами. Никто ничего не забывал, во всяком случае. Плюс всем скучно.

– Должно было случиться чтото большее, чем это, – предположил Джейми.

– Это уроды, пошлые и примитивные. Просто клинический случай. Им не нужно повода, чтобы подраться. Боссы не помогут, Курт любит провоцировать драки. Служки считают, что это его хобби.

Джейми кивнул. Его ни в малейшей степени не ободрило то, что он слышал, но он был рад, что это обсуждалось так непроизвольно и принималось с такой готовностью. Это придавало цирку ауру нормальности, и Джейми не хотелось, чтобы Стив прекращал рассказ.

– Что ты думаешь о боссах? – спросил он. – О братьях Пайло?

Стив присвистнул:

– Жуть. Фишбой советует избегать их, делать все, что они тебе говорят, и угождать им, когда проходишь рядом. Как обычному боссу. С Фишбоем здорово работать. Кстати, почему ты так выпендривался вчера?

Джейми сморщился.

– Понятно, – продолжал Стив, не вдаваясь, как обычно, в тонкости. – Ты смеялся над Йети как бешеный. Он хотел прибить тебя. Нам с Фишбоем пришлось успокаивать его после шоу. Сейчас ты в порядке, но не смейся, когда он ест стекло. Он не любит этого.

– Это не я, – оправдывался Джейми, не зная, как объяснить. – Ты знаешь, как действует краска? Я не могу контролировать ее действие.

– Нет, блин, это был ты, я видел тебя! – возразил Стив, отбрасывая в раздражении тряпку. – Тот самый костлявый рыжий хмырь. Не могу поверить, что ты смеялся над ним. Ты когданибудь ел стекло? Ты, блин, такой полудурок.

Джейми покорно улыбнулся и встал, чтобы уйти.

– Удачи вашей встрече, – пожелал он.

– Что? Ах да, Лоретта. Она в порядке, хотя коротковата немного. Да, зайди за мной в следующий раз, когда вы будете репетировать. Хочу посмотреть.

Джейми кивнул в знак согласия и ушел, чтобы избежать дальнейшей беседы.

* * *

Утром клоуны собрались в шатре в полном составе. Один лишь Гоши, казалось, не переживал апатию. Из его комнаты периодически доносилось громкое воркование, входившее в уши любого человека в пределах досягаемости. Гонко и Рафшод сидели с мрачным видом за карточным столом. Запас порошка у Гонко был достаточно большим, чтобы горевать о потере девяти кисетов, но он все еще злился по поводу провала представления. Они с Рафшодом решили вести себя так, будто никто не устраивал диверсии против клоунов.

– Мы начнем так, – говорил Гонко, – будто нас побили. Будем относиться к акробатам таким образом, словно они победили, разбили нас под орех. Будем так любезны, что их будет тошнить от нас. Если мы будем горячиться или раздражаться, они поймут, что мы остались с носом.

Если же будем вести так, будто чувствуем себя сломленными, они увидят все в реальном свете и подумают, что произойдет нечто непонятное. Поэтому будем желать им успешных репетиций каждый день. Успешной репетиции в каждый день шоу. Они дойдут до состояния, когда станут бояться репетировать вообще, полагая, что ктонибудь перережет провода и испортит их оборудование. Они даже будут бояться покидать свой шатер в одиночку.

Рафшод кивал с важным видом, затем попросил Гонко ударить его, один раз.

– Только когда ты это заслужишь, дружок.

Джейми вошел в шатер.

– Доброе утро, ДжиДжи, – поздоровался Гонко.

– Доброе утро, – робко ответил Джейми.

Гонко внимательно всмотрелся в него. Это был не клоун ДжиДжи, а испуганный парень. Или он чтото скрывает, подумал Гонко, или просто трусит. Последнее можно преодолеть небольшим дружеским участием.

– В чем дело, ДжиДжи? Получил саркофаг с мумией и испугался?

Джейми вздрогнул и замотал головой:

– Ничего не случилось… это просто недомогание.

– Ладно, забудь об этом, – сказал Гонко, поставив ему диагноз: страх. – Ты теперь дома. Зачем хандрить? Неужели ты тоскуешь изза той сточной ямы за пределами шатра?

– Да, Гонко, – тихо произнес Джейми. – Наверное, это так.

– Не бойся, милок. У нас есть сточная яма прямо здесь. Лезь в нее, вода в ней прекрасная. Кроме того, вскоре мы отсюда уберемся благодаря провалу вчерашнего шоу, а также благодаря коротышке Джорджу, – сплюнул Гонко. – Я чертовски не люблю работу не по специальности. Что ты говоришь? У тебя там девушка? Хочешь навестить родителей? Можем устроить это, я хорошо выступлю перед ними. Я не хочу никого убивать. А если убью, то очень быстро. Что ты говоришь, юный ДжиДжи? Боже! В чем проблема? Убегает, словно я украл его леденец! Что тут скажешь.

* * *

Шелис находилась в своем фургоне с любовником, мускулистым цыганом, который лежал рядом с ней, покрытый блестящим потом. Она доставила его на шоу много лет назад, организовав его побег из тюрьмы и затем поймав в свои сети не как раба, но и не как равного себе или друга. Она не питала к нему сердечных чувств и не нуждалась в его помощи. Его тело – вот все, что ее интересовало. Он не обременял ее и не вызывал у нее эмоций, они молчали многие годы, подавленные знанием многих бед и смертей, ко многим из которых были причастны ее собственные руки, подчинявшиеся приказам братьев Пайло. Шелис лежала полузакрыв глаза и теребила нижнюю губу большим и указательным пальцами. Она привыкла так делать, когда беспокоили непрошеные мысли о ее положении в цирке.

Шелис редко разговаривала с любовником, произнося лишь то немногое, в чем они нуждались с давних пор. У него не было способностей постигать суть вещей, они просто автоматически повторяли прежние отношения. Сегодня, однако, он заметил ее состояние:

– Ты чемто расстроена.

Она вздрогнула, словно забыла о его присутствии.

– Да, мне казалось, что после многих жестоких уроков обитатели шоу научились не тревожить меня. Видимо, им следует преподать новые уроки.

– Клоуны? – спросил цыган.

– Возможно, – вздохнула она. – Когда старость и смерть не тревожат людей, они не нуждаются в приобретении мудрости. Не боятся играть с огнем.

Цыган чтото проворчал и отодвинулся от нее. Он знал, что она не ждет от него помощи. Через несколько минут он стал похрапывать. «Эту привычку мне следовало предвидеть, прежде чем приближать его к себе», – подумала Шелис не в первый раз. Затем она вернулась к насущной проблеме.

Хрустальный шар был ее наиболее важным, но не единственным активом. Она была уверена, что вор обнаружится. Возможно, ее посетит видение, вспыхивающее в голове внезапно и незвано. По неизвестной причине порошок ничего не открыл ей, и она ожидала ответа, почему. Вдруг задействовано больше таинственных сил, чем она предполагала.

С кем у нее были конфликты в последнее время? – стала вспоминать Шелис. Например, с Гонко. Поддерживая с Куртом дружественные отношения, он уверовал в свою неуязвимость, он и его шайка тварей. Недавно, против всех правил книги, он затащил девушкутрюкачку в свою комнату и потчевал ее порошком, хотя можно было только догадываться, какую пользу он извлек из этого. Шелис же намеревалась использовать девушку в качестве костяшки домино, которая, если положена удачно, приведет к разрушению бизнесимперии. Определение для такой магии звучало как Империя Фортуны, или управление судьбой. Ее практиковали в прошлом короли, королевы и императоры.

Магия действовала так. Человек поднимает средний палец перед проезжающей машиной. Водитель задумывается, прикидывая, что он сделал обидного для незнакомца. Отвлекшись, он теряет ориентацию и сталкивается с фурой, убивающей водителя, который был реальной целью опыта. Простейшие сценарии, но установки могли быть столь продуманны и громадны, что они определяли ход истории. Они начинали и заканчивали войны.

Согласно заказу Курта, Шелис должна была запрограммировать клоуна ДжиДжи в первый день его пребывания на участие в следующем году в кровавой перестрелке в Новой Зеландии. Вмешательство клоуна могло внести некоторые изменения в конечный результат, включая, возможно, бойню в мировом масштабе.

Конечно, она могла программировать менее масштабную череду событий, чем эти, и ограничиться ею, но ей следовало выполнять каждый из таких приказов. Пайло связали ее таким обязательством. Она не отрицала, что ей нравилось пользоваться властью, она не могла бы перенести мысль о том, что такая власть могла быть вручена комунибудь другому. Считала, что, пользуясь данной ей властью, избавит мир от многих несчастий ценой несчастий немногих людей. В случае с девушкой нарушение со стороны Гонко правил впервые заставило домино рушиться в неверном направлении. С тех пор ее отношения с клоунами испортились. Но у клоунов были другие враги, которые были бы в восторге от обострения конфликта между Шелис и Гонко. При всей ничтожности этой причины она не проявит инициативы в нападении, пока не будет уверена в успехе.

Кто еще мог быть замешан в краже шара? – размышляла она. Конечно, Мугабо. В начале этого месяца перед ней поставили неблагодарную задачу уговорить его давать представления. Кто бы ни сделал это, он был обречен оказаться на плохом счету у Мугабо в течение длительного времени. Он обладал магической способностью стащить хрустальный шар. Хотя ей казалось это маловероятным. Тем не менее это был еще один подозреваемый, за которым следовало понаблюдать.

Затем дровосеки, прикидывала дальше Шелис. Ее вражда с ними не прекращалась с тех пор, как они дали представление шестьдесят два года назад. В их глазах она была единственным приличным объектом для ухаживания на игровых площадках. Каждый раз, когда она проходила мимо, они отпускали в ее адрес скабрезные замечания и свистели. Несколько десятков лет назад с их стороны была одна попытка изнасилования. После серии очень «несчастных случаев» насильник больше не отмечал своего дня рождения. Что касается остальных, то их стали преследовать различного рода неприятности: столкновения с неуправляемыми вагонами, удары электрического тока, таинственные болезни… Каждая гранула порошка, которую дровосеки зарабатывали, тратилась на обезболивание и лечение. Возможно, они наконец обозлились и решили ей отомстить. Опять же маловероятно, но нужно проверить.

Таков был список подозреваемых. С уродами, цыганами и карликами у нее, насколько она полагала, не было конфликтов. Ей заранее уже было чуть жаль безумца, который пересек ей дорогу.

* * *

В своем трейлере Курт Пайло обсасывал волчий клык, отложив Библию в сторону. Он находил книгу весьма занимательным чтивом и отметил в ней фломастером интересующие его фрагменты, вплоть до отдельных слов.

Интуиция подсказывала ему, что его брат Джордж должен был совершить на него покушение. Курта разбирало любопытство, какое бедняга выберет для этого время. Не менее любопытно ему было и то, удастся ему это или нет, хотя в успехе он сомневался. Курт полагал, что хрустальный шар у Джорджа, потому что вчера он почувствовал, что за ним наблюдают. Должно быть, это был Джордж. Кто еще осмелится на такое?

– Джордж, Джордж, Джордж, – повторял Курт. – Почему мы так ненавидим тех, кого любим?

Его челюсти сжались, дробя волчий клык в порошок. Проглотив его, он снова запустил руку в миску и, порывшись в ней, вытащил олений зуб. Зажав этот зуб между большим и указательным пальцами, он осмотрел его с безмятежной улыбкой, перед тем как положить на язык.

Взгляд Курта остановился на стенном календаре, где 9 марта было обведено кружком. Он сделал удовлетворенный вздох. Интересно, что поднесут ему подчиненные на день рождения? Видимо, они уже думают над этим. Конкуренция среди дарителей была отчаянная, все старались завоевать его благосклонность и избежать его гнева. «До чего же приятно руководить», – подумал он.

* * *

Вернувшись в свою комнату, Джейми сел на носилки, заменявшие ему кровать, и уставился на стену усталым взглядом. Фактически выбор был невелик: остаться или уйти. Последнее казалось невозможным и бессмысленным, в любом случае его найдут, как это было прежде. Это означало беспросветное пребывание здесь, которое, видимо, предполагало полное превращение в ДжиДжи. Может, ему следует попытаться принять это, как сделал Стив. Больше никаких встреч с родителями на Рождество. Больше никакого участия в форумах Интернета. Никаких компьютерных игр… никакого Sim City. Никаких записей Дэвида Боуи или Дево на виниловых дисках. Никаких встреч со Светланой, русской девушкой, подававшей напитки в Вентворсе. Никаких чтений Стивена Кинга при искусственном освещении в дождливые ночи. Больше ничего.

В какомто смысле он считал себя мертвецом. Он взял ванночку с краской для лица, чтобы на время забыться.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Джейми против ДжиДжи

Глава 15

МОЛИТВЕННОЕ СОБРАНИЕ КУРТА

Прошло четверо суток со дня шоу, когда были затоптаны до смерти девять трюкачей, а клоунам поручили другие работы вне игровых площадок. Этим вечером Джордж Пайло должен был дать им первое задание, поэтому клоуны волновались.

После полудня (к досаде всех, кроме клоунов) было назначено молитвенное собрание, которое Курт проводил раз в два месяца и которое стало традицией в связи с его вспыхнувшим интересом ко всему, что касалось Библии. Все работники цирка, за исключением цыган и карликов, а также сомнительных тварей комнаты смеха, собирались по собственному желанию послушать выступление Курта. Молитвенные собрания были призваны, повидимому, укрепить чувство солидарности творческого персонала шоу, но добрые намерения Курта, как обычно, не достигали результатов.

Между тем сейчас ДжиДжи было необходимо спрятать хрустальный шар от других клоунов. Он сказал Рафшоду, что у него больше нет шара, что вещь просто исчезла, вероятно ее украли. Рафшод поверил этому и с тех пор мрачно рыскал вокруг шатра в его поисках. Что же касается Джейми, то он не мог продержаться по утрам и пяти минут без того, чтобы не покрыть лицо краской. Он оглядывался вокруг, чувствуя головокружение, как человек, который очнулся от сладкого сна в обстановке кошмара, и винил за все ДжиДжи.

Последнее время его больше всего заботило, как именно он мог использовать желанный порошок. Казалось, существовал жесткий лимит – например, он проглатывал некоторое количество порошка и желал гибели всем акробатам. Удовлетворив желание, он почти физически ощущал слова, которые желал им сказать. Они оседали гдето в головном мозге, как расходящиеся по воде и исчезающие круги. Он открывал глаза и бежал в возбуждении к шатру акробатов, но разочаровывался – они все еще репетировали. Возвратившись в свою комнату, он снова удовлетворял желание еще большим количеством порошка, но снова без успеха. Это приводило к истерике – он пинал ногами стены и целый час глотал слезы. Для того чтобы удовлетворить свое новое желание и увидеть, как спотыкается Рафшод, он глотал новую порцию порошка и замечал, как Рафшод цепляется штанами за угол карточного стола, летя кубарем на пол.

При виде этого ДжиДжи осознавал, что его запас порошка кончается. Он спросил Гонко, где предел желаний.

– Все хорошо в меру, – объяснил Гонко.

На вопрос, что он имеет в виду под мерой, Гонко рявкнул:

– Следи за тем, чтобы не было вреда для шоу. В разумных пределах. Чем больше ты желаешь, тем больше вероятность, что ты удовлетворишь свое желание.

Остаток досуга ДжиДжи употребил на издевательства над карнавальными служками. Он швырял в них все, что попадалось под руку. Опрокидывал их палатки, бил ногами жен на глазах их мужей, плевал им в лицо, хватал их товары и складывал в отхожих местах, забрасывал молоты «для пробы сил» на дальние крыши, отбирал у них еду и, вообще, превратился в абсолютное зло. Служки терпеливо сносили его выходки, пытаясь избежать столкновений с ним и стараясь не привлекать к себе его внимания. Но это удавалось далеко не всегда. Издевательства над ними являлись для ДжиДжи самой большой забавой. Иногда служки убегали и просили защиты у акробатов. Трое из них приходили на Аллею интермедий и гонялись за ДжиДжи по игровым площадкам, заставляя его прятаться и канючить, пока они не уходили. Когда они исчезали, он возобновлял свои издевательства над служками, прежде всего над теми, которые на него жаловались.

ДжиДжи полировал тряпкой хрустальный шар Шелис в своей комнате, когда низкий голос бодро пророкотал из гостиной:

– Бей, беей!

Курт! ДжиДжи шумно вдохнул воздух и бросился в гостиную. Курт стоял в дверях с веселой улыбкой на неподвижных губах. Гонко вышел из своей комнаты и обратился к Курту, словно тот был странствующим торговцем:

– Мы никого не ждали.

Курт одобрительно хихикнул.

– Входите, босс, – пригласил Гонко.

Курт вошел, оглядывая шатер с безмятежной улыбкой. Его лицо дышало добродушием, казалось, его забавляло все, на что он смотрел. Он с озорным видом похлопал Гонко по плечу.

ДжиДжи внимательно следил за Гонко, пытаясь понять, каким образом главный клоун смог так легко расположить к себе Курта. Он пришел к выводу, что секрет заключался в отсутствии у Гонко страха по отношению к боссу. В то же время Гонко умел держать себя.

– Сегодня молитвенное собрание, не так ли, босс? – спросил он.

– Да, – удовлетворенно вздохнул тот. – Сожалею, что это происходит нечасто, но знаю, что вы, парни, всегда рады этому.

– Да, превратности судьбы, сами понимаете, босс.

– Молодец. – Курт снова похлопал Гонко по плечу. – Вообще, я зашел позаимствовать у вас зонтик. Вы знаете, о каких зонтиках я говорю, маленьких таких, которые защищают от разных вещей сверху. Вещей более крупных и тяжелых, чем дождь.

– Да никаких проблем, босс. Рафшод!

Гонко приказал вынырнувшему откудато Рафшоду принести один из этих «забавных зонтиков». Затем он начал тихонько переговариваться с Куртом. ДжиДжи захотелось подслушать их разговор, и он приблизился к ним насколько возможно. Но когда он подошел слишком близко, они стали говорить еще тише. Вскоре вернулся Рафшод с маленьким зеленым зонтиком. Курт взял его. Зонтик выглядел крохотным в его огромной руке.

– Большое спасибо, – сказал Курт. – Я верну его по окончании молитвенного собрания. После этого он мне будет не нужен. До свидания, клоуны. – И Курт вприпрыжку выскочил наружу.

Гонко подошел к карточному столику и жестом игрока в покер указал на пустые кресла, которые сразу же заняли клоуны.

– Послушай, Гонко! – воскликнул Дупи. – Что случилось с учеником? Гонко? Что случилось…

– Ах, это. У меня вчера была небольшая стычка с ним у шахты дровосеков. – Гонко сплюнул через плечо. – Если не считать этого, Дупс, я уверен, что он неплохо поживает.

– Он ударил Гоши! – воскликнул Дупи. – Он не должен был бить Гоши.

– Ты всегда был благородным парнем, Дупс, – сказал Гонко. – Теперь слушайте, ублюдки. Штрафная работа – оскорбление, но не падайте духом и продолжайте репетировать. Приближается день рождения Курта, от нас требуется превзойти всех. Нужно подумать, и мы вернем шоу. Это не трудно, ребята.

– У тебя есть план, Гонко? – спросил Уинстон.

– Он еще разрабатывается. Чем ныне увлекается Курт? Религией, правда?

– Да, христианством, – подтвердил Уинстон.

– Вот именно, – сказал Гонко, потирая в раздумье подбородок. – Не знаю. Может быть, найти фрагмент Ноева ковчега? Или Библию, написанную Иисусом? Как бы то ни было, я жду предложений.

ДжиДжи увидел, как в дверь без приглашения ввалился Джордж Пайло.

– Здравствуй, Джордж, – поприветствовал его Гонко. – Как жизнь?

Игнорируя приветствие, Джордж указал на ДжиДжи и Рафшода, затем рявкнул:

– Вы, двое, пойдете со мной. – Он повернулся и вышел так же быстро, как и вошел.

Рафшод и ДжиДжи последовали за ним в шатер акробатов, где остановились на краю сцены перед пустыми рядами Зрительских кресел. Сейчас последует показательная порка за кражу хрустального шара, подумал ДжиДжи, на глаза навернулись слезы.

Рафшод смотрел на него с недоумением.

– Что с тобой происходит? – прошептал он. – Ты выглядишь совершенно разбитым.

– Мне страшно, – сказал ДжиДжи. Он повернулся к Джорджу Пайло и выкрикнул: – Это не я!

Пайло приблизился к ДжиДжи печатая шаг, сверкая злобными глазками, уперся лицом ему в живот. ДжиДжи почувствовал, как губы Джорджа касаются его живота, когда коротышка произносил:

– Меня меньше всего интересует, делал ли ты чтонибудь или нет. Сегодня молитвенное собрание. Ты поможешь мне организовать мероприятие. Можешь плакать, если хочешь, но продолжай работать. Понял?

– Да, сэр, – сказал ДжиДжи, сопя и утирая слезы.

Джордж отошел и протопал по сцене, запрокидывая голову, чтобы обозреть стропила. Вдоль них были закреплены крюки, блоки и веревки, удерживающие на месте прожектора. По краям сцены располагались высокие платформы, чтобы поддерживать натяжение канатов, которые в настоящее время отсутствовали. Акробаты не пользовались никакими страховочными сетками.

Минуту Джордж оценивал их взглядом.

– Отлично, – сказал он наконец и указал на место позади сцены, где стояло несколько деревянных ящиков. – Видите их?

– Да, сэр, – жалобно произнес ДжиДжи.

– Перетащите их на стропила. Все. Туда, рядом с прожектором, на который нанесен краской знак X. Свяжите их в этом месте веревкой тугим узлом.

– Как мы сможем сделать это, черт возьми? – взмолился Рафшод.

– Мне наплевать, – ответил Джордж. – Но если это не будет сделано через два часа, вам придется торговать пирожками на Аллее интермедий до скончания жизни. Пирожковая уволенного клоуна – вот как это будет называться. Теперь действуйте.

Джордж ухмыльнулся, наслаждаясь несколько минут их отчаянием, перед тем как уйти. Рафшод осмотрел ящики и воздел руки к небу:

– Как мы сможем сделать это… Взгляни на эти чертовы ящики! В них полно мешков с песком. Боже мой. Как он полагает, их можно переместить наверх? Их невозможно даже поднять!

– Я знаю как, – сказал ДжиДжи. – Ты помнишь, я забыл, как это называется?.. Батут? Ими пользуются акробаты. Почему бы тебе не взобраться наверх, а я буду бросать на батут ящики, чтобы они подлетали к тебе?

– Блин, почему эта работа всегда достается мне? – пробормотал Рафшод.

– Где батут?

– Видимо, в шатре акробатов.

– О нет! – воскликнул ДжиДжи.

– Да. И поскольку я буду взбираться наверх с риском для жизни, ты пойдешь и позаимствуешь батут у них.

– Нет.

– Да.

Препирательства продолжались до тех пор, пока Рафшод не заметил, что данные им Джорджем два часа сократились до часа сорока минут. ДжиДжи представил себе, что работает с карнавальным служкой, и направился к шатру акробатов. Там над ним насмехались и издевались в течение получаса, пока он делал все возможное, чтобы добиться их помощи. Он пресмыкался, льстил им, грозил голодовкой, бойкотировал, прибегал к уловкам, предлагал шпионить за другими клоунами, пускал в ход козыри… Наконец акробаты сказали, что он их утомил, предложили взять батут и убираться, предупредив, что за каждую царапину на батуте ему переломают три ребра. ДжиДжи поверил этому и запричитал, волоча за собой объемистый батут, похожий на шестиугольное колесо. Карнавальные служки ухмылялись, когда он проходил мимо, слезы и краска для лица скатывались с его щек.

– Куда ты запропастился? – буркнул Рафшод, чуть не соскользнув со стропил, когда ДжиДжи притащил батут в шатер.

– Не смей так говорить, – огрызнулся ДжиДжи. – Ты не знаешь, что мне пришлось пережить. – Он натянул батут на сцене и, причитая, поставил рядом ящики. – Глупая затея, – пожаловался он. – Как я смогу заставить их подскакивать?

– Это приспособление для шоу акробатов, – уточнил Рафшод. – Не украшение. Это приспособление, с которого начинаются их трюки. Оно должно работать.

ДжиДжи поставил ящик на батут, ожидая, что дерево прорвет холст, но он пружинил и не поддавался. ДжиДжи подбрасывал ящик вверх, пытаясь придать ему некоторое движение. К его удивлению, ящик вскоре приобрел инерцию полета, поднимаясь все выше с каждым подскоком. Вращение ящика представляло собой пугающее зрелище, но полет был строго вертикальным.

– Я же говорил тебе, что эта штука работает! – крикнул Рафшод сверху. – Не понимаю, правда, как мне удастся поймать его, но посмотрим.

Он прикидывал, как это делать, лишь несколько секунд, поскольку сразу же увидел перед собой вертящийся колесом ящик. Рафшод подхватил его на пике полета и просто прижал к стропилу, перед тем как обвязать его толстой веревкой и переместить на место. Без особого труда они подняли наверх второй ящик.

Джордж Пайло вошел и стал наблюдать за их работой. Они не замечали его, пока не подняли наверх последний ящик. Когда Рафшод подхватил его, Джордж обнаружил свое присутствие, буркнув:

– Не такая уж трудная работа, верно?

Этого было достаточно, чтобы Рафшод потерял равновесие и упал со стропил вместе с ящиком. Он грохнулся на пол за секунду до приземления ящика, рухнувшего на него с треском лопнувшего гигантского яйца. Рафшод громко взвизгнул и замер без движения.

ДжиДжи уставился с открытым ртом на Джорджа, чье лицо не выразило ни тени волнения, когда он сунул руку в карман и вытащил два бархатных кисета.

– Двух кисетов достаточно за ваши труды. – Он швырнул один кисет ДжиДжи, другой – Рафшоду. Затем удалился без слов.

ДжиДжи услышал изпод ящика стон и бросился к Рафшоду. Тот еще подавал признаки жизни.

– Ты слышишь меня? – спросил ДжиДжи.

Рафшод издал булькающий звук. Кровавый пузырь вырвался из одной его ноздри и лопнул.

ДжиДжи обдумывал альтернативы, одной из которых было покончить с единственным человеком, способным настучать относительно его участия в краже хрустального шара. Он решил присвоить бархатный кисет Рафшода и направился в шатер клоунов. Когда вошел в гостиную, клоуны играли в покер. В игре не принимал участия только Гоши, который лежал на полу рядом со столиком и издавал звуки, похожие на щебет. ДжиДжи остановился в дверях, тяжело дыша.

– Чего хотел Джордж? – спросил Гонко.

– Рафшод… Он мертв! – крикнул ДжиДжи трагическим голосом, отрепетированным по дороге в шатер. Он разрыдался и добавил: – Почти.

Гонко даже не оторвал взгляда от карт. Спросил:

– Шутишь?

– Нет, сэр!

– Неразумная тварь! – взвизгнул Гонко, бросая карты. – У меня стритдро.

Группа клоунов отправилась к шатру акробатов, впрочем, ни один из них особо не спешил. Они обнаружили Рафшода, дергавшего ногами под деревянным ящиком. На траву вытекла лужа крови. Если ДжиДжи не ошибался, Рафшод тихо стонал от удовольствия.

– Эй, ДжиДжи, ничего страшного, – сказал Гонко, пнув Рафшода ботинком. – Это призвание Рафа. Вероятно, это самый звездный момент жизни этого ублюдка. Убить клоуна сложно. Клоуны убивают, а не становятся жертвами, запомни это.

Гонко ударил по ящику ботинком. Он отлетел в сторону, открыв пропитанную кровью рубашку Рафшода и сплюснутую, бугорчатую грудь.

– Так, – произнес Гонко. – ДжиДжи и Уинстон, вы двое – самая заботливая пара среди нас. Поднимите его с земли и тащите в шатер. Если угробите его по дороге, я убавлю ваше жалованье.

Рафшода отнесли в шатер и бросили на постель. ДжиДжи, претендовавший после случившегося на некоторое внимание к себе, дулся до пяти часов, пока Гонко не собрал клоунов вместе. Они отправились на молитвенное собрание Курта.

* * *

По пути их перехватили акробаты. Двое ближайших служек поспешно удрали, когда они выпрыгнули на аллею, загородив клоунам путь.

– Ты! – сказал акробат по имени Свен, указывая на ДжиДжи. – Где наш батут?

– Там, где я его оставил, ты, тупой гомик, – огрызнулся ДжиДжи, который нисколько не опасался этих парней в присутствии других клоунов, способных вступиться за него. – Поэтому отвяжись от меня! – добавил он.

– Мы о чем тебя предупреждали, коротышка? – напомнил акробат по имени Рэндольф, поигрывая плечами и наступая на ДжиДжи. – Если ты не вернешь батут, мы переломим тебя надвое. Кажется, мы это говорили.

– Да, все так, дорогой, – подтвердил Свен.

– Ну, тогда… – Рэндольф медленно согнул ногу, выводя каблук на один уровень с лицом ДжиДжи. – К остальным просьба держаться позади. Все произойдет быстро и больно.

Гонко вздохнул:

– Погодите, ребята. Мы обнаружили вашу дымовую бомбу. Как насчет того, чтобы оставить малыша ДжиДжи в покое? Сочтем, что мы квиты.

– Дымовая бомба? – удивился Рэндольф. – Не понимаю, о чем ты говоришь. Не надо обвинять нас, если провалилось ваше шоу. – И снова обратился к ДжиДжи: – Горстка любителей не познает удовольствия, если ты не получишь это в лицо. Гляди! – Рэндольф совершил грациозный прыжок в направлении ДжиДжи, намереваясь ударить его каблуком.

Это было выполнено с таким изяществом, что ДжиДжи скорее залюбовался летящим телом, чем озаботился уклониться от удара. Однако на Тонко прыжок не произвел впечатления. Он встал между Рэндольфом и ДжиДжи, выхватил из кармана железный прут и ткнул им в ребра акробата. Рэндольф кувыркнулся в воздухе, подобно прыгуну с вышки, и жестко ударился о землю.

Другие акробаты проследили за полетом тела товарища, а затем обратились к Гонко, окружая его с угрожающим видом. Гонко повернулся к ним, обнажив зубы и покачивая головой, и поднял вверх железный прут. Затем случилось нечто неожиданное. Прозвучал невыносимо пронзительный звук. Он был резче чем звук сирены и громкий, как грохот взрыва. Клоуны и акробаты попадали на землю, прикрыв головы руками. Затем акробаты вскочили на ноги и убежали.

ДжиДжи упал на землю первым. Он искоса взглянул на Гоши, у которого кожа на лице напряглась от натяжения. Наиболее странным показалось ДжиДжи то, что Гоши смотрел не на клоунов, он устремил свой взгляд на колышек цыганской палатки. Невозможно было поверить, что его беспокоила стычка или что он хотел ее предотвратить. Маловероятно вообще, что он собирался чтото сделать. Из его уха просочилась капля крови.

Наконец пронзительный визг прекратился. Дупи подбежал к брату.

– Гоши! – прошептал он благоговейно. – Ты сделал добро. Ты совершил настоящее добро, Гоши!

Руки Гоши были вытянуты по швам. Пошатываясь, он повернулся к Дупи, уставился на него, как будто видел впервые, и произвел глухой свист. Гонко вынул из ушей затычки, которые хранил в карманах, и похлопал Гоши по плечу. ДжиДжи вздрогнул, когда Дупи стер кровь с уха брата.

Клоуны пошли дальше. За ними наблюдали из окон служки, недоумевавшие, откуда исходил этот пронзительный звук. О том же думали все, кто находился на игровых площадках. Даже Гоши.

* * *

Кровь Рафшода все еще окрашивала траву рядом со сценой. Клоуны пришли вторыми. Первыми были акробаты, свирепо смотревшие на клоунов с противоположной стороны помещения. Гонко послал им воздушный поцелуй. Вскоре прибыли другие исполнители. Среди них были дровосеки, дородные силачи в джинсах, которые рассеянно озирались вокруг. Присутствовало несколько представителей шоу уродов, включая Йети, заросшего волосами длиной примерно в два с половиной метра, с лицом одновременно печальным и ласковым. Фишбой привез в корзине отсеченную голову. Уроды устроились позади всех, и Фишбой излучал дружелюбие ко всем. Казалось, он один не имел врагов, и ДжиДжи не мог понять, как это ему удалось.

Мугабо сделал вид, что споткнулся, и занял место в левом краю комнаты. Он выглядел весьма смущенным. Затем пришла Шелис. Ее глаза вспыхивали, когда она присматривалась к комулибо. ДжиДжи спрятался за Дупи, чтобы она его не увидела. Вслед за Шелис в помещение, объятый яростью, вломился Джордж Пайло и встал на некотором расстоянии от подиума ни на кого не глядя. Он пристально смотрел на ящики, привязанные к стропилам.

ДжиДжи вдруг заметил, что ящики располагались как раз над тем местом, где Джордж установил подиум. Он понял, для чего это было сделано. Джордж собирался убить Курта, – и он, ДжиДжи, помогал ему в этом! Его обжег страх, как будто на него вылили ушат ледяной воды. ДжиДжи заерзал на своем месте. Может, наступил момент предупредить босса…

Курт появился в шатре, шагая в проходе между рядами сидений, сунув руки в карманы и с улыбкой оглядывая своих сотрудников. Он направлялся прямо к подиуму, жестом призывая аудиторию к тишине. ДжиДжи пригнулся на своем сиденье в страхе перед предстоящим зрелищем.

– Добрый день, – произнес Курт густым басом, поднявшись на подиум. – Полагаю, что с нами все хорошо. Я не погиб за то время, как мы говорили в последний раз, вы тоже живы. Это замечательно. Неделю мы провели в трудах. Показали два шоу. Мы все трудились, и каждый из нас заслуживает похвалу. Почти все исполнители отвечали высоким стандартам искусства развлечения, которые от них ожидает Цирк семьи Пайло. Наша задача как раз состоит в том, чтобы зрители, которые посещают наши шоу, получали незабываемые впечатления. Вот почему, друзья, вы так долго занимаетесь этим делом. Вы развлекаете. А развлечений заслуживают все.

Эта банальная речь продолжалась несколько минут, взгляды присутствующих блуждали повсюду, обходя лишь подиум. ДжиДжи нервничал, наблюдая за стоящим на подиуме Куртом.

– Теперь о неприятном. – Улыбка Курта стала похожа на добродушную улыбку классной дамы. – Итак. Семнадцать человек произносили имя Господа всуе. Шелис это делала дважды во время совокупления, впрочем, полагаю, ее можно простить… Хотя Шелис, просящая помощи Спасителя в любовных утехах, сюжет не для слабонервных. У Него можно просить лишь о главном. Урод Наггет однажды это делал, разговаривая во сне, – прекрасно. Фишбой, ты управляешь паноптикумом правильно. У клоунов Рафшод обращался к Господу шесть раз, Гонко – десять, Уинстон – дважды, а ДжиДжи – тридцать два раза. Мой любезный братец Джордж делал это одиннадцать раз. В этот раз не будет никаких уведомлений о расторжении контрактов, но, пожалуйста, ведите себя достойно. Существует так много слов. Зачем зря трепать имя Господа? Будем помнить об этом.

При упоминании о Джордже ДжиДжи осмотрел сцену, Джорджа не было видно. Затем его глаз уловил движение. Он увидел, как веревка, которая поднималась по опоре трапеции и тянулась по крыше, тащит чтото наверх. Один из ящиков слегка дернулся и свалился на бок. Затем сверху упали оба ящика.

Речь Курта ничуть не утратила своего ритма даже тогда, когда оба ящика ударились об пол с двух сторон от него. Курт держал в руке зонтик, который позаимствовал у клоунов. Зонтик раскрылся над его головой в доли секунды до того, как на его лысый череп должны были обрушиться ящики. Исполнители переключили внимание на сцену на то место, где ящики, рухнувшие со страшным грохотом, оставили вмятины на деревянном настиле. Мешки с песком прорвались, и их содержимое высыпалось со слабым шелестом.

Курт даже не взглянул на упавшие ящики. Лицо Джорджа, стоявшего позади него, стало приобретать багровый цвет. Он махал руками, как шимпанзе, ловивший добычу. Курт спокойно сложил зонтик и отставил его в сторону, заметив при этом, что вопрос состоит не в том, что Иисус мог сделать для верующих, но в том, что сами верующие могли сделать для Иисуса.

ДжиДжи кусал ногти. Ничего не произошло. Покушение на убийство вызвало лишь праздный интерес Гонко и Уинстона.

– Уинстон! – прошептал ДжиДжи. – Это я поднимал наверх ящики!

– Ну? – полюбопытствовал Уинстон.

– Ну? Неужели ты не понимаешь, черт возьми?

– Тише, пожалуйста, – попросил Курт с подиума.

Уинстон наклонился к ДжиДжи и сказал:

– Мы видели это уже тысячу раз. Не волнуйся, если ты помогал Джорджу. Возможно, на следующей неделе Курт попросит тебя помочь в ликвидации Джорджа. Делай то, что тебе говорят, и держи рот на замке.

Курт завершал свое выступление. Джордж тихонько вышел, путаясь в собственных ногах. Он дрожал от злости.

– Похоже, Джордж полагал, что у него был хороший шанс в этот раз, – прокомментировал Уинстон.

– Будет забавно выслушивать приказы этого кретина сегодня вечером, – сказал Гонко, сплюнув.

Курт завершил свою речь призывом не переусердствовать в дарении подарков на дни рождения в этом году, хотя и оговорился, что, если имеется сильное желание, можно проявить больше усердия. Слушатели зашевелились, предвкушая окончание собрания.

Внезапно раздался громкий треск. ДжиДжи взглянул вверх и вздрогнул: ему показалось, что шатер покачнулся. Опоры трапеции заколебались, и зрители замолкли. Уинстон сразу же нырнул под свое сиденье. Даже Курт сделал паузу и с некоторым любопытством медленно огляделся вокруг. В этот момент опорные балки качнулись вперед, как падающие деревья. Послышался трепещущий звук, как у флага на сильном ветру. Сквозь горизонтальные балки показался стяг, привязанный к той самой перекладине, на которую ранее взбирался Рафшод. Это было белое полотно, на котором красной краской было написано слово «свобода».

Затем шатер рухнул. Опорные балки упали, стропила обрушились внутрь, послышался звук рвущегося холста. Снаружи шатра пронзительно закричали, сооружение сложилось, погребя под толстым холщовым покрытием всех присутствующих. Раздавались громкие удары, металлические и деревянные опоры ломались и падали на зрительские ряды. ДжиДжи едва успел спрятаться под сиденье, когда рядом с ним упал тяжелый столб. От его удара задрожала земля.

Посреди разгрома с подиума послышался голос Курта Пайло. Он говорил ласково, с некоторым удивлением:

– Да, этого я не ожидал.

* * *

Явный саботаж стал поводом для многих разговоров в последующие дни. Поразительно, что никто не погиб в этой катастрофе, которую расценили как покушение на жизнь всех исполнителей. Надо отметить, что этот акт вандализма вовсе не представлял собой чтото необычное – почти каждый исполнитель имел зуб против когото, для многих участников шоу насилие служило сильным возбуждающим средством. Но появление стяга, на котором было написано слово «свобода», исключало возможность просто несчастного случая. Свобода? Вполне приличное слово, но никто не понимал, как его трактовать.

Прежде всего обвиняли, конечно, Джорджа, разумеется, за его спиной. Он исчез из шатра весьма вовремя. Если злоумышленником действительно был Джордж, то возникали серьезные вопросы о том, как привлечь его к ответственности. В конце концов, это было второе по значимости лицо в руководстве.

Хуже всего чувствовали себя акробаты. Их шатер был разрушен, и им предоставили неважную альтернативу: сценический шатер клоунов, где им пришлось репетировать свои трюки на гимнастическом ковре, пока не будет восстановлена их собственная сцена.

Уроды тоже огорчились, поскольку Фишбой получил серьезное увечье. Его голова была сплющена опорным столбом. Фишбоя спасло лишь посещение манипулятора материалом. Между тем Мугабо в панике вызвал небольшой пожар, в результате которого расплавились некоторые приспособления, поддававшиеся ремонту в нормальных обстоятельствах. Он заявил, что не будет давать больше представлений, и не позволил подойти к себе близко, чтобы оказать помощь в лечении полученных им множественных ожогов.

Травмы других исполнителей были незначительными. ДжиДжи получил лишь шишку на плече и темное влажное пятно на штанах, появившееся в результате сочетания страха и слишком обильного потребления шипучих напитков. У некоторых появился звон в ушах, главным образом изза Гоши, чьи возгласы и крики во время бедствия никому не помогли. Он свистел до тех пор, пока наконец свист кипящего чайника не превратился в щебет волнистого попугая и можно было расслабиться.

– Так, – сказал Гонко, когда клоуны заняли места за карточным столом, – чтото случилось.

– Кто это сделал, Гонко? – спросил Дупи. – Кто сделал это? Этого не надо было делать, Гонко. Они напугали Гоши, они напугали Гоши!

– Судя по всему, напугали немного и ДжиДжи, – сказал Гонко. – Может, надо сменить штаны, малыш?

– Это просто пот, – оправдывался ДжиДжи, скрестив ноги, чтобы скрыть пятно.

– Кажется, Фишбой серьезно поранился, – сказал Уинстон, сдав карты для первого раунда блекджека.

– Это чертов ублюдок, – сказал Гонко, ударив по столу кулаком. – Фишбой не обидит и мухи. Кто бы это ни был, я сделаю из него нарезку.

– Кто это сделал, Гонко? – допытывался Дупи. – Кем был тот, кто сделал это, Гонко? Кто сделал то, что было сделано…

– Не имею представления, Дупс. Хотя ты задал хороший вопрос, ты всегда был пытливым парнем. Кто хотел убить?.. Каждый. И что это было за дерьмо со «свободой»?

В голове ДжиДжи чтото щелкнуло. Припомнить одно только слово: «Свобода». Уинстон! Почему он не вспомнил этого раньше? Он повернул голову к Уинстону, обдумывая поведение клоуна на Аллее интермедий. ДжиДжи широко раскрыл рот. Уинстон бросил на него быстрый взгляд и сказал:

– Не правда ли, странно? Не хотелось бы мне быть в штанах или в туфлях того, кто вывесил этот стяг.

ДжиДжи намек понял, но его рот оставался открытым. Уинстон опять бросил на него испепеляющий взгляд и воскликнул:

– ДжиДжи, ты собираешься делать ставку или будешь сидеть как человекневидимка весь вечер?

Это замечание вызвало смешок у Гонко, а ДжиДжи закрыл рот.

– Ты слишком взвинчен, – заметил Гонко Уинстону.

– Нам нужно когданибудь вернуть право на шоу, не так ли? – напомнил тот. – Слышал, что сказал Джордж? Акробаты получили нашу сцену. Интересно, сколько потребуется времени для восстановления их собственной сцены?

– О боже, ты прав, – запричитал Гонко.

ДжиДжи решил, что пора смываться, ибо он не мог преодолеть свое недоверие к Уинстону.

– Эй! – окликнул его Гонко, когда он отошел от стола. – Куда ты идешь, черт побери? Какой покер можно сыграть с тремя игроками?

ДжиДжи захныкал и убежал.

– Никто не поверит твоему притворству! – крикнул ему вдогонку Гонко. – Я тебя знаю, приятель, знаю хорошо.

Вернувшись в свою комнату, ДжиДжи сел на постель и попытался раскинуть мозгами. Уинстон все еще шантажирует его, размышлял он, но может ли он сам шантажировать Уинстона? Свобода. Что это значило? Почему он говорил о ней Джейми в порыве сентиментальности? Был ли в том, о чем он думал, какойто шанс для Джейми уйти из шоу? Не дурачился ли старик?

– Думаю, – шептал ДжиДжи, – так и есть, это дурачество.

Он лег на спину, размышляя. Голова ударилась обо чтото круглое и твердое – это был хрустальный шар. Он потрогал его поверхность, и на его лице расплылась улыбка. ДжиДжи знал, как проведет завтрашний день. Он вынул шар из наволочки, погладил и сказал:

– Ты, беби, и я, мы с тобой одни против всего мира.

Глава 16

КОМПРОМАТ НА ДЖИДЖИ

Джейми проснулся, испытав привычный ряд состояний: головокружение, тошнота, страх, обреченность на беспомощность. Плюсом было то, что из этого ряда выпала физическая боль. По обыкновению, он припомнил, что днем раньше едва избежал смерти, в этот раз его жизни угрожало падение опорных балок. Одна из них упала рядом, справа от его – или ДжиДжи – лица. И как ДжиДжи реагировал на все это? Выбравшись из разгромленного театра, он забыл о нем. Этот парень нисколько не беспокоился о том, что случилось с той группой, к которой он принадлежал. «Мне придется умереть здесь, – подумал Джейми с абсолютным хладнокровием. – Теперь в любой день».

С такими мыслями Джейми просыпался каждое утро и потому сразу же намазывал лицо краской. Впрочем, в это утро все было иначе. Ему пришлось думать. Вчера произошло нечто очень серьезное, нечто, противоречившее обычному укладу жизни цирка. Некто бросил вызов всем участникам шоу – по крайней мере, всем, кто чтото значил в нем. Эти неизвестные не дурачились, они добивались серьезных целей. На стяге было написано СВОБОДА. Слово, которое Уинстон советовал ему запомнить. Это затея Уинстона! Так должно было быть.

Он думал об Уинстоне, на которого должен был опереться.

Свобода.

Или, возможно, было много плеч для опоры?

Он с отвращением посмотрел на ванночку с краской для лица. Сегодня он предстанет в этом заведении в собственном обличье.

* * *

Просыпались другие участники карнавала, и Джейми мог слышать, как идет уборка сцены для акробатов. Он надел туфли, красный нос, просторную полосатую рубашку и светлые пятнистые штаны. Основательно проверил карманы и не обнаружил в них ничего, кроме волокна. Одевшись, сел на постель, прислушиваясь, есть ли в гостиной клоуны. Там было тихо. Джейми поднялся и открыл дверь, но был вынужден вновь подавить в себе инстинктивное желание крикнуть. За дверью стоял Гоши, и одному Богу было известно, сколько времени он глядел на дверные панели. Всю ночь?

Джейми крепко сжал дверную ручку.

– Доброе утро, – выдавил он из себя.

Гоши уставился на него, не меняя выражения лица. Джейми заметил чтото зеленое на его верхней губе, словно травянистое пятно.

– Доброе утро, Гоши, – повторил Джейми.

Гоши ответил морганием глаз: сначала правого, потом левого. Он издал низкий сдавленный свист и повернулся лицом к коридору. Решив, что было бы небезопасно просить Гоши подвинуться, Джейми проскользнул в узкий просвет между плечом Гоши и дверью, стараясь изо всех сил избежать соприкосновения.

Он бросил беспокойные взгляды в оба конца коридора, пытаясь вспомнить, где находится дверь комнаты Уинстона. Постучав, услышал голос старого клоуна:

– Уфф. Кто там еще?

– Джейми.

Послышался скрип пружин кровати.

– ДжиДжи?

– Джейми.

– Джейми? Входи.

Джейми вошел и сел на чистый участок пола рядом с кроватью Уинстона. Уинстон сидел на ней, зевая.

– Ты пропадал гдето, – сказал он.

– Да. Послушайте… Я не хочу сегодня покрывать лицо краской.

Уинстон потер подбородок и заткнул ухо ватной затычкой.

– Ты выбрал неудачный день, – заметил он. – Мы сегодня репетируем. Ты будешь участвовать в представлении. Мы должны сохранять форму на случай возвращения на сцену.

– А почему я не могу участвовать в таком виде?

– Ты можешь покалечиться. Или убиться. Помни, краска не только превращает тебя в подлого кретина.

Джейми опустил глаза.

– Прости, – извинился Уинстон, – мы оба знаем, что это не твоя вина, но такова реальность. Давай начистоту. – Старый клоун откинулся назад и вздохнул. – Намазавшись краской, ты попадаешь в трудное положение, не так ли? Я не могу тебе ничего доверить, поскольку с краской на лице ты будешь выбалтывать это кому угодно.

– Как насчет влияния? – спросил Джейми. – ДжиДжи думает, что вы шантажируете его. Он не хочет поддаваться шантажу.

– Ну и прекрасно; если бы ДжиДжи все знал, у него бы был компромат на меня, позволь заметить. Об этом можно смело говорить, поскольку мое мнение ценится выше, чем его. Они доверяют мне больше, поскольку я нахожусь здесь больше времени, чем он. – Уинстон помолчал и покачал головой. – Не знаю, что тебе посоветовать, Джейми. Не имею никакого представления.

– Что, если… что, если бы я устроил все так, что вы имели бы на ДжиДжи больше компромата, чем он на вас? Что тогда?

Уинстон взметнул брови:

– Продолжай.

Джейми подался вперед:

– Что, если бы я совершил сегодня нечто действительно компрометирующее меня, но благополучно избег бы огласки, дав вам при этом улики, которые вы могли бы использовать против ДжиДжи. Может, в таком случае вы бы не опасались рассказать мне о том, что означает этот трюк со свободой.

Уинстон метнул быстрый взгляд на дверь:

– Шшша. Тише, Джейми, ради бога.

Джейми принял виноватый вид.

– Простите.

Уинстон с задумчивым видом сел на кровать.

– Думаю, – сказал он, – такое соглашение сработает. Но ты понимаешь, на какой идешь риск? Если попадешься… Это не шутки, сынок. Тебе лучше не знать, что они с тобой сделают.

– Вы правы, может, лучше не знать, – вздохнул Джейми. – Но мне осточертело просыпаться в таком состоянии, чувствовать себя так. Не могу этого больше выносить.

Уинстон понимающе кивнул:

– Тяжелое время для нас, верно? Давай лучше подумаем, на какие уловки ты сможешь пойти.

– Уинстон, я хочу вас о чемто спросить.

– О чем же?

– Почему вы не меняетесь, когда покрываете лицо краской?

На лице Уинстона мелькнуло подобие улыбки.

– На мне нет краски, – сказал он и достал изпод кровати маленькую коробочку. – Вот обычная краска для лица. Не отсюда. Это не то вещество, которое они изготовляют в комнате смеха. Разница совсем незаметна. Просто я выступаю угрюмым персонажем. Это нетрудно. Мое сценическое амплуа не намного отличается от реального. Считай, что мне везет.

– Но как вам удается выступать на сцене?

– Я обеспечиваю себе роли, которые неопасны. Не скажу, что это легко. Я убеждаю Гонко, что у меня слишком болит спина, чтобы выполнять тяжелые трюки. У меня много синяков, и подчас приходится рисковать. Но ради тебя, ДжиДжи, если вернуться к тому короткому разговору, помни, я могу воспользоваться здешней краской для лица в любое время и сломать тебе шею.

Джейми моргнул, поразившись неожиданной жесткости тона Уинстона.

– Теперь уходи, Джейми. Я подумаю над тем, что можно сделать, – если ты уверен, что выбрал правильный путь.

– Другого выхода я не вижу, если честно.

Уинстон пожал плечами:

– Раз ты заговорил об этом, то я тоже.

Джейми вернулся в свою комнату. Он подождал, когда затихнет сердцебиение, и постарался ни о чем не думать. Через полчаса Гонко просунул в дверной проем голову, чтобы рявкнуть:

– В час репетиция. В одиннадцать вечера побочные работы. Паскудная жизнь, когда приходится лишь поддерживать существование.

* * *

Его томило мучительное ожидание плана, за разработку которого взялся Уинстон. Джейми страстно желал смерти ДжиДжи, может, не действительной, но вполне эффективной. Наконец пришел Уинстон, он принес с собой какойто рюкзак. Прижав ухо к двери, чтобы убедиться, что они одни, он открыл рюкзак и вынул оттуда сложенный белый лист бумаги. Это была уменьшенная копия стяга со словом «свобода», записанном красной краской. Уинстон говорил шепотом:

– Вот что тебе надо делать. Повесь это внутри паноптикума. Там есть лестница. Поднимись по ней на стропила и прикрепи стяг там. После спустись вниз и возьми записку, приклеенную к внутренней стороне входной двери. Сорви ее, прочти и проглоти.

– Что, если меня заметят?

– Ты должен убедиться, что этого не случится. Вы дружите с новым помощником Фишбоя, так? Его зовут, кажется, Стив? Вы встречаетесь иногда?

– Да.

– Это твое алиби. Теперь иди туда, быстрее.

– Уроды не заметят меня?

Уинстон замотал головой и вышел, не говоря ни слова. Джейми не мог понять, откуда старик черпал такую уверенность. Он посмотрел на карманные часы, которые ДжиДжи спер на Аллее интермедий. До репетиции оставалось два часа. Вздохнув, он взял стяг и спрятал его под рубашку. Идя по гостиной и главной аллее, он старался имитировать походку ДжиДжи, чрезмерно сгибая колени, поправляя ширинку и бросая сердитые взгляды на цыган, мимо которых проходил. Он чувствовал себя идиотом. Вскоре он подошел к комнате смеха, перед которой, как обычно, стоял безмолвный охранник Дамиан в капюшоне. Джейми показалось, что он заметил какоето движение в верхнем окне. Как будто шевельнулась занавеска, но он не был в этом уверен.

За комнатой смеха были рассыпаны обветшалые деревянные хижины с облупившейся краской. Здесь жили цыгане. Джейми направился к ним, стараясь быть незаметным. Отдаленный говор свидетельствовал о том, что большинство служек занимались разбором завалов рухнувшего сценического шатра акробатов. Паноптикум находился по другую сторону шатра. За ним тянулся тот самый таинственный деревянный забор. Джейми припал глазами к щели между двумя досками, впервые задумавшись о возможности побега. Но он не мог ничего рассмотреть – там была та же белая дымка, которую ДжиДжи видел с крыши шатра клоунов. Он ожидал услышать шум леса, но, к своему удивлению, услышал звук, похожий на тот, что исходит от морской ракушки. Отдаленный шум океана.

Джейми хотелось перелезть через забор, но шум из ближайшей цыганской хижины заставил его отказаться от этого намерения. Там чтото с грохотом рухнуло, затем послышались сердитые голоса на испанском. Один мужской, другой женский. Джейми побежал к шатру уродов и обнаружил прореху в холсте. Он остановился, когда перебранка цыган приобрела взрывной характер. Женщина чтото пронзительно крикнула, затем наступила зловещая тишина. Из задней двери хижины вышел тучный мужчина лет пятидесяти, большой живот вываливался из его штанов. Он нес через плечо обмякшее тело женщины среднего возраста, на ее затылке зияла рана, из которой стекала кровь. Цыган сбросил тело женщины на землю у забора. Джейми вздрогнул и нырнул внутрь паноптикумшоу.

– Идем дальше, – прошептал Джейми, стараясь успокоиться. Он досчитал до десяти и взял себя в руки. «Здесь случаются вещи хуже, чем это, – вспомнил он слова Уинстона. – Худшее произойдет с тобой. Делай свое дело».

В паноптикуме было, как обычно, темно. Светили желтым светом лишь лампы витрининкубаторов. Сейчас инкубаторы были пусты, и сам свет казался непристойным – это был тот свет, который можно было бы обнаружить в подвале серийного убийцы. Он освещал стол для операций, звуконепроницаемые стены, пятна крови и резко очерченные предметы.

Здесь сохранялся лишь один экспонат, Наггет, отсеченная голова. Наггет был погружен до подбородка в воду, его глаза были закрыты. Алюминиевая лестница лежала плашмя на земле у стены. Джейми поднял и установил ее напротив опорной балки, затем сбросил клоунские туфли. Ступеньки глубоко врезались в подошвы его ступней. Он поднимался до тех пор, пока не пригнул голову у крыши. Обернул стяг вокруг балки и почувствовал внезапно слабость в ногах, когда попытался вообразить, что не упадет.

Когда он приладил стяг к балке и собрался спускаться, внизу раздался щелчок и погас свет. Джейми пришлось поддерживать равновесие в темноте, он дико озирался, сердце стучало. Ктото выходил через переднюю дверь паноптикума. Кто это был, Уинстон? Что это был за шум? Кинокамеры? Он мысленно обругал Уинстона за то, что тот не предупредил его относительно этой части плана. Да, теперь он был скомпрометирован. Боже, онто надеялся, что можно доверять старику.

Джейми спустился по лестнице, посмотрел вверх и с раздражением обнаружил, что стяг был повешен вверх тормашками. Он побежал к входной двери, остановившись по пути для того, чтобы убедиться, что отсеченная голова все еще спит. Прощупал холст в поисках записки, которую должен был обнаружить… Вот она. Он оторвал ее от стенки и побежал к одному из инкубаторов, чтобы прочесть ее под желтым светом лампы.

Пораскинь мозгами. Сделай это в последнюю очередь. Прежде всего разбей стеклянные витрины. Голова под наркозом, ничего не услышит. Потом уходи. Пройди к шатру клоунов обходным путем, оттуда беги вдоль забора. Не попадайся никому на глаза.

– Вот, блин, – прошептал Джейми. Он поискал вокруг средство для того, чтобы разбить витрины, и увидел железный прут, прислоненный к клетке Йети. Уинстон продумал все. Джейми взял прут и подбежал к резервуару Наггета, прокашлялся, щелкнул пальцами и постучал по стеклу – никакой реакции. «Что ж, начнем», – подумал он. Первым ему попался высокий стеклянный инкубатор. Один удар погнул стекло, на котором появилась паутина трещин. Еще два удара – и все сооружение разлетелось на мелкие осколки, рассыпавшиеся по земле, как конфетти. Следующим объектом стал инкубатор Тэллоу. Первый удар пробил зубчатую дыру в левой стенке, другой – покончил с кабиной окончательно. Настала очередь витрины, похожей на стеклянный гроб. Один сильный удар, и она разбилась вдребезги.

Внезапно Джейми услышал, как ктото кричит в отдалении, – казалось, это был голос Джорджа Пайло. Если он услышал Джорджа Пайло, то и Джордж мог слышать его, подумал Джейми. Ему следовало поспешить. Он взглянул на другие экспонаты. Йети находился в железной клетке. С ней ему не справиться, прикинул свои возможности Джейми и пошел дальше. Слева от него находилась стеклянная емкость с отсеченной головой. Джейми подбежал и ударил по емкости. Емкость зашаталась и рухнула, голова заскользила по полу и остановилась у лестницы, крутясь на своей лысине.

Пришло время убегать. Джейми бросился в тень за паноптикумом и, едва успел проскользнуть в ту самую прореху, через которую проник внутрь, как через входную дверь в паноптикум ворвался Джордж Пайло. Его тело тряслось от гнева.

– Кто здесь?! – заорал Джордж. – Кто?!

Джейми побежал вдоль забора, за комнатой смеха и остановился, и вдруг заметил какоето движение. Понего цыган тащил на плече труп женщины. Ее тело болталось, как большая кукла. Джейми побежал дальше и, обернувшись, увидел, как цыган остановился у мусорного контейнера и перебросил труп через забор.

Добежав до шатра клоунов, он сразу бросился в свою комнату, чтобы предаться там одолевающим его страхам.

Насколько он понимал, все прошло без сучка без задоринки, но теперь ему стало страшно. В любую секунду из гостиной мог прозвучать пронзительный голос Джорджа Пайло: «Тащите сюда ДжиДжи! Он терроризирует комнату смеха, слишком много мнит о себе…»

«Несомненно, вскоре начнется переполох», – подумал Джейми.

– Парни! Парни! – завопил Дупи. – Они напали на шатер уродов! Они снова это сделали! Пошли и сделали это! Сделали эту чертову работу!

– Что за дребедень ты несешь?! – крикнул из своей комнаты Гонко.

– Они напали на шатер уродов, Гонко! Гонко, они разгромили шоу уродов!

– Кто это сделал?! – снова крикнул Гонко.

– Не знаю, кто это сделал, Гонко! Кто сделал это, Гонко?

– Ты – тупица, Дупс. Клоуны! Все сюда. Поголовно.

Джейми выбежал, не успев подумать, сможет ли Гонко уличить его… Он накрылся медным тазом, это ясно. Он весь покрылся потом, он провонял им. Один взгляд ему в глаза, и все будет кончено…

– Поголовно! – снова крикнул Гонко. – Собирайтесь, чтото случилось. Никто не повесит на нас это, не повесит, если я заступлюсь. Все сюда быстро. Не заставляйте Гонко терять терпение.

Джейми задержался в коридоре. На его штанах остались осколки стекла. Он вернулся в свою комнату, снял штаны, задумался… Он не может идти к ним в таком виде. Провалится в две минуты. Джейми подошел к шкафу, схватил ванночку с краской для лица и размазал краску по щекам. Взял ручное зеркальце, осмотрел себя и…

ДжиДжи совершенно успокоился. Последний час быстро пронесся в его воображении.

– Гоши и ДжиДжи, идите сюда быстрооо! – орал Гонко.

ДжиДжи вздрогнул и побежал в гостиную. Все клоуны были уже там, включая Уинстона.

– Прекрасно, мы все собрались, – сказал Гонко. – Никогда не видел в своей жизни столь невинной группы сосунков. ДжиДжи, надень штаны, и пусть это будет последний раз, когда я даю тебе такого рода указания.

– Да, босс, – откликнулся ДжиДжи воркующим, мягким голосом. Он злобно взглянул на Уинстона, который ответил ему дружелюбным взглядом.

После того как ДжиДжи оделся, Гонко повел клоунов к паноптикуму. ДжиДжи пристроился рядом с Уинстоном и схватил его за плечо, уводя в сторону, чтобы не слышали другие клоуны.

– Это была плохая, скверная работа, – прошептал он.

Уинстон снова дружелюбно посмотрел на него и сказал:

– Не знаю, я этого не делал.

– О, ты получишь свое, – рявкнул ДжиДжи. Он кипел гневом.

– Это фото будет прекрасно выглядеть, если его поместить в красивую большую рамку и повесить на входной двери в трейлер Курта. Тебя действительно засняли великолепно.

ДжиДжи прикинул последствия и решил изменить тактику.

– Ты ведь меня не выдашь? – спросил он. – Я беспокоюсь не о себе… О Джейми. Бедняга Джейми не желал ничего подобного… Он просто… Он… – ДжиДжи старался говорить как можно мягче.

Уинстон покачал головой с выражением брезгливости и побежал трусцой догонять остальных клоунов.

– Подонок, – сплюнул ДжиДжи. Как Джейми мог действовать на руку старика? Как мог? – О, Джейми, ты тоже получишь свое, – сказал он. ДжиДжи был настроен серьезно.

* * *

Внутри паноптикума собралась толпа, молча осматривавшая разбитые витрины и стяг, который свешивался со стропил вверх тормашками. Пришел посмотреть, что случилось, и Курт Пайло. ДжиДжи наблюдал его вблизи. Рыбьи губы Курта изгибались в добродушной улыбке, но лицо было напряжено, как сжатый кулак. При виде его возникало общее впечатление озадаченности, как у человека, находящегося в комнате полной смеющихся людей и не уверенного, но подозревающего, что смеются над ним. Гонко стоял рядом с Куртом. Гонко, как заметил ДжиДжи, был единственным, кто осмелился приблизиться к Курту в такой ситуации. Они перебросились несколькими словами. Курт говорил мягким, спокойным голосом. Гонко вернулся к клоунам и тихонько присвистнул.

– Он недоволен.

Дупи тронул Гонко за рубашку:

– Гонко. Кто это сделал, Гонко?

– Шшша. Об этом потом.

Курт подбежал вприпрыжку ко входу в паноптикум и прочистил горло.

– Друзья, – сказал он, – нас постигло еще одно злодеяние. Мне кажется, это не просто несчастный случай.

– И не говори, Курт, – пробормотал Гонко.

– Мне больно думать, – продолжал Курт, – что между моими любимыми сотрудниками… и друзьями… затесался преступник, радующийся несчастьям, которые он принес нашим любимым уродам. Удовольствие от несчастий близких совершенно противопоказано. Сколько я должен повторять это? Давайте будем помнить, что мы здесь единая семья. Я – Пайло, вы – семья, все вместе – цирк. Такого рода насилие уместно между друзьями, но не в семье. Я поговорю в предстоящие дни со всеми руководителями трупп.

Курт говорил голосом почти нежным, в то время как его дикий взгляд блуждал по лицам слушателей. ДжиДжи казалось, что его взгляд скользит как луч жаркого света, однако рыбьи губы загибались вверх, щеки все еще пылали.

– Еще два замечания, – сказал Курт. – У кого бы ни был хрустальный шар Шелис, мы хотели бы, чтобы его вернули. Пожалуйста. Каждый, кто знает, где он находится… получит вознаграждение. – Затем, словно его посетила запоздалая мысль, добавил: – Мм, вознаграждение, если вы скажете мне, где он находится. И наконец… – Улыбка Курта стала шире, на мгновение огонь в его глазах потух. – Хотя мой брат Джордж появился на сцене первым, хотя он, скажем так, скрывался в засаде вблизи места преступления – до и во время преступления, – то есть фактически находился на том самом месте, где преступление совершалось, – его все же нельзя называть злоумышленником. Я предпочел бы, чтобы вы не сплетничали о том, будто он сам совершил это. Я предпочел бы, чтобы вы вовсе не знали о его причастности к этому преступлению, тем более не обсуждали это. Да благословит вас Бог!

Гонко и Уинстон обменялись ироничными взглядами. ДжиДжи стало легче дышать. Теперь он мог воздерживаться от намерения убить Уинстона каждый раз, когда его видел. Это было непросто.

* * *

Клоуны собирались репетировать, поэтому они окружили ДжиДжи и повели на спортивный ковер, прежде чем он смог улизнуть. Ему дали первое задание: сыграть комический номер со скалкой.

– Точно так же, как в твоей спальне тогда, – пояснил Гонко. – Классика. Ты спускаешься по лестнице, как сварливая домохозяйка. Помнишь?

– Да, да, – ответил ДжиДжи с горечью.

– У меня есть та самая скалка. Стащил ее тем вечером, вместе с твоим водительским удостоверением. Пригодились в нужное время. Держи. – Гонко бросил ему скалку.

ДжиДжи, надув губы, поймал ее.

– Теперь, – продолжал Гонко, – Гоши становится напротив. Сохрани это выражение лица, лучше быть не может. ДжиДжи, кидай ее в Гоши.

Левый глаз Гоши удивленно моргнул. Правый, казалось, сузился… Не побоишься.

ДжиДжи сморщил лицо. Потекли слезы…

– Я… не хочу…

– ДжиДжи! – заорал Гонко. – Бросай эту чертову скалку!

ДжиДжи захныкал и бросил. Гоши свистнул от удивления, когда скалка ударила его в живот и отскочила, полетев в голову ДжиДжи. Тот успел увернуться. Гоши беззвучно зевнул и уставился на ДжиДжи обоими глазами.

– Прости, – захрипел ДжиДжи, бросаясь на пол, к ногам Гоши. – Прости. Я подчинился приказу. Не хотел… Меня заставили…

Гоши глядел на него сверху вниз не мигая.

– Брось это, ДжиДжи! – крикнул Гонко. Он произнес это с отвращением. – Гоши профессионал. Здесь нет ничего личного. Боже, Раф с остервенением бьет мне по яйцам почти каждое шоу. Я не обижаюсь. Вставай и бросай снова.

ДжиДжи бросал скалку снова и снова, каждый раз увертываясь, едва избегая удара скалки, отскакивающей от живота Гоши. По лицу ДжиДжи стекали слезы, он все время шептал извинения, но Гоши никак не реагировал на них. Его правый глаз не мигая смотрел в лицо ДжиДжи, в то время как левый следил за полетом скалки.

* * *

Когда репетиция наконец закончилась, ДжиДжи, чтобы успокоиться, стал просматривать изображение в хрустальном шаре. Он поискал информацию о «свободе» и увидел Фишбоя, поднимавшегося по лестнице, чтобы снять лозунг. Его голова попрежнему была перебинтована после крушения сценического шатра. Пол паноптикума был усеян осколками битого стекла. Внезапно в шатер ввалился Курт Пайло, и ДжиДжи прекратил обзор. Понаблюдав за Уинстоном и не установив местонахождения проклятого фото, он стал следить за Гоши и Дупи, которые оба находились в комнате Гоши вместе с растением. На стебле его все еще висели обручальные кольца. ДжиДжи показалось, будто между Гоши и растением произошла размолвка, и Дупи, похоже, играл роль посредника.

– Недоноски, – прошептал ДжиДжи и перевел взгляд на дровосеков.

Они столпились вокруг одного из своих товарищей, который, видимо, упал с большой высоты, и теперь его рука была согнута под углом. ДжиДжи покачал головой – они, должно быть, были самые несчастные сукины сыны во всех шоу. Каждый раз, когда он на них смотрел, ктонибудь из них спотыкался, загорался или получал травму головы от неосторожного пользования топором.

ДжиДжи вздохнул. Сегодня не много интересных событий, подумал он. Даже Мугабо вел себя относительно спокойно в своей лаборатории по производству зелья. Только когда в шаре показалась комната смеха, коечто привлекло его внимание. Из входной двери к тележке пробиралась на четвереньках какаято фигура. ДжиДжи увеличил изображение и хрюкнул от изумления. Это был ученик, которого видели в последний раз бегущим в объятой пламенем одежде. Охранник комнаты смеха Дамиан не шевельнулся, когда он прополз мимо него. Ученик выглядел так, словно бежал из концентрационного лагеря. Он был худ и изможден, с обвисшей одеждой на истощенном теле. Кожа его почернела и обгорела, клочьями сходила с лица. Его глаза, прежде хитрые и злобные, сейчас были широко раскрыты. Они не мигали и были полны ужаса. Его одежда дымилась. Он дотащился до тенистого места и сел там дрожа.

ДжиДжи присвистнул и про себя подумал: так вот что случилось, когда ты схлестнулся с Гонко. Что же произойдет, когда ты схлестнешься с ДжиДжи?

Глава 17

ШТРАФНЫЕ РАБОТЫ

Как и ожидалось, Джордж Пайло был в дурном настроении, когда настало время распределять среди клоунов вечерние задания. Не то чтобы Джордж возлагал чрезмерные надежды на успех покушения – его задевала небрежность, с которой Курт воспринял покушение на: вою жизнь и отвратил его. Джорджа больше устраивало бы угнетенное состояние брата, лицезрение дрожащей улыбки на его рыбьих губах.

Что касается диверсии, то чейто замысел сокрушить его шоу для Джорджа был столь непереносим, что он почувствовал, как вся его кожа пропиталась злобой, испарявшейся горячими волнами и насыщавшей окружающее его пространство. И надо же – этим полуднем случилась новая диверсия. Джордж предвидел ее, точнее, ее предвидела Шелис. Она предчувствовала ее и сообщила ему. Поэтому он слонялся вокруг паноптикума, наблюдал за перемещением Фишбоя и его труппы, видел, как Уинстон проник и выскочил из шатра уродов. Не ожидая какоголибо происшествия, Джордж отправился к прорицательнице, чтобы отругать ее за то, что она заставила его терять время зря. Но вдруг услышал грохот бьющегося стекла.

Таковы были причины дурного настроения Джорджа. Когда клоуны появились у дверей его трейлера в одиннадцать часов, он распахнул дверь так резко, что служки на Аллее интермедий подумали, что ктото выстрелил.

– Что вам нужно?! – заорал он на клоунов, забыв в гневе, что они пришли по его указанию.

– Всего лишь услужить, – сказал Гонко с низким поклоном. В его глазах мелькнули искорки добродушия.

Джордж вспомнил о побочных работах, нахмурился и пошел за инструкциями.

На пороге Гонко обернулся к членам своей труппы и жестом приказал им молчать.

– У Джорджа был неприятный день, – прошептал он. – Я улажу с ним дела. Все будет в порядке.

Вернувшись, Джордж, захлопнув за собой дверь с той же силой, что и прежде, увидел клоунов с сочувствующими улыбками. Он издал гортанный звук, выражавший неприязнь.

– Работа простая, – сказал он отрывисто. – Сходите туда и сожгите дом по этому адресу. – Джордж швырнул Гонко конверт, который отскочил от его лба в руки главного клоуна. – Затем избейте человека, прогуливающегося по улице в указанное время. – Он швырнул в лоб Гонко другой конверт, но главный клоун перехватил его на лету. – Потом украдите машину. Разбейте ее и возвращайтесь. Три простых задания. – Чуть выждав, он швырнул последний конверт, и конверт попал в подбородок Гонко. – Усвоили, бестолковые твари?

– Да, Джордж, все ясно, – любезно ответил Гонко.

Джордж захлопнул за собой дверь.

Гонко прочистил горло и позвал:

– Джордж?

– Что?

– Контрамарки помогут, конечно.

Дверь открылась и захлопнулась снова. Из трейлера вылетел маленький мешочек, ударив Гонко в грудь. Он пошарил внутри его и вынул кипу пластиковых карт, каждая из которых была снабжена петелькой. По одной для каждого клоуна.

– Контрамарки, – пояснил Гонко, передавая одну ДжиДжи. – Нельзя пройти без контрамарки. Возьми, если потеряешь, я спущу с тебя шкуру. Пошли.

– Я не хочу идти, Гонко. Не хочу.

– Этот пигмей лишний раз доказывает, что нельзя давать власть коротышкам, – сказал Гонко, указывая пальцем на трейлер Джорджа.

Он повел клоунов через пустынные игровые площадки и мимо палаток Аллеи интермедий. Отсутствовал один Рафшод, все еще залечивавший сломанные ребра. Выбирая тропы, по которым ДжиДжи еще не ходил, они вышли в район пересечения темных улиц, которые напоминали трущобы Лондона. Здесь не было карнавального блеска. Здесь царили вонь и грязь. Под ногами крошилось битое стекло. Из окон домов и глубины аллей на них смотрели карлики с мерзкими лицами. ДжиДжи бросал на них сердитые взгляды и получал сердитые взгляды в ответ. Он приобрел дурную славу среди карликов, поэтому ни один из них не осмелился приблизиться.

Клоуны подошли к небольшому туалету на темной узкой аллее. Гонко открыл дверь. На задней стенке имелась маленькая прорезь. Он провел по ней контрамаркой, и вспыхнул красный огонек. Другие клоуны повторили его действие. ДжиДжи вошел последний, встал впритык к Гоши, изо рта которого исходил запах гнилых фруктов. Гонко дернул рукоятку на крыше, похожую на рычаг переключения передач, установив ее на отметке «Город4». Раздался скрежет поднимавшегося лифта. Подъем был долгим. ДжиДжи с трудом его выносил. Дыхание Гоши становилось с каждой секундой все более нестерпимым. Когда наконец лифт остановился, ДжиДжи распахнул дверь и выбрался на ночной воздух, откашливаясь и сплевывая.

Он моргнул и огляделся. Они находились на строительной площадке. ДжиДжи с удивлением обнаружил, что узнает прилегающие улицы. Это был Брисбен, от него находилось место, Которое Джейми называл домом. Около построенного наполовину жилого дома стояли цементносмесительные машины и тяжелые механизмы, похожие на скелеты животных.

– Вот мы и на месте, – сказал Гонко, выходя на площадку. Под его туфлями скрипел гравий. – Старый добрый Брисбен, – проворчал он. – Гнойная, вонючая яма, которая полагает, что стала теперь городом. Дерьмо. В этом месте еще недостаточно убийств, чтобы оно называлось городом. Первая работа здесь, остальные две в Сиднее, более крупной гнойной, вонючей яме.

ДжиДжи шел за Гонко, который направлялся к забору. Он с тревогой обнаружил, что за ним следует Гоши, семенивший позади достаточно близко, чтобы ткнуться ему в спину головой. ДжиДжи в ужасе взвизгнул. Дупи почуял беду и подбежал, схватив брата за плечи.

– Не надо, Гоши… Это ДжиДжи, это ДжиДжи. Он бросает скалку. Бросает скалку. Он – клоун, Гоши, – успокаивал Дупи брата. – Теперь давай дело делать.

Гонко стоял у забора, читая при свете пламени зажигалки инструкции Джорджа. Поскольку Гоши отстал на приличную дистанцию, ДжиДжи оглянулся на туалет, из которого они вышли. Он указал на него и спросил:

– Гонко, не этим ли путем попадают на шоу трюкачи?

Гонко оторвался от чтения:

– Чего? Тебе никто не рассказал, как трюкачи попадают на шоу? Нет, они не ездят в лифте. Неужели ты думаешь, что сотня человек одновременно сможет войти в этот проклятый переносной туалет? Уинстон, объясни ему.

– Билеты приносят билетеры, – объяснил Уинстон. – Они обнаруживают цирки, случающиеся в реальном мире, похожие на тусовки и происходящие один раз в год в больших городах. Там, в местах, где никто ни о чем не подозревает, устанавливают ворота – иногда в местах действительного выхода. Ворота действуют как паутина. Трюкачи просто бредут через них на наши шоу.

– Как они работают? – спросил ДжиДжи.

– Ворота? – переспросил Уинстон. – Я не знаю, как они работают. Они составляют часть приспособлений, которые собрал Пайлостарший, путешествуя по свету. Говорят, он наворовал горы разного хлама. И это, скажу тебе, самое малое, что он сделал. Пайло собирал разного рода мистическую дребедень, лишь бы она пригодилась для проведения шоу таким, каким оно совершается сегодня. Возможно, это самый крупный вор, которого когдалибо видел мир. Но я знаю о том, как работают ворота, не больше, чем о том, как действует краска для лица. Трюкачи проходят через ворота и попадают на шоу. Они даже не замечают этого. Может, это даже не их настоящие тела, которые приходят к нам, понимаешь? Просто… та их часть, которая заставляет их двигаться, делает их живыми. Механика цирка непостижима.

– Почему им не организовать контроль за билетами прямо в городе? – поинтересовался ДжиДжи. – На людной улице. Тогда бы трюкачи проходили через ворота весь день.

– Конспирация, – ответил Уинстон. – Мы перехватываем трюкачей уже на пути к шоу. Они идут посмотреть карнавал, они его и смотрят. Пайлостарший помешался на выдумках. Вот почему он заставлял нас репетировать на языке принимающей страны, куда бы мы ни переносили свою базу. Спрашивать меня бессмысленно, не я устанавливаю правила. Трюкачи возвращаются домой из цирка со смутными ощущениями, но не помня, что случилось. Вероятно, их удивляет только, почему они не помнят ничего конкретного.

– Вы, двое, заткнитесь. Пошли, – сказал Гонко, засунув инструкции Джорджа в карман. Он повернулся на каблуках, одним прыжком вскочил на забор и перемахнул его, вызвав дребезжание проволоки.

Дупи подвел Гоши к забору и присел, подставив ему голову и плечи. С жалобными вздохами тот взобрался наверх. Последним, пыхтя и отдуваясь, перебрался Уинстон.

Город затих, лишь в нескольких кварталах дальше слышались сигналы автомобилей. Ночное небо над Центральным деловым центром отсвечивало бледнорозовым цветом. Клоуны трусили гуськом по темным улицам, избегая одиночных пьяниц, бредущих домой. При виде их Гонко подавал каждому сигнал оставаться в тени. Это клоуны умели прекрасно делать, несмотря на яркие цвета своей одежды. Они обесцвечивались во тьме, словно вокруг их тел выключали свет, и тогда они становились невидимыми.

– Что мы будем делать в этом месте? – спросил Уинстон Гонко, когда клоуны остановились, чтобы сориентироваться.

– Вот что интересно, – сказал Гонко. – В этом доме живет месячный младенец по имени Луи Чен. Младенец, как утверждает Шелис, когда вырастет, будет ученым, который откроет чудодейственное средство. Джорджи не хочет, чтобы это произошло. Поэтому мы здесь.

– И мы сожжем этот дом? – спросил Уинстон.

ДжиДжи почувствовал, что его голос прозвучал слишком резко. Он был возмущен, но старался не выдавать этого. ДжиДжи чихнул.

– Мы сделаем это, Уинстон, – бодро сказал Гонко. – Мы предадим этот дом огню. Он находится в трех кварталах отсюда, шагайте живее, говнюки.

Клоуны подошли к дому, стоящему в конце холмистой улицы. Это был двухэтажный дом, наполовину кирпичный, наполовину деревянный. Во дворе росло манговое дерево, крона которого скрыла их от уличного света. Гонко порылся в карманах и вытащил маленькую стеклянную бутылку с бензином. Затем достал еще полдесятка бутылочек и раздал их клоунам. Уинстон помрачнел, а ДжиДжи испытывал большой соблазн спровоцировать его на какойнибудь эмоциональный взрыв. Он встал рядом и сказал:

– Я боюсь, Уинстон. Никогда не зажаривал младенцев, я…

Глаза Уинстона вспыхнули таким недобрым светом, какого ДжиДжи раньше не видел. Он ускорил шаг, почувствовав, что его могут ударить, и замолк.

– На счет три, – сказал Гонко. – Три. Вперед! – Гонко подбежал к дому сбоку, перепрыгнув через забор.

Из тени, яростно рыча, показалась немецкая овчарка. Ударом ноги Гонко заставил ее голову дернуться, шея овчарки с треском переломилась. Гонко плескал бензин на стену дома, доставая все новые бутылочки из карманов. Дупи побежал к другой стороне дома, сделав то же самое. Гоши смотрел на свою бутылочку, застыв на месте. ДжиДжи вылил бензин на порог, переживая выброс адреналина. Он едва сдерживал желание вопить и смеяться. Гонко скрылся под домом, обливая бензином опоры.

Уинстон бросил бутылку в дом. Она попала в окно, со звонким грохотом разбив стекло.

– Кто это так бросил? – спросил Гонко, вынырнув изпод дома.

– Это я. Прости, Гонко, – признался Уинстон.

– Надеюсь, это не разбудит их, – сказал Гонко, вытирая руки о штаны. – А, ладно, это не моя проблема. Возвращаемся в лифт. Бегом, бегом, бегом!

Клоуны помчались назад по темным улицам. Их топот по мостовой вызывал многоголосый лай собак по соседству. Позади распространялось оранжевое пламя. ДжиДжи задержался в начале улицы, чтобы полюбоваться языками пламени, охватывающими дом. «Я сделал это», – подумал он, испытывая удовольствие оттого, что в нем разливается ощущение собственной силы. ДжиДжи вдруг показалось, что ему, стоящему на сцене, аплодирует огромная толпа, хваля и скандируя его имя… А может, это шиканье, засомневался он, что означал этот шум? Он замер в ожидании, напыжившись и смеясь маниакальным смехом. Он был на верху блаженства.

Уинстон остановился чуть впереди, чтобы перевести дыхание. ДжиДжи прошел мимо и подарил ему сияющую улыбку. Старый клоун смотрел прямо перед собой, из его глаз катились слезы.

«Ты свое получишь, – подумал ДжиДжи, и дрожь пробежала по его спине. – Получишь на самом деле. Уже скоро».

Вернувшись к строительной площадке, они перемахнули через забор и побежали к лифту в то время, как завыли первые сирены пожарных машин. Гоши задержался в дверях, глядя вдаль, словно услышал плач родной души.

– Пойдем, Гоши! – позвал Дупи, указывая на дверь переносного туалета.

Гоши сделал полный поворот и с ребяческим возбуждением на лице издал глухой свист. Он бросил на брата бессмысленный взгляд и указал пальцем через плечо, когда завыли новые сирены с другой стороны.

– Знаю, Гоши, – сказал Дупи, держа брата за плечи и глядя ему в глаза. – Я слышал это, действительно слышал!

Пока лифт спускался, ДжиДжи неловко поеживался, и наконец не мог больше терпеть.

– С какой чертовой планеты явились вы двое?! – крикнул он.

Дупи и Гоши промолчали в ответ.

Клоуны завершили выполнение других заданий в Сиднее. Гонко установил рукоятку лифта на отметку «Город2», заставив его двигаться с креном в течение семи минут. Когда лифт остановился, они очутились на другой строительной площадке в городе, где воздух был более прохладный и загрязненный. Клоуны начали с избиения прохожего, возвращавшегося домой. Это был посетитель ночного клуба с криминальными связями. Они яростно напали на него. Силуэты клоунов, бьющих и пинающих скорчившуюся фигуру в темноте на обочине дороги, высвечивались фарами проезжавших машин. Согласно пророчеству предсказательницы, это избиение станет началом большой гангстерской войны, которая завершится открытой перестрелкой, подрывами автомобилей и стрельбой по мирным гражданам. ДжиДжи спросил, для чего Джордж добивался начала гангстерской войны, но Гонко пожал плечами и предупредил, чтобы он не задавал больше таких вопросов, поскольку Джордж, вероятно, следит за выполнением своих приказов.

Следующее задание заключалось в краже автомобиля, сверкающего БМВ, который они угнали, чтобы прокатиться по окрестностям Сиднея, а затем основательно разбили его, въехав в стену дома. Автомобиль принадлежал подающему надежды функционеру Австралийской рабочей партии, кандидату в члены парламента. Гонко не сообщили цель кражи, сказали только, что она была частью продолжительной цепи событий, результаты которых выявятся через десять лет.

– Мы просто выполняем грязную работу для этой твари, – сказал Гонко, когда клоуны возвращались домой. – Неужели вокруг нет трюкачей? Поручать ее клоунам… Меня тошнит от этого.

ДжиДжи не возражал против возможности прогуляться в реальном мире. Он поднял с лужайки перед домом лейбориста газету. Вернувшись в клоунский шатер, развернул ее и прочитал заметку:

Расследование убийства на Пенритшоу

Полиция все еще далека от ответа на вопрос о причинах ужасного инцидента, когда на ежегодной ярмарке в Пенрите в феврале погибло девять человек. Их тела были обнаружены после закрытия ярмарки. Очевидно, людей затоптали до смерти. Не найдено еще ни одного свидетеля происшествия. Пока дата доклада следователя не назначена, но, как сообщил источник, родственники погибших готовят судебный иск против организаторов шоу. Полиция проводит допросы тех, кто посетил ярмарку. Это событие привлекло внимание во всем мире, включая США и Великобританию .

– Вот те на! – воскликнул ДжиДжи. – Парни! Мы знамениты. Мы попали в газеты.

ДжиДжи показал Гонко статью.

– Хорошо, что они заметили это, – сказал Гонко. – Девять мертвых трюкачей. Помоему, мертвые они лучше.

– Что ты имеешь в виду?

Гонко взглянул на него с самодовольным видом:

– Трюкачи как коровы, ДжиДжи. Они сюда приходят, мы их доим. Разница в том, что они не могут забрать свое молоко обратно. Понял?

– Нет. О чем ты говоришь, черт возьми? Для чего мы их доим?

– Тебе надо знать, дорогой. Я каждую неделю даю тебе кисет с веществом.

ДжиДжи замолк, и Гонко раздал карты рукой опытного игрока.

– Не в этом слава, ДжиДжи, – сказал он. – Мы участвуем в делах более крупных, чем гибель девяти трюкачей. Попробуй ухлопать пятьдесят миллионов гребаных трюкачей. Попробуй для сравнения, ДжиДжи. Это принесет славу, и ты не раз попадешь на первые страницы газет.

Разговор утомил ДжиДжи. Он ушел в свою комнату и открыл там один из бархатных кисетов. Их у него было три, после того как Джордж неохотно выдал плату клоунам, когда те вернулись из своего рейда сегодня вечером. ДжиДжи высыпал несколько гранул на ладонь, глядя, как на них крохотной радугой отражается свет.

– Что это за чертовщина? – бормотал он.

Вскоре другие клоуны отправились спать, а игровые площадки затихли. ДжиДжи вытащил хрустальный шар, не рассчитывая чтото увидеть в нем в этот раз ночью. Он полагал, что понаблюдает за поведением карликов, когда погаснут огни. Проследив несколько минут, как они слоняются по крышам, он перевел обзор на гостиную клоунского шатра и с удивлением заметил коечто еще. К шатру, сливаясь со своей тенью, подкрадывалась фигура. ДжиДжи увеличил обзор насколько возможно, но, кем бы ни был незнакомец, он ориентировался в темноте так же хорошо, как клоуны. ДжиДжи видел только очертания опущенных плеч и заметил, что человек сильно хромает. Неожиданно он узнал, кто это был. ДжиДжи представил себе убогую фшуру с почерневшей кожей и дымящимся телом, кравшуюся из комнаты смеха сегодняшним днем. Когда ученик проходил мимо фонаря в гостиной, ДжиДжи рассмотрел его розовобелобагровое лицо в ожогах, а в его глазах заметил стальной блеск. В руке он держал цинковую трубу.

ДжиДжи охватил страх, когда он понял, что является объектом посягательств непрошеного гостя. В конце концов, именно он носил туфли ученика, получал его жалованье, занимал его комнату. Захныкав, он подпер дверь стулом, чтобы выиграть однудве секунды. Его руки дрожали. Пошарив в ящиках в поисках средства защиты и, обнаружив скалку, он вернулся к шару, чтобы дальше наблюдать за учеником. Ученик продвигался неуклюжими, спотыкающимися, но непреклонными шагами.

ДжиДжи замахнулся скалкой. Он собирался бросить ее изо всех сип, чтобы размозжить голову ублюдку. Взгляд ДжиДжи бегал от шара к двери, ученик приблизился вплотную… но он миновал дверь ДжиДжи, даже не взглянув на нее.

Настроение ДжиДжи резко поменялось. Страх ушел. ДжиДжи положил скалку и прокрался за дверь. Ученик маячил впереди как зомби, восставший из могилы. ДжиДжи последовал за ним. Краем глаза он заметил движение. Обернулся и увидел, как по коридору крадется Дупи. Они оба закрыли на мгновение глаза, затем беззвучно двинулись дальше.

Ученик задержался у двери Гонко, не замечая, что за ним наблюдают. Он стоял, раскачиваясь на ногах. ДжиДжи не знал, надо ли предупредить босса о его приходе. Гонко был ему безразличен. Он считал, что главарь, не способный отразить нападение этой мерзкой израненной фигуры, не имеет право на руководство.

Ученик протянул свою искалеченную руку к двери Гонко и взялся пальцами за ручку. ДжиДжи слышал, как сквозь его зубы со свистом проходит воздух. Затем он открыл дверь и вошел. Дупи и ДжиДжи бросились за ним и встали в дверях.

В комнате Гонко догорала единственная свеча. Крохотный язычок пламени почти исчез в луже красного воска. Главный клоун лежал под простыней, глубоко дыша во сне. Его щитки и клоунские туфли висели в ногах на спинке кровати. Его лицо и грудь были укрыты. Ученик поднял цинковую трубу, приблизился на шаг, два. Его пальцы теснее сжали оружие нападения. Затем он остановился и взглянул на беспомощного врага, либо успокаивая нервы, либо смакуя момент.

Внезапно раздался громкий звон, он исходил от Гонко. Скорее из его кармана, где включился будильник. Ученик застыл на месте, когда Гонко сдернул покрывало и открыл глаза. Одним рывком он встал на ноги, отпрянул назад, оставив между собой и противником кровать. Гонко взглянул на ученика с цинковой трубой, и губы его изогнулись в улыбке. Хотя лицо Гонко представляло собой неподвижную грубую маску, на взгляд ДжиДжи, он выглядел прекрасно.

Ученик вышел из оцепенения, поднял трубу и присел, как будто перед прыжком. Глаза Гонко сузились. Он сунул руку в карман и достал будильник, все еще пронзительно звенящий. Затем нажал пальцем на звонок и отбросил будильник в сторону. Метнув взгляд за плечо ученика, где стояли ДжиДжи и Дупи, он снова сунул руку в карман, и в его руке появилось нечто, похожее на свёрнутый носок. Подобно игроку в бейсбол, он отвел руку назад и сделал бросок. Ученик увернулся, и то, что бросал Гонко, попало в руки Дупи. На ДжиДжи пахнуло какойто химией. Дупи, будто повинуясь взгляду Гонко, подкрался к ученику сзади и прижал к его лицу сверток ткани. Ученик чихнул, выронил трубу и рухнул на пол.

Гонко перешагнул распростертую фигуру, поднял цинковую трубу и вынул из кармана другой свернутый носок. Он махнул им под носом ученика, и ДжиДжи вновь почувствовал запах химического вещества. Кашляя, ученик открыл глаза и увидел возвысившегося над ним Гонко с цинковой трубой в руке и почти с отеческой улыбкой на лице. Главный клоун послал ученику воздушный поцелуй, затем поднял над головой трубу и обрушил ее вниз, повторив это несколько раз. Каждый удар производил глухой стук, болезненно гармонировавший с хрустом ломавшихся костей. Дупи с легким любопытством наблюдал за тем, как кровь забрызгала щитки Гонко, растекаясь вокруг умирающего клоуна.

ДжиДжи смотрел, как его босс бьет истерзанное и совершенно беззащитное тело. Зрелище убийства волновало его, возбуждало до такой степени, с какой не сравнится никакое сексуальное влечение, хотя это чувство было неоднородным. Его челюсть отвисла, глаза фиксировали каждую каплю крови, каждую вмятину на теле. Гонко продолжал наносить удары после того, как конечности ученика перестали дергаться.

Наконец Гонко остановился.

– Клоуны иногда убивают, ДжиДжи, – пробормотал он. – Клоуны умирают нелегко. – Он отбросил цинковую трубу и сложил руки на груди, сделав кивок в сторону трупа.

Словно исполняя хорошо отрепетированную роль, Дупи опустился на колени и взял труп за ноги. ДжиДжи согнулся и взял покойного за плечи, обмякшие в его руках. Разбитое угрюмое лицо ученика покоилось у груди ДжиДжи, когда он и Дупи понесли тело в ночь, через игровые площадки, замершие в тишине, к высокому деревянному забору. Под их туфлями скрипел гравий. Они раскачивали труп, пока он не приобрел инерцию полета, и затем перебросили его через забор, оставив на заборе кровавую полосу.

Оба клоуна молча вернулись в свой шатер. Когда они проходили мимо цыганских хижин, на них сквозь щели пристально смотрели глаза их обитателей. Смерть всегда была рядом. Она вынуждала подглядывать за собой через занавески, как сейчас, когда под ногами клоунов скрипел гравий. Она вынуждала запирать двери.

* * *

Ночь еще не кончилась.

Лежа в кровати, ДжиДжи прокрутил в сознании картину избиения ученика цинковой трубой, не упустив ни малейшей подробности. Он отчетливо видел каждую каплю вытекшей крови, слышал каждый хруст ломавшихся костей, каждый глухой стук в череде ударов, которые наносил трубой Гонко. Он обнаружил в себе нечто новое… новое ощущение.

Когда ДжиДжи поднялся с кровати, он уже почти ни о чем не думал. Он отдаленно помнил Джейми, помнил нападение на паноптикум, помнил тучного служку, которого Джейми видел убегающим. Сойдет любая отговорка, эта сойдет точно. ДжиДжи забыл, почему Джейми его предал, но это не имело значения. Имело значение лишь понимание того, что этого делать еще раз не надо. Имела значение лишь необходимость заметать следы.

Он вышел из шатра, не заботясь о том, чтобы ступать по гравию тише. В ночной тишине шаги его звучали громко, свет ламп мерцал в цыганских хижинах, когда он проходил мимо. Смерть была рядом, и клоунновичок узнал, как ее вызвать. Он набрел на топор, прислоненный к штабелю дров. Поднял и поцеловал его.

* * *

Джейми проснулся в середине дня; как обычно, его краска для лица стерлась во время сна. В постели было жарко и душно, ощущался запах пота. На своих пальцах Джейми почувствовал чтото клейкое, поэтому поднес их к своим затуманенным влажным глазам. При виде крови у него забилось сердце, прежде чем разум осознал то, что он увидел. Его рука была в крови.

Смутные жуткие воспоминания вернулись, как ночной кошмар. Как он открывал дверь ногой. Зажигал фонарь. Он вспомнил цыгана, спящего с пустой бутылью в ногах. Его большой живот, вываливающийся из брюк, и капли пота, стекающие с него как с большого жирного куска жареного мяса. Как он поднял топор, прошептав:

– Видишь, Джейми? Это твоя бойня.

Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Топор врубался цыгану в голову. Спокойная, без эмоций легкость ударов, без малейших колебаний, короткий хрип цыгана с разбитым черепом. Это был момент смерти, но начало конца ДжиДжи. Чтото случилось, когда он убивал. Он ясно мыслил, был спокоен, почти отделен от физического действия, но кровь в его жилах разогрелась. Появилось упоение, почти сексуальное влечение. Он держал топор так крепко, что чувствовал его частью самого себя. После того как кровь из ран цыгана иссякла, Джейми продолжал наносить удары, да, вверхвниз, в убыстряющемся темпе, намереваясь продолжать до тех пор, пока не сможет наносить удары, но руки не уставали. Он так сильно забрызгался кровью, что она стала как бы его второй кожей. Наконец, поскользнувшись в луже крови, он выронил топор, и удары прекратились. Дотащил тело до забора, не пытаясь его перебросить на ту сторону. Вместо этого перевернул труп вверх ногами и поставил его на обрубок шеи.

Джейми вспоминал это убийство, совершенное им. Он вспомнил также, как Гонко избивал ученика трубой. Его затошнило. Он встал с постели и рухнул. Простыни пропитались кровью. Он проспал на них всю ночь.

«Это дурной сон», – теснились в его больном мозгу мысли. Он отрыгнул и, встав на колени, стал тужиться, слюни тянулись изо рта длинными волокнами.

Но было коечто еще. ДжиДжи оставил послание, написанное кровью на дверце шкафа.

Идет Джейми.

Да, он идет, Джейми понимал это. ДжиДжи вызвал этот приход. Прошлой ночью он просто пытался довести дело до конца. Но оно еще даже не началось.

Он заставил себя ни о чем не думать.

Но на мгновение все же подумал: «Я убийца».

Через некоторое время он перестал дрожать и приступы рвоты прекратились. В дверь просунулась голова Гонко. Он напомнил, что репетиция в два часа. Затем, бросив взгляд на простыни, напитавшиеся кровью, улыбнулся и спросил:

– Горячее свидание, ДжиДжи? – затем ушел.

Джейми встал. Это была четвертая попытка за утро. Но в этот раз он чувствовал достаточно силы в ногах.

Хотя голова кружилась, словно он выкурил слишком много марихуаны, сверлила мысль: «Я убил когото, но не контролировал себя. Однако я покрыл лицо краской, зная, что утрачу контроль над собой. Меня не спрашивали, хочу ли я здесь быть». Мысли кружили и кружили, перед его глазами вставали эпизоды убийства и тот хрип, с которым умер цыган. Испытывая головокружение, спотыкаясь, он добрался до комнаты Уинстона и постучал в дверь.

– Да? – прозвучал приглушенный отклик.

Джейми вошел. Его руки все еще были в крови.

– Что за чертовщина с тобой случилась? – спросил Уинстон, присев на постель и обхватив руками плечи.

Джейми попытался высказаться, сделал глотательное движение и возобновил попытку:

– Я убил когото.

– Что? Кого? Кого ты убил? – спросил Уинстон резким тоном.

– Не знаю. Цыгана. Того, кто живет, – боже, жил, – рядом с паноптикумом.

Уинстон откинулся назад и вздохнул:

– Ты меня испугал.

Джейми с изумлением уставился на старого клоуна. Он почувствовал себя так, будто старик нанес ему запрещенный удар.

– Вы меня не слышали? Я убил когото.

Уинстон бросил на него тяжелый взгляд, но его голос звучал мягко.

– Джейми, здесь происходит много гораздо худших событий, чем убийство одинокого служки. И ведь это был не ты, не так ли? Это был ДжиДжи, верно?

– Да, но я…

– Никаких но. Вы – два разных человека. Понимаешь? Два совершенно разных человека. Теперь же я больше не хочу говорить об этом, понял? Ты знаешь, почему ДжиДжи сделал это? У него была причина или это доставляло ему удовольствие?

– Думаю, да… вспомните вчерашний паноптикум…

– Знаю, черт побери, хватит об этом.

– Простите. ДжиДжи, возможно, думал, что цыган заметил меня. Он был свидетелем.

– Смешно, – молвил Уинстон. – Если ДжиДжи имел в виду тебя, то он, видимо, оказывал нам услугу. – Уинстон провел рукой по лицу. – Послушай, Джейми. Не знаю, сколько раз можно тебе повторять. Я взял слово с ДжиДжи, что он будет молчать, к своей же пользе. Но что мне сказать тебе… Не знаю. Я хочу тебе помочь, сынок. И жду помощи от тебя. Только не знаю, есть ли у меня шанс. Меня беспокоит не семья Пайло, но другие клоуны. Ты заметил, что Гонко здесь король? Он не потерпит никакой обструкции с нашей стороны. Знаешь, что он может сделать, если посчитает, что мы выдергиваем коврик изпод его ног?

– Что делать, Уинстон? Прошлой ночью я – точнее, ДжиДжи – убил когото. Он взбешен против меня. Взбешен как черт. Он собирается свести счеты со мной, ударить больнее. Пока он не знает, что со мной делать. Он видит все, что делаю я. Я вижу все, что делает он. Это как игра в шахматы с самим собой. – Джейми вытер пот со лба, затем в отвращении отвел свою окровавленную руку.

Уинстон взял тряпку и передал ее Джейми.

– Прошлой ночью он не расквитался со мной, – сказал Джейми. – Он намеревается сделать это, Уинстон. Вполне серьезно.

– Ты уверен? – спросил Уинстон. – Кажется невероятным, чтобы он причинил тебе вред. Ведь вы вместе с ним делите одно пространство. Самое худшее, что он может сделать, – это запугать тебя или заставить почувствовать скверно.

– Но он безумен. Становится безумнее с каждым днем. Вы видели, каким он был прошлой ночью, когда мы жгли этот дом. Он был не в себе. Казалось, что им овладел дьявол. И он радовался этому, был на верху блаженства. Убивать младенца… Господи, Уинстон, что мы сотворили прошлой ночью?

Уинстон встал и пошел к клетке с мышью, словно хотел, чтобы не видели его лица. Отломил небольшой кусочек печенья и просунул его между прутьями решетки. Его голос дрогнул, когда он сказал:

– Мы делали то, что нам говорили боссы. А они делают то, что говорят им их боссы. Никто ни о чем не заботится. Каждый выполняет свою работу, получает свой порошок… Черт с ним, Джейми! Хочу, чтобы ты пошел со мной сегодня вечером. Постарайся не покрывать лицо краской. Будет трудно, возможно, будет больно, но постарайся. Сегодня я возьму тебя с собой. Хочу показать чтото важное.

Уинстон подошел к двери, опустился на колени и прижался лицом к щели между дверью и полом. Убедившись, что за дверью никого нет, он заговорил едва слышным голосом, не глядя на Джейми.

– Не мы одни такие, – сказал он. – Есть другие. Мы долго ждали, чтобы чтото предпринять. Ты встретишься с ними. Сегодня вечером, если не будешь наносить краску на лицо. Ты увидишь, что означает свобода… Кто ее олицетворяет.

Джейми на мгновение утратил дар речи. Мысль об организованном сопротивлении столь же взволновала, сколько испугала его.

– И еще, – добавил Уинстон, глядя теперь в глаза Джейми, – важно, чтобы ты не раскрывал тайну местонахождения хрустального шара.

Джейми удивленно поднял брови:

– Как вы…

– Заметил его несколько дней назад в твоей комнате. Что бы ты ни делал с ним, не возвращай его братьям Пайло и не признавайся, что он у тебя. Ты не думаешь, что ДжиДжи признается?

– Ни в коем случае. Он ему слишком нравится, это его любимая игрушка.

– Отлично, – сказал Уинстон, – если ты уверен…

Глава 18

ВСТРЕЧА СО СВОБОДОЙ

Джейми задержался в своей комнате в ожидании момента, когда можно будет появиться в гостиной. Оттуда раздавались голоса Дупи и Рафшода, схлестнувшихся в ходе карточной игры. Игра продолжалась все утро. На какомто этапе Рафшод поссорился с Гоши, и вслед за его пронзительным визгом начались злобные выкрики Рафшода и слезливые призывы Дупи к Гонко защитить маленького ГошГоши. Наконец Джейми вышел и молча сел играть в карты с другими клоунами. Они не обращали на него особого внимания. После игры началась репетиция. Хота она потрепала нервы Джейми, он успешно прошел испытание. Гоши был рассержен поведением Рафшода, и скалка летела в сторону Джейми с ужасающей скоростью. Он кидал ее с возможно дальней дистанции, насколько позволял Гонко. Тот указал Джейми, что во время шоу он должен был позволить скалке попасть себе в лицо или, если случится, в пах. Когда репетиция закончилась, Гоши последовал за Джейми, Джейми вскрикнул. Дупи бросился сдерживать брата со словами, которые заставили Джейми съежиться:

– Нет, пока не надо, Гоши, не надо пока!

Джейми убежал в свою комнату и глубоко дыша сел на кровать. Пока? Что это должно значить, черт побери? – думал он. Возможно, ДжиДжи, при необходимости, защищал бы их обоих. Странно, что они были товарищами по оружию в такой же мере, в какой были врагами. Все, что он мог сейчас, – это попытаться считать пятиминутные интервалы… Часы все еще тикают? Прекрасно, проживем следующие пять минут, стараясь не думать, сколько часов осталось. Боже милостивый, день будет долгим.

Около шести Гонко позвал клоунов в гостиную. Он сидел за столом и смеялся, запрокинув голову. Клоуны заняли свои места.

– Вам, парни, надо послушать это, – сказал Гонко, отсмеявшись и утирая глаза, словно на них появились слезы радости, хотя его лицо оставалось сухим и жестким. – Прежде всего, сегодня вечером никаких побочных работ. Джордж просто невменяем.

– Что случилось, Гонко? – спросил Дупи. – Гоши хочет знать, ты должен сказать ему, Гонко, просто должен сказать!

– Никогда не видел Джорджа таким злым, – сказал Гонко, – Можете поверить, он даже замахнулся на меня! Будь прокляты эти коротышки! Что тут поделаешь?

– В чем проблема? – поинтересовался Уинстон.

Его голос прозвучал небрежно, но у Джейми сложилось впечатление, что ни одно из замечаний Уинстона не было случайным и что старик принимал к сведению все, что слышал.

– Курт взял реванш, – бодро ответил Гонко. – Достойно ответил Джорджу, но как он это сделал… Фантастика. Он оснастил кровать Джорджа электрическими проводами, подсоединил их к генератору, который установил на крыше трейлера. Включаешь, и тысяча вольт должна пройти сквозь кровать Джорджа. Он ждет, когда Джордж пойдет спать, затем выбивает опору изпод его трейлера, поэтому все сооружение дает сильный крен. Джордж встает с постели, думая, что над ним хотят поиздеваться, но ему требуется еще около двадцати секунд, чтобы узнать, что такое издевательство. Он открывает дверь, кричит на всякого, кто ни попадется, затем возвращается в кровать. Вот какая штука – он спал в кровати два часа, и Курт мог включить рубильник в любое время. Он ждал, пока Джордж дойдет до кровати, затем тянул рубильник. Бум! Чертова кровать загорается. Джордж с криком убегает в ночную тьму. Наконец он понимает, что Курт разыгрывает его. Ведь он мог бы покончить с Джорджем одним нажатием кнопки, но позволил ему остаться в живых. Просто действовал ему на нервы!

Рафшод от смеха падает со стула.

Гонко продолжал:

– Курт даже оставил на столе Джорджа открытую Библию с подчеркнутыми словами: «Не убий». Ох уж это соперничество братьев.

– Что за соперничество, Гонко? Гоши хочет знать, и ты должен…

– Что будем делать сегодня вечером, Гонке? – спросил Уинстон.

– Сегодня вечером будем покупать подарок ко дню рождения Курта. Кто пойдет со мной?

– Я, – ответил Рафшод.

– Больше никто не хочет? Ладно. Двоих будет достаточно.

– Что вы ему купите? – спросил Уинстон.

– Увидишь, – сказал Гонко улыбаясь. – Это поможет нам вернуться на сцену, парни, и должно понравиться Курту больше жизни.

* * *

Гонко и Рафшод вскоре отправились за подарками. Теперь, когда Гонко запал на идею подарка, у него поднялось настроение. В этом было чтото зловещее. Джейми надеялся, что ни один из его друзей или родственников не попадется главному клоуну на пути.

Другие клоуны занялись своими делами, Гоши проводил романтический вечер с будущей женой. Дупи раскладывал пасьянс, плутуя и убеждая каждого, кто проходил мимо, что он не плутует, нет, ни в коем случае, только честная игра, спроси Гоши. К девяти в гостиной установилась тишина. Пришел Уинстон и поманил Джейми пальцем, чтобы тот следовал за ним. Они пошли по темным тропам к Аллее интермедий. Джейми физически ощущал взгляды, устремленные на них из тьмы. Им навстречу попалась Шелис, и Уинстон, схватив Джейми за плечи, потащил его за небольшой фургон и заставил лечь на землю. Они подождали, пока она пройдет.

– Будь осторожен с ней, – прошептал Уинстон. – Она опаснее чем любой другой исполнитель.

– Опаснее Гонко? – спросил Джейми.

– О да. Она привлекла больше трюкачей, чем он. Гораздо больше.

Уинстон вел его по бесконечным закоулкам Аллеи интермедий. Вокруг них звучали ночные шумы цыганской жизни, испанская речь, странная музыка, говор пожилых женщин, похожий на кудахтанье, нездоровый запах от приготовления пищи. Они подошли к высокому деревянному забору. Уинстон нажал руками на забор, навалившись на него всем своим весом, его плечи дрожали от напряжения. Доска отодвинулась с негромким скрипом. Уинстон бросил взгляд назад, на аллею, нахмурился, затем пролез сквозь зазор в заборе, подобрав живот. Оказавшись на другой стороне, он поманил Джейми.

– Следи за тем, где идешь, – предупредил Уинстон. – Я говорю серьезно.

До разгрома паноптикума, когда Джейми прижимался ухом к забору, он слышал слабый шум океана. Сейчас он усилился, но Джейми видел за забором только ночную тьму, гигантский черный холст без облаков и звезд. Когда он пробрался сквозь брешь, то ощутил под ногами лишь узкий выступ земли, примыкавший к забору, а далее… неизвестно что. Казалось, игровые площадки помещались на маленьком острове, плывущем в замкнутом пространстве Вселенной. Колени Джейми подгибались. Уинстон крепко держал его за плечо, сдавливая и ругаясь. Джейми было больно, но он находился в состоянии близком к обмороку.

– Поторапливайся и обвыкайся, – сказал Уинстон. – Мне нужно заделать забор. Мало ли кто может пройти через него.

– Хорошо, – согласился Джейми, глотнув воздух. – Я в порядке.

– Держи меня за руку, – сказал Уинстон, переместив плечом доску забора на место, и добавил: – Чуть дальше тропа расширяется.

Они двинулись по выступу в полметра шириной. Джейми закрыл глаза и ориентировался на деревянный забор, держась за него рукой. Время тянулось медленно, хотя на самом деле прошла всего лишь минута, когда Уинстон ободрил:

– О’кей, теперь будет идти легче.

Выступ расширился примерно до шести метров.

– Что это за место? – прошептал Джейми.

– Можно не шептать, – ответил Уинстон. – Нас уже не могут услышать, увидеть или узнать. Вот почему мы пришли сюда. Что же касается нашего местоположения, то оно находится рядом с адом. Это небольшой закуток мира, зарезервированный для шоу. Арендованный, так сказать. Эту странную недвижимость приобрели боссы Курта. Он, видимо, забыл, что над ним есть боссы, но это так. Его отец подружился со многими людьми, настоящими, сказать по правде, хозяевами. Однако, кто они, я толком не знаю.

Джейми почувствовал головокружение, ощутив рядом с собой океан черной неизвестности Они пошли рядом, обогнув по периметру внешнюю сторону забора.

– Страшно, когда попадаешь сюда впервые, – сказал Уинстон. – Но другого места, где можно встретиться и быть уверенным, что тебя не подслушают, нет. Посторонних свидетелей нам сейчас не нужно.

Вскоре они услышали впереди отчетливые голоса и повернули за изгиб забора, где земля раздвинулась до широкой площадки размером с баскетбольный корт. На площадке собрались люди, и Джейми узнал многих из них. Он увидел Рэндольфа, Фишбоя и некоторые экспонаты паноптикума, кроме Наггета, укротителя львов Стю, группу карликов, десяток цыган с грязными лицами, включая того, который ведал аттракционом «Проверь свою силу». Когда тот увидел Джейми, его лицо приняло угрожающее, воинственное выражение.

Такое же выражение отразилось на других лицах, и Джейми понял, что его приход явился для многих неожиданностью. Люди на площадке умолкли и стали наблюдать за приближением клоунов.

– Я думаю, некоторые из вас знают Джейми, – начал Уинстон. – Но полагаю, что все знают ДжиДжи.

– Как дела? – промямлил Джейми среди холодного молчания.

– Джейми, это движение за свободу, – пояснил Уинстон.

Рэндольф прервал молчание:

– Уинстон, о чем ты думаешь? Ему нельзя доверять. Он насквозь клоун.

– Это – Гонко, только более тупой и трусливый, – поддержал Рэндольфа один из служек.

Джейми опознал его как одного из объектов особого внимания ДжиДжи на Аллее интермедий.

– У меня есть основания доверять ему, – сказал Уинстон. – Вы можете доверять Джейми. Во всяком случае, пока он не покрыл свое лицо краской. Но даже в противном случае я не ожидаю неприятности от ДжиДжи.

– Он прав, – поддержал друга Фишбой, хотя на его лице не было дружелюбия. – ДжиДжи не будет болтать. У нас есть доказательство, что именно ДжиДжи разгромил паноптикум и вывесил лозунг свободы.

– Что за доказательство? – спросил Рэндольф.

Уинстон сунул руку в карман и вытащил фото, на котором был снят Джейми, стоявший на лестнице и привязывающий конец стяга к стропилам. Рэндольф внимательно рассмотрел фото при свете зажженной спички, затем передал его другим. Участники встречи, видимо, успокоились.

– Это мне больше нравится, – произнес Рэндольф. – Думаю, имеются другие экземпляры этого фото?

– Имеются, – подтвердил Уинстон. – Они надежно спрятаны. Некоторые из присутствующих здесь участников встречи знают, где именно, на случай, если ДжиДжи задумает от меня избавиться. Теперь же поприветствуем Джейми в наших рядах. Лишняя пара рук нам не помешает. И кто знает, может, ДжиДжи принесет пользу. Ведь у него есть хрустальный шар.

– Тебе лучше бы его хорошо спрятать, – сказал Рэндольф Джейми. – Если его найдут…

– Конечно, – сказал Уинстон, бросив на Джейми многозначительный взгляд. – Неизвестно, когда прорицательница подстережет нас. Она опасна и без шара. Чертовски странно, что братья Пайло еще не предприняли какихлибо мер для возвращения шара. Если бы мы знали, что они будут сидеть сложа руки, то похитили бы его давно.

– Не думаю, что шар следует оставлять с ним, – высказался один из цыган. – Нам нужно доставить шар сюда и сбросить в пропасть.

– Может, ты и прав, – поддержал его Фишбой. – Джейми, ты уверен, что можешь сохранить шар? Уверен ли ты, что и ДжиДжи сможет тоже?

Джейми кивнул:

– ДжиДжи обожает его. Он ни на что его не променяет.

– Я не совсем уверен в этом, но мы обсудим это позже, – сказал Фишбой. – Сейчас же твоя задача сохранить его. Если у ДжиДжи возникнут какиенибудь черные замыслы, неужели ты думаешь, мы не выдадим его, даже если это будет стоить тебе жизни. Ты единственный, кто может проиграть, понимаешь?

– Меня не нужно уговаривать, – ответил Джейми и почувствовал, как румянец разливается по его лицу. Его утомили неприязненные, косые взгляды, ведь он стал клоуном не добровольно.

Уинстон прочистил горло:

– Ну, хватит, не будем тратить время на наезды на Джейми. Он здесь, мы можем ему доверять. Фишбой, хочешь рассказать ему об истоках нашего движения?

– Конечно. – Фишбой прокашлялся, раздувая жабры по краям шеи. – Джейми, тебе следует знать несколько вещей, например почему цирк должен быть ликвидирован. Дело не просто в том, чтобы спасти наши жизни или жизни тех, кого сюда завлекают. Это место – опухоль на теле планеты, которую невозможно обнаружить. Уверен, что ты уже знаешь чтото об этом и увидел собственными глазами.

В памяти Джейми всплыл голос Гонко: «Попробуй убить пятьдесят миллионов чертовых трюкачей…»

– Мы стали встречаться, – продолжил Фишбой, – когда стало ясно, что наши несчастья никогда не закончатся. Мы, уроды, первыми задумались о мятеже, и вы понимаете почему. Все вы пришли сюда деятельными, здоровыми людьми. Теперь взгляните на нас. Они изуродовали нас, изъяли у нас человечность и погубили. Посмотрите на Таллоу. Вы хотели бы быть такими?

Джейми бросил взгляд на Тэллоу, чья кожа ходила волнами и стекала с его пальцев, образуя лужу телесного цвета, которая затвердевала у его ног.

– Вы привыкли к этому, – произнес Тэллоу голосом, похожим на звуки, которые издает человек, полощущий горло.

– А Йети, – напомнил Фишбой, – превратили в зверя напоказ, в обезьяну для зоопарка, заставив его каждый день есть стекло. Некоторые уроды не смогли вынести мучений и покончили с собой. – Фишбой помахал рукой над пропастью, и по спине Джейми пробежал холодок. – Как отнестись к такой агонии? – продолжал Фишбой. – Джейми, мы страдали не за правое дело. Мы страдали во имя зла. Известно ли тебе, как цирк поступает с трюкачами?

– Нет, – ответил Джейми. – Полагаю, мне известно коечто о прорицательнице. О ее воздействии на подсознание, или как вы это называете. Она воздействовала на меня в первый же день.

– Да, ты узнал, что она это делает. Но знаешь ли ты о последствиях ее воздействий? Это катастрофы, убийства, преступления и страдания во всем мире. Шелис может вызывать войны, если ей прикажут. Не сомневаюсь, что ей дали такой приказ.

– Но что можно сказать о нас? – спросил Джейми. – О вас, обо мне, акробатах. Кто мы?

– Мы – воры, Джейми! Мы крадем нечто более ценное, чем жизнь. Если бы это было просто убийство для тех, кто попадают в нашу западню! Каждая часть шоу призвана лишить трюкачей самого ценного из того, что у них есть: человеческой души, Джейми. Мы крадем их десятками. И это началось давно. Курт Пайлостарший создал цирк как ферму для человеческих душ, ею цирк и остается. Во время своих путешествий Куртстарший похитил много запретных вещей, артефактов и книг, скрытых от людей для их же пользы. За два десятилетия он выведал самые глубокие тайны мира, которыми руководствуется интуиция гораздо более проницательная, чем его собственная. Несомненно, что он действовал не по собственной прихоти – его использовали. Он путешествовал по миру ради кражи сокровищ. Это был самый гнусный пират в мире, еще не виданный в истории человечества. Он исследовал пути черной магии, которые не исследовались ранее. С раскрытием каждой новой тайны возрастали его возможности. Он установил связи с силами, давно изгнанными из мира. Их изгнали, чтобы освободить дорогу человечеству. У них вид первозданных рептильных хищников, а их мощь сравнима для нас с мощью Бога. Они сожрут нас, если представится случай. Для них мы деликатесное блюдо, Джейми, изысканная еда, наркотическое зелье.

Неизвестно, кто изгнал этих тварей из мира людей. Возможно, это был Бог, он существует… или шаманы давно исчезнувших племен, а может, и сама матьприрода. В этом темном маленьком царстве залегли демонические ублюдки, жаждущие вернуться в мир, который они раньше плотно населяли. Они томились и ждали долго. Никто не знал о их существовании.

В их тюрьме были неприменимы правила окружающего мира. Поскольку эти правила не способны были их удерживать, потребовались законы над естественными законами. И они стучали по стенам своих камер до тех пор, пока их ктото не услышал. Этим «ктото» был Курт Пайлостарший. В ходе своих изысканий он нашел способ связаться с этими тварями в их тюрьме. Они торговались с ним. Привлекли его к себе посулами. Он согласился доставлять им то, чего они жаждали, но не могли приобрести для себя. Они помогли ему и тем, кто сотрудничал с ним, обмануть смерть. Порошок помогает нам это делать. Если бы Куртмладший не стремился руководить цирком сам, Пайлостарший был бы еще жив.

Когда людей заманивают сюда, они все равно что умирают. Незнакомый со сферой деятельности этих прожорливых хищников человек легко становится их добычей. Похитить души так же просто, как подвергнуть когото гипнозу и приказать ему сбросить одежду. И здесь наступает наша очередь. Каждый из нас играет определенную роль в том, чтобы убедить трюкачей расстаться со своими главными ценностями. Нам платят частью того, что мы крадем: порошком. Это раздробленная на мелкие частицы человеческая душа. Она похожа на некую стеклянную статую, сброшенную сюда, где естественные законы не действуют. Душа может быть преобразована в нечто материальное, осязаемое, почти как плоть. Некоторые называют это порошком желания, порошком молитв – но это порошок души.

Чтобы он или она расстались со своими душами, требуется убеждение, обман. Эти люди теряют себя на Аллее интермедий. Вступай на нее и получай приз. Жадные играют за безделушки, между тем под чарами карнавала они играют и проигрывают нечто большее. Крохотные алмазные кристаллики скатываются с них на землю, как капли пота. Карлики собирают их по ночам.

Акробаты взывают к человеческому тщеславию. Прекрасные создания, они восхищают всех, кто наблюдает за их движениями. Им завидуют пустые и неустойчивые люди. Голос цирка неслышно шепчет им в уши, демонические твари ублажают их обещаниями. Ты можешь овладеть этой красотой. С такой силой и грацией тебе станет подвластно все. А алмазные кристаллики падают на пол. И их собирают по ночам карлики.

Ту же роль играет каждый из нас. Шоу Мугабо взывает к тем, кто жаждет власти, хотя сам Мугабо не осознает этого. Пока он совершает свои ничтожные трюки, в уши зрителей неслышно шепчут: «Ты можешь овладеть такой же мощью. Тебе станет подвластно все». Так же дровосеки взывают к слабым и забитым. Клоуны взывают к бунтарям, жестоким и по природе злым. Клоунское шоу всегда предполагает, что его узурпирует авторитарная фигура. Ты заметил?

Джейми вспомнил шоу, в котором обозленный Гонко шагал по сцене в мундире британского полисмена.

– Ты не видишь здесь символа, Джейми? – продолжал Фишбой необычайно высоким голосом. – Каждой человеческой слабости потрафляет какаято часть шоу. У всех имеются болевые точки. Все устремляются к аттракционам, которые влекут, как пламя мотыльков. Несмотря на это, некоторые сопротивляются, берегут свои души с редким упорством. И здесь выступаем мы, уроды. Наши ужасные тела распыляют злые силы, заставляют сильных бежать.

– Как вам удалось осознать это? – спросил Джейми, качая головой.

– Мы уже давно здесь, – ответил Фишбой. – Каждый, кто обладает острым зрением и хорошим слухом, а также видит, что происходит, способен наблюдать и слышать. Достаточно послушать разговоры прогуливающихся трюкачей, послушать, что они говорят, или послушать Курта, когда он, разгоряченный, бахвалится новаторством своего отца.

– Еще один вопрос, – прервал его Джейми. – Он касается прорицательницы. Если она не крадет, как это выразиться… души людей, чем она занимается?

– Людей, которые сюда приходят, держат за моллюсков. Но для семьи Пайло этого мало. Они стремятся нанести окружающему миру как можно больше вреда.

С этой целью Шелис провоцирует серии событий по принципу домино, которые заканчиваются катастрофами. Каждый трюкач, которым она манипулирует, является первой костяшкой домино, призванной упасть.

Уинстон прервал этот диалог:

– Фишбой, я думаю, мы потратили достаточно времени на разъяснения. Джейми понял суть, верно, Джейми? Теперь надо перейти к делу.

– Ты прав, Уинстон, – согласился Фишбой. – Примем Джейми в свои ряды. Мы рассказали достаточно о шоу. Теперь речь должна пойти о том, что с ним делать.

Прямо сейчас, как я уже говорил, – продолжил Фишбой, – не следует полностью раскрывать, что мы делаем. Впервые благодаря Джейми и хрустальному шару мы можем действовать, не опасаясь наблюдения. Это для нас новая, необычная ситуация. Это наша первая и, возможно, последняя попытка покончить со всем этим. Разгром сцены акробатов явился первым мятежным актом. Он посеял неуверенность в стане власть имущих. Разгром организовали мы с Йети. Мы целую неделю напряженно трудились, выбираясь к этому месту по ночам, когда все спали. Нападение Джейми на наше шоу имело целью отвести от нас подозрения. Теперь мы должны усилить напряжение, которое уже существует. Следует и дальше разжигать конфликт клоунов с акробатами. Надо настраивать Мугабо против Шелис. Мы должны какимто образом провоцировать вражду братьев Пайло ко всем. Если они ополчатся против всех, то кто знает… Может, появится шанс для мятежа.

Вы все знаете, кто кого ненавидит, кто с кем не свел старые счеты. Подумайте о том, как усилить эту вражду, играйте на существующем соперничестве, создавайте новые конфликты. Действуйте смело, но осторожно.

Слушая все это, Джейми чувствовал, как в нем медленно растет возбуждение. Мысль о ликвидации шоу и возвращении к прежней жизни зажгла искру надежды в его душе, испепеленной отчаянием. В то же время его не покидал страх. Вскоре с каждым словом, произнесенным здесь, будет знаком ДжиДжи. Он узнает каждого подпольщика по имени и в лицо.

– В цирке достаточно нестабильности, чтобы его свалить, – говорил Фишбой. – Используйте любой конфликт! Агитируйте каждого! Нам нужно превратить шоу в небольшую зону военных действий! Устраивайте диверсии против аттракционов. Не щадите никого – особенно друг друга. Тот, кто уклоняется от борьбы, будет первым подозреваемым.

– Можно спросить? – снова прервал его Джейми. – К чему конкретно приведет все это?

Фишбой взглянул ему прямо в глаза:

– Чтото произойдет, Джейми. Власть, руководящая шоу, сейчас нестабильна, как никогда, – бочка со взрывчатыми веществами, которую еще как следует не потрясли. Курт никогда не встречался с сопротивлением снизу. Ему никто не противостоял, кроме брата. Да, были нарушения его указов, которые наказывались столь жестоко, что никто не смел протестовать дальше. Да убережет нас Бог от того, чтобы нас поймали на этом. Но выкиньте это из головы. Хотя наша цель – все шоу, фактически целью является Курт. Если он придет в бешенство, возможно все – даже полный крах.

«Короче, ответа ты не знаешь», – подумал Джейми.

Уинстон снова вмешался, чтобы напомнить Фишбою о дефиците времени. Фишбой завершил встречу, отозвав некоторых участников в сторону, чтобы обсудить с ними в приватном порядке конкретные планы. Джейми с Уинстоном ждали у забора. Рэндольф и несколько других участников встречи отправились по узкому выступу земли ко входу на игровые площадки. В полной темноте они выглядели совсем маленькими. Океан, отдаленный шум которого слышался отсюда, казалось, был готов поглотить их одним сокрушительным черным валом. Наконец Фишбой подошел к Джейми и окинул его оценивающим взглядом. Его жабры трепетали, что происходило всегда, когда он чувствовал беду.

– Джейми, – сказал он, – есть одна вещь, о которой мне не хотелось бы говорить, но высказать ее надо. И я обращаюсь в действительности к ДжиДжи, и ДжиДжи, помоему, меня слышит. Хочу, чтобы ты знал: если ты предашь нас, мы уничтожим тебя без колебаний. Здесь слишком высокая ставка. Запомни это хорошо, ДжиДжи. Советую тебе наслаждаться временем, которое осталось у цирка. Наслаждайся своими привилегиями как можешь. Потешайся как тебе нравится. Нападай на цыган. Порти оборудование дровосеков. Досаждай акробатам. Делай что хочешь, только оставь нас в покое. Если тебе это удастся, мы оставим тебя в покое.

Напряженность во взгляде и голосе Фишбоя спала.

– Помни это, Джейми. Ему необходимо это услышать.

Джейми сделал глотательное движение и кивнул. Уинстон похлопал его по спине.

– Пойдем, – сказал он. – Мы слишком долго здесь задержались.

– Мне не надо было так долго распространяться, – согласился Фишбой. – До встречи, Уинстон, Джейми, – попрощался он и побежал дальше.

Джейми затаив дыхание смотрел, как куратор шоу уродов стремительно передвигался по узкой тропе. Они с Уинстоном последовали за ним быстрым шагом. Уинстон держал Джейми за плечи, указывая ему направление.

«Достаточно одного толчка, – не мог не подумать Джейми. – Я здесь помеха. Один толчок влево – и долгое падение вниз».

Наконец они подошли к забору, отодвинули доску и снова оказались на игровых площадках. Джейми никогда не испытывал такого чувства радости, хотя не думал, что это чувство продлится долго.

Глава 19

ПОДАРОК ДЛЯ КУРТА

Уинстон повел его назад в клоунский шатер длинным обходным путем. Когда они вошли, Дупи снова спал, положив голову на карточный стол. В шатре было тихо. Гонко и Рафшод еще не вернулись. Джейми ушел в свою комнату и лег на кровать. Его радовало то, что он продержался весь день, не прибегая к краске для лица. Если он сумел продержаться один день, то сможет и другой.

Вскоре Джейми услышал шум в гостиной, свидетельствовавший о возвращении Гонко и Рафшода. Он встал, освободил хрустальный шар от наволочки и установил обзор на гостиную, где увидел, как эта пара клоунов несет мешок, извивавшийся в их руках. Они скрылись со своей ношей в комнате Гонко. Еще одна жертва, подумал Джейми. Он вздохнул, его воодушевление пропало, взамен пришла усталая печаль.

Джейми снова лег и стал дожидаться сна. Ктото постучал в дверь. Полагая, что это Уинстон, Джейми сел в кровати и сказал:

– Войдите.

Это был Гонко. Он стоял в дверях скрестив руки на груди. Тусклый свет за его спиной отбрасывал на порог длинную тень. Сердце Джейми замерло.

– ДжиДжи, окажи мне услугу, – попросил Гонко.

– Конечно, Гонко. Что случилось?

Гонко улыбнулся, как будто возникшее у него сомнение подтвердилось.

– Позаботься наложить краску на лицо завтра. Ладно?

Сердце Джейми снова замерло. Он ощутил сухость во рту.

– Конечно, Гонко, – выдавил он из себя.

Уголки губ Гонко опустились. Он захлопнул за собой дверь.

Джейми долго смотрел на стену. Затем сунул руку под кровать и взял один из маленьких бархатных кисетов. Ему придется воспользоваться щепоткой порошка, если он хочет заснуть сегодня, подумал Джейми. Он подбрасывал кисет на ладони, стараясь отогнать ощущение, что все идет к его моральному разложению, что завтра он, как только воплотится в ДжиДжи, всех выдаст, пырнет Уинстона в спину изза откровенной злобы, не думая о последствиях.

Крохотные хрусталики чуть слышно звенели в его руке. Внезапно его осенила идея.

* * *

В эту ночь он спал крепко, так крепко, что не заметил, как рано утром в его комнату проник Рафшод. Он не заметил, как Рафшод достал из шкафа ванночку с краской для лица, нагнулся над Джейми и стал мазать краской его щеки, нос, лоб и подбородок. Затем зажег спичку, подержал перед пламенем маленькое ручное зеркало и крикнул в уши Джейми:

– Я поимел тебя.

Джейми заметался в постели, сел, увидел свое отражение в зеркале и рявкнул:

– Ты сукин сын… – Он выставил кулак, затем замер. Придя в себя, сказал: – Эй! Ты правильно сделал. Этот ублюдок корчился вчера весь день. – ДжиДжи собрался благодарить Рафшода дальше, но заметил, что тот приспособил себе под сиденье хрустальный шар, завернутый в наволочку. – Пошел вон! – взвизгнул ДжиДжи. – Оставь меня в покое! Не желаю тебя видеть! – Он вытолкал Рафшода из комнаты и придавил дверь тяжелым ящиком.

Джейми. Интересно, чем этот парень занимался вчера? ДжиДжи сразу не мог припомнить. Он снова лег и попытался перебрать воспоминания о вчерашнем дне. Итак, он проснулся, предался своим обычным жалобам. А затем… Затем…

Полная пустота. ДжиДжи нахмурился. В чем дело? Чтото должно было произойти. Джейми ведь прожил целый день.

ДжиДжи встал и надел туфли. Пустота сознания беспокоила его… очень беспокоила. Он мог вспомнить всяческую ребяческую чепуху, компьютерные игры, рисование домиков в дождливые дни и тому подобное. Вспомнил, как его избили, когда он ждал автобуса после школы, но ничего не приходило на память о вчерашнем дне.

Завязывая шнурки, он заметил на полу маленький бархатный кисет. Подобрав его, он вздрогнул, когда почувствовал, что кисет пуст. Он пошарил под кроватью в поисках других кисетов: они тоже были пусты. Не осталось хотя бы одного кристаллика.

– Что за чертовщина?! – воскликнул ДжиДжи. – Куда делся мой запас?

Он издал полувосклицание, полурыдание. Его руки тряслись от ярости.

– Дело зашло слишком далеко, – прошептал он, восхищаясь трагичностью своего голоса и желая лишь того, чтобы на него смотрели зрители. – Да, слишком далеко, Джейми. – Он сжал кисеты в ладони и отбросил их в сторону. Ему показалось, что существовала какаято связь между пропажей порошка и потерей памяти, возможно, причинноследственная связь. Как мог Джейми сделать такое? Выбрать для этого из всех – ДжиДжи…

Он попытался сдержать слезы, но бесполезно. ДжиДжи зарылся в подушку.

Ктото открыл дверь. ДжиДжи увидел сквозь слезы Гонко. Тот улыбнулся и сказал:

– Хорошо, что ты вернулся, ДжиДжи.

– Убирайся! – крикнул ДжиДжи.

Гонко широко улыбнулся и ушел.

Через некоторое время ДжиДжи перестал плакать и попытался разобраться в происходящем. В памяти мгновенно всплыло имя – Уинстон. ДжиДжи вскочил и помчался в комнату Уинстона. У двери он вытянул руки по швам в манере аля Гоши, сжал кулаки и задрожал. Постарался произнести как можно вежливее:

– А, старина Уинстон?

– Кто это? – произнес сонный голос.

– Можно зайти поболтать?

– Джейми?

– Более или менее.

– ДжиДжи, что тебе нужно? – спросил Уинстон с тяжелым вздохом.

ДжиДжи удалось подавить приступ ярости.

– Тебе хорошо известно об этом, – сказал он хриплым шепотом.

– Нет, неизвестно. Да откроешь ли ты, наконец, эту проклятую дверь?

ДжиДжи распахнул дверь и встал в проходе, пытаясь придать себе угрожающий вид. Решил, что ему это удалось, даже если старый клоун скрывал свой страх.

– Ты! – воскликнул он.

Уинстон внимательно его разглядывал.

– Войди и закрой дверь, если тебе нужно поговорить о чемто… личном.

ДжиДжи захлопнул за собой дверь и остановился, глядя на Уинстона и облизывая губы.

– Так, – продолжил Уинстон. – Вижу, у тебя чтото на уме.

– Нет. Ничего. Проблема в другом, – сказал ДжиДжи. – Что скажешь по этому поводу, старик?

Уинстон нахмурился, он не отрывал взгляда от ДжиДжи.

– Я тебя не понимаю. Успокойся и скажи мне прямо, в чем проблема?

– Не помню… – произнес ДжиДжи запинаясь. Затем он умолк, в его мозгу быстро сложилось несколько умозаключений. Уинстон не понимает, о чем идет речь. Значит, он полагает, что ДжиДжи знал все из того, что стало известно Джейми. Возможно, он смог какимто образом почерпнуть часть информации…

– Брось это, – сказал Уинстон. – Ты вошел, разбудил меня, теперь выкладывай, что хотел.

– Как ты мог, – выпалил ДжиДжи. Сменив тон с угрожающего на печальный и укоризненный, он сказал: – Как ты мог сделать это вчера?

Уинстон моргнул:

– Продолжай.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Вчерашний порошок. Куда он делся?

– Что именно тебя беспокоит?

– Как ты мог вовлечь меня в это? Как мог поставить Джейми в такое рискованное положение?

– Ты выражаешься очень неясно, малец, – сказал Уинстон, откидываясь назад. – Не слишком ли рано ты занялся этими играми? Как насчет того, чтобы тебе убраться в свою комнату…

– Нет! Вчера чтото случилось. Мы оба знаем это. Что это было? Почему я ничего не помню?

– А, понимаю… – Слабая улыбка тронула губы Уинстона. – Случилось то, что ты проснулся с пустой головой?

– Да! Не ты ли причастен к этому?

– Нет. Кстати, у Джейми имелась такая мысль до отхода ко сну. Не знаю почему. – Ему нечего было скрывать. – Лишний расход порошка, если хочешь знать.

ДжиДжи нахмурился и сделал шаг в направлении старого клоуна. Он понизил голос до резкого шепота:

– Его должно было остаться много в любом случае. Не сомневайся, я выясню, в чем дело. И расскажу всем, слышишь меня? Я расскажу. Просто для того, чтобы расквитаться. Даже если разделю твою судьбу. Я должен быть уверен, что ты в дерьме, Уинстон. Понял?

Уинстон взметнул брови.

– Понимаю твое намерение, но не могу понять, что именно ты хочешь выдать. Здесь только один, кто может чтото выдать… это я. Но я умею держать рот на замке. А ты?

ДжиДжи мгновение пытался понять смысл сказанных слов. Он с ненавистью глядел в лицо с мешками под глазами, с морщинками в уголках глаз, с улыбчивой линией рта. Наконец повернулся, чтобы уйти. Он лихорадочно искал какиенибудь язвительные слова на прощание, но так и не нашел. Вышел, захлопнув за собой дверь.

* * *

Уинстон проследил за тем, как скрипнула дверь на петлях, затем в задумчивости откинулся назад. Джейми был прав в одном – ДжиДжи менялся. Становился агрессивнее и наглее. Уинстон понял, что могло случиться прошлым вечером. Джейми трезво оценил все последствия возможной грязной игры ДжиДжи и, должно быть, воспользовался порошком для того, чтобы стереть дневные события из его памяти… Замысел хороший, хотя Уинстон был немного удивлен тем, что он сработал. Это было чертовски рискованно; и то, что замысел сработал, означало лишь то, что «демонические ублюдки», по выражению Фишбоя, не уделяли слишком много внимания своим подопечным. В прошлом были времена, когда их гнетущее присутствие, остро ощущаемое, но неопределенное, было весьма реальным и неустранимым. Воспоминания о тех временах часто удерживали Уинстона от использования порошка в случае, когда высшие силы имели повод заинтересоваться им, или в том случае, когда они наблюдали за ним слишком пристально.

Но Уинстон обнаружил нечто новое. Он чертовски опасался ДжиДжи. Конечно, Уинстон не показывал этого. Для него было бы смертельно опасно, если бы ДжиДжи догадался о его страхе.

Ему в голову пришла и другая скверная мысль. Что случится, если ДжиДжи захочет получить новое количество порошка и станет требовать свою долю?

От этой мысли Уинстону стало не по себе. Он обругал себя за то, что поддался собственной слабости, взяв Джейми под свое покровительство. Жизнь в шоу была трудна и без того, чтобы иметь опасных врагов под боком. Он взглянул на дверь с ненадежной маленькой цепочкой. Уинстон не знал, сможет ли проснуться в нужный момент и защититься, если ктонибудь нападет на него ночью.

* * *

ДжиДжи выместил свое раздражение в гостиной, круша вещи и потрясая кулаками. Он помнил вспышку гнева Гонко, который сокрушил всю мебель, но, как ни старался, не мог сделать то же самое. Наконец Гонко услышал шум и вышел из своей комнаты.

– Что еще, ДжиДжи? – спросил он.

– Нет, ничего, – ответил ДжиДжи.

– Ктото подсказал тебе эту идею, – сказал Гонко. – Решил взбодриться? Хочешь посмотреть, что мы купили Курту на день рождения?

ДжиДжи действительно хотел посмотреть. Он последовал за Гонко в одну из кладовок. Несколько коробок перед этим выставили из кладовки в коридор, чтобы освободить место под мешок для трупов, который сейчас лежал на полу. Мешок дернулся. ДжиДжи пнул его ботинком. Изнутри послышался слабый стон. Гонко нагнулся и расстегнул молнию мешка. Внутри находился мужчина лет пятидесяти. Он был одет в черную сутану с белым воротником.

– Вы приобрели ксендза? – удивился ДжиДжи.

– Да.

– Ему это понравится!

– Более чем.

Глаза ксендза открылись, и он зажмурился от внезапного света. Его голос звучал басовито и беспокойно.

– Что случилось? Где мы?

– Ночь, ночь, отец, – сказал Гонко, снова застегивая мешок на молнию.

Ксендз издал стон и немного поерзал, прежде чем затихнуть.

– Отличный подарок! – воскликнул ДжиДжи.

Гонко подмигнул и закрыл дверь кладовки.

– Никому не говори об этом, ДжиДжи. Не хочу, чтобы другие догадались.

ДжиДжи вернулся в свою комнату, чувствуя облегчение. Приятное времяпрепровождение, состоящее в наблюдении за людьми посредством хрустального шара, залечит его душевные раны, подумал он.

* * *

На игровых площадках, казалось, все шло своим чередом. ДжиДжи установил обзор на шатер акробатов и увидел Рэндольфа, убеждавшего других выйти наружу.

Через минуту, к его удивлению, в шатер акробатов вошел Уинстон.

– Ба, что это все значит? – пробормотал ДжиДжи.

В руках Уинстон держал дипломат. Он огляделся, убеждаясь, что никого нет, затем пошел в одну из задних комнат, где акробаты хранили свой реквизит. К стене был прислонен батут. Уинстон переместил его на поя и, вынув из заднего кармана нож, сделал в нем длинный разрез. Затем передвинулся к канату, который свисал с крюка на стене гигантской толстой змеей. Снял канат с крюка и бросил на пол. Вынул из дипломата банку с прозрачной жидкостью, пропитал ею канат и чиркнул спичкой. Вскоре пламя побежало по канату. На вешалках висело несколько комплектов спортивных трико, которые Уинстон снял и бросил в огонь, чтобы пламя разгорелось ярче.

В дипломате имелись и другие пузырьки, в том числе и пузырьки с желтой жидкостью – мочой. Уинстон открыл один из этих пузырьков и облил его содержимым гантели, спортивные снаряды, набивные мячи и скакалки. Открыв другой пузырек, он начал смачивать все, что попадалось на глаза. Жидкостью из оставшихся трех пузырьков он смочил замшевые диваны и кресла в гостиной акробатов. Опустошив пузырьки, Уинстон вынул из дипломата еще одну вещь: красный пластмассовый клоунский нос. ДжиДжи недоумевал, зачем старый клоун поместил клоунский нос на облитую мочой диванную подушку. В конце концов Уинстон подхватил дипломат и выбежал из шатра, бросив через плечо беспокойный взгляд.

При виде этого у ДжиДжи возникли смешанные чувства. Может, Уинстон не так уж плох. Однако в его действиях оставалось много неясного, неопределенного. Давал ли Гонко ему приказ совершить, эту диверсию?

ДжиДжи решил выяснить этот вопрос. Укрыв хрустальный шар наволочкой, он пошел искать Гонко. Нашел его склонившимся над мешком с ксендзом. Тот был без сознания, и Гонко опрыскивал лицо священника водой из бутылки. Обернувшись, он взглянул на ДжиДжи, бросил бутылку в мешок и закрыл его на молнию.

– Послушай, Гонко, – спросил ДжиДжи, – когда мы поквитаемся с акробатами?

– Они свое получат, как я и обещал тебе, – сказал Гонко. – Пока ничего делать не надо. Подожди, пока я скажу свое слово. Я о них не забуду, дорогой, поверь мне. Они свое получат, и как следует. Сейчас не время, ведь вокруг орудуют неизвестные вандалы.

– Понятно, – хмуро согласился ДжиДжи.

– ДжиДжи, вернись сюда через три часа и дай этому парню попить. Не хочу, чтобы он помер до завтра.

– Хорошо, почему бы нет? – ДжиДжи вернулся в свою комнату, не зная, что и думать. Уинстон поступил вопреки приказам Гонко. ДжиДжи почувствовал некоторую симпатию к старику. Зачем тянуть с возмездием? Акробаты давно его заслужили.

* * *

Возвращаясь в клоунский шатер, Уинстон был уверен, что никто его не видел. Потом он заметил ДжиДжи, ожидающего у двери его спальни, и его сердце тревожно забилось.

– О господи. Что еще? – Он и так нанервничался во время своего рейда.

– Уинстон, – хихикнул ДжиДжи.

Уинстон решил, что беззаботный вид будет наилучшей для него маскировкой. Не надо бояться, но и не следует провоцировать его, подумал он.

– Что ты хочешь, ДжиДжи?

– Нет, ничего. Прекрасная работа. Вот все, что я хотел сказать.

Прекрасная работа? – подумал Уинстон, затем понял: шар. Конечно, шар.

– Мм, да ладно, – сказал он. – Они заслужили это. А сейчас прости, ДжиДжи. Мне нужно отдохнуть.

– Конечно, конечно. Молодец, Уинстон. Прости за утренний визит. Понимаешь, я не собирался вести себя так… нагло.

– Нет проблем, ДжиДжи. Но это должно остаться между нами, верно?

Лицо ДжиДжи помрачнело, но он постарался сохранить бодрый тон.

– Конечно. Разве я проболтаюсь? Никогда, – сказал ДжиДжи и удалился.

Уинстон закрыл свою дверь на цепочку. Вздохнул. Ни в коем случае нельзя позволять ДжиДжи владеть хрустальным шаром, подумал он. Ни в коем случае нельзя даже дать понять ДжиДжи, что происходит нечто такое. И возможно, жесткая позиция Фишбоя в отношении ДжиДжи вполне оправданна, хотя самого Уинстона эта мысль угнетала. До сих пор борцы за свободу считали, что лучше избавиться от ДжиДжи, но неизвестно, кем еще его заменят в шоу. Они действительно понимали, что он отбивается от рук. Может, действительно нет другого выхода и, чтобы убить ДжиДжи, Джейми должен умереть?

Глава 20

ПОДЖОГИ

Уинстон не один осуществлял саботаж. На игровых площадках несколько участников шоу обнаружили неприятные сюрпризы в своих помещениях.

Мугабо только что вернулся от Курта Пайло. Курт напугал и взбесил его. Когда маг лежал ночью без сна, он представлял в воображении Курта в качестве огромной горы дымящегося пепла. Ведь именно Курт дал указания, чтобы в каждом шоу выполнялись унизительные трюки. Те, кто подбивал Курта на эти приказы, были столь же мерзки: Гонко, Шелис, дровосеки, даже Фишбой – все они обменивались угрозами мести друг другу, хотя Фишбой явно проявлял к нему больше почтения, чем другие.

Этим полуднем Мугабо намеревался предстать перед Куртом во всем своем достоинстве. Стоя перед дверью трейлера, в котором тот жил, долго сдерживал свое страстное желание постучать. Когда изнутри раздалось доброжелательное «Да!» – руки Мугабо превратились в прямые, негнущиеся жерди, губы задрожали, и мужество оставило его.

В трейлере Курт выслушал его, хотя Мугабо не смог представить свое дело как следует. Когда Курт посмотрел на него, его охватила дрожь.

– Не могу делать ттрюк с ккроликами, – пролепетал он. – Мможно, я буду ззаглатывать огонь?

– Послушай, Мугабо, – Курт говорил как всегда приветливо, – разве мы уже не обсуждали это? Твое выступление не должно меняться. Это же замечательные трюки. Если позволить тебе глотать огонь, ты напугаешь зрителей. Этот трюк слишком драматичный, мммда. Им нужен лишь намек на твое могущество. Только чуточку.

– Мои трюки… – произнес Мугабо, словно оправдываясь. Это все, на что он мог решиться в споре с мистером Пайло.

– Нет, ты слишком уперт, – сказал Курт с застывшей на рыбьих губах улыбкой. – Слишком уперт. И опасно. Мы настаиваем на твоем показе трюка с кроликами не без причины. Тебе следует привлекать зрителей, соблазнять их чудесами и забавой. Тебе не нужно пугать и подавлять их посредством пиротехники.

В отчаянии Мугабо попытался возразить, но Курт уже вставал изза письменного стола. Он приближался к Мугабо. Тот хотел расправить плечи, прямо встретить взгляд Курта, но без успеха. Мистер Пайло пропихнул ему в рот чтото маленькое и беленькое. Оно хрустнуло во рту, когда он стал жевать и затем проглотил.

– Мм. Поговорим о кроликах… замечательные челюсти… мм. Отлично. На чем мы остановились? – Глаза Курта заволокло дымкой. – Ах да. Вот что я скажу тебе, Мугабо. Ты согласен показывать свои трюки перед персоналом карнавала? Тогда можешь показывать любые трюки, какие пожелаешь. Что скажешь на это?

Мугабо не мог и слышать об этом – он ненавидел почти каждого из этих людей. У него не было никакого желания давать представления под улюлюканье, свист и насмешки персонала. Но над ним возвышался Курт…

– Я согласен, – прошептал Мугабо, подавленный.

– Замечательно! – воскликнул Курт, хлопнув мага по спине своей гигантской ручищей. – Я распоряжусь, чтобы твое представление проходило один раз в неделю. Сейчас же иди и готовь свои трюки. День шоу приближается, тебе придется таскать кроликов из шляпы! Таскай их так, будто делаешь это в последний раз. Восхитительных маленьких кроликов, Мугабо. Ступай, да поможет тебе Бог.

На пути домой гнев Мугабо возрастал с каждым шагом. Думает, он велик, раздраженно думал Мугабо. Проблема заключалась, однако, в том, что Курт был прав – он действительно был слишком большим.

Мугабо вернулся домой с дрожащими руками. За сценой находилась небольшая лаборатория, где он проводил часы досуга, составляя различные зелья и лекарства. Его очень огорчало, что никто не приходил к нему и не просил его снадобья. Ведь он располагал всем для лечения – по крайней мере, он так думал. Сейчас у него было готово тонизирующее средство, способное успокоить нервы.

Взобравшись на сцену, чтобы пройти через нее в свою лабораторию, он остолбенел. На полу ктото написал белой краской: «Вызвать искусного мага! Пусть покажет трюк с кроликами для этой нечисти».

Мугабо упал на колени, чтобы перечитать запись. Из его горла вырвался дребезжащий звук. Вот доказательство, написанное печатными буквами: мир против него, смеется за его спиной. Единственное, что он не мог понять, состояло в том, вызывал ли его неизвестный вандал потому, что он умел показывать трюк с кроликами, или потому, что делал это недостаточно хорошо?

Хотя вряд ли это имело значение. Мугабо подержал руку над краской и, издав тот же дребезжащий звук, поджег надпись. Его ладонь действовала как сопло для выхода оранжевого пламени. Слова почернели и задымились. Вскоре на полу осталось неразличимое выжженное пятно. Огромным усилием воли он овладел собой, прежде чем поджечь всю сцену. Подняв один из многочисленных мешков, которые имелись под рукой, он бросил его в огонь, чтобы усилить пламя.

Прошло еще некоторое время, прежде чем Мугабо вернулся к себе. Он обнаружил свою лабораторию в руинах: склянки были разбиты, зелье – разлито, а рецепты – разорваны в клочки. На стенах белела та же надпись: «Вызвать искусного мага!» Рядом: «Не могу даже предсказать будущее этой нечисти».

* * *

Лежа в ванне, Шелис вполне осознавала, что за ней наблюдают через украденный хрустальный шар. Как и Курт, она могла ощущать присутствие наблюдателя, как слабую тень сверху.

Она все еще терпеливо дожидалась промашки вора. Братья Пайло, видимо, не понимали, насколько редкой и ценной вещью был шар, поэтому игнорировали ее просьбы о помощи. Может, очередной рейд таинственных вандалов заставит почтенных братьев Пайло действовать. А может, ей самой следует организовать такую диверсию?

Шелис подняла ногу над пеной, позволив теплой воде стекать с голени. Ее глаза были закрыты, на лице блуждала ленивая улыбка.

– Смотри, смотри, свинья, – прошептала она. – Я найду тебя.

Когда она снова легла в ванну, думая о том, что сделает с вором, когда найдет его, чтото привлекло ее внимание. Это было впечатляющее видение, ясный и навязчивый образ. Перед ней предстал Мугабо, входящий в ее хижину с горящим взглядом и руками, от которых исходило пламя. Она хотела повернуться к нему лицом, но в это время струя оранжевого пламени полыхнула над ее головой.

Ее сердце учащенно забилось. Она боролась с желанием немедленно встать из ванны, метнуться к двери, выключить свет, но сдержала себя, чтобы выяснить причину этого явления. Когда видение пропало, Шелис покинула ванну, насухо обтерлась, прислушиваясь к возможным шагам снаружи. Она побежала в свою хижину, закрылась на замок и села в глубоком раздумье. Подумав немного, она взяла свои карты Таро и направилась к дому любовника, чтобы спрятаться там. Ночь обещала быть беспокойной.

* * *

Со стороны хижины Мугабо раздавался непрекращающийся грохот. К небу поднимались столбы огня, как будто на гигантском батуте подскакивали кометы. Над игровыми площадками проносился огненный вихрь.

Пожар начался через две минуты после того, как Мугабо вошел в свою лабораторию и увидел, что случилось с его святилищем. Ему удалось выбраться на крышу, где он и лежал теперь в бессознательном состоянии.

Курт Пайло наблюдал за пожаром из окна своего трейлера до тех пор, пока не погасли последние языки пламени. Затем, подняв брови, сел за письменный стол. Маг явно репетировал свое приватное шоу в административном раже. Папаша содрал бы с мага кожу, надругался бы над ним и затем скормил по ложке тварям из комнаты смеха, Курт же младший привечал исполнителей. Вот что такое настоящий менеджмент, да, сэр.

– Шоу будет что надо, – произнес Курт, ни к кому не обращаясь.

* * *

Акробаты провели день на Аллее интермедий, очаровывая женщин и вызывая симпатии мужчин. Позднее они вернулись в: свой шатер, чтобы обнаружить, что их инвентарь и мебель подверглись вандализму. Все акробаты были согласны: в предстоящие дни клоуны поплатятся за свои безобразия.

– Нет, нет, нет, – возражал Рэндольф, – нам не нужно спешить, следует дать им поволноваться некоторое время, подумать, что их ждет.

– Возможно, – ответил Свен, – но, что бы мы ни делали, это должно покончить с этой фигней раз и навсегда.

– Раз и навсегда? Единственный способ добиться этого – разделаться с ними со всеми.

– Да, именно это и надо сделать, – согласился Свен.

– Вы же не собираетесь прикончить их всех? – сказал Рэндольф.

– По крайней мере, одногодвух, – ответил Свен.

– Кого именно?

– Того старого хрена. Как насчет этого?

– Уинстона? – спросил Рэндольф. – Нет, он не худший из них. Когонибудь еще.

– Кого же?

– Нового парня, – предложил Рэндольф. – Этого рыжеволосого, который издевается над цыганами. Как его зовут?.

Его звали ДжиДжи. Рэндольф не доверял ему ни секунды. Другие согласились, что это послужит хорошим уроком для остальных клоунов.

* * *

ДжиДжи отложил шар в сторону и снова лег на кровать. Он не знал, можно ли было сделать так, чтобы ночью во время сна краска не стиралась с лица, и подумал, что надо бы попросить Рафшода прийти утром и нанести краску на лицо, и в это время его руки нащупали под подушкой сложенный лист бумаги. Он развернул его и увидел, что это письмо от Джейми. В письме говорилось:

ДжиДжи скомкал в кулаке бумагу и выбросил. По его лицу расползлась улыбка.

– Вот что я тебе скажу, пидор.

* * *

Позади хижины укротителя львов в тени деревянных ворот Аллеи интермедий кралась фигура, которую мог разглядеть лишь самый острый глаз. Это был ДжиДжи, похожий на пугало с топором в руках. Он то вертел им, как тростью для прогулки, то держал топорик над головой, как зонтик. При этом он едва слышно насвистывал песню:

– Que Sera, Sera.^[4]

Никто не слышал, как он тихонько проскользнул в открытую дверь хибары, расположенной за палаткой с вывеской «Подстрели утку, выиграй приз». В хибарке в настоящее время проживала цыганка, делавшая ожерелья из морских раковин. Это была старейшая служка в шоу. Она была здесь еще до того, какКурт младший унаследовал цирк, и помнила яростную ругань Пайлостаршего, помнила, что случалось тогда с молодыми цыганками, которым выпало несчастье родиться привлекательными.

Некоторые служки слышали пронзительный крик, который она издала в последний миг своего существования в шоу, другие слышали глухие удары топора по голове: бум, бум, бум. Но никто не пришел, чтобы разузнать, что случилось. В этом не усматривали ничего особенного. Служки поступили так, как поступали всегда, когда слышали по ночам такие глухие удары: они запирали двери на двойной засов, плотно закрывали окна, крестились и отправлялись в постель, не зная, чья очередь наступила в этот раз.

ДжиДжи улыбался, когда выводил на дверце шкафа ответ Джейми окровавленным пальцем. Второе послание он написал карандашом на стене на случай, если утром придет Рафшод, чтобы покрасить ему лицо. Он предупреждал его, чтобы тот не трогал его в этот раз. ДжиДжи хотел, чтобы Джейми увидел это.

* * *

И Джейми увидел. Он проснулся среди гомона в цирке, готовившегося к предстоящему представлению, и пережил мгновенное удивление.

Взгляд его переместился к дверце шкафа. С чувством безысходности он вспомнил убийство прошлой ночью. На дверце виднелись написанное кровью слово: «Заметано».

Он пнул ногой коробку, валявшуюся на полу, надеясь обеспечить себе чуточку времени для размышлений. План сработал, и этот план предполагал, что он проведет еще один день в качестве самого себя. ДжиДжи клюнул на наживку. Джейми перехитрил свое клоунское воплощение. Если это удалось однажды, удастся в другой раз. Но он должен был какимто образом провоцировать новые акты мести и какимто образом очищать память, когда наступало время покрывать лицо краской.

Джейми подошел к комнате Уинстона и постучал в дверь. Сонный голос откликнулся:

– Ну что еще? Неужели я не могу поспать хотя бы одно утро?

Джейми вошел и рассказал, что случилось с того момента, как Рафшод вчера покрыл его лицо краской. Он сказал, что нуждается в порошке. Уинстон слушал кивая, словно уже слышал это раньше.

– Давай заключим сделку, Джейми, – предложил он. – У меня есть достаточно порошка, чтобы уберечь твою память на столько, на сколько нужно. Я редко пользуюсь порошком, он вызывает мурашки по телу я приводит меня в болезненное состояние. Поэтому, если ты придешь ко мне как Джейми, я отсыплю тебе столько, сколько нужно. Если же придешь как ДжиДжи, то попрошу отвалить. Но взамен мне нужно коечто от тебя.

– Пожалуйста, все что угодно.

– Отдай мне хрустальный шар. Я не хотел его брать, поскольку это связано с риском. Но подумал, что слишком рискованно, когда им пользуется ДжиДжи. Слишком рискованно. Не нужно, чтобы он контролировал каждый наш шаг.

Джейми вздохнул, представив, как рассердится ДжиДжи, но у него не было оснований возражать. Он кивнул в знак согласия.

– Молодец, – похвалил Уинстон. – Я спрячу его в надежном месте. Теперь готовься к дню Курта. Изображай из себя заядлого игрока в покер. Вообще, если бы я был на твоем месте, я бы прямо сейчас использовал немного порошка и покрыл лицо краской. Лучше решать тебе самому, когда стать ДжиДжи, чем позволить Рафшоду покрыть твое лицо краской, когда ты не готов к этому.

Уинстон замолчал и насторожился. В гостиной происходила какаято суета, слышались какието непонятные звуки.

– В чем дело?! – воскликнул Уинстон со вздохом. – Ладно, черт с ними, они разберутся сами. Я хочу поспать еще немного.

Он швырнул Джейми бархатный кисет и снова лег в кровать. Поблагодарив его, Джейми ушел. Проходя мимо гостиной, он услышал треск дерева, похожий на выстрел, и увидел, как из двери гостиной вылетел акробат и опустился на пол. Джейми задержался в коридоре, чтобы изза угла понаблюдать за происходящим. Рядом с акробатом уже стоял Гонко с толстой палкой в руках. Гоши, Дупи и Рафшод тоже находились поблизости. Видимо, это было окончание короткой схватки.

– Он чтото делал, Гонко. Клянусь тебе! – кричал Дупи. – Смотри, что у него в руках, Гонко, только посмотри!

Гонко наклонился и чтото поднял с земли: это был шприц, наполненный светлой жидкостью.

– Ты прав, как веегда, Дупс, – сказал он. – Всегда был приметливым парнем. Он действительно чтото делал. Без сомнений.

Акробат пытался подняться на ноги, но его нога вьгнулась под необычным углом. Гонко подошел и слегка толкнул его так, что он снова упал на спину.

– Это ведь не вакцина от столбняка, Свен, если можно так выразиться? Что же это такое? Зачем ты притащил сюда эту вещь?

Акробат попытался снова встать, и Гонко пнул его в грудь, не так осторожно, как в первый раз.

– Вам лучше отпустить меня, – огрызнулся Свен. – Или я постараюсь, чтобы вы остались на побочных работах до конца жизни. У вас никогда не будет своего шоу.

– Ты знаешь правила, – сказал Гонко. – Ты оказался в нашем шатре без разрешения. Мы можем сделать с тобой, черт возьми, все, что хотим. Говори начистоту. Что вы имеете против ДжиДжи?

У Джейми расширились глаза.

– Ты знаешь, что он сделал, – сказал Свен. – Ты это спровоцировал сам. Мы с тобой не рассчитались.

Гонко оглянулся на других клоунов с выражением смущения на лице. Акробат попытался отползти. Гоши произвел свист кипящего чайника. Гонко поднял палку над головой, словно в гольфе, готовясь к удару, однако его остановил Джордж Пайло.

– Эй! – крикнул он, появившись в дверном проходе. – Ты соображаешь, черт возьми, что делаешь?

– Привет, Джордж, – поздоровался Гонко, все еще держа палку над головой. – Мне кажется, я оберегаю наши апартаменты. Собрался сделать этому парню… нечто противоположное подтяжке лица.

– Размазать лицо, – уточнил Дупи. – Вот как это называется, Гонко. Я так думаю, мы с Гоши только что говорили об этом. Размазать лицо.

– Хорошо сказал, Дупи. Да, Джордж, этот парень проник сюда с орудием убийства. Что ты об этом думаешь?

– Мне плевать на ваши перепалки, – ответил Джордж, подходя к Гонко и упираясь лицом в его пупок. Его влажные белесые глаза злобно горели. – Не желаю видеть ваших стычек с другими исполнителями, Гонко. Ты руководишь в шоу и должен показывать пример остальным.

– Я показываю нечто вроде примера, Джордж, – сказал Гонко.

– Я убавляю ваше жалованье за побочные работы сегодня вечером, – заявил Джордж.

Гонко вздрогнул. На мгновение могло показаться, что он собирается совершить процедуру размазывания лица над Джорджем Пайло. Однако Гонко бросил палку и любезно улыбнулся.

– Строго, но справедливо, Джордж, как всегда, – согласился он.

Джордж повернулся к акробату:

– Взгляни на свою ногу, идиот. У нас скоро шоу, а ты приводишь себя в недееспособное состояние. Теперь тащись к ММ (манипулятору материалом), чтобы исправить положение. Я предупрежу его, что ты придешь.

По лицу акробата пробежала тень страха, а на лице Гонко появилась ухмылка. Джордж вышел. Акробат поплелся за ним, оставив клоунам возможность порадоваться своей победе. Джейми решил не обнаруживать себя и ушел в свою комнату, но через две минуты Гонко показался в его дверях:

– ДжиДжи?

– Да, – откликнулся Джейми. – Я как раз покрываю лицо краской…

– Ты досаждал акробатам? – спросил Гонко.

– Нет.

– Тогда почему они хотят убить тебя?

– Я не знал, что они хотят убить меня.

– Похоже, что хотят. Дупс сказал, что один из них проник сюда этим утром. Дупс запер его в кладовке и пошел спать. Акробат както вырвался оттуда и хотел проникнуть в твою комнату, чтобы вколоть тебе чтото. Не думаю, что они хотели попотчевать тебя морфием.

Джейми пожал плечами:

– Почему меня?

– Это я и хочу узнать, парень. Чем ты их достал? Швырял в них грязь или чтонибудь еще?

– Клянусь, нет.

Гонко пристально посмотрел на него.

– Возможно, ты прав, а может, ты первоклассный лжец. В любом случае мне это нравится. Но больше не делай этого, пока не делай. Придет время, мы свое возьмем. Сейчас же между нами и акробатами должны существовать самые приветливые отношения, понял? Сам живи и другим не мешай, вежливость и прочие «розовые слюни». Мы, клоуны, должны сейчас залечь на дно, поверь мне. Какойто кретин бегает вокруг и подкладывает подлянку. Босс не будет с этим мириться. Бьюсь об заклад своим последним пенни.

Джейми кивнул.

– Ну, продолжай краситься, – сказал Гонко и захлопнул дверь.

Глава 21

ВЫЗРЕВАНИЕ БЕДЫ

К полудню клоуны пошли в свой сценический шатер праздновать день рождения Курта. ДжиДжи шагал легко, поскольку был рад урегулированию проблем со своим визави. Первое, что совершил Джейми этим утром, – покрыл лицо краской. Похоже, что игры кончились. Если все будет происходить так и дальше, то ДжиДжи может быть спокойным относительно него… Этот щенок сначала не понял, с кем имеет дело, но в конце концов урок усвоил. Такто лучше, подумал ДжиДжи.

Клоуны пришли в сценический шатер последними. Позже, чем они, прибыл только Курт. Гонко и Рафшод положили мешок для трупов, пролежавший неделю в кладовке, рядом с собой. Войдя с пюпитром в руке, Курт изобразил удивление, словно, совершая обычный обход, был застигнут врасплох. Все присутствовавшие видели это много раз. Согласно заведенному ритуалу, они затянули хором песню «Сюрприз». Курт залился краской, прижал руки к щекам, делая вид, что смущен. Он повторял:

– Это уж слишком! Ну уж вы! – и поженски махал руками: мол, прочь отсюда! Затем остановился перед сценой и выжидающе оглядел аудиторию.

Конкурс подарков проходил на фоне недавнего вандализма и был не столь интенсивным, как в прошедшие годы. Страхуясь от неожиданностей, акробаты выступили первыми и подарили Курту пластмассовый мешок, наполненный зубами. Такой подарок они вручали ему четыре года подряд, приобретая для себя тем самым дипломатический иммунитет в ходе возникавших временами склок и разборок. Акробаты конфликтовали со шпагоглотателем в дни, когда делили с ним общий шатер, и вышли победителями в конфликте. Шпагоглотателя перевели в шатер Мугабо, который в результате яростной перебранки буквально превратил его в тушеное мясо. Но все это было в прошлом. Акробаты, видимо, предчувствовали, что в этот раз их превзойдут. Они свирепо поглядывали на клоунов, которые сидели с независимым видом рядом со своим мешком для трупов.

Когда акробаты первыми вручили Курту подарок, тот был удовлетворен. Не взволнован, но удовлетворен.

– Он доволен, – шепнул своей команде Гонко.

Шелис, недовольная тем, как братья Пайло отнеслись к краже ее хрустального шара, не позаботилась об оригинальном подарке, но подарила Курту зубную щетку с ручкой из слоновой кости. Она купила ее в палатке на Аллее интермедий. Этот подарок позволял избегнуть какихнибудь серьезных упреков. Курт воспринял его с изящной снисходительностью. Он вздохнул, как сделала бы влюбленная школьница, увидев на афише недосягаемый объект своего обожания.

Укротитель львов был далек от вкусовых пристрастий Курта. Он, видимо, полагал, что Курт, как и годом раньше, увлекался птицами, и подарил Курту попугая в клетке, которого выучил говорить: «С днем рождения!» Гоши, находившийся среди зрителей, по какойто причине взъерепенился, когда клетку с попугаем освободили от чехла, словно увидел в птице соперника. Глядя на него искоса, ДжиДжи понял одно: чем больше он узнавал Гоши, тем хуже тот ему представлялся.

Курт не обрадовался попугаю. Его рыбьи губы улыбались, но он не высказал ни одного слова благодарности, и его лоб потемнел, словно его заволокли тучи. Укротитель львов отправился на свое место неверной походкой. Он выглядел бледнее, чем тогда, когда встал.

Дровосеки удивили всех тем, что продемонстрировали некоторое понимание ситуации. Они подарили Курту гигантское распятие, которое вырубили из красного дерева. Когда четверо из них втащили его, Курт зарделся, осыпав их благодарностями. Гонко решил, что настал подходящий момент. Он поманил Рафшода, и они вдвоем потащили мешок для трупов на сцену. Ксендз стонал и извивался в нем, как рыба, попавшая в сети. Гонко завязал розовую ленточку посредине мешка.

– Что это? – спросил Курт, заранее довольный, когда у его ног положили подарок.

– Коечто, босс, нам кажется, это вам понравится, – сказал Гонко – Все это ваше. Пользуйтесь.

Развязывая ленточку, Курт оживился. Он строил догадки о том, что это могло быть, шутил, что не хотел бы увидеть новую пару носков, хотя первую пару ему никто не дарил. Наконец он расстегнул молнию.

– Что происходит? – брюзжал ксендз, задыхаясь. – Я хочу пить… пожалуйста… – Он моргнул, взглянув на окружающих людей, и отпрянул от экспансивного двухметрового великана, который склонился над ним.

Курт окинул демоническим взглядом воротник ксендза, черную сутану и распятие. Он выглядел так, словно был переполнен радостью.

– Это мое! – воскликнул он. – Настоящий? Не подделка?

– В самом лучшем виде, босс, – сказал Гонко со злобной улыбкой, обращенной к удрученным акробатам. – Никакого фальсификата. Взяли его из церковного прихода в Перте. Он ваш.

Курт был потрясен.

– О, мое! – только и мог он сказать. Великан обхватил голову ксендза руками, она легко скрылась в его огромных ладонях. Он сунул палец в рот ксендза, обнажив десну и проверив зубы, как у домашней собаки. – О, мое! – шептал Курт.

– Поскольку он здесь, мы подумали, что его можно использовать на свадьбе Гоши, – сказал Гонко. – Если вы позволите, босс, дайте нам знать.

– Разумеется! – согласился Курт, закинув через плечо ксендза, который не мог сопротивляться такой хватке. Обмякшее тело ксендза казалось крохотным. – Конечно, вы сможете его позаимствовать. Все остальные, сложите свои подарки у двери моего трейлера. Сейчас же мне нужно заняться вот этим. – Курт размашистым шагом вышел из шатра, после чего его покинули исполнители.

Когда клоуны возвращались домой, Гонко был на верху блаженства.

– Вы видели его лицо? Даю голову на отсечение, мы вернем наше шоу уже завтра.

ДжиДжи оставил всех праздновать, а сам отправился в свою комнату, понаблюдать, что будет делать Курт с несчастным беднягой. Он соорудил баррикаду у двери, сунул руку под кровать, чтобы нащупать наволочку с шаром, и…

Шар пропал. ДжиДжи мгновенно понял, что его предали. Из его горла вырвался визг. За ним последовал неистовый и бесполезный обыск комнаты. Затем ДжиДжи сел и уставился в пространство перед собой. Его зубы скрежетали. Время от времени он ударял кулаком по подушке и содрогался от ярости.

– Джейми, – шептал он, – это война.

* * *

Уинстон устал от ощущения бремени прожитых лет. Возможно, продолжительность его жизни поддерживала краска для лица. Сам Уинстон перестал отсчитывать годы жизни, но начинал думать, что обязан их количеству своим присутствием на игровых площадках. Он действительно давно бросил покрывать лицо краской, однако его тело просто подключалось к ее действию. Ходили слухи, что трюкачи, посещавшие шоу, долго вели жалкое, убогое существование после этого. Они становились бездушными тварями, состоящими из мяса и костей, требования которых к жизни ограничивались лишь поддержанием физического существования их тел. Таковы были ощущения Уинстона на данный момент.

Он пытался встречаться с Рэндольфом. Приходилось хитрить, поскольку клоуны и акробаты относились друг к другу весьма настороженно. Такой напряженности не было до того времени, как акробаты потеряли трех своих исполнителей в последнем крупном столкновении. Клоуны потеряли двух своих. Уинстона рекрутировали в 1836 году на замену Уэнделла, легендарного тучного клоуна, четырехсоткилограммовой туши. Многие говорили, что выступление Уэнделла на сцене – в пачке, с гротесковым вращением – более уместно в шоу уродов. Некоторое время назад так и было, когда цирк приехал из Франции в эту затерянную тюремную колонию, которая стала местом их постоянного пребывания. До Франции была Шотландия, до Шотландии – Греция, а еще раньше… Затем летопись событий несколько затуманилась. Уинстон помнил, как развертывалось шоу сразу после переезда, когда он стал его участником. После этого карнавал разбился на мелкие представления, доступ на которые осуществлялся по билетам. Представление за представлением.

Хотя Уинстон был стар, он все же находился здесь сравнительно недавно. Только Рафшод пришел позже, чем он. Дупи и Гоши появились до него, впрочем, об их послужном списке забыли. Их обоих сильно уплотнили, чтобы они стали моложе на много веков. А Гонко? О нем Уинстон ничего не знал. Говорили, что Гонко был дружком Пайлостаршего… а Пайлостарший умер много лет назад.

Уинстон остановился у шатра акробатов и громко присвистнул, давая знак Рэндольфу, что надо поговорить. Реакция последовала незамедлительно – из шатра с угрожающими криками выбежали два акробата. За ними крупным шагом вышел Рэндольф.

– Нет, он не заслуживает этого, – сказал Рэндольф пренебрежительным тоном, становясь между Уинстоном и акробатами. – Не этот. Старый хрыч кончится без нашей помощи, уверяю вас.

– Нечего здесь шляться, – сказал Свен, нога которого была плотно перебинтована. – Предупреждаю, если увижу тебя у двери снова, то сломаю тебе шею.

– Это касается также твоих друзей, – поддержал товарища Рэндольф.

Уинстон почувствовал облегчение в его голосе.

– Не понимаю, в чем проблема, – сказал Уинстон. – Я всегда хожу здесь, когда иду к шатру шоу уродов. – На мгновение его взгляд пересекся с взглядом Рэндольфа, послав акробату сигнал.

– Убирайся с наших глаз! – крикнул Рэндольф, плюнув под ноги Уинстона и поворачиваясь на каблуках.

Другие акробаты последовали за Рэндольфом внутрь шатра.

Через несколько минут заговорщики встретились под сенью шатра шоу уродов.

– В чем дело? – спросил Рэндольф.

– Что происходит? – ответил Уинстон вопросом на вопрос. – Один из ваших парней хотел прикончить Джейми.

– Да. В отместку.

– Почему Джейми? Он один из нас. Почему не Рафшода или Дупи?

– Не Джейми – ДжиДжи, он опаснее других, Уинстон. Боже мой, он все знает о нас. Не следовало приводить его на наше собрание.

– Мы смогли сохранить это в тайне. Джейми нашел способ скрывать свои мысли от ДжиДжи. С помощью порошка он блокирует свою память. ДжиДжи просыпается ничего не ведая.

– Откуда это известно?

– Я ведь живу среди клоунов и вижу ДжиДжи каждый день.

Рэндольф занервничал:

– И как же я смогу изменить мнение других акробатов о нем?

– Не знаю, может, тебе и не удастся это сделать. Но есть более важные объекты мести, чем он. Ведь както можно использовать ДжиДжи с пользой.

– Он может погубить всех нас, Уинстон.

Уинстон вздохнул и потер виски:

– Я не позволю тебе это сделать. Джейми славный парень. ДжиДжи – законченный негодяй, но думаю, Джейми обезопасит его.

– Боже, что ты говоришь, Уинстон…

– Поверь, его смерть сняла бы тяжелый груз с моей души. Но меня замучила бы совесть. Он не желал очутиться здесь, Рэндольф.

Рэндольф ничего не ответил, но бросил на него красноречивый взгляд. Ни я, ни ты, ни те, которые работают здесь, черт побери, никто из трюкачей не были жертвами соблазна попасть сюда, не были ими даже жертвы прорицательницы. Нет, нет и нет…

Уинстон снова вздохнул:

– Ну… не знаю, предупреди меня об их возможном покушении. Ладно? Дай мне знать какимнибудь образом. Я сам спасу его.

Рэндольф повернулся, чтобы уйти, не выразив ни возражения, ни согласия. Уинстон посмотрел ему вслед и чуть было не окликнул, чтобы посоветовать товарищу не отказываться от намерения убить ДжиДжи, не отказываться и убить. Его так и подмывало это сделать.

* * *

В три часа после полудня каждый исполнитель получил письмо, врученное лично Дупи. Ему не без труда удалось вручить письма акробатам. Он ушел от них с подбитым глазом, сообщив Гонко, что получил синяк изза «падения наземь».

Письма содержали приглашения на свадьбу Гоши. Гонко предложил провести мероприятие сегодня вечером, так как сомневался, что ксендз сохранит форму, чтобы зачитать брачную клятву. Дупи потратил уйму времени, чтобы убедить Гоши согласиться на проведение свадебной церемонии, поскольку (как он догадывался) Гоши хотел продлить удовольствие от ожидания торжества. (Разумеется, он не боялся самой церемонии.) Дупи не признался бы никому – никому на свете, что именно он надел кольцо на стебель папоротника.

Времени для составления брачных обетов оставалось немного, а Дупи не был начитан в этом отношении, поэтому он любезно поинтересовался у Курта Пайло, не сможет ли это сделать за него ксендз. Покинув трейлер Курта, Дупи прошел мимо Шелис, направляющейся в трейлер. Чтото в ее телодвижениях и улыбке встревожило его больше, чем подбитый глаз.

«Это я должен улыбаться тебе», – пробормотал Дупи себе под нос, почесав голову. Затем он резко выпрямился и крикнул:

– Это я должен улыбаться тебе!

Он побежал назад, к трейлеру Курта, ворча:

– Нда, черт возьми, ндада, вот так так, черт возьми…

Подбежав к трейлеру, он остановился, приставив ухо к двери. Дупи не слышал, что говорила Шелис, но голос Курта звучал сквозь дверь отчетливо.

– Ты уверена, что это он?

Тишина. Затем:

– Это точно?

Тишина. Затем:

– Да, никогда бы не подумал, что это он. Я полагал, что это Джордж. Мда, нужно чтото делать с этим, верно?

Дупи услышал, как к двери приближаются шаги, и как можно скорее отпрыгнул в сторону.

«Кто этот он? – думал лихорадочно Дупи. – Он не я, не так ли?»

Вернувшись в шатер клоунов, он услышал, как Гоши издает звук свистящего чайника, и тотчас забыл обо всех других заботах.

Гоши расстроился!

Дупи прибежал в спальню Гоши и увидел неподвижно стоявшего брата с опущенными руками. Его лицо сморщилось в гримасу печали. Гоши собирался издать вопль.

– О господи, Гоши! – прошептал Дупи. – Что случилось, что случилось, Гоши?

Затем он все понял: со стебля невесты соскользнуло вниз кольцо. Оно валялось на полу.

– Боже, Гоши! – воскликнул Дупи. – О нет! Нет!

– Фьюуууу – фьюуууу! – свистел Гоши. – Фьюуууу – фьюуууу!

* * *

– В чем дело, черт побери? – прорычал Гонко. Он обнаружил в комнате Гоши смятение. – Проклятые дебилы! – гаркнул он. – Вот оно. – Он подобрал с пола обручальное кольцо и снова насадил его на стебель.

– Спасибо, Гонко, – поблагодарил Дупи главного клоуна, когда тот выходил.

Когда Гонко пересекал гостиную, он услышал, что в дверь стучатся. Курт и Шелис стояли в дверном проходе. На их лицах было написано крайнее любопытство.

– Привет, босс, – поздоровался Гонко, нахмурившись. – Что привело вас сюда?

– Мм, неприятное дело, – сказал Курт, входя внутрь. – Я узнал от коекого, – он кивнул в сторону Шелис, – что вор, укравший хрустальный шар, находится здесь, в вашем шатре.

– Хрустальный шар? – спросил Гонко. – Какой? Ее? И у кого он, как ты полагаешь?

– У Уинстона, – ответила Шелис, бросив на Гонко холодный взгляд. – У твоего дружка, Уинстона.

– У Уинстона? Не может быть, – не согласился Гонко. – Почему ты так думаешь, черт возьми?

Шелис улыбнулась и постучала по лбу длинным ногтем с маникюром.

– Благодаря моим «жутким возможностям», как ты выражаешься. Теперь скажи, он действовал один или по чьемулибо указанию?

– Где его комната? – спросил Курт любезным тоном.

Гонко повел их к комнате Уинстона. Она была заперта. Гонко сорвал замок с двери. Шелис прошмыгнула мимо него внутрь и стала рыться в одежде и коробках Уинстона.

– Он гдето здесь, – сказала она. – Я видела утром старого извращенца. Он любит подглядывать.

Гонко, насупившись, наблюдал за тем, как прорицательница переворачивала все вокруг. Насколько он знал, подглядывания не были свойственны Уинстону. Но он не стал спорить. Шелис тем временем принялась ощупывать стены в надежде найти там тайник.

– Ладно, прекрати, – потребовал Гонко. – Уинстон мой самый надежный исполнитель и…

– Ага! – воскликнула Шелис, блеснув глазами. Она заметила участок, окрашенный светлее, чем остальная стена, ощупала его и обнаружила там выемку. Просунув руку внутрь, она с ухмылкой вытащила из тайника хрустальный шар.

Гонко провел рукой по лицу и вздохнул:

– Да, босс. Я удивлен не меньше вашего.

Курт все еще безмятежно улыбался, но Гонко знал Курта. Он заметил разочарование на его лице, и Гонко радовало то, что это было всего лишь разочарованием.

– Понимаю, – сказал Курт. – Поговорим об этом после свадьбы, или ты возражаешь?

– Вам решать, босс, – ответил Гонко.

– Вот именно, не так ли? – сказал Курт.

Он пошел к выходу крупным шагом. Шелис, не взглянув на Гонко, последовала за ним. Гонко посмотрел им вслед, затем пнул ботинком в стену.

– Уинстон… – произнес он со вздохом, не закончив фразу. Остальное звучало, видимо, так: «Тебе придется объясниться, старик».

* * *

Пока Шелис искала хрустальный шар, Уинстон находился, по указанию Джорджа Пайло, у шатра Мугабо. Поговаривали, что Мугабо пребывал в дурном состоянии и никому не позволял приближаться к своему шатру. Уинстону тоже не удалось попасть в шатер. Маг был раздосадован как никогда. После тщетных попыток договориться с Мугабо в течение часа через закрытую дверь Уинстон бросил затею и отправился домой. Теперь по крайней мере два представления были исключены из завтрашнего шоу, а впереди был еще полдень, когда предстояла новая суматоха. Возможно, им удастся сорвать все шоу. Это был бы первый раз на памяти Уинстона, когда шоу срывалось.

При входе в шатер клоунов им овладело дурное предчувствие. Чуть позже он увидел Гонко, сидевшего за карточным столом и смотревшего на него суженными глазами. Он не выглядел приветливым.

– Присаживайся, Уинстон, – сказал Гонко.

В голове Уинстона пронеслась уйма тревожных мыслей: «Случилась беда – ДжиДжи выдал. Он все запомнил и выдал. Все кончено».

Он сел и, взглянув на Гонко, поразился тому, что тот выглядел скорее опечаленным, чем сердитым. Впрочем, это было еще более зловещим предзнаменованием. Гонко посмотрел ему прямо в глаза и спросил:

– Что скажешь в свое оправдание?

Уинстон заерзал в кресле и попытался подавить дрожь в голосе.

– Что ты имеешь в виду, Гонко?

– Курт и Шелис нашли его, – сказал Гонко медленно и тихо. – Нашли в твоей комнате. Я не против того, чтобы ты владел им, но как ты позволил им обнаружить это? Я полагал, ты умнее.

На мгновение Уинстоном овладело глубокое смятение, затем он почувствовал облегчение. Все дело в хрустальном шаре. Более глубокая тайна осталась нераскрытой.

– Неужели они нашли его? – вздохнул он.

Гонко свирепо сверкнул глазами:

– Не радуйся этому.

– При чем здесь радость? Ты меня не понял. – Уинстон старался мыслить быстрее. – Я увидел шар поблизости, вне помещения. Понял, что, если его найдут, будут неприятности. Поэтому и спрятал его в безопасном месте. Во всяком случае, я полагал, что это место безопасно.

Гонко кивнул. Ответ, казалось, удовлетворил его, хотя в подобных ситуациях подлинное настроение главного клоуна было трудно уловить.

– Не ко времени это, Уинстон, – посетовал Гонко. – Нам следовало воспользоваться удачей в день рождения Курта, но сейчас все развалилось. В пух и прах.

– Проклятье. Мне жаль, Гонко.

– Тото и оно, – вздохнул Гонко. – Не знаю, как они его обнаружили. Может, она воспользовалась своим ясновидением. Но не в этом дело. Ты нечасто совершал ошибки, поэтому на эту ошибку я закрою глаза. Я сделаю это, но не знаю, простит ли тебя Курт.

Уинстон выпрямился в кресле и стер пот со лба:

– Курт? Что сказал Курт?

– Он хочет поговорить с тобой. Хочет, чтобы я прислал тебя к нему немедленно. Возможно, он воспримет твой поступок серьезно, особенно после того, как потребовал вернуть шар. Он может посчитать это грубым нарушением своего приказа. К тому же Курт в последнее время раздосадован всем этим… переполохом со свободой.

– Господи…

– Ну да ладно, не падай духом, – успокоил Гонко. Он как будто закрыл глаза, но на самом деле пристально следил за Уинстоном свозь едва заметные щели. – Сходи поговори с ним и забудь об этом. Раньше ты меня не подводил… Надеюсь, не подведешь снова.

Уинстон кивнул и встал, но ноги его не слушались, и он оперся о стол для поддержки. Затем спустя некоторое время вышел. Гонко проводил его взглядом. Некоторое время главный клоун продолжал сидеть в кресле, о чемто размышляя.

* * *

Уинстон постучал в дверь трейлера Курта. Он не знал, то ли Шелис действительно воспользовалась своим ясновидением, то ли ДжиДжи выдал его из мести.

– Да? – прозвучал доброжелательный голос Курта изнутри.

Уинстону удалось перебороть дрожь в голосе.

– Это я, мистер Пайло.

– А, Уинстон! Входи.

Уинстон открыл дверь трейлера, вошел внутрь и остолбенел, когда увидел, что Шелис сидела в кресле у письменного стола Курта. «Вот так ситуация», – подумал он. Она осложнит его положение, и оправдания, которые он придумал на пути к трейлеру, становятся теперь бесполезными.

Курт сцепил руки, положив их на объемистую Библию, лежащую на письменном столе.

– Уинстон, – сказал он, – мне хотелось бы спросить тебя кое о чем… В чем дело?.. Ах да. Что ты собирался делать с хрустальным шаром прорицательницы?

– Честное слово, я и сам не знаю, – ответил Уинстон. – Не могу сказать, что побудило меня спрятать шар в своей комнате, после того как я его нашел. Но уверяю вас, что сожалею об этом.

Курт никак не прореагировал на его слова. Установилось гнетущее молчание; и когда заговорила Шелис, Уинстон даже обрадовался, хотя в ее обращении содержалось тяжкое обвинение.

– Вы его не находили. Это ложь. Ее выдает ваше лицо.

Уинстон не отрывал взгляда от Курта.

– Мне жаль, босс.

– Так ты не крал этого… как вы его там называете? – спросил Курт.

Уинстон молчал. Тогда задала вопрос Шелис:

– Вы делали это по приказу, да?

– Гмм, – протянул Курт, постукивая указательным пальцем по Библии. – В таком случае дело серьезнее, не так ли? Я не потворствую кражам. Но ты, кроме того, шпионил за мной. Тоже по приказу? Или не шпионил?

– Нет, сэр! – воскликнул Уинстон, не понимая, как ДжиДжи мог быть столь невероятно глупым. – Я никогда не занимался этим. Клянусь… как перед Богом. Я не крал хрустальный шар у прорицательницы. – Уинстон едва удержался, чтобы не сказать больше.

Курт взглянул на Шелис. Уинстон чувствовал себя так, словно освободился от мертвой хватки. Шелис нехотя кивнула:

– На этот раз правда.

– Гмм, – продолжил Курт. – Тогда это не столь серьезно, полагаю. Меня, Уинстон, беспокоит то, что после того, как у Шелис пропал хрустальный шар, произошел ряд инцидентов. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Настал момент истины. Уинстон призвал все душевные силы, чтобы не дрогнула ни одна мышца на лице.

– Да, сэр, думаю, что понимаю.

– Гмм. – Курт снова постучал по Библии своим толстым пальцем. Его длинный острый ноготь долбил плотную обложку: тук, тук, тук. – Я за то, чтобы повсюду соревновались, – сказал Курт. – Состязание улучшает шоу. Ты подтверждаешь это, Уинстон?

Уинстон сделал глотательное движение.

– Состязание улучшает шоу, сэр.

Курт кивнул:

– Все это хорошо, Уинстон, но шатер акробатов весьма дорогостоящее сооружение. Понадобится много времени, чтобы восстановить его.

Тук, тук, тук. Курт забарабанил пальцами быстрее, сверля Уинстона взглядом. Уинстон старался сосредоточиться, но не мог скрыть дрожь в голосе.

– Да, сэр, полагаю, что так.

Тук, тук, тук. Два чудовищных глаза уставились на Уинстона, как два горячих, раскаленных луча. Он почувствовал, что едва сдерживается, чтобы не вскрикнуть. Еще мгновение, и он станет мочиться в штаны и убежит куда глаза глядят.

Наконец Курт откинулся в кресле и опустил руки. Уинстон вздрогнул от неожиданности. На обложке Библии, лежавшей на письменном столе, появилась дыра, словно она была прострелена.

– Очень хорошо, – произнес беспечно Курт. – Я рад, Уинстон, что между нами состоялся такой разговор.

Уинстон снова вздрогнул. Не ослышался ли он? Манера, в которой Курт задавал свои вопросы в присутствии живого детектора лжи, обещала старому клоуну катастрофу.

– Спасибо, мистер Пайло, – произнес он после минутного молчания.

– Гмм, – продолжил Курт и как бы в раздумье добавил: – Да, зайди, пожалуйста, сегодня вечером в комнату смеха. Хочу, чтобы тебя посмотрел манипулятор материалом. Не желаю, чтобы все думали, будто я слишком мягок. Надеюсь, ты понимаешь.

Уинстон почувствовал сухость во рту, его колени подгибались.

– Да, мистер Пайло, – прошептал он.

– Молодец, – похвалил Курт. – В таком случае ступай. Порадуйся свадьбе.

* * *

Уинстон побрел от трейлера спотыкаясь. Он был в таком же полубессознательном состоянии, как трюкачи, бредущие на шоу. Шелис прошла мимо него, не сказав ни единого слова, полагая, что справедливость частично восстановлена. Как раз настолько, насколько она надеялась. Сейчас же ее волновали более неотложные проблемы, среди которых – определенная цепь событий, которую ей приходилось быстро реконструировать. Обеспечивая себе поддержку братьев Пайло, она заявила Джорджу, что если бы владела шаром, то смогла бы пронаблюдать за актами вандализма. Чтобы усилить впечатление, она была готова организовать нападение на саму себя. Блуждая по игровым площадкам, прорицательница видела, что порядок рушится. Двое служек прошли мимо нее, таща в комнату смеха ящик с пиротехническими средствами. На это у них был письменный приказ за подписью Джорджа, подделанной акробатом Свеном, который собирался использовать пиротехнику в диверсии против клоунов. Шелис установила это прошлой ночью, поливая участок земли рядом с шатром акробатов, пока там не стало скользко. Карлик, проходивший мимо шатра, поскользнулся, выронив стеклянную полку, которую нес в шатер шоу уродов. Услышав шум, Свен предположил, что клоуны чтото замышляют. Поэтому он задумал против них диверсию с пиротехническими средствами в виде падающего метеора с неба.

Подобно метеору, была определена и роль карлика в естественной цепи событий, которую Шелис перехватила, поливая землю. Она была так сложна и так проста, как переключение стрелки на пересечении железнодорожных путей. Требовалась лишь карта будущего ландшафта, чтобы увидеть, что, куда и когда движется. Ей было достаточно трех часов медитации, прочтения карт Таро, а также астрологических карт и диаграмм предсказания судьбы. Если бы ктонибудь видел, как она поливала участок земли, смог ли он обвинить ее в неожиданном взрыве?

Вероятно, у нее было время изменить ход событий и предотвратить их исход, но теперь, когда она думала об этом, то считала, что не обязана семье Пайло ничем. Кроме того, у нее были проблемы поважнее или по крайней мере одна из них. Проблему звали Мугабо. Шелис располагала несколькими вариантами действий против мага, но пока воздерживалась, ожидая новых фактов, проливающих свет на его деятельность.

Пока ее не посещали новые прозрения, но это не имеет значения. Шар был снова в ее распоряжении. Она будет следить за магом, как коршун.

За ним, и в данное время ни за кем другим. Остальной цирк пусть горит огнем.

Глава 22

СВАДЬБА

– Нет, Гоши, ты не можешь видеть невесту до свадьбы, просто не можешь; Это противоречит традиции. Гоши, это противоречит традиции!

– Уууу! Уууу!

Ему ждать целый час.

Карлики и служки готовили для свадьбы сцену шатра клоунов под присмотром Дупи, который досаждал самому себе жалобами на то, что сцена «недостаточно красива». Но сцену украсили как можно быстрее, и, кажется, она понравилась Гоши. Ему достали откудато сюртук, и брат водил Гоши по шатру, спрашивая его мнение о томто и томто.

Дупи никогда не видел столь лучезарной невесты. Он уговорил Гоши выйти из его комнаты и смотреть из окна гостиной на улицу в течение двадцати минут, пока украшал невесту. Дупи украсил ее мишурой, елочными гирляндами и лампочками.

Все собрались после полудня. Верный обещанию, Курт притащил ксендза, который встал перед сиденьями из пластика с блуждающим взором. В дрожащих руках он держал тексты свадебных клятва Перед ним на столе стояла в горшке невеста Гоши, слегка колыхались ее тонкие желтозеленые ветви.

Гоши вошел в шатер вразвалку, похожий в своем сюртуке на пингвинамутанта. Из цыганок выбрали несколько подружек невесты, и они стояли в ожидании, как и все остальные: угрюмые, глядящие в немом отвращении на растение и Гоши. Все, кто мог уклониться от приглашения на свадьбу, воспользовались этой возможностью. Естественно, среди гостей не было видно акробатов. Единственными гостями, пришедшими добровольно, были Фишбой, Гонко, Наггет, Йети и Курт Пайло.

Под пристальным и навязчивым наблюдением Курта ксендз, расставшийся с двумя передними зубами, начал читать проповеди. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять, что он хватается за соломинку в надежде избавиться от этого кошмара. Ксендз начал дрожащим голосом:

– Возлюбленные братья и сестры, мы собрались здесь сегодня… мм… засвидетельствовать союз, мм… между…

Он встряхнулся и оглядел присутствовавших гостей. Курт осторожно положил ему на плечо руку, словно для моральной поддержки. Ксендз вздрогнул, прикрыл глаза и не без труда продолжил:

– Засвидетельствовать союз между, мм, Гош… Гоши? И…

Дупи подсуетился и чтото прошептал на ухо ксендзу.

– …И этой Athyrium filixfemina.^[5] Мм, любовь… пронизывает все христианские проповеди… и, мм… – Ксендз закачался, готовый упасть в обморок.

Курт прошептал ему чтото в другое ухо. Очевидно, указание приступить к сути дела.

– Если ктонибудь здесь знает, почему эти… эти двое не должны сочетаться в браке, пусть скажет сейчас или навсегда замолкнет.

Установилась такая звенящая тишина, какой ДжиДжи никогда не слышал.

– Я объявляю вас… – произнес ксендз, – мм, с Божьей помощью.

Курт восторженно зааплодировал своими огромными ручищами. Постепенно к нему присоединились остальные. Дупи сделал тычок под ребра Гоши. Тот, видимо, смущался, трепетал в течение всей брачной церемонии. Он держал руки по швам, широко раскрыв глаза. Когда смолкли аплодисменты, все прижали ладони к ушам.

Изо рта Гоши вырвался невыносимо высокий по тону звук. Нота звучала не больше секунды, но пробивалась в уши гостей, словно пуля.

– Что это значит? – спросил Рафшод, когда клоуны оторвали ладони от ушей.

– Думаю, он выражает этим свое удовольствие, – сказал Гонко, – но это лишь догадка.

Собрание разошлось гораздобыстрее, чем собралось. ДжиДжи сбежал раньше других. Ранее он вломился в комнату Рафшода, чтобы слямзить немного порошка, поскольку коечто замыслил против юного Джейми. Сейчас он пошел в комнату Гоши, открыл дверцу шкафа, уселся внутри шкафа задом на мешок с удобрениями и яростно соскреб с лица краску. Затем захлопнул дверцу изнутри. Внутри было тесно, поэтому он поджал ноги к подбородку. Затем не без труда расплавил украденный порошок и уснул ровно на два часа.

Когда жених и невеста вошли в комнату, он уже не шевелился.

* * *

Джейми проснулся в тесноте шкафа Гоши. Он пытался понять, где находится, почему он здесь и почему ощущает запах удобрений. Морщась, он схватился за свой зад. Прямые полоски света обозначали контуры дверцы. Джейми приблизил глаз к щели, пытаясь понять, не угрожает ли ему какаянибудь непосредственная опасность. Однако ничего снаружи не было видно.

Прежде чем вспомнить, что делал ДжиДжи, пока не заснул, он услышал вблизи шум. Это был странный шум, вероятно исходивший из горла человека, но ничего определенного сказать было нельзя. Шум напоминал хихиканье на высокой ноте, чтото среднее между свистом и звуком от полоскания горла водой. Позади слышался бумажный шелест.

Джейми открыл дверцу, стараясь действовать как можно тише. Внутренность шкафа осветил свет фонаря.

Он увидел две мясистые ягодицы в форме луковиц, розовые, в морщинах. Кожа выглядела так, словно никогда не видела солнечного света. К промежности спускался щетинистый след, виднелась единственная капля пота. Это была задница, сидевшая поверх двух жирных бедер в складках, соединявшихся с икрами ног, с лодыжками, которые облегали спущенные клоунские штаны. Вся масса двигалась в гротесковом ритме, который мог сопровождать только совокупление, если бы в нем не было чегото нереального, призрачного. Взгляд Джейми переместился вверх, и он увидел, что по пояс призраку высился стол, на котором лежало растение вида Кочедыжника женского с пушистыми желтозелеными листьями. Растение украшала мишура.

Джейми догадался, что в апартаменты для новобрачных его заключил ДжиДжи. Из мести.

Задница Гоши погружалась во чтото и появлялась вновь. Из его горла вырывался ужасный гортанный свист, в то время как листья растения трепетали от его рывков. Перед Джейми маячили ненатуральной величины ягодицы. Свистящие звуки становились все более настойчивыми, когда Гоши увеличивал темп. О боже, подумал Джейми. Содрогнувшись, он закрыл дверцу. Раздался скрип.

Гоши обернулся. Его шея покрылась мясистыми складками, глаза выкатились. Огромный багровый член в презервативе качался из стороны в сторону. Лицо выражало неимоверное озлобление. Затем раздались вопли.

Они пронзили все комнаты шатра, короткие отрезки мощного воя, каждый звучал сильнее предыдущего. Джейми сгорбился в шкафу. Он дрожал от страха. А в это время перед его глазами витал призрак Гоши, со все еще спущенными штанами, выпрямившийся и вопящий. Растение безмолвно лежало на столе. Ктото постучал в дверь. Гоши прекратил вопли и, казалось, думал, что предпринять. Он поднял чтото с пола и сделал шаг в направлении Джейми. В руках он держал пилу.

– Помогите! – воскликнул Джейми.

– Гоши! – крикнул Дупи.

Гонко и Дупи распахнули дверь, и перед ними предстала такая сцена: Гоши с пилой в руках, возбужденный, и съежившийся у его ног Джейми. Гоши повернулся к ним лицом, и Джейми, воспользовавшись моментом, метнулся, как кролик, и выпрыгнул за дверь в гостиную, и побежал дальше по игровым площадкам. Он бежал, пока его несли ноги, затем остановился и наклонился, чтобы освободиться от рвоты.

Через некоторое время он сориентировался в пространстве и обнаружил, что находится близ деревянного забора, у входа в то странное место за игровыми площадками. Не зная, куда идти, он толкал доску забора, пока она не поддалась. Тогда он вступил в пространство за забором.

В клоунском шатре Гонко лег на пол в комнате Гоши. Он боялся, что ему придется умереть от смеха.

* * *

В соответствии с поддельным приказом ящик с пиротехникой был доставлен в комнату смеха и укрыт пустым мешком изпод картофеля. Там, как полагал Свен, ему никто не помешает. После посещения Свена в начале дня груз включал пять динамитных шашек. Свен рассчитывал уничтожить весь клоунский шатер одним взрывом, но в этот раз ему не удалось воспользоваться своим шансом изза Шелис и служащего карнавала, известного как Слимми, курящий карлик.

Слимми имел обыкновение выбираться из дома каждый вечер в шесть часов и выкуривать сигару у комнаты смеха, вдали от враговкоротышек. В дурную привычку Слимми входило бросать горящую спичку на отработанный автомобильный скат, лежавший в метре от ящика, на котором он сидел. Слимми вел учет. До сих пор он бросал спичку в скат 12 566 раз с пятидесятипроцентным попаданием. В этот раз ежедневный распорядок дня карлика, который не менялся шестьдесят лет, обошелся ему дорого. Слимми прикурил, бросил спичку и наблюдал, как она летит по воздуху, отклоняется от обода ската и падает гдето вне поля зрения. Он раздраженно проворчал и мысленно сделал отметку промах в соответствующей колонке.

Спичка опустилась как раз на бикфордов шнур, тянувшийся хвостом от ящика с взрывчатыми веществами. Слимми слышал шипение горящего шнура, но располагал еще временем, чтобы выкурить три четверти сигары до взрыва. Он погиб, предавшись любимому занятию.

Взрыв разнес одну из стен комнаты смеха и отозвался грохотом на всем карнавальном пространстве. К грохоту прислушались все, кроме Шелис. В небо поднялись обломки и упали, как роковые снаряды, на крыши и тропы, пробив в шатрах дыры и разбив стекла окон. Два карлика, собиравшиеся биться на кулаках изза игры в кости, закончили схватку тем, что были раздавлены секцией упавшей крыши.

Гонко сидел в клоунском шатре и бормотал: «Проклятье». Затем он выбежал в гостиную как раз вовремя, чтобы заметить, как кирпич падает в дверном проеме. У него возникло безотчетное желание проверить, где находится Уинстон.

Он обходил все комнаты клоунов, стуча в двери или приставляя ухо к панелям для прослушивания. Уинстон и ДжиДжи отсутствовали.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Свобода

Глава 23

УДАРНЫЕ ВОЛНЫ

Неестественное небо над карнавалом было безлунным и беззвездным, что создавало благоприятную обстановку для того, чтобы повстанцы свободы смогли собраться на свою чрезвычайную встречу. У них было мрачное настроение, поскольку все понимали, что их кратковременное и чересчур запоздалое сопротивление подходит к концу. Они чувствовали себя удрученными, поскольку снова должны были заботиться о чрезвычайной секретности, не зная, откуда за ними наблюдают. Никто из них не ожидал появления Джейми сегодня вечером, и когда он застал их сидящими в угрюмом молчании, их враждебные взгляды заставили его усомниться в том, что здесь ему будет безопаснее, чем в комнате с Гоши. Шаг, еще один шаг вперед…

Поднялся Рэндольф.

– Что тебе здесь нужно? – спросил он. – Пришел позлорадствовать теперь, когда мы все мертвы?

– Что ты имеешь в виду? – удивился Джейми, отодвигаясь как можно дальше от пропасти.

– Здесь нет чьейлибо вины, – сказал Фишбой, положив руку на плечо Рэндольфа, чтобы сдержать его гнев. – Присаживайся, Джейми.

Рэндольф отступил, отплевываясь и бормоча под нос ругательства.

– Чьейлибо вины нет, но Рэндольф совершенно прав, – продолжил Фишбой. – С нами почти покончено. Братья Пайло имеют глаза и уши повсюду. Мы ничего не можем поделать.

– Мы можем похитить шар снова, разве не так? – возразил Джейми. – Однажды мы это уже сделали.

– Есть добровольцы? – тихо поинтересовался Фишбой. – Покажи ему, Уинстон.

Не говоря ни слова, Уинстон задрал рубашку, и Джейми едва не вскрикнул. От его груди исходил пучок красного света, словно поток крови. Казалось, середину грудной клетки вырезали и поместили в рану раскаленные угли. Кожа вокруг раны дымилась и чернела. Ощущался запах жареного мяса.

– Болит, – произнес Уинстон тихим голосом. – Знаешь, боль очень неприятная. Манипулятор материалом сказал, чтобы я вернулся к нему через неделю для приведения тела в нормальное состояние. Он использовал порошок, когда я попросил утолить боль. Полностью боль не ушла, хотя ослабла. Сейчас она ощущается как жжение. Меня угнетает запах. Это чересчур.

Горло Джейми сжалось, он вполне мог бы быть на месте старого клоуна.

– Простите, – сказал он, положив Уинстону руку на плечо.

– Ты не виноват, – ответил Уинстон. – Думаю… прорицательница обладает даром ясновидения, вот и все. Впрочем, хорошо, что она не знает обо всех нас.

– Что же нам делать? – спросил один из карликов. – Завтра день шоу. Мы еще можем помешать этому.

– Нет, – возразил Уинстон отстраненно. – Думаю, нам следует забыть обо всем этом. Если вы примете решение остаться в шоу, старайтесь изо всех сил, играйте как надо. Есть вещи похуже пребывания здесь. Не стоит бороться с ними. Мир терпит их тысячи лет…

Необычное лицо Фишбоя словно окаменело.

– Никто не осудит тебя, Уинстон, если ты отступишь. Но не я. Бездеятельность хуже, чем борьба с ними.

– Не надо преувеличивать свои возможности, – ответил Уинстон. – Они довольно легко вышли на меня. Могло быть хуже. Надо видеть тех несчастных тварей, которых он содержит в своей студии… – Уинстон промолчал и встал, чтобы попрощаться. – Увидимся позже. Хочется немного поспать и принять еще одну дозу порошка. Жжение стало сильнее.

Все наблюдали за его уходом в оцепенении. Укротитель львов побежал за ним, чтобы помочь безопасно пройти узкую тропу. Когда Уинстон скрылся из вида, Фишбой сказал:

– Ктонибудь хочет отказаться от борьбы после того, как мы увидели, что они сделали с нашим другом?

– Нет, – прозвучали нестройные голоса.

Джейми не почувствовал в них большой решимости.

– Вы видите, как они поступают с мятежниками, – продолжил Фишбой. – Нам нужно усилить давление. У братьев Пайло есть глаза и уши осведомителей, но они не могут видеть все сразу. Я готов рискнуть и бороться с ними. Ктонибудь еще откажется от борьбы?

– Нет, – ответил Джейми.

Рэндольф взглянул на него с изумлением и неприязнью. Джейми выдержал его взгляд.

– Я буду бороться, чего бы это ни стоило.

– Докажи, – потребовал акробат.

– Как?

– Сначала, Рэндольф… – вмешался Фишбой.

– Что?! – воскликнул Джейми. У него взыграл характер. Он поднялся со сжатыми кулаками.

Карлики с любопытством ожидали, не произойдет ли драка.

– Как я докажу? – повторил Джейми.

– Что нужно сделать, – разъяснял терпеливо Фишбой, возвышаясь над ним, – так это потрясти до основания Курта Пайло. Он привык к полной покорности. Нам нужно заставить его почувствовать, что этого больше не будет, даже если это только иллюзия.

– Как? – снова спросил Джейми, все еще выдерживая взгляд акробата. – Я сделаю все, что нужно. Выполню даже самое рискованное задание. Каким бы оно ни было. Скажите, в чем оно состоит.

Фишбой внимательно посмотрел на него. Его жабры раздувались и опускались.

– Ты уверен в своей решимости?

– Да.

– Хорошо, Джейми. Ты получишь задание, которое я предназначал для Рэндольфа: рейд со взломом.

– Рейд со взломом? Да, прекрасно. Куда?

– В трейлер Курта, – сказал Рэндольф и улыбнулся. «Туда, куда ты не посмеешь вломиться», – говорила его улыбка. – Вломись в трейлер, разгроми его. Вот все твое задание.

Прежде чем Джейми смог ответить, все повернули голову в сторону узкой тропы. К ним возвращался Уинстон. Его походка выглядела неустойчивой, казалось, ему грозила неминуемая опасность сорваться в пропасть. От его подошв отлетали за край утеса пыль и галька, исчезая безвозвратно. Когда он миновал узкий поворот тропы, многие вздохнули с облегчением. Старый клоун опирался одной рукой на забор и тяжело дышал. Его глаза были широко раскрыты.

– В чем дело? – спросил Фишбой, подбегая к Уинстону. Другие последовали за ним.

– Чтото случилось, – ответил Уинстон. Перед тем как продолжить, он хватанул ртом воздух. – Было нападение. На комнату смеха… взрыв. Все сейчас бегут туда, все… чтобы объясниться. Поспешите.

– Но ведь никто из нас к этому непричастен, – предположил один из карликов, оглядев остальных изпод кустистых бровей. – Так ведь?

– Ктонибудь замешан в этом? – спросил Фишбой окружающих. Ни одна рука не поднялась. Фишбой повернулся к Уинстону: – Расскажи все, что ты знаешь, и поскорей.

– Знаю немного, – ответил Уинстон. – Только то, что слышал от одного служки. Взрывом разнесло половину комнаты смеха. Братья Пайло уже там. Курт повел себя странно. Он… меняется.

Фишбой посуровел.

– Меняется? Что ты имеешь в виду?

– Меняет облик, лицо. У него появился смешной выговор… Мне показалось, с ним чтото происходит. Думаю, он дает слабину. Идем, вернемся туда.

Вся группа двинулась к тропе. Фишбой поднял руку:

– Погодите! – Он замолк и как будто глубоко задумался на короткое время. – Ладно, – продолжил он, – слушайте. Надо усилить атаки! Оставшейся ночью забудьте о любой опасности и действуйте как можно энергичнее. Некоторых из нас схватят, подвергнут пыткам и убьют или придумают чтото худшее. Не важно. Возможно, это последняя жертва, которая от нас требуется. Возможно, это будет последняя ночь существования цирка! Джейми, выполняй свое задание – немедленно, пока Курта нет в трейлере.

– Что именно вы ждете от меня? – спросил Джейми, впервые задумавшись как следует над тем, что он должен сделать.

– Иди и подумай сам, – сказал Фишбой не без раздражения. – Ты знаешь, что претит Курту. Непокорность. Поэтому, Джейми, ради бога, брось ему вызов. Разори его личную обитель. Ступай! Если ты не готов, скажи сейчас, и я пошлю когонибудь другого.

Джейми тяжело вздохнул. Побежав к тропе, он услышал, как Фишбой поручает Уинстону «немедленно выполнить план по Гоши». Джейми хотел бы знать, что это значило, черт возьми. Он смутно испытывал удовлетворение, что это задание досталось не ему. Бросив последний взгляд назад, он увидел, как Фишбой похлопывает своих единомышленников по спине, дает им инструкции.

Итак, если ДжиДжи действительно хочет увидеть, как Курт теряет присутствие духа, он может получить свой шанс, при условии, что Джейми проживет достаточно долго, чтобы покрыть лицо краской еще раз. Он пролез сквозь проем в заборе, сделал глубокий вдох и поспешил к трейлеру Курта.

* * *

После взрыва прошел час. Возле комнаты смеха собралась значительная толпа зевак, стена комнаты смеха облупилась, словно покрылась струпьями, и слабый красный свет уходил в ночное небо. На верхнем этаже находилась студия манипулятора материалом, который попал под наблюдение на свежем воздухе впервые за свою скрытную жизнь. Маленький человек с одутловатым лицом смотрел на толпу сверху вниз, его студия выглядела как разгромленный номер отеля. Задняя стена состояла из плоти. Она представляла собой поверхность, пульсирующую паутиной кожи и кровеносных сосудов. Ужасные твари, созданные из органов человека и животных, лежали разбросанные взрывом по комнате, умирая и истекая кровью. Именно здесь создавались уроды, здесь подвергались наказаниям нарушители установленного порядка, сюда часто доставлялись одиндва трюкача, чтобы стать игрушками для скульптора, использующего живую плоть в качестве рабочего материала. Манипулятор материалом спрятался от света за одну из пульсирующих статуй, побуждая толпу своим примером бояться того, кто беспокоил ее больше всего: Курта Пайло.

Курт и Джордж появились в этом месте почти сразу после взрыва, но Джордж быстро удалился, увидев, в каком состоянии находится его брат. Губы Курта изогнулись вверх в подобии улыбки. В просвете между губами виднелись большие желтые зубы, из горла выходил странный смех, похожий на гогот, как будто зубы Курта представляли собой решетку клетки, заключенной в некоем веселившемся безумце. Местные служки, которые верили до сих пор, что видели все на свете, со страхом бросались в стороны от хозяина цирка, когда он пробирался по обломкам, смеясь своим жутким смехом.

– Гогогогоо, – хохотал Курт.

Очевидно, он пытался представить инцидент со взрывом как шутку над ним и изо всех сил стремился сохранить подобие обычной своей приветливости. Как и предупреждал Уинстон, лицо Курта претерпело изменение Его глаза сверкали, смуглая кожа до такой степени обтягивала скулы, будто готова была лопнуть, челюсти удлинились. Курт сжал ладони в кулаки, которые подрагивали.

– Гогогогоо, – продолжал он. – Так, так, это чтото значит, гогого, ктото хочет посмеяться, вот так, гогоо, вот так, гого, изменщики, и я…

Он пробирался через нагромождение обломков пластмассы и стекла, лопавшегося под его ногами. Толпа стала расходиться.

В толпе находился и Гонко, следивший за своим боссом суженными глазами. Он наблюдал за Куртом уже давно. Это было неприятное зрелище. «Он раздражен сейчас, – подумал Гонко. – С каждой секундой становится безумнее. Это может скверно кончиться. Вероятно, сейчас самое подходящее время смыться…» И Гонко смылся без дальнейших раздумий.

Рубашка Курта стала разбухать в плечах. Он издал особенно громкий взрыв смеха, и скрытый нарост плоти прорвал его рубашку на спине, превратившись в громадный горб. Толпа рассеялась полностью.

* * *

Возвращаясь в клоунский шатер, Гонко увидел, как из него выходит Уинстон. Гонко кивнул ему в знак приветствия и, порадовавшись тому, что старый клоун вне опасности, остановился. Уинстон держал руку за спиной, чтото прикрывая.

– Что у тебя в руке, приятель? – спросил Гонко.

– Ничего, – ответил Уинстон. – Видишь? – Он протянул руку перед собой – она была пуста. – Почему ты спрашиваешь?

– Происходит чтото неладное, – объяснил Гонко. – Я объявляю сбор. Сейчас не время для игр.

– Пойду за ДжиДжи, если ты не против, – предложил Уинстон.

Гонко кивнул:

– Действуй. – Он смерил старого клоуна оценивающим взглядом, который говорил: «Понимаю, ты затеваешь чтото, старик, но то ли это, что мне нужно знать, или то, чего я знать не хочу?»

Уинстон предполагал первое. Он запихнул сзади в штаны связку пушистых веток с желтозелеными листьями. Гонко не заметил – слава богу – тонкую нить, тянувшуюся от спины Уинстона в комнату Гоши. Нить должна была привести в хижину прорицательницы. Уинстон сделал глубокий вдох и пошел дальше, не обращая внимания на боль в груди оттого, что ее тлеющий участок стал разогреваться.

* * *

Между тем Джейми старался успокоиться у трейлера Курта. Его руки дрожали. Видимо, Курт не мог представить себе, что ктонибудь наберется достаточно наглости, чтобы вломиться в его трейлер, поэтому дверь трейлера не только не была закрыта, но даже несколько приоткрыта. Джейми сделал глубокий вдох, подумав, что иногда для собственной безопасности полезно держать рот на замке, затем поднялся по ступенькам и вошел внутрь. В душном темном трейлере воняло, как в зоопарке. Горела лишь маленькая керосиновая лампа на письменном столе, вокруг вились мошки и москиты. С полдюжины пластмассовых распятий на него смотрел Иисус Христос.

Ну, была не была. Он начал разрывать Библии, лежавшие на письменном столе. Каждая страница в книгах была помечена фломастером. Оторванные страницы и обложки Джейми бросал на пол. Достаточно ли этого кавардака, засомневался он. Интересно, что бы сделал ДжиДжи? Он бы знал, как надо учинить погром в таком месте.

У задней стенки, за письменным столом – шкаф… Он дернул его за ручку дверцы. С грохотом, заставившим его вздрогнуть, шкаф опрокинулся. Вывалились два верхних выдвижных ящика, рассыпав свое содержимое – не бумажные документы, как ожидал Джейми, но тысячи мелких белых кусочков, которые упали и рассыпались, как градины, по полу. Это были зубы. Тысячи и тысячи зубов.

Джейми пробыл здесь не больше пары минут, но счел, что совершил достаточно. Собираясь уходить, он услышал звук падения с письменного стола и слабый стон. Страх поразил его словно электрошоком. Он уставился на дверь столь объятый ужасом, что ему действительно померещился Курт, стоявший в дверях. Призрак улыбался безмятежной улыбкой, его животный взгляд сулил смерть. Джейми моргнул, и призрак исчез. Он обследовал письменный стол и увидел у нижнего выдвижного ящика небольшой рычаг, похожий на ручной тормоз. Джейми потянул за него, не зная, к чему это приведет; звук скольжения по дереву, и тяжелый ящик переместился в направлении двери трейлера. Внутри полого пространства лежал ксендз, подарок ко дню рождения Курта. Он дрожал, глядя на Джейми глазами запуганного животного.

Джейми наклонился и освободил ксендза от веревок, связывавших его запястья. Ксендз сопротивлялся и пытался отбиться от него.

– Тихо, я выпускаю вас на свободу, – сказал Джейми. – Не шумите, ладно?

– Слава Богу, – произнес ксендз, странно выговаривая слова.

Джейми понял почему. Рот ксендза был совершенно лишен зубов.

– Вы способны идти? – спросил Джейми.

Ксендз стоял в полуобморочном состоянии. Джейми подставил ему плечо, и они вместе поковыляли из трейлера.

* * *

В своей хижине Шелис с помощью хрустального шара наблюдала за магом. Он дважды решался выступить против нее, но оба раза раздумывал, после колебаний и раздумий. Иногда он метался между яростью и депрессией. В спокойные периоды бормотал себе чтото под нос, медленно поддаваясь растущему гневу, который заставлял его рвать на голове волосы и выть, как животное. Шелис не сомневалась, что именно она была мишенью его гнева. Она читала свое имя на его губах десятки раз и понимала непосредственную причину тревоги мага: разгром его дурацкой лаборатории. По некоторым признакам, он винил в этом ее.

Теперь же она считала, что насмотрелась вдоволь. Мугабо должен был исчезнуть.

Как только она пришла к этому выводу, раздался стук в дверь. Ловким движением руки она переместила обзор шара на место перед дверью хижины и с некоторым удивлением увидела, что там стоит Джордж Пайло.

– Открывай! – рявкнул он.

Она подошла к двери и открыла.

– В чем дело, Джордж?

– Не смей говорить со мной таким тоном! – почти взвизгнул Джордж. – Чтото происходит здесь. Я хочу посмотреть в шар. Дай его сюда.

«Ах ты, маленький ублюдок», – подумала Шелис.

– Джордж, пожалуйста, сейчас не время. За тем, что тебя интересует, я присмотрю.

– Что за чертовщина! – выпалил Джордж. Он уперся лицом в ее живот. – Кто здесь хозяин, Шелис?! – крикнул он. – Не это ли основной стержень наших отношений? Может, я не прав, но что ты думаешь об этом?

Она отпрянула от него, чувствуя отвращение от его близости.

– Да, Джордж. Я считаю, что ты делишь руководство с Куртом.

– Очень хорошо, – сказал он, не реагируя на ее лояльный тон. – Тогда отдай шар мне. Если ты не будешь возражать, то получишь шар назад днем раньше.

– Джордж…

– Я сказал днем? Возможно, имел в виду годом раньше.

– Ты не понял, – оправдывалась Шелис, сознавая, что ее оправдание тщетно, – моя жизнь находится под угрозой…

– Что?! – воскликнул Джордж. – Толкуй, толкуй об этом! Весь цирк рухнет, пока я здесь выслушиваю твой плач в жилетку. Я говорил тебе когданибудь, что твои чувства меня трогают, Шелис? Должно быть, говорил. Позволь мне исправить эту ошибку, ты, глупая сука. Отдай мне шар.

Она вручила ему шар, не глядя на него. Джордж схватил его, плюнул через плечо и отправился к двери настолько быстро, насколько позволяла его наполеоновская походка. Она бросила ему вслед испепеляющий взгляд.

– Ты заплатишь за это, коротышка, – прошептала она, запирая за ним дверь хижины на замок.

* * *

Спеша в свой трейлер, Джордж напоминал миниатюрного сержантаинструктора по строевой подготовке в фильме, прокручиваемом с двойной скоростью для создания комического эффекта. Однако улыбка на его физиономии отсутствовала. Он молнией проносился мимо всех встречных. В нем отчаянно боролись два противоположных чувства: злорадное торжество в связи с крушением предприятия Курта и ненависть к тем, кто осмелился вредить шоу. Если бы Джордж делал все, что хотел, то погибли бы все, за исключением его самого… Он был сторонником радикальных решений.

Вернувшись в трейлер, Джордж поставил хрустальный шар на стол и вперил в него свой взор. Курт все еще бродил по комнате смеха, хотя уже разошлись все зеваки. Могучий горб вырос на его спине, а челюсти удлинились сверх нормы, не позволяя ему сомкнуть губы, которые все еще артикулировали:

– О, гогогоо…

Перемещая обзор шара в направлении трейлера Курта, Джордж заметил то, что заставило его широко раскрыть глаза от изумления. Этот новый клоун, имя которого начинается на Дж, бежал по тропе вместе с ксендзом Курта. Джордж произвел короткий рык, который мог означать смех. Он достал блокнот счетовода и записал: «Преступники». Первым значился в этой графе клоун Дж. Джордж переместил обзор к шатру акробатов. В нем оставался один Рэндольф, который зачемто вываливал мешок навоза на мебель. «Какого черта он обгаживает собственные вещи?» – недоумевал Джордж. Затем Рэндольф положил на замшевый диван, изгаженный навозом, красный пластмассовый клоунский нос и убежал. Джордж в недоумении покачал головой и добавил в список имя Рэндольф.

Следующий час Джордж провел в обозрении через шар странных событий, которые, как он справедливо предполагал, выглядели чертовски хорошо организованными. Он часто бормотал под нос «этот подходит» или «ага, попался» и выводил новое имя в блокноте счетовода. Он видел нескольких карликов и цыган, известных ему по именам, которые разрушали одно, поджигали другое, опрокидывали третье, покрывали экскрементами четвертое. Вскоре в список попали десятки имен. Джордж вызвал счетовода, который суетливо поспешил в трейлер.

– Передашь это Курту, – приказал Джордж, вручив ему вырванный из блокнота листок. – Думаю, он все еще находится в комнате смеха. Если нет, отправляйся в его трейлер.

Счетовод кивнул, тряхнув щеками, и ушел. Джордж больше не нуждался в его услугах.

* * *

Курт уже не бродил по комнате смеха. Он стоял в дверях своего трейлера, медленно блуждая взглядом по помещению, примечая малейшую деталь своего разгромленного офиса: рассыпанные зубы, клочки Библии и выдвинутый нижний ящик стола, в котором уже не было ксендза. Обозревая все это, он произносил едва слышно только одно:

– Охх, гогого.

Даже пронзительный крик в отдалении, громкий, как взрыв, который издал Гоши, обнаруживший, что стало с его женой, не заставил Курта вздрогнуть.

Ктото кашлянул позади него. Только теперь Курт вздрогнул, словно вышел из транса, и повернулся вокруг. Если бы тот, кто кашлянул, был знаком с ухмылкой на лице Курта, он бы повернулся и быстро ушел, ибо потрясение, которое получил Курт от разгрома своего трейлера, говорило само за себя. Неожиданно лицо Курта как бы разделилось на две части. Лоб и брови оставались прежними, но нос стал похож на позвонок, выступивший изпод кожи. Губы и щеки истончились. Зубы выдавались, как острые суставы из крапленой слоновой кости. Курт Пайло больше не был похож на человеческое существо – половина его лица превратилась в зубастое орудие, напоминавшее больше перевернутые челюсти акулы, чем скулы человека.

Челюсть опустилась, как разводной мост.

– Гмм? – произнес Курт.

За секунду до того, как счетовод побледнел и напустил в штаны, Курт начисто откусил ему голову. Она глухо ударилась о траву, очки звякнули, но остались целыми. Курт вынул из кармана носовой платок и изящными движениями промокнул щеки. Он произнес невнятным, но добродушным тоном:

– Что я наделал? Насвинячил? Надо держать себя в руках.

Он сунул вниз руку и осторожно поднял листок, который выронил на землю счетовод. Чтобы прочитать записи, ему понадобилось не больше мгновения. Он помнил имена, содержавшиеся в списке, и лица тоже. Преступники.

– Охх, хохохо, – произнес Курт, покидая трейлер и шагая к клоунскому шатру.

* * *

Цвет лица Гоши менялся с каждой секундой. Он становился синим, желтым, зеленым, черным и яркокрасным, затем снова приобретал обычную болезненную розовость. Гоши неподвижно стоял в дверях своей комнаты, похожий на кусок сала, из которого грубо изваяли человеческую скульптуру и аляповато раскрасили. Перед ним на полу лежал черный горшок с рассыпанной землей. Пушистые желтозеленые листья образовывали след, ведущий к двери.

Дупи, казалось, почувствовал настроение брата издали. Он прибежал из своей комнаты, причитая:

– Гоши? Гггоши?

Пронзительный вопль Гоши не пощадил уши ни одного человека на игровых площадках. Лопнули электролампы. Когда Дупи разглядывал пустой горшок, из его ушей тонкой струйкой вытекала кровь.

– Боже, Гоши, – повторял он беспрерывно. – Боже, Гоши, нет!

Гоши указывал негнущейся рукой на след из листьев, и его рот беззвучно открывался и закрывался.

– Вижу, Гоши, – говорил брат, – может, нам следует пройти по нему. Может, следует посмотреть, куда он ведет, Гоши, может, мы пойдем? Да, Гоши, да…

* * *

Мугабо переживал в это время приступ параноидальной ярости. Он пытался сдерживаться, но огонь, просившийся наружу, шептал:

«Пусти меня туда! Там сухо, сухо и ломко. Там я буду сверкать, становиться оранжевым и черным. Ты и я, давай сделаем это, пойдем. У тебя свои причины, у меня – свои. Давай жечь, жечь, жееечь…»

– Нет, – ворчал маг в ответ, – нет, надо… подумать… убедиться… реально убедиться… что это она…

Спор продолжался две ночи, и Мугабо стал сдаваться. Огонь уговаривал громко: «Они все как пучки соломы, давай заставим их трескаться, искрить и гореть…»

– Заткнись! – воскликнул Мугабо, напрягая голос.

Огонь затих на мгновение, давая Мугабо возможность отдышаться и успокоиться…

Как раз в это время вопль Гоши пронзил его уши, как дротик. «Это она! – крикнул огонь. – Только посмотри, что она сделала!»

Мугабо лег на пол, не сдерживая дрожь.

«Посмотри, что она сделала», – прошептал огонь.

Отплатим ей…

– Пусть горит, – сказал Мугабо и поднялся. Он пихнул ногой дверь и вышел в ночную тьму.

* * *

После ухода Джорджа Шелис изучила свои диаграммы. Она поняла, что нападение со стороны Мугабо неминуемо. Но она успела подготовиться, и теперь ее западня была готова. Одна остановка в пути на Аллее интермедий, и приготовления закончены: несколько слов четырем цыганам, команда, действующая на подсознание, и все готово. Она взглянула на свои карманные часы – через две минуты с Мугабо будет покончено. Как раз сейчас цыгане должны закончить погрузку фургона с лесоматериалом для дровосеков. Четыре бетонных блока лежали на дороге, согласно показаниям диаграмм. В то время как фургон будет проезжать мимо ее хижины, он накренится, свернет с дороги в направлении к ее двери, где будет стоять Мугабо. Он будет раздавлен, как насекомое. План был несовершенен и допускал несколько случайностей, но на данный момент ничего лучшего она не могла придумать.

Ктото постучал в дверь. Шелис в сомнении взглянула на карманные часы – он появился здесь рано. Минута сорок секунд. Ее расчеты были ошибочны. Невозможно. Она тщательно прохронометрировала ход событий. Выпали минута сорок секунд? Это было то же самое, что ошибиться на годы.

Снова в дверь постучали: тук, тук, тук. Годы? Может, дело не так плохо – ей нужно продержать его здесь еще семьдесят секунд. Она отступила от двери на тот случай, если он пробьет дверь и упадет к ее ногам.

– Кто там? – спросила она.

– Открой дверь, Шел! Ты не должна отказываться, не должна!

– Гммммм, ууууу, гммммм, ээээээ!

Через секунду…

– В чем дело? – спросила Шелис, затем встревожилась: – Черт, отойдите от двери. Говорю же вам, убирайтесь отсюда.

– Ты ведь не отпетая дрянь, так ведь, мы ведь не хотим тебя убить, мы хотим, чтобы все было хорошо и правильно, ты не должна отказываться, не должна…

Шелис подошла к двери:

– Послушайте вы, уроды, мне наплевать на ваши проблемы, но…

– Биииифьюууу, уип! – взвизгнул Гоши.

Шелис вздрогнула и прижала ладони к ушам.

– Но если вы не уберетесь от двери…

Слишком поздно. Раздался металлический скрежет, словно рубанули топором по цепи, и топот копыт. Шелис отпрыгнула от двери как раз вовремя, чтобы стать свидетельницей того, как дверь поддалась громыхавшему фургону. К упавшей внутрь хижины двери прилипло расплющенное месиво в ярких цветах, цветных узорах и полосках.

Дупи получил удар в шею. Если бы в торс, он смог бы выжить… Клоуны пришли к ней на свою погибель. Тело Гоши еще подрагивало. Он обратил свой взгляд сумчатого животного на Шелис, выражение этого взгляда не изменилось по сравнению с тем, когда Гоши стал Гоши. Его левый глаз был широко раскрыт и с удивлением смотрел на то, как его брат превратился в рыхлую массу. Правый глаз хладнокровно прикидывал, какую часть тела оторвать от Шелис, если она приблизится на дистанцию вытянутой руки.

Со своей стороны, Шелис не подозревала, что Гоши еще жив и прикидывает, когда сможет нанести удар. Она недоумевала, почему ее астрологические диаграммы предупреждали о приближении Мугабо, в то время как перед ее дверью появились два близнецаурода со своими печалями. Утром ей придется объясняться относительно двух погибших клоунов.

Внезапно вспыхнул яркий свет и оранжевый язык пламени. Это Мугабо обратил на Гоши всю мощь своей магии. Он заметил, как Гоши произвел у двери прорицательницы тот же вой, что и тот, который погнал его из дома несколькими минутами раньше. Шелис, не готовая к схватке, побежала к задней стене хижины. Когда она пряталась под стол, ее сердце бешено колотилось, она вообразила, что доживает последние секунды. «Каков конец, – подумала она. – Он приближается. Я, обладающая мощью богини, попала как мышь в мышеловку. И выхода нет».

Однако гнев Мугабо истощился. Он с удивлением смотрел на то, что осталось от двух клоунов. Видимо, смятенный разум подсказал ему, что Гоши все равно был его врагом, поэтому он повернул от хижины прорицательницы и поковылял по тропе. Теперь огонь не рвался из него наружу.

По прошествии нескольких минут Шелис поняла, что останется жить. Но в это время ее посетило новое видение. Призрак был настолько четким и выразительным, что показался ей знакомым. Он приближался – быстро и неумолимо. У нее еще было время пробраться к игровым площадкам. Меж страниц толстой книги, стоящей на полке, отыскала контрамарку, припрятанную на крайний случай много лет назад, затем прокралась к тропе, ведущей на Аллею интермедий и к спасению. Призрак приближался – это был Курт.

Подойдя к Аллее интермедий, Шелис увидела, как новый помощник Фишбоя Стив подныривал под деревянную арку с хотдогом в руке. Он был весь запачкан смазкой, используемой при обслуживании аттракционов. «Мальчику осталось жить не больше часа», – подумала Шелис. Она вздрогнула и замерла на полушаге. Ее воображению предстал Уинстон в трейлере Курта, покрывающийся испариной от страха перед предстоящим наказанием. «Спас от мук многих ценой своих мучений», – подумала она и, схватив Стива за руку, взглянула ему прямо в глаза:

– Пойдем со мной. Надо бежать.

– Что? – спросил Стив, хмурясь. – Зачем?

– Потому что Курт… Больше ничего не спрашивай. Идем.

Глава 24

МАСКИ СБРОШЕНЫ

Гонко, услышав шум, подумал, что ктото убирает мусор. В это время он вытаскивал из карманов штанов некоторые вещи и выкладывал их на постель: заряженный пистолет системы «Глок», тесак для метания, отравленный дротик и топорик. Он решил избавить шоу от одного исполнителя, поэтому Уинстон и получил возможность соврать в последний раз. Гонко не обошел вниманием след из зеленых листьев. Его первым порывом было покончить с Уинстоном на месте, но он сдержался… Такие решения следует принимать после некоторого обдумывания, подумал он. Уинстон заслуживал его доверия в течение долгого времени. Если бы обстановка оставалась спокойной, Гонко оказал бы старому клоуну покровительство и позволил ему жить. Но положение изменилось: у Гонко возникло ощущение, что игровые площадки превратились в военную зону.

Гонко остановился на топорике как орудии убийства по эстетическим соображениям. Он взял его, подкинул вверх и поймал за рукоятку.

– Буду скучать по тебе, старичок, – пробормотал он, пробуя пальцем лезвие топора, – но не очень. – Гонко шагнул в гостиную и чуть не выронил топор, когда увидел, что его там поджидало.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы опознать Курта. Лишь остатки разорванного шарфа, свисавшие с его горба, свидетельствовали о том, что это был Курт. Звероподобному существу пришлось сгорбиться, чтобы просунуть голову в дверной проем. Курт больше походил на динозавра, чем на человека. Верхняя часть его лица была изуродована, она напоминала фрагмент сломанной пластмассовой маски на голове зверя. Ткань штанов обтягивала его ноги, похожие на чешуйчатые мышечные столбы. Сквозь туфли прорывались когти. Его густой выдержанный голос все еще оставался добродушным. Хотя акульи челюсти с трудом выговаривали слова:

– Гонко… обычно, когда я приходил… ты показывал какойнибудь трюк. Теперь… покажешь?

Гонко сделал глотательное движение, моргнул, протер глаза и на мгновение подумал, что бы такое показать Курту. Слава богу, он овладел собой. Снова сделал глотательное движение и сказал:

– Ах да, я могу устроить это, босс. И спасибо, нам… нам ничего за это не нужно.

Челюсти дрогнули. Каждая нота гогота Курта звучала как будто на два голоса. Один – низкий, другой – в манере его обычной неустойчивой приветливости. От этого симбиоза стыла кровь.

– Охх, хохохоо.

Гонко вытер лоб и крепче сжал рукоятку топорика, гадая, сможет ли топорик вырубить хоть одну чешую на Курте, если тот вздумает напасть. Он усомнился в этом.

– У нас неприятности, Гонко, – сказал монстр.

– В самом деле, босс?

– Да, Гонко. – Толстый багровый язык протиснулся между двумя зубами – сейчас более похожими на клыки – и завис, шлепая по красным деснам. – В шоу имеются изменники, – зазвучал жуткий голос, – но оно должно продолжаться. Понимаешь ты это или нет, Гонко?

Гонко произнес неуверенным шепотом:

– Да, босс, думаю, что понимаю.

– Я думал, может… Джордж стоит за всем этим, – продолжил Курт, приблизившись на два шага.

Гонко удалось сохранить присутствие духа и не отступить.

– Вот почему я не пытался пресечь эту гниль до сих пор. Но ведь именно мой брат составил этот список. – Курт поднял руку, в которой сжимал листок бумаги. Его взгляд сверлил Гонко сверху. – В списке двое твоих людей. Это – позор, Гонко. Нам нужно поговорить об этом… но позже.

– Да, босс, я понял, – сказал Гонко. – Потрясен так же, как и вы.

Курт заговорил очень медленно:

– Не думаю… что ты слишком потрясен. А?

– Нет, босс, – прошептал Гонко.

– Гмммм. Тогда пойдем, Гонко. Нам нужно коечто сделать.

* * *

Отделенный от кошмаров внешнего мира дверью своей комнаты, Джейми ожидал, когда все это кончится. Он слышал, как ктото вошел в гостиную, и теперь сидел и трясся. Джейми не рассчитывал пережить эту ночь. Хотя он не был уверен, имело ли значение то, что он умрет до окончания ночи. Во всяком случае, смерть принесла бы ему покой.

К нему вернулась память об узкой тропе, о том, как ксендз балансировал на ней, отказываясь глядеть в пропасть. Временами Джейми думал, что ксендзу было бы лучше упасть в пропасть, чем оставаться в ожидании того, что готовит для него Курт. Упасть или двигаться дальше. Двигаться дальше. «Ты знаешь, – думал он, – что это, видимо, чертовски правильная мысль. Вероятно, самый логичный выбор на данном этапе. Подозреваю, я уже достаточно всего повидал». Все же он продолжал сидеть в комнате. Снаружи, на игровых площадках, он слышал глухой вулканический рокот голоса Курта Пайло, сбросившего маску.

Наконец Джейми встал и спокойно пересек гостиную, без дрожи в ногах и учащенного сердцебиения. Если он доведет дело до конца, перед тем как его схватят, то это, по его мнению, будет победой в определенном смысле. Если нет – то все остальное уже не имело бы значения.

* * *

Количество трупов росло. Гонко взялся за убийство со всем рвением, поскольку за ним наблюдал босс. Курт искал изменников повсюду и находил их. Акробаты лежали теперь в лужах крови. Курт приказал им дать представление, прежде чем разорвал их на части, как говорящих кукол. Если бы Гонко сказали вчера, что они с Куртом устроят из акробатов кровавое месиво, он счел бы это невероятным. Но сейчас Гонко ничего не оставалось, кроме как сидеть смирно и ждать, когда изменится «настроение» Курта.

Курт направился к шатру шоу уродов, Гонко следовал за ним. Фишбой стоял в дверях в ожидании. Он выглядел слишком маленьким в сравнении с огромным Куртом, острые грани его тела отдавали влажным и красным блеском. Фишбой стоял сложив руки на груди, какимто образом сохраняя способность смотреть Курту в глаза. Лишь однажды его жабры колыхнулись. Гонко с недоверием глядел на него изза спины Курта, показывая жестом Фишбою, чтобы тот отошел от двери… Какого черта он пялится на Курта?

За спиной Фишбоя другие экспонаты молча глядели из своих стеклянных витрин.

– Настал твой час, – сказал Фишбой, обращаясь к Курту и даже не взглянув на Гонко. – Мы долго ждали. И убили бы себя сами, если бы не полагали, что у нас есть шанс заставить тебя прийти сюда.

У Гонко отвисла челюсть. Что за чертовщину несет Фишбой?

Курт отреагировал лишь негромким:

– О, хохоо…

– Фишбой, что… – начал Гонко, но заканчивать не было необходимости.

Курт накинулся на Фишбоя. Через мгновение с ним было покончено.

– Видишь, Гонко? – сказал Курт, обернув к главному клоуну лицо. Между зубами у него текла кровь, окрашивая подбородок. – Изменники. Всюду. Уничтожай их, Гонко.

Гонко делал то, что ему приказывали. Через несколько минут в шатре не осталось ни одного урода. Йети яростно сопротивлялся, однако Курт попросту играл с ним некоторое время, перед тем как раздавить одним усилием.

– На Аллею интермедий, – сказал Курт, с трудом произнося слова. – Там другие из списка… должно быть, скрываются… Шоу должно продолжаться, Гонко.

– Понимаю, вы правы, – ответил Гонко и оцепенел, увидев, как Курт задрал голову к небу и завыл.

От этого воя у Гонко мороз побежал по коже. В дыхании Курта он различал смрад болот, и в его представлении возникли древние схватки чешуйчатых тварей, живших задолго до появления человека. Монстр рванулся вперед, топая ногами и сотрясая землю.

Видимо, помощь Гонко больше не требовалась. Он остановился как вкопанный, оглядываясь на развалины шатра шоу уродов, не понимая, спал ли он, когда полагал, что вчерашний день был просто обычным днем. Временем для короткого отдыха. Временем, когда он собирался собрать свою труппу и пройтись по игровым площадкам.

* * *

ДжиДжи встал и отряхнулся.

– Фуу, как тяжело, – сказал он, поднимаясь на ноги с помощью Рафшода. – Благодарю. С меня причитается.

– Благодари Гонко, его идея, – ответил Рафшод. – Он ищет тебя несколько часов.

Рафшод навострил уши, прислушиваясь к воплям служек, убегавших от надвигавшейся на них опасности. Затем бросил тюбик с краской для лица, ручное зеркальце и поспешил к шатру клоунов.

Пошли, – бросил он через плечо.

ДжиДжи последовал за ним по заброшенной тропе рядом с Аллеей интермедий.

– Уххх, гогого! – ревело чтото.

Рев смутно напоминал… Должно быть, это был Курт. ДжиДжи замедлил шаг, прикидывая, идти или не идти, чтобы увидеть это зрелище.

Вдруг он все вспомнил. У Джейми не было времени зачистить его память до того, как его перехватил Рафшод. ДжиДжи быстро просмотрел незнакомый ряд воспоминаний. Секретная встреча, заговор. Ему пришлось признать, что нельзя было винить парня за то, что он скрывал это. Джейми питал неприязнь к шоу, а ДжиДжи делил с ним вину за это соучастие, поэтому он оказался в черном списке.

– Сукин сын! – воскликнул он.

– ДжиДжи? – позвал ктото.

Он повернулся и увидел Гонко, стоявшего вместе с Рафшодом. Гонко был весь забрызган кровью.

– Это не я, босс, клянусь. Джейми меня подставил, – сказал ДжиДжи.

– Ты еще клоун? Тогда мне наплевать, – сказал Гонко. – Мы уходим. Клоунам здесь не место. Мы найдем себе другое место, пока все это перетряхнется.

– Уходим? Куда?

– Не знаю. Найдем общину хиппи или организуем религиозную секту. Пошли, пройдем мимо трейлера Джорджа по контрамаркам. Ты, я, Раф и Уинстон. Я не буду поминать ему старое, поскольку мы и так лишились кадров. Гоши и Дупса, видимо, убили. Я полагаю, они вернутся, но смерть отсрочит это на время. По крайней мере, до сегодняшнего вечера. Пошли.

– Хорошо! – воскликнул ДжиДжи. – Идемте. – Он подошел к Гонко. – Ты не сходишь с ума, босс, изза всей этой кутерьмы? Изза заговора, вызвавшего все это. Ведь так?

Гонко скосил на него глаза:

– Не думаю, чтобы ты замышлял подстроить Курту хотя бы маленькую пакость.

– Конечно, – энергично закивал ДжиДжи, – я не мог об этом и подумать.

По игровым площадкам пронесся рев, от которого, казалось, задрожала земля. За ним последовал невероятный грохот, возможно, рушился дом.

– Проклятье, он сорвался, – пробормотал Гонко. – Уф, он идет сюда, – всполошился он. – Шагайте живее!

Гонко, Рафшод и ДжиДжи поспешили к трейлеру Джорджа. Вскоре ктото преградил им путь. Это был Мугабо. От его голубого облачения и тюрбана исходили голубые волны электричества. У ДжиДжи волосы встали дыбом, а в воздухе повеяло озоном.

– Мугабо! – воскликнул весело Гонко. – Откуда ты, черт возьми?

В ответ Мугабо, казалось, начал расти в объеме, согнул руки над головой аркой и сплел пальцы.

– О, великолепно, – пробормотал Гонко, сунув руки в карманы. – Мугабо, дружище, не заносись оттого, что ударил меня током, иначе…

Руки Мугабо резко опустились вниз. Два ярких огненных шара мелькнули в воздухе. Гонко отпрыгнул в сторону, перекатился и встал на ноги – за это время он какимто образом умудрился достать из кармана огнетушитель. Сделав два прыжка вперед, он окатил мага пеной. Облитый пеной, Мугабо отбивался вслепую. Гонко швырнул в него баллоном и попал прямо в лицо. Мугабо с глухим металлическим звоном рухнул на землю. Пробегая мимо, Гонко пнул его ногой.

Клоуны подбежали к трейлеру Джорджа. Гонко собрал их вокруг себя.

– Теперь мы попросим Джорджа дать нам контрамарки, – сказал он, – и если он откажется, то кончит плохо. Поняли?

Рафшод и ДжиДжи кивнули. Гонко пнул дверь трейлера ногой, но ответа не последовало. Он открыл дверь плечом, и клоуны вошли внутрь. Гонко выдвинул ящики письменного стола и шарил в них, пока не обнаружил контрамарки. В тот момент, когда он взял их в руку и произнес:

– Пошли, – дверь трейлера захлопнулась. Гонко подошел к ней и навалился плечом. Дверь не поддавалась. Он пнул ее ногой раз, пнул два. Никакого эффекта. – Вот это новость, – сказал он.

– Мне страшно, – захныкал ДжиДжи.

– Мы едем, – сказал Рафшод. – Смотрите… – Он сорвал занавески с окна. Снаружи медленно плыл ландшафт. Трейлер трясся.

– Что это там движется?! – воскликнул Гонко.

Это был Джордж Пайло, представлявший собой то, кем был в действительности – коварным хитрецом, если не чемто большим. Курт настолько был занят ксендзом, подаренным ему на день рождения, что не позаботился о том, чтобы убедиться в доставке к своему трейлеру распятия из красного дерева. Джордж заметил это и понял, что распятие было бы единственной прочной преградой, способной удержать его предполагаемого пленника – Курта – внутри трейлера. По его сигналу дровосеки прислонили к двери распятие, удерживавшееся на месте при помощи тяжелых железных обручей, недавно приваренных по углам входа в трейлер. Джордж приготовил эту западню для очередного покушения на Курта. Тем не менее его обрадовало и то, что в ловушку попались клоуны, которые не могли выбраться оттуда живыми без его помощи. В настоящее время он медленно тащил трейлер с помощью небольшой моторной повозки, к которой его прицепил. Он слышал, как клоуны колотили изнутри и кричали, и улыбался, наслаждаясь одной из немногих в своей жизни побед. Вероятно, впереди его ждали новые победы, но сначала ему надо было доставить клоунов к комнате смеха.

Внутри трейлера рыдал ДжиДжи. Лишь недолго он был ангелом смерти, убивавшим спящих служек, но теперь опасность смерти угрожала ему самому. Он вытирал нос занавесками и скулил как щенок. Рафшода, видимо, ничто не волновало. Он глядел в окно и отпускал комментарии по поводу череды трупов, мимо которой они проезжали.

– Эй, я знаю его! Этот служка продал мне зажигалку, которая не работает. Теперь ему пришел конец! Гляди, его голова рассечена на три части.

Гонко выкладывал из карманов все, что могло бы помочь открыть дверь, – инструмент для резки болтов, динамит, отмычки.

– Проклятье! – рявкнул он, когда провалилась его попытка открыть дверь при помощи кредитной карточки. Он яростно занялся рукояткой двери, затем бросил это и вздохнул: – Так, парни, Думаю, что Джордж захомутал нас и захомутал прилично. Если мы выберемся из этого трейлера, то я разрешу вам устроить ему самую большую пакость. Может, ты бросишь лить слезы, Джиджи, и высморкаешься?

– Прости, – промямлил ДжиДжи.

Трейлер остановился, жестко ударившись обо чтото, и клоуны попадали на пол.

– Готовьтесь, – предупредил Гонко, – скоро дверь откроется.

Они слышали, как снаружи Джордж Пайло отдавал команды. В дверь ударило чтото тяжелое, пол со зловещим скрипом накренился. Трейлер отцепили сзади и наклонили вперед. Письменный стол перемещался по полу вместе со шкафом и комодом. Клоуны прыгали, стараясь Заслониться от скользящей по полу мебели. Внезапно все стихло. Гонко нахмурился, взобрался на груду вздыбленной мебели и прислонился к двери, напряженно слушая. Он слегка толкнул дверь, затем вернулся назад, когда она открылась.

– Что за… – произнес он. – Черт побери! Мы в комнате смеха.

Джордж наклонил трейлер под углом в сорок пять градусов, стараясь вывалить клоунов наружу. Перед ними зияла, как открытый рот, дыра, пробитая в стене комнаты смеха взрывом. Далее находилось внутреннее пространство комнаты. Подвал комнаты смеха представлял собой пустую камеру с каменными стенами, ниже двери на двадцать сантиметров. В середине располагалась шахта, отверстие длинного тоннеля, конца которого не было видно. Из его глубины светился оранжевый свет. Оттуда шло зловоние, состоящее из запахов горелой резины и жареного мяса.

ДжиДжи бросил взгляд в дверной проем трейлера и запричитал:

– О нет, нет, я не хочу. Пожалуйста, не заставляйте меня спускаться вниз, пожалуйста…

– Ты напоминаешь сейчас Дупса, – сказал Гонко с неприязнью, – только он был терпеливее… – Гонко замолк, когда трейлер наклонился ниже. – Ой! – воскликнул он.

– Сидите там тихо, – раздался вблизи голос Джорджа. В этом голосе звучали полное удовлетворение и восторг. – Вы все еще мои работники. Делайте, что вам говорят. Прыгайте. Прыгайте из моего трейлера.

– Заткнись! – выругался Гонко.

Трейлер снова тряхнуло. Гонко напряженно слушал.

– Это дровосеки, – сказал он. – Они пытаются вытряхнуть нас отсюда. – Он сунул руку в карман и вынул пистолет, бросив его Рафшоду. – Дай им жару! – скомандовал он.

Рафшод направил ствол на заднюю стенку трейлера и дважды выстрелил, пробив две маленькие дырочки. Джордж снаружи дал команду, и трейлер затрясся сильнее, чем прежде. Все три клоуна потеряли равновесие, и пистолет выпал из рук Рафшода.

– Проклятье, – пробормотал Гонко, затем изменил тон. – В чем дело, Джордж? Чего ты от нас хочешь?

– Хочу, чтобы ты заткнулся и сыграл в ящик, – бодро откликнулся Джордж.

Гонко передернулся от ярости. Он помедлил, чтобы взять себя в руки, потом заговорил спокойно:

– Послушай, Джордж. Это както связано с Куртом? Почему ты нас не выпускаешь? Может, мы поможем тебе.

– Ты сможешь спуститься в комнату смеха, вот что ты сможешь, – сказал Джордж раздраженно. – Возьми с собой туда этого изменника Джи. Курт будет тоже там.

Гонко нахмурился, но быстро сообразил.

– Так, – прошептал двум другим клоунам, – он собирается отправить в подвал и Курта. Но какого черта? – Он сделал паузу, затем снова обратился к Джорджу: – Ты хочешь, чтобы только ДжиДжи оказался внизу?

– Нет! – воскликнул ДжиДжи. – Пожалуйста!

– Заткнись! – шикнул Гонко. – Надо прощупать почву. Верь мне. Что ты говоришь, Джордж? Только ДжиДжи?

Джордж не ответил и отдал новые команды дровосекам. Трейлер снова затрясся и наклонился под более отвесным углом. Шкаф опрокинулся в открытую дверь, и Гонко едва спасся, чтобы не быть увлеченным вниз вместе со шкафом. Шкаф с грохотом упал в шахту, понесся по тоннелю и исчез из вида. Когда он достиг дна, из шахты вырвалось оранжевое пламя, которое разрослось, как маленькое грибовидное облако. Пламя причудливо извивалось, в нем, как порхающие летучие мыши, плясали тени.

Гонко набросился на ДжиДжи:

– Если ты не прекратишь хныкать, ублюдок…

ДжиДжи прекратил плакать. Чтото привлекло его внимание. Это был маленький деревянный шкафчик, вмонтированный в стену как раз над его головой. Встав на письменный стол в дверном проходе, он стал подбираться к ручке шкафчика. Гонко снова обратился к Джорджу:

– Послушай, я был хорошим исполнителем, выполнял работу безупречно. Для чего жертвовать всеми клоунами?

– Хаха! – раздался голос Джорджа снаружи.

Вдали вновь послышался шум, он приближался. Сюда шел Курт. Джордж свирепо зарычал на дровосеков, и трейлер снова начал трястись.

ДжиДжи добрался до шкафчика. Он был заперт.

– Эй, Гонко…

– Отстань, ДжиДжи, заткни пасть, – выпалил Гонко.

ДжиДжи хотел было попросить у него какойнибудь инструмент, чтобы открыть шкаф, но вдруг увидел лежавшую на письменном столе отмычку, которую Гонко вынул из своего кармана. Он нагнулся, чтобы схватить ее, но трейлер тряхнуло сильнее, и отмычка отлетела ему в руку. На мгновение трейлер оставался в неподвижности, затем последовал новый сильный толчок. ДжиДжи и Гонко удержались на ногах, но Рафшод скользнул в дверной проем и упал в комнату смеха. ДжиДжи зачарованно смотрел, как Рафшод падал, словно тряпичная кукла, и, миновав шахту, опустился на то, что выглядело как плита для жертв. Рафшод упал на спину. Он лежал, извиваясь в агонии. Гонко сморщился.

– Слышишь, Джордж?! – крикнул он. – ДжиДжи только что упал. Он сейчас внизу. Давай возвращай трейлер в нормальное положение. Ты покарал изменника.

– Одного из них, – откликнулся Джордж.

В ответ на это замечание Гонко, казалось, утратил остатки спокойствия.

– Подонок! Если я выберусь отсюда, Джордж, то буду убивать тебя очень медленно. Понял? Мелочная злобная тварь, я ждал этого многие годы. Я буду убивать тебя годы, слышишь меня?

– Ты все испортил, я хотел начать переговоры, – сказал Джордж.

– Ни черта ты не хотел! Ты – дохлый карлик, Джордж, не зря твой отец не доверил тебе руководить шоу. Сопля всегда останется соплей. Каждый раз, когда ты пытался уничтожить Курта, я сообщал ему о твоих планах. Было очень забавно видеть, как твоя рожа морщится, готовая заплакать.

– Ха! Как выглядит сейчас твоя рожа, Гонко?

Пока происходила эта перепалка, топот шагов Курта становился ближе. ДжиДжи вставил отмычку в замок шкафчика, повернул ее, и маленькая деревянная дверца распахнулась. Стоя на цыпочках, он увидел стопки бархатных кисетов. Они вывалились из шкафчика. ДжиДжи подхватил самый большой из них и дико озирался вокруг в поисках подложки для порошка. Гонко повернул голову и вскрикнул:

– Что, запас Джорджа?! Это он, черт возьми! ДжиДжи, брось один мне.

– Нужна миска, – напомнил ДжиДжи, – и зажигалка.

– Ладно, ладно, приготовь мне дозу. – Гонко вынул из карманов миску и зажигалку. – А я буду отвлекать Джорджа. Эй, Джордж! Помнишь, в сорок четвертом ктото убил твоего любимого попугая? Как там его имя, Рейнольд? Помнишь, это был твой единственный друг? Это сделал я, Джордж. Я прикончил его, затем скормил Гоши.

– Когда ты попадешь в ад, можешь поздороваться с этим маленьким ублюдком! – взвизгнул Джордж. Гонко наконец задел его как следует.

Опасно балансируя на письменном столе, ДжиДжи поддерживал пламя под миской достаточно времени, чтобы растопить содержимое трех кисетов. Гонко протянул руки, чтобы взять миску:

– Ради бога, поторопись, ДжиДжи.

В воздухе вновь загромыхало: Курт был уже близко. ДжиДжи протянул было миску Гонко… потом вернул ее себе.

Без единого слова оправдания он проглотил жидкость.

Гонко разинул рот от изумления:

– ДжиДжи! Что за черт тебя…

– Скорей отсюда, – прошептал ДжиДжи, закрыв глаза. – Скорей из этой давки. Прочь из трейлера, без промедления. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

ДжиДжи открыл глаза и огляделся. Трейлер снова тряхнуло. Ничего не произошло. Он с ужасом смотрел на Гонко, который покачивал головой, сверкая глазами.

– Ты сделал это в такое время, глупый сукин сын. Ты сделал это сейчас…

Внезапно трейлер испытал мощный удар, как будто его толкнул грузовик. Курт уперся в заднюю часть трейлера, и оба клоуна полетели в подвал комнаты смеха. Желание ДжиДжи исполнилось.

* * *

Джейми все видел. Он пришел в сознание, словно был разбужен землетрясением. Он лежал на траве в тридцати метрах от комнаты смеха и прекрасно видел, как Курт, чудовищно выросший, ринулся на трейлер головой вперед, нанося второй удар. Задняя стенка трейлера вогнулась внутрь и сплющилась, как консервная банка. Когда трейлер накренился, Джейми заметил, как Гонко упал в комнату смеха. Затем туда упал ктото еще. Некто очень похожий на него самого.

Джейми ощупал руки и грудь, удостоверяясь, что он на месте, целый и невредимый. С головы до ног он был облачен в клоунский костюм. Впрочем, когда он потрогал лицо, не ощутил на нем краски.

«Как?» – сверлило в мозгу. Но еще будет время разобраться в этом. Сейчас он поднялся и побежал.

* * *

Курт закончил ломать трейлер и, сжав его руками, отбросил в сторону. Трейлер кувыркнулся в воздухе и с грохотом опустился на дровосеков, которые наслаждались заслуженным перерывом. Они, слишком уставшие, чтобы бежать, успели только обменяться друг с другом утомленными взглядами, перед тем как на них обрушился трейлер.

Между тем Курт пристально смотрел в подвал комнаты смеха. С чешуйчатой головы до когтистых ступней он был весь в крови, словно попал в кровавый ливень. Джордж Пайло наблюдал за братом изза штабеля дров. Он решил рискнуть.

– Эй, Курт! – позвал он.

Курт повернулся, склонив голову набок, глядя суженными глазами на брата.

– Берегись, – предупредил Джордж, демонстрируя искренность в выражении лица, – штаны Гонко… опасны – в их карманах много чего есть.

Губы Курта задрались вверх, обнажив сверкающие клыки.

– Спасибо, братец.

– Не стоит. Карай изменников, Курт. Да, погляди… может, ты хочешь забрать это. Для самозащиты, понимаешь. – Джордж указал на большое деревянное распятие, лежавшее на земле неподалеку.

Если бы лицо Курта могло принимать человеческое выражение, оно бы просветлело от восторга. Он прорычал:

– О, чудесно, – и взял распятие, качая на руках. – Подходящая вещь, не правда ли? – спросил он.

– Да, Курт, – согласился Джордж, снова укрываясь за штабелем дров. – Подходящая для изменников. Ступай за ними.

Курт снова повернулся лицом к комнате смеха и прыгнул в подвал. Его огромное тело выглядело так же зловеще, как рушащийся мост или автомобиль, снесенный с дороги ураганом. На этом все было кончено. Победителем стал Джордж Пайло. Он бросился к комнате смеха с выражением триумфа на лице. Там внизу народ не слишком расположен к распятиям, совсем к ним не расположен.

Курт Пайло выглядел карликом в сравнении с теми существами, что блуждали в конце огнедышащего тоннеля, но в своем облике зверя он утратил рациональное мышление. В такой компании явление с распятием было непростительным нарушением этикета, однако он воспринимал рев, доносившийся снизу, как дружеское приветствие. Те, кто выжил на игровых площадках и слышал этот рев, навсегда связали свои кошмары с этим ужасным рычанием.

Тремя ударами Курт забил Рафшода до смерти, затем обратился к Гонко. Как ни свирепо отбивался Гонко, ничто в его карманах не могло помочь ему против Курта, сбросившего маску. Он не мог даже посадить синяк на туше зверя. Курт швырнул его об стену, вышибив дух, затем повернулся к ДжиДжи. Тот умер на коленях, вымаливая пощаду.

Бросив распятие, Курт схватил тело Гонко. Он взял его под мышку и, нежно поглаживая голову главного клоуна, тихо бормотал обвинения. Распятие упало в отверстие шахты, объятое пламенем в полете, вращаясь и ударяясь о стенки тоннеля.

В экзальтации оттого, что сознавал себя карающим мечом ада, Курт не заметил ничего дурного даже тогда, когда из шахты вырвались языки пламени. Огромные темные руки подняли его и потащили внутрь тоннеля. Он почувствовал себя самим собой, сбросившим маску навсегда. В руках он держал бесчувственное тело Гонко.

Глава 25

ТЕ, КТО ВЫЖИЛИ

Когда затих вой из комнаты смеха, Джейми поднялся на дрожавших ногах и огляделся. Курт не пощадил никого. Фишбой и другие мятежники добились свободы тем способом, которым могли.

Джейми обнаружил, что направляется к клоунскому шатру. Войдя внутрь, он стал бродить по комнатам, где все оставалось как прежде. Он посидел минуту на кровати, в которой просыпался по утрам, чтобы почувствовать вину и мучиться воспоминаниями, а также получать «сюрпризы», оставленные ему ДжиДжи. Затем встал и побрел в комнату Уинстона.

Уинстон сидел на постели. Джейми протер глаза и заморгал, чтобы убедиться в этом. Старый клоун медленно повернул голову к двери.

– Это сработало, – тихо произнес он.

– Что это… – начал Джейми.

У ног Уинстона лежала сотня или больше маленьких бархатных кисетов. Все они были пусты.

– Зарплата почти за два года, все за один прием, – ответил Уинстон. – Глотал порошок, пока мог. Не знал, что это сработает… Они не допускали никаких исключений из правил. Может, уже все кончено, и им было на все наплевать. Я хотел выбраться отсюда много раз – торговался, просил, понимаешь. Они никак не откликались на мои просьбы. Они дадут тебе все, что хочешь, кроме свободы.

Джейми сел у подножия кровати. Уинстон смотрел в пространство.

– Просто спрашивал, когда наступит это время, – продолжал он. – Похоже, они позволят тебе уйти.

Джейми обнял старого клоуна. Из его глаз катились слезы.

– Брось это, – сказал Уинстон с подобием улыбки на лице. – Что там случилось?

Джейми рассказал все, что мог вспомнить, многое было извлечено из памяти ДжиДжи, за исключением того, что ДжиДжи не пожелал открыть. Покойный ДжиДжи.

– Не знаю, там ли… еще Курт? – предположил Джейми.

– Не думаю, что он там, – сказал Уинстон. – Не знаю, слышал ли ты ту громкую перепалку, но она звучала так, словно боссы Курта предложили ему дорогой прощальный подарок.

Джейми вздрогнул. Снаружи все успокоилось. Они слышали, как вдали кричит одинокий голос, обращая к небу радостные восклицания.

– Похоже, Джорджи еще дрыгается, – пробормотал Уинстон. – Он полагает, что победил. Посмотрю, что смогу сделать в этой обстановке. – Он встал и бросил Джейми карточку с петелькой, контрамарку. – Вот. Тебе нужно идти домой.

Уинстон тихонько рассмеялся, и этот смех прозвучал как вздох облегчения.

– Возможно, я тоже уйду. Пока не знаю. Не мешало бы гарантировать тебе несколько лет спокойствия, прежде чем распрощаться. – Он вынул из кармана небольшой пистолет. – До встречи, Джейми. Пойду подпорчу праздник Джорджу.

– Уинстон… – окликнул Джейми.

Уинстон задержался в дверях не оборачиваясь. У Джейми вдруг появилось желание многое ему высказать, но он не знал, с чего начать, и в замешательстве стал потрескивать подходящие слова.

– Все хорошо, – сказал Уинстон уставшим голосом. – Ты не спрашивал об этом. Я тоже не буду. Может, увидимся когданибудь. Прощай, сынок. Уходи отсюда.

– Не забывайте о ксендзе, – напомнил Джейми. – Там, за забором.

Уинстон кивнул и ушел. Джейми хотел присоединился к нему, пойти и дать последний бой – но раздумал. Что бы сделал ДжиДжи? – подумал он. ДжиДжи убежал бы. Джейми позволил бы ДжиДжи принять последнее решение за него и, может, позднее ненавидел бы себя за это. И Джейми побежал.

Ошеломленный, он бежал через место бойни, которое раньше было Аллеей интермедий. Трупы лежали грудами, целые и расчлененные. Курт совершил все это в течение нескольких минут. Джейми закрыл глаза, стремясь отгородиться от этого зрелища. Он прошел мимо аттракциона «Проверь свою силу», вращающихся голов клоунов, аттракциона «Подстрели утку, выиграй приз», а также колеса обозрения, стоявшего неподвижно на фоне искусственного неба. Подойдя к лифту и открыв дверь, он услышал отдаленный шум: два глухих щелчка, пах, пах, затем пауза, и третий щелчок.

– Надеюсь, ты попал в него, – прошептал Джейми. Он потянул рукоятку доставки в Брисбен и поехал домой.

* * *

Конечно, никто не спрашивал билетеров относительно ночных событий. Они жили вне игровых площадок, установив свои будки согласно инструкциям на окружной ярмарке Вумера. Несколько провинциалов дали согласие прийти в этот странный день на ярмарку.

ЭПИЛОГ

Страна нуждалась в инъекции фольклора, чегото необычного и таинственного, чтобы отвлечь людей от более грозных опасностей, таких как война и террор. Люди ездили на пикники, совершали пешие прогулки в поисках сказочного цирка. Некоторые возвращались домой, рассказывая, что нашли его. Они пытались эти рассказы популяризировать… и некоторым это удалось. С распространением слухов и суеверий первоначальные рассказчики замолкали. Эти рассказы распространялись в Интернете как лесной пожар, и толпа в шапочках из фольги переживала замечательный день, както связывая эти рассказы с грандиозными планами иллюминатов по завоеванию мирового господства. Как могло так много людей, трезвых, уважаемых фермеров, божиться, что видели такие странные вещи?

Можно было бы сказать, что все это выглядело как цирк, но повсюду лилась кровь. Повсюду лежали трупы. Словно цирк был брошен в мясорубку и, перемолотый, разбросан по земле. Появлялись сообщения о какомто черном человеке в тюрбане, совершавшем пиротехнические трюки. Надо было видеть это, чтобы поверить. Он как будто выпускал кометы из руки…

Свидетели терялись в этом месте, покачивали головой, дрожали, забывали о том, что хотели сказать, и просили прекратить этот разговор.

Некоторые гадали: а как быть с той, другой, нераскрытой тайной, связанной с происшествием, когда до смерти затоптали девять человек? Не произошло ли это тоже на карнавале? Есть тут какаянибудь связь?

А как насчет того парня, бродившего в клоунском костюме, которого полиция задержала на строительной площадке Брисбена? Знаете, этот парень исчез некоторое время назад вместе со своим другом. В то время это воспринималось как какаято криминальная история – двое нездоровых субъектов, судя по всему жертв наркоторговцев. И вот через несколько недель он появляется снова. Полиция основательно допрашивает его. Психиатры оценивают его как самого здравого из безумцев. По его словам, он не знал, откуда пришел, и, видимо, не лгал. Что касается другого парня, то его история обсуждалась в новостях неделю или больше того. Ктото утверждал, будто видел его, когда он прогуливался с какойто странной женщиной, но этот факт не был подтвержден.

* * *

Когда улеглась суматоха, прекратились встречи с полицией и психиатрами, окончены были беспрерывные расспросы членов семьи и друзей, ни один из которых больше не относился к Джейми как прежде, жизнь бывшего клоуна продолжалась так, словно из его памяти было стерто много лет. Он чувствовал усталость, как после какогонибудь тяжелого испытания, в то время как разум цеплялся за тени. Он, казалось, утратил чувство времени. Недели ничегонеделания, когда он жил в доме родителей, пытаясь вникать в особенности повседневной жизни, тянулись как один долгий день. Его смутно беспокоили вопросы, которые возникали внутри его самого и как будто исходили от незнакомца. Он часто останавливался во время какойнибудь работу, тряс головой, бормоча чтото в свое оправдание. Иногда говорил:

– Не знаю.

В другое время отключался, глядя в пространство. Его мозг бездействовал и цеплялся за мысли, как рука, ищущая переключатель в темноте. Рот раскрывался, книга лежала открытой на коленях.

С увлеченностью, граничащей с ужасом, он читал газетные статьи, которые показывали ему родители, о людях, затоптанных до смерти, о беззубом ксендзе, чтото бормотавшем о цирке. Он отказывался вымолвить хотя бы слово о том, как сам бродил по улицам, одетый клоуном. Он не мог ответить на вопросы о том, откуда на его туфлях появились пятна крови, которые обнаружили родители.

По ночам он старался искать ответы, но не очень настойчиво. Он вспоминал, как шатался подобно пьяному, упав лицом На обочину дороги до того, как его подобрали копы, однако что было до этого?.. Ведь было чтото еще, не могло не быть. И на определенном уровне, более глубоком, чем мышление, он понимал, что лучше всего, чтобы это оставалось скрытым.

Потребовалось загадать последнее желание, чтобы забыть это с помощью бархатного кисета, найденного в кармане, когда он покидал игровые площадки. В то время, когда полиция подобрала его, весь эпизод вылетел из его головы.

А маленький кисет теперь лежал в ящике прикроватной тумбочки, заполненный наполовину. Как часто Джейми взвешивал его на ладони. Он был чуть тяжелее, чем казался, и издавал звук, похожий на треньканье сталкивающихся мраморных частиц. Затем Джейми ронял кисет, словно обжегшись, и мыл руки.

Несмотря на забвение всего, ночные кошмары все еще являлись ему. Впечатляющие безжалостные видения ада, видения доисторических времен Земли, управляемой иными законами. Видения свирепых чешуйчатых существ, от топота копыт которых содрогалась земля. Эти видения выли в небо из какихто потаенных тюремных камер, ударяясь о тюремные решетки…

И сквозь эти ужасные, изнуряющие кошмары пробивался чемто знакомый голос: «Твое время еще не пришло. Слышишь меня, парень? Ты наслаждаешься отдыхом? Тебе нравятся эти маленькие ужастики, мелькающие каждую ночь? В этом разгадка, мой дорогой. Это снимки, а не сны. Да, теперь ты коечто знаешь о шоу. Теперь знаешь. Забава началась. Будет много смеха. Приходи посмеяться, когда будешь готов, потому что если мне не позволят уйти, то не позволят и тебе. Хорошо запомни это. Шоу закончилось, но оно не прекратилось, запомни мои слова. Мы вернемся в город, дорогой, и я не помню, чтобы предлагал тебе выходное пособие…»

И не проходило чувство, будто накануне вечером в нем появлялось чтото новое. Затем это вырывали и выбрасывали, но оно было готово появиться снова в любое время. Ему приходилось быть настороже, но он не знал, против кого.

Он знал, что в мире существуют странные места. Ему казалось, что весь мир был карнавалом и что у всех бесплатный билет.

И всех актеров шоу вызывают на сцену. Постепенно.

1

Герои повести английского писателя Льюиса Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда».

2

Большое спасибо (яп .).

3

Нет, сеньор! Это должно быть чистым! (исп .)

4

Что будет, то будет (исп .)

5

Кочедыжник женский (лат .).